Первый том: https://dl.dropbox.com/s/buguq4u9b871re6/transform_part1.txt?dl=0 Второй том: https://dl.dropbox.com/s/gsdv14rjloo7wpt/transform_part2.txt?dl=0 Третий том: https://dl.dropbox.com/s/kf2iaxppp9r3tsr/transform_part3.txt?dl=0 Том 3 1*** Жизнь часто делится событиями на две части, до и после. Объективно это могут быть самые ничтожные события, но их субъективная роль высока. Они отражаются на личности самым причудливым образом, и к ним нельзя быть готовым. Сколько-бы не рассуждай, сколько не представляй, то, что наступает после, становится совершенно новым опытом, к которому можно подстраиваться только когда он наступил. И все мои рассуждения и представления о том, каково это, убить, весь напускной цинизм, хладнокровие и опыт просмотра видеоматериалов шокового характера мало чем помогли, когда это случилось. Так просто, удачно попавшая пуля, и авария в которой погибло два человека. А третьего, третьего я убил собственными когтями. Да, как ни пытайся оправдать себя тем, что смертельный выстрел в голову сделал не я, а все же живот ему вспорол именно я. Это случилось вчера вечером. Мы ехали в аэропорт, на самолет домой, в Россию. И попали в засаду. Даже не знаю, нормально ли для Африки такое, но нам перегородили дорогу, и наш водитель протаранил преграду, сбив замешкавшегося бандита. Надеюсь что бандита, надеюсь, что могу оправдать себя хотя бы тем, что это были преступники, грабившие и убивающие проезжих. Они погнались за нашей машиной, стали стрелять из пулемета. Наш джип был бронирован, не знаю, по какой причине предприняли эту меру предосторожности, но она полностью окупилась. Если бы не это, мы бы уже были мертвы. У меня было оружие, новый немецкий автомат. Для вида, как я считал, в него даже не был вставлен магазин. Предполагалось что один вид меня, существа больше похожего на сказочного оборотня в полузверином обличии белого волка, да еще с оружием, позволит напугать подобных мародеров, и заставить их выбрать цель попривычнее. Но это скорее парализовало шоком того несчастного у самодельного шлагбаума, по которому проехался наш автомобиль. Такой я не с рождения, пока еще слишком рано для первого поколения рожденных. Как и это событие, то тоже поделило мою жизнь на до и после. До, парень с изуродованным химическим ожогом лицом, производственная травма на химическом предприятии, и после, доброволец, успешно прошедший экспериментальную генетическую модификацию. Событие, о котором я жалею только в периоды слабости. Этот омерзительный стадный инстинкт, животная потребность быть как все, быть частью толпы. Потребность, преследующая всех людей, превращающая их из личности в часть народа. И, несмотря на необходимость этой потребности, на то, что она и создает общество, просто нельзя отбрасывать свою уникальность хоть в чем-нибудь, хоть в какой-то мелочи создающей уникальность. Так уж вышло, что я ударился в другую крайность. Мелочью может быть практика в каком-либо виде творчества, или хотя бы в добропорядочном осваивании собственной профессии, ведь даже слесарь полноценно понимающий принципы и взаимосвязи во вверенной ему аппаратуре, знающий возможные причины любой неисправности, уже достоин уважения как личность, посвятившая себя делу. Я же оказался слишком ярко уникальным. Не знаю, о чем я думал, подписывая документы на этот эксперимент. После гибели родителей у меня пропали цели в жизни, пропал даже интерес к ней. Я жил по инерции, на одних рефлексах. В чем то это и привело к несчастному случаю, изуродовавшему меня, технику безопасности легко нарушить если отнестись к работе как к чему-то заученному до автоматизма, без размышлений и просчета своих действий, с туманом в голове. Я был отличным подопытным, молодым, здоровым, без родных и друзей, которые могли бы заинтересоваться мной в случае неудачи, и достаточно отчаянным, чтобы не глядя подписать отказ от любых претензий. Иногда я думаю, а не выиграл ли я в ставке на зеро? Как бы там не было, модификация прошла успешно. Достаточно долгий процесс, почти полгода. И ничтожно короткий, если задуматься о глубине произошедшего. Думаю, я вполне могу заявить, что переболел СПИДом, пусть его причиной стало медикаментозное подавление иммунитета. В мой организм был внедрен некий вирус, внедрившийся в каждую клетку тела, давший ей новую программу. Естественно, что со здоровым иммунитетом в лучшем случае ничего бы не произошло, в худшем начавшиеся процессы убили бы меня надежнее, чем букет раковых заболеваний от мощного канцерогена. Я как-то читал о парне покончившим с собой путем выпивания раствора соли радия. Он умирал почти год что ли, и на вскрытии у него обнаружили сразу семь очагов рака, дававших семь видов метастаз. А ведь какая-нибудь случайная мутация от пролетевшей мимо частицы космического излучения, и неизвестно сколько типов модифицированных клеток стали бы бороться в моем организме за существование, не взирая на его гибель из-за этого. Уже это говорит о том, что я кинул фишку далеко не на цвет. Как бы там ни было, процесс изменения организма оказался на редкость мягким. То же повод для размышлений. Нельзя так просто взять, и сменить геном уже сформированному организму, ДНК раскрывает себя в процессе нормального развития и роста зародыша, а следовательно, была предусмотрена некая программа преобразования. Очень глубокая программа. Меня пробрал холод, когда я представил перспективы, и я поежился. Думаю, мой сосед по креслу в самолете, Мартин Чинк, представитель фирмы, занимающийся лично мной, счел это сонливым ознобом от свежего ожога, вызванного попыткой вытащить одного из напавших из горящей машины. Мне это даже удалось, разодрав когтями его ногу, я вытащил его, но он уже слишком сильно обгорел. Так что тот факт, что у меня был огнетушитель, позволивший отогнать пламя, лишь продлил его мучения. Наверное, более милосердным было бы просто пустить ему пулю в лоб, но об этом тогда я даже не подумал. А перспективы вырисовывались и правда жуткие. Ведь если вирус способный прижизненно менять геном человека использовать как оружие… Есть люди внушаемые. Они легко поддаются на рекламы, пропаганду, легко становятся жертвами тоталитарных сект и религиозными фанатиками. Они – расходный материал человечества, который с радостью побежит на самую бессмысленную войну, увлекая за собой и более думающие массы. А если найти причины подобной внушаемости на генном уровне, если пустить вирус, делающий всех людей кроме избранных столь внушаемыми, тоталитаризм приобретет устойчивую форму, лишенную внутреннего червя думающей оппозиции. В конце Великой Отечественной войны советским солдатам строго внушалось, что они воюют с фашизмом, а не германским народом. Действительно, была огромная прослойка людей, для которых разбившиеся об реальность идеи стали чуждыми сознанию, и страхи немецких офицеров, со всей обреченностью рационалистического мировоззрения понимавших, что одной десятой тех преступлений, что они совершали, вернувшейся в ответ будет достаточно для гибели их нации, не оправдались. А если таким вирусом сделать всех так называемыми «идейными»? Ведь иного метода, чем тотальная зачистка зараженных, просто не будет. Фильмы про зомби слишком оптимистичны. Зомби окажется не полумертвым существом, не многим более опасным чем животное, а разумным, думающим человеком, имеющим некую сверх-идею, ради которой он не пожалеет никого, сколь бы оторванной от реальности она не была. Но для этого необходимо решить две кардинальные проблемы, вирус, изменивший мое тело, требовал подавленного иммунитета, и индивидуальной настройки под мой геном. А что если вторичная модификация затронет меня таким образом? Страх вновь возник где-то в глубине. Я уже подписал контракт. В принципе у меня, возможно, был выбор, мои проблемы с законом были не столь и сильны, но моему адвокату стала платить фирма, и это создало зависимость. 2*** Тут сочеталось множество факторов. В первичном случае была глупая, пьяная выходка, когда я устроил погоню за одним из шайки грабителей, чуть не напавших на меня. Ну как напавших, подстерегших возле банка, где я снимал деньги, и погнавшихся с недвусмысленными намерениями. Вот только догнать меня очень непросто, они и не смогли. А потом, по пьянке, уже я подстерег их. Нельзя не отметить ироничность ситуации погонь друг за дружкой. Правда, тот парень, за которым гнался я, думаю, отнесся к этой ситуации без юмора. Сложно сохранять оптимистичный настрой, когда за тобой гонится нечто смахивающее на оборотня, вооруженное когтями и зубами. По хорошему мне надо было врезать ему пару раз по морде, и велеть исчезнуть из города. Но я зачем-то велел ему отправиться в полицию с чистосердечными признаниями, что он и сделал. Видимо испугался слишком. Гражданская инициатива в России вообще немного наказуема, пытаясь бороться с преступностью можно легко самому стать преступником, и в результате у меня возникла вполне реалистичная перспектива оказаться обвиненным в угрозе жизни и здоровью, но уже знакомый адвокат, Альберт Матусевич, был столь любезен, что занялся этой проблемой. Не бесплатно конечно, но расходы взяла на себя фирма. Нельзя сказать, что я не был этому рад, тот случай, где я впервые прибег к услугам Альберта, был куда более серьезен, я искалечил человека, сильно порвав ему руку когтями. Этот идиот вытащил нож, и напал на меня, хотя еще когда он начал бузить, я показал ему руку, ясно давая понять, что связываться со мной весьма опасно. Но видимо алкоголь в его крови взял верх над осторожностью. В мою пользу было то, что я защищался от нападения с ножом, была куча свидетелей, видевших, как он шел на меня с оружием, и я сам вызывал полицию и скорую, но все же хороший адвокат, прилично подорвавший мои сбережения, решал куда больше. В итоге по решению комиссии я даже был признан безоружным в той ситуации, вот так вот, в России теперь есть прецедент того, что когти, сколь бы остро заточенными они не были, не являются ни холодным оружием, ни даже предметом, использованным как оружие. Формально разница между ударом когтей и ударом кулаком – исчезла. Немного похоже на ситуацию с собаками, даже если твоя собака порвала человека на части, тебе невозможно предъявить обвинения в вооруженном нападении. Вероятно, такое решение заинтересовало фирму, потому что как ни крути, а это решение в пользу модификантов, в пока еще не существующей правовой базе. А Мартин, прибывший в связи с моими проблемами, дал мне очень убедительное объяснение затрат на меня, из глупой пьяной выходки сделали героический случай спасения несуществующего прохожего от отмороженных преступников. Даже целый сюжет сняли на городской телестудии, очень ярко показав мне цену того что говорится с экрана. Затем были и другие проблемы. Нельзя сказать, что я слишком уж виноват в них, скорее мне не хватало осторожности. Цепочка событий, частью случайных, частью закономерных, невольно стала затягиваться вокруг моего горла. От внезапно выскочившего на меня грабителя с травматом, в которого я с испуга врезался со всего маха, до нелицеприятной связи с отбросами общества, использованных мной для мелкой мести обманувшей меня девушки. С девушками у меня вообще вполне ожидаемые проблемы. Я ведь выгляжу совсем не как человек, и знакомство с целью секса для меня несколько осложнено. В целом общий вывод для меня пока заключается в том, что если девушка проявляет ко мне интерес, то в нем есть что-то кроме желания оказаться в пушистых объятиях. В первом случае была месть парню, вызывающие заигрывания с самым необычным знакомым, во втором случае банальный грабеж. Когда-то, в попытке скрывать свою внешность, я потратился на дорогой, сшитый на заказ кожаный плащ, которой по своей цене разом переплюнул весь остальной гардероб. Он действительно неплохо превращал меня во внешне вполне обычного человека, если обернуть хвост вокруг ног, прикрыть морду, и ковылять так. Но его даже видимая цена придала мне облик богатенького мальчика, который я весьма умело поддержал, в надежде на веселую ночку. Ночка вышла и правда веселой, с захватом заложника, штурмом полиции логова клофелинщиц, стрельбой, взрывом гранаты, и моим прыжком с шестого этажа. Правда там одна из преступниц оказалась зажатой у окна, с ней вели переговоры, отговаривая прыгнуть, она посмотрела вниз. Мое новое тело позволило мне пережить падение почти без травм. Когда я понял, что цел, а потом увидел ее, я кивнул ей, и она решилась. Но не думаю, что в том была моя вина, это ее выбор. Может я и оказался невольным спусковым крючком, но только потому, что у нее было слишком много иных предпосылок. И вообще это все вина полиции, которые наделали кучу ошибок в этой операции, и подставили меня по полной программе. Уже начиная с того, что, не смотря на то, что они уже следили за бандитами, они позволили мне попасть в их сети. Да, в той ситуации я конечно брал заложника, но только для того чтобы спастись, и это была сама преступница, да и свидетелей особо нет, но если бы мне хотя бы просто позволили спокойно выйти, не начиная штурм, как минимум одна подозреваемая оказалась бы у них живой. И мне нечего винить себя за случившееся. Я делал все что мог, чтобы выкрутится из той ситуации. Но ведь всегда лучше списать вину на жертву, чем подставлять своих, так что в той ситуации хороший адвокат мне потребовался особенно сильно. Если честно, я и сейчас не знаю что там происходит, меня увезли из страны на лечение под предлогом того что мои ободранные ноги в России вылечить никак, потому что у врачей нет опыта работы с модификантом. Правда все лечение было уровня регулярных перевязок, а швы мне и в больнице, куда меня скорая увезла, наложили. Так что мне еще повезло, что я сумел выторговать некоторые условия в контракте, по которым я смог бы разорвать его, в случае если меня попытаются кинуть в бой. Пока же я буду должен фирме пятнадцать миллионов рублей после вторичной модификации. Подловили меня крепко. Тем не менее, со мной работали весьма мягко, и причины этого были бы весьма любопытны. Может малочисленность относительно успешных модификантов? Тем не менее, вчерашний инцидент в счет не идет. Как же все внезапно то случилось. Нельзя сказать, чтобы мой разум был совсем не подготовлен к подобному шоку, мне доводилось убивать бродячих собак, да что там, я намеренно охотился на них, убивая голыми руками. Я спокойно отношусь к крови, да и новое восприятие делает ее вкусной для меня, как и сырое мясо, как и подтухшее мясо. Эти свои черты я тщательно скрываю. Но все же убить человека, это немного другое. А чем другое? Ведь по сути, что я сделал? Они стреляли в нас, я стрелял в них. Я метил в мотор их машины, попал в колесо на повороте. Разве авария моя вина? Это несчастный случай. Я же даже попытался спасти того которого зажало в автомобиле. Зачем его товарищ бросился на меня с ножом? Идиот. Хотя ему немного не хватило, и мне еще повезло, что под обстрелом он умудрился выронить свой автомат. А ведь я ему откусил руку, зубами. Да, у меня длинные, мощные челюсти, и мне нравится грызть кости, и он был достаточно хрупкого телосложения, но все же. Нет, никому из них я не наносил смертельной раны. Двух добил наш водитель, одного раздавило перевернувшейся машиной. Мне не следует ни в чем себя винить. Тем более что, по сути, я никакой ответственности за это не понесу. Это случилось там, в Африке. Мне нужно просто забыть это, выбросить из головы. Но я не могу отрицать одного факта. Мне понравился запах от сгорающего заживо человека, и мне понравился вкус человеческого мяса, разорванного моими зубами. 3*** Надо признать, мое психическое состояние вообще оставляет желать лучшего. Слишком долгий и невероятный стресс. Когда я вернулся домой, уже можно сказать нечеловеком. Существом, покрытым серой, пятнистой шерстью, обладающим длинным, длиннее ног хвостом, вытянутой мордой, головой похожей отчасти на собачью, отчасти на кошачью, как сказала одна знакомая, с неестественно удлиненными руками, и когтями на пальцах рук и ног. Мой облик естественно постоянно делал меня центром внимания. Это тяжело, быть постоянно под взорами абсолютно всех вокруг, быть причиной самых разнообразных реакций, от навязчивого любопытства с желанием потрогать руками, до самой настоящей паники. Мне пришлось переламывать себя как личность. Пришлось учиться с этим жить, пропускать сквозь себя потоки внимания, питаться ими, или позволять им стекать как воде с меха. Изначально я был весьма нелюдимым, у меня даже не было людей, которых я мог бы назвать друзьями, ни со школы, ни с института, ни с работы. Да и сейчас нет. Мне пришлось выстроить целую систему иллюзий вокруг себя, научится выглядеть дружелюбно, вести себя дружелюбно, постоянно носить на лице маску полуулыбки, воздействовать и манипулировать людьми, используя свою внешность. И ни с кем, никогда, ни за что не быть до конца откровенным. Возможно это первый надлом. Ломка личности, как ни крути. Просто чтобы выжить, чтобы иметь возможность выйти из дома. У меня было единственное, и величайшее утешение, оправдывающее все. Новое тело. Своеобразная химера из целого ряда животных, сочетающая в себе целый ряд великолепных физических свойств. Я силен на уровне тренированного человека, хотя знаю людей сильнее меня физически. Я достаточно ловок и проворен, я просто потрясающе вынослив, практически не знаю усталости от бега. Все это требует постоянных тренировок для поддержания формы, но они не вызывают у меня неприязни, более того, я наслаждаюсь ими. Порой мне кажется, что двигательная активность подкреплена биохимически, мой мозг получает дозу эндорфинов после упражнений как следует прогревших мускулатуру. Мне приятно двигаться, и нагружать себя, хотя последнее время я провел довольно малоактивно, по причине того что по весне полинял в зимнюю шкуру снежно белого цвета, с едва заметными светло-серыми пятнами на месте темных. В Африке в таком виде было жарковато, так что меня посадили в холодильник. Правда, в нем были трубчатые рельсы для мясных крюков, которые неплохо справлялись с ролью турника. И все же я загадка для самого себя. Первоначально мне говорили, что все мои свойства не выходят за пределы свойств живой природы, химера, но не чудо. Да, я физически силен, но с тяжеловесом в троеборье мне не состязаться. Да, я могу бегать не уставая, но ведь есть племена аборигенов способных загнать даже лошадь, следовательно, такая выносливость не лежит за пределами человеческой. Но все меняется, когда я в состоянии аффекта. Состояние страха заставляет меня выделывать такие штуки, что невольно задумаешься об истинных границах моей силы. Однажды впав в панику, тогда когда передо мной внезапно выскочил магазинный грабитель с оружием, оказавшийся на самом деле алкашом без денег, зато с травматом, я удирал так, что махом перепрыгнул автобус, и взлетел по кирпичной стене пятиэтажки под самую крышу. Взлетел бы и выше, но там уж больно большой выступ был. Снимали меня пожарные. Интересно, они до сих пор ржут, вспоминая это? Даже не знаю, к чему следует поставить вопрос об этом инциденте, к моей гормональной системе с возможность выброса бешеных доз адреналина, или еще каких гормонов, или все же к мышечной. А вторым фактором ярко говорящем о моей сверхприродности, фактором о котором я не задумывался, хотя он проявлял себя с самого начала, является неестественное строение моих костей и когтей на материальном уровне. Их образует некий белок, который Мартин назвал «стальным». Этот белок предает моим костям некоторую упругость, и иные физические свойства делающие их крайне устойчивыми к нагрузкам. Упав с шестого этажа, я лишь только ободрал ноги, потому что был босиком. И сколь бы не привыкал я к прыжкам с высоты, приобретя привычку, носится как полоумный по гаражам, и прыгать с них со всего разбега, такая высота при моей массе тела в нормальных условиях потребовала бы от моих костей иметь толщину в разы большую, чтобы не сломаться. А ведь намек на эту странность был с самого начала. Дело в том, что обнаружив на своих пальцах когти, я вместо того чтобы лишь поддерживать их в эстетически красивом виде, стал затачивать их почти до остроты ножей, да еще и с переходящими друг в друга режущими кромками. Это некое подсознательное, детское желание иметь при себе оружие, чтобы ощущать превосходство над людьми, чтобы прятаться за ним от страха вызванного постоянной лавиной внимания, спасало меня все же чаще чем приводила к неприятным последствия. Тем более что Альберт оправдал меня с юридической точки зрения, и, несмотря на то, что заточка моих когтей позволяет мне наносить ужасающие, дерганные, рваные раны способные одним взмахом руки изувечить или убить, я безоружен с точки зрения закона. Юриспруденция тоже подвержена багам, но пока он не пофикшен, я не вижу причин не пользоваться им. Конечно, мне потребовалась привычка, чтобы не царапать ими все подряд, но у меня вполне ловкие руки чтобы рукопожатие со мной не было травматичным, да и порой я бескровно хватал людей за горло, хотя это уже был баланс на самой грани. Чуть сильнее сжать руку, чуть по-другому изогнуть пальцы… Ладно, тогда все обошлось. Внезапная ссора не привела ни к каким последствиям, если не считать той мелочи что после нее я со злобы перебил небольшую стайку собак, а эти придурки из спортклуба, с одним из которых я и поссорился, поперлись за мной и обнаружили то что осталось от тупых псин, вздумавших полаять на меня когда я и так был зол. В общем, особо крепко подружиться с теми людьми не вышло. Октябрь вообще вышел у меня тяжелым. Хоть я уже и приспособился к реакции людей на меня, в конце сентября возник новый фактор, тяжело на мне сказавшийся. Тот калека решил мне отомстить, подговорил приятелей напасть на меня, что закончилось ровно тогда, когда они увидели меня вблизи, и здраво оценили свои шансы остаться живыми и здоровыми, тогда он попытался сбить меня на машине. С тех пор я жил в постоянном опасении за свою жизнь, и надо сказать, что мой разум отреагировал на опасность не только и не столько осторожностью, сколько полноценной паранойей. Я удивился, поняв, сколько опасностей вокруг. До этого, то того как я стал задумываться над этим, до того как у меня открылись глаза, я упускал из вида просто гигантское количество фактов и не состыковок. Начать с первой, я малоизвестен. Да, в век интернета обо мне мало кто знает, ну кроме моих соседей по городу. А ведь в сети просто обязательно должны были плавать ролики со мной, может даже они и сейчас есть, просто просмотров мало. И это не просто звоночек, это настоящий набат заговора вокруг меня. Ведь это же так очевидно, генетическая модификация, полностью меняющая тело человека, делающая его нечто иным. Это шок, скандал, сенсация. Но, в наш ли век тотального контроля? Да, создание терроризма стало отличным средством закрутить гайки, и уже даже США, которые всегда хвастались своими свободами, стремительно прикручивают их. Ведь людей так легко напугать, пара взорванных домов, и они подставят жопы хоть для чтения личной переписки. А кто не согласен, тот сообщник террористов. Естественно, что такие решения став реальными все же являются ресурсозатратными. И тут нужно учесть простой факт, изменение природы человека это величайшая революция со времен атомной энергетики. Последствия применения такой технологии просто непредсказуемы. Они способны разом перевернуть все общество, и потому для контроля над ними применимы любые способы. Работа ведется давно, достаточно вспомнить репутацию генных модификаций в обществе. Генномодифицированные продукты считаются вредными, фильмы приучили к тому, что существо, модифицированное генетически, будет страшным монстром, убивающим сотни людей. Любые манипуляции с геномом человека считаются неэтичными. 4*** Когда тебе навязывают мнение, всегда надо задать два вопроса, кому выгодно, и в чем обман. Обман тут в том, что моя генетическая модификация не сделала меня монстром. Мой разум вполне человеческий, а тело делает меня ненамного более опасным, чем любой хорошо подготовленный человек с хотя бы ножом. Зато она дала мне потрясающее здоровье, выносливость, способность переносить некоторые яды, и что самое главное, Мартин сказал, что срок моей жизни будет около четырехсот лет. Даже если это слишком оптимистично, и его сократить до двухсот, то выгода уже вполне ясна. Для обывателя недопустимо удлинение жизни столь радикальным способом. Проблема перенаселенности и так остра, чтобы обострять ее сильнее. Такое продление жизни достойно только элиты, а для простых людей генная модификация должна стать не запретом, нет. Она должна стать табу, мерзостью, богохульством. Пусть правителям придется скрывать факт модификации своего генома от масс, может со временем необходимость менять внешность так радикально как у меня, если она есть, будет устранена. Но у простого человека и мысли не должно возникнуть стремится к такому шагу. Для него есть церковь и религия, тщательно обещающая ему рай после смерти, если конечно он будет очень послушным, и не посягать на привилегии власть-имущих. Но фирма ведет свою игру. Она коммерческая структура, она независима, и самое главное, она основывает свои работы на работах целого ряда стран, безуспешных у них, но давших результат при объединении. Конечно, тут я погружаюсь в мутную область собственных догадок, но логика вполне очевидна: Во времена холодной войны работы, в том числе, шли и над человеческим геномом, но без особого успеха. У каждого не хватало детали для успеха. Но размышления, расчеты ситуаций естественно велись, то есть мировые власти знают возможные потрясения совершенные коммерческой распространенностью генных модификаций. И когда кто-то скупил пылящиеся на полках технологии, и добился успеха, пришло время осторожности. Фирма набрала добровольцев, часть из них выжила, и вернулась домой уже не людьми. Поэтому я и не уверен в необходимости моей внешности, возможно, это ход фирмы, сделанный для привлечения внимания масс. Но что было, когда Майкрософту позволили совершить революцию как коммерческой организации? Появился целый независимый мир, интернет, который приходится с трудом брать под контроль, то раздувая истерию вокруг переписок террористов, то вокруг педафилов, которые только и делают что пытаются украсть лично твои фотографии твоего ребенка, молодая мамаша, чтобы дрочить на них, то тотальная продажа наркотиков. В общем все, чтобы под шумок принять ряд законов на тотальный контроль за сетью. Второй раз такую ошибку не допустят, и если им позволить, генетические модификации с самого начала будут выпущены уже под полным контролем государств. Вот и ведется подковерная игра, поскольку как ни крути, мирового правительства нет, есть ряд государств с разными интересами, и потому они тянут одеяло в разные стороны. И негласно предпринимают меры по умалчиванию факта свершения генной модификации человека, потому что это слишком важное событие начала двадцать первого века, чтобы говорить о нем вслух. Гласности накушались и в двадцатом веке. А сколько ножей припрятано друг для друга. Вот допустим, Россия берет генные модификации на вооружение, и наделяет свою олигархию долгожительством. Тут же начнется вой Америки о том, что Россией правят монстры, которые даже не являются людьми. Тут же начнется активная пропаганда с целью нагнетания общественной истерии, потому что допускать анархию на территории государства с атомным оружием – убийственное безумие, а вот подрывать его мощь недоверием населения к власти – вполне приемлемо. И так со всеми. И вместе с тем, причина, по которой меня попросту не устранили, власти самой любопытно посмотреть на этот эксперимент. Осторожно, под контролем, не слишком афишируя. Надо признать, что от всех этих мыслей у меня разболелась голова. Проклятье, дело в том, что несколько дней назад один из клиентов фирмы, то ли сутенер, то ли наркоторговец, по фамилии Винсенти решил посмотреть на то, что я представляю собой в рукопашной. Может он слегка обиделся на меня за то что его личная модификантка по имени Сара решила со мной потрахаться. Не то чтобы я был слишком против, до того, как почуял от нее странный запах, и узнал, что ее тело выделяет что-то вроде наркотика, но в свете этих открытий я ей отказал, и уж не знаю, не подговорила ли она его сама, обидевшись на меня. Или виной тому его переводчица, которая, кстати, летит с нами, ведь согласно, ее истории, ее грозили сделать чуть ли не шлюхой в борделе, если только я такой, весь благородный рыцарь, не отстою ее честь в драке. И конечно она в честь такого своего спасения будет согревать мою постель каждую ночь до отлета. Интересно, насколько она наврала? Во всяком случае, после боя навестить меня она не соизволила и разу, не то что я был в состоянии заняться с ней сексом, но могла бы хоть внимание проявить, лживая сука. В общем, мне весьма прозрачно намекнули, что бой крайне желателен, так как вызвал интерес богатых клиентов, и я получил с этого выгоду, сумев выторговать с его помощью немного поблажек в контракт, в виде возможности расторгнуть его в определенных случаях. Так что бой состоялся. Мой противник, Афроамериканец, как принято говорить, был заметно выше и сильнее меня. Можно сказать противостояние генетики двадцать первого века против евгеники девятнадцатого. У меня в кармане было несколько грязных трюков, от намыленной шерсти, позволившей мне пару раз избежать опасных для меня захватов, до негласной помощи фирмы, видимо возмущенной излишней расторопностью Винсенти в распространении информации об этом бое, и создании ажиотажа. На него и его людей оказали психологическое давление, пара модификантов, работающих на фирму охраной, немного демонстративного поведения, намекающего на то, что вся охрана Винсенти не сделает ничего, если фирма решит устранить опасность со своей территории, и, пользуясь замешательством противника, я нанес ему удачный первый удар, сломавший ему ребро. Тем не менее, поколотил он меня знатно, с явным намерением покалечить. Но мое новое тело дало мне ряд преимуществ, прочности против силы, его попытки проломить мне ударом локтя позвоночник наткнулись на то, что мой хребет прочнейшая часть моего тела, толщиной раза в два превосходящая человеческий. А вот по голове он мне настучал знатно, до сотрясения мозга. И все же я победил, простым и жестоким расчетом. Если мои кости столь прочны, что выдержали падение с шестого этажа, то встречный удар конечности по конечности станет губительным для него. Так и вышло. Когда я лежал, приходя в себя после ударов по голове, он попытался со всей силы ударить меня ногой по голове, а я встретил его голень ударом локтя. Его нога сломалась, а я сумел-таки встать. Несколько дней я провел в полубессознательном состоянии. Сейчас вроде оклемался, только голова иногда болит. Да и пару раз… Я часто вижу очень яркие, насыщенные и звуками, и запахами сны. Кровавые кошмары, причудливо и гротескно отражающие мое видение ужасающих перспектив мрака будущего. Возможно, не будь я убежденным атеистом, я бы принимал их за религиозные откровения, но я достаточно разумен, чтобы не терять связь с реальностью, и понимать их рациональную причину. После сотрясения моя самодисциплина несколько ослабла, я, словно видел галлюцинации наяву, оказывающиеся в принципе короткой дремой. Словно видел свою копию, свое отражение, самого себя иной личностью, пришедшей ко мне, чтобы поговорить. Я должен признать, постоянный стресс, постоянное осознание всех истин скрытых от взоров обывателей, несколько подломили мою психику. Я в трех шагах от безумия, и имя этим шагам: рационализм, самоконтроль, и разум. Пока против меня последствия сотрясения, но скоро они пройдут, и все будет в порядке. Нужно помнить о том, что модификация наделила меня несколько иным восприятием. Вот, например, сейчас. 5*** Общеизвестно, что человек, впервые переживший бой, как правило, долгое время находится в состоянии сильнейшего психического шока. Да, вчера был самый настоящий, короткий, но яростный бой. И пусть никто из наших, не пострадал, я убил, моя жизнь разделилась на до того как я стрелял в людей, и после. Было бы проще если бы водитель не остановился, но я стал свидетелем того как заживо сгорал человек в подстреленной мной машине, и я вышел победителем из жестокой рукопашной схватки, занявшей секунд пять. Я понимаю, что отсутствие гибели тех кого я знал, относительная легкость победы, внезапность и некая психическая готовность помогли мне перенести произошедшее без слишком сильной потери контроля над собой, короткую истерику я позволил себе лишь добравшись до душа. Но я вынужден признать и роль того фактора, что мое восприятие запаха горящей человеческой плоти, свежей крови, вкуса мяса перекушенной руки на зубах, как приятных, так же снизило уровень психического шока. Несмотря на весь испытанный мной страх, на все раскаяние и ужас от произошедшего, модификация моих чувств дала мне возможность насладиться кровавым убийством. Этот факт дополнил картину контракта ярким штрихом. Сама суть контракта уже являлась неприятной. Столкнувшись с ореолом молчания вокруг работ по генной модификации царившим в цивилизованных странах, фирма решила сделать ставку на старое военное направление работ, и на страны третьего мира. Как и любая иная сфера прогресса, изначально генетические модификации были военной разработкой. Заманчивая перспектива суперсолдат, сильных, выносливых, имунных к отравляющим веществам, просто не могла не вызвать интереса. Работы велись, но окончились ничем, пока наработки не объединила фирма. А быть сильным, выносливым, заманчиво и с точки зрения гражданского применения, кто бы не захотел купить себе физическое совершенство? Но не срослось, не пустили. Согласно расчетам ученых фирмы, я должен обладать боеспособностью с нагрузкой на себе превышающей центнер. Это противоречит факту того что мне не дался вес на руки в сто тридцать килограмм, но мое телосложение сейчас достаточно легкое, а приспособляемость организма – удивительна. При падении с шестого этажа я затем спасался бегством в панике, в кровь стерев босые ноги. Они зажили, более того, я привык ходить босиком, и на подошвах ступней образовались своего рода подушечки, сходные с теми, что бывают у животных. Об их прочности можно судить по тому факту, что вытаскивая человека из горящей машины я опирался босой ногой о ее дверцу, и не получил ожога. Обжег я только руку, которую просунул, чтобы разорвать зажатую ногу, ну и немного морду. Мое тело, перенеся травму, приспособилось к ней, создало защитный механизм на травмированном участке. Не удивлюсь если смогу пройтись по раскаленным углям без ожога. Возможно, я смогу приучится двигаться и с такой нагрузкой, это все вопрос тренировок, ведь удивительных успехов своей текущей физической формы я достигал практически на голом энтузиазме, не используя тренировки, доводящие до изнеможения. Я легко бегал, мне понравилось бегать, и я бегал просто так, для удовольствия. Похоже, пришло время заняться собой более профессионально. Пока я в ситуации без потерь, и нужно порадоваться этому. Контракт еще не окончателен, я своего рода на испытательном сроке. Как сказал Мартин, в России ввели какие-то новые стандарты личной брони, предусматривающие защиту от противотанкового патрона калибра 12,7. Да, для человека, которого такой калибр просто рвет на куски. Вроде как военные инженеры поскрипели мозгами, и даже выдали результат, вот только такой бронежилет весит далеко за шестьдесят килограмм, а полный комплект облегченной защиты, все девяносто. Самое же крутое что они сделали, весит сто двадцать килограмм, и позволяет полностью плевать всякие там автоматы и пистолеты, иногда поддаваясь разве только винтовкам, и то в уязвимых местах. Осталось найти человека, способного таскать на себе это творение сумрачного гения, и можно так сказать докладывать о первых успехах. И тут на сцену вышла фирма, предложив им меня, и уверив, что я смогу приспособится таскать это на себе. И мне придется поднапрячься, маршировать в этом хоть до отвала хвоста, если понадобится, но научится бегать и в этом, достаточно долго чтобы меня можно было признать боеспособным. Противоречие? Очевидное, вопрос, это личная инициатива оружейников пытающихся любой ценой выдать результат, или осторожное заигрывание с фирмой официальных властей? Не знаю. Знаю я только то, что если справлюсь, меня ждет подписанный контракт и вторичная модификация. Если же нет, мне делают ручкой, и я живу как жил. Что тоже не может не радовать, но вот какая вещь, пассивно ждать событий в мире в свете открывающегося мне, это просто ужасно. Это как быть евреем в Германии в тридцатых, и просто наблюдать за происходящим. Мне нужна власть, нужны инструменты влияния на ситуацию в мире, хоть самые ничтожные. Потому что историю как ни крути всегда пишут личности, и смогу ли я простить себя если не сделаю хотя бы просто попытку стать кем-то, чье имя будет в учебнике истории, как одного из первых генетически модифицированных людей давших миру новое будущее, будущее где человек стал инженером себя, научившись менять свое тело так как это ему захочется. Да, я не генетик, я не ученый, но я могу стать пропагандистом, и возможно найти способы избежать тех вариантов будущего, что вижу во снах. Или хотя бы просто жить в новом мире не в положении одного из миллиардов рабов лишенных собственной воли на генетическом уровне. Сам не замечая того, я стал погружаться в сон, измотанный ноющей головной болью, и размышлениями. Новый сон несущий физическое обновление, и умственную усталость очередными жестокими перспективами двадцать первого века, века, где человек окончательно стал объектом воздействия науки, подчиненной капиталу. Мне снился сон о варианте противодействия. Я сидел в снятой квартире, и читал с экрана ноутбука новости, ужасающие для меня новости о том, что генетические модификации запрещены по верховным суждениям очередных мелочных судов. Жалкие людишки увидели ту истину, что показали им на экранах, поверив в нее, и только в нее. На смену коммунистам, террористам, педофилам и другим чучелам, им подсунули генетически модифицированных, сыграв на страхах умственного большинства перед всем иным. И вот теперь все несущие на себе печать генетической модификации, все столь омерзительно крепкие, здоровые, все возвышающиеся над ублюдочной массой дегенератов отравляющих свои тела алкоголем и табаком, а разумы безнравственными развлечениями, играющими на низменных инстинктах, все они объявлялись вне закона. Теперь правильным было быть больным человеком, отказавшимся от богохульственного совершенства. Бог имеет пивной живот, дряблые мышцы, и лысую голову, потому ты образ божий. Вот что стало модным в проповедях. И вот теперь перейдена последняя грань. Теперь модификант вне закона, и я уже слышал, как соседка шаркает к телефону, чтобы донести на меня. Я метнулся к двери. Открыть ее, дело пары секунд. Ее квартира смежная, вместе с моей отделена от лестничной клетки еще одной дверью. Никто не увидит. Оборвать провод, он легко поддался когтям. Взломать дверь, подцепить снизу, приподнять, с нечеловеческой силой снимая с петель. Войти внутрь. Старуха стоит у телефона, не услышала. Недоуменно посмотрела на телефон, потыкала по кнопкам, вновь набирая номер. Сука. Я бесшумным шагом подлетел к ней, схватил трубку, и резким движением обернув провод вокруг ее шеи, со всех сил потянул его. Она даже не захрипела, вцепилась тонкими пальцами в мою руку, укрытую рукавом. Не будет следов шерсти. Выпученные глаза уставились на меня, в них я увидел свое отражение, оскаленную морду безумного, загнанного зверя, жестокого и жалкого одновременно. Она побледнела как полотно, раскрывала беззубый рот в агонии, острый запах мочи донесся до меня. Мой взгляд скользнул по телефону, и замер. Там, на экранчике был набранный номер. Чей угодно, но не полиции. Я вновь посмотрел на женщину. Ее глаза уже закатились, грудь судорожно сжималась в попытке вдохнуть, а шея, она была пережата с невероятной силой. Отпустить. 6*** «Отпусти ее!», закричал я сам себе, но зверь внутри меня уже не слушал. У него были свои аргументы. Ей понадобится скорая, вопросы к следу на шее будут вполне очевидны. И как я оправдаюсь перед ней? Извините, что чуть не убил вас? Я ошибся? Она обмякла. «Отпусти ее!» Мои звериные глаза хладнокровно смотрели на угасающую жизнь, нос обонял запах смерти, приятный в своей омерзительности. Я падальщик, у меня чутье падальщика. Гриф, которому агония это приглашение к обеденному столу. Как я смогу вызвать ей помощь, если меня объявили вне закона? «Отпусти ее!» Бесполезно. Она уже почти мертва. Ее сердце обрывается в своем биении, нехватка кислорода коснулась и его, следовательно, мозг мертв уже. Ошибка возможна всегда, но совершив ее, не следует поддаваться эмоциям. На это нет права. Мир враждебен, мир будет сопротивляться чуждости. Мне нет, и не может быть покоя. Люди когда-то удивлялись мне, относились ко мне как к экзотическому зверьку, которого можно потрепать за ушком, но нож за спиной был готов уже тогда. Люди никогда не примут подобного мне, а на тысячу принявших и безразличных будет один ненавидящий и стремящийся уничтожить. Я не могу разглядеть одного, а значит, при опасности гибель тысячи допустима. «Отпусти ее!» Я был услышан. Мертвое тело упало на пол. Я лихорадочно огляделся. Я – убийца. Снова. Ошибка, как тогда. Но всего один вопрос, готов ли я сейчас сдаться полиции, чтобы быть уничтоженным по новому правосудию? Или лучше пойти против всего мира, с ничтожным, но шансом выжить? Ответ очевиден. Где она хранила деньги? Ящики шкафов разлетались один за другим. Пусть первой версией будет ограбление, это даст время. Но сейчас уйти я не могу, мне нужна ночь, что скроет меня. А мой слух делает меня удивительно осведомленным о соседях без их ведома. Я знаю, что она живет не одна. Что ж, разве есть у меня выбор? Я зашел на кухню, взял нож. В отличие от когтей, он анонимен. Ведь я уже перешел черту, какая теперь разница? Я приговорен и так, мне остается только сопротивляться, отчаянно сопротивляться, оправдывая их страхи. Как забавно, все мои действия, словно уже заранее просчитаны с целью того, чтобы сделать меня более ужасным в глазах людей. И выбора ведь нет, если я выйду сейчас, меня растерзает толпа. Если я возьму с собой клинок, чтобы отбиваться, меня только с большим усердием приговорят. Установив дверь на место, я замер в ожидании. Несколько часов ожидания пролетели как миг, за окнами уже темнело. В двери повернулся ключ. Она вошла внутрь, кинула сумочку на стол, захлопнула дверь. Я следил за ней, своими приспособленными к темноте глазами, она не видела труп. Она окликнула ее таким знакомым голосом: - Мама? Мам, ты спишь? Переводчица? Да, это она. Я узнал ее запах. Она обещала себя мне, пришло время взять старый долг. Остальное подождет. Когда она протянула руку к выключателю, я шагнул к ней, и одновременно с включением света зажал ей рукой рот, и приставил лезвие ножа к горлу. Она что-то невразумительно булькнула, увидев труп, а я улыбнулся, и коснулся ее вибриссами, вынося морду вперед, так чтобы она ее разглядела. - Сколько времени прошло, а я ничего не забыл. Пришло время забрать то, что ты мне должна. Я потащил ее вперед, затолкнул в спальню, отпустив. Она оглянулась на меня, в ее глазах застыл страх, непонимание. - Ну? Чего ты ждешь? Раздевайся! – сказал я ей, и она распахнула рот, чтобы закричать. Но прежде чем она издала звук, я шагнул к ней, и сбил ее на пол пощечиной. Она упала, обливаясь кровью, и я стал грубо стаскивать с нее одежду. Она почти не сопротивлялась, сложно сопротивляться, когда в голове туман от сотрясения мозга, и боль от разорванной щеки поглощает рассудок. Я навалился на нее, грубо входя внутрь, грубо сжимая ей руки. Пару раз она пыталась сопротивляться, за что я обрушивал на нее новые удары, пока она не затихала. Когда я кончил, ее голова была уже совершенно разбита. У нее вытек один глаз, лопнула кость на виске, гематома поглотила целую щеку. Но мой пах уже наполнили теплые волны от облегчения, и я был счастлив. В пучине тьмы и ненависти нужно довольствоваться малым, ведь цена за этот поступок даже не почувствуется на фоне того счета что мне предъявят. Но явных следов оставлять не стоит. Я вышел из комнаты, пошел на кухню, разжег газ. Вернулся, она уже начала ползти к окну, на свет, но я схватил ее за шкирку, и потащил на кухню. Она задергалась, когда ее лицо нырнуло в огонь, но ее мозг уже не контролировал тело, она билась в вялых судорогах. Ослепительно запахло жареным. Я с интересом наблюдал как прижигались раны, как кожа на лице стала скворчать и скукоживаться, раскрываясь бурыми бутонами пузырей. Глаза побелели как куриные яйца, потом вылезли, зашипев и пенясь. Я держал ее, пока не обуглился череп, а затем поднял, и посадил на плиту, озаботившись тем, чтобы один из цветков газа был точно под пахом. Все внутри превратится в рваные остатки белков, совершенно не классифицируемые. В ванной нашелся органический растворитель, отличное горючие. Им я облил кровать, на которой изнасиловал ее. Нашел ароматическую свечу, вынул из подложки, и поставил на кровать. Поджег. Когда догорит до топлива, все вспыхнет. Не будет ни шерстинки. Может потом и определят, но это даст время. Когда я уходил, в квартире был великолепный запах шашлыка. Не было ни капли сожаления о содеянном, лишь приятная опустошенность внизу живота, и запах жаренного мяса в носу. Меня встретила единственная подруга, ночь, с ее темнотой, делающей человеческие глаза слепыми. Не в городе, нет, но я уже уходил из него. Я могу великолепно выжить в лесу, со временем все утихнет, а если нет… Что ж, лес мой единственный друг. Он даст мне пищу и кров, укрытие и дом. Он даст мне все, кроме оружия. Но его я заберу у тех, кто посягнет на мой лес. Я буду тенью под ночными кронами, подлым выстрелом в живот, блеском лезвия у горла, во мраке ночи и взрывом фугаса при свете дня. Я буду тишиной нор, и журчанием ручьев. Они будут приходить, десятками, сотнями, и будут уносить процент от своего числа мертвыми. Они будут сжигать лес напалмом, но я уже буду далеко. Я буду прятаться в ямах и болотах, в подвалах и темноте, до тех пор, пока они не устанут. Рано или поздно затраты на ловлю призрака будут слишком высоки, и тогда они отступят. А потом, мало ли что случится потом? Возможно, будет война, и я стану шакалом, пирующим на ее руинах. Возможно, будет чума, и я стану крысой, разносящей блох. Возможно, будет революция, и я вскину кулак, приветствуя новое мясо недовольных, и ведя их на убой. Я буду приходить по ночам, и красть крохи для своей жизни, набегать на помойки словно пес, и они смирятся с этим. Время от времени я буду оставлять им своих детей, и смотреть что они сделают с ними. Однажды, в новом приступе гуманизма, они позволят им стать множеством, как сейчас позволяют чужакам приезжать в свои страны и ставить свои законы. И тогда я выйду вольным, в окружении подобных мне, потому что совершенство, заложенное на генному уровне гениальными умами, сметет слепую эволюционную подборку ровно тогда, когда ксенофобская ненависть хоть на секунду утратит бдительность. Самолет шел на посадку, я почувствовал это, просыпаясь. Меня вновь охватила тоска. Что если я уже стал чудовищем? Что если я сам себя загнал в ловушку постоянными страхами? Что если все мои подозрения имеют менее опасные объяснения? Что если я нагнетаю? Простая экономическая война за потенциальный источник дохода, который будет самым великим в двадцать первом веке, вот например причина. Чем не причина? Не хотят давать такую прибыль выскочкам, и всего-то. А те вертятся, как умеют. Что если человечество примет меня ненамного более шокировано, чем например человека сменившего пол? А потом привыкнет, и генная модификация будет как пластическая операция? 7*** Окончательно ли потерялся ли я сам в себе? Может мне нужно смотреть на мир более оптимистично? Но если он ударит меня по лицу, когда я не буду готов? Рано или поздно, это произойдет. Как я могу не быть постоянно готовым? Мне всегда нужно прятать свои мысли под маской улыбки, всегда держать когти наточенными, а разум холодным. Я уже обжигался на неверии к своим подозрениям, а значит, мне нужно просто рассматривать все варианты. Да, это тяжело, да, это выматывает. Надо преодолеть трудность, и она станет привычной. Я не схожу с ума, мой разум становится адекватным безумию самого факта моего существования. Возможно, я дую на воду, но готовясь к худшему можно обнаружить, что неприятное событие стало хорошим просто потому, что могли случиться гораздо более худшие вещи, о которых ты предполагал. Вполне возможно, что кровавое безумие моих снов лишь предупреждение о той силе, что я обладаю, силе позволившей мне откусить человеку руку, и вспороть ему живот всего за несколько секунд. Но не будь ее, и уже несколько месяцев я гнил бы под землей, от ножевого в животе. Не будь ее, я просто был бы мертв. Еще одна причина? Разум тут же породил новую причинно-следственную цепочку. Старые опыты, без усиления природных данных. Берем человека, модифицируем его, давая вызывающую полузверинную внешность для анализа реакции общества, и он гибнет от спонтанных приступов ксенофобии. Ведь на меня могут просто не подействовать психологические запреты, обнажить против меня нож так же легко, как и против собаки, не для всех, но для многих. Более цивилизованный вариант, массовая травля и игнорирование, изгнание из общества, способное довести даже до суицида. Могли быть такие опыты? Могли, и гибель подопытных. И тогда, подбор новых вариантов. Выборка мизантропичных подопытных, с большей вероятностью способных пережить отчуждение. Использование вариантов модификации с максимальным увеличением физических характеристик, что придаст, как большую вероятность успешно защитить себя, так и отвлечет внимание открывшимися возможностями, даст уверенность в себе, недостижимую иным образом. Временное чувство упоения собственной силой, что поможет пережить первые, самые опасные месяцы. Сколько же на самом деле модификантов выжило, если теперь, когда фирме понадобился материал для новых целей, они так деликатно работали со мной? - Проснулись? – спросил Мартин, - мы уже садимся. - Я чувствую, - вяло ответил я, размышляя. Пусть меня терзают кошмары, сомнения, страхи и подозрения, внешне я должен оставаться пушистой няшкой. «И тем более шокирующим станет очевидный для тебя поступок, который для остальных будет выглядеть ужасающим приступом безумия». Я мотнул головой, отгоняя внезапно возникшей в голове голос, просто последствие сотрясения, пройдет. Но да, мне нужно быть осторожнее, много более осторожнее. Тогда знакомые из спорткомплекса были шокированы, увидев убитых мной собак. Для меня взаимосвязь очевидна, сдержав всей силой злость от осознания того факта что Марина заигрывала со мной только чтобы позлить своего парня, я выплеснул ее на первый объект что попался под руку, спровоцировал меня, и расправу над которым я мог совершить безнаказанно. Это был результат краха моих мечтаний, последствие подлого удара в уязвимое место, и в чем-то результат пробелов в самодисциплине, которая может лишь взять чувства под контроль, но не удалить их. Для них это внезапная и жуткая расправа над несчастными животными, совершенная практически без причин. Им и в голову не могло прийти как это вообще можно, выпустить кишки собаке. Для них это нечто запредельное, нечто кошмарное. Мне надо тщательнее скрывать свои неприглядные стороны, потому что я не могу бороться ко всем прочему еще и с собой, я должен иметь отдушины и послабления для самого себя, должен иметь возможность выпускать пар, или до психоза недалеко. Мартин понял мое молчание по-своему: - Послушайте, вашей вины в произошедшем, нет… - Я знаю, - вздохнул я. Линия поведения? Обвинить в том что это лишь начало того что они потребуют? Нет, с Мартином я должен быть хорошим и наивным парнем, - просто, это пройдет со временем, Мартин, я просто, ну, я не хотел просто, вот. Тяжело выдохнуть, так вроде в уголках глаз проступили слезы, отлично. Нагнетаем комплекс вины. Мартин, лично ты сунул мне в руки автомат, навел прицел, и заставил расстреливать несчастных беззащитных людей. - Я не хотел, я в мотор целился. Мартин, у вас всегда так? Ну, стрельба эта? Просто, я ведь теперь… Убийца? Тихо, тихо, вокруг куча людей, и они поглядывают на меня с любопытством. Нечего трепать языком. - Я ведь теперь… Как мне с этим жить, Мартин? - Послушайте, мне самому это все тяжело. Я даже не предполагал ничего такого, никто не предполагал этой засады. Вы поступили как настоящий мужчина, защитили нас, - о, какая прелесть, игра на столь старом приеме, защитили девушку… - девушку. И тогда, ведь Винсенти действительно отдал мне ее документы, откажись вы от этого боя, что за судьба бы ее ждала? А если бы те бандиты поймали ее? Вы знаете, что бы они с ней сделали? Какая милая игра, подыграть что ли?: - Догадываюсь, - короткий выдох, почти всхлип, - но я хотел чтобы все обошлось, просто в двигатель, и они бы остановились. - А потом напали бы на кого-нибудь другого. Сколько жизней вы с Абу спасли? – Опа, разделение вины, теперь виноват и он, и груз частично можно на него переложить. Хорошая уловка, - Скольких ни в чем неповинных людей могли убить те бандиты? Сколько выполняющих свой долг полицейских, могли не вернутся с задания? Ведь их было шестеро, целая банда, - вновь напоминание о том, что я всего то троих угрохал, а если еще помудрить с цифрами, то и вообще одного, которого перевернувшейся машиной придавило. Остальных-то Абу добивал. Теперь напомни, что я пытался их спасти… - и они могли положить целый десяток человек, если бы их выкуривали из логова. - Я знаю Мартин, но все равно… Вы ведь не заставите повторять все это в рамках контракта? - Эм, нет. Матвей, послушайте, я же говорил, нам нужны только своего рода демонстрации. Смотрите, как сейчас все будет. Когда вы натренируетесь достаточно чтобы уверенно передвигаться в этой бронезащите, в дальнейшем от вас будет требоваться только демонстрация способности вести в ней активные действия. Она ведь, по сути, делает неуязвимым. - Даже от фугаса? - Ну, все равно гораздо более защищенным. И самое главное, самое нужное нам, это выглядит очень, не побоюсь этого слова, круто. Да. Именно то, что нужно нашим клиентам. Никто не требует от вас, извиняюсь, быть крутым, достаточно круто выглядеть. Ну, двигаться там, демонстрировать выносливость. Мы будем категорически против, если вас попросят участвовать в военных действиях, скажем так, экспонат не продается, окей? Да и ведь мы же включили эти пункты в контракт. - Я знаю… - Матвей… - Ладно Мартин, - оборвал я его, - мне просто нужно время. Я могу выглядеть, как вы сказали, крутым, но на самом деле я обычный парень со своими страхами и комплексами, попавший в необычную ситуацию. - И вы великолепно справляетесь. В конце концов, вы же даже пытались спасти того человека. - Да уж, не знаю, что бы было бы, если бы я успел его вытащить. А эта женщина, что с ней теперь? – Переключил я его внимание на другого человека, демонстрируя заботливость. - Ну, она свободна, Стоун даже дал указание выдать ей немного денег на дорогу, на условии что она будет помалкивать о произошедшем. Хотя по мне она и сама не захочет так очернять свою репутацию, это же надо, работать на таких людей. Я решил умолчать, что под такими людьми понимался потенциальный клиент, и, повернувшись к окну, сказал: - Хоть кому то теперь хорошо. Мартин, я просто, мне просто время нужно, вот и все. Я знаю, что вы выбрали меня за умение держать себя на людях, и постараюсь оправдать доверие. Простите, просто иногда сложно держать все в себе. - Если хотите, я всегда готов выслушать вас. Да сейчас, разбежался. Ты на одном из последних мест, в списке тех, кому я доверяю. Правда список этот первых мест не имеет вообще. - Спасибо Мартин. Если честно, меня утешает мысль о том, что у меня появился хоть один друг, а не очередной приятель. 8*** Он промолчал, пока голос в динамиках сообщал шаблонные фразы о ремнях. Я пристегнулся, он тоже. Я странный житель странного мира. Я выгляжу не как человек, и воспринимаю мир уже немного иначе. Люди смотрят на меня как на что-то нереальное, что-то чего не должно быть. Я презираю их, принижаю их в своих глазах только затем, чтобы иметь силы опереться хотя бы на гордыню. Я лицемерю, стараясь не верить никому, ведь будь у меня настоящий друг, он стал бы инструментом для манипуляции мной. Если обо мне станут писать газеты, он станет тем, кого будут осаждать журналисты. Я нахожусь в подвешенном состоянии, я лежу за границами всех рамок дозволенного, всех правил. Миллионы людей с пеной у рта запретят любые попытки манипуляции с человеческим геномом, но их не спросили. Мне дали это, и теперь им пришлось заткнуться, потому что я есть, и с этим ничего не поделать. Вернее поделать вполне можно, но перейдя границу. Это одна из множества опасностей, что видны мне теперь, когда я стал искать опасности всюду. Я трус, параноик и перестраховщик, но будет день, когда это спасет мне жизнь. Я глуп, застрял в своих комплексах и надуманных обидах, фобиях и инстинктах. Я погрузился от них в пучину лицемерия, подлости и трусости, но где те, что были смелыми и сильным? «Сильные да смелые головы сложили в поле. В бою». – Как пелось в песне. Я удачный модификант, сумевший пока что выживать. В мире вообще выживаю мрази, а самые конченные из них еще и выживают успешно. И все же мне нужно быть осторожным. Нельзя скатываться на самое дно, это смертельно в еще большей степени. Пусть мне некому поплакаться в жилетку в периоды слабости, друг станет для меня уязвимым местом, а оправдывая себя, я мог бы сказать, что друг станет человеком уязвимым только из-за дружбы со мной. А в бога я не верю. И путь веры в него, он будет еще более ужасен. Я уже давно рассматриваю вариант возможного использования генных модификаций для подбора числа избранных из человечества перед его тотальной зачисткой. Вера же в то что модификация является новым мерилом между убер и унтерменшами, между правоверными и неверными, поведет меня по еще более скользкому пути. И если начну я творить зло, и будет кровь проливаться рекой из-под когтей моих, и если принесу я чуму и смерть, то да будет это результатом решения разумного, циничного и безжалостного, но совершенного с трезвым расчетом и в жестких рамках. Ибо зло творимое с верой в сердце, с верой в доброту совершаемого, есть не просто зло, но зло слепое, не знающее ни границ, ни пределов. А мне, мне надо быть честным хотя бы с собой. Так что выплакаться я могу только себе. Даже дневник завести не в праве, его могут прочитать. А мир слишком сложен и противоречив, он полон загадок для меня, и ловушек. Я вижу лишь часть картины, и подозреваю о тенях, увидеть которые не в силах даже моим новым зрением. Порой мир нужно рассмотреть с позиции глупости, потому что разум творит дорогу истории, а глупость делает в ней повороты. И вот сейчас, очень может быть, что одна глупая фирма делает глупую ставку на глупую клиентуру просто, чтобы пережить кризис. Но куда я могу деться от них? Мне еще дотянуть надо до того времени когда о защите моих прав будут кричать как о защите прав геев, лесбиянок, феминисток и тому подобных меньшинств. А пока мне нужны укрытия, разного рода, потому что любое из них ненадежно. И фирма будет одним из моих укрытий, пока оплачивают адвоката способного вытащить мой хвост из самой глубокой проруби. Конечно, я им благодарен, но не пожизненно. Наконец мы сели. Люди пошли к выходу, проходившие мимо меня оглядывались, но толпа несла их вперед. Потом я надел капюшон своего дорогого плаща, закрывая морду от тех кто могли остановиться поглазеть. Наконец Мартин тоже встал, дав мне понять, что недовольные служащие аэропорта уже собираются высказать возмущение слишком медленными пассажирами. Их речи застыли у них в горлах, когда они увидели меня. Я улыбнулся им, заученной, натренированной перед зеркалом полуулыбкой, ни в коем случае не обнажающей острые зубы, и вызывающей странную симпатию ко мне. - Ох, извините, что заставил ждать. Спасибо за полет ребята, наконец-то я дома. Под напряженное молчание я вышел из самолета, и мы с Мартином пошли на таможню. Естественно, что там я вызвал самое пристальное внимание, хорошо еще, что остальных пассажиров достаточно резво двигали. Говорил в основном Мартин, я больше молчал, отвечая лишь по делу. Ведь я же подавлен, в конце концов. - Имя? - Матвей Сергеевич Соломин. - Цель прилета в Россию? - Домой возвращаюсь, по бумагам не видно? - Угу, откуда? - Что? - Возвращаетесь откуда? - С медицинского обследования. - По какому поводу? - По поводу приживаемости генетической модификации, эти вопросы есть в списке необходимых? - Какой генетической модификации? - Простой генетической модификации, в каком веке живем? – поймав взгляд излишне дотошного таможенника, я картинно посмотрел в потолок, и вздохнул, - двадцать первый век на дворе, люди летают в космос, изменяют собственный геном для путешествия в Арктику, а на меня смотрят так, будто прикидывают шансы, получить такого сына переспав со своей собакой. Ну что смотрите? Что еще? - Металлические вещи есть? - Да, пуговицы в плаще, например. - Плащ снимайте, в рамку проходите. Что с рукой? - Ожог, бытовая травма. - По всей руке? - Костер штука опасная, бинт снимать надо? - Обойдемся, следующий. Наконец, после всех процедур и встречи, наверное, со всем персоналом аэропорта, я оказался на территории России, со своими документами в кармане, и теми копейками, что были при мне при отлете. Я не замедлил воспользоваться ими, чтобы приобрести кофе из автомата, от которого столь маняще пахло. На улице лежал грязный, мокрый снег. Уже середина ноября, и внезапно я понял, что можно сказать это моя первая зима в новом обличие. Я не обращал внимания ни на толпу вокруг, ни на суету охраны, недовольную внезапным скоплением людей, ни на камеры мобильных телефонов. Я просто наслаждался не таким уж и плохим кофе, о нем, по крайней мере, можно справедливо говорить в мужском роде, и смотрел в окно. Я дома. - Эй, приятель, прикольный прикид, - донесся до меня голос какого-то парня, решившегося подойти поближе. - Спасибо, - ответил я, - это мой любимый плащ. Я сделал еще маленький глоток, позволяя ему разглядеть вблизи факт движения моих тонких губ, остро подчеркивающих натуральность морды, тот факт, что это не маска. По его резкой напряженности стало ясно, что он понял. Потом он сказал: - Э, так ты это, живой? Последний глоток кофе. Плащ застегнут, скрывая обнаженную грудь, и перебинтованную руку. Я вдохнул аромат напитка из чашки, наполненной крупицами сахара, улыбнулся, обоняя поверх него тревогу толпы, и обернулся, отправляя посуду в урну, и бросая взгляд желтых глаз на парня: - Более чем, и даже настоящий, - мой взгляд обратился к толпе, отразив редкие вспышки, и чувствуя натренированную практикой опьяненность вниманием, я заговорил, не снимая с лица улыбки: - Доброе утро люди, двадцать первый век. Эпоха генетических модификаций, и да, я настоящий. Прошу вас, не надо смотреть на меня как жители начала двадцатого века на автомобиль. Понимаю, я конечно еще редкость, но уверяю вас, что этот легкий способ избавиться от целого ряда болезней скоро выйдет за рамки экспериментов, и тогда сменить свою внешность будет не сложнее чем поменять одежду. 9*** Толпа зашумела, зашелестела. Она в шоке, она не знает что делать, ведь опасности она не чует, а опасность ее любимый кнут. И я пошел им навстречу, питаясь их растерянностью, черпая в ней уверенность. Люди расступились, давая мне дорогу. Кто-то протянул руку, касаясь моего лица, кто-то коснулся хвоста. Пока не дергали за шерсть, и то ладно. Вокруг стали раздаваться бесчисленные вопросы, и я начал бросать редкие ответы: - Да человек, модификация же. - А кто его знает? Целый набор же, тут дело не во внешности, а в полезных свойствах, вот от собаки нюх, например. - Нет, духи хорошие, но лейте поменьше, ладно? - Сам в жопу. - А что, за окном полнолуние? Как обычно наиболее смелыми, или наглыми, были дети. Я увидел девочку лет двенадцати, тянувшую за одежду женщину, с уже готовым к фотосъемкам телефоном. Женщина сказала мне: - Извините, но моя дочь… Я посмотрел на девочку, и, сочтя улыбку на моем лице приглашением, она подбежала ко мне, прижавшись к ноге. Пожав плечами, я посмотрел на женщину, положил девочке руку на голову и сказал: - Да ладно, я привык. Короткая вспышка, и радостный ребенок убежал к матери. Интересно, потом, на снимке она разглядит когти на моих руках, небрежно касающиеся волос? Ну, по крайней мере у девчонки будет чем похвастаться. И вновь новые вопросы осмелевших людей, новые фотоссесии. Кто-то уже предлагал пойти выпить, когда, наконец, объявился Мартин, освободивший меня из этой кутерьмы, и поспешно уведший на улицу, подальше от зевак. - Ох, ну и толпа. Извините. Слушайте, вот деньги, ну на дорогу. Мы, скорее всего железнодорожным путем будем, а пока в гостиницу. Карточку с зарплатой на месте оформим, это так, аванс пока снял. - Да, ладно, спасибо. Я понял, - поспешно сказал я, убирая деньги. Тысяч двадцать навскидку, вроде четыре пятитысячные. Оглядевшись в поисках тех, кого могли привлечь деньги, я отметил примерно две группы, и трех одиночек, заприметивших их, в том числе и переводчицу. - Ладно, сейчас такси возьмем, там Сергей его ловит, и поедем. Мартин отвлекся, посмотрев вдаль, и сказал: - А, вон он машет, пошли. Я последовал за ним, но нас нагнала переводчица. Оценив ситуацию Мартин ушел вперед, сказав что подождет, я же посмотрел на женщину, под кучами осторожных взглядов издалека, бросаемых прохожими. - Ты извини, - сказала она, - я просто сказать хотела, спасибо. Спасибо что ты вытащил меня тогда, признаться, я… Я бы даже не знаю, что со мной было бы, если бы не ты. Я просто, слушай, - она вдруг поежилась под моим стремительно холодеющим взглядом. Я уже знал, что она скажет, - слушай, мне просто домой надо, далеко. А я совсем одна, и без денег… - П…зда котируется везде детка. Думаю, на попутках доберешься, - сказал я. Она вскинула голову, посмотрев на меня взглядом оскорбленной невинности, и крикнула: - Да ты, как ты смеешь после того что со мной сделал? - Ты даже не заглянула к своему котику, когда он страдал от болящей головки. Болящей из-за драки, устроенной ради тебя. Так что катись ко всем х…ям шлюха, и не думай, что я не знаю то, что ты сделала, чтобы помочь моей головке заболеть. - Да ты… - Она ойкнула, схватившись за свою руку, когда ее попытка ударь мне по щеке, наткнулась на весьма жесткий блок. - Ты мразь, ты просто конченная мразь, - выдохнула она со слезами на глазах. - Эй, слышь. Ты чо девушку бьешь? – Услышал я откуда-то сбоку, скосив взгляд, я увидел, что ко мне идет весьма агрессивно настроенный парень, чья смелость подкреплялась парой приятелей позади. - А ты еще кто? Ее очередной е…ырь? – Придав голосу злобы, сказал я, резко поворачиваясь, и идя на парня. Главное не боятся, задавить обвинениями, - е…ырь очередной, да? Еще один, е…ешь эту шлюху? Че примолк? Когда она тебя-то нашла, бл…дь этакая? А? Он сделал шаг назад, понимая, что будет выглядеть как дурак, если влезет в разборки мужика с бабой, да еще и потому что она ему якобы изменила, и, не давая ему, опомнится, я резко добавил: - Ну и е…и это золотце теперь. Отвернутся нельзя как п…зду на новый х…й пристроит. Че вылупился? На, бери, е…и бл…дь эту. Махнув рукой на онемевшую девушку, я резко развернулся, взмахнув хвостом, и пошел к машинам, пропев дорогой: - И пусть теперь тебя е…ет собака злая, а не такой, о-о-оррел как я! Думаю, расстояние скрыло от Мартина и Сергея эту сцену, тем более что когда я нагнал их, они уже наблюдали за тем, как носильщики перегружают багаж в такси. 10*** Когда я подошел, и носильщики разглядели меня, их лица приобрели некое сходство с дуэтом масок трагедии и комедии, только у одного лицо исказилось самым натуральным страхом, и он отшатнулся, а на лице второго застыло восхищение. Водитель же замер с сигаретой во рту, не замечая, что пепел просыпался ему на грудь. Я махнул людям рукой, улыбнулся и сказал: - Ну что, все готово? - Ты кто? спросил меня тот, чье лицо отразило восхищение. - А что, не рассказали? Генетическая модификация, экспериментальная. Добро пожаловать в двадцать первый век, Мартин, вы бы хоть людей предупредили. - Ну, тут ведь пока не увидишь, и не поверишь, - ответил он. - Это, нет, это серьезно? Мужчина, слушая меня, сделал еще шаг ближе, во вполне очевидном порыве потрогать. Не желая того чтобы мне опять тыкали в лицо, и упреждая этот, в принципе вполне мне известный порыв, я шагнул навстречу, и протянув руку перехватил его руку в рукопожатии, сказав при этом: - Да, спасибо что с вещами помогли, ладно, удачи. От моего действия он несколько растерялся, что дало мне время усесться в машину, и закрыть дверь, благо, что остальные уже погрузились. Я откинулся на заднем сиденье, водитель еще раз посмотрел на меня в зеркало, и мы, наконец, поехали. Сзади носильщик как-то зачарованно приподнял руку, в неоконченной попытке помахать. Я прикрыл глаза, пытаясь укрыться от вновь начинающейся головной боли во сне. Попытка впрочем, успехом не увенчалась, как оказалось, дорога была не такой уж и далекой, хотя пробки и удлинили ее. Водитель к счастью попался молчаливый, меня разговорами не отвлекал. Мы остановились около гостиницы, и на этот раз роль носильщика досталась мне. Хотя чемоданы с сумками и были весьма объемны, я вполне с ними справлялся, нагрузив на себя основной вес большой спортивной сумки и пары чемоданов. Остальное пришлось нести Мартину и Сергею. Мы зашли внутрь, Мартин пошел снимать номер, прихватив наши документы, я же с Шиловым остался неподалеку от входа, устроившись в кресле. Я пытался сохранять на лице как можно большее безразличие, тем более что вроде ни у кого не возникало желания подходить. Правда Сергея похоже ситуация нервировала. Он видел, как на меня смотрят, да и сам, находясь рядом, был под вниманием. Правда, если не считать человека, с которым говорил Мартин, несмотря на его попытки глядеть через плечо, тут было всего трое. Вероятно персонал, вот они и смотрели на меня, с нескрываемым любопытством. - Блин, на тебя всегда так пялятся? спросил Шилов. Я взял какой-то журнал, раскрыл его, делая вид что читаю, и ответил: - А сам-то как думаешь? - Да, охрененно тебе наверное. Блин, это-ж рехнутся можно, постоянно. Нет, ну реально, каждый день так. - Что делать, привык уже. И поверь, когда просто смотрят это еще отличный вариант. - М-да, и вот скажи, оно того стоило вообще? - Да. На этот мой ответ Сергей повернулся, и уставился на меня: - Ты серьезно? Тебе вот что, нравится, когда вот на тебя так пялятся? - Нет. - Ну а что тогда? - Мне нравится то физическое совершенство, что дает модификация, и я считаю цену постоянного внимания вполне оправданной. - Угу, физическое совершенство. А просто спортом заниматься не пробовал? До модификации, например. Или просто радости полные штаны, когда то, что обычно добывается упорным трудом, на халяву досталось? И что это он злой какой, сегодня? Продолжает винить меня за случившееся? Он прячет за агрессией страх, но страх чего? Меня? Того во что ввязался? Но ведь все что ему осталось, это вернуться, доложить о результатах своей работы, и писать заявление на отпуск. - Не подскажешь тренировок позволяющих выжить после падения с шестого этажа, причем не просто выжить, а отделаться ободранной кожей да ушибами? - Не падать, например. - Классный аргумент, передам его твоим праправнукам. - Угу, раскатал губу. Как же, верь больше во все что они пздят. - Предполагают. И часть предположений оказываются верными. - И бессмертие, и неуязвимость, и безумная сила, да, да, да. Как же. - И что ты в крайности впадаешь? Давай начистоту, ты до сих пор не оправился от шока? Я уставился на него, с легкой улыбкой на лице, когда он повернулся и посмотрел на меня, и добавил, - ты же, в конце концов, то же работаешь в этой сфере, в чем проблема? - Ни в чем, отстань. Он отвернулся, замыкаясь в себе. Я смотрел на него, понимая, что все же причиной стал страх. Страх того, что он тоже теперь замешан в чем-то, чего еще до конца не понимает, но что воспринимает как некое зло. - Знаешь что, в конце концов, я спасал там и твою шкуру в том числе. И если тебя так напугала моя окровавленная пасть, в следующий раз потребуй себе личное оружие, и применяй его для самообороны сам, - я умолк, и подождав несколько секунд, добавил, - а если ты считаешь что я такой хладнокровный ублюдок каким кажусь, то учти что жизнь под прицелами взглядов всех людей увидевших меня, приучила скрывать свои чувства. Когда он повернулся ко мне, я уже вновь с рассеянным видом смотрел в журнал, не обращая внимания на, так и не рискнувших приблизится, людей. Я держал на лице привычную полуулыбку, тем не менее, позволяя чуть заметно подергиваться губе. А затем к нам подошел Мартин, и сказал: - Фух, все мозги проели. В общем, я снял три однокомнатных номера на ночь. - Едем то завтра? Спросил я. - Да, немного не вышло со временем, чтобы сразу. - Ну, думаю, нам всем стоит передохнуть со всеми этими делами, - заметил я, и вновь подняв вещи, пошел вслед за Мартином. Номера действительно оказались весьма маленькими, но там была ванная комната, и в целом они были вполне неплохи для ночевки. Наконец оставшись один, я распаковал ноутбук, первым делом нащупывая подключение к сети. Оно нашлось, и я погрузился в изучение, как новостей, так и карты города. И вновь я не обнаружил, чтобы репортаж о моем «задержании бандитов» приобрел хоть какую-то популярность, более того, он отсутствовал и на сайте телекомпании, что ясно дало мне понять, что мои идеи о замалчивании сверху не паранойя, а реальность. Миру могут скормить тысячи незначительных новостей, но то что может быть реально важным, то что может совершить революцию, то не будет сокрыто только при масштабе происходящего. А я видимо, не слишком масштабен. Я перевязал руку, убедившись, что ожог не слишком серьезен, если не считать пары вздувшихся пузырей на кисти. Определенно более толстая кожа полезна. Я вымыл руку, опять смазал ее, стараясь не повредить пузыри, и забинтовал заново. Голова опять болела, и, в конце концов, я решил прогуляться. Я проверил что документы и деньги при мне, в карманах штанов, посмотрел на плащ. В любом случае бинт лучше защитить от грязи, да и лишние карманы пригодятся. Собрав все немногочисленные свои вещи, кроме ноутбука естественно, я вышел из комнаты, и, проигнорировав удивленно замершего прохожего, постучал к Мартину. Он откликнулся практически сразу: - Да? - Мартин? Я пойду, прогуляюсь, если будете меня искать, ищите по телефону. - А? Куда? - На улицу, ответил я очевидный ответ, и прежде чем он подошел к двери, я уже спускался по лестнице. 11*** Быстрый шаг вниз, вечная, ничего не значащая улыбка на лице, рассеянный взгляд. Быстрое движение помогает избегать избыточного внимания. А его сейчас мне не хотелось. Да я и сам не знаю, чего мне хотелось. Возможно странного, иррационального и бесполезного бегства. Улица встретила меня снегом. И пусть он был прекрасен, но он был грязен. Воздух пропитывали запахи города, вонь машин, грязи, копоти. Выйти за его границы? Идея показалась хорошей, пусть это и будет долгая прогулка. Забавно наблюдать как прохожие, идущие по своим делам, касаются меня взглядами, отводят их, и лишь потом до сознания доходит некая неправильность увиденного, и они вновь смотрят на меня с ошеломленным видом. А кому-то нет дела до такой мелочи, их слишком поглощают собственные дела. Я вдохнул полной грудью, почувствовав, как прохладный воздух обжег ноздри. Отсутствие на кончике морды, вернее их укороченность от огня, вновь дала о себе знать неприятным ощущением чего-то поднимающегося снизу, словно вокруг моего лица поднималась коробка. Надо купить футболку, но сперва Оружие. Мне нужен газовый баллончик, просто так, на всякий. Он создает минимум проблем. Мысль об этом подсказала, что мне следует посетить крупный торговый центр, или найти магазин, специализирующийся на подобном, но затем мой взгляд остановился на вывеске аптеки через дорогу, и я понял, что мне больше всего сейчас необходимо. Я направился к ней, воспользовавшись разрешающим сигналом светофора. Главное шагать быстро. Внутри был всего один покупатель, какой-то мужчина стоял у окошка продавца, так что я подошел к другому окошку, поскольку сквозь прозрачные витрины было вполне видно, что продавщицы две. Мое появление оборвало разговор не сразу, девушка оторвалась от экрана компьютера, отвечая мужчине по поводу наличия такого препарата в каталоге, ее взгляд застыл на мне, и она умолкла, исказив лицо в весьма забавной гримасе удивления. Мужчина уставился на нее, не сразу поняв, что она смотри через него, затем обернулся. Обрывая эту немую сцену, я заговорил, обращаясь к свободной продавщице: - Девушка, девушка, у вас аспирин есть? Молчание. - Девушка, ау. Аспирин есть? - А? Да, да конечно. Она зашуршала в ящиках, наконец, положив передо-мной требуемое. Следующим что ее озадачило, стало пятитысячная купюра, но раньше, чем она возмутилась, я уже сграбастал пачку, и, закинув таблетку в рот, быстро проглотил ее, запив собственной слюной. Она посмотрела на меня, на купюру, снова на меня. Затем начала отсчитывать сдачу. Мужчина за спиной так и пялился на меня, видимо не обращая внимания на то, что отражение в стеклах витрин позволяет мне вполне уверенно следить за ним, с достаточно хорошей видимостью, чтобы заметить, что его внимание особенно привлек мой хвост. Я вильнул им пару раз, наблюдая, как его взгляд проследовал за движением хвоста в мучительной попытке принять то, что он видит, а затем девушка, наконец, отсыпала мне сдачу, ворохом купюр и монет, которые я поспешил сграбастать в карман. - Спасибо, - сказал я, и вышел. На улице я вновь перешел на неспешный бег, пока это позволяла плотность людского потока. Восстановив в памяти карту, я прикинул, что достаточно крупный магазин расположен, не так уж и далеко, и скорее всего я увижу его за следующим поворотом улицы. Я направился туда, не обращая внимания на порой преследующие меня окрики, но уже вполне привычным образом отслеживая обстановку. Голова уже вроде бы перестала болеть. Учитывая свои не вполне стандартные анатомию и метаболизм, я предпочитаю использовать наиболее простые лекарства. Во всяком случае, аспирин вполне помог. Мое внимание привлекла группа из трех молодых парней, что то крикнувших мне вслед. Один из них даже подорвался меня преследовать, именно поэтому я и заострил на них внимание, но как выяснилось, опасность следовало искать не в них. Он сделал буквально пару шагов, и отстал. Я уже скрывался за поворотом, вынужденно переходя на шаг из-за большей плотности людского потока. На бегу хвост всегда развивается за спиной, только переходя на семенящий шаг можно обернуть его вокруг ног, скрыв под полами плаща, и какой-то мудак не упустил случая схватить меня за хвост, когда я замедлился. Интересно, в законодательстве существуют какие-то нормы оправдывающие нанесение побоев? Например, попытка ткнуть в глаза. Попытку схватить за хвост, нужно будет обязательно внести в такой список, подумал я, резко оборачиваясь к источнику боли. Вполне ожидаемо, что это был молодой парень, иным людям подобное вряд ли могло прийти в голову. Короткий взгляд по сторонам дал понять, что возможно он находится в компании, а возможно те двое неподалеку просто случайные прохожие. Во всяком случае, спрятав хвост за спиной, я прошипел: - Слышь, ты охренел? Я сказал это без излишней агрессии, понимая, что свидетели не будут на моей стороне без очевидной и яркой провокации. Пути отступления, к моей цели отрезаны, там сложно будет бежать, а то еще и наткнусь на кого-нибудь ненароком, крика будет Назад, да, наиболее оптимально, наиболее затруднено для перехвата теми двумя расстоянием. - Ты че как ходишь? Между тем довольно нагло сказал парень, протягивая руку к моему лицу. Такого я уже терпеть не собирался, и вскинул руку в защитном жесте. Отбивать его руку было опасно, открывало меня для удара, и потому я схватил его за предплечье, упреждая второй рукой его возможный удар. Затрещала ткань теплой куртки, и в нагловатых глазах парня промелькнул страх, когда он посмотрел на свой рукав. Мои когти пропороли ткань, обнажив тонкий слой белоснежного утеплителя, и я чуть сжал пальцы, впиваясь когтями в его руку. Пока неглубоко, только укол контролируемый подушечками пальцев. Пока он обойдется всего царапинами, если попытается вырвать руку. Мы замерли в довольно глупой позе, и, кинув взгляд на наблюдающих двоих, я вновь сказал: - Ты охренел меня за хвост дергать? Конечно, сейчас, пользуясь его растерянностью, я мог бы ударить кулаком в живот. Но при этом он имел бы высокие шансы вцепиться мне в одежду, задержать, и помешать бегству. А против троих Нет, шансы вполне были, даже весьма высокие, если дать волю когтям. Но вот последствия, да еще и при такой куче свидетелей. Уверен, девяносто процентов этих ублюдков будут потом говорить, что я сам кинулся на парня, а потом на двух, поспешивших его спасти. Но те пока только смотрят. Тонкий, чуть заметный запах крови коснулся моих ноздрей, разом возбуждая, и наполняя мышцы кипящей силой. Остатки головной боли смылись под потоком гормонов, казалось, даже время чуть замедлилось. Я отчетливо увидел алую струйку на белом материале порванной куртки, совсем маленькую, как от кошачьей царапины. Оторвавшись от созерцания повреждения, взгляд парня метнулся на мое лицо, в сторону, вновь на лицо, и он сказал: - А, это, извини. Попутал. Секундная пауза, и я ответил, отпуская его: - А ты не путай. Он рефлекторно сжал запястье, а я развернулся, и быстрым шагом пошел прочь. Оглядываться не следовало, поэтому я пытался уловить поведение его приятелей по отражениям в стеклах витрин. И мне показалось, что они пошли следом. Я нырнул в толпу, и засеменил обернутыми хвостом ногами. Да, замедляло, но никто на хвост не наступит. Встречные лица искажались целой гаммой чувств, но все же тут было достаточно многолюдно, чтобы организовывать затор, людей сносили другие люди, которым было глубоко наплевать на мелькавшую между человеческих голов мою голову. Я нервничал, тут я недостаточно быстр, и не смогу уверенно уйти от преследования. Осторожно поворачивая голову, я пытался уловить краем глаза этих парней, и мне казалось, что они где-то здесь. От этого чувства я вдруг почувствовал себя невероятно голым, без привычного веса бронежилета на теле, который я заказал однажды по интернету, в опасении покушения на свою жизнь. Толпа всегда скрывает руки, всегда делает уязвимым живот, для неожиданного удара ножом. Достаточно только подойти близко, и пырнуть, в спину, в брюхо, в пах, куда угодно. А затем толпа легко скроет, паника от внезапного крика раненого позволит отшатнуться от жертвы вместе с людским потоком. 12*** Проклятье, где же эти ублюдки? Я уже не держал руки в карманах, они висели вдоль тела, в попытке упредить удар, перехватить. Но встречных людей слишком много, порой на меня в буквальном смысле натыкались, мои руки касались одежд, сумок, чего угодно. Слишком много помех, слишком много чтобы почувствовать опасность, слишком много запахов, чтобы ощутить нужные. От удара ножом в толпе может спасти только пассивная защита, только слои брони, укутывающей тело. Как же легко убить кого-то посреди множества людей, пусть это и риск что случайный взгляд даст ненужного свидетеля, увидевшего блеск клинка, или кровь на рукаве. Мои губы исказились в чуть заметном оскале, я попытался ускориться, стараясь все же не продираться сквозь людей слишком грубо. Лишний след, дорожка ко мне. Я миновал несколько магазинов, теснившихся в длинном доме, перекресток, с подловленным разрешающим сигналом, но опять повороты были слишком многолюдны. А затем, к моему облегчению, я увидел отворот между домами, за которым было весьма тихо. Не задумываясь, я вырвался из толпы, и свернул туда. Тут я уже увижу опасность. Кипящая кровь жгла руки изнутри, я прошел под аркой, свернул за угол, и оказался в колодце домов, забитым деревьями и машинами. Я встал у дерева, став невидимым с оживленной улицы, и наблюдая за дорогой сюда, руки положил на холодную кору. Спокойно, нужно избежать драки. Я, я пролью кровь, если их будет трое. Как минимум одного из них серьезно раню, а если это не станет достаточным для того чтобы двое других бежали, то возможно пострадают они все. Мне вдруг ярко вспомнилось как человеческая кость хрустнула на моих зубах, хрустнула и лопнула, оставляя в моей пасти откушенную руку, с перемолотыми в попытках вырваться сухожилиями и мышцами, растрепанными об зубы точно веревка об точильный круг. Как легко, даже незаметно для меня, когти ноги вспороли брюшину, дав волю кишкам. Я могу контролировать удары, могу бить кулаками, локтями и ногами, но один на один. В драке против нескольких это слишком опасно для меня, там встанет вопрос немедленного выведения человека из строя, а в том, что я смогу прописать нокаут в челюсть, я не уверен. Не могу быть уверенным, нельзя рисковать связывать себя борьбой, если врагов несколько. Тому, кого схватили за руки слишком легко воткнуть нож в спину. Проклятье, как же мне нужен мой бронежилет, нужна возможность не бояться летальных ударов. И он оправдает меня, ножевой пробой в моей одежде сразу даст огромное преимущество моему адвокату, однозначно обозначит намерение нападавших причинить смерть, и заставит заткнуться ублюдочную тенденцию российского законодательства оправдывать пострадавшего, и обвинять посмевшего защитить себя. Как же, может те парни, что шли на убийцу с ломами и ножами просто хотели предложить ему услуги ремонтников. И все же это люди, они умеют бояться, разорванная куртка, чувство лезвий на руке, разом застопорило агрессию той мрази, решившей, что я какой-то чудак в маске, над которым можно поиздеваться. Тупое животное, с каким бы удовольствием я сломал бы ему нос, будь у меня для этого возможность. Так что пока ставка на страх, мне нужно оборвать их преследование, я не знаю этот город достаточно хорошо, следовательно, не могу быть уверен, что бегство не загонит меня в тупик. Убежать успею, я уже вижу выходы из этого колодца, но пока их нужно напугать, заставить отступить. Мои уши были направленны на проход, и я легко услышал, как кто-то идет сюда, не один человек. Я начал драть дерево, резать когтями жесткую кору, натягивая на них почти весь свой вес, так как кошка точит столб. Это чувство, чувство натяжения в пальцах, давала выход тому жару, что кипел под моей шкурой, просто демонстрация силы, предупреждение о том, что я опасен, и могу постоять за себя, с летальным исходом для напавшего. Из-за поворота вышли парень с девушкой, и привлеченные звуком раздираемой коры, повернулись ко мне. Они замерли в оцепенении, парень рефлекторно закрыл собой девушку, а я продолжал драть дерево, глядя на них. Запущенное действие не могло остановиться так сразу, магме в моих венах нужен был выход в движении, в жестком, преодолевающим сопротивление движении, потому я драл дерево, и смотрел как они пятятся назад. Все происходило в полном молчании, под треск оледенелой коры. Секунд десять оцепенения, секунд десять осторожного отступления, и вот они поспешно скрылись за поворотом, так и не издав ни звука. Еще немного подрав дерево, я остановился, и опустил руки. Время текло мучительно медленно, но вроде больше никто не заходил сюда. Отстали? Потеряли меня? Или меня вообще никто не преследовал, и чувство опасности лишь плод моего воображения? Я не знал, но если бы я послушался своего чутья тогда, когда ехал с двумя шлюхами прямиком в засаду, я бы избежал очень больших проблем. Но теперь опасность, кажется, прошла. Скорее всего, они попытались за мной идти некоторое время, но просто отстали. Ничего, цена тому китайскому пуховику тысяча рублей, так что пускай зашивают. И вообще, мало ли где он мог его порвать? За гвозди там зацепился, или еще где. Я никого не видел, я никого не знаю. Я поспешил прочь, воспользовавшись другим выходом, и вновь слился с толпой. Определенно, мне нужен газовый баллончик, единственное из разрешенных недооружий, способное справится с несколькими противниками без последствий с законом. Я лавировал среди прохожих, оставляя за собой след недоумевающих от увиденного людей. Магазин я уже видел, как и было обозначено на карте. Вскоре я уже заходил в него, благо вроде бы ни у кого больше не возникало желания хватать меня. Я прошелся по залу, стараясь нигде слишком не задерживаться, пока мое внимание не привлек нужный мне отдел. Внушительный ассортимент ножей, травматов, и пневматических игрушек, замаскированных под огнестрельное оружие, придавал этому месту видимость оружейной лавки. Мое внимание сразу привлекли баллончики, хотя взгляд и задержался на клинковом оружии. Все же во всех этих мачете, кукри, катанах и тому подобному металлолому есть что-то завораживающее. - Вам чем-то помочь? Спросил мужчина за прилавком, настороженно изучающий меня. Еще немного посмаковав мысль об анонимном клинке в рукаве, я ответил ему: - Да, мне нужен баллончик для самообороны, что-нибудь покрепче. - Ну, - он одарил меня долгим взглядом, натыкаясь на маску улыбки, - думаю, вот хорошие средства. Передо-мной появилось несколько баллончиков. Я покрутил их в руках, почитал этикетки. Все это время мужчина разглядывал меня, да и, пользуясь моей остановкой, начала собираться толпа зевак, заинтересованно рассматривающих меня. - Думаю, я возьму пару таких, - сказал я найдя в предложенном ассортименте такой же как у меня и был, уже показавший свою эффективность в деле. - Да, сейчас, - ответил мужчина, доставая второй, такой же, и занимаясь с кассовым аппаратом. Я достал деньги, расплатился, сунул по карманам покупки. Мало ли, пусть будет про запас. Затем мое внимание привлек любопытный нож изогнутый точно коготь, небольшой, с отверстием под палец. - А можно посмотреть вот эту штуку? спросил я, указывая на нож. - Да, конечно, - ответил продавец, давая мне оружие. Видимо он скрывал растерянность обыденностью действий, выдавая ее только долгим, изучающим взглядом. Я взял клинок, изучая его и сравнивая. Любопытно, у него то же были приспособления для нанесения рвущих ран, в отличии от моей сложной заточки, невыполнимой на тонком стальном лезвии, он имел ряд зубчиков, похожих на пилу. Заметно крупнее моих когтей, этот клинок все же не был настолько удобен, да и количество компенсирует размер. К тому же сталь анонимна. Следы моих когтей на жертве, это однозначная роспись в том, кто нанес рану. Тут же, тут нужны будут иные доказательства. Да и убить им сложновато, он не предназначен для колотых ран, а искусство захватить артерию, вену, подцепить мясо с кожей для длинного разрыва, подцепить кость, все это доступно только когтям, растущим на ловких и сильных пальцах, но не металлу. 13*** - Да, интересная штука, - сказал я, откладывая вещь, и уходя прочь. Мужчина промолчал, от его взгляда мои когти не укрылись, но какое мне до этого дело? Более важным для меня было то, что никто мне не помешал спокойно уйти прочь, направившись на эскалатор на второй этаж, где, если верить объявлениям, был магазин одежды. Можно конечно было сэкономить, отправившись на какой-нибудь рынок, но мне хотелось до минимума сократить лишние контакты в незнакомом мне городе. И хоть это и не вызывало у меня радости, я старательно игнорировал направленные на меня камеры мобильных телефонов, привычным образом держа маску рассеянной полуулыбки, превращающей меня в хорошего и милого парня для тех людей, кто не знает меня достаточно глубоко. Думаю, что таких людей нет, все же я привык носить достаточно много масок, и иметь нулевое количество людей которым мог бы раскрыться полностью. Эта слабость, доверие, наследие стадных инстинктов человека, и я немало трудился, чтобы избавится от нее. И все-же, успел ли Мартин узнать меня достаточно хорошо, чтобы разглядеть за маской мою истинную природу безумца, загнанного в плен своими фобиями, в которых истинные подозрения переплетаются с ложными, и отказаться от которых вообще слишком опасно. Я пою страх кровью и жестокостью, но отбросить его, прекратить учитывать этот фактор, означает встать на путь гибели. Нельзя питать иллюзий того что не будет людей которые захотят моей смерти. Стоит мне просто выйти из дома, и я уже в опасности, в плену собственной внешности и царящих в обществе установок. Удивительно, но во многом проблема создается тем, что я выгляжу вполне дружелюбно, и даже не слишком опасно. Кому бы пришло в голову дергать меня за хвост, будь во мне больше двух метров роста? Я уже поднялся на второй этаж, и прохаживался между рядами одежды. Да, вот и футболки. Забавно, но видя, как я выбираю одежду, девушка продавец таки решилась подойти ко мне. - Вам чем-то помочь? – спросила она, я глянул на нее, вновь сосредоточился на одежде: - Да, у вас примерочная где? - Там, - махнула она рукой куда-то в сторону. - Хорошо, спасибо, - меня охватило желание немного пошутить, - а чехлы для хвоста у вас, где есть? - Для хвоста? – вообще ее состояние было весьма любопытным. Она не боялась, но была в некоторой растерянности, видимо успокаивая себя мыслью вертящейся вокруг маски или розыгрыша. Это предположение подтверждалось растущим в ней беспокойством, по мере того, как наблюдая за мной вблизи, она убеждалась в моей правильности. Она видела, что мое лицо просто не могло быть маской, слишком живое, слишком подвижное. К тому же я еще и вильнул хвостом, показывая и его. И от понимания увиденного, девушка потихоньку стала впадать в ступор. Она зачарованно наблюдала, как развевается мой хвост, плавными, амплитудными движениями, и наконец, выдохнула то, что пришло ей в голову: - Я, я не знаю, э, посмотреть надо… - Хотя, откуда им у вас взяться? Я пока еще не стандарт, на меня не шьют, - я коротко рассмеялся, и добавил: - Может со временем, когда генные модификации будут более распространены. Сказав это я взял несколько присмотренных футболок, и отправился в примерочную. Мой выбор пал на светлую одежду, кремового и серого тонов, не слишком дисгармонирующих с цветом шерсти. Уединившись в примерочной, я снял плащ, и повесив его на вешалку, стал примерять футболки. Нет, конечно, меня сложно назвать голым, если не считать руки, но не разгуливать же мне с обнаженным торсом? Я подобрал пару футболок, которые мне больше понравились по сочетанию с цветом побелевшего меха, накинул плащ, и вышел из примерочной. Затем стал ходить и выбирать иные мелкие вещи, несколько пар носков, трусы, хотя перешивку под хвост придется делать самому, по причине чего я дополнил покупки и катушкой ниток с набором иголок. Похоже, в свою квартиру заглянуть мне доведется не скоро. Продавщицы так и таращились на меня, равнодушно ходящего между развешенной одеждой. Естественно они заодно и обсуждали увиденное, несколько даже сбились в кучу, слушая одну из сплетниц. Меня заинтересовало, что же именно они обсуждают, и стоя у одной из вешалок, и выбирая, как им казалось, одежду, достаточно далеко, чтобы у них была иллюзия защиты от подслушивания, я направил на них уши. Большие ушные раковины довольно удивительная вещь в плане подслушивания, стоит их направить на источник звука, и они словно съедают пару десятков метров дистанции. - Пишут, целую банду поймал, их там всех повязал, представляете? Это целое значит секретное подразделение в полиции, оборотней в погонах, вот точно говорю, вот таких вот. - Так он что, в милиции служит? - Да, да, да, вон, смотри что написано. Секретный значит проект. Там значит, делают таким медицинским способом, чтобы значит, был вот именно такой. - А зачем? - А мне, откуда знать, вот смотри, так вот написано, значит так и есть. Теперь вон и у нас вот такого завели. Что? Я оторвал взгляд от вещей, посмотрев на женщин. При этом моем движении газета в их руках молниеносно скрылась под прилавком, и меня встретило несколько дежурных улыбок. Любое объяснение увиденному снимает ступор, давая возможность действовать почти как обычно. Я направился к ним, неся с собой груду выбранных вещей. - Добрый день, - поприветствовала меня главная сплетница, и я стал раскладывать вещи. - Добрый, вот это я бы хотел взять. Она взяла прибор, стала считывать им бирки. Я расслабленно наблюдал за процессом, держа на лице улыбку. Затем немного отошел, делая вид, что мне интересны куртки на стене, кинул взгляд на прилавок. С этой позиции я мог разглядеть поспешно спрятанную от меня газету, одна из тех самых желтых газетенок, в которых можно прочитать, как корабли марсиан строят египетские пирамиды на луне по заказу древних атлантов, чтобы приблизить к Земле Нибуру, и тем самым вызвать апокалипсис. - Вам пакетик надо? – Спросила женщина. - Да, упакуйте, пожалуйста, ответил я, доставая деньги. Расплатившись, и забрав покупки, я спустился вниз, оставив их дальше строить теории, одну удивительнее другой. У выхода из магазина была печатная лавка, и я замер там, изучая ассортимент. Нужная газета довольно быстро попалась мне на глаза, благодаря блевотно яркой обложке, и, купив ее, я вышел на улицу. Ну, по крайней мере, я не удостоился первой полосы, ее гордо занимала очередная тайна воды которая гарантирует бессмертие. Однако в заголовках обложки была строка: «удивительное направление полицейской реформы, мутанты в погонах». Я перелистнул страницу, натыкаясь на собственную фотографию с весьма жутким оскалом. Это был снимок из того самого телевизионного выпуска, в котором я участвовал как ловец бандитов, благодаря аферам Мартина. Кадр был подобран так, чтобы во время речи моя пасть выглядела как можно более агрессивно распахнутой. В добавок посреди текста была вбита яркая строка ; «робокоп с собачьим сердцем», и я вчитался в тот бред, что был тут написан. «Многочисленные реформы что уже привели к переименованию милиции в полицию так и не дали результата, и тогда, на уровне эксперимента, были предприняты меры по изменению самого человека. Российские ученые впервые в мире смогли придать человеку поистине собачью верность, неподкупность и преданность. Новые полицейские уже поступили на службу, и нужно сказать, что эффективность их намного выше, чем у прежних». Мои глаза расширялись все сильнее, по мере того как я читал это. Выходило, что чуть ли ни в каждом городе уже есть такой генномодифицированный полицейский, который способен преследовать любого преступника с упорством служебного пса. Поток мыслей вел к тому, что это пока только пробная мера, но вот еще немного, и чуть ли не всю полицию переделают таким образом. По сути, тут от правды был только сам факт моего существования, и то, что я кого-то там условно задержал. Все остальное, чистой воды бредятина. Тем не менее, над самим фактом такой статьи в журнале за этот месяц, следовало задуматься. Сунув газету в пакет, я пошел дальше. 14*** Сложно подумать, сколько информационного мусора содержится в современном мире. Вот эта статья, в ней есть правда о моем существовании, но искаженная и перепутанная настолько, что в этой статье я не более реалистичен, чем инопланетянин. А объективный видеоролик? Неужели он и правда, удален отовсюду? Возможно ли такое? Ведь есть интернет, его сложно контролировать. А что если ролики и бродят где-то, с парой сотен просмотров. Лишь часть информационного мусора. Почему нельзя прятать информацию на самом виду? Возможно, если произойдет такой случай, возникнет всплеск просмотров, информация разрастется, став более доступной. Есть еще и множество роликов с мобильных телефонов, их часто направляют на меня. Может они просто в силу некоторых обстоятельств не получают достаточной распространенности? Или все же злой умысел? Но достаточно ли у государства ресурсов, чтобы контролировать интернет, это последние прибежище истинной свободы слова? Или тут следует говорить о тех, кто стоит над государствами? Возможно, тоталитаризм ближе, чем мы думаем, ослепленные иллюзиями демократии. Я уже проголодался, и движимый в равной мере голодом и запахами, направился в какую-то придорожную забегаловку, носившую гордое имя закусочной. Мое появление в не слишком освещенном помещении заметили не сразу, я успел пройти к стойке и изучить выставленное там меню. Кроме меня тут была еще и веселая компания, шумно злоупотреблявшая алкоголем, и один тихий посетитель, явно избегавший лишних знакомств в дальнем углу. Женщина за прилавком обратила на меня внимание, отвлекаясь от пьяниц. Она посмотрела на меня, замерла, с непередаваемым выражением удивления на лице, затем протерла руками глаза. - Здравствуйте. Мне бы мясную запеканку, супа, и… Ну чего вы на меня так смотрите? - Ты, ты кто? - Кто, кто, волк в пальто. Жрать давай, - сказал я. Поглазев на меня еще пару минут, женщина, наконец, оклемалась, поспешила рассчитаться со мной, и уйти за заказом. Я занял столик в стороне от подвыпившей компании, отгораживаясь от них столбом пронзавшим помещение. Они до сих пор меня не замечали. Веселье у них было в самом разгаре, и поведением они больше всего напоминали стадо бабуинов нашедших нечто интересное. Громкие возгласы, шум, перебивающие друг друга рассказы, мерзостное зрелище. Я вспомнил свою последнюю пьянку, случившуюся пару месяцев назад, и последовавшие за ней события. Алкоголь сказался на мне не лучшим образом, я понял, что под ним отдаюсь примитивным, животным побуждениям, теряя над собой контроль. Нет, в равной мере потеря контроля и развязывает язык, придавая речи, да и общению в целом, несдержанность, легкость и бессмысленность. Но столь же легко на волю вырываются и гнев, и откровенная глупость. Так какой же смысл опьянять себя, что люди находят в этом настолько сильно, что запрет этого наркотика становится попросту невозможным? Можно запретить опиум, кокаин, марихуану, но никто и никогда не мог запретить алкоголь, а кто пытался, натыкался на такое сопротивление, и размах незаконного оборота, что отказывался от этой идеи. Да, я быстро вошел в тот вечер в ту компанию, пригласившую меня выпить, и вечер вышел неплохим. Вот только затем меня потянуло на лишние приключения. Неужели притягательность алкоголя именно в этом? Снятие барьеров, потворство инстинктам и случайным влечениям. Общение из рационального переходит в область инстинктивного, где просто одно нахождение рядом с себе подобными, потворствует неким стадным инстинктам, или одиночество, освобождающее от мыслей, терзающих рассудок, бегство в сторону животного, бессознательного состояния? Соблазнительный путь деградации, избавления от груза рассудка? Возможно, но этот путь для меня абсолютно неприемлем. Потеря самоконтроля в моем положении вообще чревата, достаточно вспомнить… Мне вспомнилось, как с хрустом лопнула человеческая кость на моих зубах. Да, с такими челюстями терять самоконтроль весьма опасно. Глотку перегрызть как нефиг делать. Да и просто ставить себя в зависимость от внешнего наркотика, та еще дорожка. Внешний наркотик. Это словосочетание вызвало новый виток бесконечных рассуждений. Модификант Сара вырабатывает наркотические вещества, и сама попала под зависимость от них. Где грань между наркотиком и гормоном? Наркотический препарат ведь может быть и, боевым. Опять же, в СССР проводились работы по созданию различных препаратов, очень большие работы. Таблетки позволяющие сделать пригодной для питья воду из лужи, таблетки позволяющие выполнять боевую задачу без сна несколько суток, таблетки, много всяких таблеток. Военные аптечки советского времени желанная добыча для тех, кто жаждет некоторых веществ из них. А сколь многое утекло в фирму? И сколь многое тело способно синтезировать само? Если подумать, в стрессовых ситуациях, при внезапной опасности, мое тело вытворяло те еще фортели. Чего такого надо плеснуть в кровь, чтобы одним прыжком перемахнуть автобус? А чего такого надо в нее плеснуть, чтобы пробежать с километр на ободранных в кровь ногах, даже не чувствуя боли? Адреналин? А только ли он? Наконец женщина вернулась, как с едой, так и, похоже, с поварихой, решившей тоже взглянуть на меня. Смущало это меня мало, я подошел, взял еду, и понял что спалился. Кинув равнодушный взгляд на притихших гуляк, эффектом домино по взгляду одного замолчавших всех, я сел за стол, вновь скрываясь от них, и приступая к еде. Повисшая тишина, сменившаяся затем удивленными матерными возгласами, заставила меня есть побыстрее, усердно дуя на запеканку, и закидывая ее в рот большими кусками. Мое усердие было вознаграждено тем, что я успел приступить к супу, к тому моменту, когда обмен репликами исчерпал себя, и побудил людей к действию. Один из парней, пошатываясь, появился в поле моего зрения, и уставился на меня. Я продолжал есть с самым невинным видом, изображая полную увлеченность пищей. Парень прищурил глаз, глядя на меня, постоял так с полминуты, шатнулся в мою сторону, потом шагнул назад. Я мог почти что читать побуждающие его мотивы. Любопытство, лишенное алкоголем рамок приличия. Страх непонятного, вынуждающий отступать. Противоречие этих побуждений и ставило его в подобную колеблющуюся линию поведения. Так же я мог и предполагать точку смещения равновесия – храбрость стадного инстинкта, когда к нему присоединятся и остальные, движимые наблюдением за его ступором. Пользуясь этим временем, я поспешно доедал суп, однако процесс ускорялся тем фактом, что остальные то же видели меня, поэтому я даже не глядя мог сказать, что они сейчас обмениваются недоуменными взглядами, стараясь отыскать в лицах друг друга подтверждение увиденного. Естественно они нашли его весьма быстро, и я успел выхлебать примерно половину тарелки, когда они вывалили гурьбой. Полдесятка мужчин, возрастом примерно от двадцати до тридцати лет, они обошли столб, закрывавший меня от них, с обеих сторон, и стали пялится на меня. Один из них, самый так сказать смелый, наверное, заводила компании, практически сразу подошел ко мне, и уселся за стол напротив. - Х…я ты вырядился, - заявил он мне, после недолгого изучения мутным взглядом, и протянул руку к моему лицу. Я не слишком агрессивным жестом отвел его руку, и сказал: - Руки убери, я компанию не звал. - Не, а че ты вырядился? - А че, тебя мой плащ не устраивает? - Какой плащ? Х…ли ты маску какую напялил? - А ты где маску увидел? Глаза протри. Наверное, если бы я сразу пустил ему немного крови, например слегка поцарапал столь нагло протянутую руку, то остальные бы были осторожнее. Но сейчас они, ни мало не смущаясь, стали рассаживаться за моим столом, а один вообще чуть ли не в меня уперся, и сказал: - А ты че, не в маске? А ты кто тогда? Ты че, не человек? - Модификант, не видишь что ли? – флегматично ответил я, отправляя в рот еще одну ложку супа. - Какой модификант на х…й? - Генетический, - я вновь отмахнулся от очередной попытки потыкать мне в лицо, раздражаясь все сильнее. Проклятые ублюдки, вот не сидится им спокойно. Ладно бы просто подошли спросить, так ведь чуть ли в лицо не лезут, проклятые алкаши. Морды бы им поразбивал, правда их пятеро. 15*** - В смысле генетический? Ты кто вообще? Началось. На моем лице появилась привычная маска полуулыбки. - Ну ты что, вообще газет не читаешь? Услуга такая есть, генетическая модификация организма. - Это как? - А я откуда знаю? Я что, биоинженер? Как-то так делают, и все. - А на х…я? Вот это тебе на х…я? – спросил парень напротив, вновь тыкая мне в лицо, я опять отвел его руку. - А вот надо. Испытатель я. Надо же кому то испытывать новинки? - Не, это ты неправильно. Ну, вот на х…я тебе собачья морда? Ты че, пес что ли? Сука что ли? Скрыть эмоции. Мразь, с каким бы удовольствием я вспорол бы ему брюхо. Легкий смешок в ответ: - Кобель тогда уж. И вообще, не нравится что, я тебя не держу. - Не, ты вообще вот знаешь, что ты неправильный? Настоящий мужик таким быть не должен. - А ты что, судья? Судить меня вздумал? - Не, это бог, бог судья, - парень глубокомысленно поднял вверх указательный палец, пытаясь свести на нем расползающиеся глаза. - И что? Ты за него тут судишь? - А те че? Что-т не нравится? Ты вообще кто такой? - Э, слышь, ты тут это, не прав, - поддакнул тот который был рядом, панибратски обхватывая меня рукой. - А я Пашка. Меня тут все знают, - вдруг заявил собеседник напротив, врезав для убедительности по столу рукой. На это послышался и возглас женщины за стойкой: - Я сейчас милицию вызову! - Умолкни! – донеслось в ответ. Я скинул с себя руку наглеца, в ответ на что, он толкнул меня, и заявил: - Э, слышь, ты че вообще? - А ни че, руки убрал. - А ты че раскомандовался? Пойдем выйдем? – Он вскочил, опять хватая меня за одежду. Я так же поднялся, стараясь следить за возможными ударами. Опасаясь их, я отшагнул от стола, прихватив пакет с покупками, и заявил: - Че, пошли разберемся? - Пошли, - ответил он. Остальные уже то же поднялись, и я двинул к двери, в стремлении оказаться на улице раньше них, и попросту сбежать. Нет, у меня, конечно, были шансы и против пятерых, а если пустить в ход когти, то и неплохие шансы. Вот только, к сожалению, нет закона, позволяющего убивать бухую гопоту во время нападения. - Э, слышь, пакет куда понес? – В сопровождении этого возгласа парень вновь схватил меня за рукав, и понимая что попытка вырвать его из рук силой, скорее всего, окончится его разрывом, я сам схватил его за руку. Подушечка пальца уперлась в кожу, привычно контролируя угол наклона когтя, острие слегка накололо, и размыкая руку, я чуть поцарапал ему основание большого пальца. Он отскочил, и закричал: - Он на говне парни, парни, он на говне! Порезал меня! Крик ублюдка заставил уже поднявшихся выб…ядков отшатнуться, в первой мысли о том, что я ранил его серьезно, и это дало мне время оглянутся у выхода, убеждаясь, что на усиленно встряхиваемой руке просто царапина, и почувствовать, пока еще существующий страх. Я остро ощутил их секундную панику, еще не смытую алкоголем, они пока еще думали, что их приятель вот-вот рухнет замертво, и моя пасть растянулась в ухмылке от этого сладкого запаха. Я поднял свободную руку, коснулся кончиками когтей металлической части косяка, и провел руку вниз, издав жуткий скрежет. Правда двоих это напугало не слишком, после секундного замешательства алкоголь взял свое, и они бросились на меня. А я бросился на улицу. Нет, я мог конечно их положить, наверное, но потом милиция, этап за Урал, собачий оскал… Я выскочил на улицу, бросился бежать, слыша что, повинуясь стадному инстинкту, за парочкой особо смелых, потянулись и остальные. Виляя между относительно немногочисленными прохожими, я пробежал пару кварталов, свернул во двор и замедлился. В их состоянии они уже отстали, так что я просто обернул хвост вокруг ног, накинул капюшон, и не слишком быстро пошел прочь. Меня душила злоба. В моей крови вскипела жажда действия, бегства, агрессии, чего угодно, способного унять этот жар в мышцах. Но скакать по улицам размахивая хвостом, было, наверное, сейчас не лучшей идеей, так я с большей вероятностью останусь в памяти свидетелей. Хотя, что я сделал? Не знаю откуда у него царапина, гвоздь может зацепил. Это даже на побои не тянет. Тупорылые ублюдки. Да я точно бы их поколотил по полной программе, если бы захотел. С локтя в челюсть этому наглецу, пока остальные встают, ближайшему с ноги в рыло, а уж с тремя как-нибудь справлюсь. Тем более что они и на ногах толком не стояли. Мрази. А ведь отхватили бы от меня, так наперебой побежали бы в полицию жаловаться, и заявление писать, как я такой нехороший на них напал, побил, и отобрал все нажитое непосильным трудом. Знаю я таких сук, уроды е…аные, глотки бы повыдергивал. Я шел в крайнем раздражении, и злоба держала меня, не давая уйти без мести. Поддавшись этому иррациональному чувству, я, сделав большой крюк, вновь подошел к этой закусочной, с другой стороны дороги. Уже вечерело, солнце скрылось за домами, и я уселся на какую-то скамейку, и стал наблюдать. У меня не было особого плана, я просто изображал усталого прохожего, решившего немного посидеть, и смотрел на закусочную. Я мог видеть сквозь окно их неясные силуэты. Снег не падал, так что видимости была вполне нормальная, и если бы не занавески, я бы видел их более подробно. Невольно мне пришло опасение, что они там будут сидеть чуть ли не до полуночи, и столько сидеть тут мне, наверное, не стоит. Словно в подтверждение этому я заметил как какой-то прохожий замер, уставившись на меня, видимо заметил торчащую из-под капюшона морду. Поднявшись, я пошел прочь, пока любопытство не стало более назойливым. Легко перейдя на бег, я направился прочь, в гостиницу. Бег хорошо спасает от нежелательного внимания, люди если и успевают понять, как я выгляжу, то ограничиваются лишь взглядами в спину и на развевающийся за ней хвост. Догонять желающих особо нет, даже с учетом того что по улице я бегу скорее трусцой чем на полную скорость. Опять же, меньше внимания. Если человек бежит трусцой, он просто занимается упражнением, если галопом – удирает от кого-то. Я вернулся в гостиницу, поднялся в свой номер. Кинув там пакет с покупками, я завозился, разбирая их. В дверь постучали, судя по характеру шагов, это был Мартин. - Да? – отозвался я. - Это вы? – он открыл дверь, посмотрев на меня. Ну конечно я, лицемерная ты сволочь, как будто мой голос можно перепутать с кем-нибудь. Я оглянулся, держа на лице привычную маску полуулыбки. - Да. - Вы просто так внезапно ушли. - Мартин, моя последняя футболка насквозь пропиталась гарью, и ее пришлось выкинуть. Я прошелся по магазинам, купил немного одежды. Я ведь правильно понял, что мы направимся прямо к вашим партнерам для испытания их бронежилетов? - Ну да, так было бы лучше, - в его голосе послышалась толика опасения того, что я начну возражать. Но сейчас мне было как-то не до этого. В конце концов, квартира под присмотром, и ее вроде как в аренду сдали. Надеюсь, рекомендация Альберта относительно риелторов была верной, и они подобрали постояльцев, которых не будут интересовать мои вещи. - Ну вот, значит мне надо одежды по мелочи. Ладно, я пойду еще прогуляюсь. - Уже поздно, да и ужинать пора. - Я дорогой поел, кроме того, ночь самое лучшее время для прогулок. Внимания меньше. Эх, Мартин, вы бы знали, как пахнет снег. Он посторонился, давая мне дорогу, и сказал вслед: - Только не забудьте, завтра на поезд. Да ты мне мамочка что ли? - Прекрасно помню, в нем и отосплюсь, - кинул я, удаляясь. 16*** И вновь я направился к этой закусочной. Уже стемнело, но я видел все прекрасно, хотя и продвигался больше дворами, чем освещенными улицами. Злоба все еще кипела где-то в глубине груди, сокрытая ото всех, но побуждающая меня к действию иррациональным мотивом. Вот знакомый дом, перед которым была скамейка, на которой я сидел. Я прошелся мимо подъездов, и второй же попавшийся мне имел на доске объявлений услужливо записанный код домофона. Я вошел внутрь, убедился, что там никого не слышно, и поднялся на лифте на последний этаж, затем поднялся к выходу на крышу. Он был заперт на относительно новый замок, но железная дверь не слишком точно входила в размеры проема. Она имела довольно приличные щели, сквозь которые дуло, и я подцепил ее когтями, в попытке снять с петель. Без лома задача оказалась не слишком простой, приходилось напрягать все силы, пальцы ощутимо тянуло, и когда коготь случайно немного скользнул, раздался жутчайший скрежет. Я зашипел на дверь, пытаясь тянуть ее вверх, пользуясь свободой большой, изготовленной из согнутой арматуры, петли с замком, и мое упрямство взяло верх. Мне удалось подснять дверь, и распахнуть ее достаточно, чтобы я пролез в щель на крышу. Я подошел к краю плоской крыши, и припал к парапету, и слегка разгребя снег, просунул голову, уставившись на улицу с высоты двенадцатого этажа. Мой взгляд замер на площадке перед закусочной. Они были еще там, я почти чуял это, каким-то хищным инстинктом. Мое сознание приобрело странную форму, мысли отошли прочь, освобождая пространство для обработки информации с органов чувств. Я почувствовал себя зверем в засаде. Взгляд направлен вниз, голова спорным образом маскируется снегом вокруг, уши отведены назад. В подъезде кто-то вызвал лифт вниз, но это пока не опасно. Вот и первые признаки, тени на снегу под окном. Они еще там. Ничего, заведение уже скоро закрывается. Я превратился в ожидание. Полчаса пролетели незаметно, на неосвещенных улицах уже потемнело, но эта была ярко освещена. Наконец они вышли дружной толпой, и их одежда отпечаталась в памяти как картинка. Они пошли прочь, и я последовал за ними, сменив позицию так, чтобы мне стала видна вся улица с той стороны, в которую они направились. И вот, пройдя буквально пару кварталов, один из них отделился, и, помахав остальным рукой, пошел во дворы. Когда он оглядывался на них, я, не смотря на расстояние, умудрился узнать его лицо. Паша, которого тут все знают. Ну, еще бы, он ведь живет где-то тут, неподалеку. Дома скрыли его, но я запомнил место, где он свернул, и пошел вниз. Я честно попытался установить дверь на место, но ее просто не за что было подцепить сверху, чтобы потянуть на себя, а поддевать ее одной рукой было слишком тяжело, потому я бросил ее лишь слегка прикрытую. Лифт, едущий где-то ждать не было желания, я полетел вниз, стремительно перемахивая через ступени, и буквально на несколько секунд разминулся с выходившим на своем этаже человеком. Оказавшись на улице, я насколько мог с обернутым вокруг ног хвостом, пошел прочь, уставившись в землю в попытке скрыть лицо. Но в это время люди уже, как правило, идут домой с работы, уставшие и невнимательные, в стремлении скорее поужинать и лечь спать. На меня не обращали особого внимания, и вскоре я добрался до того места где он свернул. Снег на дороге был истоптан, пусть и не слишком сильно. Я внимательно вглядывался в следы, выделяя относительно свежие, и самое главное, выдающие нетрезвую, виляющую походку. Мое усердие было вознаграждено, я увидел нужный след, покрутил головой по сторонам, убеждаясь, что лишних свидетелей нет, и припав на одно колено, поднес морду к грязному снегу. Сквозь мешанину вони бензина, гари, дешевого клея, людей, собак, тысяч, миллионов запахов, мое сознание с необычной точностью выделило мимолетно ухваченный запах этого пьяницы. Я пошел по следу, ориентируясь больше зрением по цепочки следов, захватывающих иногда и чистый снег, когда ему становилось мало протоптанной дороги, но когда людей не было видно, я проверял маршрут и обонянием. След привел меня прямо к подъезду. На этот раз жильцы не озаботились оставить мне код, вместо этого они подарили мне свою борьбу с подъездной вонью, в виде открытой форточки второго этажа лестничной клетки. Подъезд выступал за пределы стены дома, в распространенной мере безопасности против сосулек, образовывая перед приоткрытой форточкой площадку. Газовая труба, идущая вдоль стены, повторяла маневр этого выступа, и, схватившись за нее, упираясь ногами в стену, и убедившись, что любопытных в поле зрения нет, я полез наверх. Это испытание было совсем не сложным в сравнении с возней с дверью, правда пока я лез, во двор вошел человек, и мне пришлось растянуться на площадке, подползая к окну, и разгребая снег, чтобы распахнуть его. Все было тихо, никто меня не окликал, и спустя минуту я скользнул внутрь, тихо приземляясь на пол, и тут же припадая к нему, и принюхиваясь. Какая-то мразь нассала на первом этаже, видимо и побудив жильцов оставить мне такую дорожку. Несмотря на огромную массу запахов, опавших на бетон лестниц вместе со снегом, свежего запаха цели не было. Он воспользовался лифтом. Я пошел вверх, скрупулезно проверяя каждый этаж, и таясь в темноте за мусоропроводом, когда слышал, как кто-то входит, или выходит в подъезд. Он жил на пятом. Я четко уловил его след, от лифта и до двери, припал ухом к щели замочной скважины, вполне слыша ссору. Женатый, и жена очень недовольна его состоянием. Он требовал у нее деньги на продолжение банкета, и, судя по крикам, требовал вполне успешно. Магазины должны закрыться в полночь, отрезав возможность выпросить поздний алкоголь, несмотря на вечернее ограничение, так что он спешил. Когда он, наконец, под визг женщины направился к двери, я махнул вниз, обгоняя его попытку спуститься на лифте. Стрелой слетев на первый этаж я замер, слыша как кто-то входит, и так же стремительно метнулся наверх, замирая в вонючей темноте пространства вокруг мусорной трубы. Ненужный свидетель помешал мне, он ждал лифт, позволив мужчине уйти. Преследовать его на улице я не стал, слишком опасно. Но внизу было две дверь, входная, отвод в сторону, запертая подсобка дворников, и еще одна, пространства между которой и входной позволяло забраться под потолок, упираясь ногами в одну дверь, а руками в другую. Закинув хвостом полы плаща на спину, чтобы они не привлекли внимания, я замер. Сердце стучало размеренно, меня целиком поглотило лихорадочное возбуждение. Выслеживать, преследовать, таится в засаде, это было просто потрясающе. Опьяняющие чувство охоты на человека было столь великолепным, что на его фоне затмевались иные развлечения. Он ведь даже и подумать не мог, что его предложение пойти выйти получит столь неожиданный поворот, он ведь такая удобная жертва. Просто удивительно сколь беспечны люди, сколь не подозревают они о том, что по их следу может красться хищник, ведомый запахами как маяком. Шаги прохожего, цокот каблуков. Не он, какая-то девушка вошла внутрь, прошла подо мной, даже не обратив внимания на тень над ней. Мои губы растянулись в хищной ухмылке. Беспечные людишки, как же легко на них охотится при желании. Они даже ничего не заподозрят, пока когти не вонзятся в их шеи. Еще один прохожий. Я таился совершенно неподвижно, несмотря на неудобную позу, тело согревалось жаром, наполнявшим кровь, не дававшим окоченеть, онеметь в засаде. Минута шла за минутой, прошло еще три человека, и никто из них даже не посмотрел наверх. И вот, наконец, он. Я увидел под собой его голову, пакет с бутылкой водки. Мой слух уловил его шаги, только его шаги из-за раскрывающийся двери, и убедившись что он один, я скользнул вниз. Падение с высоты метров трех прошло мягко. Я оказался за его спиной, и пока он оборачивался на шелест плаща и удар ботинок об пол, я шагнул к нему, и огрел ладонью в услужливо подставленную челюсть, тут же подхватывая внезапно обмякшее тело. Секунда, и я вдруг понял, что все кончено, что он уже в моей власти. Я вырубил его одним ударом, прежде чем он понял что произошло. Но тут мне могли помешать. 17*** Подхватив бессознательное тело, я потащил его наверх, в темноту лестничных площадок у мусоропровода, куда случайные прохожие не заглянут, ожидая лифт. Я затащил его на площадку между вторым и третьим этажом, пакет с водкой был при нем, намотанный на руку. Уложив его на бетон, я оценил его состояние. Он дышал, был без сознания, и тихо сопел. Уснул спьяну что ли? Ну что-ж, теперь он не проснется. Я взял его за горло, чувствуя под подушечками пальцев пульсацию артерий, ласково провел кончиками когтей по коже. Всего одно легкое движение руки, и его кровь украсит этот бетон, этот восхитительный запах наполнит мои ноздри. При мысли о запахе крови мой рот наполнился слюной. Вверху кто-то вышел из подъезда, вызвал лифт. А может поиграть? Оставить живым, но скажем… Кончик когтя скользнул по лицу, к глазу, к слезному мясцу. Интересно, если просунуть туда коготь, и потянуть, глаз можно будет выковырять, или он лопнет? Лишить его зрения, мысль показалось очень манящей, но затем, сметая ее, в мой разум вонзился ледяной штырь иной мысли. Работая когтями, я оставлю слишком явные следы. Я скользнул руками к его карманам, орудуя только кончиками когтей, чтобы не наполнить их шерстью. Документы в заднем, кошелек, и вот, в правом штанов, нож. Я вынул его когтями, положил на пол, надел перчатки, нащупал кнопку. Подпружиненное лезвие выскочило. Складной нож, почти двадцать сантиметров. Я тихо зарычал, почувствовав страх. Ох не зря я не стал связываться с этой мразью в открытую, ох не зря. Кто еще на говне, суки. Прохожий спустился вниз, пошел прочь. Оглушенный тихо застонал, дернулся, и вновь обмяк, получив смачную оплеуху по башке. То-то такие смелые, крутые суки. Я перевернул его на живот, оттянул голову рукой, поднося нож к голу. Мне вспомнились виденные в интернете ролики, где пленному отрезают голову. А таким ножом можно попробовать… «Слишком много следов оставлено», - прозвучал в голове ледяной голос, в такт впивающейся в затылок головной боли. Я зарычал, что-то во мне зарычало, уже почуяв добычу, и не желая ее отдавать. Но там, наверху, есть мои следы. Наверняка осталась куча моей шерсти. Мне нельзя убивать, меня найдут. Гребанный ублюдок сам проживет недолго, с таким поведением. Мне нужно было быть осторожнее, спланировать все заранее, не действовать по первому зову. Я оставил слишком много следов, и если будут искать, меня найдут. Но что-то во мне не хотело забивать голову этими соображениями. Оно хотело свежей крови, хотело вонзить клыки в еще живое мясо, насладится предсмертным ужасом и агонией, хотело вновь услышать хруст кости на зубах, запах жареного мяса, сгорающего заживо человека. Хотело убивать, калечить, жечь. Я воспротивился этому зову, понимая, что следов действительно много. Голова отозвалась пульсирующими, равномерными ударами. Я прикрыл глаза, почти чувствуя влажную скользкость выпущенных внутренностей на руках. Так просто, всего лишь вспороть брюхо. Мне хватило на это одного удара ноги. Утробное рычание стало еще громче, и я усилием воли стал собирать ненависть и ярость в тугой комок, пряча его в глубине себя, укрывая до поры, беря над собой контроль. Рычание стихло. Я открыл глаза, посмотрел на лежащего подо мной человека. Но отпустить эту суку просто так, я не мог. Я потащил его за шкирку к лестнице, поднял на ступени, приложил его нос к углу ступени, приподнял, и отпустил. Переносица с хрустом треснула, в мои ноздри ударил запах крови, ослепительный, сладкий. Он застонал, дернулся, но вновь пьяно захрапел. Убедившись что дышит через рот, я поднял пакет с бутылкой водки, и приложил его рядом. К запаху крови добавился острый запах алкоголя. Пьяная мразь поперлась по лестнице, не удержалась, и приложилась о ступени. Всем пох…й. Внизу я вызвал лифт, и когда он распахнулся, кинул нож в щель шахты. Я вышел на улицу, пошел прочь, стараясь не попадаться никому на глаза. Под свежим воздухом головная боль проходила, лишь где-то внутри меня осталась скопившаяся, не нашедшая выхода злоба. Осталось только выплеснуть ее на ком-нибудь, и можно идти спать. На ком? Я уже в принципе знал ответ. Мой путь направлялся большим крюком, в сторону свалки, сиявшей запахами ярче тысячи солнц. Была уже малолюдная полночь, и я легко перешел на бег. Как я и предполагал, спустя примерно час, найдя свалку за чертой основных застроек, я нашел и собак. Куча шавок валялась у тепловодной трубы, на достаточном удалении от домов. Мое нападение было для них совершенно внезапным. Первая попавшаяся получила тяжелым ботинком в башку, и отлетела. Остальные с лаем вскочили. Я махнул когтями по морде самой крупной, зашипел на них, и под визг вожака они кинулись в разные стороны, оставив меня наедине с моей добычей, оглушено шатающейся на широко расставленных лапах. Я шагнул к ней, с размаха вновь врезал ногой в голову, сбивая с ног набок. Она перекувыркнулась, замерла, тяжело дыша, и я опустил каблук ей на нижнюю челюсть распахнутой пасти, вкладывая в топчущий удар весь свой вес. Челюсть проломилась, смялась, рассыпая выдавленные из десен резцы, и лишая пса единственного оружия. Он заскулил, и моя нога врезалась ему в бок, выбивая воздух из груди. Я бил его снова и снова, охаживая ребра, чтобы он не слишком шумел, вымещая на нем накопившуюся злость и ненависть. Бесполезная тварь, угроза для города, бродячие собаки это опасность, которую просто нужно устранять. Он пытался уползать, и я прыгнул на вытянутую лапу, вбивая сустав в землю, а потом стал в ярости топтать собаку, прыгая на нее всем весом тела. Чувство того как под ногами сминается плоть было невероятно приятным. Я почти чувствовал как перекатываются и лопаются кишки в нем, как с хрустом проламывается таз, как сминаются ребра, сдавливая легкие, как ломаются лапы. Я размазывал его, то точечными ударами каблука по суставам и хребту, то безумными прыжками, в которых подбрасывал себя в воздух почти на пару метров только затем, чтобы вбить в собаку ноги с силой скачущей лошади. Я остановился только тогда, когда череп лопнул окончательно, разбрызгав свое содержимое липкими комьями. Я замер, выдыхая густые комья пара, и с удовольствием глядя на то что осталось от собаки. Настоящая отбивная в собственной шкуре, украшенная с одной стороны смесью мозга, зубов, лопнувших глаз и слюны, а с другой мочей и выдавленным калом. Я переломал ей, наверное, все ребра, перебитые лапы извивались плетями, и она была необычайно плоской. Глядя на это зрелище, я невольно подумал о том, что было бы не сдержись я, и устрой подобное с тем человеком. Думаю, меня было бы сложно оправдать даже Альберту. Во мне есть, какая то злоба, ярость. Что-то, что-то иное, другая модель поведения, не паническое бегство. Во мне есть что-то, столь же заполненное адреналином и бешенством, столь же способное на сверхчеловеческие демонстрации силы, как те, что проявлял я в паническом бегстве. Что-то крайне опасное и разрушительное, что-то, что нужно уметь сдерживать, и использовать осторожно, без лишних глаз. Я подобрал труп, аккуратно зарывая его под какой-то мусор. Ярость спадала, спадала эта странная, хищническая одержимость, хладнокровие зверя на охоте. Вместо нее стал приходить смутный страх сделанного. Я отмахивался от него, рациональность во мне говорила что полиция спишет того мужчину именно на его собственное пьяное падение, тем более что он жив, и относительно здоров, не считая сломанного носа и легкого сотрясения. К тому же судя по его образу жизни у него и сотрясаться нечему, это мне с моей умной головой нескольких сильных и направленных ударов хватило чтобы до сих пор иногда мучатся от головной боли, а подобной мрази можно хоть молотком по голове стучать, не сильнее похмелья страдать будут, если череп не проламывать. И тогда вектор страха принял иное направление. Я подумал о том, что будет, если я не сдержу эту ярость в драке. Наверное, мне и правда, лучше убегать в таких ситуациях. 18*** В номер я вернулся далеко за полночь, часам к трем, если не позже. Ополоснув руки, обувь и одежду, я завалился спать, надеясь успеть немного подремать перед новой дорогой, и утешая себя пусть слабой, иррациональной, не совсем точно выполненной, но местью. Грязной, подлой, и коварной, как и любая месть, вызванная почти что детской обидой. Я слушал в темноте комнаты свое дыхание, пытаясь понять, откуда взялась во мне эта озлобленность, возникшая словно из-неоткуда. Возможно, я просто устал терпеть тех из людей, для которых моя внешность это повод дое…аться, а возможно причиной тому стало то, что я узнал на практике как на самом-то деле легко расправиться с человеком, если пустить в ход имеющуюся у меня силу. Почти незаметно для себя я уснул. Я висел в том самом подъезде, под потолком между дверьми, и с холодным интересом наблюдал за проходившими внизу людьми. Увлекательное чувство. Взгляд коснулся проводки, убеждаясь, что кабеля камеры нет. На моих руках перчатки, поверх – серый прорезиненный комбинезон, закрывавший любую щель через которую может выпасть волос. На морде – плотная маска, глаза закрыты очками, все тщательно перемотано. Одежда уже просохла от промывки технической перекисью, которая уничтожила любые волоски, частицы кожи, и иные биологические следы, что могли бы остаться при одевании. Вот и цель. Я бесшумно скользнул вниз, и обрушил жесткий удар одетой в перчатку ладони на голову. Мягкий удар, практически без следов. Я подтащил бессознательное тело к лифту, оперев на плечо. Приятель помогает алкашу добраться до дома, если кто войдет. Морду прикрыл его телом. Мягко распахнулись двери лифта. Я зашел с ним внутрь, нажал на кнопку верхнего этажа. Дорогой прохлопал карманы, и взял нож. Вот и верхний этаж. Я поднялся наверх, к выходу на крышу, достал ломик из-под плаща, и обернув его тряпкой, чтобы не оставлять царапин, поддел дверь, снимая ее с петель. Забравшись на крышу, аккуратно поставил дверь на место. Ему будет некуда бежать в случае чего. Мужчина начинал приходить в себя. Я достал широкий скотч, и, просунув его руки через металлические ступени вентиляционных надстроек, связал их. Затем заткнул ему рот, и, отойдя так, чтобы он меня не видел, уселся на снег и стал смотреть на звезды. Бездонное небо поглощало меня своей чернотой, далекие светила мерцали в хаотичных течениях атмосферных ветров, и в осознании этой вселенской бесконечности, все копошения жизни на этой планете становились столь бессмысленными, что сами понятия добра и зла вступали в область субъективного. Они лишались общности, значимости, в них не было ни смысла, ни цели, кроме как контроля масс. Я же был лишен всех оков и цепей, и мог использовать свою свободу исключительно в личных интересах, удовлетворения собственных хищнических, кровожадных инстинктов. За спиной застонал человек. Холод медленно приводил его в сознание, в чудовищную реальность, наполненную беспомощностью, оглушительным ощущением опасности, холодом и онемением затекшего тела. Его попытки позвать на помощь становились всего лишь едва слышными стонами, не доступными никаким свидетелям. Всего лишь одна жалкая песчинка биоматерии, посмевшая оскорбить меня. Пусть я ничтожен, во вселенском масштабе, но здесь и сейчас я для нее тот, кто имеет власть оборвать жизнь. Под его стоны, возню и бесполезные попытки позвать на помощь, я следил за созвездиями, в напрасном стремлении уловить их величественное движение по небесному своду. Слишком долгое, слишком медленное. Возможно, к старости, через сотни лет, я замечу изменения. И если будет так, то тогда я смогу смело сказать что моя жизнь стала чуть-чуть значимой во вселенском масштабе. Биотехнологии могут развиваться, спустя сто лет предел жизни может оказаться измеряем тысячелетиями, а затем, возможно, что и миллионами лет. До этого необходимо дожить, не просто дожить, но стать значимым. Вырваться из копошащейся массы простых людей, для которых прогресс ограничивается лишь сферой потребления и контроля. Они устареют, сменятся послушными биороботами, которые позволят экономно расходовать ресурсы лишь избранной элите. И если отсчет времени существования этих обывателей уже начат, почему бы мне и не позволить себе заставить их платить самую высокую цену за попытку покусится на меня? Он уже достаточно промерз, накрутил на себя, и протрезвел. Я встал, пошел к нему, входя в поле зрения мужчины. Он поднял голову, его взгляд замер на мне. Его колотило от холода и страха, лицо побледнело. От алкогольной красноты не осталось и следа. Он шокировано смотрел на меня, пытаясь понять, кто перед ним. - Думаю, ты узнал меня, - заговорил я, - предложение выйти поговорить, конечно, интересное, но ввиду вашей многочисленности, я решил немного повременить с его принятием. Но сейчас время настало. Конечно, ты можешь покричать, когда я открою тебе рот, но это, - я достал нож, и раскрыл его перед лицом отпрянувшего мужчины, - приведет к неприятным для тебя последствиям. Очень неприятным. Так что советую тебе говорить тихо, и по делу. Ты понял меня? Не отрывая взгляд от ножа, он кивнул. Я протянул руку, и сорвал с его рта скотч. Его голос дрожал, когда он заговорил: - Б…я, слушай, ну ты чего? Мы же просто пошутить хотели, слушай, ты чего блин? Чего тебе надо? - Знаешь, - оборвал я его сбивчивые оправдания, и вынимая блокнот - на самом деле меня гораздо больше задел тот, который подсел ко мне. Расскажи мне о нем, и я тебя отпущу. Как его имя? Он ответил мне, но слово ускользнуло от моего сознания. Тем не менее, диссонансом этому, я запомнил это имя. - А где он живет? Адрес. - А с кем он живет? Новая информация. - А как зовут остальных? Я задавал ему вопрос за вопросом, методично записывая данные. Имена, адреса, расписание, рабочие дни, маршруты движения, сожители. Все, необходимое для стремительной, жесткой и скрытой череды исчезновений. Он говорил мне все что знал, в напрасной попытке спасти жизнь, поддавшись на лживые обещания. То и дело он начинал умолять меня отпустить его, я поддакивал ему, говоря что еще пару вопросов, и он свободен, но когда он сказал все что знал, когда я спросил все что хотел, я убрал блокнот, и с любопытством глядя в теплившуюся в его взгляде надежду, неуловимым движением заклеил ему рот. Он замычал, замотал головой, с ужасом глядя как я достал крупный пакет для мусора. - Ты ведь не поверил, что я оставлю свидетеля? – сказал я, и начал надевать ему пакет на голову. Он заскулил, стал извиваться, пытаясь вырваться, но в его положении это не слишком осложняло мою задачу. Я прижал его, натянул пакет, и обхватив его вокруг горла стал плотно обматывать его скотчем, не слишком обращая внимания на попытки сопротивления. Закончив работу, я отошел, и стал смотреть. Пакет часто наполнялся и сдувался, в такт дыханию. Мужчина замер, глядя на меня, но спустя минут нехватка свежего воздуха дала о себе знать, и он вновь задергался, в мучительных попытках вырваться. Заклеенный рот не давал ему возможности пытаться разгрызть плотный полиэтилен, но нащупав затылком ребристый металл лестницы, выполненный из согнутого прута арматуры, он стал тереться об нее головой, а потом и вовсе биться затылком, надеясь, что пакет порвется. Я специально выбирал самый плотный. Спустя три минуты попытки прекратились. Он потерял сознание, и нелепо обвис, удерживаемый связанными руками. Его грудь часто вздымалась. Спустя еще три минуты, он перестал дышать. 19*** Я подождал еще немного, чтобы исключить попытку притворства, или судороги. Потом развязал ему руки, и стал упаковывать труп в новые пакеты, слой за слоем, обматывая каждый скотчем, точно паук упаковывающий гусеницу. Не меньше десятка слоев, ни одной щели. Когда он начнет гнить, он только надует пакеты. Слой мягких тряпок, которые не дадут пакетам порваться, вновь слои пакетов. Кокон вокруг человека уже совершенно сгладил его контуры. Наконец я счел меры достаточными, и затащил труп на вентиляционную надстройку, забрасывая его в колодец. Прыгнув следом на дно, я подошел к исчезающей в глубине вентиляционной щели у края колодца, узкой, но не настолько, чтобы не принять в себя груз. Я стал запихивать тело туда, в темноту, в которой даже мои глаза выхватывали едва ли десяток метров видимости. Постаравшись придать телу вертикальное положение, чтобы он не забил ход, я опустил его, и оно с шуршанием рухнуло в темноту. Думаю если кто и не спит, он решит что показалось. Конечно, пакеты могли подраться, но вряд ли все слои сразу. Пока холодно с ним точно ничего не будет. Летом он загниет, вздует пакеты. Появится шанс, что они лопнут, и запах заставит ЖЭК провести работы, в ходе которых труп и найдут. Но есть очень большие шансы, что он пролежит тут спрятанным целую вечность, многие десятки лет, пока его не обнаружат при сносе дома. Я выбрался, спустился вниз, тщательно установив дверь на место. Достал припрятанную одежду. Нелепый безразмерный, поношенный плащ-дождевик придал мне вид бомжа скрывающегося от непогоды. С таким видом я и ускользнул прочь, до укромного уголка в погруженном в ночную тишину парке, где и переоделся в более цивильную одежду, упаковав амуницию в рюкзак, и унеся ее в свой тайник в окрестных лесах. Я простоял около часа рядом с пылающим адским огнем ямой, в которой был предварительно спрятан ящик смеси стружки и селитры, горящей так жарко, и с такой долей кислорода, что одежда расплавилась не оставив и намека на биологические следы. Затем яма была тщательно закопана, и облита растопленной на огне водой. К лету естественные процессы почвообразования уничтожат следы, а зимой лед прикроет от крайне маловероятных попыток раскопать. Домой я вернулся в крайне приподнятом настроении, весело улыбнувшись Мартину. Подобно любой иррациональности свойственной снам, у меня был не один день. И были планы с четкими расписаниями, дававшими возможность выследить и ликвидировать оставшихся четверых. Теперь оставалось лишь выбрать способы, учитывающие широкую вариативность и несвязанность преступлений. Четыре способа, различных от и до. Стремительных и различных. Приятный запах падали. Мясной бульон, простоявший в теплом месте достаточно долгое время, чтобы загнить. Я набрал его в большой шприц, упаковал, и спрятал в карман. На этот раз на моем лице не было маски, лишь тщательно вычищенная одежда, да плотно застегнутые манжеты. Новый план исходил из знания того, что у одного из них будет грандиозная попойка. После этой попойки я и ожидал его на пути следования по темному парку. Задачу он мне облегчил сам, ожидаемо идя один, тяжело ковыляя, и пошатываясь. Так же мягко он и осел, приложившись затылком об лед. Всего лишь подскользнулся, пусть так и думает. Я задрал ему штаны, вставил в анус медицинский расширитель. Работа, конечно, не самая чистая, но перчатки и нарукавники я все равно выкину. Игла легко вошла в стенку кишки, впрыскивая содержимое в брюшную полость. Осторожно одев человека, и убедившись в отсутствии свидетелей, я оставил его досыпать. Первое время он будет считать, что это всего лишь последствия злоупотреблений. Ну а затем, затем вряд ли он выживет. Мне может не повезти, вскрытие могут провести тщательно, но с большой вероятностью спишут на то, что погибший баловался с нетрадиционными способами самоудовлетворения, а алкоголь помешал вовремя распознать симптомы заражения. Кто будет слишком сильно заниматься алкобыдлом? Мой взгляд коснулся компрессора, закачивающего в небольшой баллон газ. Углекислый газ из баллончика для сифона, если быть точнее, передаваемый через тщательно загерметизированную трубку с углем, прокаливаемую на плите. Естественно столь опасную работу я проводил в шланговом противогазе, изрезанном, перекленном и перешитым под мою морду. Затем кухня была оставлена с открытым окном, а я ушел в ночь. Его гараж проветривался через щелевой кирпич, чем я и воспользовался, пропустив через щель заглушенный мягкой тряпкой от шипения шланг. Простое устройство, баллон, управляемый клапан, и приемник из дешевой рации. Один сигнал, и электродетонатор подожжет немного пороха, на котором перегорит веревка, удерживающая подпружиненный клапан. Все смонтировано очень компактно, в небольшую коробочку, вместе с баллоном зарытую в снег на крыше. Моя наблюдательная позиция в гараже по соседству, заброшенном, запах, от замочной скважины которого позволял судить, что в нем уже несколько месяцев не было людей. Я спилил с его двери замки, открыл задвижки ворот, запер двери на, предварительно купленные замки, выглядящие таким же, как и спиленные, забрался внутрь, и заперся там. Ноутбук уютно устроился на капоте давно не видевшей хозяина машине, а миниатюрная камера, поднятая при помощи складного стула, принесенного с собой, прошла в вентиляционную щель над воротами, аналогичную той через которую пропущен шланг с газом. Я превратился в слух, и ожидание. Ждать пришлось долго, до самого вечера. Потрясающие инстинкты хищника влили в кровь гормоны, превратившие томительное ожидание в восхитительное наслаждение засады. Потрясающее, увлекательное ощущение напряженного ожидания, когда мышцы не затекают, а разум сворачивается, оставшись взведенным курком под контролем органов чувств. Время словно ускорилось, только для того, чтобы спустится скорым стартом, когда я услышал, как открываются ворота его гаража. Ноутбук включился от нажатия кнопки, находя устройство. Простая оптика, аналогичная линзе дверного глазка, давала сильно искаженное изображение, позволявшее тем не менее судить о людях вокруг. Я подождал, пока он обсудит со случайным прохожим таинственную смерть своего знакомого от острой гнойной инфекции, наступившей в следствии прободенной язвы кишки, и когда он остался один, ковыряться в двигателе своей машины, включил рацию, и активировал ее. Не было ни шума, ни хлопка, ничего. Я одел противогаз, запитав его от небольшого баллона со сжатым воздухом, убедился еще раз, что вокруг тихо, а цель совершенно незаметно для себя осела на пол, и вышел. Подперев за собой дверь кирпичом, я прошел в его гараж, и захлопнул за собой ворота. Быстрый обыск карманов дал мне ключи, я запер ими дверь изнутри. Погрузить человека в машину, закрутит на место гайки, что он успел снять, закрыть капот, убрать инструмент и завести мотор, было делом пары минут. Затем перекинул леску через верхний запор, обмотав его в пару оборотов, осторожно выглянуть зеркалом из-под едва приоткрытых ворот, пропустить случайного прохожего, пока позволял воздух в баллоне, выйти, подпирая отверткой нижний засов. Установить его на запорную пластину, захлопнуть ворота, услышать удар упавшего запора. Леской закрыть верхний запор, дернуть, ставя его в запертое положение, и потянуть за один конец чтобы вынуть ее. Запрыгнуть на крышу, одним шагом по петле соседней двери, лечь на снег. Пропустить прохожего. Убрать газовое устройство, убедится в отсутствии свидетелей, обостренным слухом, спрыгнуть вниз, спрятаться в заброшенном гараже. Вновь ожидание. Его никто не хватился, и когда стемнело, я покинул приютивший меня гараж, аккуратно заперев его, и унеся все оборудование в рюкзаке. То-то удивится хозяин, когда обнаружит что замки не те, но скорее он решит что где-то ключи перепутал, да и похоже трогать свою машину он не собирается как минимум до лета. Три из пяти. 20*** Свойственная снам иррациональность, невероятное везение и подстройка ситуации под желания сопровождали меня и в дальнейших видениях изящного мохнатого убийцы, тщательно просчитывающего каждый шаг, и скрывающего холодный разум под маской доброжелательной улыбки. Порой я видел себя как бы со стороны, удивляясь непривычной изящности черт лица, очертаний острых, тщательно отточенных и лакированных когтей, плащу, превращавшим мою фигуру в нечто утонченное, и длинному, укрытому чехлом хвосту, грациозно дополнявшему контуры тела. Три тишины дразнили, выманивали желание провести нечто чуть более вызывающее, чуть более опасное. Чуть позаигрывать с нерасторопным следствием, но осторожность брала верх, побуждая не полагаться на непродуманные планы. Четвертое оружие было наглым, вызывающим. Мина. Есть нечто притягательное, дразнящее в запахе нитроорганики. Каждая стадия требует нарастающей аккуратности, бережному отношению к условиям, огромной осторожности и добавлению стабилизаторов. Керамический сосуд, по сути простой горшок обвитый трубками с маслом и нагревателями, и залитый свинцом чтобы выдерживать давление, введенные в него толстые, бронзовые трубки, снабженные запорными клапанами. Компрессор, создающий давление азотом, да медленное перемешивание взбалтыванием. Нельзя получать по многу. Желтоватые крупицы тола должны экстрагироваться осторожно, очищаться. Их нужно заботливо собирать, плавить на масляной бане. И только спустя долгие часы получится густую, маслянистую, пахнущую холодом жидкость в картонную формочку, с трубкой под детонатор. Затем будет новый вызов, достаточно мощной затравочной смеси из порошков алюминиевой пудры, и доступных окислителей. Опасность химикалий диктует и изолирующую одежду. И вот наконец, когда аккуратная коробочка обзаведется накладкой надпиленных, осколкообразующих стержней арматуры, изделие с ударным детонатором и массивной предохранительной пластиной можно прятать в почтовый ящик цели, подпирая дверцей пластину, удерживающую боек на тугой пластине, направленный в капсюль на основе спичечных головок, и вытягивать за нить предохранительный штырь, оставляя ловушку на четвертую цель, живущую одиноко. И прежде чем газеты взорвутся шокирующей новостью о взрыве в жилом доме, разорвавшим на части одного из жильцов, а органы правопорядка получат ярчайшее свидетельство необходимости тщательного расследования, пятый будет мертв. Не надо выдавать свою физическую силу ударом простого ножа, если можно его доработать. Толстый стальной прут, аккуратно просверленный насквозь, словно большая игла шприца. Рукоять, насаженная на механизм газоприемника сифона подвижно, и подпружинено. Ограничивающая крестовина, и таящийся внутри баллончик все того же углекислого газа. Я стоял в подъезде, за укрытием срезанного замка дворницкой подсобки, в уже привычном плотном одеянии, с заточенным штыком в руке. Сменная одежда и пути отступления через крышу и соседний подъезд были уже подготовлены, и теперь я с наслаждением ждал пятого, того самого что подсаживался ко мне. И когда он вошел в подъезд, в окружении тишины одиночества, я вышел ему на встречу. Прежде чем он понял кого видит, заточка вонзилась ему в плечо чуть выше ключицы, рукоять с силой наколола баллончик об иглу газоприемника, и углекислый газ под давлением пошел в рану, мигом сминая его легкие, и искажая лицо гримасой жуткой боли. Его рот безобразно распахнулся, выдыхая вонь перегара таким выдохом, который не в силах сделать человек, и в этот торжествующий миг агонии, когда я смотрел в его наполненные предсмертным ужасом глаза, где-то в соседнем доме прогремел взрыв, отбрасывая изуродованное железными чушками тело прочь. Труп аккуратно лег на пол подсобки, и дверь я завязал простой проволокой. Когда его найдут, никто не сможет достоверно судить о силе убийцы, чтобы вонзить так острый штырь много ее не надо. Лифт поднял меня на крышу, оружие осталось лежать в груде термита, сложенной поверх песка, плотно набивавшего ведро, и я спустился уже в новой одежде из соседнего подъезда, оставив за спиной полыхающий расплав. Утром белоснежный хищник, обретший помимо смертоносного тела и расчетливый, не ведающий жалости ум, уже спокойно спал в своей кровати, отсыпаясь перед дорогой. А в городе была поднята на уши полиция, связавшая два вызывающих убийства с двумя загадочными несчастными случаями, и таинственной пропажей. Но кто мог им рассказать, что причиной тому одна почти забытая ссора, когда у такой компании этих ссор по десять на дню? Кто мог им рассказать, что виной тому улыбчивая тварь, покинувшая город сегодняшним поездом, если остатки снаряжения уже лежали среди слоя спекшихся остатков сухого горючего, под толстым слоем мерзлой земли, копать которую очень легко сильными руками модифицированного тела? Я проснулся в странном состоянии. Яркий сон, только что покинувший меня, казался столь реалистичным, несмотря на все очевидные просчеты и следы, что могли сдать почти столь же надежно как и собственное признание, что невольно мне в голову пришла мысль о том, что мы прилетели сюда не вчера, а как минимум пару недель назад, за время которых все и произошло. Мысль была столь яркой, столь реалистичной, что я включил ноутбук в стремлении узнать из новостей чудовищную новость о кошмарной по своей жестокости серии убийств, но вместо этого мой взгляд упал на дату, окончательно убедив меня, что это всего лишь сон. Я умылся, сполоснул руки. Вода на шерсти немного ободрила, и я приступил к обычной зарядке. За ней я вспоминал события вчерашнего дня, пытаясь отделить правду от вымысла. Нет, я не убивал его. Я даже не знаю, действительно ли вентиляция в домах достаточно широка, чтобы туда можно было запихнуть труп. Хотя если так, то, наверное, первое приснившееся мне убийство было близким к идеалу. Во втором мой сонный разум принял грубое допущение, что следы столь явного вмешательства в организм будут списаны на естественные причины. Третий был невероятно опасен как с точки зрения свидетелей, так и с точки зрения сложности оборудования, говорить по правде, подобное отравление можно было бы пытаться произвести только из смежного гаража, чтобы иметь шансы унести оборудование без свидетелей. А уж о четвертом, предлагавшем использование опасной и сложной в кустарном синтезе взрывчатки, сам факт использования которой привлечет самых лучших спецов для расследования, и пятом, имевшем столь небрежное сокрытие следов, и говорить нечего. Нет, таких просчетов допускать никак нельзя, нельзя считать следователей глупее себя, глупые там не задерживаются. Вслед за этой мыслью пришла тревога от содеянного вчера. Все же я как минимум сломал ему нос, возможно, обеспечил сотрясение. А это уже может тянуть и на тяжкий вред здоровью. Как мне оправдываться? Так, точно есть свидетели нашей ссоры. Если меня найдут только по этому следу – полное отрицалово. Поссорился, удрал. До меня из-за внешности по десять раз на дню такие приставания идут. Нет, сперва осторожное отрицание факта ссоры. Ну не знаю, по десять раз на дню от быдла бегаю. Может, и было с этим, точно не скажу. Что я, запоминаю их всех? А если есть свидетели того что я был в том подъезде? Или я наследил, оставив шерсть? 21*** Нож, ухватимся за него. Если будет такой след, то отрицать тот факт что его разбитый нос, и я связанны, будет просто глупо. Тогда, что я делал? Гулял по городу, случайно встретил его. Он меня узнал, стал хамить. Я пошел за ним, ругаясь в ответ. Мы шли по лестнице, я чуть на расстоянии, он передо мной. У нас была словесная перепалка, в которой я говорил: что мол ты убегаешь, не такой смелый без друзей? Вреда причинить намерения у меня не было, только словесная перепалка. Затем он достал нож, кинулся на меня. Защищаясь, я его оттолкнул, он упал, ударился. Я испугался, увидев кровь, но затем услышал что он захрапел, и решив что у него всего лишь разбит нос, пошел прочь, забрав нож и выкинув его в шахту лифта. Тяжесть состояния я недооценил, успокоенный его храпом, больше ударов не наносил, только один раз оттолкнул, а дальше он сам упал, потому что на ногах не держался. Вот и все, таких случаев в России десятки тысяч, если за все подобное сажать, останутся только полные домоседы. Главное упирать на единичность ударов, проводимых только в тот момент, когда у него был нож, и недооценку его состояния. Но девять шансов из десяти, что он проснется с головной болью, и будет сожалеть о том, что поперся по лестнице, и грохнул бутылку. Из оставшихся десяти процентов еще процентов восемь уйдет на то, что в полиции ему скажут, что нехрен столько пить и выдумывать, тем более что все вещи кроме ножа остались при нем. В оставшихся двух случаях меня найдут, тогда и нужно упирать на мою версию событий, и уповать на адвоката. Проклятье, опять завел себе проблем на ровном месте. Да что со мной такое? И, я ведь не хотел всерьез его там убить? Ведь не хотел же? Вот котенок играет. Он бьет лапой игрушку, игрушка отлетает, котенок бежит за ней. Вот ему дали живую мышку, ослабленную, раненую. Он тянется поиграть и с ней, но то, что она шевелится – пугает его. Он прыгает вокруг, осторожно трогая ее лапкой. У него есть страх. Постепенно, по мере того как он убедится что она неопасна, он захочет попробовать ее, как пробовал игрушки. Но у этой игрушки будет восхитительный вкус мяса. Очень приятный вкус сырого мяса, горячей крови, и, победы. Победы над своим страхом, прежде всего, а уж если вдруг победа оказалась над действительно опасной крысой, над вооруженной крысой… Я замер, замечая, что мой рот наполнился слюной, и что я почти чувствую тот потрясающий вкус, который ощутил, когда человеческая рука захрустела на моих зубах, когда кожа лопнула под зубами, мясо и кровь брызнули в рот нежнейшими суфле. Как лопнула кость под давлением челюстей. Что будет делать котенок, попробовав еще живую мышку? Он будет охотиться на новых мышек. Это откровение заставило меня вспомнить и любопытный термин, который Мартин употребил по отношению ко мне. Псевдоребенок. Глубина модификации по сути переделала мое тело по новой, частично убрав некоторые возрастные изменения. Но насколько? В какой степени? Я половозрел, в этом нет сомнения. Мой организм вполне готов к занятию секса, да и желание беспокоит меня порой сильнее чем мне того хотелось бы. Но мои раны заживают с очень даже приличной скоростью, мое тело легко отвечает на вызов тренировки, подстраиваясь под нагрузку. Такое свойственно молодому возрасту. Пфф, мне и так и тридцати то нет. Но что если, что если подобный процесс затрагивает и мой мозг? Да, у меня сохранилось то, что я уже знал, кажется, но что если моя обучаемость вернулась к уровню малолетнего ребенка? Что если мой разум приобрел гибкость, пластичность, способность подстраиваться под новые инстинкты, рефлексы, адаптироваться к ним? Я ведь значительно адаптировался к обонянию, да что там говорить, я с его помощью человека выследил. У человека нет, не может быть связей в мозге, позволяющих подобное. Во всяком случае, обучение такому трюку должно быть долгим, усердным. Но, достаточно ли я привыкал к обонянию, чтобы научится им пользоваться? Или пластичность действительно есть? А тогда, если та иллюзия, тот сон, то самовнушение… Что в моем теле есть не только я, не только мой разум, что моя личность не совсем цельная, что у нее есть второе отражение, немножко другое, немножко… Пластифицировавшееся? Полностью адаптировавшееся, к новым инстинктам и новому телу? Да нет, это же глупость, такого просто быть не может. Нет, я просто пытаюсь скинуть с себя вину за дебильный поступок на кого то другого. Мне самому взбрело в голову устраивать за этими мудаками слежку, и не надо накручивать на себя по этому поводу. Не стоит множить сущности, дурак в моей голове только один, и это я. Так, надо успокоиться. Если полиция меня найдет по поводу того что я натворил, тогда думать и буду. И то, сперва полная скрытность. У меня даже объяснение ей найдется, бью морды всяким идиотам, которые решают что хвост у меня для того чтобы за него дергать, по десять раз на дню. Понятия не имею о ком вы, но раз что-то есть, молчу заранее. Знаю я, мол, мудаков, сначала сами спровоцируют, потом по морде получат, и в полицию жаловаться. А если он сдох? Ну, нет, я все же не давал ему прикладываться головой об бетон, а переносица не в счет. Удар поглотила треснувшая кость, а не мозг. Да и, он же дышал когда я уходил, я проверял это. Опять же, труп легче списать на несчастный случай, падение в пьяном виде, чем искать неведомого злоумышленника. Блин, ну почему я не мог просто положить на них хвост? Подумаешь, гордость взыграла. Было бы перед кем, я в этом городе вообще проездом. Смысл мне тут репутацию держать? Да нет, живой он. Я же не… Да, я теперь так говорить не могу, не сам с собой. Врать можно всем, но не себе самому. Я уселся на кровать, опер локти на колени, и поднял руки перед лицом, глядя на когти, скользя взглядом по матовому блеску, переходящих друг в друга, граней заточки. Я убивал, и, несмотря на страх ситуации, не смотря на шок, где то в глубине моего сознания, мне понравилось. Наверное, в становлении сознания каждого человека есть момент, когда по тем или иным причинам возникает страх перед людьми, и когда он исчезает. Когда котенок убивает мышку. Даже самый наглый ребенок, впервые увидев другого ребенка немного боится. Страх может принимать самые разные формы, особенно если взрослые не предпринимают никаких мер контроля и воспитания. В конце концов, это вырождается в травлю кого-нибудь, кто становится более удобной мишенью, чем остальные. Этот процесс, включает в себя практически всех, играя на их страхах выбиться из коллектива, из инстинктивно образующейся иерархии, и занять место изгоя или травимого. Этот процесс не пресекается, а возможно даже поддерживается, способствуя возникновению основной массы людей, имеющих жесткие, социально удобные стандарты поведения. Не выделяйся, будь как все, делай то же что и все, делай то, что скажет главный, оспариваешь его – выделяешься. У меня в свое время нашлась уловка, чтобы понять, что сверстники просто тупые животные, которых можно напугать вспышкой смеси пары химикатов. Но все же социофобия никуда не делась. Конечно, я переламывал ее искусственно, после модификации, этот процесс давался мне долгими ночами на грани нервного срыва, и умом то я понимаю, что вполне справился, умом то я понимаю, что люди вполне поддаются самым наглым манипуляциям. Но такое понимание это одно, а вот опыт, опыт того как оказывается легко изувечить, убить человека, как легко вспарывается живот, рука, перекусывается кость, это немного другое. 22*** Недаром даже в самых воинственных и жестоких человеческих культурах первое убийство сакрализировалось. Это событие имеет огромное значение в становлении личности человека, глубоко влияет на его мировоззрение, давая ему не только понимание смертности как таковой, но и понимание своей власти над смертностью, своей способности убивать. И тут, в моем случае, возникает некое новое культурное явление, своего рода зачаток первого отличия, что может возникнуть между простым человеком, и генетически модифицированным. Личная власть убивать. Да, человек может убить некрупное животное голыми руками, но убить равного себе человека, способного к отпору, это лежит к грани близкой к невероятному. Да, конечно жизнь достаточно хрупка, чтобы меткий удар проломил череп, чтобы можно было задушить, или еще как расправится без оружия, но все это своего рода тяжелая борьба, в которой все силы сосредотачиваются на сражении. Легко убивает оружие. И отсюда появляется его глубокая сакрализация. Роль носителя смерти переносится на кусок металла, который наделялся властью, магией, мощью. Стоит отметить что сакрализация касалась, прежде всего, оружия которое убивает легко. Никто не сакрализировал удавку, ведь она вынуждает бороться с жертвой, тратить много сил, без опыта конечно, и тем самым как бы оправдывая убийство борьбой. Но меч, который достаточно просто упереть в жертву, и чуть-чуть надавить, копье, булава, удар которой проламывает череп даже без особого замаха, именно такое, легкое в использовании оружие сакрализировалось. Легкость его использования как бы делегировала власть над жизнью предмету, и никогда подобной властью человек не наделял сам себя с такой легкостью. Наверное, поэтому люди так легко относятся к дракам без оружия, хотя они крайне опасны, как ни крути. В моем же случае, мне было достаточно схватить человека за руку, потянуть, и я его искалечил. Мне было достаточно нанести просчитанный удар, пользуясь преимуществами своего тела, и я сломал гораздо более сильному, чем я человеку ногу. Мне было достаточно упереть босую ступню в живот, выпустить когти, толкнуть, и я выпустил человеку кишки. Мое новое тело дало мне страшную власть, власть легко убивать без особых усилий, власть которую я как-то неуклюже, неловко, скомкано, но опробовал, толком и не поняв, что произошло. И вот теперь, ощутив это, краем сознания поняв, как оказывается хрупка на самом деле плоть, я попал под влияние потребности ощутить это снова, прочувствовать, просмаковать. Но не могу же я на самом деле убить человека только ради этого? Ведь это преступление, в конце концов. Иррациональное, жестокое, бессмысленное по объективной сути. Следовательно, наказуемое по особой строгости. Казалось бы, саму такую мысль следует с негодованием отбросить, но… Я не питаю иллюзий по поводу абсолютизма своего самоконтроля. Да, я могу постоянно прикладывать волевые усилия, чтобы гасить подобные побуждения, но они никуда не исчезнут. У моего сознания появилась цель; медленно, продуманно, со смакованием, прочувствовать что я действительно способен на подобное. Что я могу вонзить когти в плоть, пробить ими кожу, жир, мышечный корсет, коснуться кости. Что я могу потянуть руку, рассечь мясо, причинить длинную рваную рану. Но дело в том, что все это я в принципе делал, с собаками. Я играл с их трупами, пробовал на них когти. Неужели этого мало? А может проблема в том, что собака воспринимается как маленькое существо, гораздо более слабое, чем человек? Хорошо, допустим. Тогда цель следует сформулировать так: я хочу растерзать существо сходное, или превосходящее человека по своим размерам. Ну не человека же, в конце концов? За это сажают, если попасться. Так, спокойно. Можно сформулировать цель более благозвучно, я хочу испытать свою силу на крупном животном, чтобы понять ее границы, опасность, и тем самым приобрести достаточную осторожность, чтобы не причинить кому-нибудь случайно вред. Вот этим уже и можно оправдываться, если я задеру чью-нибудь корову. Хотя с коровой я загнул, она так лягнуть может, что мало не покажется. А что мне помешает слегка потерзать труп? Купить, например свиную тушу, заодно и мяса поем. Хотя нахрен свиней, от них паразитическая опасность больше. Баранью тушу. Или все равно останется наследственное разделение животных и человека, и вспороть горло любому живому существу будет для моего сознания совсем не тем же самым что провести оную операцию с человеком? Сложно сказать, надо пробовать. Так, ну не сейчас же. Ну-ка, еще раз сформулировать потребность. Я хочу понять, не показалось ли мне, что я вспорол человеку живот одним толчком ноги. Я хочу это, потому что у меня возник резкий диссонанс между образом человека, как чего-то крепкого и опасного, и опытом превращения оного в кусок изувеченной плоти. Я не могу отказаться от этого, потому что меня будет постоянно сковывать неразрешенный вопрос, что случится с человеком, если я его ударю? Это будет подавлять мою агрессивность даже в необходимых ситуациях, вплоть до фобии вообще прикасаться к человеку из-за опасения его поцарапать. Куда-то я не туда забрел в самокопании. Пойти на медика, на первом курсе на вскрытии почикать коготками труп, да отчислится? Хм, а это неплохая мысль. Ну, наверное, ну точно лучше, чем выпотрошить прохожего в подворотне. Правда, расписание у меня пока жестковато для таких планов. Тьфу, ладно. Плевать, у меня есть другие дела. Хотя бы как смог в причинах разобрался, с самокопаниями пока хватит. А то заведут, куда еще похлеще. Пока нужно думать о насущных проблемах, отвлечься. Если мой разум приобрел гибкость, адаптивность, стоит попробовать переключится на это. Заняться математикой, углублением знаний, чем угодно. Хотя надо посмотреть, как еще меня будут гонять с этими их проектами средств индивидуальной защиты от противотанковых ружей. Может у меня не то что на занятия, на доползти до кровати сил хватать не будет. Закончив таки гимнастику, я в ускоренном темпе принял душ, неизвестно сколько продлится дорога в поезде. К тому моменту, когда постучал Мартин, окончательно обсохнуть я не успел, все же фена не нашлось и приходилось усиленно терзать полотенца. - Вы не спите? – спросил он, когда я откликнулся. - Нет, как раз душ принял. Скоро собираемся? - Да, завтрак, и можно выдвигаться на вокзал. Вы что будете? - А вы собрались мне в номер его принести? – ответил я, распахнув дверь с неизменной полуулыбкой на лице. - Ну, - я понял, что ему не слишком охота испытывать судьбу наблюдениями за ситуациями, что возникнут при моем появлении в местной столовой, - такая идея рассматривалась… - Ой, да ладно, если спросят, покажите им справку о моих прививках. - Какую справку? - По которой я границу пересекал. - А, вы об этом, тьфу. Да персонал и так все нужное им знает. - Ну, вот и хорошо, сейчас, только ботинки обую, - сказал я, и закрыл дверь. Пара минут на то чтобы одеться до конца, и я вышел, пряча все свои страхи, переживания и тревоги под неизменной маской полуулыбки. Что-бы не случилось, ни одна эмоция не должна проявится на моем лице помимо моей воли. 23*** Мы спустились вниз, вошли в эту столовую. Меню услужливо лежали на столах. Было достаточно людно, и лавинообразная ситуация внимания людей, направляемого на меня сперва единицами, затем группами, а потом и почти всеми присутствующими, возникла вновь. Я сидел за столом, изучая ассортимент блюд, и лишь краем глаза отслеживая привычные реакции людей, ищущих друг в друге подтверждение увиденного. Но пока никто не горел желанием подходить и знакомится ближе, я не считал нужным как-то реагировать. Мартин с Сергеем также изучали меню, причем Сергей нервничал от внимания людей заметно сильнее Мартина. Интересно, а Мартин работал с кем-то до меня? Это могло бы дать ему так сказать профессиональную привычку игнорировать ажиотаж вокруг своего подопечного. Официант не особенно спешил подходить к нам, встревоженный моей внешностью. Чтобы сделать заказ, Мартину пришлось прямо позвать его, да еще и не один раз. Наконец парень подошел, недоверчиво поглядывая на меня, и улыбнувшись, я сказал ему: - Здравствуйте, примите заказ, пожалуйста, вот это блюдо, и… Пока я говорил, парень во все глаза таращился на меня, все больше осознавая, что мое лицо не маска. Решив, что он уже на грани полного ступора, я оторвался от меню, из которого зачитывал блюда, и посмотрев на него сказал: - Ну и что вы на меня так смотрите? Вы что, никогда не видели генетически модифицированных людей? - Э, нет. - Ну вот, теперь увидели. Ничего удивительного, я надеюсь? - Как сказать. Так, что вы хотели, еще раз? Когда у человека появляется объяснение, любое, но позволяющее решить, как действовать, он начинает вести себя как обычно. Возможно, причиной тому является инстинктивное опасение показать себя хуже остальных, проявить удивление там, где удивляться вроде бы не следует. Человек начинает думать, как он будет выглядеть в глазах других людей, и потому пытается скрыть свои эмоции. В любом случае выслушав заказы остальных, официант деловито удалился, и вскоре принес нам заказ. Мы ели молча, и ощущая нежелание спутников заводить разговоры, я стал придавать своему облику ноту тщательно скрываемой, но прорывающейся наружу печали. Мой взгляд сосредоточился на тарелке, стал более рассеянным, улыбка на лице дала легкую тещину, держась уже вполне очевидной маской. Поддержанная мной меланхоличность передалась и Сергею с Мартином, вновь напомнив им о недавних событиях. Мне приходилось идти по грани, я не мог позволить себе никаких истерик, никаких проявлений чувств, но и полная хладнокровность после произошедшего, также была неприемлема. Они должны видеть, что мне тяжело дается пережитое, но эта видимость должна быть достаточно осторожной, чтобы не протянуть фальшью. Рука вновь напомнила о себе неприятным зудом под бинтом. Хорошо хоть ожог легкий, только шерсть обгорела. А если бы серьезно обгорел? А если бы шерсть на всем теле вспыхнула? Повезло, или она и правда почти не горит? Зачем я так рисковал? Над этим действительно следовало подумать, этот поступок, иррациональный, почти что суицидальный, я ведь подставил себя, мне еще повезло, что под огнем тот, который был на переднем сиденье, уронил свой автомат, и кинулся на меня только с ножом. А если бы у него пистолет был, или еще какое огнестрельное оружие? Может, я просто испугался сделанного? Я ведь действительно не хотел убивать их, только вывести из строя автомобиль. Испугался, и попытался исправить, спасти того кто погибал по моей вине. Наверное это от почти инстинктивного понимания ответственности, которая была бы в условиях цивилизованной страны, и где сам факт попытки, неважно насколько успешной, оказать помощь раненому по твоей вине дает большую фору для адвоката в деле избегания уголовного преследования. Ведь в том случае, когда я разорвал напавшему на меня человеку руку, именно тот факт что я вызывал скорую и оставался на месте до прибытия и врачей, и полиции, немало поспособствовал тому что я не получил даже условку. Конечно там какая-то сраная банановая страна в Африке, в которой всем плевать на шайку оборванцев с автоматами, но привычка есть привычка. Или я пытаюсь обмануть себя? Что если я всего лишь на всего недостаточно хладнокровен и циничен чтобы легко убивать даже ради самообороны? Что это, недопустимая для меня слабость? Или грань психической нормы? Кажется, я вновь запутался в себе. Зачем я начал выслеживать того дебила? Неужели я и правда, мог его убить? Сейчас все это казалось глупым, бессмысленным, все что мне надо было сделать, дать ему в морду, и назвать тупой скотиной могущей только в толпу. А если бы он нож достал? Да нет, не успел бы. Может мне вообще не следовало гоняться за ним, или другими? Я ведь его-то выбрал именно потому, что удобно подвернулся. Желудок наполнялся едой, приятная тяжесть разливалась по телу. Я же не убийца, в конце концов, или все же могу? Сейчас мои идеи о том, чтобы растерзать кого-то казались даже какими то странными. Но с другой стороны отказаться от них тоже было сложно. Эти мысли, о том чтобы убить, разорвать, выпотрошить, становились навязчивыми. И мысль о навязчивости этих желаний на секунду испугала меня. Мои желания, смогу ли я их постоянно контролировать? Переводить хотя бы в относительно безопасную вариацию? Проклятье, я напал на человека. Я проследил за ними, выбрал наиболее уязвимую жертву, выследил ее, организовал засаду и удачное нападение. Это оказалось… так легко и увлекательно! Это… просто потрясающее чувство, осознание что человек, в определенной ситуации смелый, наглый и опасный, оказывается столь уязвимым. Ведь, ведь все люди так уязвимы, почти все. И даже я, возможно. Проклятье, мне нужна повышенная бдительность, если я так легко смог напасть на человека, получить его в свою власть, то, что если подобную засаду организуют на меня? Ой, да ладно, кто? Ну, мало ли. И я до сих пор брожу без бронежилета, а ведь эта деталь одежды сразу минус процентов семьдесят уязвимых скажем для ножа мест. Это сразу преимущество, которое позволяет проявлять наглость в нападении, подставляя под удар защищенные места, это то, что может спасти. А если бы те ублюдки в забегаловке перегородили мне выход сразу? Как минимум у одного точно был нож, а драка против двоих уже слишком опасно, сколь бы не были высоки мои преимущества. Нет, все же я правильно бежал, но я позволил одному из них подсесть ко мне, мне пришлось слегка цапнуть его когтями, чтобы он меня не удержал. Блин, а если все же пойдут в полицию? Вообще в той забегаловке были камеры? А хрен его знает. Но на них будет скорее показано именно их нападение. Да плевать, это-то как раз неважно, опаснее для меня, если заявят по поводу этого избитого уебка. Мы покончили с едой, пошли обратно в номера, собирать вещи. Мою задумчивость Мартин истолковал выгодным мне образом, и, улучив момент, когда рядом никого не было, сказал: - Да не переживайте вы так, вы ведь и правда ни в чем не виноваты в той ситуации. - Я, - мой голос чуть дрогнул, подчиняясь воле, - я знаю, не будем об этом, ладно? Просто не будем. Мне нужно время. Мы разошлись по комнатам, и вскоре, собрав вещи, уже грузились в новое такси. На этот раз водитель практически не высказывал удивления, лишь курил, смотрел на меня, пока мы наполняли багажник, да молчал. Не то чтобы я был против, сейчас мне хотелось как можно скорее свалить из города, пользуясь тем, что в девяти случаев из десяти людей с ох…ительной историей о драке с оборотнем в полузвериной форме отправят на освидетельствование к наркологу. 24*** Путь к железнодорожному вокзалу оказался длиннее, нежели к аэропорту. Лишь перед посадкой я счел нужным поговорить с водителем, с улыбкой сказав ему: - Ну что смотришь? Экспериментальная генетическая модификация, все в этом мире бывает в первый раз. - Угу, - отозвался он. Это было его второе «угу», первым он подтвердил понимание адреса нашей цели, а третье было только в конце дороги, на вопрос Мартина о правильности переданных денег. На редкость неразговорчивый тип, который к тому же предпочитал весьма громкую музыку. Я сидел у двери, и всю дорогу смотрел в окно, отмечая время от времени озадаченные взгляды прохожих, замечавших мою подпаленно-белую морду, правда, думаю, в основном меня принимали за крупную собаку. По прибытию мы с Мартином понесли груз, в то время как Сергей отправился к кассе по поводу заказанных билетов. Продолжая игру депрессивного приступа, я натянул на голову капюшон, и уселся в зале ожидания с опущенной мордой, стараясь избежать лишнего внимания. Пока, за суетой это удавалось, в толпе редко кому есть дело до происходящего чуть в стороне. И вместе с тем мое внимание было напряжено. Я высматривал людей в полицейской форме, хотя вроде бы никого кроме стандартной охраны видно не было. Меня терзала тревога, что меня могут попытаться арестовать за совершенное мной нападение, хотя я понимал крайне низкую вероятность такого события. Даже при самых неблагоприятных для меня совпадениях, потерпевший вспомнит что над ним мелькнула какая-то тень, сообразит что на него было именно нападение, а не он сам упал, преодолеет похмелье или опьянение, если его найдут, полиция ему поверит, он вспомнит о ссоре со мной, даже в сочетании со всеми этими факторами моя поимка по горячим следам уже упущена, следовательно, меня должны разве объявить в розыск, чтобы поймать сейчас. Но какой розыск за почти недоказуемые побои? Вот если бы я убил его, поддавшись тому странному побуждению, нанес огромные повреждения, сразу вызвавшие бы повышенное внимание к этому делу, тогда он был бы оправдан. Тогда меня могли бы даже объявить в розыск по всей стране, но сейчас я никому по сути не нужен. Ну не станут так напрягаться ради подобной мелочи, точно не в России. А если он получил тяжелый вред здоровью из-за моих ударов по голове, или вообще погиб? Ну, ну не может же быть. Или может? Каковы тогда мои шансы? Свидетелей не было, все выглядит как простое падение по пьяни. Нет, конечно вскрытие покажет что характер черепно-мозговых травм предполагает удар тупым предметом по голове не соответствующий сломанному об ступень носу, но даже тогда, это будет проще забыть чтобы не браться за явный глухарь. А если его друзья уже в известности, и высказали свое предположение обо мне? Проклятье, нельзя совершать покушение так скоро, нужно время, нужно дать время для возникновения десятков ситуаций которые могли бы быть ложными следами, ссоры, драки, новые мстители. Этот ряд отработать гораздо сложнее, чем недавние конфликты. Да и подобное время дало бы мне подумать над необходимостью мести, передумать. Не следовало совершать столь опрометчивый поступок. И сейчас, особенно важно, маскировать истинные мотивы странности поведения от Мартина. Моя задумчивость, угрюмость, объясняются недавним психотравмирующим событием с убийством этих бандитов, но не бегающий взгляд. Следить за этим, больше смотреть в пол сейчас, опять же, меньше палится морда. Спокойно, я просто немного загрустил, вот и все. Мой взгляд не выдаст меня… Обостренное чувство помогло заметить опасность. К нам приближались двое полицейских, или скорее охрана станции. Целеустремленно, именно к нам. Копившееся в груди напряжение тут же скользнуло теплыми волнами по артериям, затрепетало под кожей рук и ног. Когти чуть заметно зазудели, мускулатура напряглась, готовясь к бою. Усилием воли я подавил эту реакцию, мне сейчас категорически недопустимо оказывать сопротивление аресту бегством, или тем более дракой. У моего поступка уже есть построенная теория оправдания, и даже в самом неблагоприятном случае я максимум отделаюсь гражданским иском на возмещение ущерба. А если он мертв? Спокойно, максимум превышение, ну или убийство по неосторожности, у меня отличный адвокат. Если я окажу сопротивление, то это только усугубит мое положение, ничего больше. Оно бессмысленно. Спокойно, пока лишь ожидать. Девяносто процентов преступлений раскрывается, если преступник сам себя выдает, пусть даже и проблесками в поведении. Пассивное ожидание, посмотрим, что они скажут. Напряжение стянулось их конечностей, вновь скопилось в глубине груди. Затаившееся, готовое выплеснутся нечеловеческим напряжением мускулатуры, превратить меня или в спринтера, убегающего от опасности на израненных ногах, перемахивающего трехметровые преграды, взбирающегося на вертикальные стены, или в озверевшую машину смерти, голыми руками рвущую плоть, ломающую кости, и разрывающую на части. Спокойно. Мартин тоже заметил их, оглянулся, привлекая жестом мое внимание, сказал: - Что то случилось? Но их естественно интересовал не он, один их охранников, помоложе, обратился ко мне: - Мужчина? - Да? – отозвался я поднимая голову и глядя на них. Оба почти синхронно отшатнулись. Один моложе, лет двадцать пять, второму явно за тридцать. Легкая улыбка на лице, не выдавать опасения. Посмотреть на одного, второго, ленивый взгляд. Отводить взгляд – подозрительно. Постоянно пялится на собеседника, столь же подозрительно. Балансировать на грани, посмотреть на одного, второго, скользнуть взглядом в сторону, вновь посмотреть на говорившего. Лицо парня вытянулось, кое-как, с заметным волевым усилием, он сказал: - Э, ты кто? Второй удивлялся чуть меньше, найдя себе объяснение: - Мужчина, маску снимите, документы покажите. - Это не маска, - отозвался я, доставая свой паспорт, с вложенными в него бумажками по поводу решения летнего суда относительно декриминализации когтей, - я прошел экспериментальную генетическую модификацию в порядке эксперимента, собственно говоря, потому так и выгляжу, непривычно конечно, пока непривычно. Но пройдет время, и конечно это станет гораздо распространенней. Так в чем собственно дело? Он взял документы, уставился в фотографию паспорта. Мартин пока не вмешивался. Я для них неожиданность? Или они просто не верили наводке? Рука молодого крутилась рядом с кобурой в почти бессознательном движении. Я сидел к ним чуть повернувшись, улыбаясь, глядя расслабленно. Скрытая полой плаща нога уперлась в ножку стула. Скрепленные в единую конструкцию стулья обладали достаточной инерцией покоя, чтобы использовать эту опору для прыжка. Да, нападение только усугубит мое положение, но если он попытается достать пистолет, я потом буду оправдывать его оторванную руку самообороной и разрешением Нургалиева, и не волнует. Лучше сидеть, чем лежать с пулей. - Да ни в чем, понятно, - совершенно неожиданно мужчина протянул мне бумаги обратно. Я взял документы, и он направился прочь. Я окликнул его: - Вы так и не ответили на вопрос. Он вновь посмотрел на меня, словно размышляя, и сказал: - Да ни в чем, просто странно, когда кто-то так сидит. - В моем случае ничего удивительного, - ответил я, окидывая жестом руки уже набравшуюся кучу людей глазевших на меня, - я слишком привлекаю внимание. - Угу, и то верно, - отмахнулся он уходя. Окинув насмешливым взглядом глазевших на меня людей, я с наглым видом развалился на стуле. Спокойно, я действительно выглядел довольно странно со стороны. Сидит кто-то, укутан в плащ, башка укрыта капюшоном. Может плохо человеку, или еще что. Вот и все, ничего страшного. Насколько хорошей была моя маска? Я чуть скосил взгляд на Мартина, вроде бы ничего не заметно, смотрит на людей, оценивая масштаб внимания, но никогда не стоит недооценивать интеллект, не стоит считать себя умнее людей. Он повернулся ко мне и спросил: - Все в порядке? - Да, - ответил я. Мне нужно оправдание в его глазах для любых подозрительных странностей. Мое лицо чуть заметно дернулось, подчиняясь волевому усилию, - Мартин, послушайте, с этим событием, ну… Я дождался его недоуменного взгляда, перед тем как продолжить: - Этими, напавшими на нас. Нас могли объявить в розыск за то, что случилось? В смысле в международный розыск? 25*** - Вы шутите? – Его взгляд, удивленный, немного ошарашенный, был вполне красноречив. Эта игра, обман друг друга неуловимыми масками эмоций длился всего несколько секунд. Моя маска состояла из смеси тоски, тяжкого груза совести, затаенного страха хорошего парня который сделал плохую вещь, и теперь обреченно ждал воздаяния, живя в иллюзорном мире справедливости. В его маске было удивление, под которым прятался осторожный расчет каждой следующей фразы. Ему надо было как-то ответить, но он опасался, возможно, именно того, что поверив в мою маску наивности, боялся спугнуть меня предстоящей работой, которая могла оказаться не настолько чистой, как он пытался меня убедить. Возможно, он поверил в мою игру, и счел проскальзывающие в моем поведении элементы страха именно вызванными опасением стать преступником из-за сделанного. Я пытался выловить в нем именно этот момент, именно эту цепочку рассуждений. Боится ли он сказать мне: «парень, да всем плевать на тех нигеров, ты мог бы их хоть деревнями вырезать, и всем было бы плевать. Там тебе не цивилизованные страны, поэтому забей. Кстати когда мы попросим тебя поиграть с каким-нибудь черномазым ублюдком на публику, и выпустить ему кишки в показательном бое, сделай это. Тебе ничего не будет, кроме конечно зарплаты». И все же я не мог быть уверен в своем эмпатическом восприятии хода его мыслей. Я легко чувствовал страх, почти интуитивно, чутьем хищника выбирающего уязвимую жертву, но вот проницание мыслей других людей работает у меня на интеллектуальном уровне, я пытаюсь просчитать их мысли, чутье эмоциональных проявлений лишь дополняет эту картину. - Матвей, послушайте… Этот, инцидент, он оформлен как работа нашего сотрудника безопасности, вам не о чем волноваться. Он кстати уже был допрошен властями, на этих показаниях, и показаниях выживших жертв других нападений уже вычислили базу бандитов, и провели полицейский рейд, арестовав преступников. Ваше же участие, ну мы решили скрыть его, зачем лишние проблемы? Так что вам не стоит волноваться в этом плане, этих полицейских наверное вызвал кто-нибудь из прохожих, озадаченный вашим видом, или что-то такое. Интересно, допустим если я сейчас, скажу ему, что расстроен тем, что мое участие в сопротивлении страшным бандитам замято, уязвленная гордость так сказать, какая будет его реакция? Это сломает выстроенную картину, озадачит, вынудит вилять в попытке опять угодить мне. Скорее всего, он задвинет что-нибудь пафосное уровня «мне достаточно знать, что вы спасли нас», или что-то подобное. Что мне это даст? Возможные оговорки для размышлений, но стоит ли это надлома тщательно выстроенной маски нормального в социальном плане парня, с несколько наивным и идеалистичным отношением к жизни? Я не думаю, что он действительно в полной мере догадывается о глубине моего цинизма, доходящего почти до нигилизма, тщательно скрываемой социофобии, и почти что садистских склонностей. Так что пусть для него все так и остается. - Да, вы правы. Просто, я на секунду подумал, что там кто-нибудь мог заняться этим делом, и довести обвинения до России. - В конце концов, это была самооборона. - Уголовная практика пестрит скандальными случаями приговоров за ее превышение, советую почитать на досуге, чтобы понять, что в России лучше убегать, чем давать отпор. - Эм, но… - Но хороший адвокат все решает, если только не самообороняться от ублюдка со связями. Я оборвал свою речь, посмотрев на идущего к нам Сергея, тот помахал билетами, и сказал: - Через полчаса поезд, должен быть. - Мистер Шилов, - обратился к нему Мартин, - скажите, а в судебной практике России действительно часты случаи осуждения за самооборону? - Ну, если например, к вам в сад полезли бомжи яблоки воровать, я не советовал бы по ним из двустволки стрелять, а что? - Да просто тут спор небольшой вышел. - Какой спор? - О том, могут ли быть признаны мои действия в недавнем инциденте необходимой самообороной. - Ну, вполне, а что? - Навскидку нелегальное оружие, применение его без разрешения, ну и добивание раненых, правда, это уже не моя заслуга, - я придал голосу ноту вымученности сказанного. - Ой, да забей. По кой хрен эти африканские оборванцы тут то сдались? Случилось что? - Нет, ничего. Просто полиция документы проверила, - ответил Мартин. - А, это, это они могут. Ну а что? Я тоже бы не доверял кому-то, кто вроде как со стороны вырядился как шпион в маске собаки. - Как будто я прямо так на собаку похож, - пробурчал я в ответ с видом оскорбленной невинности, вновь натягивая капюшон. - Ну, немного, не ну признай, есть же немного – примирительно отозвался Сергей, садясь рядом, - ну ладно, не на собаку, на белого волка тогда. - Угу, на песца. - С учетом глубины работ по составлению генома, выделить однозначные признаки, позволяющие визуально отнести к какому-либо виду, - начал Мартин, но видя, что мы вновь погрузились в задумчивость, - умолк. Поезд пришел только через час. Все это время я сидел с закрытой капюшоном мордой, отчасти и сам не желая устраивать очередное выступление удивительного зверочеловека только здесь и сейчас, отчасти подыгрывая маске меланхоличной задумчивости и раскаяния. Со скуки мы немного поспорили с Сергеем, с его позиции выходило что законодательство полностью адекватно в плане самообороны, с моей же я апеллировал к недоказуемости намерений нападавшего. - И что? Нет, вот серьезно, если на тебя с кулаками лезут сразу за нож хвататься? - Тебе показать точки на черепе, удар по которым сделает тебя трупом, или умственным инвалидом? - То есть ты считаешь, что на любую нападку следует отвечать с максимальной жестокостью? - Ты распространяешь презумпцию невиновности на заведомого преступника, исходя из умысла минимального вреда. С моей же точки зрения любая агрессия, направленная на физический контакт уже достаточный повод для рассмотрения ее как покушения на убийство. - Ты поехавший, нет, серьезно. То есть, по-твоему, если тебя за грудки схватили, это уже повод ножом пырнуть? - А ты уверен, что захват не перейдет в бросок, с последующим добиванием ошеломленной жертвы? Знаешь, мне кажется, люди слишком беспечно относятся к дракам. - Ну а что такого? Жизнь такая. Ты что, драки боишься? - Знаешь, внезапно да, потому что в моем случае драка может закончится; вырванными руками, выпущенными кишками и порванными глотками. - А ты когти пробуй не затачивать. - Во-первых, к твоему сведению, когти весьма зудят, если их не точить. Во вторых удары кулаками по голове не менее летальными могут оказаться. В третьих, если с тобой начинают драку, ты никогда не можешь гарантировать, что дело ограничится одним ударом. И вот тебе дали по роже, а потом ты обнаружил себя в больнице с раскроенным черепом, переломанными ребрами и потерей; как памяти, так и умственных способностей. - Ну и что ты мне про беспредел полный затираешь? Вот ты хоть раз сам с таким сталкивался? - Знаешь, мне как-то и новостей хватает, чтобы беречь свое здоровье. А то потом находят таких, пустяки мол, подумаешь драка мелкая. - Да ты чай и не дрался никогда, - я посмотрел на него, - эм, ну в смысле раньше. - Да, вот уж, как ни дрался, а тут подрался, и оп па, у меня сотрясение мозга, у него перелом ноги. - Ну, не повезло просто. - Слушай, вот я всегда офигеваю с такой логики. А давайте сыграем в русскую рулетку, ой, ну может не повезти просто. Любая драка это риск, любая блин. - За бабу тоже будешь на ножах махаться, как нохча поехавший? - А на хрен махаться? Пусть сама выбирает, мозги есть, а если нет, то и на х…й не нужна. - Угу, у тебя и нет, потому и злой такой. Вялые переругивания в таком духе так ни к чему и не приводили, просто помогали скрасить время, пока, наконец, прибытие нашего поезда не объявили, и мы не пошли на него. На перроне я привычным образом встал в стороне от рельс, вызвав очередной недоуменный взгляд Сергея, который видимо подзабыл, что бессмысленно садится первым, если места и так заняты согласно купленным билетам. Я же всегда считал полными дебилами людей, которые ломятся к поезду до его остановки, ведь так они подвергают свою жизнь риску свалится прямо под колеса, или провалится ногой в щель между движущимся поездом и перроном, с дальнейшим мясным верчением. Нет, ну действительно, стоит возможность войти в поезд одним из первых такого риска? 26*** Конечно, если бы кто-то таки свалился туда, это стало бы неплохим дополнением к моей демонстративной позе стояния у скамеек, но сегодня человеческие игры со смертью не оправдались, поскольку в такой ситуации ее ставка все же на зеро. Мы погрузились в поезд, заняв одно купе. Пока кроме нас в нем никого не было, и я надеялся, что оставшееся место пробудет всю дорогу свободным, или хотя бы его займет кто-то относительно адекватный. Я укладывал вещи наверх, туда же отправил и плащ, оставшись в одной футболке и штанах, а затем решил занять верхнюю полку, дабы на время дороги уподобится сычу в гнезде. Проводница, по всей видимости, была занята, и не спешила принести белье. Развалившись на полке, я уставился в потолок, слушая; как медленно тронулся поезд, и застучали колеса по направлению к моим пока еще не слишком определенным рабочим обязанностям. Проводница появилась примерно спустя полчаса. Меня она заметила не сразу, выдав пару комплектов белья из бывших при ней моим спутникам. Я воспользовался ее невнимательностью, глянув сверху и сказав: - А мне? Она уставилась на меня, посмотрела округлившимися глазами примерно с секунду, а затем с визгом отскочила в коридор. На ее счастье титан с кипятком был где-то в конце вагона, достаточно далеко, чтобы не налететь на него. - Блин, ну разве можно так женщин пугать? – возмутился Сергей. Я проигнорировал его, охватив хвостом цепь для опоры, и свесившись сильнее, выглянул в коридор, наблюдая, как женщина рефлекторно шарит вокруг, собирая разваленное белье. Вновь увидев меня, она замерла, а затем спросила дрожащим голосом: - Ты кто? - Матвей, - предельно честно ответил я. Она продолжала смотреть на меня в полуприсяде, слепо шаря руками. В ее взгляде, скользившим по моему лицу, я мог читать смесь неверия, поиска подвоха, и медленное понимание невероятности увиденного. Она смотрела на меня, на лицо, на плечи, руки, пыталась увидеть человека решившего напугать ее маской, но видела естественность меха, видела вполне очевидную голую, темно-серую кожу, проглядывающую из под бинта на руке, живость лица, пусть и слегка подпаленного. Все это продлевало ее ступор, не давая ей ответа на вопрос об увиденном. - Мисс, вы в порядке? – обратился к ней Мартин. Она посмотрела на него, затем ткнула в меня пальцем, и спросила: - Это кто? Не дав ему ответить, я сказал сам: - Говорю же, Матвей, - она перевела озадаченный взгляд на меня, и я улыбнулся: - Дрессированный белый медведь, во втором поколении, - удивление на ее лице просто переливалось всеми оттенками этого чувства, и я добавил, - по материнской линии. Пока она пялилась на меня пытаясь осознать услышанное, Шилов расхохотался, поняв вложенные мной подтексты. Отсмеявшись, он сказал: - Да не слушайте его, он всего лишь генетический модификант. Судя по лицу девушки, версия с медведем показалась ей более понятной и реалистичной. Кое как собрав разваленное тряпье, она сунула еще один комплект на кровать Мартина, и поспешно удалилась. Сергей посмотрел на закрытую дверь, а затем прыснул вновь: - Ой, я не могу, белый медведь блин. - Думаю, не стоило так пугать эту женщину. А если бы ей плохо стало? – осторожно спросил Мартин. - Если бы людям так легко становилось плохо от моего вида, человечество вымерло еще где-то на этапе спуска с деревьев, - философским тоном ответил я. Шилов отсмеялся, прокашлялся и сказал: - Ну, юморист ты конечно так себе. Ты всегда так делаешь? - Ну, надо же извлекать из своей внешности какую-то пользу? - Нет, тебе за такие приколы точно по морде не давали. - По морде дают и просто так. - А в твоем случае и повод есть. Вот нафига так людей пугать? - Какие все пуганные блин. Слушай, а пройди модификацию, а? Попробуй, походи так, а потом посмотрим, что ты скажешь. - Ага, щас. Денег только дай на нее, халявщик. - Думаю, если все будет идти успешно, в порядке так сказать подтверждения сотрудничества, - осторожно вмешался Мартин. Сергей посмотрел на него, и сказал: - Я что, совсем дурак? – короткая пауза перед следующей фразой подсказала мне что он попытался смягчить свою мысль, учитывая наверняка промытые Мартиновской пропагандой уши, - в эту Африку с отмороженными бандитами ехать опять? Затем он стал натягивать белье на одеяла и подушки, тихонько напевая: - В Африке гориллы, в Африке большие, злые крокодилы, - он вздохнул, и добавил отсебятины, - и е…анутые негры вдобавок. - У них там просто перманентные девяностые, - ответил я, так же заправляя белье. Учитывая, что мои штаны особой чистотой не отличались, я снял их, уложив рядом, и растянулся на полке. Ботинки давно уже были внизу, так что, слегка прикрывшись одеялом, я вновь погрузился в размышления. Будет ли за мной организованна погоня? Вернее, буду ли я объявлен в розыск? Такая вероятность, небольшая, все же была. Нужно будет придерживаться моей версии. Вообще шахты лифта проверяют? Как часто? Пока там лежит нож, у моего адвоката будет очень неплохой аргумент для версии самообороны. Эх, мне нужно просто забыть это. Вероятность не просто небольшая, она ничтожна. Вот как ни крути, она ничтожна. Она падает от низкой вероятности того что пьяница вообще вспомнит что с ним что-то странное было, от низкой вероятности того что его потянет на встречу с полицией для оформления заявления, от низкой вероятности того что дело примут, от низкой вероятности того что его тут же не закроют по надуманным причинам. Все факторы были за меня, и мне не следовало волноваться хотя бы по принципу сбережения своих нервов. Я ничем не мог повлиять на события сейчас, о проблеме следует просто забыть, тем более, может ли сравнится сломанный нос с тем, что я уже убил трех человек? Да, не желая того, да, по сути, добивал то их не я, ну кроме одного, которого размазало, пока машина кувыркалась, но это все отговорки. Я их убил, я совершил это, одного из них я изувечил когтями и зубами, без особого труда, надо признать. Я, я великолепный убийца. Мое тело обладает достаточной силой, проворством и вооруженностью, чтобы не боятся рукопашной схватки. Ведь действительно, практически у любого человека, кроме достаточно усердно занимающегося боевыми искусствами, шансы против меня ничтожны. Я могу расправиться практически с кем угодно. Даже мои инстинкты, новые, добавленные модификацией, направленны на это. Меня не шокирует вид устроенного моими когтями, более того, запах крови возбуждает меня. Понимали ли разработчики, конкретно этой модификации, сколь опасным может быть такое сочетание? Будь на моем месте кто-нибудь другой, кто-нибудь сполна отдавшийся этому чувству власти над жизнью и смертью, на выходе получился бы настоящий маньяк… Или уже получался? Тот гигант. Если против меня хоть у кого-то есть шансы, если он может быть настолько же быстрым как и я, или еще быстрее, просто из за большей длинны ног, то против него без огнестрельного оружия у человека вообще нет шансов. Какие вообще могут быть шансы против существа ростом под два с половиной метра, способного растоптать человека одним только своим весом? Растоптать. Я уперся ногами в стену, и слегка помял ее, выпуская когти, и представляя как под подушечками извивается что-то живое, что то из чего жизнь выдавливается под моим весом, как из того зверька. Мысль о подобного рода расправе показалась весьма заманчивой, интересно, сколько тот здоровяк весит? Килограмм триста? С его телосложением возможно что и полтонны. С таким то весом, ощутить под ногами человеческое тело, прочувствовать, как жизнь выдавливается из него… Поймав себя на краш-фетешистских фантазиях, я вздохнул, и, повернувшись к стене, подложил под голову руку. Наверное, в чем-то Шилов прав, и я еду крышей из-за банального недо…ба. 27*** Сергей куда-то ушел, Мартин же, судя по звукам перелистываемых страниц, раздобыл где-то книгу, и погрузился в чтение. Думаю, они решили, что я уснул. Я уставился в окно, глядя на остающиеся позади пейзажи. С занятой мной полки удобнее было смотреть именно назад. Я считаю, что именно эта сторона, ближняя к головной части вагона, более безопасна. При внезапной остановке инерция будет вдавливать в стену, а не скидывать с кровати, да и если какой-нибудь хулиган кинет в поезд камень, камень и осколки стекла полетят именно на соседние места. Опасности эти маловероятны, но почему я заостряю внимание на них? И вопреки такой осторожности совершил слишком опасное для меня нападение. Почему я так поступил? Ведь теперь я буду невольно терзать себя страхом наказания, того, что однажды за мной придет полиция. Я же всегда знал, что из меня плохой преступник, слишком приметный, слишком яркий для свидетелей. Зачем я пошел на это? Потешить уязвленную гордость? В конце концов, я мог бы просто выйти, дождаться пока они выйдут следом, и на словах поразвлекаться с их мамашами, с последующим удиранием, если мне уж так захотелось их позлить. Но какое вообще право имеют жалкие твари, смазка для когтей, насмехаться надо мной? Почему я должен спускать это с рук существ, чьи животы так легко вспарываются, а руки разрываются? Вопрос даже не в том, какое они имеют право, вопрос в том, почему я не имею права наказать их за это? Почему я должен унижать себя отшучиваниями, если их смерти в моей власти? Я прикрыл глаза, отгоняя секундную вспышку злобы. Слишком эмоциональные реакции. Собаки лают, караван идет. Агрессия, она проявляется во мне все сильнее, чаще, увереннее. Она приходит на место, ранее занятое трусостью. Я перестаю считать людей равными себе, или я перестаю считать себя человеком? Но нет, разве я не доброжелателен к тем, кто доброжелателен ко мне? Я всего лишь зеркало, отношусь к людям как они ко мне, не более, но и не менее. Это просто нервы, внезапный бой просто слишком сильно возбудил меня, и вот последствия. Это обостренная сверх привычного предела агрессия. Я оказался в опасной для жизни ситуации, в меня стреляли, я стрелял в ответ. Я всего лишь очень осторожен, и прямое столкновение с опасностью взбудоражило организм, активировало самые мощные защитные инстинкты, и они просто еще не выключились. Вот и все, вот и причина моей немного излишней агрессии. Найдя объяснение гнетущему меня, я несколько успокоился. Поезд везет меня далеко, возможно даже на режимный объект. Это значительно усложнит формальности для поиска, а за сломанный нос делать что-то, с чем недостаточно просто напрячь участкового, никто не будет. Проклятье, да в России драки обычное дело, если бы за них всех сажали, тюрьм бы не хватило. В крайнем случае, будет мне условка, ведь по факту самообороны я оправдан. И если будет, просто стану осторожнее и аккуратнее, вот и все. Но все же, это чувство, когда выслеживаешь человека, когда организовываешь на него засаду, блин, как же оно восхитительно! Да и, если подумать, если отбросить все самообманы и иллюзии, если вспомнить как хрустела на зубах кость, как плескало раздавливаемое и растираемое мясо, как скользнули когти в мягкой плоти… Все произошло слишком быстро, я даже ничего толком и не понял, не успел насладиться этим. Чем? Убийством? И что? Люди всегда убивали себе подобных в конкурентной борьбе. Доминирующий вид не имеет иных врагов, а ресурсы ограниченны. Вся история человечества это история войн. Это можно отрицать, в этом можно каяться, от этого можно отрекаться, но рано или поздно все отрекшиеся станут пылью под ногами тех, кто не побоится силой претендовать на их ресурсы. Пусть ради самозащиты, но готовность, умение применить силу необходимо. И все же я не могу применять ее только по субъективным причинам, отвечая на свои внутренние потребности насилием во вне. Ведь тогда будет объективный ответ, самообороной ли того на кого я нападу, преодолеваемой преградой, или же возмездием уголовным, менее преодолимым. Не теряю ли я способность адекватной оценки границ применимости силы? С учетом совершенного – теряю. С учетом не совершенного – еще нет. Нельзя не признать, у меня было побуждение убить его, побуждение с которым я справился, побуждение, которое я погасил. Мое сознание вполне контролирует мои инстинкты, и мне стоит лишь быть немного менее импульсивным. Контроль, самоконтроль. В разуме возникли картины последних дней, последних событий. Одна за другой. И среди них, среди всего понимания того, что я делал в Африке, я неожиданно наткнулся на леденящую пустоту одного дня, утро после которого означилось зловещей записью в моем ноутбуке, сделанной, словно мной для самого себя. В горле пересохло. Тот день, он, я не помнил его. Но он был, в нем что-то было, как я мог предполагать, разговор с тем мафиози, который был одним из клиентов фирмы. Я отчаянно пытался вспомнить, что-же тогда было, но все мои воспоминания, все усилия лишь выплетали ткань восстановления событий на основе событий последующих. Осознание этого наполнило меня страхом, и я спрыгнул вниз. - М? – встрепенулся Мартин, отрываясь от книжки. Я взглянул на него, тщательно пряча эмоции за маской расслабленности. Надпись на обложки на английском. - Да пить охота, - сказал я, найдя взглядом бутылку минералки, - вы не против? - А, нет конечно… - он вновь занялся чтением. Я взял бутылку, опрокинул ее в глотку, заливая воду прямо из горла. С боку открылась дверь, заглянул Сергей, и увидев меня, сказал: - Блин, ты хоть бы в кружку налил. Я сглотнул, и ответил: - А она есть? Со всей этой суетой еще хорошо, что я хоть одежды успел купить, да и той мало. Надо было шлепки хоть какие-нибудь взять. Я вообще в дорогу отправился в том, в чем из окна прыгал, здорово, да? - Ну, кто-ж тебе мешал закупиться, ты, наверное, полночи шлялся не знай где. Что-то подозревает? Спокойно, не выдать себя мимикой. Я распахнул пасть, плеснул в нее еще воды, и, поставив бутылку, сказал: - Как видишь, губами горлышка не касаюсь, если ты такой брезгливый. Дабы дать ему место, я закинул руки на полку, и одним плавным движением забрался наверх. Сергей прошел, сел на полку, демонстративно вытер рукой горлышко бутылки, и отпил, затем сказал: - Не доводилось, что ли поездом путешествовать? - Давно, еще до модификации. Но ты прав, дофига нужного не взял. - Бумага в ящике, если что, или ты языком? - Что-то настроение у тебя веселое. Хорошие новости что ли? - А, отпуск дают. Счастье блин, осталось только документы оформить. Но тебе я не завидую. - А что так? – спросил я, чувствуя, как Мартин слегка напрягся. Тревога охватила меня, от чувства того, что что-то скрыто от меня, и это что-то вот-вот откроется. - Гонять тебя будут как сидорову козу. - Ну, это понятно, центнер на себе таскать это похлеще чем мешки ворочать. - Еще как похлеще, учитывая какие поправки размеров нам дали. - И какие? - Из расчета роста мышечной массы под действием физического стресса, - вмешался Мартин. Логично, под такой нагрузкой моя мускулатура должна расти, вопрос только, до каких пределов. - Угу, и на рост поправка, - добавил Сергей, и одна только эта фраза породила в моей голове целый вихрь мыслей. Рост в грубом приближении зависит от длинны костей. Рост кости человека процесс в целом известный, у ребенка кости относительно мягкие, и с возрастом твердеют, по мере того как насыщаются минеральными веществами. Это лимитирует рост, и потому после определенного возраста рост уже меняется мало. Хотя конечно нельзя забывать что запас роста в кости все равно остается, хотя бы исходя из того что кость срастается после перелома. Но у меня иные кости, принципиально иные, и я не могу уже делать выводов из своих, в целом поверхностных, знаний анатомии и биологии. Когда не хватает знаний, на помощь приходит логика. И логика говорит, что тот гигант ростом под два с половиной метра, во-первых в том или ином роде схожего со мной типа модификации, во вторых, судя по всему он старше меня, считая с момента модификации, следовательно, возможно предположить что его рост является реакцией организма на экстремальные силовые нагрузки, хоть мне и говорили что у него это отличие исходит именно из модификации, несколько иной, чем у меня. 28*** - Роста? – я свесил морду вниз, посмотрев на Сергея и Мартина, - и насколько же я по вашим расчетам должен подрасти? В квартире то хоть умещаться буду? - Нет, не слишком много, пара десятков сантиметров максимум, при самой острой реакции организма, - поспешно сказал Мартин. Что скрывает? Я мигом насторожился, улыбка на моем лице практически не изменилась, когда я сказал: - Хорошо, сформулирую вопрос по-другому. Строение моего скелета подразумевает предел роста? - Ну, думаю после паучка, они работали над этим, - протянул Сергей, расслабленно откидываясь на кровати. - Паучка? – я выразительно посмотрел на Мартина, - Ну, это был, можно сказать, первый наш эксперимент со стальным белком, - ответил тот, не слишком горя желанием говорить об этом. - Угу, и бедняга вымахал аж на шесть метров, - добавил Сергей, получив в награду рассерженный взгляд Чинка. - Ух-ты, - сказал я, придавая голосу тон любопытства, чтобы не спугнуть возможную откровенность, - и сколько же он стал весить? - Менее пары центнеров, - ответил Мартин, - так вышло что его конечности стали удлинятся, при мало меняющимся размере, росте, как бы это сказать, весе? В общем рост вызван именно непропорциональной длинной конечностей, телосложение сильно истончилось, поскольку это вышло немного не по плану. Мы бы конечно скорректировали этот результат, сейчас, когда нашли ошибку… - Но парень решил что ему и так норм, и на связь не выходил - хмыкнул Сергей. - Хм, я правильно понимаю, что в результате отклонения в формировании костей, его конечности приобрели огромную длину? - Ну, все так и есть, просто… - Мартин, - я ухмыльнулся. Мне нельзя проявлять никакого волнения, сомнения, недовольства. Иначе Мартин замкнется, и хрен из него еще что вытянешь, - то, что первый блин комом, мне прекрасно известно, и я всегда подозревал, что у вас было множество менее удачливых, чем я, подопытных. Кстати, у него сохранена человеческая внешность? - Относительно. Одна из тех работ которые и поставили нас перед слишком большой сложностью ее сохранения в приемлемом виде, и вынудила перейти на столь радикальную перемену внешности как у вас. На секунду мне показалось что я почти что могу читать мысли Мартина. Осторожные размышления, спугнет ли или не спугнет меня новая информация, и где меня искать если я решу просто-напросто сбежать, решив что контракт слишком рисковый. Я почти представлял что он думает: «Тупой Шилов, кто его за язык тянул? А если этот придурок решит что с него хватит? Он и так нервничает после этой перестрелки, только делает вид что все нормально. Где мне его искать, если он сбежит? Их и так мало, кто скрылся, разорвав все контакты, кто погиб или покончил с собой, кто сошел с ума. Подходящих нам слишком мало, приходится бороться за каждого. Мы не можем позволить новую серию модификантов именно для нашей текущей задачи, затраты на достаточно большую численность операций слишком высоки, а в вопросе получения подходящих нам особей придется полагаться на статистику. Достаточно большое количество операций, чтобы процент успеха дал нам нужное число. Нормально ли он отнесся? Не испугается ли? Не попытается ли бежать? Что он прячет под этой маской улыбки?» Естественно что это была лишь проекция моих мыслей на него. Телепатия все же вещь невозможная. - Этот ваш паучок кстати не предпочитает классические черные костюмы-тройки? - спросил я, растягиваясь на полке. - Не знаю, - ответил Мартин. Я умолк. Провел рукой по лицу, ощутив лишь едва заметные, короткие волоски на месте привычных вибрисс за носом. Эх, скорее бы отросли заново, без них как-то неуютно. Вот ведь, сунулся в огонь блин. Видок у меня наверное вообще так себе. Морду опалил, руку опалил, перебинтовать кстати надо бы. - Ну и ладно, а мазь кстати та осталась? - В сумке. Я полез к упакованным вещам, ища тюбик по характерному жирному запаху. В комплекте к нему были и несколько пачек бинтов, потому я стал смело разбинтовывать руку, осторожно снимая остатки старой мази использованным бинтом. Ожог был почти нестрашным, если не считать пары пузырей на тыльной стороне ладони, которые я вытирал особенно осторожно, а затем и вовсе вылизал, подчинившись какому-то инстинкту. Странно было видеть свою руку без шерсти. Она даже не совсем походила на человеческую. Начиная от наличия когтей, и до непропорциональной длинны. Смазав ее вновь, в основном ближе к кисти, и перебинтовав, я растянулся на полке, вновь задумавшись. Мартин опять читал, Сергей похоже погрузился в игру на телефоне. Что есть процесс роста, в частности, в вопросе роста мускулатуры? Под действием тяжелой физической нагрузки мышца приобретает микротравмы. Они восстанавливаются естественным путем, но при этом происходит восстановление клеток в избыточном объеме. Вроде бы это одна из теорий. Возможно при этом выделяются какие-либо гормоны, стимулирующие рост мышечной ткани. И не надо забывать что мышцы это только так сказать исполнительный механизм, для работы которого требуется достаточно мощный двигатель. Должно быть кровоснабжение, с расходом достаточным для насыщения мускулатуры кислородом, питательными веществами, и отводом продуктов окисления. Легкие должны обеспечивать достаточное поступление кислорода в кровь, почки -успевать перерабатывать отходы, печень - выделять достаточное количество питательных веществ. При этом часть затрат будет уходить и на нервную систему, для обеспечения скоординированности движений. Проще говоря, если требуха не тянет, то массивная мускулатура станет лишь обузой, позволяющей кратковременно развить огромную силу, скажем для взятия штанги, но быстро истощающая резервы организма, и вызывающая усталость. А с учетом тех требований, что ставят передо мной, мне нужно не просто хотя бы двигаться в костюме весом в центнер, мне нужно в нем двигаться достаточно активно чтобы сражаться. Да, я крайне вынослив при моей текущей массе, но вряд ли этого резерва хватит, так что нужно надеяться что мои внутренние органы так же адаптируются к нагрузке. Мартин в этом плане оптимистичен, да и Лиров вряд ли бы стал ставить заведомо невыполнимую задачу. Кроме того, внушают оптимизм и слухи о том гиганте, то что он использовал кустарную бронезащиту обеспечившую ему выживание под обстрелом полицейского оружия свидетельствует о возможности всех необходимых адаптаций, ведь очевидно что кустарщина брала массивностью и грубой толщиной металла, нежели высокотехнологичными сплавами и керамиками. Так же любопытным моментом является упоминание того, что их экспериментальная броня уже изготавливается на вырост. Это позволяет мне судить об их теориях. Они предполагают увеличение роста под нагрузкой, но не слишком большое. Ну да, мой организм вполне молод, года нет. Блин, уже одно только это должно решать все их проблемы, почти что бессмертие. Постарел - омолодись. Но значит препятствия реальны. Вроде бы сам процесс модификации слишком тяжелая нагрузка чтобы ее мог пережить постаревший организм, да и просто вероятностный риск не пережить модификацию достаточно высок. Блин, стоит ли мне надеяться на то, что вторичная модификация будет гораздо менее рисковой, в силу высокой выносливости уже модифицированного организма? Конечно на меня у них обширные планы, так что они надеются на успех, но… 29*** Но для них это потеря денег, для меня - жизни. И что? Так просто взять, и все бросить? Ведь это не только работа, хер с ней, это прежде всего шанс получить влияние. Если их план выгорит, мое участие в нем может дать мне власть, возможно занять достаточно устойчивое положение в фирме. Если эти их военные контракты помогут им наконец выйти на рынок, если у них будет монополизм на генетические технологии модификации человека, это будут уже даже не деньги, это будет нечто большее. Тот кто возьмет себе власть над геномом человека, получит власть над человечеством. Это будет даже большая власть нежели современная власть компьютерных технологий. Ее злоупотребление может привести к самым чудовищным результатам, от полного уничтожения человечества специально заточенными против него штаммами вирусов, до его порабощения подавляющими волю модификациями. Ее добросовестное употребление сделает фирму мировой корпорацией, стоящей над странами, и способной диктовать им свою волю. Любые расклады успеха дают мне надежду на величие при сотрудничестве. От просто знаменитого общественного деятеля, до правой руки руководства. Другой вопрос конечно, насколько хватит моих способностей. Блин, я ведь и английский толком не знаю. Осознание того, что в принципе я не отличаюсь особыми качествами, ну кроме того что модификация успешно на мне прижилась, несколько приуменьшило мои разыгравшиеся амбиции. Тут наверное будет недостаточно даже простого трудолюбия и усердия, понадобится нечто большее. Смогу ли я научится? Хотя даже место простого сотрудника в фирме имеющей мировое влияние уже может быть весьма и весьма вкусным. А если худшие варианты, лучше быть пособником злодея чем его жертвой. Поняв что я совсем запутался в своих размышлениях, я перешел на иную тему, возможно более актуальную. Я и так не маленький, немного не дотягиваю до метра восьмидесяти, а если мой рост еще увеличится, пусть и не до экстремальных величин, да с ростом объема мускулатуры, я буду выглядеть просто жутко. Мой размер и так преувеличивает шерсть, а при таких раскладах я вообще стану на монстра походить. Скорее всего придется как-то переучиваться держать себя на людях. Я попытался представить себя с подобными изменениями. Массивные ноги, способные бегать под парой центнеров веса, руки с развитой мускулатурой. Я взглянул на мою забинтованную. В принципе мускулатура сейчас развита и так, но это мускулатура скорее легкого атлета чем паверлифтера. Скорее всего грудная клетка так же увеличится в объеме. Учитывая что уже сейчас она достаточно бочкообразная, и моя проекция сбоку заметно отличается от человеческой, ее увеличение сделает контраст заметным даже под одеждой, хотя возможно меня сочтут просто толстым. Шея наверное вообще исчезнет, голова будет выглядеть почти что растущей из плеч. Если рост мышечной массы обеспечивается прежде всего гормонами, то это затронет и мышцы челюсти, а тогда моя морда приобретет весьма грубый вид. Хм, если мощи моих челюстей уже сейчас хватило чтобы откусить человеку руку, то с таким раскладом я наверное и череп смогу раздробить. Да, видимо в моей морде точно есть что-то от гиены. Интересно, с такими изменениями станет ли мой взгляд выглядеть тупым, из-за контраста размера глаз и тела? Хотя изменение положения глазниц, их так сказать удаленность друг от друга, скошенный разрез глаз дающий мне заметное периферическое зрение могут скрасить этот эффект. И все же над лицом вновь придется работать, добиваясь эффекта «доброго мишки». Интересно, станет ли хвост выглядеть непропорционально тонким, при его длине, превышающим длину ног? Он конечно относительно равномерной толщины, с плавным сужением к кончику, до толщины чуть уже моего запястья, да и шерсть скрасит контраст, но все-же. Хотя он вероятно тоже обрастет мускулатурой, нужно кстати реально им заняться. В идеале он должен приобрести способность выдержать мой вес без травмы, но тут будет вопрос его скелета. Да, примерно половина от основания не слишком гибкая, как и мой позвоночник, но затем он становится более деликатным. Хотя точно сказать где идет переход от жесткости, до гибкости позволяющий охватить достаточно крупный предмет, затруднительно. Правда все равно, удержать кончиком хвоста шариковую ручку думаю будет затруднительно. Мартин отложил книгу, поднялся. Поскольку он взял туалетную бумагу, его цели были вполне понятны. Он вышел, а я продолжил размышлять. Передо мной скорее всего встанет вполне очевидная проблема большой потребности в пище. Насколько сложно мне будет прокормить себя? И насколько дорого. Хотя если учесть что я могу есть мясо, так сказать весьма спорного качества, можно будет закупаться по дешевке. Интересно, а как будет реагировать организм на голод? Любопытный вопрос с учетом того, что я не привык отказывать себе в пище. Это может стать моей слабостью, уязвимость к голоду. Мой взгляд расфокусировался, глядя в потолок. Я представил себя, огромного, крепкого, с вздыбленной шерстью. Пасть искажена оскалом, с чуть желтоватых зубов капает слюна. Желтые, почти волчьи глаза с узким круглым зрачком наполнены безумием, и жаждой. Отросшие вибриссы топорщатся точно лески. И любой человек в поле зрения не более чем несколько десятков ароматного, свежего мяса. Образ нарисованный фантазией был столь живым, что мне даже жутко стало. - Что? - встрепенулся Сергей, когда я спустился с полки. - Ничего, - ответил я, - мышцы затекли. Я опустил и вторую полку, вынудив Сергея посторонится к столу, и раскинув руки, завис между полок как на импровизированных брусьях. Шилов понаблюдал немного за моими упражнениями, и сказал: - Вот неймется тебе. Еще успеешь усобачиться. - Успею, а что делать? Этот ваш костюм хоть, из чего состоит? - А это секрет еще. - Ой, да я тебя не рецептуру сплавов спрашиваю, ты хоть скажи примерно что это такое вообще? - Ну, комплект целый. Полная так сказать защита, хотя высший класс только спереди, туловище. - Керамика? - Она самая, пластина. Но рецептура композита, уж извини. Ее тебе и не выдадут наверняка, заменят чем-нибудь обычным, для веса, и гуляй. Все же этот композит пятидесятый калибр кое-как держит. - Кое как? - Ну, бронебойный сердечник. Суть то в чем, керамика она и от пистолета трескаться начинает, ну и после нескольких попаданий по п…зде идет. Ну наши умники головы почесали, на допуски глянули, в том числе и по заброневой, потом сказали что е…ись оно все конем, и в сверх-тяжелом варианте сняли с БТР дверь, и выковали из нее кирасу. - Серьезно что-ли? - Да нет конечно, из спецсплавов отлили. Это дерьмо короче автомат на ура держит тупо за счет толщины. И тупо за счет массы позволяет после автоматной очереди в упор получить не отбивную, а относительно живого человека. Ну замеры по крайней мере в пределах нормы. - А пятидесятый шьет ее? - Конечно шьет. Ее и винтовка иногда шьет. Но когда пятидесятый проходит, он частично разрушается, а там уже керамика держит. Ну и слои бронеткани естественно, удар то все равно смягчать надо. - Погоди, так винтовка кирасу шьет? - По тонким участкам, но деформированную пулю уже ткань может удержать. - Может, или удерживает? - Может. Слушай, вот как ни крути, а суставы винтовка прошьет,хоть в сверх-тяжелом варианте и нах…евертили перекрывающихся элементов. Сняли блин ограничение по весу ради интереса. У нас потом главному конструктору чуть в жопу чертежи не засунули, с вопросами о том, кто все это таскать будет. Наш диалог был прерван появившимся Мартином, глаза которого были округлены как у совы. Я посторонился, давая ему дорогу, он положил бумагу на стол, сел на кровать, и спросил: - Слушайте, это нормально что унитаз прямо на дорогу выходит? 30*** Сергей рассмеялся: - Да, такая технология блин. - Но, как же окружающая среда? - Видимо предполагается естественная переработка биоотходов, - сказал я, - хотя на самом деле скорее всего когда это внедрялось, исходили из соображения экономии. Просто труба с клапаном на педали гораздо дешевле чем емкость для хранения, которую к тому же придется регулярно опорожнять на станциях. Да и запах при такой очистке будет мягко говоря не слишком приятным для населенных пунктов. - Но, а смыв в пределах населенного пункта разве и так не поднимет вонь? - Их запирают в санитарных зонах, - ответил Сергей, - не парьтесь в общем. - Серег, ты лучше скажи, вы со своими испытаниями вообще собираетесь указывать что у вас это изделие несколько не на человека рассчитано? - сменил я тему, оставляя Мартина наедине с его культурным шоком. - Ой, да какая мне разница как они там оправдываться будут? Я к тому времени буду в отпуске, или чем-нибудь другим заниматься. - Нет, ну мне то разница есть. - А с тебя то какая ответственность? Твои проблемы только накачаться чтобы эту хрень уверенно таскать. - Уверенно это как? - Ну бегать в ней там, прыгать. Хрен его знает какие точно стандарты. - Бегать с почти что полуторным своим весом будет мягко говоря непросто. - Модификация обладает достаточными задатками для теоретической возможности этого, - вмешался Мартин. - На практике это звучит сложновато. Хм, Сергей, а кроме туловища, защита на ногах то есть? - вопрос в принципе достаточно важный с точки зрения тяжести движения в экипировке. Вес на ногах является по сути наиболее напрягающим, в силу того что при ходьбе и беге ноги приходится перемещать намного интенсивнее чем туловище. - Да, по полной программе. В облегченном варианте правда на голенях защита чисто символическая. - Дай угадаю, на облегченный вариант мне следует рассчитывать только в порядке тренировки. - Ну ведь демонстрировать следует самое лучшее. - Угу, я надеюсь мне не придется испытывать его на пулевую стойкость на себе? - Ну, хер его знает. - Думаю эта броня вполне надежна, - осторожно начал Мартин. - Блин, вы хотите сказать, что я должен постоять под пулеметом? - Нет, нет, нет. Скорее всего, нет. - Скорее всего? - Думаю таких испытаний просто не будет, они несколько опасны, - сказал Мартин. Впрочем судя по его голосу, я бы предположил что он не слишком уверен в этом утверждении. Недовольно фыркнув, я растянулся на полке. Насколько будет опасно такое испытание? Если оно именно для красивого шоу, то можно использовать какие-нибудь ослабленные патроны. Но блин, принимать на себя пулю, нет перед таким я потребую обстрел этой брони на стенде. Мне нужно быть уверенным в ее надежности, в конце концов я же доверял надежности защитных перчаток и фартука при работах с кислотой и паром? - Мартин, я надеюсь если эти испытания таки будут, я получу молоко за вредность? - Эм, молоко? - Ну или премию. Блин, при таких раскладах я потребую проверки экипировки на прочность, в том числе и суставных участков. И никаких блин испытаний на пределе прочности. - Ладно, но я надеюсь этого не понадобится. Я умолк. Надеюсь эта уступка его порадует. Так, эта опасность действительно менее актуальна чем простое перенапряжение под такой нагрузкой, учитывая достаточно малое время на подготовку. Буквально пара месяцев. Ну, вернее это срок после которого я должен показать прогресс. Нагрузка действительно экстремальна, если подумать, я даже представить не могу, как буду себя чувствовать в такой экипировке. Центнер, блин, я же сто тридцать килограмм и на руках не брал. Но эти пробы не были полноценной работой над собой, так, первые пробы. В общем все упирается в практику. - Когда кстати приедем то? - спросил я. - Завтра ночью, или послезавтра. Как получится, уляжемся до полуночи или нет. Ну ты понял, - ответил Шилов. - Эх, целые сутки ехать, - вздохнул я. Естественно что в самой ближней перспективе проблемой станет банальная скука. Тут конечно есть розетка, но стоит ли доверять ей в вопросе питания моего ноутбука? Насколько тут стабильно напряжение? Было бы конечно неплохо, если бы я успел озаботится стабилизатором напряжения, но по моему я упустил столько нужного, что просто ужас. Ладно, не важно. Сутки дороги, ну чуть больше, и буду в городе, где уже смогу купить все что мне может понадобится. Так что просто нужно потерпеть. В принципе Сергей уже подключил свой телефон к электросистеме поезда. И вроде спокойно все работает. Немного подождав, я таки достал чемодан и ноутбук, поставил его на плоскую поверхность чемодана, чтобы не перекрывать воздухозаборочные щели, и подключив ноут к сети, включил его. Ничего страшного не случилось, так что я спокойно воспользовался этим способом убийства времени. Спустя несколько часов размышлений, смазанных игрой, Сергей заявил что текущая остановка будет долгой, и отправился размять ноги. Я ограничился лишь выглядыванием в окно, впрочем кроме поездов разглядеть еще что то было сложно. Вновь вернувшись к ноутбуку, я опять погрузился в свое развлечение. У меня не было желания контактировать с людьми сейчас. Опять эта суета, игра на публику, неизвестные факторы и риски нарваться на типичных представителей человеческого мусора. Ну нафиг. Нет, это не страх, я давно переборол его, просто нежелание. Наверное мне действительно нужно просто время на реабилитацию. Ничего, я все выдержу. Мне просто нельзя отступать, вот и все. Все идет по плану, от меня требуется, если честно, совершенно примитивная работа. Только что физически тяжелая. Но почему бы и нет? Если я достиг своих результатов, нет конечно достаточно упорными упражнениям, но не чем то сверх-тяжелым. Хотя, нет, конечно довольно известно что спорт для здоровья не слишком полезен, ведь это именно экстремальные нагрузки, которые исчерпывают резервы организма, но все же я могу надеяться на достаточную медицинскую помощь, в том числе и профилактического характера. Хех, на правах выставочного зверька. Вскоре Сергей вернулся, с пакетом наполненным едой, в том числе и тремя шаурмами. Он протянул одну Мартину, вторую мне, дополнив комментарием: - Знаешь, уж лучше я буду покупать еду, чем доверять твоему вкусу. - Пфф, - фыркнул я в ответ, беря это блюдо, и нюхая его. Сквозь безумную остроту приправ мне в нос ударил подозрительный запах кислятины. Я нахмурился, думаю оставшиеся над бровями вибриссы ярко это обозначили, понюхал еще раз. Нет, это не был приятный для меня запах подгнившего мяса, мясо было вполне нормальным, но вот соус, в нем была какая то неприятная примесь, достаточно неприятная чтобы пробиться даже сквозь смесь чеснока и корейской моркови, и достаточно неприятная чтобы сбить мой аппетит даже не смотря на голод. - Слушай, знаешь, я твоему вкусу тоже не доверяю, - сказал я, закрывая шаурму пакетом, и кладя ее на стол. Мартин посмотрел на меня, на шаурму, понюхал ее, и тоже отложил. Шилов посмотрел на нас, усмехнулся, и сказал: - Блин, и это я слышу от существа способного есть падаль. - Знаешь, то что я могу есть падаль не означает что я рискну есть эту шаурму. Я залез в пакет, и устроился на полке с пачкой кукурузных хлопьев. Давненько я подобное не ел. Сергей мотнул головой, и приступил к обеду. Мартин же достал шоколадный батончик из переданного мной пакета. 31*** Конечно, формально как бы условия контракта позволяют мне отказаться лезть под пули, но вот финтифлюшка в том, что согласно прописанным пунктам это распространяется на боевой огневой контакт. А вот обстрел в порядке испытания, это уже конечно спорный вопрос, но дело в том что мой адвокат оплачивается фирмой. Что-ж, буду надеяться что они не станут напрасно рисковать мной. А хлопья ничего в принципе, хотя надо будет поесть что-нибудь и посущественнее. Вообще, готов ли я морально идти под пули? Ну, если подумать, к опасным же химикатам подходил, будучи уверен в своем защитном снаряжении. И ничего, обольет кислота руки, с перчаток и нарукавников струей воды смыть, и всего делов. Конечно в конце концов я таки получил ожог, но в той ситуации я сам был виноват. Так что если я буду уверен что предоставленная защита будет не просто обеспечивать некоторый уровень безопасности, а гарантировать ее, ну например если она держит даже винтовку, то наверное пистолетные патроны удержит уверенно, так что пусть для демонстрации пистолет-пулемет используют. Мне главное побольше выгоды для себя в таком случае извлечь. В конечном счете все сводится к выгоде. Она не всегда может измерятся только деньгами. Выгода может быть самых различных видов. Массовое распространение модификаций так же будет к моей выгоде, как создание обширной группы для соблюдения правовых интересов. Хм, множество. Масса. Что лучше, быть исключительным, пользуясь привилегиями собственного совершенства, но рискуя бросать вызов лишенным подобного массам, или быть частью множества сверх-людей, вытеснивших обычного человека? Второе конечно спокойнее, а первое, хочу ли я его? В чем смысл быть каким-то исключительным? Я исключительный? На самом деле нет, можно сказать что мне просто крупно повезло. Возможно я лучше некоторых людей, но я не отличаюсь какими-либо удивительными качествами, ни с точки зрения нравственных качеств, ни с точки зрения трудоспособности, если понимать под этим способность быть двигателем прогресса. Вряд ли меня можно назвать личностью уровня Гагарина, ведь перед тем как стать космонавтом он был опытным летчиком, потратившим долгие годы на упорные тренировки, и постижения тонкостей своей профессии. А какая профессия у меня? Лучше всего конечно ее опишет понятие: «выставочная собачка», сколь бы обидным для меня оно не было. Конечно иногда на меня накатывает волна честолюбия и самовосхваления, в которой я начинаю весьма приукрашивать себя, но сейчас, глядя более трезво, я вынужден признать что не слишком то я богат качествами которыми можно действительно хвалится. В принципе все поддается развитию, но что именно мне делать? Хорошо, я выторговал для себя относительно неплохие условия, правда попался на смачный долговой крючок, и все мои преимущества при должном передергивании обратятся в пшик. Да даже если и нет, если рассматривать ситуацию в которой я получу с них выгоду, как мне этим воспользоваться? Если мне вдруг возьмут и скажут: «слушай, очень надо чтобы ты пошел и замочил вон того придурка с ножом, проси чего хочешь, но сделай», что мне просить? Денег? Деньги далеко не всегда самоцель, не в моем случае. Они не спасут в предполагаемом мной худшем варианте. Мне нужна власть. Власть иметь укрытие в случае полномасштабных бедствий, в том числе и искусственного плана, власть не быть уязвимым, подобно обычному человеку. Сейчас моя уязвимость не проявляется только потому, что пока нет сильной оппозиционной группы, противостоящей самой идее генетической модификации. По крайней мере в поле моего зрения. Рано или поздно такие люди появятся, и тут не будет полутонов вроде общественных дебатов, тут будет четко поставлен вопрос моей смерти, как существа противостоящего их убеждениям. И мне нужна власть оказать им сопротивление, не только прибегая к помощи органов правопорядка. Они на самом деле беспомощны остановить покушение. Что вообще может остановить группу людей желающих кого-то убить? Недоступность цели, цель должна обладать охраной, личной охраной. Полиция эту функцию не выполняет, она действует по факту совершения преступления, упреждая только действительно крупные преступные группировки, вроде наркоторговцев. Возмездие? Да эти люди будут чувствовать себя борцами за правое дело, и жертвами режима. Что им тюремный срок? А если они поделятся своими идеями об ужасах генных модификаций, то вообще могут отправится в психушку вместо тюрьмы. Чтобы такие боялись возмездия, оно должно быть действительно ужасным, на уровне кровной месте, или смертной казни. Законодательство мне этого не даст, если только я не перееду в страну где умышленное убийство карается смертью. Нет, все не то, все полумеры, все жизнь в постоянном страхе. Мне нужна большая гарантия безопасности. Неприметность ли, быть одним из миллионов модификантов, богатство ли, надежная охрана, а может ужасающая репутация существа, бросить вызов которому это одна из форм самоубийства. Не знаю. Сейчас ясно только первое, самое близлежащее направление. Мне нужно справится с ношением их спецброни. Сделаю это - будет большая заинтересованность во мне, нежели теперь. Да и более очевидные преимущества. Эх, если бы я раньше начал заниматься тяжелой атлетикой. Мне пару десятков килограмм мышц, и можно считать что восемьдесят процентов конфликтов будут решены еще до начала. Человек все же в большинстве своем животное, которое не рискнет вякать на того кто крупнее. Естественно это не решит проблему умышленных покушений, но уже не плохо. Да и подготовку какую-никакую получу. Между тем Шилов засобирался в туалет, судя по тому что взял бумагу. А судя по той поспешности с которой он это сделал, мое подозрение оказалось похоже верным. Да и вообще он уже наверное полчаса сидел с весьма печальным видом. Подозрения, подозрения. Может я нагнетаю сам на себя? Может человечество примет модификации совершенно спокойно? Плевать что в некоторых странах женщину за не надетый хиджаб убить могут, мне достаточно не быть там, где мне будет угрожать опасность. Хотя, если подумать… Подразумевается что для меня толерантность - благо. Мне необходимо общество терпимое, которое легко примет меня даже с учетом моей внешности, и вопрос даже не в том что меня примут люди, нет. Я вполне прижился в родном городе, но что если кто-то поставит вопрос того что такие как я это нечто опасное? Мне необходимо чтобы одна только постановка такого вопроса позволяла обрушить гонения на вопрошающего. Но подобная степень терпимости будет и терпима ко злу. В этом есть некая чудовищная изначальная ущербность толерантности в своей сути. Если она толерантна к не толерантному, то она впускает в себя врага, а если не терпима, то какая же она толерантность? Можно вспомнить анекдот, мы самые толерантные, а кто не согласен, того мы убьем. Действительно, признание приемлемым любого мировоззрения отличного от толерантности будет для нее губительным. Признай религию которая считает представителей остальных заблудшими, и упс, ты сделал уступку. А ведь все религии не толерантны, ну разве что летающему макаронному монстру поклонятся. Нет, это все не то. Понятие терпимости, толерантности, оно иллюзорно. Оно будет стоять только до тех пор, пока не будет потрясений. Любые передряги, сложности, проблемы, сметут все это, оставив только тех кто будет достаточно жесток чтобы ставить свои интересы, и интересы своей группы превыше остальных. Ресурсы ограниченны, к этому в конечном итоге можно свести все разговоры о гуманизме. Человек не может быть высшей целью, потому что высшая цель - обладание ресурсами которые обеспечат его жизнь. Это очень незаметная сейчас грань. В более древние времена, когда вопрос обладания землей был равен вопросу жизни и смерти, это проявлялось гораздо раньше. Люди с легкостью были готовы убить любого чужеземца, потенциального захватчика, и умереть за свою землю. Кажется странным ставить такой вопрос сейчас, но на самом деле, памятуя об этой древней истине, нужно понимать всю степень жестокости возможного неприятия самой идее генетической модификации. Дело в том что я, как не человек, могу восприниматься именно как чужеземец покусившийся на всю планету, и что самое интересное, это обвинение будет верным. 32*** Если модификация оправдает возложенные на нее надежды, если я действительно буду обладать всеми приписываемыми мне свойствами, от долгожительства до физического совершенства, то вопрос вымирания вида человек разумный, и замена его видом человек модифицированный станет вопросом не свершения, а времени. Пусть это скорее превращение гусеницы в бабочку, пусть никто не поставит человека перед выбором умереть самому, или быть убитым, заменив на выбор умереть своей смертью, или пройти модификацию, но острая фаза этого перехода будет, вопрос только в масштабе и продолжительности. Отдельные группы осмеянных всеми фанатиков, или целые страны чьей доктриной станет уничтожение чуждой для них ветви человечества. И для меня очевидно за лучшее будет именно малочисленность противников модификации. Меня пугает то, что развилка уже невероятно близка, хотя время еще есть. Военное направление. Это движение по грани, стоит только возникнуть хоть одной заварушке с участием модификантов, которая получит огласку. Даже какое-нибудь невероятное пафосное спасение заложников, с уровнем помпезности киношных супер-героев, с легкостью станет источником ужаса людей перед модификантами, стоит только подать идею, что с такой эффективностью модификант станет ужасным врагом. Против этого потребуется упорная, массированная и долгосрочная пропаганда. А число факторов которые потребуется учесть, поистине неисчислимо. Вот например, возможно ли удешевить модификацию в ближайшее время до уровня доступности среднему человеку? Пока я размышлял, время текло, и отсутствие Сергея становилось все более и более подозрительным. Явился он спустя примерно минут сорок, сполна оправдав подозрения. Цвет его лица был какой-то бледно-зеленый, его пошатывало, когда он вошел в купе, а запах вполне соответствовал тому, который может быть если у человека хлещет изо всех щелей. - Ты живой? - Спросил я, слезая с полки. - Сергей, с вами все в порядке? - Озабоченно спросил Мартин. Ответ же скорее относился к моему вопросу: - Не знаю. Б…ядь, кажется если и жив, то не надолго. - Желудок то хоть промыл? - Я спрыгнул вниз, нащупывая обувь. Учитывая отчетливую кислятину полуперевареной еды, тянущую от Сергея, желудок у него промывался долго, и упорно. - Промывал. Сука. - Это восклицание вряд ли относилось ко мне, скорее было констатацией своего состояния. Шилов растянулся на койке, прикрыв глаза. - Уголь пил? - Не. Не взял. Мартин, б…я, у вас есть активированный уголь? - Откуда? Сергей, может врача вызвать? - Угу, дежурит он тут. Как же. Б…я… - Да ладно, скорее всего просто тот чучмек что тебе эти чебуреки продал, подрочил в них вчера вечерком, вот и настоялось. - Сука! - А вот это уже относилось ко мне. Сергей согнулся, прикрывая рот ладонью. Впрочем блевать ему уже было нечем. - Пойду у проводниц спрошу, - кинул я от выхода. Вагон встретил меня относительной пустотой, если не считать мужчины за дверью тамбура, уединившегося там для курения. Он довольно выразительно уставился на меня сквозь стекло, но не уделяя ему внимания, я отвернулся и направился в сторону проводниц. Конечно активированный уголь не весть что, но от пищевого отравления помочь должен, вряд ли там есть действительно опасные токсины, уже впитавшиеся в желудок. Мое предположение так же являлось маловероятным, сперма к токсинам не относится. Скорее всего дело в соусе, по крайней мере мне так казалось по запаху. Дали ему постоять у плиты лишний денек, или что-то в этом роде. Интересно, я способен есть тухлое мясо. А иную подпортившуюся пищу? Но с другой стороны, запах тухлого мяса мне нравится, а вот застоявшихся макарон, полежалой картошки, или иных подобных блюд - нет. Наверное все же моя всеядность ограниченна, и не зря я полагался на свое обоняние, привередничая за едой. Я вообще не люблю есть что-то приготовленное, если оно залежится, да и холодильник у меня был в изрядной чистоте. Надеюсь те кому сдали мою квартиру будут опрятны в этом плане, потому что если я обнаружу в моем холодильнике кастрюлю прокисшего борща, я их заставлю драить его перекисью. И плевать где они достанут нужную концентрацию, хлоркой драить не позволю. За дверью шел негромкий разговор. Ничего интересного, похоже обсуждали то ли коллегу, то ли подругу которая что-то там, с кем-то там. Я постучал в дверь. Скорее всего обо мне уже знают, та проводница что увидела меня, наверняка все растрепала. Самое интересное, обсуждение меня, я наверняка пропустил. Но видела меня только одна, да и то, не то чтобы разглядывала. Так что лекарством от лишних расспросов, ступоров, и тому подобных реакций станет озабоченности, и стремление быстрее взять таблетки. - Да? Я отодвинул дверь, цепляя на лицо чуть ослабленную улыбку, дополненную озабоченностью, и сказал: - Девочки, привет, слушайте, у вас уголь есть? У меня приятелю плохо стало, траванулся чем-то. Они застыли, глядя на меня, но ступор продолжался не слишком долго. Буквально через секунду, та, что уже меня видела, двинулась к сумке, и открыла ее в поисках препарата. Впрочем на меня она все равно поглядывала. Вторая же смотрела на меня во все глаза. Пауза повисла просто театральная, хотя стук колес не давал ей превратится в звенящую тишину. - Вот, держи, - она протянула мне пачку. - Ой девочки, спасибо, - я добавил улыбке чуть больше тепла, отщипывая часть упаковки с парой таблеток, - если хотите, могу заглянуть как-нибудь. Ехать еще целые сутки. Впрочем фразу я закончил уже будучи за дверью. Я поспешно вернулся в купе, кинув таблетки Сергею. Тот с гримасой мучения сел, Мартин налил ему в кружку воды. Я посмотрел как Шилов выковыривает таблетки из обрывка пачки, глотает их и запивает. Потом он опять лег. Впрочем стоило отметить что лицо у него уже было более нормального цвета еще когда я вернулся. Отлежался немного. Нет, не думаю что отравление опасно. Я разулся, забираясь обратно на полку. Дорога продолжалась. Как я и предполагал, к вечеру Сергею стало уже лучше, без особых усилий с нашей стороны. В принципе наша помощь ограничивалась соблюдением тишины, когда он наконец уснул. Мартин вновь занялся своим чтением, я же то втыкал в ноутбук, то приглядывал за горемыкой. Злосчастную шаурму мы завернули поплотнее, и Мартин выкинул ее на короткой остановке. Ох, вот не хватает кому-то саниспекции, ну да Сергей сам виноват, я предупреждал его. Поужинали мы тоже в сухомятку. Я заметил за собой еще одну достаточно мерзкую черту. Запах блевотины, исходивший от Сергея, был… Не то чтобы приятным, скорее манящим. Запах ослабшей жертвы. Запах вспоротых кишек, выпавших из разорванного живота. Этот запах, яркий из за ограниченности пространства, не смотря на то что мы открыли окно, он мог служить маркером. Я почему то никогда не задумывался над этим, хотя подобная кислая вонь не самое редкое что можно встретить, но сейчас я осознавал что по такому маркеру я мог бы выследить человека в лесу за несколько километров. Слишком ярко, слишком маняще. Что это? Обострившиеся хищнические инстинкты? Пробуждение в мозгу неких новых рефлекторных цепей, внесенных модификацией? Обоняние, обостренное, собачье обоняние это мощный фактор смещающий целый пласт сознания. Это не мелочь, восприятие далеко не мелочь в вопросе сознания. Как не очевидно, как не заметно это! Бытие порождает сознание, но бытие отражается в сознании именно через ступень восприятия, и возможно я перестаю быть именно существом человеческим не по причинам факторов физиологических, телесных изменений вызванных модификацией, а по причине мутации восприятия. Я иначе смотрю на мир, не только глазами, но теперь и носом, пусть и только учусь смотреть им. Но уже этого достаточно чтобы мое сознание начинало, пока еще начинало изменятся. Но конечно же это нельзя назвать уродованием, искажением, или еще как-то с отрицательным оттенком. Это просто иное, несколько разбавленное именно хищническими «драйверами» к обонянию. 33*** И все же я не мог отделаться от легкого, но страха что во мне давно уже живет зверь. Зверь обладающий своей волей, своими инстинктами и устремлениями, своими целями и приоритетами. В памяти остро всплыла пустота на месте одного дня, пропавшего дня в моем посещении Африки. И сейчас, поняв реакцию моего чутья, отследив эту простую, древнюю цепочку связей: кислый запах рвотных масс - ослабленный рвотой живой объект - легкая жертва, я задумался над тем, помнит ли этот зверь, если конечно это не очередной плод моего обостренного на опасности воображения, о такой вещи как социальные законы, являющиеся крайне важным фактором в определении целей и приоритетов. Я ни на секунду не должен забывать о том, как легко я могу изувечить и убить. Нет, смешно конечно. Я не теряю над собой контроль. Пропавший день, ну скорее всего действительно просто амнезия от какой-нибудь наркоты, подсыпанной этим мафиози. Или что то в этом роде. Но надо признать что выявленная связь все же забавна. Мне нужно попрактиковаться в выслеживании, это всегда пригодится. Говорят что собака-ищейка может проследить человека до самого его дома, если след не оборвется путешествием на транспорте, или чем-то подобным. Но научившись идти по запаху, я, с человеческим то мозгом, смогу и проверить возможные остановки. Это грубая, приблизительная, но точка ориентирования. Если натренировать мозг работать с запахами с той же полнотой что и со зрением, перспективы очень заманчивы. Конечно стоит помнить и о пределах ресурсов мозга, но в конце концов, я не могу сказать что умен настолько, что мой мозг в полной мере использует свой потенциал. Вопрос в том, как это отразится на моем сознании. Хотя разве принципиальны эти мелочные перемены? Если взглянуть в более общем масштабе, будут ли затронуты первоначальные инстинкты всего живого? Инстинкт самосохранения например. А все остальное, это просто культурный налет, который может меняться даже за десятилетия. Если в человечестве глобально распространится модификация усиливающая обоняние, много ли изменится, кроме развития парфюмерии? На самом деле изменения будут мелочными. Мои мысли оборвал стон. Шилов проснулся, и даже умудрился сесть, с весьма болезненным видом. - Сергей, вы как? - Спросил Чинк. Тот в ответ лишь махнул рукой, и сказал: - Воды дайте. Мартин засуетился, наливая ему воды, я же наблюдал сверху. Определенно острая стадия отравления прошла, по крайней мере Сергей уже не был настолько бледным. Он напился, отставил кружку. Мы с Мартином настороженно смотрели на него. Он опять растянулся на кровати, и я спросил его: - Ну что, ты как? - Получше, но все равно хреново, - ответил он. - Ну получше - это уже не плохо. Значит выживешь. Наверное. В ответ на эту реплику Сергей смерил меня недовольным взглядом. Я ответил самыми честными глазами, которые только мог изобразить. - Ну ладно, если хуже будет, может высадим тебя в каком-нибудь городе, да в стационар направим? - Обойдусь. - Ну как хочешь. Я спрыгнул вниз во время разговора, обулся. Потом вышел из купе. Наверное хватит над ним издеваться, ему и так хреново. А мне стоит размять ноги, да и неплохо бы навестить проводниц. Девушки весьма симпатичные, надо поблагодарить их за таблетки. Да, неплохой предлог. Если конечно получится с ними, или с одной из них что-нибудь замутить. Хотя, сомневаюсь что у меня будут шансы таки развести их на пое…ушки, но если не получается брать умением, может попробовать брать количеством попыток? Я быстрым шагом прошел по коридору, держа на лице привычную полуулыбку. Ей я одарил пару встречных человек, застывших при виде меня. Но мне пришлось весьма ускорится, когда я услышал за спиной один из самых неприятных для меня окриков: - Мама! Сматри, Сабака! Собственно говоря не столько неприятным был окрик, сколько тот факт, что он был произнесен детским голосом. Так что перед дверью проводниц я задержался ровно настолько, чтобы постучать, оглянутся, убедившись что девочка лет семи усиленно пытается выманить из вагона свою мать, посмотреть на «сабаку». Едва получив ответ, просто восклицание, даже без ноты приглашения: - Да? - Я скользнул внутрь, закрыв за собой дверь. Девушки растерянно уставились на меня, и я поспешил заговорить, беря инициативу в свои руки: - И снова здравствуйте, я хотел вас поблагодарить за таблетки, моему другу с них получше. Воцарилась неловкая пауза, я поизучал взглядом дверь, пока одна из девушек застегивала рубашку. Затем мой взгляд вновь коснулся их лиц. Неизменная улыбка не сползала с лица не на секунду. - Вот. Вы уж извините что так спешно ввалился. Боюсь у меня была тому причина. - Маам! Вон туда сабака ушла! Мааам! - послышалась из-за двери. - Очень большая причина. Боюсь что с моей внешностью, я порой привлекаю излишнее внимание, и порой очень докучливое внимание. Вы не против если я у вас минут десять посижу? Кстати, я же вроде не представлялся, меня зовут Матвей. Надя, - прочитал я на бейджике имя той, которая расстегивала рубашку, кажется обрабатывая что-то у себя на плече. Да и какая-то мазь стояла на столе, - вы уж извините что я вас так неловко застал. Но, как вы слышите, я кажется рискую стать объектом весьма назойливого внимания. Уж что поделать. Да, кстати, я действительно так выгляжу, генетическая модификация, в порядке эксперимента. Все ведь бывает в первый раз, вот так и получилось что я был добровольцем. Да, внешность правда вышла несколько необычная, но вы бы знали что за время в котором мы живем. Осторожность ныне не в цене, или ты решительно используешь все возможности своей технологии, в стремлении добиться наилучшего результата, или оказываешься обогнан конкурентами. Такие дела, так что максимально полная реализация внедрения химерологической генномодифицирующей присадки. Как говорится, гулять так гулять. Пока я заливал их словами, я успел присесть на краешек кровати, покосится в сторону двери, даже поприслушиваться, убедившись что девчонка успела вытащить мать «поглядеть на сабаку», расстроиться от того что «сабаки каторая как человек ходит» нет, и посопеть вслед ушедшей обратно в купе матери, которая наказала ей не хулиганить. Ну по крайней мере подзатыльника не отвесила. Хм, может стоит ей показаться, чтобы не думала на излишнюю фантазию дочки? - Эм, здравствуйте, - было мне ответом. - Да, да. Вы уж извините еще раз. Я недолго, минут десять, пятнадцать, просто хотел поблагодарить. Эх, знаете, говорил я ему, не нравится мне как пахнет эта твоя шаурма, нет же, надо было ему наесться, и теперь его таблетками отпаивать. Кстати великолепная реализация одной из планируемых черт, ради которых собственно говоря весь сыр-бор и закатывался с этими технологиями, обоняние как у собаки. Ну и на внешности отразилось, знаете, генетика конечно уже не малого достигла, но методы немного топорные, за одним другое тащится, хотя, если подумать, есть причины и чисто физиологического свойства. Я вас кстати не слишком отвлекаю? Я не долго, полчасика посижу, и уйду. Ну там девочку эту уведут куда-нибудь. А то шумит вроде, - я прислушался, демонстративно направив уши на дверь, - да, шумит. По коридору бегает. 34*** - Да не особо, только скоро остановка, а там белье разнести… - Ну и хорошо. Кстати, а сложно вам тут работать? - Да нет, не особенно, - осторожно ответила вторая, Валентина, судя по бейджику. - Да, а я вот испытателем устроился. Так себе работка, если честно, но не лишена своего рода романтики. Да что там говорить, это самая романтичная работа в двадцать первом веке. - Да? А в чем? - спросила Надя. - Как в чем? Первопроходчество же. Это всегда самое интересное, делать что-то что никто никогда раньше не делал. Ведь в прошлом веке самыми романтичными какие профессии были? Летчик, когда самолеты только появлялись, космонавт. Нет, ну и сейчас они романтики не лишены, но это уже не то что было раньше. Раньше это вообще было нечто потрясающее, именно потому что все только начиналось. Да что там говорить, водитель ведь когда первые только автомобили появились тоже был кто-то с чем-то. Хотя, если уж о небе говорить, то пилот, космонавт это все конечно профессии хорошие, но именно по уровню вхождения. В моей ситуации конечно требовательность к навыкам не слишком высока, но вот к физическому здоровью весьма приличная, - слегка приврал я, - все таки технология основывается на преобразовании организма, а нагрузка при этом достаточно высокая, но со временем подобные модификации будут весьма распространенным методом лечения, почти что панацея. Нет, ну действительно, вы бы знали какой у меня ожог на лице был. На самом деле за такими технологиями будущее… - За, такой технологией? - судя по лицу Нади я мог предположить что в ее вопросе основным являлось все же удивление внешностью, и предположение что она неразрывно связанна с собственно говоря самой модификацией. - О, нет, подобная радикальная перемена внешности это так сказать результат устремления захватить побольше. Как я уже говорил, радикализм, вот лучшее решение этого века. Умеренных обгонят конкуренты. А тут ведь такой вопрос, новейшие технологии, вершина развития нынешней генетики. Пока. А там, со временем, о, плоть станет пластичнее металла, и многие медицинские проблемы настоящего станут не более чем атрибутом древности, времени когда человеческое тело было лишь заложником собственного несовершенства. Кстати, а у вас не найдется чайку немного? Девушки переглянулись, явно не горя желанием давать мне свои кружки, да и вообще вид у них был несколько ошарашенный. - Нет? Какая жаль. Ну ничего. Со временем конечно будет проще, и внешность станет предметом выбора. То что сейчас ваяется косметикой, или порой хирургией, станет предметом манипуляции геномом, природным даром. Красоту можно будет воплотить в самом что ни на есть естественном виде. Конечно вам это вряд ли понадобится, ведь вы наделены ей и так, но многим, многим кто раньше и мечтать не мог достигнуть хотя бы тени вашего великолепия, такие медицинские услуги придутся по вкусу. С другой стороны кроме эстетической стороны имеется и чисто медицинская, позволяющая на основе подобных технологий не просто лечить ранее неизлечимые болезни, вот например одной из последних разработок является лечение дебилизма, да да, того самого, врожденного синдрома Дауна. Представляете? Где ранее врачи были бессильны, теперь возможно исправление подобного дефекта, и восстановление уровня интеллекта до приемлемого. Хотя, надо сказать, реабилитация все-равно необходима. Но тут уже идет своего рода освоение вновь приобретенного разума, таким образом уже можно сказать что наступила новая эра, в которой врожденные болезни становятся не более чем временным неудобством. Да что там врожденные, это переменит все. Даже отдалит старость на сроки практически не представимые. Лично мне пока обещают четырехсотлетний потенциал жизни, но вы понимаете, это пока только пробные работы. Развитие, прогресс, вот в чем заключается самая любопытная, самая интересная сторона деятельности. Конечно я всего-лишь скромный испытатель, и от меня зависит немногое, в основном именно добропорядочное регистрирование всех результатов проведенной модификации, но тем не менее прикоснутся к подобному, это просто потрясающе. Знаете, в этом есть некая романтика дороги. Кстати как у вас с этим? Вы наверное тоже увлечены своей профессией? Посещать различные места, быть всегда в пути, города, природа за окном. Уверен, это тоже великолепно, не так ли? - Ну, да. Послушайте, вы всегда такой болтун? - спросила Валя. - Нет, только в таком прекрасном обществе. И давайте на ты, право же, мне лишь чуть больше двадцати. Знаете, обычно мне приходится говорить по методичке, но знаете, присутствие прекрасных дам все меняет, заставляя отринуть шаблоны, и отдаваться в полной мере свободному полету слова. - Блин, я что, перебарщиваю? - Но конечно если я вас утомляю, то я немедленно вас покину. Не хотел показаться назойливым. Забавная ситуация, не находите? Сбегать от назойливости чтобы оказаться самому ее источником. Кстати как там? - Я вновь демонстративно прислушался к событиям за дверью, направив в ее сторону уши. - Да, и вон уже в город въезжаем. Там, остановка, дела, работа. - Да, да, прошу прощения. Не буду мешать. И еще раз, спасибо за лекарство. Кстати, вы не будете сильно против если я загляну как-нибудь еще разок? Знаете ли, дорога порой весьма скучна, а привычные собеседники именно что привычные. Да и что может быть лучше подобной компании? Кстати, хотите я вас познакомлю с моими друзьями? - Э, потом как-нибудь, - донеслось в ответ. Правда я уже выходил в коридор, убедившись что там относительно пусто. - Прекрасно. Девоньки, вы только скажите… Я наконец ускользнул, не переставая слегка улыбаться, как собственно и все время моего пребывания у проводниц. Блин, кажется я делаю что-то не так, вот только что? А, плевать. Я направился в туалет, пользуясь тем что санитарную зону если и объявили, то явно не успели запереть двери. Удивившее Мартина место было в принципе в относительной чистоте, и даже пахло как подобает общественному туалету с культурными посетителями. Хотя возможной причиной этого был самый обычный сквозняк. Правда этот же сквозняк наверняка стимулирует поспешность посетителей, ведь вряд ли кто-то обладает достаточной пушистостью бедер чтобы терпеть его. Впрочем малая нужда и так не отняла много времени. А вот завтра будет трудновато. Места чтобы удобно расположить хвост естественно нет, а для обычного в таких ситуациях моего стремления сесть несколько под углом относительно нормального расположения на унитазе препятствием служила узость кабины. Ладно, когда захочу, тогда и буду думать. Смирившись с этой мыслью, я вернулся в купе, опять шугнув своим видом какую-то женщину, выглянувшую, и поспешно скрывшуюся обратно. Ну не настолько же я страшный в конце концов? Даже с поправкой на забинтованную руку, и подпаленную морду. Сергея с Мартином я застал за скромным ужином из того что было. Правда желания есть эту лапшу быстрого приготовления я не испытывал, отчасти из-за убойности запаха специй, пробиравших даже издали. Посмотрев на хрючево, я забрался на свою полку и сказал: - Вы как хотите, кутайтесь или нет, но когда закончите я окно открою. В эти пакетики умещают больше приправ чем в средние века иные корабли перевозили. Ответом мне послужили лишь невнятные звуки согласия, донесшиеся из набитых ртов. 35*** За окном уже темнело. Сергей похоже чувствовал себя относительно нормально, хотя бы я на его месте после такого не рисковал нажираться лапшой быстрого приготовления, а лучше бы вообще ограничился чаем. Ну да это его здоровье. Я забрался наверх, укладываясь и готовясь ко сну, о чем и предупредил остальных. Мартин сказал что почитает, Сергей же скривился, и вышел размять ноги, а может быть опять в туалет. Я уткнулся в стену, слушая как поезд замедляет ход, прибывая на станцию. Да, вероятно я оказался излишне назойливым. Произвел не слишком приятное впечатление. Хотя конечно у меня был предлог, и достаточно неплохой. Да на что я вообще рассчитывал? Хотя неприятно конечно, да, неприятно. Проигрывать всегда неприятно. Ну а в чем я проиграл? Я что, всерьез думал обескуражить их своим неземным обаянием? Пфф. Да на них таких повес по десять в сутки клеятся. Поездка долгая, скучная. Правда я действительно несколько необычная встреча, думаю по крайней мере ее многие запоминают. Хм, наверное я слишком много переживаю по поводу таких мелочей. В конце концов я скорее всего их больше никогда и не увижу. По крайней мере вероятность нашей встречи крайне мала. Переживания, переживания, переживания. Порой я излишне занят ими. Но что поделать, подобная склонность у меня есть, и она сильна. Является ли она отрицательной, или положительной? Да, конечно она вызывает лишнюю нервотрепку, но с другой стороны это важный элемент самоконтроля. Самоконтроль часто вытекает у меня из пальцев, хотя я его еще держу, временно, пока, уверенно… Сонливость брала свое. Я засыпал, хотя и на несколько секунд ее отбросило возвращение Сергея. Зараза, вот ведь вломился. Но затем вновь цепочка бессвязных мыслей об утекающей материи самоконтроля, утекающей в сторону возникновения вторично воли, иной воли, ибо контроль осуществимый над инстинктивными побуждениями может быть осуществлен силой не только разумной первично, но и вторично возникающей на основе новых данных. Дальнейшее я не додумал, растворившись в пелене сна. Запах манил, привлекал, возбуждал. Он пробуждал голод, пульсировал, словно маяк. Свет свечи в темноте, красное сияние точки лазерного прицела, на котором смыкались мои глаза, прежде чем сомкнутся клыки. Ведомый им, я бесшумно скользнул вниз, подкрадываясь к спящему человеку. Они оба спали, спали крепко. Я склонился над Сергеем, внимательно глядя на его шею. Пульсации артерий были почти видны, я ощущал их, они завораживали. Но нельзя шуметь. Мой взгляд скользнул по лицу. Он не должен закричать. Мой взгляд скользнул по рукам. Он не должен ударить ими по стене. Я распростер руки над Сергеем, готовясь схватить. Я занес голову над его шеей, и мои челюсти распахнулись в предвкушении. Клыки замерли над пульсирующими нитями артерий, ладонь обожгло дыхание, а затем я напал. Мои челюсти сомкнулись на горле, сдавливая его с невероятной силой. Клыки пробили солоноватую кожу, и прекрасный аромат свежей крови наполнил мой рот. Я сжал лицо человека, вонзая когти в щеки, и зажимая рот. Второй рукой я обхватил его руки, лишая их подвижности. Первые секунды он был слаб спросонья, затем несколько секунд он пытался вырваться, но сил ему не хватило. А потом сказалось отсутствие кровоснабжения мозга. Он замер, слабо вздрагивая в агонии, а я подобно вампиру пил горячую, восхитительную кровь, жадно ловя каждую каплю. Я поднял его в воздух, запрокинул над собой, чтобы вся влага вышла из его сосудов. Лишь первые два биения были достаточно мощны чтобы выплеснутся у меня изо рта, затем же кровеносное давление упало, и это было похоже как если пить воду из фонтана. Но ни у воды, ни у обычной, ни у газированной, ни у сока, ни у пива или вина, ни даже у молока нет и подобия того изумительного вкуса, которым обладает теплая человеческая кровь. Но конечно этого было мало. Кровь это лишь только жидкость, и по питательным свойствам она так себе. Я уложил труп на место, разомкнув наконец челюсти. Они смяли шею словно тиски, даже раздавили гортань. Неудивительно что у него было так мало сил сопротивляться. Я задрал ему одежду, обнажая живот для вскрытия. Коготь мягко втопился в брюшину под грудиной, продавливая ее. Сопротивление нарастало, и наконец он пронзил кожу и жир под ней точно игла, входя внутрь и рассекая мышцы. Под их упругостью брюшная стенка сама нанизалась на коготь, удобно устраиваясь в его изгибе. Осталось только провести рукой вдоль ребра, что я и сделал, чувствуя как палец подрагивает в стремительно расширяющейся ране от особенности заточки. Печень, она интересовала меня прежде всего. Один из самых лакомых кусочков… Получить к ней доступ не так то и сложно, хотя ребра и прилично закрывают ее. Но стоит только найти кусочек, и его можно подцепить, а затем и вытянуть. Я сомкнул на ней зубы, словно пинцет, потянул. Орган скорее растягивался чем вырывался, удерживаемый соединительной тканью. Но вкус, слизистый, и вместе с тем столь приятный, с характерным острым отливом, знакомым каждому любителю печеночного паштета, только ярким, много более ярким, и потому непередаваемо великолепным. Сырая плоть хрустит на зубах с громким звуком, и все же слышимым только мне. Все происходило в жуткой тишине, ничто не выдавало меня, и даже запах, кислый запах вспоротого живота маскировался в атмосфере блевотного аромата, а более резкая вонь содержимого кишечника удерживалась его целостностью. Мой пир проходил в тайне, хотя маскировка будет сметена рассветом. Но по какой-то причине меня не волновали подобные мелочи, я набивал желудок печенью, вытянутым легким, жирной плотью живота, жирной настолько, что можно было видеть эту чуть желтоватую массу между кожей и мышцами целым пластом. Затем же, когда мой желудок был наполнен, я накрыл тело одеялом, скрывая тканью обширную рану чуть ниже ребер, чуть выше пупка. Пробуждение под стуком колес наполнило мой рассудок страхом. Все увиденное было столь реалистичным, что я замер в ночной темноте, настороженно принюхиваясь в напряженном ожидании почувствовать запах крови. Но его не было, только кисловатый отлив вони больного человека, и стук колес. Этот звук, когда я понял что слышу его, когда понял что не слышал его, сбросил последние оковы ночного кошмара, и я посмотрел вниз, убеждаясь что Сергей спокойно себе сопит, отвернувшись к стене. Я бесшумно скользнул вниз, чувствуя как во всем теле скопилось лихорадочное напряжение. Его сложно было контролировать, сложно сдержать. Я натянул штаны, стал обуваться, Мартин что-то буркнул во сне, когда я случайно скользнул по его одеялу хвостом, затем я вышел в ночную пустоту вагона, натягивая футболку. Было темно, ночь, часа три, может четыре. Коридор пустовал, похоже все пассажиры спали, и я пошел к тамбуру, стараясь идти как можно более тише. Хотя на фоне стука колес меня никто не услышит. Дойдя до тамбура, я распахнул дверь, вошел в промежуток между вагонами. Там было заметно холоднее из-за неплотностей, пахло снегом, смазкой и солидолом. Я замер, отдаваясь этой прохладе, позволяя ей скользнуть по моему носу, легким ветерком колыхнуть шерсть. Тяжелый вздох вырвался из моего рта, пока я пытался разглядеть стремительный бег шпал сквозь щель в полу. Страх отступал, оставляя вместе с тем понимание своей причины. По телу расплывалось неприятная тягостность. Вчера я практически весь день просидел на месте, а это несколько неприятно. Надо бы размяться. Движимый этой мыслью, я немного потоптался в тамбуре, а затем вернулся в коридор, став измерять вагон шагами, из конца в конец. Пусть не бег, ходьба, но она тоже успокаивала. Мысли возвращались в привычное русло, и страх утекал под их дуновением. Страх того, что однажды я проснусь чтобы увидеть, что на этот раз сон оказался реальностью. Но не сегодня, нет. 36*** Шаг за шагом по пустому коридору вагона. Тяжелые мысли, зацепившиеся лишь за секундный, сонный морок. Это же смешно, это просто смешно, и я бы уже давно отбросил все подобные размышления, но, пропавший день не давал мне сделать этого. День пропавший из моей памяти, день в котором что-то случалось. Эксперимент с психотропным препаратом оказался вероятно не слишком удачным. Как вообще моя нервная система реагирует на такие вещества? На алкоголь вполне обычно, но алкоголь это очень грубый наркотик, возможно наигрубейший из всех возможных. Одни только его дозы чего стоят. Возможно в тот день проводились испытания в рамках изучения результата модификации. Но могли ли быть продолжительные последствия? Конечно медикаментозное вмешательство в течении одного дня маловероятно вызовет тонкие изменения. Возможны грубые снижения интеллекта например, в результате отравления сильным ядом разрушающим нервную систему, но тонкое воздействие всего за одни сутки крайне маловероятно. Если конечно не проводились специальные разработки на эту тему. Но такие разработки должны быть крайне засекреченными. Ведь одни только перспективы что дают препараты вызывающие стойкое изменение сознания одним приемом просто ошеломительны. Такие вещества могут дать просто невероятную власть, в сравнении с которой уже известная проблема наркотиков окажется просто детским лепетом. Например вещество стабильно вызывающее легкую расслабленность и удовлетворенность позволить в корне гасить любые недовольства, а обладающее обратным действием сможет создавать целые революции слепой народной ярости на ровном месте. Стоит только устроить какую-нибудь массовую акцию вроде демонстрации, достаточно долгую чтобы к примеру устроить для участников отравленный обед, и мирный парад после небольших внушений превратится во всеразрушаюшие беспорядки. Толпа и так склонна к ним, а если добавить к этому психотропные препараты, о, революционные настроения смогу перерастать из вспышки насилия в целую истерику длящуюся неделями, месяцами. Настоящее безумие позволяющее свергать неугодные власти, сеять хаос и анархию. И это выглядит вполне реалистичным, если учесть тот простой факт что все необходимое для подобных состояний уже есть в человеке. Революции и массовые истерики возникали множество раз на протяжении истории человечества, они варьировались от кратковременных бунтов до сметавших монархии лавин. У человека есть в мозгу некие инстинкты, некие предпосылки для этих состояний, а значит достаточно просто подобрать гормоны, или препараты которые в процессе метаболизма выделят подобные гормоны, и мы получим сыворотку анархии. Всегда нужно помнить что мозг прежде всего биохимическая структура, и химия в нем может играть даже большую роль чем сознание и воля. Ну конечно. Вот все и сложилось, частицы мозаики обрели непротиворечивость. Вот оно, вот отправные точки. Одержимость Лирова коммунистическими мифами. Следствием из этого является и одержимость идеей мировой революции, прямо по Ленину. Вот только оказывается что люди готовы к революции только когда их положение отчаянное, а после образования СССР капитализм был вынужден идти в сторону резкого смягчения, и современные условия труда не имеют ничего общего с диким отношением к пролетариату в конце 19 начале 20 веков, когда рабочий рассматривался не более чем как расходный ресурс. Так что теперь для создания в обществе революционных настроений понадобится или мировой кризис масштаба двадцатых годов прошлого века, что сложно-представимо, или подобное наркотическое воздействие. Но в массе одурманенной, истеричной толпы потребуются лидеры которые сохранят трезвые головы для направления людей по нужным векторам, и вот тут и появляются истинные причины работ над нервной системой. Не ускорение рефлексов, не устойчивость в нервно-паралитическим ядам, это все вторично. Именно устойчивость к наркотику революции, вот что отрабатывается сейчас. Наркотику? Нет, нет, проклятье, конечно нет. Имея столь обширные достижения в области генетики полагаться на синтетические препараты просто бессмысленно. Вирус, вот что решает. Зачем налаживать сложные фабрики, системы сбыта, когда можно создать вирус запрограммированный на искажение поведения зараженного? Никаких зомби, все гораздо тоньше. Обычные с виду люди, которых из-за гормонального перекоса переполняют непонятные чувства неудовлетворенности, жажды деятельности, желания что-то изменить, любой ценой. Все тихо, все скрыто. Необходимости делать этот вирус имунностойким, пробиваться сквозь иммунные системы самых разных людей и заставляет вести работы над защитой от него на принципиально ином уровне, вводя не просто защитные механизмы, а перестраивая саму нервную систему на иной, неуязвимый к вирусу тип. Любая попытка сохранить обычное ее строение стала бы лишь полумерой, парируемой высочайшей заразностью вируса. А теперь следует учесть слепоту подобного воздействия,его анархичность и иррациональность чтобы построить окончательную теорию заговора Лирова. Он не ищет точечных изменений, он ищет возможности погрузить современную мировую власть в пучину хаоса, погубить и разрушить ее, чтобы построить на ее обломках свой дивный новый мир. Подробности того что-же он действительно хочет мне неизвестны, и не будут известны если я не стану у него доверенным лицом. Вероятно всего пропавший день связан именно с испытанием предварительных наработок, и они признаны неудовлетворительными. Теперь понятны и пред-причины терзающих меня сновидений, те-же самые революционные настроения, с поправкой на модификацию инстинктов. Будь я человеком, меня бы терзали видения повстанческих войн и неясных бунтов. И новый свет приобретает военная направленность текущих разработок, причина по которой я сейчас в дороге. Очевидно что в реальной, полномасштабной войне супер-солдат в центнере брони просто слишком дорог. Гораздо проще вместо него снарядить пару десятков человек, ведь броня защищающая от стрелкового оружия не спасет от снарядов и бомб. А именно они и являются основной причиной потерь. Но вот для контроля над толпами, подавления восстаний слабо-вооруженных людей такие меры просто великолепны. Не неся потерь силой подавлять повстанцев, когда они выполнят свою роль. Вот какие силовики нужны Лирову, и на кого он готов потратиться. Я ходил по коридору уже наверное пару часов, сложив руки за спиной, рассеянно глядя в пол, и взмахивая хвостом в такт шагам. Во всяком случае за окнами уже светало, и я слышал что некоторые люди уже просыпались. Например проводницы. Я слышал как они вставали, обмениваясь трудно-различимыми фразами. Одна из них выглянула в коридор, столкнувшись со мной взглядом. Я улыбнулся, она спряталась обратно за дверь. Я услышал как она сказала напарнице: - Блин, Надюх, там опять эта собака. Нас что-ли ждет? - Да пошел он в жопу, так и скажи ему если приставать будет. Интересно, они хотя бы предполагают что несмотря на то что от меня до их двери было примерно шесть метров, я их прекрасно слышал? И почему собака вообще? Обычно меня с котом сравнивают, несмотря на длинную морду. Я отошел прочь, встав у окна и глядя в него. Сквозь стекло виднелись заснеженные леса, озаряемые алым сиянием встающего солнца. Словно разбрызганная кровь омыла деревья падая с небес. И все-же мое отражение так же было видно. Может меня начали сравнивать с собакой из-за того что у меня обгорели вибриссы на морде? Определенно с ними я выглядел гораздо симпатичнее. Эх, скорее бы снова отрасли. Я чуть склонил голову, стараясь не двигать ушами в сторону открываемой двери проводниц. Вот девушки вышли, старательно игнорируя меня. Мой хвост уже предусмотрительно был обернут вокруг ног. Я не двинулся когда они проходили мимо, продолжая смотреть в окно. Когда же они прошли мимо, я как можно более нейтральным голосом спросил вслед: - И почему сразу собака? 37*** - Ну… - одна из них обернулась, посмотрела на меня чуть-чуть, и отмахнулась, - да нет, ничего. - Ну ничего, так ничего. Красивый рассвет. - Угу, - они поспешно пошли дальше. Эх, похоже моя подпаленная морда и забинтованная рука не слишком красят меня. Почти следом открылась дверь одного из купе, из которой высунулся мужчина весьма помятого вида. Он замер, уставившись на меня, затем захлопнул дверь. Я уже снова смотрел в окно, полагаясь на слух. Он опять открыл дверь, но эта попытка перезагрузки реальности не слишком помогла, и постояв с минуту, он боком направился в сторону туалета. Наверное мне потихоньку следует идти в мое купе, пока не пришлось знакомится с большей частью вагона, но кровавый рассвет был слишком красив, чтобы так легко оторваться от него. Алые переливы стекали по ветвям белоснежных деревьев. Мелькающие столбы омывались этим багряным светом, напоминая колья с насаженными на них трупами. У меня возникла иллюзия, что я чувствую этот запах, запах свежей крови, горелой плоти и пылающего бензина. Казалось что лес уже пылал в этом красном сиянии. Наставал новый день, возможно отсчет уже шел, и только вопрос времени когда все наконец случится. Возможно мир уже тлел, раздираемый скопившимися противоречиями. Вспоминая историю, можно было бы предположить что не будь атомного оружия, мир бы уже пылал в огне новой войны. Разве не воевали люди каждые полвека, едва вырастет новое поколение? Словно некие инстинкты чувствующие предпосылки перенаселенности гнали людей на бойню, раз за разом, каждый век в истории человечества. Люди копились точно хворост, и когда достигали достаточной концентрации, вспыхивали в агонии самоуничтожения. Раз за разом. Что если уже пришло время новой войны, невозможной в полном масштабе из-за атомного оружия? И Лиров воспользуется этим топливом, добавив ему всего-лишь каплю вирусного детонатора? Что если мортидо столь жестко впаяно в саму природу человечества, что оно рассматривается Лировом как непреодолимая преграда прогрессу? Эта новая идея вновь породила поток мыслей. Человечество должно быть объединено. Оно должно лишится своей разобщенности, если хочет выйти за пределы этой планеты. Но что если это невозможно для человека по самой его природе? Что если заложенные в нем инстинкты, просто необходимые чтобы выживать среди себе подобных, становятся препятствием которое необходимо преодолеть любой ценой, даже ценой отказа от самой человечности? Сложно с ходу назвать произведения в которых рассматривается тема пост-человечества. Как правило его представляют некими чудовищами, лишенными абстрактной духовности или чего-то подобного, столь-же неуловимого. Обратным отражением этой идеи можно назвать достаточно популярную в свое время идею «благородного дикаря», наделявшую примитивные культуры опять же неуловимыми добродетелями. В чем причина попытки найти в развитии именно негатив? Может именно осознание собственной ущербности на фоне дальнейших поколений? Но из идеи о том что потомки будут лучше нас, идет идея что потомки будут плохими, если не будут похожими на нас? Возможно тут опять идет проявление некоего инстинкта. Инстинкта самосохранения вида. Как ни крути, а если поставить целью развитие человечества на принципиально новый уровень, то задача уничтожения старого человечества окажется связанной. Да, в вариациях вплоть до мягкого перехода, но тем не менее. Мой взгляд коснулся чистого, алого неба, на котором тем не менее еще можно было различить последние звезды. Если мы решим лететь туда, если мы решим все технические препятствия, и создадим корабль. Законы физики невероятно жестоки. Нам не преодолеть скорость света. Это в принципе невозможно, и все ухищрения выглядят не более чем шарлатанством. Скорее всего гипердвигателя не будет, а значит не будет и полетов сроком хотя бы в человеческую жизнь. До ближайшей звезды нам лететь века. И создавать корабль поколений - безумие. Люди никогда не выполнят эту задачу, пойманные в ловушку своих инстинктов. Они даже не осилили довести до конца принципиально новый государственный строй, скатив его к развалу за каких-то семьдесят лет. Следующие поколения будут воспринимать Землю как какую-то сказку. Для них домом будет их корабль. Им уже будут не нужны цели тех, кто начинал полет, и они скорее предпочтут скорректировать курс, и лететь еще века, лишь бы не допускать ужасных перемен высадки. Человечество обречено жить в пределах Солнечной системы. Человечество, но не модификанты. И так, есть задача. Создать экипаж способный перенести несколько столетий полета. Самое первое, что возможно уже воплощено во мне, достаточный срок жизни. Далее, необходима своего рода психологическая устойчивость. Просто невероятно представить чтобы человек не сошел с ума будучи заперт в клетку лет на пятьдесят. А ситуация в корабле будет сходной. Одно и то-же, день за днем, года, десятки лет, века. Космос почти не будет меняться. Чтобы сохраниться, сознание должно жить в ином времени. Потребуется способность пропускать мимо разума рутину столь долгих сроков. Я попытался представить себе такое существо, живущее не днями, но веками, воспринимающее человечество как мимолетную пыль. Что-то немного схожее со сказочными эльфами, как бы смешно это не звучало. Это существо будет совершенно чуждым нам, понять его будет практически невозможно. Вероятно даже отсутствие привязанности, эмпатии, многого другого, что окажется вредным для дитя космоса. Да, с нашей точки зрения такое существо мы назовем чудовищем. Но нам суждено стать такими, или перестать быть вместе с планетой, когда неспешная переборка случайных вариантов вселенских событий наконец оборвет наше существование случайным метеоритом, или ожидаемым исчерпанием ресурса Солнца. Вот к чему рано или поздно должны прийти эксперименты по изменению природы человека. А я пока лишь начало, созданное скорее с оглядкой на привычный ход вещей, нежели перспективы. Удобрение для почвы перемен. Но видя эту гибкость, видя возможность вторичных модификаций, видя тот факт что плоть нынче обретает пластичность стали, и способна перековываться по желанию человека, я вынужден признать что с Лировым мне будет по пути, если я не хочу оказаться на свалки истории. Мораль и нравственность не будут иметь никакого значения в вопросах столь радикальных перемен, и возможно эвтаназия человечества после массового распространения модификаций будет более гуманным выходом, чем оставлять ветвь рода своего, подобного забытым пассажирам самолета, выброшенным на необитаемый остров, и обреченным существовать там остаток жизней своих. Это пока отдаленные перспективы. Будет еще время размышлений, будет еще время разбрасывать камни. Я не обращал внимание на редких людей, выходивших из купе. Благо что они не пытались отвлекать меня, лишь глядя на то как я стоял у окна, со странной, блуждающей полуулыбкой на губах, и задумчивым взглядом направленным в синие небеса. Время смоет кровь, как день смоет алость рассвета, и кто вспомнит о жертвах? Я наполнен предчувствием ужасной судьбы, быть во времена перемен столь глобальных, что подобного не было ранее. Возможно изменится все что мне знакомо, и блаженством будут перемены мирные, когда подачки чудес генетических модификаций подготовят общество к принятию своей новой судьбы, и своего нового бытия существами иными нежели люди. Но возможно что возникнет реакция, реакция столь сильная, что встанет вопрос выбора между существованием человечества, и существованием пост-человечества. И тогда разразится война, на стороне первых будет число, на стороне вторых мощь. И удостоится победы лишь вторая сторона, но не признает права на нее за ней первая. И ничто не рассудит правых и виновных, кроме существ что высадятся однажды на чуждую поверхность иных миров, неся в памяти своей знания о далекой голубой планете, почерневшей однажды от копоти атомного пламени чтобы в кузне последней войны человечества родился новый вид. Вид, вышедшей за границы собственной природы, и сбросивший оковы ограниченности своей плоти. 38*** Вот наконец вышел Сергей, и наверное он был первым кто подошел ко мне, глядя вместе со мной в окно. - Как самочувствие? - спросил я его. - Спасибо, уже нормально. Черт, вот угораздило, а? - Я тебе говорил. - Говорил. Блин, а ты разве не п…здец какой всеядный? Мне затирали что ты вообще что угодно сожрать можешь, хоть самую натуральную тухлятину. - Ну всеядность брезгливости не помеха. Опять же, биологическая предпосылка еще не означает привычки организма. Так что я предпочитаю избегать того, что мне не нравится по запаху. Кстати, сегодня будет долгая остановка, на вокзале чего-нибудь нормального поесть? А то на этой смеси чипсов и шоколадок далеко не уедешь. - Лапши бы поел. - Да ну нахрен эту БПшку. - И то верно. - Мартин то спит? - А то. Дрыхнет без задних ног. Ты то давно проснулся? - Часа три-четыре назад. - Хера ты ранняя пташка. - Да я вообще больше ночной образ жизни предпочитаю. Слушай, а эта ваша фабрика, или куда мы там едем, режимный объект? - Конечно, а ты думал? - Ну и долго вы мне там пропуск оформлять будете? -А это уже не ко мне. -Только не говори что у вас там бюрократия на уровне месяца ожидания сраного бланка. - Не, ну не настолько все запущено. Я тяжело вздохнул, и сказал: - Угу, только пара недель. Ну смотри, у меня сроки выходят п…здец жесткими, так что чем раньше меня допустят до тренировок с вашим образцом, тем раньше будет результат. - Да ладно, разберемся. Я заметил как возвращалась одна из проводниц, и отвлекшись от Сергея, обратился к ней: - Девушка, а девушка, а подскажите, сегодня будет долгая остановка? - Да, через полтора часа должна быть часовая. - Спасибо, - я сразу потерял к ней внимание, не желая дальше провоцировать негатив по отношению ко мне, и вновь заговорил с Сергеем: - Ну что, пойдешь что-нибудь нормальное покупать? - Посмотрю. Удовольствовавшись этим ответом, я вернулся в купе, убедившись что Мартин действительно еще спал. Ну вот, хоть поем нормально. Есть действительно уже хотелось, и хотелось сильно. Но потерпеть пока вполне смогу. На голодный желудок и еда вкуснее. Да, такие мелочи составляют жизнь. Возможно со временем, будут иные методы энергоснабжения организма. Интересно, насколько будет возможном минитюаризировать что-либо уровня термояда? Как ни крути, а окислительно-восстановительные реакции всегда упрутся в чисто химические свойства элементов, и максимальную разницу электроотрицательности фтора и франция ни чем не переплюнуть. Чисто химические источники энергии будут неизбежно ограничены этим значением в расчете энергоемкости единицы массы энергоносителя. А к тому времени как термоядерный источник энергии будет создан, думаю генетическая модификация уже устареет, и колонисты иных систем станут скорее машинами чем биологическими существами. Конечно у живой материи есть самое главное преимущество над машиной, способность к самовосстановлению, но эта грань существует только пока. Со временем, при достаточном развитии технологий, конструкционные материалы станут своеобразной вариацией живой материи, способной к росту и восстановлению. Интересно, а я ведь не рассматривал эту грань применения биотехнологий. Если представить своего рода биологический бетон, масса живой и мертвой плоти, сходной по строению с кожей. Материал способный регенерировать повреждения, в высокой степени автономный, на уровне растения, и даже меньше зависимый от внешний источников питания. К примеру можно сразу установить утилизатор биоотходов который будет из канализационных стоков вырабатывать питательную массу подаваемую в ксилему здания. Хм, дом-дерево. Опять меня куда-то в сторону эльфов понесло, а может они и были попыткой представить подобную цивилизацию биологического прогресса? Хотя нужно учесть что этому моему построению недостает той глубины, что в окружении такой технологии я вообще говорю о канализации, которая может содержать не до конца переработанные ресурсы, что свидетельствует о несовершенстве организмов жителей. Думая более комплексно, более глубоко, можно представлять целые производственные комплексы как, даже не просто отдельные организмы, как отдельные органы целых планетарных организмов. И в таких условиях, если представить космостроительную фабрику в виде планетарного организма, автономно собирающего минеральные ресурсы планеты, и формирующие корабль, наподобие того как растение формирует плод, то можно легко прийти к очевидному выводу. Малоразмерные организмы, наподобие современных людей, не будучи глубоко интегрированными в метаболизм планетарного организма станут не более чем паразитами. Опасными паразитами, способными разрушать структуры ради интересов своего снабжения ресурсами. Что первично, человечество или инфраструктура? Пока человечество, но только пока, пока системы регуляции заменены бюрократией. А ведь это будет уже не просто автоматизация, это будет принципиально новая ступень развития промышленности. И в условиях капиталистических отношений она будет просто невозможна, гибельна, производство исключающее производителя, производство не имеющее потребителя. К этому стремится Лиров? Я устроился на своей полке, разложив ноутбук на коленях и проследив чтобы вентиляционные щели не были закрыты. Затем открыл текстовый документ, и стал набирать в нем приходящие в голову абстракции. Мир, как же ты изменишься, и изменишься ли? Будет ли новая мировая война, что сократит население до величин необходимых для рывка? Нет, менее рационально чем мягкий переход. Первое, нужны деньги. Вот во что упирается все и всегда. Деньги это ресурс, и этот ресурс необходим. Я посмотрел на надпись на экране. «1. Деньги. Ресурс. Гражданская модификация. Ненадежно, спорно, опасно, дорого. Доводка требует средств. Медикаментозная модификация. Дорого, спорно. Отчаянные родители спорная клиентура при текущих ценах. Проститутствующая модификация. Малый круг достаточно состоятельных клиентов. Объект - расходен. Наркопроизводящая модификация. При условии сохранения внешности - эффективно пока не будет раскрыт факт подобного. Малая производительность? Объект - расходен. Военная модификация. Мало смысла в современной войне. В локальной войне?? Объект - расходен. 2. Вопрос внешности - неизбежность или намеренность? Пиар вызовом и шоком? Эффективно при гражданской.» Я поспешно стер написанное. Никаких записей, нигде и никогда. Все мысли должны быть только в моей голове. Я рано или поздно окажусь под наблюдением. Режимный объект, это уже опасность этого плана. Вопрос в том, какие обязательства с меня возьмут. И ради чего эта возня. Российское оружие продается неплохо, но если говорить о низкотехнологичном, вроде стрелкового, то у него сильная конкуренция со стороны не лицензионных копий. Тип 56 или какая-нибудь Застава продадутся ничуть не хуже АК, особенно если будут дешевле. Но вот специализированная бронезащита уже продастся труднее. Она просто дороже наемника которому дома нечего жрать. Но вот если продавать комплектом с модификацией, которая превращает твою гвардию в почти неуязвимых для повстанцев не имеющих артиллерии и авиации, то это уже заманчивее. Вновь я прихожу к этой мысли, или меня приводит к ней услышанная информация? Да, это всегда нужно учитывать. Все мои размышления могут быть лишь домыслами, они не обязательно являются достоверными. Но не мыслить, не думать об этом постоянно, я просто не могу. 39*** И все-же, если мне предложат быть не просто парадным испытателем, выставочным зверьком в красивом доспехе, а наемником готовым пролить за деньги свою и чужую кровь, стоит ли так рисковать? Боюсь ли я этого? Я ведь уже убил. Я уже пережил огневой контакт и рукопашную схватку. Да, я пересрался от страха, практически потерял голову, но дерьмо, я ведь вел прицельный огонь под обстрелом. А это признак моего личного хладнокровия, или наличие в мозгу небольшой такой искусственной связи подавляющей страх? Ведь мужество тоже можно внедрить, нет ничего принципиально невозможного в том чтобы слегка придавить инстинкт самосохранения, добавить гормональное воздействие. Бесстрашие вполне возможно на психопатическом уровне. И все же, суть в том что я ничего о себе не знаю, и затрудняюсь даже представить на что я буду способен в экстремальной ситуации. Мой опыт говорит что на весьма приличные результаты. Но это был опыт бегства, не агрессии. Тем не менее нужно помнить что военный это прежде всего расходный материал, вопрос только в его цене. Не самый лучший вариант для меня. Конечно было бы гораздо лучше будь я ученым, мозг это то что надо беречь. Но буду честен с собой, стать генетиком мне вряд ли светит. Мой потолок - прикладная инженерия, причем далеко не того уровня что потребуется для установок генетической инженерии. Максимум я мог бы осилить должность лаборанта. По крайней мере я не шлюха как та кошка. Уже радует. И даже если военное направление, даже если я попытаюсь зайти со стороны силовика, мне понадобится обучение на уровень хотя бы профессионала. Все будет зависеть только от меня, без моих усилий я действительно буду расходным материалом. В общем я сам не знаю что от меня потребуется, главное то, что мне нужно будет не просто делать это хорошо, но делать это хорошо настолько чтобы стать ценным ресурсом. Тем временем Мартин уже наконец проснулся, и уселся, потягиваясь. - Доброе утро, - сказал я сверху. - Доброе, а мистер Шилов где? - Не знаю, решил пройтись видимо. Во всяком случае с утра ему было лучше. - Это хорошо. Я успел испугаться за него, если честно. - Да ладно, просто нечего ему было жрать всякую дрянь. - Это да. Вы извините… - с этими словами он залез в свой багаж, и достав предметы личной гигиены отправился в туалет. Наивный, я предпочту подождать долгой остановки, там хотя бы бытовая вода в туалете будет качественная. Но разубеждать его я не стал. Похоже Мартин наткнулся дорогой на Сергея, они о чем-то поговорили, но разобрать я смог лишь факт этого диалога, поскольку встретились они уже в коридоре. Вскоре вошел и Сергей, и я спросил его: - Что там, скоро долгая стоянка то? - Да скоро. Я вот думаю, сходить куда, или ну нафиг? - Сходи. Только шаурму не покупай. - Тьфу бл…дь, слушай, хватит, а? - Ладно, ладно. Жирного не ешь. В идеале супчик какой-нибудь похлебай, и хватит с тебя. - А то сам не знаю. Блин, хорошо еще легко отделался. - Потому что проблевался быстро. Если бы не так быстро подействовало, отправили бы тебя на ближайшей станции на скорой. - Хватит. А? - Пфф, - я еще немного посмотрел в экран ноутбука, и закрыл его, заметив что лес за окном сменился городской застройкой. Правда пока она не была достаточно плотной чтобы предполагать долгую остановку. Я был прав. Тут мы задержались буквально минут на десять, а вернувшийся Мартин подтвердил что нужная остановка - следующая. Городская застройка сменилась промышленной зоной, а вскоре мы уже въезжали в какой-то крупный город. Я стал собираться, накидывая поверх футболки свой плащ. Надо размять ноги. Когда мы наконец приехали, я вышел из купе, и пошел прочь. Сергей отправился со мной, Мартин остался. Мы прошли по коридору, в котором уже появлялись люди, так же собравшиеся немного прогуляться, пока есть возможность. Как всегда мое появление привлекло кучу внимания, к которому к тому же добавился и пронзительный детский голос: - Мама, смотри, та самая сабака! Я обернулся, удостоив ошалевшую женщину рассеянной улыбки, и поспешно покинул вагон. Сергей где-то отстал, так что я остался в одиночестве. На перроне было приятно людно. Не настолько чтобы приходилось проталкиваться, но в самый раз чтобы сильно затруднять попытки глазеть на меня. Я прошел в здание вокзала, и скорее по запаху чем по объявлениям нашел буфет. Вид приготовленной пищи, котлет, макарон, отварного картофеля и салатов наполнили меня теплым чувством предвкушения. Эх, а всего то с сутки обходился без нормальной пищи. Правда меня весьма притормозила такая вполне ожидаемая вещь как очередь. Заняв место в ее конце, благо что она была относительно невысокой, я стал изучать голодным взглядом представленные блюда, не обращая особого внимания на воцарившуюся тишину, привычным цепным образом расползающуюся по помещению. Это явление сыграло со мной и хорошую шутку. Мужчина передо мной обернулся, отшатнулся. Я решил счесть это предложением шагнуть вперед. Буфетчица тоже уже смотрела на меня во все глаза, привлекая тем самым внимание остальных в не слишком длинной очереди. Они так же отходили когда я подходил ближе. Это несколько походило на расталкивание наэлектризованных частиц более крупным однозарядным объектом. Неужели моя подгоревшая морда теперь выглядит настолько стремно? - Здравствуйте, мне пожалуйста, - я начал перечислять блюда, не забывая упомянуть чтобы часть их упаковали с собой. Шоковое оцепенение потихоньку сходило, буфетчица вроде бы зашевелилась, но и любезно уступившие мне очередь люди стали немного сожалеть о своем скоропалительном решении, и даже пытаться его несколько изменить. - Эй, слушай, тут очередь вообще-то, - возмутился кто-то с боку. - Так я в ней и стоял, пока все не разошлись. И макарон с котлетой с собой упакуйте, пару порций, - отмахнулся я, с привычной полуулыбкой на лице. - Не, я не понял, я вот только что тут был. - Ну вы же ушли, и даже не сказали чтобы очередь придержали. И оливье, да. - Куда ушел? Я никуда не уходил. Слышь, ты кто вообще такой? - Ну как-это не уходили? Ушли же, и я волколак, не видно что-ли? - Эй, волколак хренов, куда без очереди? - это уже с другой стороны. - Послушно стоял, пока она вся не разошлась. Не сильно грейте только. Недовольство понемногу брало верх над первым испугом, но я уже расплачивался, вяло переругиваясь и отшучиваясь от недовольных людей. Не то чтобы я поступал хорошо, но ведь в конце концов они же действительно сами разошлись? Иногда у меня бывает такое внезапное исчезновение очереди, если конечно в ней нет активных бабок. Активных бабок моей мордой не смутишь, особенно если они в очереди. Расплатившись и забрав еду, я отошел к ближайшему свободному столику, еще пару раз отмахнувшись от вялых возмущений. Шум конечно достигал разок и такого уровня, что заглянул обеспокоенный охранник, который до сих пор стоял, пялясь на меня, но в драку никто не лез. Даже не приходилось кидать мягких угроз небрежной демонстрацией когтей, достаточно ненавязчивой чтобы формально не нести угрожающий характер, но вполне понятной. Хотя, если учесть с каким предвкушением я смотрел на еду, возможно угрозу несло и само мое лицо. Кто будет вытаскивать кость у голодной собаки? Блин, это сравнение становится слишком навязчивым. В конце концов я химера. Отварной картофель с обильным количеством масла, зелени, и мясным рулетом с капустной начинкой был просто великолепным. Я с наслаждением поглощал ароматную пищу, мало обращая внимание на происходящее вокруг. Пускай смотрят, лишь бы не лезли. Я беззаботно набивал брюхо, отвлекаясь только на то, чтобы контролировать свое поведение за столом, и держать себя в рамках приличий. Затем, утолив первый голод, я уделил внимание возможным опасностям. Конечно те люди которые столь неожиданно для себя пропустили меня к еде продолжали бросать на меня недовольные взгляды, не говоря уже о том, что болтовня содержащая самые различные предположения по поводу того, что я есть, раздавалась все более громким шепотом, но в целом я не видел ничего угрожающего. Даже охранник уже просто стоял в стороне с видом обычного любопытства, в компании материализовавшейся подмоги, изучавшей меня взглядами. Тем не менее угрозы от них я не ощущал, обычное любопытство. 40*** Покончив с едой, я покинул это прекрасное заведение, прихватив купленный запас еды. Я направился в туалет, где немного ополоснул морду, и спустив рукав промыл и обожженную руку от старой мази. Пузыри вроде бы подживали нормально, но надо будет смазать вновь когда вернусь. Конечно более разумным было бы воспользоваться кипяченой водой, но вода из под крана так приятно холодила руку. Да и ожог не серьезный, так что ничего страшного. Пока я занимался этими процедурами, в туалет заглянул пожилой мужчина, который, увидев меня, резко передумал, и поспешно покинул туалет, так и не воспользовавшись его услугами. Но ведь в этом нет моей вины? Затем я немного прошелся по зданию вокзала, стараясь не слишком задерживаться, чтобы не собрать вокруг себя толпу зевак. Получалось с переменным успехом, положительным результатом было отсутствие разговоров, отрицательным - примерно с десяток человек упорно шедших следом, не считая тех, кто считал меня достойным лишь поворота головы в мою сторону. Но и следовавшие за мной отстали, когда я вернулся обратно в поезд. Конечно время еще было, но внимание становилось докучливым, а настроения на цирковые представления у меня не было. А вот внутри поезда меня ждало внезапное открытие. Коридор еще пустовал, люди пользовались остановкой, но я услышал шаги в моем купе. Незнакомые, мужчина. Острое чувство опасности возникло где-то в глубине груди, и сжав в руке пакет с едой, я подошел к двери. Один, Мартина и Сергея нет, и там был еще один незнакомец, остро почувствовал я, втянув воздух от двери. Кто это еще? Попутчик? Возможно, место то одно свободно. Я распахнул дверь, и шагнул внутрь, небрежно отправляя пакет с едой на койку. Услышав мое появление, ко мне повернулся достаточно высокий мужчина, ошарашено отступивший назад при моем виде. Так, так, так. Мой взгляд скользнул по чемоданам рядом с ним. А вот этот - точно принадлежал Сергею, насчет второго - не уверен. - Здравствуйте, - расплылся я в улыбке, - а вы кто? Мужчина вылупился на меня, пытаясь сообразить что-же такое он видит перед собой. Я же тем временем изучал его взглядом. А он повыше. Куртка скрывает фигуру, но по моему довольно плотного телосложения. А где Мартин? Увели под каким-нибудь предлогом, чтобы стащить вещи? Вовремя я, ничего не скажешь. Теперь вопрос в том, что-же делать. Попытаться задержать? А осилю ли? Он выглядит более сильным. Спрятать страх под маской улыбки. У меня вполне достаточно преимуществ. А если они похитили Мартина? Нет, он удивлен, удивлен искренне. Если бы они намеренно злоумышляли против нас, если бы это была провокация, они были бы предупреждены обо мне. Где сообщники? За спиной никого, пока, следить, слушать. - Еду я тут, а ты кто? - Наконец вымолвил он, настороженно изучая меня взглядом. Он шмыгнул носом, и протянул руки к чемоданам, взяв сразу оба одной рукой. - А я тоже тут еду, удивительно, да? Значит мы с вами попутчики? - ответил я, добавив голосу совсем капельку дружелюбной радости. Сомневаюсь что мне удалось добавить ее и во взгляд, замерший на лице вора. - Не знаю. Посмотрим когда мой друг вернется. Вы позволите? - Он направился ко мне. На его лице застыла напряженная маска тщательно скрываемого страха. Нежданчик вышел, да ублюдок? - А вы еще и с другом? Как интересно, если учесть что я тоже с друзьями, и нас целых трое. Что-то нас много на четырехместное купе, не находите? - ответил я, чуть отступая, но закрывая собой дверь. - Пройти дай, - выдохнул он, шагая вплотную ко мне, вновь шмыгая, и протягивая свободную руку к карману. Нож. Мысль обожгла рассудок волной расплавленного свинца, наполняя тело холодным страхом. Он рвал дистанцию, пытаясь протиснуться мимо меня, и скрыть от моего взора свои манипуляции свободной рукой. Он пытался нанести внезапный для меня удар, чтобы вырваться из этой ловушки. Моя шерсть словно наэлектризовалась, когда я подался в сторону в резком защитном движении. Левой рукой я схватил его за рукав, сжимая предплечье и не давая вынуть оружие, а правая метнулась к горлу. Чемоданы со стуком ударились об пол, когда он вцепился в мою правую руку, но на манипуляциях с ними он потерял драгоценные доли секунды, и тупые стороны когтей уже упирались ему в основание гортани, а коготь большого пальца чуть наколол кожу, примерно за сонной артерией. Он замер, поняв на каком волоске висит его жизнь, а я оскалился, чувствуя как страх рвется тугими ударами из самого сердца. - Медленно, руку из кармана с тем что в ней, - прошипел я, глядя ему прямо в глаза. Я чувствовал что мои уши прижаты, что губы почти до боли сведены в жутком оскале, а хвост напряженно вздрагивает, выпрямившись за спиной словно палка и упершись в дверь. Не хотел бы я увидеть себя в зеркале в таком состоянии. Под подушечкой большого пальца стремительной дробью пульсировала артерия. Под кончиком когтя выступила алая капля. Спокойно сука, просто медленно достань нож, кинь его в сторону, и мы мирно разойдемся. Только чемоданы ты оставишь, уж извини. Он медлил, и мне пришлось намекающе потянуть его захваченную руку. Лицо мужчины был белее мела, когда он понял услышанное, и подчинился. Я скользнул взглядом по его руке, и увидел всего-лишь носовой платок. Ну да, он же шмыгал. Обман? Отпустив его руку, я коснулся его кармана, проникнув когтями внутрь. Ничего твердого, какая-то бумажка, или две. Я отвел большой палец, убрав коготь с горла. Он разжал пальцы, отпуская мою руку, и тогда я плавно отпустил его глотку, отводя растопыренную руку. Глаза мужчины замерли на когтях, он сглотнул, и шагнул назад, потирая шею. - Еб твою мать, - выдохнул я, - никогда не лезь в карман, подходя к кому-то так близко. - Ты больной на голову ублюдок, - просипел он в ответ, отступив к самому столику. Похоже теперь мое лицо выглядело не столь угрожающим. Мужчина отцепил руку от своей шеи, посмотрел на пальцы. На среднем виднелось маленькое пятнышко крови, - ты больной на всю голову ублюдок, - вновь повторил он, - ты чуть не убил меня. - Проваливай, - ответил я, нащупывая за спиной дверь, и открывая ее, недвусмысленно пропуская его мимо. - Ты больная тварь, - прошипел он, и его челюсть задрожала так, что зубы застучали. Но чемоданы он тем не менее взял. - Багаж оставь, - буркнул я. - А на хрена тебе мои тряпки? - Мужчина зуб на зуб не попадал, впрочем вряд ли я был в много лучшем состоянии. - То я этот чемодан не узнаю. Проваливай сказал, и приятелю своему скажи чтобы искали других терпил на обокрасть. - Это мой чемодан. За спиной тем временем меня окликнули, похоже для Мартина мой хвост, торчавший из проема придерживаемой мной двери был вполне узнаваем. - Матвей! Тут ошибка вышла, у них другой вагон. Я оглянулся, увидев Мартина в сопровождении еще одного незнакомца, и незнакомой мне девушки в форме проводницы. Быстро он сообразил по поводу ситуации. - Ошибка, да? - напряжение царившее во мне никуда не пропало. Оно преобразовалось. Оно бурлило в венах горящим напалмом, побуждая к любому действию. Неуловимым движением шагнув в вагон, заставив здоровяка вновь отшатнуться, я с ловкостью куницы оказался на верхней полке, и протянув руку, достал чемодан Сергея. Точь в точь такой-же что был у мужчины, разве что застежки были чуть иного фасона, да выглядел он поновее. - Ошибка значит, - выдохнул я, растягивая губы в улыбке Чеширского кота, - а я уж подумал что нас ограбить решили. Гляньте-ка, у Сереги чемодан точь в точь, - уцепившись рукой за цепь полки, я почти наполовину свесился, демонстрируя зажатый в руке чемодан, полу-высунув его в коридор, - уж извините что напугал, не смею вас больше задерживать, - это уже относилось к здоровяку, и схватив чемоданы, он буквально вылетел из купе, низко пригнувшись, чтобы я его не достал сверху, вероятно. Отбежав для приличия с десяток метров, он вдруг резко развернулся, и буквально заорал на весь вагон: - Ты больной на всю голову ублюдок! Прокричал он это с такой силой, что зашелся в кашле. Свесив голову вниз, и глядя на него из весьма своеобразного положения, я со все той-же маниакальной улыбкой ответил: - Уж извините, я решил что вы наш багаж воровали. Затем я скользнул вниз, извернувшись в узком пространстве между полок подобно кошке, и приземлившись на ноги одним движением схватил платок, и высунулся с ним в коридор, добавив: - Платочек забыли. 41*** Впрочем за ним уже захлопнулась дверь тамбура, и на эту мою реплику ответили взгляды тех, кто высунулся в коридор чтобы узнать причину шума. Впрочем эти люди, повернувшись на меня, поспешно прятались обратно. Я опустил руку, с зажатым в ней платком, и вздохнул: - Да, недоразумение вышло. Затем я обернулся. Люди, Мартин, проводница, спутник этого мужика, и еще несколько человек выглядывавших с той стороны вагона, несли на лицах столь красноречивую печать изумления, что я невольно рассмеялся, почти чувствуя как плавленный свинец звенит в моих нервах, не потраченным убойным гормональным коктейлем. Мой лающий, нечеловеческий смех разнесся по коридору столь чужеродным диссонансом, что остатки зрителей предпочли скрыться в своих купе, и даже Мартин, не говоря о людях с ним, отшатнулись. - Блин, - выдохнул я, пытаясь побороть этот почти что истеричный приступ, - вы представляете? Захожу я, а этот мужик в чемоданах шурует, и чемодан то точь в точь как у Сереги. Блин, даже не знаю кто кого больше напугал. Ох, блин. Девушка, а вы не сделаете чайку? Я уж было подумал что нас грабят. Ну и выдастся же такое, а? А номер вагона никак на месте не узнать было? Эх вы, - я вяло дернул рукой, поспешно скрываясь в вагоне. То что мне так и не ответили на протяжении всей тирады, настораживало. И закрыв дверь, я посмотрел на свое отражение в зеркале на ней. Увиденное напугало и меня. Шерсть на голове встала дыбом, в глазах мерцал лихорадочный блеск, словно я был пьян. Но не это было самым страшным. Страшнее всего была улыбка. Она не имела ничего общего с моей обычной маской, легкой, тщательно наработанной полуулыбкой. Это был безумный оскал маньяка, оттянутые в судороге губы, обнажавшие клыки. Она искажала лицо самым ужасным образом, придавая моей морде вид столь жуткий, что невольно пробирала дрожь, словно эта гримаса затрагивала некий первобытный инстинкт, инстинкт гласящий, что увидев такое, нужно готовится к смерти. Я разулся, пытаясь согнать с лица эту волчью ухмылку. В купе осторожно зашел Мартин. - Матвей? - осторожно спросил он. - Дерьмо, ну и напугали же вы меня, - ответил я, глядя на расшнуровываемую обувь, только на нее, - я всерьез решил что нас грабят, да и вы куда-то пропали. Слушайте, чтобы с билетами разобраться, обязательно было тащиться невесть куда? - Да, мы, в общем, поспорили немного. Отошли буквально на минуту, проводника спросить. Уточнить. Вы как? Мои губы уже не были сведены судорогой. Я вновь контролировал свое лицо. Я поморщился, поднимая взгляд на Мартина: - Нормально, просто неожиданно все вышло. Знаете, желтые газеты иногда такое понапишут, про то как грабители поездов режут пассажиров на части, прячут их на верхних полках, и уносят вещи. Бред конечно, но когда вот так внезапно столкнешься, в общем фактор внезапности роль играет. Впрочем когда я схватил его за шиворот, требуя отдать наш багаж, он кажется напугался посильнее меня. Вот блин история, как рассказать, так обхохочешься, а пережить немного напряжно. А вы то что отшатнулись как от прокаженного? - Да просто, нет, ничего. Вы правы, просто неожиданно все как-то вышло. Скрывает зараза, опять все скрывает. Да и я что-то нервный стал, но ведь я действительно подумал что он лезет в карман за ножом, чтобы пырнуть меня. Проклятье, без бронежилета я чувствую себя слишком уязвимым. Разувшись, я забрался на полку, и стал засовывать обратно злополучный чемодан. - Я вон еды нормальной купил, не эти ваши пластиковые лапши. Будете что? Надо за сегодня съесть, а то испортиться. - Да, спасибо, - ответил Мартин, зашуршав пакетом. Судя по запаху он выбрал рис, с куриной котлетой. Проклятье, а если бы я разорвал этому мужику глотку? Вот бы пришлось с полицией объясняться. Пришлось бы говорить что он на меня напал, видимо испугавшись. Да и вообще, сам на когти налетел, когда я выставил руки в попытке защититься. Нет, ну серьезно, разве можно пытаться так к кому-то подходить нагло? Это же нервирует в конце концов, а я и так нервный со всем этим дерьмом. Бл…дь, убил человека раньше чем бабу трахнул, тоже мне достижение. Причем второе условие не выполнено. Да плевать, я ни в чем не виноват. Да, я немного дерганый, на стреме, на нервах. Что я могу с этим поделать? Не водкой же успокаиваться, так будет еще хуже. Надеюсь мне не вымотают остатки нервов и с этими их планами на режимном объекте. Да пошли они все в жопу, я готов делать что они скажут, но пусть не дают мне взаимоисключающие указания. И если отберут ноут и телефон, что ожидаемо на режимном то объекте, то пусть книжек что-ли дадут почитать. Спецлитиратуру какую-нибудь. Похрен что, лишь бы полезным было. Минно-взрывное дело, вот. И обеспечат наконец тренировки по обонятельному поиску взрывчатки. Вот, я хочу что-нибудь взорвать. Нет ничего прекраснее огненного облака. Или поджечь. Петард купить что-ли. Я хочу увидеть огонь, он успокаивает. 42*** Не в порядке у меня нервы, ох не в порядке. Слишком острая реакция на возможную опасность. Надо немного сбавить обороты. Вроде бы лихорадочная напряженность, это пылающее возбуждение, немного прошло. Такое чувство словно в моей голове происходит избыточная выработка адреналина. Словно краник открывается все сильнее и сильнее, не закрывается обратно, лишь отсекается клапаном. Есть положение открыто, есть положение закрыто. А дозировка растет с каждым разом. Хотя нет, конечно нет. Будь у меня вспышка наподобие тех что были, я бы бросился бежать с таким энтузиазмом, что вылетел бы из вагона вместе со стеной. Просто он был слишком близко, а у меня за спиной была закрытая дверь. Отступать было некуда, не было секунд чтобы открыть ее. Никогда не стоит подходить к тому, у кого за спиной стена. Реакция может быть неожиданной. Достав мазь, я стал обрабатывать свою руку. Пока я был занят этим, вернулся и Сергей, а вскоре и поезд тронулся. Кожа уже начинает отслаиваться, и даже мех пробивается, пока правда едва заметный. Как щетина на месте бороды. Скорее бы уже все отросло, с опаленной мордой и рукой я действительно выгляжу просто стремно. Но новая шерсть, белая, уже выросла чуть длиннее прежней серой. И мне кажется она будет еще длиннее. И вот тогда я буду выглядеть уже гораздо симпатичнее. Мягкий и пушистый, да еще и белый. Все же внешность имеет значение с точки зрения социальных контактов. И моя действительно задумана как относительно симпатичная для человека. Хотя спорно конечно. И вновь мои размышления были прерваны приближающимся шумом. Шумом явно имеющим отношение ко мне, хотя бы по разобранному мной отрывку лихорадочной речи: «Животное крупное, хищное». Да, да. Голос этого самого мужика. Вот и какого хрена ему неймется? В дверь постучали. Так, ладно, насколько видимые следы я на нем оставил? Укол на шее, как от иглы, буквально капелька крови. Случайное повреждение. Сергей отозвался, Мартин лениво посмотрел на дверь. Я же полез к багажу, доставая свои документы. Как я мог предположить по запахам и звукам, кроме этого мужика там еще двое. Они открыли дверь, и человек в форме зашел внутрь. Транспортная полиция, или как их? Ну не с вокзала же он их снял? Так, перчатки. Надеть и утверждать что я был в них? Нет, свидетели могли заметить. Ладно, пляшем без них. - Здравствуйте… - успел сказать полицейский, и его почти сразу оборвал этот придурок: - Вот, вот это животое там. На меня кинулся, чуть горло не порвал. Ох какое прекрасное начало поганого продолжения истории. - Животное? - возмутился я, глядя с полки на них, - ну знаете, это уже просто возмутительно. Прошу зафиксировать факт оскорбления. - Да, вот этот. Набросился на меня, в горло вцепился. - Во первых в воротник, а во вторых, зачем бежать бросился когда я спросил что в моем вагоне делаешь? - Господин полицейский, послушайте, кто вообще разрешил таких перевозить? - Э, каких таких? Что значит перевозить? Купил билет, и еду. В чем проблема? На протяжении этого достаточно оживленного переругивания, полицейский, вернее оба полицейский, ошарашенно молчали, глядя на меня. Ну да, он им чай наплел такого, что они решили что тут бойцовую собаку перевозят. Наконец тот, который вошел первым, сказал: - Так, тихо оба. Разберемся. Вы кто? - Меня Матвей зовут, - сказал я, протягивая документы, - проходил экспериментальную генетическую манипуляцию, что несколько сказалось на внешности. - Послушайте, да он меня чуть не убил, - встрял мужчина. - Не преувеличивайте, - ответил я придав голосу столько холода, сколько мог, - я предпринял меры для вашего задержания в ровно законном порядке, поскольку вы так и не смогли объяснить мне причину вашего нахождения в занимаемом мной купе, да еще и с чемоданом как у моего спутника. - Это были мои чемоданы! - Да, но выглядевшие точь в точь как Сергея, - я кивнул в сторону названного, который смотрел на все происходящее с видом даже еще большей растерянности чем у полицейских, - и что я мог подумать? Что вы - вор который крадет багаж, и пытается сбежать. - И потому вы на меня кинулись. Очень умно, - неожиданно сдержанно ответил мужчина, поняв наконец что сейчас я на его фоне выгляжу гораздо более правым. Проклятье, еще проблем не оберешься. Так, спокойно. Уверенность решает. - Бросился? Я потребовал оставить чемоданы, после чего вы попытались с ними выскочить из вагона, и я схватил вас. А затем подоспели и проводницы, и мы кажется, все выяснили. Вас что-то не устраивает? - Тот факт что вы чуть не порвали мне горло когтями, - ответил он. Полицейский же как раз уже смотрел вложенное в паспорт судебное решение по их поводу. - Да неужели. У страха как я посмотрю глаза велики. Хорошо, - я спрыгнул с полки, в результате чего полицейский оторвался от изучения бумаг, и посмотрел на меня. - Так, сколько я должен? - устало сказал я. - Чего должен? - ответил полицейксий. - Не знаю, воротник я ему порвал что-ли когда схватил, или что. К вам вообще по какому поводу обратились? - По поводу того, что на гражданина якобы набросилось агрессивное животное. - Прекрасно, просто прекрасно. Так, я не животное. Ко мне еще претензии есть какие? - Вы мне угрожали расправой. - Прекрасно. Значит говорить будем через моего адвоката, когда я напишу ответное заявление по факту клеветы. - Что? Мои губы растянулись в улыбке. Я чуть привалился на стол, пристально глядя на мужчину. Полицейские смотрели на меня, хотя одному и приходилось это делать из-за двери. Играть, играть на публику. Я начал почти шепотом. - Да потому что вы меня достали. Недели нет что бы какой-нибудь муд… Извините, человек, где-нибудь увидевший меня, не начал компостировать мозги оху… Извините, удивительными историями о жутком вурдалаке что на него напал, о страшных агентов инопланетян, или еще какой хрени. Извините, - мое лицо чуть дернулось, и я слегка повысил голос, - двадцать первый век на дворе, а как были дикари средневековые, так и остались. Стоит увидеть что-то необычное, так напридумывают страхов, и давай с ними носиться. Но нет, мне это уже давно надоело. Я на вас управу уже нашел, ничего. В суде встретимся, и разберемся. И как я вам глотки рвал, и как по ночам за вами следил. Вы мне за каждую свою историю платить будете, фантазеры хреновы. Извините. Не в первый раз с вас за клевету взыскивать. Сочтемся, сочтемся. Так, товарищ полицейский, на меня заявление уже написано? Я могу ознакомится с текстом, и позвонить моему адвокату? Мужчина смотрел на меня, приоткрыв рот, и явно осознавал что доказательств у него собственно говоря никаких. Царапина на шее? Да откуда угодно, попробуй докажи. Полицейский протянул мне документы, и сказал: - Пока заявления нет. - Отлично. Уведомите меня как оно будет написано. Еще вопросы ко мне есть? Он вопросительно посмотрел на мужчину. Тот так и стоял, глядя на меня, и видимо размышляя о своих шансах. Но подумав, он мотнул головой, и вышел. Следом ушли и полицейские. - Если делу будет дан ход, вас уведомят в стандартном порядке, гражданин Соломин. - Хорошо, - ответил я. Второй полицейский так и не проронил ни слова за все это время. Когда они все наконец вышли, заговорил Сергей: - Это что было? Я что-то пропустил? - Да понимаете, - ответил Мартин, - этот человек с другом пришли сюда по билету. Но их двое, а место в купе одно, и мы с его другом пошли разбираться. Оказалось что они вагоном ошиблись, а пока мы ходили… - Этот придурок торчал в вагоне, с чемоданами весьма похожими на наши. Я пришел, увидел. Спрашиваю его, ты мол кто? А он ни бэ ни мэ. Я его спрашиваю, а чемоданы наши мол чего взял? А он как рванет на меня. Ну я ему в ворот и вцепился, стой мол ворюга. Ну а что я мог подумать? Идиот блин. Потом уже Мартин с этими вернулся, разобрались. А этому неймется все. Козел. - Охренительно. И часто так с тобой? - Да бывает время от времени. - А что, ты ему и правда когтями в глотку вцепился? - А ты тут труп с разорванным горлом видишь? - Ну а что он говорил? 43*** Я повернулся к Сергею, поднял перед ним руки с распрямленными пальцами, в примирительной позе, и сказал: - Эй, ладно. Но чемоданы оставь, багаж наш не отдам. Ну что, угроза есть? - Ну, знаешь, выглядит жутковато. И что, он сразу бросился? - Ну да. Я то думал что он вор. Ну знаешь, один под каким-то предлогом пассажиров увел, второй в вещах шарит, и схватил его, стой мол, куда. - И что, думаешь заяву накатает? - Да не. - А что менты то не дое…блись? - До чего? - До когтей. - Так у меня спец-разрешение есть. - Дай глянуть хоть. Я протянул ему бумагу, и он стал ее изучать. - Да, неприятный инцидент, - заметил Мартин. - Ой, а то вы не знаете сколько их у меня было. Люди склонны при конфликте со мной переоценивать уровень моей опасности. Вот и прут истории о том что я не просто на х…й кого-то послал, а угрожал глотку порвать, кишки вырвать, обмотаться ими и в лес убежать. - Ну блин, ты бы их остриг что-ли. А то ходишь по блату с холодным оружием наготове, и чем-то недоволен когда люди возмущаются. - Да я и так на людях постоянно в перчатках, - отмахнулся я. - Сам же себе проблемы ищешь. - Зубы тоже вырвать? Или намордник носить? - Нет, я вот одно не понимаю, нахера надо было всю эту хрень вроде когтей и клыков добавлять? Ведь очевидно что со всем этим проблемы будут, - это уже относилось к Мартину. - Понимаете, эти рудименты шли привязанными к необходимым нам факторам, да и кроме того, наши аналитики считают что они могут иметь элемент привлекательности для потребителя. - Ой блин, я не могу. Это что за элемент привлекательности? Компенсировать длину члена? - Пфф, тебе не кажется что с такой технологией ее можно подправить более прямолинейно? - Ну я не знаю, ты же зачем-то согласился на эту хрень. Я вот честно, даже не представляю как можно на это пойти добровольно. - Даже с учетом всех физиологических преимуществ? - Ах, ну конечно. Вы же полезли за рамки естественной биологии чтобы создать сверх-естественно живучее существо. Глядишь лет через двести, если ты доживешь, эти теории и подтвердятся достаточно чтобы клиентурой у вас стали не только поехавшие психопаты пытающиеся перещеголять друг друга в новинках биотехнологий. - Мистер Шилов, наши клиенты вполне уважаемые люди, - сказал Мартин. - Угу, насмотрелся я на этих ваших уважаемых людей. Как же, да вы в конце концов начали продавать это как оружие, куда уж хуже? - Что ты злой какой? Как собака. Скоро без модификаций гавкать начнешь, - отозвался я, - да и сам то кто? Будто не схожим товаром занят. - Это другое. - Да ладно. Почти тоже самое. Нет, серьезно, что не так? Опять живот болит? - Да нет. Просто почему ты постоянно в неприятности влипаешь, а? Ты их притягиваешь что-ли? - Ну а ты как думал? Попробуй побыть настолько привлекающим внимание, и посмотрю я на тебя. - Что-то больно негативное ты внимание привлекаешь. - Это потому что негативное наиболее заметно. Ты учитываешь только людей которые своей реакцией доставили неприятности, а все остальные пролетают мимо внимания. - Угу, угу, как же. А положительного внимания не привлекаешь? Застенчивых мальчиков каких-нибудь. Я почувствовал как у меня нагреваются уши. Блин, хорошо что под мехом щеки если и краснеют, то незаметно. - Дай угадаю, много в интернете полазил? - Что? Я в точку попал? Что ты как засмущался то? - бл…дь, я что, себя голосом выдал? - Вы о чем? - удивленно спросил Мартин. - А что, ваши менеджеры не интересовались вопросом того, как в современном мире относятся к существам с такой внешностью? - И как-же, если они до сих пор, не смотря на наши усилия, практически неизвестным массам? - Неизвестны? Еще как б…ядь неизвестны. Что он злой такой? И к чему подобная направленность разговора? Так, я знаю как именно известны фурри, и какой репутацией пользуются. Ха. Блин. Точно. Его кто-то расспрашивал обо мне, причем в такой манере, что он в гневе. И я даже догадываюсь что за вопросы ему задавали. - Ну и что ты ответил? Что сверху или снизу? - спросил я, добавив в голос максимум яда. Это помогло, Шилов заткнулся, осмысливая сказанное. - Что? - выдавил он? - Ну что ты ответил на все эти вопросы о тебе и мне? - я посмотрел на его багровеющее лицо, и добавил, - любовничек. - Послушай, ты. Иди в жопу, просто иди в жопу, мать твою! - Взорвался он. Ну все ясно. Где-то в поезде есть фуррфаг, и он не только видел меня, он еще видел моих спутников, и знает что они мои спутники. И кроме того он оказался достаточно смелым чтобы начать задавать прямые вопросы. Даже неудивительно что это так вскипятило Сергея. Догадываюсь я, вопросы какого характера задавались охреневающему от происходящего парню. Он то выглядит явно моложе Чинка. - Ладно, ладно. Уймись. Тем более что в опасности далеко не твоя жопа. Где он к тебе подошел? В поезде, на вокзале? - На вокзале, в буфете, - хм, мы с ним разминулись, или он врет что был там? Вроде тут только один буфет был. В принципе мы и разминутся могли, вряд ли он сидел там долго в такой компании. - Я могу наконец узнать, о чем вы говорите? - вновь спросил Мартин. - Скажем так, - ответил я, - встречаются люди для которых я - живое воплощение сексуальных фантазий. И похоже один из таких оказался весьма назойлив. Я только одно не пойму, что ты ему не сказал что ты случайный попутчик? - Ну надо же, какой ты умный. И где у тебя с таким расположением ушей только мозги помещаются? Именно это я и сказал, и знаешь что? - Он стал донимать тебя предложением выкупить билет? - В точку б…ядь. - Ну спасибо что не продал. Описание дай. - На хрена тебе? - Чтобы найти его, и вые…ать, очевидно же, - сказал я, с абсолютно серьезным выражением лица. - Ты что, ты серьезно? - как то даже растерянно ответил он. - А зачем отказываться от халявного секса? - Пожал я плечами, внимательно отслеживая реакцию. Сергей смотрел на меня с совершенно ошарашенным выражением лица. Гамму его чувств было сложно передать, смесь шока, отвращения и презрения. Выждав минуту, я добавил: - Блин, что ты тугой такой? Мне в конце концов нужно знать кто именно за мной следит. - Так, я не понял, ты гомосексуалист? - Да нет конечно. И если ты найдешь девушку увлекающуюся подобной тематикой, и она будет весить хотя бы не больше меня, скажи. Ну, расскажешь кто именно пытается подкатить тут ко мне? - Да парень какой-то. - Слушай, по твоему лицу я уже давно понял что парень, блин, ты бы себя видел, - усмехнулся я, - у тебя была более спокойная морда когда по нашей машине из пулемета засадили. Подробности внешности давай. - Ну худощавый, волосы темные, длинные. - Длинные это как? До плеч, до пояса? - Нет, ну, ну просто длинные, с челкой. А, он в очках. - Форма лица, цвет глаз? - Да хрен его знает, я тебе следователь что-ли? - Совершеннолетний хоть? - Я что, паспорт смотрел? А нахрена тебе? - Потому что если несовершеннолетний, то наверняка не один, и можно ему пригрозить что предкам нажалуюсь на домогательства. Одет как? - Ну куртка, спортивка. - Спортивка? - Да он чай только из поезда выскочить, не знаю я. - Штаны какого цвета? - Я смотрел что-ли? - Да блин, надо мне методичку для допроса свидетелей достать. Из тебя же клещами ничего не вытянуть. Очки то хоть массивные? - Да не знаю я, какая разница? - Если очки массивные, то с сильным преломлением, и без них он не ходит, если линзы тонкие, то может и без них ходить. - Вроде тонкие, черт его знает. - Понятно все с тобой. А теперь скажи ка мне милый друг, ты ему сдал время когда мы выходим? - Ну, вроде нет. - Нет, или вроде? - Нет. Вроде. Какая разница? - Если он знает что мы сегодня ночью выходим, то у него к этому времени может очень сильно подняться решительность от осознания что хрен он меня еще когда увидит. Блин, что же из тебя все как клещами? - И часто у вас возникают подобные ситуации? - Спросил Мартин. - К моей большой радости такие люди редко бывают достаточно решительными, - ответил я. - Ну, думаю в такой ситуации вы можете просто подать заявление в полицию по факту домогательства, - сказал Мартин. От этого я даже свесился, уставившись на него: - Мистер Чинк, реалии России таковы, что подобное заявление будет просто абсурдно, тем более если оно исходит от мужчины. Знаете, у нас есть такой анекдот; звонит мужчина в милицию, и говорит «спасите, ко мне в дом ворвались бандиты с оружием, убить меня хотят!» «Вот когда убьют, тогда и позвоните», отвечают там, и вешают трубку. Конечно это преувеличение, но вполне намекающее. 44*** - Что то в вашем случае полиция реагировала вполне быстро. - Наверное это потому, что меня им смог бы описать даже Сергей, в достаточной мере для того чтобы быстро меня найти, - едко отозвался я. - Ох…ительные истории. А тебя то за что менты ловили? - уставился на меня Сергей. Я посмотрел на него, и заговорил: - Да последнего такого домогателя кастрировал. - Как кастрировал? - Руками, как. Вот так снизу подхватываешь, - я выставил руку, согнув пальцы так, будто что-то брал, - когти впускаешь, - пальцы чуть сжались, так что кончики когтей вошли в воображаемый предмет, охваченный до того лишь подушечками пальцев, - и хоп-па! - Я резко дернул рукой, будто отрывая зажатый предмет. Сергей, завороженно следивший за моей рукой слегка побледнел, и инстинктивно сжал ноги. Ничего себе у него воображение. - П…здец, - выдохнул он. Мартин же, наблюдавший за всем этим, рассмеялся и сказал: - Матвей, вы всегда столько врете? - Нет. Частота рассказываемых мной Мюнхаузенских историй пропорциональна моему волнению, а меня знаете-ли напрягает тот факт что я нахожусь в одном поезде, а возможно и в одном вагоне с потенциальным насильником. - Насильника блин, да ты его соплей перешибешь. Да еще и учитывая как того черномазого покалечил. - Я что, виноват что он об меня ногу сломал? - Так, ладно, а что на самом деле было то? - Да по пьяни за грабителями погнался. Того за которым гнался это так впечатлило, что он поперся в полицию во всем содеянном каяться. Ну а мне за компанию пытались пришить что я его выпотрошить угрожал. - Ты? По пьяни? - Да, знаешь, бухнул впервые после модификации, вот крышу и сорвало. - Эм, так, ладно. Но на хрена? На хрена то тебе угрозы втирали? - Да потому что долбо…бы умудрились устроить с его приятелями погоню, в ходе которой те в столб влетели на полном ходу. - Крайним что-ли сделать пытались? - Типа того. Разговор как то поутих. Сергей выпустил пар, да и я погрузился в несколько подавленное состояние, уже прикидывая все те неприятности что могут произойти из-за такого соседства. Блин, мне и одного раза хватило. А этого еще и время подгонять может. Вот же дерьмо, налетишь же на такого. А сколько вообще мне встречалось людей, которые испытывали ко мне влечение в силу своих фетишей, но попросту не решались предпринимать действий? От такой мысли мне даже жутко стало. Сколько алчущих глаз следит за мной, в тайне улавливая каждый шаг? Сколько людей ведет за мной вожделение, и лишь их трусость мешает им проявлять себя? А могли ли они объединяться? Находить друг друга, и плести вокруг меня сеть заговора, непрерывно следя за мной? Похоть это мощный двигатель действия. Ох не зря в моей квартире всегда занавешены стекла, ох не зря. Думаю за возможность установить в моем душе камеру, они бы многое отдали. Блин, надо будет проверить. Насколько сложно установить слежку? Проникнуть ко мне, например под видом съема моей квартиры. Точно, проклятье, дерьмо. Гадство. Так, спокойно, я это теперь знаю. Все просто, когда я вернусь домой, мне нужно будет тщательно все проверить на предмет видеожучков. А как их обнаружить? Ну, тщательный осмотр. Особенно проводки. Их могут вмонтировать в стену, выдолбив полость, и запитав ее на сеть. Это тоже нужно будет проверить, по счетчику. Выключить все в квартире, и посмотреть, будет ли счетчик крутить. Конечно для монтажа надо долбить стену, а потом по новой белить и красить все, чтобы отличный от остального фона след не выделялся, но исключать нельзя ничего. Обыски, нужно провести тщательные обыски. Нельзя исключать ничего. Я вновь погрузился в убийство времени при помощи ноутбука, мои спутники так же уткнулись в свою электронику. Определенно, в наше время поездки в поезде стали более спокойными, ведь можно смотреть фильм, читать, играть в конце концов, не мешая никому. Хотя есть конечно активные личности, которым подавай живое общение, но нас вроде никто не донимал. Так и проходил день. Я не выходил вообще, опасаясь назойливого внимания, раз за разом перемалывая одни и те же мысли. Проблемы трансгуманизма, и гибельности его для современной цивилизации. Я раз за разом неизбежно приходил к простому факту, улучшая природу человека, придется разделить человечество на улучшенных, и решивших остаться людьми. Вторая категория раз за разом оказывалась несущей в себе черты отсталости как в силу своей низкой платежеспособности, так и в силу убогости убеждений которые могут заставить не только отказаться от потери преимуществ даваемых генетической модификацией, но и обречь своих детей стать изгоями, отсталыми изгоями подобными безграмотному дикарю, лишенному даже умения читать, в современном обществе. И это только в самых мягких вариантах интеграции модификаций. Выгнала меня только нужда сходить в туалет, и выбрав момент, когда в коридоре было по максимуму малошумно, я посетил это не слишком приятное заведение. Хвост оказывалось действительно девать не куда, и в узкой кабинке я принял весьма раскоряченную позу, опираясь как ногами, так и рукой в стену. Но по крайней мере шерсть я сохранил в чистоте. Если этот фуррфаг и был в поезде, он ни чем не выдавал себя, хотя дорогой я был настороже, внимательно прислушиваясь к любым признакам слежки. Но как их вычленить из того внимания, что оказывали мне немногие люди оказывающиеся в коридоре? Конечно двое из этой троицы поспешно скрылись, видимо мое предыдущее появление с полубезумной улыбкой на фоне вопящего от ужаса человека вызвало некоторую подозрительность. Остаток дня так же прошел без эксцессов. Я пообедал и поужинал купленными блюдам. С Мартином и Сергеем заводилось еще несколько вялых разговоров, но в целом в них не было никакого смысла, и ничего нового. В основном я был занят ноутбуком, зачисткой всех возможных компроментирующих меня данных, от куков браузера, до паков, которые я считал не подходящими для любопытных глаз, да ленивым сбором собственной шерсти, уже несколько загрязнившей кровать. Набрался небольшой комок. Ну да, долиниваю. Спать я лег достаточно рано, из расчета ночного окончания этого пути. Мне снился сегодняшний день, сегодняшняя стычка. Я вновь стоял напротив мужчины, одна моя рука блокировала его руку, вторая уперлась в его горло. Но теперь пальцы были чуть сжаты. Эта тонкая, практически не замечаемая людьми грань, когда угол наклона пальца разделяет мягкий захват подушечками пальцев, или погружение когтей в плоть. Наверное подобную грань могут уловить женщины имеющие привычку отращивать длинные ногти, только в их случае грань лежит у порога сломанного ногтя. Сейчас же грань лежала между жизнью и смертью. Коготь большого пальца оплетала вяло пульсирующая вена. Он вошел точно в ту нежную точку чуть ниже ладони, которая у многих столь чувствительна к прикосновениям. Когти остальных пальцев вошли в мускулатуру предплечья, вонзились в эти сложные переплетения, лишая человека возможности разжать пальцы. Всего одно движение, и рука будет изувечена, из проколов раны превратятся в разрывы, кровь хлынет из порванной вены, а вихляющие движения когтей истреплют мышцы в лохмотья, сшить которые сможет только очень опытный хирург. Но самым интересным было не это. Самым интересным была тонкая струйка из под когтя большого пальца второй руки, на всю длину втопленного в шею, прямо за отчаянно пульсирующим шлангом артерии. Стоит только потянуть на себя, изгиб когтя просто создан для того чтобы подхватить ее, потянуть, и рассечь. Восхитительный страх человека завораживал. Мои глаза с жадностью смотрели на побледневшее лицо, ноздри трепетали, обоняя аромат свежей крови, язык скользнул по зубам, предвкушая вкус человеческого мяса, а затем моя рука мягко потянула на себя, и артерия послушно пошла вслед за когтем, пока еще целая, но уже обреченная. Я проснулся внезапно, вернее меня разбудили. Причем разбудил Сергей, Мартину бы точно не пришло в голову дернуть меня за хвост. Я недовольно зашипел, хотя боли почти и не было, и проворчал отпрянувшему человеку: - Дергать кота за хвост, отличный способ получить пару царапин. - Буду знать, и в следующий раз окачу водой с безопасного расстояния, вставай давай. - Я надеюсь ты хоть озаботился чем чтобы проснутся заранее? - ответил я, затем широко зевнул, и стал одеваться. - Озаботился. Вставай соня. - Смена часовых поясов не пошла на пользу, - я стал спускать багаж. 45*** Мартин тоже собирался, отчаянно зевая, и с тоской поглядывая в окно, на стену снега затмевающую фонари. Мы собрались относительно быстро, и пошли на выход. До конца я так и не проснулся, находясь в каком то промежуточном состоянии, словно ожидая скорую возможность вновь уснуть. Донимавший Сергея фуррфаг вроде бы не появлялся, наверное Шилов таки не проговорился ему когда именно мы сходим. Какое счастье, признания в неземной любви и мечте всей жизни отменяются. Я опять оказался нагружен сильнее всех, но меня это не слишком заботило. А вскоре поезд остановился, и мы пошли на выход. Это был совсем небольшой вокзал. Я бы мог предположить что он построен на городской окраине, чтобы не донимать шумом людей, и имел гораздо более крупного собрата в городской черте, где проходил основной грузопоток. С тем же успехом я мог предположить что рядом с ним нет ничего кроме какого-нибудь села, скорее прилипшего к построенной инфраструктуре, нежели удостоенного собственной ветви железной дороги. Мое превосходное зрение могло отлично бороться с темнотой, но не с плотной пеленой снега, уже образовавшего мягкие сугробы, и целое одеяло под ногами, на бетоне перрона. Здание вокзала представляло собой практически одну комнату зала ожидания с парой окошек кассы, да несколько подсобных построек. У меня даже возникло сомнение что мы высадились в нужном месте, но Сергей действовал уверенно, и оставив свой багаж с нами, в пустынном зале, опять куда-то скрылся. Я уселся на скамейке, потряхивая головой в ленивой попытке стряхнуть налипший на мех снег. Мартин уселся рядом, растирая рукой лицо. Убедивший что Сергей скрылся из вида, он неожиданно сказал: - Знаете, а я думал что это миф, что русские способны говорить исключительно матом. - Вы так и не поняли? - ответил я, вновь зевнув. - Что? - Он весь на нервах с того самого нападения. Если честно, я думал спровоцировать его на небольшую истерику. Выговорился бы, ему бы легче стало. - А, понятно. - И кстати, - я чуть усмехнулся, - вы еще не слышали как матом разговаривают. Например если при пуско-наладке что не так идет. - Не сомневаюсь. Ох, ну и погода. - Зима уже, - сказав это, я вновь умолк, погружаясь в дремоту. Я чуть вздрогнул, пробуждаясь. Призрак головной боли прошел по голове лишь для того чтобы исчезнуть без следа. Но что-то с моей головой все-равно было не так. Физиологическое повреждение уже зажило. Я огляделся по сторонам, в попытке понять где я. Некрупный вокзал, с совершенно неизвестным мне названием. В помещении пахло мочой, хорошо еще не слишком остро. Рядом сидел Мартин. Отреагировав на мое движение, он сонно выдохнул: - А я уж думал вы уснули. - Нет. Пойду пройдусь около вокзала. Давно я снег не видел, - ответил я. Покинув Мартина, я вышел на улицу, оправив плащ. На улице было гораздо свежее. Аромат свежего снега, его восхитительные хлопья по контрасту с Африканской жарой были великолепны. Мимо пронесся поезд, подняв целый вихрь снега. Я стянул плащ, обнаружив что моя рука перебинтована начиная от локтя. Почти следом за этим я понял что у меня почти отсутствуют вибриссы на морде, вернее они были невероятно короткими. Заинтригованный этим фактом, я напряг разум, в попытке вспомнить что-же это было. Память играла со мной шутки, принося неявные, фантомные видения перестрелки. Словно ночной кошмар, в котором я, по неявной для меня причине, бросился в огонь спасая черномазого ублюдка, вместо того чтобы искать остальных врагов, и пристрелить их. Внезапная рукопашная схватка, которая могла окончится самым ужасным для меня образом, не потеряй этот дебил свой автомат. Что то внутри меня отозвалось на это смутным ворчанием. Нужно было брать пример с Абу, пуля в голову, вот и все решение проблемы. Скорее всего он просто опытнее в этом плане. Ничего. Если мне выдадут этот их бронекостюм, я буду таскать его постоянно под предлогом необходимости поддержания формы. Надеюсь это модульная конструкция. Надо расспросить Шилова, кстати где он? Я укрыл руку плащом, накинув его на локоть, и стоял глядя в небо, принимая на себя хлопья снега. Восхитительная тишина и одиночество. Неявные видения всего произошедшего наполнили меня, словно грезы о полузабытом сне. Разбираясь в них, прогоняя через сознание раз за разом, я приходил к выводу что пока идет процесс отрицания. Подозреваю, но не верю. Вероятно это не так плохо, медленно но верно сознание будет готово к принятию факта того, что моя личность уже утратила целостность, под непрерывным давлением выматывающей психологической нагрузки, начавшейся практически с моего возвращения после модификации. По крайней мере это гораздо лучше чем замыкание в мире собственных мечтаний, это сохраняет адекватность реагирования на условия внешнего мира. А если поразмыслить, то условия крайне опасные. Мартин может сам не знать, но рано или поздно модификантам придется проявить себя в бою, и мне нужно очень постараться чтобы увильнуть от этого без стратегических потерь. В идеале под обстрел должны идти уже те, кого закажут у фирмы, демонстрационной моделью рисковать не стоит. Сквозь снег к вокзалу медленно подъезжал автомобиль. УАЗ, весьма потрепанного вида уверенно направлялся ко мне. Я шагнул чуть к стене, конечно прямой взгляд в стекло отлично выдаст меня свечением глаз, но стоит помнить что с моей белой шерстью, с чуть заметными пятнами потемнее, заметить меня на фоне снега очень сложно. Автомобиль остановился рядом, водитель нехотя вышел, и сказал: - Так вы и есть этот испытатель? А Шилов где? - Понятия не имею, - ответил я, - вышел куда-то. Вы за нами? - Да, вас же трое должно быть? То есть, пассажиров трое? - Да, сейчас разбужу второго. Багажник откройте, мы с грузом. - Да, сейчас. Ну и погодка. - Великолепная погода. Нет ничего лучше такой погоды, - ответил я, и отправился в здание вокзала. Мартин спал, и мне пришлось потрепать его за плечо, чтобы он проснулся. - А, что? - Вставайте, мистер Чинк, за нами приехали. Я подхватил чемоданы, и понес их в машину. Водитель открыл мне багажник, я закинул груз внутрь, и водитель вновь закрыл его, чтобы снег не забился внутрь больше неизбежного. Кинув плащ на заднее сиденье, я вернулся за следующей партией груза. Мартин уже относительно проснулся, и со вздохом понес пару чемоданов вперед меня. К тому времени когда я вышел с остатками груза, Сергей уже объявился, и после того как Мартин налюбовался на чудо Советского автопрома, мы погрузились в автомобиль. По привычным соображениям безопасности я уселся за водителем, Сергей впереди, а Мартин рядом со мной, тут же скомкав свою куртку, и положив ее под голову. Мы тронулись, поехав невероятно медленно из-за низкой видимости. Уже было задремавший Мартин встрепенулся, осознав степень шумности салона, и с тяжелым вздохом накрыл полой куртки голову. Дорога была паршивая, вернее мы ехали по снегу, с трудом понимая что вообще есть вокруг. Где-то в стороне светились фонари, я мог предположить что там небольшое скопление невысоких домов, но не более того. Снег скрывал все. Хорошо еще не было ветра. Вскоре же вокруг не было ничего кроме высоких деревьев, мрачными изваяниями таившихся по сторонам. Думаю водитель скорее ориентировался по ним, нежели по заметенной дороге. Мы проехали не более пары километров, когда машина забуксовала, и остановилась. Приехали. 46*** Водитель погазовал немного, растерянно оглянулся на нас. Тихо зашипев, я стянул намокшую от снега футболку, кинул ее на спинку, и вышел на улицу. - Что случилось? - растерянно спросил Мартин, проснувшись, и посмотрев мне вслед. - Застряли, - ответил Сергей, так же выходя на улицу. Мартин тоже вышел, натягивая на ходу свою куртку. Втроем мы стали толкать машину, и она достаточно легко вышла, проехала с полдесятка метров, и остановилась. Мы подошли к ней, уселись, и поехали дальше. Мы проехали еще примерно метров двадцать, прежде чем машина забуксовала вновь. Из-за плохой видимости водитель не решался набирать скорость, а без помощи инерции движения, машина слишком легко застревала. - Бл…дь, - выдохнул Шилов. Чинк только тяжело вздохнул. Мы вновь вышли, и опять стали толкать машину. Опять справились достаточно легко. Снег шел не переставая, тяжелый, липкий. На улице вероятно было не больше минус семи. Одежды людей, и моя шерсть уже покрылись слоем снега, но подшерсток прекрасно защищал от влаги. Мы уселись в машину, проехали метров пятьдесят, и встали. Так продолжалось долго. Мы толкали машину, садились, проезжали немного, и вновь вставали. Примерно после пятой остановки Мартину таки довелось услышать отборный русский мат, непрестанной тирадой поваливший от Сергея. Да и самого Мартина скорее сдерживала от ответной демонстрации возможностей английского лексикона только усталость. Он быстро вымотался, и скорее замерз, и выходил уже с мрачным и угрюмым видом. Я же держался вполне нормально, с их помощь на выталкивание машины сил почти не тратилось, и меня больше волновал только то, что на выход из машины тратилось больше времени чем на движение. - Да е…аный в рот п…здоб…ядского х…есоса что назначал этот п…дарский маршрут, пошло все нах…й, я поведу, Мартин посидит. Иди, ноги разомни бл…дь, - взвыл Сергей, когда мы замерли примерно в тридцатый раз. - Я водитель, - ответил тот. - Х…итель бл…дь. Да чтобы я еще раз поехал в такую бл…дь командировку. Е…анутые на всю голову модификанты, е…аные нигеры, ты бл…дь представляешь, в нас стреляли! Стреляли бл…ядь! - Где? - вылупился на него водитель. - В п…зде! В Африке этой е…учей. Сука, сука, какого х…я мы вообще прем по этим козьим тропам? - На трассу едем. - Сколько до нее? - Сорок семь километров. - Прекрасно бл…дь, а сколько мы проехали? Водитель уставился на приборную доску, и как-то даже растерянно сказал: - Шесть. - Сколько?! - Сергей завопил так, что даже уже собирающийся вновь выходить Мартин, вздрогнул. - Шесть километров. - Так, заткнулись оба, - резко ответил я. Люди обернулись на меня, а я махнул Мартину: - А вы сидите и отдыхайте. Я выхожу, буду толкать машину по мере надобности, а в остальное время идти рядом, и держаться за боковое зеркало. Понятно, как тебя там? - Иван, - ответил опешивший водитель. - Все понятно Ваня? Если машина поехала, посмотри вбок и проследи чтобы я был рядом. Если меня не видно, остановись и проверь что я не свалился где-нибудь. Все, поперли. Достали. И в ближайшей закусочной скинетесь мне на завтрак. Сказав это я вышел из машины, и стал ее толкать. Ноги скользили по снегу, и льду под ним, но все же я вытолкнул машину, и в несколько шагов догнав ее, пошел рядом, держась за зеркало. Вскоре она опять замерла, и я вновь начал толкать ее. Одному было сложнее даже не потому что тяжело физически, а именно потому, что ноги скользили. Тем не менее я не чувствовал ни холода, ни усталости. Шерсть поднялась дыбом, распушилась, и великолепно держала тепло, собирая на себе снег, но не пропуская его к подшерстку. Затем у меня вымок бинт на руке, и она стала мерзнуть. Тогда на ближайшей остановке, я раскрыл дверь, и забрался внутрь машины. - Что, устал? - едко спросил Сергей, уже несколько успокоившийся, и смотревший на меня даже с толикой уважения. - Нет, аптечка есть, бинт на руку намотать? Вымок весь. Водитель достал аптечку, осторожно протянул ее мне. - И пакет какой-нибудь дайте. Скотч найдется? В конце концов я вытер руку, обмотал предплечье в несколько слоев бинтом, а сверху натянул разорванный пакет, собрав его в цельную конструкцию скотчем. Кисть укрыл предоставленной водителем перчаткой без пальцев, после чего стал разуваться. Наблюдавший за моими манипуляциями Сергей сказал: - Ты что, сдурел? - Когтями цепляться легче, замерзну - обуюсь. - Ты точно поехавший. - Сколько прошли, скажи лучше? - Еще четыре километра, ответил водитель. - Матвей, вы уверены? - Спросил Мартин. - Да. Где там остатки жратвы? Перекусив холодными котлетами, я вышел на улицу, вновь толкнув машину. Как ни странно, выпуская когти ее действительно стало легче толкать, но тем не менее каждую остановку я касался пальцев своих ног, проверяя их на чувствительность. Весьма густая шерсть на ступнях вполне справлялась со снегом, а загрубелая после ранения кожа, приобретшая сходство с подушечками животных, выдерживала нагрузку. И потому я стал проверять свое состояние сначала через раз, затем через пять раз, а потом и вовсе забил, лишь прислушиваясь к ощущениям в ногах. Я обрел некоторый ритм движения. Холод стал моим другом, если в Африке я мог быстро вымотаться на солнце, то тут я мог идти казалось целую вечность. Шаг за шагом, рядом с медленно едущей машиной. Периодически она останавливалась, пробуксовывая, и тогда я толкал ее, затем нагоняя, и вновь идя рядом. В этой работе прошел наверное целый час, но ни усталости, ни холода не было, наоборот, мне было весьма тепло от работы. Лишь только появлялся голод, который я унял, вновь заглянув в машину, и доев остатки того что было. На улице все еще было темно, первые признаки рассвета если и были, то терялись за снегом. Я слышал что люди о чем-то переговаривались, видел сквозь темные окна что они смотрели то друг на друга, то на меня, растеряв остатки сна, но уловить суть разговоров за шумом мотора и шорохом колес на снегу было сложно. Когда я ввалился внутрь салона, отряхнув с себя целую груду снега, на меня уставились в абсолютном молчании. - Ну что вылупились? Мои предки в таких условиях воевали друг с другом, и еще считали их мягкими. Осталось что поесть? - Сказал я, получив в ответ почти пустой пакет с последней коробкой еды, которую я проглотил даже почти не жуя. Мы стояли в тишине, лишь шумел заведенный мотор, да чавкал я, загружая в себя еду. Покончив с ней, я сказал: - Отойду до кустов на пару минут, и двигаемся дальше. - Может, помочь? - как то неожиданно робко сказал Сергей. - Обойдусь. С тебя обед по полной программе, не забыл? - я захлопнул дверь, и отошел на несколько метров от машины, справляя нужду. И тут, в этой тишине, лишь с шумящим мотором за спиной, раздался новый звук. Заунывный, волчий вой. Я замер, внимательно прислушиваясь. А не так то и далеко, если подумать. И их несколько. Застегнувшись, я вернулся к машине, и заглянул внутрь. - Это ты выл? - спросил меня Шилов, вылупившись словно сова. - Я могу выть, но не на несколько голосов сразу. Ваня, ствол дай. - Что? - опешил водитель. - Ствол дай, запах оружейной смазки ни с чем не спутать. Он рефлекторно потянулся к подмышечной кобуре, но опомнился: - Извините, это служебный. Подотчетное имущество, мне за каждый патрон отчитываться. - Отлично. Серег, ты за руль. Иван, ты идешь рядом со мной, с оружием наготове. Не знаю насколько волки проголодались, но скорее всего времени достать его у тебя не будет. 47*** Водитель жалобно посмотреть в заснеженную тьму, едва разгоняемую светом фар, сглотнул, и сказал: - Только вы это, верните, - он неуверенно достал пистолет Макарова, и стал отстегивать ремешок. - Что ты мне его суешь? С кобурой давай. Я по твоему его в зубах понесу? Он так к языку примерзнет. - Матвей, послушайте, это становится опасным, - обеспокоенно заговорил Мартин. - Хватит, я сказал что делать. Давай сюда, - забрав у водителя кобуру с оружием, я опоясался ей, и вновь вышел на улицу. С оружием было уже спокойнее, и толкнув машину, я пошел дальше. Километр проходил за километром. Медленно, упрямо. Волчий вой приближался, возможно запах нашей еды ловился обостренными чувствами животных, тем более что слабый ветер дул в их сторону. Я не испытывал страха, вместо него лишь возникал голод. Тягостное чувство в животе злило, и возбуждало во мне жажду крови. Мне начинало казаться что все четверо обманули меня, скинув мне самую тяжелую работу. Я наблюдал как люди смотрят на меня сквозь стекло, когда я шел рядом с машиной, держась за зеркало, и оборачиваются когда я заходил сзади, выталкивая машину. Ногами я ощущал землю, неровную, выглядящую дорогой только под снежным ковром. Это асфальтировали лет десять назад, или прогнали по ней целую кучу лесовозов. Леса вокруг были совершенно беспросветны, лишь иногда от дороги шли в сторону направления, которые можно было бы назвать тропинками. Оставалось лишь надеяться что навигатор в машине не врет, и водила не заблудился. Когда же волки нагнали нас настолько, что внезапно раздавшийся вой обжег уши, я уже был настолько зол и голоден, что развернулся, достал пистолет, дослал патрон, убедился что в кобуре есть второй магазин, и пошел им навстречу. - Матвей! - Раздалось мне вслед, когда я отошел от остановившейся вновь машины. - Куда он? - Не знаю. - Матвей! Я шел не останавливаясь. Я слишком голоден. Лихорадочное возбуждение разожгло кровь, и мне стало почти что жарко. Я улыбнулся в предвкушении драки. Ну уж нет, это удовольствие я ему не отдам. Воздух паром вырывался из моей пасти. Я уже чуял их запах, совсем не похожий на вонь бродячих собак. Это были свежие, лесные звери, хоть и не слишком крепкие чтобы заставить меня отвернуть. А потом, я увидел блеск их глаз, в мутном свете бесконечно далекого рассвета, утонувшего под потоками света. Моя пасть расплылась в оскале, и я пошел прямо к ним. Я насчитал восемь животных, не считая тех кто мог спрятаться. Они были озадачены моим видом, но слишком истощены, слишком голодны, чтобы отказаться от рисковой игры. Я увидел вожака, чуть более крупного, и чуть менее голодного. Он внимательно смотрел на меня, угрожающе рыча, и вызывая на бой. Всего лишь уловка, чтобы дать его стае окружить меня. Чуть позади него было еще два волка, а остальные медленно обходили меня с обоих сторон, не издавая и звука. Наивные. Приблизившись до пары метров, я зашипел, пристально глядя вожаку в глаза, и стал медленно поднимать пистолет. Он отступил, словно в испуге, но это только уловка, ловушка, чтобы я шагнул к нему, и подставил спину остальным. Я подыграл, шагнул вперед, доводя пистолет. Наверняка он знает что такое ружье, но похоже пистолет был ему незнаком. Ствол уставился точно в голову волка, и когда его шавки шаркнули снегом в броске, я выстрелил. Пуля прошла рядом с глазом, ободрала морду, продравшись по черепу, и вошла в заднюю лапу. Он завизжал и закрутился от внезапной боли, а я выстрелил во второго, рядом с ним, и резко взмахнул свободной рукой, чувствуя как когти вспарывают что-то живое. Одна из шавок попыталась вцепится мне в загривок, но в движении она проскользнула по мне, свалившись вниз. Большая часть волков ожидаемо бросились наутек после стрельбы, но несколько осталось танцевать со мной. Взмах хвоста наткнулся на волка сзади, вцепившегося мне в ногу. Он не успел плотно захватить, я буквально выдернул ногу из его пасти, огревая рукояткой пистолета чью-то подвернувшуюся голову. Когти забинтованной руки полоснули еще по одному, а когда один из волков влетел мне в грудь, я опрокинулся на спину, и высоко подбросил его ногами, ужасающим образом изувечив выпущенными когтями. Грохнул еще один выстрел в сторону визга, и я понял что бой окончился. Вожак все еще крутился, поймавший вторую пулю волк удирал, оставляя за собой кровавый след, и нелепо продираясь сквозь сугробы. Распоротое тело разбросалось на нижних ветвях соседнего дерева, а еще один недобиток драпал, махая вывернутой челюстью. Затем я увидел неподвижно лежащую волчицу, которой я врезал по башке, оглушив, но все же не проломив череп. Вскинув оружие, я прицелился и выстрелил по задержанному сугробами подранку, промазал, выстрелил еще раз, попав прямо в задницу. Он завизжал, и уже пополз дальше, отталкиваясь левой задней лапой, и волоча правую. Моя ухмылка растянулась еще сильнее, когда я продолжал ловить его задницу сквозь пелену снега. Я попал, но он продолжал ползти. Недобиток с вырванной пощечиной челюстью, а может, если ему повезло, всего лишь растрепанной щекой, оказался умнее. Он скрылся за деревьями, обрекая себя на мучительную голодную смерть. Волк, вернее волчица, надо мной еще дышала, но широкие разрывы на его брюхе, от самой груди и до паха, не оставляли ей никаких шансов. Я решил оставить этот трофей умирать на ужас охотников, которые возможно обнаружат его останки на дереве, и будут весьма озадачены таким откровением. Я отделался надкусанной ногой, царапинами от когтей на спине, да потерей части шерсти. Укус впрочем был не серьезным, клыки пропороли кожу, но не успели вонзится достаточно глубоко чтобы распороть мышцу. Хех, легко отделался. Вожак замер, тяжело дыша, и глядя на перебитую ногу. Я пошел к нему, убирая пистолет в кобуру. Услышав мои шаги, он повернул голову, и уставился на меня. Его глаз почти вываливался из вскрытого пулей черепа, но он был жив, и даже готов продать жизнь подороже. Я видел это по поджимаемым лапам, и судорожному вздрагиванию перебитой. - Не стоило нападать на незнакомую добычу, не правда ли? - насмешливо сказал я ему. В глазе зверя читалось почти человеческое непонимание, видимое сквозь пелену боли. Он воспринимал меня как животное, только живущее с людьми, и пропитавшееся запахами их техники, но внезапно я оказался человеком, с грохочущим оружием, и способностью говорить. - Ну давай, - я припал к земле, выставив руки, и подходя. Он прыгнул, прыгнул прямо мне в грудь, почти мне в лапы. Я схватил его за голову, ловя как мяч. Когти больших пальцев вонзились под язык, а остальные вцепились в череп. Я поднял его, и он забил лапами, царапая мне грудь. Подняв его голову на уровень моей, я увидел что хвостом он доставал мне до колен, а затем я вцепился зубами ему в горло, со всей силы сжимая челюсти. Он захрипел, забился, покрывая меня новыми царапинами, но его тупые когти не могли мне сделать ничего серьезного, а я буквально перетирал зубами его горло, пока мне в рот не хлынула восхитительная, жаркая кровь. Сдержаться было невозможно, и я стал есть волка. Вспоров ему брюхо, я погрузил морду внутрь, обоняя аппетитную кислятину живота, и вырывая зубами печень. Я разрывал его наверное минут пять, выламывая ребра, чтобы достать до сердца, сдирая шкуру и лохматя мышцы. Выел внутренности, печень, сердце, пожевал легкие. Больше всего мне понравилось мясо с брюха, оно было с жирком. Выпавший глаз лопнул на зубах как слива, окатив чуть соленым содержимым рот. Череп я вскрывать не стал, потерзав вместо этого позвоночник, и оторвав голову. Кинув ее в снег, я пошел за уползшим недобитком, идя по следу его крови и дерьма. Этот волк еще дышал, не смотря на то что его кишки были буквально измолочены пулями влетавшими сзади. Он вяло дернулся, когда я придавил ему шею, и почти не сопротивлялся, когда я встал на него. Я потоптался немного, наслаждаясь приятным чувством мягкой плоти под ногами, а затем стал яростно прыгать на нем, переламывая ногами ребра. Резкое приземление на пятки действительно ломало их, я слышал хруст, и чувствовал как его грудь превращается в месиво под шкурой. Затем так-же стал отрывать его голову, распоров когтями шею, и сильными вращательными движениями разделив позвоночник. Затем вернулся к месту бойни, и увидел что волчица очнулась, и широко расставив лапы смотрит на голову своего вожака. 48*** - Что сучка, сюрприз? - Спросил я ее, кинув рядом голову недобитка. Она оскалилась, зарычала на меня, но ее смазанной реакции не хватило чтобы цапнуть меня за ногу, когда я с размаха пнул ее подушечкой за пальцами. Она с визгом отлетела, мотая мордой, а затем я обрушился на нее, подминая под себя, и расстегивая ширинку. Волчица, женщина, какая разница если есть куда присунуть? А я хотел. Схватка разгорячила меня, разожгла кровь, и кончилась слишком рано. Волчица на ветвях уже умерла от кровопотери, а эта точно не сможет сказать мне что у нее сегодня болит голова. Она взвизгнула, пытаясь вырваться, когда мой член без всякой на то подготовки нашел ее влагалище. Но держал я достаточно крепко, а легкие уколы когтей намекнули ей что лучше не дергаться. Я с силой входил в нее, изливая в сексе все возбуждение что охватывало меня, что придавало нечеловеческих сил и скорости, даровав столь легкую победу. Не знаю что они сделали с моим мозгом, но гормональный баланс они довели просто до потрясающего уровня берсеркоподобной психопатии при необходимости. И тоже возбуждение помешало мне продлить процесс. Я кончил достаточно быстро, замерев на волчице, и изливаясь в нее. Затем перевернулся вместе с ней, повернул ее голову, весь процесс охваченную за челюсти рукой, и вцепился в горло. Она забилась в агонии, ослепительно обжимая мой опадающий член судорогами спазмирующих мышц, и замерла, слабо подергиваясь. Я лежал, улыбаясь, и чувствуя как из под сжатых зубов жаркая кровь обливает мою грудь. Потом сбросил тушку, привычными движениями оторвал ее голову, вытер снегом следы спермы со штанов, и немного отряхнул кровь. Впрочем от нее отмываться будет потруднее. Собрав три трофейных головы, я пошел на звук заведенного двигателя. Рассвет проявился уже достаточно чтобы быть заметным. Еще издалека я услышал ругань у машины. - Хватит стоять! Хватит стоять! Все, в лес убежал! - И что я скажу? Что ствол отдал? - Успокойтесь, просто ждите. - Какого хрена он не взял телефон, - слова оборвались в горле Сергея, когда сквозь снег он увидел меня, подошедшего к машине почти вплотную. Он смотрел на меня, приподнялся, глядя на то что у меня в руках, а затем резко распахнул дверь, и стал блевать в снег. Иван от моего вида побледнел, и вцепился в руль с такой силой, что у него побелели пальцы. Мартин же, Мартин взглянул на меня, и отвернулся, прикрыв лицо рукой. Но, но его реакция не была шокированной. Он видел и не такое, хотя и выглядит этаким добрым малым лет сорока. Я распахнул дверь, и заговорил: - Извините за задержку, оказалось чуть дольше чем я рассчитывал. Пакет есть? - Пакет? - Сергей обернулся на меня, вытирая рот, его взгляд замер на пустой глазнице вожака, и он вновь начал блевать, отвернувшись к снегу. - Ване вообще-то за потраченные патроны отчитываться. Бл…дь, они не разбежались от первого выстрела, и знаешь чтобы было бы нагони они нас? Они стали бы преследовать меня, изматывая ложными атаками, и заставляя стрелять в пустоту. А патронов у нас не вагон. А вы бы, хрен бы кто из вас вышел помочь мне, ну разве что мистер Чинк, но сомневаюсь что он смог бы помочь. - И ты попер гонять их по лесу один? - Да, пока не был измотан, и пока темнота давала мне преимущество. Кроме того, высунься вы, и они бы уволокли кого-нибудь из вас гораздо с большими шансами чем меня. А теперь заткнись, и дай пакет. Пакет протянул мне Мартин, я засунул в него волчьи головы, сунул все еще бледному Ивану кобуру, предварительно разрядив пистолет, и зарядив выкинутый на сиденье патрон обратно в почти пустой магазин. Это его оживило. Увидев что в магазине только пара патронов, он вдруг закричал: - Да ты что? С меня шкуру заживо спустят! Это подотчетное имущество! - Вот и расскажешь им как мы толкали машину, и на нас напали волки. Аптечку дай. - Покусали?- обернулся Мартин. Я взглянул на его лицо. Обеспокоен, но действительно, не шокирован. То есть для него, в отличии от остальных, нормально, что я стою тут весь в крови, с оторванными волчьими головами. - Поцарапали. Я наскоро облил ссадины на ноге перекисью, и перебинтовал ее. Так же опустошил пузырек и на ссадины на груди и спине, впрочем без особого толка. Потом займусь, как остановимся где-нибудь. - Ну все? Успокоился? Поехали, и так кучу времени потеряли, сказал я, и кинув аптечку, пошел выталкивать машину. Я то уж было понадеялся что теперь, когда стало посветлее, мы сможем набрать скорость и ехать нормально. Но хрен там был, мне через сотню метров вновь пришлось выйти, и толкать машину. К трассе мы вышли уже далеко за полдень. Я вновь был зол и голоден. Но дорогой снег смыл с меня кровь, и я был даже почти чистым. На трассе я наконец то смог ехать в машине. Там я осознал, что умудрился довести Сергея до ступора. Он сидел в кресле, обняв себя руками, и дрожал. Его взгляд смотрел сквозь бардачок. - Ну, вроде теперь все хорошо? - Спросил Мартин, - вы устали? - Потолкать еще бы смог, но вот драться уже вряд ли, - ответил я. Иван уже успокоился, я бы сказал, трата патронов взволновала его заметно больше всего остального, но с ней он примирился. Сказывалась военная выучка. Возможно он даже офицер, но расспрашивать его я не стал. Кто его знает, какие у него там инструкции. Мы ехали не очень долго, проделав наверное весь пройденный путь за полчаса. Снег уже поредел, и падал едва заметными хлопьями. Тут была целая куча машин. Мы остановились у какого-то мотеля, и зашли внутрь. К тому времени я уже обулся, убедившись что мои ноги не пострадали, если не считать легких потертостей на подушечках. Я не стал скрывать себя плащом, выходя из машины как был, с оголенным торсом. Грузившиеся в автомобиль люди по соседству буквально замерли, глядя на меня, а я же зашел в пахнущее едой помещение столовой. Лавина внимания была необычно острая. Но люди внутри ограничивались лишь удивленными взглядами, пока я проходил к прилавку. Я уставился на представленные блюда, решив что гарнир не для меня, если плачу не я. - Девушка, давайте шашлык, вот эту отбивную. Три. Нет, пять. Еще давайте курицу, ножки четыре. - Ты говоришь?- Как то растерянно спросила она. - Да, говорю. Костюм это, пожрать давай, задолбался на улице рекламу держать, - отмахнулся я. Не то чтобы она поверила, вернее она впала в спокойное состояние притянутого объяснения, но еду начала накладывать. Пока она возилась вошли и мои спутники, и я вытянул у нее поднос, махну в сторону Сергея, - вон он сегодня платит. 49*** Тот вяло кивнул, и торговка возмущаться не стала. Я ушел к свободному столику в углу, и принялся хрустеть куриными ножками, перемалывая кости на зубах в однородную массу. Вскоре ко мне подсели и остальные. Мартин набрал себе вполне нормальный обед, которым с аппетитом занялся, Иван тоже взял полноценную еду, хоть и меньшую порцию, но Сергей же ограничился только кружкой кофе. Она дрожала в его руках, и я заметил что у него прокушен палец, похоже его собственными зубами. Я протянул ему тарелку с шашлыком, и сказал: - На, поешь. И хватит уже, вы вообще в машине отсиделись. - Ты чудовище. Ты просто чудовище, - хрипло прошептал он, уставившись на меня почти безумным взглядом. - Которое второй раз спасает твою жизнь. Знаешь что было бы без меня? Вы застряли бы там, меняясь по очереди в выталкивании тачки. А потом сидели бы в машине, дрожа от страха перед окружившими вас волками. С расшатанных нервов вы бы отстреляли все патроны в темноту, никого не ранив, а потом бы начали мерятся с волками терпением, что кончится раньше. Бензин, или их терпение. А потом, у вас бы был веселый выбор, идти пешком с чем-нибудь потяжелее из того что в машине найдется, или ждать пока холод сделает свое дело. Какого хрена мы вообще поперлись по такой дороге? - Приказ, - выдавил Иван, старательно пряча глаза от моего пронзительного взгляда. - Приказ? Угробить нас? Или ты настолько тупой исполнитель что не мог сообразить что эта дорога будет непроходимой в такую погоду? - По карте это хорошая дорога. - Дорога бл…дь? - я сказал это тихим шипением, и судя по виду людей, пробрало всех, - я прошел всю эту дорогу своими ногами. И знаешь что под ними было? Направление, с фрагментарными включениями асфальта, в которых между прочим и застревали постоянно колеса, потому что они превратились в ледяные ямы. - Это хорошая дорога по карте, - упрямо повторил он. - И видно кто-то умный прогнал по ней танковую колонну, - ответил я, - и хватит трястись, лучше скажи мне, что ты будешь говорить начальству, и пожри наконец нормально. - Говорить? - отозвался Сергей. - Да говорить. Подставлять Ваньку по полной, говоря что он дал мне ствол, и я свалил с ним неведомо куда, спасать ваши шкуры, или полуправду, что он дал мне его потому, что я единственный из вас кто видит в темноте. Или говорить что он сам стрелял, когда на меня напали волки. - Я, я не знаю. - Я буду говорить что было, - обреченно сказал Иван, глядя в кружку чая. - Хорошо. Волки хуже меня видят в темноте, поэтому я и ушел от света фар, - понятия не имею, правда ли это, - да и боюсь Серегу пришлось ловить по всему лесу, если бы он увидел меня в рукопашной, - попытался поддеть его я, надеясь что он оживится в отрицании своей трусости. - Рукопашная? Ты что, с ними в рукопашной схватился? Их сколько было? - заговорил Иван. - Восемь, - нехотя ответил я. Водитель стек по стулу. - Сколько? - Восемь. Спасибо, пистолет очень помог. - Тут я заметил что нас не просто слушают, один из слушателей поспешно куда-то вышел. - Матвей одна из наиболее оптимизированных нами модификаций, конечно пока не доработанная, но скоро мы доведем его нервную систему до… - Так, быстро доедаем, и валим, - сказал я. - Что? - удивился Иван. - Боюсь наши разговоры внимание привлекли, и если не хочешь с ментами объясняться, лучше уйти. - Да ладно, документы в порядке, - ответил он, но поспешил доесть. Сергей все же осилил шашлык, и вскоре мы вновь уселись в машину, кажется избегнув нежелательных встреч. По трассе мы ехали еще пару часов. Я устало сидел, переваривая еду, и в принципе вполне довольный жизнью. Все-таки схватка вышла просто отличной, жаркая кровь, море адреналина в крови, и неплохая разрядка после сделали мой день, полностью компенсировав тяжелую дорогу рядом с машиной. Потом мы свернули на менее оживленную дорогу, проехали по ней, и замерли у очередной козьей тропы. - Нет, слушай, может не надо? - Простонал Сергей. - Да ладно, это хорошая дорога, - ответил Иван, глядя на ровное поле снега, с единственным следом колес. - Обед мне оплачивать сами будете, после той дороги я жрать хотел похлеще этих волков, - кивнул я на пакет с жуткими трофеями, который уже слегка подтекал. Правда заметил это только я, ну да проблемы чистоты машины будут занимать исключительно Ваню. Мы поехали. Эта дорога действительно оказалась гораздо лучше. Толкать машину мне пришлось всего раза три, да раз мы остановились пока Иван заливал в бак бензин из канистры. Правда всю дорогу люди были напряжены, а Сергей опять начинал грызть свой, уже заклеенный лейкопластырем палец, когда я выходил из машины. Люди буквально валились от усталости, когда мы, уже к ночи, наконец сменили эту дорогу на более оживленную, затем проехали по предупреждающей таблицей, и оказались около высокого бетонного забора, с колючей проволокой над ним. Ну вот, приехали. Мы доехали до проходной, и Сергей вышел, оставив нас в машине. Иван уже ощутимо клевал носом, но ждать пришлось не долго. Шилов в скором времени вылетел, сел в машину, и сказал: - Поехали к гостинице, опоздали блин. Завтра пойдем. - Опоздали так опоздали, кто там хоть? - Да Светка, злая как собака. Опять с мужем что-ли поругалась. Искомая гостиница оказалась что называется в двух шагах. Будь она на возвышенности, и из нее бы можно было бы видеть производственный комплекс, или куда мы там приехали. Но видимо невозможность наблюдения из нее закладывалась при постройке. Не став размышлять над этим слишком долго, я попросту ждал пока Сергей уладит там все дела, и вышел только тогда, когда меня позвали. В скором времени меня позвали, и я пошел внутрь. Улыбнутся девушкам у регистратуры. Смотрят с любопытством, фотка в паспорте слегка подготовила. Спросить комнату, выклянчить аптечку, пожаловавшись что местная собака за ногу цапнула, и показать им повязку. Взять перекиси и бинтов, и поблагодарить. Идти в свою комнату. Я нес свой багаж, оставив волчьи головы Ивану для его объяснений. Интересно, сейчас он уже пытается понять что же именно ему с ними делать? Я усмехнулся, представив как он показывает их какому-нибудь генералу, орущему на него за растрату патронов. Ну да плевать, это не мои проблемы. Наконец то душ. Я долго, с наслаждением отмывал себя от пропитавшей шерсть крови, поглядывая на алую воду. Снег стер ее внешне, но на то чтобы окрасить воду - хватило. Затем обработка ран, и перевязки. И наконец, после этого невероятно долгого пути, я запер дверь, подперев ее стулом, занавесил окно, и перестелив под него матрас, чтобы избежать прострела с соседней высоты вслепую по кровати, лег спать. 50*** Я проснулся уже днем, с трудом вспоминая прошедший морок кошмара. За мной гнались какие-то звери, кажется волки. Огромные, серые волки, которые казались крупнее меня. Я все еще чувствовал тяжелое дыхание за спиной, и первобытный ужас от того, что они все равно бегают быстрее. Казалось что вот вот, и огромные клыки сомкнуться на мне, меня схватят сразу несколько зверей, и начнут трепать, разрывая на части. Страх был столь реалистичен, что я прижался к чему-то теплому рядом с собой, обнаружив что это батарея. Солнце светило сквозь занавешенное окно незнакомой комнаты. Я не помнил как здесь оказался, и где вообще я есть? Я уселся, соображая что нахожусь под окном. Под окном неизвестной мне комнаты, рядом с разобранной кроватью, с которой видимо и снят матрас, на котором я лежал. Потом я заметил что дверь комнаты приперта стулом. Так, стоп, я тут прятался? Где я вообще? Что случилось? Спокойно. Я осторожно оттянул занавеску, посмотрев в окно. Снег, зима. Из окна виден склон, и на нем мрачного вида бетонный забор. Так, стоп, а где Мартин и Сергей? Что случилось вообще, и… Я ранен? Я обнаружил на моей ноге повязку. Осторожно пощупал, и она отозвалась болью. Собравшись с решимостью, я стал развязывать ее. Все оказалось не так страшным, кажется я смачно зацепился ногой за что-то острое, может кусты, или что-то вроде, колючей проволоки? Стоп, а над забором, я вновь выглянул в окно, да, виднеется колючка. И еще, грудь побаливает, и живот. Так и есть, царапины, и в приличном числе. Да и шерсть потрепана. Так, стоп, я сбегал из того места, и затаился тут? Логично, ободрался об колючку. Только на ноге как то странно для колючей проволоки, может об арматуру задел? С двух сторон? Хрен пойми в общем. Я прошелся по комнате. Так, ладно, что мне сейчас делать? Дождаться ночи? В темноте будет проще улизнуть, но время может играть против меня, если меня разыскивают. Ноги тянуло, будто бегал очень много. Что, что было вчера? Где я? Так, стоп, мои чемоданы? Я что, сбегал с чемоданами? И одежда сложена. Так, вот порвана штанина, точно там где рана. Я покрутил штаны в руках, а потом понял что от них пахнет спермой, причем наверное моей. Надеюсь что моей. Да, вроде моей. Бл…дь, откуда? Я же не мог дрочить в штанах? Я что, трахнул кого-то вчера? Бл…дь, бл…дь, бл…дь! Надеюсь это хотя бы была она. Так, что вообще было? Мы ехали в поезде, в России. Сергей еще сказал что его донимал какой-то фуррфаг. Сука, не может быть. Он что, умудрился напоить меня? Сука, я его убью, я с него шкуру спущу, сука, если это так, я его на кол посажу бл…дь! И это будет не мой член, это будет гребанный деревянный кол из осины! Вот же вляпался, проклятье. Но по крайней мере в комнате пока чисто, а что за комната вообще? Так, одна, кровать, душ рядом, совмещенный сан-узел. Гостиница? Похоже на то. Сука, похоже у меня была просто п…здец насколько веселая ночка. Так, стоп, чем еще пахнет от моих штанов? Зверь? Кровь? Что за зверь? Собака вроде, нет, запах свежее, лесной вроде. Кровь, кровь, моя? Или нет? Ну от пояса не могла быть моя, мои царапины не должны были так кровоточить. Да и что-то не похожи они на царапины от колючей проволоки. Прослеживается параллельность. Лапы? На меня напало какое-то животное? И почему мне волки снились? На меня напал волк? Откуда он в городе? Я понял что запутался окончательно. Нервно меряя шагами комнату, я перебирал варианты, напрягал память, но так и не мог прийти ни к какому выводу. Я ложился спать, и ночью должен был выйти. А сейчас, мне стоит выходить? А ведь я есть хочу, нет, не просто есть, я хочу жрать. Мяса, и много. Но еды нигде нет. Так, сумка с ноутбуком, ноут! Я лихорадочно поставил его на тумбочку, включил. Да, я его слегка почистил. И никаких записок, как было в прошлый раз. Один раз - случайность, два раза - совпадение. Бл…дь. Я замер, сгорбившись на кровати, и сжав руками голову. Мои мысли отчаянно метались в попытке понять, что же мне делать, но ничего не приходило в голову. Я хотел есть, очень хотел есть, но и только. Самое ужасное, я не знал, стоит ли рисковать выходить. Что если меня ищут? Что если я что-то натворил? Так я просидел наверное целых полчаса, что в моем состоянии было целой вечностью. Наконец в дверь постучали, и я услышал голос Мартина: - Матвей? Вы проснулись? - Да, секунду, сейчас оденусь, - я стал натягивать штаны. Так, а футболка где? Хрен ее знает. - Извините что так, - ответил я, открывая дверь в одних штанах и обуви. - Ничего, - ответил он, - я просто хотел сказать что пора собираться… Он замер, уставившись в комнату, на пустую кровать, и матрас под окном, вопросительно посмотрел на меня. Так, не палится. Почему я спал у батареи? - Да немного продрог ночью, вот и перелег где потеплее. - Продрогли? Матвей, вас не знобит? - Нет, сейчас нет. Ночью слегка познобило, вот так и перелег, - так, сколько времени пропущено? День, два? Бюрократия вещь не скорая, тогда сформулируем вопрос так, - кстати, а с бумагами уже все в порядке? - А, да, надо будет оформить вас, я за этим и шел кстати. Доедем до города, фотографии на пропуск надо сделать. Так, значит приехали только вчера. С его спешной он не стал бы день торчать не уделив времени таким мелочам. - Фотографии так фотографии, я сейчас, - я стал собирать постель, укладывая ее на место. - Матвей, вы точно в порядке? Точно не знобит после вчерашнего? Подозревает, бл…дь, подозревает. Тонкая игра не пройдет, нужно быть толще. - Ох, да вроде нет. Только вчера все как в полусне… «Устал до смерти» - шепнул в моей голове холодный голос. - Устал до смерти, - повторил я, - не привычно если честно, я то уж привык практически никогда не уставать, а вчера так вымотался, что едва до кровати дополз, как в нее и рухнул. Потом чую, согреться не могу, и переполз к батарее. Наверное я очень глупо выгляжу. - Нет, ничего. Прошлый день и правда выдался ужасным. Раны как, не болят? - Немного. - Наверное стоит показаться врачу. Прививки вам конечно делали, но все же кто знает чем могли болеть те волки. Волки? Какие к херам волки? Что вчера было? - Да, не аккуратно вышло, - сказал я. - Не то слово. Матвей, послушайте. Не рискуйте больше так пожалуйста. - А у меня был выбор? - Ну, вам не надо было уходить от машины. Мы могли помочь по крайней мере. Если честно, я уже испугаться успел, когда вы явились с этой гадостью. С какой еще гадостью? - Вы ее выкинули? - Нет, их Иван унес. Какой Иван? - Ясно. Надеюсь они ему пригодятся. Слушайте, мистер Чинк, я действительно почти не помню что вчера было. Если честно, мне кажется что я вообще не выспался сегодня, - в подтверждение я зевнул, - что уж там было то? - Ну, вы отмахали пешком полсотни километров, толкая постоянно застревающую машину, потом отправились с волками воевать, взяв у Ивана пистолет. Ох…еть. - А, точно. Я то думаю, что мне все волки снились. Ох, Мартин, это наверное был самый тяжелый день в моей жизни. Скажите Ивану чтобы в следующий раз он брал внедорожник. - Да, эта машина явно не тянула ту дорогу. Вы точно в порядке? - Нет, мне нужно пару кружек кофе. Горячего, ароматного кофе. Тогда моя голова придет в порядок. Извините, если есть время, я мог бы успеть принять душ? - Да, конечно. Когда он покинул меня, я зашел в душевую, обнаружив там, на краю ванной, мою футболку. Измята она была до ужаса. Так, значит вчера я хрен знает сколько времени толкал заглохшую машину, потом на меня напали волки, но Иван мне дал пистолет, и я отбился. Просто ох…еть. Видимо день действительно был жарким и выматывающим, если я все позабыл. Нет, не все. Волки снились, значит успел перепугаться по полной программе. Вот и причина внезапной амнезии. Я понюхал ладонь. Действительно, чуется оружейная гарь. И кровь от оснований когтей, застывшая кровь. С учетом того что это пробивалось сквозь запах мыла, помыться вчера я таки успел. А почему от штанов спермой пахнет? Вздрочнул чтобы расслабится перед сном? Ну, похоже на то. Блин. Дерьмо. Надеюсь я не обкончал себе мех на брюхе? 51*** Решив покончить со всеми подобными вопросами разом, я полез под душ, отметив что обожженная рука лишилась бинта. Да в принципе и зажила почти, вон, шерсть пробивается. Я включил воду, стал натираться. Неосторожное движение зацепило подсохший пузырь на руке, и он лопнул, отозвавшись болью. Блин. Я поднес руку к лицу, и посмотрел на рану. Под пузырем уже была новая кожа, а в нем лишь немного влаги, и… Я не сразу понял что увидел. Миниатюрные белые червячки, они еще шевелились в жидкости под пузырем. Бл…дь! Коготь второй руки тут же вскрыл соседний пузырь, и под ним обнаружились такие же червячки. Сука! Муха, наверняка какая-нибудь сраная африканская муха оставила мне в ожоге этот подарок. Мразь. Я спешно смыл содержимое пузырей водой, и еще раз проверил кожу под ними. Зажила. Ладно, все в порядке. Они жили в гнойной жидкости, и в живом организме не выживут. Или я приобрел несколько веселых друзей под кожей. Нет, они не могли проникнуть сквозь нее. Ох, ну и дерьмо. Убедившись что кожица под пузырем вполне сформирована, и на ней нет никаких следов проколов или иных внедрений паразитов, я срезал остатки пузыря, и тщательно вымыл кожу. Проклятье, вот не заметишь муху, и будет такое, а? Ладно, вероятнее всего эти черви не могут жить в живой плоти, и питались содержимым ожогового пузыря. И все-же, почему я заблокировал дверь? Волки, волки, волки. Я испугался их? Я пошел на встречу, как проговорился Мартин, но испугался их? Меня могло терзать столь навязчивое чувство опасности того что они преследуют меня, что я заблокировал дверь? Вероятно да. И что за гадость которую взял Иван? Если я с ней вернулся, то, трупы? Трупы волков? Зачем? Ну да, я же взял пистолет. Вероятно он потребовал доказательств для отчетности за потраченные патроны. Постояв в душе, дав воде стечь с шерсти, я стал вытираться. Коснувшись загривка, я с удивлением понял что подшерсток на нем сухой. Я запустил когти и пальцы в непривычно густую шерсть. Вот она мокрая, я же стоял под душем. А вот сухая, почему? Я плохо промылил тут, родился в голове совершенно очевидный ответ. Мыло состоит из поверхностно-активных веществ, плюс косметические ароматизаторы. Основная составная часть мыла - соли высших органических кислот. Растворяясь в воде, они снижают поверхностное натяжение между границами раздела фаз воды, и гидрофобных веществ, например жиров. В результате этого то что не растворяется в воде, отталкивает ее, становится способным переходить в водную среду в виде гранул, поверхность которых насыщена ПАВами. А следовательно эта белая шерсть промокает с очень большим трудом. Подшерсток пропитан кожными гидрофобными выделениями, и отталкивает воду. Без мыла и шампуня промыть себя как следует будет практически невозможно. Мой взгляд вновь коснулся голой руки, и меня передернуло, когда я вспомнил виденную мной операцию по извлечению личинок какой-то мухи, из кожи пораженного ей животного. Они, здоровые, толстые, жирные, наполняли кожу словно гнойники. Их выдавливали одну за другой, и они выпадали, оставляя в коже огромные отверстия. Бл…дь. Надо будет внимательно проверять кожу на руке. Лучше уж сходить к врачу при первых признаках наличия паразитов, чем потом обнаружить у себя такое. Подсохнув и одевшись, я вышел из комнаты, и стал спускаться вниз. Мартин обнаружился в практически пустом буфете. Он махнул мне рукой, и я подошел к нему. Оказалось что он даже уже заказал еды и мне, и себе. Учитывая мои вкусы, это были простые макароны, зато с повышенной концентрацией мясных блюд, в виде сразу пяти котлет. Я не заставил себя долго ждать, тут же принявшись уплетать еду. - И так, какие планы? - Спросил я, прожевав первую порцию. - Мы сейчас пойдем в административное здание, для оформления документов. - Сейчас? - Да. Я уточнил, у них там есть собственная комната для изготовления фотографий. - Ну, тем удобнее. Ивана вы кстати не видели? Он ничего не говорил по поводу того инцидента? - Нет, да если честно, я не думаю что это вызовет какие-то проблемы. В конце концов тот вой звучал, действительно угрожающе. Думаете есть риск проблем от защитников животных? - Вряд ли, кто им скажет? А серый волк, это ведь были серые волки? - Ну, если честно я не слишком приглядывался, но вроде шерсть на головах была серая, а цвет шерсти имеет какое-то значение? Головы? Я принес головы, не туши. Хотя волк вроде до семидесяти килограмм может весить, если конечно совсем большой. Не тащил лишний груз. - Цвет? Нет, я имел ввиду биологическое название вида. Просто серый волк насколько я помню, относится к вредителям, и его отстрел вполне легален. Хотя, откровенно говоря это нужно уточнить. Но я ведь не мог толкать машину пока они выли так близко? - Да, и все же вам не стоило убегать куда-то. Вас не было наверное час, мы уже переругаться успели. Час? А почему так долго? Звери же должны были убежать после драки со мной, учитывая что я живой и относительно здоровый. - Ну, я немного заплутал на обратном пути если честно, пришлось останавливаться, выслушивать шум машины. - Заплутали? Ох, Матвей, вам действительно не стоило так рисковать. - Не знаю, на тот момент я кажется счел что толкать машину, слепя себя светом габаритов, более рисково чем прогнать зверей пользуясь преимуществом моего ночного зрения. Все таки стрелять в темноту из круга света это практически стрелять вслепую. - Да, если честно, то я рад что именно вы были со мной. Ох, я то уж думал что после Африки тут будет все спокойно. Он упоминал полсотни километров, что машина постоянно застревала. Где же мы ехали? - Наверное для вас самые жуткие слухи о дорогах России подтвердились, - я чуть усмехнулся. - Да, да еще и эта пурга. Ваши ноги же точно не пострадали? - А должны были? - Ну да, вы правы. Вы действительно так привыкли ходить босиком? Ходить как? В пургу, толкая машину, по колено в снегу, босиком? Да я бл…дь что, с ума сошел? - Ну, так было удобнее. Ну что, пойдем? - Да, пошли. За разговором я успел съесть все, и хотя не почувствовал себя совсем уж сытым, счел это достаточным. Отложив пустые тарелки, я пошел за Мартином в сторону этого забора. - А чего мне в целом ждать? - Спросил я. - Да ничего особенного, пропуск, да их внутренняя регистрация. - На каких условиях? - Что? - Ну, на каких условиях я буду там находится? - Как наш сотрудник, а что? - Это ведь оборонка? - Оборонка? - В смысле, завод имеющий оборонительное значение, - попытался пояснить я, - находящийся под особым контролем. - Да мы уже обо всем практически договорились. Вы испытатель, и всего то. - А проживать где буду? - Вероятно в этой же гостинице. По моему она как раз для таких случаев тут. Мы шли пешком. Дорога была не настолько то и длинной, административное здание находилось всего метрах в трехстах от гостиницы. - А тут вообще часто сотрудничают с зарубежными покупателями? - спросил я. - Ну вот этого я уж не знаю. - А дорого вам вообще этот заказ обходится? - Ну, не то чтобы дорого, особенно в сравнении с иными затратами, но прилично. Опять же, тут есть взаимная заинтересованность, они не только выполняют техническое задание по новым ГОСТам, но и получают перспективные направления сбыта. Так что тут взаимовыгодное сотрудничество, и я бы даже сказал, взаимные инвестиции в общее дело, которое может начать приносить прибыль в относительно ближние сроки. Не то чтобы это было конечно идеально для нас, да вы и сами понимаете все негативные аспекты, но тем не менее это наш шанс поправить материальное положение, да и что уж там говорить, отработать так сказать на практике теоретически заложенный потенциал адаптации модифицированного организма. А он высок, действительно высок. Можно даже сказать - сверхъестественен. Конечно если понимать под естественным то, что в природе является не оптимизированным, своего рода лишенным совершенства заложенного на биохимическом уровне. Жизнь вообще сама по себе не есть совершенство, в ней столько недостатков вызванных слепой эволюцией. 52*** Понесло. Интересно, я затронул что-то такое что Мартин пытается скрыть за потоком слов, или наткнулся на тему о которой у него есть сотни минут рекламных монологов? Я слушал его в пол-уха, предпочтя отвлечься на запахи снега. Все таки зима - прекрасное время года. Интересно, я действительно пер по снегу босиком? Если так, то линька затронула не только шерстяной покров. Это более глубокая перестройка организма, более глубокая адаптация. Но окончательная ли? И еще вопрос, столкнусь ли я с тем, что при комнатной температуре мне будет жарко? Пока проверка была при условии малой физической активности. Все придется проверять, в самом что ни на есть буквальном смысле, на своей шкуре. За трепотней Мартина мы добрались до административного здания, вошли внутрь, и оказались около проходной с дежурившей охранницей. Пожилая женщина смерила меня долгим, тяжелым взглядом, затем посмотрела на Мартина, идущего к ней, и сказала: - Вы куда? - На оформление документов. Не подскажете куда идти? - Документы, и вы тоже. Я протянул свой паспорт, в добавление к документам Мартина. Забавно, мне почти не удивлялись. Предупредили наверное. Женщина внимательно изучила документы, особенно задержавшись на моем паспорте. Посмотрела на меня, вновь в паспорт. - Полинял под зиму, - прокомментировал я несоответствие цвета фотографии. Женщина промолчала, принявшись что то записывать в журнале. Наконец положила наши документы на столик, и нажала кнопку. На турникете загорелась зеленая стрелка. - Проходите, направо, двенадцатый кабинет. Мы забрали бумаги, и направились в указанную сторону. За спиной я расслышал как женщина сняла трубку, и сказала: - Лен? К тебе тот канадец с собакой. Какой, какой, которого вчера еще ждали. Оформляй давай. Это кто тут собака блин? Зараза. Впрочем на моей полуулыбке это не отразилось. Мартин постучал в кабинет, оттуда откликнулся женский голос. - Здравствуйте, - сказал Мартин, заглядывая внутрь. - Да, здравствуйте. Вы мистер Чинк, да? Проходите, - ответили ему. - Да, все верно, - ответил он, заходя внутрь. Я прошел следом, продолжая держать на лице улыбку. В достаточно просторном кабинете было три девушки, впрочем две из них смотрели в мониторы своих компьютеров с совершенно каменным выражением лица. Впрочем по крайней мере ту, что сидела у окна, это самое окно выдавало с головой, нечетко отражая характерную зелень пасьянсов. - Здравствуйте, - сказал я. - А вы Матвей, да? - Да. - Нин. Нина, сделай фотографию. С вами потом Юрий Петрович поговорить хотел. - Юрий Петрович? - спросил я, глядя как Нина сворачивает свою игру. Рядом с ней, на стене, висело белое полотно, и действительно стоял штатив. - Да, и там документы оформить, инструктаж, расписки, - ответила девушка. - Расписки? - Ну да, у нас все же режимный объект. Я вопросительно посмотрел на Мартина, и он добавил: - Стандартная практика, коммерческой тайны наподобие тех что вы нам давали. - Ну да, ожидаемо, - ответил я. - Проходите, - раздалось со стороны Нины, настроившей свой комп. Я скользнул внутрь, скидывая плащ, и оставляя его на вешалке. - А вам не холодно? - спросила молчавшая до того девушка, увидев что под плащом у меня только футболка. - Ну а как вы думаете? - риторически спросил я. - На стул садитесь, - буркнула Нина. Похоже те минуты что она была вынуждена мне уделить являлись в ее глазах невероятно ценным временем. Устроившись на стуле, на фоне белого полотна, я уставился в камеру, положив руки на колени, и слегка улыбаясь. Девушка от экрана не отрывалась, лишь сказав мне: - Чуть правее. Я пододвинулся. Девушка же смотрела в монитор все более и более сердитым взглядом. Ну да, сама думай как отобразить на фотографии мою морду, и нужно ли это вообще. Спросившая же меня сняла трубку, и заговорила в нее: - Товарищ капитан? Да, прибыли. Да. Да, сказала. Минут пять наверное. - Голову чуть вперед наклоните, - сказала девушка, пытающаяся сфотографировать меня, я подчинился, но ее это не удовлетворило, - нет, чуть назад. Блин. Нет, чуть вперед. Еще. Нет, немного назад. - Вы уж определитесь как-нибудь, а то ракурс не верный выберете, еще спутают меня с кем-нибудь, - сказал я. - Чуть вперед, вот так. Все, готово. Идите. Блин. - Так идите, или блин? - Слушайте, идите, а? Мне еще это как-то обработать надо. - Ладно, ладно, идти то куда? - В шестнадцатый. Это там в самом конце. Да, документы заберите, - ответила та, которая до этого говорила с Мартином. - Да, спасибо, - ответил я, забрал свои документы и накинув плащ вышел из кабинета. Хм, капитан. Поговорить, причем наедине похоже. О чем? Смутное беспокойство шевельнулось где то внутри. Этот инцидент с волками? Я же там пострелял похоже. А ведь я толком и не помню что там было. Если подробности начнет выспрашивать? Ну, наверное так и скажу, сильно устал, что было - помню плохо. Своих людей расспрашивайте, их у вас двое. Я постучал в дверь, и спросил: - Можно? - Входите, - донеслось с той стороны. Секунда, и внезапная робость утоплена самоконтролем. Я открыл дверь, шагнул внутрь. Этот кабинет был заметно меньше. Всего один стол, за которым сидел крепкий мужчина средних лет. Не слишком запоминающаяся внешность, форма, знаки различия впрочем мне ничего сказать не могут. А смотрит внимательно, изучающе. И в какую игру ты хочешь со мной поиграть, капитан? Я оглянулся по сторонам, вешалки не видать. - Проходите, садитесь, - сказал мне мужчина, и воспользовавшись приглашением, я сел на стул напротив. - Юрий Петрович? - Уточнил я, с дежурной улыбкой на лице. Чуть менее заметная чем обычно. - Так точно, Матвей Соломин. В армии служили? - Нет. - И к чему такие вопросы? - Причина? - Травма лица, - соврал я. Будет ловить на промежутке между окончанием ВУЗа и получением травмы? - А сейчас, стало быть, ее нет? - Сейчас нет. Повисла пауза. К чему вопрос? Я сказал что-то не так как принято? Ну и плевать, я гражданский сотрудник в конце концов. - Что было вчера? - Спросил он, выдержав паузу. - Ужасающе долгая, выматывающая дорога, от которой остались самые смазанные воспоминания, - ответил я, - кстати обязательно было выбирать такой маршрут, на котором я машину вез больше чем она меня? - Вы брали оружие у Сидорченко? - Не знаю. Если вы о водителе, то он давал мне пистолет. Обстоятельства вам наверное и так уже рассказали. - Зачем вы ушли с оружием от машины? - Меня в чем-то обвиняют? - Спросил я, сохраняя слегка расслабленный вид. Впрочем вряд ли мое волнение скрывалось так легко. Юрий глубоко вдохнул, чуть двинулся, глядя на меня. - Формальные вопросы. Зачем вы отошли от машины? - Чтобы получить преимущество над преследовавшими нас зверьми за счет сумеречного зрения. Двигаться хорошо освещенным фарами, когда из темноты наблюдают невидимые волки на мой взгляд было слишком опасно. - Сколько их было? - Понятия не имею, самых смелых - с пол-десятка. Еще кто-то из за деревьев рычал, рычал, но от выстрелов показаться не рискнул. - Сколько выстрелов вы сделали? - Понятия не имею. Посчитайте по оставшимся патронам. - Значит, вы не помните сколько раз стреляли? - Конечно нет, я вообще предполагал отпугнуть их выстрелом, но часть волков кинулись на меня, пришлось отмахиваться. - А другая часть? - А другая часть стояла в стороне, и сбежала, поняв что смелость в данном случае не поспособствовала выживанию. - Что вы сделали с трупами? - Которых нашел, отделил головы. Думаю у вас было бы еще больше вопросов если бы я не сделал этого. За подранками не гонялся, да и туши целиком тащить было тяжеловато. - Как вы отделили головы? Я издал тяжелый вздох. Ножа у меня при себе не было, да и вряд ли он был у кого-то из спутников. Кроме того, я уже имею практику использования когтей для разделки животных, так что вполне логично что и тогда действовал ими. - Это допрос? - Спросил я, скрывая размышления. - Формальные вопросы. - Руками. - Что значит руками? - Значит, что я отделял головы руками. 53*** Взгляд мужчины скользнул по моим рукам, в расслабленной позе лежавшим на столе. Практически весь этот допрос он не проявлял особых эмоций, спрашивая меня с видом бюрократа которому и самому уже все надоело, но у которого есть инструкция и ее надо выполнить до пункта. Он вел запись в какую-то папку, лениво, короткими росчерками, почти не глядя. Его взгляд, взгляд цепкий, и не на секунду не меняющийся, был сосредоточен на мне. Все такой же изучающий. Что собой представляет этот допрос? Не думаю что подтверждение причин растраты патронов есть истинная цель. Что тогда? Пытается составить обо мне личное впечатление? У меня тоже есть своя маска, легкая полуулыбка, и вместе с тем немного усталый вид. Вчера был тяжелый день, и я не полностью отдохнул после него, вот что было на моем лице. - Почему именно руками? Точно ли у меня не было ножа? - Ну а чем еще то? - Зачем вы отделили головы? - Чтобы иметь материальное доказательство факта нападения зверей, и причины применения оружия. - Зачем Сидорченко выдал вам пистолет? - Чтобы отбиться от преследующих нас волков. - Почему он не применил его сам? - Этот вопрос следует задать ему. - У вас есть стрелковая подготовка? - Была бы - дело бы не дошло до рукопашной, - наверняка была, не даром у меня укус на ноге. - Вы раньше держали оружие в руках? - Пневматика считается? - А огнестрельное? Не вижу смысла врать. А ложь это инструмент в применении которого умеренность добродетельна. - Пару раз. - Где? - В Африке. - При каких обстоятельствах? К чему он ведет, зараза? - Попрактиковался в местном тире. - Кроме этого? - Эти вопросы не относятся к делу. - Это чистая формальность. Вы применяли огнестрельное оружие против людей? Зараза. Какого хрена? - Я отказываюсь отвечать на этот вопрос. - Почему? - Какой смысл во всех этих вопросах? - Чистая формальность. Вы применяли оружие в ситуациях самозащиты? - Формальность не соблюдена ровно с того момента, с которого вы не представились. - Юрий Петрович Нестеренко. Почему вы уклоняетесь от ответов? - Почему я должен отвечать? - Чистая формальность в связи с внутренним установлением обстоятельств факта применения оружия. - Оружие было применено для самообороны от преследовавшей группу стаи волков. В связи с плохими погодными и дорожными условиями машину приходилось постоянно толкать, тем самым выходя из нее и подвергая себя опасности нападения. С целью упреждения потери бдительности в связи с усталостью, была предпринято нападение на преследовавшую стаю. Предупредительный выстрел спровоцировал нападение, по результатам которого несколько волков было убито, несколько ранено. Точную оценку результата инцидента дать не могу, в связи с условиями плохой видимости, и отсутствием затрат времени на осмотр места схватки. - Почему вы отсутствовали около часа? - Слегка заблудился на обратном пути, поскольку из-за схватки потерял направление. - То есть, вы удалились от машины на такое расстояние, что не видели ее? - Я потерял визуальный контакт во время схватки, затем пошел не по нужному направлению, поняв что заблудился, вернулся к месту схватки, и изменил направление. С нескольких попыток машину я нашел. - А если бы они уехали? - В таком случае меня ждало бы увлекательное путешествие через заснеженный лес. - То есть вам не пришло в голову что вы могли заблудится, замерзнуть и погибнуть? - Замерзнуть? Он оценивающе окинул меня взглядом, пару раз рефлекторно стукнул кончиком ручки о свой палец, и сказал: - Настолько полагаетесь на свою шкуру? - Вчерашний день она выдержала очень хорошо. - Почему вы оставили обувь в машине? Действительно, почему? Она старая, к ногам притерлась давно. - Босиком было удобнее. - Вы не опасались обморозить ноги? - Не обморозил же. - Вы вступали в рукопашную схватку с волками? - Да. - Зачем тогда вы брали пистолет? - Потому что драться против полу-десятка волков проще когда пару подстрелишь и пару напугаешь стрельбой. - Что у вас с рукой? - Сказал он явно намекая на мою забинтованную руку. - Обжег. - При каких обстоятельствах? - Я не считаю этот вопрос относящимся к делу. - Почему? - Это случилось в Африке. - Вы считаете что события там вне сферы моей компетенции? - Я не знаю сферу вашей компетенции. Вы назвали свое имя, но не должность. - Служба внутренней безопасности. И в Африке был наш сотрудник, события с которым находятся в сфере моей компетенции. - В таком случае вам уже рассказали что там было, и давать какие-бы то ни было комментарии по поводу произошедшего я отказываюсь. - Вот даже как? И почему? - Можете считать что пользуюсь своим правом хранить молчание. - А вы не под следствием, чтобы применять это право. - В таком случае я вообще не вижу смысла в этом разговоре. - Простая формальность, не более. - И не менее, - я чуть нагнулся в сторону собеседника, и придал голосу немного доверительности, - Юрий Петрович, к чему все эти разговоры? Вы пытаетесь получить у меня чистосердечное признание в браконьерстве? Я уже рассказал вам все обстоятельства что помню. Что вам еще нужно? - Что случилось в Африке, когда вы ехали к аэропорту? - То, о чем я не хочу говорить. Если у вас есть какие либо полномочия подробно расспрашивать меня об этом, то во первых, я хочу с ними ознакомится, во вторых, я хочу предварительно провести консультацию с моим адвокатом. - Хорошо, начнем с начала. Пистолет вам передали добровольно? - Я не знаю мотивов этой передачи, но я не применял силу или угрозы чтобы завладеть им. - Вот как? И что вы имеете ввиду? - Ровно то, что я сказал. Я ни коим образом не оказывал давления на Сидорченко чтобы завладеть оружием. Оказывали на него давление преследовавшие нас звери своим воем и рычанием, я сказать не могу. - Как далеко вы отошли от машины? - Не могу сказать точно. Видимость была плохая. - Зачем вы отходили от машины? - Чтобы свет фар не мешал моему ночному зрению. - Почему вы не попросили выключить фары? Блин, думать, быстро. Любое оправдание. - Потому что тогда мне пришлось бы стоять несколько часов в ожидании пока волки решатся приблизится к машине. - Почему вы осуществили нападение, если волки не решались приблизится к машине? - Потому что это являлось наиболее оптимальным вариантом противодействия опасности на мой взгляд. - Поясните. - Продолжая движение я бы тем самым выматывал себя, предоставляя зверям возможность выбрать внезапный момент для нападения. - Почему вы не осуществили стрельбу от машины в попытке отогнать зверей. - Я не видел их достаточно четко так как они скрывались, а о том что у нас был ящик патронов для пальбы наудачу меня никто не предупредил. - Я говорю о попытке отогнать зверей стрельбой. - А я об ограниченности патронов, неизвестной длительности пути, и неизвестной смелости зверей, из за которой они могли бы лишь начать соблюдать осторожность, и осуществить скрытое преследование в попытке выбрать удобный момент. - Вы вступали с ними в рукопашную схватку? - Скорее они со мной, несмотря на то что как минимум одного я ранил сразу. - Чем вы отбивались? - Руками и стрельбой в упор. - Сколько волков вы ранили? - Не знаю. - Почему вы отвечаете уклончиво? - Потому что мне не понятен смысл этого допроса. - Простая формальность, и это не допрос. Повисло недолгое молчание. Поняв что я не собираюсь говорить, Юрий продолжил спрашивать: - Кроме пистолета, чем вы убивали волков? - Причинял ранения руками. Становились ли они смертельными, я не знаю. Вскрытия не проводил. - Чем вы отделяли головы? - Руками. - Зачем вы отделили их головы? - Чтобы предоставить доказательство факта нападения и оправдать применение оружия. - Зачем вам нужны были эти доказательства? - Они нужны вам. - Почему вы так считаете? - Потому что у вас было бы еще больше вопросов если бы не было никакого подтверждения причины растраты патронов. - Вы употребляли мясо убитых животных в пищу? Проклятье, это ловушка. Я не знаю, вряд ли бы я делал это на глазах остальных, хотя я ведь мог обгладывать эти головы, если сильно проголодался. 54*** - Укусы считаются? - Вы кусали их? - Схватка вышла достаточно напряженная чтобы применять все возможные методы. - Ваши когти обладают природной остротой? - Мое тело искусственно, и понятие природности к нему не применимо. - Вы осуществляете их искусственную заточку? - Да. - С какой целью? - В порядке личной гигиены. - Поясните. - По тем же причинам по которым вы стрижете ногти. - Вы осознаете что ваши когти являются холодным оружием? - Нет. - Не осознаете? - Не являются. - Почему вы так решили? - Так решил суд. - Вы судимы? - Нет. - Вы находились под следствием? - Да. - По какому обвинению? - Превышение самообороны. - Это было до генетического вмешательства? - После. - Расскажите об обстоятельствах этого дела. - Запросите копию судебного решения. - На это понадобится время. Так что же случилось? - Я защищался от вооруженного нападения, и ранил нападавшего. - Когтями? - Да. - Вы применили их как оружие? - Ровно в той мере в которой кулаки являются оружием дробящего действия. - Насколько тяжелые ранения вы причинили? - Я не имею медицинского образования чтобы классифицировать их. - Что было сказано на суде? - Была поставлена инвалидность. - Вы раскаиваетесь в содеянном? - Я действовал в рамках допустимой самообороны. - Так вы раскаиваетесь? Вопреки очевидному ответу, я ответил неожиданно для себя жестко, и холодно: - Я не раскаиваюсь в том, что защитил свою жизнь. - Сколько времени вы толкали машину? - Субъективно - вечность, объективно - не знаю. - Зачем вы это делали? - Потому что она застревала. - Когда на вас напали волки? - Не знаю, было темно. - Сколько волков на вас напало? - Около полу-десятка, возможно больше. - Сколько выстрелов вы произвели? - Не помню. - Вы имеете опыт обращения с огнестрельным оружием? - Практиковался в тире. - Насколько хорошо вы с ним обращаетесь? - Настолько плохо что допустил рукопашную. - Почему вы считаете что плохо стреляете? - Потому что пара посещений тира не дают достаточного опыта. - А рукопашная схватка была более эффективна? - Нет. - Почему вы в нее вступили? - Потому что напавшие на меня волки не были вооружены, чтобы завязать со мной перестрелку. - Почему вы не бежали от них? - Я бегаю не намного быстрее человека. - Вы испачкались в крови? - Немного. - В чем вы были одеты? Действительно, в чем? Я был разут, это точно. Но был ли на мне плащ? - В том же в чем и сейчас. - Вы уверены? - Нет. - Почему? - Сильная усталость. Я мог чисто автоматически снять плащ и оставить его в машине, если от физической нагрузки мне стало жарко. Точно этого я не помню, дорога была слишком выматывающей. - Сколько голов вы принесли? - Посчитайте. - Вы тоже не помните точную цифру? - Да. - У вас часто бывают провалы в памяти? - Вчера я вымотался сильнее чем когда бы то ни было после модификации. - Вы находитесь под следствием в данный момент? - Прохожу свидетелем. - Расскажите обстоятельства этого дела. - Наткнулся на вооруженного грабителя, сбил его с ног, и бежал. - Почему бежали? - А что я должен был делать? - Но вы сбили его с ног. - Я наткнулся на него в самом что ни на есть буквальном смысле, он выскочил из ограбленного им на пару бутылок магазина с такой скоростью, что налетел на меня. Я устоял, он нет. - Он совершил вооруженный налет ради пары бутылок? - У него был травмат. Большего я не знаю, делайте запрос в правоохранительные органы если вам так нужна эта информация. - Понимаете, Матвей, - он несколько откинулся на стуле, явно решив сменить тактику, и снять маску бюрократа, меняя ее на что-то внушающее доверие. Счел что достаточно измотал меня допросом чтобы это сработало? - я пытаюсь понять, с кем мне придется иметь дело. Вы знаете где вы находитесь? - Понятия не имею. Это и было вашей целью по которой была выбрана такая сложная дорога? - Это режимный объект. Можно даже сказать, в некотором роде секретный объект. Я, как ответственный за его безопасность, должен знать кого мне придется пускать на территорию. Да что ты говоришь, ты просто жертва обстоятельств, и ни на что повлиять не можешь, ага, как же. Скорее ты просто пытаешься развести меня на доверие. Я вздохнул: - Послушайте, для меня это просто работа. Мне сказали что я должен натренироваться таскать какое-то ваше там снаряжение, действовать в нем свободно. Не больше, не меньше. Что вы от меня хотите? - Не многого на самом деле, понимаете, вам не следует говорить о том, что вы там увидите, это своего рода государственная тайна. Вы же гражданин Российской Федерации? - Да. Вот только если вам нужен режим секретности, вам не стоит показывать мне то, что мне не стоит видеть. - Вот даже как. Вы не считаете себя патриотом своей родины? - Моей родины не существует уже более двадцати лет. Можно ближе к делу? Вам нужна расписка о неразглашении? - То есть, вы не считаете Россию своей родиной? - Я родился в Советском Союзе. К чему такие вопросы? Патриотизм, не патриотизм, какая разница? Режимный объект, ну и что? Они же свою продукцию собираются зарубежной фирме продать, причем тут я вообще? «Ни каких расписок о соблюдении государственной тайны», - прозвучал в голове голос. Действительно, вот к чему он ведет. Здравая мысль. Государственная тайна, да пошли они с ней в жопу. Они сами не соблюдают ее, сотрудничая с иностранной фирмой. Или соблюдают? А сколько за измену родине дают? Лет двадцать? А в чем я могу изменить? А вот в том то и дело что не знаю в чем, и один только факт того, что купленная фирмой броня будет у меня в дальнейшем может дать маневры чтобы обвинить меня в краже, и хрен знает в чем еще. - Матвей? - Отвлек меня голос Юрия. Я посмотрел ему в глаза, и сказал: - Я отказываюсь давать какие бы то ни было расписки если они тем или иным образом связаны с соблюдением государственной тайны. В случае необходимости этого мне потребуется предварительная консультация с моим спутником. Я готов дать расписку о соблюдении коммерческой тайны, если это необходимо. Вам все понятно, человек? Ответом мне был долгий, изучающий взгляд. - Вот значит как. Это сильно осложнит дело. Придется сильно ограничить доступ для вас, как говорится, шаг влево, шаг вправо. - А если я дам ее, то мне непременно устроят экскурсию по всем заводу, показывая самые секретные новинки, так что ли? Я работаю на зарубежную фирму, и вы сотрудничаете с ней, - вербовка? Проклятье, а что если меня пытаются завербовать как шпиона? - а следовательно я не хочу оказаться крайним, если выяснится что в сотрудничестве ей будет передано что-то секретное. - Наше сотрудничество вполне официальное, так что вас не должно это смущать. Тем не менее, я надеюсь вы понимаете что для этих испытаний вас придется допускать на территорию завода? - Это целиком и полностью на ваше усмотрение. Но по-моему я целиком и полностью выразил свою позицию. Я не раскрою никаких секретов если не буду знать о них. Я не знаю к чему вы вели весь этот разговор, но пока у меня сложилось впечатление того, что вы готовите страховку себе на случай если выяснится что то что вы собираетесь продать моей фирме, продавать нельзя. - Вы заблуждаетесь. - Это не имеет значения. Свою позицию я озвучил. Никаких гостайн. Если хотите, могу у вас перед проходной в вашем снаряжении бегать. - Нет. Вам будет предоставлена комната в старом общежитии, и все время вашего пребывания тут, вы не будете иметь права покинуть территорию завода. Даже если вас вызовут повесткой. Вам будет категорически запрещено иметь любые электронные устройства, от телефона, до ноутбука. Кроме указанной вам комнаты вы будете посещать только полигон, и столовую, в строго отведенное вам время. Так же вы будете находится под особо пристальным вниманием охраны. Вам все понятно? А что мы жесткие такие стали? Значит были планы, скотина. Виляют жопой, явно что-то не чисто. Проклятье, куда я влезаю? 55*** - Все вышесказанное ни коим образом не должно отменять условия моего контракта с фирмой, особенно включая оговоренные сроки моего пребывания тут. Ваша охрана меня за ручку водить будет, чтобы не заблудился? - ответил я. - Будет, еще как будет. - Прекрасно, а то мне было бы сложно без часов ориентироваться в назначенном мне времени. Далее, пищевой рацион учитывает экстремальную физическую нагрузку? - При необходимости рацион будет пересмотрен. - Прекрасно. Далее, досуговое время, у меня будет хотя бы телевизор или книги? Или предполагается что я буду сидеть на кровати и втыкать в потолок? - А вот это будет уточнено в дальнейшем. - Средства личной гигиены мне выдадут? - Да. И после выдачи вам одежды, вашу одежду вам тоже придется сдать. - Да как вам угодно. Где мне расписаться? - Вот тут, - он достал из папки бумаги, протянул мне вместе с ручкой. Я стал внимательно их изучать. Да, коммерческая тайна, не более. Проклятье, во что же меня чуть не втянули? Они вообще санкционированы в своем сотрудничестве, или действуют без особого разрешения сверху? Памятуя о том, что их разработка новейшая, и не имеющая аналогов, потому что какой еще идиот будет делать личную бронезащиту весом в центнер, вполне возможно что они в погоне за результатами сами кладут хрен на свои правила внутренней безопасности. - Все могло бы быть куда мягче для вас, если бы вы взяли на себя подобающие обязательства. - Мягче сейчас, а потом я с удивлением бы выяснил что вы ни за какую заграницу свои изделия не продавали, а именно я такой нехороший взял и похитил у вас вашу секретную разработку. - Зря вы так. Зря. Своей стране нужно верить. - Когда сбережения моих родителей превратились вместо новой квартиры в завтрак на один день, это очень хорошо отучило от патриотизма. - Не все меряется деньгами. - Отношение страны к своим гражданам измеряется этой линейкой великолепно, - я расписался в бумагах, и широким взмахом перечеркнул пустое поле буквой z, - и так, что теперь? - Ничего. Идите, получайте документы. Вас встретят, покажут что где. Да, и еще, мистеру Чинку не стоит знать об этом разговоре. - И что я ему скажу? Меня между прочим на его глазах вызвали. - Допустим, вас просто спрашивали по поводу стычки с волками. - А меня спрашивали и еще о чем то кроме этого, - моя улыбка из чуть заметной стала достаточно широкой. - Вот именно что нет. Идите. - До свидания, - ответил я, и пошел к выходу. За спиной мужчина в раздражении стукнул себя кончиком ручки по руке. Этот тихой звук наверное был самым ярким проявлением его эмоций. Разговор вызвал смутное чувство. Будто со мной попытались сыграть в непонятную игру, но слились после намека на то, что я подозреваю об этой игре. Любопытная ситуация. На режимном объекте с тем в чем я расписался действительно находится можно с весьма приличной натяжкой. Так может действительно, я здесь во многом неофициально? В коридоре меня уже ждал Мартин. Я пошел к нему, услышав как за дверью безопасник снял трубку, и сказал: - Алло. Да, был. Нет. Думаю, проинструктировали. Нет, не подписал. Во что же я ввязываюсь? - Ну что, оформились? - Спросил меня Мартин. - Да не знаю, меня там в основном об этих волках спрашивали. Дебилизм, то дорогу не пойми какую выбирают, то результатом возмущаются. - Мне сказали тут подождать, мол с пропуском подойдут. - С пропуском? - Да, дальше вы один. В общем, Матвей, послушайте. Все что от вас сейчас требуется, просто попытайтесь в этом обмундировании научится двигаться. Я через неделю буду иметь возможность узнать прогресс, если совсем будет плохо, небольшая гормональная терапия. Просто таблетки. - Таблетки не бывают простыми, гормональная терапия значит? - Нет, Матвей, поймите, в вашем организме заложены нужные резервы, и нужные гормональные изменения. Но это своего рода задатки, которые нужно пробудить. Прошу вас, приложите усилия. Требуется мощный физический стресс чтобы можно было обойтись без дополнительной стимуляции. - Постараться то я постараюсь, но большего гарантировать не могу. Кстати, я же здесь на положении гражданского испытателя, так? - Ну, да, а что? - Да нет, ничего, просто несколько непривычно. Я увидел что к нам направляется относительно молодой человек, в военной форме и с папкой в руке. Это оборвало мой разговор с Мартином, и мы молча посмотрели на него. Подойдя к нам, он сказал: - Матвей Соломин кто? - Я, - ответил я. Интересно, это не очевидно? - За мной иди. Я пожал плечами, и еще раз обменявшись взглядом с Мартином, пошел за этим, не соизволившим представиться человеком. Мы прошли прямо к выходу, он показал свои документы дежурной. Затем мы двинулись в сторону проходной. Он молчал, я тоже. Надо, сам заговорит. Может не стоило высказывать столь жесткую позицию? Ну по-поддакивал бы, ну подписал бы. А что потом? Вот именно, неизвестно что. К чему эти маневры? Что если действительно - подстраховка. Мол так и так товарищ генерал, совершил хищение в пользу зарубежной фирмы, шпион, виноваты что допустили. И всех собак на меня. Нет, у меня есть контракт, по нему и играю. На две стороны работать, уж как нибудь обойдусь. Или пусть вербуют тоньше. Во что я ввязался, а? Мы вошли в проходную. Стандартная комната, разделенная вертушками под пристальными взглядами охранников. Даже при оружии. Комната просматривалась ими вся, кабинки у них прозрачные. Сейчас дежурило двое, и оба стали изучать меня взглядами. Не доходя до вертушек был кабинет оформления пропусков, куда и пошел мой спутник. Он постучал, и сразу распахнул дверь. Он сунул свою папку девушке, сидевшей там, и сказал: - Оформляйте этого. Она несколько ошарашено посмотрела на него, на меня, снова на него, и спросила: - Что оформлять то? - Временный пропуск, не сказали что ли? - Ну так сразу и говори, сейчас. А в папочке то мои документики. Девушка занялась бумагами, парень же сказал: - Всю электронику, любого типа нужно будет сдать на проходной. - Часть моих вещей осталась в гостинице. - Почему? - Потому что меня не изволили предупредить что я отныне буду у вас на территории постоянно. Я могу сбегать за ними? Он смерил меня тяжелым взглядом, и сказал: - Полчаса, туда обратно. Учтите, все вещи должны будут быть сданы на хранение. - Под роспись, - ответил я, - мне потом сюда идти? - Да, буду ждать тут. Быстро. Я вышел из комнаты, и под пристальными взглядами охранников покинул проходную. Направившись к гостинице, я перешел на бег. Вот же мозги треплют, а? Явно демонстрируют свое так сказать недовольство моей проницательностью. Или что-то иное? Контракт подписан, отказываться поздно. Теперь самое главное - чтобы не обманули в чем бы то ни было. 56*** Бегом туда, так меньше времени уйдет. Быстро подняться к своей комнате. Не знаю зачем я так спешил. Продемонстрировать исполнительность? Возможно. А может просто хотелось покончить с неопределенностью, с вариантами. Ведь если подумать, я мог просто смотаться до ближайшего города, исчезнуть. Что если на самом деле меня хотят как то подставить, или завербовать? Откуда мне знать? Весь этот разговор - слишком подозрителен. Ведь меня не ставят перед выбором, или подписываешься в хранении гостайны, или на завод ни ногой. Они сами связаны необходимостью пустить меня на территорию согласно договору с фирмой. И неизвестно что они пытались выторговать. А ведь будут пытаться, будут пробовать как-то выманить у меня то что им нужно. Могут быть провокации, подставы. Тут все мои потенциальные враги. Вот только знать бы точно, чего они хотят. А если попытка вербовки? Шпионаж против фирмы. Но какой смысл? У меня толком нет никакого допуска. Да и как это вообще происходит? Вернее сказать, какие методы есть для того, чтобы завербовать меня? Шантаж теми делами которые сейчас расследуются по отношению ко мне? Слишком явно, Альберт ими занимается, и если он почувствует маневры стоящие вне рамок обычного, он может выдать эту информацию. Подкуп? Деньги это хорошо, но мне гораздо важнее успех фирмы в распространении генных модификаций. Даже если мне дадут пару миллионов, будет тяжело жить единичным модификантом. Хотя почему шпионаж должен конфликтовать с интересами фирмы? Сумка с ноутбуком на плече, почти пустая сумка с багажом в руке, ключ я сдал, и направился обратно, уже быстрым шагом. Не трясти же зря ноут? Пока нужно занять выжидательную позицию, у меня нет никакой информации для принятия решений. Да и кроме того, похоже меня ожидает тяжелая физическая работа. И уверен, этим попытаются воспользоваться чтобы надавить на меня. Вопрос в том, насколько осторожно они будут действовать. Отсутствие развлечений пока самый очевидный вариант, это сейчас кажется что это пустяки, а через пару недель за возможность часик посмотреть телевизор уже можно на многое согласится. Нужно запастись терпением. Их власть надо мной крайне ограничена, и все их манипуляции не могут быть прямыми. Вскоре я вновь входил в проходную. Молодой офицер уже ждал меня там, кажется он говорил о чем-то с охраной, но завидев как я подхожу, замолчал. - Ну? Что теперь? - Спросил я. - Проходи, расписывайся, - он указал на дверь кабинета перед проходной. Я заглянул внутрь. Девушка, сидевшая там, завидев меня сказала: - Вот ваш временный пропуск, распишитесь в журнале выдачи. Взяв небольшую картонную карточку с моей фотографией, я убедился что журнал действительно не более чем регистрационный, и расписался в нем. - Вы все? - Спросил заглянувший внутрь парень. - Да, - ответила девушка. - Пошли, - кинул он мне. Покрутив в пальцах пропуск, я пошел за ним. На этот раз прямо к вертушкам. Дежурный внимательно посмотрел как его, так и мою карточки, сделал запись в журнале. Затем пропустил нас. Как только я прошел через вертушку, парень сказал мне, указывая на какую-то подсобку: - Сюда иди. Я подчинился. Это помещение оказалось чем-то вроде склада, во всяком случае вдоль стены тут стоял большой шкаф с ячейками. Так же там был и еще один охранник, сидевший за столом. - Алексей Викторович, вот, привел. Велено вещи изъять. -Доложился парень. Охранник, достаточно уже пожилой мужчина крепкой комплекции, смерил меня долгим взглядом. Затем сказал: - Электронные вычислительные устройства, средства радио и мобильной связи, средства аудио и видеозаписи, средства хранения информации, выкладывайте. Сумку тоже к досмотру. - Пожалуйста, - ответил я, кладя на стол сумку с ноутбуком, с багажом, и доставая свой мобильник. Отключив телефон, я положил его сверху. - Это все? - Да. Попрошу провести осмотр, убедится в работоспособности и зафиксировать модели сданных на хранение устройств, - холодно ответил я. Охранник смерил меня очередным долгим взглядом, но тем не менее к осмотру электроники приступил, тщательно внося записи в журнал. Пока он это делал, я обратился к молодому офицеру: - Мои документы мне когда вернут? - Когда будет велено. - Без них я не выйду из этой проходной. В случае отказа в их выдачи, я потребую связи с представителем фирмы, а в дальнейшем буду ставить вопрос о проверке факта незаконного изъятия паспорта. - Когда будет велено, тогда и вернут, - ответил мне офицер. - Плащ снимайте, - сказал охранник, закончив осмотр вещей. Я подчинился, протянул ему одежду. Он стал осматривать и его, сразу обратив внимание на скрытый карман под камеру, сделанный когда то с целью ведения скрытой съемки. Но сейчас он был пуст. - Это что? - спросил он меня, указав на эту деталь одежды. - Карман, - ответил я. - С какой целью изготовлен? - С той же с которой обычно изготавливают карманы. - Он предназначен для хранения устройств скрытой записи? - Это ваши догадки. - Отвечайте на вопрос. - Сейчас в нем нет никаких устройств. - Карманы штанов выворачивайте. На стол легла мелочь, карточка, пара старых билетов и каких-то бумажек, завалявшихся в моих карманах. Все это было тщательно записано, и сложено в коробочку. - Плащ придется оставить. - Запишите, - ответил я. Тем временем офицер вышел, вместо него зашел еще один охранник. - Еще какие вещи имеются? - Только одежда. - Ноги на ширину плеч, руки в стороны, - сказал он мне. Я подчинился, давая возможность второму ощупать меня. Не найдя ничего подозрительного, он сказал первому: - Все чисто. - Так, со списком ознакомьтесь. Все вещи будут помещены на хранение в ячейку 567. Я повернул к себе список, и стал внимательно его читать. В целом у меня складывалось впечатление что это больше попытка психологического давления. Тем временем вернулся молодой, и добавил к моим вещам и документы. - Паспорт возвращайте, - сказал я, глядя на то как их вносят в список. - На выходе получите, - ответил молодой. - В таком случае дайте мне возможность связаться с представителем фирмы. - Не велено. - Мне абсолютно плевать на то что вам велено. Согласно закону изъять паспорт имеют только на время заключения гражданина под стражу. У вас подобных полномочий нет, так что или возвращайте мне его сейчас, или давайте связь с представителем фирмы для уточнения этих нюансов, - ответил я. - Я уточню, - ответил он после минутного молчания, и снова вышел. - Вы тут поменьше из себя стройте, - заявил охранник оканчивающий перепись. - Пока тут пытаются строить только меня, - ответил я. - Слушай, ты что-то не понял? - тяжелая рука обыскивающего меня, легла мне на плечо. Почему я веду столь жесткую линию поведения? Обломать меня у них будет достаточно средств. - А вы мне собираетесь что-то объяснить? - Я лишь чуть повернул голову, не глядя на него, но обернув уши. Мужчина молчал. Я слышал как его рука коснулась кобуры, но лишь коснулась. Застежку не тронул. Рефлекторное действие? Или попытка угрозы? - Вы находитесь на территории режимного объекта, - ответил наконец он. - И являюсь сотрудником зарубежной фирмы, - сказал в ответ я. Он убрал руку, и я вновь выжидательно посмотрел на мужчину складывавшего мои вещи в ячейку. У них указание оказывать психологическое давление, или они сами нервничают в моем присутствии? С подпаленной мордой, забинтованной рукой, отросшей шерстью, визуально увеличивающей меня, я одним своим видом могу потрепать нервы тому кто находится рядом. Но вот вернулся парень, молча прошел к столу, взял мой паспорт, и протянул мне. Я забрал документ, а он сказал: - Остальное пакуйте. Это не заняло много времени. Я пронаблюдал как убирают и запирают мои вещи, расписался в акте сдачи имущества, и пошел следом за парнем на охраняемую территорию. Все проходило в напряженном молчании, и я надеялся что выгляжу достаточно холодно и отстранено, чтобы не выдавать волнения. А я волновался, и еще как. То что я обошел ловушку, не значит что меня не могут попытаться затянуть в нее силой. Но нужно помнить что я представляю тут далеко не только их интересы, за мной есть сила с которой они сотрудничают, и следовательно им приходится идти на уступки. Есть и иной вопрос, насколько их уступки правомерны, и не выяснится ли что мое присутствие тут вообще незаконно. 57*** За дверью не оказалось ровным счетом ничего интересного. Самая обычная промышленная зона, линии эстакады, серые громады непонятных цехов ужасающе древнего вида, смотрящих на мир выбитыми стеклами. Я слышал и шум оборудования, но он решительно ни о чем не мог мне сказать. Будь тут забор поменьше, и охрана попроще, и можно было бы предположить что тут делают что угодно, от пластиковых труб до деталей машин. Я не видел никаких емкостей, никаких колонн. Все оборудование таилось под бетоном цехов, и из увиденного я мог бы предположить что из космоса это производство выглядело бы как просто равномерные блоки непонятных, заброшенных зданий. Меня провели к близко расположенному трехэтажному зданию, еще более заброшенного вида чем остальные. Тем не менее камеры у входа были. Кажется камеры были не только тут, но я старался лишний раз не вертеть головой, сохраняя маску полной безразличности и отчужденности. Мы вошли внутрь, оказавшись перед лестницей наверх, и длинным коридором, пронзавшим здание насквозь. Это действительно походило на своего рода общежитие, или даже барак. А судя по зелени кирпичей, построен этот барак возможно одним из первых зданий вообще, когда это производство, чем бы оно не было изначально, только основывалось. Меня провели в самую первую комнату. Думаю она была рассчитана на четверых, но сейчас в ней была только одна пустая цельнометаллическая сетчатая койка, да тумбочка. Вдохнув запах пыли, и пары человек что были тут недавно, я решил что это здание посетили сегодня впервые за несколько лет только затем, чтобы принести эту мебель. Состояние стен было еще более удручающим, краска облупилась обнажая цементную основу. Деревянный пол скрипел под ногами, и мне кажется что эта древесина была тут настлана еще до моего рождения. - Тут вы будете проживать. - Хороша квартирка. Белье то мне выдадут, или так, на железе спать? - Я прошел к койке, сел на нее. Она жалобно скрипнула под моим весом. Сколько же ей лет если она так расшаталась что скрипит? - Выдадут. Учтите, все время кроме специально отведенного для иных целей, вы должны будете находиться здесь. - Понятно, что еще? - я посмотрел в окно, выходящее прямиком на забор. Явно он был построен гораздо позже. - Туалет в конце коридора. Личное белье будете сдавать в стирку раз в два дня. Сдавать в стирку? Не стирать самостоятельно? Уже здорово, но причины? Выдадут его? Будут контролировать его состояние? Хрен знает. - Понятно, куда сдавать? - Сейчас покажу, там же получите белье и одежду. Вашу одежду сдадите. Пошли. Я молча встал, пошел за человеком. Хм, так близко к забору. Но на нем была колючая проволока, и под током. Об этом говорили не только изоляторы, но и едва слышное жужжание вибрирующих в собственном магнитном поле проволок. Кроме того, в коридоре была смонтирована камера, и возможно камера была тайно смонтирована и в комнате. Следующим зданием что мы посетили был судя по всему склад, объединенный с прачечной, а может с чем еще. Он так же был недалеко, всего через одно безликое строение, могущее быть абсолютно чем угодно не слишком шумящим. Прачечная представляла собой всего одну большую машину, и комнату выдачи. Тем не менее места в зале хватило бы еще под пару стиральных машин, их отсутствие так же намекало на перестройки. Прачечная вместе с раздевалкой, которая скорее всего была этажом выше, это непременная спутница любого цеха, особенно если производственные условия требуют постоянной смены спецодежды. Возможно это здание когда то и было цехом, но потом его переоборудовали. - Елена Сергеевна? - Спросил сопровождавший меня офицер, заглядывая в комнату выдачи. - Да? - Я за нестандартом. - Проходи, проходи. И этого, с тобой что-ли? - Да. - Ну проходите. Парень прошел внутрь, пропуская меня. Я последовал за ним, увидев полную женщину средних лет, суетливо достававшую приготовленные вещи. Когда она обернулась, я улыбнулся ей. - Здравствуйте. - Здравствуйте, - она немного посмотрела на меня в легком оцепенении, затем стала перечислять: - Так, набор постельного белья. Подушка, одеяло, матрас. По одному. Наволочка, пододеяльник, простынь, по две. Это значит постельное. Я с интересом смотрел на выдаваемые вещи, самые обычные постельные принадлежности, из тех что тоннами лежат на армейских складах. - Дальше, личное. Майка, трусы, термобелье, носки, два комплекта, штаны, куртка, сапоги, чулок на хвост, один комплект. Я уставился на ярко-оранжевую верхнюю одежду, явно утепленную. Хм, а что такой цвет? Чтобы я был в ней заметнее? Ну смешно же. Затем я взял трусы, дырка для хвоста предусмотрена, но она просто вырезана. Я посмотрел на штаны - тоже самое. - Прошу прощения, трусы и штаны не пригодны для носки. - Почему? - Удивленно посмотрела на меня женщина. - Понимаете, отверстие для хвоста выполнено практически впритык. В результате эту одежду будет затруднительно надевать, она будет быстро изнашиваться в этом месте, и натирать основание хвоста. За время своих экспериментов с одеждой я сошелся на том, что над этим отверстием область пояса следует делать с застежкой, чтобы при надевании хвост свободно входил в прорезь, и затем пояс застегивался сверху, вот, взгляните, - я повернулся задом, показывая как выполнены мои штаны, - еще можно попробовать изготовление отверстия эластичным, с резинкой внутри как на поясе трусов, или изготавливать шире, но с небольшим рукавом, но это я не отрабатывал. Просто понимаете, если делать это отверстие словно штанину, ну то есть достаточно широким чтобы хвост входил свободно, то при носке, это извините как с голым задом ходить. Я уже не говорю о том что все иные, кроме верхней застежки, схемы исполнения, создают определенные трудности при частичном оголении бедер для посещения туалета. - Эм, ну вы извините конечно, я просто о таком не догадывалась. - Да ничего, собственно говоря я тут в том числе и для выявления таких деталей. - Зачем только нужен этот ваш хвост, - раздраженно заметил офицер. - Вы просто не сравнивали насколько удобным он делает маневрирование на бегу. Далее, чулок на хвост чем крепится? - Спросил я вертя в руках эту ярко-оранжевую деталь. - А он так просто не удерживается? - Спадает. Я использую для носки петлю в его конце, которую накидываю вот на эту пуговицу сзади, которой штаны и застегиваются над хвостом. - Мне, ну час, нет может даже два, чтобы переделать. Липучку вшить, и пояс нужно переделать, - женщина неуверенно посмотрела на офицера. Тот поморщился. - Верхняя часть одежды нормальна? Обувь нормальна? Переодевайте что есть, и пошли дальше. - Мне бы, образец бы, - осторожно заметила женщина. - И штаны оставьте тут, - добавил офицер. - И вы предлагаете мне ходить по территории в трусах и куртке? - Едко спросил я. - Если у вас шерстяной покров столь же густой как и на руках, не вижу в этом проблем. - Вам придется писать объяснительную по факту гибели увидевших меня сотрудников от смеха, - ответил я, но тем не менее стал переодеваться, не выдавая своего смущения этой ситуацией. Ну уж нет, на подобных стыдных ситуациях они меня не поймают. Я разулся, снял штаны, обнажив более чем достаточно пушистые ноги, надел предоставленную мне обувь. На удивление эти сапоги оказались достаточно удобными, хотя чуть жали в пальцах с новизны. - Строение стопы не учтено, пальцы ног у меня примерно равного размера, и когти неприятно поджимает. Ходить в этом смогу, но для бега придется обувь сменить. И под когтями должны быть металлические вставки, иначе прорвутся мигом, - высказал я свои замечания. - Сами выскажете ответственным. Вот ноги то зачем еще так изменять? - Внезапно проявил он толику любопытства. - Затем что они выдержали прыжок с десяти метров без превращения ступней в фарш, - кажется этой фразой мне удалось его удивить. Я надел майку, кофту термобелья, сразу почувствовав что оно мне будет излишним, шерсть справится с его ролью гораздо лучше. Сверху надел эту оранжевую куртку, оказавшуюся излишне мешковатой. Я посмотрел на себя, и понял что выгляжу по идиотски. - На все вопросы по поводу моей одежды, я буду ссылаться на ваш приказ, кстати как вас там? - Лейтенант Волков. - Волков? Ну надо же, какая ирония. Куда теперь? - За мной. 58*** Я пошел следом, оставив практически всю свою одежду кроме трусов, и кипя внутри от негодования от той ситуации, в которую меня ставят. Но внешне я никак не проявлял этого, не дождутся. Мне не было холодно, шерсть со своей ролью справлялась великолепно. Тем не менее чувствовал я себя просто по идиотски. Подумать только, в яркой, привлекающей внимание куртке, и в одних трусах блин. Тем более что на этот раз идти пришлось заметно дольше, углубится по широкой дороге, пересечь железнодорожное полотно, миновать примерно с десяток заброшенных зданий, похожих друг на друга как братья близнецы. Я не сразу обратил внимание на одну деталь, но затем она меня поразила. Железная дорога которую мы пересекли, ее рельсы были занесены снегом, а когда я наступил на рельс, то увидел что его поверхность была ржавой. Это понимание дало мне новое открытие. На той широкой магистрали по которой мы шли со времени снегопада прошло ровно две машины. И словно в ответ на это обострились чувства. Я ощутил подземную вибрацию железнодорожного пути. Подземного пути. Если смотреть сверху, это будет одна из тысяч заброшенных промзон оставшихся после развала Советского Союза, пришедших в упадок, разворованных и распроданных на металлолом. Я слышал что в зданиях на самом деле кипела жизнь, хотя они и смотрели на мир выбитыми окнами. Но за ними вероятно таились иные, невидимые под теми ракурсами под которыми можно взглянуть из космоса. Да, тут что-то работало и открыто, машины изредка ездили, но ведь так и есть в заброшенных промышленных зонах России. Одинокие заводики как то получающие прибыль в окружении кладбищ не окупивших себя цехов. И от осознания всего этого мне стало страшно. Я действительно был на режимном объекте, на секретном объекте. И тот факт что меня допустили сюда без подобающих расписок, говорил о многом. С фирмой есть глубокий договор, важный договор. Настолько важный, что все эти меры секретности нарушены моим появлением тут. Так вот почему меня везли такими кривыми путями, чтобы ни я, ни Мартин и не подозревали где мы находимся. Но теперь я здесь, на секретном объекте, совершенно на непонятных правах. А что если я здесь и исчезну? Что важнее, жизнь человека или гостайна? Очевидно. Я ведь нужен только как испытатель, покажу возможность использования модификантом их брони, и пуля в затылок, а сотрудничество уже на новый уровень. Что если меня пустили так легко, без расписки, именно потому что не собираются выпускать? Кто я вообще такой? Ничем не примечательный, кроме модификации, человек, отличный расходный материал в осторожных межправительственных играх. Тихо прошел модификацию, тихо адаптировался в обществе, и тихо исчез. Результаты записаны, показания сняты, следы подчищены. Даже в интернете обо мне не особо известно. Липкий страх охватывал меня все сильнее, заставляя все с большим трудом держать на лице маску безразличия. Путь завершился у очередного ничем не примечательного здания. Я вошел внутрь следом за человеком, оказавшись у запертой металлической двери. Офицер постучал. Не было никаких вопросов, дверь открылась так, спустя пару минут, но я заметил над ней не слишком приметный колпачок камеры. Мы оказались в решетчатом тамбуре, за пределами решетки которого был еще один охранник, сказавший при нашем виде: - Документы в развернутом виде. Волков показал свои, я так же показал ту карточку что мне дали. А охранник то не простой, при виде меня он даже бровью не повел. И ладно бы если бы он видел меня в нормальной одежде, это было бы просто странно и непривычно, но сейчас я выглядел просто по клоунски. Охранник сделал запись в журнал, открыл с пульта дверь, и мы прошли дальше. Волков вел меня молча. Коридор, поворот, еще коридор, и вот какая-то комната. Очень просторная комната, метров пятнадцать на пять. Когда я вошел внутрь следом за Волковым, то увидел там четырех человек. Невысокий, пухлый мужчина в светлом костюме, в круглых очках, зализанной набок белокурой прической, и с весьма добродушным лицом сидел за столом, у стены напротив. На военного он не походил ну ни как, и при моем виде ему пришлось закрыть рот рукой, чтобы превратить смех в кашель. Двух других я так же мог бы отнести к охранникам, камуфляжная форма, пистолеты в кобурах, как и у тех кто был на входе. Каменные лица, впрочем напрягшиеся под рвущим дисциплину потоком смеха. А вот четвертый, он был сед, гладко выбрит, в аккуратно выглаженном мундире, высок, и было в его лице что-то, вызывающее инстинктивное желание подчинятся. Он сидел за столом чуть в стороне от двери, а охранники стояли рядом с ним. Его лицо чуть побагровело при виде меня. - Здравия желаю товарищ генерал, согласно вашему указанию испытатель доставлен. - Почему в таком виде, лейтенант? - Выданные штаны оказались с анатомической недоработкой, согласно приказу капитана Нестеренко личная одежда была изъята, а штаны в настоящий момент находятся на корректирующем перешиве. - Почему куртка яркого цвета? - Не могу знать, приказ капитана Нестеренко. - Снять, - это уже явно относилось ко мне. Приказ был отдан категорично, и я чуть склонил голову набок, подавляя инстинктивный порыв подчинится. Все таки эти инстинкты пусть и подавлены модификацией, но сохранились. Недоработка. Куртку я снял по своей воле. - С капитаном Нестеренко я потом сам поговорю, устроили тут цирк. Матвей Соломин? - Да? - Спросил я, заинтересованно посмотрев на человека. Интересно, а что он решил посмотреть на меня лично? - А как мне обращаться к вам? - Товарищ генерал будет достаточно. - Проходите, проходите, присаживайтесь, - заговорил пухлый человек, сложив пальцы и оперев на них подбородок. На меня уставились пронзительные голубые глаза. Безумные голубые глаза. - Разрешите? - Чуть улыбнулся я генералу, глянув на свободное кресло за свободным столом, на котором лежали какие-то коробки. - Садитесь, - ответил он все тем же приказным тоном. Но на меня это не действовало. Я прошел к креслу, заставив охранников напрячься чуть сильнее в попытке сдержать смех. Впрочем думаю их волевых качеств хватит на это. - Почему без штанов? - Женщина, уж извините, не знаю имени, которая выдавала мне одежду попросила оставить их как образец для перешива той формы что она мне выдала. - А позвольте спросить, в чем недоработка? - Спросил белобрысый, пристально глядя на меня сквозь стекла очков. - Сущая мелочь, мой опыт показал что штаны над хвостом должны застегиваться, а не быть цельными. Если они цельные, то это вызывает кучу проблем, от временных затрат на их снимание и одевание, до натирания основания хвоста. - Ох, как жаль, как жаль, я вот тоже не подумал об этом в подобном роде, но я думаю что застежка комбинезона раскрывается в достаточной мере чтобы дать возможность справить нужду. В изготовлении одежды всегда есть столько мелочей, столько мелочей, и каждая из них оказывается важной. Но вы не волнуйтесь, не волнуйтесь, все недочеты будут доработаны. Этот невысокий человек говорил увлеченно, и я решил что это и есть как минимум один из ведущих конструкторов снаряжения, решивший собственными глазами увидеть как эти вещи будут смотреться на мне. Пока он говорил, я уже положил оранжевую куртку на стол между коробок, отметив странный, чуть заметный химический запах от них, и устроился на стуле. Его любопытство понятно, но этот товарищ генерал. Он скрывает свое имя, но не лицо. Я интересен ему, но почему? Анализ. - А вы не выглядите достаточно крепким, Соломин, - сказал генерал. - Я и не есть достаточно крепкий, товарищ генерал. Но меня заверяли что у меня имеется потенциал для того чтобы окрепнуть в необходимой мере. Так что осталось попытаться проявить его. Допустим он тут главный. Допустим он допустил меня сюда своим волевым решением. Допустим его подкупили ради сотрудничества, и такого нарушения режима секретности. Все люди продажны. Но этот человек не продастся за деньги, не та масть. Фирма не может себе позволить купить его за большие деньги. Значит остается еще один вариант, купить за большее чем деньги. 59*** - Надеюсь вы приложите все усилия для того чтобы реализовать его, - ответил генерал, - далее, мне доложили что вы отказались давать подписку о неразглашении. - Ну что вы, ее коммерческий вариант я подписал. - И что же помешало вам подписать основной вариант? - Множество факторов и загадок, товарищ генерал. - Загадок, каких еще загадок? - Например от кого из ваших родственников отказались врачи, - с улыбкой ответил я, сходясь именно на этом варианте, позволяющим дать наиболее оптимальное объяснение той степени доверия что было оказано мне, как представителю зарубежной фирмы ровно в тот момент, когда меня пустили сюда. Лицо генерала даже не дернулось, лишь чуть заметно побледнело, дав мне понять что догадка верна. Надежда, вот самое главное оружие фирмы. Вот то что позволяет подкупить тех, кто продажен за большее чем деньги. Надежда на излечение неизлечимого. А еще это означает что я тут нелегально. И у органов государственной безопасности могут быть ко мне вопросы, если они узнают что я тут есть. Мои мысли оборвал звонкий смех. Невысокий человек рассмеялся искренне, заливисто. - Майор, хватит, - оборвал его генерал. Его голос действительно внушал сильное стремление подчиниться, невысокий человек прекратил смех. - Держите свои догадки при себе, Соломин. И зарубите себе на носу, вы не выйдете отсюда пока не дадите подписку о неразглашении всего увиденного, - жестко отрезал генерал, испепеляя взглядом мою улыбку. - Соломин? - сказал майор, - о, нет товарищ генерал. Это не он, это не он. Сколько у вас личностей, химера семнадцать? Мой взгляд плавно перетек на невысокого мужчину. Взгляд его голубых глаз давал мне понять, что он знает. И единственным источником подобной информации могло быть не просто ознакомление со мной, но ознакомление с теоретической базой расчета развития моего организма и личности, ознакомление с идеями Лирова. - Две, возможно формируется третья. Как давно вы знаете профессора Лирова? - О, давно, очень давно. Он всегда был одержим идеей сверх-существа, существа способного быть совершеннее чем человек. Впрочем его реализации этих идей были столь же безумны сколь и гениальны. - Вон. Все кроме майора и Соломина, - тихо сказал генерал. - Товарищ генерал? - вопросительно посмотрел на него один из охранников. Майор чуть откинулся назад, и свет ламп отразился в линзах его очков, скрыв глаза. - Это химера семнадцать, друзья мои, - заговорил он, широко улыбаясь, - химера семнадцать. Это существо невероятно живуче. Его кости способны выдерживать нагрузки на порядок большие чем кости человека. Его плоть способна сопротивляться гидродинамическому удару, в разы ослабляя побочные повреждения пулевых ранений. Он способен от двух до пяти минут сражаться после остановки кровообращения, и его спинной мозг достаточно развит чтобы заставлять тело осмысленно двигаться даже с отсеченной головой. Более того, у него даже будут шансы восстановить головной мозг, хотя личность и будет утрачена, и сформирована заново. Если он на нас нападет, то ваши шансы остановить его ровно настолько же низкие, насколько низкие его шансы выйти отсюда живым после такой агрессии. - Ну что вы, майор, я вовсе не собираюсь нападать на вас, - ответил я с улыбкой, пристально глядя за рефлекторными движениями рук охранников к пистолетам. - Вон, - повторил генерал, и лишние люди поспешно покинули нас. - Откуда ты знаешь? - Коротко спросил он, когда закрылась дверь. - Догадался, - ответил я. - Особо догадливый? - Строго спросил он. - Товарищ генерал, товарищ генерал, - покачал головой майор, - это же настолько очевидно, что даже я могу проследить ход его мыслей. Я же говорил, личная встреча даст ему последние подтверждения догадок. Ведь именно это послужило стимулом, да химера? Твоя основная личность слишком испугалась когда поняла насколько тут все режимно, все секретно, все таинственно? - Он взмахнул руками, словно говорил конкретно о содержимом комнаты. - И отсюда анализ мотивов по которым меня допустили сюда на птичьих правах, - ответил я. - Я смотрю, вы хорошо друг друга понимаете, - заметил генерал. - Ну что вы, только отдельные моменты, отдельные моменты. Не более того чем хвастал мне товарищ Лиров в своих находках. Но уверяю вас, деформация личности это именно момент семнадцатой химеры. - Это момент любой линии химер, чья внешность столь сильно отлична от человеческой, - возразил я. - Гипертрофия спинного мозга проявляется в большей степени именно в вас. Впрочем, что мы все о лирике, да о лирике. Все эти теории столь зыбки, столь не изучены, стол теоретизированы и зыбки, что о них остается только догадываться. Знаете в какой момент догадался я? - Уловили момент смены личности? - В точку. Товарищ генерал, вы же заметили это? К нам заходит напуганный, тщательно скрывающий свой испуг парень. Он нервно оглядывается, он боится, он сам накрутил на себя множество страхов, и вот вы отдаете ему команду,своим любимым тоном, и в нем что то ломается, и на вас глядит уже совершенно иное существо, лишенное страха, лишенное робости, лишенное испуга. Его взгляд становится жестким, робкая улыбка превращается в маску скрывающую оскал, такая внезапная, и пугающая перемена. Часто испытываете подобное? - Редко, - ответил я, - как правило смена личности происходит во сне. Но в этой ситуации я был разбужен еще на стадии осмысления угрозы. - А ваша основная личность знает о вас? - Подозревает. - Амнезия. Видите товарищ генерал? Вот почему он давал столь уклончивые ответы. Вчера к нам ехал именно тот, кто сидит сейчас перед нами, сидит перед нами. А входил сюда, и отказывался давать расписку, совершенно иной человек. - Человек, - задумчиво сказал генерал. Для него все происходящее, этот внезапный разговор, стал в некотором роде неожиданностью. Как и для меня. Майор обладал надо мной гораздо большей властью чем кто бы то ни было тут. Он мог просчитать мои действия, вопрос только в том, насколько глубоко. Он одержим. Он столь же одержим сколь и Лиров, лишь вектор другой. И не факт что он настолько же гениален. Нет, его мозг заточен на другое. - Так, ближе к делу. Вы дадите расписку сейчас? - Спросил генерал. - Конечно нет, - ответил я. - Почему? - Товарищ генерал, это же столь очевидно, совершенно очевидно, - ответил за меня майор, - поставьте себя на его место, вы просыпаетесь, и узнаете что дали эту столь напугавшую вас расписку, сами не помните когда. Что вы подумаете? - Что находился в состоянии измененного сознания, - генерал поморщился. - Гипноза, внушения, что вас заставили, - поправил его майор. Затем он обратился ко мне: - Химера, скажите, что вас так напугало? - Меня зовут Матвей. - Ох, ну надо же вас как-то различать? Вам обязательно нужно взять себе иное имя. - Я предпочту не прогрессировать раздвоение таким образом. - А вы подумайте, подумайте. Вы никогда не задумывались над уничтожением основной личности? Ведь это не более чем основа для формирования вас. Форму для отливки стали делают из мягкой глины, но затем, зачем она? Зачем она? - Не слишком ли вы много обо мне знаете? 60*** - Ах, вот вы о чем. Мои мотивы, мотивы. Знаете, у меня был брат. Он вернулся из Афганистана двухсотым, шальная пуля в живот. Понимаете, - он вновь опустил голову на сцепленные пальцы, блики пропали, показав глаза. Его взгляд унесся вдаль, в воспоминания. Он решил развести меня на откровенность откровенностью, - его можно было спасти, можно было. Если бы только он оказался на операционном столе в течении пары часов, его можно было бы спасти. И когда я стоял над гробом, когда его опускали туда, в могилу, я подумал; какого хрена? У нас есть вертолеты, танки, самолеты. Какого хрена мы несем потери против тех у кого нет ничего? Почему мы гибнем от рук необразованных варваров, вцепившихся в свои дикарские законы? А потом я подумал, а может и наши законы столь же дикарски? Но затем я вновь подумал, почему мы столь же уязвимы как и они? Почему мы не можем победить их? И тогда я понял, мы такие же. Мы люди, они люди. Мы дикари в своих убеждениях, и они дикари. Но я остановился на понимании того, что нам нужно не только оружие. Пушки, пулеметы, баки, все это хорошо, все это позволяет нам убивать их, но нам нужно что то что позволяет не дать им убивать нас. И поэтому я перевелся на полимеры, начав работать над новыми моделями бронеткани. Но этого мало, поймите меня, мало. Человек слишком хрупок, его слишком сложно защитить от того оружия что мы создали. И потому, когда я узнал про работы Лирова, я понял, вот оно. Вот наш шанс получить кого-то, кто будет способен пойти против наших врагов, и вернуться. Нет, поймите меня правильно, я как никто знаю разрушительную мощь оружия, но я говорю не о потенциальном противнике, не о мировой войне. Там все будет измеряться иными линейками. Я говорю о тех кто недостоин сопротивляться нам. Кто не заслуживает права на это. - Кто будет вашим клиентом, - заметил я. - Что? Ах, да. Как забавно когда реальность расходится с идеалами. Но ничего, рано или поздно, Лиров поймет что я прав. Поймет что я прав. А пока же, ответьте мне, что напугало вас? - Когда случается что то в чем кто-то должен быть виноват, ищут крайнего. Секретный оборонный комплекс, зарубежная фирма. И между ними какая-то сделка, тайная, вероятно запретная. Сотрудника иностранной фирмы пропускают на режимный объект, подумать только. Может быть для того чтобы сделать его шпионом, когда начнутся разборы полетов? - Ваша, основная личность, - генерал выговорил это с легким напряжением, - будет помнить этот разговор? - Конечно нет. - Более того, его основная личность не вспомнит ничего ни под гипнозом, ни под сывороткой правды. Для нее знаний этой личности просто не существует, - усмехнулся майор. Как интересно, он не знает что я могу передавать информацию в снах? Нечетко, грубо, но могу. Уже место для маневра. - Она собирается разглашать все увиденное фирме? - Нет, ну что вы. Но в случае конфликта укрытие будет искать у нее. Хотите расписку? Убедите что не сделали подводных камней. Самый опасный момент, передача снаряжения. Фирма ведь практически купила его? - Да. - Вот и дайте этому доказательства, чек например. Потому что наибольший испуг вызывает мысль о том, что меня могут обвинить в хищении экспериментального, секретного снаряжения. - О да, кстати о нем, - вмешался майор, - не хотите взглянуть? Ящик перед вами, защитный комбинезон. Я с любопытством снял крышку, действительно увидев там сложенный комбинезон. Достал его, распрямил. Увесистый, толстый. - Способен почти десять секунд защищать от пламени температурой в тысячу градусов, - с гордостью сказал майор, - уверенно выдерживает осколки весом в полграмма летящие со скоростью семьсот метров в секунду. Значительно снижает тяжесть заброневой травмы. Естественно не имеет аналогов в мире, поскольку раза в полтора превосходит весовой стандарт, ну да вам это не слишком важно. - А защита от холодного оружия? - Великолепна. Пробьет разве что стилет, но ведь это именно основа экипировки, так сказать подкладка. - Прекрасно, - отпустив костюм, я резким движением полоснул его когтями, подбросив к потолку, а затем с силой выкинул навстречу руку принимая на прямой удар распрямленной ладони. Пальцы слегка обожгло болью от этого штыкового удара, когти пробили ткань, их кончики раздвинули волокна, и вошли внутрь наткнувшись на что то. Я вывернул комбинезон наизнанку, убеждаясь что острия когтей лишь чуть чуть выглянули из ткани. Учитывая мощь этого удара, концентрацию мускульной энергии всего тела, ткань держала великолепно. - Просто прекрасно, - повторил я, заглаживая проколы. Волокна не лопнули, именно что разошлись, всего то. - Это семнадцатая химера, товарищ генерал. Одна из вершин генетического мастерства Лирова. - Интересно зачем он только такие свои проекты в свободное плавание выпустил, - ответил генерал, глядя на мои игры с костюмом. - О, уверяю, у него были большие планы именно на такое распространение своей продукции. Жаль только что он недосчитал количество маниакальных и садистских девиаций возникающих у подопытных, из за которых пришлось наводить секретность вместо огласки. Но ведь Матвей не такой. - Знаете, Лирову с самого начала следовало выбирать подопытных не отличающихся смелостью. Это хорошо помогает сдерживать упоение собственной силой. Великолепный костюм, жаль только в лесной цифре. Знаете, с тех пор как один пьяный идиот чуть было не проткнул мне живот ножом, я испытываю легкую фобию, выражающуюся в желании защитить свое тело от подобного. - О, вот даже как, - удивился майор, - спасибо, учтем. - Столько маневров друг вокруг друга, а ведь наши интересы хоть и различны, но в столь многом пересекаются, - сказал я, убрав костюм обратно в коробку, и взяв в руки оранжевую куртку. - И в чем же? - Спросил генерал. - В желании распространить эти технологии. Просто задумайтесь о том, насколько проще мне будет жить если мое лицо не будет выделяться на фоне столь же пестрой толпы. Вот один из основных интересов ведущих меня. И вашему родственнику он тоже будет выгоден. Удачи, товарищ генерал. Со мной не так и сложно договорится, если не разводить лишних тайн и манипуляций. Я встал на тоже самое место где и стоял, свободно свесив куртку на руке. Закрыл глаза. Нужно волевое усилие. Проклятье, если процесс так облегчается, то это означает его прогрессирование. Новая опасность, опасность изнутри. Мне нельзя начинать конфликт с самим с собой, это приведет к распаду личности и окончательному безумию. Ну уж нет, я не допущу того что случилось со многими другими, чьи мозги были перекошены модификацией. Моя психика не была в рамках полноценной здравости уже очень давно, еще до модификации. Еще школа отложила на ней свой отпечаток. Значит Лиров отчаялся подбирать здоровых для экспериментов. Теперь понятно почему опыты стали проводится и на дебилах, для него это было не столько излечение, сколько поиск таких людей, которые способны адаптироваться. Избыточно развитый спинной мозг, он генетик, не психолог. Вопросы формирования личности после модификации для него во многом загадка. Значит я действительно подопытный, а не просто обкатка. Ничего, прорвемся. Я получил великолепные шансы, и всего то нужно, чтобы от них не закружилась голова и не потерялся рассудок. Спать. Командный окрик приказывающий снять эту нелепую куртку прозвучал столь резко, что от неожиданности я даже зажмурился, и сам не заметил как куртка слетела с меня. Поняв что выгляжу глупо, я открыл их, поняв что от гнева начальства Волков, и охранники, предпочли куда то испарится. - Почему такой вид? - Как то задумчиво спросил этот мужчина. - Спрашивайте своих подчиненных, что они мне выдали и почему, - ответил я, пытаясь скрыть за вызовом в голосе собственный страх. Спокойно, успокоиться. Он не имеет толком надо мной никакой власти. - А без штанов почему? - Он переглянулся с невысоким мужчиной за столом, который ответил на его взгляд довольной улыбкой. Смешно ему, сам знаю что как клоун выгляжу. 61*** - Сказал же, женщина которая мне эту форму выдала, попросила оставить для корректировки формы одежды, - я оглянулся, недоумевая куда успели деться двое охранников, Волков то понятно, за спиной был, в дверь выскользнул. А эти то двое из ларца? - Вон стул позади, садитесь. В приоткрытой коробке комбинезон по вашей мерке. Оденьте хоть его, - сказал этот мужчина. Немного задержаться, не поддаваться на командный тон. Осмыслить, и выполнять по своей воле. Нужно давить в себе возникающее чувство мгновенного подчинения. Я раскрыл коробку, достав оттуда довольно толстый и увесистый комбинезон выполненный в зеленой цифре. Бронекомбинезон, судя по весу. Хм, и даже под хвост чехол сделан, правда зацело со всем остальным. Но он достаточно широк чтобы легко надеть. А снаружи, ага, липкая лента для натяжения. Подобных лямок на нем вообще достаточно много. Расстегивается со стороны груди вплоть до конца штанины молнией, а сверху внахлест на липучке. Хм. Конечно у меня больше опыт с защитной спец-одеждой промышленного образца, но в целом вроде все понятно. Надеть его оказалось достаточно легко, хвост вошел без проблем, и молнии даже позволили накинуть на ноги штанины не разуваясь. Удобно, по крайней мере с таким застегиванием не возникнет проблем в туалет сходить. Я застегнулся, стараясь не загнать в молнию шерсть, и обнаружил что комбинезон мне велик. Даже когда я затянул все найденные мной ремни, он сидел на мне довольно тяжелым мешком. Впрочем с учетом того что я привык к кожаному плащу и бронежилету, вес не слишком напрягал. Я прислушался к своим ощущениям. В принципе, был бы чуть поменьше, было бы великолепно. Но по крайней мере я сейчас хоть не выгляжу как чучело. - Удобно сидит? - Спросил невысокий человек. - Великоват, - заметил я. - На вырост, как мне сказали, при интенсивных тренировках у вас вероятен заметный рост мышечной массы, в связи с этим и сделаны поправки в размер. Хвост располагается нормально? Должен признать, над этим пришлось поломать голову, слишком уж непривычно. - Да. В выданных мне штанах под него просто сделано отверстие, это крайне неудобно как при надевании, так и тем что оно просто натирает основание хвоста. В моей одежде я применяю застежку над ним, как у ширинки. Но это решение, избыточный размер чехла с затягиванием ремнем, пока кажется вполне удобным. Конечно нужно поносить, оценить. - Значит так, раз капитан Нестеренко выдал вам не пойми что, - сказал тот, к кому обращались «генерал», - этот комбез становится вашей формой на время нахождения тут. Инструкцию по эксплуатации получите на руки. Далее, мне доложили что вы отказались подписать обязательство о сохранении тайны. - Ну что вы, обязательство о сохранении коммерческой тайны я подписал, - улыбнулся я, внутренне напрягшись. Так, а вот сейчас меня будут разводить на их игры. - Слушайте меня внимательно, Соломин. Все что вы тут увидите является предметом государственной тайны. И обо всем увиденном вы будете молчать, вам это понятно? - Да, но позволю на секунду напомнить, что в связи с экспериментальной природой медицинского вмешательства, я не могу гарантировать сохранения своей адекватности, а следовательно и молчания. Так что предлагаю исходить из принципа; «меньше знаешь - крепче спишь», - не выдаю ли я себя переходом улыбки в оскал? Проклятье, чем же они пытаются меня связать? И зачем? - Тем не менее подписку о неразглашении вы дадите. Можете подумать, но без нее вы с территории не выйдете. Далее, снаряжение переданное вам, кроме того что на вас, будет выдаваться вам под роспись на время тренировок, и сдаваться под роспись. Это будет продолжаться до того момента, пока вы не подтвердите предположения вашей фирмы о вашей способности эффективно действовать в сверх-тяжелой бронезащите, и не будет совершен акт купли-продажи снаряжения. Затем оно будет передано в вашу собственность, или в собственность вашей фирмы, это уже ваше с ней дело. - Мне понадобятся официальные документы о продаже. - Они будут, но сделка будет совершена через наш сторонний офис, туда же будет переслано и снаряжение. Вы меня хорошо поняли? - Думаю да, извините, как вас? - Для вас, товарищ генерал. - Даже так? - Скрыть то что нервничаю, скрыть, - а можно тогда вы будете обращаться ко мне товарищ кот? - Обойдетесь, Соломин. - Прежде чем я дам какие-бы то ни было расписки о государственной тайне, мне понадобится консультация с представителем фирмы. - Будет, позже. А сейчас, будьте любезны примерить полный, сверх-тяжелый комплект. Я хочу увидеть, оправдано ли вас так нахваливали мне. - О, я вас уверяю, Лиров не ошибается в оценке физического потенциала своих творений, - ухмыльнулся невысокий человек. Он знает Лирова? Стоп. Откуда? Они, так может вот она? Причина по которой я здесь. У них личное знакомство, личные интересы. Только бы не оказаться в них крайним. Над этим нужно подумать. - Коробки рядом с вами, - заметил невысокий. - Да, конечно, извините а к вам как обращаться? - Майор Снегирев, - улыбнулся тот. Интересно, у него звание как у научного сотрудника? Я стал открывать коробки, под пристальными взглядами людей. По мере того что я видел, удержать челюсть на месте становилось все труднее. - Майор, это ваша разработка, я правильно понял? - Спросил я, достав очевидно шлем. Проклятье, он же весит килограмм десять. Да они что, е…нулись? Хотя, если помнить о центнере веса всего этого набора долбаных лат, иначе это и язык не поворачивался назвать, то не удивительно. Вопрос в другом, как мне это таскать на себе? Это устройство представляло собой огромную, раза в полтора больше моей головы полусферу, с заметными утолщениями по бокам. На месте глаз находились толстенные стекла, прямые, расположенные под углом, учитывая мой разрез глаз. К этому изделию шарнирно крепилось что-то вроде маски, по всей видимости закрывавшей морду. Но вес, вес мать его. Она что, цельнометаллическая? - Да. Великолепный уровень защиты, не правда ли? - Да, если добавить серводвигатели. Вы может быть силовую броню разрабатывали? - Ах, если бы у нас были подходящие источники энергии, и надежные приводы. Но Лиров заверил меня что вы сможете адаптироваться к такому весу, хотя будет не просто, не просто. Начинайте с ног, вам помочь? - Посмотрим,- отмахнулся я, разглядывая все представшее передо мной. Они е…анутые, они просто поехавшие на всю голову. Да, я слышал цифры, но увидеть это, проклятье. - Не обращайте внимание на толщину подошвы, учитывая что эта обувь может сохранить вам ногу от заряда в пятьдесят грамм тротила, это очень миниатюрная обувь. - Угу, как же. В этом ходить, сколько тут? Пять кило на ногу? - Четыре с половиной, всего лишь четыре с половиной. Испанские сапоги блин. Они что, из металла? Или это просто покрытие на полимерной основе? Подошвы то сантиметров пять толщиной. П…здец. Тем не менее на ноги легли гораздо удобнее чем та обувь, что мне выдали. Это был какой-то кошмар. На бедра дополнительно крепились какие-то подкладки, сверху опять пластины. Все это садилось на ремни и липучки. Проклятье, сколько веса только на ногах? Килограмм двадцать? В этом же ходить бл…дь, ходить! А бронежилет? Только он весил не меньше тридцати! Толстенный, с массивными пластинами внутри. На груди вообще казалось цельная стальная плита. И это только начало, сверху накидывалась целая кираса, прямиком из средних веков, если не считать того что металл был укрыт слоем ткани. Еще двадцатник. Капюшон комбинезона на голову, к нему прикрепить на липучки маску, и сверху этот неподъемный шлем. Выяснилась и причина странной формы. Все эти выступы по бокам закрывали уши, не давая тому месту в котором они входили в шлем становится удобной для снайпера слабой зоной. И пластины на руки, от плеч до кистей. Даже на кисти целые латные рукавицы, крепившиеся к мизинцу и безымянному, и оставлявшими свободными указательный, и средний. И хвост, проклятье, даже хвост укрывался чем-то вроде рачьего хвоста, причем с обоих сторон. От такого обращения он гордо свалился на землю почти параллельно ногам. Так я его практически никогда не держу, всегда под углом. 62*** - Прекрасно, просто прекрасно, - прокомментировал Снегирев, когда я вырядился в эту груду ткани, полимеров и стали, или титана, или хрен знает какого сплава. Лично мне казалось что это свинец. - Предполагается, что в этом я должен свободно двигаться? - Спросил я, чувствуя себя аквалангистом в том самом скафандре, в котором шлем отливался из бронзы. - Двигаться, бегать, прыгать, отжиматься, подтягиваться, ползти, перекатываться, что угодно, вопрос только в тренировках, и возможно небольшой гормональной стимуляции. Лиров заверил меня что вы сможете свободно перемещаться с нагрузкой в полтора собственного веса, - Снегирев буквально щебетал, оправдывая свою фамилию. Генерал же смотрел на меня с каким-то смешанным чувством, и мне даже показалось, что он удивлен уже тем фактом, что я стою. - Ну, попробуйте, просто пройдитесь. Вы сможете, - начал меня подбадривать майор. - В таком случае вам лучше отойти, потому что если я свалюсь, скорую придется вызывать для двоих, - ответил я, собираясь с силами чтобы рискнуть шагнуть. Это казалось столь же опасным как попытка шагнуть взяв большой вес в присяде. Сконцентрировать почти двести килограмм веса на одной ноге, чтобы сделать шаг. Руки казались покрытыми свинцом, когда я положил одну на стол, для страховки. Поднять ногу же… Пудовая гиря на самом деле не такой уж и большой вес для более менее тренированного человека. Когда руками. Но когда что то подобное пытаются поднять ногой… Мне казалось что у меня либо треснет колено, либо оторвется ступня. Тем не менее, напрягая все силы, мне кое как удалось оторвать ногу от пола, и сделать первый шаг, стараясь удержать равновесие при помощи стола. К моему удивлению мои кости не треснули, мышцы не порвались, и даже не отозвались болью. Более того, костюм не издал ни звука, и даже обувь коснулась земли на удивление тихо для столь тяжелого шага. За первым шагом проследовал второй. Во мне проснулась внутренняя злоба на все происходящее, на их гребаные маневры, на этот их безумный прожект. Более ста килограмм! При норме веса на человека в сорок! С учетом оружия и снаряжения! А это только долбаная броня! Шаг, на чистом упрямстве. Пусть жрут суки. Я могу это сделать, да пока через силу. Еще шаг. Дыхание уже стало тяжелым. Да, я вынослив, я дьявольски вынослив, но это уже экстремальная нагрузка! Отпустить руку от стола, поднять хвост, хоть немного приподнять его чтобы держать равновесие. К нему что, автомобиль привязали? Я ведь тяжелой атлетикой толком и не занимался. Шаг, только бы не упасть. А шлем все же удобный, если не обращать внимание на то как ноет шея. Обзор отличный, и даже звуки почти не глушит. Умеют же сделать. Но проклятье, сколько весит нормальная каска? Полкило? Килограмм это уже тяжело, а тут все десять! А если на марше? Если надо целый день маршировать в этом?! Это же с ума сойти можно! Никакого термобелья, нахрен. Я уже кажется начал потеть сверху. Я, потеть. Это признак избыточной нагрузки. А если летом? Хотя тут вроде и так тепло в помещении, но если под палящим солнцем? Да ну на х…й! Моя рука коснулась стены, с трудом преодолев вес гири на ней. Остановиться, отдохнуть. Ноги просто гудели. Проще пройти десять километров по болоту, увязая по колено, чем эти десять метров от стола до стены. Это невозможно, невозможно! - Товарищ генерал, кажется вы проиграли, - восхищенно пробормотал майор за спиной. Эти мудилы уже и ставку успели сделать? Оторвать руку от стены, стоять! Не шататься! Если я свалюсь, то отобью себе нахрен то, на что упаду. Поднять руки, спокойно, просто как поднять гантели. Охрененные мать его гантели. Зацепить шлем. А его основание довольно плотно прилегает к бронежилету, отдавая часть нагрузки на плечи. Башкой в нем сильно то не покрутишь, хотя для моей не слишком гибкой шеи терпимо. Снять его. Не так то и просто, дерьмо. Взять руками с привязанными гирями еще одну гирю. Снять, уши, уши блин. Так, вроде не порвал. Поставить рядом. А ведь для этого присесть надо. Так, согнуть колени, нет, не хрустят. Спокойно, я делал присяд с подобным весом. Выдержу. Положить. Вдохнуть поглубже. Встать. Стоять! Пришлось опереться рукой об стену. Ха. Вчера я устал, машину толкать. Я за эти десять метров больше вымотался. - Начнете тренировки с сегодняшнего дня. Облегченный вариант, бронежилет, обувь. В этом вы должны начать уверенно бегать, а там посмотрим по прогрессу. Первый забег сегодня, после обеда. Волков! - повысил голос генерал, - Волков! -Товарищ генерал? - сунулся внутрь этот пропавший парень. - Отведешь Матвея к столовой, в административке выдашь талоны, из расчета удвоенной порции. Затем ему час отдыха, с обустройством на выданной комнате, и приведешь сюда. Под роспись выдаешь ему нагруженный бронежилет и обувь сверх-тяжелого комплекта, и пусть нарезает круги по залу пока не сдохнет, под контролем медика. Затем на ужин и сон. Все ясно? - Так точно, обеспечивать сопровождение на протяжении всего остатка дня? - Правильно мыслишь. Выполнять. - Виноват. Разрешите спросить? - Спрашивай. - Что делать с назначенными комплектами белья? - Этот клоунскую куртку вернуть Нестеренко, и с него объяснительную по поводу того где он ее взял. Оформи выдачу противоосколочного комбинезона в качестве постоянной формы. - А остальное белье? Термобелье? Нижнее? - Выдай. - Термобелье не нужно, - выдохнул я, - не с моей шерстью. - Значит в тумбочке подержишь. Еще вопросы есть? - Нет, - ответил я. - Никак нет. - ответил Волков. Это генерал, а генерал ли вообще? Ушел. Майор же стал прохаживаться вдоль стены, наблюдая как я снимаю экипировку, и возвращаю ее к коробкам. Тело ныло, проклятье, а ведь мне в этом всерьез нужно будет заниматься. Неужели придется действительно прибегнуть к гормональной терапии? А насколько это будет опасно? Нет, ничего, адаптируюсь. Если мою модификацию просчитали верно, и я смогу - адаптируюсь. Злоба вновь начала брать верх над усталостью, смывая ее привычной эйфорией после хорошей физической нагрузки. Назло всему, адаптируюсь. А комбез этот надо бы как-нибудь в личное пользование выманить. Вот как раз он то очень удобен, если бы только был выполнен не в армейской цифре, а? Постоянно бы в нем ходил, он своим весом внушает некоторое спокойствие. В нем чувствуется облегченная но полноценная броня, способная надежно защитить от ножа. И закрывает практически все тело, кроме разве что морды и ушей, учитывая капюшон. Даже на руках перчатки без пальцев. Все? - Спросил Волков, когда я перетаскал элементы брони по коробкам, - давай, расписывайся в получении, - он протянул мне журнал и ручку. Пробежавшись взглядом по тексту, и убедившись что все без подвохов, я поставил подпись в получении «комбинезона противоосколочного, комплекта СВТО», как он был записан в журнале, и пошел за парнем к этой их столовой, уже ощущая муки голода. Двойная порция, с другой стороны с такой то нагрузкой не разжиреешь. Ох, предстоят тяжелые недели, очень тяжелые. Ничего, справлюсь. Лучше думать о том, каким окажется результат. А еще о том, что же до меня так докопались с этой росписью, если уже впустили сюда. Нужна консультация с Мартином, а еще лучше - с Альбертом. 63*** Я пошел следом за человеком в сторону вероятно пищеблока. Интересно, а он снабжает производственные цеха продукцией под землей? А может быть люди тайным путем прибывают к нему? Первое в принципе рациональнее. Мы углублялись в территорию производственного комплекса, и я увидел в стороне вполне себе функционирующий цех, вернее сказать выглядящий функционирующим. Чистые окна, выкрашенные здания. Он ярко выделялся на фоне внешне заброшенных строений. Я даже заметил как переставлялись какие-то контейнера, но куда именно и что именно за зданием было не разглядеть. Я заметил лишь верхушку манипулятора тяжелого погрузчика. Вероятно это вполне себе открытые производства, маскирующие деятельность засекреченных, возможно в том числе и тепловым шумом. Заброшенные магистрали выглядели бы очень подозрительно если бы лучили утечками теплоты от проходящих в них массопотоков. А вот если очевидная ТЭЦ, возможно питающая и город рядом, связана с парой рабочих цехов, то из космоса это будет всего то несколько рабочих заводов на большом, и в основном заброшенном производственном комплексе. Неудивительно что меня везли сюда таким образом, что я совершенно не мог сказать где я. Вскоре мы добрались до нужного здания, вполне себе открытого, выдающего себя термальным следом вентиляции и запахами, от которых у меня скрутило живот. Мы зашли внутрь, я отметил что дорога сюда вполне протоптана от работающих цехов, поднялись на второй этаж. Я слышал людей, но нам особо никто не встречался, они работали в стороне, и я уже очень сильно хотел посетить это наполненное огромными кастрюлями, плитами и печами производство. Кажется мой спутник заметил проявления моего нетерпения, но ничем это не выдал. Он постучал в дверь администратора. - Войдите. - Здравствуйте, оформите выдачу питания в размере двойного довольствия. Вот распоряжение, - парень протянул какую-то бумагу из своей папки. Администратор же, высокая, и даже какая то, тощая, женщина, тем временем удивленно разглядывала меня, из под тонкой дужки очков. - На него? - Уточнила она, указав на меня кончиком ручки. - Да. - В столовой, или в упаковке? - В упаковке оформляй. Женщина оторвала от меня взгляд, уткнулась в бумаги. Я посмотрел на нее, потом окинул взглядом комнату. Кабинет как кабинет. Хм, в упаковке, значит еду распределяют подземно. А причем тут талоны? Выдача под них на месте? А рацион регулировать можно, или что дадут? Похоже что второе. Надеюсь это все же полноценная еда с мясными блюдами. Блин, а сейчас мне пожрать дадут, или ждать придется? - Извиняюсь, а какой порядок получения пищи? - Спросил я, вызвав новый удивленный взгляд администратора. Будто для нее неожиданность что я говорить могу, ну ну. - Стандартный, в комнате приема пищи у раздатчика под талон получаете упаковку. - Под талон? - Да, получите, распишитесь. Я взглянул на ворох талонов. По шесть на день, действительно трехразовые удвоенные порции. Хотя надо еще посмотреть какие тут порции. Они ведь тоже различаются. Но конечно то что не собственный выбор, это жаль. Есть какую-нибудь гречку вместо каши на молоке, и получать сосиску вместо котлеты не очень охота. И желательно чтобы не один и тот же рацион каждый день, все же пищевое разнообразие это очень ценно. Если организм не получает что-то из мяса, получит из рыбы. Еда должна быть разнообразной, вкусной и сытной. Интересно, а я могу прожить на одном мясе? Насколько я слышал, человек на такое не способен, исключительно мясной рацион ведет к гибели. А в моем случае? Я поставил роспись в получении, взял эти бумажки, посмотрел на них, и спросил: - А конкретно мне, их где реализовывать? - Где был, покажу, пошли. Я издал короткое, тихое шипение, и сказал: - Пошли. Под удивленным взглядом парня, я быстро зашагал, усилием воли отгоняя желание немедленно навестить столовую, со стороны которой доносились столь соблазнительные запахи. - Эй, постой, - он едва нагнал меня, когда я уже вышел из здания. - Давай быстрее, не старик. Обязательно было меня гонять через половину территории за талонами? - Порядок выдачи такой. - Какой порядок? На месте могли оформить. Вагон с едой на раздачу когда прибывает? - Откуда про подземку знаешь? - То что я похож на собаку не делает мой ум как у собаки. - Так, слушай. В разговоры с персоналом не вступать. - Это уже ваша проблема, как минимизировать мой контакт с персоналом. Пока, тот факт что ради получения бумажек меня прогнали через половину территории, включая отвлекающие постройки, никак этому не поспособствовал. - Откуда? - Когда я отупею настолько, я подам заявление на твою должность, темп набери, я уже жрать хочу. - Слушай, ты… - Он схватил меня за плечо. - Что? - рявкнул я, обернувшись. - Ты как разговариваешь? - Слушай, парень. Если я тут на полулегальном положении, и никому лишнему меня видеть не следует, то нехрен таскать меня через пол-завода. И ради такого события могли бы и изменить этот ваш порядок внеочередной выдачи, перенести бумажки к месту выдачи пищи не составляет никакого труда, кроме как тупости и бюрократизма исполнителей, не способных обеспечить приоритетную реализацию целей секретности над соблюдением низкоприоритетных инструкций. И я очень надеюсь что тут это первое и последние проявление подобного безобразия, тебе все понятно? Он даже чуть отступил под моим пристальным взглядом, и потоком злобной тирады. Почуяв так близко еду, желая есть, и будучи вынужденным уйти, я действительно разозлился. А возможно это был всплеск агрессии в ответ на испуг от той малопонятной и спорной ситуации в которой я оказался. - Пошли, - ответил он, и мы вернулись в тот самый корпус где я осуществлял примерку этого металлолома. Хотя надо признать, комбинезон мне понравился, если бы он не сидел на мне как перетянутый ремнями мешок, он был бы великолепен. Эта тяжесть плотного материала внушала некое чувство безопасности. Комната выдачи пищи оказалась на втором этаже, по соседству с залами приема пищи, о чем свидетельствовали таблички. Женщина осуществлявшая выдачу, вернее даже бабушка, на меня не обратила совершенно никакого внимания, я даже усомнился в том, что она разглядела меня достаточно хорошо. Получив два талона, она выдала две пластиковых, непрозрачных коробки, и вновь переключила свое внимание на пение привинченного к стене приемника. Я взял упаковки, а потом меня препроводили в комнату приема пищи, причем, согласно надписи, офицерскую. Там было всего пара столов, соседняя, судя по длине сплошной стены от двери, была гораздо больше. Один из столов уже был занят человеком, удивленно посмотревшим на меня. - Это кто? - Спросил он. - Кто надо, - ответил мой спутник, и подвел меня к странного вида устройству, явно СВЧ печи, правда совершенно незнакомой мне марки. - Смотри сюда, - ставишь коробку, открываешь. Это отделение горячих блюд, - он указал на бывшую внутри, занимавшую почти две трети пространства очередную коробку, на этот раз очевидно разделенную на две секции, с плотно приталенными крышками, - ставишь ее в печь, жмешь вот эту кнопку. Все, через минуту будет готово, наслаждайся. Потом все складываешь обратно, и сдаешь. В разговоры не вступать, я сейчас. Еще раз взглянув на моего нежданного соседа, он вышел из комнаты. Я пожал плечами, молча устроился за столом, рассматривая содержимое. Металлическая вилка, ложка и столовый нож в узких секциях. Крепкий пластиковый стакан с привинченной крышкой, наполненный судя по всему компотом. Небольшая коробка внутри которой обнаружился салат из копченой колбасы и квашенной капусты, которым я не замедлил воспользоваться по назначению. Еще одна коробочка содержала три куска ржаного хлеба. Под крышкой все это оказывалось практически единым, готовым к употреблению блоком, удобным для транспортировки. Такого видеть мне еще не доводилось. Странная печь звякнула, и я подошел к ней, достав отделение горячих блюд. Оно объединял два наиболее больших контейнера. Под плотными крышками в одном обнаружился куриный суп, а во втором - отварной картофель с мясным рулетом. Порции были вполне приличными, но испарились в моей пасти с поразительной скоростью. Когда мой спутник вернулся, я уже ставил в печь содержимое второй коробки, оказавшееся целиком таким же. 64*** - Все, поел? - Спросил он, но быстро понял что ответ будет отрицательным. Тем временем незнакомец окончил свою трапезу, прикрыл все контейнера, даже навернул крышку на стакан, и закрыв коробку, вышел с ней. Я же вернулся к столу, и раскрыв блюда продолжил объедаться. - Сейчас доем, - прокомментировал я, - слушай, ты это, извини. Я просто когда голоден, злой бываю. Собачку там скушать могу. Живьем. Да ладно, шучу, - я усмехнулся, и приступил к супу, заедая его на редкость душистым хлебом. Парень не ответил, устроившись за столом напротив меня. - Ты хоть скажи, тебя наблюдателем ко мне пристроили, или только временным сопровождающим? - Спросил я, проглотив очередную порцию. - Временным, надеюсь. - Да ладно, будто мне самому все это нравиться. Знаешь, я представлял себе какой-нибудь тихий, заброшенный полигончик. Несколько человек записывающих нужные данные, и никаких тебе секретов, никаких тайн. Да и вообще, ты в курсе что я живу в самом обычном городе? То есть мое существование никто и не пытался скрыть? Так что мне вся эта ваша режимность в непривычку, уж извини если что. Нервирует. Ну да ладно, работа есть работа. Просто покажи где что, и сверх этого никуда соваться не буду. - Покажу. Я умолк, глядя на оставшийся салат, и размышляя, влезет он в меня или нет. Наелся я до отвала. Вяло поковыряв салат, закинув одну вилку в рот, я стал лениво жевать его. Нет, наверное уже хватит. Да, хотя бы кормят хорошо, хотя надо посмотреть сколько жрать я начну при интенсивных занятиях с этим снаряжением. И потом, если массу наберу. Эх, кажется придется пересмотреть свои затраты на еду в сторону увеличения. Я закрыл коробку с недоеденным салатом, упаковал все остальные, разложив по основным коробкам, и уточнил: - У вас ведь так все обратно упаковывают? - Да. - Сдавать туда же где выдают? - Да. - Ну пошли. Я вышел из комнаты, забрав коробки. Отнес их на выдачу. Бабка все с тем же видом полнейшего безразличия к событиям вокруг взяла их, и положила в небольшой лифт, отправив куда-то вниз нажатием кнопки. Мы вышли из здания, направившись к прачечной. Там я забрал постельные принадлежности, термобелье и нижнее белье, и под сопение недовольной работницы, которой мой спутник сказал что все ее усилия по перешиву штанов не нужны, отправился в свою комнату. Шел я довольно вяло, полный желудок клонил ко сну, однако мне опять пришлось идти. На этот раз отнести остатки своей одежды, сдать под роспись на хранение, будто у меня в штанах хитрый передатчик запрятан. Потом под роспись получить набор средств гигиены. И только потом уже я получил свои полчаса отдыха в этой обшарпанной комнатушке. На вздремнуть было мало. На подумать - нормально. И так, на каких я тут правах? Я ставлю кучи расписок, подпись там, подпись тут. То есть я не призрак которого вроде как тут и нет. Я тут есть по внутренним документам, это выявит любая проверка. Но на каких правах я тут нахожусь? Сейчас нужно очень четко осознать что не смотря на то что я гражданин России, я тут являюсь сотрудником зарубежной фирмы. Это принципиально важный момент, в который я должен упираться. Коммерческая тайна это в принципе не слишком страшно. Максимум что может быть, до десяти лет, но это при условии если я умудрюсь слить такую информацию, что из за этого фирма разорится. В обычном случае мне будет грозить до двух лет, или административка в виде штрафа. Неприятно, но в сравнении с моим грядущим четырехмиллионным поводком - пустяки. А вот сфера гостайны это для меня тайна за семью печатями. Я знаю что за это и высшую меру можно получить, но вот в чем именно может быть секретность, мне неизвестно. Этот генерал требует ее от меня, но она последнее что я хотел бы дать ему. Почему я вообще должен что то подписывать, если уже допущен? Что если во всем этом таится некий обман, или попытка шантажа? Я же совершенно ничего не знаю о раскладе сил. Этот генерал некоторым образом надеется на фирму. Вряд ли это прямой шантаж или подкуп, в этом случае меня постарались бы именно держать тут призраком. Никто не видит, никто не слышит, никто не знает, и самое главное, никаких заметок в документах. А я тут даже на камерах засветился. Или он просто прикрывает свою жопу? Самое сложное даже не в том чтобы разобраться какая ситуация сейчас, а в том, чтобы определиться с последующими событиями. Что если останутся следы, зацепки, ловушки которые позволят взять меня на крючок? Завербовать в качестве шпиона против фирмы например. Такая большая игра мне не нравиться, ох как не нравится. Упереться, зубами вгрызться, но ничего не давать. Мне нужно уточнение этого момента, как я могу быть сразу и посвященным в секретную информацию, и сотрудником зарубежной фирмы? Я дал подписку о соблюдении коммерческой тайны этого предприятия, все, хватит с меня. Нужны гостайны? Пускай посылают своего офицера на модификацию. Хм, а что если уже? В любом случае, я не хочу ввязываться в такое дерьмо. А чего мне дальше ждать? Действительно, там где разрабатывается оружие, там опасно. А я теперь именно в этом дерьме, как ни крути. Я по сути сам буду экспериментальным оружием, пробной мать его версией. Уже сейчас. Мои теории исходят из того, что первоначально вся программа подобных генетических модификаций являлась военным проектом, который был по тем или иным причинам заброшен, и переведен на коммерческую основу. Это вполне объяснимо. По сути я не представляю собой ничего такого чтобы делало меня принципиально превосходящим человека в современной войне. Допустим даже я смогу научится носится в этой броне свободно, допустим я получу великолепную подготовку. Кем я стану? Тяжелой пехотой, сравнимой по бронезащите с легкой техникой? Это снизит потери среди таких бойцов, нагрузит врага. Обычный пулемет атаку таких как я в такой броне не остановит, крупнокалиберный - вполне. Артиллерия и авиация так же снизят свою эффективность, понадобится фугасное действие заряда, а его радиус гораздо ниже чем у осколков. Но именно что снизят. Оправдает ли большая стойкость затраты? Вряд ли, дешевле послать десяток из которых выживет хоть один, чем потратится на генную модификацию и сопутствующее снаряжение. А если рассмотреть моральное воздействие? Это палка о двух концах. С одной стороны если для врага модификанты будут чудовищами, безжалостными, почти неуязвимыми, кровожадными, это будет вселять страх. Но с другой стороны именно это же может мотивировать на отчаянное сопротивление. Но можно учесть иной вариант. Тогда война рассматривалась как мировая. Против атомного оружия, колонн бронетехники, авиации с тоннами бомб, тяжелой артиллерии, такая тяжелая пехота особой живучестью не отличится. А вот в современных противоповстанческих войн, где враг вряд ли будет обладать достаточно тяжелым вооружением, подобное может получить актуальность. Хорошо, примем это за отправную точку. А сейчас очень интересный вопрос. Являюсь ли я уже сейчас потенциальным бойцом? Закладывалось ли это в той модификации, с которой меня по сути пустили на улицу? Да, практически все мои качества, можно рассмотреть как потенциально военные, но в той же мере это качества которые полезны любому человеку. Сколько людей попадают в травматологию после падения с высоты собственного роста? Мой скелет, мышцы, суставы, выдержали чудовищную нагрузку падения более чем с десяти метров. Отличная вещь для тех кто не хочет полгода лечить ногу подскользнувшись на улице. И отлично для десанта, не желающего нести потери сразу после десантирования просто от травм. Все, все что у меня есть столь же двояко в использовании. Ну разве что когти в этом плане спорны. Конечно как оружие они уступают даже ножу, но для гражданского применения какой смысл? Хм, или этот маневр с законом, в теории позволяющий каждому приобрести совершенно легальное, не отъемное, дающее целое поле отмазок для адвокатов, оружие, было предусмотрено именно с такой целью? Спорно конечно, вряд ли поехавшие готовые приобрести именно его будут платежеспособны. Хотя что уж поехавшие, а то я не сам такой. Ну немного. 65*** А, не важно. Иной вопрос, а моя кровожадность? Восприятие запаха крови и сырого мяса как вкусного? Военное применение? Снижение вероятности психической травмы во время боя? А гражданское применение? Хм. Если подумать, я с животными делал такое, от чего любого нормального человека стошнит. Ну, хотя если человек имеет собственное хозяйство, и хотя бы свинью на мясо резал, вряд ли его что то впечатлит. Нужно помнить что современные люди попросту избалованы цивилизацией. Но все равно, подобная девиация восприятия крайне спорна. Я не вижу у нее приемлемого объяснения. Может быть действительно, побочное свойство прихваченное с чем-нибудь иным? На это вообще можно списать многое. И протащить многое. Хм. Вот допустим, фирма заявляет что когти это неотъемлемо связанный признак с… Допустим модифицированной структурой суставов повышающей их прочность и устойчивость к нагрузкам. Ваш ход господа противники окогтения, объясните людям почему из за этого побочного признака люди не имеют права раз и навсегда забыть о болезнях суставов? Ну или приведите нам экспертов в этой изученной только нами области, которые смогут аргументированно опровергнуть наше утверждение. А мы тем временем поищем клиентуру жаждущую такое оружие, которое никак нельзя отнять законными методами. Ампутация? Ребята, а это уже антигуманизм, и повод обвинить вас в нарушении права человека на неприкосновенность своей жизни и здоровья. Ох не просто так работы столь мало-известны, ох не просто так. Что еще можно протащить под шумок? Что то что захотят купить военные? Что еще можно продать вместе с отличным физическим здоровьем и долголетием? Что можно продать под их прикрытием? Что можно узаконить под их прикрытием? Ведь обществу только дать распробовать генетическую манипуляцию, только создать хоть сколько-нибудь объемную прослойку модификантов, и общество в целом ждут мощнейшие социальные потрясения. Кто то предаст модификации анафеме, но стоит ему узнать что это его последняя надежда на жизнь, и святоша запоет по другому. А ведь именно это, последняя надежда, делает модификации желанными для отчаявшихся. Это какое могло бы быть лобби, сыграй на этом. Или на этом уже играют? Насколько вообще глубока игра? Сколько закладок, планов, уловок и предпосылок заложено только в моем существовании? Возможно такая щедрость есть еще и дороги назад в случае чего, все ведь добровольно, и как ни крути, я благодарен фирме за эту модификацию. Она великолепна. С моей точки зрения, попробовать подать в суд ради компенсации надуманного морального ущерба будет просто подлостью. Может потому избыточное совершенство? Дать возможность восхитится тем кем ты стал. Но, тут конечно уже и особые поведенческие и моральные стандарты нужны. Потому что попробовать отсудить что-то вполне могло бы прийти кому-нибудь в голову. Я мол не ожидал что от меня шарахаться будут, давайте мне моральный ущерб оплачивайте. Хотя все подписанные бумаги обойти конечно будет сложно, но если будут лоббированы интересы такого лица ради оказания влияния на фирму, то уже могут быть шансы. А что если меня попытаются завербовать ради этого? Проклятье, как же все сложно. А вскоре за мной пришли. Все этот же Волков, причем явно недовольный, хотя судя по виду и запаху, успевший тоже неплохо пообедать. К этому времени кровать я уже застелил, правда посмотрел он на это не слишком довольно. Хм, если меня будут заставлять еще и ее по ниточке застилать, пускай обучают. Он позвал меня, и мы опять направились все в тоже здание где я примерил эту броню, но на этот раз мы прошли глубже по коридору, спустились вниз, и оказались во вполне просторном тренировочном зале. Примерно с половину футбольного поля комната, частично наполненная различными тренажерами. Там было несколько человек, среди них и медик. - Проходите, расписывайтесь,- сказал мне какой-то незнакомец. Под роспись я получил бронежилет, сапоги этого комплекта, и, противогаз. Да, вполне очевидный противогаз выполненный под меня. Он плотно охватывал морду, закрывал глаза полимерными стеклами, и смыкался на затылке ремнями. Надевать же его оказалось сущим мучением. Мало того что он немилосердно драл шерсть, так мне еще пришлось брать его крайне осторожно, чтобы не перерезать натянутые ремни когтями. Глядя на мои мучения, человек дававший мне снаряжение под роспись, стал делать какие-то записи. - Как думаете, было бы удобнее застегивать затылочную часть вместо надевания под натяжением? - спросил он. - В моем случае да, но сами понимаете, снижение надежности креплений. - Ответил я. - Понимаю, что ж вам голову постандартнее сделать не могли? - Обонятельные рецепторы некуда было бы запихать, - проворчал я в ответ не знаю насколько правдивую отмазку. Наконец противогаз удалось надеть, и повозив по морде оставить шерсть в покое. Я проверил герметичность, закрыв рукой клапан вдоха. - Обзор нормален? Герметичность держится? Я попробовал ответить, но понял что говорить в нем практически невозможно. Длинна моих челюстей просто не позволяла хоть сколько нибудь приоткрыть рот. - Обзор нормален, но челюсти замыкает намертво, - сказал я, сняв его. - Понятно, лицевую часть доработать надо. Так одевайте остальное, противогаз тоже, к нему прикрепим спирограф. Я стал надевать снаряжение. Блин, еще и бегать в противогазе. Ко всему прочему врач мне закрепил и какой-то прибор на пальце, соединив все это добро с сумкой затянутой на боку, из которой шел и шланг прикрепленный к противогазу. А в принципе крепление для шланга целиком и полностью стандартно, как у всех виданных мной противогазов. Что угодно можно закрепить. Патрудки маски выходили по бокам, вдох слева, выдох справа. Наконец, когда я оказался полностью экипированным всем этим снаряжением, меня подвели к беговой дорожке. Встав на нее, придержавшись за поручни, я набрал скорость, и дальше уже бежал без опоры. В таком, облегченном варианте, бронежилет не тяготил меня, а вот сапоги все равно ощущались своим весом. Страшно подумать что будет с моими ногами когда к ним добавится и та броня что закрывает бедра. Спустя минут десять я наконец подобрал удобный мне темп движений, и мои мышцы заполнило привычное, приятное чувство теплоты. Хотя надо признать что маска на башке мешалась сильнее всего остального. Хорошо хоть уши свободно проходят между ремнями. Бег. Мое новое тело проявляло потрясающую выносливость в нем. Я быстро обнаружил что бег не просто не слишком утомителен, но и вызывает легкую эйфорию. Не перегружающая меня физическая активность, по всей видимости, поддерживала меня порцией эндорфинов, дополнительно стимулируя к физическим упражнениям, и поддержанию своей формы. Ох, как давно с этой поездкой я не занимался нормально. Наконец то можно побегать в свое удовольствие. И все же нагрузка на ногах медленно, но верно сказывалась. Люди сохраняли странную молчаливость, рассевшись рядом, и уткнувшись в приборы. Спустя пару часов, избыточная нагрузка на ногах сказалась первыми болевыми признаками переутомления. Спустя еще полчаса я остановился, сошел с дорожки, и неспешно прохаживаясь рядом с ней, приспустил маску, и сказал: - Появляются первые боли в ногах, пока слабые. Продолжать? - Да, продолжайте. Если боли усилятся до тревожащего уровня, так же останавливайтесь. Кивнув, я продолжил. В принципе я могу на бегу и нормально размышлять, но не сейчас,когда лицо под резиной стало намокать то ли от пота, то ли от конденсата. Болезненность стала достаточно неприятной, чтобы я счел неприемлемым продолжать, спустя вероятно еще пару часов. Я все так же прокомментировал свое самочувствие, получив указание просто походить по залу. После недолгого хождения у меня отобрали образец крови, и направили ходить дальше. Затем пошла нагрузка на руки. Стараясь не задеть прибор на мизинце, я стал подтягиваться. С учетом что на мне было более сорока килограмм нагрузки, неограниченных подтягиваний не вышло. Через час болезненность стала появляться и в руках. Затем обнаружилось что моя мускулатура ног пришла в норму, и я смог снова бегать. 66*** К тому времени как меня отпустили, уже стемнело. Я вновь чувствовал себя вымотавшимся. В последнее время это почти забытое чувство стало появляться слишком часто. Сдав под роспись все выданное мне, я с аппетитом накинулся на еду во все той же офицерской комнате приема пищи, практически не разбирая что ем. А затем отправился спать, приняв перед сном душ, оказавшийся в конце коридора. Заснул я едва коснувшись головой подушки. Впервые за достаточно долгое время я не видел, или не запомнил своих снов. Меня разбудили шаги, и оторвав голову от подушки, я уставился на дверь. В нее ударили пару раз, и тут же открыли. Какая вежливость. Мужчине представшему мне, на вид было лет тридцать пять — сорок. Крепкий, загорелый, в аккуратной форме, одним словом настоящий вояка. - Подъем, - скомандовал он, смерив меня взглядом. Быстро подавив едва возникший порыв подчинения, я широко зевнул. Ну уж нет, хватит с меня порывов вызванных уверенным голосом говорящего. Из себя я это буду вытравливать, и вытравливать тщательно. - И вам доброе утро, - ответил я, - с кем имею честь? - Для тебя — товарищ командир. Я еще раз внимательно посмотрел на него. Этот обмен взглядами продлился секунд двадцать, затем я сел, и стал разминать шею. - Командир так командир, - сказал я равнодушно, а затем придал голосу деловитой твердости: - Каков распорядок дня? - В пол-седьмого встаешь, тридцать минут на привести себя в порядок. С восьми до девяти утренняя разминка, полчаса на завтрак, и поступаешь в распоряжение отдела разработки до двух часов. Полчаса обед, час отдых, снова в отдел разработки. Ужин в восемь, полтора часа на подготовку ко сну, и в десять сон. Все понятно? - Фен выдадут чтобы за полчаса укладываться? - равнодушно спросил я. - Надо будет, выдадут, - ответил он. - Командир, и давай сразу уточним. Во первых я сотрудник зарубежной фирмы, связанный контрактами. Во вторых, гражданский специалист не имеющий военной подготовки. Так что если что не так, говори сразу. Хорошо? - Разберемся. Приступить к утренним процедурам. - Так точно, - вяло отозвался я, краем глаза отмечая тщательно скрываемую раздраженность человека, пока я копался в вещах. Посмотрев на выданное полотенце, я лишь вздохнул понимая что его хватит максимум морду вытереть, и стал собирать вещи. Мыло, сменные трусы. Тапочек конечно не дали, работники чай свои принесли раз, да так в ящиках и держат, а про то что я у них на иждивении как бы полностью, местные завхозы забыли. - Где зубная щетка? - Спросил он увидев что я направился к выходу из комнаты. - Нет зубной щетки. В порядке испытания противокариозных ферментов в составе слюны зубы не чищу, - ответил я. Больше вопросов он не задал, сопроводив меня до душа. Я спустил ржавую воду, встал под чуть теплые струи. Душ то тоже, того еще вида. Вероятно эти бараки были самым натуральным образом заброшены. Командир, тоже мне. Ни имени, ни фамилии. Типа секретность, или нагнать страха таким образом пытаются? Его скорее ко мне чем то вроде надзирателя приставили, ну и негласным напоминанием того, какой я нехороший, и как мне надо все подписать. К этому человеку надо бы подобрать ключики. И так, он явно не слишком мной доволен. В его глазах я просто какой-то расп…здяй непонятно по какой причине оказавшийся тут, и за которым еще и присматривать надо. Наиболее оптимальным было бы продемонстрировать инициативность и исполнительность, готовность всегда козырнуть, и шагом марш делать что скажут, но, обойдутся. Я намерен гнуть свою линию дальше, я флегматичный, спокойный, исполнительный но прежде всего гражданский работник. Я не выражаю сильных эмоций, не спорю, не обращаю внимания на бытовые мелочи и провокации. Нужно придерживаться чего-то подобного, прежде всего дать понять, меня не сломить не потрепав шкурку. Моя позиция по поводу необходимости консультации с Мартином неизменна. Не нравиться — ваши проблемы. У меня и так контракт есть, и я не намерен устраивать тут игры в шпионов. Я постоял, позволяя воде стечь, отряхнулся, промокнул морду, и довольно быстро привел полотенце в состояние насквозь мокрой тряпки. Затем стал разминаться, надеясь таким образом просушить шерсть. За этим занятием меня и застал заглянувший наконец командир. - Что так долго? - Сказал же, без фена обсохнуть после душа займет кучу времени, могу конечно выйти, но тогда я залью водой все что только можно, - ответил я, стоя спиной к мужчине и повернув голову. И так, его реакция? Он объективно видит и то что сырая шерсть обволакивает меня, и с нее капает, и то что полотенце лежит на лавочке в виде мокрой тряпки. Метнется за феном? А в душевой то и рядом розеток не видать. - Двадцать минут на обсохнуть, и выходи. - Ладно, - я распрямил руки, сложил их за головой, и стал разминать поясницу. За спиной захлопнулась дверь. Нужно всегда быть объективным в своих желаниях, все что мне захочется просто так, мне обломают чисто из вредности. Устроили блин игру, кто кого переупрямит. Ну ничего, нужно помнить что я избегаю большей опасности. Рано или поздно Мартин им просто скажет, где наш модификант? У нас сроки горят. И им придется что-то ответить. Подписка, что же им она так понадобилась, да еще и постфактум? Думаю тут могут быть два предположения, диаметрально противоположных по сути и последствиям для меня, и множество между ними. Первое, простая формальность. Так надо потому что так положено, а инструкции тут соблюдают жестко. Второе, у них план получить надо мной власть манипуляции. Интересно, а гражданские давшие подобную подписку имеют право покидать страну? Военные точно имеют, иначе как бы они выполняли свои задачи за рубежом? Хм, а не попытаются ли меня загрести в армию? Одно дело гражданский долб…б, с которого спрос особенно не велик, а другое если мне всучат какое-нибудь звание, приведут к присяге, и или ты нам докладываешь абсолютно все что узнаешь о делах фирмы, или будешь изменником родины со всеми вытекающими. Именно потому мне нужно полностью отказаться от любых проявлений патриотичных настроений, или страха перед подобными исходами. У кураторов этой махинации должно быть четкое ощущение того, что мне будет норм если на родине мне будет грозить двадцатка, я просто отправлюсь жить за рубеж. Язык дело наживное, хотя способности у меня к нему так себе. Сейчас единственное что может сдержать агрессию манипуляций против меня, понимание того что им придется или не возвращать меня фирме, потеряв тем самым потенциальный контакт, или начать действовать в сторону моей вербовки с точки зрения моего добровольного согласия, подкупом, или как-то еще в этом роде. Интересно, а мне расщедрятся на пятнадцать миллионов рублей для возможности разорвать контракт досрочно? Вряд ли конечно, или потребуют за это что-то очень опасное, вроде хищения банков данных фирмы, а то и самого Лирова например. Хм, что-то я переоцениваю себя, содействие в хищении. А еще не стоит исключать вариант что все это не более чем манипуляции местного начальства по прикрытию собственной жопы на случай разбора полетов. Кто знает как далеко с точки зрения соблюдения секретности они зашли в желании опередить конкурентов в разработке образца бронезащиты отвечающей новым стандартам. Возможно они рассматривают вариант когда ФСБ устроит им веселые ночи за привлечение к проекту модификанта. В таком случае мне главное отсидеться где-нибудь в сторонке, и абсолютно честно заявить что я знать ничего не знаю, простой исполнитель, и что вы от меня вообще хотите? Меня даже везли какими-то лесами с волками, я и понятия не имею где я. Отпустите мол домой, я то тут причем? Все таки сейчас не Совок, смертная казнь отменена, времена помягче, глядишь и удастся как-нибудь соскочить. Главное только выглядеть максимально безобидным, чтобы в случае если все же будет полная жопа, иметь хотя бы какие-нибудь шансы на побег при помощи фактора неожиданности. Хотя тот факт что я могу со страха перемахнуть этот забор вокруг одним прыжком, как однажды перепрыгнул автобус, и в теории свалить в лес охотиться на волков, где меня поймать будет весьма затруднительно, они знают. Эх, дотянуть бы только до деревни, буду устраивать себе автономные походы на пару недель неподалеку от дома, чтобы действительно быть уверенным что при необходимости я смогу растворится в лесах без следа. 67*** Интересно, а я смогу к примеру ночевать в какой-нибудь берлоге, загрызя хозяина? У мишки коготки конечно побольше, вот только у меня заточены. Весит он тоже побольше, да и посильнее, но еще неизвестно как я буду выглядеть если адаптируюсь к такой нагрузке. Хм, а я смогу адаптироваться к редкому но обильному питанию, накапливая слой жира? Голод тоже может стать проблемой при подобной жизни, вернее он будет одной из главных проблем. Но те же медведи как-то выживают, чем я хуже? Да и люди сами по себе могут демонстрировать чудеса автономности, вспомнить того японца который в горах несколько десятков лет скрывался после окончания Второй Мировой. Хм, а от такой жизни я башкой окончательно не двинусь? Пойду по лесам на зверей охотится, которых есть, которых е…ать. Тьфу. Хм, интересно, если как говорил Мартин, я способен иметь потомство с человеком, не взирая на отличия генома, то это распространяется только на человека, или вообще на всех животных которые так или иначе участвовали в формировании моего генома? Если мой вид потянет на идеального хищника, способного к интенсивному размножению, о, это будет п…здец. Города будут окружать многометровыми заборами, ставить вышки с пулеметами, между городами ездить будут на броневиках под охраной. Все окрестные села будут выедены под чистую. Хотя что-то меня опять понесло, слишком уж фантастично. Для реализации такого сценария придется как-то сочетать сверх-быстрое развитие, взросление скажем за год, и вместе с тем формирование достаточного интеллекта за такой короткий срок. - Все, выходи давай, пробежка и завтрак. - Не обсох еще. - Значит на бегу обсохнешь. - Мне что, бегать в мокрых трусах? - Значит да, одевай и выходи сказал. Я смерил взглядом человека. Что это? Попытка оказать психологическое давление? Или просто проверка того утверждения что я толкал машину босиком? А есть ли риск простудиться? На мой взгляд — есть. Но если я настыну, то это будет минус им, им как то придется держать ответ за про…б сроков, и как-то объясняться перед фирмой. Возразить? Ведь в конце концов, это несколько неприлично, бегать в одних трусах. Может вообще построить из себя кисейную барышню, которая стесняется? Дать ложную зацепку на чем меня подловить, и заставить потратить на это время. Нет, не даст значительного преимущества. С таким уровнем нагрузки который предстоит, я уже скоро буду готов хоть на ковер насрать при куче свидетелей, лишь бы до кровати скорее отпустили. Пойдем от полного пофигизма. - Как скажешь, командир, - я натянул трусы, стоя спиной к человеку, потом пошел за ним. Конечно ткань намокла почти сразу, и мягко говоря толку от них не особо, но с меня хотя бы уже не текло, и голая рука была достаточно сухой. Ох, кого то ждет смачный выговор, один такой уже погонял меня с голой жопой. Ну да тем лучше, чем больше они будут спорить между собой, выясняя кто прав, тем больше у меня будет места для маневра. Блин, как же нелепо я выгляжу, а? - Отсюда, вдоль этих зданий, до поворота, за мной, бегом марш. Мужчина и сам решил пробежаться, или проконтролировать чтобы я не сбежал куда не надо. Я побежал следом, чувствуя себя полным идиотом. По крайней мере подшерсток вроде подсох, мне не было холодно, да и мускулатура греется. Интересно, из этих внешне заброшенных зданий ни кто не поглядывает? Если да, то его ждет шок блин. Тем не менее бежать было легко, да и свежий воздух весьма приятен. Вероятно это действительно что то вроде психологического давления. Так что мне необходимо не поддаваться на провокации. Время на моей стороне, а всерьез угрожать мне не рискнут. Я надеюсь. Ничего, выдержу, я все выдержу. Только вариант что это простая формальность условно безопасен для меня, да и то не факт. Я могу висеть на таком крючке сколько угодно долго, пока кому то не захочется дернуть. Нет, надо идти в отказ, в жесткий отказ по этому поводу. Мы пробежали туда сюда, повторили, намотали примерно с километр на ноги. А мужик то в неплохой форме. Вероятно могли бы и дольше побегать, но встал вопрос времени. Моя шерсть подсохла, да что там, и трусы подсохли. Но конечно такие эксперименты лучше слать куда подальше. Потому что холод все равно пробирал, компенсируясь только тем что я согревался на бегу. Вернувшись в комнату, я наконец то облачился в выданный комбинезон, обулся, и пошел все в тоже здание что и вчера уже в приличном виде. Я не чувствовал себя особенно голодным, поэтому воспользовался только одним талоном. Этот командир разговор не начинал, и я так же молчал. Вероятно он присматривается ко мне, но пока я не знаю как на него воздействовать, нужно хотя бы не произвести сильно негативное впечатление. Так что я не начинал никаких пререканий, не задавал никаких вопросов. Дождавшись когда я поем, он отвел меня к той же зале где проходили вчерашние занятия, и ушел, оставив меня в руках персонала. Вновь эта тяжелая обувь, и бронежилет с маской противогаза. Вновь почти непрерывные упражнения, под контролем приборов замерявших мое дыхание и пульс, и наблюдением приставленных ко мне людей. На этот раз было все же чуть полегче, видимо уже чуть чуть, но привык. В начале я вообще даже не чувствовал усталости, только привычная эйфория физической нагрузки. Постепенно же усталость стала проявляться, концентрируясь именно в ногах. Загнать им меня во всяком случае точно не удалось, однако когда наконец наступило время обеда и вернулся этот командир, уведя меня, я буквально смел обе порции, после чего отправился на отдых, получив дорогой под роспись и фен с удлинителем, и набор принадлежностей для ухода за шерстью и когтями. Правда оказавшись в своей комнате после посещения туалета, я завалился спать, в стремлении ухватить хоть полчасика дремоты после все же достаточно приличной для меня нагрузки. Казалось я только закрыл глаза, а меня вновь разбудили шаги направлявшиеся к двери. - Подъем. - Встаю, - отмахнулся я, уже одеваясь. Эх, еще бы чуток поваляться, но сейчас мне нельзя проявлять слабость. Ничего, прорвусь. Вновь дорога до зала, однако теперь были перемены. Меня провели в другую комнату, где мой взгляд сразу привлекло оружие на столе. АКМ, ПМ, ПКМ. Однако я заметил что из стволов выглядывали алые затычки. - О, проходите, проходите. Не волнуйтесь, это всего лишь учебное оружие. Я хочу посмотреть как оно будет лежать у вас в руках, убедится что броня выполнена должным образом, должным образом. Какие нибудь жалобы уже имеются? Я посмотрел в сторону голоса, увидев майора в стороне, за столом, все с той же улыбкой на лице. - Противогаз достаточно неприятно дерет шерсть, но это мелочи. А так в целом выданное снаряжение достаточно удобно, - ответил я, тоже нацепив на лицо улыбку, и подходя к указанному мне командиром журналу, для росписи в получении снаряжения. Оружие действительно было записано как «массово-габаритный макет». На это раз я получал бронежилет без отягощающих пластин, кирасу, шлем и элементы бронезащиты рук. Приличный вес, ну хоть без пластины, это сразу с пяток кило минус. - Да, контакт материала с обильным волосяным покровом, не слишком привычная задача, не слишком привычная. - Знаю, одна из причин тотального бритья голов в армии, чтобы противогаз плотно сидел. - Да, да. Форма вашего лица правда весьма способствует увеличению длинны прилегания материала к коже, хотя это конечно стоит проверить. Да, определенно. Тесты в газовой камере, вы не против? - Ну, это зависит от газа которым будет проводиться испытание, - я усмехнулся, облачаясь в выданное снаряжение, - на сирень согласен, на фосген — нет. - Да, да, да, конечно, конечно. Все будет безопасно. У вас же чувствительный нюх? Я кивнул в ответ. 68*** А вы уверены что проверка будет достоверной при следовых концентрациях газа? - спросил я. - Действительно. Значит применим слезоточивый. - И в таком случае, я мог бы получить общезащитный костюм? Боюсь мне придется долго вымывать с шерсти следы газа. - Ну что вы, ваш комбинезон обладает неплохими защитными свойствами, заодно испытаем и его в этой роли. - Как скажете, боюсь только мне придется сдать его на дегазацию. - Ничего, ничего. Кстати вы надели под него термобелье? - Нет, извините, но не вижу смысла. - Все нормально, нормально. Все нужно проверить, все нужно испытать. Ведь вы для этого здесь. Столько сочетаний различных факторов. Столько нужно учесть. Кстати вам не натирает хвост? - Нет, спасибо. Исполнение этой детали вполне хорошее, и замечаний к ней пока не имею. Хотя с той бронезащитой на хвост, ох, боюсь это будет тяжелым испытанием. - Да, да. Она вышла действительно, тяжеловатой. Но вы понимаете, мне необходимо добиться максимальной защищенности с фронтальной плоскости, потому и защита снизу. И пожалуй его необходимо добавить к облегченному комплекту с которым вы сейчас занимаетесь, да, определенно. Точно, совершенно необходимо. - Добавляйте, только первое время я буду несколько тяжеловато бегать, - я скрыл за очередной усмешкой раздражение, и надел этот тяжеленный шлем, тут же почуяв себя в древнем акваланге. Однако слышимость была неплохой, хотя в этой полости что была отведена под уши, ими особо не покрутишь. - Ничего, ничего. Время есть. Да, время вполне есть. Нам главное убедиться что семнадцатая химера действительно способна на свободное действие в такой нагрузке, такой нагрузке. Вы бы знали как на меня смотрели, когда я предложил именно такой набор, вы бы знали. Современные бронежилеты надежны, но знаете, когда мне передали теоретические предположения, я подумал, почему бы нет? Ведь от пулевого ранения ни один современный комплект не защищает конечности, человек просто не способен достаточно свободно действовать с таким снаряжением, которое остановило бы пулю летящую в руку. - Майор, может больше дела? - Заметил командир, оборвав его словоохотливость. Я подумал над тем, чтобы спросить у Снегирева имя этого командира, но решил отказаться от этой идеи. Захочет — сам скажет. - А? Да, конечно. Возьмите автомат. Видите лазерный прицел? Нажмите кнопку, и попытайтесь удержать точку на мишени, так долго как сможете. Я подошел к столу, взял оружие. Обхватить ручку оказалось достаточно сложным из за рукавицы, но возможно мне просто нужно было хватать как-то иначе, сначала ставя палец на спуск, и только потом обхватывая. Я завозился с этим, и наконец сказал: - Рукавица значительно мешает удержанию оружия. - Да? Позвольте взглянуть. Он подошел ко мне, рассматривая как я пытаюсь удержать оружие. - Действительно. Нужно подумать. Может вообще оставить указательный палец открытым для удобства? Нужно подумать. Но пока держите как есть, прицельтесь. Я поднял оружие, навел его на стену, устанавливая красную точку на центр мишени. Приложился к автомату, и замер. Майор стал ходить вокруг, осматривая меня. Довольно быстро мои руки задрожали. На них были целые гири этой брони, и держать их неподвижно было почти невозможно. - Да, ну ничего, это дело привычки, дело привычки. Попробуйте пистолет. Я подержал руки свободно свешанными, и попробовал. Практически тоже самое. На фоне веса брони на руках, что автомат, что пистолет, разница была невелика. С пулеметом мои руки начали дрожать еще быстрее, но все же я упрямо держал его на весу, хотя ствол уже начал ходить ходуном. Блин, а я то себя сильным считал, даже оружие не могу ровно держать. Хотя опять же, доспех этот, чтоб его. С другой стороны, лучше все таки в ней, если она действительно способна защитить. Неожиданно, подкрепленное теплотой разливавшейся от нагруженной мускулатуры рук, у меня возникло странное желание испытать эту броню на себе под обстрелом, словно вызов, словно некий азарт, хотя я понимал что в моей текущей форме меня под ней скорее всего просто с ног свалит. - Хорошо, хорошо. Будет учтено. Возвращайтесь к занятиям, - майор опять устроился за своим столом, поблескивая на меня линзами очков. Я снял эту ужасную маску со своей головы, часть снаряжения сдал, часть получил на руки, переодеваясь. Затем отправился в зал, волоча за собой ужасным образом отягощенный хвост. Там меня уже ждали, выдали противогаз с этими приборами, и все опять повторилось, только в более мучительном варианте. Оторвать от земли хвост у меня с трудом получалось и в душе. Я его буквально поднял руками, намыливая шерсть. Казалось он до сих пор обернут этой тяжеленной хренью, и его кончик жалобно ныл, изметя собой весь пол в том зале. Еще большим мучением было посидеть на унитазе, тем более что бачка, на который я с удовольствием бы уложил свой бедный хвост — не было. Вместо него смыв обеспечивала древняя труба с вентилем. Тем не менее, пока за мной наблюдал этот командир, я упрямо не подавал никаких признаков недовольства, демонстративно размеренно занимаясь обслуживанием своих когтей, и расчесыванием шерсти. Поворчать я себе позволил только когда остался в темноте, один, на кровати. Впрочем, ворчание вышло не долгим, я уснул очень быстро, и вновь из за усталости не видел никаких снов. В чем то это даже было своеобразной наградой за тяжелый день. Следующий день был в точности таким же, если не считать что майора я не видел. Пробуждение от звука шагов за дверью, душ, на этот раз шерсть я просушил, и трусы были на мне в относительно приличном виде. Этот командир так и не представился, потащив меня на улицу едва я надел трусы. Не знаю, было ли это продолжением попытки унизить, оказывая тем самым давление, или просто своеобразной закалкой в виде утренней разминке на свежем воздухе, босыми ногами в снегу. Я предпочел счесть это вторым. После вчерашнего двойная порция завтрака улетела только так. Причем на выдаче уже была молодая девушка, и даже весьма симпатичная. Правда под взглядом командира она сохраняла молчаливость, я так же обошелся всего лишь дежурной улыбкой. Раз уж выбрана тактика молчаливого согласия со всем чем только можно, то ее и придерживаюсь. После завтрака вновь начались все те же занятия. Они утомляли меня, вместе с тем давали наслаждение нагруженных мышц, и неприятную боль в хвосте. Ему было тяжелее смирится с нагрузкой чем ногам. В добавок мне были добавлены и упражнения с гирями, и я прилично намахался с пудовыми снарядами. Спешно проглоченный обед, туалет, короткий сон. Пробуждение от шагов командира, новые упражнения до самого вечера. Мой разум впадал в своеобразную апатию. Если я думал что имел неплохую физическую подготовку, то я ошибался. Меня действительно гоняли так, что мало не казалось, но я старательно избегал даже признака жалоб, послушно делая все что от меня требовали. А ведь это только самые первые дни. Главное втянуться, вжиться в темп. Потом будет проще. Или нет, вопрос в том, как будут пытаться оказывать на меня психологическое давление. В этот день у меня вообще не было свободного времени, мне выдали ведро с тряпкой, и после ужина я слегка прибрался в комнате и коридоре, так же не высказав никаких возражений. Им не дождаться от меня жалоб. Вопрос даже не в том что тренировки тяжелы, в чем то я даже рад им, понимая что стану от них только сильнее, вопрос даже не в том что меня выгоняли на улицу в одних трусах, ни в том что подчеркнуто обращались предельно холодно и отстранено. Вопрос именно в том страхе что внушала мне мысль о подписании этих документов. Угрожать моей жизни и здоровью они не могут, им придется для этого конфликтовать с фирмой. Все остальное я вынесу, чего бы это ни стоило. Тем более что сейчас, пока еще, все в рамках приличия. Да, тяжелая нагрузка, но она целиком входит в мою задачу. Хвост гудел, остальные то мышцы ладно, а вот хвост я недогружал. Новый сон без снов. Словно закрыл глаза, и открыл от звука шагов за дверью. 69*** А командир то пытался идти тихо. Кажется его стало раздражать что я просыпаюсь еще при его подходе, и у него не выходить поднять меня гортанным криком на ухо. Перебьется. - Подъем, - дежурно рявкнул он, а затем кинул мне на кровать перчатки, - примерь. Я взял их, натянул на руку. Какой-то плотный материал. И когти сразу утонули в чем-то достаточно мягком, и вместе с тем настолько прочном, что я не чувствовал чтобы острие проткнуло эту массу. Назначение этих перчаток, я понял практически сразу. - Два условия, - сказал я, - первое, в моем багаже есть капа и легкий шлем для бокса, выполненные под меня. Без них — никаких спаррингов. Второе, мне понадобится легкая обувь. Выданные мне сапоги не слишком удобны, в тех что входят в комплект я и кирпич разбить смогу, а босиком, может под шерстью не слишком видно, но на ногах когти у меня тоже весьма приличные. Командир смерил меня тяжелым взглядом, и коротко сказал: - В душ. Когда замолк фен, и я убедился что моя шерсть сухая, он заговорил: - Принято решение. Два дня ты занимаешься с образцом. На третий день нагрузка снижается, чтобы дать организму восстановиться, но не думай что ты получишь возможность дрыхнуть до полудня. - Понятно. П…здеть так будешь, или сделаешь вид что учишь рукопашной? - Пасть закрой. Убедившись что это весь ответ, я отправился в душ. Затем вновь все такая же разминка на свежем воздухе, бег правда вышел довольно тяжелым, ночью выпало приличное количество снега. Но весть о том что сегодня обойдется без тяжелого снаряжения, меня все же взбодрила. А то что на меня таки решили воздействовать побоями под видом рукопашной подготовки, ничего, сотрясение мозга мне они причинить не посмеют, а все остальное как-нибудь вытерплю. Они все равно связаны тем что им нельзя вывести меня из строя, по крайней мере надолго. Кроме того, я и сам способен заставить его попотеть. По завершению зарядки, когда я вернулся в комнату и оделся, командир приказал мне собрать белье. Он проводил меня и до прачечной, где я получил новые комплекты, и неожиданно, шорты. Видимо кто-то таки нажаловался генералу что я бегаю тут в одних трусах, и он принял меры. Хех, интересно, этот командир потому такой сердитый, и решил на мне злость сорвать? Ну ничего, не все мне хвосты крутить. До завтрака пришлось задержаться, занося вещи в комнату, и застилая кровать. Затем был завтрак, по завершению которого командир вручил мне снеговую лопату, вернул к бараку, и велел очистить снег с дороги по которой совершается пробежка, припугнул тем что проверит, и куда-то ушел. Видимо договариваться о необходимом для драки снаряжении. Я приступил к работе, облаченный в новые, серые шорты. Интересно, этот командир мне лично попытается ребра намять, или пригласит экспертов? Ну ничего, посмотрим кто кого, посмотрим. После того громилы, которому я сломал ногу, мне уже ничего не страшно. Хех, главное его самого случайно не изувечить. Я с энтузиазмом сгребал снег в кучи, работать было легко, и постепенно я впадал в легкую эйфорию, от мысли наконец то дать выход скопившемуся раздражению. Да, пусть даже и получу по морде, но и сам по ней дам. Ничего, ничего. Не я это предложил. Посмотрим кто кого. Я ему устрою за эту беготню в трусах, остальное то ладно. Наконец он вернулся, оценил что я уже все убрал, и мы вернулись в комнату. Я натянул комбинезон, чтобы выглядеть прилично. Мы пошли на проходную. Там он дал недоверчиво посмотревшим на меня охранникам бумагу, и меня допустили до моей ячейки. Под наблюдением, и под роспись я извлек из моей сумки капу и шлем, после чего она отправилась обратно. Затем мы вновь пошли куда-то внутрь объекта. Путь завершился вновь в том же здании, в зале, пол которого был застлан матами. В этом помещении я еще не был, но предвкушение боя лихорадило меня, не давая отвлечься на подобные мелочи. Человек кинул мне пару легких кед, причем похоже чьих то, и я разделся, оставшись только в шортах, кедах да перчатках. Мужчина тоже снял верхнюю одежду, оставшись в легких штанах, сменной обуви и футболке. А мышцы на руках довольно крепкие, неплохо он свою форму поддерживает. В зале мы были одни. - Ну что, какие правила? Классический бокс? Кикбоксинг? Борьба? - Мой голос был мелодичным, мурлычащим, предвкушающим, я с усмешкой посмотрел на человека, улыбаясь и вертя в руке капу. - Свободный, посмотрим что ты можешь, - ответил он, разминаясь. Я фыркул в ответ, вставил в рот капу, пожевал пластик, устраивая его поудобнее, и плавной походкой направился на встречу. Мои мышцы жгло огнем, взгляд сосредоточился на противнике. Он покрутил шеей, поднял руки, показывая готовность, и я рванул вперед. Почти как в той первой атаке на негра. Резкий шаг правее, левее, почти прыжки стремительного бега. Бросок правее, левее, не дающие сообразить с какой именно стороны будет атака, но когда я достиг его, он неуловимым образом пропустил меня мимо, зацепив мне ногу. Я полетел на пол, принял удар на руки, перекувыркнулся, и не раздумывая бросился в новую атаку. На это раз я затормозил напротив него, нанося стремительные удары руками с разных сторон. Он с проворством змеи ушел от первых, блокировал руками последующие, пустив в воздух несколько моих шерстинок, затем вновь стал утекать от моих рук точно вода. Где то сквозь мои стремительные удары ему удалось несколько раз толкнуть меня кулаками по ребрам, но не более. Хех, после кулаков того громилы, это так, поглаживания. На лице человека выступил пот. Я теснил его, заставляя уходить в глухую защиту. Удар, новый удар. Я бил скорее пальцами чем кулаками, впрочем как правило удары приходились на мои запястья, когда он отражал их. Несколько раз он подлавливал меня, то внезапный толчок ногой под колено, заставлявший на долю секунды припасть на колено, только для того чтобы с плавным взмахом хвоста вновь оказаться на ногах, то неожиданная дробь ударов по открытому боку, к которому мужчина внезапно скользнул пропустив мимо себя мою руку. Вот он сумел поймать меня за запястье, внезапно заломать руку, но даже это ему не помогло. Я поднырнул под него, ловя его вес на спину, и подпрыгнул, буквально скидывая человека с себя, словно бешеный жеребец наивного ездока. И вместе с тем он откатился слишком быстро чтобы воспользоваться этим мимолетным преимуществом. Мужчина гораздо опытнее меня, это чувствовалось в том, что я никак не мог достать его, и все же он был всего лишь человеком, мой напор для него был слишком тяжелым, слишком яростным. А я же, казалось во мне не было веса. Я кидался стремительно, не переставая, не прерываясь. Удар за ударом, не всей моей мощи, но достаточно сильные чтобы быть неприятными, и слишком быстрыми чтобы урвать передышку. Человек выматывался, его реакция слабела, и наконец я сумел схватить его за руку, тут же выворачивая ее в болевой. Свободная рука мужчины метнулась к моему захвату, подцепляя большой палец, как учил меня Сергей. Моя хватка действительно разжалась внезапно легко, с каким-то странным хрустом. Противник отскочил, пока я на секунду отвлекся на шум открываемой двери, а затем на свою руку. Большой палец моей правой руки был изогнут под неестественным углом, но боли не было, и не задумываясь я схватил его левой, и с хрустом вправил на место. Согнув его, разогнув, и убедившись что все в порядке, я издал невнятный звук, больше всего похожий на мяуканье кота, увидевшего что то вкусное слишком далеко от себя, и опять кинулся к мужчине, прежде чем он успел воспользоваться моей растерянностью. - Прекратить! - Прогремел властный голос. Вымотавшийся мужчина уже почти был в моих руках, возраст у него не тот, тягаться со мной, но он вновь ускользнул, отбив очередную атаку. - Черт. Растащить их! 70*** Я надбровными вибриссами почувствовал как ко мне бросились крепкие парни. Шугнув противника, заставив его вновь отступить, я резко развернулся, чуть не махнув ему хвостом по лицу, и кинулся на ошалевших от такого поворота парней. Тем не менее двигались они уверенно, в натренированной попытке меня схватить, вот только тот факт что я прыжком перемахнул через их головы, стал для них слишком большим сюрпризом. Я приземлился на ноги, чувствуя как мышцы в них кипят, подобно согнутым пружинам, а затем прыгнул наверх. Под четырехметровым потолком, на высоте примерно метров трех, висели металлические полосы с закрепленными на них лампами, приделанные к потолку прочными железными штырями. И когда парни оглянулись, я уже качался на этой полосе, охватив узкую железку ногами, цепляясь руками, и помахивая сверху хвостом. Мое лицо искажала насмешливая улыбка, и я смотрел сверху вниз на растерянных людей. - Прекратить. - Вновь грозно повторил генерал, глянув на своих людей, которые рефлекторно потянулись к кобурам. Блин, вот влетел. Я окинул взглядом помещение, увидев под потолком камеру, и растянулся на железке, в расслабленной позе. Она слегка покачивалась на своих штырях, но вроде бы держалась достаточно крепко. Странную эйфорию пришлось отгонять волевым усилием, я посмотрел на своего противника. Он уже вытянулся по стойке смирно, с непроницаемым лицом, но дышал все равно тяжело, и красноту лица его маска не скрывала. - Капитан, что тут происходит? - Развернулся к нему генерал. - Виноват. Проводил учебный рукопашный бой с испытателем Соломиным для проверки уровня его физической подготовки. - Проверили? - Не дождавшись ответа, он развернулся ко мне, и поднял на меня взгляд. - Слезть! Решив не спорить, я качнулся на бок, оказавшись спиной к полу, и разжал руки и ноги. Перевернувшись в воздухе, я приземлился на ноги, и издал короткое шипение, почувствовав как отдались болью ребра. - Что это было, черт возьми? - Спросил он, внимательно глядя мне в глаза. Я вынул капу, ответил как можно более спокойным взглядом, пожал плечами, и сказал: - Заигрался. - Что значит заигрался? - Я же говорил, в связи с экспериментальной природой модификации, а так же ее глубиной, я не всегда способен сохранять адекватность. На фоне повышенных физических нагрузок, и соответственно гормональной реакции, проявилось состояние измененного психо-эмоционального возбуждения. Явление не слишком хорошо изученное, но как вы могли наблюдать, несколько повышающее физиологические пределы организма. - Я говорил с маской абсолютного спокойствия, стараясь вести речь слегка ленивым, лекционным тоном. - Хорошо еще что выход из него в этот раз был относительно быстрым. Последний раз когда это проявилось, меня снимали со стены жилого дома пожарные. Как я уже говорил, учитывая подобные проявления влияния модификации на мозг, я ни коим образом не могу гарантировать сохранение своей адекватности, и тем самым брать на себя обязательства по тем требованиям, которые вы мне выставляли в порядке сохранения режима секретности. Так что чем меньше я знаю того что не касается моих трудовых обязательств, тем лучше для всех. Генерал смотрел на меня со сложным выражением лица, похоже решение о том, что же со мной делать, давалось ему с большим трудом. Ну а что? Я предупреждал же. Нет, ну не совсем в этой области, но это уже детали. - По какой причине ты тут, в этом помещении находишься? - Виноват, - отозвался командир глядя стеклянным взглядом в пространство перед собой, - по моему приказу. Я хотел лично проверить состояние физической формы испытателя. - Проверил. Я смотрю, хорошо проверил, - взгляд генерала коснулся рук командира, которые он частично пытался спрятать за спиной. Их предплечья посинели в тех местах, на которые он принимал мои удары. Хм, неудивительно что он так быстро стал отступать. Но интересно что кроме того захвата, я ни разу не достал его. Ни разу блин, а он мне неплохо так ребра обработал. Очень даже неплохо, но чувствую я это только сейчас. Ох, да еще как чувствую. Так, только не выдать себя. - Покалечить друг друга решили? - Спросил генерал. - Моим мотивационно-поведенческим фактором было стремление провести удачный захват, не более, - все так же равнодушно сказал я. - Видел я твои мотивационно-поведенческие факторы, когда меня дежурный вызвал. У тебя с головой все в порядке? - В полном, примерно как с лицом, - ответил я. - Гоняют тебя видимо мало, раз такой прыгучий. - Гонять меня придется до травматизма мускулатуры, чтобы прыгучесть понизилась. - Обоих в лазарет, - рявкнул генерал, а этого, - он посмотрел на меня, - чтобы по установленной программе, от и до. И никакой самодеятельности, ясно? - На этот раз взгляд обратился к командиру. - Так точно, - ответил он. Самодеятельность? Так это он сам решил тут мне показать кто главный? Ну, объективно говоря показал. Его опыт действительно позволил бы ему легко надрать мне хвост, не доведи я себя до этой невменяемости. Я ведь не чувствовал боль, ни от ударов, ни от вывихнутого пальца. Болит зараза. Блин, надеюсь сустав не сильно поврежден. А ведь это мог быть риск, в таком состоянии я ему не просто мог руку сломать, я мог ему ее так перекрутить, что он на год бы в хирургию уехал. Спокойнее надо быть. Неужели я так себя накрутил? Или подобное состояние дается мне все легче и легче? - Увести, - приказал генерал, и те двое парней что пришли с ним, махнули нам, направляя прочь из зала. На выходе я чуть повернул голову, оглядываясь. Генерал стоял в центре зала, глядя на подвешенные на трехметровой высоте лампы. - Охренеть, - чуть слышно пробурчал он себе под нос, но моего слуха на это хватило. Интересно, ему прислали по поводу меня какую-нибудь инструкцию? И какие теперь последствия для меня будут? Но ведь я ничего не делал кроме того что мне говорили. Мне сказали показать на что я способен, я показал. Идеальный, исполнительный работник. Самый что ни на есть кошмар для начальства. - Ребра целы? - Спросил командир когда мы отошли. - Что им будет? Тебе лучше проверить свои руки, последний до тебя, кто со мной дрался, сломал об мою руку свою ногу. Хорошо так сломал, еще и приземлился на нее при падении. Ребра то мои скорее всего целы, а вот мясо поверх них отбито знатно. Блин, болит то как, а? Хорошо еще шерсть кожу скрывает, под ней наверное синяки смачные. Как теперь поверх этого бронежилет таскать? А, ладно, перетерплю как-нибудь, да и таскать не сегодня. Сука, завтра будет хреново. Прорвусь, со всем справлюсь. Назло всем справлюсь. Я облачился в свой комбинезон, стараясь не слишком сильно морщится, переобулся. Шли мы достаточно долго, оказавшись в конце пути в достаточно удаленном, таком же безликом здании. Мы вошли внутрь, прошлись по коридорам, меня отправили в один кабинет врача, его в другой. 71*** Врач, пожилой мужчина, удивленно посмотрел на меня, затем на сопровождавшего меня парня. - Привел для медосмотра в связи с подозрением на травму, - сказал за меня сопровождающий, - этот, - он покосился на меня, - мутант. - Модификант, - поправил его я, затем посмотрел на врача, и сказал, - подозрение на ушибы ребер, так же вывих большого пальца правой руки, вправил самостоятельно. - Ну проходите голубчик, садитесь. А вы за дверью подождите. Сопровождающий испарился. - Извиняюсь спросить, вас ко мне по чьему указанию направили? - Генерала. - Это голубчик какого генерала, Зашуйц? - Не знаю, тут такое дело, - я натянул на лицо привычную полуулыбку, устраиваясь на стуле, - он мне не представлялся. Генерал, и генерал, сказал так и называть. - Вот как? Любопытно, ну да ладно, у них там свои причуды. Извиняюсь спросить, а вы собой что представляете? - Экспериментальная генетическая модификация. - Вот как? Значит ваши родители на подобные эксперименты решились, любопытно. - Нет, извините. Я проходил ее уже после их безвременной кончины в несчастном случае. - Ох, извините, примите мои соболезнования голубчик. Погодите, что вы сказали? Вы проходили ее уже взрослым? Погодите, вы изменены на уровне генома? Клеточного генома? - Да, примерно в возрасте двадцати с небольшим. - Но, но, голубчик, это абсурд. Это невозможно! Природа не работает так. Позвольте, - старик удивился вполне искренне, - вы понимаете как работает генетический код? Он развивается из яйцеклетки по строго определенному сценарию, и изменять, так изменять уже взрослый, уже сформированный организм, это просто невозможно. Это нарушает все возможные законы биологии, я извиняюсь, я позволю сказать, нарушает самые основы принципа развития организма! - Прошу прощения, я не являюсь по образованию биологом, чтобы в полной мере пояснять механизм проведенных надо мной манипуляций, могу только сказать что это была инъекция некоего вируса поверх искусственно подавленного иммунитета. - Вируса? Вируса изменившего взрослый, развитый организм? Перестроивший его? Я извиняюсь спросить, насколько интенсивным должен стать обмен веществ, насколько стремительным должно быть преобразование организма, это даже в теории не представимо! А пережить это, сохранить целостность структуры организма, чтобы изменения шли равномерно! Но, но. Простите, это, ломает самые основы того что я знаю, простите, я отвлекся. Так, напомните, с чем вы ко мне пришли? - Травматический вывих пальца, вправлен самостоятельно, и ушибы грудной клетки, - я отметил что врач просто напросто отрезал своим сознанием шокирующие мысли, все его рассуждения словно застопорились, исчезли из сознания, и он переключился к делу как по мановению механического переключателя. - Обстоятельства травм? - Немного увлеклись разминаясь в спарринге. - Вот оно как? Ну раздевайтесь, давайте посмотрим. Будет любопытно. Я расстегнул комбинезон, обнажив торс. - Так, так, так, голубчик, ну ка, дайте мне руку, где у вас вывих был. Я протянул руку, и сказал: - Большой палец, и будьте осторожны, мои когти достаточно остры. - Это ничего, это посмотрим, так, этот палец? Вот так болезненность есть? - Да, да и так. - Так, так, так, ну что могу сказать, воспаленице небольшое есть, да, лонгеточку бы наложить стоит, определенно стоит. - Надолго? - Недельку для начала, голубчик, а там посмотрим. И руку беречь. - Неделю? Эх, а у меня работа ведь. - Ну это вам нужно больничный оформлять. Леночка! - повысил он голос, на зов из соседней комнаты выглянула медсестра, и удивленно уставилась на меня. - Леночка, голубушка, будьте любезны гипсик подготовьте. На кисть, фиксация пальца. - Да, Юрий Никифорович, - отозвалась она, не спуская с меня взгляд. - И вас не затруднит, - обратился я к врачу, - под лонгетку подкладочку бы какую-нибудь, а то если шерсть прилипнет, сдирать будет сущее мучение. - Да, да, да, Леночка, подготовьте все нужное. - Да. - Так, а теперь позвольте вас пропальпировать. Возможно рентген понадобится, в ребрах могут и трещинки быть, голубчик. - Ну это вряд ли, мне довелось пережить прыжок с шестого этажа на асфальт, в результате чего я отделался лишь ободранными ступнями. - Что вы говорите голубчик? Но такие перегрузки, я извиняюсь, это лежит за пределами прочности человека. - Так я уже и не совсем человек. Как мне сказали, мои кости образованы неким белком, имеющим высокие физические свойства. - Извиняюсь спросить, кости? Белком? - Ну, так мне сказали, когда я задал вопрос как после такого прыжка даже ногу не сломал. - Голубчик, я не знаю что с вами сделали, но это лежит за пределами всех природных законов. Кем бы вы ни были, но если, извиняюсь, вы говорите правду, а глядя на вас я не уверен в своих сомнениях, и готов поверить, то кем бы вы ни были, вы не имеете ничего общего с привычной живой природой. Или, если выразится более осторожно, ваша общность с ней весьма условна, и во многом лежит за границами привычных норм вещей. Я извиняюсь спросить, но я хотел бы узнать как можно больше об этой, с позволения сказать, модификации. Или, позволю предположить, она секретна? - Нет, что вы, ни в коей мере. Более того, это так сказать коммерческий проект, и тут я в рамках так сказать делового сотрудничества. Но за большим, увы вам придется спросить этого генерала, к моему сожалению предпочевшего сохранить со мной анонимности. - Определенно, надо будет, надо будет чтобы я имел хоть какое-то представление, но давайте так сказать приступим к осмотру. Я морщился, говорил где больно, в основном ребра были отхожены с боков. По завершению достаточно долгого осмотра, врач сказал: - Позволю предположить, это все же просто ушибы, но на рентгене я тем не менее вынужден настоять, вас направят. А, Леночка, проходите, проходите, не обращайте внимания голубушка. Вот такие нынче времена, вот такие нынче пациенты. Так сказать наука на месте не стоит, и открываются новые горизоны. Голубчик, протяните руку, и пальчик отставьте пожалуйста. Да, да, вот так. Он достаточно быстро наложил мне прогипсованный бинт поверх сухой прокладки, и начал писать направление, пока сох гипс. Хех, а я ожидал каких-нибудь футуристических полимеров. Получив направление, я отправился в указанный кабинет, под чутким сопровождением приставленного ко мне парня. Женщина рентгенолог проявила в моем отношении редчайший образец безразличия, словно такие как я у нее самые обыденные пациенты. Быстро поставив меня к аппарату, и велев из за ширмы не дышать, она сделала снимок, и отослала, сказав что вскоре он будет готов. В ожидании я устроился на стуле, где лежали мои шлем и капа, которые я оставил перед входом к врачу. Неведомыми путями снимок доставили к нему, и вскоре он меня вызвал. Я постоял у входа, наблюдая как он рассматривает снимок. Наконец он вымолвил: - Удивительно голубчик, просто удивительно. Ребра целы, это однозначно, но что это за скелет, я такого скелета в жизни не видел. Просто удивительно. Я вам голубчик мазь одну выпишу, конечно уверенным я быть нисколько не могу, но по действию она должна ослабить боль. Если же что-то не так будет, немедленно прекращайте прием, и ко мне. Вы уж извольте извинить, но в вашем отношении я не могу быть ни в чем уверен. - Во всяком случае на меня анальгин вполне правильно действует, - заметил я, - да и вообще, я пока не сталкивался с несовместимостью лекарств, хотя надо признать что перепробовал их весьма мало. Но если что-то мне покажется подозрительным, я непременно к вам обращусь, благодарю вас доктор. Практически все время посещения врача, с моего лица не сползала привычная полуулыбка, да и речь моя в тон врачу приобрела те же нотки вежливости и подчеркнутой мягкости обращения. Направление оказалось в аптеку чуть ниже, в которой, к моему удивлению, одного только направления хватило чтобы получить тюбик мази. Не знаю как у них тут устроена выдача лекарств, но денег с меня не взяли. Непривычно, даже для внутреннего мед-учреждения. 72*** Все под тем же молчаливым присмотром парня я направился на обед, встретив дорогой молчаливого командира, который обзавелся бинтами на руках, придерживающего кажется охлаждающие термопакеты. Посмотрев на мою руку, он сделал глубокий вдох, и поморщился. Дорогой, улучив момент когда конвоиры немного отстали, он тихо сказал мне: - Извини что так вышло. - Пустяки. Я сам виноват что иногда с катушек съезжаю. Надо было действительно, просто по классическим правилам бокса все провести. А то я компенсирую нехватку опыта превосходством в подвижности. - Да, над движениями с тобой работать и работать. Тем более что твои работодатели выражали пожелание уделять разгрузочные дни именно боевой и строевой подготовке. - И что им ответили, если не секрет? - Что боевое оружие рядом с тобой и за сто метров находится не будет. - Да мне то что, командир. Мое дело простое, что скажут, то и делать. И я тебе скажу, гипс этот на неделю нафиг не нужен, благо снять легко. Завтра продолжу занятия в полной мере. - Так, рекомендации врача выполнять, ясно? - Ясно, - ответил я, и умолк, прислушиваясь к разговорам приставленных к нам парней, ради ведения которых они и подотстали. Все же есть счастье в том, что мой слух недооценивают. - Нет, ну прыгает, а? Ну прыгает блин. Как думаешь, мы бы пистолеты успели достать если бы что? - Один бы успел, тот не на кого прыгает, - мрачно буркнул второй. - Значит вместе стоять не стоит, по сторонам расходимся. У деда моего знаешь кто живет? - Это тут при чем? - Соболь. Представь, а? Настоящий соболь. Так он вот как этот е…анутым бывает. Как начнет бесится, так и не поймешь где есть. Только был на диване, опа, уже на столе, опа, уже на гардине. Откуда это вообще взялось? - А я знаю что это за мутант? - Модификант. - Мутант, сказал. После обеда, я отправился отлеживаться в свою комнату, и намазывать бока этой мазью, которая как ни странно действительно помогла. Хотя ходить с липкой шерстью было не слишком приятно. Палец болел, ребра болели, охрененный день вышел. И самое странное, я ведь испытывал почти восторг в этой драке, я совершенно не чувствовал ни боли, ни усталости. Что же творится в моей голове? К какому же виду пошла работать моя гормональная система? Два дня выматывающей нагрузки, могло быть этого достаточно для гормональной перестройки организма? Первая симптоматика адаптации, повышенная агрессивность. Рановато что-то. Или виной тому моя напряженности из за их пугающих требований? И выводы этого врача, не слишком ли они скоропалительны? Прогресс, насколько технологии фирмы опережают мировое развитие биотехнологий? Может именно потому что они пренебрегли запретами на манипуляции с человеческим геномом? Или поработав над собственным мозгом, Лиров достиг сингулярности? Сложно сказать. Возможно даже именно этот факт, факт генетической модификации взрослого организма есть свидетельство высочайшего развития его биотехнологий. Проблема в том, что я не могу никому верить полностью, Лиров мне точно всей правды не скажет, а никто иной не может дать адекватную оценку прогрессу этих работ. Но большим вопросом является даже не это, а перспективы его разработок в направлении бактериологического и вирусного оружия. Я не способен вырезать город, чума разработанная с таким уровнем развития генной инженерии — запросто. На каких же сковородах вертится этот генетик, сохраняя независимость? А что если его однажды завербует одна из сторон? Скажем Китай. Вряд ли он согласится очистить для Китая Россию от населения, но кто его спросит, получив нужные технологии? Лиров, а вообще является ли он действительно мозгом фирмы? Может он просто один из управленцев, но не тот на ком держится все? Это так же возможно. Все возможно. Я в центре интриг невероятной сложности и тишины. Об этом мне следовало догадаться давно, еще в те дни что я беззаботно наслаждался своей неутомимостью. Не может быть все так просто с технологиями опережающими свое время. И нужно было догадываться об их самом мрачном применении. Атомная энергетика была поставлена на производство после атомной бомбы, и большой вопрос, почему в этом случае получилось наоборот. Все же мне кажется что вирус пожирающий жизнь сделать проще чем подобную генную модификацию. Идеология? Просчет результатов применения такого оружия? Или сперва разрабатывают людей неуязвимых к нему. Если подумать, Сара очень любопытный объект. Эта кошкоподобная модификантка, тело которой вырабатывает наркотики, яркий пример военного направления намного более смертоносного нежели я со своими когтями и накатывающими приступами неадекватности. Достаточно заменить наркотик на нервно-паралитический газ, или колонию агрессивного и разрушительного вируса. Если мы действительно столь отличаемся от обычной биологической жизни как предположил пожилой доктор, мы можем быть неуязвимы для болезней смертельных для человека, а возможно, даже быть их носителями и распространителями. Очагами инфекции. Самые смертельные, самые убойные яды и болезни действуют на центральную нервную систему. Не это ли истинная причина этой вторичной модификации, которая должна затронуть именно ее? Задремав, я увидел сон. Очередной кошмар. Мелкие, белые черви что были в пузырях моих ожогов. Они пропитывали мое тело, ползали под кожей, словно в гниющем трупе. Я и сам гнил заживо. Мое тело покрывали аппетитно пахнущие, влажные, темно-багряные язвы некрозов, бубоны наполненные гноем, одной капле которого достаточно попасть на кожу человека, чтобы на месте попадания образовалась язвочка, а вскоре, целые очаги мучительных язв, рвущих плоть гораздо более ужасным образом чем мои когти, склизкие от гноя стекающего с пальцев. Восхитительный запах падали окутывал меня, из носа стекала зеленоватая слизь, похожая на болотную жижу. Глаза подслеповато щурились, окутанные едкими каплями конъюнктивита. Но самое мрачное было даже не в этом, не в моем раздутом от газов животе, не в проплешинах в мехе, сочащихся гнилостными соками, не в исходящих от меня миазмах, способных обеспечить безудержную рвоту одним только запахом. Самое жуткое было в тысячах вшей и блох, наполнявших мою шерсть столь плотно, что она казалась обсыпанной старой, посеревшей мукой. Каждое из насекомых жаждало иной крови, и каждое несло в себе жаждущие человеческой плоти бациллы, подходящие к человечине точнее ключей к замку, пронзающих иммунитет гораздо надежнее и стремительнее СПИДа, уродующих плоть сильнее чем поздние стадии сифилиса и лепры, и намного стремительнее этих ужасных болезней. Я крался по темным, лишенным света улицам. Фонари были темны, и гнилостные миазмы наполняли воздух аппетитным запахом сильнее чем разрытый в жару скотомогильник. Я пожирал мертвечину, глотая вместе с ней мутировавшие штаммы, выигравшие свою войну против человека. Они наполняли мою плоть, размножались в ней точно в инкубаторе, но меня почти не трогали. Разве что проявляясь некрозами и бубонами в специально отведенных для этой цели видоизмененных лимфоузлах. Мое тело наполняла лихорадочная живость, вымазанные желтыми, гнойными слезами глаза лихорадочно блестели, на растрескавшихся губах блуждала маниакальная улыбка, с которой я выискивал еще живых, чтобы принести к ним свои дары. Дары смерти и, жизни. 73*** Я оглянулся, увидев за своей спиной личную армию носителей. Вирусы смерти ломали иммунные барьеры, гноили и язвили плоть, иссушали кости и разрушали разум бесконечной, мучительной болью и отчаянием. А затем я дарил им вирус жизни, изменявший их геном, пожирающий изнутри их клетки, рождая на иссохшем скелете новую плоть, плоть подобную моей в своей стойкости и вирулентности. Их личности были безжалостно сокрушены, и растоптаны. На их месте оставались только инстинкты и голод. И они шли, в поисках плоти еще живых. О, какой укус или царапина, достаточно вдохнуть их запах, поймать блоху их обрывков их одежд, и они одарят живого мучительной и медленной смертью. Я мог направлять их за собой, неуловимыми для человека феромонами, которые могли уловить их носы, наполненные туберкулезной слизью. Я крался в тенях. Я прятался от пуль и напалма живых. Я проходил им за спины темными тропами, пока они отчаянно сражались с моим войском. Я проходил к тем, кого они пытались спасти. Я навещал их жен и детей, оставляя им дары мучительной смерти, и неосознанной жизни. И вернувшись с победой и потерями, они обнаруживали что теперь мое воинство пополнилось теми, кого они стремились защитить. О, такой я, мог убивать города. Не так быстро как яркое пламя атомного взрыва, но столь ужасно, что ослепительная вспышка термоядерного огня, раскалывающая мантию планеты, и сметающая атмосферу вместе со всей жизнью, была бы милосердием пред одной только вероятностью встречи со мной. Меня вновь пробудили шаги. Я открыл глаза, вытянул перед собой лысую руку, и стал изучать пока еще короткую шерсть взглядом. Нет, никаких червей. И все же я не мог отделаться от странного чувства, что они таятся в моей плоти, где-то глубоко внутри, в самой крови. Поставить эксперимент, поместить образец моей крови в образец гниющей плоти. Отогнав странную мысль, я посмотрел на вошедшего человека. - Подъем, - привычным образом сказал командир, а затем добавил, - ты в порядке? - Не совсем, но не настолько чтобы это было серьезно. Какие планы? - Разминайся, и на обкурку противогаза. После недолгой разминке на улице, я оделся, и отправился все в тоже здание, в новую комнату. Вероятно все это здание являло собой испытательный полигон малого масштаба. Комната представляла собой помещение, разделенное прозрачной стеной с крупным шлюзом. Тут уже было несколько человек, и среди них — майор. - О, добрый день, добрый день, - поприветствовал он нас с неизменной улыбкой на лице, - позвольте выразить свое восхищение, эта запись, она потрясает. Николай, у вас не было ни одного шанса, уж поверьте мне, - обратился он к командиру. Вот значит как, Николай. Интересно, от чего его лицо было более кислым, от того что мне спалили его имя, или он таки получил отдельную выволочку? - Ну что вы, - ответил я, со странным образом похожей полуулыбкой, - причиной тому было только то, что Николай намеренно воздерживался от попыток вырубить меня ударом в челюсти или голову. Не будь этого, все окончилось бы гораздо быстрее. - Ох, только не говорите мне что Лиров не предусмотрел распределение нагрузки от челюсти так, чтобы она не передавалась мозгу. Ну что, начнем? Мне выдали противогаз, на этот раз с патроном. Кроме того, еще двое мужчин так же надевали противогазы. Утверждение майора я не проверял, тогда мне по башке настучали в район виска, несколько очень тяжелых ударов весьма крепкого человека обеспечили мне сотрясение мозга, от которого я вроде бы оправился. - Эти ребята постоят в шлюзе, подстрахуют вас. Безопасность превыше всего. Не волнуйтесь, это всего лишь слезоточивый газ, не более того, - свиристел между тем Снегирев, вновь скрыв бликами на своих очках глаза. Я уже надел противогаз, лишившись дара речи, проверил клапан рукой и вдохом, привинтил патрон. Руку я освободил от лангета, палец болел не настолько сильно, достаточно было только не нагружать его. Но вот на сон я ее точно буду надевать. Я показал большим пальцем левой руки готовность, и мне открыли шлюз. Следом за мной вошли и двое в противогазах, а во вторую дверь я зашел уже один. Страхующие закрыли ее за мной, жестом продемонстрировали готовность. - Ну-с, пришло время проверки. Уверен, противогаз выдержит. Совершенно точно, - говорил майор, подавая газ с пульта. Его голос раздавался из динамика на стене. Должен признать, находится в газовой камере, пусть и в противогазе, было весьма неприятно. Особенно когда раздалось шипение газа. Я посмотрел на патрубок выходящий из стены, под молчащими сейчас раструбами мощной вентиляции, и распылителями дегазирующего душа. Газ был прозрачным, но имел немного иной коэффициент преломления нежели воздух, и потому его струя выдавала себя едва заметным прозрачным мерцанием, похожим на мерцание воздуха над газовой горелкой. Противогаз держал вполне нормально, не смотря на растущую концентрацию. Я уже вполне успокоился, ожидая окончания процедуры, и дегазации, размышляя так же над тем, что похоже зря я не взял с собой фен. Похоже мне опять придется идти по улице мокрым. От этой мысли я улыбнулся, а затем почувствовал острую, перечную горечь на уголках губ. Она стала резко нарастать, несмотря на то что я сжал губы насколько мог. Рот заполнился горькой слюной, стало жечь в глотке. Пока вполне терпимо. Я поморщился, поднял руку в лицу, и коснулся горла в характерном жесте удушья. Снегирев удивленно посмотрел на меня, но затем коснулся пульта, и завыла вентиляция, а потом с потолка ударили струи воды, смывая с меня газ, и стекая в щели на полу. Куча слюны во рту все нарастала, я не решался проглотить ее, и гонял во рту горький ком. Я спокойно подошел к шлюзу, подождал пока его откроют, и когда за мной закрылась дверь снял противогаз, и смачно плюнул в щель на полу. Затем меня выпустили из шлюза, я подошел к глазомывке у двери, и открыв фонтанчики стал полоскать рот. Майор выжидающе смотрел на меня, страхующие же уже вышли, и сняли противогазы, рассматривая меня вместе с ним. - Пропускает у уголков губ, если оттянуть их, - пояснил я прохаркавшись, и поборов жжение во рту, - вероятно идет по шерсти. Надо или материал который как-то плотнее к ней прилегать будет, или удлинять маску, оттягивая ее к затылку. - Или не лыбиться под противогазом, - высказал догадку один из страхующих. - Если противогаз пропускает при определенной мимике, то такой противогаз летит в брак, - ответил я ему, посмотрев на него, а затем в зеркало на стене. Глаза вроде не покраснели, но на всякий случай я промыл и их. - Вы совершенно правы, - заметил Снегирев, - нужно доработать, доработать, извините, слишком нестандартная форма лица. - Да ладно, я ведь здесь именно затем, чтобы выявлять все недочеты. Комбинезон быстро сохнет? - Я обратил внимание что под ним я не промок, воду он держал. - Да, достаточно быстро. Можете даже сдать его в прачечную. - Пожалуй вы правы, у прачки же есть допуск до работы с грязной спецовкой? - Конечно, конечно, не сомневайтесь. Я хватал ртом воздух, распахивая пасть, и словно выдувая остатки воздуха из глотки. Со стороны я наверное походил на собаку, пытающуюся поймать муху. - Ох, к следующему испытанию подготовите пакет молока, ладно? Глотку сполоснуть если пропустит, - сказал я, отдышавшись. - Конечно, не волнуйтесь, не волнуйтесь, я все учту и внесу поправки, - майор вновь улыбнулся, и наклонил голову, скрывая глаза бликами линз. - Кстати, возможно глупый вопрос, но если прикрепить к нему баллоны с воздухом, он сможет исполнять роль акваланга? - Спросил я. - Хм, какая интересная задача. Видите ли, между аквалангом и противогазом есть ряд различий, ряд особенностей, нюансов. Давление воды создает свои требования к оборудованию, но в принципе, постараться можно, можно попытаться. Да, определенно, это та задача над которой стоит поработать. Но тогда вам придется защищать и уши, чтобы в них не затекала вода. Или Лиров предусмотрел это? 74*** - Не знаю, признаться честно, после модификации я в полной мере не плавал, - признался я. - Какая жалось, наш бассейн маловат, так, для испытания непромакаемости снаряжения в погружном режиме. Но задача интересная, интересная. Уверен, нас ждет увлекательная работа. А пока, думаю вам стоит отдохнуть. - Да, немножко. Эх, жаль у вас библиотеки нет, я бы взял на сегодня какую-нибудь книжку почитать, да думаю все что у вас есть под особым контролем выдается. - Любите чтение? Похвальное увлечение, похвальное. Знаете, думаю у меня найдется немного художественной литературы из собственных запасов. Я пришлю вам по возможности, а пока извините, нужно подумать. - Может для начала взять ряд образцов подходящих для хим-защитного снаряжения материалов, вмонтировать в них трубки с подачей воздуха, и проверить так сказать на моей шерсти плотность газоизоляции? - Что? Знаете, а ведь это идея, неплохая идея. Я бы даже сказал, очень хорошая идея. Думаю сегодня вечером, хм, да, вечером, как раз проверю образцы на месте. - Майор, - вдруг встрял Николай, - позволю себе напомнить, что к лабораториям у Соломина допуска нет, и не будет ни под каким предлогом с вашей стороны. - Ой, какая мелочь, мелочь. Ну что помешает мне зайти к нему, с небольшим компрессором и десятком образцов материалов? Что вы право слово со мной как с идиотом, я всего лишь слегка увлекающаяся личность, не более того. Слегка увлекающаяся, - взгляд забликованных очков Снегирева замер на Николае, и на секунду мне показалось что в его глазах, скрытых от собеседника, промелькнула неприкрытая, острая враждебность ученого, которому мешают ставить его сверхважные эксперименты. Но секунда прошла, и иллюзия пропала. Вновь стоял веселый, слегка полноватый мужчина, рассеянно смотревший на собеседника. Сдав снаряжение, и надев лангету, я отправился в свою комнату, отлеживаться остаток дня. И все же ощущение что я стал свидетелем только намека на какие то внутренние интриги, конфликты интересов, или что-то такое, во что меня могут втянуть, никак не покидало меня. Что если и правда, тут не все спокойно, не все так правильно как кажется, думал я, растянувшись на кровати, и морщась от боли в ребрах. Может таинственная расписка части именно такой, внутренней игры? Кто знает, какие интересы тут сталкиваются, от банального подсиживания друг друга, до… Проклятье. Так, я ничего не знаю, если нагрянет ФСБ, рассказываю всю правду. Да, послали, да, пропустили, да, задание адаптироваться к ношению экспериментального костюма. Правда, правда и ничего кроме правды. Я сейчас просто не потяну столь серьезные игры, если действительно тут где-то запахнет изменой родине. Обойдутся, не втянут. Я соскочу, чего бы мне этого не стоило, но если будет жопа — я соскочу. Спокойно, это ведь даже беспочвенные догадки. Ох, хорошо наверное быть наивным и недалеким, легче психологически, когда не терзаешь себя всякими домыслами. Но все-же, наивные и делаются крайними в случае чего. Нужно предусмотреть пути бегства. Забор высок, выше трех метров. И подходы к нему заснежены, попытка перепрыгнуть слишком рискова, можно налететь на проволоку под током, а хрен его знает какое тут напряжение. Прикинуть бы надо по изоляторам. А если, а если перепрыгивать с крыши здания? С учетом того что я выдержал падение с восемнадцати метров, эти десять уж как-нибудь осилю. Но там снег, а что под ним? Нужно убедится что там нет каких-нибудь штырей. И вообще, нужно найти путь в обход камеры в коридоре, хотя, на окне то нет решетки. О, а вот и изоляторы. Хм, нет, такой точно на тысячу вольт не рассчитан, но проверять на своей шкуре триста восемьдесят, которые тут скорее всего и есть, не охота. Хотя, комбез то чай изолятор. Накидываю на опору проволоки, и вперед. Нет, так легче проникнуть сода, опоры то внутрь направлены. А наружу все же проще будет с крыши сигануть. Здание то кирпичное. Я распахнул окно, это оказалось не так то и просто, оно покосилось. Подумаешь, в комнате душно, а мне после газовой атаке хочется в свежем воздухе поспать. Посмотрел по сторонам, и камер просматривающих эту область — не увидел. Ребята, ну что же вы так. Я посмотрел на верх, на старую кирпичную кладку, в которой эрозия выветрила кучу цемента. Настоящая лестница для моих когтей, хоть до крыши, хоть прямо от стены толкайся. Хотя без разбега, перепрыгнуть эти три метра до забора, не, так можно жопой точно на опору проволоки усесться. Блин, неужели тут действительно такая удобная для меня дорожка проложена? Специально? Или небрежность, не учитывающая мою способность цепляться когтями? Мысль о том что я в любой момент могу попросту сбежать, внушила некое успокоение. Необязательно пользоваться этим путем, знать что он есть — уже неплохо для нервов. Конечно потом еще как-то драпать сквозь леса, но рядом есть город, где живут сотрудники, а там можно украсть еды. Мысли о том, зачем мне бежать вообще, я отложил на потом. Обладание ключиком просто успокаивает нервы, как успокаивает их обладание холодным оружием на кончиках пальцев. Проветрив комнату, не стоит скрывать что я это делал, открытие окна спалят при самом беглом осмотре, я вновь разлегся на кровати, убивая время просчетом самых хитроумных вариантов побега. За окном темнело, приближалось время ужина, когда я услышал шаги за дверью. А вот и майор, его немного неуклюжая походка. Он даже изволил постучать. - Входите, - отозвался я, натягивая на себя комбинезон. - Это я, Снегирев. Принес образцы для испытаний, для испытаний. - Да, я догадался, входите пожалуйста. Он вошел, неся сумку с небольшим прибором, и книгами. Я махнул рукой на пустой стол. - Не займу много времени, не волнуйтесь, - сказал майор, раскладывая оборудование. Компрессор, манометр, аккуратные прямоугольники образцов с ремешками. - Пожалуйста, прикрепляйте по очереди к лицу, и будем замерять при каком давлении идет продувка, это не сложно, не сложно. Не волнуйтесь, продувка всего лишь воздухом. - Да я вижу, - усмехнулся я, закрепляя первый образец гладкой резины. Давление манометр показал невысокое, быстро продув сквозь шерсть. Грубый способ конечно, можно сказать принципиальный, но зато быстрый. У нас заняло всего каких-то двадцать минут перебор всех образцов. Наиболее эффективными оказались несколько с весьма шершавой поверхностью. - Ну вот и все, - улыбнулся майор по окончанию работ, а потом выложил передо мной несколько толстых книжек. Обычные химические справочники, ну хоть что-то почитать. - Это вам на скоротать свободное время, свободное время, да. Кстати, обратите внимание на закладки, но закладочки лучше вынуть, - он пошел к выходу. Заинтригованный, я взял справочник органической химии, обнаружил закладку, и прочитал заложенную страницу. Потом перечитал еще раз, еще не веря что это правда. Нужно испытать на практике — мелькнула холодная мысль. А затем я кинулся следом за майором, радуясь что если и побледнел, то под шерстью этого не видно. - Майор, майор Снегирев, - окликнул я его, выйдя на улицу, с натянутой улыбкой на лице, - вы уверены что не спутали книжечку? - Это просьба Лирова, ознакомить вас с полезными рецептиками. Не волнуйтесь, все строго конфиденциально. Только не показывайте никому именно эти страницы, в остальном это просто химический справочник. - А если кто-то решит тщательно все перелистать? - Валите все на меня, да, на меня. Я же дал вам эти книжки, - ответил майор, и пошел прочь. - Майор, я был бы вам очень любезен, если бы они хранились у вас. Уверен, у вас найдется предлог дать мне время почитать их, - с нажимом сказал я. - Вот как? Ну, я хотел как лучше. - А я, как безопаснее, - ответил я, глядя в закрытые бликами стекла очков, и пропуская майора к его книгам. На заложенной странице был рецепт. Многостадийного электрокаталитического нитрования распространенного растворителя на масляной бане, при атмосферном давлении, с использованием самого что ни на есть технического металла в качестве катализатора. Если рецептура верна, то это был способ получения бризантной взрывчатки буквально на кухонной плите. И несмотря на параноидальную осторожность, я уже жаждал ознакомится более подробно с содержанием этих крайне интересных книжек. 75*** Вновь оставшись один, я ушел на ужин, а вернувшись, и наскоро приняв душ, растянулся на кровати. Что это было? Провокация? А рецептура интересная, что любопытно, с минимумом пояснений по реакции, это именно что рецепт, руководство к действию. Хорошо так ломает мои стереотипы, для бризантной взрывчатки по моему мнению всегда нужны жесткие условия, крайне трудно реализуемые без специального оборудования. А тут, настолько все легко. Неужели это правда? Блин, да кису труднее получить. Что это? Спец-литература? О, такого в поваренной книге анархиста не найдешь, это действительно серьезное дерьмо, если работает. А может именно провокация? Дать мне подобные книжки, затем нагрянуть с досмотром, обнаружить их, и обвинить в попытке хищения? Зачем Лирову нужно чтобы я освоил такие рецептуры? Он что, решил завербовать меня как диверсанта или террориста? Да ну на хрен. В принципе, если Альберт рассказал ему о магнитной мине, которую я одно время таскал с собой, опасаясь попытки сбить меня автомобилем, он знает о моих, скажем так, пиротехнических интересах. Но подобная подготовка на одних только книжках полноценной не будет. Опять же, с чего вообще мне нужно доверять такую рецептуру? Да если ее в интернет спустить, то мамкины химики смогут нагнать этот аналог тола чуть ли не в промышленных количествах. Эх, не успел почитать о его подрыве, чем там он детонируется. А ведь если подумать, даже если это и правда, продукты взрыва могут быть практически росписью в знании рецептуры, а следовательно вызвать пристальный интерес компетентных органов. Ох, крутится вокруг меня что то поганое, ох крутиться. Скорее бы уже сроки прошли, и смотаться отсюда подобру поздорову. А что если это провокация с долгим сроком действия? Я ведь захочу проверить рецептик, и если отследить как я покупаю компоненты, подождать пока я синтезирую вещество, и арестовать? Тут все таки аккуратность в работе потребуется, время, да и учитывая что у меня автомобиля нет, покупка аккумуляторной кислоты просто так без внимания не пройдет. Но за мной придется действительно тщательно следить. Ох, нужно быть осторожным, предельно осторожным. Все это не просто так, у каждой причины есть следствие, и пока я вижу два варианта, провокация, или намек на выход моих трудовых обязанностей на уровень статьи о наемничестве. А что если Лирову известно о неких силах уже готовых на силовое решение вопроса генетических модификаций? Что если тайная война не просто на пороге, а уже началась? Но какое участие я в ней могу принять в конце концов? Я слишком приметен для диверсанта, а гнать взрывчатку, ну не поверю я в то, что в распоряжении фирмы нет оборудования которое при желании можно переоборудовать под такие цели, если им так понадобится. Да в конце концов, они же ее попросту купить могут, что сложного в этом? Горные работы, и все дела. Закупай что угодно. Нет, все же похоже на провокацию. И рецептура вероятно ложная, ловушка на меня. Ну не может быть столь легкое изготовление, не может. Оно попросту бы в массы уплыло. Значит майор потенциальный враг. Эх, при выдачи броньку надо будет тщательно проверить, окажется очень неприятно если меня арестуют, и найдут в ней тайник скажем с героином. Хотя к чему такие сложности, при желании меня и за владение ей привлечь смогут. Может именно такой вариант? Прощупали меня нагло, наткнулись на упрямство, и решили действовать тоньше? Создать мне серьезные проблемы, и предложить их решение в обмен на сотрудничество? Поймать меня в ловушку, не оставить места для маневра. Я ведь могу быть более защищенным чем мне кажется. Нанятый фирмой адвокат способен предупредить их о подозрительных фактах дел вокруг меня, а кому нужен агент которого подозревают? Но с такой точки зрения, если подумать, становится очевидным что в случае обвинений я буду искать помощи у фирмы, и тем самым предупрежу их. Улечься нормально никак не удавалось. Меня терзали и мысли, и отбитые бока. Не поддаваться на провокации, вот что самое главное, не поддаваться ни на какие провокации. Как бы их только заметить, а? Нужно обдумывать каждый шаг. А если предложат какие-нибудь испытания с оружием, с боевым оружием, потом журнал выдачи «потеряется», мне подкинут пистолет с моими отпечатками, и раз, и статья готова?Все же дела не заводятся на пустом месте, нужен какой-то повод, хоть и спровоцированный. Постепенно я все-таки уснул. На мне была плотная одежда, тяжелая, облегающая как комбинезон. Хим-защита поверх. Плотные перчатки, с жесткими участками закрывающими когти. Это снаряжение не позволяло и шерстинке остаться на изделии. Оно представляло собой самый обычный баллон от газового примуса, наполненный бытовым газом, пропущенным сквозь фильтр, удаляющий одорант. Бытовой газ внутри изделия не имел запаха. Мой взгляд коснулся измельченного пепла, лист бумаги с расчетами, необходимый объем газа для распыления внутри моего подъезда, необходимое время задержки срабатывания детонатора, для поджога газо-воздушной смеси достигшей соотношения оптимального для взрыва. Я внес задержку в таймер, и перепроверив устройство, разобрал его на безобидные части. Бомба была готова. Мой взгляд коснулся выключенного планшета, с разорванной цепью питания. Его схема так же была проверена мной. Я вмонтировал в него дополнительный выключатель, и убедился что при его размыкании ни в одной цепи прибора нет тока. Я мог быть уверен что пока выключатель разомкнут, ни одна станция слежения не знает где этот планшет. В его программах связи был всего один адрес. Убрав устройства, я отправился на деловую встречу. Мартин был мной доволен. Я вновь восторженно говорил о своем превосходном теле, восхищался прогрессом, и обещал генетическую модификацию в каждый дом. Я обещал людям будущее, с улыбкой глядя в стеклянные линзы камер. Фирма выпутывалась из долгов, а где-то далеко-далеко, уже лили кровь первые сверх-солдаты. Но пока о них не знали, у меня было время восхитить людей, увлечь их, и дать фирме деньги. По завершению интервью, я вышел на улицу, направляясь к машине с личным водителем, и краем уха слушая набившие оскомину комплименты Мартина. Но мой взгляд блуждал по толпе. Там были и мои враги, не только мои, враги самой идеи генной модификации. Очень решительные враги. Вот я увидел знакомое лицо. Человек не отвернулся, для него я скользнул по нему мимолетным взглядом. Он знал обо мне многое. Он знал что под моим плащом бронежилет. Он знал об моей невероятной способности увернутся от пули снайпера, заметив вспышку выстрела. Он знал о моем доме, о неудачных покушениях. Он знал обо мне многое, и ненавидел меня. Он знал. Но вот чего он не знал, так это того что адрес умельца, который продал им бомбу, был адресом моего анонимного планшета. Он не знал что моя паранойя помогла мне выделить его внимание из толпы, и раскрутить цепочку их маленького заговора. Наивные дети с промытыми своей религией мозгами. Они считали что спасают мою душу от дьявольской модификации, но они и помыслить не могли что они начали игру с самим дьяволом. Я улыбнулся, делая шаг в сторону когда в меня полетели тухлые яйца от более прямолинейного придурка. Одно прошло мимо, второе изгваздало плащ, и я презрительно скинул его на асфальт, даже не глядя на полицию, заламывающую руки хулигану. Теперь я мог позволить такие вещи себе с легкостью. Мартин вновь запел песню о том, что мне следует переехать в охраняемую квартиру. Я вяло отмахивался, говоря что таким меня не запугать, но истинную причину Чинк не знал. Он не знал что я уже месяц не сплю в своей квартире, залезая с раскладушкой на крышу. Телевизионщики, пару раз застававшие меня там когда нужно было починить антенну, давно знали об этой моей привычке, любви к свежему воздуху, любви посмотреть на звездное небо. И это их знание будет объяснением моего счастливого спасения в теракте, который совершат радикальные противники модификаций. Они долго боялись совершить его, но их анонимный друг убедил их что это единственный способ убрать неуязвимую тварь. Они и не догадывались, кто набирал текст в синтезатор речи. А запись голоса пока еще не автоматизированна в мировой сети, службы безопасности хранят только все переписки граждан. На голосовую связь ресурсов пока не хватает. 76*** Вечером мой недавно купленный мотоцикл повез меня на пикник, подальше от города. Устройство, спрятанное в рюкзаке под едой, укрытое двумя слоями пакетов, было спрятано под старой бетонной конструкцией, бывшей когда то колодезным люком канализационной системы. Пакет с деньгами уже был там. Тщательно накопленные мелкие купюры весело горели в костре, давая тепло моему шашлыку. Это вышел очень дорогой шашлык, но оставлять на себя улики, пфф, я не настолько глуп. Даже отославший последнее сообщение планшет я сжег на термите и закопал в другом месте. А затем я услышал шум веселой компании, и присоединился к ней, проводя отличную ночь за трепотней с новыми знакомыми, распивая пиво, и всячески радуясь жизни. Всего лишь алиби моего отбытия за город. Пепел денег перемешался с пеплом десятков костров. Все же люди тут были относительно воспитаны чтобы жечь их в одних и тех же местах, ограничивая вред природе. Устройство уже исчезло, когда я под утро возвращался домой. А потом я долго гулял по городу, задремав в автобусе, и улыбнувшись разбудившему меня кондуктору. Я взял еще пару билетов, и просто катался в свое удовольствие. Домой я вернулся только к вечеру, стал гулять во дворе. Улыбнулся соседке, зная что сегодня последний день ее жизни, поболтал с ней о погоде. Я даже заметил моего наивного убийцу, и махнул ему рукой, как иногда махал фуррфагам, время от времени приезжавшим ко мне на паломничество. Правда их как правило отваживала охрана. Он поспешно скрылся. Наивный, думает что моя жизнь в его власти. Но в его власти только жизни нескольких десятков невинных людей. В его иллюзиях он спаситель человечества от ужаса генетической мутации. Когда он выполнит задуманное, он станет всего лишь террористом-неудачником, которого будут проклинать все. А вместе с ним, проклятья обрушатся и на иных моих недоброжелателей. Я проводил взглядом женщину, уже зная что вижу ее в последний раз, и пошел домой. Мой слух улавливал обыденные разговоры людей в своих квартирах, когда я поднимался наверх, с раскладушкой. Что то внутри меня вопило, требовало спуститься вниз, вызвать полицию, сказать что я увидел подозрительное устройство когда пошел прогуляться. Но расчетливый разум, лишенный остатков человеческих эмоций, уже давно установил что предотвращенный теракт не вызовет нужного общественного резонанса. Это знают властители мира, и используют это. Уже сейчас, прямо сейчас далеко в Африке на когтях двадцатых химер гибнут тысячи людей. Когда это откроется, мир будет шокирован. Я бегу наперегонки с этим событием, и потому мне нужно превратить себя в жертву, которую будут жалеть, и на волне этой жалости возникнет мимолетная мода на генетические модификации. Когда станет известно о двадцатых химерах, модификантов будет уже слишком много чтобы просто так отмахнутся от них всех категорическим запретом. Ты ведь этого хотел, товарищ Лиров? Прогремел взрыв. Я увидел как обрушилась часть дома, подняв тучи пыли, в стороне от того места где я лежал. Мой хвост дернулся, и больше ничем я не выдал ужаса от соучастия в содеянном. Я услышал крик боли, откуда то с верхнего этажа, где не так сильно придавило спящего человека. Он прозвучал только для моего чувствительного слуха, и утих. Повисла зловещая тишина, нарушаемая лишь встревоженными криками из выбитых окон соседних домов. Спасибо за схемы, товарищ Лиров, сработало безупречно. - Я считаю что эта литература — инициатива майора. Лиров не знает о доступе к ней, - раздался холодный, спокойный голос. - Почему ты так решил? - Спросил я повернув голову, и уставившись на свою копию, без тени страха сидящую на парапете крыши. - Оптимальным временем для ее изучения было бы время нахождения в Африке. - Подобная рецептура может быть засекречена. - Нет. Она не настолько уж и эффективна. Анализируя формулу, я пришел к выводу что взрывчатка будет крайне нестойкой из-за отсутствия стабилизации бензольным кольцом свойственной толу или гексогену. Ближайшим аналогом этого соединения я бы назвал нитроглицерин, со всеми вытекающими выводами. А учитывая что синтез каталитический, я опасаюсь что сам катализатор может стать центром инициации взрыва, соответственно производство взрывчатки будет очень опасным, должно будет останавливаться еще на частичном израсходовании реагентов, а отсюда сложности с выделением целевого вещества, и очисткой от полупродуктов. Опять же, очистка будет осложнена низкой детонационной стойкостью. Предположения конечно приблизительны, взять на память необходимые для расчетов таблицы ты в свое время не озаботился. - Как будто их легко запомнить, - буркнул я в ответ, глядя на обрушившуюся часть крыши. - Но химическую бомбу рецепт изготовить позволит. Наполнить полупродуктом бак с электродами, и оставить реагировать до самопроизвольного взрыва. Тем не менее я уверен что причина по которой эта взрывчатка незнакома, именно ее редкость из за опасности. Нитроглицерин так же был бы малоизвестным, не будь он одной из основных вех пиротехники. - Тогда, что за игру ведет Снегирев? - Пытается войти в доверие этой конфеткой, но конечные цели установить сложно, его разум лежит за границами нормы. - Он модификант? - Я удивленно посмотрел на собственную копию, почти забыв о своих переживаниях. Мир вокруг словно застыл, окутывая нас двоих пеленой отчужденности от остановившихся событий. - Для того чтобы мозг работал нестандартным образом модификация не обязательна. А учитывая обстоятельства гибели его брата, этого вполне хватит для начала одержимости сверх-ценной идеей. Далее, у него было достаточно времени для самых различных вариантов развития безумия. - Он безумен? - Кто бы говорил, - на лице существа возникла полуулыбка, почти как моя, только в ней было что-то жуткое. - Кто ты? - я поднялся с раскладушки, чувствуя как страх наполняет меня, и отчаянно желая проснуться. - Матвей Соломин, удивительно, да? Скажи, чем ты слушал врача? Ведь это так очевидно. Лиров наобум увеличил долю нервной ткани в спином мозге, в попытке компенсировать эволюционно атрофировавшиеся области мозга ответственные за обоняние, возможно количественные изменения затронули и головной мозг. Последствия этого вмешательства совершенно непредсказуемы, и в данный момент это послужило прогрессу наблюдаемого теперь явления. - Наобум? - Я стал ходить по крыше, нервно взмахивая хвостом. - Если бы он обладал способностью просчитывать работу нервной системы на том же уровне на котором он просчитывает работу генома в развитии организма, он бы был не загнанным ученым пытающимся вопреки всему дать жизнь своим опережающим время идеям, а властелином мира, тайным или явным, по своему желанию. И успокойся наконец, у нас одна гормональная система. - Так ты… - я замер, глядя на свое зеркальное отражение, - последствие модификации? - Не любишь вспоминать, да? - Неожиданно оскалился он, холодно глядя на меня. - Те дни, те дни модификации, которые я не помню из-за зубной боли, и принимаемых на ее фоне препаратов. Что тогда было? - Боль, боль, и еще раз боль. Не туда копаешь. Раньше. Когда пьяная мразь, которую ты запомнил как любящего отца, приходила выбивать деньги на водку, заставляя твое сознание в ужасе коллапсировать за защитными механизмами психики. - Не говори так о нем, - рявкнул я в ответ. Мы замерли друг напротив друга, точно готовые схватится в кровавой драке псы, пристально глядя друг другу в глаза, с переходящими в оскал улыбками. - Я запомнил его именно так, в отличии от тебя. А теперь успокойся, иначе постельное белье придется зашивать намного дольше. - Хорошо, - я шагнул назад, отводя взгляд, - что дальше? - Я пересмотрел предложение Снегирева о даче подписи в замен на продажу личного бронекомбинезона замаскированного под гражданскую одежду. Он ведет свою игру. - Вместе с Лировым. - Нет, именно что свою. Он думает что знает планы Лирова, но у него нет ничего кроме самых поверхностных знаний, и собственных догадок, которые он считает правильными. И меня от тебя он отличил только увидев переход, а дальше стал строить цепочку суждений, и поверил в нее. - Переход? Это когда случилось? 77*** - А ты не обратил внимания как внезапно исчезли охранники генерала в его первом разговоре с тобой? Зря, много деталей упускаешь. Скажи спасибо что ресурсов мозга хватает чтобы я мог приглядывать за упущенными мелочами. - Приглядывать, да? Странное явление, - я вновь столкнулся взглядом с ним, но мы уже были спокойны. - Ну почему же, вполне даже описанное. Вот только ситуация когда на такой стадии человек не абстрагируется полностью от мира, погружаясь в собственный мир глубокой шизофрении, пока еще не встречались в прочитанной литературе. - Отлично, значит в скором времени нам еще предстоит ношение смирительной рубашки в комнате с мягкими стенами, отличная перспектива, - я вновь зашагал по крыше, и вдруг остановился, поняв что разрушения дома исчезли, и сейчас просто царит ночь. - Результатом их работы будут только горы исписанной бумаги. Успокойся, мы слишком давно знакомы для такого исхода. - Что-то слишком одностороннее знакомство, - ответил я. - Ты привык прятаться за моей спиной когда тебе слишком страшно или больно, я привык прятать тебя. Но развитие нервной системы, образование новых нейронных связей впервые позволило обсудить нам это. - Твои познания в психологии не глубже моих чтобы утверждать наверняка. - Не спорю, но логических изъянов не вижу. - И та же логика подсказывает мне, - я заглянул ему в глаза, но мог ли я прочитать хоть что-то в эмоциях воображаемого собеседника? - Что ты ненавидишь меня. - О, ну что ты. В сравнении с остальными людьми я тебя просто как брата люблю, - ухмылка на его лице нагоняла на меня жуть, - опять же, твоя выходка с алюминиевым порохом была изящна. Мне не хватало возможностей того тела чтобы дать отпор толпе, да еще и мамаша которая ругала за драки. Твоя трусость и поиск хитрых путей оправдывала себя, хотя знаешь, то что ты начинаешь наслаждаться дракой с равным противником, позволяет предположить что со временем мы познакомимся поближе. Гораздо ближе. Но насчет бронекомбинезона, с росписями генерал обойдется, а если Снегирев предложит тебе его, повиляй хвостом, и при первой же встречи с Мартином попроси купить его в счет твоей зарплаты. Уверен, ему они не откажут, хоть и помянут нас добрым словом. - Думаешь предложит? - А мы с ним это обсуждали. - Погоди, так они знают? Он рассмеялся: - Мелочи, ты постоянно упускаешь мелочи братишка. Как думаешь, почему генерал лично приперся спасать Николая от тебя? Да потому что он знал что ты псих, причем псих способный переломать даже крепкому человеку ноги. Серега наверняка в красках расписал как ты укатал гладиатора Винсенти, да еще и с преувеличениями. А теперь пора просыпаться, если ты не хочешь порадовать командира тем, что ему наконец удастся тебя разбудить. Я проснулся, словно окаченный холодной водой. Проснулся в смешанных чувствах, вновь за секунду до того как командир вошел. Одеяло было стиснуто в моих руках, не смотря на гипс на правой, и оно было порвано когтями. - Подъем, - рявкнул Николай, а затем заметил состояние одеяла, - это что еще такое? Тебе когти не о что поточить? - Во сне порвал. Руки как? Кости не треснули? Проверялся, или так, перевязал и ждешь когда пройдут? - ответил я, пытаясь отогнать жуткое чувство растерянности от странного сна. Такого яркого, реалистичного, и пугающего своей, своей, своей невозможностью. Я поднялся, морщась от боли в боках. - Не дождешься. В душ. После разминки пойдешь новое белье получать, если выдадут. И спать теперь будешь в перчатках, ясно? - А носки с укреплениями под когти выдадут? - Буркнул я в ответ. - Посмотрим. В душ сказал. Я поднялся, немного охнув для вида, и поперся в душ. Прохладные струи воды помогли смыть сонное оцепенение, немного успокоится. Неужели вся приснившаяся мне чушь — правда? Но, этого просто не может быть, я не сумасшедший. Может быть просто показалось? Почудилось? Игра воображения? Перенервничал из за странной провокации майора? Не зря же сон крутился вокруг бомбы. Ох, мои бока. Как мне в таком состоянии заниматься то? Гипс что-ли надеть, чтобы пожалели? Я погладил короткий пока мех на руке. Неужели я не одинок в собственной голове? Это невозможно. Что если это просто что-то вроде моей интуиции? Я ухватился за эту спасительную мысль. Не зря же было сказано об упущенных мелочах, ох не зря. Действительно, просто странное проявление собственного подсознательного. Если и правда, если Лиров и правда поэкспериментировал с количеством моих мозгов, последствия действительно могут быть самыми неожиданными. Да и сам он, неужели он полностью безумен? После экспериментов то на себе. Хотя где грань между безумием и нормой, и может ли нормальный человек настолько опередить свое время? А Лиров опередил, нет сомнения что опередил. Я высох, отправился на утреннюю разминку. А Лиров ли? Лиров ли вообще? Я не могу быть уверен что он главный разработчик, и его упоминание майором могло прозвучать только потому, что он знал что Лиров встречался со мной непосредственно. Если его подачка в виде интересных книжек это именно уловка, то он мог сослаться на относительно авторитетное для меня имя, почему нет? И неужели меня действительно тут считают слегка е…нутым? Все же действительно, зачем генералу было лично влетать ко мне с Николаем? Испугался за беднягу? Но в конце концов, разве я виноват в том что этому командиру взбрело в голову подраться со мной? Что он хотел доказать? Поставить меня на место? Ну и кто кого поставил? Хех. И все же. Правда ли это? Правда ли о столь давних событиях? Я тогда был совсем еще ребенком. Девяностные не дались легко, отца уволили, он начал пить. Но ведь он справился, со временем справился, нашел новую работу, завязал. Не достиг самого дна. Неужели те дни могли оставить на мне столь глубокие шрамы? Но он же со всем справился, я любил его. Мне было за что любить его. Мне было. Я поспешно оборвал свои мысли, когда они коснулись только намека на понимание того, что именно мне было, что именно у меня были и положительные эмоции. А если мой сон хоть частично правдив, о, сколько же ненависти скоплено где-то внутри меня… Неужели модификация вырвала ее из позабытых глубин мозга? Благословение тяжелым физическим нагрузкам. После завтрака я вновь приступил к ним. К руке было приложено внимание, исключившее часть упражнений способных травмировать палец, но в остальном мне снисхождения не было, и гоняли меня по полной программе, несмотря на гудящие под весом бронежилета бока. Я забыл о всех тревоживших меня мыслях, забыл о странном сне, и погрузился во тьму беспамятства, едва коснувшись головой подушки. Все же добавление нахвостной брони перегружало мое пока еще не адаптировавшееся тело, и требовали от меня уже того, что выдержать может разве что очень хорошо тренированный человек. Новый день был столь же выматывающим. Я не задавал вопросов, не выражал возмущения, стараясь только молчать, и делать что мне говорят. Уже с утра у меня гудели мышцы хвоста, остальное кое-как выдерживало, но день все равно был ужасным. Сегодня падал снег, и в честь этого меня выгнали на улицу, где была сооружена полоса препятствий. Пересекать ее с почти десятком кило на ногах, весом бронежилета и кирасы, весом комбинезона, было тяжело. И это повторялось раз за разом, что только с перерывом на обед. К концу дня я даже и не почувствовал боли от укола, когда у меня взяли образец крови, думая только о том, как бы дотянуть до ночи, и насладится облегченным днем. Видимо приказ генерала гонять меня так, чтобы уменьшить прыгучесть, был воспринят слишком буквально. 78*** Не застанешь ты меня врасплох, ну не застанешь, Коля. Я открыл глаза, услышав шелест шагов за спиной, дверь распахнулась, и я уже поднял голову, под привычный окрик: - Подъем. Бедный мой хвост, я точно его недогружал. Он жалобно ныл от всего происходящего, но сам я поднялся достаточно легко, приободренный знанием того, что что бы сегодня не было, на мне не будет тяжести этой средневековой кирасы. Хотя какой средневековой, такой вес рыцари наверняка надевали только на турнир, комплектовались жабьим шлемом, и поднимались на лошадь при помощи лебедок. Вновь душ, утренняя разминка на свежем воздухе, и заодно уборка всего выпавшего вчера, завтрак. - Перчатки с собой, - сказал Николай, - капу и шлем свои — сдашь. Там на месте выдадут. - Все неймется? Или кого вместо себя выставить решил? - Едко спросил я. - Пасть закрой. Собирайся. Мы действительно заглянули на проходную, где я вернул свои вещи в камеру, вновь оставшись без единого предмета принадлежащего мне. Идя по знакомому пути к испытательному зданию, я пытался нагнать на себя это чувство странной эйфории, но то ли из за усталости, то ли из за отсутствия тревог и страхов, не мог. Оказавшись внутри, в том же самом зале где дрался с командиром, я обнаружил что там находилось несколько крепких парней, к тому же вооруженных какими-то странными дубинками. Один из них, видимо командир, поздоровался с Николаем, пока меня отправили расписываться за получение шлема от брони, и подкладки к нему, дополненной еще и шарфом, учитывая что я был только в шортах, выданных кедах и перчатках. Мужчины негромко перекинулись парой слов, и подошли ко мне, глядя как я окутываю шею шарфом, на который будет опираться шлем. Он не висел целиком на голове, все же его вес слишком велик. Он по хорошему должен был опираться на бронежилет, перекрывая опорными деталями и уязвимую щель вокруг горла, но сейчас, без бронежилета, ох, будет нелегко. Но к чему это? Ведь это не обучение рукопашной, что угодно, но бросать вот так вот в драку, да еще и против оружия, это или экстремальная проверка моей прочности, или тупо нанесение побоев, чтобы под благовидным предлогом выбить из меня требуемое. - Значит все же второе, - весело заметил я Николаю, скрывая под наглостью страх, - ну правильно, вы же на пенсию хотите уйти целым и здоровым, совершенно согласен с вами. - Пасть закрой, - вновь сказал он, но кажется я его уязвил. - Значит так, - вмешался второй, - попытаешься обнажить когти, или нанести удар шлемом, огребешь электрошокером, ясно? - А чего не ясного? Ребятам то выплаты за вредность будут? - Не твое дело. Веселый слишком? Ну сейчас будешь плакать. - А смысл сего действа не объяснишь? А то я смотрю вам тут заняться нечего как на мне удары отрабатывать? - Обойдешься. Денис, Александр, выходите. Он смерил меня напоследок взглядом, а затем я надел шлем. Ох зараза, тяжело на плечах лежит, будет не трудно, будет п…здец как трудно. Решили так сказать отомстить мне за Николая? Уе…ки. И сразу двух разом, теперь то не недооценивают суки. Ничего, башка у меня закрыта, а остальное как-нибудь переживу. Опять же, они просто не имеют права причинить мне такой вред, чтобы отправить на больничный, только поверхностные побои. Двое вышли вперед, направляясь ко мне, и поигрывая дубинками. Ох…еть б…дь методы. Я заметил на концах устройств электроды, кроме того, один из парней слегка согнул дубинку. Гибкое оружие, вероятно чтобы не сломать кости. - И что, мне предлагается отбиваться против оружия голыми руками? - Сказал я, вышло достаточно глухо из под шлема. Надеюсь насмешки в голосе было достаточно чтобы скрыть страх. Ничто не поможет им добиться от меня того что им нужно, никакие силовые методы, и я заставлю их понять это. Иначе найдя такой ключ ко мне, они не постесняются применять его вновь и вновь. - Ничего, тебе нормально, - последовал ответ. Парни стали расходиться, заходя с двух сторон сразу. Так, спокойно. Какие правила вообще? Ну ребята, есть риск что кто-то отправится в больницу, и этим кто-то буду не я. Главное не показывать ни страха, ни паники. В любом случае шлем скроет эмоции. Тяжелый зараза, и слишком перевешивает голову. Эх, сейчас бы бронежилет этот, да на хвост груз. С ним все же было бы удобнее маневрировать, а так, слишком голова перевешивает. Я с этим шлемом бороться больше чем с ними буду. Так, попытаться вырвать оружие, а там посмотрим. Я шагнул навстречу, поднимая руки. Ожидание боли от ударов сковывало движения. Они не имеют права причинить мне серьезный вред. Я затормозил, стал пытаться зайти на одного, прикрываясь им от второго, но они не давали мне это сделать. Хорошо еще что стекла шлема давали хороший обзор, практически не перекрывая поле зрения. Но блин, какой же они толщины? Полминуты осторожных движений в попытках обрести преимущество друг перед другом перешли в бой стремительно и внезапно. Один из них шагнул мне на встречу, нанося удар по боку. Я резко прижал правую руку, принимая удар на плечо, и частично спину. Боли почти не было. Нанес быстрый удар кулаком левой, но предплечье обожгла боль от удара второго человека, а тот что ударил первым резко вильнул в сторону, пользуясь помощью второго, нанес удар мне под колено. Я упал на подбитую ногу, пытаясь схватить второго обидчика, но он уже отходил, а в открывшийся живот я получил еще один удар. Мне пришлось выставить руку чтобы не упасть совсем, шлем слишком перевешивал голову. Только не зашипеть, не выдать боль. По левой прошло больнее всего, вероятно из-за сложения скорости движения руки и дубины. Они отшагнули, давая мне возможность подняться. Встать, не выдавать боль, не демонстрировать слабость. Они не имеют права вывести меня из строя, бьют не в полную силу. Наверное. Проклятье, больно то как. Хорошо что маска шлема скроет все эмоции. Оттолкнувшись рукой, я поднялся, растер ушибленную ногу, и вновь сосредоточился на противниках. Переглянувшись, они пошли на меня. Вторая схватка завершилась так же быстро, и так же неприятно для меня, наградив новыми ноющими мышцами. И третья. И последующие. Это было самое натуральное избиение. Они слишком грамотно прикрывали друг друга, не давая мне наносить ответные удары, обрывая их короткими ударами, и постоянно атакуя с той стороны откуда я отвлекался, и отступая оттуда, куда я пытался атаковать. Я хотел вновь войти в это состояние психопатического безумия, когда пропадала чувствительность к боли, когда казалось мое тело становилось в разы быстрее, сильнее, в то состояние в котором я действительно бы имел шансы подавить их бешеным напором, вырвать у них оружие, да хотя бы просто достать их. Но виной ли тому усталость после вчерашних выматывающих занятий, вес шлема, смущавший меня, постоянно тянувший вперед, словно на моей голове были удила, за которые кто-то дергал, страх ли, гложущий меня от мысли о том, что подобным методом на меня будут воздействовать столько, сколько я пробуду тут по условиям контракта, или пока не подпишу то что им нужно, я никак не мог достигнуть нужного мне психологического настроя. 79*** Мое тело покрывалось ушибами. Они не пытались отбить мне почки, не выбивали суставы, не наносили удары настолько сильные, чтобы глубоко травмировать мускулатуру. Но боли от этого меньше не становилось. Она разливалась по телу пятнами, которые сплавлялись друг с другом, перекрывались. Она пульсировала, жгла и сковывала. Я держал челюсти плотно сцепленными, ни разу не издав ни звука за все время этого избиения. Думаю, будь в них чья-то голова, она бы лопнула точно от удара кувалды. Меня шатало от усталости, и вес шлема стал совершенно невыносим. Он натирал плечи даже сквозь шарф, он выматывал едва ли не больше чем сам бой. Будь у меня человеческая шея, не с моим утолщенным позвоночником, не с моими развитыми от веса челюсти мышцами на загривке, он свернул бы ее одним своим весом при неудачных движениях. Я прочнее чем человек, гораздо прочнее. - Все, хватит. Снимай шлем, на обед. Надо же, команда Николая практически обрадовала. Не показывать, ничего не показывать. Ни боли, ни страха, ни усталости. Покажу слабость — на нее будут давить раз за разом. Я опустил руки, глядя как отходят люди. Стоять прямо, любой ценой стоять прямо, пусть ноги и болят так, будто меня отходили ремнем по заду. Хотя, почему будто? Подойти к столу, снять шлем, подшлемник, и промокший от пота шарф. Оставить все это, обернуться, и… Улыбнуться. Натянуть на лицо привычную маску полуулыбки. Добавить насмешки во взгляд. Ни одна эмоция не должна оказаться на моем лице помимо моей воли, даже ненависть и страх. Люди смотрели на меня безразлично, не проявляли эмоций. Ах, если бы хоть на секунду, хоть едва заметным движением лица, хоть каплю страха перед моей молчаливостью увидеть у них. Было бы проще. Молчать. Голос может выдать еще больше чем выдает тяжелое дыхание и непроизвольные подрагивания ушибленных конечностей. Меня хорошо выдрали, но время вышло. - Пошли. Усмехнуться, и идти за ним. Теперь в комнату приема пищи. Я взял одну порцию, не чувствовал себя голодным. Вернее сказать, кусок в горло не лез. Как же паршиво, а? Даже не в том что приходилось есть почти преодолевая отвращение, приходилось не показывать этого. Приходилось равномерно закидывать в рот ложку за ложкой, хотя желудок почему то протестующе скручивало. Приходилось сидеть прямо, хотя хотелось свернуться клубком, и заскулить. Но все кончается, кончилось и это. Я вернулся в свою комнату, командир бросил мне: - Два часа отдыха. Затем ты нужен Снегиреву. - Ясно, - отозвался я, и человек вышел. Подождав пока его шаги затихнут, я наконец позволил себе свернуться, и исказить лицо гримасой боли. Мне страшно. Это только первые дни, первые дни из всего того времени что я проведу тут. Месяц? Полтора? До конца года? Или придумают повод задержать меня на большее время? Да, они не могут позволить себе подорвать мое здоровье настолько, чтобы мне потребовалась медицинская помощь, или период реабилитации. Но сколько если и иных приемов для того чтобы сломать человека? Не сломают. Я уже не человек. Я уже зверь. Да, я даже скорее склонен к трусости, да, я часто оказываюсь намного мягче чем хотел бы быть. Но порой моя воля становиться крепче стали. Я уже проходил сквозь собственные маленькие ады. Я уже знаю и боль некоторых стадий модификации, в сравнении с которыми эти легкие побои, ограниченные требованиями сохранения моей трудоспособности — ничто. Я знаю и страх первого выхода из дома, когда наступило осознание собственного отличия от людей, когда уже накрутилось понимание того, какую еще цену придется заплатить за модификацию. И сейчас я позволю себе пятнадцать минут слез и жалости к себе. Только сейчас, когда никто не видит. Затем, затем я снова буду для них безмолвным исполнителем, едким, насмешливым, и не сгибаемым. Только держаться, вопреки всему. Тем более, мне помогает страх. Мне помогает страх при мысли о том, какова же может быть истинная цена этой подписи, раз ее из меня так упорно выбивают. Этот крючок сделан с далеко идущими планами, и согласись я, последствия будут гораздо хуже. Сейчас меня защищают контракты с фирмой, и ее контракты с этой компанией. Сейчас я исполнитель, от которого можно требовать многое, но в рамках договоров. Сейчас моей жизни, моему здоровью ничего не угрожает как ни крути. Необходимость иметь результат именно от меня, делает мое пребывание тут даже безопаснее чем срочная служба, на которой забитого дедами до кровавых соплей срочника скорее спрячут от глаз подальше в надежде что оклемается. Я знаю, есть люди которые мечтали бы о такой модификации. Да, она дает многое. Но кое-что она и требует. Сперва она потребовала перенести сам процесс. Затем потребовала быть перед людьми будучи не человеком. Затем же, пошли пункты написанные мелким шрифтом. Жизнь не похожа на сказку, в ней не бывает ничего просто так. Тот кто выигрывает в лотерею получает награду за то, что становится свечкой для мотыльков, привлекая своей победой внимание клиентов, и затмевая тысячи проигравших. Когда тебе делают выгодное предложение, подумай сперва где тебя обманывают. Потом — где выгода того кто предлагает. Я то думал что отделался только риском неудачной модификации, возможно риском гибели. Наивный. Свечку оставили гореть, но раз ее тепло не привлекло мотыльков, ей найдут иное применение. Я все выдержу. У меня просто нет выбора. Спать. Я вновь проснулся от шагов командира. Боль наполняла тело. Терпимая. Основная сложность в том, чтобы не показывать то что мне больно. Скрыть чувства за широким зевком, оправдав им и влагу на глазах. Потянуться, скрывая движениями скованность. - Подъем, - дежурная, никому не нужная фраза. Интересно, а это для них ориентир? Вымотать меня настолько, чтобы я не проснулся от звука шагов за дверью. Надеть комбинезон. Натянуть его на себя, не взирая на то, что прикосновение к шерсти отзывается ноющей болью в коже. Не выдать себя при этом. Шерсть скроет синяки, усмешка скроет боль. - Пошли. Вновь знакомый путь. Главное идти как обычно, не прихрамывать, ни охать. Никаких жалоб. Одна слабость, одна демонстрация уязвимого места, и на него начнут давить со всей допустимой силой. Я скрою все. Никто не прочтет ничего под моей маской полуулыбки. Мы вошли в здание, на этот раз явно направляясь куда-то в подвальные помещения. Прошли по коридорам. Я отмечал что дверей достаточно много, и, если учитывать шумы за ними, я мог бы предположить что звуки шли из-за пределов наружного помещения. Но если мое чувство направления меня не обманывало, наш путь за его пределы не выходил. - Здравствуйте, здравствуйте. Проходите, примеряйте. Примеряйте скорее, я хочу убедиться что на этот раз учел все факторы. - Голос майора как всегда был полон жизнерадостности и энтузиазма. Я подошел ближе, отметив что в помещении был своего рода бассейн, если так можно назвать камеру размером два на два метра, наполненную водой, снабженную ступенями и краном над ней. Выступала она едва ли на метр над полом, но глубиной была все два. Майор же был у стола, на котором лежала маска противогаза. Кроме него было еще пара столов с какими-то приборами, две двери ведущие неизвестно куда, да несколько стульев. - Здравствуйте, - отозвался я, подходя ближе, и беря устройство. Конструкция действительно была доработана, от ременных рукоятей из прочного полимера на резиновых ремнях затылочной части, позволявших захватить их когтистыми руками без риска порвать, до жестких вставок в лицевой части, и свободного пространства под подбородком. Я надел противогаз, убедившись что действительно, несмотря на то что горло, и основание челюсти плотно облегал материал, нижняя челюсть оказывалась в своего рода мешке, позволявшем хотя бы как-то говорить. Руки обожгло болью от манипуляций. Внутренняя поверхность противогаза с трудом поддавалась классификации. Что то вроде характерной мягкости силикона, только несколько шероховатой. Облегало во всяком случае довольно плотно, и немилосердно драло шерсть. Я заткнул клапан вдоха, проверяя герметичность. Держало. Растянул морду в улыбке. Держало. Но надевать надо пореже, облысею. 80*** - Шерсть дерет, а так воздух вроде не пропускает. - Морду побрей, - прокомментировал Николай. - Анус себе побрей, - отозвался я, впрочем настолько неразборчивым бурчанием, что разобрать что именно я сказал было невозможно. Пусть спишет это на противогаз. Вибриссы действительно прижимало не слишком приятно, опять это чувство потолка об который вот-вот стукнешься головой. - Что? - Говорю, шерсть себе отрасти, и брей, - сказал я уже более разборчиво. - Прекрасно, просто прекрасно. Эта модель более удачна? - Да, - ответил я майору, сняв противогаз, - вы всегда так быстро разработку проводите? - У меня были наметки, да, наметки. Взять старые разработки, скомпоновать. Да, пришлось повозиться. Как насчет испытания водой? - Мне раздеваться? - спросил я. - Что? А, нет, не обязательно. Но страховочный жилет лучше надеть, да, надеть. - Естественно, - ответил я, оглядываясь по сторонам в его поисках. Но Снегирев развеял мое смущение, сказав в вынутую из кармана рацию: - Савельев, будь любезен, принеси акваланг со страховкой, да, со страховкой. Я повернулся в сторону сторонней двери, услышав шаги за ней. Этот Савельев оказался достаточно крепким парнем, лет двадцати пяти, может чуть старше. Он притащил какое-то оборудование, положил его на стол, и уставился на меня таким взглядом, каким приличествует смотреть на цирковую лошадь во время выступления. - Старый конечно прием, но не слишком надежный. Для человека, для человека. В вашем случае стандартный дыхательный аппарат станет скорее помехой, если конечно ваши губы не способны выдержать давление воды на глубине, да, давление воды. Вот смотрите, я покажу. По зову майора, я подошел к столу, держа в руке противогаз. - В выпускной клапан вворачиваете эту клапанную систему. Сами понимаете, то что стоит в противогазе на воду далеко не рассчитано, далеко не рассчитано. Дыхательный редуктор крепится в клапан вдоха, на место коробки. Конечно есть риск затекания под противогаз, но испытание, тут нужно испытание. И большую глубину в такой конструкции я бы не рекомендовал проверять, не рекомендовал. Это скорее временное средство форсирования водной преграды. Очевидно что вес брони попросту не позволит преодолевать ее вплавь, ну разве на лодке. Так что в комплект я полагаю включить малогабаритный баллон, ресурсом минут на двадцать. Немного, именно скорее аварийный запас. Но всегда лучше иметь что-то, чем ничего? Опять же, переходник редуктора совместим и со стандартным оборудованием, но я бы не рекомендовал полагаться на такую конструкцию на серьезных глубинах, не рекомендовал. Майор говорил и говорил, инструктируя меня, и то повторяясь, то увлекаясь какими то своими размышлениями. Он показал как собрать это снаряжение, как закрепить. Выдал мне затычки для ушей, и страховочный пояс, с карабином под петлю каната надводного крана. Вытащить меня на случай если я нахлебаюсь воды. Я слушал рассеянно, меня слишком занимала ноющая боль в теле. Проклятье, зачем я только подписался на все это? Сидел бы сейчас себе спокойно дома. - Так, давайте закрепим, вот, проверьте давление. Хорошо. И поднимайтесь, - махнул он мне в сторону аквакуба, у которого мы стояли. - Прямо в комбинезоне? - Глухо спросил я сквозь противогаз. - Заодно и проверим его водостойкость, - ответил Снегирев. Мудак. Все они мудаки. И в чем я отсюда пойду? Опять в своей шерсти только? Нет, не смутите меня этим. Меня вообще уже невозможно смутить, в какие бы ситуации вы меня не ставили. Просто невозможно. Я разулся, чтобы не переть обратно в мокрой обуви, поднялся по холодным, металлическим ступеням, и стал погружаться в воду. А не слишком теплая, зараза. Ну да и пошли вы все, так даже лучше, боль от ушибов ослабляется. Я втянул воздух, убеждаясь что вода не попадает внутрь, и придерживаясь за ступени, стал погружаться внутрь, пока не разлегся на дне, чуть качаясь в объеме воды, прижав заткнутые уши, и держась за ступеньку. Нормально, дышится. И вода в уши кажется не затекает. Мудаки, они все мудаки. Вот бы сейчас наладить нормальную подачу воздуха, и просто задремать в этом мягком облаке воды. Просто бы отоспаться. Сквозь качающуюся пелену воды я увидел Снегирева, что-то похоже спрашивающего. Я показал ему большой палец, стал подниматься, затем вылез из куба, заливая кафель пола потоками воды с себя. - Вроде держит, - сказал я, выбравшись и сняв противогаз. Морда сухая, а вот с комбинезона стекает ой ой сколько. - Прекрасно, просто прекрасно, раздевайтесь. Я стал снимать комбинезон. Ни мало не смущаясь, майор подошел, и стал щупать мою шерсть. Я уже не возражал, лишь старался не шипеть когда тело отзывалось болью. Промокла грудь сквозь воротник, промокли запястья и лодыжки, промокла голова, в остальном же я был практически сух. И даже мокрая шерсть не была мокрой насквозь, кое как, но подшерсток удерживал воду, оставаясь сухим. Интересно, во мне есть что-то от белого медведя? - Великолепный результат, просто великолепный, вешайте, вешайте его сюда, думаю он быстро обсохнет, - он указал мне на крюк под вентиляционным люком. Я оставил там снаряжение, оставшись в одних трусах. Не смутите заразы, я уже не знаю что такое стыд. Не проймете. Николай сидел с таким видом, словно у него были гораздо более интересные дела чем нахождение тут. Майору вообще было безразлично все, кроме содержимого короба, к которому он подошел, непрерывно повторяя какой же прекрасный результат был только что продемонстрирован, и рассуждая об дополнении газоспасательного комплекта универсальным баком системы замкнутого цикла дыхания, который позволит не бояться ни химического оружия, ни водных преград. Правда цену заряда химикатов для этого бака, и его ресурс, он не упоминал. А вот этот Савельев продолжал пялится на меня, особенно в область паха. Ну да блин, даже сквозь трусы можно заметить что мой член не совсем похож на человеческий, и что? Пососать хочешь, урод тупой? Проклятье, и даже не расслабиться таким образом пока этот командир недоделанный трется около душа. Или может ночью туда заглянуть? Мол не спалось, решил так сказать провести дополнительные водные процедуры для расслабления. - Да, и вот еще, доработанный вариант рукавицы, проверьте. Я повернулся на голос майора, подошел, рассматривая доработанный вариант. Болгаркой что-ли срезали пластину напротив указательного пальца? Нет, вроде все культурно сделано. Примерил рукавицу, вроде бы нормально. - Майор, - воскликнул командир, когда он достал пистолет. - Успокойтесь, это всего-лишь макет, макет. Я должен увидеть что хват правильный, или нет? - Возразил майор, протягивая мне имитацию оружия. Я взял пистолет, направил его в сторону, так чтобы хватка была видна Снегиреву. Бицепс отозвался болью. - Да, так лучше, - сказал я, опуская игрушку, и надеясь что меня в конце концов наконец отпустят, и я смогу поспать. Хотя надежда и была весьма призрачной. - Отлично. Жаль конечно что пока слишком затруднительно испытывать полный комплект, пока. Но я думаю у вас хорошая стимуляция для адаптации. Да, конечно это все достаточно сложно, достаточно сложно, но время есть, и я уверен что все получится. Чем скорее вы сможете двигаться в полном комплекте, тем скорее мы выявим и устраним ключевые недостатки. На неделе кстати должны прийти стимуляторы, вот только ознакомившись с их побочными действиями, генерал сказал что даст вам их только в крайнем случае, и предварительно посадив на цепь. 81*** Ух ты какой заботливый. Хотя стоп, какое ему дело до моего здоровья? Тогда что? Хм, гормональный стимулятор. Для роста мускулатуры? Что-то вроде тестостерона? Посадив на цепь, хех, видимо опасается что от такой фармы я неадекватным стану, а учитывая что это должно стимулировать рост физической силы, до такого уровня чтобы таскать на себе центнер снаряги, ну да, неудивительно что он не хочет давать мне то, от чего я могу стать слегка поехавшим. Интересно в каком плане? Агрессия? Сексуальное желание? Просто е…анутость? Или все и сразу? Хах, вот уж кого он точно тут не хочет видеть, так это меня под воздействием таких препаратов. - Думаете при естественной адаптации таких побочек наблюдаться не будет? - Спросил я. - Не в такой мере, по крайней мере. Знаете химера… - Меня зовут Матвей. - А? Извините, - он как-то задумчиво посмотрел на меня, скрыв глаза бликами света на линзах очков, - извините. Так, о чем я? А, точно. Знаете, я вот подумал. Наверняка вы из-за своей внешности часто влипаете в неприятности, и возможно даже подвергаетесь опасности. Генерал так же подвергается опасности, позволяя вам находится тут, без вашей росписи о сохранении государственной тайны. Но вот что я подумал, я думаю вам понравился комбинезон? Отличная вещь, может защитить от случайного ножа, или другого негативного фактора в драке. Вот только исполнение явно военное, да? Но если бы вы пошли нам навстречу, возможно мы смогли бы выполнить один образец в более так сказать цивильном виде, да, в цивильном виде. Как вы на это смотрите? Ни одна эмоция не должна оказаться на моем лице, помимо моей воли. То что он говорил, я же ведь уже слышал это. Слышал. Предсказывал. Интуиция подсознания? Или что? Скрыть эмоции за улыбкой. Шок от понимания услышанного был столь силен, что боль отступила под потоком возбуждающего жара. - Простите, я сотрудник зарубежной фирмы, и без консультации с ее представителями, боюсь это неприемлемо. Хотя заманчиво, очень заманчиво. Нужно будет подумать. - Подумайте, хорошенько подумайте. Кстати, не хотите изучить спецификации этого снаряжения? - Майор, - вновь раздался голос молчаливого командира. - Ну что? Может я не имею права показать ему режимы стирки этого снаряжения? Это черт возьми инструкция по обращению с тем, что мы ему выдаем, и там нет рецептуры материалов, и нет ничего секретного. Как минимум секретнее самой брони, которую, на секунду, мы уже готовимся продать за рубеж. И повторю еще раз, и вам, в ней нет ничего принципиально нового, потому что она лежит за пределами весовых допусков. Именно это объясняет ее высокий уровень защиты. Все, точка. Вам все понятно? - Майор заговорил неожиданно жестко, для своего облика невысокого, полноватого, добродушного мужчины. Его взгляд вперился в командира с не меньшей жесткостью, чем звучал его голос. - Я сообщу генералу. - Сообщайте что хотите. Под мою ответственность. Матвей, присаживайтесь. Вот инструкция, можете отдохнуть, почитать. Вас тоже не держу, - это уже относилось к парню который принес акваланг. Тот быстро исчез за дверью. Я устроился на стуле, взял указанную книжку в мягкой обложке, стал читать. Действительно, скорее руководство по эксплуатации. Состав комплекта, описание отдельных частей. Читалось с трудом, сказывалась усталость, сказывалась тянущая боль в мышцах. Командир продолжал стоять, наблюдая за мной. Наконец майор не выдержал: - Ну что, так и будете стоять? Я ожидаю что он будет изучать материальную часть до вечера, потому что хочу чтобы он знал как обращаться со снаряжением, и как ухаживать за ним, и мог задать вопросы сейчас, а не через месяц, когда ему наконец выдадут все. - У меня приказ наблюдать за ним. - Из этой комнаты он никуда не денется, под мою ответственность. Николай смерил Снегирева тяжелым взглядом, и сказал: - Не пытайтесь со мной играть. Говорите прямо причину. - Я хочу расспросить его о жизни после модификации, вас устроит? - ответил майор. Командир перевел взгляд на меня. Я посмотрел в ответ, пожал плечами. О чем он думал? О том что его присутствие может смутить меня? Или о том что у майора другие планы, которые он хочет скрыть? - Зайду к времени ужина, - наконец сказал он, и вышел. Или это игра на меня? А что, очень может быть. Да так и есть. С одной стороны злой генерал, который приказывает драть и гонять меня до полного изнеможения, а то и вовсе посадить на цепь, с другой стороны добродушный майор, который можно сказать даже за меня, и литературку подкинет интересную, и подарочек сделает. Какая забавная игра в хорошего и плохого, вот только вся цель то упирается в эту подпись, в эту необходимую им подпись. Не сломают, даже так не сломают, пока у меня есть возможность упираться. - Как же они дотошны в своих инструкциях, даже когда не надо, - сказал майор, когда дверь закрылась. Затем обернулся ко мне, - думаю, это изучить вы еще успеете. На самом деле вам экземпляр вообще выдадут. Не хотите почитать кое что, более интересное? - Книжечку с закладкой? - отозвался я, отрываясь от чтения, и окидывая взглядом комнату в поисках камер. Вроде не видать. - Да, признайтесь же, вас это заинтриговало, заинтриговало, - он расплылся в улыбке. Я усмехнулся в ответ: - Да. Но думаю описанное соединение не менее опасно в обращении чем нитроглицерин. - Оно несколько стабилизируется с описанными добавками, позволяя достигнуть концентрации в сорок, сорок пять процентов без самопроизвольной детонации. Ну а затем как повезет. Вы что, прочитали только первую страницу? - Мне же надо было вас догнать? Когда такая литература выдается неофициально, это несколько пугает, - ответил я. - Вот как? А я думал что попал в точку ваших, особых интересов. А откуда ему знать о моем интересе к пиротехнике? Я давно не занимался этим, достаточно давно. Петард что-ли купить? - В шестерочку, в шестерочку, я думаю, - сказал я в ответ, - а почему вы решили дать мне это чтиво? Он чуть откинул голову, на линзах блеснули блики, а затем он подошел ко мне, доставая из ящика стола уже виденную мной книгу. Понял намек. - Я считаю что это пригодится вам, возможно даже больше чем кому бы то ни было. Можно строить иллюзии, можно строить планы. Можно купаться в наивных идеях и идеологиях, но все рано или поздно столкнется с этой неизбежностью, столкнется. - Думаете, поняли это раньше Лирова? Кстати, как считаете, он организует премию имени себя? - Ответил я, понимая что речь майора ведет к неизбежности применения новой технологии именно в военном деле. Майор рассмеялся: - Лировская премия мира. А звучит, как считаете? Не знаю, его устремления, его, скажем так, принципы, пока поставили его в трудное положение. Но я думаю что теперь, у него будет возможность и на такое. Кстати, я все же действительно хочу спросить. Как вы адаптировались к жизни в обществе? Внимание вы привлекаете изрядное. - Человек тварь такая, ко всему привыкнет. Вот и ко мне привыкли, хотя по началу шарахались. Да что там, и сейчас шарахаются, кто не видит регулярно. Но согласитесь, я же не настолько и страшный? - Я улыбнулся, самой обезоруживающей маской. - В сравнении с тринадцатой химерой, вы сама миловидность. Лиров учел ошибки. Да, учел ошибки. Хоть и оставил все необходимые задатки. Их раскрытие было неизбежным, и теперь только вопрос времени. Отдохните, приятного чтения. Я загляну, скажем через пару часов, только никуда не уходите, договорились? 82*** - Ну что вы, я буду сидеть тут, - ответил я, провожая человека взглядом. Интересное сравнение нашего доктора Моро с динамитным королем, вот только все решит то, каким образом с генетической модификацией познакомится мир. И если военное применение не будет первичным знакомством, встанет вопрос времени до того, как мир узнает и о нем. Мир не будет прежним, да вот только сейчас такое время, что каждые лет десять мир перестает быть прежним. И все равно, слишком сложно предсказать все последствия. Сейчас бы мне предсказать последствия лично для меня. Значит игра в хорошего и плохого. Оптимистично. Раз со мной играют, значит я прав в отсутствии методов жесткого принуждения. Теперь главное перетерпеть все издевательства. Причинить мне серьезный вред они не могут. Я проверил ящик стола, с тем чтобы убрать книгу если услышу шаги за дверью, и начать читать только инструкцию. Приступил к чтению. Послаблением нужно пользоваться, пока его дают. Надо признать, в общих чертах я уже знаком с тем что читаю. Но тут были именно подробные рецептуры, технологические описания синтеза. Тротил, гексоген, их производные вроде пластита или эластита. Все это действительно требовало довольно сложных условий синтеза, и просто так, на коленке, это не сделать. Но в принципе, при наличии компрессорного оборудования, импровизированного реактора способного выдержать повышенное давление… Я никогда не видел точных цифр условий реакции, точных катализаторов и описаний среды, точных временных коэффициентов для проведения реакций, концентраций компонентов, методик очищения продукта. Теперь все это было передо мной, в готовом виде. Я погружался в чтение, все глубже, стараясь тщательно уложить в памяти эти данные, почти как готовясь к экзамену. Разум отвечал на эту задачу не слишком хорошо, сказывалась усталость, сказывалось довольно долгое отсутствие практики, но ничего. Тут не слишком много цифр, тут почти что инструкция для налаживания производства. Что только чертежей оборудования нет. Оставалось понять, какие планы построены на меня со стороны этой фирмы, если мне под честное слово выдают такие знания. «Не следует исключать варианта того, что все это целиком инициатива Снегирева. Его разум лежит за пределами нормы, и неизвестно какие планы лично у него. Читай внимательно, я тоже запоминаю». Я застыл, чувствуя как страх от возникшей в голове мысли, точнее, возникшего голоса, прокатился под кожей на спине. Я, он, я, я же слышал это, я слышал предсказание предложения майора по поводу комбинезона замаскированного под гражданскую одежду. А затем, с этой точки зрения, высказывание о побочных действиях гормональной терапии приобрело для меня иное, гораздо более зловещие значение. Насколько глубоко я уже зашел по тропе безумия? Я вглядывался в цифры, пытаясь за ними отвлечься от пугающих мыслей о том, что мой рассудок уже не признает здравым ни один психиатр, если сможет изучит действительно все скрываемые мной нюансы. Борьба только окончательно расколет сознание. Девиации не противоречат адекватности, а здравомыслие — удел слабых. Лиров возможно даже более безумен чем кто-бы то ни было, и в работе ему это мешает не слишком. Так же как и Снегиреву. Они одержимы некими своими идеями, именно что одержимы. А первый еще и экспериментировал на собственном мозге. Как и обещал, майор появился примерно через пару часов. - Ну как, интересная книга? - спросил он с порога. - Интереснее чем параграф о нитросоединениях ароматики в школьном учебнике, - ответил я. - А самое главное, куда более подробнее. Не правда ли? - Интересно, это было в учебниках ХТОСА? - Не знаю, если и было, то наверное не столь подробно, - ответил он. - Хотя, концентрированную азотную кислоту все равно трудно достать. - Все можно достать, при желании. Достать, достать, достать. Химера, хотите маленький секрет? - Меня зовут Матвей, - я посмотрел на него, почувствовав неясную тревогу. - Химера, - повторил он, - если идти по открытой железной дороге, там идет ответвление в сторону вашего здания. Они идет в старый цех, за которым есть старый склад. Закрытый склад с емкостями. Его пока забросили когда по стене пошла аварийная трещина, планируют капитальный ремонт. Но одна емкость, большая емкость. Ее не успели слить, оставили до лета, до лета. Там очень загрязненная щелочь. Конечно она застыла, но если поискать, рядом найдется канистра кислоты, и ключи для вскрытия люка. Корпус конечно закрыт, и даже обесточен, но окна нараспашку. Рядом есть пожарная лестница, высоковато, но я думаю лежащая под ней веревка поможет. - Это вы к чему? - спросил я, чувствуя как тревога становится все сильнее, пробирая меня насквозь. - А? Я просто не люблю лишних формальностей. И знаете, будьте осторожны. Конечно тут все спокойно, безопасно. Безопасно. Но я рассматриваю все вероятности. Вы понимаете меня? Химера? - Нет, - честно ответил я. - Надеюсь вам и не придется понимать. Извините, я просто увлекся. Так, о чем мы говорили? Ах, да, об инструкции. Инструкция, инструкция. Инструкция, инструкция. Он повторял и повторял это слово, и тревога перешла в самый настоящий страх от мысли о том, что я нахожусь в одной комнате с безумцем. Но моя улыбка не выдавала эмоций. Я слегка кивал головой, и когда за спиной скрипнула дверь, Снегирев изменил свою речь: - Инструкция. Да, я думаю все же выбить разрешение выдать ее вам. Так ведь будет проще осваивать материально-техническую часть? Не правда ли? - Конец фразы обращался к вошедшему командиру. - Как прикажут. Все? Завершили? - Почитал, почитал. Любопытно, - ответил я, несколько подражая речи майора. - Значит на ужин. Шагом, марш. Я вышел следом, чувствуя что сейчас, вопреки всему, голод берет свое. Обе порции я проглотил одним махом, хотя вкус и не слишком радовал меня за тягучей пеленой боли. Неужели они собираются избивать меня подобным образом на постоянной основе? Похоже на то. Главное помнить — это поверхностные побои. Они не угрожают моей жизни. Меня намеренно истязают, но причинить травмы не могут. Остается только терпеть, вопреки всему. Уже вечером, когда командир соизволил оставить меня одного, драить когти и вычесывать шерсть, смысл слов майора дошел до меня в полной мере. В ужасающей мере. Он предупреждал меня о том, что на меня может быть совершено покушение. А емкость о которой он мне сказал, прекрасно поможет спрятать труп. Да, щелочь застыла, но если кинуть туда тело, облить кислотой, начавшаяся реакция растопит ее, поможет останкам утонуть. А там, к тому времени когда емкость прогреется летом, когда ее начнут разгружать, там даже не факт что кости останутся. Но почему он предлагает именно избавится от трупа, если на меня действительно хотят напасть? Избежать расследования? Избежать допроса? Избежать риска понести уголовную ответственность за превышение самообороны? Или что-то более зловещее? Что если это провокация? Что если зная о покушении, он попустительствует его проведению с тем, чтобы затем подловить меня на попытке скрыть убийство, и тем самым наконец нацепить ошейник, поставив перед выбором, или делать что скажут, или загреметь по статье? 83*** Наиболее выгодным временем для нападения на меня является ночь. Другие варианты? Снайперский огонь во время утренней разминки. Слишком заметен, даже если оружие с глушителем. Яд в пище. Несчастный случай, хотя пока испытания страховались очень неплохо. Это военный объект. Снайпер вызовет на себя облаву местной охраны. Хотя если он застрелит меня, потом командира прямо на утренней разминке, это даст ему время, если наши трупы не спалят из окон. Яд? Неизвестно насколько охраняется столовая, да и какой путь от нее до меня. Мне выдают еду наряду со всеми? Если да, слишком большой риск травить массово всю партию. Если нет, нужен доступ к еде. Далее, у меня есть шансы почувствовать подозрительный запах, да и банально выжить после яда, как я выжил после метанола. Тогда я выхлестал водку на его основе, и опьянел как от самой банальной водки. А люди с которыми я распивал это — погибли. Но я не просто не отравился, я именно перенес ее без симптомов. Неизвестно насколько я устойчив к ядам, к каким толерантен, к каким уязвим. Если враги задумаются над этим, то поймут что травить меня слишком ненадежно, если только не применять нечто совершенно убойное и универсальное. Нет, даже не так. Применять что то простое, серная кислота отличный яд для кого угодно, но надо много, а большая масса уже заметна. Вот в чем дело, яд должен быть тонкого действия, бить прицельно по каким либо системам организма, чтобы быть убойным в малых дозах. И все-же проще всего застрелить меня ночью. Я уязвим, я нахожусь без лишних глаз. Найдут меня только утром. Но близость расстояния дает мне шансы на самооборону. Майор шел по тому же пути рассуждений. Моя ликвидация ночью дает больше всего времени чтобы скрыться. И она же дает мне шансы расправится с убийцей, если я буду наготове. А они знают что командир знает что я просыпаюсь еще до того как он входит? От звука его шагов? Ведь для любого человека должно быть очевидно что с такими тяжелыми тренировками мой сон должен быть крепким. Знали бы они сколь чуток он стал из за постоянных тревог. Нужно просыпаться от любого шума. А если поднять тревогу? Да кто мне поверит? Они считают свои меры безопасности достаточными. Проклятье. И даже если поверят, я ведь в наибольшей степени рискую подвергнуться нападению ночью именно потому, что нахожусь в пустом бараке, без единого человека который мог бы прийти на помощь услышав шум. Если меня станут охранять, тогда вариант со снайпером станет более рациональным, а лично мне от него спастись будет гораздо труднее. Может и потому он предупреждал именно меня? Ловля на жертву которая сама может стать охотником. Ловушка во мне. Он подозревает утечку информации? Кому нужно меня убивать именно тут? Попытка сорвать сделку? Сорвать заказ? Сорвать сотрудничество? Возможно. Но вместо меня могут прислать другого модификанта. Того же гиганта например. Он наверное будет выглядеть еще впечатляющее. Действие лично против меня как против модификанта? Тогда откуда подозрения майора? Или противники модификаций уже есть, делают свои ходы, и слегка выдали себя на этапе проникновения? Или это только догадки майора, и он решил подстраховаться? Так, еще раз, зачем давать мне возможность утилизировать труп? А что если этот заговор откуда-то сверху, от конкурентов к примеру, и это гамбит? Убьют меня — отлично, убью я, тем лучше, уже наготове меха для раздувания этого события до нужных масштабов. А вот так, если исполнитель просто исчезнет… Я долго не мог уснуть. Меня терзали размышления, тревоги, боль, усталость. На меня вываливался огромный груз, а мне не оставалось ничего иного чем тащить его. Я не мог просить о снисхождении, потому что это стало бы ловушкой для меня. Да, мне пошли бы на уступки, но попросили бы кое что взамен, и еще неизвестно во что это кое что выльется со временем. Не уступать, не сдаваться. Я не сдался когда вернулся измененным, когда осознал каково это, жить с таким обликом в среде людей в эпоху, когда подобное слишком ново. Там была пытка психологическая, социальная. Тут физическая. Вынесу, главное что я не рискую здоровьем. Все остальное — можно перетерпеть. Просто расчет рисков, меня можно взять угрозой расправы, да и то придется ставить в очень жесткие границы. Но в остальном, иногда я бываю очень упрям. Я заснул вновь без снов, все же с неким облегчением почувствовав на самой грани интуиции, что часть моего сознания все равно остается бдить. Варианты. Вероятности. Вся информация передаваемая мне, не может быть абсолютно достоверной. Врать могу все. Меня могут отвлекать от правды, создавая вокруг меня некий иллюзорный мир. Опасный, угрожающий, создающий провоцирующие мишени, которые заберут мое внимание просто по тому что их опасно игнорировать. Но вся правда может упираться в нечто иное, нечто более простое, и пока не понятное. Применяя бритву Оккама можно предположить что имеется ровно одна общая причина ведущая ко всему происходящему. Конфликт интересов? Подготовка к вербовке? Пока слишком мало данных. Завтра тяжелый день, но на разведку время потратить необходимо. Недолго, просто проверить путь. Я открыл глаза. Встал, подошел к окну. Открыл его, высунул голову и осмотрелся. Камер просматривающих этот коридор между зданием и забором — не наблюдается. Ток воздуха в этом месте так же мешает снегу накапливаться на элементах стены, но вот под окном снега много. Следы на нем меня выдадут. Я вылез из окна, зацепляясь за стену когтями рук и ног. Абстрагироваться от боли, повреждения поверхностны и несерьезны. Старая кирпичная стена для меня практически лестница. Я полез наверх. Хорошая архитектура, крыша плоская, и парапет не выдается за пределы стены. Каждый метр расстояния — осмотреться по сторонам. Откуда меня могут заметить? Лес не несет дозорных укреплений. От пропускного пункта я загорожен другим зданием. Насколько я могу судить, чтобы меня увидеть — нужно подойти к забору. Хорошо. Я наконец забрался на крышу, погрузившись босыми ногами в снег. Имеется два выхода на нее, по краям здания. Я подергал металлические двери, обе заперты, и похоже заперты давно. Отогрев дыханием петли, я обнаружил что они насквозь проржавели. Даже отперев эти двери, открыть их будет нетрудно. Осторожно я приблизился к пожарной лестнице. Вот она то просматривалась со стороны пропускного пункта отлично. Раздвинуть снег на парапете, вырывая в нем укрытие для головы, прижать уши. Моя голова не должна подняться выше уровня снегового наноса, иначе может выделится на фоне ночного неба. Так же нельзя прямо смотреть на источники света, могу выдать себя блеском тарпетума. Насколько я помню, лестница срезана на уровне второго этажа, запрыгнуть конечно можно, но позиция слишком заметна. Думаю низ стены освещен от фонарей пропускного пункта. А вот и охранник, покурить вышел. Я замер, пристально наблюдая за человеком, за огоньком его сигареты. Началась игра фантазии. Уткнуть морду в снег, дыхание должно проходить вдоль него, остывать и осаждать водяной пар. Тогда облачка тумана не возникнет. Моя шерсть так же великолепно маскирует меня на фоне снега, все что меня может выдать — глаза. Смотреть периферическим зрением. Если бы в моих руках была снайперская винтовка? Нельзя выставить ствол слишком далеко, желательно чтобы срез ствола был лишь на пару сантиметров дальше снега. Тогда пороховые газы не увлекут его, создав привлекающий внимание обвал. Но придется приподняться, выдавать себя, чтобы нацелить винтовку снизу вверх. Я приподнялся, подняв руки в удержании воображаемого оружия, в готовности немедленно нырнуть в укрытие. А ложбинка то заметна. Нет, стрельбу нужно вести над соседним местом. Приподняться, выстрелить, и немедленно нырнуть в сторону от ответного огня. В первую очередь его поведут по ложбинке, если конечно пропустят вспышку выстрела. Человек меня не замечал, он вообще не смотрел вверх. Убедившись что на стенах нет камер что просматривали бы меня, я вновь нырнул, и стал аккуратно маскировать ложбинку снегом. Ветер сгладит неровности, главное лишь слегка присыпать. 84*** Затем я прошелся вдоль парапета, изучая цех. Увиденное меня порадовало. Окна внизу плотно заложены, а верхние служат для вентиляции. Оборудование значительно ниже них. Вероятно под ними идет помост, но кажется он пустует. Прекрасно, отсюда никто не просматривает. Третья сторона. Выходит на открытое пространство, обрывающееся глухой стеной здания. Просто прекрасно. Какая красивая у меня крыша, почти совсем не просматриваемая. Я посмотрел вдаль. Вот гостиница. А вон там, виднеются и дома небольшого города. А пожалуй, я прильнул к парапету, осматривая забор, я мог бы туда прогуливаться. Метра три между зданием и забором, а перед забором пространство расчищено, и освещено. А вот через дорогу, огромные сугробы, в которые сваливают снег. Смогу перепрыгнуть? А если нет? Впрочем, камер у забора не видать. Они похоже только у пропускного пункта. Какая дырявая линия обороны. На дорогу я прыгну легко, а вот как обратно забраться, через забор с током? Вновь осмотревшись, я увидел у глухой стены проглядывающую сквозь снег доску деревянного поддона. Хм, надо посмотреть поближе. Замаскировав снегом то место где я потревожил снег на парапете влезая на крышу, я подошел к краю, и посмотрел на очищенную мной дорогу. Немного пугает, двенадцать метров почти. Но я прыгал более чем с двадцати, и не пострадал серьезно. Мне нужно изменить свои фобии, подстроить их под свои возможности, адаптировать разум к телу, тем более что тело ждут перемены. Я отошел от края, для того чтобы иметь небольшой разбег, и перепрыгнуть снег. Я уже делал это. Попрыгать, помахать руками прогревая мышцы. Шаг, второй, переход на бег. Прыжок, и взгляд вниз, на стремительно приближающуюся землю. Расставить руки, ноги, хвост. Растопырится в воздухе, выигрывая метры в секунду за счет сопротивления воздуха. Падение плашмя, и лишь за пару метров до земли, принять нужное положение для гашения удара. Удар силен. Да, кости действительно способны изгибаться, не слишком сильно, но это чувствуется. Воздух выходит из груди слишком резко, до боли. Погасить удар в том числе и кувырком. Костно-мышечная система выдерживает, но внутренности нужно беречь от таких ускорений. Ох, все же это нелегкое испытание. Я встаю, прохаживаюсь, чтобы унять ноющую боль в ногах. Словно кнутом стегнули. Это мышцы об кости, или кости об мышцы? Да, на адреналине все было проще. Ну ничего, главное привыкнуть, а там и организм закалится. Закалка. Избежать гормональной терапии пытаясь добиться реакции организма на постоянный стресс? Возможно. Я дам реакцию? Да. Со мной все же что-то происходит. Что-то неуловимое, чувствующееся на грани подозрений. Ох и интересную разработку все же реализовал Лиров, ох и интересную. На первый взгляд вполне себе миловидное существо, таящее в себе скрытый потенциал для выживания в самых тяжелых условиях. Любопытно. А ведь очень любопытно. Предположим, удается насытить рынок генетической модификацией образца «химера 17». Предположим мы получаем порядка двух процентов населения модифицированных. И если общество принимает их, в принципе это самые обычные люди, с необычной внешностью и крепким здоровьем. Но ничего страшного, ничего шокирующего. А вот если не принимает, отторгает, проводит чистки, сгоняет в резервации. Под воздействием постоянного стресса, страха, возникает реакция организма. И уже подготовленная доля модифицированного населения внезапно оказывается вполне способной дать отпор угнетателям не просто на уровне отчаявшихся и загнанных людей, а на уровне отчаявшихся и загнанных людей у которых сметены все моральные границы, а тело позволяет вынести много больше чем человеческое. Какая любопытная закладочка, а ведь это может быть только одна из многих. Добрый доктор Лиров, сколько же ты еще сюрпризов приготовил, на случай если после эйфории и моды на генные модификации возникнет откат вплоть до ненависти к модифицированным? Забавно будет, особенно если модификанты проникнут и в армию. Присяга присягой, а когда подобных тебе объявят вне закона, еще неизвестно против кого ты обернешь оружие. Особенно забавно если Лиров заготовил что-то что проявит себя именно в среде модификантов, скажем в результате обмена обонятельными сигналами, или что-то вроде этого. Потому что одно дело потенциал который проявится у любого кто отправится воевать в лесу с волками, и выдаст еще на ранних стадиях. А совсем другое когда скрытое станет явным только в момент определенного числа модификантов, когда их многочисленность уже даст реальные шансы на ликвидацию не модифицированного населения. Я подергал доски. Подмерзли заразы. Оглядеться по сторонам, прислушаться, что никто не идет. Если что — прыгаю за сугроб, и прикидываюсь снегом. Постучал по поддонам руками, подергал посильнее. Наконец удалось верхний оторвать. Разорвать его, оставив лишь часть с парой досок оказалось не так то и трудно. Я засунул остатки под снег, слегка припорошил их. Свой же трофей понес домой. Такую конструкцию можно накинуть на изоляторы, и попробовать пройти по ней. Хотя опасно. Для начала нужно подсушить. Засуну их под кровать, если что, скажу что когти точу об них. Я зажал доску в зубах, осматривая стену в поисках пути обратно с тем, чтобы не оставить следов на сугробах. Мой взгляд привлекло приоткрытое окно на третьем этаже, кажется рама растрескалась, или может ссохлась. Доска легла к стене, и я полез к окну. Оно не распахнулось от первого толчка, но подцепив его когтями, и надавив, я распахнул его, уронив вырванный шпингалет на пол. Я оказался в комнате почти такой же как моя, но судя по запахам людей тут не было давно. Очень давно. Осторожно подойти к двери, принюхаться. Затхлые, старые запахи. Двери то на лестницы заперты. Интересно. Рискнуть спалится на камеру, или их тут нет? Я прикрыл глаза, вспоминая коридор первого этажа, расположение проводки. Кабель камеры идет к щитку, от него кабеля уходят на опору на стене. Установлено явно недавно. Я еще раз понюхал воздух, и осторожно выглянул. Да, камер не было. Медленно, внимательно поглядывая по сторонам, я прошелся по коридору, убеждаясь что эти этажи не прослеживаются. Ни второй, ни третий. Они просто заперты. Так же как и выход на крышу. Дорогой я заметал свои следы в пыли в самом что ни на есть прямом смысле, хвостом. Осмотревшись в одинаковых, пустых комнатах, в которых были только старые тумбочки и не застланные кровати, да санузлы в конце коридоров, я вновь вернулся к окну, проверил отсутствие свидетелей, и стал спускаться вниз, прикрыв за собой окно. Снова прыгать пока не хотелось, после такого надо дать организму отдых. Смыв с хвоста пыль снегом, я зажал в зубах деревяшку, поднялся на стену, и по ней добрался до своей комнаты, не оставляя следов на сугробах. Подрав немного деревяшку для вида, я спрятал ее под кроватью, и отправился в душ, где под краном сполоснул хвост. Могло ведь мне ночью захотеть в туалет? Затем, вернувшись в кровать, я уснул, удовлетворенный мыслью о том, что проложил дорожку отсюда, на всякий случай. 85*** Утро понедельника началось с традиционной пробудки, я вновь проснулся от звука шагов командира, уже узнавая его именно по шагам. Тревога от вчерашних зловещих намеков не оставляла меня, реально ли это предупреждение? Реальна ли эта опасность? На этот вопрос ответа не было, но готовится всегда нужно к худшему. У меня есть когти чтобы защитить себя, и хотя это спорный аргумент против оружия, осторожность может помочь проявиться ему. Если я окажусь за спиной нападающего, не будет ничего сложного в том, чтобы расправится с ним. Я могу уверенно убить собаку, намного ли сложнее убить человека? Дверь открывается внутрь помещения, мне всего и нужно, услышав подозрительные шаги скользнуть к ней, а потом схватить сзади за горло. Как всегда я отправился в душ. Ох, все тело побаливает. Особенно ноги. Ну ничего, эти два дня меня бить не будут. А каковы у меня шансы оказать сопротивление? Да, они пользуются численным преимуществом, но и я не лыком шит. Какие для меня будут последствия если я отберу у одного эту дубинку, и отхожу по ногам второго? Кости этой штукой действительно будет сложновато сломать. Главное по голове не бить, и толком ничего серьезного ей не причиню. Но это если сил хватит. Да, командира то я запрессовал довольно сильно, может это своего рода личная месть? Пока, если не считать майора, разговора со мной об этой подписи не заводили. Утренняя разминка. Снега ночью не падало. Вообще нужно было бы протестировать мою способность переносить холод долгое время. Да, у меня даже на руке уже выросла шерсть, пока короткая, на морде вибриссы достигли длины в пол-пальца, а в целом шерсть на теле уже была ого-го, но все же одно дело испробовать ее на удержание тепла во время упражнений, а другое дело поспать в ней на снегу. Не подвергнется ли мое тело опасному переохлаждению? Все не о том думаю, нужно думать о безопасности. Может это тоже такой намек на воздействие? Пытать меня неявной угрозой, вроде ничего нет, так, просто пара туманных предупреждений, реалистичная имитация покушения, с тем чтобы я был готов на что угодно ради защиты. Эх, надумать то можно чего угодно, а вот что есть на самом деле? Уже знакомые пути, одеться в комбинезон, завтрак, опять эти нагрузки. Тяжелая обувь, бронежилет, нахвостный доспех. В этом ведь не только бегать, лазать, преодолевать препятствия, даже прыгать. Хорошо хоть новый противогаз удобнее сидит. Я повторял то что мне говорили столько раз, пока мне не говорили прекратить. Вопреки всему, меня охватывала некая лихорадка, смывающая усталость. Да, я потихоньку привыкал, но надо помнить что это не полная нагрузка. И все равно, к обеду я прилично вымотался, встретив возможность поесть с радостью. Двойная порция исчезла в моем желудке с огромной скоростью, будто я становился неким биореактором, перерабатывающим пищу в энергию движения. Сил думать после обеда не было. Я воспользовался временем дневного сна лишь на сон без сновидений. Затем опять тренировки в этом снаряжении, для разнообразия на уличной полосе препятствий. Да, стену в два метра высотой очень легко перелезть, подпрыгнуть, вцепится, подтянуться, перекинуть себя через нее. Я даже могу и перепрыгнуть, особенно если на взводе. Но вот с нагрузкой это очень тяжело. Хорошо хоть хвост помогал придать телу дополнительный импульс. Я даже сомневался что человек смог бы полноценно перемещаться в полновесном снаряжении, без помощи балансировки хвостом. Хотя во многом это могло быть субъективной иллюзией. Скорость с которой я привык к своему новому телу все же поражала. Люди могут годами реабилитироваться после тяжелого увечья, привыкая по новой ходить после снятия гипса. Я же перенес куда более глубокие изменения, и мне хватило менее года чтобы научится перемещаться так, как я в жизни не смог бы, даже за годы тренировок раньше. Теперь приходится форсированно готовить себя к практически невероятным нагрузкам. Я слегка ободрал себе пальцы, но подобные мелочи меня уже мало волновали. Да и рана то на ноге зажила совершенно спокойно, уже затянулась кожей. Быстро заживаю, быстро адаптируюсь, быстро схожу с ума. Изменение разума просто отстало от изменения тела. Теперь бы только удержать себя в собственных руках. Не стать врагом самому себе. Кто сказал что опасности исходят только из вне? Они могут быть и внутри меня. К концу дня я понимал что не уставал так никогда. Ни до модификации, ни после. Это была по настоящему сверхчеловеческая нагрузка. С таким весом, с таким грузом, преодолевать все эти бесконечные преграды, даже просто бег в этой тяжеленной обуви уже выматывал, а необходимость широко переступать и высоко задирать ноги, просто выедала все силы. Я наматывал круг за кругом, без отдыха, без передышки. Это настоящее безумие. И так теперь каждый день? Должно же быть время на восстановление мускулатуры, я не знаю… Когда наконец мне объявили время ужина, я обрадовался. Наконец то отдых. Снять снаряжение, сдать его, и пошатываясь отправится за едой. А ведь все это, если подумать, все это только начало. Дальше будет хуже. Смогу ли я выдержать? В принципе я мог бы и разорвать контракт, пока ведь меня не связывает сумма неустойки. Она начнет действовать только после моего успеха тут, когда пойдет разработка вируса вторичной модификации. Я ведь могу сказать что с меня хватит. Я и так уже имею многое благодаря модификации. Зачем мне еще больше если нужно так страдать? Плевать на все, почему нет? Еще неизвестно во что я ввяжусь в дальнейшем. Даже если все получится, мотаться по миру рекламируя это оружие, это ведь может быть попросту опасным. Мне и этой Африки хватило, ведь подумать только, в меня стреляли. Я стрелял в ответ. Зачем мне нужно подвергать себя таком риску? Ради чего в конце концов? Что я, Рэмбо что ли? Угу, диванный. Ветеран квартирных войск. - Завтра меня не будет, - отвлек меня от размышлений голос командира, зашедшего в комнату вместе со спутником. Ну да, должен же он выходные иметь? - Вместо меня будет… - он посмотрел на спутника, - обращаться к нему будешь как ко мне. - Тоже командир? А может там вас как-нибудь различать? - ответил я, подняв взгляд на второго мужчину, и пытаясь натянуть на лицо более менее нейтральную улыбку, - Ну там кинолог, Кин, а второго, ну не знаю, надзиратель, Над… - Пасть закрой. Смотрю не догоняли тебя? Примем меры, - ответил командир. Его спутник, примерно того же возраста, чуть ниже ростом, и отличающийся ярко голубыми глазами, смерил меня недобрым взглядом. Я постарался ответить как можно более нейтрально, пряча за маской улыбки усталость и раздражение. Лицо типично славянской наружности, даже светловолосый. Правда на меня смотрит весьма недобро. Ну да плевать. Почему тут только я должен страдать? - Ну здравствуйте. Так как к вам обращаться? - Спросил я спустя недолгую паузу. - Товарищ командир. Ясно. Так и не уточнив что ему ясно, он покинул помещение вместе с Николаем. Проводив их взглядом, я вернулся к еде, направив уши на дверь. - Разбаловали заразу. Ничего, исправим, - донесся до меня голос нового. - Аккуратнее. Он полностью непредсказуем. Неделю назад я сам попробовал его на место поставить, дрался он как буйно-помешанный. А вчера уже начал делать вид будто ничего толком не может, причем огребал вполне серьезно, так что скрывался мастерски. - Разберемся. - Не вздумай пытаться лично выяснить с ним отношения. - Я что, дурак что-ли? Загонять и так есть способы. Хотя они и отошли от двери, мой слух позволил мне кое-как разобрать что они говорили, но затем, они видимо отошли еще дальше, и различить их голоса стало невозможно. Ну и на какое место меня ставить собрались, идиоты? Я им что, в армии? Я наемный работник, и свои трудовые обязанности выполняю так как могу, если есть замечания — пускай высказывают. А эти их недовольства, да пошли они. Я просто не могу не быть едким с людьми когда мне тяжело. Просто не могу. И чем более мне трудно, тем более сложным в общении я становлюсь. Да, привык. Да, едкость, ирония и насмешливость слишком сильно въелись в меня, еще с тех самых пор когда помогали приспособиться к жизни после модификации. 86*** Это было сложно. Там, в том месте где я проходил ее, моя внешность не воспринималась как что-то слишком уж необычное. Да и от моего сознания как то долго ускользало как я выгляжу. Меня больше занимали ощущения от нового тела, оглушительный, ослепительный, безумный поток впечатлений от обострившихся чувств. Ближайшее с чем можно попытаться сравнить, это попытка выучить обширный материал готовясь сразу к нескольким экзаменам почти с нуля, когда информации так много, что она практически перегружает мозг. Я утонул в этом море ощущений, еще сохраняя свой прежний разум нетронутым. Это был стресс, но стресс адаптивный, нечто к чему привыкание было пассивным. Стрессом шокирующим, стрессом который заставил меня работать над собой, пожалуй начало было еще при входе в аэропорт. Как сейчас помню с какой скоростью во мне стал нарастать страх. Я был в дождевике, скрывался под капюшоном насколько это было возможным, несмотря на ясную погоду. Тогда, сидя в машине и глядя на людей даже не подозревающих о самой возможности существования чего-то подобного мне, я наверное впервые узнал насколько же тяжело будет просто выходить из дома. Мне было страшно. О, как мне было страшно при этом откровении. А когда таможня потребовала показать лицо? Это, это было ужасно. Мое сознание замкнулось где-то внутри меня, предоставив телу действовать. Открыть себя, и познать эти взгляды. Сотни, тысячи удивленных, напуганных, пораженных, шокированных взглядов. Сколь не оценен дар психопатии, дар не чувствовать эмоции других, не сопереживать им, не проецировать их. Сколь недооценен дар быть безразличным. Взгляды давили меня, угнетали как никогда ранее, даже в школе. Потом, я остался дома. Совершенно один. Один против всех. Я сидел долго, пытаясь как-то смирится с тем, что я есть. Пытаясь найти в себе силы выйти. Выгнал меня банальный голод. Мне нужно было купить продуктов. Люди редко понимают, насколько же они зависимы от социума. Это воспринимается как шум, как фон который просто есть всегда. Который существует, который постоянен. Но что происходит, если этот фон меняется объективно? Если человек становится чем-то, на что все обращают пристальное внимание? Это действительно словно вызов всему миру самим фактом своего существования. Что за механизмы психики заставляют замечать их? Эмпатия, что скрывается за этим явлением? Ведь строго материалистически, не происходило ничего ужасного. Люди направляли на меня свои органы зрения, их лица приобретали вариативные гримасы эмоциональных реакций на необычное явление. Не более того. Почему же это оказывало такое чудовищное, выматывающее давление на меня? Чем? Через какие структуры? Веке в девятнадцатом это назвали бы «магнетизмом», «гипнотизмом», или еще чем то в подобном роде. Тогда считалось что подобные явления действительно имеют материальную, своего рода волновую природу. Но сейчас доподлинно известно что это не так, что бы там не говорили всякие экстрасенсы и им подобные шарлатаны. Волны оказывающие такое воздействие так и не были найдены. Это явление глубоко субъективно. Оно таится в мозге человека, в его структуре, в его врожденных способностях к эмоциональной окраске восприятия некоторых образов. Мы воспринимаем что-то округлое и большеглазое как милое. Мы воспринимаем что то длинное и скользкое как страшное. Наше восприятие имеет миллионы эмоциональных фильтров, врожденных ли, приобретенных ли. Миллионы. И именно эти окраски и создают само явление эмпатии, изменяя нейтральные сигналы органов зрения в что-то, что несет для нас новую информацию, ложную ли, или правдивую. И вызывают резкую реакцию разума. Формально не происходило ничего страшного, когда я был в магазине в первый раз. Я просто шел, кладя в телегу товар, а на меня смотрели. Вот и все. Но насколько же ужасным для меня был тот день. Это невозможно описать. Это давило, это было во мне, источник страха был во мне, и когда я воспротивился ему, когда я стал сопротивляться, уже не только модификация была источником изменений в моем мозге. Я перерождался психологически, приучая свое сознание к новым нагрузкам. У меня возникли новые взаимосвязи. На меня смотрят с удивлением? Это приятно. На меня смотрят шокированно? Это приятно. На меня смотрят с ужасом? Это приятно. Я стал пить чувства людей, наслаждаться их эмоциями, эмоциями реакции на меня. Негативно окрашенными эмоциями, в большей части своей люди удивляются страхом. Своего рода первая грань садизма, рывок из положительной взаимосвязи образа-эмоции эмпатии, сразу сквозь нулевое безразличие психопатии, в отрицательную взаимосвязь садизма. Меня боятся? Мне приятно. Мне удивляются? Мне приятно. Мной шокированны? Мне приятно. Мое чутье на эти эмоции резко обострилось. Я начал чувствовать малейшие проявления страха более чутко чем волк или гопник. И эпатировать, да. Эпатировать самим собой, быть в центре внимания. Шокировать и восхищать. Мне пришлось научится этому чтобы не стать чучелом для насмешек и тыканий пальцами. И неизвестно какую долю прежнего себя мне пришлось принести в жертву. Возможно слишком большую. Я уже не имею ничего общего с тем парнем которым был два года назад. Само мое сознание коренным образом изменилось, и продолжает меняться под воздействием множества факторов. Ужин давно кончился, обе порции. Наконец пришел Николай, и отвел меня в комнату, где я наконец остался предоставлен сам себе. Уже обсохла шерсть после душа. Уже подточены когти. И самое главное, уже ушел Николай. На меня вновь нахлынуло подавленное состояние, хотя усталость в основном уже прошла. Я сжался на кровати, обнимая себя руками и окутывая хвостом. И недели то толком не прошло, а меня уже загоняли по полной программе. Побои, эти постоянные попытки унизить, а теперь еще и возможность покушения. Это только ведь начало. Из меня будут выбивать эту проклятую подпись, а такое упорство неспроста. Ох, если это дерьмо подобие срочной, то не зря я от нее откосил. Вот только тут повышенное внимание персонально ко мне. Сколько это будет длится? Как далеко зайдет? Ведь все это только начало, начало. Может сбежать? Разорвать контракт? И плевать на все, буду жить как жил. Зачем мне все эти мучения? Слезы проступили на глазах. Я никому не имею права показывать своих настоящих чувств, никому и никогда. Для всех мои эмоции должны быть тщательно отмерены. Для всех. Я не человек. Я выше чем человек. Я могу вынести больше. Да, усталость, да, тело до сих пор еще болит от ударов, и сверх этого накладываются последствия этих грузов. Я вынесу все. Я вынесу вопреки всем. Им нужна подпись? Они ее не получат. Не выманят. Ни за что. Сейчас я могу позволить себе минуты слабости наедине с собой, но для них я буду несгибаем. Это вопрос не чести, не гордости. Это вопрос выживания. Рано или поздно, конфликт назреет. Рано или поздно. Буду ли я почти не известным меньшинством, презираемым и слабым в одиночестве, или же частью уже сообщества модифицированных. Конфликт с прежним человечеством будет неизбежен, просто потому что подобные мне будут восприниматься как иной биологический вид, перед которым возможно даже инстинктивное объединение человечества как перед глобальной внешней угрозой. И эту погонялку для людского стада поддержат сверху, как сейчас поддерживают вражду между народами, натравливая их друг на друга, и демонизируя их друг перед другом. Вот только модификанты станут идеальной мишенью. Остановить это можно только став силой, став большинством. Но есть и иные варианты, если Лиров прав, если четыреста лет это реальный срок моей жизни, люди станут угнетаемым меньшинством, отбросами не способными позволить себе генетическую модификацию. Конфликт будет, он неизбежен, и готовится к нему нужно уже сейчас. 87*** На смену страху, усталости и подавленности пришла злоба. Я выдержу все. Я лишь закалюсь здесь. Да, я несовершенен, слишком пуглив, слишком осторожен, слишком робок. Я доведу эти факторы до оптимального уровня. Я способен защитить себя. Способен. Под кроватью нашлась удобная доска, которую я стал драть когтями. Агрессия, я способен и на нее, она так же мой щит. Оружие в руках всегда придает уверенности слабому. Возможно потому я достаточно рано начал именно затачивать когти, доводя их до состояния холодного оружия, более опасного чем то, которым обладают даже крупные кошки. Чем бы не были образованны мои когти, этот материал хорошо держит искусственную заточку, и прекрасно рвет плоть. Мысль об этом оружии всегда помогала мне справится со страхом, и все это не пустые попытки придать себе мнимой крутизны. Это оружие спасало мне жизнь, уже не раз. Мне нужно всегда помнить что рано или поздно я буду под ударом, будь это пьяная сволочь, решившая продырявит мне шкуру ножом, просто потому что я ей не понравился, или тщательно спланированное покушение. Мне нужно быть готовым ко всему, к любой угрозе. Потому что иначе — гибель. Спрятав доску, я лег спать, и уснул быстро. Усталость вновь лишила меня снов. Сейчас я в относительной безопасности, слишком малоизвестный и слишком малораспространенный чтобы стать действующей силой в круговороте мировых фобий и конфликтов человечества. Со временем эта сила проявит себя, и я окажусь втянут в мировую борьбу за выживание, и только от моего упрямства зависит, останусь ли я никем не защищенным рядовым гражданином, уязвимым к любым агрессивным порывам толпы, или же стану хоть сколько нибудь влиятельным, по чьей команде на бушующую толпу требующую запретить модификации лязгнут затворы дробовиков, в ясном намеке засунуть свои мнения куда подальше, и идти брать кредит на модификацию и себя любимого. Мира же не будет никогда, сама природа жизни отвергает мир и гармонию. Ресурсы ограниченны, и за них идет конкурентная борьба. Пока она замерла в масштабах народов. Скоро может перейти в масштабы видов. И да благословит нас великий миротворец атомного оружия. Модификантам будет необходимо иметь достаточно военной мощи чтобы были и средства атомного сдерживания, и армия способная провести зачистку фанатично настроенных противников среди людей. «С преимуществами уже теперешнего уровня генной модификации более вероятно что люди станут угнетаемым и истребляемым меньшинством, слишком уязвимым в сравнении с долгоживущими и крепкими здоровьем модификантами». Будто что-то плохое. Это прогресс, а за прогресс всегда приходится платить. Если повезет, если разум превзойдет инстинкты, переход будет бескровным. Возможно, возможно при должной доработке модификация решит и проблему инстинктивной природы человека, его устаревших биологических программ, превращающих человечество в раздробленные стада, конфликтующие друг с другом за клочки земли. От того пройдем ли мы эту стадию за время до исчерпания топливных ресурсов будет зависеть то, станем ли мы космическим видом, или останемся на Земле в ожидании астероида что поставит точку в нашей истории, или сами же поставим ее, очередной бойней скота под предводительством очередных вождей взывающих к инстинктам патриотизма. Атомное оружие дало нам инструмент тотального суицида. Пока человечество слишком разумно от этого шока, слишком, на фоне своей истории. Не подкрепи мы это изменив свою природу, мы вернемся обратно к инстинктивным моделям дикарства. А средневековые фанатики и атомное оружие, это полночь. Я проснулся внезапно, быстро, и в полном сознании. Причина моего пробуждения мне так же была абсолютно ясна. Кто-то подходил к моей комнате, и эти шаги не принадлежали Николаю. Более того, сейчас слишком темно, и время вероятно около трех, или четырех часов ночи. Слишком рано для того чтобы меня поднял новый командир. А значит вот она, опасность о которой меня предупредил майор. Если я ударю в спину, и враг проявит благоразумность, возможно мне не придется убивать. Босые ноги не издали ни звука. Я тенью метнулся к стене, прижимаясь рядом с дверью, и подняв когтистые руки. Осторожно, пропустить, и ударить в спину. С локтя в затылок. Человек один. Вот он у двери, поворачивает ручку, открывает тихо. Ну что же ты, проходи, я уже проснулся. Смутно знакомый запах коснулся моих ноздрей. Новый командир? Но? Ха! Решил мне раннюю побудку устроить? Ну ничего, если хочешь померятся со мной в мудачестве, тебе же хуже. Он повернулся спиной к двери, нащупывая выключатель, и я скользнул к нему, обхватывая руками голову. Левая на лицо, закрывая рот, правая на горло. Пальцы вцепились в шею, подушечки ощутили сухую с мороза кожу, а кончики когтей слегка накололи ее. Очень намекающе. - Не дергайся. Замер, руки вверх и медленно, - прошипел я ему на ухо. Он послушался, люди вообще очень послушны, если к их горлу приставить что-то острое. - Ты кто такой, и что тут делаешь? - вновь зашипел я, слегка ослабляя хватку, чтобы все же не рисковать поранить человека, и спуская левую руку для ощупывания карманов. Я ничего не знаю, меня будить должны утром, а ночью, ну мало ли кто ночью мог залезть? Воры, грабители, убийцы. А я бдительность проявляю. Додумать то, что я буду рассказывать по поводу этого инцидента, я не успел. Воспользовавшись тем что я ослабил хватку, мужчина резко схватил меня за руку, размыкая пальцы, затем взял ее на излом и перешвырнул меня через себя. Я чуть успел сжать в кулак левую руку, иначе его кишки оказались бы на полу. Жесткий удар спиной об пол выбил из моих легких воздух, но я окатился в сторону, уже поднимаясь. Мне в глаза ударил резкий свет фонаря, я увидел в руках мужчины смутный силуэт оружия, направленного на меня. Я резко отшатнулся в сторону, готовясь к прыжку, но противник стремительно провел оружие следом за мной, нажимая на спуск. Хлопнул сжатый воздух выстрела, и мне слева, в нижнюю часть живота вонзилось что-то острое, а затем разряд тока пробил мое тело, заставив судорожно сжаться левое бедро, мочевой пузырь, да и мускулатуру вокруг. Яростно зашипев я свалился на пол, чувствуя как меня терзает резкая, сдавливающая боль спазматического сокращения мышц от электротока. Мужчина хлопнул по выключателю, и за это время я успел взмахнуть сохранившими подвижность руками, хватая провода, и срезая их когтями. Руку пробила судорога, но затем проволоки отлетели, и я приобрел контроль над собой, умолк, и стал подниматься. - Ну надо же, новый командир, - промурлыкал я, с яростью глядя на него. В воздухе пахло моей мочой. Глянув вниз я понял что действительно обоссался от разряда в живот, и похоже не только обоссался. - Какого хрена? - Заорал он. - Какого хрена? - Заорал я в ответ. - Что за дерьмо ты творишь? - Ты мне объясни, мать твою. Сейчас не утро. - И что? Ранняя побудка. - Это, - я ткнул в него пальцем, человек нервничал, и нервничал достаточно сильно, поэтому я заговорил резко снизив голос, доведя его до шипения которое человеческая глотка просто не способна издать, - ты будешь объяснять не мне. Мне четко разъяснили что я буду подчинятся строгому расписанию, и твои внеплановые побудки для меня акт агрессии неизвестного, пытавшегося проникнуть ко мне в комнату с неизвестной целью. - Пасть закрой, - опомнился он, с яростью глядя на меня. Обменявшись этими злобными взглядами, я заметил что все-же поцарапал ему одежду, натянул на лицо улыбку, и сказал: - Кишки вправь. Он рефлекторно глянул вниз, увидел вспоротую одежду, и схватился за нее. Впрочем я не чувствовал в воздухе запах крови, только собственной мочи и дерьма, следовательно, если я его и задел, то лишь поверхностными царапинами. Но похоже мужчина вполне осознавал что в подобном напряженном состоянии можно получить вполне серьезную рану, и не почувствовать боли, поэтому заметно испугался. Я воспользовался его заминкой: - Повторяю еще раз. Меня проинструктировали что я подчинен строгому расписанию, и причину по которой оно было нарушено будете объяснять вы лично. А теперь, если вы не против, я пройду в душ. Он посторонился, продолжая обжигать меня взглядом. - Какого черта ты напал на меня? - Донеслось мне вслед. - Напал? Я защищался от неизвестного проникшего в мою комнату в нарушение режима, - ответил я, скрываясь в душевой. 88*** Проклятье. Электрошок это оказывается очень неприятная вещь. Живот все еще болел, и даже шерсть топорщилась дыбом. Я открыл воду, вставая под теплые струи. Да еще и трусы обгадил, вот же, а? Сорвав грязную тряпку, я подержал ее под струей воды, позволяя дерьму стечь в сливное отверстие. В таком состоянии не до брезгливости, или мажешь руки приводя себя в порядок, или так и валяешься в собственном дерьме. Первый выбор приводит к чистому состоянию значительно быстрее, тем более что в сравнении с например гудроном, дерьмо отмывается просто легко. Достаточно воды и мыла. Затем я кинул трусы на пол, под соседний душ, и открыл только горячую воду, чтобы скорее привести их в более менее приличный вид. Мне еще их в стирку сдавать, и меньше всего я хочу скрытых насмешек прачки. Сволочь, откуда у него тайзер? Их же ввоз в Россию запрещен вроде, или своя разработка какая-нибудь? Эффективная штука, ноги мигом подкосило. Я провел рукой по животу, наткнувшись на обрывки проводов, и торчавший из меня снаряд. Проклятье, он что, кожу пробил? В раздражении я выдернул его. Живот обожгла боль, прыснули капли крови, и мне предстали два острия, снабженные шипами наподобие гарпуна, на которых теперь красовались мои шерстинки, и кусочки подкожного жира. Сука. Конечно, эта хрень предназначена чтобы пробить одежду, и застрять в ней. Возможно шерсть помешала бы так глубоко проникнуть лезвиям, вот только выстрел был то практически в упор. Ладно, сперва подмоюсь, потом потребую обработки раны. Шерсть на теле невероятно удобная вещь. В ней тепло. Она смягчает случайные удары и травмы, и ободрать руку об асфальт например несколько сложнее. Да и просто она приятна на ощупь. Посещение туалета так же не создает больших проблем если захватить шерсть на бедрах руками, и развести ее в стороны. Непосредственно вокруг ануса ее почти нет, это компенсируется длинной шерсти рядом, так что отморозить жопу не так то и просто. Но вот если все-же обосрался, то отмывать ее не самая приятная вещь. Намылить, смыть, сдирая прилипшие куски. Ну почему именно вниз живота? Почему не в ногу там например? По крайней мере я был бы избавлен от столь унизительных последствий. Так, вот только не выдавать моего смущения. Для меня просто не должно существовать унизительных процедур. У меня не должно быть ни стыда, ни совести. Сломать можно каждого, это непреложная истинна. Но чем скорее я доведу их до мысли о том, что меня сломать можно только пытками, которые поставят точку на моей работе с их броней, потому что с переломанными ногами в ней не позанимаешься, тем скорее от меня отстанут. И нужно быть готовым и выдерживать побои, и прочие не слишком угрожающие здоровью, но тем не менее болезненные методики воздействия. Заниматься своей шерстью пришлось долго, тщательно вымывая ее. Тем более что мой нюх подстегивал упорство в стремлении сменить даже намеки запаха говна на запах ароматизатора мыла. А в животе все равно было неприятно. Проклятье, а если они будут применять электрошок более активно? Это действительно больно, чтоб его. Это чувство, какое-то пробивающее, сдавливающее, словно внутри мышц возникают миллионы тросиков, которые стягивают ее изнутри в тугой комок. И самое главное, такой метод почти не вредит здоровью, если ток умеренной силы. А судорога то не слишком отличается от мощности которая сожжет кожу. Идеальный метод. Мне нужно добиться от себя полного презрения к боли. Мой страх на самом деле больше касается получения увечья, или гибели. А боль, ее даже не обязательно терпеть абсолютно молча, главное начинать смеяться когда она спадет, и не проявлять страха перед ее новым приступом. Да и на что я гожусь как мужчина, если буду ломаться от мелочей не угрожающих здоровью? Мне нужно это, нужно закалится в этом. Это даст мне выбор. Может случится что угодно, но в ситуациях как сейчас, когда у меня есть гарантии что меня все же не убьют и не изувечат, нужно иметь достаточную твердость в выборе, держатся до отмеренной самим себе границы, и ломаться от первых же побоев. Или сделать вид что сломался, и врать, врать с видом полнейшей покорности. Попытки самоуспокоения помогали. Я почувствовал внутреннюю злобу, готовность сопротивляться чему угодно. Ведь альтернативой только покорное движение в ловушку, которое неизбежно приведет к много более худшим сценариям. Но насколько же я крепок. Это осознание придало мне сил. Я необычайно, не человечески крепок. Гарпун же вошел внутрь меня, достигнув жировой прослойки в животе. Надеюсь все же до мышц пресса не достал. Но разряд шел сквозь меня игнорируя сопротивление кожи, и я вполне осознавал что это значит. У меня хватило сил тем не менее оборвать провода рукой, хотя такой разряд должен был человека просто выгнуть в дугу. Тем более что электрический импульс таких устройств вроде специально разрабатывается для эффективного паралича нервной системы. И его не хватило на меня. Вот от этого и надо играть. Демонстрировать чудовищную стойкость, хотя вряд ли я смогу повторить подвиги стоиков древнего мира. Сомневаюсь что мне хватит духу повторить подвиг Муция Сцеволы. Но воля, как и прочие качества человека, поддается развитию. Никогда не стоит забывать, даже в наш изнеженный век, каким чудовищем на самом деле является человек. Если взглянуть на примеры подавления бунтов в тюрьмах, например, то может возникнуть иллюзия что происходящее там это примеры сверхчеловеческой, запредельной жестокости, которую просто невозможно вынести. Иллюзия потому, что современный человек это результат тысячелетий селекции по способности выживать вопреки всему, вопреки чуме, войнам, голоду, насилию и жестокости самых высших, самых запредельных уровней. В каждом человеке, даже в последнем нытике и размазни, где-то глубоко внутри таится наследие тех, кто были готовы убивать, и быть убитыми. Выдержать пытки и не выдать своих товарищей, сохранив тем самым свою популяцию, свои гены в потомках. С позиции нашего времени жестокость средневековых казней ужасает. Сожжение заживо, квалифицированная казнь Британии, посажение на кол. Но причина подобной жестокости станет легко понятной если на секунду задуматься над тем, как удержать в повиновении и страхе человека, для которого насильственная смерть от вражеского войска, смерть от голода, смерть от эпидемии, столь же обыденна, как для нас смерть в ДТП. Ведь тогда это было то, что люди наблюдали постоянно, а не как мы, обычно с экранов телевизоров, хотя иногда и собственными глазами. А я ною от безобидного разряда тока. Такие то пустяки. 89*** Мне нужно быть готовым. Готовым к тому моменту, когда подобных мне воспримут как конкурентов за ресурсы. Не стоит питать иллюзий по поводу человечества. Добрые и милые вымерли еще в каменном веке. Так что под маской каждого гуманиста сидит дикий зверь, вопрос только в том, насколько глубоко. Ну где и когда видел безобидную нацию? Японцы, с их каваем, которые с полвека назад проводили тотальный геноцид своих врагов? Толерантная Европа, с теми же политиками геноцида и колоний? Ну да, сейчас вроде все такие каются и сожалеют, когда их шокировали разрушения на собственной земле от нового оружия. Может Америка, с теми же европейцами, причем отборными, сосланными преступниками, которые истребили местное население. Можно вспомнить индейцев команчи, славившихся своей жестокостью и безжалостностью. Пленных детей они отбирали по признакам жестокости, и способности сопротивляться жестокости, делая из тех кто прошел самые мучительные испытания своих новых соплеменников. И белый человек стал отличным материалом для отбора, селекция Европейской истории давала команчам таких чудовищ, что они сами поражались их жестокости. Россия? С ее монархами славившими себя тем, что не допускают у себя смертной казни, ну максимум десяток другой тысяч палочных ударов для совсем уж плохих преступников. Или историей революции, которая просто череда сменяющих друг друга вершин взаимной ненависти? Нет, все люди это безжалостное зверье, с напыленной маской цивилизованности ровно в той мере, чтобы не истребить друг друга. И в наш век эта маска стала чуть более плотно пригнанной только потому, что современное оружие позволяет проще истребить друг друга. А так, стоит только посмотреть какую ненависть даже самые казалось бы цивилизованные люди проявят к кому-то кто не укладывается в их рамки. Воистину, самым милосердным человеком можно назвать того, кто своего самого ненавистного врага убьет всего лишь пулей в лоб. Так что поверить в гуманность человечества будет возможно только тогда, когда отцы и матери замученных маньяком детей приговорят этого маньяка к пожизненному заключению, или безболезненному усыплению. Не взирая друг на друга и наблюдателей, опираясь только на смиренность внутреннего зверя. Самое печальное, что подобное практически невозможно. Ну не выживут мягкие и безобидные люди, не выдержат конкурентной борьбы. Да, среди подобных жить было бы очень приятно и безопасно, вот только любой враг, любая девиация, и они окажутся беспомощны и уязвимы. И не такой я, уж точно не мягкотелый, чтобы ни сделала со мной модификация. Один факт того что она все же будет использована в военном деле говорит о многом. На самом деле, чтобы генетическая модификация стала прорывом, нужно на самом деле не так уж и много. Разделить внутреннего зверя человека, и его разум, сохраняя их в радикальных, крайних формах способных переходить друг в друга при необходимости. И мы получим мягкого, дружелюбного человека, способного строить общество взаимного уважения, и распределения ресурсов без крайностей. И вместе с тем способного превратиться в ужасное чудовище не знающее ни пощады, ни жалости, если кто-то рискнет нарушить построенную идиллию. В принципе современный человек уже к этому и подходит, осталось доработать границу обратного перехода. Хотя, даже он есть уже, поскольку только наивный дурак будет думать что фашист участвующий в геноциде и зачистках мирного населения не может стать любящим отцом вернувшись домой. В каждом человеке есть чудовище, тех кто его утратил — отсеял естественный отбор. За мрачными размышлениями о природе человека, впрочем на истину в последней инстанции не претендующими, работа по отмыванию шерсти шла быстрее. Как человечество примет модификации? Как сделать переход наиболее бескровным? Может обратится к старой мозгомойке, к религии? Хотя Лиров вряд ли меня поддержит. С другой стороны, какая разница каким методом добиться решения самой острой фазы конфликта? Я выглянул из душа, убедившись что командир куда-то ушел, и пока вода стекала с меня, поднял руки в достаточно патетичной позе, и попытавшись придать голосу достаточной фанатичности, заговорил: - И существовал Спорий в одиночестве, и не было никого кроме него. И не было ему ни с кем поговорить, и тогда решил он создать жизнь, и человека. Долго думал он над параметрами создаваемого объекта, но не мог прийти к оптимальному решению. И тогда обратился он к единственному эффективному методологическому решению, к эксперименту. И создал он первого человека, и нарек его Адамом. И создал ему рай, и женщину по имени Ева, и возлежали они, жрали и трахались, и ни говорить не хотели, ни думать. Посмотрел на это Спорий, выслушал как послали его на хрен, чтобы не мешал беседами своими, да и изгнал лентяев на Землю, дабы перестали они там в трудах тяжких уподобляться скоту ленивому. И стали Адам и Ева трудится в поте лица своего, и породили они детей во множестве, комбинируя изначально выданные гены в вариативном переборе оптимальных сочетаний. И случилось так, что среди множества определились два брата, Каин и Авель. И был Авель дружелюбен, и всех любил и никого не трогал. А Каин был агрессивный мудак, ну точно бабуин. И бил он зверей и птиц, а потом взял, и убил брата своего, Авеля. И сказал тогда Спорий; «ну и зачем ты сделал это?» А сам взял, да и отправил Авеля на другую планету, где воскресил чтобы продолжить эту линию эксперимента. А Каин и ответил ему; «брат мой мягок, и никого не трогает. И дети его будут мягки. И размножатся они в бесчисленности, и не хватит им ни земли, ни полей, ни стад. А так как будут мягки они, то не тронут друг друга, и возопят, и умрут от голода. И потому убил я его, чтобы мои дети заняли все поля и земли, потому что не позволят они друг другу размножится без числа». Выслушал Спорий Каина, оценил что в речах его есть логика, да и отселил от него на другие планеты всех остальных его братьев. А ему же сказал; «мудак ты конечно, но мудак умный, а разум это то, что ценно выше всего. Потому живи как хочешь, и пусть дети твои живут как хотят. А там и поумнеют, может быть». Да братья мои, все мы дети Каина, и потому воюем друг с другом, и потому мира не ищем, а коли найдем, то не храним. И взирал Каин на ужасы войн человечества, и когда вспыхнули зарева атомных взрывов, воззвал он к Спорию; «спаси меня и детей моих от себя самих, ибо сожжем же всю планету в пепел, забери у них уран, ибо слишком он опасен». А Спорий ответил ему; «а ты думал что вам будут ресурсы для управляемого синтеза сразу в кору планеты заложены? Проходил я такой неудачный эксперимент с динозаврами, даже планету с их останками вам оставил, в предупреждение. Даже основные заповеди сосуществования оставил. И толку? Что за религии на них вы построили, что воевать на них с утроенной силой начали? Вот и получайте запас урана. Сумеете обрести контроль над собой и атомным оружием, эксперимент продолжится. Не сумеете, так всего одну планету уничтожите. А дай вам управляемый термояд, вы же мне всю галактику изгадите». И возрыдал Каин, и закричал слезно; «как же дети мои справятся сами с собой, ведь в крови нашей геном наш. И много лет в войнах и убийствах закалялся он в яд ненависти и жестокости. Как исправить мне его?» И сжалился Спорий над умным, но жестоким детищем своим, и дал ему инструментарий для изменения своего генома, и сказал ему; «пробуй, экспериментируй. Ибо нет ничего превыше опыта. У тебя целая планета неразумных образцов животных с обширным арсеналом инстинктов. Знал же что пригодятся». И вот теперь, с даром этим, в силах изменять геном наш, настало время поиска выхода из тупика нашего, из истории войн наших, и жестокости нашей. Я медленно опустил руки, сохраняя торжественность момента. Затем наконец позволил себе расхохотаться. Каин Лиров. Интересно, он тоже рассмеется, если я ему расскажу такие стартовые положения очередной выдуманной религии, или у него чувство юмора атрофированно чтобы работе не мешало? 90*** Моя шерсть относительно обсохла. Я еще раз простирнул отмоченные трусы, отжал, досушил себя и их феном, и отправился досыпать. Шутки шутками, а день мне предстоит тяжелый. Командир куда то пропал, так что я спокойно улегся, надеясь урвать еще хотя бы часик сна. А ведь завтра есть вероятность опять получить побои. Я поежился от страха, но при мысли о новой порции боли, где то внутри меня тихим огоньком затравочного факела огнемета вспыхнула затаенная злоба. Кажется я только едва успел задремать, а уже вновь проснулся, от скручивающего чувства в животе. Вполне понятного толка, хотя и непривычного. Я вскочил, и придерживаясь за живот побежал в туалет. Ох блин, похоже гладкую мускулатуру кишечника знатно протрясло разрядом. Раздвинув шерсть на заду, и устроившись на унитазе, я довольно шумно облегчился, и поморщился от запаха. Ну прекрасно, вообще прекрасно. Жидковато пошло, с комочками. Вообще после модификации я не испытывал проблем с пищеварением. Возможно отчасти потому, что после обострения нюха и вкуса, стал достаточно брезгливым, как бы странно это не звучало учитывая мою тягу к таким вещам, от которых человека бы просто стошнило. Да, мне нравится вкус сырого мяса. Да, однажды я нажрался протухшего фарша, искренне приняв его за вполне съедобный, просто приготовленный странным образом. Ну не связал я его приятный запах с запахом тухлятины, и правда мне открылась только тогда, когда девушка в холодильнике которой я нашел это, проснулась. Учитывая что из этого я еще и котлет нажарил, в общем впечатление я на нее конечно произвел, вот только не очень приятное. Эх, а жаль, было бы неплохо все-же трахнуть ее перед приходом ее парня. Правда сомневаюсь что она смогла переубедить его, что ничего не было. Ну да она сама виновата, заигрывала со мной чтобы позлить его, вот и позлила, когда я с ухмылкой спустился навстречу ее парню в подъезде ее дома. Тогда я применил провокацию, нанял за бухло гопника, который сымитировал ее ограбление, чтобы я такой весь в белом явился спасать ее сумочку. Хм. Провокация. А вот это уже интересно. Майор делает мне туманное предупреждение, я на взводе, повышенно осторожен. И тут ко мне вваливается среди ночи человек, да еще и с оружием. Не сложно догадаться что я нападу на него, если он даст малейший повод. Нападу, возможно изувечу или убью. И тут то меня и можно брать тепленьким, ставя перед выбором, или ответственность по закону, или сотрудничество. Да ну, бред же. Жертвовать человеческой жизнью ради такой мелочи? Ну бред же. Или нет? Проклятье, ну они должны же были просчитать мою реакцию? «Не стоит недооценивать силу человеческой глупости», - раздалось у меня в голове. Я передернул ушами. Стоящая мысль. Все могло быть просто инициативой этого нового командира. Возможно все объясняется куда проще, но это нужно выяснить. Ох блин, пронесло то как. Я стал подтираться, и быстро понял что на это уйдет целая куча бумаги. Возможно даже проще будет подмыться, с последующей новой просушкой. Затем я услышал шаги в коридоре. Угу, новый командир. Я приник к двери, с интересом прислушиваясь. Вот он заглядывает в мою комнату. Хех, внутрь не заходит. Щелчок выключателя. - Подъем, - зачем то кричит он, хотя прекрасно видит что кровать пуста. - Я здесь вообще то, - отозвался я из туалета. Он подошел к приоткрытой двери, заглянул в щель, столкнувшись со мной взглядом, и спросил: - Ты что там делаешь? - Ну а что по твоему делают в туалете? - Ответил я. - Выходи, время. - Сейчас выйду. Поздравляю кстати, ты мне перистальтику нарушил. - Что? - Кишки протряс блин, понос у меня - буркнул я, добившись наконец чистой бумаги. Я смыл воду, направился к комнате. - Куда? - Остановил меня командир? - Сейчас по плану утренняя разминка, или что? Если она, то за шортами. Он пропустил меня, и спросил: - Понос надолго? - Откуда я знаю? Пока не пройдет, или не излечат. Может трав каких попить порекомендуешь для лечения, батя? - Отозвался я, затем зашел в комнату, и надев шорты, вышел. - За мной, - скомандовал он, смерив меня пристальным взглядом. Я проследовал за ним на улицу, приступил к обычной разминке. Он просто наблюдал, и его взгляд, сфокусированный на моих ногах, становился все более и более удивленным. Ну да, босиком на снегу. Учитывая погоду на улице, и то, что он в довольно утепленной куртке, зрелище действительно необычное. А мне нормально, у меня шерсть отросла, белая и пушистая. С светло-серыми пятнами. Быстро разогрев себя, я приступил к пробежке, но вскоре мне вновь прихватило живот, и я направился в туалет. - Куда опять? Рано. - Вновь задержал меня командир? - Мне в снег срать? - Спросил я его в ответ, нацепив на лицо кривую ухмылку. Тем не менее он сопроводил меня и до туалета. Впрочем я уверен что издаваемые мной, и водой в унитазе звуки, вполне убедили его что я не симулирую, и у меня действительно не все в порядке с кишками. Я слышал как он нервно начал ходить рядом с дверью. Ну да приятель, поздравляю. Ты вывел меня из строя, нарушив режим тренировок. А если твой тайзер еще и нелегален, и приобретен с целью личной безопасности от меня, то кому то очень крепко влетит, еще как влетит. Ох блин, вот только мне от этого не слишком легче. Наконец я вышел. Человек буквально протиснулся мимо меня, чтобы заглянуть в унитаз, не смотря на то, что было прекрасно слышно как я спускал воду. Он нервничал, но его страх передо мной очевидно исчез, если он пролез так близко. Точно. Кому-то смачно влетит за вывод ценного сотрудника из строя. Он не видел как я ухмыльнулся, и застал меня только когда я уже одевался. - Завтрак? - Уточнил я. - Да. За мной, - ответил он, раздраженно глядя на меня. Наверняка никому не докладывал об инциденте. - А, да, чуть не забыл. Мне нужен будет осмотр у врача, и обработка раны. Гарпуны электрошокера довольно глубоко пробили кожу, вот, - расстегнув комбинезон, я раздвинул шерсть на животе, где можно было заметить немного застывшей крови. Мужчина присмотрелся, его лицо на секунду исказилось гримасой раздражения, но он только махнул рукой, подтверждая указание идти на завтрак. Я поел с аппетитом, съев обе порции, но после еды у меня вновь прихватило живот, и я был вынужден спросить у спутника где здесь туалет. С недовольной миной он указал мне, и я заперся в кабинке. Проклятье, а это ведь действительно неприятно. Хорошо хоть застежка комбинезона позволяет легко обнажаться. Правда приходится его подснимать очень неудобным образом, освобождая хвост. Замечание, на основание его чехла нужно встроить небольшую застежку, чтобы расстегнуть и не рисковать обляпать ткань. А насколько долго? А что если работа кишечника нарушена серьезно? И что он опять ходит рядом с кабинкой? Плевать, не показывать смущения. Когда я наконец зашевелился, подтираясь, он вдруг раздраженно сказал: - Не смывай. Ха, вот умора. Нет, определенно его состояние стоит этих страданий. Злобная мысль порадовала. Я не стал смывать, кинув кучу использованной бумаги в ведро. Я вышел из туалета, он заглянул внутрь. Увидев вполне очевидный слой жидкого дерьма в сливе, смыл за меня. Какое внимание, неужели действительно считает что я буду симулировать? Да, похоже мужик залетел крепко, и уже понимает это. - Ты способен проводить тренировки? - Откуда я знаю? Живот может прихватить в любой момент, так что рядом должен быть туалет, - ответил я. Мужчина неразборчиво ругнулся, и сказал мне: - За мной. Он повел меня прочь, и насколько я помнил дорогу, мы направились в медпункт. Действительно, вскоре я имел возможность убедится в этом. Правда по прибытии в здание я был вынужден снова спрашивать где находится туалет, и опять уединится. Правда на этот раз вышло из меня заметно меньше. Надеюсь мне все же протрясло не все кишки, потому что если длинна кишечника у меня осталась как у человека, опорожнять восемь метров кишечника придется долго. Надеюсь на микрофлоре это не отразится. Еще только дисбактериоза не хватало. Тогда точно долго отлеживаться придется. 91*** Наконец я закончил свои дела, и оказался у врача. Вновь тот же самый пожилой мужчина, видимо начальство здраво рассудило что лучше уж давать опыт в отношении меня одному человеку, чем заставлять удивляться нескольких. - А, здравствуйте голубчик, как ваш палец? - поприветствовал он меня, когда я вошел после стука, затем врач обратился к моему спутнику: - А вы подождите за дверью. Тот скрылся, я прошел внутрь, и садясь на стул, сказал с улыбкой на лице: - Спасибо, хорошо. Мазь помогла в первый день снять боль, а потом травма меня уже не беспокоила. Я сейчас по другому вопросу, дело в том, что я умудрился получить электрический разряд в живот, и помимо небольших колотых ранок, меня стала беспокоить диарея. Если честно я надеюсь что она вскоре пройдет, просто небольшое нарушение работы кишечника, но осмотр и если надо, больничный, мне все равно нужны. - Вот как? Извиняюсь спросить, а как так получилось? Пытались через забор перелезть? - Нет, нет, нет. Что вы. Если честно, в меня просто немного неудачно попали тайзером. Гарпун пробил кожу, так что протрясло чуть сильнее чем хотелось бы. - Тайзер? Ах, тайзер, да, слышал. Такие электрошокеры с выстреливающимися проводами. Извиняюсь спросить, это при каких таких обстоятельствах так получилось? Я с улыбкой пожал плечами, и врач сказал: - Хотя да, вы правы голубчик. Мне совершенно ни к чему знать подробности. Вы сказали, колотые ранки? Позвольте взглянуть? - Да, пожалуйста, - я улегся на указанную мне кушетку, обнажил живот, указав на место где мою шкуру пробили гарпунчики тайзера. Врач надел перчатки, и раздвигая шерсть, внимательно осмотрел раны. - Ну ничего страшного, только небольшая обработка. Леночка, - повысил он голос, - будьте любезны смочите ватный тампон зеленкой. Ну да, большего моя царапина и не заслуживает. Пока медсестра возилась, я спросил: - А что по поводу расстройства пищеварения? - Ну голубчик, я думаю за пару дней должно пройти само собой. Как у вас с аппетитом? - Аппетит в порядке, и думаю восстановление даже меньше времени, но мне понадобятся бумаги. По плану у меня назначены тяжелые физические нагрузки, а в таком состоянии, сами понимаете. - Ах, да, вон оно что. Так, тогда я выписываю больничный на сегодня, и на завтра. А там посмотрим. И да, если завтра понос будет продолжаться, зайдите ко мне. Возможно все серьезнее. - Конечно доктор. Затем меня провели в перевязочную, где торжественно мазнули зеленкой. После этой процедуры, я распрощался с врачом, и взяв выписанную бумагу, вышел. Командир уже ждал меня, и судя по его лицу, он успел как минимум куда-то позвонить, и кое что выслушать. Нацепив на лицо самую невинную улыбку, я подошел к нему, протягивая бумагу. - Ну что? - Сказал он, затем взял листок, и вчитался, - дерьмо. Вот дерьмо. - Какое меткое замечание, - сказал я. - Заткнись, ты мне чуть горло не порвал. - Слушай командир. Вы мне тут весь мозг выели тем, как у вас тут все секретно, и как все важно. Мысли продолжить, или сам догадаешься что я ожидаю покушения? - Ответил я. - Покушения? Ты сдурел? Какого покушения? - А какие они бывают? Угадай, как проще всего расторгнуть сделку по этому образцу? Ликвидировав испытателя например, поскольку их не так то уж и много. А, плевать. Это больше мои домыслы, - поспешно сменил я тему, поняв что болтаю лишнее, - ближе к делу, на меня планы есть, или я отлеживаюсь до обеда? - Отлеживаешься. Давай бумагу. - Проводишь? - Да. Он действительно проследил чтобы я добрался до моей комнаты. Оказавшись там, я опять был вынужден сходить в туалет, а затем разделся, и разлегся на кровати. Ну надо же, целый день, а может и два, отдыха. Целые два дня ничегонеделания. После этой выматывающей недели, так ли уж много нужно для счастья? Хотя конечно скучно. Заняться решительно нечем. Интересно, мне устроят допрос по поводу этого инцидента? Ну а что, так и скажу, мол не ожидал что ко мне посреди ночи кто-то ввалится. А сдавать ли майора, с его предупреждением? Вероятно, ведя свою игру, он не сообщал никому об этом методе. С другой стороны, если это именно провокация, то от меня только и ждут того, чтобы я поддался на нее. Но почему мне стоит говорить об этом? Да, мне рассказали интересную историю о емкости с щелочью, и что? К чему это меня обязывает? Но вот появляться там не стоит. Там то камеры вполне могут быть приготовлены, чтобы поймать меня как минимум на нарушении режима, и возможно обвинить в шпионаже. А вообще толк от этой выматывающей недели есть какой-нибудь? Я вытянул руки, разглядывая их. Они казались огромными и сильными, но во многом это было из за длинной шерсти, сильно укрупнявшей мою фигуру. Та рука которая еще только обрастала после ожога выглядела поменьше. Я напряг бицепс, пощупал мускулатуру. Вроде бы увеличился, но с тем же успехом это могло быть и самовнушение, вызванное желанием как то оправдать усилия. Пощупав себя некоторое время, я решил попытаться все-же выспаться, проснулся то все равно рано. Сон пришел быстро. Я был в комнате, в своей комнате в Африке. В которой я был пока меня не переселили в холодильник, из-за того, что кондиционер постоянно ломался, не выдерживая нагрузки создания комфортной для моей отрастающей шерсти температуры. Я сидел там, и слушал как в ванной льется вода. Кто-то мылся там. Я был обнажен, возбужден, и наполнен сладостным предвкушением секса. Но шум продолжался, и продолжался. Затягивался. В раздражении, я подошел к двери, и стукнув в нее кулаком, сказал: - Я жду еще пять минут, так что давай скорее. В ответ не раздалось ни звука, только плеск воды. Я отошел, взял полотенце. Вяло взмахнул им в руках, прошелся по комнате, отсчитывая время. Предвкушение томило меня. Вновь подойдя к двери, я опять ударил в нее, и сказал: - Детка, шпингалет вылетит от одного сильного рывка, кроме того это вызовет последствия о которых ты не хочешь знать. - У меня нет полотенца, - раздался в ответ женский голос. Он дрожал, она боялась. - Зато у меня есть, так что давай, открывай дверь, - ответил я. Женщина закрыла воду, постояла, пытаясь оттянуть неизбежное. Наконец распахнула дверь. Я узнал переводчицу мистера Винсенти, то ли мафиози, то ли просто влиятельного уголовника, с которым познакомился там, в Африке. Нельзя сказать чтобы наше знакомство было теплым. Ему хотелось посмотреть, на что способен модификант в рукопашной. Мне это стоило сотрясения мозга, его телохранителю — сломанной ноги. И заодно он отпустил эту самую переводчицу с нами, в Россию. Своего рода плата за победу, хотя истинной причиной моего участия в этом были некие уступки со стороны фирмы, в подписываемом контракте об моей новой работе, в рамках которой я и торчу на этой военной базе, секретном заводе, или как его еще правильно назвать. Она выхватила у меня полотенце, укрыла им свою наготу, и попыталась закрыть дверь, но моя рука помешала этому. - Вытирайся, давай, - сказал я ей, когда ожидание затянулось. Она подчинилась, скрывая свое тело тканью настолько, насколько это было возможным. Ее взгляд блуждал по мне, застыл на паху. Острый кончик члена уже виднелся из под прикрытия меховой сумки. - У тебя даже член не человеческий, - выдохнула она с отвращением. - Скажи спасибо что не кошачий, - с ухмылкой парировал я. - И что? Ты вот так просто, возьмешь и изнасилуешь меня? Самому-то тошно не будет? Или ты такой же уголовник как и они? - Заговорила женщина, обматывая полотенце вокруг бедер, и прикрывая груди рукой. - Ты только что поняла на кого работала? - спросил я. - Я не думала что они такие, - женщина отвела взгляд в сторону. - Не думала. А как его звали? - Кого? - Переспросила она, озадаченная вопросом. - Того парня, который давным-давно, еще в школе, а может в институте так смотрел на тебя щенячьим взглядом. Слава? Петя? Коля? - Мой голос приобрел издевку. - Откуда ты знаешь? – удивилась женщина настолько, что удивление даже скрыло страх и отвращение. 92*** - Такой глупый, влюбленный мальчик. Ну зачем он тебе? Ведь ты у мамы такая умная, уникальная. Да еще и языки хорошо даются. Зачем тебе русские парни? Ведь встретился такой мачо, такой красавец. А уж сколько он тебе обещал, и виллу у моря, и любовь до гроба, и миллионы долларов. Счастье длилось недолго, пару месяцев, и галантный ухажер вдруг стал форменной скотиной, а затем и вышвырнул тебя. Пришлось искать работу у любого кто мог ее дать. Тебе даже повезло, тебя взяли переводчицей. До поры. - Откуда ты знаешь? - в ее голосе, оборвавшем мою лекцию, слышалась почти настоящая паника. - Этот так сложно? Тупые бабы вроде тебя думают что они принцессы, достойные иностранного принца. А у самих кроме п…зды ничего нет. Но вас берут, знаешь почему? Потому что если взять какую-нибудь Хуанью из соседнего города, то ее родители будут рядом, и все вокруг будут знать о ней. С ней нельзя будет поступить так как со шлюхой из другой страны, которую можно хоть убить, никто и не почешется. И вот вы летите, искать принца, а на самом деле продавать себя. Знаешь, у нас есть кое-что общее. Я тоже продаю свое тело, продаю как материал для исследований. Но в отличии от тебя я не строю иллюзий, и знаю себе цену. - Да ты просто ущерб! - выдохнула женщина, скрывая себя за злобой, - ты ничтожное дерьмо, ни на что не годное, и потому решился на эту дрянь в надежде что она хоть немного исправит твою ущербность. Вот только теперь наверное тебе точно бабы не дают, чмо. В ответ раздался мой лающий хохот. Я отступил в комнату, и достав из кармана лежавших на стуле штанов бумагу, подошел к ней, и сунул бумажку ей в руки. - Читай! - рявкнул я, и она подчинилась. От прочитанного ее лицо побледнело, она напугано посмотрела на меня, а я вскинул руку, и схватил ее за горло. Пальцы сдавили плоть, глубоко вонзаясь в шею. Когти накололи кожу, но не разорвали ее до крови. Я тонко умею чувствовать эту грань. С легкость подняв ее на вытянутой руке, игнорируя ее руки, вцепившиеся мне в шерсть, я сорвал с нее полотенце, и отбросив его в сторону, сказал: - Это разрешение убить тебя, детка. Так что думай что говоришь. Я стоял, держа ее в воздухе. Ее рот беззвучно хватал воздух, руки вцепились в мои пальцы, в бесполезной попытке разомкнуть стальную хватку, она молотила ногами, лишь едва заметно попадая мне по животу, а я стоял и улыбался, наслаждаясь ее агонией. Мой член эрегировал полностью, и теперь торчал алым жезлом, вырвавшись из укрытия сумки, обыкновенно скрывавшей его в шерсти до полной незаметности. Зверь, держащий в когтях свою жертву. Повернувшись, я швырнул женщину в комнату. Она ударилась об пол, перекатилась, и встала на четвереньки, держась за горло, и кашляя. Я медленно подошел к ней, схватил за плечо, и поднял, развернув к себе лицом. Прижав ее к себе, я замер, лаская ее руками и хвостом. Мои челюсти прошли рядом с ее щекой, и я зашептал ей в ухо: - Неужели ты думаешь что я не вижу твои уловки? Сперва разжалобить, потом разозлить. Глупая. Глупый мотылек летящий на свечу. Ведь ты могла спокойно жить на родине, но нет, это же не для тебя. А что для тебя, мотылек? И самое главное, что ты готова дать за это? Кончик моего члена уже терся об ее пах, касаясь короткой поросли. Еще раз прижав ее, я отпустил женщину, и сказал: - Ложись, и доставь мне удовольствие, или я возьму его силой. Затем занялся своим членом, натягивая на целиком покрытый слизистой оболочкой орган, презерватив. Когда я закончил, и подошел к ней, она уже лежала на кровати лицом вверх, слегка раздвинув ноги. Я взялся за них, коснувшись пальцами лодыжек, подколенных впадин, бедер. Мой нос коснулся ее паха, а затем я навалился на нее. - Не туда, ниже, - выдохнула переводчица, и я вошел в нее. Это было невероятно возбуждающе. Чувствовать под собой живое, теплое тело. Ощутить наконец радость настоящего секса. Но она молчала, пытаясь уподобится резиновой кукле, хотя у меня никогда не было такого девайса, чтобы сравнивать. И тогда, раздраженный ее молчаливостью, я вонзил когти в ее спину. Неглубоко, только предупреждающе. Она крикнула. Ее взгляд приобрел осмысленность, сводясь на моем лице. Шершавый язык коснулся ее носа, оставив чуть заметный алый след. - Пытаешься уйти от реальности? Я не позволю, отдайся мне, - сказал я, и продолжил свое дело. Я отстранился, чтобы не пугать ее лезвиями у спины, прижал ладонями ее плечи, и стал равномерно входить в нее. Затем мои руки скользнули по ее рукам, по подмышкам, по локтевым впадинам. То кожей пальцев, то кончиками когтей. Я искал на ее теле точки, которые вызывали реакцию, не давали ей погрузится в отстраненность. Я действительно хотел чтобы она ощутила от секса со мной радость, и вопреки своей воле она ответила на мои объятия, застонала, охватила меня руками, погружая пальцы в шерсть. Ее ноги обвились вокруг моих бедер, и возбуждаясь все сильнее и сильнее, я наконец кончил, ощутив непривычно высокий для себя кайф разрядки. - Одну минуту, - сказал я ей, отстраняясь, и вынимая обмякший член. Я видел как ее живот изгибали судорожные сокращения мышц, но смотрела она на меня с ненавистью. Скрывшись в ванной, я снял наполненный спермой презерватив, выкинул его в ведро, и сполоснув член водой, поддержал его эрекцию парой движений руки. - Извини что так быстро, сейчас все будет помедленнее, - бросил я женщине, выйдя из ванной, и надевая новый презерватив. Больше она не сопротивлялась, когда я опять навалился на нее, лаская и медленно трахая. Несмотря на эрекцию, член откликался не сразу. Я долго двигался медленно и плавно, двигал больше руками чем пенисом. Я ласкал ее, я пытался поделится и с ней своим наслаждением, относясь ни как к дырке в мясе, но как к женщине которую я хочу, хотя бы на эту ночь. И она отвечала, не волей, не разумом, только телом. Она испытывала наслаждение, мои пушистые объятья возбуждали ее, и когда я перевернулся, подняв ее наверх, и когда наконец вновь подмял под себя. Наконец, спустя долгое время, мои равномерные движения ускорились, и завершились несколькими мощными. Я вновь испытал оргазм, кончив внутрь нее, и на этот раз наслаждение было столь велико, что я обессиленно замер на ней. Полежав минуту, я встал, и пошел в ванную, вновь стаскивая наполненный очередной порцией спермы презерватив, и промывая член. Когда я вернулся, она продолжала лежать, распластанная на кровати, и тяжело дышать, то ли от пережитого оргазма, то ли от того, что я слишком придавил ее собой. Я лег рядом с ней, коснулся когтем ее груди, и осторожно провел кончиком по коже, не оставляя следов. - Все еще не насытился? – обреченно спросила она. - Ночь длинная. Говорят лев способен выдержать до сорока половых актов в сутки. Хочу посмотреть, сколько получится у меня. - Похотливая тварь. Ты омерзителен. Я усмехнулся в ответ: - Твое тело так не думает, детка. Оно ответило. - Я ненавижу себя за это. Наверняка ни одна женщина по своей воле тебе не дает. Ты сволочь, мерзкая, вонючая сволочь. С тобой трахаться хуже чем с собакой. Ублюдочный кобель. Мразь. Грязное животное. Ущербная тварь, ни годная ни на что. Я встал, отошел от нее прочь. Она продолжала ругаться. Я прошелся по комнате. Она осыпала меня бранью, то повторяясь, то придумывая новые обороты. На самом деле женщине рассердить мужчину не так уж и сложно, вот только ей следует задуматься о том, что она будет делать, оставшись наедине с разъяренным самцом. Я подошел к ней, схватил за лодыжку, и стащил с кровати. Она крикнула, с шлепком приложившись спиной об пол, а потом взвыла, когда я наступил ей на живот и надавил. Ее руки вцепились в мою ногу, я надавил еще сильнее, но не перенося вес всего тела. Выпустил когти ноги, коснувшись ими кожи. 93*** - Самое плохое что есть в человеке, это глупость и неумение контролировать свои чувства. Ты злишься на себя, за то что понравилось, пытаешься проецировать злость на меня, и осыпаешь оскорблениями. Что дальше? Вот я отреагировал на них, сделал тебе больно, что теперь? Тебе стало легче? Или может ты хочешь чтобы я выпустил тебе кишки? - Равнодушно спросил я. Она замерла, глядя на мои когти. Стоит перенести вес на них, и они легко вспорют брюхо. Стоит провести, расширяя рану, и под моим весом ее кишки выдавятся из живота как паста из тюбика. Подушечкой ноги я чувствовал, как судорожно сокращаются мышцы ее пресса, и посмаковав это чувство, отошел от нее, и сказал: - Иди помойся, и сделай клизму. Душ с крепления снять, и распылитель отвинтить осилишь? - Ты, - она села, держась за живот. Но ни сказав больше ни слова, встала, и продолжая держаться за него пошла в ванную. - Не забудь как следует промыть попку, и рекомендую сполоснуться прохладной водой, если не хочешь спровоцировать меня на еще большую жестокость к тебе. – Кинул я ей вслед, и уселся на кровать, спиной к ванной. Она мылась долго, пока я наслаждался перенесенными впечатлениями, вспоминая и смакуя их. Но в конце концов она вышла, и увидев что я сижу спиной к ней, взяла стул и пошла ко мне, занося его. Шлепанье босых ног, шелест опавшей одежды, тени от люстры, на закрытых занавесках. Наивно было думать подкрасться ко мне. Я резко вскочил, и отшагнул прочь, от обрушившегося на кровать стула. - Детка, ты совершенно не умеешь подкрадываться даже к людям. А теперь поставь стул на место, и аккуратно сложи на него вещи, - равнодушным голосом сказал я, укоризненно глядя на нее. Она не подчинилась, выставила стул перед собой, отгораживаясь от меня, и тяжело вздохнув, точно перед чтением нотации неслуху, я шагнул к ней, одним движением вырвал стул, и заломил ей руку, развернув спиной к себе. Я сжал ей руки, глядя на спину украшенную небольшими царапинками. Приятный запах крови возбудил меня. Я нагнул голову к ее заду, убеждаясь что она подмылась как следует, а затем резко вошел в нее. Ее анус не смог оказать никакого сопротивления моему заостренному члену. Она закричала, когда конусовидная головка вошла внутрь, и древко погрузилось на всю длину. Ее крики не утихали, когда я входил в нее раз за разом, теперь без всякой осторожности и нежности, и тогда я зажал ее рот рукой, и сказал: - Знаешь детка, если бы не этот фокус со стулом, я бы был осторожнее, и при твоем заявлении о том что тебе больно, прекратил бы подобные эксперименты. А теперь терпи, считай это маленьким наказанием. И ей пришлось терпеть. Терпеть боль и унижение, пока я задорно трахал ее точно кобель суку, взмахивая в такт хвостом. Шерсть заглушала шлепки бедер, и только ее заглушенные стоны нарушали тишину. Я кончил внутрь, наполнив ее кишку спермой, затем с сочным звуком выдернул из нее свой член, и толкнул на кровать. Она обрушилась на нее, схватилась за зад руками, а я ушел в ванную, намывая член теперь более тщательно, использовав и мыло. Выйдя, я сказал ей: - Иди, подмывайся. И она скользнула в ванную, держась за зад, и не обмолвившись ни словом. Я разлегся на кровати, в блаженном томлении от прекрасной ночи. Она мылась долго, словно давая мне время восстановится вновь. И когда наконец вышла, то все еще мокрая, прошла к стулу, рухнула на него, и сказала: - И что смотришь? Смотри. Молодец. Мужик. На таких вся страна держится. Сволочи. От таких уезжала, на таких и наткнулась. - Я отражаю людей, детка. Если бы ты была со мной нежна и ласкова, я ответил бы тем же. Но ты получила такой ответ, на который нарывалась. Думаешь я жесток? Ты не представляешь что будет дальше, с другими, - ответил я. Она поникла, уставилась в пол. - Иди ко мне, иди, и ляг рядом, - Позвал я ее. Шаркая, тяжело переставляя ноги, она подошла, рухнула рядом. Я приобнял ее одной рукой, и сказал: - Знаешь в чем твоя беда? Ты не знаешь свою цену. Продаешь себя не правильно, а ведь кроме твоего тела и знания языка, у тебя ничего нет. И тем и другим ты никого не удивишь. Знаешь, окажись там, на той игре с револьвером ты на моем месте, ты приставила бы себе ствол к виску, потому что не умеешь оценивать стоимости сделок. Знаешь, с того самого дня как эти люди наняли тебя, они присматривались к тебе, оценивали насколько ты полезна. А ты упустила этот шанс, и получилась вот такая вот оценка. Тебя оценили в пять раз дешевле кончика моего хвоста. - Не все меряется деньгами, - прошептала она. - Деньги это удобный эквивалент, не более. Но и не менее. Ты сделала запросы выше того что у тебя было, но что у тебя было чтобы оплатить их? И вот ты оказалась в больших долгах, оплатить которые тебе нечем. Потому что то что у тебя есть – слишком дешево. Смирись с этим, потому что эта твоя ошибка, и думай над тем как это исправить. Потому что иначе ты будешь платить всю жизнь. - А ты? Чем платишь ты? - Риском. Ставка при каждой модификации – моя жизнь. Чем еще? Я не человек, я совершенно иной, и живу в обществе которому сложно принять меня. Мне пришлось научиться выпускать свою валюту, чтобы расплачиваться. Научится быть хорошим. - Хорошим, как же, - она горько усмехнулась, а потом вдруг повернулась ко мне, и посмотрев мне в глаза, жарко зашептала: - Увези меня, увези меня обратно в Россию. Этот старый ублюдок в конце концов отдал же тебе право на мою жизнь, так забери меня отсюда. - Он дал мне право на твою смерть, а это очень разные вещи. - Так попроси его. - И что я получу взамен? - Я, я покажу. Сперва я ей отдавал свою ласку. Потом я брал ее грубо. Сейчас же, сейчас она дала свою ласку мне. Она коснулась моего члена руками, возбуждая. Приблизила лицо, но коснутся языком так и не решилась. Вместо этого она надела презерватив, и когда я завалился на спину, села на меня, лаская и поглаживая. Ее прикосновения вновь возбудили во мне силы, и отдохнув под ее чуткими руками, разминавшими мою шкуру, я подмял ее под себя, снова беря свое, и она ответила стонами наслаждения, возбужденная не меньше меня. Кончив в нее, я слез с женщины, и ушел в ванную, выкидывать презерватив и подмываться. Потом я вышел, стал одеваться. Она скользнула в ванную чтобы привести в порядок и себя. Когда я пошел к двери, она выглянула из нее, и сказала: - Ну что, вытащишь меня? Я коснулся ручки, обернулся, улыбнулся ей, и произнес: - И когтем не пошевелю. - Что? Ты же обещал… - шокировано отшатнулась она. - Я ничего не обещал детка. И заплатить за тебя мне нечем, а твоя цена сразу подскочит, если я проявлю к тебе интерес. Я вышел, и захлопнул за собой дверь. Я проснулся, сразу почувствовав что возбужден, и резинка трусов врезается в мой член. Вздохнув, я коснулся его рукой, оправляя трусы, и рефлекторно поглаживая пенис. Затем встал, чувствуя что в добавок к этому у меня еще и в животе туго. Памятуя о камере, я вышел придерживая живот рукой, и тем самым скрывая эрекцию. Оказавшись на унитазе, я облегчился, поняв что сон пошел мне на пользу, и кажется все приходит в норму. По крайней мере из меня выходили в основном газы. Яркий, реалистичный сон, почти как воспоминание. Если честно, будучи в Африке, там, в общем там был день, которого я не помнил. И эта переводчица упоминала что я был с ней. Может быть, может что-то действительно было? Не помню. Но это всего лишь сон, не мог же я на самом деле так жестоко с ней обращаться? И все же сон этот возбуждал. К тому же я достаточно давно воздерживался, и только тяжесть тренировок отгоняли естественное желание, к тому же и подкрепляемое гормональными выбросами, неизбежными при таких нагрузках. Время до обеда еще есть, час или чуть меньше. И в принципе, можно успеть. Подстегнутый этой мыслью, я окончил свои дела, и вернулся в комнату, вооружившись там принадлежностями для мытья. 94*** В душе я еще раз убедился что ни на стенах, ни на потолке нет камер, и включил теплую воду, забираясь под нее, и намокая. Боль и секс. Между ними есть некая связь. Некая глубинная, уходящая в доисторические времена связь. Для животного секс это всегда плохо. Для самца это проблемы с поиском партнерши, проблемы конкуренции с другими самцами, доходящие до такой ожесточенности, что в битвах за самку возможна и гибель. Для самки это тоже не самый приятный процесс, в равной мере мучительный настолько чтобы отгонять самцов сочтенных недостойными, и создающий проблемы с последующим вынашиванием детенышей, потребляющих большое количество жизненных сил во время беременности. Нужны очень сильные инстинкты, чтобы преодолевать все сложности связанные с поиском секса. И инстинкт размножения один из сильнейших, способный заглушить даже инстинкт самосохранения. Естественный отбор скорее закрепит самца готового получить в драке смертельную рану, оплодотворить самку, и сдохнуть, нежели самца который благодаря своей осторожности будет избегать всех проблем связанных с размножением. Именно от этой простой истинны, секс это всегда трудное и опасное дело, и исходят глубинные и противоречивые положения инстинкта размножения, толкающего людей на странные, а порой и явно безумные поступки. Хотя есть выход позволяющий получить часть удовольствия, по крайней мере снимающий самое безумное напряжение. И я прибег к нему, не желая доводить себя до такого состояния, что начну неуклюже клеится к местной прачке или поварихе. Мои руки растерли кусок мыла, покрывшись пеной, и я коснулся своего возбужденного члена. В отличии от человеческого, его покрывала слизистая, а не кожа, что делало дрочку на сухую процессом довольно мучительным. В спокойном же состоянии он практически полностью скрывался в кожаной сумке, покрытой мехом, так что о его наличии догадаться было сложно, особенно сейчас, когда длинна меха скрывала характерный выступ. Плавным движением, я провел рукой по всей длине пениса. Конечно то что мне приснилось, всего лишь фантазия. Разве стал бы я поступать столь жестоко? Конечно нет, хотя начиналось все неплохо. Мысли о сне возбуждали, я почувствовал жар внизу живота. И если подумать, последующее возбуждало не меньше, а возможно и больше. Грубо схватить, слегка закогтить… Интересно, а кожа на спине человека достаточно подвижна, чтобы его можно было схватить за шкирку зубами? Моя фантазия разыгралась именно в таком, чуть чуть садистском ключе. Я представил как в моих объятиях трепещет девушка, как мои руки до синяков сжимают ее плечи, как я резко разворачиваю ее, и заставляю нагнуться. Мои губы касаются солоноватой кожи, нос обоняет возбуждающий запах пота, и я распахиваю пасть. Клыки скользят по коже, но она все же поддается, образовав складку, и пронзив ее, мои зубы смыкаются, сжимая собранную в кучу кожу, натянувшуюся до предела. Шея девушки выгибается назад под этим натяжением, она кричит от боли, аппетитный вкус крови обжигает мне рот, и я вхожу в нее, в предназначенное для этого место. Моя рука плавно скользила по члену, пульсация в котором ощущалась уже совершенно отчетливо. Неожиданно, я услышал шаги в коридоре. Я навострил уши, разобрал их отчетливее, и с негодующим шипением раскрыл глаза, и отпустил себя. Прижавшись к перегородке душа, так чтобы показать заглянувшему только голову, я обратил внимание что шаги не задержались рядом с дверью моей комнаты. Таки наблюдают падлы, нужно быть осторожнее. Мой намыленный член все еще был эрегирован, хотя дело до конца довести не судьба, и это меня изрядно разозлило. - Ну что еще? - Рявкнул я, когда в душевую заглянул командир. - Обед по расписанию. Ты чего опять намываешся? Чистюля слишком? - От меня дерьмом разит, благодаря кое кому. И у меня достаточно чуткий нос чтобы мне было неприятно. - Надо же, брезгливый какой. Вытирайся, и жрать иди. Хм, а он то же весьма зол. Таки влетело. Точно влетело. - Сейчас, мыло смою, и выйду. Он убрался, и я ополоснулся, чувствуя как опадает член. Ну что за пакость, а? Вот только соберешься немного расслабиться, так нет же, обязательно найдется кто-то, кому я срочно понадобился. Это просто гадство какое-то. Я и так долго воздерживался, от всех этих мучений особо не встанет. Вот только вот удастся получить удобный денек, ценой животных страданий, так нет же, обязательно помешать нужно. Ну что это за сволочь то такая, а? Блин, я уже по Николаю скучаю. Тот по крайней мере с электрошокером не бегал за мной. Под этими раздраженными мыслями, я пришел в относительный порядок, и приобретя пуританскую внешность, согнал ладонями воду, обтерся полотенцем, и вышел в предбанник, сушить себя феном. - Ну ты скоро? - Вновь заглянул ко мне командир. - Как только, так сразу. Этот фен рассчитан на голову, а мне им все тело сушить, - огрызнулся я. Он скрылся за дверью. Наконец, просушив шерсть и одев трусы, я вышел из душевой, и отправился в комнату, переодеваться и повесить полотенце. Натянув на себя комбинезон, я был отконвоирован к столовой, где с удовольствием поел, умяв полторы порции, и оставив первое, которое в меня уже не влезало. После я вновь вернулся в комнату, и когда командир, смерив меня недовольным взглядом, ушел, вновь развалился на кровати. Вот что так не вовремя, а? Полное же дерьмо. Если я сейчас пойду в душевую, это будет выглядеть подозрительно. Вечером еще можно, но эта сволочь опять же будет крутится, и что только в щель под дверью не заглядывать. Я разделся, лег на кровать, закрыл глаза, и попытался уснуть. Но сон не шел. Желание странным образом трансформировалось если не в недоступное сейчас самоудовлетворение, то хотя бы в движение. Я встал, вынул из под кровати доску, и стал драть ее когтями. Потом немного погрыз влажную древесину, вкус мне не понравился, и я отправил ее обратно, приступив к разминке в комнате. Немного разогнав кровь, я задумался над весьма интересной идеей. Вряд ли на этажах выше установили камеру, возможно ограничились всего-лишь тем что заперли двери. А вот душ там наверняка вполне работает. Ну, во всяком случае можно это проверить. Хм, а как туда попасть? А по стене. Я взял мыльницу с мылом, зажал в зубах, открыл окно, выглянул наружу. Так, снег задевать не стоит. Я оглянулся по сторонам, убедившись что никого нет, и выбрался наружу, вцепившись когтями в стену. Так, а куда лезть то? Ну, наверх для начала. Я полез. Поднявшись над уровнем забора, я оглянулся по сторонам, и увидел что вокруг пустота. Вот только меня могут заметить с пропускного пункта. Я полез в противоположную от него сторону, заглядывая в окна, и иногда пробуя их подергать. Закрыты, а ломать я не хотел. Я полз по уровню второго этажа, постоянно оглядываясь, но как ни странно, все было вроде тихо. Мои чувства были обострены до предела, я пересек угол здания, не такое то и простое занятие, оказался на стороне выходящей на расчищенную площадку, где проходит утренняя разминка, убедился что вокруг по прежнему пусто. Мой взгляд привлекло окно на третьем этаже, почему то мне показалось что его можно открыть, и я полез к нему. Его действительно оказалось легко открыть. От времени шпингалет вылетел, и лежал на полу. Я забрался внутрь, закрыл окно, и осмотрелся. Комната, ну точь в точь как моя. Вот только если судить по запаху, тут очень давно никого не было, ну кроме меня. Старые тумбочки, не застланные железные кровати. Я припал к двери. Запахов людей нет, не ужели они не ставили тут камер? Толкнув незапертую дверь, я убедился что так оно и есть. Мыльница скользнула из зубов в руку. Прекрасно, тихое и уединенное место. То что надо. Так, сперва приготовить путь отступления. 95*** Отсчитав комнаты, я выбрал ту что находилась точно над моей, открыл в ней окно, убеждаясь что ставни не вывалятся, и оставил его прикрытым, не запирая на шпингалеты. Теперь метнутся в противоположную комнату, осторожно выглянуть встав на тумбочку, чтобы мой силуэт не так бросился на фоне окна, и убедившись что никто не идет, кинутся в душевую. Я открыл воду, и кран забурлил, захрюкал, а потом выплеснул ржавую жижу. Отойдя в сторону, я ждал, и похрипев для вида еще пару минут, кран наконец дал воду. Подождав пока она стечет в достаточной мере, я намылил руку, и закрыл воду. Все-таки придется быть у окна, чтобы следить за командиром, если его попрет вернутся за чем-либо. Мыльницу я расположил у окна эвакуации, чтобы прихватить ее когда буду спускаться, а затем я занял позицию на выбранном мной наблюдательном пункте, пододвинул тумбочку к стене, чтобы было удобнее сидеть, и не слишком отсвечивать. Чистой рукой я приспустил трусы, коснулся сумки, возбуждая себя. Ответ моего пениса проследовал достаточно быстро, и я обхватил его намыленной рукой, стимулируя эрекцию. О да, наконец то хоть немного расслабиться. Не обращая внимания на пыль, пропитавшую мою шерсть, ни на затхлый запах, я представлял себя, держащим в объятиях женщину, ласкающего ее, и немного царапающего ее. Скопленное возбуждение стимулировало скорость реакции, пульсация в паху нарастала все сильнее. Я открыл глаза, быстро глянув в окно, и вновь закрыл их, представляя как мои пальцы сжимают груди, как язык касается губ, как я вхожу в нее, раз за разом, все сильнее и сильнее. Я чуть слышно зашипел, когда возбуждение достигло пика, и запоздало вспомнил что не приготовил куда мне кончать. Но отступать уже было поздно, и рухнув на колени, я кончил прямо в пыль пола, забрызгав первой пульсацией даже стену напротив. Насладившись разрядкой с минуту, я открыл глаза, выглянул в окно, и увидел что провтыкал появление командира. Он уже подходил к входу в здание. Со скоростью стрелы, я оказался у подготовленного окна, заправляя на бегу свой опадающий орган в трусы, схватил мыльницу в зубы, и выбрался наружу. Вцепляясь когтями в стену, я чуть спустился вниз, закрыл окно, и ускорил спуск. Вниз лезть было труднее, я уже был на уровне второго этажа, когда услышал шаги за дверью. А, была не была, на ходу придумаю объяснение. Чуть толкнувшись от стены, я рухнул вниз, прямо в снег, и быстро сунул в него мыльницу. Дверь открылась. Я припал на четвереньки, скрываясь от просмотра из глубины комнаты. От соприкосновения со снегом мой намыленный член поспешно скрылся, и оправив на нем трусы, я чуть повозился, утаптывая снег, и замер, глядя перед собой, на нетронутый участок, и навострив уши. Из окна высунулся командир, и я просто спиной почуял, с каким выражением лица он смотрел на меня. - Ты что делаешь? - рявкнул он. - Тссс… - прошипел я, продолжая смотреть на снег. Мне кажется, или я услышал шебуршание, поспешно удаляющееся от меня? Ну, ну, ну, я просто мышкую, вот. Убедившись что мой слух действительно что-то улавливает, я прыгнул вперед на пару метров, зарываясь в снег, раскидывая его руками, и просовывая в него морду. Вот носа коснулся животный запах, раздался панический писк, и ориентируясь скорее чем на слух нежели на зрение, я сунул в него руку, ощутив как пальцы сомкнулись на чем-то мягком. - Поймал! - воскликнул я, оборачиваясь к командиру, нацепив на лицо выражение искренней радости. В моей руке была зажата то ли мышь, то ли мелкая крыска. Я продемонстрировал трофей командиру. Выражение на лице высунувшегося из окна мужчины, было сложно описать. Оно являло собой не просто удивление, оно несло на себе печать того уровня шока, за которым поведение человека совершенно перестает поддаваться логике и предсказуемости. Зверек возмущенно запищал в моих пальцах, и я заговорил: - Окно открыл проветрить, и слышу, скребет в снегу. Ну и вот… Мы с человеком столкнулись взглядами. Возникла зловещая пауза, и я оборвал ее, закинув запищавшего в ужасе зверька в рот. Его скелет хрустнул на зубах как орешек, шкурка лопнула, и мой рот окрасился приятным вкусом крови и сырого мяса. Прожевав мышку парой быстрых движений челюстей, я проглотил раздавленный трупик, и сказал: - Поймал. - Вот дерьмо, - тихо ответил мужчина, глядя на меня, - тебя что? Кормят мало? - Ну-у… Витамины, вот. Так, а ты что хотел то? - спросил я его. - К безопаснику, на допрос. Десять минут на сборы. Сказав это, он отошел от окна. Ступор. Полнейший, и безоговорочный. В таком состоянии у человека просто перемыкает в голове, и он начинает вести себя совершенно как обычно, попросту стерев из разума ситуацию, которая шокировала его. Осмысление наступает уже позже. Но вот это состояние, это просто то что мне нужно. Я быстренько искупнулся в снегу, стирая пыль, залез в комнату, прихватив мыло, закрыл окно. Быстро стряхнув с себя снег полотенцем, я вышел в коридор, и кинул командиру: - Сейчас, в туалет схожу, и соберусь. Он не ответил, лишь посмотрел на меня пустым взглядом. В туалете же, первым делом, я закинул ногу на раковину, и стал отмывать свой член от мыла, которое уже неприятно застыло внутри. Выходило это не слишком хорошо, поскольку я пытался не замочить слишком сильно шерсть. Затем я немного поскучал над унитазом, из меня вновь вышло всего-лишь немного газов, и вытеревшись, я отправился в комнату. Спустя еще пять минут, я был готов. - Ну что, пошли? - Спросил я командира, выйдя из комнаты. - За мной. Ты что, действительно на мышей охотился? - спросил он. - А что, это запрещено? - ответил я вопросом на вопрос. Командир промолчал, и мы вышли из здания. Нет, ну умеет же этот мудак прийти в самое неподходящее время, а? 96*** Я шел за ним, кипя от негодования. Ну ведь наверняка к безопаснику не просто так тащит. Теперь объяснятся за всю эту херню. Да он сам виноват, на кой полез ко мне посреди ночи? Я может нервный немного, в последнее время. Вон, мышку заживо скушал. Блин. Ее хоть бы сварить надо было, но эта взаимосвязь; поймал добычу — ешь, ох блин, надеюсь со мной все в порядке будет? Может хоть угля выпросить, для дезинфекции, или рюмашку спирта бахнуть? Угу, кто мне его даст, да и если у меня опять мозги набекрень поедут от алкоголя… Нет, у меня и своей дури в башке хватает, что аж из ушей плещет. Сочетать это с алкоголем — последнее дело. Так, сейчас важно другое. Вопросы, и мои ответы. Я слишком много выдал командиру о причинах и предпосылках нападения. Он наверняка уже сообщил что я подозреваю некое готовящееся покушение, и теперь мне стоит решить, сообщать ли допрашивающему о предупреждении майора, его небрежном рассказе об очень удобном месте для сокрытия трупа возможного киллера. Вернее вопрос звучит так; это провокация, или искренняя помощь, с целью избежать привлечения меня к уголовной ответственности за превышение самообороны? И тот, и иной вариант могут быть верными. Тогда сформулировать задачу нужно по иному, в какой мере провокация опасна для меня, и в какой мере может оправдать себя доверие Снегиреву? Провокация. Попытка ликвидировать труп киллера может усугубить мое положение с точки зрения уголовной ответственности за превышение самообороны. Естественно если меня раскроют. Чисто теоретически, особенно памятуя о дорожке по стене к незанятым комнатам, я могу самостоятельно ликвидировать труп, если съем его, разгрызу кости, а все совсем уж несъедобное смою в унитаз. Или, к примеру, попросту спрячу труп, например проникнув за территорию, или на крыше, которую похоже посетят только когда он сгниет настолько, что провоняет половину территории. Предъявить мне обвинение тогда, будет уже поздновато. Предложенный майором вариант утилизации трупа оптимален. Если его не найдут до того момента когда погода растопит щелочь, то от него не останется ничего кроме органических следов в щелочи. Она даже кости и одежду превратит в неопознанные останки. Отличный вариант, если только на моем пути к цели не расставлены ловушки, в виде камер, и тому подобного. Конечно я могу быть и бдительным, и внимательным, разведать обстановку, дав время нагрянуть ко мне с обыском, но я легко обнаружу камеры видеонаблюдения, я хорошо знаю их признаки, и постепенно учусь определять их наличие бегло. Но вот скрытые камеры видеонаблюдения, установленные именно незаметно… Не стоит себя переоценивать. Хорошо, я сообщаю о провокации. И в ответ получу следующую, более скрытую, и более опасную, поскольку они оценят мою подозрительность подобающим образом, сделают выводы. А сейчас, подготовив на меня ловушку, раскрытую мной, они выжидают. Не проще ли будет создавать им иллюзию того, что я попался, а самому хрумкать по ночам человечину до полного исчезновения следов убитого? Вот только куда деть одежду? Ну да одежда не воняет. Я могу попросту спрятать ее в сложно-доступном месте, и пусть себе лежит пару десятилетий. А вот если его помощь искренняя, то у меня остается место для маневра, возможность использовать ее. В конце концов, что я потеряю, просто позабыв о странном разговоре о какой-то там емкости с щелочью? Да ничего. Мне попросту нечего будет предъявить. Ну да, ну сказал мне о щелочи, ну и что? Я то откуда знаю зачем он это сделал? Мне пофиг, я никуда не лазил, ни какую щелочь не видел. Может там и емкости никакой нет? Я вообще тихо и мирно сижу где сказали, и хожу только под конвоем ваших безымянных командиров. В общем — молчать. Наконец мы дошли до нужного кабинета, располагавшегося в здании неподалеку от проходной. Командир постучал, заглянул внутрь, и сказал: - Товарищ капитан, согласно вашему распоряжению, привел Соломина. - Пропускайте. А сами подождите снаружи, - ответил знакомый голос. - Есть, - он отошел, давая мне дорогу, махнул рукой, в намекающем жесте. Я направился внутрь. И так, легкая улыбка, никакого уставняка. Пусть на мне комбинезон, явно военного образца, ставить себя как гражданского сотрудника. Я вошел, встретившись взглядом с капитаном. - Юрий Петрович? Здравствуйте, надо же, мы опять встретились, я могу присесть? - Не скажу чтобы был рад вас видеть. Садитесь. Я устроился в кожаном кресле, человек выпучил глаза, когда я закинул ноги на подлокотник, приобнял спинку, и устроил хвост на коленях. - Извините, но боюсь кресла рассчитаны на бесхвостых, вы позволите мне такое небольшое удобство? - спросил я его, сохраняя на лице улыбку. Как часто со мной бывает, страх и нервозность подстегнули к наглости. В воздухе, помимо запаха выделанной кожи, древесины мебели, пыли одежды, и запаха человека, мой нюх уловил и запах алкоголя. Коньяка, если быть точнее. Я скользнул глазами по обстановке. Большой, добротный стол, пара кожаных кресел, портрет Путина на стене, ага, а вот и сейф. От него вроде тянет. - Разрешаю, - неожиданно смилостивился человек. Я перевел ленивый взгляд на него. Ну спасибо, а чем мы руководствуемся? Может быть желанием вызвать на откровенность? Чуем что я подчеркнуто сопротивляюсь отношению ко мне как к человеку военному, и не давим на больное место, чтобы не сводить допрос к противостоянию в ненужном плане. Хм, может и коньячком угостим? Для дезинфекции мышки? - И так, вы желали меня видеть? - оборвал я паузу. - Не желал. Но вынужден. По какой причине вы совершили нападение на приставленного к вам человека? - Ну, нападение это слишком громко сказано. Просто меня несколько взволновал тот факт что ко мне кто-то лезет посреди ночи, когда согласно строгому режиму назначенному для меня, никто не должен беспокоить мой сон. И, скажем так, я проявил бдительность, не давая потенциальному противнику застать меня врасплох. А это что-то плохое? - Учитывая ваш необычный слух, позволяющий вам странным образом всегда встречать гостей бодрствуя, то что вы не узнали его, звучит неправдоподобно. - Ну не переоценивайте меня. Этого человека… - я сделал паузу, но капитан ждал ответа, и я заговорил чуть по другому, - вы не против если я буду называть его второй? По порядку знакомства с вашими анонимными приставами. Так вот, этого второго я увидел до данного инцидента всего один раз, причем занятый едой. Как вы понимаете, особенности походки и его запах в таких условиях улавливались не намного более четко, чем скажем для вас уловить случайное лицо в толпе, и запомнить его. Или у вас абсолютная память? - Нет. - Ну тогда я надеюсь вы понимаете меня. Я не успел запомнить его достаточно хорошо, чтобы вот так вот сразу, ночью, спросонок, определить что это идет именно он. Сработал фактор неожиданности, да и не до размышлений было. Сперва занять позицию у двери, а потом уж разбираться. Разобраться то я разобрался, правда второй поспешил оказать на меня силовое воздействие. Собственно говоря в результате чего все и вышло как вышло. - И что-же за неизвестный враг, нападения которого вы так опасались на режимном, - он сделал ударение на этом слове, - объекте? - Враг? А почему бы ему тут и не быть? Мир штука опасная, мало ли где может подстерегать опасность? Да и причины быть настороже, имеются. - Причины? Это какие причины? - О, это долгая история. Отличный коньяк кстати, не угостите, раз уж придется рассказывать все, и по порядку? В глазах мужчины мелькнуло удивление. Он чуть заметно скосился к сейфу, подумал, и сказал: - Посмотрим. Рассказывайте. - Чем вы тут занимаетесь? Ну в рамках того, что я знаю и так? - Я неопределенно махнул рукой, словно желая указать на все это место. - Разработкой перспективного комплекта индивидуальной защиты. Остальное вам знать не положено, особенно учитывая тот факт, что с вас до сих пор не взята подписка о неразглашении. 97*** - Перспективного для кого? Для вас? Для армии? Для спецназа? Для кого может быть перспективным комплект индивидуальной защиты весом за центнер, если он не снабжен сервоприводами? Может быть вы просто хотите обскакать конкурентов в том чтобы дать хоть какой-нибудь результат по этому техническому заданию? Хотя какая мне разница? Допуска у меня все равно нет. И единственное что мне следовало бы знать, имеются ли у вас кроме всех остальных потенциальных желающих пустить меня на коврик, кто-то о ком вы знаете. Скажем, ваши прямые конкуренты, если они конечно есть. Ведь если предположить что вы выполняете задание, то вы ведете нечестную игру, подсовывая заказчику кота в броне. Но тем не менее выдаете результат. Уж извините, не знаю какие правила в этих ваших конкурентных играх, но исходя из худшего, подправить вашу честность одним выстрелом может оказаться здравой идеей для тех, кто усиленно пытается разработать какой-нибудь боевой экзоскелет. - Это все ваши домыслы. - Ну естественно это мои домыслы, - возмутился я, - я ведь не лазаю в ваших сейфах, и не читаю ваши секретные бумаги. Но теория имеет место быть, не правда ли? - Она ошибочна. А что за остальные желающие? Я деланно посмотрел на сейф, подергал носом, и сказал: - Это долгая история для сухой глотки. Действительно долгая. Человек очень внимательно посмотрел на меня, о чем то размышляя. Затем встал, подошел к сейфу, и закрыл собой его от меня. Интересно, он решил что я сейчас ему выложу ужасные секреты фирмы, и решил таки стимулировать мою языкастость алкоголем? Вот облом его ждет когда он поймет что все это лишь домыслы и теории. К столу он вернулся с бутылкой, и граненым стаканом. Налил на два пальца, пододвинул ко мне. Блин, а ведь все же коньяк, а из закуски у меня только уже скушанная мышка. Я взял стакан, взболтал, втягивая носом запах, и сказал: - Знаете, фирме стоило бы продавать подобные модификации сомелье. Неплохой букет. Будто у меня есть опыт чтобы судить. Но пить залпом, как водку, ну неприлично в конце концов. Я втянул в рот обжигающую жидкость, просмаковал на языке, и проглотил, почувствовав как обжигающий ком рухнул в желудок, окатив жаром внутренности. Ну что мышка, если в твоем животике были гости, надеюсь они оценят, и не станут беспокоить меня. Я задумчиво посмотрел на пустой стакан, и сказал: - Небольшое лирическое отступление. Капитан, как по вашему, какие изобретения были важнейшими, в истории человечества? - К чему это? - Он наткнулся на мой внимательный взгляд, подумал, и сказал, - допустим колесо, пенициллин, атомная бомба. - Неплохо, неплохо. Транспорт, медицина, оружие. Не просто оружие, средство сдерживания. Средство победившее воинственность человека. В двадцатом веке отгремели две мировые войны, одна страшнее другой, но пришел атом, и третья что-то не спешит. Не слишком похоже на совпадение, учитывая сколько войн гремело до. Нет, я не о локальных конечно, но все равно. Средство сдерживания. А как вам такая подборка; переменный ток, нефтяной крекинг, реактивный двигатель? - И чем любопытна эта подборка? - осторожно спросил капитан. - Средство производства, энергетика, транспорт. Вы никогда не задумывались, сколько нам ждать рассвета, когда наступит полночь? - оторвав взгляд от стакана, я посмотрел на человека, чувствуя как алкоголь разлился по мне. - Полночь? Полночь цивилизации? - Почти. Энергетическая полночь. Сейчас вся наша цивилизация построена на ископаемом топливе. Вся. Абсолютно. Исчерпается оно - цивилизация рухнет. Не изменится, не преобразуется. Рухнет. Если конечно не получит управляемый термоядерный синтез. Все остальное, все альтернативные источники энергии, даже атомный, лишь способы продлить агонию. Но даже это не самое страшное. А самым страшным является тупик Циолковского. - Тупик Циолковского? - Недоуменно спросил он. Ну да, я только что выдумал этот термин, ну не знаю как правильно называется эта проблема. - Да. Видите ли, со времен Константина Эдуардовича, все наши космические программы основываются на реактивном двигателе. Мы не имеем, и вряд ли будем иметь альтернативы ему. Это принцип, сжигание топлива и выброс реактивной струи раскаленных газов, попросту единственный пригодный для выхода в космос. И сейчас трагедия нашей цивилизации в том, что мы уделяем ничтожно мало внимания вопросу освоения космического пространства. Знаете, я привел бы такую аналогию. Представьте, мы живем на большом острове. На нем есть лес, и мы вырубаем его. Мы сжигаем древесину, строим дома, и вроде бы лес огромен. Но вот незадача, как-то так вышло, что уже его и половины нет. И тут, один из жителей острова, толкнул бревно в воду, и немного отплыл от острова. Знаете о ком я говорю? - Гагарин? - Приятно иметь дело с собеседником, который столь чутко улавливает мысль. Не плеснете еще немного, на донышко? Он подчинился, и взяв стакан, я застыл взглядом на янтарной жидкости. - Прошло время, леса стало еще меньше. И вот-вот он кончится. Но вокруг же целый океан! Там где-то могут быть острова, даже целые континенты! А ведь лес скоро кончится, и что тогда? Тогда придется рубить дома на топливо, а потом и вовсе остаться во тьме и холоде! Но может люди умны? Может они уже построили корабль? - я перевел взгляд на человека, - Но нет. Они делают из леса дуделки и свистелки, а все освоение океана остановилось на паре плотов вокруг, с которых с переменным успехом ловят рыбу. Вот и мы. У цивилизации есть граница, за которой она или осваивает космос, подчеркиваю, осваивает, получая экономически выгодные ресурсы, или растрачивает ресурсы своей планеты до такой степени, что их попросту не хватит на развитие космической программы. И как видите, мы идем вторым путем. Нет, после полночи будет и рассвет, когда природные энергоносители накопятся снова. Вопрос только во времени. Миллионы лет времени. - Значит нам нужно поспешно осваивать космос. Прекрасно. А какое отношение это имеет к изначальной теме разговора? Действительно. Я выпил, посмотрел на человека, усмехнулся, и поставил стакан перед собой. - Опосредствованное, но ведь с самого начала? И так, у всех технологий, ну почти у всех технологий, есть одно общее свойство. Человек не является объектом их применения. Медицинские, спорно, но все же медика не делает из человека что-то принципиально иное. Не делала. Пока не случились работы фирмы. Я не просто не похож на человека, я все более и более становлюсь иным существом в плане сознания. А вот это уже принципиально иное. Да, пока это только начальные стадии глобального перехода на новый технологический уровень. Даже не только именно по самому принципу ориентации технологического прогресса на человека как на объект, но и по применимости данных технологий в направлении экономии природных ресурсов, и рационализации их использования. К примеру электроника. Задумайтесь, мы используем огромные количества редких металлов, идущих на полупроводники, только затем, чтобы через год выкинуть на помойку кучу морально устаревших гаджетов. Мы даже не перерабатываем их, тупо выкидываем. А это невосполнимые ресурсы, невосполнимые металлы. А теперь представьте, не противодействуя тенденциям потребления, не противодействуя желанию людей соревноваться в гаджетах, мы направим это потребление на биомодификации. Ведь со временем не будет ничего фантастического в биологическом импланте, способном заменить собой целый компьютер, и тратящий только обычные для биологической ткани восполняемые ресурсы органических соединений. Компьютер в мозге, что может быть удобнее? Или решение проблемы противоречия экологического условия и оптимальной среды для человека. Сейчас зима, мы жжем топливо просто чтобы согреться, - я не стал заострять внимание на том, что коммунальные траты в принципе ничтожны в сравнении с тяжелой промышленностью, активно нести чушь такие мелкие несоответствия мне не мешали, - а что если мы попросту обрастем шерстью, чтобы зима была для нас комфортна? Что в этом плохого? Мы экономим топливо, и решаем проблему, вы только задумайтесь, приспособлением к условию. - Уподобившись животному? 98*** - Ха, верно мыслите. Спираль развития, понимаете, мы возвращаемся к приспособлению, но не на уровне естественного отбора, а на уровне инженерии себя, становясь объектом воздействия. И это же решит и множественные проблемы систем жизнеснабжения. Можно упростить ракету, если пассажиры будут выдерживать многократные перегрузки. В перспективе можно будет вообще отказаться от экипажа минимально приспособленного к условиям перелета. Адаптируйте мозг наиболее рациональным образом, и делайте его частью корабля. Забавно что генетическое направление дало результат раньше аугментики, ну да они легко станут симбиотическими. И если сейчас проблема имплантологии заключается в отторжении не природных тканей, то генетической манипуляцией можно добиться решения этой проблемы, или даже начать скажем выращивать готовые нейроинтерфейсы прямо в самом человеке. Перспективы огромны, принципиально новы, и далеко не ограничиваются только тем, что мы делаем здесь. Я усмехнулся, и, чувствуя как алкоголь распаляет меня, запел: «Здесь родится мир сказочных чудес, где любой человек. Сквозь огонь пройдет прыгнет до небес, многократно продлит свой век. Здесь родится мир сказочных чудес, и бессмертным станет род людской, но за все цена в нашем мире есть, не утратим ли мы облик свой?» - В тему, да? - Спросил я, и не дожидаясь ответа, сказал, - Аргонов, не слышали? Человек отрицательно мотнул головой, пристально глядя на меня. Я посмотрел на стакан, и сказал: - Зря. - И все же, какое все это отношение имеет к делу? - спросил капитан. Я не ответил, глядя на стакан. И тогда он плеснул в него на палец. Взяв алкоголь, я вдохнул запах. Коньяк пошел легко. - Это были перспективы. Если даже хотите, оправдание применению технологии генетической модификации. Технологии крайне спорной с точки зрения современных морально-этических принципов. А это уже само по себе создает проблемы противодействия. Во многих странах эксперименты с геномом человека запрещены. Как по вашему, я, как результат беспримерного по своей масштабности нарушения этих запретов, какой статус обрету в таких странах? Буду ли я вообще пользоваться правами человека? Ответ не так то и очевиден, как кажется на первый взгляд. Это кстати и объясняет мотивы фирмы проводить подобные эксперименты на людях. Понимаете, я в основном человек, с точки зрения закона, именно потому что был человеком, и как человек прошел генетическую модификацию. Создать организм с нуля, вырастить изначально трансгенного человека намного проще, чем решать лежащую практически за пределами возможного проблему изменения взрослого человека. Послушайте, да в сравнении с этим все возможные трансгенные организмы попросту детский лепет. Сложно даже представить, насколько эти технологии опередили свое время. Это, я не знаю, пароход в Древнем Риме. И причина применения именно этого, исключительно социальная. Разрубить Гордиев узел моральных запретов. Вот вам живой человек с модифицированным геномом, да еще и настолько, что даже слепой увидит. Да, человек. Понимаете разницу? Создайте организм с нуля, и будь он хоть трижды разумен, будь он хоть гениален, юридически он будет не более чем животным, даже если его геном на 99% человеческий. А тут никаких уловок, никаких путей обхода. Человечество ставится перед фактом, либо реабилитировать нацизм в виде ксенофобии, либо смирится с уже сделанным. И это только первая из причин по которым ликвидация модификантов может быть выгодна. - Жалеете об этом? Я откинулся в кресле, разворачиваясь удобнее. Хвост лег на колени, и задом к спинке прижаться не получалось. Я заерзал, пытаясь найти приемлемое положение. Мой взгляд, наверняка уже блестевший от алкоголя, непрерывно концентрировался на человеке. Контролировать себя, осознавать то, что я говорю. - Нет. Это придало смысл моей жизни. Миллионы живут и умирают без цели, без смысла, без задач. Я обрел смысл в поиске только основы, только начала, только затравки принципиально нового пути прогресса. Да, моя роль ненаучна. Я всего лишь подопытный, не более. Но я добровольный подопытный, осознающий глобальность и перспективы этого эксперимента. Вы думаете, смысл в военном применении? Ха, это вынужденная мера. Поймите, есть противодействие распространению этих технологий в гражданском варианте. Я не знаю всех деталей, но прибыли нет, понимаете? Сотрудничество с вами нужно лишь для получения необходимой прибыли. Думаете первое же обнародование единичного применения модификантов в военном деле не поставит жирное клеймо на мне? Да поймите, любое, подчеркиваю, любое применение генетической модификации с военной целью заставит воспринимать массы таких как я как чудовищ. И кстати в этом тоже есть кое какая причина, не находите? - И какая-же? - У Америки очень выгодное географическое положение. Из проблемных соседей только Мексика. А вот у России соседей до и больше, и таких соседей, от которых может лезть всякое бабахающее дерьмо. Понимаете в чем основная цель этих новых ГОСТов? Ваша броня не спасет меня от артиллерии, от авиации, от настоящей войны. Но вот зачищать очередную порцию радикалов, у которых только то что они на руках смогли принести, сойдет вполне. А ничто так не ломает волю, как отсутствие потерь у врага. Вот тебе и еще одна причина. Понимаешь, очень уж удобно поднасирать нам спонсируя всяких там бабахов на границе, чтобы время от времени набигали. А если их будут встречать модификанты, которых во первых хрен застрелишь, во вторых которых хрен подловишь миной, потому что они взрывчатку за сотню метров носом чуют, а в третьих и хрен от них скроешься, потому что тем же нюхом и выследят, понимаешь как сразу желающие угаснут? Вот тебе хорошая, очень хорошая причина поломать всю малину путем моей ликвидации, причина уже международного уровня. И это я не говорю о пожелании ваших конкурентов обломать малину персонально вам, чтобы не обскакали их с выполнением правительственного заказа. Ладно уж, надеюсь все же у вас конкуренция не настолько жесткая чтобы такие методы применять. Но сам посуди человек, достаточно у меня причин опасаться покушения? А? - Значит, у вас нет ничего кроме домыслов? - А мне что, ждать дырки в шкуре для подтверждения их? Или вы думали что я обскакал вашу службу безопасности, и знаю что-то неизвестное им? Естественно нет. Нет, я не знаю ни о каких непосредственно прямых угрозах, о чем то о чем следовало бы вам сказать. Да в конце концов, знай я что-то подобное, я первым же делом вам бы и сообщил, ведь моя безопасность в том числе и ваша обязанность, а становится шочимики я не хочу ну ни как. - Кем становится? - Цветочной смертью. Ацтеки так называли жертву, которую они каждую ночь приносили Солнцу, чтобы оно взошло. Человека, которому они вырезали сердце заживо на своих алтарях. Цивилизация близка к энергетической полуночи, и от того найдем ли мы выход из тупика современной цивилизации зависит то, как скоро наступит рассвет. Через пятьдесят лет, когда выйдя в космос мы окружим планету вуалью фотогенераторов, что одарят нас почти дармовой энергией солнечного излучения, или же через пятьдесят миллионов, когда образуются новые запасы нефти. Мир близок к полночи. Человечество непригодно в своем виде для выхода на уровень космической цивилизации. Ему придется изменится, изменить себя, или остаться заключенными на этой планете до тех пор, пока космос не прервет наше существование астероидом ли, или дошедшей волной радиации сверхновой. Мы беззащитны перед космосом, и лишь его бескрайность делает наше существование продолжительным. Лишь ничтожная вероятность планетарной катастрофы. Но каждый день, каждый час, - я неотрывно смотрел на человека, мой голос обретал силу, - крутится колесо рулетки. И раз за разом шарик останавливается не на зеро. Но рано или поздно это случится, как уже случалось шестьдесят пять миллионов лет назад. И горе нам если к тому времени мы по прежнему будем детьми одной планеты, ибо гибель настигнет нас, и не останется от нас ни следа, ни памяти, и не будет после нас никого равного нам, ведь исчерпаны ресурсы. Вот такие дела человек. 99*** - Да я посмотрю, вы еще тот оптимист. - Какой есть, - мой взгляд застыл на пустом стакане. - Хватит с вас, - капитан демонстративно убрал бутылку. Я проводил ее грустным взглядом, чувствуя как тепло внутри разливается той палитрой чувств, когда остро ощущается нехватка алкоголя до нужной кондиции. - Ну, хватит так хватит, - мой взгляд снова сосредоточился на человеке, - и так, вы подпоили меня в надежде узнать ужасную тайну охотящегося за мной ассасина, за которого я принял командира номер два. Выяснили что это была просто дежурная осторожность, вызванная неожиданным временем появления человека. На мой взгляд выводы довольно просты, не устраивайте мне подобных сюрпризов, и все будет в полном порядке. Я еще зачем-нибудь нужен? Хочешь узнать страшные секреты фирмы проводящей генетические модификации, человек? Ну например у подопытных не слишком высокая выживаемость, как тебе это? Я сам конечно не свидетель, так, полунамеки, полудогадки. А в целом это тоже еще одно препятствие. Как по твоему, какие потери будут приемлемыми на стадиях военных модификаций? - Не знаю, - осторожно сказал он, навострив уши. Ну да дядя, я уже пьян, и очень болтлив. Ты этого хотел? - А вот тебе и причина почему вы работаете на внешний рынок. Своим показать это так, показуха. Мол мы можем клепать такую броню, и вот мол такие ее даже носить могут. Заказ выполнили, а над остальным сами думайте. Они, - я поднял палец вверх, - подумают и скажут, да ну его на хрен. А как нам потом таких бойцов на гражданке содержать? А как они приживутся? В общем проблемы, проблемы, проблемы. Вот и работаете на тех, кто такие вопросы не задаст, схватившись за новое классное оружие. Но это все пока, это все своего рода обкатка. Самое главное преодолеть первые моральные преграды, осторожно, не спеша. Там излечили девчонку с синдромом Дауна. Да, она слегка облохматилась, но у нее есть разум. Я сам ее видел. Там излечат еще кого-нибудь от неизлечимой ранее болезни. А потом людям предложат и четыре сотни лет жизни, как в теории должен протянуть я. Но ты подумай, подумай какие начнутся бурления, какие вопросы, перемены, перспективы и опасности. Ты представляешь уровень возможного социального расслоения, человек? - Да, он будет значительным. - Принципиальным, он будет принципиальным. Генетические модификации переменят мир, и потому их так умалчивают. Они изменят все, обратят прогресс по непредсказуемому пути, а власть-имущие нажрались такого говна еще с момента построения информационного общества. Никогда не замечал как все активнее начинают цензурить свободный до того интернет? Что бы был предсказуемее, вот что важно. А перспективы глобальной судьбы человечества для них малозначимы. Зачем им космос? Им хорошо и так, и потомкам их будет хорошо. Долгие, долгие века. После полуночи будет долгая и счастливая ночь, ночь существования на планете медленно угасающей цивилизации, но разве декаданс не прекрасен? Долгий упадок, жизнь впропалую, после нас хоть потоп. Это очень тонкая грань, грань гораздо более новая и глубокая в сравнении с наркотиками. Что они, что в опии, кокаине, морфии, если возможно изменить сам мозг, перестроив его на иную грань восприятия мира, восприятия через призму бесконечного удовольствия. Я видел модификантку тело которой вырабатывает наркотические препараты. Представляешь? Жизнь под кайфом, не пожирающим твою плоть подобно язве героиновой зависимости, но столь естественной для тебя, что ты проживешь долгую и счастливую жизнь. И можешь даже одарить этим счастьем других, всего одна ласковая царапинка коготком, всего одно соприкосновение слизистых в половом акте. К чему заботы о смутных и далеких перспективах, когда счастье вот оно, рядом. В стакане, - я щелкнул когтем по пустому стакану, и резко положив руки на стол, закогтив его поверхность, и нависнув над человеком. Мои губы расплылись в безумной улыбке, когда он рефлекторно отшатнулся, и я продолжал говорить и говорить: Так какие пути, человек? Какие пути выберете вы? Буря сражений? Ты никогда не задумывался как вкусно пахнет кровь? А если модулировать восприятие хищническими инстинктами? А если отбросить страх? Если во время сражения коррекция гормональных и инстинктивно-рефлекторных реакций заставят наслаждаться боем? Впасть в безумие берсерка, сохраняя кристально чистый разум? Выбери этот путь человек, создай расу сверх-солдат без страха и жалости, способных решить любые задачи, не знающих пощады и паники, закованных в столь прочную броню, что убийство каждого будет сложнее уничтожения танка, а их будут тысячи, и эта лавина сметет любого врага. Первый путь, путь крови. Мир огнем ты покори. Проутюжь стальным катком, и возьми, его. И когда обратится враг к атому, и вспыхнут континенты, плоть стойкая к радиации перенесет последствия, и будет новый мир, мир на пепле старого. Ты хочешь увидеть обращенные в пепел города, человек? Хочешь увидеть как противоречие интересов народов будет раздавлено вместе с ними? Как вся планета, все ресурсы обретут единого властелина? А? - Сядь. Я подчинился, взял стакан, и поднял его к лицу, вдыхая следовой аромат коньяка. - Не хочешь такой вариант? Действительно, зачем разрушать инфраструктуру? Ведь людей так просто купить. Дай им счастье, вечное счастье. Дай им путь второй. Опиум и алкоголь в собственной крови. Дай им всю любовь, экстазом одари. Дай им вечный мир, блаженство и покой. Дай им всем любви, миром дверь открой. Мир весь подчини, силою страстей. Радоственный строй, к благу всех людей. Бунты ни к чему, ни к чему война. Мир единым станет, морфий даром всем. И взлетят ракеты, в поисках систем. Что? Продадут люди свои интересы за высшую радость? Всего небольшая модификация, и ты полностью доволен своей капсулой для сна, сухпайком, и рабочим днем. Ты не потреблядь, ты винтик единой машины человечества. Счастливый винтик. Бесконечно счастливый. Продашь себя за такую цену, капитан? - Нет. - А за вечную жизнь? - Стакан со стуком встал на стол, - третий путь, тысячи лет перед тобой. Отчаянье и страх, пред ужасною судьбой. Быть в тюрьме планеты, смерть для полубога. Осточертевшие рассветы, континентов клеть. Тогда захочешь к звездам, бессмертный человек? Поймешь что скоро будет поздно, что тут останешься навек? Поймешь, и бросишь все усилия, на производство кораблей. Поймешь, что в космосе всесилен, живя в часах эонов, но не дней? Сможешь в лицо бесконечности кинуть свой взгляд? Сможешь кинуть вызов пустоте вселенной? Сможешь смирившись со скоростью света, миллионы лет лететь к новой цели? Обрести, эту власть, стать не зверем, но истинным богом. Над своею смертностью воспрясть, самому принять иные законы. Что тогда человек? Не властью чужою, а собственной волей, силы собрать, с человечеством всем союз заключить, чтоб сбежать от гниения доли? - Тебе не кажется что ты полный бред несешь? - он странно посмотрел на меня. - Я? Я просто немного пьян. Плесни еще, а? В стакан лег коньяк, на пару пальцев. Я выпил, и заговорил: - Все идет к четвертому пути, жаждут наши сердца перемен. Путь проторенный, что по нему идти? Он ведет в цикла тупик. Мы пройдем по нему вновь и вновь. Демократия, царства, олигархизм. Мы видели все, мы испробовали все, может нам изменить механизм? Может пустим на волю войну? Часть несогласных скормим зверью. А кому-то дадим волшебство, два билета на кущи в раю. Я замер, глядя на стакан. Мужчина покрутил бутылку, размышляя над тем, влетит ли ему или нет за то что он напоил меня, и стоил ли услышанный бред этого. Я поднял на него взгляд, и продолжил говорить: - Хочешь власть? Хочешь тысячи рабов не знающих свободы? Хочешь над полем модификантов воспрясть, как единственный с собственной волей? Биомашины всего-лишь они. Лишь исполнительные механизмы. Вечность твоя у тебя впереди, так создай все условия жизни. То ни царство, ни империя, ни тоталитаризм, то единая власть муравья. Будут все только твой механизм, будет планета — вотчина твоя. 100*** Я вновь посмотрел на стакан, со вздохом отставил его, и сказал: - Пожалуй ты прав. Мне хватит. Перспективы будущего абсолютно непредсказуемые, и все что ты слышал, не более чем мои домыслы, - я потер лицо рукой, - просто домыслы. Но ведь вы тут не спецкостюм для полярников разрабатываете. Потому и нервирует меня все это. Слушай, давай просто без сюрпризов, а? Я тут по рабочему контракту, что говорите — то и делаю. Вот не надо всяких тут экспериментов сверху, а? Тем более мне потом с этим вашим образцом еще и турне по всяким бананостанам устраивать, а мне уже этой сраной Африки за глаза хватило. - А что там было то? Ну ты же не зря старался? Давай расскажем тебе мою жутко секретную историю. Я положил голову на стол, навесив на лицо как можно более грустный вид. Да, я уже выпивши, но не настолько чтобы потерять над собой контроль. - Да понимаешь, когда ехали оттуда, напали на нас. Я х…й знает кто, бандиты какие-то что-ли. Ну то есть представь, натурально на дороге засада, устроили шлагбаум какой-то из бревна, стоят там посреди дороги, автоматами машут. Водила то и втопил педаль. А мне то что, мне еще автомат сунули, ну мол сиди, свети страшной мордой чтобы такие мол боялись. Ну я и светил, вот. И значит как они там появились, ну тормозят типа, а водила то по газам. Мол я так понял что если бы остановился, то они тупо в упор бы расстреляли. А так он одного смел, остальные нам вслед постреляли, да в погоню. А машина то у нас бронированная была, сразу то не пробили. И погнали они за нами на каком-то там своем джипе ржавом. Он ржавый то ржавый, но броневик тоже полторы сотни не выжмет, сам понимаешь. А они по нам из пулемета давай насаживать. А сам понимаешь, бронестекло оно конечно пулю удержит, десять, сто. А потом то истрескается, прочность потеряет, и все. Ну мне водила то магазины пихнул, и орет, стреляй мол. Ну я и стал стрелять. В движок им целил, ну чтобы отстали в общем. А х…ли? Машину то трясет, да и сам я стрелок так себе. Вокруг еще пули свистят. Да только у них первыми нервишки то сдали, я как очередью дал, что пулеметчик, что там еще один, который с пассажирского с автомата стрелял, попрятались. Ну казалось, ну напали не на того, ну отстаньте. Нет, прут суки. В общем я в них полтора магазина высадил, пока не получилось колесо подбить, да еще как подбить бл…дь. Оно лопнуло к х…ям на повороте, да так что у них машина кувырком пошла. А водила то этот, тормознул, к багажнику кинулся, свой автомат достал да к ним. Он тоже модификант кстати, Абу зовут. А я вижу, машина то уже у них горит нах…й, да орет там кто-то. Ну огнетушитель схватил, да туда быстрее. Там их водилу зажало, он и орал поджариваясь. А что там этим огнетушителем то сделаешь? Х…йня же. В машину нормальный надо ставить, порошковый литров на двадцать. Тогда им еще потушить что-то можно. А так я только огонь отогнал, а он то орет, ну х…ли, ему там ногу зажало. Ну а я что, зверь что-ли? - кажется мне удалось припустить слезу, которую я смахнул быстрым жестом, - Выдирать его стал оттуда, пока огонь то отогнать удалось. Руку то и опалил там. В общем, ногу то я ему никак вытащить не мог, ее зажало напрочь, понимаешь? Ну и, когтями колено подрезал, да вырвал с мясом. Ступня там так и осталась. Вот. А он все орет. Знаешь, хрен я этот запах забуду. Ему ноги до костей уже опалить успело, а он все живой. Да и это, понимаешь, их там в машине то трое было, того который за пулеметом был сразу то по дороге размазало, а третий то, мне еще повезло что тот уе…ок не догадался ремень на руку накинуть, и когда я по ним пострелял, он тупо автомат то свой уронил. А он сука сныкался где-то, пока я его дружка то вытаскивал, и как я его вытащил, он на меня со спины с ножом кинулся. Я снова умолк, уставившись сквозь собеседника. Интересно, получился у меня взгляд на тысячу ярдов? - И что вышло? - Спросил капитан, подлив мне полстакана. - А ничего. Лапами помахал. Я со страха ими похлеще тигра махаю. Тушка в одну сторону, кишки в другую. Только его рука с ножом в зубах и осталась, - я опрокинул в себя стакан, ощущая что вот теперь действительно хватит. Многовато на одну мышку, - а потом приперся этот Абу, который там еще с кем-то повоевать успел, добил раненых, и мы к машине вернулись. Вот такая вот бл…дь Африка, с гориллами и крокодилами. Нет, ты пойми, я же в машину целился, в двигло в смысле. Ну не хотел я их вот так вот валить, не хотел. Или ты думаешь я трус? - я вскинул голову, сфокусировав взгляд на человеке. - Нет, - ответил тот. 101*** - А, плевать. Я слишком умен для этого дерьма. Да, я испугался до усрачки, и вместе с тем делал дело настолько хладнокровно, насколько мог. Выцеливал основание машины, с расчетом попадания в двигатель подбросом оружия, пытался выбрать оптимальный момент. Наверное по колесу рикошетом вошло, не даром его так порвало. Я пытался спасти его бл…дь. Я не собирался их убивать, и я пытался спасти кого мог. Но этот уе…ок сам на меня напал, понимаешь? Проклятье, да подними он руки, я бы даже не позволил водиле стрелять в него. Не знаю, связали бы руки, отвезли в город, и пусть там их местная полиция разбирается, откуда я знаю их порядки? Но он кинулся на меня, а страх, он приходит уже после. До того, только рефлексы. Отвести руку, сомкнуть на ней зубы, сжать. Оттолкнуть противника, поддеть его ногой, выпустить когти, отбросить. Защитить свою жизнь. Не я первым напал на него. Но знаешь что? Это все я только тебе рассказал, по секрету. Честно, я вот понятия не имею как мои действия могут быть квалифицированны, поэтому пока мне адвокаты не скажут обратного, я буду официально все отрицать намертво. Ты пойми, если бы хоть кто-нибудь заснял меня тогда, когда я, весь вымазанный в крови, пытался ему на обрывок руки жгут наложить, это п…здец скандал бы был. Это поставило бы на модификациях такое пятно, от которого потом долго отмываться бы пришлось. Именно потому мне так не нравится эта ваша идея с броней. Я просто слишком хорошо представляю перспективы. И в фирме не дураки, если идут на такой шаг, значит их действительно прижало. Военка она может и доходная, но не настолько как гражданка, масштабы не те. Ты же не закажешь легион модификантов? Сотня уже будет много, а тысячу куда денешь? Ну ладно, в масштабах России может и есть смысл, чтобы с минимумом потерь по горам всяких вахабитов шугать, но стоит только задуматься о режиме секретности такого отряда, и это п…здец же. А если спалишь, уж будь уверен, западные партнеры не упустят возможности говнецом облить. Интересно, а как у них дела со всем этим? Хотя, какое мне дело? Вот только могут быть и у вас кроты которым может быть поставлена задача ликвидировать меня на текущей стадии. Понимаешь? Когда вы отчитаетесь в сделанном деле, испытаете образец и сдадите его, интерес ко мне угаснет. Они себе такого же модификанта закажут без проблем, вопрос только в деньгах. И броньку вашу скопипастят так же без проблем, да хоть тот же образец и купят. Но дело не в этом, говнецом их обляпают не меньше чем нас, если они в каком-нибудь своем прилете демократии такую пехоту используют. Дело в том, чтобы повлиять на внутреннее отношение к перспективной разработке, понимаешь? Тонкая игра на упреждение с игрушкой которая вроде бы и проблемна, вроде бы и не нужна, а вроде бы может выстрелить как крайне перспективная и передовая. И хочется, и колется, понимаешь? Вот и приходится проявлять бдительность, потому что это то все ваши проблемы, и проблемы ваших разведок, а шкурка то у меня одна единственная, и портить я ее желанием не горю. Вот только не вздумай сейчас опять меня к патриотизму взывать, помимо всего прочего, я не влияю абсолютно ни на что. Тихо мирно выполняю свою работу, и все. Кстати никаких попыток моей вербовки не было, и с вашей стороны надеюсь тоже не будет, потому что все эти ваши шпионские игры, да пошли они на х…й! У меня и своих проблем достаточно. Думаешь это так просто, когда на тебя пялятся абсолютно все? Попробуй нацепи хотя бы кошачьи ушки, да пройдись по городу. Ох…еешь от реакции. Ну, может и нет конечно, это в рамках объяснимого. А знаешь какой ах…й вызывает выход за эту грань? Когда человек сталкивается с чем-то не представимым? Нет, ну есть люди обладающие достаточной гибкостью ума чтобы принимать ситуацию как должное, но можно наткнутся на все, от ступора до натуральной истерики. Такие дела. Блин, а точно не хочешь посмотреть на эту хрень? Я бы как-нибудь прогулялся бы до города. Достанет у вас тут сидеть безвылазно. Ну да ладно, контракт есть контракт, дотерплю как-нибудь. Блин, хоть бы почитать что дали, а? А, ладно. Что тебе еще то рассказать? А, точно, вот я тебя спросить хотел, вот смотри, вот что первый этот ваш командир решил со мной подраться, что второй каких-то х…ев с дубинами привел. В этом смысл какой-то есть, ну кроме как замедлить рост моей мускулатуры ее травмированием в результате побоев? Нет, ну я понимаю что на это у вас есть какой-то хитрый план, но может поделишься смыслом? - Личная инициатива исполнителей. Наглый ты слишком. Я усмехнулся, меня уже покачивало, так что я даже почти не играл, развалившись на стуле, и плавно водя головой, чуть заметными движениями. Хотя говорил я все еще достаточно внятно, практически не запинаясь: - Бытие определяет сознание, не правда ли? Причина и следствие, человек. Моя личность переформировалась в порядке ответной реакции на социальное воздействие социума реагирующего на избыточно непривычную непривычность моей внешности. И вот конкретно данная реакция помогла в социальной адаптации. Такие дела. Наглость подавляет ступор, продавливает его, заставляя человека отвлечься от попыток собрать шаблон, и реагировать, оставляя решение и осознание увиденного на потом. Такие дела, да. Слушай, а плесни еще, а? Наконец он отреагировал нужным образом, похоже решив что вытянул из меня все что мог. - Хватит. Свободен. - То есть, я идти могу? А, ну хорошо. Нет, понимаете, я ведь отреагировал бессознательно. Ну то есть сперва услышал подозрительные шаги, потом метнулся к двери, потом проснулся, потом уже схватил вошедшего. Вот так вот как-то. Нет, ну серьезно, я ведь ничего не хотел, и просто не сразу понял кто именно вошел. А вообще знаете, вот ходят такие розыгрыши, там затаиваются в парке ночью, или еще как, и так внезапно людей пугают. Вот меня всегда удивляло почему такие шутники редко резко решительно огребают, естественная реакция же на внезапную угрозу. - Свободен. Впрочем я уже подошел к двери, несмотря на то что меня пошатывало. Получив новый окрик, я выскользнул за нее. Командир номер два сидел рядом на стуле, с каменным лицом изучая стену. Он посмотрел на меня, и похоже тот факт что я пьян, дошел до него сразу. Об этом можно было судить по округлившимся глазам, и выражению общего удивления на лице. Я посмотрел на него одним глазом, прикрыв второй, потом вторым, прикрыв первый. Картина не менялась, и плыла в одну и туже сторону, слева направо. - Сказал что я свободен. Я еще зачем нужен, или можно идти отсыпаться? - Ты что, пьян? - Уточнил таки он. - А что, похоже? Ну да, угостили. А вообще мыши неплохая закуска, тебе наловить как-нибудь? - Спасибо, не надо. За мной. Он пошел прочь, поминутно оглядываясь на меня. Я пошел следом, пытаясь сделать вид что меня почти не шатает. Получалось с переменным успехом. - Командир, а командир. - Что? - А у вас с-туация эп-мологическая какая? - Нормальная. - А. Я конечно пр-втой, но таки прод-з-в-роться надо было, понимаш? - Заткнись. - И заткнусь, - язык уже начинал заплетаться, - ток ты мне скажи, вот что вы все со мной мышцой пом-рться норовите? Что тот, что ты. Ну вы опытнее, что. А хвост длиннее все-рвно у меня. В Африке там тоже такой был один. Аж целый п-динок устроили. И что? - И что? - И н-чго. Настучать то он мне наст-чал, х…ли, только ногу об меня с-мал. А что? У меня кости п-дение с ш-стого этажа выдержали. Вот и дост-чался. 102*** Я обратил внимание что человек держался несколько отдаленно, с тем чтобы иметь время на реакцию при моей попытке сократить дистанцию. Ну да, у него за спиной пьяный хищник с острыми когтями, повод есть. И все же, как смысл в этих их рукопашных схватках? На мой взгляд я веду себя вполне послушно, и вообще, если им что не нравится, пусть жалуются моему начальству. Кстати где оно. И что же меня капитан подпоить решил? Ох, явно у них план был, почуял что может что-то важное узнать, ну да хрен ему там. Я и сам ничего важного не знаю, одни домыслы. Когда мы вошли в дом, я прошел мимо комнаты, направившись в туалет. Командир мешать не стал, быстро поняв куда и с какой целью я иду. Промочив слегка пасть водой из под крана, я уселся на унитазе, придерживаясь одной рукой за стену. Наконец то сходил я как полагается, это меня порадовало. Вставая с унитаза, я умудрился слегка поцарапать себе зад когтями, это меня огорчило. Но оценив тот факт что крови почти не было, я благополучно забил на это неудобство, и потратив немного бумаги, смыл за собой и пошел в комнату. - Вроде все нр-мально, - кинул я командиру, - если с утра все так же будет, то буду г-тов выйти с бл-чного доср-чно. Он не ответил ни на фразу, ни на вялую попытку козырнуть. Я ушел в комнату, кое-как стащил с себя комбинезон, и свалился на кровать. Пришлось взяться за спинку рукой, чтобы унять карусель. Но надеюсь я все же создал у этого безопасника впечатление не следящего за языком от первого стакана алкоголя болтуна, и в их светлые головы придет мысль о том, что единственный способ сохранять режим секретности, это не говорить и не показывать мне абсолютно ничего лишнего. Вряд ли они так легко откажутся от этих своих расписок, но поняв их бесполезность, они могут превратить их всего лишь в разменную монету чтобы вытребовать у меня что-то за уклонение от них, раз я их так боюсь. Теперь надо посмотреть на реакцию. Да, у них на базе поехавшее трепло с кучей бредовых идей. Смиритесь, держите в дальнем бараке, и выводите под присмотром. Самое главное, не рассматривайте меня как перспективного кандидата на вербовку, поищите кого-нибудь другого, или вообще своего человека внедрите. Ох, я все же перебрал. Определенно перебрал. Теперь бы уснуть, но мысли беспокойным потоком кружили в голове. Я сделал свою ставку, да, за дурочка я не сойду, но вот за слишком уж беспокойного, вполне. Им от меня никуда не деться, они связаны контрактом покрепче чем я здешним забором. Меня конечно можно и попросту ликвидировать, но к чему им лишние проблемы? Тем чтобы привезти меня так чтобы я не запомнил дорогу они уже озаботились. Теперь бы просто уснуть. В голове звучала негромкая музыка, я даже чуток подпел вслух: «Что вы плачете здесь одинокая, глупая деточка. Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы». Затем заткнулся, пытаясь совладать с каруселью. Ох зря я столько выпил, ох зря. А если голова будет болеть? Хрен мне тут опохмелится дадут. Но постепенно сон все же приходил ко мне. Мутным, расплывчатым потоком, потоком сигаретного дыма. Множественные запахи прокуренного помещения, табак, и еще какие-то странные, почему то мне казалось что это опиум и марихуана. Сквозь них тонкими, изысканными нотками звучали ароматы вина, коньяка, и гниющей плоти. Я сидел за замызганным столом неведомого бара, сжимая в руке бокал алого вина, или крови, или вина разбавленного кровью, или крови разбавленной вином. Звучала бешеная музыка, соединявшая в себе причудливые смещения самых быстрых и нервных ритмов. Мой взгляд коснулся седого мужчины, пытающегося сдержать эту волну стремительных аккордов тонкой скрипичной мелодии, но скрипача сметало лавиной звуков, переливы дудок, раскаты роялей и ритмы гитар. Скрипач закрыл глаза, пытаясь не видеть недоступное ему, но его руки дрожали, и мелодичные звуки его скрипки невольно нарушались дисгармониями музыки вокруг. Затем я увидел сцену, на которой полуголые девицы исполняли отвязный канкан, высоко вскидывая вверх ноги, обнажая лишенные всякого прикрытия промежности, скрытые обычно лишь короткой юбкой. Я затянулся сигаретой, глотая сладкий дым с привкусом чего-то, что опьяняло. Мой взгляд сфокусировался на сигарете, самокрутка набитая мехом. Кто сказал что он должен вонять своим дымом? Что его сделали вонючим? Я вновь посмотрел на танцовщиц, не только и не столько женщины в привычном облике людей. В воздух взлетали самые различные вариации лапок, от почти человеческих ступней, отличавшихся лишь коротким мехом, едва прикрывавшем накрашенные коготки, до почти кошачьих лап, и даже копыт. У всего найдутся свои любители. Мой взгляд скользнул и дальше, по посетителям этого странного заведения. Вот человек, в его шее торчит игла подведенная к капельнице, на лице застыла блаженная улыбка, и он вращает головой в такт бешеной музыке, осознавая что время его жизни истекает. Он использует внешние средства, и я вижу на его шее тоненькие нити гниющих вен. От него несет сладковатым запахом падали, и мой рот наполняет слюна, при мысли о том, чтобы подойти и вонзить в него зубы. Затем я увидел самого настоящего сатира, с козьими ногами, копытами которых он отбивал ритм, и толстыми щеками, безобразно раздутыми за игрой на дудке. Мой взгляд скользил дальше. Я увидел троих, сплетающихся в объятиях. Девушка-кошка, покрытая бархатной, темной шерстью. Она стояла на коленях, ублажая сразу двоих. Ее рот, ее пасть, обхватывала член обнаженного мужчины. Он рефлекторно дергал бедрами, откинувшись на стуле с тонкой струйкой пенящейся слюны изо рта. Капельки крови украшали вибриссы его любовницы, а ее руки охватывали его бедра, и я знал это, глубоко погрузили когти в плоть вокруг ануса, а возможно и внутрь него, прямо в стенку кишечника. Она дарила ему наслаждение, а ей его дарил модификант пристроившийся сзади. Точь в точь спаниель с вислыми ушами, он улыбался улыбкой золотого пса, азартно наяривая кошку, шерсть на заду которой уже слиплась от выделений. Мой взгляд плыл дальше. Я увидел нечто, сходное с невероятно тучной женщиной. Ее раздутую плоть украшали гроздья огромных грудей, висевших на туловище без всякой системы. Ее рот искривился в стоне, пухлые губы приоткрылись, а из сосков стекала янтарная, пьянящая жидкость, которую ловили в бокалы десятки людей и не только вокруг. Он чокались, пили, и пьянели сверх всякой меры, вопя нестройные песни и восхваляя свою поительницу. Мой взгляд скользил дальше, сквозь безумную чехарду образов безудержного разврата. Вот тучные до невозможности существа, объедаются десятками блюд, сверх всякой меры. Жаренное мясо, изысканные пирожные, все без всякой системы, в смеси с салатами, заливными, кашами, чем угодно. Я задержал взгляд на самом настоящем кабане, растолстевшем настолько, что мешки на месте его груди и живота разлеглись на площади в пятеро большей чем его голова. Но он все равно жадно ел. Мой взгляд скользил дальше. Маленький, серебряный котенок танцевал странный механистический танец. Тонкие лапки украшали широкие золотые браслеты, украшенные разноцветными камнями. На них звенели золотые бубенцы, а голову модификанта украшал аляповый шутовской колпак, сделанный из шелка. Босые кошачьи лапки отбивали рваный ритм золочеными коготками, тонкий хвостик изгибался подобно змее, и с его кончика свисала метелка золотых цепочек, оканчивающихся крупными кристаллами, мелодично позвякивающими в воздухе. Мой взгляд скользил дальше. Он замер на том кто был рядом с моим столом, почти что моя копия, рядом с перевернутой, привязанной за ноги женщиной. Она вопила от боли, вплетая свои крики в какофонию вокруг, а ее обнаженная плоть приятно пахла. Лоскуты сорванной когтями, оставшейся висеть словно бахрома на елке кожи свисали вниз, и кровь по ним стекала алыми струйками. Я подставил бокал с остатком вина под нее, и мой спутник оттянул ее голову, и вонзил коготь в шею, разорвав артерию. Поток крови наполнил мой бокал, я отпил нежной, дразнящей нос жидкости, даже не обращая внимание на хрип и агонию женщины, которую теперь кинули в толпу, с жадностью превратившую ее в окровавленные ошметки, разрывая когтями и руками. Раздался хруст костей на острых зубах, а я пил и пил, осознавая что все это на самом деле подчинено моей воли, и человечество с радостью примет такой дар, соблаговоли я принести его, следом за первой ласточкой — Сарой. 103*** Проснувшись, я некоторое время лежал неподвижно, опасаясь головной боли если открою глаза. Однако как ни странно, если не считать неприятного привкуса во рту, я чувствовал себя вполне нормально. Блин, что же я там этому капитану наплел? Точно, самое главное что поплакался ему по поводу того что совершил убийство. Эх блин. Хотя с другой стороны они так и так об этом знают, Сергей рассказал точно. Правда вот капитана в известность могли и не ставить, откуда мне знать как у них тут с иерархией? Ладно, что сделано то сделано, самое главное чтобы я создал им о себе мнение как о не способном держать язык за зубами. И кстати продолжение заигрываний со мной по поводу смягчения режима в случае согласия на подпись будет очевидным свидетельством вторичных планов на меня. Треплу секреты не раскроют ни под каким видом, и уж лучше будут держать взаперти по необходимости. Ладно, валятся нечего. Есть все же охота. Странно, вроде бы обед уже должен был быть, или меня решили не будить, давая полежать вволю? Хм, а ну ка проверим, следят ли за мной тщательно. Я вышел из комнаты, пошел в туалет. К счастью меня уже не тянуло немедленно устроится на унитазе, так что я просто пополоскал рот, смывая неприятный привкус, да ополоснул лицо, посмотрев на себя в зеркало. Да, ну и оброс. На самой морде мех не особо длинен, но вот вокруг башки почти целая грива. На льва конечно не потяну, а вот на кавказскую овчарку вполне. Вибриссы в белой шерсти терялись, хотя за пределами головы были вполне себе видны. И под подбородком, да, под подбородком оброс только так. Подстричь что-ли слегка? Придется ножницы выпрашивать, не щипчиками же? Да и вообще, почему мне не выдали даже кружки с кипятильником? Надо повозмущатся в конце концов, а то за постоянной усталостью я уже привык как данность из под крана полакать. А трубопровод у них тут говно еще то, железный привкус то есть. Нет, определенно нужно повозмущаться. Я вернулся в комнату, и действительно, вскоре раздались шаги командира. Значит ему уже сообщили что я проснулся и смотался в сортир, ну не сам же он за монитором сидит? Он открыл дверь, смерил меня хмурым взглядом, и сказал: - Отоспался? - Отоспался, стул нормальный. На обед опоздал? - Собирайся. - Командир, а командир, слушай, а у тебя пива не будет бутылочки? - Я поглядел на него жалобным взглядом. - Нет. - А водички? Мне вообще можно как-нибудь организовать бутыль с помпой? Кружку там, кипятильник, а талоны можно отоварить чаем и сахаром? - Что раньше не спрашивал? Хм, эксперимент на мою нетребовательность? Давать минимум, смотреть на то, когда наконец попрошу что-то нужное, а там попробовать и надавить через это. Похоже придется продолжать из краника пить. - Раньше сушняк не мучил, - ответил я. - Посмотрим, собирайся. Он подождал пока я оденусь, и препроводил к столовой. Бабка на выдаче недовольно забурчала, сказав что уже не время, но тем не менее еду отпустила. В комнате приема пищи я остался один, командир куда-то ушел. Интересно, сегодня меня таки погоняют в честь выздоровления? К собственному удивлению, сейчас, выспавшись, я был бы даже и не особенно против. Мне вновь хотелось нагрузить себя сверх всякой меры, ощутить эту тяжесть, от которой вскипает кровь, и мышцы разогреваются. Значит привыкаю, адаптируюсь. Что-ж, неплохо. Так, нужно подумать над моей охотой на мышь. Вообще надо бы их под себя немного построить, а то что все они меня, да они меня? Мне ведь никто не запрещал охотится? А дичь надо признать кажется даже повкуснее, вот только надо все-же готовить. Ну да ничего, если дадут кипятильник — сварю супчик. А поохотится тут есть на что, кроме этих мышей и птички летают, вороны правда в основном. Хм, рогатку что-ли сделать? Хотя они вроде спят ночами на деревьях неподалеку, интересно, смогу подкрасться? Самый главный смысл во всем этом, посмотреть на их реакцию. Охотится то мне не запрещали, им ведь и в голову придти не могло что я мышей ловить начну. Естественно что пока я не уходу от своего барака, вроде бы и обвинить меня не в чем. Но очевидно что позволять мне под предлогом охоты разгуливать повсюду они не захотят. С третьей стороны, чем более странным я выгляжу, тем менее предсказуемым для них буду, а не имея возможности просчитывать мои реакции они лишаться возможности точечно подбирать ко мне методы давления. А самое главное, это ведь действительно вкусно. Я посмотрел на котлету. Хоть бы ножку куриную дали, косточками похрустеть. Они ведь такие вкусные. - Поел? - Спросил сунувшийся в дверь командир. Я кивнул, и взял пустые коробки. - Тогда сдавай, и иди за мной. Идти пришлось не долго, мы вошли в помещение в этом же здании, склад, если судить по множеству коробок. Бытовой, если судить по запахам. Заведовала там достаточно молодо выглядевшая женщина, хотя если судить по едва заметным морщинкам в уголках глаз, ей было за сорок. Но ориентируясь по густым, черным волосам, тщательно накрашенным зеленым глазам, и, в остальном гладкому и ухоженному лицу, ей сложно было бы дать больше тридцати. Невысокая, подтянутая, она недовольно перебирала бумаги, удостоив меня лишь коротким взглядом. - Пришли? - непонятно зачем спросила она. - Да, все готово? - спросил командир. - В следующий раз чтобы с утра приходил, Александр Иванович, - отозвалась та, возвращаясь к очередной бумаге. Я набрал в грудь побольше воздуха, натянул на лицо самую милую улыбку на которую был способен, и посмотрев на женщину промурчал: - Здравствуйте. Мой голос отрезонировал в глубине грудной клетки, и слово получилось прямо таки пробирающим в своем звучании. Командир удивленно посмотрел на меня, женщина то же оторвалась от бумаг, уставившись на меня. Ну, одинокие и сильные женщины же любят котиков? - Вы уж извините что так не вовремя, но вы бы знали, как тут трудно получить хоть что-нибудь. Скажите, девушка, а у вас всегда так трудно с получением? А как вас зовут? На самом деле я конечно бы потерпел с получением, но… - я красноречиво посмотрел на командира, как бы обвиняя его в том что он привел меня именно так не вовремя. - Елена, - опомнившись сказала она, - так, бутыль воды, пневмопомпа, кружка, кипятильник, ложка, упаковка мусорных пакетов, корзина… - Какое красивое имя, - вновь промурлыкал я, пока она просматривала список, - ах Лена, вы бы знали как тут скупятся, как тут скупятся. Даже водички не дают, - я подошел к двадцатилитровым бутылям, взял одну за ручку, повертел, поднял на вытянутой руке, рассматривая через нее лампу, - но у вас я уверен я смогу получить абсолютно все нужное мне, вы ведь такая добрая девушка, - я вопросительно посмотрел на нее, продолжая улыбаться. - Все согласно списку, - ответила она опомнившись. Командир хмуро посмотрел на меня, я ответил ему быстрым взглядом, и вновь посмотрев на Лену, продолжил треп: - И под роспись. У вас тут так все строго, режимно, секретно. Но теперь я знаю какое сокровище они хранят на самом деле. Леночка, а когда бутыль кончится, сменить у вас можно? Она, сидя за бумагами, прикрыла лицо рукой, будто опираясь лбом на нее. Но полностью смех скрыть она не смогла. - Да, когда кончится, тогда и приходите. - Ох, боюсь меня будет мучить сильная жажда в эти дни, - промурчал я. - Шмотки собирай, и закругляйся, - вмешался командир. - Конечно, конечно, Александр Иванович, - отозвался я ему, вновь переводя внимание на девушку, - вот видите в руках каких злых и жестоких людей я нахожусь? Они подвергают меня дурному обращению, не дают даже стакана воды, заставляют пить из под крана и кормят мышами, - болтая, я сгребал мелочевку в корзину, затем нагнулся к девушке, ставя роспись под списком. Мое лицо оказалось достаточно близко к ее, и я сказал ей, - но уверен у вас я смогу иногда находить тихую гавань в те недолгие минуты что буду приходить за водичкой. Возможно я смогу вам помочь в переносе этих тяжелых бутылей, выкраивая недолгие мгновения отдыха от взваленных на меня обязанностей? - Идите, - рассмеялась она, отмахиваясь от меня рукой. - До свидания, - отозвался я, и пошел прочь, улыбаясь, держа в одной руке бутыль, а в другой корзину с выданными вещами. Хм, не слишком ли я переигрываю? Ну а почему нет? Женщина действительно очень даже ничего, и запах вполне привлекательный. И вообще, мне никто не запрещал. 104*** - Тебе что, штаны жмут? - Донеслось мне вслед, когда мы вышли на улицу. - У меня нет штанов, - справедливо возразил я командиру, учитывая что комбинезон был выполнен зацело. - Ты понял что я имел ввиду, - ответил он. - Не волнуйся, всего лишь небольшое побочное действие смещения гормонального баланса в ответ на экстремальную физическую нагрузку, пока тебе нечего боятся, - я старательно рвал его шаблон, отвечая теперь совершенно спокойным, даже несколько педагогическим тоном. Подавив легкую мимолетную увлеченность, я сейчас делал вид будто читаю лекцию об особенностях психики модификантов, читаю совершенно отстранено и безразлично. - Что значит нечего боятся? - ответил тот. - Значит не понадобится носить железные трусы, - поддел его я. - Что? - Он даже замер от удивления. - Говорю, вкусные мыши тут, слушай, а где их побольше есть? А можно там половить, а? - Погоди, что ты там про трусы сказал? Я обернулся, и начал, совершенно лекционным тоном: - Говорю, с учетом непредсказуемого воздействия гормональной стимуляции, медикаментозной в смысле, возможно, я бы даже сказал, почти обязательно, девиационное изменение поведения и психологического состояния относительно текущей нормы, в сторону возрастания поведенческих альфа инстинктов и их превалирования над текущими поведенческими структурами, собственно говоря поэтому в настоящий момент и происходит попытка активизации скрытых резервов организма методом стрессового воздействия. - Ты откуда знаешь? - он вылупился на меня настолько искренне, что я сам замер, попытавшись осознать сказанное. Метод стрессового воздействия. Жесткий режим тяжелых тренировок, сверху ложь, вызывающая постоянное ожидание нападения, стресс и страх, сверху еще и периодическое нанесение побоев, вызывающее болевой стресс, напряжение организма на регенерацию повреждений. Мои неясные, смутные подозрения неожиданно выстроились в единую, стройную теорию. - Это совершенно очевидно, человек. Лучше скажи мне, какие планы на сегодня? Думаю я могу приступить к продолжению занятий через час отдыха. Уточни, будет ли оно, или нет. Он кивнул, мы вернулись в барак, и он оставил меня одного. С помощью нового кипятильника я заварил сладкий чай, и вдыхая запах, впрочем казавшийся жухлой травой в сравнении с тем напитком которым угощал меня британец, я погрузился в размышления. А подумать было о чем. Вот оно, вот избегание всех параноидальных теорий опасности. Майор попросту пугал меня полунамеками, вгонял в дополнительный стресс. Все, чтобы заставить меня постоянно боятся, быть в напряжении, не знать ни отдыха ни покоя, заставить организм бросить все силы на мобилизацию внутренних резервов, и перестройку тела пока есть избыток пищи. Нарастить мышцы, накопить жир, упрочнить кости. Стройная, непротиворечивая теория, объясняющая и якобы самовольство исполнителей, на самом деле заставляющих меня боятся и ярится в бессилии, и намеки которые следовало бы изложить службе безопасности, а не мне. Вот дерьмо. Мой старательно выстраиваемый образ наивного увлекающегося дурачка и болтуна всего за пару слов разрушен полностью. Буквально через несколько минут, когда командир доложит генералу, в его глазах я стану сверх-хитрой тварью, который уже давно всех их просчитал, перехитрил, обманул, а теперь все признал только потому что это часть нового, хитрого плана. А ведь я всего лишь сам незримо для себя, интуитивно, вывел непротиворечивое объяснение всем странностям. Генерал же не хотел применять гормональную стимуляцию, но теперь для них очевидно что никакого стресса у меня не будет, просто потому что я оказывается все то про них знаю. И ему придется применить этот метод, хочет он того или нет, и уж тем более тут не играет роли мое желание. Я отхлебнул чай. Значит внешнее средство, разработка Лирова. Да, люди привыкли почему то считать что гормоны это что-то плохое, хотя причины считать так тоже есть. А я? Я готов рискнуть? Пфф. Это разработка фирмы, и на уровне генетической модификации, дополнительное гормональное воздействие настолько просто и предсказуемо, что для меня оно будет безопаснее обращения к врачу не имеющему опыта работы с модификантом. «Очевидно Лиров не способен предсказать психологическое воздействие гормональной стимуляции, как не мог предсказать психологическое воздействие генетической модификации». Здравая мысль. И возможно мое предсказание, сделанное больше для введения командира в состояние психологического шока, будет более правильным. Ведь гормоны стимулирующие рост мускулатуры могут действительно побочным действием вызвать обострение похотливости. Хотя если меня будут продолжать так гонять, просто от усталости не встанет, и никаких проблем не будет. А какие последствия потом? Сложно предсказать, остается надеяться что влияние их гормонального коктейля просчитано правильно. Но поломаться стоит, это же ужасные гормоны, и на такое я согласия не давал. Но если вы скажем не станете больше поднимать вопрос о гос-тайне, ведь я же уже тут все-равно, то тогда я так уж и быть, дам свое согласие. В конце концов я действительно подопытный, доброволец. Я рискую своим здоровьем, и похоже что и разумом, в погоне за прогрессом, а честнее сказать, за собственным удовольствием. Мое самолюбие тешит мысль о том, что я этакий первопроходец. Так что, я уже смирился с экспериментом по гормональной терапии, да и после генной модификации это действительно, как после операции боятся прижигания царапины зеленкой. И все же мне страшно. Сейчас будет разговор, и разговор иной плоскости, принципиально иной. От него может зависеть вопрос моих так сказать политических отношений. Сделка? Возможно мне предложат именно ее, отбросят заигрывания, и проведут прямую вербовку против фирмы. Единственное что радует, у меня нет семьи чтобы подловить на ней, ну разве откопают каких-нибудь дальних родственников, которых то и на похоронах моих родителей не было. Совершенно очевидно что вербовка не на добровольной основе приведет попросту к моему бегству за границу, скорее всего я продамся фирме с потрохами. Да, нежелательный для меня вариант, я хочу иметь свободу маневра, но допустимый, а следовательно делающий добровольное сотрудничество более желательным. И тогда следующий вопрос, а чем меня могут купить? Деньги? Не настолько то и очевидный ответ, на самом деле. В моем положении деньги это не самая великая ценность, их можно очень легко отнять, просто объявив модификантов вне закона. Гарантии? А какие вообще могут быть гарантии в стране с двадцатилетним возрастом? Сегодня власть одна, а если завтра будет другая? Эх, остается только выслушать предложения, да подумать. Ожидание затягивалось. Я уже выпил чай, начал точить когти, вычесывать мех. Скорее убивал время, чем реально приводил себя в порядок. Подточил даже когти на ногах, чего обычно не делал. Правда простой прямой заточкой, то сумрачное извращение что я делаю на руках эффективно на подвижных пальцах, которыми можно вилять в ране. Если подумать, и вспомнить то что я делал с довольно крупными собаками, да что там, вспомнить какую рану я причинил человеку, наверное я действительно слегка переусердствую с этой заточкой. С другой стороны, нечего было соваться, память так сказать на всю жизнь. Ведь действительно, я тогда был на грани. Не будь моя реакция настолько быстрой, и клинок бы вошел мне в живот. А там, как бы меня лечили? Анестезиолог бы был бы в шоке. Ладно хирург, все мясо шить примерно одинаково, а вот анестезиолог как бы работал? Или по принципу; «хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается?» А последующая терапия от осеменения брюшной полости содержимым кишечника? Все было бы очень сложно, и это если бы мне еще повезло не загнуться от потери крови по дороге. А ведь наивно думать что все обошлось бы одним ударом. Один удар, боль, потеря секунд на сопротивление, и этим бы враг воспользовался чтобы натыкать мне в живот и грудь столько раз, сколько сил в руках хватит. Это я то по благородному всего одним движением ограничился. Устранил опасность, и отошел от раненого. 105*** Рукопашная схватка это очень быстро, и очень жестоко. Даже если вспомнить события в Африке, сколько заняла моя драка с тем ублюдком кинувшемся на меня с ножом? Первая секунда, он бросился на меня, выставив нож, я перехватил его руки. Вторая секунда, нож ударил совсем рядом с головой, и мои челюсти сомкнулись на его руке. Затем несколько секунд я перепиливал зубами его руку, и как только он отшатнулся, лишившись ее, отбросил его ногой с выпущенными когтями, вспоров ему брюхо. Это едва ли больше пары секунд заняло. Итого секунд десять, может чуть больше, и я остался жив, а он изувечен и смертельно ранен. Все же есть что-то первобытно жуткое в том, с какой скоростью ставится точка на всей жизни. Живешь лет двадцать, тридцать, а умираешь за секунды. Сколько ему хоть было? Ну точно не ребенок и не старик. Может быть как и мне. А пули то решили и еще быстрее. Попал в колесо, и пулеметчика перемяло машиной как я мышь руками перемял. Быстро все, быстро. И думать некогда, одни инстинкты. Какое же в этом есть жуткое противоречие, в нормальной жизни нужно сперва думать, все взвесить, аргументы за, аргументы против, а не накажут ли, а не посадят ли, а не попаду ли в больницу. А как пошло дело, не думай, бей, бей что есть сил. Бей со всех когтей, рви и терзай. Только когда враг заорет от боли, тогда отойди, тогда может быть есть возможность поймать секунду на размышление, бежать, или попытаться помочь, хотя бы сделать вид чтобы облегчить работу адвокату. Спокойно, не надо переживать. Первые образцы под пули никто ставить не будет, так что мне выгодно именно быть одним из первых. Страх, что же он опять возник? Что еще я предчувствую нехорошего? Ведь я же в безопасности, как ни крути. Или ужесточение режима в связи с опасениями побочных действий гормональной стимуляции? А может самих этих побочных действий? Сколько уже шагов я сделал на пути к полному безумию? За мной не пришли до самого времени ужина. Я сидел в комнате, изводя себя размышлениями. Мои когти были доведены до бритвенной остроты, я то начинал разминаться, то ложился, словно в попытке задремать. Новые мысли не давали мне покоя. Да, пусть странное устремление на кой то хрен полезть по стене на третий этаж, вместо того чтобы спокойно передернуть в своей комнате, прислушиваясь к шагам, вполне объясняется опасением выдать себя запахом. Привыкнув к своему нюху, я иногда забываю что как правило у человека обоняние достаточно слабое, и исхожу из его развитости. Но как я узнал что именно то окно было открыто? С моей позиции на стене я не мог наблюдать абсолютно ничего кроме стены и части выступающего подоконника. Я не мог наблюдать признаков его открытости, но тем не менее уверенно проследовал к нему, словно знал, догадывался, или даже… Помнил что оно открыто. Неужели, неужели опять я делал что-то, о чем не помню? День за днем, каждый день на базе был в моей памяти. День, но не ночи. Но возможно ли расщепить личность, дав одной половине бодрствование днем, а другой ночью? Вернее, способен ли мозг выдержать подобное лишение сна? А как это происходит у дельфинов? Они не могут спать, им нужно постоянно держать себя на плаву. Что с их мозгами сделала эволюция, как они избавлены от необходимости сна, и не попытка ли внедрить подобное улучшение стало первопричиной того что творится со мной? Я не знал, но чем больше думал над этим, тем в больший ужас приходил от мысли о том, что я могу оказаться не единственным хозяином своего тела. Я гнал от себя эти сумасшедшие мысли, но они объясняли слишком многое. Наконец командир приперся, только для того, чтобы позвать на ужин. - Вставай, на ужин. - Ну что решили по поводу ближайших планов? - спросил я, поднимаясь со стула и отрываясь от окна. - Завтра решим. Опять мышей высматриваешь? - А почему нет? - Поехавший. - Да что ты, я же просто сама адекватность и доброта пока меня тестостероном не начнут накачивать. Значит все откладывается на завтра. Ну ничего, потерплю. Надо будет подумать. Ужин опять был без костей, в качестве мясного — мясной рулет. А мысль похрустеть чьими-нибудь косточками казалась все более и более манящей. Обе порции я умял достаточно быстро, и так же под конвоем был отведен назад. На вечер командир компанию мне не составил. Я достал из под кровати доску, и стал строгать с нее стружки, плавными движениями заостренных сверх всякой меры когтей. До обычной остроты они конечно затупятся быстро, но пока это занятие развлекало. Я нервничал, я пытался сосредоточится на причинах, но это удавалось с трудом. Что если моя случайная догадка, попавшая в точку, перемешала все их планы на меня? Что если они решили что недооценивали меня, и теперь будут перестраховываться? Все покажет время, как ни крути. После вечернего душа и туалета, показавшего что мои кишки пришли в норму, я лег спать. Мне снилась бесконечная, белая долина, засыпанная снегом. Изрытая окопами и траншеями, вяло обменивающимися потоками огня. Я смотрел на нее, высунув голову из окопа. Где-то визжали отдельные пули, где-то грохотали единичные взрывы. Но вот надо мной в небе расцвело дымное облако шрапнели, и осколки рявкнули совсем рядом, выбив сотни снежных столбиков. Я поспешно нырнул вниз, и пополз по заваленному снегом дну. Слой снега услужливо скрывал все то, что могло скопится внизу. Я же нырнул в крытый ход, невидимый сверху. Эта нора уходила глубоко, в ней не было ничего кроме снега и льда, и только лишь провод освещения, да шланг воздуховода присутствовали в ней. Пустота, абсолютно никого. Еще у самого входа я взял бобину с проводом, и теперь полз на четвереньках по узкой шахте, разматывая кабель. Удивительно, но не смотря на холод, тут было жарко. Еще недавно стенки оплавляли чтобы укрепить, еще недавно тут дышали десятки носов тех, кто рыл это, кто прокладывал сапу, кто затаскивал тонны взрывчатки в эту мину. Она шла в глубину, под самые вражеские укрепления, под закопанный на десятки метров бункер. И теперь я нес туда провод детонатора. В подземной войне есть своя жуть, жуть слепоты. Никогда не знаешь, услышали ли твои работы, провели ли контрподкоп, заложили ли уже свою мину, которая взорвется, похоронив тебя заживо под тоннами грунта. Ведь если это случится, то надежда останется только на то, что тебя раздавит сразу, сожмет слоями почв, превратив в измятый комок плоти. Потому что альтернатива — это медленное удушье которое можно будет скрасить только бесполезной попыткой вырваться на свободу, бесполезной потому, что без вентиляции и крепежа не удастся прорыть и метра пути. Он длился невероятно долго, всего лишь округлая нора в снегу, укрепленная ледяными стенками, да освещенная редкими лампами. Но вот наконец раздалось тихое шипение, и я нашел конец шланга, накрытый тряпьем. Воздух из него кое-как вентилировал этот ход, позволяя дышать относительно свободно. Я огляделся, чувствуя запахи взрывчатки, и увидел сотни ящиков. Теперь установить детонаторы, и быстрее, быстрее отсюда пока все тихо. Ведь что если уже сейчас кто-то копает сюда, пробьет стену, и ввалится внутрь с оружием наперевес? Распаковать их, аккуратные трубочки с винтами контактов по сторонам, вскрыть несколько ящиков в разных концах комнаты, и в одну из шашек вставить детонатор, накинуть на него провода, обжать, присоединить к магистральному. Я работал спешно, но аккуратно. В теории хватит одного детонатора, но вдруг он отсырел, вдруг шашка бракованная, вдруг провод обломился? Лучше перестраховаться, чем лезть снова, лезть внутрь с постоянным страхом что кто-то опять крутанет детонационную машинку, что искра что-то подожгла, и сейчас заряд горит без взрыва, но горит только пока лезешь к нему, что ход откопали, перерезали кабель, и организовали засаду. 106*** Но все тихо. Не слышно работ, возможно мину так никто и не заметил. И тогда, когда наступит время, ужасающий взрыв вздыбит килотонны грунта, взлетят вверх все укрепления, и останется только стометровая воронка на месте бетонной крепости. Что способно выдержать обстрел тяжелыми снарядами сверху, уступит подрыву снизу. Я сбегал поспешно, но мою спешку подстегнул новый, жуткий звук. Что то огромное надвигалось сверху, снег трещал с грохотом камнедробилки, и этот звук приближался, настигал меня. Бесконечный ход превратился в ловушку, а затем она захлопнулась. Впереди меня, всего в десятке метров, лед затрещал и обвалился, запечатав ход. Свет мигом погас, и я остался в полной темноте, способный ориентироваться лишь вибриссами и руками. Я заскулил от ужаса, инстинктивно бросился назад, хотя знал что там все равно тупик. Грохот вокруг заглушал все издаваемые мной звуки, а затем меня придавило. Сверху, с боков, отовсюду сразу. Меня сдавило так что затрещали ребра, воздух выдавило из груди, а живот свело от боли в измятых кишках. Сдавило голову, казалось еще немного, и мои глаза вылезут из глазниц, а затем мозг выплеснет из ушей. Я захрипел, чувствуя как меня поволокло куда-то вверх с таким ускорением, что от перегрузки темнота вспыхнула россыпями иллюзорных искр. Непонятно как, но я умудрился вдохнуть, свежий наружный воздух. Он придал мне сил, совершенно не нужных в моем положении, и я увидел что мое тело смято в огромной руке. Я увидел как оно переломано, как смят низ, ясно давая понять что тазобедренная кость раздроблена, как свисают ноги. А затем я увидел огромную пасть, в которую летел, прямо на гигантские зубы. Я ударился о целый, твердый словно камень, стол - поверхность коренного зуба, неровную, грубую всю изрытую впадинами и выступами, а затем такое же упало на меня сверху, сокрушив мое тело словно тряпку. Лишь жалобно хрустнули кости, и я проснулся. За окном была глубокая ночь. Я лежал неподвижно, чувствуя озноб по всему телу. Снова бессмысленный кошмар. Я встал, налил воды, выпил. Я в ловушке на этой базе, и завтра, вернее уже сегодня, она захлопнется. В принципе, я могу спрыгнуть с крыши этого барака через забор, и сбежать. Но не сейчас, нет. Спокойно. Все в порядке. Да, немного все изменится, но и только. И этот хруст, хруст костей на зубах, он становился навязчивым. Почему то мысль о нем меня возбуждала, я хотел услышать его снова. Я выскользнул в окно. Плевать на примятый снег, у меня есть оправдание, а чем больше я истопчу снег, тем больше смогу скрыть в случае чего. Но истаптывать только под окном. Если я затрону дальше, покажу им что вылезаю через окно и брожу где хочу, мне установят на стену камеру. Я замер на снегу, выслушивая нетронутую гладь. Ничего, пустота. Целых полчаса ожиданий, и тишина. Похоже придется расширить охотничий ареал. Чтобы не тронуть снег, я вновь воспользовался стеной здания. Тишина, никого. Я прислушивался, принюхивался, но похоже патрулировать территорию никто не собирался, и тогда мое внимание переключилось на снег. Где у них может быть пища? Я пошел, влекомый запахом мусорного бака у соседнего здания. Увидев его, убедившись что в нем есть и пищевые отходы, а так же что никто не наблюдает за мной, я вновь вслушался в снег. Тихо. Я стал медленно, крадучись ходить, пригнув голову к земле, и прислушиваясь. И вот, вроде шебуршание. Я кинулся в снег, зарываясь в него и ориентируясь на животный запах. Я перерыл наверное кучу снега, но жертва неведомым образом ушла, и я вновь остался тосковать, и выслеживать по новой. Еще полчаса прошло в тишине, и новый объект для охоты пришел оттуда, откуда я не ждал. Огромная, действительно огромная жирная крыса самым что ни на есть наглым образом вылезла откуда-то из основания здания, и пошла прямо по снегу к мусорному баку. Я посмотрел на нее, а затем оказался у нее на пути. Мда, похоже кошек тут маловато. Зверь не испугался меня, крыса уставилась прямо на меня, поднялась на задние лапы, зашипела, и прыгнула. Я отскочил чуть назад, и выставил руки. Когти правда уже не настолько остры как хотелось бы, не кончики по крайней мере, но хватит. И вместе с тем укуса стоило опасаться, так что я не спешил. Немое противостояние длилось минут пять, крыса еще раз прыгнула в мою сторону, и не добившись привычного эффекта, подозреваю люди обычно от нее сбегали, стала отступать. Я прыгнул, заграждая ей путь, и она была вынуждена вновь наскакивать на меня. Я махал руками в ответ, пугая ее, но не касаясь, поскольку атака в лицо это почти наверняка укушенный палец. Наверное со стороны это выглядело бы забавно, как я кружу вокруг чего-то, тыкая в это руками. Я пожалел что не обулся, был бы я в сапогах, дело бы решилось достаточно мощным пинком. Так что вскоре я стал выглядывать какую-нибудь палку в качестве оружия для безопасного нападения, но воспользовавшись тем что я отвлекся, крыса кинулась бежать. Едва она подставила мне спину, я бросился на нее, прижимая и хватая руками. Она извернулась, таки сумела меня куснуть за бок пальца, но затем я сдавил ее так, что ей стало не до сопротивления. Я потащил ее в пасть, сомкнул на голове зубы, и ее череп слабо хрустнул. Однако разум взял верх над инстинктами, и я отнял руки ото рта, убеждаясь что голову зверю все же не раздробил. Да, череп был деформирован, один глаз вылез, но шкура была цела. Взяв добычу одной рукой, я тщательно отплевался, а затем стал вылизывать укус, отсасывая кровь, и сплевывая ее. Эх, надо было быть осторожнее. Я отправился домой. Путь по стене очевидно осложнился, мне пришлось взять крысу за хвост в рот, чтобы освободить руки и вернутся к окну. Там, еще раз вылизав ранку, и убедившись что кровь остановилась, я принялся разделывать добычу. Кончик когтя коснулся паха зверька, вошел внутрь и оттянул кожу. Я стал осторожно вспарывать ее, вскрывая брюшную полость, но не задевая кишки. Их я вытряхнул легким взмахом, взял за основание и стал вытягивать желудок с пищеводом. От натяжения естественно они оборвались, но оборвались уже в глубине груди. Пищеварительный тракт зверька я отправил в урну, там могут быть паразиты. Остальное же решил сварить. К сожалению стакан был слишком мало чтобы вместить крысу целиком, и потому я разорвал ее пополам, выковырял почти пустой мочевой пузырь, кинул его в урну. Потом стал свежевать добычу, сдирая с нее шкуру и кидая обрывки к остальному мусору. Снять кусок целым не получалось, он рвался у меня в руках из за неопытности. Потом с задней частью тушки вышел в туалет, пряча ее в руке. Там я как следует пополоскал ее под краном, и вернулся в комнату, где наконец кинул добычу в кружку, залил водой, и стал варить, вставив кипятильник. Конечно это было довольно таки дико, и наверное даже в чем-то неправильно, но мысль о том как вкусно будут хрустеть эти косточки вела меня к тому чтобы приготовить себе почти целую добычу. Да и запахи были просто восхитительны, и я бы даже сказал, что варка подпортила мясо. Свежая кровь пахла вкуснее чем сваренная плоть. Когда же все было готово, слегка остужено снегом из за окна, я получил подтверждение своему желанию. Жевать это было действительно очень вкусно, и хруст был такой, что мне казалось что его можно услышать даже из соседней комнаты. Передняя половинка крысы так и осталась лежать на расстеленном на стуле пакете, когда я вновь завалился спать, полностью довольный собой. 107*** Нет, ну не видит что-ли? Хм, а если вспомнить о том, что я ему вчера нес, почему бы немножко не поломать ему шаблон? Я растянулся в улыбке, и сказал: - Да вот, под окном вчера бежала. Будешь? - Что? - Я тебе кусочек оставил, будешь есть? - Это что? Крыса? - Ну да, в деревнях все ели. Я тебе покушать принес. Давай приготовлю. Человек отшатнулся когда я прошел мимо, и взяв тушку стал сдирать с нее когтями шкуру. Она правда порвалась, и единым куском снять не получилось. Я налил в стакан воды, прополоскал освежеванную крысу, выплеснул в окно, налил еще воды и сунув туда крысу, поставил кипятильник. Все это время человек следил за моими манипуляциями в полном ступоре. - Ты командир голодный наверное, да? Ну ничего, сейчас все сварится, вкусно будет. Еще бы только сладкий хлебушек добавить, для сытности. А бульончик будешь? Смотри какой наваристый получается, это потому что там мозг. В мозгу самая сила. Тебе череп раскрыть, или сам справишься? Ты не волнуйся, уже скоро сварится, вкусно будет. - Выкинь это дерьмо немедленно! - Ответил командир срываясь на крик, когда его ступор под мою болтовню наконец прошел. Я уставился на него, улыбаясь и наслаждаясь почти истерической реакцией. Маленькая месть за побои. - Ну что ты, ну успокойся. Я тебе покушать оставил, вот. Хочешь я тебе еще поймаю? Ну когда мимо пробегать будет, поймаю. Тут скучно, ни телевизора ни посмотреть, ни книжки ни почитать. Сижу у окошка, наблюдаю. Сейчас, сейчас, уже сварилось почти. Он стремительно подлетел ко мне, выхватил кружку, шагнул к окну и выплеснул содержимое в снег. Затем запоздало зашипел от боли, сунул обожженные пальцы в снег на подоконнике. - Ну что ты, я тебе покушать принес, - жалобно сказал я ему вслед. - На разминку бл…дь! На разминку бегом! Бегом сказал! - Заорал он в ответ. Я вышел прочь с жалостливым видом, но внутренне торжествуя. Вышел на улицу, приступил к разминке. Человек вышел следом, стал нервно ходить из стороны в сторону, затем встал, глядя на меня. Я отводил взгляд, и размышлял. Истерическое состояние сложно вызвать шокирующим действием, если только не довести им человека до аффекта. Если я вдруг накинусь на кого то с не слишком крепкими нервами, попрыгаю вокруг, махая когтями перед лицом, и рыча словно дикий зверь, и человек впадет в аффект ужаса, то не будет ничего удивительного в истерике вызванной за несколько минут. Но вот в его случае это очевидный срыв внутреннего напряжения. Напряжения вызванного чем? Так, они устраивали мне повышенный стресс из соображения введения меня в нервное состояние которое якобы должно стимулировать мою адаптацию к нагрузке. Но вот если его обвинили в том, что он дал мне понять об этом, тем самым низведя все усилия до малой величины, ведь знание о причинах дает спокойствие, он мог таки получить выволочку. Но и этого мало, его работа продолжает касаться меня, ему она не нравится, уже сейчас не нравится. А если он допустим знает что то о побочке гормональной стимуляции, то у него может быть и страх перед перспективой присматривать за мной после обкалывания. Значит он знает что-то такое, что это знание раскачало его самообладание. - Закончил? На завтрак! На нормальный мать твою завтрак. - Ха, ты бы видел свое лицо. Ладно, считай что мы с тобой в расчете за твой электрошокер, - я ответил уже совершенно нормальным голосом, и человек вновь вылупился на меня как на инопланетянина. - Это был розыгрыш, - пояснил я ему, - ты не слишком обиделся? - Шутник? Не до шуточек будет. На завтрак, сказал! Я вернулся в комнату, оделся, и отправился за едой. Мы шли в молчании, и я чувствовал как командир кипит внутри от противоречивых чувств. А что если его попросту запугали, на рассказав самых жутких вариантов? Напреувеличивали, а он и поверил. За едой я представил, как он заходит к генералу для инструктажа, и майор со свойственной ему манерой зачитывает ему инструкции; «Не волнуйтесь, не волнуйтесь. В конце концов эти препараты будут введены подопытному, и вас скорее всего не затронут. Ну разве что небольшое побочное действие. У вас ведь нет геморроя? Это хорошо, потому что данные гормоны могут вызвать повышенное половое влечение, а вы сами понимаете кто будет ближайшим объектом. Главное не сопротивляйтесь, он все-равно сильнее. Просто расслабьтесь, и получайте удовольствие. Страна вас не забудет». От представленного я чуть не подавился, рассмеявшись. Хорошо что я вновь был один. Хотя на самом деле причины могли быть и совершенно иными, скажем его начала пилить жена по поводу того, почему он стал так долго пропадать на работе. - Доел? За мной! - оборвал мои мысли командир. Я проследовал за ним, и мы направились прочь. Место куда мы шли я узнал довольно быстро, значит точно, разговор с этим генералом. Запах только подтвердил догадку, еще до того как раскрылась дверь, когда постучавшийся командир получил разрешение войти. Да, он был там. И он, и майор, и больше вроде никого. Вроде, но неподалеку точно кто-то дежурил, я чуял их. - Разрешите войти? - Спросил я. - Проходите, Соломин. А вы подождите. Я вошел внутрь, изучая собеседника. На моем лице была привычная легкая улыбка. Сознание что-то кольнуло, когда я шел к нему. Какая то маленькая, незначительная деталь. Фактор. «Начальство не актерствует», - раздалась почти воспринимаемая как фраза мысль в голове. Не актерствует. Точно. Когда он ввалился спасать первого командира от драки со мной, он не играл. Тот эпизод действительно был самоуправством, но только тот ли? Майор лишь кивнул мне, сохраняя молчание, и загадочную улыбку на лице. - Здравствуйте, товарищ Зашуйц, и так, зачем я здесь? - Осторожно спросил я. Тревога снова брала свое, но пока я мог быть уверен что она скрыта. Страх перегорел вчера. На лице генерала проступило удивление. Искреннее удивление, но он тут же опомнился, пряча его. - И что вы еще успели разнюхать, хотел бы я знать? Хех, разнюхать. Просто небольшая оговорка врача, как оказалось по делу. - Ничего, сохраняя наш текущий уровень договоренности, я с превеликим трудом сдерживал свое любопытство, и как говорится сидел ровно и не высовываясь. Так зачем вы меня вызвали? - Принято решение, - он внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь понять, соврал ли я ему, - скажу сразу, оно далось мне не просто. Мы применим присланные нам препараты, для проведения медикаментозной стимуляции. Это обсуждению не подлежит, вам понятно? 108*** - Процедура на которую я согласия пока еще не давал? Понятно. Это таблетки? - Уколы. - Значит придется связывать, да генерал? - Так, Соломин, если вы не будете соблюдать условия своего договора, и испытания провалятся по вашей вине, ваш работодатель будет поставлен в известность. - Я и не сомневался, так когда я смогу переговорить с его представителем? Он не ответил, изучая меня взглядом, и размышляя. Интересно, о чем? Какие выводы он обо мне сделал? - И о чем же вы хотите поговорить? - Естественно о том чтобы моя работа здесь была целиком и полностью коммерческой. Ответ его слегка удивил. Он вновь помолчал, переглянулся с майором. Снегирев ответил ему расслабленным взглядом из под очков. - Хорошо. Целиком коммерческие условия, вопрос об ином не поднимается. И вы соблюдаете свои обязанности, если решено применить гормоны, вы будете их принимать. Точка. Мы с вами хорошо друг друга поняли? Вот дерьмо. Слишком быстрый ответ, и слишком быстрое согласие. Они сами давно забили на эту подпись о соблюдении гос-тайны, приняв ли меня тут как данность, обсудив вопрос с фирмой, или найдя какую другую причину. - Хорошо. А можно кстати телевизор хотя бы? - попытался я таки дополнить размен, по которому сдал свой единственный козырь на пустышку. - Обойдетесь. И что бы никаких больше мышей, вам понятно? - ответил он. - Но они сами лезут ко мне! - возмутился я. - Значит сдавайте трупики. Мне в последнюю очередь нужно чтобы вы свалились на месяц нажравшись какого-нибудь дерьма. Вас и так кормят неплохо. - Я могу получить дополнительные талоны из расчета утроенной порции? - Можете. Распоряжение дам. Но что бы никаких крыс, мышей, ворон, или кого вы еще тут можете поймать. Вы хорошо меня поняли? - Да. - Ваша основная личность тоже это поняла, или кто там из вас себя котиком возомнил? - Насмешливо спросил майор. Я ошарашено вылупился на него, удивленно приоткрыв пасть. Основная личность? Он о чем? Нет, но, даже если правда, ну невозможно чтобы правда. Им откуда знать? Это, это невозможно. Как? Я, это всего лишь сны, да я сам себе надумываю больше! Ну не может быть у меня раздвоения личности, просто не может быть. - Вы о чем? - Спросил я. Майор смутился, это было заметно. - Ох, прошу прощения. Так значит сейчас перед нами не Химера? - Химера это всего лишь название линий генетических модификаций, - ответил я. Он смотрел на меня, снова скрыв глаза бликами очков. А затем рассмеялся: - Так вы до сих пор не понимаете? Или отказываетесь верить? А ведь в прошлый раз тут были далеко не вы, ваше тело, да, но не ваш разум. Вы не могли бы позвать к телефону вашего соседа? - Послушай человек, - он заткнулся, когда я вскочил, и уставился на майора, вонзив когти в столешницу и нависнув над столом. Страх проступил на моем лице, проступил в виде оскала, - я не сумасшедший, и я согласен на применение допинга поставляемого фирмой, и только ей. Никаких сторонних производителей. Взамен я и слышать не хочу ни о каких государственных тайнах, вам хорошо понятен этот пункт? Вы и сами не знаете каковы последствия этой подписи, вы и понятия не имеете что за игра ведется там, где вам разрешили делать то что вы делаете, и делать это так как вы делаете. Что товарищ Зашуйц, удивлены? Не более чем был удивлен я, когда после вашей искренней выволочки исполнителю, второй делает не просто то же самое, второй делает это с привлечением лишних людей. И если вы искренне считали что подобным топорным образом создали у меня иллюзию что все очень хреново, то вы и представить себе не можете тот уровень хреновости о котором подозреваю я. А теперь, у вас есть ко мне еще вопросы, или я могу ожидать когда мне будет сообщено о дальнейшем режиме? - Сядь, - жестко сказал мне генерал. Я подавил первый порыв подчинения командному тону, продолжая стоять, глядя как он дает отмашку людям, возникшим за моей спиной, и выждав немного, все же сел. Неожиданная даже для меня вспышка гнева прошла, и на ее место пришел холодный страх. Неужели в моей голове на самом деле есть кто то кроме меня? Эта мысль ужасала, она была дикой, невозможной, невероятной. - Если вы попытаетесь признать меня недееспособным, к вам возникнут вопросы по поводу моего присутствия тут, - устало сказал я. - Меня в последнюю очередь волнует ваша личная жизнь, Соломин. Мне нужно чтобы вы делали то что сказано, и не раскрывали пасть. Точка. И мне очень жаль что нам прислали столь проблемного исполнителя. Я подниму этот вопрос. - Поднимайте что хотите, товарищ генерал. Вам скажут что прислали наименее проблемного исполнителя, только и всего. А не верите, присылайте надежных людей на модификацию, или сами пройдите ее. Сохраните разум в целостности, когда каждая клетка вашего тела будет изменена, потом и поговорим. Я спокоен. Теперь спокоен. Когда первый укол? - Сегодня, - он пристально посмотрел на меня. - Уже жалеете, человек? Зря. То что вы делаете не перешло, и не перейдет грань. То ради чего вы это делаете, оправдает себя, вероятностно, но выбора у вас все равно нет. А то что делаю я, кто-то должен же собрать на себя все шишки неизведанного пути? Все проще чем кажется. Это всего лишь непроторенная дорожка. И маленькая услуга на услугу, я забываю обо всем происходившем тут, кроме долгих и тяжелых дней постоянных занятий, вы не поднимаете с представителями фирмы вопросов о моем состоянии. - Идет. Мы никогда не пытались заводить с вами разговор о соблюдении государственной тайны, вы никогда не проявляли никаких признаков неадекватности. Значит не с фирмой договорились. Значит перемена планов имеет иную причину. Значит все будет сложнее. - Хорошо человек. Ваш контракт на поставку снаряжения сохранится. Никто больше не сделает моих выводов, не имея моих данных. Я могу идти? - Да, - ответил генерал. Я встал, вышел из комнаты, чувствуя на своих плечах невероятную тяжесть. Значит я не могу теперь доверять даже себе. Я безумен. - Разводить таинственность вокруг того, что и так просчитано Лировом, - рассмеялся майор за дверью. Я молча проследовал за командиром до своей комнаты, получил указание бегать. Просто бегать по привычной трассе от барака до перекрывавшего дорогу здания. Похоже что препарат должен вводится на разогретую кровь. Затем пришел доктор. Он приготовил инъекцию прямо в моей комнате, набрав в шприц из стеклянной ампулы. Долго искал вену на моей руке, имевшей неуловимо отличную от человеческой анатомию. Наконец кое как сделал укол, глубоко погрузив иглу в плоть. - Кошмар, запрятано не пойми где, - сказал он перед тем как уйти. Я лишь кивнул, прижимая к шерсти насквозь мокрую от спирта вату. Затем опять разминка налегке, до самого обеда. В столовой я получил еще и дополнительную порцию талонов, но съел всего одну порцию, и вновь вернулся домой. Командир все еще злился на меня, и в конце концов сказал: - Так, отныне на легких днях будем заниматься строевой. Мне плевать, мне сказано привести тебя к виду такому, чтобы можно было принять за солдата, а не раздолбая. Смирно! Я попытался изобразить эту стойку. Он обошел меня, придирчиво оглядывая. - Никуда не годится. Голову выше. Ладони распрями, руки по швам ровно. Колени прямее, и хвост, дерьмо, хвост подними вертикально. У меня возникло чувство что он долго вытравливал из себя привычку матерится, сводя ее к постоянному упоминанию дерьма. Но сегодня крыса его слегка вывела из себя, и возможно что потому он и такой злой. - Сдурел что-ли, анатом? - ответил я, и в ответ на его взгляд пояснил, - это продолжение позвоночника, попробуй затылком жопу достать, поймешь о чем я говорю. - Кошки как-то держат. - Раком встану, тоже вертикально держать буду. А параллельно спине хвост задрать невозможно. - Он не должен мешать позади стоящему, отклоняй в бок тогда. 109*** Да, он злился, но мою правоту был вынужден признать. Вечер превратился в сущее мучение и для меня, и для него. Строевые упражнения решительно не шли к моей анатомии, особенно учитывая хвост. Будь он короче ног, все было бы проще, но он выдавался на добрых полтора десятка сантиметров, и в конце концов мы пришли к тому, что хвост опущен вниз до уровня щиколоток, затем плавно изгибается вверх. Держать его на весу, вопреки моей привычке держать его свободно свисающим и частично параллельным земле, было тяжело, но командир вновь настоял что в таком положении хвост будет помехой позади идущему. Я не спорил. После ужина я вновь был предоставлен сам себе. Намылся, вычистил шерсть, подровнял когти. Мое состояние все сильнее приближалось к полной апатии. Меня все сильнее волновала мысль о том, что у одного тела не может быть двух хозяев, а как бороться с кем-то, кто внутри тебя? Модификация многое дала мне, сильное и крепкое тело, но и не мало взяла, постоянная, вечная отчужденность от человечества, постоянный страх в размышлениях о ее перспективах, а вот теперь, я могу потерять еще и свою личность. Если уже не потерял ее. Как я не напрягал память, я не мог вспомнить сны в которых видел себя человеком. Я уже не мог вспомнить вообще каково это, быть человеком. И невольно я задумался, а имею ли я вообще хоть что-то общее с тем Матвеем Соломиным, молчаливым, тихим парнем, предпочитающим жить в собственном мире, и однажды пережившим ужасную своей внезапностью трагедию. Воспоминания, да, они были со мной. Но осталось ли хоть что-то кроме них? Я не находил ответа. Под вечер мне стало плохо. От размышлений ли, или от препарата, меня кинуло в жар. Мне было жарко под собственной шерстью, несмотря на открытое настежь окно, и все же меня трясло, хотя я и укутался одеялом, поверх которого обычно спал. Сны были столь же жаркими, лихорадочными. Мне снилась гниющая плоть, теплая, склизкая, восхитительно пахнущая падалью плоть. Вкусное мясо для извращенного восприятия падальщика, ужасная отрава и мерзость, для восприятия человека. И отторжения во мне не чувствовалось, я не был человеком. Я вываливался в этом, смазывая шерсть этим вкусным запахом, беря его с собой на память. Я не мог сказать что это гнило, труп ли человека, животного ли, или просто выкинутый фарш. Я лишь купался в этом, чувствуя жар гнилостных процессов, которые казалось охватили даже мою кожу, превратив и мою плоть в наполненную опарышами массу. Потом мне снилась моя квартира. Моя такая уютная квартира, где я провел всю свою жизнь. Я отдал ее другим людям, которых даже не знал. Сдал ее, пусть и на время. Но запахи, что останется от них? А что осталось от моей памяти, от меня? Люди, могилу которых я изредка посещаю, мои ли это теперь уже родители? Ни одна экспертиза не скажет что да. Я уже иное существо, да и был ли я когда-то человеком? Может это чужие воспоминания? Я посмотрел на свое отражение, натыкаясь на холодный, изучающий взгляд. - Прекрати, от твоего гормонального фона плохо и мне. Улыбка на лице натянута, нелепа и страшна, словно маска на черепе. - Так значит это о тебе говорил майор? Он ответил мне усталым, и вместе с тем злобным взглядом. Основная личность, как обозвал ее этот Снегирев. - Обо мне, и если бы ты не отрицал очевидное столь долго, ты осознал бы все гораздо раньше. - Ну вот и познакомились. Что дальше? - Дальше? Мне откуда знать? Ведь это ты живешь, а не существуешь. Ты обладаешь телом и волей. Я устало усмехнулся в ответ на свое замечание: - Телом этим обладаешь и ты, и более того, ты и живешь им. Забытая ночь, да? Ты почти изнасиловал ее. - Ей понравилось, - ответил я себе, - кроме того, я спас ее от тех людей с которыми она связалась, ценой между прочим сотрясения мозга. - Моего мозга, - возразил я, - я дрался, и я победил. - С моей подсказкой. - Да, голос внутреннего разума? Почему так? Что пошло не так? Я сел рядом, посмотрел на стол, усилием воли создавая на нем чашки с чаем британца, у него отличный чай, взяв ее, и вдохнув восхитительный аромат, я сказал: - Я не знаю. Не ищи ответов у меня, я не умнее тебя. Когда модификация провела черту между всего лишь легкими различиями личности, отвечающими различным ситуациям, нам достался неравное наследство. Тебе полнота существования, мне — полнота воображения. Я задумался над сказанным мне. А как давно я погружался в мир собственных фантазий? В мир когда мечта кажется более реалистичной чем реальность? Нет, мои представления и фантазии после модификации лишь бледная тень того состояния, когда я почти равнодушно смахнул рукой кислоту с лица, еще не успев почувствовать боль за грезами о родителях, что вновь были со мной. Лишь во снах ко мне возвращалось подобие той реалистичности фантазмов. В действительности же, да, это осталось не со мной. Я взял чай, а затем столкнулся взглядом с моим отражением. - Хочешь обратный размен? - Злоба в его голосе обжигала меня, но вместе с тем я знал что боятся ее не стоит. Хочу ли я? О да, иметь собственное тело, не урывками, полностью. Вот только он не хочет, он уже ощутил вкус жизни, и вновь жить в собственных мирах не желает. Это один фактор. Второй фактор в том, смогу ли я сам быть всегда. Я не привык к ответу реальности. Я жесток, слишком безжалостен и эмоционально скуп. Мне сошло с рук, действительно изнасилование, но достаточно ли у меня самоконтроля чтобы ограничивать свои желания интеллектом? Ведь ни страха, ни сомнений, ни жалости у меня нет. Они достались ему. - Ты думаешь я властен над разумом, - ответил я, - думаешь могу вот так просто, усилием воли, взять и что-то сделать с тем что есть? Эти процессы мне не подконтрольны. Думаешь ты просто соглашаешься дать мне проснуться, и я просыпаюсь? Так было бы проще, но нет. Это лежит в области бессознательного, а и ты, и я являемся сознаниями. Я тут не потому что ты пожелал, а потому что этого пожелал твой страх. - Тогда остается область контроля собственного эмоционального состояния, - ответил я отпивая чай. Почти как настоящий, - и ты не ответил на мой вопрос. - Иногда. Ты и сам должен понимать что если мы начнем войну друг с другом, то превратимся в пускающий слюни овощ, причем вполне возможно что и навсегда. Война может затронуть не только сигналы нейронов, но и эндокринную систему. - Раздвоение личности идет не так, не должно идти так, - вздохнул я. - Да, - ответил я, - личности рассинхронизированны. Когда одна бодрствует, остальные спят. Но это отклонение начинается с того, что одна личность переживает различные эмоциональные состояния настолько глубоко, что эти состояния разрывают ее на части. Так началось, но продолжилось иначе. Я даже могу улавливать твое бодрствование как свой сон, - осторожно соврал я. - И уведомить меня об своем мнении, - я вновь отпил чай, - голосом больше похожим на собственную мысль. - Да. Поэтому умерь свою паранойю хотя бы в моем отношении. - Процесс развивается? - Я внимательно посмотрел на себя. - Да. Грань истончается. Возможно со временем произойдет и обратное слияние личностей. - Вот только ты имеешь большую власть над моим собственным сознанием, - усмехнулся я. - А ты имеешь власть к примеру прыгнуть под поезд. Словно в ответ на слова собеседника, комната изменилась. Теперь это была платформа, мимо которой проносился поезд. Я слышал жалобный, захлебывающийся крик. Крик моего горла. Поезд прошел, и глянув вниз я увидел себя, разрезанного пополам. Колесо передавило грудь, второе отделило часть хвоста. Ноги, низ туловища лежали между рельсами, голова же с верхом груди скалилась, издавая чуть слышный скулеж. Наполненные ужасом глаза смотрели на выпиравшие из раны ребра, а с моей позиции можно было разглядеть и все еще бьющееся сердце. 110** - Наше тело очень живуче, - пояснил я, - не факт что легкую смерть подарит и пуля в голову. - Вот только не надо запугивать меня, упреждая суицидальные мысли, - ответил я отхлебнув чай. - Да ты сама проницательность, - ответил я, убирая видение. - Подлизываться тоже не надо, я и от Мартина натерпелся восхвалений. - А ты поучись подлизываться, глядишь если что устроишься у какого-нибудь богатого фуррфага гей-шлюхой. - Может и устроюсь, но во время исследования глубин моего подхвостья, ощущения будешь ловить ты. Мы переглянулись, и почти одинаково рассмеялись. Доброе утро психушка, жди нас в гости. О том что привитые инстинкты становятся новой основой, я умолчал. Пусть считает свою охоту просто собственными желаниями. Депрессия слишком завязана на гормонах, чтобы допускать ее. А еще неизвестно что сделают со мной эти стимуляторы, и с ним. Я не привык чувствовать страх, но тревога не отпускала меня, когда я остался вновь беспомощным наблюдателем. Вот только надо следить за пальцем. Жар мог быть и последствием укуса крысы. Я проснулся привычным образом, за секунду до того как открылась дверь, и меня подняли. Командир теперь был не один, с ним находился еще и один из тех парней, что участвовал в моем избиении, с этой электродубинкой в чехле на боку. Я не стал комментировать это чем-то большим чем ироничная усмешка. Вероятно действительно опасаются побочных действий стимуляторов. В душе я попытался немного отрицать неизбежное, но майор знал, сказал мне об этом. Это воздействие объективной реальности. А значит нужно смирится с тем что есть. Да, это пугает, но это жизнь. Такова моя новая жизнь. А затем меня обжег новый вопрос, а какова будет моя смерть? Если я живуч, если я не человечески живуч, способен выносить самые ужасные раны, то… Мысль о смерти не просто как о забвении, а как о мучительной агонии, в которой мой организм будет упрямо сдавать позицию за позицией, продлевая уже оборванное смертельной раной существование вопреки всему, и вопреки моим собственным желаниям о милосердии забвения, наполнила меня ужасом. После утренней разминки, перед завтраком, мне был сделан еще один укол. На завтрак я съел одну порцию. На обеде умял сразу две с половиной. Меня опять гоняли словно в попытке достигнуть предела моей выносливости. Затем послеобеденный сон, еще один укол, и новые тренировки. Пару раз в моей голове возникали мысли, достаточно, чуждые что-ли, но за событиями дня мне было не очень то до них. Так и прошел последний день ноября. Два укола из ампул, с пометкой chimera -17, и непонятным цифро-буквенным шифром, я только заметил что у утренней и обеденной он разный, да интенсивные занятия. Соблюдая договоренность я вел себя тише воды, ниже травы, полностью прекратив шуточки с персоналом. Хотя, возможно, немного, этому способствовало и наличие у приставленных людей электрошокеров, которых они иногда демонстративно касались. Но скорее все же причиной было именно мое согласие на подобный размен с генералом, моя образцовость на отказ от подписи в соблюдении государственной тайны. Сама подпись, как и отказ от нее, все еще оставались предметом моих размышлений. Возможно это была лишь попытка соблюдать традиционные инструкции. Возможно отказ от осторожной шпионской игры, которая была сочтена слишком опережающей время в своей текущей форме. Возможно вопрос был осторожно поднят на переговорах, и наткнулся на очевидное возмущение, ведь фирма наверняка хочет продавать такой свой товар тем кому пожелает, а не только стратегическим партнерам России. Я мог только строить догадки, и я строил их, пока у меня хватало сил. На сны во всяком случае их не хватило. Так прошло пять дней. Два дня интенсивных, нагруженных занятий, после которых я жрал как не в себя, и валялся пластом во время сна. День облегченный, в который моим мышцам давался отдых от веса брони, зато меня выматывали шагистикой, да иногда майор выхватывал время потрындеть со мной ни о чем, да подсунуть мне свою особую литературу под видом изучения инструктажа к костюму, который я и так пару раз просмотрел, решив что внимательно смогу изучить и после выдачи. Признаться в это время, когда меня оставляли с книгами, был велик соблазн просто задремать, но все же я пытался вбить в свою голову максимум. Не знаю какой в этом был интерес Снегирева. Мне начинало казаться что он делает это просто из-за какой то навязчивой идеи. А еще меня терзал голод. Он приходил ночью, странным образом ощущаясь сквозь сон. Да, я уминал по две, а то и две с половиной порции, но мои попытки прихватить себе на ночь хотя бы кусок хлеба — пресекались, а надзиратели демонстративно осматривали снег перед окном. Мои просьбы позволить взять себе перекус на ночь так же отклонялись, и похоже это не было причудой. Мой взгляд с утра и до завтрака людей действительно пробирал настолько, что они предпочитали держать руки у оружия. На пятое декабря, с утра, я обнаружил что у меня шатаются зубы. Сперва я не придал этому значения, сочтя скорее разыгравшимся воображением, пока за завтраком мой левый верхний клык попросту не выпал. Почувствовав это, я положил его на стол, и продолжил есть. Боли не было, а с утра я был слишком голоден чтобы даже подобное могло отвлечь меня от еды. Но когда вошел командир, который первый, после привычного вопроса о том, поел ли я, он сразу заметил мой клык на столешнице. - Это что, - напряженно спросил он, словно чувствуя подвох. - А как по твоему? - Ответил я вопросом на вопрос, глядя на практически лишенный корней зуб. Он посмотрел на меня, я посмотрел на него, щупая языком дыру, потом ощерился в оскале, указывая на нее, и затем сказал: - Как думаешь, зубная фея примет, или скажет что я в край оборзел в третий раз зубы менять. - В третий? - Ну да, первый раз обычная замена молочных на коренные, второй раз замена коренных на то что сейчас в моей челюсти в процессе модификации, и вот третий. А говорили что должно быть не так скоро, когда биохимия подустаканится получше. На амулетик возьмешь? - Пошли, - прозвучало в ответ. Когда я вышел, оказавшись в поле зрения его напарника, он сграбастал зуб, а затем покинул нас. Его спутник не слишком нервничал, пытаясь вымуштровать меня в одиночку постоянными замечаниями о том, как же я неправильно стою, хожу, и вообще таким как я Кремлевский Полк не светит, максимум стройбат. На это я заметил что модификант в стройбате это как реактивный бомбардировщик на работах по сельскохозяйственному распылению пестицидов, на что был одернут замечанием молчать, и делать что сказано. Я и делал как мог, пока примерно за два часа до обеда не вернулся командир, досрочно завершив занятия, и отведя меня к уже знакомому больничному комплексу. Кабинет в который мы вошли наполнил мое сознание бесконечным, макабрическим ужасом, ледяной волной омывшим мою плоть, несмотря на то что мне мигом стало жарко. Осознание увиденного погрузило мой рассудок в тьму безумия и страха, более черную чем то бесконечно далекое время, когда существовал древний, невообразимый в современной вселенной мир, отголоски которого бросили бы вызов самым основам привычного порядка мироздания своей чуждостью и неправильностью. В этом зловещем оцепенении, моля о потери рассудка как о спасении от увиденного, я вошел в кабинет стоматолога. - Здравствуйте, проходите, садитесь — сказал довольно молодой врач, читая что то с монитора компьютера. - Здравствуйте, - настороженно ответил я, проходя к креслу настолько тихо, насколько позволяли бахилы. Он с любопытством посмотрел на меня, и мои попытки усесться, расположив поудобнее хвост. Затем подошел, натянул маску, настроил кресло и сказал: - Так, откройте рот. Только не кусайтесь, это всего лишь осмотр. Просто осмотр. Я кивнул, и распахнул пошире пасть, пытаясь совладать с нервозностью. Прикосновение металлических щупов к зубам, было неприятным. 111*** - Ого, ну, да. Вы скажите, вы зубы вообще чистите? Я издал в ответ отрицающий звук, дополнив его легким движением головы. - Да, и даже ни намека на кариес. Но конечно выглядят ужасно. Но шатаются, хорошо шатаются. И как мне их нумеровать? Сколько их всего? Я просто посчитаю, ладно? Раз, два, - он считал до девяти, - тридцать шесть что-ли? А в верхней? Раз, два, - новый счет, - да, вроде тридцать шесть. Так, ну давайте снимок сделаем, - он отошел, - один, для отчетности. Ну а что вы ждали? Сами выпадут, мне вообще сказано просто посмотреть и описать. Фартук накиньте. Так, вот, держите, - он протянул мне пластинку с проводом в пакетике, - так, поставьте сюда, держите. Пальцем держите, епт, ну и когти. Ладно, ладно, не смотрите так. Все, держите тут, я сейчас, - настроив излучатель, он вышел. Машина загудела, и умолкла, выдав порцию рентгеновских лучей. - Все, - сказал врач выйдя из двери за которую уходил, - пакетик снимайте и в ведро. Ну все, сказал же, только осмотр. - Спасибо доктор, - пробормотал я, выскользнув из кабинета. - Все? Закончили? Пошли, - сказал мне встретивший меня командир. Мы вернулись к занятиям, недолгим правда, но вопрос о том, чтобы я предпочел, посидеть в кабинете подольше, или побыстрее вернутся к ним, оказался достаточно сложным. А вскоре и наступило время обеда, который правда зубов меня не лишил. Вероятно это было первым свидетельством ускоренных искусственно изменений, и в тот день мой вечер прошел в тяжелых размышлениях, и самых мрачных предчувствиях. За два следующих дня я потерял все клыки, и зубы за ними. Еще за два стали шататься и коренные, а к вечеру десятого числа опасения подтвердились. Пришла боль от новых, режущихся зубов. Мой запрос на обезболивающее дал мне только анальгин, который практически не помогал. И необходимость занятий с меня снять никто не озаботился. К этому времени я уже стал замечать что подрос, комбинезон сидел плотнее, да и ремни теперь застегивались чуть по другому. В более мощных препаратах был отказ, я получил разъяснение что из-за интенсификации процессов роста не рекомендуется применять сильные препараты. Пришлось смирится, благо что к этому времени от тяжелой физической нагрузки я получал некоторую эйфорию, помогавшую переносить боль, а к вечеру уставал достаточно сильно в связи с увеличением нагрузки. Теперь были добавлены и бедренные элементы, и утяжеляющие пластины в бронежилет. Сон без сновидений приходил быстро. Вот только звериный голод пробивался сквозь него, отравляя сознание, и обостряя чувства. Я даже от окна чувствовал запахи из достаточно далекой кухни, и не только их. Аппетитные запахи манили меня из лесов за забором, смутные, далекие, и невероятно желанные. Ночью они чувствовались особенно хорошо, от открытого окна. Во мне возникало сомнение что эти мои предположения, о второй личности, правда. Он не проявлял себя, хотя я догадывался о его понимании того, что я с радостью перенес бы еще день пропущенного сознания, дав ему возможность насладится всеми прелестями гормональной терапии в сочетании с тренировками. Новое утро. Я слышу шаги приставленных ко мне людей, слышу еще до того как просыпаюсь. Собственно говоря они меня и будят. Да, я просыпаюсь, но не полностью. Происходящее словно подернуто туманом нереалистичности. Я никогда не ощущал этого состояния, состояния сонливости, заторможенности, после модификации. И вот теперь гормональная терапия отразилась на мне подобным образом. - Подъем. Традиционный, ничего не значащий окрик. Я встаю, широко зеваю, и иду в душевую. Прохладный душ взбодрит. Открыв холодную воду я встаю под ее струи. Промочить мою шубу задача не из легких. Отросшая белая шерсть густая настолько, что без мыла вода напрочь отказывается проникать до кожи. Собственно говоря мыло я применяю только на голову утром, полностью моюсь только вечером. Две недели. Уже две недели с начала гормональной терапии. Мое состояние, неприятно. Меня мучает голод. Такое чувство будто я не ел как минимум неделю, а ведь вчера вечером я проглотил три порции рассчитанных на человека. Потерпеть, сейчас разминка, и завтрак. Я стряхиваю с себя воду, промакиваюсь полотенцем, и включаю фен. Голова мокрая, сон немного отогнан. У меня есть предположение, что мозгу попросту не хватает питания из-за интенсивного роста тканей. А я подрос, да. За это время я уже подрос минимум на пять сантиметров. Иду в туалет, раздвигаю руками шерсть, и пристраиваюсь на унитазе. Опять проблемы со стулом, слишком жидковато. Придется потратить много бумаги. Такое чувство что пищеварительный тракт не справляется с тем что я съедаю, но голод невозможно побороть, особенно после тяжелых тренировок. Сегодня надо попытаться обойтись хотя бы двойными порциями, строевая же. Кое как вытеревшись, я иду мыть руки. Шерсть на них тоже подросла. Мои руки постепенно начинают напоминать мягкие рукавички, с проглядывающими на них лезвиями когтей. По хорошему наверное надо будет эту шерсть слегка подстричь, чтобы не мешала нормально пользоваться руками в тонких работах, но не сейчас. Кожа ладоней, пальцев, слоиться. Она утолщается, формируя некое подобие подушечек, скорее свойственных животным. На ступнях такое было после тяжелой травмы, в ходе которой я сильно ободрал кожу. Тут же происходит само собой. Я смотрю на себя в зеркало. На меня смотрит усталый взгляд голодных, желтых, волчьих глаз. Я пытаюсь сформировать на своем лице улыбку. Выглядит жутковато. Мое лицо стало массивнее, такое чувство словно наросли мышцы на челюсти. Скалю зубы. Резцов нет, еще не выросли. Коренные пока еще свои, а вот клыки и зубы за ними уже прорезались, и жутко зудят. Они сероватые, с чуть заметным металлическим отливом. Немного напоминает карандашный графит, но все же светлее. Поморщившись от вида пустующих дыр на месте резцов, закрываю рот. Как же хочется есть, а? Я стал массивнее. Такое чувство что я попросту разжирел, но если потрогать руку, то под слоем жира чувствуется твердая мускулатура. Интересно, сколько лет от планируемого срока моей жизни отобрала такая интенсификация процесса? Мысль кажется неприятной, и я обрываю ее. Выхожу из пред-душевой. - Закончил? Пей, и на разминку. - Сейчас, - отвечаю я, немного удивляясь своему голосу. Он стал чуть ниже, и звучит угрожающе. Над ним тоже надо будет работать, когда тут все кончиться. Захожу в комнату. Бутыль уже полная. Мне так и не дали сменить ее самому, мне попросту принесли вторую, и опустевшую уносят и меняют. Берегут видимо завхоза. Правда желания у меня сейчас практически нет, за эти недели я разве что пару раз попробовал самоудовлетворить себя в вечернем душе, но от усталости особо не вставал, и хотелось только скорее рухнуть в постель. В комнате уже заварен чай. Ложек пять сахара. Забавно было наблюдать как их нервировало мое медитативное приготовление напитка, и спустя десять дней они сломались, и стали сами мне его готовить, чтобы я не терял время своего жесткого расписания. Приторно сладкая жидкость помогает мозгу. Я могу нормально думать. Выхожу на разминку. Из одежды только трусы, да и те скорее дань приличию. На улице минус двадцать пять, валит ленивый снег, опускаясь медленно, и плавно. Он оседает на моей шерсти, но холода я не чую совершенно, даже не смотря на то что спал с открытым окном, а бутыли с водой стоят в соседней комнате, которая не промерзла насквозь. Разминка, разогрев мускулатуры и связок. Мое тело, не смотря на всю свою массивность, сейчас, когда я окончательно проснулся, отогнав сонное оцепенение, оно кажется попросту невесомым. Без тяжести брони я бегу легко, с легкостью перехожу на стойку на руки, и замираю вертикальной свечкой, помогая балансу хвостом. Затем начинаю отжиматься всем своим весом. Физическая форма улучшилась, это чувствуется, и если бы не постоянное чувство голода, и эта туманная заторможенность, я бы попросту наслаждался проводимым здесь временем. 112*** Что это? Движение? Я замер, стоя на руках, и изогнув в бок голову, направив уши на сугроб. Шуршание? - Так, фу. Продолжай, - обрывают меня. Злоба тихи ударом в голове обозначила себя. Тут кто кого еще подрессирует. Я плавно опустил ноги, встав на четвереньки медленно двинулся на звук. Новый окрик: - Отставить! Я остановился, поднялся на ноги и посмотрел на человека. Он инстинктивно потянул руку к тайзеру, и я сказал: - Я не знаю команды «фу», команду «отставить», я знаю. Вам понятно, товарищ командир? Некоторое время мы с командиром сверлили друг друга взглядами, и тот сказал: - Продолжай разминку. Я подчинился. Да, сейчас я чувствую себя легко и непринужденно, но я уже знаю что к концу вновь впаду в сонное оцепенение. Мысль о еде навязчива. Ее невозможно побороть. Только бы обойтись двойной порцией, сегодня надо разгрузится. Но наконец звучит команда: - Одевайся и на завтрак. Я возвращаюсь в комнату где стоит вода. Там уже санитар, который сноровисто делает инъекцию. Затем я иду в свою промороженную комнату, и надеваю комбинезон, придерживая шерсть. Он уже не велик. Может чуть не по размеру, но точно не висит мешком. Наконец то завтрак. Да, я беру всего две коробки, с трудом подавляя желание взять и третью. Еда исчезает во мне с огромной скоростью. Ну хотя бы печенка в качестве мясного. Эх, погрызть бы косточек, зубы так зудят. Но вот чувство голода удовлетворено. Пока. Я действительно покрылся и жиром. Не слишком толстый слой, но он чувствуется. Согревает, смягчает. Главное не отрастить брюхо, хотя мышцы брюшного пресса у меня достаточно тверды. Потом строевая. Люди недовольны, они всегда недовольны. То я не так делаю, это не так. Да пошли они на хрен, я делаю все ровно так, как они мне говорят, настолько точно насколько позволяет мне мое тело. Я что, виноват что им приходится на ходу все дорабатывать с учетом моих особенностей? Да и что они понимают в конце концов? Пластика движений под весом брони совсем не та, а я сильно сомневаюсь что от меня потребуется парад без нее. Если честно, мне вообще сомнительно что меня заставят лишний раз ее демонстрировать вблизи. В идеале дать комиссии посмотреть на расстоянии на меня спереди, тогда будут шансы принять меня за человека, если не слишком засмотреться на то что у шлема вытянутая маска. А ее списать на особо продвинутый противогаз какой-нибудь. - Стоять. Смирно, - я вытянулся, - шагом, - я завел руки, поднял ногу. Ну да, красиво вот так ее держать, когда на ней нет полутора десятков килограмм брони, - марш! - сапог ударился о пол зала, в котором велось занятие из-за снегопада. Как же надоела эта бессмысленная шагистика. Нет, я конечно понимаю что это полезно для наведения дисциплины, да и вообще, попробуй завести без толкучки сотню человек в столовую минут за десять, но в моем то случае какой смысл? В броне я все это толком повторить все равно не смогу. К обеду опять хотелось есть, и взять только две коробки пришлось волевым усилием. Апатия, безразличие, нежелание лишний раз думать уже взяли свое, добавив мне угрюмости. Да и после еды хотелось спать. Конечно сегодня можно сказать нагрузки и нет, но спать все равно хотелось. Хорошо хоть мне выделяют на послеобеденный сон время. Только жаль что оно пролетает слишком быстро. Едва закрыл глаза, а опять вставать. Теперь изучение литературы. Я иду в отведенную для этого комнату, дорогой здороваюсь с майором. Он опять загадочно улыбается. Он постоянно загадочно улыбается. Мы обмениваемся парой фраз, а потом я вновь остаюсь наедине с инструкцией к броне. Вяло листаю несколько страниц, и достаю книги неприметно устроившиеся на полке рядом. Просто несколько химических справочников. Коэффициенты растворения меди в серной кислоте ускользают от меня. Приходится сосредотачиваться, делать над собой усилие, чему помогают несколько карамелек, оставленных тут для меня. Химический детонатор. Кислота отделена от инициирующего заряда медной деталью. Ее толщина и отношение площади к объему кислоты определяют время задержки до подрыва. Зависимость нелинейна, я догадываюсь что она меняется из-за появления в кислоте купороса, и ее разбавлении тем самым, но на прикидочные расчеты просто не способен. Я вообще смотрю просто сквозь страницу, с трудом удерживаясь от желания заснуть, но что-то во мне, что-то столь же подавленное гормональной терапией — запоминает. Наконец то время ужина. Как же охота есть. В воздухе тонкая нить какого-то невероятно аппетитного запаха, даже более привлекательного чем сам ужин. Но я слишком устал чтобы понять что это. Чтение вымотало меня гораздо сильнее чем мне того хотелось бы. Физическая нагрузка хотя бы радует, умственная — не очень. А жаль, было бы неплохо получать удовольствие от умственной работы таким же образом. «И впасть в аутизм, целиком посвятив разум задрачиваю сложных, но бессмысленных задач». А, ну может быть. Теперь еще и себя в порядок приводить после ужина. Пройтись чуток пилкой по когтям, так, для вида. Посетить туалет, принять душ. Как же я устал за эти недели. Как хочется спать. Мне постоянно хочется спать. Да и зубы, болят заразы. Скорее бы резцы уже отросли, а то неудобно. Наконец моя голова касается подушки. Я сворачиваюсь, накрываясь хвостом. В комнате холодно, но я совершенно не чувствую холод. Моя шерсть поднимается дыбом, и превратившись в пушистый комок, я засыпаю. Ветер. Воздух. Врывается в окно. Еда. Поднять голову, понюхать. Далеко. Подойти к окну, выглянуть. Откуда-то из за стены. Туда можно перепрыгнуть сверху. «Возьми деревяшку». Что? Деревяшка? Зачем? Точить когти? Не зудят. Взять? «Возьми». Взял. К окну. Высунуться. Посмотреть наверх. Надо подняться. А деревяшка? В зубы. Вверх. Вонзать когти между кирпичей. Привычно. Подниматься легко. Тут глубокие щели. Понюхать. Холодная деревяшка во рту неприятна. Пахнет вкусно. Оттуда, из леса. Глянуть по сторонам. Никого. Оторвать руку, взять деревяшку. Кинуть за забор. Толкнутся от стены, прыгнуть. Перевернуться на ноги, приземлится. Чуток неприятно. Хорошо что не на самый верх. Снег падает. Туда, в лес. «Деревяшку к забору». Ладно. Поставить к забору. Наконец в лес. Пробежать по ровному месту. Перепрыгнуть сугроб. Чтобы следов не было видно. Там снег заметет. Бежать. Снег глубокий. До колена, а то и выше. Но запах сильнее. Но далеко. Долго бежать. Очень долго. Но надо успеть. Шум воды? Запах сильный. Вкусный. Река. Не замерзла. Вот оно. Запах. Источник. Олень? Лось? Мертв. Давно. Шкура облезла. Та часть что в воде, вообще до костей. Кости! Схватить, вытащить. Пахнет вкусно. Вцепиться. Сжать челюсти. Кость хрустит. Внутри сладко. Грызть, выдавливая этот вкусный сок. Его правда уже поели, но много осталось. Мне хватит. Заглянуть под шкуру. Склизковато, но вкусно. Можно слизывать. Холодненькое. Пожевать шкуру. Вкусно. Мясо еще осталось. Подмерзло. Хрустит. Вытянуть ребрышко. Хрустит. 113*** Живот набился. Но тут еще осталось. Жалко бросать. Надо взять с собой. Взять за голову. Закинуть за спину. Бежать назад. След замело. Бежать туда, в другую сторону чем когда бежал. Пробираться сквозь снег. С добычей. Спрятать дома. Потом еще поем. Перекинуть через сугроб. Прыгнуть следом. К забору. Добычу в зубы. Схватиться за забор. Подтянуться. Стоп. Что это? Проволока. Неприятная. Вокруг нее неприятно. Кинуть внутрь. Закинуть ногу, удерживаться и ею. Освободить руку. Раскачать добычу. Кинуть внутрь. Назад. Спрыгнуть назад. Деревяшка! Где она? Поискать под снегом. Вот, у стены торчит. Взять в зубы. Забраться. Вот штырь с проволокой. Положить сверху. Осторожно. Не трогать проволоку. Опираться на деревяшку. Шатается. Осторожно наступить на нее. Нырнуть вниз, приземляясь на руки. А теперь взять обратно деревяшку. Хорошая деревяшка. Уголком упирается крепко. Закинуть в окно. Теперь добычу. «Нет, спрячь». Да, надо спрятать. Наверху. Лезть? Как лезть? Обвить хвостом. Тяжело. Очень. Слишком. Взять зубами. Неудобно. Голову оттягивает. Но больше никак. Хорошо что пустая, и ноги там остались. Задние. Лезть. Что? Кто идет? Замереть. Слушать. Нет, мимо. Лезть дальше пока темно. Закинуть на крышу. Уложить. Прикопать снегом, чтобы никто не нашел. Теперь вниз. Лезть. «Восстанови сугроб, искупайся». Что? Край крыши. Парапет. Снег сметен в одном месте. Могут заметить. Найти запас. Налепить как было. Поваляться в снегу, вытираясь им. Теперь вниз. С другой стороны. Прыжком. Приземлится на ноги. Перекувыркнутся по земле. Неприятно. Домой. По стене. Спрыгнуть у окна. Еще раз покупаться в снегу. Отряхнуться. Забраться в окно. Утоптать кровать. Спать. - Подъем! Я вздрогнул от внезапного окрика, открыл глаза. Блин, ну командир. Подловил наконец зараза. Широко зевнув, я уселся на кровати. - Ты что, обосрался что-ли? Чем пахнет? - Откуда я знаю? - Я принюхался. Пахло чем-то очень вкусным, точно не дерьмом. - А это что? - командир посмотрел на меня, а затем резко подошел к окну, и выглянул наружу, - мышковал опять, зараза? - Ну может, нечего под окнами лазить. Я в душ, - ответил я, с трудом соображая что происходит. Встать то я встал, но вот проснуться не проснулся. - Стоять! Мышковал или нет? - Может непроизвольно. Не помню. Еще вопросы есть? - В душ. Песец-переросток блин. Я отправился туда, и принялся тщательно вымываться. Затем привычный распорядок. Туалет, чай по быстрому, разминка. Сегодня тяжелые занятия. Будет не просто. Эх, когда же все уже закончиться? Я задумался над странным запахом. Мне нравиться, человеку нет. Падаль? Наверное мышка в соседней комнате сдохла, в стене, загнила, вот и несет. Да и плевать, мне нормально, а их мнение мне безразлично. Укол, потом наконец завтрак. Я вновь решил взять пару коробок. Только увидев еду, я понял что сегодня с утра не голоден. Даже как-то странно. С чего бы вдруг? Наверное и правда умудрился мышей наловить. Неудобно даже как-то. Обещал же. Ну значит не сдержал голод, покопался ночью в снегу. Вот только вспомнить ничего не могу. А, ладно, плевать. Сегодня будет не до того. Было действительно не до того. Занятия в броне, бронежилет с пластинами, кираса, шлем, наручи, сапоги, это сущий ужас, а ведь до полного комплекту все равно не хватало весьма увесистых деталей. Тянуть ногу в этом было решительно невозможно, и толку гонять меня шагистикой? Лучше бы поспать подольше дали. Как же в ней утомляет. К обеду я вновь чувствовал усталость, да, скоро пройдет, но все равно. Вялость постепенно брала свое. Эти дни вообще на редкость однообразны. Натянул броню, натянул противогаз и приборы, и бегать, прыгать, ползать, и вообще двигаться как угодно, пока не выйдет время. И так весь день, с перерывом на обед, и послеобеденный сон. Радует только то, что когда мышцы разогреваются, это действительно приятно. Сегодня голод терзал меня слабее. Наверное постепенно я все же адаптируюсь, организм приходит в заданную норму. Ничего, максимум месяц, и у меня будет заслуженный отпуск. Лишь бы заплатили хорошо. Вечерние процедуры, под присмотром, и спать. Проснуться. Голод. Заначка. Выглянуть в окно. Слушать. Никого. Наверх по стене. Вот оно. Добыча. Промерзла. Грызть. Холодно. Грызть медленнее. Когда тает во рту — вкусно. Кости вкусные. Лопаются со звоном на зубах. Наелся. Подровнять сугроб. Почистить себя снегом. Посмотреть вниз. Прыгнуть на натоптанный участок. По стене к окну. В кровать. Улечься. Спать. 114*** Я опять проснулся от окрика. Ну что такое? Где моя чуткость? - Подъем! Да поднимаюсь, поднимаюсь. Новый, очередной тяжелый день. Привычное расписание. Ничего, завтра будет полегче. Голод опять меня особо не терзал, так что позавтракал я двойной порцией. Хотя и обед, и ужин были уже тройными. Нагрузки выматывали до предела. Вечером командир опять посмотрел в окно, пристально осматривая снег, словно желая подловить меня на мышковании. Но что я мог сделать? Возможно я действительно непроизвольно ловил мышей, просто от ночных приступов голода. На следующий день опять были облегченные занятия, я опять был разбужен, и не слишком голоден. Как командир не всматривался, никаких следов на снегу не было. В комнате так и пахло падалью, и я вновь высказал предположение что где-то в стене сдохла мышь. Возможно и стоило бы все внутри перерыть, но моя комната проморожена, окно постоянно приоткрыто и в ней ненамного теплее чем на улице. Так что запах мог быть только от трупика в стене, которая прогревалась из соседней комнаты. После всех занятий майор так же не был слишком разговорчив, оставив меня с книгами, и свалив по своим делам. Мне начинало казаться что я тут уже пару месяцев, а не чуть больше пары недель. Мои зубы продолжали расти. Причем расти правильно, вероятно замещая уже выправленные зубы. Еще за два дня тяжелых занятий они сформировались практически полностью, и теперь уже начали шататься и коренные. Боль вроде бы прошла, но ведь скоро расти и им. Когда же все это кончится? Когда закончится это постоянное отупление? Это рвущее меня изнутри чувство чего-то неправильного со мной? Его невозможно описать. Мои мышцы словно стали восковыми, и как-то плавились изнутри. Иногда мне даже казалось что в них возникают спазмы. И я рос. Я стремительно рос, вытягиваясь в день чуть ли не на полсантиметра. Затем, чуткость сна вновь вернулась ко мне. В день легких занятий я проснулся сам, мучимый голодом, сосущей пустотой в животе, и как вскоре выяснилось, плохим стулом. Тройная порция улетела в меня махом, оказав помощь в том чтобы прийти в себя, и быть более менее нормальным на строевой. За книгами же я чуть было не задремал, смотря сквозь них как в пустоту. С пятнадцатого декабря появились новые проблемы. Сверхтяжелый комплект стал мне практически в пору, и теперь я занимался в нем в полном, за тем исключением что из бронежилета вынули утяжелители. И я занимался теперь уже в нем. Невероятная тяжесть, но я уверенно в нем стоял, ходил, и мог даже перейти на не быстрый бег. Бежать в полную силу я отказывался, чувствуя что уже в беге трусцой сухожилия моих ног напряжены почти до боли. Да, они настолько прочны что не рвались при падении с огромной высоты, но то была разовая, пиковая нагрузка. Воздействовать на них постоянно могло быть попросту опасным, и как ни странно, врачи под наблюдением которых проходили эти занятия, заняли мою сторону, сказав что в полном комплекте не должно быть никаких прыжков и рывков, пока. Так что занятие получилось какой-то смесью и строевой, и обычных нагружающих упражнений. В этом снаряжении, я чувствовал себя странно. Оно плотно облегало все тело, абсолютно все. Меня словно окутывало ватой. Моя собственная шерсть, комбинезон с его смягчающей толщиной, амортизирующие подкладки бронеэлеметнов. Если двигаться спокойно, в нем не было жарко даже в помещении, комбинезон как-то отводил тепло, и справлялся со своей работой неплохо, несмотря на шерсть. Увеличение активности уже вызывало чувство тепла, но не жары. До нагрузки которая могла бы меня перегреть, я пока не доходил из осторожности. Легкий бег, перемены позы, попытки отжаться, относительно успешные, не более. Вес делал движения плавными, замедленными. Занятие было остановлено досрочно. Что-то не понравилось медикам, и я получил команду прекратить упражнения примерно за час до того срока должно было быть по расписанию. Я приподнял шлем, отсоединил крепления маски. Снял и ее, и шлем, снял противогаз. Я дышал тяжело, через нос. Ко мне подошел врач, посмотрел в глаза, спросил: - Самочувствие в порядке? - Физическая усталость, пульсирующая тяжесть в мускулатуре. - Пульсирующая? - Да. Представьте что в ваших усталых мышцах проходит какая-то волна отдыха, или обезболивающего, чего-то такого, но не справляется, и проходит снова. Это субъективное чувство. Что с показателями? Почему остановлено занятие? - Слишком высокая температура выдыхаемого воздуха. Он отошел к остальным, и они заговорили о чем то, обмениваясь кучей медицинских терминов. Я особо не слушал, вяло ходил чтобы вот так вот сразу не останавливаться. Стянул перчатку, поднял ладонь перед носом. Дыхание действительно было горячим. Да, вот если смотреть какие-нибудь исторические фильмы, где в середине боя герой в доспехах вдруг пафосно снимает шлем, открывая для ударов голову, кажется, ну что за дурак? Самое главное подставляет. А вот теперь я понимаю причину этого. Действительно, с открытой головой стало полегче, а ведь у меня не такая нагрузка чтобы я мог считать себя в бою. Наверное в нем я бы действительно захотел снять шлем лишь для того чтобы не свалится от теплового удара, и это не смотря на все ухищрения современных материалов, и продуманной системы теплоотвода комбинезона и подшемника. Но пока зима, это не должно стать проблемой на улице. Надо будет уточнить что если я буду демонстрировать эту снарягу в движении, то занятие должно быть именно на свежем воздухе. Но научится в этом двигаться, это просто необходимо. Уровень защиты действительно впечатлял, и вес внушал безопасность. Мне кажется что будь я тогда в этом, я мог бы вести уверенный, прицельный огонь, подавив страх от летавших вокруг пуль. Надо уточнить насколько тяжелыми могут оказаться заброневые травмы. В туловище скорее всего я почти и не почувствую, слишком много слоев. Кираса примет первый удар, распределяя его по всему телу сквозь подкладки бронежилета, его амортизаторов, комбинезон. Если пуля винтовочная, и пробьет металл, импульс продолжит гашение в слоях ткани и пластин самого бронежилета. А если крупный калибр? Да, эта штука с керамикой должна выдержать, но это наверное как получить кувалдой в грудь. Опять же, руки, плечи, ноги. На них тоже броня, но очевидно что слоев амортизации поменьше. Как выдержу хотя бы автомат? Идея пробного обстрела показалась даже заманчивой, но вместе с тем мне стало понятно что перед комиссией никто не станет рисковать выводить меня из строя заброневыми ушибами. И все же прогресс радовал. Да, сейчас я скорее что-то вроде цыпленка-бройлера, которого накачали химией на рост, но затем можно закрепить успех уже системами занятий которые закалят и связки, и требуху на поддержку всего этого мяса. Если только это не скажется на моем здоровье. Оклемаюсь, я приспособлюсь к этому. Это просто пиковая нагрузка, затем понадобится отдых, только и всего. К сожалению нельзя добиться больших успехов ни чем не жертвуя. Так что, надо просто идти к цели, или прожить бессмысленную и пустую жизнь в постоянном страхе что что-то изменится. И что самое страшное, без власти самому влиять на перемены. А эта власть мне нужна, и на этом стержне я выстрою свою волю, ведущую меня сквозь тяжесть моей текущей работы. Пусть пока я просто исполнитель, но начинать с чего-то надо. А может больше самооправдания. Вечером меня выгнали на улицу, к недовольству наблюдателей. Двигаться активнее это не слишком помогло, я почти чувствовал как подступает боль от слишком высокой нагрузки. И все же я хотел бы увидеть себя со стороны. Эта штука, мне казалось я выгляжу в ней просто жутко. Амортизирующие слои наращивали размеры фигуры, и сложно было сказать, какое я впечатление производил во всем этом. Если эту штуку мне действительно выдадут на руки, нужно будет продолжать укрепляющие занятия в деревне, вдали от лишних глаз. 115*** Нужно работать над собой. То к чему я готовлюсь сейчас, это просто демонстрация. Вполне безопасная демонстрация. А что будет дальше? В других странах? Там все может быть сложнее, и потому необходимо быть готовым. Но как ни крути, мое самочувствие было неважным. Ночью меня мучил голод, и почему то с нетерпением я ждал снегопада. Какой-то странной, интуитивной связью он ассоциировался у меня с избавлением от мук ночного голода. Откуда эта связь я не мог сказать, она просто была как данность, и потому я ждал снега, несмотря на то, что очевидно после него перед разминкой мне придется разгребать площадку для занятий. Снег выпал только во второй половине дня, двадцать первого декабря. К этому времени я практически полностью погрузился в какую-то сонную одурь, странное оцепенение на грани сна и яви, обволакивающее меня словно вата. Иногда у меня возникал смутный страх оттого, что я чувствовал себя словно цыпленком-бройлером, откармливаемым на убой химией. Иногда мне даже казалось что это оцепенение, отупление, приобретает постоянный характер, словно стимуляция воздействует на мой мозг не самым лучшим образом. Да и не только это. Иногда у меня появлялись боли в груди, в животе. Правда врачи успокаивали, говоря что это только лишь временный побочный эффект проявляющихся задержек в скорости роста внутренностей, например объема легких, не успевающих угнаться за ростом ребер и объема грудной клетки. Мне сказали что это пройдет за пару месяцев. Но глядя на белоснежные, пушистые снежинки, падавшие мягкой завесой, я просто радовался зиме, как радуются скорому новому году. Хотя почему как? За всеми этими проблемами я даже как-то забыл, что до нового года осталось всего-то чуть больше недели. Вероятно смотр будет уже после него. Или прямо числа первого, чтобы проверяющие решили что им хвост показался. Интересно, а мандаринами угостят? Новый год. Этот праздник привит глубоко в рефлексы. Отмечаемый с раннего детства, наполненный торжественностью и радостью вопреки всему, вопреки всем ударам истории и судьбы, он является столь глубоким символом, что само воспоминание о нем наполняет разум предвкушением чего-то хорошего. Может быть все обойдется. Возможно мое участие действительно будет исключительно парадным, и мне не понадобиться ни в кого стрелять. Может быть фирму ждет успех, я понравлюсь, и их засыплют заказами. Может быть часть денег дадут вперед, и это решит финансовые проблемы, дав возможность быстро протолкнуть гражданские модификации, и схватить удачу за хвост, приобретя гораздо более мирных клиентов. А там, может произойдут революции в странах-заказчиках военных образцов, может удастся вернуть им деньги, отказавшись от обязательств, может наконец, не знаю, словом найдутся способы избежать вероятного скандала с военным применением генных модификаций. Или даже протолкнут их в цивилизованные страны. Спецотряд антитеррора из модификантов звучит гораздо лучше чем повстанческие войска из них же. А, плевать на все. Что будет, то будет. Да и много ли от меня зависит? Все что я могу — пытаться сделать свою работу как можно лучше, и бдить. Странная радость от увиденного снега немного взбодрила меня, и это слегка повышенное настроение сохранялось до конца дня. Да, я мог только видеть его, броня не давала почувствовать, противогаз с газоанализатором выдыхаемого воздуха не давали ощутить, но все же, снег был. Я почувствовал его только к вечеру, когда уже снял тяжесть брони, и наконец смог вдохнуть полной грудью холод этого пушистого воздуха, за которым не видно дальше чем на полсотни метров. У падающего снега свой, особый запах. Он словно приносит на своих кристаллах немного воздуха с высоты, свежего, чуть заметно озонированного. Этот запах есть только когда снег падает, стоит ему лечь на землю, коснуться ее, превратится в сугробы, и он уже пропадает. Или мне кажется это от странной эйфории? - Что замер? - спросил меня командир, когда я остановился, ловя руками снежинки, - жрать уже не хочешь? - Я только что вспомнил что новый год близко, - задумчиво ответил я. - Близко, и близко. На ужин иди. Я посмотрел на человека, словно впервые замечая насколько сверху вниз я на него смотрю, и подчинился. Кости тоже растут, и растут с просто невероятной скоростью. Только бы рост шел правильно. Ужин, расчесать шерсть, подровнять когти, принять душ, спать. Проснуться. Ночь. Низкая видимость. Взять доску. Привычный путь наверх. Понюхать кости. Изгрызены полностью. Глянуть по сторонам. Никого. За снегом плохо видно. Скинуть доску. Разбег. Прыжок. Приземлится. Спрятать доску у забора. В лес. Перепрыгнуть сугроб у дороги. Запахов не чувствуется. Искать. Где может быть добыча? Река. Водопой. К реке. Бежать. Далеко. Снег глубокий. Ветер не сильный. Снегопад интенсивный. Заметет следы. Можно быть менее осторожным. Но найти добычу будет тяжело. Шум воды. Река. Все не замерзла. Запах падали. Потоптаться на месте, обнюхать. Тут был труп который я унес. Ничего нет, только следы шкуры и запахи. Остальное унесла вода, или другие падальщики. Идти вдоль реки. Искать следы. Нюхать. Кровь? К дереву. Нюхать. След крови. Не старый. Подмерз. Кто-то раненый задел дерево. Искать другие. Еще след, через тридцать шесть шагов. Вектор взят. Искать другие. Прочь от реки, по следу крови. Тень. Животное? Лось? Запах крови силен. Ранен. У дерева. Ели. Прячется за ветвями от снега. Погружен глубоко. Видна голова, часть спины. Приближаться скрывая свой запах за ветром. Слышит. Хруст снега выдает. Зверь спит, но дергает ушами. Ослаб. Но крупный. Напасть? Страшно. Подходить осторожно. Думать. Избегать копыт. Как напасть? Сверху. Рога? Нет, рогов нет. Напрыгнуть сверху, вцепиться в спину и горло. На спине укус виден. С волками дрался? Укус поджил, несколько дней назад. Но на боку кровоточит. Видимо разбередил об дерево. Шатается? Ослаб. Метра четыре. Дернулся? Вперед! Схватиться за ветку, подпрыгнуть, оказавшись над зверем. Лось подпрыгнул, ударился об меня. Свалиться на него, вцепиться в шкуру. Кожа затрещала в руках. Когти вошли глубоко. Вонзить когти ног в бедра зверя. Он заревел. Забился в снегу. Ориентироваться наощупь. Держаться. Кожа и плоть под ней обожгли руки жаром крови. Тянуться к горлу. Схватить. Попал клок кожи и шерсти. Вырвать. Зверь запнулся, упал на бок. Придавил мне руку и ногу. Но горло оказалось доступнее. Схватить, максимум распахнув пасть. Сжать челюсти. Со всей силы. На меня навалилась тяжесть туши. Зверь захрипел, не в силах вдохнуть. Забил ногами. Но я на его спине. Не пускать. Душить. Сжимать челюсти все сильнее и сильнее. Зверь затих. Ноги медленно подергались. Замерли. Мертв. Не такой то и крупный. Дохлый был крупнее. Подержать еще минут десять. Для надежности. Затих? Совсем затих? Выбраться из под него. Нога побаливает. Связка у паха потянута. В остальном вроде цел. Обнюхать добычу. Вспороть живот. Шкура крепкая, с трудом поддается. Вытянуть кишки, и отбросить в сторону. Вцепится в брюшину. Есть. Свежее мясо вкусно. Теплое, мягкое. Почти живое. Наполненное ароматной кровью. Есть. Голод утолен. Не бросать тут. Съедят те кто его покусал. Нести домой. Тяжело. Туша тяжелее. Оставляет следы крови. Нога болит. Снег заметает кровь. Нести неудобно. Иногда тащу. Далеко. Долго. На сытый желудок не сложно. Забор. Не то место. Не там вышел. Мой дом дальше. Идти за сугробом у дороги. Человек? В снег. Укрыться, припорошить тушу. Ждать. Проходит. Совсем рядом. «Не за мной? Не поднята ли тревога? Мою пропажу заметили? Нет, кроме этого одиночки вроде все спокойно. Но видимость, видимость очень плохая. Так, сейчас скроется, и дальше, вдоль дороги под прикрытием сугробов накиданных снегоочистителем. Все, ушел, вперед». К дому. Тащить тушу. Вот доска. То место. Подтащить тушу к забору. Подняться, не касаясь проволоки. Закинуть одной рукой. Тяжело. Тяжело поднять. Не перекинуть не зацепив проволоку. «Оттащи за сугробы, разорви пополам». 116*** Вниз. За сугробы. Под ребрами. Рвать когтями. До самого хребта. Хребет грызть. Грызть и дергать. Идет? Затаиться. «Человек идет обратно. Идет спокойно, светит себе под ноги фонарем, и укутывается воротником от снега. Не похоже на тревогу. Просто обход? Тогда все хорошо. А лося знатно разделал. Правда это молодой похоже, меньше того что был. Но кило под двести тянет. Почему один? Волки разогнали стадо? И этот отстал и заблудился? Похоже. Хороши стимуляторы, нечего сказать. Нужно быть осторожным, с такой силой можно легко человеку голову снести. Так, ладошкой махнув. Ушел, догрызаем хребет»… Рвать. Хруст. Позвонки разошлись. Додрать остатки. Поесть выпавшие органы. К забору с передней частью. Забраться. Приподнять. Перекинуть. Теперь за задней. К забору. Забраться. Приподнять. Перекинуть. Теперь за доской. Поставить на штырь. Перелезть. Прыгнуть. Ш-ш-ш. Молчать. По хвосту ударило. Сунуть в снег. Растереть. Шерсть дыбом. Кусачая проволока. Добычу наверх. Взять в зубы. Тащить. Сперва верхнюю часть. Спрятать в снегу. Отдохнуть. Теперь вниз. Теперь заднюю часть. Наверх. Спрятать. Выкупаться в снегу. «Потыкайся носом в плоть». Зачем? Потыкаться. Замаскировать потревоженный снег на краю. Стоп. Опасно прыгать. Нога болит. Осторожно перелезть. Не слишком тревожа снег. Спускаться помедленней. Теперь доску. Домой. Доску под кровать. Улечься. Свернуться. Спать. Я проснулся от шагов. Посмотрел в окно, снег все еще падал. - Подъем! Вот и новый день, я повернулся на голос. - Это что? - Удивленно воскликнул командир, его спутник отшатнулся. - Что? - удивленно спросил я. - Ты весь в крови! Ну ка, - он подошел ко мне, заглядывая в лицо, - носом что-ли шла? - Не знаю, я спал. - Проклятье, и белье вымазал. Точно носом шла, на нем свежее. В душ и ко врачу. - Минуя зарядку? - устало спросил я. - В душ сказал! Я подчинился, и только там, взглянув в зеркало действительно испугался. Похоже и правда, у меня пошла носом кровь, и во сне я умудрился знатно в ней вымазаться. И принюхался вдобавок, потому сразу и не почуял. Но почему у меня носом кровь пошла? Это ведь плохой знак? Я наскоро помылся, высушился. Стал одеваться. Комбинезон мне уже был маловат, и чуял я себя в нем не слишком удобно. - Пошли. Мы направились прямиком в местный медпункт. Я волновался, действительно волновался. Со мной не все в порядке, такое форсирование не могло пройти даром для организма, и вот похоже первый звоночек. Сколько же из меня крови натекло, что я так вымазался? И все же обследование ничего не показало. Меня осмотрели, направили на снимок. Врач выражал опасение что могли возникнуть полости в плевральной области, но обнаружить их не удалось. В конце концов было высказано предположение что у меня произошло спонтанное повышение кровяного давления в результате избыточной выработки плазмы. Правда врач был не очень уверен, говоря это. Ну да его несложно понять, в моем случае сложно быть в чем-то уверенным. Я вернулся к дому, занялся бесполезной работой по разгребанию площадки, размялся, и только затем приступил к занятиям. К обеду я даже не успел как следует разогреться. Но вот после обеда, я вернулся опять в вымотанном состоянии. Хотя надо признать снежный день действительно принес облегчение. Я старался отогнать навязчивые мысли о моем здоровье, но они терзали меня вновь и вновь. Слишком форсированный рост, слишком опасно. Возможно дальше будет только хуже. Скорее бы их комиссия, и остановиться. Я опасаюсь за себя. Сон пришел быстро. Двадцать четвертого стало совершенно очевидно что комбинезон мал. Когда после разминки я едва застегнул его, смотревший на это командир только глухо чертыхнулся, и поволок меня к завхозу. Там я получил комплект формы, вероятно самого крупного размера который они только смогли найти. И вот тогда я смог по праву оценить все совершенство комбинезона. Броня сразу нашла с десяток мест где можно натереть и намять, учитывая что она так же едва сидела на мне, на максимально расстегнутых ремнях, тренировки окончательно превратились в сущий ад. Людей происходящее нервировало не меньше, а возможно что и больше чем меня. Еще неделя такого стремительного роста, и будет совершенно очевидно что придется изготавливать новый комплект. Никто не ставил меня в известность, со мной вообще говорили мало, да и сам я не горел особой общительностью, замыкаясь в себе все сильнее. Двадцать шестого числа я увидел иную цифро-буквенную маркировку на ампуле, с иным если можно так сказать заголовком. - Что это? Это другой препарат, - спросил я, обращаясь и к врачу, и к командиру. Врач пожал плечами, а командир сказал: - Принято решение завершить гормональную стимуляцию. Это корректор. - Решение одобрено фирмой? - Да, мы с ними о каждом твоем чихе консультируемся. Пошли. Вновь тренировки. От брони уже только намеки. Она болтается на мне, на удлиненных ремнях словно рубашка на пугале. Вес, не более. Бегать в этом тяжело уже скорее от несоответствия размеру, нежели веса. Да и шлем на меня налезает только потому что деталь закрывающая морду снята. Она не влезает. Тридцатого декабря, этого месяца не было. Весь декабрь эта череда туманного, размытого бреда. Он смазывался, исчезал. Я с трудом мог вспомнить что происходило. Тренировки, тренировки, инъекции. Безумие. Форменное безумие. По всей видимости корректоры взяли свое, и та лихорадка, та тьма в которую погрузился мой разум — отступила. Я проснулся чутко, от шагов командира. - Доброе утро, - ответил я на его хмурое «подъем». - В душ. - Иду, - отозвался я, проскальзывая мимо человека. Удивительно маленького человека. Цифра не сразу всплыла в моей голове, цифра вчерашних замеров. Два метра, двенадцать сантиметров. Я прибавил в росте почти тридцать сантиметров всего за месяц. Чудовищные, невероятные темпы. И неизвестно еще насколько тяжело они отразились на мне, это может проявится и потом. Но рост это еще не самое страшное. Мой вес увеличился более чем в два раза. Сто шестьдесят восемь килограмм. Цифра чудовищная, невозможная, но я сам видел ее вчера, кажется. Месяц, неужели прошел только месяц? Может целый год? Может он пропал из моей памяти? Я не мог так быстро вырасти. Это невозможно, для человека. Гормональная стимуляция, ха, к этому должны быть предпосылки. А тот, модификант. Другая линия? Вариация роста? Или более длительный курс гормональной терапии? Я замер у зеркала, разглядывая себя. Огромная, жуткая морда крупного хищника. Тяжелый взгляд по звериному желтых глаз из под мощных надбровных дуг. Длинные вибриссы, постоянно прижимаемые этим шлемом, сейчас топорщились. С щек практически доставали плеч. Учитывая насколько я раздался в ширину, не слишком удлинились. Да, такого в темной подворотне увидишь — штаны под весом спадут. А ведь действительно, мне с такой внешностью еще в город возвращаться. Я улыбнулся. Эффект вышел катастрофический. От такой улыбочки на такой морде хотелось забиться куда-нибудь подальше. Я напряг мышцы, особого впечатления это не произвело, шерсть хорошо все скрывала. Да я в плечах среднего человека раза в два наверное превосхожу. Кошмар. Хотя, если с шерстью только. На что я подписался, а? Тот здоровяк наверняка та же семнадцатая химера по модификации. И мне все врали, что он несколько иная генетическая линия. Неужели мой рост в принципе неограничен, и стимуляция только форсировала процесс? Тогда, тогда срок жизни ограничится тем размером, за которым пойдут в отказ внутренние органы. Но если помнить что рост того модификанта был два с половиной метра, у меня еще есть запас. А ведь он даже неплохо так двигался. Да, жир то конечно во мне есть, но его не так и много, относительно. В основном мышцы. А кости? Увеличились в ширину? Я посмотрел на пальцы. Очень похоже что да. Перевернул руки, посмотрел на ладони. Ну и лапки. Кожа огрубела совершенно, превратившись в настоящие звериные подушечки. Когти частично скрывались шерстью, но если судить что они не кажутся слишком уменьшившимися, выросли тоже. А ведь я практически свободно уже двигаюсь в том, что на меня навешивают. Свободно, с суммарным весом кило под триста. Проклятье, да как мне теперь на улицу то выйти? Паники будет на весь город! 117*** - Ты там чем занят? - раздалось от двери, одновременно с ее скрипом. Тоже мне, заботливая бабушка. - Сегодня тридцатое? - спросил я. - Да. - Декабря? - Да, - командир подозрительно посмотрел на меня. - Это что, я за месяц так вымахал? - удивление в моем голосе было практически искренним. - А ты только сейчас заметил? - У меня такое чувство будто я пришел в себя после запоя. Мне же гормональную стимуляцию назначали? - Ты что, не помнишь? - Помню. Только все как в тумане. - В душ давай, - сказал командир. - Не торопи, а? Будь человеком, дай с мыслями собраться. У меня такое чувство будто я только что проснулся, нет не в этом смысле, а будто после комы, или как-то так. Состояние общей дезориентированности, если говорить медицинскими терминами. Я тут у вас безвылазно сидел? - А куда ты денешься. Давай в темпе. - Все, все. Иду, - отозвался я, и пошел в душ. Прохладная вода помогла собраться с мыслями. С отстраненным удивлением я отметил что мне приходится нагибаться, чтобы быть под распылителем. Он находился примерно на уровне моего лба. Да и в двери прямо не войти, только пригнувшись. Я уселся на пол, поджал хвост, вытянул ноги, и стал их рассматривать. Ну и ляшки. У меня наверное талия была уже чем сейчас бедро. Обтянутые мокрой шерстью, мои ноги производили жутковатое впечатление, неуловимо отличаясь анатомией от человеческих. Вроде все то же самое, бедро, голень, стопа, но как-то иначе, и мускулатура выглядит, нет, даже не как у тяжелоатлета или бодибилдера, вообще не совсем так как должны идти мышцы у человека. Хорошо под шерстью невидно. Совершенно неожиданно я понял что не помню, в какой обуви занимался последнее время. Ведь изначальная вероятнее всего уже просто не по размеру. Когда мне выдавали новую? Ну, да, я вроде что-то получал, расписывался. Расписывался? Проклятье, я не помню где именно расписывался в последнее время, и что именно подписывал. А что если я подписал что то лишнее? Спокойно, отставить панику. Записи о курсе гормональной терапии обязаны быть. И я могу сослаться на нее как на процедуру делавшую меня неадекватным. Так, пока проблемы не видно, и никакая суета не поможет. Нужно ждать. И наконец завершить душ. Я домылся, вытерся, заметив пару назревающих колтунов, высушился феном, вычесал начинающую сваливаться шерсть. Нет, та одежда что мне дали, точно не годится. Шерсть под ней сбивается, тело наминает. Ну правильно, самая обычная форма, а не сделанный индивидуально комбез, учитывающий практически все особенности моего тела. Когда мне его выдать то успели? Даже не вспомню. Ох, надо будет написать отчет о влиянии гормональной стимуляции. - Все, закончил? - Так точно, - отозвался я, выйдя из душа. Проходя мимо мужчины, я замер, уставившись на него. Да он же, проклятье, он же был с меня ростом. А сейчас, башку наклоню, может мордой макушки достану. - Что уставился? - Виноват, только сейчас заметил насколько мой рост изменился. - Чай пей, и на разминку. - Так точно, - я прошел в теплую комнату, увидев уже готовую кружку. Хм, а мне что, чай заваривают? Ну надо же. Я взял кружку, отпил горячего напитка. Чуть не сплюнул. Сюда что, половину сахарницы высыпали? - Зачем так сластить то? - Спросил я, оглянувшись на человека. - Всегда так готовили. Что то не жаловался. Готовили. Хм, а по какой причине? На вкус вроде чай как чай, что только переслащенный сверх всякой меры. Я бы понял если витаминный сбор, или что-то вроде. Но просто чай? Не тот вопрос, почему мне его приготовили, а не дали спокойно приготовить? - Время. - Иду, - отозвался я, осилив половину кружки. Его же вроде недолго заварить, или я что-то не понимаю? Или мне что-то подмешивают? Но вроде посторонних запахов не наблюдается. А может у меня были физиологические проблемы? Скажем сильно дрожали руки, и мне не доверяли кипяток, из за опасения что ошпарюсь, и буду терять время на больничном? Да, жалел о пропавшем дне, а тут почти месяц в тумане. Нет, все же что-то помню. Вроде как сам растягивал заварку, нервируя надзирателей, и вынудив их подгонять меня пока они не сочли что проще самим заварить. Или нет? На утренней разминке я прислушивался к себе. Было странно, и даже как-то непривычно чувствовать себя. Мой вес увеличился более чем в два раза, но я не ощущал этого! Мои ноги несли меня на пробежке легко, даже наверное легче как раньше. Хотя я вполне ощущал свой вес. Да, если бы я сейчас наткнулся на того горе-грабителя, всего лишь перелом ребра стал бы для него очень большой удачей. Ха, вот что-что, а неуклюжесть у меня не появилась. Я припал к земле, стоя на руках, вновь вытянулся, балансируя ногами и хвостом. Действительно, отчего я чувствую себя таким легким? Попробовать что-ли сальто с места делать? Но это надо пробовать на матах, а не на утоптанном до состояния льда снегу. Неужели привычка к дополнительному весу брони так сказывается? Разминка на руки, на торс. Вроде бы пока не устаю, хотя дыхание участилось. Да еще как, грудь вздымается как кузнечные меха. Кажется я дышу достаточно громко, но возможно именно что кажется. Надо будет проверить. Заключительная пробежка. Попробую прыгнуть. Ноги выстрелили меня с мощью катапульты. Автобус бы я наверное не перемахнул, но был близко к этому. Я пролетел несколько метров, приземлился на ноги, и чтобы не упасть, выставил вперед руки, впечатав одну в землю со всего маха. Брызнули осколки слежавшегося снега. Ох блин, ноги отозвались болью. Вроде не слишком сильной. Сухожилия потянул? Проклятье, надо помнить, сухожилия всегда отстают от темпа роста мышц. Надо осторожнее быть. - Все, закончил? Пошли. - Есть, - отозвался я, и пошел к дому, стараясь не слишком хромать. - Комбинезон с собой, - сказал он, пока я одевался. Я вопросительно посмотрел на мужчину, и он счел нужным пояснить: - Новый закончен. Будешь примерять? - Чтобы опять из него вырасти? Не слишком затратно? - спросил я. - По результатам анализов, цикл роста окончен, - сказал его спутник. - Что, совсем? Или два с половиной метра мне еще грозят? - спросил я, обращаясь уже к нему. - Не могу знать, к показу не вымахаешь, а там не наша забота. - Утешили, - буркнул я, натянув какие-то сапоги совершенно невероятного размера, и направившись за людьми. Когда мне обувь то выдали? Все казалось каким-то странным. Моя походка, мягкая и тихая, но вместе с тем непривычно тяжелая. Люди, казавшиеся слишком маленькими. Ну не правильным было то, что я оказывался практически выше всех, тем более что мой рост замеряли до макушки, без учета длины ушей. Эти то привычные. Хм, а может поиграть со своим обликом? Немного агрессивного вида одежды, да хотя бы кожанка, добавить десяток заклепок… Проклятье, мой плащ! Он же мне теперь совершенно не по размеру! Сука, и это за те бабки что я отвалил за него! Натуральная мать ее кожа, индивидуальный пошив! Дерьмо, и что его теперь, продавать? С такой разницей размера и не перешить чай, и материал не использовать повторно. Мля. Я скоро позавтракал, положив комбинезон рядом с собой, и направился на занятия. В комнате где проходила выдача, кроме всех прочих был и майор. - Здравствуйте, здравствуйте, - обратился он ко мне, - как вы себя чувствуете? - Относительно нормально, здравствуйте, - я отвлекся, сдавая комбинезон, и получая новый. - За ширмой переоденься, одежду то же сдавай, - сказал мне выдавший. Ну надо же, а я уже почти привык что мою шерсть тут считают достаточной. Я развернул выданную одежду. Практически тот же самый фасон, но цвет темно-серый. Хм. В принципе, ну если сказать что я люблю туризм, и эта такая удобная одежда… Да, это доработанный вариант, удобнее, учтены ошибки. И запас роста предусмотрен. Ох блин, если я еще вымахаю, я потребую доплату на еду. И проезд. С меня же двойную плату драть будут в общественном транспорте. Или сразу за всех сбежавших, и химчистку сидений заодно. Так, а это что? Я пощупал грудь. Уплотнения? Жестковато, и масштабно. Насколько они мне эту херню утяжелили? Вмонтировали еще что то? Я прощупал одежду. Да, уплотнения под нагруженными местами, но похоже в корпус таки что-то первого класса защиты таки вшили. Я оделся, вышел, пристально посмотрел на майора. 118*** - Товарищ Снегирев, позвольте спросить? - Да, да? - На сколько вы утяжелили вторую модель? - О, немного, совсем немного. И причина скорее просто в увеличении размера. Но детали пока еще в производстве. - Немного это меньше двадцати килограмм? - Меньше. Несколько меньше, да, меньше. Вы снаряжайтесь, снаряжайтесь. Я продолжил облачаться в эту броню. Висела она на мне ужасающе криво, слишком мала. Но полный комплект, только шлем без лицевой части. Разъел морду как говорится. Я задумчиво коснулся ее, и спросил: - А возможно каким либо образом держать вибриссы свободными? - Это так важно? - отозвался майор. - В принципе привык, но орган осязания полезный. - Любопытно, любопытно. Хотя знаете, просуществует до первого контакта с огнем. Опять же, ослаблять конструкцию, нет, нет, нет. Нерационально. - Вы так говорите будто эта маска пулю в нос выдержит. - Смотря какую. Автоматную с шансами. Систему компенсаторов я уже доработал, осталось закончить реализацию. Признаться сказать очень интересная задача построение всего этого комплекта, очень интересная. Я попрыгал, укладывая на себе чудовищный вес брони. Да, она висела на мне нелепо, но это был все тот же центнер с лишним веса, но я двигался в нем уверенно. Уверенно. Это казалось невозможным, но я только что подпрыгивал в этом, хотя обувь и осталась все той же. Обувь из комплекта брони была видимо уже мала. Я присел, опасаясь что мои колени просто хрустнут под такой нагрузкой, но этого не произошло. Пробные движения не выявляли ничего, что могло бы говорить о слишком большой нагрузке. Я приступил к занятиям. Месяц. Прошел только месяц. Месяц назад я мог едва сделать несколько шагов в этой броне, а сегодня выдерживаю целый день занятий. Ох, какой бы прорыв в спорте вызвало подобное, но все же я уверен что в гормональной стимуляции не было ничего что помогло бы достигнуть схожих результатов человеку. Это рассчитано именно на мою биологию, или она предусматривает подобный форсаж физического развития. Что же было истинной целью создания химеры семнадцать? В принципе я неплохо бы подошел и для тяжелой работы в экстремальных условиях. Отличная устойчивость организма, выносливость, физическая сила. Да такому обрадуется любой полярник, аквалангист, кто угодно чей труд не в управлении машинами, а в том где приходится использовать собственные руки. Такой путь является даже своего рода альтернативой машинной цивилизации. Вернее так, стоит не взятая планка автономных, отвязанных от внешних источников энергии малогабаритных машин. И если их реализовать на биологической основе, как генетически модифицированных рабочих. Своего рода квалифицированных рабочих. Ох, как тонка разница между добровольцем, для которого генетическая модификация стоит на уровне получения высшего образования для своей специальности, и биологическим рабом, машиной с промытыми мозгами. Как утопично первое, и как цинично рационально второе. Ключевой момент раскола будет состоять в распространенности. Если все люди обретут физическое совершенство подобное моему, общество практически не изменится. Но если нет… Я и так вызываю ажиотаж своим видом. Да, я приучился жить с этим, а теперь придется начать все с начала. Из за размера я теперь попросту выгляжу страшно. А людям свойственно ненавидеть то, что они боятся. Хотя, это может быть и неплохим развлечением. Но нужно соблюдать осторожность. Самое главное избегать любых не подконтрольных мне видеозаписей. Хех, если вспомнить как я довел одного из той троицы горе-грабителей до истерики и добровольной сдачи в полицию всего лишь побегав за ним ночью, до какого бы состояния я довел бы его теперь? Хотя до этого наверное вообще бы не дошло. Ну не рискнули бы они на меня напасть тогда у банка. Да если бы я просто к ним подошел, и с набычиным видом спросил что-то вроде; «че вы тут третесь, епта?» они бы наверняка исчезли в ту же минуту. Да и вообще, что я должен комплексовать? С этими проблемами разберусь когда освоюсь сам с собой. Мне предстоит отпуск, и надо как следует отдохнуть перед работой. Она наверняка будет тяжелая, так что надо развлекаться как следует. И в конце концов, может просто проститутку снять? Хотя, отчаянная понадобится девка. С другой стороны человеческий организм способен проявлять в этом плане настоящие чудеса. Может даже понравится. А в случае чего, кто их особо считает? «Тем более что при желании может не остаться ничего кроме не разгрызаемых зубов». День можно сказать прошел скучно. Занятия в броне, попытки выполнять строевые упражнения то с разряженным автоматом, то с легким пулеметом. У меня даже возникло чувство что мне пытаются всунуть этот пулемет чтобы с расстояния он смахивал на автомат, слишком уж выдававший мой рост. Памятуя что подошвы обуви сверх-тяжелого комплекта толщиной не менее десяти сантиметров, в силу их использования в качестве защиты от маломощных мин, а шлем придаст наверное еще столько же, да, мой рост во всем этом станет предметом особого ах…я для решивших посмотреть поближе. Хотя как на мой взгляд, учитывая длинный ствол, иной приклад и сошки, спутать будет довольно сложно. Ну разве что если комиссия не будет пьяна. Хм, а может потому я тут столько торчу? Чтобы меня уже в праздники показывать, когда все будут или уже выпивши, или с похмелья. К вечеру усталость опять появилась, я заснул не помня снов, после всего этого дня в доспехе не по размеру. А новый день был последним днем года. Правда это не особо чувствовалось. Все были все такими же серьезными, я занимался без всяческих поблажек, что только был продлен на час послеобеденный сон. Причина этого впрочем стала вполне очевидной вечером. Когда я вышел из душа, вопреки обыкновению командир ждал меня. - В комбез, и пошли. - Куда еще? - удивился я. - Слушать обращение президента. Традиции, тоже мне. Мы вновь отправились на улицу моей комнатной температуры, направляясь к другом зданию. Там уже были люди, по моему кто-то из охраны, или дежурные рабочие. Во всяком случае смутно знакомым показалось только одно лицо. Странно, если помнить о весьма своеброзных попытках минимизировать мой контакт с не относящимися к делу людьми, хотя возможно это были рабочие занятые доведением второго комплекта, взявшие недолгий перекур. На столе было немного еды, бутылка шампанского и стаканы. Стаканы, к шампанскому. Ну, в принципе какая разница? А хранить их практичнее чем хрупкие бокалы. Когда я ввалился, пригнувшись чтобы не стукнутся головой об косяк, люди, все пятеро, не считая командира и его спутника, уставились на меня. Я кивнул, негромко сказал: - Здравствуйте, - и устроился в выглядевшим достаточно прочным кресле, уставившись в телевизор, где завершалось предновогоднее шоу. Люди отозвались без инициативы, скорее приветственными звуками, чем полноценными приветствиями. Но мне было без разницы, я уставился в телевизор. Блин, сколько же я экрана не видел, если уж совсем точно говорить. Целый месяц ни ноута, ни даже телика. И вот теперь, я с искренним интересом смотрю какое-то ущербное шоу с распитием шампанского, бенгальскими огнями, и шутками юмора уровня пары рюмок. - Ну и махина, - негромко сказал кто-то, но похоже что мое присутствие подзавязало языки. Но вот забили куранты, и люди стали спешно разливать шампанское. К моему удивлению командир сунул и мне стакан, тихо сказав: - Только один. Я кивнул, следя за последними ударами, а потом началось выступление президента. В принципе изменения были только в словах, а так все то же самое, что пережили, чего достигли, что предстоит, как все непросто но мы справимся. В общем то же что и всегда. Грянула финальная поздравительная фраза, заиграл гимн, и люди подняли стаканы. Я неспешно выпил, утянул со стола пару кружков сервелата, и сказал: - Ну ладно, не буду мешать, - после чего направился к двери. Командир проводил меня взглядом, но остался сидеть. Спустя пару секунд за мной вышел его молчаливый спутник. Я же жевал островатую колбасу, и шел к дому. Вот уже и год как я не человек. Целый год. Легкий год. Действительно, я прожил его практически без событий. Если бы и дальше все было так спокойно. А будет ли? Рано или поздно дерьмо случится. Вопрос только в том, сколько выпадет на мою долю. 119*** - Спокойной ночи, - буркнул я, оказавшись в моей комнате, и раздеваясь. Человек все так же молча исчез. Новый год новым годом, а работа работой. Интересно, за праздничные доплатят? Надо спать. Завтрашний день, хоть и легкий, но занятия никто не отменял. Мне снился странный, смутный сон. Будто я забираюсь на крышу дома, и грызу какие то кости и заледеневшее мясо. Странный сон, непонятный сон. Сон без сюжета и смысла. Наверное вызван усталостью. Легкий день прошел можно сказать легко. Левой, правой, левой, правой. Автомат на плечо, на караул. Угу, автомат, в моих руках за какой нибудь пистолет-пулемет принять можно, особенно если учесть что он в черном пластике. Демонстрационных стрельб от меня похоже не ждали, сложно сказать, хорошо это или плохо. С одной стороны конечно лишняя нагрузка, с другой, практика стрельбы была бы не лишней. Тем более я не знал как теперь вообще смогу стрелять. Если подумать, держать руки с автоматом на перевес не самая легкая задача, хотя в упражнения в броне и входило движение с раскинутыми руками на весу. Но может быть эта же масса поможет бороться с отдачей. Хотя плевать, чем меньше от меня потребуется — тем лучше. В конце концов основную задачу я выполнил, я уверенно двигаюсь в этой броне. А то что я ее перерос, это не моя вина. Или биологи фирмы напортачили в расчетах, или уже тут не совсем правильно выполняли распоряжения по дозировкам препарата. Это не мои проблемы, мои проблемы в том, что мне теперь делать с собой. Лишь бы здоровье не оказалось подорванным, с остальным в принципе как нибудь разберусь. К концу дня то что я не утомился проявилось и в еще одной проблеме, в проявившемся желании. Думаю этому стоило и порадоваться, ведь в конце концов выяснить что гормональная стимуляция сделала меня импотентом было бы не очень приятно. Я проходил мимо здания где мне выдавали вещи, и при мысли о женщине работавшей там, почувствовал характерный зуд. Забавно, я ведь с ней и не общался. Такое чувство будто сопровождавшие меня мужчины старались изолировать подобные контакты из за опасения что у меня проявится практически не сдерживаемая похоть. Хотя я не припомню подобного. Может был риск влияния запаха? В любом случае я не чувствовал у себя подобных проявлений, а сейчас не подавал вида. Да и желание возникло не от запаха, от мысли. Наверное мне просто не везло с этим делом. Да что там, познакомился с одной девушкой, ответившей взаимностью, оказалось что она так просто своего парня позлить хотела. Угу, позлила, еще как. Надеюсь он не оказался тряпкой, и таки порвал с ней отношения. А две другие, конечно все закончилось трагедией, но какой! Одна можно сказать прикрыла меня собой от пули, ну вернее я ей прикрылся, а еще вернее сказать что все произошло слишком быстро и не осознанно, а вторая шагнула за мной следом из окна. Шестого этажа. Мне то что, встал и дальше побежал, на адреналине и не заметил что ноги в кровь ободрал. А вот она всмятку. Зато какая романтика! Тьфу. А так бы, завести небольшой флирт к взаимному удовольствию, легкие заигрывания. А там перейти и ближе к делу. Уверен, обниматься со мной понравилось бы многим девушкам. Шерсть мягкая, пушистая. Да и помурлыкать смогу. Наверное. А там и к самому делу. Аккуратненько и нежно. Я с трудом отгонял мысли, сосредотачиваясь на тех упражнениях что мне велели выполнять. Надеюсь все же комбинезон надежно скрывал эрекцию, все же достаточно толстые слои смягчающих тканей. Подумать только, так и ни с одной девушкой не переспал. Как то даже глупо выходит. Наверное надо попробовать исправить за отпуск. Правда, учитывая мои теперешние размеры… Ну и что? Я что, не смогу быть ласковым и нежным? В общем до вечера я дотянул с трудом. Радовало то, что похоже приставленные ко мне люди таки забили вести наблюдение еще и вечером. Думаю, если конечно они ночуют дома, они туда и стараются быстрее отправится. Хм, в принципе эта загадка вполне разрешима, если их обнюхать поближе, только вряд ли они сочтут это вежливым. Да и наплевать, в моем желудке уже переваривается полуторный ужин, я разделся и вычесываю шерсть, а затем отправлюсь в душ. Помнится я несколько переусложнил со скрытностью в первый раз тут, но, думаю можно забить на подобные ухищрения. Заботливых папочек, приставленных ко мне, кажется не волнует насколько вовремя я ложусь спать. Нет, ну до чего все же приятно расчесывать себя, тем более что под комбинезоном колтуны не сваливаются. И вот наконец я направился в душ. Кинул фен в предбаннике, полотенце на лавку в душевой. Открыл воду. Взялся за край перегородки, и поднявшись на цыпочки заглянул за нее. Нет, ну насколько же я огромным стал. А сколько с этим еще проблем возникнет. Уезжать то отсюда явно придется в этом комбинезоне. Шить то на меня вряд ли тут еще и одежду будут, а из моей я наверняка вырос совершенно. Хм, покрутить бы ее для сравнения, так ведь в камере хранения лежит. Вместе с ноутом. Эх, сыграть бы сейчас во что нибудь. Или порно посмотреть. Я уселся на полу, положив рядом мыло, и прикрыв глаза. Представил как ко мне пристраивается девушка. Коснулся рукой кожи скрывающей пенис, пробежался кончиками когтей по пушистой сумке, возбуждаясь, и вызывая эрекцию. Она не заставила себя долго ждать. Я мягко провел подушечками пальцев по члену, затем стал намыливать руку. Коснулся струи воды, затем обхватил себя. Провел рукой. Открыл глаза и посмотрел. Ну. В принципе. Вполне пропорционально. В конце концов девушки же любят большие члены? Тем более что есть люди у которых и побольше. Да и вообще, таким гордится надо. Хотя гордость как то не слишком шла. Я представил как ввожу это, конусовидный кончик легко находит путь, легко раздвигает плоть. Я дергаю бедрами, напрягая гипертрофированную мускулатуру, и с силой ввожу это на всю длину, заставляя партнершу закричать от боли. Мысль возбудила. Прижать руками, обхватить. Подмять на себя. Я перевернулся на четвереньки, все равно придется чтобы не запачкать шерсть. Сжать пальцы так чтобы кожа под ними покрылась синяками. И буквально насаживать на себя, раз за разом. Возбуждение нахлынуло быстро, и так же быстро реализовалась, в приятных, судорожных спазмах в мошонке. Я умудрился дострелить до стены. Да, воздержание явно затянулось. Замер, приходя в себя. Нет, все же возможность удовлетворить половой инстинкт столь доступным способом является серьезным сдерживающим фактором, что бы там не говорили. Я смыл мыло. Пришлось поносить воды в ладонях, и поплескать на стену. Затем принял полноценный душ. В кровать я завалился совершенно расслабленным и довольным. Попытался замурлыкать, и к моему удивлению попытка реализовалась очень легко. Утробное, басовитое урчание разлилось по комнате, отражаясь от зазвеневшего в ответ оконного стекла. Я свернулся клубком, накрыв нос разросшимся мехом хвоста, и уснул, продолжая мурчать, и совершенно игнорируя тот факт что в комнате было как и на улице, около минус двадцати. Новый комплект был готов только шестого января. Все это время люди вокруг меня заметно нервничали, все сильнее и сильнее. Явно что-то готовилось. Командиры пытались добиться от меня максимально четкого выполнения движений в легкие дни, в тяжелые смотрели на мою пластику в весе брони, и едва сдерживали эмоции. Ну невозможно с таким весом двигаться так как без него. Просто невозможно. Да еще когда все болтается. Рост мой к счастью не увеличивался. Иногда меня отводили на примерки, прикидывая ко мне заготовки. Но обычно я именно продолжал закреплять свою физическую форму. Мой аппетит упал до двойной порции в тяжелые дни, хотя она иногда и разбавлялась тройной. Необходимость торчать тут без каких бы то ни было развлечений терзала меня. Но я старался не подавать вида, сохраняя все тот же безразличный и послушный вид. Шестого января я проснулся опять с окровавленным носом. Внимания на это командир номер два не обратил никакого, поспешно направив меня в душ. Им уже не было особого дела до меня, у них горел план, им скоро отчитываться и демонстрировать, а что будет после, им уже совершенно плевать. Что-ж, наверное я все же знал на что шел. Новость о готовности комплекта настигла меня после душа. - После завтрака будешь примерять второй образец, - сказал мне командир. - Готов наконец? Надеюсь будет более удачным. - Разберетесь. 120*** Примерка проходила все в той же комнате, под надзором майора, который один наверное сохранял полнейшее безразличие к суете вокруг. Как в принципе и я. Мне не было особого дела до того, что же там будет на этих смотрах, или как их там назвать. В мою голову вбили эту их стревую, насколько это вообще возможно за всего лишь месяц, и большего я просто ну не мог сделать. Я приспособился, я прошел гормональную терапию, в конце концов я пожертвовал своей миловидностью, превратившись в огромную зверюгу, что я еще мог сделать? Я честно соблюдал условия контракта. Под пропускаемую мимо ушей речь майора, касавшуюся того, каких напряжений сил им стоило столь скорое выполнение работ, я уверенно снаряжался, отмечая что теперь это сидит на мне вполне удобно. Если конечно не считать веса. - Я надеюсь форсированное выполнение изделия не привело к ускорению производственных циклов имеющих технически обоснованный временной лимит? - выдал я заковыристый вопрос, в стремлении оборвать майора. Конечно проще было сказать; «вы х…й на закалки не клали?» Но это бы выглядело не так умно. Майор как ни странно вполне меня понял: - Нет, нет, что вы. Прочность всех элементов изделия полностью соответствует нашим стандартам. Я гарантирую вам что с керамической пластиной современный патрон двенадцать и семь, не пробьет. Одиночный правда, на второй уже гарантию дать сложно. - Следующая ступень, которая ознаменует принципиальный прорыв, это доведение уровня бронезащищенности пехотинца до уровня современных легких бронемашин, - вздохнул я, рассматривая маску. Ну да, можно подумать что это что то футуристическое, со встроенными средствами связи и респираторами. Хотя для человека так утяжелять морду лица было бы вершиной игнорирования энергономики. В принципе комплект выглядел так же, если не считать того что он стал крупнее, и в нем стало заметно удобнее. Я надел противогаз, подшлемник, он накрывал и морду сверху. Пристегнул его к комбинезону, закрывая и горло. Судя по разглагольствованиям майора, эта утолщенная деталь из бронеткани должна выдерживать удар ножом в уязвимую щель над горлом. Вопрос о том насколько при этом будет смята гортань оставался открытым. Затем нацепил маску, и накрыл сверху шлемом, с выглядящими весьма неуместно выступами скрывавшими уши. Застегнул защелки, превращавшие это в единую конструкцию, и проверил что шлем плотно лежит на вороте бронежилета. Коснулся переключателя наконец то установленного средства связи. Теперь надеть рукавицы, взять незаряженный автомат, и встать стойке смирно. Ну вот и все, супер-солдат будущего готов. Теперь всякие банановые генералы могут дружно течь слюнками, и готовить бюджеты своих стран к большим тратам. Главное чтобы они не слишком спешили испытывать их в бою, а то первая шилка примененная в качестве пулеметной точки вызовет некое разочарование в новой вундервафле. С другой стороны я же все равно получаю огромное преимущество над человеком снаряженным по обычным стандартам. Хотя бы в том, что ему придется использовать подствольник, и желательно попасть. А вот автомат придется обвесить какой-нибудь херней, или взять что то более здоровенное. Ну не смотрится он в моих лапах как оружие, скорее как игрушка. А тут вся игра вокруг внешнего вида, чтобы вызывал трепет и благоговение. - Ну, как? - Спросил майор. - Замечаний и жалоб пока не имею. Посмотрим что проявится после испытаний, - глухо ответил я. Линзы шлема, вставляемые отдельно, похоже из расчета что пулю выдержат, но превратятся в белое крошево, вроде бы были прозрачны. Но видно ли из за них мои глаза — загадка. Хотя, что слепые темные пятна скрывающие взгляд, что звериные, желтые глаза, обосраться заставит и то и то. Мне вспомнился соответствующий анекдот про спецназовца, и я пожалел что поблизости не нашлось зеркала. Я приступил к занятиям. Снаряжение было тяжелее, это чувствовалось. Но оно и гораздо лучше было пригнано к моему телу. Я двигался в нем, словно в воде, наверное это самое точное описание этой заторможенности и плавности движений. И вместе с тем, достаточно уверенно. Тяжелые, увесистые движения. Мне казалось что ударом кулака в этой перчатке я смогу проломить стекло автомобиля, а то и смять ему дверь. Хотя изображать рукопашную в этом, это будет вообще отдельная песня. Наверное самым ультимативным приемом станет наступить на ногу врагу. Хех, а ведь боевые искусства придется видимо изучать в теории, спарринг-партнера теперь хрен найдешь. Хотя какие могут быть боевые искусства когда достаточно просто ударить лапой? Я же простой пощечиной челюсть сверну, если в перчатке, а без нее так и вообще лицо сдеру, с половиной черепа. О чем я думаю? Драки, детские игры. Ну какие могут быть драки в моем теперешним состоянии? Рыкнуть погромче, и смотреть на сверкающие пятки. Мне теперь надо больше заботится о том, чтобы выглядеть милым и добрым. Вот только о безопасности не стоит забывать. Может и правда разгуливать в комбезе? Новый хоть не камуфлированный. А страннее чем я есть сейчас меня уже сложно сделать. Карманов правда почти нет, разгрузка то поверх кирасы, ну да ладно. Придумаю что-нибудь. Нет, все же движение в наконец то подогнанном комплекте — приятно. Нигде не мнет, нигде не натирает. Да, чудовищный, невероятный вес не позволял двигаться совершенно свободно, так как я способен двигаться без него, но тем не менее разница налицо. Я успел испробовать и рацию, вмонтированное в шлем устройство. И на мой взгляд основной причиной его установки стало желание давать мне подсказки как именно вести себя при этих их смотрах. Интересно, идет она в комплекте к броне? По идее, учитывая что она монтируется частью в специальной полости шлема, а частью поверх него, должна. Впрочем удобство снаряжения не помешало мне к концу дня устать до полного изнеможения. Правда мой аппетит уже был более человеческим, третью порцию я не осилил, и это внушало надежду что на затратах на еду я все же не разорюсь. Вероятно столь чудовищный аппетит был следствием именно интенсифицированного сверх всякой меры роста, другой вопрос в том, в каком состоянии теперь мой желудок, и сколько я смогу съесть за раз без вреда для себя. Хотя может опять же, в этом вопросе поработало наследие хищников приспособленных жрать редко но много. Подготовка к веселью началась на следующий день. Командир встретил меня с утра выпученными глазами, и репликой: - Значит так, на сегодня стандартные занятия отменяются. Комиссия будет в понедельник, и к этому дню ты должен быть готов. - Ты так говоришь, как будто это и так не затянулось. - Разговорчики. Готовься, ты должен быть готов как кремлевский полк к параду. - Есть, - ответил я, отправляясь в душ. Угу, как же. На что они надеются? Что я за месяц научусь всему необходимому? Учитывая тот факт что основным заданием на этот месяц было приведение себя к нужной физической форме? Волнуюсь ли я? Я задумался над этим несколько неожиданным вопросом. Наверное все же да. Хотя вроде как я ничем особенно не обязан, но все же, развязка несколько пугала. Тем более, кто знает насколько большое начальство будет присутствовать? И кто знает как они отреагирую, если все же решат узнать кто такой рослый скрывается под прототипом этой брони. Тем не менее разминку никто не отменял. На «холодную» мускулатуру работа с такими нагрузками это верный путь на больничную койку, тем более что я и так почти постоянно страдаю от мелких растяжений. Интересно, сколько времени мне потребуется чтобы мои сухожилия доросли до уровня мускулатуры? Хм, если конечно я не сдуюсь, не стоит забывать что накачался то я на чистой фарме. После завтрака я тем не менее получил на руки комплект, оделся, и отправился в неизвестную мне часть объекта. Шел пешком. Из за высоких подошв походка вообще выходила своеобразная, снег хрустел под ногами, не смотря на относительную плотность дороги, по которой все же что то ездило, если судить по следам. Я снял маску, и держа ее в руке, заговорил: - Я надеюсь не предполагается что мне придется говорить с вашими инспектирующими лицами, - спросил я командира дорогой. 121*** - Нет. - Уже неплохо. Мы идем на полигон где и будет показ мод? - Да, - коротко ответил он, не обратив внимания на хохму. - Что от меня потребуется? - Делать что скажут. Рацию тебе вставили. - Что, прямо по рации подсказки давать будете? - Да. - Какое счастье. По нагрузкам что? Много двигаться понадобится? - Сколько скажут. - Если кто-то из вашей комиссии подойдет, и скажет шлем снять, что делать? - Глупых вопросов не задавай. На мой взгляд вопрос был вполне актуальным, однако человек явно не был настроен на разговор. Его спутник так вообще и слова не сказал. Я хмыкнул, надел маску, скрепил ее с шлемом, вновь превращаясь в безликую статую. Подумать только, я уверенно шел в этом. Мы вышли на довольно обширное пространство, вероятно противоположная часть объекта, поскольку забор был виден. В стороне было несколько человек, пара вроде смутно знакомы, из тех что я видел во время тренировок, а часть казались незнакомыми совершенно. Раздался едва слышный шум у уха, а затем искаженный рацией голос сказал: - Соломин. Проверка связи. Слышишь? Прием. Я поднес руку к голове, нажимая на кнопку рации на шлеме, и ответил: - Слышу нормально, - я задержал руку, размышляя над тем чтобы сдвинуть переключатель на активацию голосом, но решил не делать это. Как бы от шума дыхания не начала работать, если опять бегать придется, - прием, - сказал я, и отпустил кнопку. Дальше начался форменный цирк. Люди нервничали, указывали мне встать то туда, то суда. Сунули в руки незаряженный автомат, даже без традиционных расписок о получении на руки снаряжения, и от увиденного стали злится только еще больше. Ну да, он контрастировал с моим ростом, выдавая его. Лично я воспринял все это как отдых. Не надо было особо двигаться, холод меня совершенно не беспокоил, и я просто стоял, или ходил куда скажут, пропуская мимо ушей их ругань. Вкратце она сводилась именно к тому что им стало совершенно очевидно что выдать меня за просто человека в прототипе ну никак не выйдет, даже не смотря на то что стоя лицом к ним я старательно скрывал хвост за ногами. Да уж, ждет их веселье, но причем тут я? - Да вы посмотрите на это, - восклицал один из них, указывая на меня, стоявшего с автоматом на плече, - даже за километр будет видно что в нем под три метра! Нет, ну это вообще преувеличение. - А может изготовить макет, размером побольше? - осторожно спросил другой. - Какой макет? Какой бл…дь макет? - Может тогда вообще без оружия? Мы ведь не вооружение разрабатываем. Как же это все смешно и глупо. Они стараются выполнить невыполнимое, они даже нашли того кто сможет сделать невыполнимое выполнимым, и теперь они пытаются скрыть это. А все потому, что хоть какой-то зримый прогресс в выполнении тех-задания станет источником финансирования. В конечном итоге все опять упирается в старые добрые деньги. Но надо отдать должное, оборонка тужилась как могла, чтобы родить персональный комплект 6го класса защиты защиты по ГОСТ 50744 в новой редакции. А то что в этих требованиях стоит защита от противотанковой винтовки, что попросту невозможно без создания монолитной брони, способной распределить эту чудовищную нагрузку по всему телу приводя травму к хоть как то совместимому с жизнью характеру, утолщения брони до возможности остановить такую пулю, и наконец созданию силовых приводов которые позволят перемещаться с таким весом, не их вина. 50 грамм термоупрочненной стали не так то просто остановить, проблема даже не в этом, проблема в том чтобы остановить ее на человеке, не превратив его в отбивную. Ну вот, они проявили техническую смекалку, и решив что для человека это невозможно, нашли того для кого это возможно. Правда если они предложат испытать это на мне обстрелом, я пошлю их куда подальше. Контузия мне не нужна. Интересно, Лиров действительно спроектировал мою модификацию, из расчета способности перенести подобные нагрузки? Я вспомнил падение с шестого этажа, а ведь по воздействию на организм столкновение с землей на такой скорости действительно может быть сопоставимым. И я перенес. Интересно, а сейчас перенесу? Вешу то я побольше, и нагрузка на кости ног возрастет намного. И все же надо постараться чтобы все выглядело в лучшем виде. Если проявится заинтересованность в генетических модификациях у армии, это уже мне выгодно. Не самый лучший вариант, но и не самый плохой. Ведь если будут модификанты в армии, то для них придется создавать и места в обществе, а если повезет, и они поучаствуют в какой-нибудь заварушке, которая таки будет воспринята населением как праведная, то можно будет и ухватить кусочек их славы. Как это ни цинично звучит, но мне выгодно чтобы модификанты вроде меня были где угодно, и как можно больше. Отстаивание своих интересов малой группой, и все такое. С обедом привычное время было пропущено, и я впервые завалился в столовку прямо в броне, положив рядом с собой шлем, и почти чувствуя как металлическая ножка лавки прогибается. Я сел точно над ней, опасаясь что если сяду посередине, то доски лопнут под моим весом. Забавная спешка, все же снять и надеть весь комплект не самый быстрый процесс, а меня гнали вернутся как можно быстрее, чтобы вновь продолжить этот малополезные попытки изобразить из себя человека. Да, за этот месяц я стал на него похож еще менее. Даже если закажу новый плащ, то как ни кутайся, а фигура за два метра ростом сразу соберет на себя все внимание. И все же ходьба далеко не так утомляла. Можно сказать у меня был легкий день. Пусть они нервничают, я делаю свою работу, только и всего. Когда после ужина я вернулся в свою комнату, и снял комбинезон, командир затребовал его на стирку: - Давай сюда, на стирку - указал он на аккуратно сложенную мной вещь. - До прачечной я и сам способен его донести, - ответил я, поднимаясь с кровати. - Обойдешься, - сказал он, смерив меня подозрительным взглядом. Нет, ну они что, боятся что я под действием гормональной терапии их прачку изнасилую? Тем не менее я отдал им вещь. Хотят таскать тяжесть, пусть таскают. Командир с его спутником унесли комбинезон, а я отправился в душ, и сняв напряжение под чуть теплыми струями воды, лег спать. Глубокая ночь. Я открыл глаза, совершенно выспавшийся, и встревоженный. Кто то шел. Четыре человека. Странная обувь, странные звуки. Кто это? Почему идут сюда? Четверо, слишком много. Я бесшумной тенью скользнул к окну, вылез из него и вцепившись в стену стал стремительно подниматься наверх. Сердце стучало в бешеном ритме, разжигая кровь. Убийцы? Таки конкуренты решили устранить меня до начала инспекции? Мне не справится с четырьмя вооруженными людьми, вернее мои шансы недостаточно высоки чтобы рисковать вступать в бой. Скрипнула дверь, и с силой оттолкнувшись от стены, я отпрыгнул, перелетая забор и переворачиваясь в воздухе. Едва коснувшись ногами земли, я со всей прытью бросился бежать к пропускному пункту. - Дежурный! - завопил я, ворвавшись в помещение. Зазвенели стекла, мужчина за окошком подпрыгнул, хватаясь за оружие. Где то в глубине кажется кто-то рухнул со скамейки. - Дежурный, - повторил я, пытаясь отдышаться и глядя в совиные глаза вспугнутого мной человека, - в мою комнату на территории объекта проникли неизвестные, судя по шагам, от трех до пяти. Да испытатель я, тебя что, не предупредили? - Что за х…ня б…дь е…аный в рот! - Раздался крик второго, влетевшего откуда-то из глубины помещения с автоматом на перевес. - Проникновение неизвестных в охраняемый периметр, - ответил первый, уже вернув самообладание, он снял трубку, и быстро заговорил: - Караул, тревога. Посторонние в периметре. Замечены в старом бараке во…, испытателем. - Замечены испытателем? Он у вас? - раздалось в трубке, достаточно громко для моего слуха. - Да, явился сюда. Где-то взвыла сирена. Упс, кажется я поднял некоторую суету. Человек прикрыл трубку, посмотрел на меня, и спросил: - Как снаружи оказался? - Перепрыгнул забор со страха, - предельно честно ответил я. - Пришел снаружи, говорит что со страха забор перепрыгнул. - Снаружи? Забор, перепрыгнул? - Да, так говорит. - Держите его у себя, до связи. - Есть, - ответил дежурный, затем посмотрел на меня, и сказал, указав на дверь, - проходи сюда, садись тут и жди. 122*** Я подчинился, войдя в указанную дверь в комнату дежурных, где уже сидел второй, с автоматом. Спустя несколько минут раздался странно звучащий топот, и в проходную со стороны объекта ворвался второй командир. Я уставился на него сквозь стекло, увидев что он был в плотном халате, а на ногах по всей видимости защитные чулки. На шее у него болтался противогаз с панорамным стеклом, и увидев меня в помещении с караульными, он заорал: - Покинуть помещение! А ты, сидеть! Вы трогали его? - Это уже обращалось к вскочившим и отшатнувшимся прочь караульным. - Никак нет! - отозвался один из них. Так вот что за странные шаги. Они все были в чулках, и потому я не узнал походку командира. Но какого хрена… Противочумная защита. Варианты проскочили в моей голове с огромной скоростью. Сегодня кровь я не сдавал, не за этой суетой. Значит пришли результаты вчерашних анализов? Что же там такое обнаружено, что они подняли такую тревогу? - Чем я инфицирован? - Пытаясь скрыть дрожь в голосе, мрачно сказал я, сцепив руки на коленях, и глядя на командира. Он ответил не менее мрачным взглядом, и ответил: - Неизвестно. - Вас не уведомили о результатах анализов? - Спросил я, почему то переходя на «вы». - Как раз за отбором анализов мы и направлялись, - ответил он. Я откинулся на спинку, медленно разжимая пальцы. Нет, кажется предплечья себе не поцарапал. Тревога вызвана проявлением симптоматики у контактировавшего со мной. Кто касался меня? Непосредственно — никто. Но комплекта брони могли касаться люди, ответственные за нее. А самое главное, моего комбинезона, наиболее плотно контактировавшего со мной, касался командир. Другой командир. - Такой толпой? - ответил я, довольно быстро сделав нужные выводы, словно адреналин подстегнул и мозг, - по моему я просил не вламываться ко мне посреди ночи без предупреждения. В каком он состоянии? - В больнице. Сильное поражение кожи. Я хмыкнул. Наклонил голову, а затем расхохотался. Мой лающий, громкий смех разнесся по караульной, собирая на себе взгляды людей, двух дежурных, командира, появившихся его спутников, в точно такой же защитной одежде, да еще и в противогазах на лицах. - Командир, не ужели я довел вас до такой степени, что у вас на меня аллергия возникла? - Спросил я, отсмеявшись. - Если это аллергия, то очень сильная, - он насторожено посмотрел на меня, подходя к телефону, снял трубку, заговорил: - Дежурные? Отмена тревоги. Заметил нас. Да, беру ответственность на себя. Да, жду. К ответам я уже не прислушивался, спрятав лицо в ладонях, и смеясь. Кажется так выходило внезапное нервное напряжение. Нет, ну ведь я им говорил же что немного нервный по ночам? Ох влетит кому то, и похоже что мне. Да пошли они все в жопу, если что, так и скажу, проявлял бдительность, был поставлен в неудобное положение. Тем временем ко мне подошли экипированный люди, и один из них глухо сказал сквозь противогаз: - Мы вынужденны взять у вас ряд анализов. - Да что угодно, я весь в вашем распоряжении, - устало ответил я, уже готовя руку к отбору крови. Кажется это врач который ставил мне уколы. Но блин, почему такой цирк? Они что, перестраховываются? Или все действительно так серьезно? Если подумать, я ведь не совсем человек, вполне возможно что у меня может быть опасное заболевание протекающее бессимптомно, но разве есть болезни со столь быстрым течением? Я посмотрел на часы, пока у меня состригали образец меха, отбирали кровь, слюну и соскоб с ладони. Полчетвертого. Значит прошло примерно пять шесть часов. За это время у командира развились симптомы, он обратился в больницу, ему поставили предварительный диагноз, нет, слишком быстро. Ему просто сделали очевидный вывод о причинах, а дальше перестраховка. - Значит так, - заговорил второй командир, держась от меня подальше, - сейчас ты направляешься в свою комнату, и выходить оттуда тебе запрещено, пока не будут установлены причины. Официально объявляю что с этого момента ты находишься под карантином. Тебе все понятно? - Почему в моей комнате, а не в помещении больницы? - Потому что она и так уже заражена, а дальнейшие решения буду принимать не я. Встать. Вы двое, прочь из комнаты. Проход запереть, до прибытия дезинфекторов в комнату не заходить, и дивана не касаться. Я поднялся. Командир закрыл лицо противогазом, и только тогда я пошел за ним. Вот ведь случилось, а? И незадолго до комиссии. Генералу припечет. Да что я о нем думаю? Что если мне грозит опасность? - Как ты оказался за забором? - настиг меня вопрос командира. - Как как, со страха сиганул через него, когда понял что ко мне ночью четверо неизвестных ломятся. - Сиганул? - командир подозрительно посмотрел на высокий бетонный забор, с колючей проволокой под током наверху. - Да, знаешь, у меня прыгучесть повышенная когда я нервничаю. - А ты, я погляжу, нервный стал излишне? - Вы чему-нибудь учитесь, или нет? По моему все было ясно еще и после того инцидента с побудкой не по расписанию. Мы вошли в комнату, человек подошел к окну, и подозрительно уставился на девственно чистый снег под ним. - Где следы? - донеслось сквозь противогаз. - Где, где, я со стены прыгал. - Со стены? Это как? - Вцепился когтями, поднялся насколько смог, и прыгнул. Он достал фонарик, высунулся из окна, освещая стену. - Та-а-а-к, - протянул он, - понятно. Что ему понятно он так и не пояснил, захлопнул окно, и заперев его сказал: - Ни шагу ни за дверь, ни за окно. - Завтрак то хоть принесете? - Принесем. И скорее всего переведем в другое помещение. Ни шагу, ясно? - Да, да. Конечно. Я спать, проснусь когда разбудите, - я выдержал паузу, и когда человек отошел к двери, добавил, - мне жаль что так вышло. Правда, я не знаю откуда такая реакция. И командир… - Что? - Когда будет заключение медиков, скажи мне что там. - Посмотрим, - ответил он, и захлопнул дверь, оставив меня в тишине. Я лег на кровать, честно пытаясь уснуть. Но сон не шел. Может, может они все преувеличили? Может действительно просто сильное аллергическое раздражение, а они просто навели зря панику? Ну не может быть болезней со столь быстрыми симптомами. Или могут? Сколько времени развивается легочная чума? Можно ли быть спокойным, зная что внутри меня возможно таится некий ужасный вирус, способный пожрать человека за часы, а меня… Я — носитель, или мой иммунитет просто держится, пока еще? Этот вопрос выматывал, ужасал. Вскоре, поняв что не могу спокойно лежать, я уже ходил по комнате, размахивая руками в привычных упражнениях. «Суета бесполезна. Не стоит тратить на нее энергию» - раздалось в голове. Но движение успокаивало. Я сильный, я вынесу все. Я… А если мне скажут что жить мне осталось считанные часы? Что мне тогда делать? Если медики ничем не смогут мне помочь, если некий вирус размножился в моей генетически модифицированной плоти, и изменился сам, приобретя новые свойства? Да нет же, бред… Или нет? Я не просто помесь человека и животного, памятуя о моих костях, я вообще не в полной мере млекопитающее, и не в полной мере существо имеющее общность с Земной жизнью. Мои кости, это свидетельство некоей иной биохимии, пересечения некоей грани. А разве можно просчитать все возможные реакции со стороны жизни паразитирующей в моем теле? Со стороны бактерий, вирусов, входящих в контакт с иной плотью? Я ведь испытатель. Я сел на кровать, усмехнулся. Это моя работа, на собственной шкуре выявлять недостатки новой технологии. Я прожил не такой и плохой год. Я получил опыт, которого нет наверное ни у кого, вернее очень у немногих. Я принял участие в том, что сейчас в новинку. Я — первопроходец. Мне есть чем гордится. Наверное я не самый лучший человек. Наверное я еще то еще быдло, но все же, я не побоялся сделать этот шаг. И я не побоялся жить с этим. А такое уже многого стоит. И если даже что-то пошло не так, может побочное действие гормональной стимуляции, может что-то еще. Если даже все будет плохо. Если даже я умру. Я сделал свой, пусть маленький, но бесценный вклад в копилку прогресса. Наверное это относится к тому, о чем можно сказать, что жизнь прошла не зря. Мне выпала великая честь, быть испытателем нового. Этим можно гордится. 123*** Я слизнул слезы, выступившие на глазах, потом вытер их руками. Наверное я попросту трус. Я прячу это за десятками масок, теперь еще и выгляжу как настоящий монстр, но внутри я робок и осторожен. Странное сочетание. Ведь… Ведь пока толком нет тревожных признаков, а я уже так напуган. Я уронил голову на руки, пытаясь сдержать слезы страха. Где то за дверью я услышал топот людей, скрип открывающейся двери, кажется на верхние этажи. Ну, там наверное мои следы есть. Да и за окном насколько я слышу кого-то дежурить поставили. Неужели все так серьезно? «Механизм психологического давления». Но зачем? Какой в этом смысл? «Обнаружены факты нарушения периметра». Но ведь я ничего не нарушал. Я сидел тут, ходил только туда куда скажут. В чем я виноват? Я не делал ничего такого чтобы этот человек пострадал. Я не желал никому зла. Я… Я — убийца. Плевать. Не важно. Биологические проблемы, это мои проблемы. И проявлять слабость не следует. Жалкие людишки, теперь я для них ядовитая тварь. Прекрасно. Ошибочка Лирова, ядовитость не должна была проявляться столь ярко. С этим надо быть очень осторожным, медицина не стоит на месте. Если он желает провести скрытый геноцид не модифицированных людей создавая модификантов как биологическое оружие, он должен делать это более скрытно. Я вновь закрывался в ледяную броню презрения, отгораживаясь от пугающего меня цинизмом. Рассудок уязвимая вещь. Но я вынесу все. Любые мутации моего тела и разума. Ничто не сломает меня. Ничто. В дверь постучали. Ну надо же, какая вежливость. - Входите, - сказал я, сам поражаясь холоду в моем голосе. Командир, в противогазе, и с крупным свертком в руках. - Как состояние пораженного? Иные пораженные имеются? Было оказано негативное воздействие на прачку? - спросил я, посмотрев на человека. Глаза слегка жгло, думаю он заметит что я плакал. Плевать, он всего лишь человек. Да и я, я в силах совладать со своими эмоциями. - Нет, стирка проходит в перчатках, а поражение вызвал по всей видимости контакт кожи с пораженной одеждой. По предварительным данным, небольшая побочная реакция на гормональную терапию в виде изменения состава природного репеллента в кожных железа, и проявления у него раздражающих свойств. У пострадавшего прогноз благоприятный, мы связались с фирмой, и нам было рекомендован препарат, который временно ослабит секрецию кожных желез, до того времени как доставят гормональный корректор. Я с облегчением выдохнул. Вот так, все хорошо. Улыбнулся. - Прекрасные новости. Препарат введете сейчас? - Нет, в медблоке конечно, там же возьмем дополнительные анализы. Только меры карантина не сняты, так что это будет иное здание, уже подготовленное должным образом, для избегания опасности. - Хорошо. Хм, мне так вот и идти в одних трусах? По моему это становится дурной привычкой, разгуливать тут вот так. - Накинешь плащ и чулки, - ответил он, протянув мне сверток. - Чулки то хоть чистые? - Вздохнул я, разворачивая снаряжение. - Да, - ответил он, глядя как я проверяю их на запах. Я надел их на босу ногу, не желая пачкать обувь этими побочными репеллентами, накинул резиновый плащ, который впрочем оказался достаточно тесен, хотя эта штука и предназначена для носки поверх полной амуниции. Но ноги он прикрывал едва-едва. Экипировавшись таким образом, я отправился за командиром в неизвестное мне здание. Нет, ну надо же, испугался от такой как оказалось мелочи. Мы прошли по каким то коридорам, оказавшись в конце концов в небольшой комнате, перед которой я снял свое снаряжение. Едва я туда вошел, как мое внимание привлек стол, стол с весьма мощными креплениями для рук и ног. Там уже был медик, готовящий к работе шприц, он указал мне на знакомые перчатки, закрывающие когти, и сказал: - Прошу прощения, но этот препарат может вызвать неконтролируемые судороги в течении первого получаса, так что для вашей собственной безопасности, придется вас связать. Я улыбнулся, глядя на него. Тут еще как минимум четверо, в том числе и безопасник. Позабыли видимо о моем нюхе. Думаю что соседняя комната надежно скроет их присутствие. Вооружены? Возможно. Цель? «Допрос». Причина? Конечно, они наконец то заметили что я гулял по стене как хотел, забираясь и на другие этажи скрыто от камер. Химические методы допроса? А если пытки? Ну расскажу я им что залез туда чтобы подрочить таком, поверят? А больше то мне и сказать нечего. - Матвей? - Сказал командир, глядя на меня. Взять его в заложники? И что тогда? Тут слишком далеко, коридор уже могли перекрыть. Им нужен кто-то для работы. Им никуда от меня не деться. Держать лицо, любой ценой держать лицо. Надев перчатки я обернулся, улыбнулся, и сказал: - Я выражаю протест против допроса третьей степени, человек, - не дожидаясь ответа, подошел к столу, лег на него. Держать лицо. Любой ценой держать лицо. Сейчас у меня нет выхода отсюда, я уже в ловушке. Медик осторожно подошел, закрепляя крепления на моих руках и ногах. Я не сопротивлялся. Страх, держать страх. Ну вот, все ожидаемо. - Ну здравствуйте, Юрий Петрович. Вам будет удобнее спрашивать, или выслушать? Человек пристально посмотрел на меня. А если будут пытать? Нет, я им нужен живым и здоровым. - Рассказывайте, - он осторожно сел рядом на стул. - Полагаю вы заметили и характерные царапины на кирпичах, и следы на закрытых этажах. Раз уж вы предоставили в мое распоряжение это здание, я взял на себя смелость изучить его подробнее. Цель простая, подготовить пути отступления, которым я и воспользовался сегодня, когда меня посетили со столь неожиданным визитом, - я ухмыльнулся, посмотрев на командира, - причина таких предосторожностей думаю вам понятна. Я незнаком с вашей кухней, и меня терзают опасения что кто-то попробует устранить ваш небольшой хак в решении поставленной задачи по изготовлению брони шестого класса защиты новой редакции. Предвидя ваши вопросы, нет, я не проявлял любопытства к другим зданиям, в конце концов любопытство кошку сгубило, а я хоть и не кошка, но лучше перестрахуюсь в этом вопросе. Можете осматривать все вокруг самым пристальным образом, я не посещал их. Я замолк. Человек тоже помолчал. Затем спросил: - Твое имя? - Матвей. - Фамилия? - Соломин. Началась череда однотипных, повторяющихся вопросов. О моих данных, событиях ночи прибытия, даже об моей одежде: - Назначение нестандартного кармана на вашем плаще? - Размещение устройства видеорегистрации. - Скрытое? - Относительно. - Его назначение? - Козырь моему адвокату в случае неприятного инцидента. - Поясни. - Моя внешность иногда вызывает излишнее любопытство, а у некоторых людей любопытство проявляется в желании потыкать палочкой, иногда излишне сильно. Так что я предпочту иметь материальное доказательство того, что вон те трое ребят с обрезками арматур не просто так разгуливали, а я такой плохой и нехороший на самом деле не первым напал на них. - Подобные инциденты были? - Да. - Сколько, когда и при каких обстоятельствах? Я рассказывал и рассказывал, придерживаясь все тех же версий что он узнал бы и так, запросив следственные материалы дел в которых я так или иначе участвовал. Нет смысла скрывать секреты полишинеля, а готовность идти на сотрудничество так или иначе зачтется. Тем более что я прекрасно видел шприц, и ампулу с каким то препаратом. Интересно, насколько сильно подействует на меня их сыворотка правды? Странным образом, сейчас я практически не боялся. Любопытное свойство моей психики, я могу начать паниковать на ровном месте, терзать себя переживаниями и домыслами до состояния самой настоящей истерики, но потом страх словно перегорает во мне, исчерпывает свой лимит, исчезает. И меня уже даже не смущали странные вопросы, назначение которых скорее всего в том и было, смутить, запутать. 124*** - Как вы поднимали убитых животных на крышу? - Каких животных? На какую крышу? - На которых охотились. - На мышей? Ну мышь на крышу и просто закинуть можно, - я усмехнулся, - только я не помню чтобы делал это. - Лосей, кабанов. - Кого? - я вполне искренне рассмеялся, - вы что, издеваетесь? А медведей я случайно не наловил? - На крыше барака обнаружены кости двух лосей, и одного кабана. - А я то тут причем? Я по вашему их туда затащил? - Это мог сделать кто-то еще? - В любом случае у меня нет ключа от люка, как я мог затащить туда ваших лосей? - Наших лосей? - Вы по делу вопросы задавать будете, или так и продолжите мне мозги компостировать вашими лосями? Человек странно посмотрел на меня, кажется делая некие выводы на основании этого странного приема психологической обработки. - Почему вы отрицаете это? - Спросил он, каким то странным тоном. Странная смесь подозрительности, удивления, и чуть заметной тревоги. - Отрицаю что? Слушайте, я понятия не имею кто там вам что на крышу натаскал, но во первых это точно не я, во вторых, я не слышал чтобы туда кто-то лазил, так что видимо до моего приезда кто то у вас там запас мяса устроил. - Там остались только кости, разгрызенные кости. Я пожал плечами, насколько позволяли крепления. Он пытается заставить меня нервничать, но почему такими странными обвинениями? - Хорошо, с какой целью вы проникали на верхние этажи? - Готовил возможные пути для бегства в ситуации опасной для жизни. - У вас есть причины опасаться? - У меня есть причины считать себя в безопасности? - Почему вы отвечаете вопросом на вопрос? - Потому что у меня нет конкретного ответа. Меня нервирует быть в безвыходном положении. А так же нервирует быть на секретной военной базе, если этот термин применим. - У вас есть причины нервничать? - вкрадчиво спросил человек, в ответ я дернул привязанной рукой, и сказал: - Это на причину тянет? - Вы самовольно покинули охраняемую территорию. - Тут же явившись на проходную, и доложив о вспугнувшем меня факторе. - Тем не менее, покинули. - Да. - Несмотря на то, что я предупреждал вас, что это будет иметь последствия. Предупреждал, не предупреждал, какая разница? - Я так же предупреждал, что если мне назначено строгое расписание, я буду придерживаться его, и в случае незапланированного нарушения, воспринимать факт этого как опасный фактор. Нарушение режима моего расписания, может означать и нарушение вашего режима безопасности, не так ли? И у меня не было иного пути чтобы поднять тревогу, и предупредить вас в случае, если бы проникшие ко мне люди оказались к примеру вашими конкурентами, желающими пресечь ваше сотрудничество, дающее вам некоторое преимущество в разработке. Он промолчал, а затем продолжил задавать вопросы. Все те же вопросы. И опять зачем то спрашивает о каких-то костях. Это начинало надоедать. Почему то он въелся в это сверх всякой разумной меры. Интересно, это ему какой-то горе-психолог насоветовал? - Ну что-ж, вы понимаете, мне просто необходимо кое-что уточнить, - сказал Юрий, кивнув ассистенту, подготовившему инъекцию. Я с любопытством посмотрел на наполняемый шприц. «Весь спектакль не более чем подготовка к процедуре химического допроса. Анализ текущей реакции на вопросы, для сравнения ее с последствиями применения препарата». - Нервничаете? - Спросил Юрий, внимательно глядя на меня. - Есть причины? - ответил я, с улыбкой на лице. Держать лицо, им попросту нечего из меня вытягивать, ну кроме того что я обдрочил им стену на втором этаже, да может быть страшные секреты фирмы, которым я стал свидетелем. Правда толку им от них? Что они подозревают на самом деле? - Я протестую против применения на мне неизвестных препаратов, без консультации с фирмой, - сказал я, тем не менее сжимая и разжимая руку, и стараясь скрыть волнение. Юрий не ответил. Он смотрел как врач делает мне инъекцию. - Сыворотка правды, да? - Спросил я. - Возможно, - счел должным сообщить Юрий. - Ну хорошо, записывать будете? - Держать лицо, - тогда пишите. Первая минута после введения неизвестного препарата. Самочувствие нормальное, последствий введения не ощущаю. Пока. Человек смотрел на меня, я на него. Первое время действительно ничего не происходило, и я размышлял над тем, действительно ли мне нечего сказать, но затем я стал чувствовать некоторую спутанность мыслей. Глупый человек, что он пытается вытрясти из меня этим химикатом? У меня нет для него никаких страшных секретов, а те что есть относятся скорее к области моего нежелания говорить о чем либо являющимся в той или иной мере постыдным в моем восприятии, но не как ни свидетельством таковых материй которые могли бы быть достойными работы контр-разведки, да и в конце концов, не пол генерала ли он копает, воспринимая его как угрозу государственной безопасности в силу его сотрудничества с фирмой? Ведь в таком случае я являюсь скорее жертвой, нежели соучастником мнимого преступления, а следовательно мне так же нечего особо скрывать. - Какие здания на территории комплекса вы посещали? - Прозвучал вопрос Юрия, словно сквозь туман. «Мой взгляд не сфокусирован на его лице, я смотрю сквозь него, и возможно мои зрачки расширены. Препарат действует». - Проходную, внезапно, да? Точно, я там был когда входил, забавно? Кстати, а как я вообще могу говорить о зданиях которых я посещал, если не знаю их названий? Ну проходная то понятна, проходная она везде проходная, ну и барак, это барак, так? Где вы меня поселили? Ну типа когда тут все строили, в нем рабочие жили, давно это было. Вот, в бараке. А остальное, ну это здание, где такая милая прачка работает, я там еще белье получал. Слушайте, а почему вы меня туда не пускаете, а? Нет, ну блин, даже трусы отнести на стирку, и то не даете, вам вот не стыдно людей ради этого гонять? Неужели вы думаете что я причиню такой милой девушке вред? - Какие еще здания вы посещали? Поток несколько неестественной словоохотливости не пропадал, это чем-то напоминало опьянение, я говорил, и цепочка рассуждений от первой фразы начинала вырываться изо рта словно минуя ту грань, где мышление отделено от речи без труда. - И ничего бы я ей не сделал. Ну может пару комплиментов в том здании где собственно говоря сама примерка брони была, когда я потом еще отправлялся на медосмотр, вот там, где далеко, еще над подземной веткой дорога идет, ну и по наземной. Слушайте, а ваш комплекс из космоса действительно от заброшенной промзоны не отличается, я вот просто не пойму, а тепловое излучение оборудования вы как маскируете? Хотя погодите, а разве инфракрасное излучение лежит в зоне прозрачности атмосферы? С орбиты то рассмотреть трудновато за всеми этими слоями воздуха. Хотя это же наверное яркие пятна? Металлоизделия как минимум требуют кузнечного производства, да? - Вы были в подземной ветке? - Или вы их охлаждаете? Что? А, нет, ну, нет. Под землей я был, ну у вас вот тут уже подвальное помещение? Значит под землей, не так ли? А сама ветка, нет, я не видел рельс под землей, вот так вот. Но слышал, знаете, модификация сделала мне достаточно чуткий слух, я даже подслушивал пару раз разговоры, которые как вы считали я не должен был слышать, жаль ничего интересного не получилось услышать, потому что вы все время треплетесь не о том о чем надо. - Что вы слышали из того что не должны были слышать? - Ну то что ваш генерал умеет ругаться, причем на удивление сдержано. И вообще, я у ваших людей вызываю не меньшую паранойю чем они у меня, странно, да? Слушайте, зачем вы меня вообще тащили сюда если так боитесь? Это совершенно бессмысленно, притаскивать только затем, чтобы потом скакать вокруг рассуждая как я забрался прыжком на люстру. Ну забрался, ну и что? Ну бывает. Зачем все это мне нужно вообще? Вот этот ваш эпизод с выяснением кто сильнее, ваш командир, или я? Ну прыгаю я ловче, удары он отводит ловче, и что? Зато потом, за дверь вышел, генерал охреневает, его охранники рассуждают о том, что было бы если бы я на них бросился, да и вообще знаете как это порой надоедает, когда за спиной слышишь что о тебе говорят? Телепаты были бы самыми несчастными людьми, инфа соточка. 125*** Что вы слышали о ведущихся здесь проектах? - О, ну вы создаете комплекс брони способной защитить от противотанковой винтовки образца второй мировой. Здорово, да? Вот только проблема в том, что кинетическая энергия по своей природе относительно сложна в плане защищенности от ее воздействия в силу в равной мере материальной природы мира, а так же закона сохранения энергии проводящего как к деформирующей проблеме, в которой можно исходить из разрушаемосте-защищенности объекта и гашении кинетики в слоях неупругой деформации, что конечно делает элементы защиты одноразовыми, как мотоциклетный шлем например, или полагаться на распределителе-защищенность, путем распределения импульса кинетической энергии по всему телу человека, то есть демпфером поглощающим кинетику является само человеческое тело, что естественно ставит непреодолимую преграду поскольку кинетический импульс пули двенадцать и семь достаточен чтобы разорвать человека от башки до жопы, или превратить его в отбивную при полном распределении импульса, вы конечно идете по комбинированному пути, ставя разрушаемый демпфер в качестве среднего рубежа защиты, защищая его самого поверхностным слоем распределительной брони… Наконец, волевым усилием мне удалось приостановить поток слов, несущийся из моей пасти. Я замер, чувствуя как возбуждение во мне встало точно вода перед перекрытым клапаном. И этот «гидравлический удар» мысли стукнул в голове точно молот. Я осознал что все что я говорил, я говорил очень быстро, и человек если и понимал меня, то с большим трудом. Мой взгляд фокусировался где-то на кончике носа, и все вокруг было в тумане, из за нарушения фокусировки глаз. - Неизвестный момент времени. Нарушено восприятие времени. Нарушена способность разделять мысль и речь. Нарушено сознание. Мысли текут слишком свободно, не останавливаясь на чем-либо конкретно без достаточного волевого усилия. Нарушен обратный барьер. Спутано восприятие внешней речи, внешняя речь становиться малоотличимой от внутренней мысли. Слово становится инициатором цепочки рассуждения, - я говорю это вслух? Не могу разглядеть лицо человека, все в тумане, только нос виден совершенно отчетливо. - О каких еще проектах ты знаешь? - Выработка наркотических препаратов в теле модификанта. Я видел живой образец, в качестве побочного действия отмечено влияние препарата на самого модификанта, что проявляется в неадекватности поведения, и резких переменах настроения. Эта киска бывает буйной. Она была на доработке, устранении этого эффекта. Вероятно модификацией нервной системы, которую собираются ставить и мне. Уменьшение времени прохождения импульса в нейроне, не знаю точную методологию, но это явно глубинное биохимическое вмешательство. Вы недооцениваете гений Лирова. Думаете я такой прыгучий просто потому, что помесь человека и особо физически активной зверушки? Нет, я заприродное существо, мои кости не имеют ничего общего со свойственной млекопитающим кальциевой структурой. Они белковы, они упруги, они способны к значительным упругим деформациям, поглощая значительные физические и кинетические импульсы. Я прыгал с шестого этажа, прыгал без особых травм, хотя ей не повезло. Наверное мне не стоило кивать ей, я действовал подвергаясь инстинктивному порыву, показать что со мной все в порядке, я кивнул ей, и она решилась. Эта иллюзия грань иррационального. Женщины вообще часто действуют повинуясь скорее эмоциональным порывам, нежели разуму. Я воспользовался этим для ликвидации ее как свидетеля того, что я брал заложника. Видя ее неустойчивое психологическое состояние, я кивнул ей, создав иллюзию безопасности подобного прыжка, вселив в нее веру. «Опасное направление разговора. Я не контролирую свои ответы, я не контролирую свое мышление, я не контролирую свое молчание». - И убив ее столь же верно как если бы разорвал ей глотку собственным когтями. «Я говорю одновременно? Моя глотка не может говорить двумя голосами, она превратит их в набор бессвязных звуков». - Так же я видел лечение дебилизма, врожденного, наследственного дебилизма. Что лучше, быть дебилом или кхаджитом? «Препарат нарушает границы в моем сознании, это возможно применить в своих целях. Враг. Я в опасности. Моей жизни имеется угроза». - Неплохой выбор, да? Кроме того, семнадцатая химера имеет заметно большие границы роста нежели те, которых достиг я. Я не знаю правда имеются ли пределы гигантизма, но объект ростом выше двух с половиной метров я видел. «Враг, рядом со мной враг. Напасть на него. Убить прежде чем он убьет меня! Страх. Боятся его. Он угроза. Он привязал меня. Он посадит меня в клетку!». Моя глотка извергла жуткое шипение, сменившая тот невнятный, двух-разговорный бред что издавала до того. Я с силой дернулся, и неожиданно мой взгляд резко сфокусировался на враге. Кровь вспыхнула в жилах, разогреваемая уже моими химикатами, химикатами моего тела. Враг. Убить. Связан. Вырваться. Крепкие путы. Рвать. Рвать. Дергаться. Со всей силы. Оскалится. Зашипеть. Сознание запутывалось окончательно. Совершенно неожиданно для себя, я почувствовал иррациональную вспышку ненависти к Юрию. Я почувствовал исходящую из него угрозу, и нечто внутри меня отреагировало с гораздо большей жесткостью, чем мог контролировать химикат. Любопытный эффект. Гормональное воздействие вызванное чувством опасности пробудило защитные инстинкты. Препарат придал им полную несдержанность. Чувство страха вызвало вспышку гнева. Гнев наткнулся на физическое противодействие пут. Боль от резких движений связанных рук и ног вызвали еще большую ярость, и процесс стал нарастать лавинообразно, раздражители замкнулись сами на себя. Юрий уже отшатнулся, глядя на меня, со всей силой своего тела, многократно подстегнутой гормональным всплеском, бьющегося в путах, обдирая себе руки и ноги в кровь. Врач вообще размазался по стенке, в стремлении спрятаться. Моя глотка издавала пугающую смесь шипения и рычания, ниспадавшего до столь низкой ноты, что от него физически ощутимо вибрировали легкие. Юрий что-то крикнул врачу, и за затмевающей сознание пеленой ярости я осознал что не способен понять слова. Моя способность воспринимать их, нарушена. Вырваться! Убить! Вырваться! Убить! Вырваться! Убить! Выгнутся! Вцепится зубами в держащее руку! Вырвать это! Потеря контроля над собой была абсолютной. Я пытался выгнутся самым неестественным образом, точно эпилептик в припадке, но гибкость моего позвоночника была недостаточной чтобы уверенно захватить крепеж, и потому я только кусал металл наручника, едва проминая крепкую сталь. Запах крови, моей крови от разорванной кожи терзал меня, заставляя ярится все сильнее и сильнее, доходя до полного безумия. Любопытный механизм, казалось бы, просто подцепить рычажок, да сдвинуть его, открывая защелку. Да только пальцы не достают, как и челюсти. А вот если хвост… Выгнуть хвост. Подцепить железку. Тонкая. Острая. Больно. Хвост скользит. Больно. Давить самым кончиком. Больно. Щелчок. Взмахнуть освободившейся рукой. Открыть на второй. Неведомым чудом я как-то умудрился подцепить хвостом совершенно неудобную для этого, грубую металлическую защелку, наспех приваренную к железным путам моего ложа. Такое чувство будто его в спешке готовили для меня, решив что простых, берущих грубостью защелок хватит если руки и ноги связаны. Не хватило. Мой взгляд застыл на Юрии, и в эту секунду я понял, что если доберусь до него, то хоронить то что осталось будут в закрытом гробу. Я уже освобождал ноги, непрерывно издавая смесь шипения и утробного ворчания. Побледневший человек что-то кричал, я не мог понять что. Внутрь помещения ворвались двое, с оружием в виде уже виденных мной электрошокеров на длинных древках. Мигом оценив ситуацию, они бросились ко мне, тыкая в плечи. Разряда тока, ослабленного длинной шерстью, явно бывшей неплохим изолятором, хватило только на то чтобы моя рука дернулась в резком спазме, но не большее. Мускулатуру он не парализовал. 126*** Враги! Больно! Схватить палку. Вырвать. Бросится на врага! Проклятье, он едва успел отскочить. Еще секунда, еще десяток сантиметров свободы в связанных ногах, и свалившегося на спину человека ничто бы не спасло, а так я лишь оставил царапины на бетонном полу. Наконец то этим идиотам хватило ума выскочить из помещения, и захлопнуть за собой дверь. Чуть не вышло нежелательных для меня потерь. Их спасло то, что я был вынужден отвлечься на расстегивание креплений на ногах. Свободен! Преследовать! В дверь! В толстой, стальной двери осталась приличная вмятина. Я отлетел от нее, несколько оглушенный ударом, но почти тут же бросился на нее снова, вцепляясь когтями в образовавшиеся щели. Я чуял через них людей, слышал их тяжелое дыхание, и очень жаждал добраться до них, неконтролируемо жаждал. Любопытно. Я думал такое бывает только в фильмах ужасов. Вместо того чтобы со всех ног бежать прочь, захлопывая за собой все встреченные двери, они стояли и смотрели на терзаемую мной преграду. А она поддавалась. Их спасали ребра жесткости, массивные петли и толстый запор. Но я очень сильно отогнул верхний угол, достаточно сильно чтобы смотреть на них, и продолжать скалится и шипеть, но не настолько чтобы пролезть, или хотя бы просунуть руку и достать запор, хотя я и попытался. На их счастье отогнутый участок слишком выпирал чтобы я мог достаточно наклонить плечо, а ребра жесткости ввареные по периметру двери не давали свернуть металл дальше. Короб двери толстый, прочный, это несущая стена. Отойти от двери. Ярость кипит. Искать другой путь. Искать стену тоньше. Удар по смежной. Прислушаться к звуку. Удар по противоположной от двери. Удар по последней. Слышно пустоту. Разбежаться, кинутся. Никогда не думал что буду пытаться убить себя об стену. Хотя, тут скорее стена поддавалась. Уже от первого удара кирпичи частично провалились, а цемент треснул. Я уже почти совсем засыпал, утрачивая остатки сознания. Стена проломилась в два удара. Первый надломил ее, вызвав обширные трещины, а от второго я влетел внутрь какого-то склада вместе с кучей кирпичей, не забывших слегка помять меня. Тоже мне, ловушка, кладка в один слой. Был бы в броне, вообще бы не заметил ее. Проблема в другом, проблема в том что теперь я ведь могу и найти дорожку к людям, к которым меня вела ярость. А сейчас мне убивать совершенно не нужно. Тем не менее я уже уверенно шел к выходу, и если тут дверь послабее чем там, то вылетит, и не замечу. Продуктовый что-ли? Вот эти банки, повидло? Еда, это еда. Это вкусно. Вкусно? Голоден. Схватить. Пахнет не вкусно. Внутри. Пробить когтями. Пахнет вкусно. Сладкое. Ягодное. Разорвать сильнее. Есть. Кажется действие препарата уже заканчивалось, хотя мой контроль над собой был минимальным, а основная личность и вовсе благополучно уснула, погрузившись в неясный мир кошмаров о том, что было бы окажись люди чуть менее расторопными, а дверь чуть менее прочной. То же что сейчас контролировало мое тело, было абсолютно счастливо, со свойственным животным стремительностью сменив одно побуждение другим. И вместо разрушительной ярости мной владело только что удовлетворенное чувство голода. Огромное количество энергии щедро растраченной мной в этом инциденте требовало восполнения, и эта потребность быстро погасила ярость при обнаружении еды, и ввергло мое сознание в ленивое чувство радости от удовлетворенной потребности, когда содержимое десятилитровой банки повидла улеглось в моем желудке. И сейчас я размеренно слизывал остатки сладкого лакомства с шерсти на руках и груди, издавая басовитое мурлыканье. Полный перехват контроля пока был маловероятен, тем не менее я уже мог надеяться избежать неконтролируемой агрессии, хотя и не был в полной мере уверен в своей реакции на появление разозливших меня людей. Подчиняясь общему гормональному фону, мысли текли плавно, размеренно, и чуть отстранено от действовавшего сейчас сознания, что свидетельствовало о прекращении действия препарата, и восстановлении внутренних границ. Примененный мной метод противодействия допросу показал эффективность. Впадение в аффективное состояние вызвало резкое изменение поведения, и срыв воздействия препарата. Он утонул в гормональном фоне погруженного в ярость организма. Мое сознание оказалось заглушено до высокой степени, мышление проявлялось не более чем едва связанным фоном. Впрочем в случае если бы воздействие проявилось в большей глубине, погасив в должной мере волю всех сознаний, то я мог бы и не суметь преодолеть острое действие сыворотки правды. Так же надо проработать иной вектор направления аффекта. Если применить данный метод против, скажем, цыганки сумевшей ввести меня в гипноз, то потом меня будут ждать большие неприятности в виде срока за убийство с особой жестокостью. Кроме того, возникает и вопрос легкости возникновения аффективного состояния ярости, с автокатализом от самораздражения, под действием различных препаратов. Возможно столь легко я в него впал именно под действием этой сыворотки, но это не снимает опасения от воздействия алкоголя. В текущей моей ситуации, когда мой рост превышает два метра, а вес полторы сотни килограмм, любая вспышка ярости способна привести к человеческим жертвам, и закономерной уголовной ответственности. В прошлый раз аффективное состояние имело характер паники, и вектор бегства. Теперь характер ярости, и вектор агрессии. Результат препарата, или изменившегося в результате стимуляции гормонального фона? Причины могут быть верными в равной мере. В любом случае мне нужно теперь тщательно следить за самоконтролем. Сложно будет заметать следы, если я разорву жертву на куски, а в этом состоянии я, похоже, был вполне на это способен. Что это была за дверь? Металлическая, открывалась наружу, закрывалась на простой но толстый запор в виде металлического бруска. С обратной от комнаты стороны усилена металлическими полосами, помешавшими мне выгнуть ее в полной мере, когда я выгнул ее примерно параллельно полу. До того я рвал ее упираясь ногами в стену, но затем, потеряв опору, сил на деформацию мне не хватило. Сложи я ее пополам, и до запора бы достал. А там и четыре трупа были бы готовы. Хотя нет, на врача я скорее всего не напал бы, если бы он не провоцировал меня, а тихо сидел в уголке. Хотя психиатрическая помощь после увиденного ему явно бы понадобилась. Шаги. Люди. Много. За дверью. Оторваться от вылизывания раны. Посмотреть. Дверь открылась. Люди. Незнакомые. Светят на меня фонарем. Прижать уши. Осторожно зашипеть. Один вроде знаком. За маской плохо видно. Генерал? Ой, банка. Я наверное не должен бы ее есть. Спрятать пустую за собой. Прижать уши с виноватым видом. Что-то говорят. Еще знакомый. По очкам. Он направился ко мне, вопреки окрикам остальных. Сдвинут банку хвостом под полку. Подошел вплотную. Протянул руку в перчатке. Коснулся головы. Погладил за ухом. Приятно. Его снова окликнули. Отошел. Люди вышли. Закрыли дверь. Заметили банку? Найти место удобнее. Спать. Просто прекрасно. Пока я сидел скрестив ноги, ко мне пришла чуть ли не вся делегация. Посмотрели, о чем то поговорили, и ушли, заперев меня на складе. А майор даже настолько осмелел, что решил погладить меня точно кота. Поехавший. Но наконец то я в полной мере контролирую себя, и если не ошибаюсь, прошло около получаса с их ухода. Кажется банка повидла было все же многовато, и в животе тяжело. О чем же они говорили? Я спрыгнул с какой-то полки, устраиваясь на ящике, взятом в качестве стула. Я совершенно не понимал речь. Совершенно. Какая-то тарабарщина, точно на незнакомом иностранном языке. Хорошо, допустим часть мозга ответственная за способность говорить спала, тогда почему я кое как, но осознавал себя? Что я такое? Что-же сделала со мной модификация? Что она сделала с моим мозгом, и рассудком? 127*** Отбросить сомнения привычным образом. Я подошел к двери, стукнул в нее, и крикнул: - Дежурный! - не могли не оставить, - дежурный! - Что? - Доложи что я пришел в сознание. Он зашуршал одеждой, вероятно доставая средство связи. - Товарищ капитан? Разрешите доложит, охраняемый объект говорит что пришел в себя. Да, говорит совершенно отчетливо. Есть не входить, - проговорив в рацию, он крикнул уже мне: - Жди. - Жду, - отозвался я, отходя от двери, и доставая из под полки опустевшую банку. Я опять устроился на коробке. Так, они входили ко мне, целой толпой да еще и с начальством. В респираторах. Защитную одежду я снял еще устраиваясь на ложе для допроса. А что это значит? А это обозначает что угроза исходящая от меня классифицированна как химическая, а не бактериологическая. Угроза инфицирования потребовала бы куда больших мер безопасности, для пресечения любого контакта. Хотя, если биологическая угроза опознана, подобные меры могут быть признаны достаточными. Нет, вряд ли. Не для угрозы передавшейся через контакт с одеждой. А вот и гости. Дверь распахнулась, внутрь заглянул командир, высвечивая меня фонариком. - Соломин, что это, - он едва сдержал ругательство, - было? - Вы мне скажите. Ваш безопасник, Нестеренко, или как его там, решил допросить меня, и применил какой-то химикат, от инъекции которого я потерял рассудок. Настоящие причины воздействия на вашего заместителя обнаружили? Может скажете? - Токсин в твоей крови, который выделяется и с потом. Понятия не имею что за токсин, к твоим запрос отправили. Токсин. Любопытно. На меня он по всей видимости действия не оказывает, контакт с человеческой кожей вызвал сильное раздражение. - Симптоматика пострадавшего в чем на самом деле проявилась? - Кожное раздражение, общая слабость. - Я подозревал биологическую угрозу. Токсин это не так и плохо, не правда ли? Может прекратишь светить в глаза? - он направил луч мне на ноги, - спасибо. И так, что теперь? - Товарищ генерал желает с тобой поговорить. - Хорошо, куда идти? - Сюда иди. Я встал, направился к нему. Он натянул респиратор, отходя за дверь. Там меня уже ждали, четверо кроме него. - Руки, - сказал он, достав откуда то наручники. Я вытянул руки, глядя на него. Материал перчаток не удержал когти после контакта с бетоном и сталью, сейчас когти торчали прямо сквозь разодранную ткань. Он попытался застегнуть браслеты, но на моих обросших мясом лапах это никак не получалось. - Ладони вместе, пальцы сцепи, - сказал он, бросив это занятие, и достав скотч. - Разбежался. Или доставай подходящие наручники, или веди так. Отдирать липкую ленту вместе с шерстью я не собираюсь. Он зло посмотрел на меня, затем отвернулся, достав какую то тряпку. Накинув мне ее на руки, он тщательно обмотал их поверх ткани. Умные, догадались что если просто связать мне руки, я разорву веревку когтями. Но огнестрельного оружия у них нет, только шокеры. Значит готовы даже рискнуть своими людьми, лишь бы не рисковать мной до уже подготовленной демонстрации. На шею мне накинули ремень, и перевели в комнату по соседству, усадив на стуле, к спинке которого привязали импровизированный ошейник. Руки мне так же развязали, только для того чтобы привязать их к ножкам. Я не протестовал, сейчас это бесполезно. Два человека остались рядом со мной, командир с третьим вышли, и вскоре в комнату зашел и сам генерал, вместе с майором и еще двумя охранниками, все при тех же шоковых дубинках. - Я же говорил вам, говорил? Он не окажет сопротивления, - жизнерадостно сказал Снегирев, устраиваясь за столом. Генерал смерил меня тяжелым взглядом, посмотрел на майора, респиратор которого висел на шее, и снял свой тоже. Значит нелетучий токсин. - Поврежденная дверь, пробитая стена, банка повидла, ранения на моих руках, ногах, хвосте. Опасная ситуация для жизни четверых человек. Не слишком высокая цена за вашу провокацию? - Нашу провокацию? - Внимательно посмотрел на меня генерал. Он махнул рукой, и по этому жесту охрана скрылась. - Мне ввели неназванный психотропный препарат, вызвавший буйный припадок. При этом не озаботились надлежащими мерами безопасности ни для себя, ни для меня, - я поднял хвост, показывая окровавленный кончик, с ободранной запором кожей, - что это было? Наспех приваренные створки? Не могли растянуть мои конечности достаточно прочными кожаными ремнями, чтобы я не само-травмировался во время припадка? - Вы покидали охраняемую территорию, и не один раз, - сказал генерал. - Это не он, - улыбнулся майор, скрыв глаза бликами на линзах очков. - Хватит, - отмахнулся от него генерал, и снова обратился ко мне, - Соломин… - Это не Соломин, - опять встрял Снегирев, - это химера. - А с милым существом, которое разнообразило свой рацион местной падалью, только что познакомился ваш безопасник, предварительно как следует разозлив его наркотиком, - сказал я. Повисла тишина. - Майор Снегирев, - тихо сказал генерал, - будьте любезны, помолчите. - Виноват, - ухмыльнулся тот. - Почему ты не сообщал мне, или надзирающим над тобой людям о твоих неконтролируемых проявлениях, - спросил генерал меня. - Я? Я не сообщал вам потому, что нахожусь сейчас тут потому, что основная личность находится в состоянии шока, и насколько тяжелым оно будет к тому времени как я приду в себя, я предсказать не могу. А он не сообщал потому, что не способен сохранять память о событиях происходящих вне его сознания. - Господи, - едва слышно прошептал генерал, - вы все с ума сошли. - Почему же? Это очень эффективный механизм для сохранения боеспособности не взирая на уровень психологического шока, - заметил Снегирев. Он думает что этот эффект намеренный, но так ли это? Учитывая что я существовал еще задолго до модификации, хотя именно она дала мне полноту сознания. - Уже на следующей недели у нас демонстрация образца. И кого я покажу? Неспособного контролировать себя шизофреника? - Взорвался генерал, говоря скорее майору нежели мне. - В ваших планах показать человека, лицо и фигура которого полностью скрыты снаряжением, желательно с расстояния, чтобы не слишком выдавалось то, что со всем снаряжением рост этого человека будет за двести тридцать сантиметров. А что касательно моего психического состояния, я вполне контролирую себя, пока мою кровь не наполняют наркотиками. Что это был за препарат? Пентанал натрия? - Какая тебе разница? - Спросил генерал. - Я же должен указать в отчете что именно вызвало подобный эффект? Я ведь испытатель, и любой испытанный мной препарат должен иметь описание оказанного действия. - Кажется вы не горели особым желанием сообщать о своем состоянии фирме, - ухмыльнулся майор, разглядывая свои ногти. - Он, не я. А мне так и так придется объяснять то, что вы напишете в моей характеристике в фирму, по поводу всех этих событий. - А мы собираемся все это сообщать? - теперь ухмылка майора обращалась к генералу. - Возможно, - ответил тот, рассматривая меня. - Тогда этого сотрудника отзовут в связи с его тяжелым психологическим расстройством, и наши планы будут сорваны, - наигранно вздохнул Снегирев, - если мы сообщим после успешного завершения демонстрации результатов всех наших усилий за эти годы, к нам возникнут вопросы по поводу того, как мы пошли на такой, в принципе ничтожный, риск. И в том, и в другом случае сотрудничество с Лировым окажется под значительной угрозой, - взгляд майора замер на генерале. Его ответный взгляд, и слова которыми он хотел его сопроводить, для меня не предназначались, и потому он сдержал их. От сотрудничества с Лировым зависит жизнь кого-то из его родных, он неготов идти на такой риск, и потому слушает майора. - Вы уверены в своей способности делать то, что от вас требуется. - Я — да. Основная личность, как только отойдет от шока. У него может сложится впечатление того, что он все же успел убить вашего безопасника. Препарат сказался на мне крайне неблагоприятно, нарушив восприятие реальности. Что же до третьего, вы сразу поймете что он это я, а уж отложить на денек, ну придумайте техническую сложность, ремень там лопнул, мозоль натерлась. Свозите комиссию на охоту, да чему мне вас учить? - Вот и не учи. 128*** - Химера, просто покажите нашим гостям то, что они захотят увидеть. И вы свободны, с самыми лучшими рекомендациями - посмотрел на меня майор. - Я буду делать все то что вы скажете. Кстати, меня все еще волнует судьба пострадавшего от меня командира, и природа опасности исходящей от меня. - Ах, всего лишь небольшое глистогонное, глистогонное выделяемое железами внутренней секреции. Правда оно оказалось немного опасным для человека, но ничего страшного. С утра вы примете душ, и опасное количество на коже не успеет накопится. Да и кому придет в голову вас трогать? - Заметил майор. - Значит решено, - тихо сказал генерал, вновь посмотрел на меня, и сказал уже в полный голос, - такие выходки с рук вам не сойдут, вы, не вы, мне плевать. Вы переводитесь в закрытую камеру из которой выходить будете только тогда, когда вам откроют дверь. Все понятно? - Мне нужен врач для обработки ран. - Успеется. Все. Майор, внедрите под снаряжение электрошокер достаточной мощности, потому что скандал с нападением на проверяющих мне совершенно не нужен. - А скандал с внезапно свалившимся в судорогах испытателем вы как-нибудь замнете? - Ехидно спросил майор. - Как-нибудь замну, - ответил генерал, вновь прожег меня взглядом, и вышел прочь. - Ну, приказ есть приказ, приказ, - пожал плечами майор, посмотрев на меня, и когда дверь закрылась, добавил, - жаль что вы не достали его. Я ответил понимающей ухмылкой. Если химера семнадцать боевой проект, то в ней может быть предусмотрен психологический механизм противодействию допросам, пыткам, паники и страху. Если такой механизм предусмотрен, то майор мог предполагать его наличие, и последствие его активации под действием препарата. Если он предполагал это, то мог подать провокационную идею безопаснику, подозревающему меня в шпионской деятельности на территории завода. И мог немного недоработать запоры на ложе к которому меня привязали, «не учесть» возможность открыть их хвостом. Вероятно его попытки подтолкнуть Юрия на ночную провокацию против меня лично, провалились, и бедный контр-разведчик не стал примесью в цистерне с щелочью. Но какое мне дело до их внутренних разборок? - Мне очень повезло что мне не придется иметь дело с военной прокуратурой расследующий факт его гибели, и будьте любезны, избавьте меня от таких вероятностей впредь. - Подобные вероятности от меня совершенно не зависят, не зависят, - сказал он, покидая меня. Вскоре после ухода майора, вошла охрана, отконвоировавшая меня в небольшую камеру с лежаком и туалетом, что-то вроде местного карцера. Вскоре пришел врач, тот самый что делал мне инъекцию, я прикрыл глаза, чтобы не нервировать его, и просто протягивал конечности для обработки и перебинтовки. Хорошо хоть кожу не слишком сильно ободрал. В конце он перевязал мне хвост, и поспешно скрылся. Потянулись часы ожидания и размышлений. Все выходит не слишком хорошо, но с другой стороны, что зависело от меня? Наконец принесли ужин, я поел. Сейчас я заперт, сейчас я ничего не могу сделать. Значит нужно спать. Я не могу контролировать себя. Не могу. Это невозможно, этот гнев, эта животная ярость неудержима. Ворвалась его помощь, размахивая электрошокерами, но что они могли сделать? Удар тока едва прошел сквозь мою шкуру, а я уже хватал человека за руку. Перчатка не дала вцепится когтями, он выскользнул, потеряв оружие, и свалившись на спину, и рывком преодолев это небольшое расстояние, я вцепился зубами ему в пах. Человек закричал. Надрывно, жутко. Так человек вопит только от самой непереносимой боли. Мои челюсти легко смяли форму, резцы распороли мошонку, и клыки пробили брюшину, сцепляясь на лобковой кости. Я сдавил ее с такой силой, что она затрещала, и забился, мотая головой из стороны в сторону, мотая человеком точно игрушкой. Кожа рвалась с тянущим звуком, освобождая кроваво-белые пласты брюшного жира, и наконец не выдержала, разошлась зияющей раной, выпускавшей наружу синеватый пузырь удерживающей кишки плены. Человека отбросило прочь, мой клык пропорол ему бедро, зацепив артерию, а его член, мошонка, кусок брюшины и осколок кости таза, завернутые в выдранный кусок штанов, остались в моих зубах. Я сплюнул это месиво, и принялся освобождать ноги, под утробный вой мужчины, катающегося по полу, и сжимающего безобразную рану в паху. Поток крови в смеси с щедро вытекающей из лопнувшего пузыря мочой омывал его руки, сквозь пальцы которых кишки упрямо лезли наружу, под давлением рефлекторных спазмов пресса. Я освободился, спрыгнул на пол, с ненавистью глядя на захлопнувшуюся дверь. Твердая, я могу травмировать себя если ударюсь в нее. Надо смягчить удар. Вой человека сменился хрипом, когда я вонзил когти ему в трахею, ударив выставленными пальцами прямо над тем местом где кончается грудина, и начинаются ключицы. Вонзив большой палец промеж ребер, я поднял его точно мешок, и накинув на плече, кинулся на дверь. Сила удара была страшна. Вся моя масса и сила ног сосредоточилась в этом ударе, оставившим вмятину на двери столь глубокую, что ее края отошли от стены. Для человеческого тела бывшего между мной и сталью это закончилось самым разрушительным образом. Я кожей чувствовал как грудина врезалась в позвоночник, и переломилась об него. Как лопнули ребра, разрывая изнутри кожу, сминая легкие, сердце и печень. Кровь выплеснулась точно из выжимаемой тряпки, насквозь пропитав одежду, вмещавшую в себя отныне не более чем фарш, какой остается от человека после автомобильной аварии. Выбитый из легких воздух обрызгал меня кровью изо рта жертвы. Отбросив труп в сторону, я вцепился в верхнюю часть двери, поддевая когтями, упираясь ногой в стену, и вырывая преграду. Она поддавалась, я выгнул угол, оскалился на людей, и просунул руку внутрь, нащупывая запор. В ответ в мою руку полетел удар шоковой дубинки, но я был готов, схватил и рванул на себя с такой силой, что второй охранник не удержался, и полетел следом. Достаточно ровно для того, чтобы я схватил его за руку, выпустив дубинку. Мои когти легко вошли в плоть запястья, прямо в эту чувствительную область, переполненную венами и нервами. Вошли глубоко, раздвинули лучевые кости настолько, насколько позволил пястный хрящ. Человек захлебнулся воздухом в резком вдохе, захрипел, закашлял, его рука была уже по мою сторону двери, и мои пальцы сцепились прямо на пястной кости словно на ручке чемодана, а второй рукой я обхватил его за плечо, сдавливая мускулатуру бицепса до тихого хруста, и таща на себя с той же силой с которой отгибал дверь. Мышцы смялись под пальцами как желе, я почувствовал эту волну движущейся плоти, не способной выдержать такую нагрузку, в таком направлении. Кожа на его руке натянулась, и смялась словно слишком длинный рукав после локтя, в который и уперлась моя рука. Эта головка кости, эта хрящевая сумка стала тем упором на котором сконцентрировалась вся моя сила, сила ноги, упертой в стену, сила разгибаемого туловища, сила рук. Человеческая рука не могла противостоять такой нагрузке. Раздался треск рвущегося сустава, и неожиданно резко рука поддалась, увеличив свою длину на добрый десяток сантиметров в плечевом суставе, разорванном этой безжалостной тягой. Сухожилия сумели оказать недолгое сопротивление, еще секунду удерживая оторванную руку связанной с телом, но я резко встряхну ее, вверх, вниз, и они лопнули. Кожа лопнула. Мужчина отлетел от просвета между стеной и искореженной дверью, его ребра перестали быть сжатыми, и он закричал. Закричал захлебываясь, закричал выбрасывая весь воздух из легких, до последней капли. Я рассмеялся, вновь просовывая руку, и открывая засов. Моя ярость только подстегивалась аппетитным запахом крови. Легкость побед пьянила, я казался себе, да и был, практически неуязвим для них. У них не было огнестрела, в принципе логичный шаг при опасении что я смогу завладеть им, ведь тогда меня остановить будет гораздо труднее. А ведь им для допроса нужен был тесный контакт, дающий мне неплохие шансы вырвать оружие. И вот теперь я медленно шел к особисту, наслаждаясь его страхом. Врач сделавший мне укол забился в угол, с ужасом глядя на меня, я слышал как стучат его зубы, слышал скрип кожи на зубах, чуял запах крови с прокушенных пальцев, даже сквозь вой искалеченного, и запах той крови что разлилась из гораздо более обширных ран. Но моей целью был именно особист, и потому врач мог подождать. 129*** Юрий оказал сопротивление. Подпустив меня, он резко атаковал, пытаясь достать мне до челюсти, отвлекая этим ударом чтобы попасть ногой в пах. Я лишь рефлекторно повернулся боком, и мое бедро даже не ощутило боли от удара. Он попытался нырнуть под руками, ему это удалось, но я зацепил его ноги хвостом. Спустя пару секунд мои руки сжались вокруг его головы. Я сцепил пальцы над его макушкой, уперся ладонями в виски. Он сопротивлялся, бился в моей хватке, пытался вырваться. Но что он мог сделать против противника на две головы выше, и в пару раз шире? А меня охватило любопытство, достаточно ли я силен. Я стал сдавливать его голову ладонями, точно орех клещами. Он не кричал. Скрипел зубами, но молчал, пытаясь продавить пальцами мои запястья. К счастью мои нервы спрятаны куда глубже, под слоями мышц и толстой шкурой. Я лишь улыбался и фыркал от смеха, наблюдая за его агонией. Лицо человека налилось кровью, глаза выпучились. Он скрипел зубами. Сжать сильнее. Его кровь билась под ладонями, это чувствовалось сквозь кожу. Сильнее. Череп стал поддаваться, пока упругой деформацией, хотя и было слышно как швы расходятся. Его глаза налились кровью, сосуды в них расширились, треснул зуб, и оскал мужчины окрасился кровью. Сильнее. Череп промялся. Еще не лопнул, еще держался на угловых участках швов. Глаза вылезли из орбит, вышли за пределы век, сосуды в них полопались, и белки стали алыми. Кровь пошла и из носа, целым ручьем. Видимо лопнула перегородка между носовой полостью и мозгом. Человек перестал дергаться, замер. Сильнее. Хруст стал еще громче, под ладонями потеплело, кровь пошла и из ушей. Только что застывшее тело вдруг стало дрожать, все сильнее и сильнее. Почувствовался запах мочи и дерьма, его штаны намокли. Сильнее. Труп забился, задергался точно марионетка нитки которой привязали к вентилятору. Еще немного, и ладони резко схлопнулись, под протестующий треск раздавленного черепа. Удивительно, но кожа не лопнула, она вспучилась гребнем под давлением выдавленного сквозь разошедшиеся швы мозга. Я разжал ладони, и тело пало на пол, продолжая свою странную пляску, довольно быстро затихающую. Я шагнул к врачу, сел на корточки перед ним, протянул руку и коснулся его. Поддел когтями под подбородок, и легкими уколами заставил поднять голову, глядя на искаженное страхом лицо с улыбкой. - Ты ведь врач, да? Врачей убивать не принято, - сказал я с насмешкой в голосе, - у тебя еще остались ампулы с препаратом? Он замер, глядя на меня. Лихорадочно кивнул, полез в карман. Еще выронит. Я взял препарат сам. Коробочка под пять ампул, три были на месте. - Вы ввели мне сразу две? - Спросил я. Он вновь кивнут, часто затряс головой. - Ну да, поправка на массу тела. Я отстранился, направился к двери. Обернулся и сказал: - Ну и что ты сидишь? У тебя раненый, медик, - я махнул в сторону замершего человека с вырванной рукой. Он уже был без сознания, кровопотеря слишком велика. Но он еще дышал. Падение кровяного давления способно остановить кровотечение даже при очень серьезной ране. Особенно такой, которая деформировала плоть, вытянув ее, и задавив артерию. Я захлопнул за собой дверь, оставив выживших за спиной. Ничтожества, на что они надеялись, бросая мне вызов? Я слизнул кровь с рук, улыбнулся. А я неплохо себя контролирую, несмотря ни на что. Я вполне способен усмирить зверя внутри себя, не убивая всех подряд. Конечно, первый порыв был неконтролируем совершенно, но разум взял верх над яростью. Осталось только вырваться отсюда. Я очнулся. Шаги. Кто-то идет? Замереть, ждать. Я лежу, под головой есть подушка. Нашел себе укрытие? Остановились у двери. А шаги незнакомые. Лязгнул металл, что-то открылось. Поняв что человек не входит, я открыл глаза. Я был в камере. Небольшое помещение, два на три метра. Дверь похоже очень толстая, в ней есть щель, через которую мне просунули привычную коробку с едой. Значит, это был не сон? Я действительно убил двоих, и искалечил, а возможно и убил третьего? Или еще больше? Не распахивать глаза широко, если шерсть затемняет зрение, то нельзя легко определить что я проснулся, особенно через камеру. Тут есть устройства видеозаписи? Я осторожно обвел взглядом потолок. Кажется нет. Что было потом? Когда меня схватили? Как меня схватили? Я прислушался к себе. Голова не болит, голова не пуста, сознание не плывет, взгляд фокусируется нормально. Нет симптомов перенесенного сотрясения мозга. Значит по голове не били. Болит плечо, которым я вышибал дверь, размазав человека. Даже как-то чересчур болит. Я осторожно сел, растирая его, еще раз осмотрелся, так и не находя камер. Снотворное, или что-то вроде. Меня взяли химическим препаратом, возможно инъекцией с помощью пневморужья. Это объясняет амнезию касательно событий непосредственно до захвата. Какой еще вред мне причинен? Когти не в самом лучшем состоянии, кончики обломаны, на них есть царапины. Надо будет подровнять. В животе странное чувство, небольшая тяжесть. Так, тут даже туалет есть, но сперва поесть. Я взял коробку, раскрыл ее и приступил к завтраку. Что мне говорить? Что я ничего не помню? Логичная линия поведения. Мне ввели препарат, психотропный препарат. А ведь я не человек, и его действие на меня непредсказуемо. Пусть это сыворотка правды, для меня она стала сывороткой бешенства. Кто в этом виноват? Санкционировавший введение препарата. Для меня это очевидно, а тот факт что я уже вполне контролировал себя, раздавливая голову Юрия, мне не обязательно говорить об этом, и о том какое удовольствие от этого я получил. Врач, проклятье. Мне не следовало разговаривать с ним, и тем более оставлять в живых после разговора. Накачанное наркотиками безумное животное не должно уметь говорить. В месте с тем я все же частично и человек, а человек способен говорить и в состоянии наркотического опьянения. Я был в неадекватном состоянии, я не помню что происходило, вот моя теория, на которой я должен стоять. Тем более от истины она недалека. «Пролитая кровь уже не смущает?» Какая разница? Я не контролировал себя, я был в неадекватном состоянии. Сейчас более важно думать о последствиях, причем касающихся непосредственно меня. То что меня не пристрелили на месте уже радует, теперь надо подумать почему, и воспользоваться этим. Допустим, я все еще нужен для их демонстрации, побочные жертвы, несчастные случаи, все это просто рабочие моменты в вопросах касающихся бюджетных денег, в суммах размера оборонки. Пока я нужен для этого, меня не тронут. Но что потом? Проклятье, мне нужен срочный контакт с представителями фирмы, любой ценой, хоть шантажом. Думать, думать, думать. Волнение приобрело странную форму. Оно подавило панику, совесть, эмоции. Я не рассматривал произошедшее как нечто ужасное, нечто шокирующее. Факт, от которого следует идти как от данности, не более. Девяносто процентов преступлений совершенных в первый раз раскрываются только лишь из-за паники преступника, и если я хочу иметь хоть какие-то шансы выйти сухим из воды, мне нужно сохранять абсолютное хладнокровие. И безупречную актерскую игру, полная несознанка. Не знаю, не помню, последнее что помню, как со мной начала творится какая-то херня после дозы препарата. Я понюхал руки, но кровь если и была на них, я надежно ее вылизал. Доев, я сложил посуду в коробку, приставил к двери. Сходил в туалет, слишком мягко. Я нажраться чего успел, или препарат мне и кишки зацепил? Ладно хоть бумаги достаточно. Я уселся на кровати. Эх, душ бы принять, но тут его нет. Голову на руки, взгляд в пустоту. Я действовал сейчас рефлекторно, механически. Я не понимаю что со мной, где я, я в прострации. Вот что я сейчас должен изображать, человека очнувшегося на утро в неизвестном месте с тяжелым похмельем. Ну, без симптоматики в виде головной боли. Нельзя исключать что камера есть, но скрытая. Теперь вопрос, как скоро за мной придут. Для допроса могут попытаться и потомить неизвестностью. И следует исходить из того, что меры по пресечению побега уже предприняты. Если я им нужен для демонстрации, то мой единственный шанс будет после получения на руки брони. «Это был всего лишь сон». А если нет? Я, наверное впервые, уже даже полностью пробудившись, не могу быть в полной мере уверен, был ли это сон, или воспоминания сознания, жестко оборванного психотропными веществами. Если это был сон, то что тогда было? 130*** Мне ввели препарат, я отвечал на вопросы, точно пьяный, а затем мое сознание разорвалось, разошлось на лоскуты. В нем словно появились разветвления, и я помню одну из них. Сон ли это был, или явь? Я не был уверен в реальности, или нереалистичность этого воспоминания. Реальность начала переставать быть незыблемой. Она разделилась на две линии, минимум две линии. То что я помню, и то что могло быть на самом деле, то что могло быть иначе. Если оно конечно было иначе. Если бы оно было иначе. Опять шаги, за пустой коробкой, или за мной? Командир, шаги знакомые. Он не один. Четыре человека. Целая толпа, я грустно усмехнулся. Раскрылась щель через которую мне сунули коробку. Полка на которую ложилась коробка была ниже ее, и меня вполне можно было увидеть. - Поел? - Раздался вопрос. Играть, играть безупречно. - Поел, - я ответил вяло, оторвав голову от рук, и глядя сквозь дверь, - что случилось? - Ты не помнишь? - Ты отвел меня к безопаснику, он меня что-то спрашивал, потом ввел какой-то препарат, все что помню. Сейчас вечер что-ли? - Утро. - Утро? Погоди, - я помотал головой, - погоди, сегодня какой день? Что со мной случилось? - Понедельник, выходи и без фокусов. Дверь открылась. Нужно избегать прямого взгляда в лицо, смотреть нужно сквозь человека, или поблизости от носа. Взгляд не должен быть сфокусирован на собеседнике, тогда он приобретает растерянность, затупленность. Я помотал головой, тихо сказал: - Ничего не помню, что мне вкололи? - Что надо. Иди за нами. Я медленно поднялся, пошел к людям, двигаясь заторможено. Так, я не знаю как глубоко я в здании, не смогу сказать какой путь мне придется пройти для побега, какая тут охрана и система безопасности. Выжидать. Я замер, и сказал: - Погоди, если сегодня понедельник, комиссия ваша приехала? - Нет еще, выходи давай. Я посмотрел на командира, глядя то сквозь него, то перед ним, имитируя попытку сфокусировать взгляд. Люди в перчатках, респираторах. - Погоди, - сказал я, - что на самом деле произошло? Ты сказал что это какое-то изменение состава природного репеллента выделяемого кожными железами, но это был предлог, чтобы заманить меня на допрос. Что на самом деле происходит? - Ты подцепил глистов, твой организм реагирует на них выделяя яды. Так мне сказали. - Глистов? Откуда? С одной мыши? - Я выпучил глаза, удивленно уставившись на мужчину. - А это тебе лучше знать. За мной иди. Я потер затылок, но послушно пошел, стараясь делать вид что не обращаю внимания на людей позади, вооруженных шокерами, и парой тайзеров. - А тут то я что делаю? - Спросил я дорогой. - Приказ, пошевеливайся в душ. Мы действительно направлялись к душевой, это можно было понять по характерному запаху сырости, раздававшемуся довольно далеко. Помещение располагалось в этом здании, хотя и отличалось небольшими размерами. Мне сунули бутылочку с каким-то средством. - Это вместо мыла, и чтобы с ног до головы, всю шкуру насквозь. - Это что? - Спросил я, открыв бутылочку, и направив к носу запах ладонью. Пахло скорее хозяйственным мылом, запаха ароматизаторов не чувствовалось. Так же была примесь и органического растворителя, маслянистый запах характерный для керосина. - Что надо, в темпе давай. - Это керосин что-ли? - Это то, что сможет смыть на время эту дрянь из твоей шкуры. Вперед давай. Я зашел внутрь, открыл воду. Коснулся подушечкой пальца препарата, затем попробовал кончиком языка. Характерный привкус липофильной органики, пробирающей прямо в глубину слизистой, обжег язык. Ясно, в глаза попасть не должно. Надеюсь от этой дряни у меня шерсть не облезет. Я стал намываться. - Может выйдешь? - Спросил я командира, смотревшего на меня от двери. Зритель нервировал. - В темпе давай, - отозвался тот. Я поморщился, повернулся к нему задом, продолжая тщательно промывать себя. Препарат действительно липофилен, он быстро и легко пропитывал шерсть, и вскоре я стал чувствовать как кожу начало жечь. Тем не менее я вымылся тщательно, и стал поспешно смывать с себя жидкость. - Проклятье, вы в ответку решили мне шкуру попортить? - Выругался я, обдавая себя холодной водой, чтобы унять жжение. - Нежный какой, ополаскивайся давай, и сушись. Я закончил душ, стал вытираться полотенцем, сушится феном. Вода с меня стекала целыми потоками. Может все же сон? Ведь на самом деле меня должны были бы контролировать гораздо более жестко, соверши я такие убийства. - За мной, - опять сказал мне командир, и в сопровождении людей я отправился куда-то по коридорам, в одних трусах и с влажной шерстью. Ну хотя бы жжение утихло. Пытаться сопротивляться пока рано, я не защищен от шокового оружия. Всю дорогу я молчал, отчасти находясь, отчасти имитируя подавленное состояние. У меня нарастали сомнения, люди были слишком спокойны для находящихся рядом с опасным зверем совершившим несколько убийств голыми руками. Они должны были бы нервничать, постоянно держать оружие наготове, но этого не было. Словно они особо меня и не боялись. Так может просто сон? Нас ждали в каком-то складе, или что-то вроде того. Майор, еще несколько людей, незнакомых, или смутно знакомых мне. Респираторы затрудняли опознание. Я огляделся. На столе уже лежал мой комбинезон, и элементы самой брони. Внезапно я понял насколько безопасник подгадил генералу, вырубив меня практически в последний день перед прибытием комиссии, а сегодня уже не факт что получится целый день отрабатывать все нужные детали. - Здравствуйте, здравствуйте, - майор снял респиратор, видимо доверяя препарату которым мне пришлось мыться. Впрочем его примеру никто не последовал, - вы уж извините, но приказ есть приказ, придется надеть сперва это, - он указал на странное устройство. Выполненное на ремне, оно судя по всему являлось ошейником, украшенным деталями в виде небольших металлических гребенок, разнесенный по всей длине украшения. Я с недоумением посмотрел на устройство, отмечая небольшие коробочки, от которых к гребенкам шли провода. «Электрошоковое устройство. Радиоуправляемое. Пара элементов питания, вероятно разнесенных для надежности конструкции. Гребенки служат контактами, проникающими под шерсть для меньшего сопротивления. Выдрать его из под брони будет практически невозможно». Я протянул руку к устройству, но неожиданно командир воспрепятствовал мне. - Руки. За спину, и без фокусов. - Это что такое? - Спросил я, убрав все же руки за спину. - А, ну да. Вы же не помните. Приказ нашего дорогого генерала, - Снегирев усмехнулся, - всего лишь небольшой электрошокер. Не волнуйтесь, не слишком мощный. Действие будет конечно неприятным, но не смертельным. Не смертельным. Да вы одевайте, одевайте. - На стул сядь, - сказал мне командир, обрывая майора. Я сел, так и не коснувшись устройства, - руки, руки за спину, - добавил командир. Догадливая сволочь, понял что я разорву это дрянь, если возьму ее. Хотя есть ли смысл? У него может быть и запасной. Или нет? Сейчас они очень сильно связаны временем, и чтобы там не приказывал генерал, им или придется все отменят, или выпускать меня без этого устройства. Держать лицо, всегда держать лицо. Я улыбнулся, сцепляя руки за спиной в замок. Ни одной мысли не должно быть на моем лице помимо моей воли. Майор тяжело вздохнул, развел руки, будто извиняясь, и натянув перчатки подошел ко мне, закрепляя устройство. На моем лице висела маска понимающей ухмылки. Насколько опасно это устройство? Я не чувствовал запаха который мог бы отнести к взрывчатке, но насколько опасен сам электроток? Холодные штыри коснулись кожи. Близкий контакт, шерсть не защитит. Какое там напряжение? Насколько тяжелым будет удар? Хотя основной контакт находится в области перехода шеи в грудь, своего рода ожерелье, достанет ли импульс до сердца? Спазм грудных мышц может нарушить процесс дыхания. Постоянная поддержка импульса будет способна удушить. На сколько хватит батареи? Длительность импульса аппаратно ограничена, или он будет пока нажата кнопка? Задавать вопросы? Какой в них смысл? Мне ответят что все безопасно, зато это будет проявлением страха. - Ну вот и все, во и все, - сказал Снегирев, отступая от меня. - Устройство надежно? - спросил командир. 131*** - Да, вполне, вполне, - ответил майор, подходя к столу, открывая коробочку, и доставая из нее пульт. Небольшая пластиковая коробочка с короткой антенной и двумя кнопками под откидными колпачками. Миниатюрная рация. С двумя кнопками. Двумя. Первая очевидно подача разряда. А вторая? «Для ликвидации». Сердце казалось пропустило один удар. Я плавно шагнул к сложенному комбинезону, удерживая на лице ироничную ухмылку. Пальцы командира коснулись пульта. Майор крутил в руках точно такой же, разглядывая его. Липкий страх прополз под шкурой на спине. Вторая кнопка лишняя, если это просто электрошокер. Людей вокруг много, у них есть пистолеты. Я успеваю добежать до командира, смести его. За это время они поймут что происходит, успеют расстегнуть кобуры и коснутся оружия. Я успеваю отбросить командира на парня рядом с ним, и добраться до майора, если он протупит достаточно, или я уличу момент когда пульт не в его руке. Словно повинуясь мысли, он убрал устройство в карман. Но люди за майором, они уже успеют достать пистолеты, и снять их с предохранителей. Слишком много людей, слишком далеко друг от друга. Я развернул комбез, расстегивая его, и просовывая внутрь ноги. Шанс будет только когда я буду в броне. Против меня останутся только двое опасных врагов, а этот ребус уже решаем. Затем потребуется прорываться с территории, но у меня к этому времени уже будет пистолет, и достаточно патронов. Как преодолеть забор? Ловко по кирпичным стенам лазить я могу без обуви, когда свободны когти на ногах. А, прорвусь через проходную. Дорогой все же желательно никого не убить, будет меньше озлобленности простых исполнителей, а следовательно больше шансов напугать их, договорится, или просто воспользоваться проявлением расп…здяйства. В лесу меня засечь будет очень сложно, но что мне делать потом? Потом уже появятся варианты. Я просунул руки в рукава, когда меня окликнул командир: - Стой, руки разведи. Я развел. Он подошел ко мне, стал застегивать комбез. Опасается что я выведу устройство из строя, скрыв это пока застегиваюсь. Я насмешливо фыркнул, когда он отошел, качнул головой, продолжил облачаться в тяжелое снаряжение. Элемент за элементом, подкладки, пластины, все это занимало заметное количество времени, особенно проверка всех креплений без которых что-нибудь могло попросту слететь или сползти. Я уже натягивал перчатки, когда в помещение быстрым шагом вошел генерал. - Все готово? - Спросил он, коротко глянув на меня, и направившись к майору, очевидно за пультом. - Да, да. Все как вы говорили, устройство уже на Матвее, - майор вновь посмотрел на меня, деланно вздохнул. Я погладил подшлемник, сгоняя складку, надел шлем, защелкивая его с маской, и превращаясь в безликую, бронированную фигуру. Тяжелая пехота ближайшего будущего, в разы более живучая чем современная, при способности решать все те же задачи. Боевая задача. Ликвидация пульта управления. Захват заложника. Обезоруживание или вывод из строя солдат противника. Получение запаса времени для вывода из строя шокового устройства. Бой на прорыв из вражеского лагеря. Бегство по территории противника и уход от погони. Устройство ликвидации уже означает что живым отсюда я не выйду, а значит пришло время отбросить эмоции и сомнения, и отчаянно драться за собственную жизнь. - Пульт? - Спросил генерал, протягивая руку. Майор достал его из кармана. Я скосил глаза на командира. Он стоял близко, слишком близко. - Значит так, - сказал он, начиная последний инструктаж. Он держал пульт в руке, но сложил руки перед собой, накрыв левой правую. Рукавицы закрывают кисти снаружи, оставляя указательный и большие пальцы свободными для манипуляций с оружием, более легкая защита, перчатки из прочной ткани способные недолго защитить от огня, или от порезов острым обломком, оставляли пальцы, и соответственно когти открытыми. - Слушаешь то что скажут, - он отвлекся, посмотрев на рацию в своем нагрудном кармане, и протянув к ней левую руку для проверки связи. Мой взгляд коротко метнулся на генерала, он стоял полуоборотом ко мне спиной, шушукаясь с майором, судя по положении локтя принял пульт, и держал его в ладони, разглядывая. Идеальный момент, лучше не будет. Я шагнул вперед, бросая руки на руку командира. Я отчетливо увидел как в рефлекторном испуге расширились его зрачки, затем мои пальцы сомкнулись на его руке, сдавливая ее. Я нащупал пульт, вынул его из руки достаточно аккуратно, во всяком случае хруста костей под пальцами не почуял, и лезвиями когтей не полоснул. Первая секунда, давшая мне фактор неожиданности, прошла. Люди сообразили что случилось, кто-то потянулся к оружию, кто-то крикнул, привлекая внимание. Командир отшатнулся от легкого толчка плечом, неуклюже переступил, удерживая равновесие чтобы не завалится на спину. Генерал и майор оборвали разговор, оглядываясь. Я кинул пульт взмахом руки снизу вверх, целясь в локоть генерала, одновременно делая широкий шаг вперед, такой шаг, которым начинают бег. Генерал резко развернулся лицом ко мне, вытягивая руку с пультом прочь от меня, но прежде чем он отщелкнул пальцем колпачок, моя подача влетела ему в руку, достаточно сильно чтобы он замешкался на драгоценную долю секунды, требующуюся для того чтобы еще двумя стремительными шагами настигнуть их. Губы майора растянулись в улыбке, когда я протягивал к ним руки. Щелкнул колпачок, и палец генерала замер на кнопке, а мои руки на их шеях. Левая на шее Зашуйц, правая на шее Снегирева. Вразнобой лязгнули затворы и предохранители пистолетов, направленных на меня, я пошатнулся от удара телохранителя генерала, впрочем парень пытавшийся сбить плечом мои триста килограмм веса, отлетел прочь и свалился на пол. Командир устоял, а кончики моих когтей укололи кожу генерала. - Ты что творишь? - прошипел он, понимая что если нажмет на кнопку, мои руки в судороге сожмутся, и либо когти достанут до артерий, либо я просто сверну ему позвоночник. - Агония заставит мои руки сжаться, - на всякий случай предупредил я его догадку. Кто-то из охраны стремительно подобрал пульт, отступил назад, и направил его на меня, запугивая, но не рискуя применить оборудование обращению с которым не проинструктирован. - Ты что творишь? - Повторил генерал, глядя мне в глаза, и далеко прочь отстранив от меня руку с пультом. Какую из кнопок он держит под пальцем? Шоковую, или летальную? Что он видит? Непрозрачные стекла шлема? Или они прозрачны, и он видит мои глаза? Что он видит в них? Едва сдерживаемый панический страх, или звериный холод волчьих, желтых глаз? Я обхватил его шею поудобнее, коротко метнулся взглядом на майора. Тот не боялся совершенно, смотрел на меня со своей вечной усмешкой сквозь стекла своих круглых очков. Смотрел так, будто ожидал чего-то подобного. - Зачем вторая кнопка? - спросил я в ответ, слыша как за спиной расходятся люди, держа меня под перекрестным прицелом, и перекрывая выходы, - рацию, рацию на пол! - Рявкнул я, повернув голову достаточно сильно чтобы это было заметно для человека потянувшегося к ней, в попытке поднять тревогу. Тот отвел руку, но указание выполнить не спешил. Лоб генерала покрылся потом, но смотрел он жестко и упрямо, тщательно сдерживая страх. У него он хотя бы был, майор не боялся совершенно, ни капли, хотя уже должен был осознавать что я могу свернуть ему шею одним движением. Это пугало. - Вторая кнопка? - Переспросил генерал, я посмотрел на него. - Первая — электрошок. Вторая? Для того чтобы ликвидировать меня? Что это? Инъектор с ядом, или заряд взрывчатки чтобы оторвать мне голову? - Я повернул лицо к засмеявшемуся майору, вновь посмотрел на генерала. Тот поднял свободную руку, жестом указывая охране повременить с попытками поднять тревогу. Я вглядывался в его глаза, пытаясь понять. Что за страх? Только ли за себя? Он опасается и за своих людей, понимая что меня сейчас проще отпустить, и затем уже преследовать с достаточно мощным оружием? Ведь если я пойду на прорыв, многие погибнут впустую, он потратит живую силу с легким стрелковым оружием без ощутимого вреда для меня, кроме того, он вооружит меня этим оружием. Или попробует договорится? Смотр никто не отменял. А тревогу комиссия заметит. 132*** - Отставить связь, - приказал он, дополняя жест, и продолжая неотрывно смотреть на меня. - Вторая кнопка это аварийный разрыв питания электрошокера, на случай если его заест. Его ведь не так то просто снять, и подобная мера безопасности просто необходима, необходима, - ответил вместо него Снегирев, говоря мягко и спокойно, тем же тоном что говорил всегда, рассказывая о чем-нибудь. Где его страх? Я повернул голову на него. Они оба в моих руках в самом буквальном смысле, один слева, другой справа. - Соломин, какого черта ты творишь? - Жестко, давяще спросил генерал. Я посмотрел на него, всего легкий поворот головы. - Не желаю подыхать просто так, но ведь майор меня не обманывает? - Мой голос звучал чуть приглушенно из-за маски, несмотря на ширину дыхательных отверстий. Во всяком случае она скрывала мою улыбку, растянутую почти до боли в губах. - Нет, это система аварийного отключения прибора, а не вас, химера, - ответил Снегирев. - Никто не собирается тебя убивать, чертов ты псих, - добавил Зашуйц. Мой страх отсутствовал. Нервное напряжение смело его потоком смешанных чувств, эйфорией. Я перевел безумно-веселый взгляд на Снегирева. - Вы клянетесь что вторая кнопка не направлена на то чтобы убить меня? - Насмешливо спросил я его. - Клянусь, - легко ответил он. - Но мы — лед под ногам майора, - пропел я, и резко изменил позу. Я навис над людьми, вскинув локти точно крылья птицы, доводя почти до предела степени свободы брони. Мои руки продолжали лежать на их шеях, но теперь когти направлены сверху вниз, прямо в мягкую плоть глоток. Если я упаду, мои пальцы под моим весом войдут очень глубоко. - Жми!- Рявкнул я, - давай проверим, нажми ее, и если вы мне соврали, мы сдохнем тут все трое! Жми гребаную кнопку! Жми ее! Жми! - Я вопил точно безумный, прижимая людей, и вынуждая их наклонится. Щелкнул колпачок, вторая кнопка. Я отпустил людей, отошел назад. Я не почувствовал ничего. Пульт разлетелся от удара об пол, когда генерал швырнул его в ярости. - Чтобы через полчаса был на месте, - бросил он то ли мне, то ли командиру, не оборачиваясь. Я посмотрел на командира, тот растирал руку, на которой виднелся синяк, но похоже серьезных ран я ему все же не причинил. - Неприятное недоразумение, - прокомментировал майор, отходя к стене. Он достал аптечку из чего то невидимого с моей позиции из за полок, вынул из нее тюбик с мазью, и стал смазывать ею шею. А, ну да, мое прикосновение может оказаться ядовитым. Проклятье, вот же еще чего не хватало, ладно укус, это то терпеть можно, но прикосновение! Мне теперь что, всегда в резиновых перчатках ходить? Или что там мне говорили? Это своего рода глистогонное? Оно пройдет когда выполнит свою функцию? А от чего зависит активация этого фермента? Количество паразитов в моем кишечнике? Реакция на их выделения? Движение? Или, переходя от деталей к выводам, вылечит ли это меня от глистов полностью, и прекратится, или подавит их рост, но не устранит полностью, и возникнет цикл роста их популяции, токсической реакции организма, угнетения их популяции, прекращения ядовитости? Неожиданно для себя регулярно становится ядовитым, это будет очень неприятно, и мне как минимум понадобятся методики выявления токсина. - А вы положите пульт, он теперь бесполезен. Сигнал деактивации шокового устройства необратимо размыкает контур питания, вернее чтобы вновь привести его в рабочее состояние, понадобится разобрать прибор, разобрать, да, - проговорил майор, растирая шею, - и отнесите мазь товарищу генералу, побыстрее. Лучше нанести ее до проявления симптомов, упреждающе, упреждающе. Тогда ожоги не появятся. Парень положил прибор, кто-то другой подхватил тюбик, стремительно вышел следом за генералом. Оружие уже было убрано, и потому я снял шлем, сохраняя на лице максимально невинное выражение. Психическое возбуждение почти спало, так же резко как и появилось, и сейчас я практически привычным образом игнорировал скрещенные на мне взгляды людей, на глазах которых произошла вся эта нелепая и вызывающая сцена. Страх, ненависть, злоба, мне было плевать. Пусть к не настолько ярким, но я привык к подобным чувствам. - Я могу снять устройство? Его выступающие части неудобны, и могут привести к травмированию под весом брони при длительном ношении, - спросил я майора. - Снимайте, снимайте. Я говорил что это глупая идея, - ответил тот, продолжая глядеть в невидимый мне шкафчик, или откуда там он достал мазь. Угу, за которую теперь меня еще неизвестно что ожидает. Я оперативно снял броню, ну настолько оперативно, насколько это было возможно для пластинчатой конструкции, в которой детали защищающие руки требовали крепления к бронежилету, чтобы не слетать. Получив обратно вызвавший весь это переполох ошейник, Снегирев ушел, разорвав напряженную тишину веселым насвистыванием. Я облачился в снаряжение вновь, и двинулся вслед за командиром, уже нетерпеливо поглядывавшим на часы. Решение проблемы хвоста было решено вскоре после прибытия к пункту назначения с поистине армейским изяществом, в виде плащ-палатки, или скорее палатко-плаща, если судить по размерам. Не знаю, производится ли такое, или это пошили под заказ, но укутать пару человек одновременно этим вполне можно было. Тем не менее надеть его поверх брони оказалось очень трудно, мне даже потребовалась помощь командира, который практически все время сохранял зловещее молчание. Мне казалось что он попросту пытается не сорваться на меня за эту выходку, но в конце концов, в чем я виноват? На кой ляд надо было накачивать меня психотропами, угрожать, и вообще всячески нервировать? Разве мало с меня и этой гормональной терапии, еще больше сдвинувшей мне крышу? Им надо немного головой думать, когда работают с чем-то настолько экспериментальным и непривычным, да и много ли я просил? И вообще, что за обвинения что я на кого-то там охотился не знай где? Мы пришли на местный полигон. Снег на нем полили какой-то дрянью, вероятно чтобы растопить. В результате он превратился в темную грязь, хотя бы не слишком скользкую из за кучи высыпанного песка. Целое поле этой грязи, вот на кой так делать? - Сиди здесь, жди, - бросил мне командир, указав на бетонный блок, и стал в раздражении ходить рядом. Я уселся, наблюдая за суетой людей, что-то подправляющих по краям поля. Вот зачем снег в такую грязь превращать? Чтобы комиссия ближе не сунулась? Проклятье, да что ему на месте не сидится? И почему тогда молчит, не инструктирует? Хотя я и так знаю суть инструкций, слушать рацию, делать что скажут. Пытается успокоить себя? Я сейчас можно сказать неприкасаемый, они ничего не могут мне сделать, пока их гости с умным видом не посмотрят как я бегаю в этой броне. А потом? Потом контракт с ними кончается, и я сваливаю в свой отпуск. У них нет прав задержать меня, без предъявления каких-либо официальных обвинений, а предъявив их они получат совершенно ненужное им расследование. Ну, они могут нажаловаться в фирму, рассказав заодно и то что ко мне применялись психотропные препараты, на которые я естественно буду активно сваливать всю вину. Но сейчас у долбаного генерала есть и причины для личной неприязни, а что он хотел? Одеть на меня ошейник? Да какое он право вообще имел? Ладно, какое право он имел думать что я не попытаюсь этому сопротивляться? Хотя тоньше надо было, но проклятье, я реально испугался что в нем есть устройство для ликвидации меня. Этот страх, он возник как нечто совершенно естественное, нечто столь же правильное, как испуг при виде наставленного на меня оружия, и вызвал субъективно адекватную реакцию. Как мне объяснить им это? Да и будут ли меня вообще слушать? 133*** Неважно, с чего я вообще должен перед ними отчитываться? Гораздо важнее для меня, какие последствия все это будет иметь в вопросах взаимоотношения с фирмой. Они выдадут им мои странности в поведении? Я слишком расслабился, я совершенно не скрываю их. Вернее, все слишком быстро накатило, я просто не успел адаптироваться и скрывать. Скрывать что? Что у меня нарастает все более глубокое раздвоение личности? Что я медленно но верно схожу с ума? Нет, все не так. Да, есть определенные симптомы, я бы даже сказал, тревожные симптомы. Но это все то, к чему я могу адаптироваться. Я ведь никого не убивал, это был просто сон. Да, я достаточно обидчив, злопамятен и мстителен, но моя агрессия как правило просто сублимируется в кровожадных снах, не более. Прямо агрессию я проявляю только против опасности, или того что считаю опасностью. Мое восприятие опасности, чувство на опасность, возможно несколько гипертрофированно, но как может быть иначе уже начиная с того момента как на меня было совершено покушение тем придурком которому я порвал руку? Да и что за ублюдочная привычка при разговоре хвататься за нож? Я что, походил к нему? Он сам подошел ко мне. Проклятье, это надо ввести в уголовный кодекс, кто приближался при возникшей драке, тот и виноват, кто пытался избежать, тот и прав. И если есть видеозапись на которой видно как обвиняемого нагоняет потерпевший, хватает за одежду, и получает ножом в живот, то это должно рассматриваться как смягчающее обстоятельство. Личное пространство не даром так глубоко прописано в инстинктах, и его нарушение есть самая настоящая угроза. И вообще, думать надо при угрозах. Хотя, я ведь пользовался этим? Ну, осторожно. И вообще, я никогда сам не провоцировал конфликт. Даже теперь. Хотя как это выглядело со стороны, что командир никак успокоится не может? А на что они вообще рассчитывали? Ну да, кто-то даже попытался меня остановить, только я сам более полутора сотен килограмм веса, причем вполне окрепших мышц, да еще почти столько же брони. Думать надо прежде чем пытаться меня оттолкнуть. А как я выгляжу для них? Совершено непредсказуемый сумасшедший? Который к тому же просто напросто настолько физически силен, что его нельзя взять и отп…здить дубинкой по жопе чтобы не вые…вался? Но разве я не стараюсь быть послушным и исполнительным? Они сами спровоцировали меня, напичкав наркотой, как я могу чувствовать себя после такого в безопасности? Да, я облазил весь свой барак, и что? Я был нервным, чувствовал себя в опасности, и только начал успокаиваться, как мне устроили такую встряску. Зачем? Что я такого сделал им? Хотя это армейка, в ней же стандартный солдат отупляется до уровня бездумного исполнителя, не способного задуматься даже об прямой опасности. Так что просто тут и ко мне такой подход. Успокоив себя этой мыслью, возможно не самой правильной, зато успокаивающей самомнение, я продолжал наблюдать за ходьбой командира. Наконец ему это надоело, и он принялся инструктировать меня отрывистыми фразами: - Значит так. Уши держишь открытыми, слушаешь каждое слово, выполняешь каждую команду. Без особой команды в разговоры не вступаешь. Считай что твой шлем начисто глушит голос. Держишься в стороне, стоишь на месте до команды. Он часто повторялся, говоря одно и тоже. У меня возникло чувство что они и сами не успели толком придумать что мне делать, или были неуверенны в своих планах. Пока все сводилось к тому что я должен был стоять в стороне от комиссии, пока им читают какую-то лекцию, потом преодолеть полосу препятствий, намеренно облегченную в сравнении с теми по которым меня гоняли, и, все. Я внимательно его слушал, впрочем он мог это свидетельствовать только потому, что моя маска была направлена на него. В конце концов мне это надоело, и я сказал: - Хорошо, суть я понял. Мне предлагается проходить полосу препятствий в этом? - Я махнул полами плаща, - в таком случае я хотел бы пройти ее пробно сейчас, думаю ты и сам понимаешь насколько утяжеляет прохождение такая одежда. Он раздраженно посмотрел на меня, но кивнул. Я поднялся, разминая мышцы. Сидеть на месте просто вымораживает, да еще и в броне. Опять же, нервы не на месте. Сейчас надо действительно собраться, потому что от того впечатления что я произведу на комиссию зависит многое. Я распахнул плащ, обнажая кирасу. Они же пришли любоваться не брезентом? А значит назначение этой тряпки только скрыть хвост, и размыть фигуру. Я прошелся, привыкая к свисающей ткани, затем перешел на бег, выходя на дистанцию. Интересно, если я таки наступлю на нее, я свалюсь, или ткань порвется? Вот будет неожиданность. Полы плаща на бегу привычным образом приходилось слегка поддерживать хвостом, чтобы они меньше мешались. Подобная одежда конечно позволяет немало спрятать, и выглядит достаточно стильно, но когда приходится активно двигаться она сразу становится обузой. С другой стороны мне сейчас от этого никуда не деться, и надо по крайней мере приноровится держать ее достаточно зрелищно. Хвост нужно скрывать, грудь открыть по максимуму, как можно больше демонстрируя пластины брони. Проклятье, хоть бы снег что-ли пошел, ну глупо же выгляжу в ясную погоду в нем поверх такого снаряжения, просто глупо. Это как натянуть шапку-ушанку поверх каски. По крайней мере пробежка скрасила время, уже приближалось время обеда, о чем соизволил напомнить желудок. Я проигнорировал, ожидая когда меня самого позовут. Они связаны моими потребностями вполне крепко, на голодный желудок я не смогу выдать нужный результат. Ожидания подтвердились когда в наушниках прозвучало: - Прекращай. Перерыв на обед. Я замедлился, переходя на шаг. Дыхание утяжелилось, но как же спасал холодный, зимний воздух. Он буквально охлаждал нос. Это, это было очень глубоко. Практически вся морда превращалась в приятный источник прохлады, пробирающей до глубины всего тела, снимая жар от тяжелых движений. По крайней мере зимой проблема перегрева передо мной не стоит, но не проблема простуды. Я прислушивался к себе, но все же не чувствовал что холод имеет неуютных, неприятный характер в области гортани. Кажется вдыхаемый воздух в достаточной мере согревался кровью перед попаданием в легкие. А еще стоит вопрос того, как меня контролируют, поставили ли они подстраховки? Я старался смотреть по сторонам, скользить взглядом по крышам, окнам в поисках отблеска оптического прицела. Моя броня защитит даже от противотанковой винтовки, но только грудь. И нет никаких гарантий что я смогу встать после такого попадания, а не буду валятся с переломанными ребрами и лопнувшими легкими. И все же снайперов я не замечал. Обед был в соседнем здании, все тот же контейнер в количестве двух штук. Опять я снял только шлем, проклятье, ну скоро эта долбаная комиссия наконец придет? Ожидание нервирует. Я стремительно набивал желудок, не стоит затягивать перерыв. Покончив с основной частью еды, я заговорил, обращаясь к наблюдавшему за мной командиру: - Злишься? - Он не ответил, - наверное со стороны все это выглядело неожиданно. Но факт наличия второй кнопки вызвал у меня совершенно четкую уверенность что она нужна для управления встроенным в ошейник летальным устройством. Да, уверенность, - он молча смотрел на меня, я закинул в рот остаток котлеты, прожевал, и продолжил, - понятия не имею почему. Мой инстинкт самосохранения и так искусственно гипертрофирован, а после воздействия психотропного препарата… Ты знаешь что такое паранойя? - Я пристально посмотрел на него. - И что же? - Соизволил он ответить. 134*** - Сбой мерки угрозы в сторону увеличения. Ты видишь опасность везде, а там где ее нет — подозреваешь ее скрытое наличие. Самое забавное что паранойя это нормальное состояние, полностью адекватное моему положению. Ты знаешь что во многих странах манипуляции с человеческим геномом запрещены на законодательном уровне? Я нахожусь в очень спорном положении, с точки зрения международной этики я могу рассматриваться в равной степени как жертва преступных медицинских опытов, так и существо лишенное права на жизнь, и я совершенно не имею представления об истинном положении дел. Кстати, в живых не так уж и много модификантов осталось. Кто то не выдерживает, кому то помогают умереть. Весь мир мой враг. Тайный ли, явный ли, пока не доказано обратное, он враг. Слишком уж спорная ситуация, слишком мощное и прямое нарушение международных норм. Но кто-то должен разрубать Гордиев узел? Я заметил одного, сколько их на самом деле? - Кого? - Снайперов, обеспечивающих прикрытие комиссии на случай если я проявлю агрессию. - Я вновь посмотрел на него, жуя булку, и отслеживая эмоции. Он так же смотрел на меня, схожим, изучающим взглядом. - Мне о них ничего не говорили, - ответил он. Застал ли я его врасплох вопросом? Кажется да, но ведь человек не может сказать о том, чего не знает? И кажется он был искренним, если снайпер и есть, ему попросту не сказали бы об этом. Я пожал плечами, запивая соком еду. - Мир может изменится. Глобально изменится. В руках того кто монополизирует генетические технологии окажется власть над ним. Принципиальная власть, превосходящая ту что сейчас в руках мировых интернет компаний. Кто думал что интернет выстрелит так? Всего лишь внутренняя военная сеть, а ныне определяющая краска нашего мира. Он такой какой есть только благодаря ему, только благодаря принципиально новой технологии, недооцененной и выпущенной в массы. Думаешь с генетикой такое проканает? Нет, она уже под наблюдением, осторожным, и внимательным. Я это знаю, человек, - это слово в моем исполнении всегда нервирует. Я словно подчеркиваю что сам уже человеком не являюсь, а для не знающих меня это и вовсе звучит как откровение инопланетянина, - и потому я излишне нервный. А вы только подогрели то что я тщательно пытаюсь держать в узде вашими психотропами. - Заткнись, доедай и на плац. Я заткнулся. Правда путь на полигон прошел мимо сугроба, снегом из которого я по требованию командира протер одежду, уже изрядно принявшую на себя грязи из той мешанины что там сделали. Какой же идиотизм и показуха, а? По всей видимости они действительно хотят скрыть мой рост расстоянием, тем более что немногочисленные барьеры которые предлагалось преодолевать были несколько больше стандартных размеров. Проклятье, неужели я действительно умудрюсь не спалить тот факт что я не совсем человек? Я покосился на свои руки, хоть бы перчатки выдали для приличия. Но по каким то причинам, то ли не успели, то ли забыли, то ли еще чего, я гордо щеголял покрытыми белой шерстью пальцами, с темно-розовыми подушечками и почти черными, с графитовым отливом когтями. Правда металл рукавиц прикрывал их достаточно надежно, если сжимать руки в кулаки. А руки у меня похоже будут не заняты, не контрастировать же мой рост автоматом? На сытый желудок думалось легче. Внезапный порыв панического страха вдруг приобрел полное, логическое обоснование. Я увидел ту подсознательную цепь, что регулировала мое поведение. Майор. Снегирев намекал мне что в его интересах было бы если бы я убил особиста под действием наркотика. Вполне вероятно что сам Снегирев и способствовал всему произошедшему, тем или иным образом. Просто ему не повезло, а повезло Юрию, который успел удрать от меня за достаточно прочную дверь. Майор очень хорошо знает возможные мои страхи и фобии, и он мог просчитать мою неадекватную реакцию на вид подозрительной, второй кнопки. Он понимал что после того как я нападал на их людей, во мне зародится подозрение того, что мою жизнь поставят под угрозу для предотвращения жертв. Какой на хрен аварийный разрыв связи? Что за нелепая отмазка для внесения излишества? А вот спровоцировать мою нервную реакцию, он знал что так будет. И потому только два пульта, потому мне был дан шанс совершить это нападение. Будь их уже три, стой люди снаряженные ими вдали друг от друга, я не рискнул бы напасть, понимая что у меня нет шансов. Он вновь сделал меня пешкой в какой то своей, странной игре. Проклятье, чего же мне ждать дальше? Какие у него мотивы в конце концов? «Что угодно, от далеко идущих планов по срыву контракта, или пересмотру его условий, до стеба исключительно веселья ради». Я прислушался к прозвучавшему в голове голосу, и осознал что Снегирев сумасшедший. Сумасшедший в гораздо большей степени чем я, и потому он просчитывает меня, а не я его. Или все это только лишь еще одна маска? Что же он пытается добиться? Ему мешает безопасник, что это? Шпионаж? Нет, не то, ну совсем не то. Тут нечто связанное с контрактами на новые технологии. Может, может безопасник докладывает на самый верх непосредственно обо мне? Потому такой интерес, потому такой допрос под сывороткой правды, сбор информации на стол правительству. А не грубовато ли? Да хотели бы завербовать, давно бы могли предложить внезапных разрешений дел на меня. Хотя, я ведь не натворил ничего такого что не мог бы разгрести без собственных сил, пусть и с полным их напряжением. Я никого не убивал, ни грабил. Все мои «преступления» и яйца выеденного не стоят. Больно дырявый колпак. Но могли бы хотя бы попытаться купить. А откуда им вообще знать что я Матвей? Ведь если подумать, я абсолютно никак не могу доказать истинность своей личности. Уехал парень с обожженным лицом, приехал человековолк, с документом об генетической модификации. С их точки зрения я могу быть кем угодно, а тут я оказываюсь на территории предприятия оборонного значения, секретного предприятия. А если я шпион? А если шпион не я, а моя вторая личность? Если она подселена искусственно? Мои мысли достижимы для нее? Она слышит что я думаю, или нет? Я не слышу ее мысли, я слышу ее голос, когда он желает того. Это правило работает в обе стороны? И, стоп, а как я могу задать ему вопрос? Окей, что ты можешь сказать по поводу опасности майора? Я ведь сдам его нахер, если он контакт с которым должна происходить передача секретных данных. Или не сдам? Мне же надо знать хоть что-то? Молчит. Молчит или не слышит? Как можно говорить с кем то в своей голове? Или, я говорил? Стоп, я же говорил. Когда он ко мне обращался. Проклятье, как? Что мне нужно чтобы хотя бы контролировать то что творится в моей собственной голове? Да хотя бы наблюдать за этим? Значит кто то во мне действительно нарушал территорию предприятия, охотился на какую-то живность? Вот почему я просыпался с ночи сытым? Но, зачем такая провокация? Ведь это сбивает всю работу… Точно, вот зачем эти странные книги с рецептами. Я читал в них только то что видел, и под любыми методами допроса я расскажу что мне по большому секрету вручили поваренную книгу анархиста, вариант продвинутый, для диверсантов. А что если пользуясь этой накатанной дорожкой, связью которой можно пожертвовать, не мне вручалось нечто иное? Отслеживайте как хотите, мне давали записи о кустарном навыке подрывника, и только. Зачем? А вот хрен знает. Зато параллельно предавалось более важное, что теперь в принципе невозможно отследить. И вот теперь, в моей головке, в полной тайне от меня самого хранятся некие знания, представляющие особую ценность для фирмы. Что это может быть? Что может связывать производство брони и генетические модификации? Биологическая броня? Броня на белковой основе? Принципиально иной уровень? Думать, думать, думать. 135*** Разнообразие белковой жизни велико. Комбинация двух десятков аминокислот способны создавать неограниченное множество вариаций макромолекул, с самыми разнообразными свойствами. Более того, белку не обязательно самому быть структурному элементу, он может быть основой. Его уникальное свойство в том, что распределение электронной плотности в сложной молекуле белка способно создавать глубоко селективные активные центры, в которых образование связи будет крайне энергетически выгодным для строго определенной активированной молекулы субстрата. По сути это и называется ферментом, белок способный образовывать устойчивое соединение с молекулой избранного вещества. Для того чтобы произошла химическая реакция, необходимо чтобы взаимодействующие вещества прореагировали с уменьшением свободной энергии. Но в обычном состоянии для веществ не имеющих склонности мгновенно реагировать друг с другом, подобно фтору с натрием, этот параметр не будет уменьшаться. Свободная энергия исходных веществ не обязана быть достаточно высокой для реакции, ей некуда уменьшатся. Но она очень легко увеличивается от температуры. Нагреваем вещество, и его молекулы насыщаются тепловой энергией, становятся активными. Жизнь избрала иной путь. Она можно сказать улавливает теплоактивированные молекулы, удерживая ферментом нестабильную, склонную стабилизироваться в исходное состояние, переходную стадию, случайно образованную тепловым движением. Без фермента на тысячи случайно активировавшихся молекул будет одна которая потратит полученную свободную энергию на реакцию, а остальные тут же превратятся в исходное вещество. А фермент стабилизирует эту переходную стадию, и тем самым ускоряет реакцию в порядковые величины значений. Если сравнить субстрат с ключом, вещество с которым он должен прореагировать с замком, то фермент это та рука что возьмет ключ, и направит его в замок именно формой, а не головкой или боком. Конечно если в замок просто кидаться ключами, рано или поздно можно попасть прямо в скважину и именно нужной частью ключа, как и происходит без фермента. Сложность состоит в том, что рассчитать формулу фермента именно для нужного ключа столь же сложно как рассчитать форму руки с точностью до клетки. Молекулы это очень сложный конструктор, который никак не желает иметь четкие формы. Правило противодействия для них стоит во всем своем величии, и внести лишний атом в молекулу означает глубоко перепахать его структуру и свойства, глубоко изменить распределение электронных плотностей во всей молекуле. Построить строго нужный фермент это как собрать манипулятор для ключа из пружинок, которые только и ждут возможности хоть как-то разлететься, встать криво, словом сделать что угодно кроме того что надо. Для белковой жизни уже огромное везение то, что аминокислоты собственно говоря обладают свойством образовывать устойчивые пептидные связи, это те дырочки в железочках что превращают их в конструктор. Вернее сказать из устойчивости полимера на основе аминокислот как мономера и следует сама принципиальная возможность возникновения белковой жизни, как эволюционно усложняющейся вещественной структуры способной к самокопированию на подходящем субстрате. Но интерес, принципиальный интерес, представляет и могущество химизма жизни. Азотофиксируюшие бактерии способны превратить в аммиак атмосферный азот. В промышленности этот процесс происходит при температуре что то там около полутысячи градусов, и давлении за триста атмосфер. Чудовищно жесткие условия, и с той же задачей справляются бактерии на клубне картошки, тихо, мирно лежа в земле. Потому что у них есть те белки, те ферменты, что способны стать рукой даже для такого неудобного ключа как сверхстойкая тройная связь в молекуле азота. Если жизнь способна на такое, на что она не способна? Выделение чистых галогенов и щелочных металлов разве что? И вот ответ. Если эта новая сверхпрочная керамическая пластина, способная держать пулю, своей прочности обязана строго определенной структуре материала, если эта структура подразумевает наличие обширных полостей, способных быть вместилищем клеток, то появляется теоретическая возможность создания такой живой ткани, которая будет строить свой каркас, свою структуру из этой керамики, подобно тому как костная ткань строит свой каркас из гидроксиапатита и других минералов, а насекомые строят свои крепкие ткани из хитина. Стальной белок уже не удовлетворяет Лирова своей прочностью, а Снегирев может подкинуть ему новую, более подходящую структуру. Вот только структура эта немного из разряда государственных тайн, и тут возникаю я. Неужели нанотехнологии не только попил бабла, но и дают какие-то реальные результаты? Или даже не сама структура, а какой-то метод ее производства. Я вступаю в ту область, где моего образования уже не хватает. Биохимия у нас была так, в порядке общего ознакомления. А когда нет точных знаний, надо использовать принципиальные. Структура не секрет. Ее легко изучить и копировать. Если фирме продают комплект с чудо пластиной, у них появляется образец, а там куча различных методов узнать из чего она, и с какой структурой. И вот тут появляется новый вопрос, если целью является технология, что я способен надежно запомнить? Память у меня конечно неплохая, но и фотографической я бы ее не назвал, а с учетом обострившегося обоняния и резкой перестройки под него психики, так и вовсе не стал бы полагаться на нее лишний раз. Хотя, память моя, и того кто во мне это разные памяти. Нейропрограммирование это уже реальность? То что во мне, это что-то что возникло еще в детстве, в латентной форме, как он мне тогда говорил, тогда, во сне, или это нечто чуждое, подселенное в меня? Вирус разума. Какие принципиальные методы формирования нейронной структуры возможны в принципе? Глубинное перерождение тканей, вот то, что заставляет опасаться. Мне достаточно посмотреть на себя, я совершенно иной. Во мне от человека разве что некоторые общие детали скелета, две руки, две ноги, общее вообще для всех млекопитающих, да если быть точным, от человека у меня противопоставленный палец, и условно строение конечностей. Руки у меня непропорционально длинны. Да меня проще за гориллу принять, нежели отнести к человеку, если на то пошло. Если вирус Лирова способен столь глубоко изменить анатомию тела, при жизни, в относительно взрослом возрасте, то нет абсолютно никаких принципиальных препятствий для формирования в мозге новой, иной, запрограммированной структуры. Новой личности, нового, вселенного разума. Матвей Сергеевич Соломин может быть не более чем маской, надетой на настоящего меня только для того, чтобы самые тщательные проверки, гипноз, наркотики, пытки, что угодно, не выявили истинную личность, спящую до поры до времени. И если я знаю это теперь, если я прав… Не может быть не предусмотрено механизмов самоликвидации в случае раскрытия. Теперь не только весь мир может быть моим врагом. Моим врагом могу оказаться и сам я, то что во мне. Я сам могу оказаться не более чем призраком, не имеющим даже собственного тела, всего лишь сданного до поры в аренду. Что если он слышит меня? Что если он теперь уже все знает? Что мне теперь делать? Что после завершения миссии? Чистка разума, или ликвидация? 136*** Так, пока все идет своим чередом. Спокойно. Я ценный образец. Пока у фирмы дела шли хорошо, она могла позволить себе кого-то вроде меня, отобранных практически случайно, просто для рекламных целей? Так что же на самом деле было мотивом? Несколько случайно выбранных человек, подвергнутых бесплатной модификации с тем, чтобы отследить реакцию общества на них, или все же ставших не более чем призрачной личностью, маской для настоящих существ таящихся в их разумах? Я постарался вспомнить все происходящее под действием наркотика при помощи которого меня пытались допросить. Чувства очень сходные с алкогольным опьянением, та же развязанность, несдержанность в мыслях и речах. Но более сильные, яркие. Спутанность сознания. Я терял связь между собственной мыслью и услышанным, и услышанное становилось инициатором цепочки мысли. А сдерживать себя получалось с трудом, вернее практически не получалось. Я болтал и болтал, и не мог остановится, выговаривая практически все приходившее на ум. Но что еще? Нарушались и границы между мной и тем что во мне. Я, я чувствовал как что-то, кто-то был внутри меня, хладнокровно наблюдая за процессом допроса, и инициировавший… Инициировавший? Что он активировал? Какой защитный механизм? Что за зверь был разбужен во мне? Зверь для которого не было важным такие мелочи как допрос, который сосредоточил все мое тело только на одной задаче — вырваться. Вспоминалось с трудом. В какой то момент я кажется попросту уснул, а может, меня выключили? Как мне защищаться от всего этого? Тщательная самодисциплина разума, отслеживание каждого чувства, каждой реакции. Насколько это возможно? А для этого существуют вообще хоть какие-нибудь упражнения, или что-то вроде того? Допустим, чем я могу защитить свои мысли от прослушки? Наслоением иных, отвлекающих? Но, как можно думать о двух вещах одновременно? Или думать как-то иначе, например на другом языке, или вообще иным методом? И насколько тяжело на моем психическом здоровье отразятся такие навыки, если я умудрюсь их натренировать? Интересно, существуй в мире телепаты, получили бы развитие дисциплины по защите своего разума от прочтения методом его шифрования? Проведем аналогии с реальностью. Телепатии нет, но существует эмпатия. Люди с развитой эмпатией способны улавливать чувства других по самым малейшим физиологическим проявлениям эмоций, от неосознанных мимических движений, до малейших оттенков тембра голоса. Противостояние подобному возможно двумя путями. Первое, полная безэмоциональность. Отсутствие мыслительных процессов, низведение разума к последовательности стимул-действие, доведенных до уровня автоматизма. Вариант того же, хладнокровность. Твой страх не прочтут если ты не боишься. Второе, ложь. Сотни, тысячи эмоциональных масок стремительно сменяющих друг друга, или одна, но одетая плотно. Что как правило я и выбираю, скрывая свои эмоции за маской улыбчивости, дружелюбия и веселости. Так как я могу скрывать свои эмоции за масками надетыми против самого себя? Самообман? Но, до какой степени? И куда может завести такая дорожка если я сам начну верить в собственную ложь созданную для самого себя? Да и как мне погрузится в нее? Вернее, у меня сейчас есть цель. Стоп, а как ее сформулировать? Чего я хочу избежать? Для ликвидации я скорее всего слишком ценен, чтобы избавляться от меня в принципе после рядовой операции. Тут же не могли передаваться в принципе какие то важные секреты? Настолько важные чтобы я стал одноразовой пешкой, не теперь, не сейчас… «У них более продолжительные планы». Что? Откуда? Вот и ты, так что же тебе передал майор? «Передал? Ровно те книги которые читал и ты, и ничего больше. Ты заподозрил что-то еще?» Знает или нет? Способен читать мои мысли когда угодно, или… Анализ состояния. Я нахожусь в ожидании комиссии, сижу на каком то куске бетона, закованный в полный комплект сверхтяжелой брони. Где то рядом должен быть командир. Должен? Я чувствую его запах, как сквозь туман. Что? Я встрепенулся, обретая ясность сознания. Кажется я задремал. Глянул на командира, да, ходит рядом, поглядывает на часы. Падал легкий снег. Ну хоть одна радость. - Хотя бы появилось оправдание моему виду, - вздохнул я, одернув плащ, стряхивая с брезента налипший снег. - Я думал ты уснул, - коротко отозвался командир. Сон и явь, не тут ли проходит граница моего сознания? Не тут ли есть возможность общения? - Может и усну, мне нужно экономить калории для представления. Не волнуйся, просыпаюсь быстро. Только скажи как они на горизонте появятся, - отозвался я, пытаясь погрузится в сонное оцепенение. Но я слышал его голос и бодрствуя! Да, скорее отдельными фразами, да, скорее обрывками своих мыслей, но все же… Между мной и ним существует некая граница, разделяющая два сознания в одном мозге. И все же гормональная среда в нем общая, следовательно то смутное, тревожное ощущение что тяготит меня обозначает что он нашел новую пищу для размышлений, и новый повод для страхов. То что я успел уловить, после того как тревожный фон оторвал меня от анализа действий Снегирева, по всей видимости обозначало новый страх передо мной. Его подозрительность становилась невыносимой. Я прислушался к себе, поняв что могу дернуть ушами. Он по всей видимости не заметил это движение, сочтя его непроизвольным. Я слышал хруст снега под обувью командира, шуршание падающих снежинок, и тиканье механических часов. Он смотрел перед собой, не давая моему полю зрения ничего кроме снега под ногами. Я вновь дернул ушами, сосредотачивая на этом волевое усилие. Они поддавались. Захват контроля над телом давался все легче. В сравнении с состоянием его сна, когда плотина его разума переставала быть преградой между мной и телом, это было крохами, но тем не менее это были новые, обходные пути, которые создавались подобно тому, как создаются новые нейронные связи в процессе обучения. Со временем вероятно я смогу перехватывать полный контроль над телом, но рациональность такого поступка находилась под вопросом. Сам характер подобной борьбы вызывал опасения в виде физиологических проявлений, и что являлось более опасным, в виде возникновения острейшего конфликта личностей, который может оказаться крайне разрушительным как для меня, так и для него. Рано или поздно мне придется пробовать и такое воздействие, но мне необходимо чтобы это происходило добровольно, поскольку предсказать действия на которые он пойдет если воспримет меня как врага практически невозможно. Он закрыл глаза, погасив для меня поле зрение, и оставив только слух и обоняние. Сколь большим откровением стало бы для командира знание о том, что творится рядом с ним, но они и так знают о моем существовании. Сопротивляться сну привычно. Это требует волевого усилия, противостояние действию эндокринной системы, но тем не менее мое сознание похоже захватывает те участки мозга, что остаются дежурными во время сна, поскольку успеха я добиваюсь. Теперь осталось вообразить бескрайнюю снежную равнину, на которую падает легкий снег. В столь тревожном состоянии он может устроить еще какую-нибудь выходку, которая может негативно отразится на выполнении обязательств. Хватит с меня и этих угроз. Дополнить сферу видимости пустыми зданиями из окружения. Ощущения помогали творить воображаемое. Вместе с тем тактильные ощущения приобрели навязчивый характер. Я затруднялся вообразить себя в собственной шерсти, и это упущение вызвало последствие. Я увидел его в броне, как и себя. Он сидел на представленном мной бетонном кубе, на котором и сидел когда задремал. Я ходил рядом, там где двигался командир, прислушиваясь к его реальным шагам. Шлем поднялся, на меня уставилась маска. Вытянутая форма скрывающая мою морду, расщелины стекол, выполненных легко-заменяемыми деталями, вытянутой, дающей хороший обзор формы, субъективно воспринимались как что-то хищное и опасное. Однако мои эмоциональные реакции затуплены, чтобы подобное производило на меня впечатление. Что он напридумывал себе? Какой-то контакт с Снегиревым? 137*** - Почему ты считаешь что майор мне что-то передавал? - Задал я вопрос, снимая шлем. Ощущение его тяжести, контраст с запахом холодного, свежего воздуха, и тактильным ощущением совсем небольшого участка лица контактирующего с ним, несколько затрудняли воображение. - Не слишком ли он много знает обо мне? - Вороненая металлическая маска чуть склонилась набок. - Все его логические построения строятся из того факта что он заметил переход при первой встречи. Остальное — его домыслы. Думай логически, если ему нужно передать мне что-то, передать в тайне, зачем привлекать внимание к моему существованию? Зачем заострять на этом внимание, вызывая как твою подозрительность, так и подозрительность остальных? Максимально рационально для него было бы не разоблачать меня, а в обстановки секретности передать предмет мне. Только так можно избавится от опасения того, что ты постараешься выследить этот предмет по запаху, и не дашь поводов для разоблачения. - Тогда зачем провокация с кнопкой? Реакция на такое очевидна. - Вероятно провокация ради провокации. Обрати внимание, ему нравится эпатировать. Его манера держать себя, манера вести себя, я не могу найти за этим скрытых смыслов укладывающихся в строгую картину. - Что не значит что ее нет, - ответил он. - Возможно, - вынужден был я согласится. Хотя мои размышления так и не находили четкого объяснения удовлетворяющего всем странностям, оно могло быть. Но если оно и было, то для его подтверждения мне катастрофически не хватало данных. Я смерил взглядом безразличную маску. Враждебность ощущалась на уровне эмоций, на уровне гормонов. - Ты способен сохранять адекватность? Избегать агрессии как случилось с генералом? - Спросил я его. Застекленные щели уставились на меня. Я воспринимал бронестекло прозрачным, я видел его глаза. - Да, - ответил он, - почему этот инцидент не удивил майора? Он будто ждал. - Зашуйц тоже ожидал этого. Он сам говорил что прибегнет к гормональной терапии только в крайнем случае. Рост агрессии вполне может быть ее побочным действием. Ты уверен что сохранишь хладнокровие? - А ты уверен в этом? - Ответил он вопросом на вопрос. - В себе — да. - С той девчонкой ты не был слишком осторожен. - Ты не испытываешь к ней симпатии, чтобы апеллировать к этому аргументу. Кроме того, в тот день она стала моей добычей вполне обоснованно. - Вот только по башке получил я. - По моей башке, в том числе. Будет лучше если я проведу смотр. - Нет. - Так будет лучше, если ты с трудом контролируешь себя. - Я прекрасно контролирую себя, - рявкнул он в ответ. Вступить в прямую борьбу? Слишком опасно, слишком. Это может проявится внешне, это может навредить делу. Придется присмотреть за ним, оставить связь. Не самое приятное, но уже привычно. - Хорошо. Не вздумай напасть на них. - Не нападу. - Просыпайся. Быстро, - искаженный характерными помехами радиосвязи голос командира донесся до меня, вырывая из объятий дремы. Пытался ли он оправдать себя, используя мою уязвимость? Надо подумать, но потом. Я поднял голову, кивнул, показывая что не сплю. Командир быстро шел ко мне с той стороны с которой мы и прибыли. Снег прекратился, но меня уже порядком им припорошило. Поднявшись, я отряхнулся, и стал медленно прохаживаться, разминая мышцы. Всегда надо помнить что такой вес может легко привести к травме, если не разогреть мускулатуру умеренным движением. Вскоре я увидел людей. Они шли пешком из здания неподалеку, я издали узнал генерала, идущего впереди. Он держался уверенно, ведя пятерых человек за собой, но все же в его позе улавливалось некое подобострастие. Оно выражалось в чуть суетливых жестах, и у меня возникло ощущение, что в этом была наигранность, практически незаметная для стороннего глаза, и видимая мне лишь потому, что я привык наблюдать его иным. Хотя, если подумать, поговорка «я начальник, ты дурак, ты начальник, я дурак», несет глубинную мудрость об инстинктивных моделях поведения человека. К сожалению держатся с начальством уверенно и независимо означает бросить ему глубинный, неосознанный, инстинктивный вызов, который создаст неуловимую даже самим начальником подсознательную антипатию, преодолеть которую сможет только редкий человек обладающий обширным самоконтролем, или попросту настолько увлеченный своим делом, что ему не будет дело до этих тревожных сигналов обезьяньих инстинктов. В положении же этого генерала, как лица ответственного за всю выполняемую здесь работу, даже столь казалось бы ненужные нюансы могут оказаться слишком важными чтобы проигнорировать их. Я отогнал излишние размышления, по мере приближения людей. Вытянулся по стойке смирно, поглядывая за командиром. Он шагнул навстречу генералу и его спутникам, козырнул им, и поприветствовал: - Здравия желаю, товарищ генерал, испытательный полигон подготовлен… Пока он говорил, я получил возможность рассмотреть людей чуть более подробно, и мне даже показалось что одного из них я где-то видел, вероятно по телевизору или в каком-нибудь видеоролике, но это чувство было достаточно смутным чтобы полагаться на него. Люди кутались в теплые одежды, посмотрели на меня, и я выполнил воинское приветствие, одно из немногих строевых упражнений что успел заучить, практически одновременно с тем как в моем наушнике раздался голос второго командира: - Козыр… Молодец. Хм, выздоровел достаточно хорошо чтобы присмотреть? Интересно. Голос кажется усталый, но за помехами радиосвязи судить точно достаточно сложно, пусть даже связь и на уровне хорошей рации. Выполнив жест, я вновь замер по стойке смирно, обнажив кирасу из под накидки, и держа ноги строго вместе, пытаясь скрыть за ними хвост. Сам жест я так же выполнял стремительно, стараясь не дать им спалить шерсть покрывающую пальцы, и когти, и выполнив его я вытянул руки по швам, скрывая пальцы за тканью. Я стоял на отдалении, что скрадывало мой рост, и все же попытка выдать меня за человека казалась все более и более авантюрной. На бегу мой хвост будет заметен, будет заметен даже под плащом. На что генерал надеется вообще? Я перехватил взгляд одного из его спутников, пялившегося кажется на мою голову. Ну да, на шлеме имеются вполне себе характерные выступы под мои уши, пусть и деформированные защитными пластинами. Наверняка генерал уже наплел им историй о продвинутой системе акустического восприятия, или что-то в этом роде. Остальные же люди смотрели на меня вяло, похоже что их уже успели как следует измотать различными лекциями, или чем-то вроде того. Во всяком случае сейчас их ничем таким не загружали, и после короткого, негромкого разговора, генерал сказал в рацию: - Лейтенант Соломин, приступить к прохождению полосы препятствий, - что, как ни странно, я услышал собственным слухом. В моей же рации прозвучало: - Козырни, и приступай. - Есть! - Прозвучал за меня из рации ответ пострадавшего командира, я в такт ему опять козырнул, и повернулся к полосе, надеясь что плащ таки не слишком взметнулся, и не открыл хвост. Ну да, мне вообще лучше помалкивать. И уже нашли кого-то, кто будет говорить за меня, мой акцент звучит слишком чужеродно, чтобы его можно было принять за человеческий. Я перешел на легкий бег, демонстрируя свою подвижность, и вместе с тем вынужденный двигаться слишком медленно. Свежий снег скользил, несмотря на холод, и шипы на подошвах, вынуждая меня двигаться осторожнее. Да еще и плащ, мешался самым ужасающим образом, и мне постоянно казалось что или я в нем запутаюсь и свалюсь, или он порвется, открыв зрителям мой укутанный в броню хвост. Интересно, что им тогда генерал расскажет? Что это балансир для удобства движения? Пробежать прямой участок, перемахнуть низкий палисад, рухнуть на землю и ползти, перемешивая грязь со снегом. Все было привычным, пусть и подъем всегда давался тяжело и медленно. Интересно, комиссия уже отметила насколько мои движения скупы и скованны весом? Им вообще этот самый вес прямо назвали? Но сложный участок движения ползком остался за спиной, дальше уже все было проще. 138*** Кроме кирпичной стены. На пробе я уже преодолевал ее, но то ли снег смазал мои движения, сделав их неправильными, то ли сложенная в спешке стенка нестандартного размера призванная замаскировать мой рост оказалась дефектной, и эти дефекты исчерпали запас прочности на моей пробной пробежки, но когда я прыгнул на нее, ударив по ней ногой для опоры, и подбрасывая себя чтобы схватится за край, совершенно неожиданно моя нога пробила ее, и пролетела внутрь. Почуяв что дело хреново, я прижал к себе руки, врезаясь в кирпичи плечом, и группируясь. Казалось стена только и ждала этого, чтобы растрескаться окончательно, и разлететься на крупные обломки, которые вместе со мной полетели вперед. Какое счастье что комплект сверхтяжелой брони это именно пластинчатая броня, состоящая из достаточно крупных и твердых элементы. Без них, даже сквозь толщину смягчающих слоев, знакомство с обломками могло закончится гораздо серьезнее. А так, разогретый уже начавшимся движением, я поднялся почти сразу, чувствуя что кажется кроме потянутой в паху ноги, отбитых пальцев левой руки, подвернутого локтя и растянутого плеча, которым я и прошелся по стене, повреждений не было. Даже не смотря на то что об мой шлем разлетелся какой-то обломок. Боль дала о себе знать, и только. Я был не в том состоянии чтобы заострять на ней внимание, поднявшись, и отметив краем глаза проявившееся среди зрителей удивление, я продолжил преодоление полосы препятствий, стараясь прихрамывать не слишком заметно. Со всем этим разберусь потом, сейчас бы лабиринт преодолеть, только бы не намотать плащ на преграду, разорвется же. Надеюсь что тот факт что я частично контролирую его положение хвостом не слишком заметен. Помимо этого неприятного инцидента иных сложностей, не считая скользкой земли, тяжеленной амуниции, боли от свежих ушибов и растяжений. Тем не менее к концу дистанции я стал сомневаться что смогу осилить ее еще раз, если это потребуется. Окончив преодоление полосы, я встал на исходную, и вытянулся по стойке смирно. Генерал опять имитировал общение со мной по рации, но за шумом собственного дыхания, тяжелого после такой нагрузки сверх меры, я не мог понять о чем именно идет речь. Так и не узнав о чем же он говорил с лже-мной, я сумел подслушать хотя бы его недолгий монолог: - Как видите, несмотря на избыточный вес, требования подвижности соблюдены. Должен признать дается такое не каждому, и работы по разработки облегченных материалов продолжаются. Изготовление упорядоченных наноструктур в достаточных объемах не налажено. Задача новая, сложная, требует решения с нуля практически. Опыт металлургии не подходит. Пока в достаточных размерах реализована пластина, дающая нужный эффект защищенности, но, керамика для сложных форм пока не подходит в связи с технологией изготовления. А теперь позвольте продемонстрировать вам баллистические испытания. - И все же форма шлема в высшей степени неожиданна, - заметил человек, который так пристально разглядывал меня. Интересно, насколько неожиданным для него оказалось бы наличие хвоста? - Делаем что можем. Попытка реализовать баллистический шлем, способный защитить голову от автоматного ранения, вынуждает прибегать к крайне непривычным решениям, даже не смотря на принципиально новые материалы, позволившие так его облегчить. Ну ничего себе, генерал, п…зди да не зап…здывайся, десять кило, эта хрень весит десять кило! Да любому нормальному человеку она шею свернет, это я тут обдолбавшись гормонов отрастил шею как у теленка. Да что там, как у быка уже наверное. Если бы они подошли поближе, и разглядели какого я роста, ох что было бы… Неужели все же пронесло, и хвост они все же не заметили? И плащ-палатка их не насторожил? Преодолевать полосу препятствий в нем, это мягко говоря странно. Но кажется действительно пронесло, люди уже уходили вслед за генералом. Хм, и это все? Вот все мои мучения ради этих пятнадцати минут пробежки? Почти полтора месяца подготовки, гормональная терапия, превратившая меня в монстра, от которого встречные люди будут не просто ох…евать, а впадать в самую настоящую панику, все это страдания что я перенес, и что мне еще предстоят чтобы не устраивать хаос одним своим видом на людях, все это ради пятнадцати минут показухи? Да какого хрена! Могли бы сделать облегченную копию, имитирующую броню этого уровня защиты, и не морочить мозги! Злоба распирала меня, боль нервировала, как и вся эта бессмысленность показушного дерьма. Какого хрена тогда генерал не скажет им что это дерьмо таскал на себе не совсем человек, и в нормальных весовых пределах такой уровень защиты невозможен? А если такую хрень примут на вооружение? И что тогда делать людям, которым в приказном порядке выдадут снарягу в центнер весом? - Отлично, молодец, - донеслось до меня от подошедшего командира. Справедливо решив что если он решился оттенить меня своим ростом, то зрители умотали достаточно далеко, я позволил себе подойти к дереву, и привалится к нему, снимая нагрузку с растянутой ноги. - Ты в порядке? - Спросил он меня. - Конечно в порядке, - рявкнул я, срывая шлем, кидая его на землю и подставляя лицо свежему воздуху, - если не считать того, что неплохо так покатался с кирпичами в компании. Кто это стену строил? - Кто строил, к тому меры предпримем. - Да уж предпримите, - я поднял раненую руку, посмотрел на испачканную в крови шерсть, и стал вылизывать ссадину. Вот же ободрало, на боку указательного пальца красовалась обширная рана, кожу ободрало знатно, и теперь ее клок свисал с руки. Я пытался приставить его языком на место, хрен с ним, сухожилие и кость не видно, значит заживет нормально. - Прекрати, - рявкнул на меня командир. Это спровоцировало меня окончательно, и оторвавшись от своего занятия я врезал когтями здоровой руки по дереву, резко разворачиваясь к нему. Мое лицо исказилось в оскале, я издал короткое шипение, и замолчал, глядя на отшатнувшегося человека. Что он себе возомнил? Плащ, норовящий запутаться где угодно, какая-то грязь под ногами, вместо нормального покрытия, я и так выполняю свои обязанности борясь с экстремальной нагрузкой, какого хрена они мне навешивают дерьма сверху? Им мало полутора центнеров снаряги на мне? Я мог пострадать гораздо сильнее, в конце концов! С такими весами не шутят! Командир не успел. Прочертив глубокие разрезы в мерзлой древесине, моя рука вонзилась ему в ворот, и схватив человека за ворот, я поднял его к своему лицу. И что дальше? Это напоминало гидроудар. Моя злоба вдруг резко наткнулась на волевое усилие. Что дальше? Я же не могу причинить ему вред? «Отпусти». Эмоции встали точно в ступоре. Злоба кипела внутри меня, растекалась по венам жидким огнем, пульсировала в ране импульсами боли, шипела в моей гортани, и подобно перегретой воде остановилась тем, что я потребовал от нее этой остановки. Не могу я причинить ему вред, не могу, не должен. Проклятье, я же действительно могу свернуть ему шею. Я оттянул губы, превращая оскал в улыбку. Не знаю, насколько натянутую. Человек пытался вырваться, вцепившись мне в руку, но естественно это было бесполезным, в его положении. 139*** - Просто на будущее, условия ношения образца и так являются экстремальными. Потрудитесь обеспечивать подобающие внешние условия, надежное сцепление с грунтом, надежность преград. И пожалуйста, не учите меня в таком тоне, что мне делать с моим телом, хорошо? Не дожидаясь ответа, я осторожно поставил человека на землю. Проклятье, мне нужно быть осторожнее с такими вспышками эмоций. Осторожнее? Я отвернулся, вновь опираясь на дерево рукой, и глядя на глубокие прорезы. Почти на всю длину когтей, прорезана не только кора, задета сама древесина. Ужасающий удар, масса брони усилила его до огромных величин. «Кирпичная стена в движении по которой которой когти служили опорой неплохо укрепила суставы», - мысль раздавшаяся в голове прозвучала совершенно чуждо моему сознанию. Следишь за мной? Я сжал руку, вцепляясь в кору. - Извини, - глухо сказал я, обращаясь к командиру, и не отрывая взгляд от дерева, - я с трудом могу контролировать себя после подобных нагрузок. Они крайне экстремальны, и вызывают резкий гормональный всплеск. - Все? Успокоился? - Прозвучало мне в ответ. Я посмотрел на него. Мужчина оправлял куртку, с затаенной злобой глядя на меня. - Успокоился, - ответил я, поднимая шлем, и оправляя подшемник. - Тогда иди за мной, и надень шлем. Еще не хватало чтобы твоя морда перед комиссией засветилась. Скрыв лицо, я оправился за ним. Мы шли в напряженном молчании. Второй командир видимо свалил куда-то, еще когда ушла комиссия, раз не вмешался. Проклятье, ну почему я на этого кинулся? «Не в первый раз». Да, не в первый. И что? Это просто последствия приемов препаратов. Я еще не успел приспособится к этим вспышкам, чтобы купировать их до проявления. «Они могут проявится в форме неадекватного состояния». Да. Это самая большая угроза. «Угроза изнутри». От тебя? Вот только чего не хватало. «Нет. Угроза собственного аффективного состояния. Состояние неконтролируемой паники и бегства уже возникало. А следовательно есть риск и возникновения неконтролируемой ярости». Возможно? Или нет? Как проявление самосохранения? Но тогда есть шансы, если я убью кого-то, кто будет представлять для меня угрозу, меня оправдают. «Одно дело единичная рана, нанесенная в порядке самозащиты. Другое дело разорванный в клочья труп». Да ну, бред. Я же просто не смогу… Или смогу? Если вспышки станут более яркими, более устойчивыми… Самоконтроль, вот и все. Мне просто нужен более жесткий самоконтроль. Новая опасность, возможность возникновения спонтанных вспышек агрессии. Нет, не спонтанных. У них так же есть причины, просто причины, они субъективно обоснованы. Опасение за свою жизнь, ранение, все это адекватные причины агрессивного поведения. «В ситуации когда нет закона». Плевать, пока я нужен, меня отмажут. И вообще, как только покончу с этим дерьмом тут, отправлюсь прочь от цивилизации. У меня есть целый отпуск на то, чтобы научится контролировать себя полностью. В конце концов и так мир полон мудаков склонных к насилию, будет еще один, и что? «Теперь не так то просто будет нанести всего лишь побои». Да, проклятье, да. В драке с человеком, максимум что я могу делать, чтобы гарантировать ограниченный урон, это обездвиживать. Даже нанося удары кулаками я могу причинить значительный вред, просто за счет силы, разницы в весе и росте. Но с другой стороны, кто-то рискнувший напасть на меня должен быть в достаточной мере мотивирован, чтобы преодолеть естественный страх, а следовательно и представлять угрозу, которой необходимо противодействовать. Даже если мне и хватит силы оторвать человеку голову, проникающий ножевой удар вполне способен свалить и меня. Мы уже зашли в помещение, и обоняние подсказало мне что мы идем за едой. Этот запах сразу сбросил мои мысли, напомнив мне насколько я проголодался. Я прошел в комнату, где меня уже поджидала пара коробок с едой. - Ешь, - коротко кинул мне командир, и вышел прочь, закрыв за собой дверь. Щелкнул замок. Я оторвался от уже вскрытой коробки, посмотрел на вход. Кажется деревянная. Да ладно, я же вынесу ее с одного удара. Наверное это чтобы кто-нибудь лишний меня тут не увидел. Сойдясь на этой мысли, я целиком погрузился в поглощение пищи. Кажется мне придется нанимать грузовик чтобы привезти в деревню достаточный запас еды. Я проглотил все содержимое двух коробок практически незаметно для себя, и с жалостью посмотрел на них. Затем подошел к раковине, стал запоздало мыть руки, осторожно промывая рану. Клочок кожи так и висел, и я вновь стал прикладывать его на место. Это просто боль. Боль вызвала повышенную агрессию. Эх, может все же стащить с себя эту тяжесть? Ну кроме шлема, лежавшего на полу, рядом с металлическим стулом, наспех сваренным под меня. Или опять куда потащат? Тут в принципе элементарно некуда положить все это, но все же кирасу и перчатки я снял. Даже не верилось, неужели это все? Тяжесть в желудке подняла мне настроение. А что? От меня хотели чтобы я устроил им демонстрацию, я и сделал то, что они хотели. Все нормально. А значит скоро время отпуска. И плевать на все. Я устал, я страдаю от травм, и вообще, у меня было полно поводов немного позлиться. Почему я должен все это терпеть? Устроили мне полосу препятствий блин. Я их ничем не подводил в этом деле, а вот они мне устроили херню. Ну что за стена, а? Я чуть не изувечился на ней. Хотя, прислушиваясь к себе, ну да, немного потянул мышцы и ободрался, но кажется и только это. Прошло наверное минут двадцать или тридцать, когда я вновь услышал шаги за дверью. Командир, с ним кто-то еще. Опять повернулся ключ, он открыл дверь. Человек бывший с ним нес с собой характерную медицинскую сумку. - Поел? - Спросил меня командир, - раны осмотреть дашь? - Да пожалуйста, - я вытянул вперед руку. А медик то незнакомый, высокий, молодой мужчина. Ну как высокий, выше командира. Как же все таки непривычно еще смотреть на всех сверху вниз в самом буквальном смысле. Я держал на лице улыбку, надеясь что она не выглядит угрожающе. Надо будет опять работать с зеркалом. Ведь реально, учитывая мою звериную морду, учитывая мой рост и размер, первое впечатление от меня будет действительно жутким. Врач же тем временем бегло осмотрел мою рану, и раздраженно сказал: - Это что? Все? - Ну, не считая пары растяжений, но кажется они не слишком серьезны. - Бегал потом, значит несерьезны, - ответил врач, видимо посвященный в обстоятельства дела командиром. Он направил мою руку к раковине, сполоснул рану перекисью, которая тут же пошла пеной, расправил кожу, и быстро перебинтовал. - И надо было эту тяжесть тащить, - буркнул он, направляясь к выходу. Я засмеялся, и сказал: - Парень, да ты просто не представляешь как точно попал в мои мысли. Проводив его взглядом, командир закрыл дверь, уселся за стол напротив меня, и сказал: - Много двигаться не понадобится… - Отлично, - вздохнул я, - что теперь делать? - У наших гостей, мелькнуло сомнение… - Таки заметили хвостик? - Понятия не имею, возникло сомнение что на тебе была не бутафория. Поэтому в целях создания нужного эффекта будет проведен показательный обстрел. - Ну прекрасно, дай догадаюсь, обстрел брони прямо на мне. - Именно, из пулемета… - Из чего? - Оборвал я его, - если из ПКВТ какого нибудь, то сразу нет. И точка. - КПВТ вообще то, и нет, из пять сорок пять Калашникова, трассерами. У чистого трассирующего патрона низкая бронебойность, кроме того это будет эффектно. - Ну да, комиссии будет на что посмотреть, например на мои отлетевшие пальцы, - я помахал забинтованной рукой. - Спрячешь руки за спину в конце концов. И учти, комиссия об этом знать не будет. Это будет для них небольшим сюрпризом. - А если пробьет? - Жизненно важные участки не пробьет точно. - Угу, подумаешь, горящий трассер из руки выковыривать. - Запас прочности снаряжения достаточен… - Окей, я согласен. Но сперва будет проведен обстрел бронеэлементов на моих глазах. Это непременное условие, - ответил я. - Тогда собирайся, - кивнул он на прислоненную к стене кирасу. 140*** Показуха выходит на новый уровень. Обстрел. Проклятье, я ведь боюсь. Я прекрасно представляю себе сколь разрушительными могут быть пули, и я видел последствия пулевых ранений. Тем более трассирующая пуля, с зарядом пиротехнического состава, который при разрушении пули может оказаться в плоти, и гореть там. Что там вообще? Кажется свинцовый сердечник? Потому и относительно низкая бронебойность. Нет, стальной это в бронебойно-зажигательном, это другое. Трассер используется для корректировки огня, потому в нем свинец должен быть, просто для массы пули, чтобы она была как у обычной, со стальным сердечником. Или обычные тоже из свинца делают? Или там его только часть? Вот ведь хрен его знает. Но если они прошьют кирасу — в жопу их с этим обстрелом. Да, на мне еще здоровенный бронежилет, который собственно говоря обеспечивает основную защиту, но все равно — в жопу. Так, обстрел в лицо. Что у меня уязвимо? Прежде всего кисти рук, их действительно нужно сложить за спиной. Так, пах прикрыт свисающей с бронежилета пластиной, ноги с фронта тоже защищены по полной программе, но сапог я им на обстрел дам, и если пластина на голени не выдержит — тоже в жопу. Бедренные по моему толще. И ноги плотно прижатыми надо держать, хвост на прочность испытывать не хочу. Руки, руки. Сцепленные элементы обхватывают плечи и предплечья практически полностью, но сгибы локтя, подмышки, защищены только бронетканью. Надо постараться за кирасой скрыть и локти, вывернуть так руки, чуть наклониться вперед, подставляя наплечники и закрывая ими подмышки. Башку тоже наклонить, по морде словить наверное все же лучше чем по горлу, пусть его ворот и закрывает, оставляя только достаточно узкую щель. Но уж лучше к вороту придавить подбородочную деталь, которую в этой модели увеличили, чтобы я мог открывать пасть хотя бы на уровень позволяющий говорить. Может ромбом встать? Хотя что я, танк что-ли? Подставлять бок, пусть даже под углом, пусть даже кираса с наспинной пластиной перекрываются внахлест, соединяясь ремнями, но монолит подставлять наверное безопаснее соединения. Да, думал ли я о том, что придется размышлять о том, как правильно танчить собственной тушкой пули? А заброневая будет сильной? Не хотелось бы. Вроде даже сквозь бронежилет мощная пуля вполне может переломать ребра, и отбить внутренности. Но, во первых уровень защиты. Комбинезон, смягчающие слои бронетканей, наружные и внутренние пластины, все это направлено на то чтобы распределить импульс пули равномерно, не дать ему сконцентрироваться в опасной величине. Да и сам по себе я покрепче человека, даже просто за счет того что крупнее, больше вешу. Но насколько все же это будет больно? Даже без пробитий? Сильнее или слабее побоев той же дубинкой что мне устраивали? Хотя тогда то я был помельче, блин, как же меня на этих гормонах то раскормили, а? Тир располагался на открытом воздухе, представляя собой прямую, разровненную площадку, явно очищенную от снега совсем недавно, поскольку сегодняшний снегопад уже покоился в виде свежих сугробов вокруг. Пулеулавливателем служила сплошная стена здания, дополнительно усиленная мешками с песком, и такое явное нарушение техники безопасности подсказывало что сам тир был спешно оборудован именно для комиссии. Уверен что стрелковые испытания проводятся внутри здания, где можно обеспечить стабильность условий и замеров. Но в здании мой рост будет выдаваться высотой потолков, а тут расстояние может скрыть его. Недаром мешки лишь едва виднеются, из-за наваленных на них сугробов. Примерно в пятидесяти метрах от стены располагалась и стрелковая позиция, вкопанный в снег то-ли ящик, то-ли стол — виднелась только деревянная поверхность к которой были прикручены сошки пулемета, с которым возился незнакомый мне мужчина. Он снаряжал характерные, большие, с крутым изгибом рожки, по моему в такие влезало что то около полусотни патронов, но главное, если я конечно не ошибался, пулемет Калашникова с такими рожками имел калибр именно 5,45, а 7,62 использовал или ленты, или барабаны. Мужчина отвлекся от своего занятия, посмотрел на нас и вяло козырнул то ли мне, то ли командиру, и сказал: - Здравия желаю, оружие пристреляно в тире восьмого корпуса, так что все практически готово, - он еще раз смерил взглядом меня, и оценив контраст с ростом командира уже едва слышно сказал, - бл…дь, п…дец. - Значит можно приступить к обстрелу снятых элементов? - Заинтересованно спросил я, подходя ближе и глядя на маркировку коробки с патронами. Ну да, трассеры. И три снаряженных магазина. Человек при моем приближении на такое расстояние инстинктивно дернулся назад, но удержал свой порыв, оставшись на месте. А ведь он как минимум знает что я такое, какова же будет реакция простого встречного? - Снятых элементов? - Переспросил он. - Да, снятых, - ответил командир. - Ну, я же должен убедится что пули не пробьют эти железки прежде чем показывать это на себе, - пробормотал я, скидывая плащ на стол. Потом я снял шлем, а затем расстегнул и маску. Обе детали я скрепил вместе, нет уж, пусть будет обстреляно все. Я поднял конструкцию перед собой. Хм, а линзы все же прозрачны, сквозь них виден закатный свет, отражающийся от снега. Хотя это именно на просвет. А если за ними нет источника света? Но похоже в ситуациях когда мои глаза будут отражать свет, это может выдать. Положив шлем, я расстегнул и снял кирасу, затем принялся разуваться. - Это еще зачем? - Спросил меня командир. Стрелок же просто пялился на меня во все глаза. - Я хочу быть уверенным что случайное попадание сюда, - я щелкнул когтем по пластине на голени, - не оставит меня без ноги. Оставшись босиком, я стал прикидывать как взять все это, и донести. Так, ну сапог в руку, шлем в другую, а кирасу? В конце концов я просто накинул ее, не застегивая, а затем подхватил все три магазина, и сунул их себе в пасть прежде чем люди успели понять что я сделал. - Эй, - воскликнул командир? - Фо? - Ответил я, сжимая магазины в зубах словно кости, и глядя на него предельно честными глазами. Подхватив шлем и сапог, я поспешно направился к насыпи, оставляя за спиной ошалевших людей, и разряженный пулемет. - Ну и пасть, - негромко раздалось у меня за спиной, - он правда по пять комплексных за раз уминает? - Всего лишь по две-три, но вот что слух раз в пять острее, это есть, - шикнул на него командир. - Эм, виноват, - так же приглушенно раздалось в ответ. Таки знают, или таки перестраховываются? Я стал расставлять снаряжение. Сапог прямо на землю, а вот под шлем уже расчистить немного снег, и поставить на сугроб. Кирасу же тоже аккуратно поставил на землю, прислоняя к насыпи. Вынув изо рта магазины, и держа их в руке, я направился обратно, стряхивая снегом слюну с пластикового корпуса, и стараясь не задеть горловину, из которой выглядывали патроны с зеленым носиком пули. - Мишени расставлены, приступайте к обстрелу, - сказал я, подойдя и положив магазины на стол, рядом с пулеметчиком. Тот же зачарованно смотрел на мои ноги. Ну да, на улице минус двадцать или около того, а я босиком, если не считать лямок комбинезона, подевавшихся под стопу чтобы не задиралась штанина. Я стянул подшлемник, оставив его висеть наподобие капюшона, разгладил вибриссы. Их приходится прижимать к лицу, и придавливать подшлемником, чтобы надеть шлем. - Приступайте, - подбодрил того командир, и тот очнулся, брезгливо взяв магазин, и опять протерев его об снег. Только после этого он зарядил его в пулемет, взвел оружие, и прицелился. Хлопнул выстрел. Из ствола вырвалось немного пламени, и пылающая точка стремительно пронеслась к кирасе, разбившись об нее огненными брызгами. Это было даже красиво. Кираса устояла, и по моему даже не слишком сильно дернулась. Вновь хлопнул одиночный, и опять пуля брызнула искрами. Из снега даже виднелся дымок в том месте куда упал обломок пули. 141*** - А теперь по краю кирасы, - негромко сказал я, с любопытством наблюдая. Человек подчинился. Следующая пуля вошла примерно в ту область где кираса обрывалась, переходя в отверстие под руку, но там она так же расплескалась. - А теперь по обуви, - добавил я. Выстрел заставил сапог покачаться, но не опрокинул. Пуля разошлась все теми же брызгами, это действительно походило на то, как разлетается капля жидкого металла. Уже вечерело, еще часик, и в сумерках это будет действительно красиво. - А теперь в шлем, - новый выстрел прошелся по нему, но ушел рикошетом, войдя в мешки. Снег в месте попадания съехал вниз, обнажив ткань, из которой вскоре пошла тонкая струйка дымка. - Не, не, не, прямое сделай. Я хочу убедиться что мой нос останется целым, - увлеченно сказал я. Конечно это трассер, и он вообще худший из патронов в плане бронебойности, но блин, пули просто разлетаются об броню. Неужели эта тяжесть действительно оправдывает себя? А если пулеметом на нормальном, винтовочном патроне? Он тоже лопнет? Или все же пробьет, и застрянет в бронежилете под ним? Лучше бы конечно разлетелся, потому что на ногах и руках подкладки поменьше чем на туловище, полноценного бронежилета нет. Да, пластины снабжены толстыми подкладками, но все-равно, лучше бы чтобы пулю удерживал металл. Хлопнул очередной выстрел, шлем дернулся, чуть отшатнулся назад, а затем свалился вниз. Хм, выглядит успокаивающе. Все же десять кило веса должны оправдать себя? Я подхватил сапог, посмотрел на стрелка. Тот на меня, видимо не понимая что я хочу. - Оружие разряди, - пояснил я. Он вынул магазин, пальнул еще раз в кирасу, очищая ствол, и положив оружие отошел от него, встав рядом с командиром. Я пошел к своему снаряжению, прислушиваясь к происходящему за спиной, но с места они не сходили, и лишь когда я был уже у мешков, заговорили о чем-то, практически шепотом, и прикрывая рты руками. Разобрать о чем именно они говорили я не мог. Отряхнув ноги от снега, и прогладив шерсть, я обулся. На сапоге не было даже вмятины, просто след налипшего свинца. Так же и на кирасе, только налипший свинец, будто пластилин, да потеки гари. Хотя, когда я когтем сковырнул плямбочку, вместе с ней отошло и воронение, обнажив серебристый блеск металла. Я снарядился достаточно быстро, прикрепил обувь, надел и затянул кирасу, закрыл голову шлемом. Страх появился где-то в тот момент, когда я прогладил свое лицо, прижав вибриссы, и закрыл из подшлемником. В меня сейчас будут стрелять. Не просто стрелять, попадать. Сейчас между мной и пулями будет стоять только эта броня, моя жизнь будет зависеть только от надежности этого изделия. И везения. Что есть пуля войдет в щель? Только бронеткань удержит ее, если она попадет в изгиб локтя например? А уши? Мне такой пирсинг нахрен не нужен, тем более трассером, который пройдя сквозь ухо, и разлетевшись об элементы шлема может обжечь мне ушной канал, а то и прожечь барабанную перепонку. Облачившись в броню, я встал у стены, сцепил за спиной руки, чувствуя как они дрожат. Сдвинул вместе ноги, постаравшись по максимуму поднять хвост, игнорируя тяжесть на нем. Лучше пусть будет за спиной. Я посмотрел на людей. Броня выдержит. Она должна выдержать. Все будет хорошо. Я кивнул. Пулеметчик глянул на командира, подошел к оружию, стал заряжать. Да двигайся ты быстрее мудак! Ожидание вымораживает. Сцепить за спиной пальцы друг с другом, а то еще когтями себе руки порву. Страшно то как, особенно от того что надо стоять. Жар разливался по телу, а вес брони казалось испарялся. Дрожь возникшая в руках разошлась и по телу, я часто дышал, прижимая морду вниз, закрывая горло намордником. Лязгнул затвор, человек прильнул к оружию, наводясь на меня. Жуть какая. Ствол пулемета действительно казалось вырос в размере, будто в смотрящей на меня трубе не полсантиметра, а все двадцать. Хлопнул выстрел. Вылетела пуля, пылая точно горящая петарда, полетела ко мне. Казалось я мог разглядеть как она летит, казалось я мог даже увернуться от нее, но тело было слишком тяжелым. Даже не так, мои глаза словно стали жить иной жизнью, воспринимая мир намного быстрее чем все остальное тело. Я не мог бы и на сантиметр сдвинуться за этот миг, но я видел его весь, эту огненную каплю, пролетевшую полсотни метров от среза ствола до меня, и расплескавшуюся об грудь. Удара я даже не почувствовал, а следующее мгновение принесло мне осознание того, что по мне бьют очередью. Пулемет тарахтел, выплевывая в меня новые пули, но этого эффекта уже не было. Я видел стремительные росчерки ко мне, но не отдельную пулю, будто мои нервы от глаз к мозгу выжгли свой запас питательных веществ предназначенных именно для такой скорости восприятия, и перешли на нормальный режим. Толкнуло в плечо, толкнула в пах качнувшаяся пластина. Я не чувствовал ударов, не чувствовал боли, только эти резкие толчки, будто кто-то достаточно сильный приставлял ко мне кулак, и толкал. И звук. Визг пуль, он был совершенно отчетливым, и какого-то совершенно непередаваемого оттенка звучания, нарастающий словно зев тоннеля, к которому несешься на скоростном поезде, и резко обрываясь металлическим шлепком. Этот звук, он не имел ничего общего с простым шлепком чего-то мягкого об твердое, это было, будто молотком ударили по металлу, оставив вмятину, а звук самого удара убрали, оставив только этот скрежечущий всплеск, и тихий звон обрывков струн разлетевшейся оболочки. И запах, этот пронзительный запах порохового состава, напоминавший запах взорванных петард. В меня попало уже не меньше десятка пуль, а очередь не прекращалась. Повинуясь отдаче она прошла вверх, завизжала рикошетом от моего лица, вновь подарив мне ощущение того, что кто-то положил мне ладонь на лицо, и резко толкнул вбок. А затем вспышка ослепила меня на левый глаз, хрустнуло стекло, и сквозь белое сияние я увидел сеть трещин на стекле. Это стало последней каплей, и я бросился в сторону. Подстегнутый испугом от вспышки, я отлетел далеко в сторону, несмотря на вес снаряжения, рухнул на землю, и закувыркался по ней, ведомый инерцией. Кое как удержав поймав равновесие при помощи хвоста и рук, я оказался на ногах, неуклюже переступил, гася остаток импульса, и бросился вперед. Огонь по мне уже прекратился, стрелок ошалело смотрел на мои скачки, которыми я несся к нему, кидаясь из стороны в сторону, а затем сам отскочил назад. В этой броне на скорость я еще не бегал. Дистанцию я проходил неспешным бегом трусцой, просто из за веса снаряжения. Но сейчас, подстегнутый страхом, я несся на всей скорости на которую был способен, с шумом вдыхая воздух, и разбрасывая снег ногами. Поняв что пулеметчик отпрыгнул от оружия, я резко затормозил, выдав целое снежное облако, не удержался на ногах, упал вперед, выставив вперед руку. И так и замер, глядя на людей снизу вверх. Грудь горела. Легкие буквально пылали из за нехватки воздуха. Я с хрипом, тяжело вдыхал, хватая воздух и пастью с такой силой, что он свистел на углах воздуховодных отверстий маски. К тому же те суставы и связки что не были отбиты и растянуты при обвале стены, травмировались теперь. Пульсировало болью плечо на которое я принял землю при прыжке, ломило поясницу. Ноги горели огнем, особенно в паху и под коленями. Да и пальцы на ступнях тоже пылали. - Соломин! Ты можешь просто стоять на месте, черт возьми! - Воскликнул командир. Я повернулся к нему, и сказал: - Мне в глаз попало, - затем согнулся, опираясь руками на колени, и тяжело дыша. Постояв так недолго, я принялся стаскивать шлем, и положив его рядом с собой, стал прихрамывая ходить, в попытке восстановить дыхание. На моей кирасе все еще тлели отдельные брызги трассирующего состава, и резко пахло этой гарью, но я не обращал внимания на это. 142*** - Просто постоять на месте! Неужели это так сложно? - Отчитывал меня тем временем командир. - Да просто! - Ответил я, подхватывая шлем. Он неожиданно сильно дернул руки своей тяжестью, - только можно не по глазам стрелять? - Я ткнул ему в лицо его, указывая на побелевшее от сети трещин стекло. - Ничего, выдержало, - парировал тот. - Тем не менее его теперь надо заменить. - Заменим, - он посмотрел на пулеметчика, и скомандовал, - сбегай за запасным левым стеклом на шлем. - Есть! - Ответил тот, все это время пытавшийся держаться от меня подальше, и воспользовавшись таким удачным поводом, бегом унесся прочь. Я его действительно так напугал? Чтобы не выслушивать командира, я поставил шлем на стол, рядом с пулеметом, и принялся разбирать его, чтобы извлечь стекло. Вообще-то я читал инструкцию, и в теории даже должен был легко делать эту операцию, но за нехваткой времени практики у меня почти не было, и приходилось разбираться почти с нуля. Так, основное крепление обеспечивается межглазным массивом, прочная деталь вжимала их в пазы, вот только как ее снять то? Так, сверху шарнирное крепление, под каской, значит отстегивается где-то над мордой. Ну да, это ведь должно делаться вслепую, прямо не снимая шлема. Ага, вот, кажется защелка. Так, куда ее тут? Немного поковыряв когтем, я все же отстегнул эту крышку, и откинув ее получил доступ к стеклам, таившимся в прямоугольных пазах. Выдавив треснутое, я вынул его, и стал осматривать. Увиденное удивило. Эта деталь, чуть выпуклый прямоугольник с закругленными углами толщиной был побольше моего пальца, и трещины не прошли и половины его толщины. Стекло было многослойным, сбоку это было вполне видно. Блин, сколько же оно стоит интересно? Он ведь действительно прозрачно, очень чистое. Сделать такое в многих слоях, проклеенных каким-то полимером, это наверное действительно дорого. - Вон, смотри, прямо в глаз влетело, - сказал я, протянув стекло командиру. Тот взял его, стал рассматривать, а я тем временем принялся счищать когтями потеки свинца со шлема. След остался на боку морды, пуля прочертила ее, и ушла рикошетом, еще одна оставила выщербину прямо на лбу. Но каска не промялась, толщина такой массы металла себя оправдала. Блин, точно в лоб. Меня передернуло. А мой череп разлетелся бы от пули точно так же как и человеческий, или он прочнее? Видел я такое, аккуратная дырочка в лобовой кости, и огромный кусок затылка вынесенный пулей вместе с мозгами, которые расплескиваются на пару метров. В огнестрельном оружии есть что то несправедливое. Слишком мощное, слишком разрушительное, слишком стремительное. Против него нет щита. Травмы от него невероятно тяжелы в лечении. Ни один меч не причинит такой ужасной раны как самый простой пистолет, превращающий плоть в фарш, который вырезают целыми кусками чтобы он не загнил. Огнестрельное оружие снизили до минимальной мощности в малоимпульсных винтовках, превратив смертоносное оружие в игрушку в пару кило веса, и только тогда появилась возможность делать индивидуальную броню против него. И в результате сейчас самые совершенные бронежилеты едва-едва дают защиту против Лебелей, Мосиных и Маузеров прошлого века, можно сказать столетнее отставание брони от меча. И то, любая из винтовок может искалечить даже не пробив броню. И в чем выход? В экстенсивном увеличении массы и прочности бронезащиты? Даже если я решение этого тупика, даже если мое снаряжение позволит мне плевать на 7.62, уже 12,7 будет говорить со мной на языке увечий, отрывая руки и ноги, не обвешанные такой толщиной как грудь, со слоем кирасы, бронетканей и керамики. А 14,5? А 23? Огнестрельное оружие намного опередило все мыслимые системы защиты. Чем мне спасти себя от танковой пушки? От артиллерийского орудия? Получу ли я хотя бы защиту от того оружия, с которым может управиться один человек? Учитывая что существуют гранатометы — нет. Так как же сделать принципиальный рывок, ведь сейчас невозможно говорить о том что одна армия отстает настолько, что в принципе не способна причинить потерь другой армии. Я стоял, неотрывно глядя на свой шлем, и размышляя о том хрупком равновесии что подарило только атомное оружие. Человечество научилось становится военной машиной. Понятие «воин» давно стало слишком смазанным. Разве куется поражение и победа на штыках солдат? Война это событие в котором участвует весь народ, рабочие, делающие оружие и боеприпасы, фермеры делающие еду, все это лишь части одного большого механизма войны, и чем более масштабна она, тем глубже охват, тем большие силы втягиваются в нее. Дети становятся не более чем ресурсом, новыми солдатами и рабочими. Беженцы становятся не более чем шпионами и диверсантами, носителями чуждой культуры, массово внедряющиеся в те места, что еще не охвачены войной. Что затормозило этот механизм? Только тотальное уничтожение. Только абсолютный удар, способный смести всю глубину сопротивления. Что будет если реализуется такой сценарий? Полномасштабное истребление всего сопротивляющегося народа. Первые попытки в двадцатом веке были, но будут ли они вновь? Будут ли они когда человечество разобьется на два вида, которые не смогут раствориться друг в друге? - Ты меня слышишь вообще? Я посмотрел на командира, окликнувшего меня. - Ты сможешь просто стоять на месте на глазах комиссии? - Повторил он, и осекся, поймав мой взгляд. - Смогу человек. Теперь смогу, - тихо ответил я, - просто не так то просто в первый раз стоять под огнем пулемета. - Я отвернулся, вновь посмотрев на шлем, - как думаешь, это изменит многое? - Что? - Новый аспект ведения войны. Тяжелая пехота. Штурм-группы наиболее эффективные против бандитских формирований. В полномасштабной войне оружие слишком разрушительно, чтобы надеяться на эту броню. Она не спасет от танка, не спасет от авиационной пушки. Но сейчас, много ли войн ведется в таком масштабе? Страны терзают партизанские формирования, легковооруженные и незаметные. И такая сила, сила способная ломать их не неся потерь. Ведь это самое главное для них, наносить потери. - Да, да. Ты будешь стоять спокойно, черт возьми? - Буду, - я услышал торопливые шаги к нам, и обернулся, увидев спешащего к нам стрелка, - вот только где разница между партизанством, и волеизъявлением народа? Повисло молчание, за время которого пулеметчик успел добежать к нам, и положить на стол новое стекло. - Вот, - сказал он, пытаясь отдышаться. Я вставил его в шлем, защелкнул бронеэлемент, и надел шлем на голову. - Я готов, - сказал я, закончив одевать плащ-палатку, и оправился к стене. - Полчаса, - выкрикнул вслед пулеметчик, и стал ходить, успокаивая дыхание. И к чему такая спешка? Я прислонился к мешкам. Страха больше не было, только боль. Я окрепну. Я адаптируюсь к весу. Пока просто слишком форсированный рост. А каков предел? Если удвоить вес брони, то я уверен что уровень защищенности бронетранспортера будет реализован в полной мере. Рикошет, рикошет, непробитие. Только гранатометы жгут бронетранспортеры как спички. Хотя они и танки жгут, а десять тонн брони будет наверное многовато для меня, тем более метровые слои. Но в конце концов я менее габаритная цель, чтобы по мне из гранатомета бить, а броня все равно обеспечит защиту от осколков. Ох, надеюсь элемент защищающий мое горло от подбородка до гортани достаточно прочный, он ведь только там может поймать, если передо мной что-то взорвется. Ладно, ладно, меня сейчас не из противопехотного гранатомета обстреливать будут, так что плевать. Пулемет же броня вообще без проблем выдержала, хотя что там трассер то не удержать. И в конце концов, не в бой же мне в ней идти, я так, демонстрационная модель. 143*** «Вопрос только в том, на каком уровне будут идти демонстрации там, где понятие закона весьма условно, и власть постоянно переходит из рук в руки». Чуждая мысль выбивалась из моего потока мышления. Не моя. Я совершенно отчетливо ощутил это, и вслед за тем пришло понимание названной угрозы. Как испытатель я могу оказаться наемником в этих разрываемых войнами странах. Да, у меня есть формальная возможность тут же отказаться от контракта, но кто тогда увезет меня оттуда домой? Мне необходимо быть готовым, каждый миг и каждый час, всегда быть готовым взять в руки оружие чтобы выжить. И второе, мои мысли принадлежат не только мне. Обратное ложно. «Успокойся, я тебе не враг. И никогда им не был. У нас одно тело на троих, и рисковать им я не собираюсь». Да, проклятье. Но если мои мысли уже не мои, как я могу быть уверен хоть в чем-то? «Подобная глубина слияния сознаний затруднительна, и реализовал ее я только потому, что опасаюсь от тебя нового нападения на кого-нибудь важного. Сейчас надо выполнить условия контракта в лучшем виде, тем более что провокаций от тебя и так было более чем достаточно чтобы нервировать заказчиков». Да, как же. Как мне определить его наличие, даже если это и правда? Я прикрыл глаза, стараясь погрузиться в собственные ощущения. Что-то отличается? Есть иные признаки, хоть какой-нибудь кроме возникающих, чуждых мыслей, несущих по сути ту же смысловую нагрузку что и речь? Не могу уловить. Должно же отличаться хоть что-то. Что? Как почувствовать присутствие в голове иного? Фильтровать признаки, выявлять. Должны же они быть. Боль мешает, расплывается по телу пульсирующими волнами. Но я должен найти, должен обнаружить эти признаки… - Ты заснул что-ли? Готовность, - раздалось в наушнике. Я кивнул в ответ, оторвался от стены, отряхнул с себя снег. Да, идут, действительно. Похрустывание снега слышно из за стены. Сбоку выходят. Я посмотрел в сторону звука. - Да, я хотел бы вернуться к вашему вопросу, - раздался голос генерала, - образец баллистические испытания которого вы видели, действительно является эквивалентным тому образцу что был представлен вам лейтенантом Соломиным. - Нет, я в этом не сомневаюсь, - раздалось в ответ. - Ну, как говорится сомнение это обязанность ревизора, - ответил генерал, выходя в поле моего зрения. Думаю они уже увидели лежащий на столе пулемет, и вытянувшихся людей. По крайней мере молчание наступило весьма красноречивое. Я повернул голову, развернулся к ним всем телом, опять козырнул. - Здравия желаю, к баллистическим испытаниям готов, - раздалось в рации на груди генерала. - Послушайте, это уже фарс, - возмутился кто-то из его сопровождающих, но генерал уже уверенным шагом шел к стрелковой позиции. Люди двигались за ним, то и дело оглядываясь на меня. Вот наконец они дошли, встали в стороне от пулемета. Генерал демонстративно поднял рацию, и сказал в нее, обращаясь заодно и к стрелку: - Приступить к испытаниям. - Есть! - Почти синхронно раздался голос в рации и ответ пулеметчика. Он шагнул к оружию, вставил новый магазин, дослал патрон, и навел ствол на меня. Я вытянулся, составив ноги вместе, и спрятав руки за спиной, нагнул голову. Возможно я и выдаю длину морды, но пусть они сами придумывают объяснения, мне моя шея дороже. Грохнула очередь. В наступивших сумерках это было… завораживающе. Росчерки пылающих пуль стремительно летели в меня, с визгом и шлепками разлетаясь в брызгах горящего пиросостава, осколках оболочки и свинца. Очередь взорвалась об грудь, ушла вправо, пройдясь рикошетами по броне на плече, вновь вернулась в центр, скользнула по опущенной морде, неприятно дернув голову. Вот столь длинная очередь почувствовалась уже сильнее, просто сильные толчки сливались до ударов, будто кто-то бил меня стремительными движениями сквозь толстую подушку, но ничего что я мог бы счесть травмоопасным, по крайней мере более травмоопасным чем мое кувырканье с кирпичами. Пулемет замолк, опустошив весь магазин. Я разомкнул руки, продолжая держать их за спиной. В воздухе остро пахло гарью, да и на мне еще пылали отдельные точки. Точки? Я почувствовал руками жар, и понял что от трассирующих патронов загорелся плащ. Пока несильно, пока еще только разгорался. Спокойно, на мне комбез способный выдержать пылающий напалм секунд десять, плюс еще броню прокалить надо. Неспешным движением, стараясь не повернуться боком, и не спалить комиссии хвост, я стянул плащ, и отряхнул его резким взмахом. Тот хлопнул как кнут, и погас, хотя и продолжал дымиться. Я надел его на рукав, и помня сколько времени уйдет на возню с ним, чтобы надеть, просто накинул на второе плечо. Не надо рушить зашкаливающий пафос момента. - Я абсолютно уверен в надежности создаваемого здесь снаряжения, как и все мои люди, - нарушил тишину генерал, пристально глядя на меня. - Но впредь я попрошу вас воздержаться от столь рисковых, и самонадеянных демонстраций, - заметил кто-то из его спутников. - Учту, - ответил тот, кивнул командиру с пулеметчиком, - вы свободны, - и вновь обратился к комиссии, - а теперь позвольте обсудить дальнейшие перспективы. - А какой рост вашего офицера? - Неожиданно спросил тот, который возмущался фарсом. - Около двух метров, как я уже говорил, пока у нас заметный избыток массы снаряжения, над чем предстоит еще долгая работа, чтобы оно было удобно и не для самых сильных из наших людей - ответил генерал, идя прочь. Люди ушли за ним, хотя спрашивающий еще раз подозрительно на меня посмотрел. Да катись уже, и расспрашивай этого Зашуйц обо всей этой авантюре. Я то тут причем? Интересно, им вообще сказали что этот прототип уплывает за границу? - Вроде ушли, - сказал командир, пожал руку так и не представившемуся мне стрелку, и пошел ко мне. Его спутник начал убирать свое оружие. - Все, уходим, - сказал мне командир, и я направился за ним в сторону ближайшего здания. - Я хочу есть, в душ, и спать, - заявил я ему, кое как ковыляя, и стараясь не слишком шипеть от разливающейся по телу боли, - хотя нет, меняю душ на лишнюю порцию. Командир покосился на меня, и ответил: - Отлично, едим пока их уводят куда подальше, и валишь спать. Я только кивнул в ответ. Запоздалый ужин был в незнакомом мне здании, я попросил три порции, и с жадностью уминал их. Голод оказался совершенно невыносимым, едва я только почуял запах еды, сквозь запах гари буквально пропитавший меня. Вслед за этим навалилась и сонливость. - Ты хорошо себя чувствуешь? - Спросил командир, замечая мое состояние. - Пара растяжений, пустяки, отосплюсь и все нормально будет, - ответил я, и нехотя поднялся. Теперь мы с ним отправились к месту моего заключения, оставив дорогой и прожженый плащ, и украсившуюся свинцом и разбитым воронением броню. Пускай ремонтируют без меня. Вместо моей уютной комнаты в моем бараке меня опять ждала эта камера, с одной кроватью и туалетом. Справить над ним нужду оказалось не так то просто, ноги жутко болели, едва с них была снята нагрузка, и потому мне пришлось изрядно покорячится, прежде чем я смыл воду, и наконец то рухнул в кровать. Надеюсь это все, потому что сегодня я слишком вымотался всем этим. Ох, мои мышцы. Кажется я как минимум по разу растянул каждую. Наверное стоило бы отправиться к врачу, но катись оно все, я слишком устал. Я никогда наверное так не уставал. 144*** Сон пришел быстро. Я шел, едва переставляя обернутые хвостом ноги, и уткнувшись носом в землю. Капюшон скрывал лицо, плащ не выдавал мою фигуру, практически не отличавшуюся от людей вокруг. Их было полно, людная улица. Толпа собралась вокруг, словно ожидая чего-то, они смотрели куда-то вдаль, и проследив их взгляды, я увидел сияние огромного телевизионного экрана, но что там говорили — уплывало от сознания. В самом воздухе витало предчувствие чего-то зловещего, чего-то ужасного. Люди буквально источали гнетущий страх, а затем до моего слуха донеслись далекие, едва уловимые взрывы. Я осознал что они шли фоном, как что-то уже давно привычное, абсолютно нормальное. Словно повинуясь осознанию этого, я обнаружил что многие из окружающих меня в военной форме. Гул испуганных людей неожиданно замер. Они посмотрели наверх, знакомой мне волной удивления. Я поддался общему порыву, и где-то там, высоко в вечернем небе над нами, увидел самолеты. А затем рассмотрел след из черных точек, остающийся за ними. Поняв что это значит, я бросился прочь, пробиваясь сквозь толпу локтями и когтями. Я расталкивал встречных людей, повинуясь охватившей всех панике, грубо откидывал их, не заботясь о тех ранах что оставляли мои руки, лишь бы успеть. Жажда выжить, возникший в глубине груди щемящий страх гнали меня к любому попавшемуся укрытию, пока падали бомбы. И плевать что за собой я сеял смерть, плевать что даже небольшая царапина моих когтей заставляла раненого сгибаться, падать прямо под ноги толпы, и погибать там. Я успел. Я ворвался в подъезд, когда нарастающий гул взрывов, сливающийся в единый вой, настиг наконец меня. Я влетел на лестничный пролет прямо по перилам, а позади вырванная ударной волной дверь с хрустом проломила ноги кому-то сзади, и шрапнель хлестнула точно град, насквозь пробивая всех не успевших подняться. Надо мной прыснуло стекло окна, врываясь внутрь вместе все с теми же стремительными стальными шариками, рвущими плоть людей. Я же рухнул на лестницу, спиной чувствуя жар от пролетающей смерти. На меня кто-то свалился, вцепился в меня. Уши закладывало от грохота взрывов и криков раненых. Я резко перевернулся, пытаясь сбросить с себя человека. Молодая женщина, осколок стекла срезал ей левую половину лица, щека свисала нелепым ломтем, обнажая зубы. Левый глаз вытек, его выпученная половина размазалась над носом. Я оттолкнул ее, но она вцепилась меня точно клещ, и выла, надрывно выла выплескивая изо рта брызги крови. Ее оставшийся целым глаз смотрел на меня с кипящей ненавистью, затянутый смесью боли и злобы точно пленкой. Сомнений не было. Едва освободив руку, я полоснул когтями ей по горлу, и струя ее крови присоединилась к стекавшим потокам сверху, пропитавшим бетон лестницы насквозь. Она схватилась за разорванное горло, забулькала, забила ногами, опрокидываясь назад, и скатываясь вниз. Я же побежал наверх, каким то непонятным образом понимая что нахожусь в собственном подъезде, хотя то что было на улице, точно не было моим городом. Я кинулся к двери, нащупывая липкими от крови руками ключ. Серая шерсть слиплась, железка скользила, но кое как я отпер дверь, и вломился внутрь, захлопывая ее за собой. Я забился в плаще, точно он связал меня, стал скидывать его. Кожа была измазана кровью насквозь, и ее запах возбуждал, разбиваясь об сжимающий меня страх. За окнами грохотало, уже как то по иному. Шатаясь, я ввалился в комнату, оставив плащ перед входом, привалился к стене рядом с окном, выглянул на улицу. Дома были практически целыми, бомбежка шла чем-то кассетным, малой мощности. Эти снаряды странным образом врывались прямо в воздухе, было видно что дома вокруг буквально изъедены шрапнель, и ни одного целого окна. Трупы устилали улицу настоящим ковром, смешанные в одну перемолотую массу, в которой уже сложно было различить отдельных людей. Что-то и взрывалось на земле. Ветер пронес по липкой массе изувеченных тел поалевшее полотно парашюта. А затем я увидел их. Высокие, грозные фигуры, не меньше двух с половиной метров роста, закованные в тяжелую броню, выглядевшую еще более тяжелой чем то что испытывал я. Почти сплошные, толстые пластины металла придавали и без того огромным фигурам пугающую громоздкость. Они были при оружии, короткие, массивные автоматы, или что-то вроде того. Они просто шли по уже подавленной бомбардировкой улице, давя мертвый и раненых. Я увидел как кто-то, еще живой, полз по улице. На него не тратили пуль, один из бронированных просто наступил ему на спину, сминая ребра, и человек затих. Затем по ним открыли огонь, откуда-то из окон. Они, взмахивая покрытыми броней хвостами, разбежались в разные стороны, укрываясь от пуль, хотя те всего лишь беспомощно разлетались об их броню, и отвечая одиночными выстрелами. Похоже их оружие представляло собой легкий гранатомет, потому что снаряд на моих глазах влетел в окно, и хлопнул там, разорвав спину кинувшемуся под подоконник человеку. Я отпрыгнул от окна, пригибаясь к полу. На улице перестрелка стремительно завершалась, автоматные очереди обрывались одна за другой, под холопки гранат. Я даже вспомнил о таком прототипе, снаряженные дальномером, они взрываются на дистанции недостающей до преграды пары метров, и потому если выстрелить такой гранатой в комнату, она взорвется в ее центре, усеивая все вокруг осколками. Я кинулся под кровать, хотя вряд ли древесина спасет меня. С другой стороны вряд ли в миниатюрной гранате достаточен заряд чтобы пробивать дерево осколками. Страх сковывал. Я сжался, слыша как стремительно стихает сопротивление, и наступает тишина. Я слышал как затихают крики раненых, иногда обрываясь бульканьем, иногда переходя в крики ужаса перед тем как затихнуть. Зачем тратить дорогой выстрел на беспомощную цель? Это казалось бесконечным. Крики, хрипы, а затем я услышал как они вошли в дом. Я слышал удары, от которых вылетали входные двери. Они зачищали этаж за этажом. Я слышал вопли тех, кого они находили. Слышал, и дрожал от ужаса, забившись в свое укрытие. Тяжелые шаги приблизились и к моей двери. Она вылетела с одного удара, грохнулась об стену. Я замер. Оцепенение охватило меня точно стальными тисками, когда я услышал как враг принюхивается, издавая характерный, чуть слышный свист воздуха на углах воздуховодных щелей маски. Шаги направились ко мне. Мои мысли метались в панике, в попытке найти хоть какой-то выход из ситуации, но ничего не приходило в голову. У меня не было никакого оружия кроме когтей, а чем они могут помочь против брони способной удерживать пули? А физической силы, чтобы ответить борьбой, у меня явно не хватало против такого врага. Все мысли были оборваны тем, что кровать надо мной была резко приставлена к стене, а укрытая стальной перчаткой рука сжалась на моей лодыжке. Прежде чем я успел понять хоть что-то, меня швырнули об стену с такой силой, что я свалился на пол с гудящей от боли головой, и опустошенными легкими. Я открывал и закрывал рот в попытке схватить хоть немного воздуха, но это не удавалось. Новая боль обожгла меня, когда враг схватил меня за хвост, и рывком оттащил от стены. Я инстинктивно перевернулся на спину, только для того чтобы он схватил меня за ноги, и приподнял за них. 145*** - Я диверсант! Организовывал саботаж систем ПВО! - Воскликнул я, сумев схватить немного воздуха, в попытке как-то отдалить расправу. Но гигант казалось не обратил на мои крики никакого внимания. Он нависал надо мной, задевая шлемом потолок. С высоты его роста на меня взирали равнодушные тонированные щели бронестекол, а затем он поднял ногу. Тяжелая, металлическая подошва изрезанная прямыми выступами наподобие гусеницы врезалась мне в пах, размазывая яица, проламывая тазовую кость, и сдирая кожу с внутренних сторон бедер, обнажая кровоточащую плоть. Я завопил от боли, захлебнулся в крике, чувствуя как он тянет мои ноги руками, отрывая их от тела. Боль обожгла их, прошлась по всей длине, от безжалостно стиснутых ступней, косточки которых смешались друг с другом, через колени, выворачиваемые и разрываемые, до бедер, выламывающихся из таза. Боль нарастала, пульсировала, заставляла задыхаться, но я не терял ни сознания, ни чувствительности к ней. Я слышал хруст своих костей, треск рвущихся сухожилий. Я чувствовал как растягиваются мышцы, как суставы достигают своего предела, и лопаются, резким рывком увеличивая длину моих изувеченных ног. Я чувствовал как кожа на бедрах скользнула по мышцам, когда ноги наконец отделились от тела, были вырваны из него, как мясо выскользнуло из шкуры точно из штанин. Я сопротивлялся, я отбивался руками, но когти лишь беспомощно скользили по стали, а затем, когда он отбросил то что осталось от моих ног, он переставил свою ступню мне на грудь, вдавив в пол с такой силой что ребра треснули, смяв легкие и выдавив из них воздух. Сердце ударило тяжело, распластанной болью по грудине. Я захрипел, а он поймал мои руки, и стал вытягивать их, точно так же как и ноги. Мои кисти оказались в тисках его ладоней, мгновенно смятые в фарш. Тянущая боль прошлась по всей длине рук, когда он потянул их, хрустнули суставы в локтях, вывернулись плечи, давление на грудь усилилось еще больше, и я лишь беспомощно распахивал пасть, чувствуя как руки отделяются от тела как до того ноги. Он отбросил и их, снял с меня ногу, и схватил меня сквозь грудь, глубоко вонзив когтистые пальцы прямо промеж ребер. Я не терял сознание, хотя чувствовал каждую каплю боли, пронзавшую мое тело. И лишь когда он вышвырнул то что от меня осталось в окно, острое чувство падения, острый страх свободного полета, заставил меня проснуться. Боль была настоящей. У меня действительно болели ноги, особенно в паху, болели руки, болел хвост. Все тело болело. Вчера я двигался слишком активно, для моих сухожилий, не успевших догнать по прочности стремительный рост гипертрофированной мускулатуры, и излишняя двигательная активность повредила мне. Но если сегодня мне предстоит опять демонстрировать снаряжение, мне придется встать и идти. Боль это всего лишь чувство, ее можно преодолеть, а потом уже, в отпуск, да у меня будет капитальный отпуск. И тренировки, я должен укрепить себя. Если сила мускулатуры позволяет мне двигаться свободно в броне, мне необходимо довести до нужного уровня и все остальное. Сухожилия не выдерживают резких рывков, травмируются. Объема легких не хватает для быстрых рывков, я начинаю задыхаться. Надо развивать легкие, может заняться плаваньем в конце концов, тем более что масса тела должна способствовать, если только средняя плотность моих тканей все же не превосходит свойственную млекопитающим. Сердце работает получше, легкие раньше проявили нехватку своего ресурса под мускулатуру, а сердце не болело. Ну ничего, кардио-упражнения лишними не будут. Проклятье, как же больно. Я сжался в комок на своей кровати, охватывая себя хвостом. Потом, плевать, все потом. Пока просто лежать, отдыхать. Кажется пока еще утро, может у меня есть еще время до того как придется идти куда-нибудь. Немного хотелось есть, но ради этого надо вставать, так что потерплю. Лучше полежать, пока лучше полежать и отдохнуть. Если не двигаться, боль стихала. Она продолжала пульсировать, продолжала гореть в суставах. Немного успокоив ее, я стал массировать себя. Осторожно перевернулся на спину, сжал пальцами локти, стал их разминать, медленно проходясь то выше, то ниже. Моя отросшая шерсть на ощупь оказалась весьма мягкой, странно что я отмечал это только сейчас. Она действительно была невероятно густой и пушистой. А плоть на ощупь оказалась весьма твердой и плотной. Я чувствовал и подкожный жир, и окрепшую мускулатуру, старательно разминая ее. Кажется это помогало. Проклятье, это мне надо было делать перед сном, как следует помассировать себя, глядишь сегодня было бы легче. Надо вообще взять самомассаж за привычку при таких нагрузках. Медленно я переходил от рук к плечам, затем к ногам. Главное не уколоться когтями, вдавливать в мышцы пальцы чуть под углом, держа острия подальше от кожи. Можно мять ладонями, с силой сдавливая мышцы между руку. Можно растирать. Я полностью сосредоточился на этом, утоляющем боль занятии, и через пару часов мне действительно уже было легче, боль пульсировала как-то глубже, более терпимо. Вечером надо было это делать, вечером. Может тогда ее бы вообще не было. Однако уже прошло достаточно времени, и пора бы быть например завтраку. Что-то он задерживается. А мне после еды перед интенсивными нагрузками бы полчасика отдыха не помешал. Если они хотят видеть меня в форме, им стоит поторопиться. Или они уже показали комиссии все что хотели? Но не могли же они потратить больше месяца на возню со мной только ради одного дня? Или могли? Хрен их знает если честно. Лучше бы поесть дали. Эта мысль становилась навязчивой, голод пробуждался вопреки всему. А ожидание затягивалось. Я опять лежал, опять свернувшись, в ожидании когда меня наконец покормят. И хотя субъективное чувство времени подсказывало что уже около полудня, я предпочитал думать что ошибаюсь. Потому что это уже слишком сильное опоздание на завтрак. Я с затаенным желанием поглядывал на щель через которую мне обычно просовывали коробку с едой, но не слышал даже шагов за толстой дверью. - Эй, есть кто-нибудь? - Позвал я, приблизившись к двери. Но ни звука ответа. Будто все вымерли. Что случилось? Я хочу есть в конце концов! Я подергал дверь, но она слишком прочная даже для меня. Комнатушку то специально выбирали. Лежак, туалет, два на три метра пространства. Даже окошка нет, только углубленная в потолке лампочка. Зараза, еще и пить охота. Но не из унитаза же? А, пошло оно все — я подошел к унитазу, рассматривая трубу. Так, просто старая, ржавая труба с вентилем. Вот под ним гайку и можно попробовать ослабить, и плевать что тут будет влажно, главное что не из унитаза. Я плотно обхватил металл двумя руками, и стал шатать. В одну сторону, в другую. Как всегда, достаточно было только раз провернуть, и дальше ослабить его было уже легко. Я открыл воду, промывая унитаз, струя побежала и из под гайки. Этой водой я и стал тереть трубу, пытаясь смыть с нее хотя бы основную грязь, сперва руками, потом бумагой, затем опять руками. Наконец набрался смелости похватать воду языком, морщась от характерного ржавого привкуса, свойственного трубопроводам полувековой давности. Чуть утолив жажду, я закрыл воду, предварительно смыв бумагу, и вновь улегся. Меня вообще сегодня планируют кормить, или нет? Или что-то случилось? 146*** Спокойно не лежалось. Голод толкал к действию, но что я сейчас мог сделать? Тем более я осозновал что неподвижность вызовет меньшие энергозатраты, следовательно я буду меньше нуждаться в пище. Но по моему это всего лишь пропущенный завтрак, и подходящее время обеда. Надо просто потерпеть, и он ослабнет. Почему пропущено время? Желудок жалобно заурчал. Ну пусть хоть обед принесут, если завтрака нет. Ну пожалуйста. Время тянулось мучительно медленно. Я устал лежать, опять подошел к двери, прикладывая к ней то одно ухо, то другое. Тишина, будто и вовсе никого нет. Я стал царапать щель, пытаясь открыть дверцу, но та не поддавалась, похоже снабженная запором. Ну где же они все? Я потряс дверь, врезал по ней плечом, на что то отозвалось болью после недавнего ушиба. Раздраженно зашипев, я стал мерить шагами комнату. Проклятье, что вообще происходит? Я есть хочу! Где еда? Проклятье! Я ударил в стену, замер, прислушался. Затем принялся ходить по комнате, простукивая их. Бетон, это был добаный бетон! Хоть бы одна стена из кирпича, я проломил бы ее, или процарапал, или еще что сделал! Но везде бетон. Я вновь замер, осел на свое ложе. Голод становился нестерпимым. Сколько я еще пробуду тут? Что если что-то случилось? А воздух? Я посмотрел на верх, на вентиляционный люк, подскочил, уперся в стену руками и ногами. Так, надо проверить, идет ли воздух. Было не очень просто из-за боли, но я полез наверх. Добравшись до потолка, сунул нос к люку. Да, дует. Не задохнусь. Они что, решили меня замуровать? Уморить голодом? Я спрыгнул вниз, пнул дверь. Не поддается зараза. И шмоток кроме трусов никаких, все забрали перед тем как сюда засунуть. Только, повязка! Я сорвал с руки повязку, рана уже затянулась, но на бинте была засохшая кровь. Я сунул бинт в рот, принялся жевать, ощущая что вкус не так то и плох. Но мало, очень мало, совсем мало. И тем не менее я жевал и жевал эту тряпку. А если на базу напали? Если всех убили? Как мне тогда выбраться? Хотя, ведь тогда бы я слышал стрельбу. Да, я бы ее услышал. Тут не в этом дело. А в чем тогда? Что случилось? Про меня забыли? Может что-то случилось с командиром? Ну например он попал в аварию когда домой ездил, и про меня просто действительно никто не вспомнил? Но почему тихо вокруг? Ведь тут должны же быть еще люди? Вынув изо рта изжеванный бинт, я принялся вытирать им трубу. Затем опять напился, вновь ослабляя гайку. Что же делать? Как мне утолить голод? Сколько я вообще протяну без еды? Я вновь ощупал себя. Спокойно, у меня есть жир, это дает время. Я могу не беспокоиться пока у меня есть жир. А на сколько его хватит? Сесть, успокоиться. Чем меньше движений, тем на дольше. Подумаешь, ну не поем денек. Может я вообще как говориться довы…бывался, и мне решили устроить подобное дисциплинарное наказание? Уроды. Ну почему голод столь силен? Вроде, даже полного дня не прошло? Мне в конце концов надо залечивать ушибы, на это тоже энергия идет. Нельзя не кормить травмированного. Да и вообще, с моей мускулатурой мне нужно есть много. А вчера я еще и перетрудился. Где еда? Одержимость голодом усиливалась. Я опять начинал метаться по комнатушке точно зверь в клетке, дергал дверь, звал, прислушивался. Все бесполезно. Голод сводил с ума, невозможность утолить его вымораживала, заставляла предпринять хоть что-то, не давала покоя. Я раз за разом измерял комнату шагами, ободрал с трубы краску, почти до блеска начистив место под гайкой руками и обрывками бинта. По крайней мере воду пить было уже не так неприятно. Но голод, с ним я ничего не мог поделать. Стены украсились отметинами от моих когтей, а их кончики затупились. Но это был бетон, толстый бетон, и те углубления что я проделал никак не могли способствовать моему освобождению. Хотя, если бы у меня были годы, вполне возможно я мог бы в самом буквальном смысле процарапать себе путь наружу, ведь сточенные когти отрастают, а расковырянный бетон — нет. Но за годы я умру от голода! Сколько я могу вынести без еды? Я голоден, я ужасно голоден! Я хочу что угодно, любую еду! Мясо, протухшее мясо, макароны, картошку, гречку, даже засохшие макароны или залежалое пюре! Что угодно, только бы хоть немного поесть! Я пожевал немного туалетной бумаги, но это казалось бесполезным. Ни вкуса, ни чувства сытости, ничего. Вроде как у термитов есть какие-то бактерии-симбионты, переваривающие целлюлозу в усвояемые соединения, почему у меня такого нет? Я бы наелся хотя бы бумагой! Надо подкинуть Лирову такую идею, что это за живучесть если невозможно утолить голод древесиной как бобер? Это было бы отличным решением продовольственной проблемы! К субъективному вечеру я впал в ярость. Я отталкивался от стены, разбегался, и врезался ногами в дверь. Она не поддавалась. Моих полутора центнеров веса не хватало чтобы справится с этой преградой. Я был готов на все. Я был готов даже убить и съесть человека. Я жаждал этого. Жаждал вырваться. Убить. Разорвать и съесть. Но дверь оказалась слишком прочна, и в конце концов я вновь свернулся на своей лежанке, скуля от голода, и плача от бессильной злобы. Я слишком устал, потратил слишком много энергии на бесплодные попытки поколебать дверь. Еда. Она снилась мне. Жаренные котлеты, сочащиеся жиром и маслом, из рыхлого фарша, смягченные луком. Поджаренное куриное мясо, бедрышки и ножки, мясистые, толстые, с золотистой кожецей и хрустящими косточками, наполненными сочным мозгом. Сыр, большой кусок мягкого, сливочного сыра. Пакет с белоснежным молоком, чуть отдающим характерным запахом пастеризации. Мохнатая, пищащая, сочная крыса, так вкусно разбрызгивающая кровь во рту. Мягкий, таящий во рту картофель-пюре, с добавлением сливок и масла, который можно практически пить, горячий, ароматный. Молочная каша, с набухшими зернами пшеницы и риса. Ребрышки со склизкими, ароматными потеками сгнившего мяса. Мне снилась еда. Постоянно, беспрерывно, только еще сильнее возбуждающая голод… На субъективное утро мне было легче. Чувство голода никуда не исчезло, но они притупилось, стало чуть менее заметным. После пробуждения я долго продолжал лежать, свернувшись и обнимая себя руками. Боль воспринималась отстранено, тупая и мягкая, она обволакивала меня одеялом, и лишь отмечалась сознанием, но не терзала его. Голод то же не терзал. Он был внутри вакуумирующей пустотой, высасывающей жизнь из тела, но пустотой отстраненной, смягченной. Вчерашнее мое состояние я не мог охарактеризовать иначе как истерическое. Я потратил много энергии напрасно. Сейчас мне могло бы быть легче, не нагрузи я себя бесполезной борьбой со стенами. Да еще и когти зудели. Оптимальная стратегия, если быть точнее, единственная применимая в моей ситуации это пассивное выжидание. Помимо борьбы с желанием действовать, иррациональным устремлением совершать любые движения, вылившимся во вчерашнее состояние двигательного перевозбуждения, я так же был вынужден бороться и с вполне реальным страхом неизвестности. Неопределенность моего положения, усугубляемая муками голода, вызывала состояние нервного напряжения которое можно сравнить с состоянием заключенного, перенесшего пытку, и не знающего, повториться она или нет. В моем состоянии подобным негативным фактором являлись муки голода, которые вместе с тем являлись преувеличенными. 147*** Я никогда не подвергал свой организм воздействию голода. Каждый день я ел, я мог лечь спать на голодный желудок, но целый день голода я не переносил. Именно первичность этого раздражителя могла объяснять его явно гипертрофированный характер, приведший даже к временной утрате разума, и доминированию инстинктов. Объективно я мог апеллировать к следующим фактам и предположениям, которые являли собой утешение в моем состоянии, и свидетельствовали об значительно отсроченном времени моей голодной смерти: Первое. Я обладаю жировым и мускульным запасом. В случае нормального функционирования моих биохимических процессов, длительное время я смогу поддерживать свою жизнедеятельность на запасе жира, без значительного снижения мышечной массы. Хотя ее гипертрофированный характер в моем положении является фактором негативным, увеличивающим интенсивность расхода питательных веществ, вместе с тем ее деструкция так же может послужить источником пищи в фазу истощения. Второе. Я синтезирован на основе хищных видов, и видов способных к впадению в спячку. Первое благоприятствует мне тем, что хищникам свойственны периоды длительных голоданий, в промежутках между возможностями найти себе добычу, и их организмы обладают эволюционно обусловленной склонностью к редкому, но обильному питанию. Второе благоприятствует мне тем, что существует теоретическая возможность перехода биохимии моего организма на режим спячки, с длительным сроком сохранения жизнеспособности не смотря на отсутствие пищи. Возможно даже несколько месяцев ожидания. Третье. Маловероятно что моя гибель является целью этого заключения, в таком случае прямое физическое уничтожение является более рациональным. Возможны следующие теории причин вызвавших его: Возмездие. Любое физическое дисциплинарное воздействие на меня потенциально опасно. Я обладаю склонностью к внезапным вспышкам агрессии, которые в сочетании с моей физической силой представляют значительную угрозу. Трудовое дисциплинарное воздействие на меня видится как недостаточно эффективным, так и не имеющим адекватного воспитательного эффекта. Я проявлял значительную выносливость и упорство на физических занятиях по подготовке к ношению брони. Я не проявлял возражений на назначении мне работ по очистке снега. Я не проявлял брезгливости по отношению к условиям проживания, и тому что иногда употреблял в пищу. Проще говоря назначить мне повинность по очистке канализационных систем не виделось эффективным, поскольку все выглядело так что я принял бы эту работу без выражений. И вместе с тем мои проявления агрессии могли вызвать желание воздать мне за них в значительной мере. С этой точки зрения моя изоляция и лишение пищи выглядели оптимальным вариантом дисциплинарного воздействия. Эксперимент. Возможно факт того что мой организм не испытывался на прочность голодом является достаточным побудительным мотивом для проведения подобного стрессового испытания. Однако, практически все предыдущие эксперименты проводились с моего добровольного согласия, и я не вижу причин изменять этому принципу. Даже в случае варианта воздействия стрессового фактора внезапности испытания, вопрос вызывает факт подобного эксперимента в уже проводимой работе по адаптации к сверх-высоким физическим нагрузкам. Это опасный сочетательный фактор, способный негативным образом отразится на моем здоровье, и трудоспособности, по крайней мере в ближайшее время. Случайность. Вариант того что про меня попросту забыли. Крайне маловероятный. Дисциплинированность местного контингента вполне высока, и то что про меня попросту забыли тут, представляется невозможным. Саботаж. Те или иные формы деловых или межличностных отношений, заложником которых я оказался. Очевидно что сегодня я могу быть нетрудоспособным в плане проведения демонстрационных работ по ношению брони. Поэтом данный метод мог бы саботировать проведение работ, но это слишком сложно и ненадежно. Лично генерал знает меня, у него вызовет настороженность если меня долго не будет, кроме того меня прячут не в каком-то новом месте. Значит все же форма дисциплинарного взыскания. Похоже хорошо я их довел. Значит комиссия уехала, и больше не ожидается что я приму участие в демонстрациях. Значит мои трудовые обязанности можно сказать завершены, теперь вопрос в том, как скоро фирма соизволит обеспокоится моим отсутствием, и прислать кого-нибудь, скорее всего Мартина, за мной. Вероятнее всего именно тогда эта моя голодовка и прекратиться, вопрос в том, сколько это в днях. Самым оптимальным для меня вариантом стало бы впадение в спячку. Полное игнорирование их усилий. Но я не имею опыта впадения в это состояние, если оно вообще возможно. Вероятно самое время учится. Я занял позу поудобнее, замер, пытаясь погрузится хотя бы в состояние оцепенения. Время, мне просто необходимо выжидать время. Голод обострил мое восприятие. Я чувствовал запахи намного ярче чем обычно, даже остаточные людей, что заходили сюда. Я так же и лучше слышал, постепенно начиная различать совершенно неразборчивые голоса сверху, переговоры случайных людей, понять которые вместе с тем я не мог из-за толщины перекрытий. Я прекрасно услышал и шаги людей идущих ко мне в субъективные одиннадцать дня, и мог утверждать что эти люди мне незнакомы. Это не освобождение. Освобождать меня они послали бы командира, поскольку им известно о моей склонности к агрессии, и они предпочтут чтобы среди освобождающих был кто-то знающий меня. Очевидно что среди идущих есть охрана, я услышал характерный звук вынимаемого оружия, вероятно все той же шоковой дубинки. Я слышал и характерный всплеск воды в пластиковой бутылке. Я занял выжидательную позицию. Вероятно они решили соизволить меня напоить, не зная что я вполне успешно утолил жажду из трубопровода. Так же вероятно что они не будут открывать дверь, закинув бутыль через щель. В принципе, если человек который сделает это будет недостаточно расторопным, подставиться, то я смогу схватить его за руку, и тогда он окажется в положении заложника, поскольку моей физической силы вполне хватит чтобы эту руку оторвать. Но рациональность подобного действия была сомнительной. Высовывать же мне руку наружу так же не представлялось разумным, поскольку по ней просто врежут дубинкой. Когда открылась щель, я оставался на своем ложе, глядя на дверь. Человек быстро пихнул внутрь двухлитровую бутылку с водой, она упала прямо на пол, и закрыл перегородку. - Эй, а где обед? - Воскликнул я вслед, но ответом мне стали лишь поспешно удаляющиеся шаги. Таки выстраивают заразы. Ну, по крайней мере никаких смотров в ближайшее время, и можно отдыхать в свое удовольствие. Правда без еды и без каких бы то ни было занятий, но что поделать. Я подобрал бутылку, убедился по запаху что это простая минерализованная вода, как та что мне давали из бутылей, и придвинув бутылку к себе, вновь погрузился в ожидание. Мышление так же энергоемко как и физический труд. Голод вынуждал быть апатичным. Тем не менее я погружался в ожидание, не в спячку. Я подавлял возникающую внутри меня злобу, не желая вновь зря истратить силы на приступ ярости, но тем не менее она копилась. Какое вообще право они имели так поступать со мной? И это после того как я не жалея себя соглашался на гормональную терапию, настолько изменившую мою внешность? В конце концов моя повышенная агрессивность может быть связана именно с ней, так какое право они имеют винить меня в ней? Я делал все что им было нужно, а им следовало быть со мной чуть помягче, чтобы избежать всех этих вспышек. Ну ничего, я не дам им позлорадствовать надо мной, я и словом не обмолвлюсь как мучает меня голод. Хотя, следы когтей на стене могут быть вполне красноречивы. 148*** К субъективному вечеру я нашел новый способ обмануть желудок. Я вылизывал свою шерсть, слишком давно лишенную душа и расчески, наполняя рот целыми прядями меха, которые проглатывал. Наверное не самое умное занятие, но что я мог сделать еще? Живот, как и спина, а так же бедра, оставались вне досягаемости, их я расчесывал когтями, собирая счесанную шерсть в комки. Вышло прилично. К окончанию этого занятия пришла и расплата в виде тошноты, по результатам которой я выблевал весьма крупный ком шерсти, незамедлительно отправившийся в унитаз. Воду я смывал с затаенной надеждой что он застрянет где-нибудь в наиболее труднодоступном месте, обеспечив веселые развлечения по прочистке труб. Хотя конечно персонал то в этом не виноват, но если я не могу отомстить прямо, что мне мешает просто поднасрать? В целом этот день голода я перенес значительно легче чем вчерашний, несколько адаптировавшись к своему положению. Так же я не отметил снижения жировой массы, что несомненно являлось хорошим признаком. Возможно жаждущие похудения скелето-девки и не согласятся с несомненной пользой высокой энергоемкости подкожного жира, что существенно замедляет его снижение при голодовке, я рассматриваю этот ресурс именно с точки зрения его пользы для здоровья. Умеренный жировой запас помогает дольше переносить голод, он помогает поддержанию теплобаланса организма, и может попросту смягчить удар. А сушить себя до обезжиренной мускулатуры, уподобляясь бодибилдерам мне совершенно не к чему. Как минимум для такого занятия мне еще и побриться придется, всему. Шерсть смягчает фигуру, и уж точно не даст мне похвастаться фигурной мускулатурой. Да и вряд ли она у меня фигурная, ее развитие было направлено на целиком прикладную задачу ношения снаряжения экстремального веса, а не на извращенные понятия о красоте. Сон так же пришел быстро. Мне опять снилась еда. Если так можно назвать поедание свежей, еще живой человеческой плоти, вырываемой прямо зубами из разверстой раны на боку. Скопленная злоба причудливым образом вылилось в видение людоедства, порожденное моим разумом во сне. Я отстранено наблюдал за происходящим, с любопытством ощущая вкус плоти. Некая смесь вкуса простой сырой говядины, и того вкуса человеческой плоти что мне уже знаком. Странный синтез. Отведать человечины, становится ли это манией? Пробуждение не принесло особого облегчения. Я хотел есть. Да, уже не так остро как в первое время, но хотел. Мне хотелось отвлечься хоть как-нибудь, и я занялся единственным доступным мне развлечением — утренней гимнастикой. Мое состояние в острый приступ голода сложно было назвать иначе как истерикой, проклятье, да это и была самая настоящая истерика. Вот уж не думал что лишение пищи так жестко на меня повлияет. А теперь мне еще и куковать тут без нее не знай сколько. Ладно хоть вода есть, я отпил из бутылки, и вернулся к разминке. Сколько меня продержат? Ну сколько? А если повторится такой приступ? Я ведь мог реально напасть и загрызть кого-нибудь. По крайней мере мое знание такой моей слабости будет мне полезным. Или оно не повторится, потому что это была реакция на первое голодание? Хотелось бы что бы было именно так, потому что бесится от того что не получилось денек поесть, это как-то неправильно. Но есть я все-равно хотел. Когда же меня наконец то покормят то, а? Издевательство, это фирменное издевательство. Ну как мне хоть немного заглушить голод? Я не знал, я мог только терпеть. Ублюдки. Они хотят уморить меня голодом? Времени наверное уже около десяти утра, если не полдень. В армии служит фирменный скот, по их методам вполне красноречиво судить можно. Показуха на показухе, ну молодцы, нае…али свою комиссию, вые…нулись с результатами. Что дальше? Экзоскелет осилите, а? Потому что без него хрен вам, а не доведение брони до нужных параметров защиты из расчета что в ней сможет двигаться человек. Физику не нае…шь. Дисцмплинаторы хреновы, хорошо я тогда от армейки отмазался, в рот я е…ал стойко переносить тягости и лишения службы, если они таковы. Жрать, я хочу жрать. Мяса! Проклятье, сколько мне ждать? День? Два? Неделю? Месяц? Я хочу есть! Скоты, я делал все что они хотели, так какого хрена? Ну пожалуйста. Ну хоть чего-нибудь. Поесть. Я просто хочу поесть, это так сложно? Зачем нужно морить меня голодом? Ну зачем? Неужели покормить меня так сложно? Я что, мало тут своего здоровья положил, доводя себя до требуемой формы гормональной терапией? Мало им? Мало? Хотят меня совсем угробить? Проклятье, да где они все? Однако затем я услышал шаги. Несколько человек, и среди них этот ублюдок командир. Это еще одна форма мозгомойки. Не зная его имени, обращаясь к нему словом «командир», по их логике я должен проникнутся этой должностью, признать его власть над собой. Да вот перебьются. Мои мозги это не то что легко поддастся промывке, и пусть химикаты оказывают на них действие, психологическим приемам я буду сопротивляться всем своим разумом и волей. Поэтому держаться, сидеть на месте, даже если мое обострившееся от голода обоняние улавливает манящий, соблазнительный, невыносимо желанный запах еды даже сквозь дверь, сквозь коробку и расстояние, в молекулярных долях просачивающихся вместе с воздухом сквозь щели. Лязгнула задвижка щели, в нее просунули привычную коробку с едой, уже скорее обедом чем завтраком. Я встал, подошел к двери, взял коробку, и нацепив на лицо привычную маску полуулыбки, максимально возможно в моей ситуации нейтральным голосом сказал: - Что-то вы припозднились, случилось что? - Ешь да собирайся, за тобой приехали, - донесся в ответ голос командира, приглушенный респиратором. - Да неужели? И кто? - Сказал я, вернувшись к своему месту, и раскрыв коробку. Запах опьянял. Хотелось распахнуть пасть, и просто закидывать все подряд в нее, лишь бы быстрее забить желудок. Но надо держаться, надо сдерживаться. Сразу в рот отправился только кусок хлеба, и пока я жевал его, было время открыть контейнер с пюре и куском рыбы не спеша, относительно. - Иностранец твой. - Надо же, - ответил я, сглотнув сладковатую массу в которую превратилась выпечка под воздействием ферментов слюны, - я так понимаю, комиссия увидела все что вы ей хотели показать? - Да. - И как, им понравилось? - Я наконец то приступил к еде. Но тон голоса надо сохранять как можно более спокойный. А что если… Если мне врут. Если в еде содержится какой-либо препарат, психотропный, или снотворное? Голод притупит чувства, сказанное ослабит внимание, и я съем полагающуюся мне дозу даже не заметив яда, пока он не подействует? И потому их несколько, один человек мою тушу просто не сможет унести. Обжегшие сознание мысли резко подавили аппетит, я стал принюхиваться к пюре. Вареная картошка, сливочное масло, рыба, кажется лещ. Растительное масло на котором этого леща поджаривали, специи, лавровый лист, черный перец, вроде бы ничего подозрительного. Я осторожно отправил одну порцию на вилке в рот, тщательно анализируя вкус. Он вновь заставил течь слюни, напомнив как я голоден, но я искал в нем любую подозрительную горечь, кислинку, любое отклонение которое может носить медикаментозный характер. 149*** - Понравилось, жри давай быстрее, жду не дождусь когда ты наконец отсюда свалишь. - Ну, в следующий раз вам стоит самому пройти генную модификацию данного класса, и стать так сказать штатным испытателем, - ответил я, попытавшись добавить в голос толику насмешливости, - если конечно, человек, ты сумеешь сохранить ускользающие осколки твоего сознания, разрываемого переменами в твоем мозгу, когда синаптические связи будут образовываться и разрушаться с немыслимой скоростью, перестраиваясь под новую биохимию и анатомию. Ты знаешь сколь глубоко проникает мозг в тело? Сколько существует связей затрагивающих его, но совершенно неведомых твоему сознанию? Это сфера биологического бессознательного, каждый участок гладкой мускулатуры от мочевого пузыря до кишечника имеет свою связь с мозгом, каждый участок подвержен контролю и отдаче, и именно на эти процессы уходят те мифические две трети ресурсов мозга, о которых говорят что мозг работает только на треть. Нет, он работает всегда и полностью, просто тело это слишком сложная штука чтобы полагаться на автономные самоконтролирующиеся связи. Собственно говоря эволюционно задачей мозга, тогда еще просто нервного узла, и являлась функция синхронизации биохимических процессов клеточного образования. Эти формы примитивной жизни еще не знали движения и восприятия, но их сознание зарождалось, по причине необходимости контроля собственной структуры. А теперь представь что твой мозг, большая часть массы которого это нейронное отражение твоего собственного тела, начинает понимать что тело изменилось. Капитально, принципиально. Да у меня даже мышечный корсет имеет иную нежели у человека структуру, под шерстью не видно, но моя мускулатура отлична от человеческой так обширно и принципиально, что можно говорить об ином подходе к гуманоидности, подобно подходу к летательному аппарату со сторон самолета и вертолета. Это, очень забавное ощущение человек, тебе надо попробовать. Ни один психотроп не подарит тебе такое ощущение неправильности собственного мозга, такую пластичность и такую глубину пластичности. О, фантасты часто пишут о сознании в ином теле, но сколь мало уделяют они внимания этой детали, этому переходу, этому набору, если хочешь, драйверов, обеспечивающих функционирование тела, и тому, сколь шокирующим может быть их несоответствие новому вместилищу. Попудрив немного мозги людям за дверью околонаучным бредом, который вряд ли имел много общего с настоящей нейрофизиологией, я все же приступил к еде, сохраняя осторожность, и размышляя о том что надо все же немного углубить свои знания, если будет время и желание. На самом деле я не испытывал описанных мной проблем, и, то ли процесс перестройки организма шел синхронно с перестройкой нервной системы, то ли изменения на самом деле не столь принципиальны, а может бессознательные процессы потому и бессознательны что протекают без участия сознания, как бы то ни было, вряд ли именно физиологическое изменение вызвало у меня процессы деформации рассудка. Не эта причина. Не прямо. Может косвенно. А, плевать, я слишком давно не ел. Еда же была восхитительна. После такой голодовки, аппетит был звериным, и порция оказалось слишком маленькой. Но просить большее, унижаться перед ними, нет. Я не настолько голоден. Любого можно сломать, но это не мой предел. Месяц голодовки — возможно. Ну может пара недель заставят меня пойти на все ради еды, но не пара дней. Истерические приступы не в счет, они вызваны скорее новизной негативного фактора. Привыкнуть можно ко всему. Боль, страх, голод. Все побудительные негативные воздействия при продолжительном действии теряют свою интенсивность для разума. Все это иллюзии, потому что работают через механизмы регуляции, через датчики которые можно обмануть или даже отключить. Я выдержу, у них не возникнет и мысли о том что мне было плохо без еды эти дни, а уж когда я буду подальше, надеюсь мне таки выдадут зарплату, и я устрою неплохую пирушку. Иначе придется поохотится на каких-нибудь животных, то же вариант. - Ну все, я поел. Можешь теперь не бояться что я съем тебя, - сказал я, просовывая пустую коробку обратно. - С чего ты это взял? - спросил кто-то, не командир, но тоже в респираторе. - С того что вы дверь не открыли, - ответил я. Вместо ответа раздался звук отпираемого запора. Дверь распахнулась, и я уставился на пришедших за мной людей сверху вниз, держа на лице привычную полуулыбку. - Руку протяни, - вместо приветствия сказал командир. Угу, все люди в респираторах, очках, перчатках и защитных плащах. Ну прямо чумные доктора двадцатого века. И при оружии, все те же электропогонялки. Мне стало даже интересно, а пробьет ли эта штука до мускулатуры, сквозь шерсть, кожу и жир то. Потому что если нет, то они цепляются за совершенно бесполезные против меня палки. С другой стороны, зачем давать им такое знание? А вот умыкнуть бы эту игрушку было неплохо. Хотя, это наверное сложно, да и времени не будет, если Мартин за мной приехал. Я вытянул руку, как мне было сказано, командир вынул из кармана небольшой пузырек, и вылил содержимое мне на тыльную сторону кисти. Кажется вода, хотя чуть заметный химический запах есть. - Разотри. - А что это? - Спросил я, растирая вымокшую шерсть. - Индикатор, если приобретет сине-зеленую окраску, значит отправим тебя в герметичном контейнере на свалку химического оружия. - Да ладно, он же вроде по рации говорил. С ним все нормально? - Спросил я, окрасив голос в достаточный оттенок волнения за судьбу второго командира, что за дебильный принцип наименования людей? - Говорил, вопрос в том сколько язвы заживать будут. Врачи до пары месяцев прогнозируют. - Язвы? - Я уставился на свою руку. Шерсть как шерсть, белая, мокрая, со светло-серым пятном на запястье. Ну, похоже я пока безопасен. - Да, весьма серьезные язвы. Оказывается ты у нас потеешь ипритоподобной дрянью. - Иприт? Ты что, серьезно? - Я удивленно уставился на него, - он же оказывает деструктирующие воздействие на цикл РНК репликации, нарушая процесс клеточного деления, отсюда и скрытый период занимающий время деления клеток пораженных тканей. В смысле, - я поймал его несколько озадаченный взгляд, - это не может быть иприт, поскольку он вызвал бы поражение меня самого. Нет, я могу понять механизм защитного действия путем изоляции иприта омертвелыми тканями поверхностных кожных слоев, но выделение его железами внутренней секреции это просто абсурд. - Я сказал ипритоподобное. Понятия не имею что это за хрень, но ожоги она оставила вполне приличные, как от борщевика, - резко ответил командир, стянув с себя респиратор. - Так бы сразу и сказал, а то пугаешь меня только, а я и так нервный, - сказал я. Мне в руки сунули комбинезон с сапогами, и отойдя обратно в комнату, я быстро оделся. - Пошли. Я последовал за людьми, отмечая что они встали вокруг таким образом, чтобы иметь возможность напасть на меня со всех сторон. Шокеры то под руками держат. Бояться, или все же что-то планируют? Эта нервозность охватила меня, и хотя внешне я был совершенно спокоен и равнодушен, защиту от нападения я просчитывал. И все упиралось в эффективность шокеров против меня. Сейчас я не мог схватить одного человека и прикрыться им от остальных, мешали стены коридора, а значит что бы я не делал, как бы не атаковал, неизбежно мне будет нанесено не менее двух ударов, и если они парализуют меня как тогда тайзер, даже на пару секунд, то бой я проиграю, получив сверху новые удары. 150*** Первая остановка была в соседнем здании. Мне указали на две огромные спортивные сумки, в которые была упакована броня. Килограмм по восемьдесят каждая, если не больше, поскольку кроме самого комплекта прилагались и инструменты для обслуживания, и материалы для ремонта, в общем полный комплект. Но внешне выглядело как просто баулы какого-нибудь челночника. Это так сказать маскировка, или что? Примерившись к ним, я сказал: - И что, предполагается что я один их попру? - Да, - ответил мне командир. Я вздохнул, присел, накинул ремни на плечи и взялся за ручки. Да блин, одно дело поднять в присяде двухсоткилограммовую штангу, а вот идти с ней куда-нибудь это совсем иное. Но делать нечего, и я поплелся с этими баулами ровно до первой двери. Естественно с такими сумками по бокам пройти сквозь двери было нереально. Осознав это я присел, ставя их на пол, затем взял одну, и протащил ее через дверь. Прикинув что мне надо миновать еще примерно две двери, я сказал: - На улицу по одной тащу, - и не дожидаясь ответа накинул на себя ремень, и понес сумку, пыхтя и отдуваясь. Определенно, когда эта броня висит на теле, равномерно распределяя свой вес, в ней гораздо легче. Возражений мне в спину не последовало, так что оставив сумку на улице, рядом с выходной дверью, я отправился за второй. Нет, ну не могли сами вынести? Человека по три на сумку, и вперед. А мне тут с ними таскаться теперь, на голодный желудок, надо сказать. Что там мне одна порция после половины недели голодовки? Так, даже червячка не заморить. Голод вновь чувствовался, ярко и сильно. Ремни сумок натирали плечи, концентрируя на них слишком большой вес, и я начинал злится. Вот за что мне все это? Комиссия их довольна? Довольна! А меня тут голодом морили, заразы. А теперь еще и тяжесть эту таскать. Опять присесть, опять обе сумки по бокам. Да они наверное больше меня, сумки эти, ну если вместе. Человека в такую точно запихнуть можно. Вот запихнуть бы в нее этого командира, да к местной речке отнести и утопить как котенка. Хм, а тут есть речка поблизости? Я не видел, но почему то мне кажется что есть. Может шум улавливал, на подсознательном уровне? Перед проходной когда я опять поставил их на землю, командир сунул мне мой пропуск и документы. Я молча взял их, подсунув под рукав. В проходную их так же пришлось протаскивать по одной. Охранник посмотрел на меня, посмотрел на сумки и сказал: - На стол, к досмотру. - Сам ставь, мне ноги жалко, когда стол сломается, - парировал я. Вышел второй охранник, посмотрел на нас, прошел в тамбур и подошел к сумкам. Он взял одну, и попытался поднять. Ага, сейчас. Разбежался. Нет, ну он ее дернул, она даже двинулась. - С пола досматривайте, - поморщился командир, протянув ему какой-то документ. Удивленный охранник изучил бумаги, расстегнул сумку. На самом верху, так сказать завершая натюрморт, лежала кираса. Похоже та самая, только следы от попаданий были тщательно заделаны. Под ней элементы с плеч. Кое как вытянув тяжелую железку, охранник тупо уставился на барахло под ней, перевел взгляд на второй баул, и вновь достал бумагу и посмотрел в нее. Список — догадался я, привалившись к стене. - Сверяйте, сверяйте, - с ухмылкой подбодрил я его, готовясь наблюдать за представлением по перебору тщательно упакованного снаряжения, которое потом еще и назад запихивать придется. Причины по которым нельзя было упаковать это сразу в багажник автомобиля, и провести его через проходную под накладной на груз оставались для меня загадкой. - А я пока на улице подожду, - добавил я, под тяжким взглядом охраны, и выскользнул обратно на территорию завода. Не все мне страдать. Интересно, а им по списку до каждой детали досмотреть придется? Ну тогда не весело им будет. А уж все это упаковать обратно, хех, вот с этим они настрадаются. Главное чтобы не оказалось что мне с этими баулами до гостиницы переть, надорвусь ведь. Или плечи натру, тоже неприятно. На улице я первым делом направился к видневшемуся неподалеку мусорному баку. Нет, рыться в нем я естественно не собирался, но вот поблизости у крыс или мышей могут быть подснежные норы к нему, и возможно они будут по ним пытаться добраться до еды, поэтому я присел на корточки неподалеку, уставившись в снег, и направив на него уши, в надежде поймать вкусную, теплую, жирную крысу. Но к сожалению снег был тих, охотничья удача отвернулась от меня. Под ним никто не скребся, ни шуршал, а вскоре за мной выглянул и командир. Очередное мое мышкование он комментировать не стал, лишь крикнув вместо этого: - Закончили, иди давай. Я оторвался от своего занятия, вернулся в проходную. Пересек ее, подвергнувшись личному досмотру, и проверке пропуска. Затем мне стали выдавать мои вещи. Ноутбук, багаж, телефон, одежда. Я проверял наличие всего сданного, сверяясь со списком, но когда получил на руки плащ, отвлекся на него. Эта одежда, она сейчас казалась игрушкой в моих руках. Я попытался его хотя бы просто накинуть на себя, но даже для этого он был слишком мал, мои плечи стали намного шире. Да насколько же больше я стал за этот месяц? Вновь, вновь осознание этого просто обжигает рассудок, одно дело сравнивать себя с размерами комнат, с ростом людей, но вот так, увидеть у себя в руках свою собственную вещь, в которой свободно ходил месяца полтора назад, увидеть ее такой маленькой, это совсем иное. Намного более шокирующее. И что? Вот сейчас, я выйду за ворота, дождусь Мартина, автомобиля, свалю с этой базы, вернусь домой. Меня будут видеть люди не готовые к такому. Да, это уже было, но пару месяцев назад я выглядел более человечно чем сейчас, по крайней мере я не слишком отличался от человека ростом, а теперь? На кого я похож теперь? На монстра? На чудовище? Что-ж, скоро я все увижу собственными глазами. Ничего, в прошлый раз было труднее, в прошлый раз у меня не было опыта. Да, теперь мне под капюшончиком не спрятаться, но это ничего. Всегда можно найти и положительную сторону, по крайней мере число людей которые рискнут проявить ко мне агрессию уменьшится на порядок. Одно дело подергать за хвост кого-то чуть выше метра восьмидесяти, другое дело кого-то чуть выше пары метров. Но шмоток новых надо прикупить, если такого размера шьют вообще. Да ладно, в каком-нибудь магазине для жиртрестов подходящую футболку найду чай, да штаны какие-нибудь легкие. И плевать что зима, с моей шерстью то можно носить одежду только для вида. Вот с обувью посложнее будет, это да. Лапы то у меня еще те отросли, а эти сапоги мне похоже тут все-же пошили, когда вот только? Хотя можно и в них ходить. Или забить на все, и заказать какие-нибудь шлепки? Главное подошву от мусора защитить, а от холода и шерсть справится. С другой стороны опять же, если кто наступит — неприятно будет. Но давно ли я общественным транспортом пользовался? Да и по стене со свободными когтями на ногах лезть гораздо проще. Хотя куда мне лазить? 151*** Миновав проходную, я оказался на улице, где меня уже ждал автомобиль. Тот же самый на котором меня и привезли сюда. И кажется это была жуткая дорога. Но теперь мне кажется у меня достаточно сил чтобы тащить эту машину хоть всю дорогу, лишь бы лямку через грудь дали. Я огляделся по сторонам, только водитель, который выпучил на меня глаза, а Мартина не видать. Командир прошел вперед, отвлек водителя, велев тому открыть багажник. Водитель подчинился, продолжая поглядывать на меня, отошел, когда я стал загружаться. Сперва сумки с броней, сверху мой багаж. Эх, наверное надо было работоспособность электроники проверить, да что им сделается? Я попытался включить свой телефон, но добился от него только экрана разряженной батареи, после чего он вновь вырубился. Ну да, полтора месяца. Пусть даже и выключенный, но заряд стек. А машина то ощутимо так просела. Я обошел ее кругом, пока ее закрывали. Нет, если буду ходить в этом комбинезоне, надо на него что-ли жилетку с карманами, документы сунуть. А так в кармане сумки оставил. - Ну что, все? - Спросил я, когда багажник захлопнулся. Я открыл заднюю дверь, стал забираться внутрь. Нет, сидеть мне определенно тесно, буду лежать. И не так заметен в окнах буду. - Все. Наконец то, - ответил командир, и добавил, обращаясь уже к водителю, - у гостиницы иностранца заберете, и куда он там хотел, в банк что-ли? Потом по маршруту. - Есть, - скупо ответил тот, и забравшись в машину завел мотор, кинув на меня еще один подозрительный взгляд через зеркало. Я же растянулся на заднем сидении, заняв его полностью. Командир так и не соизволил сказать мне что-нибудь вслед, когда захлопнулась дверь за водителем, он молча развернулся, и пошел обратно к проходной. Неужели я и правда их всех так достал? - Ну что ты на меня смотришь? - Сказал я водителю, - на дорогу смотри, а то в аварию попадем. Успеешь еще налюбоваться. Тот не ответил. По моему я не знал его, мужчина лет сорока, подтянутый, темноволосый. Да и что по лицу судить, запах незнаком, а это более надежный ориентир. Ехали мы недолго, остановились у гостиницы расположенной совсем близко к огороженной территории. Водитель вышел из машины, достал мобильный телефон. А что вышел то? Отсюда позвонить не мог? Блин, а что если я воняю? Я же дня два-три без душа провел. Я вытянул руку, понюхал ее. Ну, запах как запах, мой собственный. Я его вообще практически не замечаю, как например не замечаю собственный нос, хотя он постоянно маячит в поле зрения. И вообще, что они рассказали Мартину? Не хотелось бы узнать что контракт со мной разорван. Хотя, может оно и к лучшему будет? Да и что они тогда будут делать с этой, уже купленной броней на меня? Не мне же ее подарят в знак доброй воли. Хотя может у них еще кто-то подходящий размером найдется. Выглянув в окно, я увидел Мартина, идущего к нам. Вот он то совсем не изменился. Интересно, ему докладывали что со мной стало? Хотя они же говорили что потом в банк заедем. Оплату брони они наверное уже произвели, и сейчас нужно мое присутствие. Для оформления зарплатной карты? Эх, надеюсь мне не устроят выговор? Но в чем я виноват? Меня вообще под психотропным препаратом допрашивали, вот и результат в виде моей острой паранойи. Наверное я действительно их всех достал по полной программе. Пожрать бы чего-нибудь, а? Увидев взгляд Мартина, заметившего меня, я махнул ему рукой. Чинк устроился на переднем сидении, обернулся ко мне и сказал: - Здравствуйте, позвольте вас поздравить, вы отлично справились. Матвей, знаете, если честно я рад нашему знакомству, уверен, более лучшего сотрудника нам было бы не найти. Хм, а я уже успел отвыкнуть от его манеры делать больше комплиментов чем предложений. Или им все же ничего не рассказали? Я улыбнулся в ответ: - Ну, нельзя сказать чтобы это было слишком легко, но кажется я справился, хотя и пришлось прибегнуть, - я поднялся, упираясь головой в потолок, - к вашей гормональной терапии. Как видите она дала некоторый результат. Скажите, он был предусмотрен? - А, да, - Мартин взглянул на меня более серьезно, - не в таком масштабе конечно, это, скажем так, маленькая неожиданность. В целях покрытия этого небольшого неудобства, ну, вам же понадобится новая одежда? Вам сделана разовая выплата в пятьдесят тысяч рублей. Я думаю это покроет сопутствующие расходы? Сколько? Пятьдесят тысяч? Да если по тридцать пять, да за два месяца… Сто двадцать тысяч рублей за неполных два месяца! Ну ни хрена себе! Нет, была у меня сумма и побольше, но одно дело сбережения, а другое дело вот так, да и больно ли я напрягался? Ну если не считать убойного режима тренировок интенсифицированных медикаментозным воздействием слегка дошатавшим мою психику, и несколько видоизменившим меня. Но сто двадцать тысяч! - Да, надеюсь покроет, хотя боюсь придется активно пользоваться индивидуальным пошивом, - ответил я, пытаясь скрыть излишнюю радость. - Ну, вам не привыкать. - Так то одежда, а теперь и обувь еще. Кстати, мистер Чинк. - Да? - Что за сюрприз с ипритом на моей коже? Тронувшийся в путь водитель опять нервно оглянулся на меня через зеркало. - Ипритом? - Ну та дрянь для идентификации которого вы прислали этот маркер дающий зеленую окраску при заражении. - А, это. Ничего страшного на самом деле, предполагалось что это будет эффективная противопаразитическая мера, но то что энзим попал в железы кожной секреции, это немного неожиданно. - А то что он будет растворять не только белки паразитических организмов, но и человеческую кожу, это ожидалось? Хотя, люди такие бывают, паразиты еще те. - Да, это тоже оказалось некоторой неожиданностью. - И насколько отличны мои ткани от человеческих и паразитических? - Не волнуйтесь, вы просто имеете иммунитет к этому препарату. - Активный или пассивный? - Пассивный скорее всего. - Скорее всего? - Ну воздействия энзима на ваши собственные ткани точно можно не ожидать, семнадцатая химера очень устойчива к негативным химическим воздействиям. - Вы о чем вообще? - Вскинулся водитель. - Не волнуйся, если ты не собираешься меня гладить, с тобой ничего не случится. Так, у некоторых людей на меня аллергия оказывается есть, - ответил я ему. - Это не совсем аллергия, - сказал Мартин, доставая из кармана какой-то пузырек, - кстати вот индикатор, две капли на двадцать миллилитров воды, и в случае токсичности даст окраску. - Я видел, меня уже проверяли, я чист. Разговор как-то оборвался на этой ноте, я опять поглядел в окно, стараясь особо не высовываться. Все же башка у меня достаточно крупная, да и отросшие вибриссы доставали от спинки заднего кресла до спинки переднего. В общем рановато пока зрителей собирать, тем более что мы уже подъезжали к банку. Наконец остановились. Ну вот. Здравствуйте люди, сейчас вам предстанет целый огромный оборотень. И так, ваши реакции? - Оформление зарплатной карты практически окончено, от вас потребуется только пара росписей, и получение ее, - сказал Мартин. - Да, я понимаю, - я приподнялся, какой же маленькой и узкой кажется теперь машина, - багажник открой, у меня паспорт там, в сумке. - В сумке? - Переспросил Мартин, под щелчок открываемого багажника. - Да, к сожалению на этом комбинезоне не предусмотрено карманов, а вся остальная одежда мне маловата, - ответил я, открывая дверь, и выходя на улицу. 152*** Обычная улица не слишком крупного города России. Достаточно людная, но не забитая битком так что ни пройти ни проехать. Время сейчас дневное, вечером тут может быть и многолюднее. Банк окружен рядами магазинов, вероятно это достаточно крупная улица этого города. Асфальт на удивление хорошо расчищен от снега. Я выбрался из машины, огляделся. Проклятье, какая-же она маленькая, и какой я огромный на ее фоне. Мимо шел какой-то мужчина, посмотрел на меня, да так и замер. Затем развернулся, стремительно зашагал в обратную сторону. Я улыбнулся ему вслед. Страх, удивление, шок, восхищение. Вся гамма человеческих чувств и эмоций что лавиной обрушиваются на меня каждый раз когда я выхожу на улицу. Я уже почти отвык от них. Я подошел к багажнику, быстро нашел свой паспорт. Время шоу. Да, я шоумен, и моя эстрада это все улицы, все дома и учреждения, все где есть люди. И везде я выступаю, веду свою игру, свое цирковое представление. Так встречайте меня люди, я не слышу ваших аплодисментов. Я оторвался от изучения багажника. Волна внимания уже прокатилась по улице, и все, абсолютно все люди замерли, остановились, встали и смотрят на огромную фигуру у невзрачного УАЗика, за спиной которой совершенно отчетливо виден хвост, укутанный в ткань серого комбинезона. Я захлопнул багажник. Мартин уже вышел, прошел к выходу банка. Люди теперь могли лицезреть и мое лицо. Я вдохнул свежий, морозный воздух. Вот и все, теперь я не могу прятаться под мешком плаща, притворяясь самым обычным человеком из толпы. Теперь ничто не способно уменьшить ту яркость, с которой я выбиваюсь из толпы. А значит вперед. Я пружинисто зашагал вслед за Мартином, под десятками скрещенных на мне взглядов людей, которые не знали что им делать. Паниковать ли, изображать что не происходит ничего необычного, или что-нибудь еще. За спиной раздался звук удара. Похоже кому-то придется менять бампер, а нечего по сторонам смотреть за рулем. В банке реакция на меня была поярче, я все же оказался и поближе к людям, и бежать им было некуда. Хотя судя по лицам многие были бы и не прочь. Я старался не смотреть на них, это могло нервировать их еще больше, а вот только паники мне и не хватало. Я быстро прошел к стенду, у которого уже стоял Мартин, что именно там он выбрал я рассмотреть не успел, автомат уже выдавал номер очереди. - Ну что, прямо тут что-ли? - Спросил я, с видом полного интереса глядя на экран. Уши и взгляд направлены туда, и уже это позволяет людям нервничать меньше. Да, припершейся суда огроменной хреновине до них дела нет, более того, она спокойно стоит с обычным человеком, разговаривает с ним, а значит все в порядке, боятся нечего и вообще все так и должно быть. Действительно, это действовало, замершие от шока люди начали двигаться, заговорили друг с другом, правда не громко. Сотрудницы вернулись к своим обязанностям, хотя и все еще сбитые с толку. - Да, да, всего несколько формальностей. Основные документы уже оформлены, - отозвался тот. Я кивнул, отошел к креслу, которое было посвободнее, и развалился на нем. Оно как-то сразу освободилось от единственного человека что был на нем, который быстро решил подождать своей очереди где-нибудь подальше от меня. Я взял со столика по соседству какой-то буклетик, как оказалось перечень местных вкладов, и сделал вид что читаю, поглядывая время от времени на экран с очередью. Главное делать вид что ничего необычного не происходит, я обычный посетитель, и вообще все нормально. И удержать состояние эйфории, потому что мне становится неприятно от всех этих взглядов и перешептываний. Да что там, уже кто-то поспешно покинул здание банка, от греха подальше, да охранник как-то подозрительно из-за двери стал выглядывать. Сотрудницы что-ли позвали? Проклятье, я просто сижу, втыкаю в брошюру, хватит таращится. Я не хочу слышать что вы там говорите. Нет, не животное, мать вашу, я в одежде в конце концов, и читаю. Этого мало? Да Саша, бери ее и вали если она так боится что я кинусь. Да, лучше идите, что она тебе там наговаривает. Потом в банк еще разок сходите. Перешептывания, перешептывания. Уже пора бы быть той стадии когда задают вопросы мне, но… Видимо выгляжу стремно. Да еще в темпе смены номеров очереди на экране была приличная заминка, пока работницы от увиденного отходили, возвращаясь к своим обязанностям. - Да, несколько, неприятно, - сказал Мартин, нервно потерев руки. Он привычен быть со мной, но это напряжение нервировало его. Люди словно окутаны зловещим ожиданием беды, того, что я вот-вот накинусь на кого-нибудь. Гораздо более тягостное впечатление чем то что сопровождало меня обычно. Гамма чувств была обширнее, не столь концентрировалась на одном только страхе. Да, не было объективных причин, да, я не вел себя агрессивно, и люди понимали это, но сейчас та стадия на которой они находили себе объяснение увиденному в виде розыгрыша, костюма, или чего-то подобного никак не наступала. Словно инстинкт самосохранения заглушал все потуги рассудка воплями о том что рядом огромный хищник, от которого надо скорее бежать. И так поступило уже чуть больше десятка человек, о чем дополнительно свидетельствовали безответные числа, время от времени застывающие на табло, да так и меняющиеся, хотя к отмеченному ими окошку никто не проходил. - Вы ждали чего-то иного? - Негромко спросил я. Насколько пугающе звучит мой голос? И что там охранник так нервно поглядывает? Он при оружии? Будет не слишком приятно если он рискнет применить его. Комбинезон сам по себе обладает хоть какой-нибудь баллистической защитой? Или только противоударный? Так, не нервировать его, но одним глазом приглядывать. Сколько времени у меня будет, если он потянется к кобуре? Секунда? Две? За это время нужно успеть добежать до него и… И собственно не останавливаться, и я смету его. Я чуть изменил позу, наклонился вперед, продолжая держать перед собой эту бумажку. Я просто читаю, и удобнее для рывка переставил ноги, вот и все. И что все так дернулись? - Кажется не совсем именно этого, - ответил Мартин. - Просто контраст с вашим предыдущим опытом относительно меня. Учитывая как гормональная стимуляция разнесла меня, не удивительно. Людям свойственно опасаться кого-то крупнее себя, особенно когда этот кто-то имеет яркие черты хищного животного. Кстати, с какой целью задумывалась такая возможность? - Возможность? Я оторвался от листа бумаги, посмотрел на Мартина. Он смотрел на экран с очередью. - Гормоны для этой стимуляции у вас с руками бы оторвали, вот только к сожалению никаким образом невозможен столь стремительный рост мышечной массы для человека. Более того, сопутствующая скорость роста внутренних органов, обеспечивающая функционирование столь гипертрофированной мускулатуры при таких физических нагрузках, говорит о том что такой рост предполагался изначально. Стимуляция была не грубым вмешательством в функционирование организма, она была всего лишь активатором имеющейся программы. На основе этого осмелюсь даже предположить что тот модификант которого я видел у вас, ну тот, который повыше меня даже сейчас, является еще одним представителем семнадцатой химеры, только так сказать раскормленным посильнее. - Ваша проницательность достойна восхищения, - мда, отвык я от его комплиментов, вернее от их навязчивости, - но надо заметить что ваша модификация более доработана, более вынослива в плане перенесения нагрузок. Любопытно, и сколько же лет он уже модификант, что они успели проанализировать результаты, и провести доработку? - Я заметил. С такими нагрузками никаких жалоб на сердце. Должен признать, меня беспокоила возможность того что сердце просто не сможет в достаточной мере снабжать кровью мое тело. - Ну что вы, все просчитано. Угу, мои психозы тоже просчитаны? И вообще, на каких технологиях ведутся расчеты такого уровня? Уже один только анализ механизма развития ДНК в белковую структуру клетки лежит в области запредельного для нынешних технологий. Или, возможно у жизни есть некий принципиальный закон развития, на основании которого возможно создание многократно упрощенных формул расчета нужного результата? 153*** Разговор же оборвался тем, что на табло наконец высветился мой номер. Я еще раз окинул взглядом изрядно поредевших людей, обратив внимание на то, что новых то посетителей и не появилось толком. Определенно, мне надо было занять диван поглубже, а то то что я сижу почти у прозрачных входных дверей, служит своего рода барьером для новых людей. Излишне эффективным барьером. Неужели я и правда настолько страшный? Я переглянулся с Мартином, и пошел к окошку. Девушка, поняв что ей не повезло обслуживать именно меня, с трудом натянула на лицо дружелюбную улыбку, и выдавила: - Здравствуйте, чем я могу вам помочь? - Ну, если для начала прекратите слепить меня своей красотой, - я растянул губы в улыбке, - я должен получить у вас банковскую карточку, ее уже должны были изготовить, и я за окончательным оформлением документов. Она посмотрела на меня, собираясь с мыслями, затем уставилась в монитор перед собой. Привычная ситуация, она появилась перед ней, отрезая растерянность. Когда человек знает что ему делать, ему уже не свойственно впадать в ступор. - Фамилия? - Соломин, - я вынул паспорт, положил его на стол перед собой. Затем убрал руку, оставив документ лежать. Если рядом с ним будет лежать моя лапа, девушке будет страшнее его взять, а зачем мне тратить время на ее колебания? Хотя это могла бы быть забавная игра, с одной стороны все что ей надо, это просто протянут руку и взять паспорт, но с другой стороны для этого придется почти коснутся моей руки, покрытой шерстью и украшенной приличными когтями, которые кстати пора бы подровнять. Да, лапы то у меня отросли, раза в два наверное. Подзатыльником и голову сорвать смогу. Кажется в случае чего мне нужно вообще забыть об ударах, исходя из предположения что любым ударом я могу изувечить человека. Тем временем девушка взяла мой паспорт. В конце концов прежде чем осваивать новые аспекты игр с людьми за счет своей внешности, мне бы самому освоится с их реакцией на нее. Я повел хвостом из стороны в сторону. Виляющая хвостом собака выглядит же дружелюбной? Вот и надо, плавно, слева направо, слева направо. Работница банка открыла документ, тупо уставилась в него, вероятно на фотографию. Ну да, на ней я серый, и морда не такая широкая. Хм, у меня увеличился череп? Или это только иллюзия из-за шерсти? Кажется нет, не иллюзия, но точных замеров мне уже не провести. Такая скорость, это рост толщины костей, или объем черепной коробки так же увеличился? Если да, то как это отразилось на мозге? Он в принципе мог так же увеличится в размере, или у меня развилась энцефалопатия в результате компенсации избыточного пространства мозговой жидкостью? Принципиальный вопрос на самом деле, потому что образование внутречерепных полостей будет означать мою значительную уязвимость к черепно-мозговым травмам, более того, сотрясение мозга может оказаться вызванным даже резким движением. Но пока на бегу подобного не проявлялось. - Я полинял, - она оторвала взгляд от бумаг на мое замечание, - ну я линяю, весной и осенью. Летом серый, зимой белый. Я человек вообще то. Прошел экспериментальную генетическую модификацию. Это новые медицинские биотехнологии, должен же кто-то быть первым? Ну для освоения северного полюса, учитывая разведанные геологические запасы полезных ископаемых, продвигаться туда надо, а тяжесть природных условий ставит стратегическую задачу приведения человека по своим физиологическим данным к столь жестким условиям. Вот и приходится развивать новые отрасли биотехнологий. Потому и отрос так, вы хоть раз видели что такое установка сваи? Там пудовой кувалдой так намашешься, что руки оторвутся. В общем, я — человек, если что. Хм, неплохое объяснение пришло в голову. И на патриотизме поиграть можно. Время двигаться на север, даешь стране нефть из полярного шлейфа, Россия — вперед, все дела. Девушка вполне проглотила его, еще раз посмотрела в документ, начала вводить данные. - Да, одну минуту, - кинула она мне, посмотрев на экран, потом встала и вышла из поля моего зрения. Я остался стоять, прислушиваясь к происходящему за спиной. Ну, самые нервные уже спешно покинули заведение, остались те кто уже вовсю обсуждал меня, кроме разве одной бабки, которая ждала своей очереди с таким стоическим спокойствием, что казалось ее не смутит даже танк, если он проломится прямо сквозь обширные окна заменявшие тут стену. Я чуть скосился на палочку в ее руках. Хм, а это мысль. Завести себе трость. Огромная зверюга будет выглядеть не столь страшной, если она опирается на тросточку. Это создаст иллюзию будто от нее можно убежать если что. Действительно, можно выглядеть более безобидно если придать своему облику некую физическую ущербность. Трость, очки, имитирующие плохое зрение, и я уже не такой страшный. Вскоре девушка вернулась, с конвертом и бумагами. - Вот, пожалуйста, распишитесь тут, и тут, - она положила на стол листы, указав пальцем на выделенные галочками строки. Я бегло просмотрел документы, коснулся взятой со стола ручкой места, и расписался. Ох, а почерк у меня изменился, хорошо еще что я часто расписывался на той базе, а то бы вообще заново пришлось писать учится. Да и так придется, пальцы то стали гораздо толще, огрубели, подушечки на них стали более выраженными. Да, над мелкой моторикой надо будет поработать. - Там внутри ваш пин-код, - сказала тем временем девушка, она вскрыла конверт, вытряхнула из него карточку, и продемонстрировав мне ее наличие, протянула одну копию договора, конверт, паспорт и карточку ко мне, довольно быстро отдернув руку. Я неспешно протянул свою, взяв все это. Вскрыл движением когтя конверт, прочитал пин. - Спасибо, - сказал я, и вышел из банка, направившись к банкоавтоматам за его пределами. Мартин проследовал за мной. У банкоавтоматов уже стоял какой-то мужчина, оплачивая счета, если судить по бумажкам в руках. Я встал у соседнего, загрузил карту, просматривая баланс. Точно, сто двадцать. Охренеть. Блин, что я столько времени потерял работая в книжном? Да если бы я еще после модификации устроился работать на фирму, сейчас бы в шоколаде был. Хотя тогда я им был не нужен. Это сейчас вот понадобился. Мужчина отвлекся от своего занятия, посмотрел на меня, запрокинув голову. Он постоял в ступоре примерно половину минуты, затем бросился вон из здания. К его несчастью дверь открывалась внутрь. К его счастью ее стекло оказалось достаточно прочным чтобы он не прошел сквозь него. Отлетев от удара, и рассыпав свои бумажки, мужчина подскочил, снова бросился к двери, наконец сумев распахнуть ее. Ну, ушиб же менее опасно чем ранения от битого стекла? Я стоял у автомата, снимая немного наличности и стараясь не начать ржать. Спокойно, я перед камерами, и камеры должны показывать что я не делал ничего. - Какая бурная реакция, - заметил Мартин, проводив паникера взглядом. - Главное чтобы она не была слишком частым явлением. Да, то что со мной сделала гормональная стимуляция, это можно сказать даже более проблемно в плане нахождения в обществе чем модификация сама по себе, по крайней мере теперь я не могу замаскировать себя плотной одеждой, ну да ладно, переживу как-нибудь, - я завершил фразу довольно оптимистичным голосом, и вышел на улицу, старательно обходя бумаги. Чинк последовал за мной. - Ничего, ничего. Уверен что со временем в месте вашего постоянного жительства, население привыкнет, - сказал он. 154*** - Да, - ответил я, оглядываясь. Да, кажется я нечаянно перекрыл движение. Чуть в стороне, на перекрестке, одна легковушка стояла, въехав в бок другой. Рядом суетились люди, оживившиеся при виде меня. Так, вон торговый центр, надеюсь там есть собственная кухня? Но идти туда, мне кажется на сегодня впечатлений хватит. Я протянул купюры Мартину, и сказал: - Мартин, вы не могли бы сходить в тот магазин, и купить что-нибудь на дорогу? Желательно мясное, и много. Мне пока и реакции людей в банке хватило. - Да, конечно, ждите меня в машине, - ответил тот, направившись к торговому центру. Ну, не хочет — как хочет, мне то что? На халяву и хлорка сахар. Я поспешно направился к нашему автомобилю. Интересно, успеем до ментов? Хотя, в чем я вообще виноват? Я жестом указал водителю открыть багажник, запихал лишние бумаги в карман сумки, оставив только паспорт с вложенной карточкой и деньгами. Затем вновь залез на задние сидения, растянувшись на них. Сидеть нормально было тяжеловато, башка упиралась. - Куда он пошел? - Спросил водитель, видимо имея ввиду Мартина. - Еды на дорогу купить, - отозвался я. На этом разговор и оборвался. Я поглядывал в окно, наблюдая за происходящим. Кажется водитель виновный в ДТП — девушка. А машинка ничего так, иномарка. Выглядит новой, а во всех этих бесчисленных, сменяющих друг друга марках я никогда особенно не разбирался. Насосала что-ли? Ну, не будем плохо о людях, тем более я снабдить автомобилем личную насадку на член не смогу. Ишь ты, машет руками в мою сторону. Ну Мартин, ну где ты там, чтоб тебя? Вон уже и гаишники едут. Ну вот, разборки начались. И ведь наверняка сейчас все на меня свалить пытается. А я то тут причем? Не умеешь концентрироваться на дороге — не садись за руль. Мало ли что может быть, вон метеорит в небе взорвется, что теперь, в аварию попадать? Ну что ты в мою сторону рукой машешь, п…зда тупая? Сама виновата, и нечего на меня все спихивать. Вон как у гайцов лица вытянулись, давайте на освидетельствование ее, что. Зараза, еще кто-то вмешивается, подтверждают небось заразы. Точно, сука, вон, один уже на машину смотрит. Так, пригнуться. Не высовываться. - Дерьмо, - коротко ругнулся водитель. - Идет что-ли? - Спросил я. - Идет. - Человек тяжело вздохнул, видимо ожидая проблем. Я поморщился, накрыл себя хвостом, и издал короткий, шипящий звук когда вместо уютного пуха, мягко и приятно закрывающего морду, хлестнул себя грубой тканью комбинезона. Ну да, он покрывает хвост довольно толстой периной, в сочетании с остальной броней навешиваемой поверх некую надежду что шальная пуля не оторвет мне хвост, полностью по крайней мере. А, ну и пошло все на хрен. Надо брать инициативу в свои руки, тем более что судя по взгляду водилы, тот общаться особым желанием не горит. Я резко сел, зашипел, скользнув макушкой по потолку кабины, и открыв дверь выглянул на улицу. Ну да, идет. Шел, вернее сказать. Меня увидел — встал как вкопанный. - Что то случилось? - Спросил я, глядя на него. К выражению его лица вполне можно было применить фразу: «слышно как мозги скрипят». Он непроизвольно дернул рукой, то ли пытаясь положить ее на кобуру, то ли козырнуть. - Товарищ… - оборвав фразу вопросительной интонацией, я чуть улыбнулся ошалевшему человеку. - Сержант Сидор-фук, - окончание своей фамилии он произнес как-то совершенно неразборчиво, то ли Сидорчук, то ли Сидорук, то ли еще как, - это… - он замялся, пытаясь подобрать слова, - вы вызвали аварию? - Вон ту, - я кивнул в сторону столкнувшихся машин, - вряд ли. Как я могу вызвать ее, если к тому месту и на тридцать метров не подходил? - Так, не подходили? - Нет, я вообще тут по своим делам до банка дошел, и теперь знакомого жду, а в чем проблема вообще? - Не подходили, - человек как-то растерянно посмотрел на водителя, на что тот пожал плечами, и сказал: - Да я вообще так, подвожу. - Не подходили? - Вновь спросил полицейский, опять глядя на меня. Почему то у меня сложилось чувство что он ожидал что я превращусь в человека за то время пока он не смотрит. - Не подходил, - повторил я, заметив что к месту событий целеустремленно подваливает еще одна тачка. А вот кажется и папочка приехал. - То есть вы не подходили? - Да его что, зациклило? - Нет, вам документы показать, или что? Вновь заскрипели мозги. Тем временем у места аварии внимание второго гаишника было полностью поглощено вывалившимся из автомобиля мужиком, который похоже мог по ширине боков и со мной поспорить. Подумав с пару минут, Сидор-как то там, наконец кивнул. Я вынул из рукава свой паспорт, раскрыл его, вынул из него купюры, убирая их обратно в свой рукав, и протянул опустошенный документ гаишнику. Кажется эти манипуляции на его глазах погрузили его в еще больший ступор. Он тупо смотрел на мой паспорт. Поскольку побуждение взять его в его сознании было заторможено то ли на фоне общего ступора, то ли на фоне страха касаться огромной мохнатой твари, я чуть повернул бумаги, чтобы он мог отчетливо лицезреть содержимое прямо из моих рук. Он посмотрел в паспорт, на меня, опять в паспорт, мне в лицо, в паспорт, на мой рукав. Такое количество впечатлений за раз, какой человек выдержит? Конечно я мог бы попытаться снять его, дав объяснение своему существованию, генетическая модификация, инопланетянин, помесь поехавшего полярника с белым медведем, или еще какой-нибудь спасательный круг для перемкнувшего рассудка, но мне то его ступор сейчас вполне выгоден. Я выдержал паузу, во время которой человек так и не смог собраться с мыслями, и сказал: - Я просто полинял к зиме. Да, новая информация к размышлению, оказывается я еще могу и линять. И неожиданным образом это что-то перемкнуло в голове гаишника. Его сознание породило неожиданный вывод что он получил от меня некое объяснение, полностью удовлетворяющее тем причинам по которым он вообще подошел сюда, и выпрямившись, он взял под козырек и сказал: - Тогда не смею больше задерживать, - после чего побрел обратно к месту ДТП, откуда уже во всю на меня пялились. Я проводил его взглядом, забрался обратно в машину и захлопнул дверь. Затем я рассмеялся. - Ты чего? - Спросил водитель, озадаченно посмотрев на меня. - Просто, понимаешь, он сейчас вернется, ему станут задавать вопросы что это было, на что он ответит что-то вроде: «он просто полинял», потому что сейчас в его сознании это единственное объяснение имеющее хоть какой то понятный для него смысл в происходящем. Все остальное сейчас находится в сфере абсолютного непонимания. Ох блин, когда-нибудь кто-нибудь в кататонию от моего вида впадет. 155*** - А он нет? - Не, оттуда так просто не возвращаются. Нам бы психбригаду пришлось вызывать. Странно, профессия вроде нервная, закалять должна. Где там Мартин то? Сейчас ведь его расспросят, и всей толпой сюда попрутся. А человек в толпе существо истерическое, тем более эта курица наверное нарассказывала им историй о том как все было, - я оглянулся, увидев что Мартин таки уже идет к нам, с парой объемных пакетов. - Ну наконец то, - сказал я, когда он сел на переднее сидение, и протянул пакеты мне. Ох, а пахнет то как. Что это, курица-гриль? Поставив один пакет на кресло, я зарылся в другой. Рулетики, куриные рулетики с сыром! Вот это да, да какие, целиком прямо в пасть влезает. Я блаженно зажмурился, смакуя чуть островатый вкус. - Что тут происходило? - Донесся до меня вопрос Мартина, под шум заводимого мотора. - А, мелочи, у водительницы виновен конечно я, отвлекающий ее от дороги одним своим видом. Курица тупая, управляет средством повышенной опасности не обладая способностью управлять собственным разумом, - отозвался я. Ох, да сколько их тут! Как же я голоден то оказывается! Так, над пакетом есть, пока водила орать не начал, а то уже поглядывает в зеркало. На дорогу поглядывай, едем уже ведь. Фух, кажется успели. Ну все леди, разбирайся теперь сама с тем что тебе там привиделось. Гаишника жалко правда, если его заставят объяснять что вообще было, ему будет нелегко. - Я только одно не пойму, - сказал Мартин, - почему в таком торговом центре, на стольких кассах работает всего три оператора? - На персонале экономят, коммерсанты недоналогообложенные, - отозвался я, умяв еще один рулетик, кажется пятый, - вы знаете что у таких заведений срок окупаемости с год примерно? - Сколько? - От удивления Мартин аж обернулся ко мне. - Год. Как вы думаете, откуда таких магазинов столько строится? - Но, это же нереально, такие деньги… - Вы же собираетесь работать со странами третьего мира, нужно привыкать что деньги в них делаются бешеные и полукриминальные. - Ты это Россию страной третьего мира считаешь? - Резко возразил водитель. - Первого мира я ее буду считать когда ее сырьевые ресурсы будут ей самой и перерабатываться в конечные продукты, а пока они гонятся на запад, обогащая его производителей, сырьевой придаток сырьевым придатком и есть. И ситуацию такую менять надо. Вот какого хрена передовая биотехнология за которой вполне может быть будущее человечества творится в том числе и российскими учеными в какой-то Африке на коммерческой основе? Работать над ними надо, работать тут. Потому что принципы использованные в моей модификации способны перевернуть весь баланс экономики, начиная от агрокультур, заканчивая здравоохранением. Да что там, еще неизвестно что наработано в бактериальной сфере. Мартин, над бактериями то работаете? Биоутилизация органических отходов, биохимпром, перспективы то огромные. - Работаем, но это не самое приоритетное направление. Видите ли, помимо чисто технических причин есть и более сложные факторы. - Этические что-ли? Ничего, это до поры. О них конечно рассуждать можно долго, но поверьте, когда однажды бактериальная эволюция подарит нам новый патоген с вирулентностью чумы, что пройдется по Земному шару сократив его население на пару миллиардов, необходимость искусственного увеличения разнообразия человеческого генома для повышения выживаемости разумного сметет все этические спекуляции. - Ну, надеюсь такого все же не произойдет, - Мартин озадаченно посмотрел на меня, затем поморщился. - Если долго подкидывать горсть монеток, рано или поздно они все упадут орлами вверх, - отозвался я, - в общем вы как хотите, а я спать. - Да, хорошо. Вы нас опять этими русскими дорогами повезете? - Этот вопрос Мартина уже обращался к водителю. - Какими дорогами? - По которым Матвею пришлось толкать автомобиль несколько десятков километров, по пути сюда- ответил Чинк. Хм, это когда было то? Неужели, неужели в тот день этим занимался не я, а то что есть во мне кроме меня? - Ничего, дотолкает и в этот раз, если что, - отозвался водитель. - А если опять волки нападут? Вам разрешили применять оружие? Водитель покосился на свою куртку. Да, никаких знаков различия, ну камуфляжная, так в таких полстраны ходит. На вид — мужик как мужик, на подледную рыбалку может едет. - Ничего, в латы свои оденется, никакие волки не страшны будут, - отозвался водитель. Обиделся что-ли? Ну так где я не прав то? - Лады, я одеваюсь в латы и доблестно тебя охраняю, а ты толкаешь машину, - сказал я в ответ. Водитель скривил недовольную морду, и умолк. Ну и ладно, желудок полон, теперь можно и поспать. А то вдруг и правда застрянем, а я уставший? 156*** Осторожно поднимая голову, я оглядывался назад сквозь стекло. Но кажется та машина, которая по всей видимости принадлежала содержателю попавшей в аварию девушки, нас не преследовала. Хотя конечно зачем бы ему преследовать нас? Но может он просто отстал. Как бы там ни было, успокоится я смог только когда мы выехали за город, улечься на сиденье поплотнее, чтобы не провоцировать еще аварий, да потихоньку задремать. Мы ехали на машине, достаточно быстро. Мартин о чем-то говорил с водителем, я лежал на заднем сиденье, не глядя даже в окно. Что если я одним своим видом создам аварийную ситуацию? Сейчас ведь полно людей с правами которые могут легко отвлечься на какую-нибудь фигню, а что потом? Тем более мы на скоростной трассе, это слышно. Приятный запах жаренного мяса все еще доносился до моего носа. Пламя. Жаренное человеческое мясо. Огонь. Поток воспоминаний ударил по сознанию, породив визг колес, и ощущение инерционного воздействия. Мы затормозили чтобы избежать аварии? Удар. Резкий удар, сминающий металл вокруг, превращающий автомобиль в ловушку. Я дернулся, зашипел, понимая что зажат. Острый запах бензина достиг моих ноздрей. Пробит бензобак? Я задергался из за всех сил, стремясь вырваться из металлической ловушки, которая вот-вот станет огненной. Но не мог. Неведомым образом смяло крышу, придавило меня ей, и тонкий металл автомобиля вдруг оказался неожиданно жестким, я никак не мог разогнуть его. А затем я услышал вспышку. Резкий звук распространяющегося пламени, запах дыма, и жар. Бензин разлился, пламя мгновенно охватило машину. Пока еще под ней, пока еще теплота только распространялась. Секунд пять на конвекционное распространение, пока я рвал и метал пытаясь вырваться, и вот уже волна жара стала нестерпимой. Просачиваясь вместе с воздухом и продуктами горения сквозь щели на месте выбитых стекол и искореженных дверей, она окутала меня удушливой волной, от которой я закашлял. Резкая нехватка воздуха ударила по голове точно молотом, погрузив сознание в темноту, когда уже невозможно увидеть что-то сбоку, и даже то что в фокусе зрения мутится, и становится почти не различимым. Помутнело в глазах, шум, и пульсация в ушах. Все эти признаки острой гипоксии накатили меня, набивая мышцы ватой, ослабляя возможность сопротивляться, хотя я и продолжал попытки. Лицо стало жечь еще сильнее. Я почувствовал как сворачивается шерсть, вибриссы опять превращаются в комки. Жгло руки. Комбинезон защищал остальное тело, но что от него толку? Ощущение жара сменилось ощущением боли, пламя ворвалось внутрь, опалив глаза светом, и я завыл, завыл от нестерпимой боли, охватившей мое лицо и руки, завыл в бессилии, бросаясь из стороны в сторону, уже совершенно вялыми толчками, дожигающими остаток кислорода в моей крови. Новый резкий рывок. Машина затормозила, пробуждая меня. Я дернулся, все еще чувствуя боль опаляющую мое тело, и в панике дернулся к двери. Схватился за ручку, и тут ко мне вернулось осознание того, что же кричит водитель: - Х…ев мудила скотовы…банная! Х…ли ты творишь мразь е…аная? П…дар бл…дь гнойный, сука! - Орал тот в приоткрытое окно, явно обращаясь к тому из-за кого мы так резко затормозили. Сон, проклятье, это был всего лишь сон! Но меня трясло, я чувствовал запах гари по настоящему. Нет, запах сигаретного дыма. Запах бензина? Едва заметен, и характерный автомобильный перекрывается более тонким ароматом бензина для зажигалок, проходящего повышенную очистку именно с целью снижения запаха. Просто сон. Но почему снящаяся боль столь реалистична? С улицы раздался ответный крик: - Ты х…ли в меня чуть не въехал, говно бл…дь? Х…ли чуть не въехал, говно бл…дь? Х…ди чуть не въехал? - Э, слышь, ты что вылез, мудила, ты что вылез бл…дь? - В голосе водителя послышалась странная нервозность, и я выглянул из-за сидения, чтобы оценить обстановку. Дорогу нам явно намеренно перекрывала относительно новая, тонированная девятка, из которой действительно вылез довольно здоровый водитель. Это была уже не трасса, но шум слышался. Похоже какой-то поворот от нее, по которому мы проехали не больше километра. Относительно малотранспортный, надо заметить, поворот. Особую же напряженность вызывало то, что водитель этой вишневой девятки вышел с бейсбольной битой в руке, и деловито направлялся к нам, не забывая кричать: - Ты х…ли чуть в меня не въехал, говно бл…ядь? Я глянул на Мартина, со стоическим пофигизмом наблюдающего эту сцену, и меня взяла злость, в которую вылился внезапный испуг. Я распахнул дверь, вываливаясь на улицу. Мое появление резко изменило намерение перекрывшего нам дорогу водителя, и он замер на месте, вылупившись на меня. - Что ты вылез со своим дилдаком, сука бл…дь? - Заорал я на него, стремительным шагом приближаясь. Его шок длился ровно настолько чтобы я успел подойти, и нагнутся, хватая биту. Он дернулся назад, пытаясь ее вырвать, за что я сделал шаг вперед, и толкнул его ногой в грудь. Это был именно толчок, наносимый подошвой сапога, от которого мужчина отлетел к капоту машины, снеся дорогой зеркало, и рухнул на задницу. - Че ты вылез со своим дилдаком, его тебе в жопу засунуть мля? Щя засуну мля, - рявкнул я ему вслед, перекидывая биту рукояткой в ладонь, и намеренно смазывая речь, придавая ей характерный оттенок, часто используемый для психологического давления в конфликтных ситуациях. Хотя откровенно говоря это и было излишним в подобной ситуации. Мужик уже отползал, пятясь задом и бормоча: - Нет, собачка, ты что, собачка, я ничего, собачка, я ничего. Задняя дверь за спиной щелкнула, но прежде чем она открылась, я развернулся, прижимая ее локтем, и ударил в стекло битой. От такого обращения оно естественно разлетелось, и изнутри салона раздался пронзительный женский визг. Однако дверь открывал мужчина, отшатнувшийся сейчас от осколков стекла, и моей рожи. - А ты куда полез, сука? Вписаться за него хочешь? Че, братан его епта? Бригада мля? Всем п…зды дать суки? - Заорал я на него, лихорадочно скользя взглядом по салону в поисках оружия. «Это уже лишнее». Проклятье, да, это уже вред частной собственности, но злоба жгла меня, стимулировала агрессию, и протянув руку, я схватил за шиворот и подтащил к себе. Он заорал, стал вырываться, результатом стало то, что его куртка съехала ему на голову, и заметив движение у переднего пассажирского сиденья, на котором собственно говоря и визжала женщина, мимо которой к рулю пытался протиснутся водитель, я отпустил его. Правда вырываться и драться с курткой он продолжал. - Ты куда епта, я с тобой еще не кончил, - рявкнул я на водителя, и начал обходить машину. Это поддало его девяностокилограммовой туше темпа в его нелегком деле. Правда направление его движения резко изменилось на противоположное, когда я распахнул переднюю дверь со стороны водителя, и заглянул внутрь. Обратный импульс был достаточно силен чтобы он выкатился на улицу вместе со своей шмарой, которая так и не прекращала визжать. - Матвей! - Раздался голос Мартина. Я оглянулся, увидев что он выглядывает из приоткрытой двери. Ну наконец то. - Да, иду, - отозвался я, и вновь рявкнув на людей, - еще мля высунетесь мне тут, - пошел обратно к машине, сжимая в руке трофейное оружие. Распахнув заднюю дверь, я кинул внутрь биту, залез на сиденье и спросил, упреждая высказывание водителя: - А что случилось то вообще? - Да мудаки бл…дь, поворачиваю я, поворотник включил, а эти козлы мимо пролетают, чуть не врезались. - Погоди, на главной? - Ну да, развернулись же. - Какие конфликтные люди, - ответил я, немного успокаиваясь. Водитель развернулся, уставившись на меня во все глаза. Такого комментария он явно не ожидал. - А стекло то на х…я бить? - Спросил он. - Оно было тонировано, учитывая что один из бандитов угрожал нам оружием, я предполагал что второй так же вооружен, и был вынужден действовать на упреждение, - сказал я. Проклятье, я что, вот так сразу уже приключения себе на хвост нашел? Там же внутри наверняка осталась моя шерсть с руки, которая может послужить доказательством нападения. Я окинул взглядом лобовое стекло, вроде регистратора нет. Поймал свое отражение в зеркале. Ох блин, вот уж не думал что шерсть на моей голове может вот так вот дыбом встать. Подстричься что-ли? 157*** - Да, неприятный инцидент, - заметил Мартин. Почему то мне показалось что его уже ничего не может удивить. Мы завелись, поехали. Машина перед уже тоже завелась, но увидев что мы едим к ним, рванула вбок, чуть не влетев в дерево. Мы проехали мимо, и только за нашей спиной они развернулись в сторону трассы. - Еще насколько неприятный, - ответил водитель, так же успокаиваясь. - Да, в случае чего вы выступите в суде в качестве свидетеля вооруженной угрозы в нашу сторону? - Спросил я. - Какой суд? Вы наняли частника, ни имени ни фамилии не спросили, вот и все. Ясно? - Ответил он. - Ясно, что не ясного, - ответил я. - Вряд ли они начнут разбирательство, - заметил Мартин. - Ну, когда их остановят за разбитое стекло, может и будут объясняться. Хотя с такими показаниями их скорее на освидетельствование отвезут. Ладно, я дальше спать, только… водитель, как там тебя? - Чего? - Спросил он, так и не соизволив назвать себя. - Не кури больше, а? Я спросонья подумал что мы в аварию попали, и машина вспыхнула. - Я в окно. - Ну затягивает в салон все равно, - он что блин, на скоростной трассе курил что-ли? - А, погоди, останови машину. - Что еще? - Ну тебе бита нужна? - На кой? - Ну и мне не нужна, а тут вокруг лесок, тихо. - Давай быстрее, - ответил водитель, останавливая машину. Выбравшись из нее, я размахнулся, и отправил деревяшку далеко в снег. Хорошо скрылась, новый снег пройдет, так и сам не найду. А по весне сгниет наверное. Дерево вряд ли выбиралось прямо качественное, абы был спортинвентарь, который можно использовать как оружие. Я оглянулся. А трасса то заброшенная достаточно, хотя следы есть. Кажется грузовики, причем сверху легковыми автомобилями не перекрываются. Лес что-ли вывозят? Я вернулся в автомобиль, и мы поехали дальше. Мне надо что-то делать со своей агрессией. Я действительно не должен был оставлять такие яркие следы. Битое стекло, сломанное зеркало. Надеюсь я тому придурку ребра не сломал, хотя бегал вроде резво. Скоты, нет, ну что за скоты? Еще и догнали. Перед дамой что ли своей выделывались? Надо было и ей пощечину отвесить, чтобы имела опыт негативных результатов таких отношений. Могла бы и отговорить их от такой затеи. Веселые видимо дохера. Так, ладно, перед их регистратором, если он есть, я не светился, хотя голос мой мог записать. Блин, надо таскать с собой фляжку водки что-ли, в рты залил, и пусть объясняются сколько они выпили что им такое привиделось. Вот все таки действительно спокойнее надо быть. Не надо забывать что я слишком опасен, и могу даже не желая того причинить вред здоровью. Неужели это влияние гормонов? Значит мне нужно учится самоконтролю, пока в КПЗ не научили. Но разве они правы? Чуть не попали в аварию, действительно ли сами нарушили? Ну даже если нет, это повод вот так вот разборки устраивать? Что-то не везет мне с дорогой. - Все же стекло бить не надо было, я бы за стекло по морде дал, - сказал водитель, видимо желая развеять напряженную тишину. - Ты бы наверное и разборки такие устраивать не стал. - На что они рассчитывали вообще? Бухие что-ли? - Да в том то и дело что запаха нет. То ли перед бабой выделывались, то ли просто на голову отмороженные. - Но к ним ты на кой ляд полез? От машины бы рявкнул, они бы и так обосрались. - Да, это я зря конечно. Не привык еще, раньше повода для столь интенсивного испуга не было, и в конфликтных ситуациях идя на агрессию приходилось использовать яркие демонстрации, чтобы запугать оппонента. - Демонстрации? Ты нормальный вообще? Какие демонстрации? - Слушай, а тебя никогда не пробовали за хвостик подергать? Или просто дое…аться из-за внешности? Знаешь, у меня неплохой такой опыт, и вот что я тебе скажу; малейшие признаки агрессии надо пресекать жестко и решительно, или как вариант сваливать без оглядки, потому что потакание им только растит агрессию, вплоть до насилия. - Угу, кто бы говорил. Бл…дь, уел. Ведь действительно. Но у меня же были мотивы, пусть скрытые, но были. И мою паранойю постоянно подстегивали, майор этот же, опять же. Чего он пытался добиться подсовывая мне эту литературу? Ну да, в теории на кухне я смогу сварить бризантную взрывчатку из растворителей, удобрений и серной кислоты, и толку? Какова цель? Каков мотив этих действий? Зачем? Мне постоянно давили на психику, разве я виноват в своих проявлениях агрессии? «А кто виноват в агрессии кроме агрессора?» Психотропное вещество, психотроп неизвестного мне действия. Еще можно понять наказание совершившему преступление в состоянии опьянения если он сам себе его создал, но когда опьяняют насильственно? Разве я могу нести ответственность за то что делал под воздействием этой сыворотки правды? «Необоснованно агрессивные действия были и до ее применения, и после окончания ее фармакологического действия». Гормональная стимуляция, будь она не ладна, она вызвала общее повышение агрессии. Да, я доброволец, я был готов идти на риск, даже на такой, но как я могу винить себя в результате сказавшимся на поведении? В конце концов предсказывая результат можно было разработать и меры дисциплинарного воздействия. «Какие? Электрошокеры и тайзеры были закуплены не просто так, но разряд первых из за шкуры был практически незаметен, а тайзер хоть и сработал, но заставил дристать весь день, выводя из строя при столь жестком расписании. Побои? Пытались, нарвавшись на психованную реакцию. Физические нагрузки? Они и так были сверх всякой меры, и в сравнении с обычным тренировочным днем упал-отжался было просто смешным, даже в сотни повторений. Попытка же нацепить эффективный электрошокер встретила истерическое сопротивление с прямым нападением и угрозой расправы. Бедный Зашуйц оказался в сложном положении, он то наверняка надеялся что ему пришлют ответственного и послушного исполнителя, а не психованного отморозка с зашкаливающим числом тараканов в голове». А не ты ли мне и подсказал что в ошейнике может быть устройство для моей ликвидации? Проклятье, что я делаю, говорю с голосом в собственной голове. Я же совсем с катушек съехал. Нет, точно, я просто окончательно сошел с ума, стал буйно-помешанным. Лиров может и гений в искусстве модификации плоти, но разум обрабатывается с изяществом топора. Но кто кроме меня может отвечать за мои поступки? Я же не постоянно опьянен? А если я не могу совладать с собственными инстинктами, то какова цена мне? Я… Это просто все слишком неожиданно. Мне нужно привыкнуть к самому себе, знать чего мне ожидать от себя, научится самоконтролю. Мне просто нужно время. «Будет ли оно, если эти люди сейчас рассказывают на посту ГИБДД как на них натравили огромную собаку, и описывают автомобиль?» Проклятье, мне не надо было бить им окно. Да водила прав, мне надо было порычать на них из окна, этого хватило бы. Бл…дь, на кой я выходил? Опять себе проблем на ровном месте нашел. Еще неизвестно какую характеристику мне вояки дадут по результатам. Ну, даже если выплаченную зарплату не резанут, могут обрезать финансирование за следующие месяцы, или уволить нафиг. А с такими зарплатами увольнения уже что-то не очень охота. Эх, одно дело абстрактно рассуждать о миллионах, а другое дело собственными глазами увидеть сотню тысяч на собственном счету. Две большие разницы, надо заметить. Все люди делятся на три типа, те кто продается за деньги, те кто продается за большие деньги, и те кто продается за большее чем деньги. Тяну ли я хотя бы на продающегося за большие деньги? 158*** Солнце медленно садилось, окрашивая верхушки заснеженных деревьев алым. Вряд ли нас кто-то преследовал, и постепенно я стал успокаиваться. Я достаточно далеко от дома, обо мне не должно быть известно, а следовательно эти идиоты вряд ли найдут понимание, если решат рассказать кому. В крайнем случае я даже смогу оплатить ремонт, хотя не хотелось бы конечно. Пользуясь безлюдностью трассы, я присел, и стал смотреть в окно. Это были хорошие леса. Смешанные, то попадались сосняки, то лиственные, таящие скелеты веток под снежными покрывалами. Было светло, хотя мне пришло в голову что судить о яркости освещения мне скорее следует по состоянию фар. Пока они выключены, значит света отражаемого снегом достаточно. Интересно, насколько населены эти леса? Действительно, зима не самое благоприятное время для прогулок. Снег затрудняет движение, а уж если в броне, хм, я вообще в ней не провалюсь по пояс? Или лыжи приобрести. Хотя это что за лыжи должны быть. Ладно, расчищу площадку вокруг дома для занятий, да и норм. По лесу максимально облегченно помотаюсь, хотя бронежилет со шлемом все же надо. Да и руки прикрыть. Все же и правда, что если какой-нибудь зверолов из двустволки с испуга пальнет? А в картечи приятного мало. Раны могут и увечье причинить. Может все же полный комплект? Ну, без кирасы и пластин, уже облегчение. А, на месте посмотрю. Мимо проехал грузовик, кажется с лесом. Нам даже пришлось прижаться к обочине, чтобы разъехаться. Зато по этой дороге хотя бы ездить нормально можно — утрамбована. Интересно, сколько же они леса вывозят? И новый хоть сажают, или чистейшая хищническая эксплуатация лесных ресурсов? По хорошему должно быть полноценное лесное хозяйство, планомерная вырубка и засадка, обслуживание лесопосадок, защита от пожаров и вредителей. Интересно, из всего этого, кроме вырубки, чем нибудь занимаются? Или используют только наименее затратный и наиболее необходимый пункт? Интересно, а летом вообще лес рубят? По идее его следует рубить зимой, когда древесина наиболее наполнена смолистыми веществами, и соответственно более эффективно переносит воздействие бактериального фактора. На зиму можно сказать деревья консервируют сами себя, и тем проще хранить их, древесина не загниет. Собственно говоря потому и сложилась традиция зимней рубки строительного леса, несмотря на более негативные условия труда. С другой стороны современные химикаты позволяют сохранять и летнюю древесину, несмотря на то что насыщенность ее питательными веществами может стимулировать гниение. Но химия есть химия, и ей можно законсервировать древесину ничуть не хуже. Хотя тут все же где то зимняя рубка. О, еще один грузовик. Что они меня нервируют то так? Ну да, дорога то не больно широкая, а это все же лесовозы. Блин если я когда-нибудь куплю себе машину, если конечно для начала на права сдам, это будет долбанный броневик. А бензобак обошью сейфовыми плитами. И сколько бензина будет жрать эта штука? Блин. Хочу танк, на атомном двигателе. С заправкой раз в сорок лет. А уже стемнело, на фарах едем. Так сказать; исчезаем под покровом ночи. Интересно, теперь всю ночь ехать? Надо все же поспать, завтра будет нервный день. Да, если судить по банку, очень нервный. Все же я вызываю довольно яркие эмоциональные реакции, и под плащом теперь не отсидеться. Да в моем собственном городе меня то хоть узнают? Хотя, кто там может быть еще, кроме меня? А с документами как? На свое изображение на паспорте то я не особо теперь похож. Сонливость брала свое. Как же я все-таки устал за эти выматывающие недели. Вроде и не недосыпал, вроде и не недоедал, а чувство такое, будто это было самым тяжелым испытанием за всю мою жизнь. Но сейчас вроде все закончилось. Что теперь? Время реабилитации? Надо привыкнуть к новому себе, и довести до ума сухожилия. А ведь до сих пор ноют. Сны ли не пришли ко мне, не запомнил ли я их, но я спокойно проспал до самого утра, даже не заметив тот момент когда мы выехали на трассу. Мартин судя по всему тоже успел поспать, и только водитель продолжал бодрствовать, ведя автомобиль неведомыми мне дорогами. Хм, это типа режим соблюдения секретности? Ну, если не считать того что я засветился в банке, почти что соблюден, по крайней мере я так и не узнал у какого города вообще все происходило. Проклятье. Спать на заднем сиденье автомобиля это сущее неудобство. Все тело благополучно затекло, и стоило только пошевелится, как оно напомнило об этом. Вот дерьмо. Я завозился, пытаясь немного размяться, и привести свои конечности в более удобную позу. - Проснулись? - Спросил Мартин, зевая. - Да, - ответил я очевидный ответ, - сколько нам еще ехать то? - Думаю через пару часов будем у вокзала, - сказал водитель. - Через пару часов? Да, в этот раз дорога заняла гораздо меньше времени, а ведь билеты на утренний поезд взяты, - вздохнул Мартин. - Утренний? То есть мы опоздали несмотря на то, что дорога заняла меньше времени? -Не понял спросонья я. - Утро завтрашнего дня, восемь часов, двадцать минут, - пояснил Мартин. - Ну, значит придется подождать в городе, - ответил я, выглядывая в окно. Хм, а оживленная трасса. Мой взгляд наткнулся на водителя какой-то легковушки, смотрящего явно на меня. Да ну на хрен, я распахнул пасть, высунул язык. На дорогу смотри блин, я просто большая мохнатая собака, еще аварию мне тут устрой. Еще раз взглянув на него, я поспешно скрылся из вида, опять растягиваясь на сидении. Фух, вроде звуков аварии за спиной нет, уже не плохо. - Да, придется подождать. Снять комнату на вечер. - Комнату? - Удивился я реплике Мартина, - тут проще просто прогуляться где-нибудь, да подремать в зале ожидания, оставив багаж в камере хранения, - согласится? Острая мысль вонзилась вспышкой в мозг, он согласится оставить броню без должного присмотра? Он подозревает что за нею может быть слежка, не за мной, за нею. Если да, то это может быть косвенным доказательством нелегальности сделки. - Ну, я бы предпочел все же снять комнату, и заодно подержать там багаж, так ведь проще? Не так ли? - Подтвердил он мои опасения. - Ну, как хотите, а я попробую прогуляться, - ответил я, зарываясь в пакет с едой. Может он действительно просто опасается за дорогостоящее снаряжение? Хотя эти сумки еще надо суметь украсть, они попросту слишком тяжелые. Ох, есть то как охота. А ведь пакет то уже наполовину пустой. - Там во втором пакете есть несколько шоколадных батончиков, дайте пару, - сказал Мартин. Я достал требуемое, протянул ему. - Будете? - Спросил тот, протягивая шоколадку водителю. Тот жестом оказался. Надо же, это он всю ночь машину вел? Силен, ничего не скажешь. Хм, наверное он где-то остановится в городе, ну не выдержит он обратную дорогу без сна. Хотя это ведь его проблемы. К сожалению с едой произошла достаточно очевидная вещь, она выстыла, жир застыл, и было уже не столь вкусно как вчера, когда пакет хранил еще теплоту блюда. Но утренний голод отгонял неприязнь к не самой лучшей по вкусу пище, это было все же мясо, жаренное мясо, что являлось весомым аргументом для моего желудка. Кажется голод делал меня менее брезгливым, ведь подождав пару часов, я мог бы найти себе что-то теплое и свежеприготовленное, какую-нибудь закусочную или буфет. Но, было утро, я хотел есть, и куриные рулетики казались вполне приемлемыми. Я не высовывался, понимая что если на трассе окажется кто-то вроде той тупой п…зды, которая умудрилась въехать в чужую машину, уделив мне столь предосудительное обилие внимания, то это может привести к самой настоящей катастрофе, из-за высокой скорости транспортного потока. 159*** И по мере того как еда, которой в более сытые времена я побрезговал бы по крайней мере до возможности ее погреть, наполняла меня, настроение мое становилось все более благодушным. Надо признать что я израсходовал почти все запасы, с жадностью уминая все найденное, и заботясь лишь о том, чтобы не испачкать сиденья оброненными кусочками пищи. Помимо куриных рулетиков, весьма привлекательного для меня блюда, состоящего из собственно говоря курятины, приправленной жиром, маслом и специями, завернутыми в поджаренную кожу курицы и украшенными следами нитей, скреплявшими их во время приготовления, нашлись и порции двух видов салатов, тот что принято называть «оливье», с весьма неплохой на вкус колбасой, и некий иной, насколько мне памятно, называвшийся «мимоза», с курятиной и сыром. Оба этих блюда нашли во мне не самого вежливого потребителя, хотя к ним и прилагались пластиковые вилочки, я нашел эти инструменты издевательски маленькими для себя, и использовал их только для того чтобы перемешать салаты с прилагавшимся майонезом из пакетика, после чего отправил блюда в пасть прямо из банки, улучив момент когда водитель точно не смотрел на меня в зеркало, чтобы не смутить его опасностями для обивки сидений. Впрочем я был аккуратен, а мой язык достаточно ловок чтобы не проронить ни капли. Меньшее мое удовольствие вызвал жаренный картофель, прохлада на коем сказалась наверное наиболее губительным образом из всех, что настигли блюда бывшие в моем распоряжении. Ссохшийся и слегка зачерствевший, в подзастывшем масле, он не вызвал особого моего удовольствия, тем не менее голод побудил как-то незаметно подъесть и его, благо что вознаграждением за оные страдания стало весьма неплохо сохранившееся жаркое из жирной свинины, кусок размером приличный, заправленный сверху пикантным навершием из смеси сыров и яиц, столь душистым, что атака эта на мое обоняние настроила меня на совершенно благожелательный лад, который подкрепился и приятным чувством сытости. Словом несколько неожиданно для себя я нашел в еде высочайшее наслаждение, и полную удовлетворенность этим часом, а может и этим днем, если тому не будет непредвиденных препятствий. Примерно через час мы уже съехали с трассы, въезжая в очередной не слишком крупный город, название которого, написанное на встречном знаке, было совершенно мне незнакомым. Железнодорожный путь виднелся сквозь голые скелеты деревьев, имевших много меньше снега на своих ветвях нежели деревья в плотном лесу, по всей видимости из-за большей скорости бушевавших тут ветров. Я поглядывал в окно, в сохранявшемся блаженстве, отмечая тем не менее признаки ничем не примечательного провинциального города, встретившегося мне только потому, что через него проходил железнодорожный путь. Однообразные панельные дома, выстроенные в почти геометрическом порядке, они были излишне мрачны, как это свойственно голому бетону. Три более высоких, с до сих пор сохранившимися на крышах надписях «мир», «труд», «май». Кирпичи из которых были выложены эти слова с достоинством вынесли все испытания времени. На улице более аккуратной, где нагота стен домов маскировалась приятной зеленой краской, в глаза бросилось странное здание. Чем-то выделявшееся на фоне остальных, оно привлекло мое внимание, и я стал пристальнее смотреть на него. Отсутствие теней на окнах, их плоскость, плоскость двери, тросики под самой крышей. Буквально секунда, и я понял что это не более чем огромное полотно с рисунком дома, еще не слишком истрепанное непогодой. Мы проехали мимо, я оглянулся, и обнаружил еще одно подтверждение моей догадки; обшарпанный угол этого здания, самого ужасающего вида, с облупившейся побелкой, и выглядывающими из под нее кирпичами. Более того, я отметил и характерную черноту копоти над пустыми окнами, что явно свидетельствовало о некогда перенесенном пожаре. По всей видимости некое высокое начальство изволило проезжать оной улицей, и предусмотрительные местные начальники изволили в силу своей изобретательности замаскировать наиболее неказистое строение, по всей видимости пребывавшее в давнем забвении. Мы проехали мимо площади, с вздымающим в небо руку, Лениным, а может иным, местным деятелем, или даже деятелем культуры или истории. Мимолетность оного изваяния, пробывшего в поле моего зрения совсем не долгое время, окинув его взглядом, я вновь скрыл себя, не желая вновь создать аварийную ситуацию на дороге. Планировка города на первый взгляд казалась звездообразной, крупные улицы, сходящиеся к этой площади со всех сторон, в количестве кажется шести, по крайней мере наиболее крупных. Вот и вокзал. Как и договаривались, мы остановились не около него, а неподалеку от гостиницы, бывшей совсем рядом. Только перейти дорогу. Я вышел из автомобиля, и был тот час же ввергнут в состояние тревоги, происходящее из моего вчерашнего неблагоприятного опыта влияния моей внешности на людей. Но ни одна эмоция не отразится на моем лице помимо моей воли, и привычная маска полуулыбки, в которой впрочем я сомневался, не проведя еще достаточно долгих упражнений перед зеркалом в том чтобы иметь уверенность в ее правильном действии на моем новом лице, скрыла мои волнения. На публику, живо наполнявшую пространство при трехэтажной гостинице, и, можно сказать и иных окружавших нас зданиях, мое появление произвело эффект потрясающий. Привычная мне во многом волна изумления, переходящая от человека к человеку подобно болезни, расплылась от меня во все стороны, по счастью и дисциплинированности водителей не послужив причиной очередной аварии. Я тихо выдохнул воздух, обходя автомобиль, и подходя к багажнику, услужливо отпертому водителем. И вот, множество взглядов уже были скрещены на мне, паническое настроение не зародилось, но так же и не чувствовал я проявления той веселости, что овладевает людьми при мыслях о розыгрыше, шутки, съемках фильма, или иного подобного объяснения. Скорее толпой овладело некое чувство отчуждения и скрытой враждебности, что проявляется при наблюдении сцен безобразных, но интереса не внушающих, вроде цыганского табора, уснувшего в своей рвоте пьяницы, бездомного безобразного вида, или иного, столь же неприятного явления, с учетом поправки на то, что оные картины вероятно составляли немалую часть зрелищ, обыденных для подобных провинций. И словно в подтверждение моей мысли, я заметил у дверей вокзала, перед высокой, красивой, мраморной, или из материала проще, лишь с маскировкой под оный камень, лестницей, нищую, по всей видимости старуху самого безобразного вида, хотя оные детали скрадывались от моего зрения за дальностью расстояния. Я достал свой тяжкий и неудобный багаж, развешивая его на себе. Действительно нелегкое занятие, наслоение ремней на моих плечах, сумки брони, поверх сумка ноутбука, сумка багажа, да еще и чемоданы в руках, словом я оказался увешан настолько, что наверняка уже побил какой-нибудь силовой рекорд по переносу тяжести, еще не начав движения. Мартин же обогнал меня, по всей видимости желая предупредить ту растерянность что вызовет мое появление, и получить номер до того момента как смущение завладеет служащими там людьми. Похвальная предосторожность. Водитель так же оказал мне услугу, выйдя из машины, и захлопнув багажник. Это занятие было бы весьма затруднительным в моем обремененном положении, и я ответил ему словами благодарности. Впрочем ответа он мне не дал, и поспешно сел в машину, отправившись в неведомый мне путь. Я же последовал вслед за Мартином, увеличивая расстояние между нами за счет того, что груз мой помимо тяжести был и крайне неудобен. Обилие сумок и чемоданов пагубно сказывалось на моей подвижности, вынуждая следить за тем, не уроню ли я что-либо из отягощавшего меня. 160*** Между тем привлеченная необыкновенным зрелищем странного существа, звериных черт и крупного размера, навешавшего на себя такую тяжесть, толпа, уже собиралась вокруг. Как это и свойственно в подобных ситуациях, необычное, редкое, диковинное, побуждало людей находить время в своем вечно спешащем расписании, и приостанавливать свой путь для того, чтобы просто постоять и посмотреть. Я в полной мере осознал опасность того, что рано или поздно найдутся наглецы которые захотят докучить мне своим вниманием в большей мере чем уже появлявшиеся в руках некоторых мобильные телефоны, столь предосудительно снаряженные в наше время встроенными видеокамерами, и не желая большего, и тем более какого-нибудь скандала или покушения на мои вещи, ускорился, в мере достаточной чтобы ступить на лестницу гостиницы прежде чем в зеваках пробудилась излишняя смелость. Гостиница, явно не предусматривавшая излишней докучливости персонала, во многом возлагая на самих постояльцев обязанности по своему вселению и сопровождению багажа, как это свойственно подобным заведениям пользующимися популярностью скорее в силу своего удачного месторасположения, нежели в силу каких либо приветливых качеств самого гостиничного дома. Тихий, тревожный звоночек тревоги, державший меня в напряжении все то время что я шел к этому укрытию, наконец исчез, и я увидел Мартина, жестами подзывавшего меня. Я прошел по просторному залу, под удивленным и растерянным взглядом консьержки. Это удивление послужило моим укрытием столь надежно, что без единого возражения я настиг моего спутника. - Наш номер двести тридцать пять, - меня удивила такая нумерация, названная Мартином, так как вряд ли в этом здании было столь много комнат, - второй этаж, и, я полагаю лифт? Мы уже были у оного, так что я кивнул, глядя на грузоподъемность, написанную над кнопкой вызова. Четыреста килограмм. Сто семьдесят моих, не менее двухсот моего груза, да еще, ну пусть семьдесят Мартина, словом величина превышала, что внушало опасение в том, что двигатель лифта встанет по перегрузке, оставив нас в затруднительном положении. Я поставил сумки на пол, освобождаясь от пут ремней, и сказал: - Поедем в два приема, если на лифте написано четыреста, не стоит перегружать его. - Да, вы правы пожалуй. Думаю, я первый с мелким багажом, вы с ними, - он указал на сумки с броней. - Давайте, я подам чемоданы, - согласился я. Лифт прибыл по вызову Мартина, пустой, что было хорошим явлением, поскольку наверняка люди по выходу из лифта внезапно встретившиеся лицом к лицу со мной, оказались бы весьма напуганы. Мартин зашел внутрь, я подал ему почти весь груз кроме самого тяжкого, и остался ждать, положившись на его способность справится с тем чтобы перенести его весь из лифта. Он полностью справился с этим в достаточно краткий срок, за который откуда то из-за сторонних дверей, куда скрылась консьержка, оправившись от моего вторжения в вверенную ей территорию, выглянул пожилой, полноватый мужчина в характерной пятнистой форме, явно выдававшей в нем охранника. Впрочем взгляда на меня, контрастировавшего с размерами дверьми лифта, у которых я находился, хватило для изрядной потери в нем духа. Я усугубил это посмотрев на него, отчего сей доблестный муж поспешил скрыться обратно за дверь, за которой он явно желал продолжить часы своего безделья. Как раз в этот момент торжества его храбрости, передо мной распахнулись двери лифта, явив мне пустоту, выдававшую отсутствие механизма определявшего наличие нагрузки на лифт, и хитрость Мартина, использовавшего это свойство для отправки мне кабины. Как и ожидалось, я столкнулся с неудобствами, состоящими как в размере сумок, которые пришлось буквально запихивать внутрь, так и с моими размерами, поскольку двух метров высоты кабины было явно мало для моих двухсот двенадцати сантиметров роста. Словом позу мне пришлось принять самую скрюченную, я почти что залез на сумки, и занял собой пространство почти от стены до стены. Думаю, при желании, кабина бы вместила еще одну такую же сумку, при усердии четвертую, ну а пятую, вместе со мной, вместить бы не получилось ни коим образом. Пока же ловкости хватило мне чтобы нажать требуемую кнопку этажа, и лифт закрыл свои двери. Надо отдать должное его конструкторам. Не имея иных ориентиров, я сравнивал звуковое впечатление от его работы в то время что он ехал с Мартином, и сейчас. Сравнение это, с поправкой на различные мои положения относительно источника звука, не выявляло значительной разницы. Все то же легкое дребезжание и скрип троса, перезвон шестерен привода, которым то ли не хватало масла, то ли по странной прихоти некие из них располагались не в подобающем для такого механизма редукторе, а так же некий стрекот, намекавший на недобросовестность электрика, допустившего утечку разряда и легкое искрение. Словом все признаки старого, не слишком добропорядочно обслуживаемого механизма не выдавали тем не менее тревожных признаков перегрузки, коя могла послужить на мое новое заключение в гораздо более узком узилище. Я добрался благополучно, хотя нижняя сумка вызвала затруднение. Неким образом распластавшись, она зацепила за двери лифта, вынудив меня повозится с ней достаточно, чтобы двери лифта разок попытались закрыться, встревожив предохранительный механизм самораскрытия при препятствии. Если не считать этого маленького препятствия, мой путь не был не омрачен совершенно ни чем, чему благоприятствовала пустота коридора, не имевшего иного человека кроме Мартина, направившегося с грузами к нашей комнате. Наблюдение за нумеровкой и разрешило загадку, судя по тому что перед лифтом был номер двести двадцать восемь, а коридор в обе стороны был примерно одной длинны, я нашел что на этаже было не более шестидесяти, может семидесяти номеров, и первая цифра номера означала скорее этаж, нежели истинную очередность нумерации. Вслед за своим спутником я вошел в номер, отпертый его рукой, протащив по очереди самые тяжелые сумки. Довольно спартанская обстановка двухместного номера, две деревянные кровати, разнесенные вдоль стен по обе стороны от окна, сопутствующие им тумбочки, стол под подоконником, и пара шкафов, к моей радости разбавлялась совмещенным санузлом, вмешавшим самую настоящую ванну, с полупрозрачной занавеской. Обстоятельство это, живо напомнившее мне сколь непривычно длительное время провел я без водных процедур, обрадовало меня. Хотя я и не мог заметить что от меня возникал какой-либо неприятный запах, я испытывал потребность в том чтобы хорошенько вымыться, после всех невзгод того голодного заключения, коим было решено отплатить мне за те мои проказы, что по складу своего излишне подозрительного и тревожного характера, я натворил на той жутко засекреченной базе, к которой и от которой мой путь пролегал по самым тайным тропам. Мне внезапно стало интересно, не предпринимались ли к Мартину некие меры предосторожности, вроде повязки на глаза, или нечто подобное, в чем мне было отказано в силу моей сонливости, но затем отмел это предположение как полную чушь. Заключая некие договора, в частности оформление моей новой зарплатной карты, он несомненно стал знатоком секретов этого городка-спутника, в коем наверняка обитал персонал таинственного завода, по крайней мере его названием. Возможно оно даже было с номером, как свойственно засекреченным городам моей распавшейся родины. 161*** Впрочем к чему преутруждать себя подобными секретами? Я разбирал свой багаж, первым делом озаботившись зарядкой ноутбука и телефона, которые, как убедился я, потеряли всякие признаки работоспособности, тем не менее вернув ее будучи запитанными от зарядных устройств. Оставив свою электронику заряжаться, я осмотрел полагающуюся мне кровать, и право же, много больше бы обрадовался простой металлической, которая пусть и будучи менее удобно выглядящей, с большей бы вероятностью выдержала мой вес. А так, покачав кровать и послушав скрип, я сказал: - Кажется мне придется спать на полу. Ну или, как вариант, на обломках. - Да, - ответил Мартин, придирчиво глядя на пол, - надо будет попросить горничную помыть линолеум. - Или быть готовой стирать с усердием матрацы, - ответил я, раскрыв шкаф и изучая предоставленный в наше распоряжение набор белья. Выбор был достаточно скуп, однако я обнаружил большое полотенце, что впрочем было не слишком большим облегчением на фоне отсутствия фена. - Уверен она справится. Кстати, я хочу сходить в столовую, вы не составите мне компанию? - Сказал Мартин, так же посмотрев на белье, предоставленное в его распоряжение. - Пожалуй нет. Учитывая что я итак объел вас в машине, это было бы невежливым. Мартин усмехнулся: - Ну что вы, все в порядке. - Я знаю, - ответил я, - тем не менее я не голоден, и хотел бы принять душ. Кстати, вы не будете возражать если я прихвачу большое полотенце и из вашего шкафа, одного мне не хватит. - Да пожалуйста, - ответил тот, - вот ваши ключи, - он положил названное, скрепленное с жетоном на стол, - только если решите прогуляться, не забудьте телефон. Я внутренне усмехнулся такой заботе, и ответил: - Уверен, я дождусь вас, более того, я бы попросил вас посетить уборную того заведения в котором вы будете столоваться, поскольку боюсь что без фена мое пребывание в душе затянется. - А, понимаю, - ответил мой собеседник, - вы как всегда предусмотрительны. Что-ж, не буду вас больше беспокоить. Сказав это, он покинул меня, прихватив с собой свою сумку, вероятно опасаясь что я пороюсь в ней. Думаю, это была обоснованная предусмотрительность. Оставшись в одиночестве, я приступил к тем действиям, что стали мне странно привычны, и возможно даже тревожны. Первым делом я посмотрел в распахнутое мной окно, выходившее на относительно тихий дворик, в котором я насчитал не более десятка прохожих, и более десятка машин. Я не особо отсвечивал, скрываясь за занавеской, и отмечая пути отступления, имевшие троякое направление; в сторону вокзала, огибая здание гостиницы, а так же еще что-то, невидимое за стеной, но явно не сплошную стену, в сторону прямо прочь от гостиницы, через промежуток между двумя домами напротив нее, за которыми, если судить по доносившимся звукам и запахам, был рынок, несомненно торговавший и едой, и в сторону противоположную вокзалу, выходившую вероятно на оживленные улицы. Конечно в стороне вокзала можно было найти укрытие и за самой железной дорогой, поскольку высокий решетчатый забор, ограждавшей ее, не служил для меня непреодолимым препятствием. Внимательно изучив доступные мне из окна пути бегства, второй этаж был для меня пустяком, я закрыл окно, отдавая дань моему более теплолюбивому спутнику, и стал изучать проводку. Розетка, двойная, рядом с тумбочкой, с той и другой. Выключатель комнатного света, и люстра из лампочки в абажуре. Так же у изголовья кроватей были весьма милые светильники, явно позволявшие читать ночью, не слишком мешая спутнику, и естественно что отдельным освещением оснащался и санузел. Вся проводка была вмурована в стену, тем не менее выдавая себя характерными выступами, по которым я мог проследить ее. Отдельно стоило отметить и то, что рядом со светильниками были радиорозетки, наследие той эпохи когда телевидение не было столь распространено, а эфир много чище, поскольку проводные приемники почитались за самый дешевый, и следовательно массовый метод пропаганды и предупреждения. Да и сейчас возможно можно было бы услышать голос какого-нибудь местного ведущего, будь у меня хотя бы примитивнейшие наушники-приемник. Так же я отметил и простейшую пожарную сигнализацию в виде пары пластиковых решеточек, словом во всей комнате я не отметил ни каких либо следов прослушивающих или видеозаписывающих устройств. Хотя второе было более надежным, маскировка микрофона много проще, ведь у каждой камеры приходится оставлять глазок, характерным демаскирующим признаком. Только после всех этих предосторожностей, занавесив плотно окно, заперев дверь, и поразмышляв над тем, стоит ли подпирать ее стулом, от этой идеи я отказался чтобы не утруждать Мартина ожиданием и подозрениями, я оказал немного любопытства его багажу. Опасаясь секретов и сторожков, что могут выдать мое вмешательство в порядок его вещей, я больше отдал внимания запахам, не касаясь имущества вообще. Смена одежды, свежая, располагалась в его чемодане. Там же я отметил и мыльные принадлежности, и иного рода средства гигиены. Чуть интереснее был пакет, с большим богатством запахов выдающих наличие в нем электроники, вероятно зарядника, некоих мелочей вроде мятной жвачки, но самых любопытных запахов — чернил, будь то шариковой ручки или принтера, и бумаги, я не отмечал в количестве что могло бы выдать запас записей. Хотя, обнаружь я даже его личный дневник, многое бы это мне дало в силу моего скверного познания английского? Возможно я разобрал бы простейшие предложения, но не более того. Так же я не отметил и характерного, знакомого мне запаха оружия, таящегося в его минеральных маслах, и острых, стол тревожащих меня после Африканских событиях ароматах пороховой гари. Ничто не вызвало моих подозрений, и вооружившись обоими полученными в мое распоряжение полотенцами, я отправился в столь желанную для меня ванную комнату. Справив свои дела и смыв воду, я неким разочарованием обнаружил что ванна для меня весьма мала и неудобна. Не только я не могу вытянутся в ней, чтобы полежать в воде, что и так было достаточно очевидным, но и в полной мере свободно я не могу даже усесться в ней, и вытянуть ноги совершенно не представлялось возможным. Тем не менее в моем распоряжении был дозатор с жидким мылом, а большего мне и не требовалось. 162*** Пока наполнялась ванная, я все же не стал отказывать себе в удовольствии посидеть в теплой воде, по крайней мере настолько, насколько это представлялось возможным, я воспользовался и зеркалом над раковиной, для того чтобы лучше присмотреться к своему лицу, и немного поупражняться. Мое лицо, мой череп изменились, в этом не было сомнения, и самым ярким подтверждением тому стали мои глаза. В относительном масштабе они несколько уменьшились, частью скрылись под ставшими заметно более выраженными надбровными дугами, над которыми и росли верхние вибриссы, уже превзошедшие длинной предел кончиков моих ушей, и в целом приобрели вид несколько зловещий. Думаю эпитеты вида; «злобный взгляд исподлобья», «хищный взгляд звериных глаз», и тому подобные, в полной мере отразили бы возникавшее впечатление. Оно было неприятным, пугающим, и даже в зеркальном отражении наводящим некую нервозность на меня самого. Их разрез, несколько оттянутый к вискам, вполне сохранился, и теперь, на общем фоне он еще больше усугубил тревожащее впечатление оптических щелей какой-то боевой машины. Моя морда стала выглядеть чуть короче на общем фоне, грубее и мощнее. Челюсти раздались вширь, но к счастью прикус остался ровным. Зубы не пошли вкривь, не стали выступать или впадать, сохранившись в том своем расположении что было однажды исправлено скобами, но их цвет, чуть сероватый, даже графитовый отлив схожий с тем который несли мои когти, но более светлый, создавал некое неприязненное впечатление. Хотя в сравнении с характерной хищной формой, и без того позволявшей отвести губы в пугающем оскале, было ли это впечатление цвета столь важным? Вибрисы по бокам, расположенные на морде за почти собачьего вида носом, так же уже отрасли в полной мере, хотя теперь за ширину плеч не вышли, возможно пока. Но хотя бы они смягчали мой облик, огрубевший и раздавшийся, придавая ему прежнее обаяние кота, дополненное характерной остротой ушей. Впрочем от вервольфа из фильма ужаса в нем стало гораздо больше. Я подергал себя за бороду, образованную длинным мехом под челюстью, и решил что ее стоит немного подровнять ножницами. Оставив зеркало, я нашел нужный инструмент в багаже, и вернувшись в ванную принялся за стрижку. Всего лишь маленькие штрихи, поскольку кольца ножниц едва сидели на когтях, и тонкая работа стала бы сущим мучением. Я уменьшил излишний избыток меха под челюстью, да чуть обстриг шерсть по бокам моей головы, сводя ее к более ровному виду. Несколько штрихов, и по крайней мере я выглядел не таким ужасным дикарем, который казалось никогда не видел ножниц. Состриженная шерсть отправилась в пустое ведро рядом с унитазом. Я же, убедившись что ванная полна, стал раздеваться. Комбинезон снялся легко, и вывернув его, я наскреб рукой приличное количество собственной шерсти. Для подобной цели нужно будет завести какой-то инструмент, вроде щетки. Оставшись без одежды совсем, я еще раз поглядел на себя в зеркало, насколько позволял его не слишком большой размер. Зверь, сущий зверь в котором человеческого было не многим больше чем в ставшей на задние лапы горилле. Раздвинувшиеся плечи, придавшие мне некую сгорбленность, непропорциональной длины руки, казалось еще более увеличившие свою относительную длину, что могло быть и следствием замеченной мной сгорбленности. Однако грудь моя вздымалась при вдохе совершенно свободно, и за должную работу своих легких я не испытывал опасения. Сама же грудь, плавно переходящая в живот, раздалась до совершенно необъятных величин. И до произошедших во мне перемен она была заметно более бочкообразной чем это свойственно человеку, теперь же от той уплощенной формы тела что характерна для него осталось еще меньше. Особенно это замечалось в той форме, в которой мускулатура груди соединялась с руками, являя собой грубый рычаг совершенно пугающего облика, пугающего той зловещей отличностью от анатомии человеческой. Впрочем для того чтобы разглядеть эту черту, как и многие ей подобные, мне приходилось самым плотным образом прижимать руками распушившуюся шерсть, которая в обычном своем состоянии скрывала решительно все. Кинув пару этих завершающих взглядов, я забрался наконец в ванную, осторожно, чтобы не расплескать воду, и занавесил пленку. Вытянув ноги настолько, насколько позволяли ее размеры, я замер, наслаждаясь покрывавшей меня водой, а затем протяну к себе душевой шланг, стал поливать себя полностью. Да, глубокое наслаждение есть в том чтобы смыть с себя всю скопившуюся грязь, первой частью позволив ей отмокнуть, а затем уже приняв полноценный душ. Шерсть отяжелела, набухла от воды, но пока, без вмешательства мыла, вода не касалась моей кожи, и подшерсток сохранялся в сухости. Но следует ли спешить в моем занятии, когда ничто не препятствует последовательности? И так, омыв сперва именно свою шерсть, я обнаружил что запас грязи на мне скопился изрядный, что вылилось в помутнение воды. Помимо этого она наполнилась и самой шерстью, сорванной как потоками воды, так и теми движениями рук которыми я разглаживал себя, перебирая свой меховой покров. Чтобы не создать забот местным слесарям, воду я спускал через сеточку, а скапливавшиеся шерстинки скатывал в комки, отправляя оные по достижению ими подходящего размера в мусорное ведро. Занятие это впрочем не всегда было удачным, и пара промахов легло рядом, на полу. Но в моем положении вылезти за ними из душа означало изрядно затопить пол, потому я отложил это занятие, приступив к новой процедуре, на этот раз с использованием жидкого мыла. Я вновь смачивал себя, позволяя теперь пропитаться водой всей шерсти, лишенной своей жировой защиты липофильными свойствами мыла. Грязи с меня теперь стекало заметно меньше, по всей видимости скапливалась она прежде всего на шерсти, мало затрагивая подшерсток. Я уже стал задумываться и о неких снимающих напряженность развлечениях, когда в запертую дверь постучали. - Кто там? - Спросил я, предусмотрительно сжав ладонью душ, чтобы ослабить шум воды. - Уборщица, что там у вас, пол убрать что-ли? - Голос действительно был женским, хотя и излишне басовитым. - Да, но боюсь я несколько занят душем, а дверь заперта, - ответил я. - Да занимайтесь, занимайтесь, я быстро, - последовал ответ, сопровождаемый звуком отпираемой двери. Острое чувство опасности охватило меня, и я перекрыл воду самым наглым образом, повернув кран переключения душа и крана в мертвое положение, запиравшее и то и другое, несмотря на то что положение это было скорее побочной, чем предусмотренной конструктивной особенностью. Положив душ в ванную, я откинул занавеску, и настороженно замер, глядя на дверь. Шпингалет прикрытый мной перед душем внушал некую защиту от бесцеремонности, но не от силового вторжения, однако на второе я уже был готов ответить самым решительным образом, подкрепляя свою аргументацию как физической силой, так и остротой когтей, если понадобится. 163*** Вторженица была одна, я мог судить об этом по звукам ее шагов. Она поставила на пол ведро с водой, пластиковое судя по звуку удара, и по всему звучанию действительно стала намывать пол. - Не распаковались еще? Это хорошо, я тут подвигаю немного сумки чтобы под ними помыть? Да вы мойтесь, мойтесь, - весьма бесцеремонно заговорила она, обращаясь ко мне, и не утруждая себя получением ответа, стала сдвигать вещи. Вот переставила чемоданы, сумку полегче, то что было на тумбочках не трогая, а затем по характерным звукам сжатых боками сумки частей брони, решилась передвинуть и их. - Ох, ну и тяжесть тут у вас, это что? - Спросила она, чуть запыхавшись, но тем не менее вполне успешно переставив, именно переставив а не перетащив сумки, каждая из которых весом была не менее восьмидесяти килограмм. - Мои снаряды для спортивных упражнений, - ответил я, несколько ошеломленный услышанным. Она, женщина, подняла и переставила эти сумки. Она подняла их, и переставила. Каждая весом за восемь десятков кило. Эта баба из тех что останавливают коней на скаку? Я слушал как она оканчивала уборку, это дало время воде хоть немного стечь с меня, превратив бурный поток в тоненькие ручейки, а затем, ведомый как желанием посмотреть на такую посетительницу, так и убедится в том, что она ненароком не прихватила к примеру мой ноутбук, приоткрыл дверь, и осторожно выглянул. Ну, по крайней мере осторожно настолько, насколько позволяла моя голова, то есть прилично высунув кончик морды. Женщина действительно впечатляла необъятностью форм, она была именно склонна к полноте, но полнота эта явно наросла поверх тела знакомого с самыми физически тяжелыми работами. Округлая, при этом никак не меньше метра восьмидесяти роста, она вызывала во мне предположение о том, что с ней я мог бы заняться сексом без особых предосторожностей вызванных моими теперешними размерами, не боясь слишком навредить ей. Она увидела и меня, вооруженная только своим ведром и шваброй. Ее волосы скрывала повязка, а округлое лицо оказалось весьма румяным. Округлость же эта увеличилась еще более спустя пару секунд, когда женщина раскрыла рот, и пронзительно завизжала, выставляя свое орудие труда на манер копья, тряпкой ко мне. Думаю она действительно могла бы остановить оным копьем и дэстре, потому я поспешил скрыться за дверью, позволив этой валькирии пронестись мимо без угрозы для моего лица, и скрыться где-то в коридоре, огласившемся ее боевым кличем. Бесцеремонность метода которым она покинула мою комнату была сравнима только с бесцеремонностью метода вторжения, и мне оставалось порадоваться лишь тому что я не слышал звуков опрокидываемого ведра. Когда все утихло, я выглянул из своего укрытия, убедился что полное грязной воды стоит на своем месте, и выставив его за дверь, вновь закрыв оную. Вещи хотя и изменили свое местоположение — остались нетронуты, и я вернулся в ванную, и так оставив от себя воды на полу. Кинув дорогой свои комья шерсти лежавшие на полу в ведро, я вновь забрался в ванную, начав отжимать свою шерсть от остатков воды и мыла, в ощущении того, что все еще только началось. Уверен, она побежала за помощью, вооружаясь против столь испугавшего ее явления. Опасение подтвердилось, когда я услышал как к моей двери вновь приближается она, с кем то еще. Судя по звукам дверей, в коридоре были и постояльцы, решившие с предусмотрительным запозданием посмотреть на причины. - Там белый медведь, говорю тебе, туда белого медведя привезли, - донесся до меня голос моей посетительницы, обращенный по всей видимости к охраннику, или администратору. Так же, судя по звукам, его скорее толкали вопреки его воле, причем весьма успешно. - Ну и что я сделаю если и так? - Раздалось жалобное возражение мужчины. - А я что сделаю? Там на меня белый медведь напал, и вообще там ведро осталось, куда это годиться бл…дь? Иди и сделай что-нибудь, - раздался ответ, изрядно приукрасивший события. - Да вон твое ведро стоит, отстань, тот иностранец вообще уехал уже куда-то. - Он что, еще и зверя своего с багажом забыл? Иди и делай что-нибудь. - Да не съехал а уехал, хватит толкаться, черт тебя дери! - Иди! Иди! Дверь опять была отперта, и открыта. - Вы мне дадите в конце концов спокойно вымыться? Я буду жаловаться администратору! - Воззвал я из ванной. - Вон он! - Воскликнула уборщица. - Да это постоялец же, что ты вламываешься, дурная баба! - Говорю тебе, это — белый медведь! - Слышишь как ворчит? - Так он говорит! - Значит говорящий белый медведь, неужели не понятно? Голос то не человеческий совсем! - Выдала она в ответ. - Да вы ох…ели совсем? - Выругался я, - еще в душ мне вломитесь, ушли отсюда, быстро бл…дь! Неприятность ситуации вызвало во мне желание отшить их самым решительным образом, усугубленным тем, что я слышал наличие множества зрителей. - Открывай! - Воскликнула уборщица, дернув дверь. - Что тебе нужно у меня в душе? Вы там с ума что-ли посходили, мать вашу? Свалили отсюда, быстро бл…дь! - Открывай!, - Дверь вновь вздрогнула. - Свали отсюда, что тебе надо у меня в душе? - Открывай, еб…аный медведь! Что ты там заперся? - Моюсь я, что-б тебя, я пойду жалобу писать, как высохну, дурная ты баба! - Мой возглас усилился от того факта, что шпингалет дал слабину, и болт оказался частично вырван. - Да ты сдурела совсем? Пошли отсюда! - Воскликнул ее спутник. - Открывай! Было бы странным, если бы под напором такой женщины дверь не поддалась. От нового рывка шпингалет вылетел, и я едва успел прикрыть свою влажную наготу той самой матовой пленкой что служила занавеской для душа. - Вот, видишь? Медведь! - Торжествующе проревела уборщица, заталкивая ко мне охранника, не смотря на то что он сопротивлялся со всей силой, скользя подошвами обуви по плитке ванной. - Ну и что? Куда ты меня тащишь? Он за номер заплатил? - Сдавлено возмущался несчастный, явно испуганный как увиденным, так и перспективами познакомится со мной ближе. К еще большему своему возмущению, я обнаружил что в дверь с любопытством заглядывают и совершенно посторонние люди, видимо из встревоженных постояльцев, и осознал высочайшую опасность для своих вещей, особенно ноутбука во вполне характерной формы сумке, которая позволяла быстро и без малейших усилий понять наиболее ценное и легкопохищаемое в комнате. - А ну пошли отсюда, я этот номер снял …б вашу мать! Пошла на х…й п…зда бл…дь тупая! Что неясно? А ну пошли отсюда все! Свалили в х…й! - Взревел я, предпочтя отбросить правила приличия в ситуации которая скорее была бы разрешима самыми грубыми и наглыми методами, в сроки краткие настолько, чтобы предупредить хищение. - Выгони его! - Ответила уборщица, обращаясь к отчаянно упирающемуся охраннику, чье лицо совершенно раскраснелось и перекосилось. Видя же что число зрителей использующих открытую дверь для наблюдений доросло уже до четырех, я подхватил брошенный душ, и рывком вывернул на полную холодную воду. После этого, удерживая свое оружие на манер пистолета одной рукой, и скрывая свою промежность занавесью удерживаемой второй рукой, я приступил к самой решительной, можно сказать пожаротушительной самообороне. Сохраняя наименьшую неприязнь к охраннику, поставленному в столь неловкое положение скорее собственным долгом и силой, чем собственной волей, я направил воду максимально высоко, вызвав возмущенные вопли зрителей, поспешивших покинуть меня, столь негостеприимно принявшего их, а затем и на саму виновницу скандала. Уборщица пронзительно завизжала, отфыркиваясь от попавшей в лицо ледяной воды, а затем бросилась в атаку на меня, буквально отбросив несчастного охранника к унитазу. Бачок не выдержал подобного с собой обращения, и раскололся, упав на пол, но к счастью охранника тот отлетел в другую сторону, избежав встречи с осколками керамики, зато оказавшись во власти вырванного из крепления металлорукава с водой, добавившему свой вклад к происходящему потопу. 164*** Мне же повезло чуть меньше. Хотя я и постарался прикрыться занавесью, моментально лишившейся связи с опорой на которой она висела, разгоряченная схваткой уборщица умудрилась вцепится в мою шерсть на бедре, пребольно начав драть ее. Учитывая что ванная под моими ногами была весьма скользкая, я с трудом удержался чтобы не свалится на нее, и зашипев в ответ, стал отбиваться, отталкивая ее руки одной рукой, и продолжая непрерывно поливать сверху все тем же душем. К счастью мой огромный рост и физическая сила дали свои преимущества, без применения когтей я сумел влепить ей хлесткую пощечину тыльной стороной ладони, заставив отпрянуть. К этому времени она была уже мокра насквозь, а я лишился прикрытия отброшенной в сторону занавески, и только анатомия покрытого шерстью мешка, скрывавшего мой член, сохраняла остатки приличия. Получив же наконец отпор и в виде удара, а не только толчков и воды, эта валькирия приступила к ретираде, и подгоняемая очередной порцией душа в необъятный тыл, бросилась прочь, оглашая коридоры пронзительными визгами. Я отбросил свое оружие в ванную, не обращая внимания на грохот, закрыл воду, затем ступил на пол, затопленной водой настолько, что она уже перетекала через порог в комнату. Я наскоро обмотал бедра насквозь мокрым полотенцем, шагнул к впавшему в ступор охраннику, мокрому не меньше, и перекрыл к счастью не оборванный кран стояка. - Мужик, ты живой? - Окликнул его я, взяв за воротник, и осматривая голову. Тот лишь вжимался в стену и стучал зубами, определенно промерзнув от ледяной воды, и следов крови на голове я не замечал. Оставив его, я выглянул в комнату, убеждаясь что вещи на месте, затем закрыл распахнутую дверь. После этого я вернулся в ванную, опять схватил несчастного, и силой выволок в комнату, не обращая внимания на вялое сопротивление, где швырнул его на кровать, и стал раздевать, стаскивая с него легкую куртку. - Раздевайся бл…дь, и укройся чем-нибудь, пока не простыл, - рявкнул я на него, когда он наконец проявил осмысленное сопротивление, после чего отойдя от своей жертвы, распахнул шкаф, и обрушил в его сторону поток наволочек, простыней, одеял, и прочего сухого белья что я находил там. Закидав его приличной кучей вещей, и убедившись что панический ужас наполнявший его глаза понемногу проходит, и они обретают осмысленное выражение, я сказал ему: - Оставайся здесь и следи за вещами, где администратор? - Т-там, - неопределенно сказал он, и я вышел из комнаты, прихватив только паспорт и ключ, которым и запер дверь. В текущем положении мое присутствие только еще больше бы пугало человека, а так холод может взять верх над шоком, заставив его снять мокрую одежду, и укрывшись чем-нибудь сухим из предоставленного хотя бы немного согреться. За покушение же на имущество с его стороны опасаться не приходилось, человек был слишком напуган для этого. Я прошествовал по коридорам к лестнице вниз прямо как был, абсолютно голый, босой и мокрый, если не считать мокрого полотенца обернутого вокруг бедер. Еще не хватало чтобы эта дура успела понавызывать полиции, МЧС, пожарных, скорой, и еще неизвестно кого за то время что я отсиживался бы в попытках высохнуть. За моей спиной выглядывали постояльцы, провожая мой торчавший из под полотенца хвост заинтересованными взглядами. В пару прыжков миновав лестницу, я оказался внизу, вызвав волну ошеломления у снимавшего номер постояльца, и его собеседнице из персонала, огляделся, и заметив нужную таблицу направился прямо к кабинету администратора. Естественно я был опоздавшим, о чем свидетельствовала как распахнутая дверь, так и крики из нее: - Медведя! Там медведь, Стоплатова задрал! Сашку! Наталья Сергеевна, богом клянусь! Всю меня измочил, Сашку задрал! Вызывайте кого-нибудь! - Елена Дмитриевна, вы что, опять пьяны? - Раздался в ответ на удивление сдержанный в такой ситуации голос администратора, похоже относительно немолодой женщины. Взяв на вооружение это самое первое впечатление, вызванное удивительным хладнокровием в обществе вымокшей насквозь женщины, у которой от холода зуб на зуб не попадал, и которая рассказывала такое, я на секунду остановился, подавляя кипящую внутри ярость, и натягивая на лицо чуть заметную полуулыбку, и только затем заглянул. - Наталья Сергеевна, вы администратор этой гостиницы? - Спросил я, заглядывая внутрь. Мне предстала высокая, стройная женщина, в строгой темной блузе, с аккуратно собранными светлыми волосами, восседавшая за столом, и взиравшая на дрожащую, раскрасневшуюся воительницу перед собой холодным взглядом из под тонких очков в золотистой оправе. Она перевела взгляд на меня, чуть подняла бровь, высказывая удивление. - Прошу прощения что в таком виде, но ваша работница совершенно лишила меня сухой одежды, - начал я, как тут же был оборван визгом обернувшейся на меня бабы: - Вот, вот он! Белый медведь! Говорю же! - Она схватила стул, и проявив немалое умение пользоваться этим предметом в качестве оружия, выставила на меня его ножки, все же прижимаясь к столу. Елена Дмитриевна, выйдете вон! - Властно сказала администратор. - Но… - Я не ясно сказала? Выйдете вон! - Тон женщины пробирал. Не только меня, но и уборщицу, которая неуклюже поставив свое оружие на место, как то боком выскользнула мимо меня, тут же забыв всю свою воинственность под столь командным голосом. Я чуть отступил, позволяя ей покинуть поле грядущей битвы слов, и проникнув внутрь, закрыл за собой дверь. Не самое легкое дело, из за размеров мне приходилось сквозь дверь буквально протискиваться боком. - Я вас слушаю, - абсолютно спокойно сказала она мне, словно такие посетители и в таком виде были для нее совершенно рядовыми. - Я с моим знакомым сняли сегодня номер двести тридцать пять, он ушел по делам, я же остался, и стал принимать душ, - начал я, с улыбкой на лице осторожно устраиваясь на стуле. Конструкция к счастью была основательная, и не смотря на малость для меня, по крайней мере не разваливалась. Я продолжил: - И едва я уединился и стал мыться, как услышал что в мою комнату кто-то открывает дверь, и представившись уборщицей заходит внутрь. Я прошу прощения, но разве выдавая комнаты вы не обязаны выдать все комплекты ключей постояльцем? - Конечно, - проследовала в ответ дежурная, холодная улыбка, - но после нескольких, неприятных инцидентов, мы были вынуждены завести мастер-ключ, на всякий случай. Несомненно я предприму меры против злоупотребления им, и поставлю его под свой личный контроль, с тем чтобы он использовался только в самых необходимых случаях. - Да, это будет очень полезной мерой, - столь же сдержанно ответил я, отражая стиль речи собеседницы, - пока же, злоупотребив этим инструментом, эта… женщина, вошла внутрь моей комнаты. Понимаете, багаж был почти еще не разложен, и испытывая опасение что это вор, я был вынужден выглянуть из ванной. Она увидела меня, закричала, бросилась прочь, в общем сущий ужас. В общем то и ладно, реакция вполне понятная. Я же стал вытираться, довольно долгое надо заметить дело, и потому так и оставался в ванной когда она вновь ворвалась, выломав дверь, и втолкнув внутрь какого-то мужчину, охранника по всей видимости. Я естественно возмутился, на что она сперва пыталась натравить на меня охрану, который если честно по всей видимости совершенно растерялся, затем отшвырнув его в сторону, да с такой силой что несчастный разбил собой бачок унитаза, бросилась на меня, то ли пытаясь самолично выволочь меня на улицу, то ли еще что. Ее целей я если честно так и не понял. Мне пришлось отбиваться водой из бывшего под рукой душа, и если честно возник полный бедлам. Я осмотрел несчастного, кажется голова цела и вроде он ничего не сломал, но вымок насквозь. Я велел ему хотя бы укрыться сухим бельем из шкафа, пока он не простыл, и направился к вам чтобы выразить свое возмущение. Извините, но у меня не осталось ничего сухого чем я мог хотя бы утереться, не говоря о том что номер затоплен, и жить в нем не представляется возможным, и это не говоря о самом скандале устроенным совершенно без причины, в моем собственном же номере. 165*** - Конечно же, мы предоставим вам другой, - ответила женщина, поднимаясь. - Нет, вы не волнуйтесь, естественно я перекрыл воду, - упредил я ее опасения, - но натекло и так в избытке. - Я во всем разберусь, и предприму все необходимые меры по работе с персоналом, - ответила она, упреждая уже меня, - пожалуйста, идемте за мной. Я учтиво, насколько это позволяло мое состояние и одежда, пропустил ее мимо, и пошел за ней. Едва мы вышли из кабинета, как увидели эту беспокойную уборщицу, и строго посмотрев на нее, администратор сказала: - Елена Дмитриевна, вы сейчас проверите двести тридцать пятый номер, и чтобы ни вещи ни на миллиметр не сдвинулись, ни воды ни капли не просочилось ниже, вам все понятно? - Холоду ее голоса мог бы позавидовать айсберг. - Да, - ответила уборщица, наполнившись робким смущением. - Тогда почему вы все еще здесь? - Спросила администратор, и уборщица поспешила скрыться. Мы же направились к приемной стойке. Женщина подошла к консьержке, и сказала: - Лидия Михайловна, посмотрите пожалуйста, кто остановился в двести тридцать пятом? Сотрудница растерянно посмотрела на меня, но распоряжение выполнила споро, открыв журнал и сказав: - Мартин Чинк, и Матвей Соломин. Но номер снимал, - она вновь посмотрела на меня, замялась, подбирая слова, и наконец сказала, - человек. Это свойство человеческой психики, закрепленное эволюционно — отбрасывать сомнения и растерянность в случае наличия командира уверенного в своих действиях, способно удивительным образом менять решительно всю атмосферу вокруг меня. И люди впадавшие при виде меня в шок и ужас, предававшиеся панике и растерянности, мигом обретали уверенность если рядом оказывался кто-то, желательно из их начальства, выказывающий ко мне нейтральное отношение. Такое свойство может вызвать даже настоящее удивление у человека не сведущего своим разительным контрастом, но чтобы понять его причины, достаточно просто задуматься о самой природе человечества, о тех необходимостях сплоченно противостоять стихийным бедствиям, хищникам, врагам что решительно отсеивали всех тех кто не мог сохранить хладнокровие даже при появлении командования. Да что уж там говорить, можно сказать что проводилась сознательная селекция человечества, выражавшаяся к самым решительным, вплоть до немедленного убоя на месте, мерам, во все времена всей истории существования человечества применявшиеся к трусам и паникерам в моменты массовых опасностей. Собственно говоря результаты такой селекции я и мог наблюдать прямо сейчас, хотя бы в моментальном изменении поведения уборщицы, как только она получила уверенный приказ. Спеша развеять сомнения консьержки, я сказал: - Да, мой друг Мартин, он и снимал номер. А вот мои документы, - я протянул паспорт, но администратор даже не посмотрела на него. - Не надо нужды, Лидия Михайловна, по соседству есть свободные номера? - Да, оба, и двести тридцать четвертый, и двести тридцать шестой. - Со стороны ванной какой располагается? - Двести тридцать шестой. - А двести тридцать третий свободен? - Нет, его сняли позавчера, на неделю, - ответила консьержка, сверившись с записями. - Тогда мы оформим вам двести тридцать четвертый, вы не против? - Спросила администратор меня. - Ничуть, - ответил я, отслеживая ее мысль о том, что смежный с ванной номер мог оказаться подтопленным. - Вот и хорошо, Лидия Михайловна, оформляйте. - Благодарю вас, - сказал я, осторожно начиная собственную игру, - но все же, такой скандал, и такое в высшей степени неудобное положение, за то ли мы платили? Она смерила меня холодным взглядом из под очков, и не снимая дежурной улыбки, сказала: - Не волнуйтесь, дисциплинарные меры будут предприняты, и работница будет уволена. - Ну что вы, такая работница несомненно пригодится вам, в случае пожара например. Достаточно только направить ее решительность в нужное русло, - мягко ответил я. - Возможно, я рассмотрю необходимые меры, - ответила она. Я чуть склонил голову на бок, и сказал: - Но как дисциплинарные методы направленные на ваших работников покроют мое смущение от такой ситуации? - Или смущение остальных постояльцев, Лидия Михайловна, вы видели друга этого Мартина, когда вписывали его? - Нет, - ответила та, - он потом прошел, но, если честно, я… Подумала что немного заболела, или показалось… Холодный взгляд из под очков перешел на меня, и упреждая ее аргументы по моему выселению пинком под зад, я все с той же полуулыбкой ответил: - Вы подвергаете досмотру на соответствующую внешность все постояльцев перед их вселением? - Нет, но мы принимаем только людей, - ответила она. - В таком случае не вижу никаких сложностей, поскольку я человек, - мой коготь чуть ударил по выставленному перед собой паспорту, - пусть и моя внешность была подкорректированная экспериментальными медицинскими средствами. - Однако, если она является причиной беспокойства других постояльцев… - То им следует предъявить свое возмущение в частном порядке, - ответил я. - Непристойное поведение в моем заведении так же запрещено, - последовал ответ. - И я с удовольствием выслушаю как все ваши претензии по его поводу, если конечно они окажутся отличными от моей версии, свидетелями которой были и другие постояльцы, вломившиеся в мою ванную комнату вслед за вашей сотрудницей, и приложу усилия чтобы установить истинную версию, и не допустить клеветы, или возместить ее ущерб. В частном порядке. Мы секунду смотрели друг другу в глаза, с почти одинаковыми масками дежурных полуулыбок. - Лидия Михайловна, возместите пожалуйста постояльцам двести тридцать пятого расходы за номер,- сказала она. - А другой номер оформлять? - Спросила консьержка. - У вас есть причины отказа в услуге? - Спросил я. - Оформляйте. Но расходы возместите, - сдалась администратор, продолжая сверлить меня взглядом. - И это все? - Спросил я. - Если у вас есть какие-либо другие претензии, можете дополнительно написать жалобу на мое имя, - ответила та, не снимая маски полуулыбки. - Ну что вы, - ответил я, понимая что большего из этой кобры не вытянуть, - благодарю вас. Она развернулась, и поцокала каблуками прочь. Я же, сметя со стола выложенные деньги и ключи, отправился обратно к номеру. Там же вовсю хозяйничала уборщица, сгребая воду с пола совком в унитаз. Охранник куда-то пропал, вместе с половиной белья. При виде меня, уборщица закрылась в душе, кажется прижав дверь своим необъятным задом. Я же стал переносить вещи, свои и Мартина, в соседний номер. Именно за этим занятием Мартин меня и застал, немало удивившись моему наряду из полотенца, а так же и всему происходящему. - Что случилось? - Спросил он, увидев меня в окружении пары зрителей, осторожно выглядывавших из своих комнат. - А, пустяки, уборщица приняла меня за случайно забредшего медведя, и попыталась выгнать при помощи швабры, разгромив заодно местный санузел. - Приняла за медведя, - переспросил Мартин, впавший в ступор, даже не смотря на всю закалку его психики его профессией. - Ну да, это же Россия, тут приходится порой выгонять медведей из домов, куда они забредают в поисках еды, - поддел его я. - За медведя? Но… - он посмотрел в сторону ванной, из за двери которой раздавался характерный плеск. - Но я был в душе, и потому до сих пор сырой. Да кстати, вот деньги за номер, нам любезно согласились предоставить другой бесплатно, - сказал я, протягивая купюры с завернутой в них мелочью. 166*** - Погодите, так она и правда приняла вас за медведя? - Да, по крайней мере она громко об этом кричала, - я выволок последнюю сумку, и ушел в другой номер. Мартин зашел за мной. - И что вы сделали? - Что я мог сделать? Я отбивался как мог, потом отправился к администратору. Знаете, тут такая уборщица что будь на моем месте настоящий медведь, она бы его выволокла на улицу и сдала в зоопарк, но я все же отбился. Слушайте, вы как хотите а у меня ноги до сих пор в мыле, потому проверьте что ничего не пропало пока тут зеваки шатались, - сказал я, и действительно отправился в ванную прихватив новые полотенца. Хотя я и успел относительно неплохо смыть мыло выше пояса, ноги же, подсохнув, самым безобразным образом покрылись слипшейся от него шерсти, с чем я и стал бороться. К счастью наиболее густая шерсть, покрывающая мою спину, грудь и брюхо уже подсохли, и полотенец хватило на ноги и хвост. Расчески опять не оказалось под рукой, но привычным образом заменив ее языком, что вылилось еще в несколько обслюнявленных комьях шерсти в урне, я привел себя наконец в надлежащий порядок, и прикрываясь полотенцем вернулся в комнату, искать новую смену белья взамен вымокшей. - Так что же все таки произошло? - Спросил меня Мартин, отрываясь от изучения своего телефона. Я обратил внимание что некоторые вещи переставлены, следовательно он действительно проверял их на предмет возможной кражи. - Очередной нелепый случай. Уборщица которой вы сказали прибраться в комнате обнаружила что я в ванной, и решив не тратить свое время на ожидание когда я закончу, вскрыла дверь мастер-ключом гостиницы и приступила к уборке. Я же, удивленный такой наглостью, мало ли кто там залезть мог? Выглянул из ванной. Она увидела меня, испугалась, бросилась бежать. Я вернулся в ванную, я же был совершенно мокрый, и стал пытаться если не высохнуть, то хотя бы отжать шерсть чтобы с меня не потоком текло. Она вернулась с охранником, которого мягко говоря рассказанная ей история удивила, потом, в стремлении доказать свою правоту, и оправдать вламывание в номер, выбила дверь в ванную, запихав ко мне в компанию шокированного увиденным охранника. Поскольку тот всячески старался удрать, она швырнула его в сторону, сломав им бачок унитаза, и бросилась на меня уже самостоятельно. Мне пришлось отбиваться от нее, активно поливая ледяной водой из душа, и когда эта мера наконец помогла, я швырнул охраннику тряпья из шкафов чтобы он хоть как-то переоделся после купания в холодной воде, и отправился искать администратора ровно в том виде в котором вы меня и застали. А что делать то? Кроме комбеза все равно надеть нечего. Ну та в порядке извинения вернула деньги за ночевку, и переселила нас в соседний номер, остальное вы знаете. Разглагольствуя, я не терял времени с тем чтобы одеться, вновь оказавшись в своем комбинезоне и сапогах. Мартин же, выслушав меня, поступил так как наверное поступил бы любой на его месте. Он пытался сдержаться, прикрывая лицо руками, но затем рассмеялся в открытую. - Извините, вы действительно отбивались от нее душем? - Ну а чем еще? - Недовольно ответил я. Ситуация конечно и впрямь была довольно комичной, но все же для меня не слишком приятной, - одной рукой пытаюсь хоть как-то прикрыть себя остатками занавески, другой поливаю сверху эту дуру, та визжала и визжала, чуть всю шерсть мне не выдрала, - перед окончательным застегиванием, я указал на свой бок, где действительно были заметны следы драки, - но наконец промерзла слегка, да бросилась прочь. - И это, женщина? Уборщица — женщина? - Спросил Мартин, продолжая сотрясаться от смеха. - Знаете поговорку; «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет?» Вот она из таких женщин. Что там говорить, убираясь она умудрилась оттащить в сторону сумки с броней, чтобы помыть под ними. Мартин сказал что то на английском, короткое ругательство или высказывание выражавшее крайнюю степень своих чувств от рассказанного, и продолжил уже на русском, - я должен буду об этом рассказать, такой случай наверное развеселит всех моих знакомых, с вашего позволения, естественно я не буду уточнять с кем именно он произошел… - ух ты, а скольких модификантов ты уже сопровождал, чтобы иметь право сказать; «с одним из моих знакомых модификантов с которым я был по долгу службы»? - Да как хотите. Я вас дождался, за вещами присмотрите. А я пожалуй схожу прогуляюсь. Куплю что-нибудь поесть, одежды может быть, - сказал я, роясь в вещах в поисках денег. - Только телефон с собой возьмите, - заметил Мартин. Какая заботливость. Естественно передо мной опять встал вопрос того, куда поместить вещи, старая одежда была не по размеру, а в комбинезоне карманы не предусматривались, поскольку это все таки подкладка под броню. Решение было найдено в том, что Мартин одолжил мне небольшую сумку с ремнем через плечо, предварительно вытряхнув из нее свои вещи, и вооруженный деньгами, карточкой, телефоном да наказом не забыть о поезде, я отправился в незнакомый мне город. Я появление на улице опять было встречено привычной волной внимания, спасением от которой я по старой привычке нашел в переходе на быстрый шаг, который вскоре перевел на бег трусцой. Этот способ передвижения я находил весьма удобным и скорым, тем более что именно такая манера бега не вызывала лишней паники. Трусцой не бегут от кого-то или за кем-то, а значит волноваться нечего. Впрочем самой моей внешности для волнения было более чем достаточно, и люди шарахались в стороны, провожая меня недоуменными взглядами. Конечно мотивы уборщицы были вполне очевидными. Ей накинули работку, от которой она решила поскорее отделаться. Женщина она наглая и решительная, так что если один постоялец сказал в лицо, а второй не слишком может возмущаться из за двери, то можно послушать первого, который удобнее. Ну а затем чисто человеческий испуг, паника, бегство к охране. По пути обратно она уже стала сомневаться, но отступать же некуда, не выставлять себя в глазах человека которому только что наболтала всяких ужасов полной дурой? Значит надо доказать что в душе действительно чудовище, отсюда и та решимость вломится внутрь. Ну а на моменте того, что же делать будучи наедине со мной, размышления останавливались, скидывая всю дальнейшую ответственность на бедного охранника. Тот надежд не оправдал, испугался и впал в ступор. Так что дальнейшие действия столь решительной по своему характеру женщины были в принципе предопределены — возбуждение переросло в агрессию которая просто свойственна ей. Покончив упражняться с подобными размышлениями, я обратил внимание на статую на площади, к которой и приближался. Действительно Ленин. Ну а теперь, пока вокруг меня не собралась толпа, надо определится где есть магазинов побольше. К счастью решение не было слишком уж скрытым, просто выбрать ту улицу что пестрее. Подобная была через одну от той из которой я явился, и сохраняя всю туже поспешность, я двинулся по ней. 167*** Возможно мое более размеренное движение внушало бы большее спокойствие, поскольку я, обладая таким ростом и такой внешностью, да еще и бегущий, пусть и относительно медленно, вызывал явный страх среди довольно многочисленных прохожих. Но сейчас я предпочел бы пугать их, чем становится объектом докучливого внимания. Остановка моя здесь являлась краткой, и потому цели вызвать благожелательный настрой я перед собой не ставил. Природа человека, природа существа общественного, стремящегося к удовлетворению устремлений направленных не столько на собственные страсти и желания, сколько на побуждения имеющие своего рода общественный характер, зачастую безобразна. Многим людям не имеющим страха перед предметом таковой внушающий, свойственно бравировать своей смелостью, и бравада эта на взгляд беспристрастного наблюдателя — омерзительна. Так бравируют люди дразня зверя в клетке, издеваясь над связанным преступником, или же доходя в собственных преступлениях творимых на глазах сообщников до невообразимых гнусностей. Сколь сильна подобная бравада, столь же силен и страх что происходит при возникновении перспектив возмездия, и мера умеренности между этими противоположными в своей направленности мотивами, и может называться совестью. Совестливый человек скорее проведет эту войну бравады и страха в своем разуме, удержавшись тем самым от внешних непотребств, чем будет колебаться под воздействием внешних условий от границы храбрейшего из негодяев до границы смирейнейшего из кающихся. Естественно что я, являясь человеком во многом, так же подвержен всему спектру добродетелей и пороков, но все же я стараюсь сам, своим разумом определять их границы и направленности. Мне доводилось и совершать браваду силы, браваду преступника перед сообщниками, для укрепления своего авторитета перед ними, но извинение себе я находил в том, что прежде всего под подходящим предлогом избежал нанесения жертве тяжелых увечий, а затем нашел время и извинится перед ней, возместив стоимость украденного, и придумав благовидный предлог оправдывающий совершенное преступление в глазах самой жертвы, и ставящий ей в вину обстоятельства преступления. Я понес потери, но тот случай не создал мне проблем с законом, и наверное стоит все же получить возмездие, а денежные траты вполне таковым являются, собственной волей, совершив меньшие траты, чем полагаться на случай, который или же принесет безнаказанность, или же большее возмездие. Тем более что моя ярко заметная внешность второму варианту очень способствовала. Конечно я смотрел перед собой, стараясь наиболее удаленно оббегать людей пожилых и встреченных детей, наиболее уязвимых к испугу. Я держался почти у самой стены зданий, не задерживать взгляда совершенно ни на ком, и улыбаться, улыбаться максимально мягко и задумчиво, словом быть странным призраком, по неведомой причине явившемся в неуместном для него мире. Хотя надо признать возникавшая вокруг предпаническая атмосфера была для меня манящей. К счастью мой путь оказался не слишком длинным, и вскоре я нашел вполне подходивший по ассортименту магазин, на витринах которого были выставлены костыли, ходунки, в том числе и трости, которые были одной из моих целей. Я нырнул внутрь, низко пригнув голову и протиснувшись боком, с ходу оценивая помещение. Почти пустое, только продавщица. Ассортимент действительно богатый, не только на чисто медицинские приспособления направленные на облегчение ходьбы нуждающимся, но и их вариации эстетической направленности. Хотя какую-нибудь элегантную трость для джентльмена, со встроенным клинком, фляжкой, резным набалдашником и прочим, вряд ли тут можно найти. Я скользнул взглядом по разложенной каталке, сходной с той на которой мне довелось передвигаться когда я знатно ободрал себе ноги после прыжка с высоты, парочке таких же, но в сложенном виде, все это богатство располагалось возле наружной витрины. Далее, вдоль стены, были выставлены костыли, палочки, трости, и тому подобное, что можно было разместить плоско и компактно. Лишь у самой стойки продавщицы располагались предметы объемные, ходунки, и им подобные снаряды для тех, кому одна только трость уже недостаточная опора. Следующим объектом моего внимания стала сама продавщица, молодая, рыжеволосая, невысокая женщина в мягком свитере, робко, вернее даже с испугом взирающая на меня из под округлых очков. Она не обладала ни полнотой, ни изяществом черт лица, несколько испорченного прыщами, но уже по первому впечатлению я мог судить что по своему характеру она крайне мягка и деликатна. Профессиональный отпечаток, что и говорить, ее обычными клиентами являлись люди пожилые и увечные, с которыми надо обходится со всей возможной вежливостью и учтивостью. И вооружившись этими рассуждениями, я чуть втянул голову в плечи, мягко, насколько позволяла моя пока еще недостаточно тренированная мимика, улыбнулся, и стараясь смотреть несколько в сторону, сказал, обвив свои ноги хвостом: - Здравствуйте, извините пожалуйста, вы не могли бы мне помочь с выбором? Я просто первый раз в городе, и ваш магазин показался мне подходящим, - я сделал шаг внутрь, слегка привалившись на одну ногу. Вряд ли она видела как я вполне уверенно только что бежал, заметив меня скорее всего только в тот момент как я открыл дверь, - я бы хотел купить себе трость. Понимаете, после потери ноги, вернее ее восстановления, пусть и столь радикальным методом как генная модификация, столь сильно изменившая меня, - я лгал, стремясь вызвать жалость, которая подавит испуг и вызовет сочувствие, - понимаю, мера новая и не привычная, так вот, нога то хоть и отросла, но мозг все еще никак не привыкнет. Так что прихрамываю пока немного. В общем я хотел бы подобрать себе трость. На время конечно, пока окончательно не свыкнусь с новым телом и обликом. Понимаете, эта мера относится скорее к экспериментальной медицине, крайне необычной сейчас, и даже радикальной в своих побочных эффектах, но все же я скорее бы искал несколько эстетичной направленности аксессуара, не только чисто практичной, а у вас тут столь богатый выбор, но если конечно вы сможете дать свои рекомендации иного подобного центра, я буду очень признателен. - Простите? - Робко ответила она, смущенная по всей видимости обилием моих речей. Это смущение и растерянность притупили страх крупного хищника ворвавшегося к ней, что и было моей целью. - Трость, - повторил я, - я хотел бы купить у вас трость. Вы не могли бы помочь мне выбрать подходящую? Мне что-нибудь достаточно простое, и крепкое, правда я не знаю найдется ли у вас подходящая длинна изделия? Вы не против если я посмотрю? - Правда я не стал смущать ее необходимостью отвечать, подойдя еще ближе, и с интересом скользя взглядом по стенам. Мои руки же активно жестикулировали, изображая как и позу опоры на трость, так и необходимую длину. Впрочем я старался не слишком мелькать когтями, скрывая их за ладонями и согнутыми пальцами. - Трость? Я думаю… Может… Найду что-нибудь подхо… Она умолкла, смутившись, когда я подошел к самому прилавку, продолжая прихрамывать. Вблизи мой рост наверняка еще больше производил на нее впечатление, она едва ли доставала мне головой до основания груди, и смягчая этот контраст я привалился к стойке, незаметно от нее сгибая ноги, а так же прижимая уши, и глядя на соседствующую рядом с моей опорой стеклянную витрину за которой таились какие-то расходные материалы вроде резиновых набалдашников. Впрочем вблизи я находил ее вполне привлекательной, если судить по запаху, она весьма чистоплотна и соблюдает весьма приятную умеренность в использовании парфюмерии, позволяя себе не более пары капель весьма мягких духов. 168*** - Дящее… - завершила она, отводя взгляд. Я скользнул глазами по ее лицу, совсем недолго, чтобы не вызывать страх против возникшего смущения, и мурлыкнул: - Да, из материалов желательно металл, как видите я человек достаточно крупный, и в опоре мне важна прочность. Да, подобная медицина значительно изменила меня, что поделать, - я вздохнул, ловя себя на весьма вольных мыслях. Конечно секс со мной мог бы быть для нее попросту опасен, но если я буду достаточно нежен и аккуратен… Если бы мягко обнял ее, позволяя ее хрупкому телу купаться в моей шелковистой шерсти, тихо шептал ей на ушко нежности, щекоча вибриссами ее щеки, осторожно бы гладил ее кожу подушечками пальцев… Возможно даже не обязательно бы потребовались классические варианты, возможно я смог бы доставить ей удовольствие самым кончиком языка, лишенным покрывавших его поверхность шипов, а она вполне смогла бы ответить мне смоченными смазкой пальчиками… Я позволил себе похотливый взгляд ей в спину, который она никак не могла бы увидеть. Вряд ли она заметила его, так называемая дрожь от подобного взгляда может пронзать женщину только если перед тем она видела едва улавливаемые признаки внимания со стороны возжелавшего ее мужчины, и тем самым чувство наполняющее ее становится проекцией уже увиденного, но никак не каким то мистическим восприятием чувства. Мой же облик начисто скрывает все возможные проявления мыслей царивших у меня в голове, вызвавших не слишком приятное ощущение в паху, от контакта кончика члена с тканью трусов. Но каким же манящим находится мне ее запах, право же, я бы не обидел ее и в малости, окружая исключительно лаской и самым деликатным обращением на которое мог бы быть способен. Но уже утром я уезжаю, и есть ли время на долгие ухаживания и заигрывания? Она же между тем вернулась, неся несколько в целом простых тростей, и осторожно положив их на столик около витрины, сказала: - Вот, пожалуйста. Трость должна быть настолько длинна, чтобы рука на ней чуть возвышалась, но лежала свободно. Я подошел почти вплотную к ней, хотя столик и разделял нас. Мой хвост скользнул под этой преградой, но не обладая достаточной чувствительностью из за покрывавшей его плотной ткани с толстыми, абсорбирующими удар слоями, я не решился искать осторожного касания с ее лодыжкой. Вместо этого я взял трость, рассматривая покрытый темной краской металл, подержал ее в руках, а затем поставил на землю, обнаружив что мне приходится весьма завалится на бок, чтобы опираться на нее. - Ой, извините, надо длиннее, извините, я сейчас, - пробормотала она, едва заметив это недоразумение. - Ничего страшного, - сказал я ей вслед. Действительно, я бы нашел весьма занятными примерки вместе с ней, не только трости. Да и думаю подходящее все же есть, пусть мой рост и огромен, длина рук так же непропорционально велика относительно человеческих, так что размер трости вполне мог уложится в распространенные габариты. И действительно, то что она принесла мне, вполне уже подходило, хотя рукоять скрывалась в моей лапе совершенно. Я держал трость тремя с половиной пальцами, поскольку безымянный едва касался окончания рукояти, а мизинец и вовсе был свободен. Я еще раз покрутил изделие в руках, оценивая металл и цвет. Впрочем мне больше по нраву пришлась другая, покрытая кремовой краской, которую я нашел более приятной глазу, и менее контрастной с серостью моего комбинезона, чем больничная белизна первой из осмотренных мной. Я испытал ее и на прочность, вполне полновесно оперевшись на нее, и сказал, открывая одолженную Мартином сумочку: - Да, мне нравится эта, конечно намного меньше чем вы, но прекрасно подойдет. Сколько она стоит? Девушка автоматически назвала цену, но затем в полном смущении отошла к кассовому аппарату, оформляя покупку. Я так же подошел к нему, правда с другой стороны от витрины, и выложив купюры, сказал: - Знаете, вы действительно мне очень симпатичны, и я бы был не против провести с вами вечер. Конечно завтра я уезжаю, и вряд ли это будет чем-то большим чем мимолетная взаимная увлеченность, но стоит ли туманным большим отказываться от приятного меньшего? - Простите? - Она весьма мило залилась краской при моих словах, сжав в руке отсчитанную сдачу. Я накрыл ее руку своей, мягко, касаясь лишь самыми кончиками пусть сильно огрубевших, но весьма чувствительных осязанием подушечек пальцев, и посмотрев ей в глаза, сказал: - Я предлагаю вам ни к чему не обязывающий романтический вечер, который вы будете вольны прервать в любой момент как вам только заблагорассудится, или как вы найдете его неприятным для себя. Я не смею ни смущать вас настойчивостью, ни торопить с ответом, и когда ваш магазин закроется, решусь лишь только быть поблизости от него, приняв как согласие, так и отказ. Мое лицо чуть приблизилось к ее, за время этой речи, но она отстранилась. Естественно я не стал задерживать ее руку, и оставив деньги на столе, она прошептала в почти обморочном состоянии: - Я не такая… - Я то же. Я увидел вас, и вы понравились мне. Я озвучил вам свои чувства, и высказал свое предложение. Я не берусь менять чувство иначе чем на чувство, и все иное будет лишь дополнением, но не сутью вещей. Простите если я невольно оскорбил вас, и позвольте покинуть вас, - я отступил прочь, сжимая в одной руке деньги, а в другой покупку, - всего лишь один вечер, всего лишь один вопрос, и готовность принять любой ответ, вот и все что я могу предложить вам. До вечера… - сказав это, я уже был у самой двери, и еще раз улыбнувшись вжавшейся в стену девушке, вышел прочь. На улице столь внезапно нахлынувшая на меня смелость покинула меня, и я зашагал прочь, сжимая трость подмышкой. Почти сразу я свернул в какой-то проулок, оказавшись в достаточно безлюдных дворах. О чем я думал, проявляя такую настойчивость? Да и о чем думала она, оказавшись в такой, во многом пугающей ситуации? Вряд ли ее наполнили те же помыслы что и меня, да и скорее всего мое внимание вызвало в ней только лишь испуг, который я едва успел смягчить после одного только первого взгляда. Но, если не делать никаких попыток, возможен ли вообще хоть когда-нибудь успех? А я и так уже упустил то время когда мог быть хоть немного привлекательным в плане внешности, являя собой теперь скорее чудовище чем принца. И все же в самых внешне скромных головах таятся самые распутные желания. Я не видел у нее кольца на пальце, и запах не выдавал близости что могла бы быть у нее недавно. Если так, кто знает какие чувства в ней порождены моим бестактным предложением, и какие фантазии возникнут в ней, едва только пройдет первое смущение, и следующие за ним вихри эмоций. В любом случае слова сказаны, и предложение сделано, а значит нужно подготовится и к маловероятному положительному ответу. Я поставил на землю трость, оперся на нее, и стал идти соизмеряя свой шаг с этой новой опорой. Всего лишь маленький штрих, огромное существо не столь страшно если оно вынужденно опираться на подобный инструмент. Пока же надо успокоится, и совершить другие, нужные для меня покупки и приготовления. 169*** В размышлениях, и заодно приноравливаясь к новому для себя аксессуару, я шел дворами, избегая пока вновь выходить на людную улицу, хотя и с любопытством выглядывая на нее по мере возможности. Кажется я приближался к достаточно крупному торговому центру, который можно было заметить издалека по ярким плакатам реклам украшающих здание. Я двигался неспешно, скованный как отсутствием привычки к походке с тростью, так и терзающими меня чувствами, стыда, за столь грубую поспешность, раздражения, вызванного пониманием что приготовления почти наверняка не оправдаются, и робкой надежды на обратное. Именно это обстоятельство и привело к моему особенно глубокому раздражению, когда я обнаружил что меня преследуют. Три молодых парня, одетые по сезону в потрепанные кожанки, серые отливы которых выдавали дешевый кожзам в качестве материала, поверх свитеров, воротники которых можно было заметить на шеях. Шапки и обувь отличались больший разнообразием, спортивные штаны, в черном и синем исполнении с характерными белыми полосами по бокам, да джинсы, и вариации головных уборов от старого вида ушанки, до кепки, все с теми же ушами связанными над ней, вопреки назначению этой детали одежды защищать уши от царившего сейчас холода. Заметил же я их только когда они приблизились буквально на пару десятков метров, совершенно упустив из внимания тот момент когда они обнаружили меня, и решились преследовать. Досаднейшее упущение. Одного взгляда на этих дегенератов было достаточно чтобы наполнится опасениями. В принципе, предложив им нехитрые удовольствия, к примеру совместно распить достаточно большую бутыль пива, можно даже заиметь приятелей, которые с удовольствием попытаются вытянуть денег из карманов, или втянуть в неприятную историю, от предложения ограбить случайного прохожего, до пьянки в какой-нибудь подворотне с последующим бегством от полиции, справедливо вызванной возмущенными шумом гражданами. Кроме того опасения вызывал и сам факт того, что они пытаются нагнать меня. Один мой вид должен внушать страх, и отсутствие его у подобных шакалов могло свидетельствовать о том что они пьяны, или находятся под наркотиками. Вместе с тем не стоило исключать и того что это самые обычные, добропорядочные люди испытывающие ничего более любопытства, поскольку подобная полубандитская внешность в России к сожалению весьма обыденная вещь, и порой под маской отмороженного уголовника, с наколками и отсутствием половины зубов, может оказаться вполне интеллигентный по своей природе человек, просто приспособившийся к среде окружающей его. Мне встречались и такие варианты, и потому пока из предосторожностей я предпринял только то, что направился в сторону людной улицы, все тем же прогулочным шагом. Изменение направления моего движения было встречено свистом, на который я внешне не обратил внимания, а затем я услышал и брошенную одним из них спутникам фразу: - Да смотри ты мля… Которая продолжилась тем, что он побежал вслед за мной. Опасность нападения со спины. Я слишком высок чтобы пытаться свалить меня схватив за голову. Нож? Наибольшая опасность, пусть мне и говорили что этот комбинезон сам по себе может защитить от холодного оружия, но проверять желания нет. Я сосредоточился слухом на приближающемся враге, проявляя обманчивую беспечность, и только когда он оказался метрах в трех, резко развернулся, прикрывая бедром пах, и перехватывая трость на манер меча. Мой враг использовал самую идиотскую, самую нелепую и бессмысленную против меня манеру атаки. Еще пока я разворачивался, он прыгнул выставляя вперед ногу, и я успел увидеть его резко побледневшее лицо за долю секунды до того, как он врезался в меня. Конечно, будь тут кто-то полегче моих полутора центнеров мышц, и будь такой удар, вбирающий в себя всю кинетическую энергию человеческого тела, которое оно только способно развить за счет скорости своего бега, действительно неожиданным, это позволило бы самым жестким образом сбить жертву с ног, а в случае попадания удара в область почек или хребта, и нокаутировать. Но я этот удар, смягченный комбинезоном, его подкладкой, собственной шерстью, жировой прослойкой, развитым мышечным корсетом, и крепкими костями, почти и не почувствовал. Так, легкий толчок в левый бок, чуть выше начала ребер. Растерянность от увиденного, хотя что он блин ожидал, видя меня со спины, не позволила напавшему и нормально приземлится. Чуть отлетев от меня, он рухнул мне под ноги, подвернув собственную ногу, и принялся пятится назад. Его друзья, так же увидев меня, резко остановились, хотя только что весьма деловито шли ко мне. Я нагнулся, пытаясь схватить его за руку, и заломать ее, он закричал, отмахиваясь от меня руками и отпинываясь. По итогам за руку я его таки поймал, но она выскользнула из перчатки, которая осталась в моей руке, и тогда я просто поставил ему трость на живот,и слегка придавил. Тот взвыл, это несколько негативно сказалась на решительности его друзей, тем не менее они медленно пошли на меня, держась друг друга: - Оте…ись от него б…я! - Сказал один из них. - Довые…ывался? - Ответил я, глядя на них, и прижимая свою жертву чуть сильнее, слегка приваливаясь на трость. - Оте…ись от него на х…й бл…дь! - Повторил парень. - Ты за него впишешься? - Ответил я. - Оте…ись от него на х…й бл…дь! - Ты за него впишешься? - Тя е…т? Оте…ись от него на х…й! - Х…ли он вые…вался? - Сказал я. В дело вмешался и второй: - Оте…ись от него на х…й, пока в е…ало не огреб? - А ты дотянешься? - Оте…ись от него бл…дь! - Х…ли он тут изобразил? - Оте…ись от него на х…й! Подобный диалог начинал затягиваться, переходя на крик. Естественно люди боялись, но подогревая друг друга не отступали, продолжая в две глотки перекрикивать меня. В принципе сам смысл слов в подобной перепалке оказался совершенно ненужным, они скорее походили на пару обезьян, криком и визгом пытающихся мешать хищнику есть его жертву, но близко старались не подходить. К моему счастью снег скрывал камни, а лед под крышами был далеко, так что пару раз в меня летели всего лишь снежки. Я так же не отступал, продолжая прижимать тростью свою жертву, и надеясь что они наконец устанут, и с ними можно будет поговорить на языке людей, а не зверей. Так продолжалось до тех пор, пока один из них не вспомнил о содержимом своих карманов, и не вынул оттуда газовый баллончик. Увидев характерный предмет, и прекрасно зная его опасность для моего чувствительного нюха, я резко развернулся, подхватывая трость под подмышку, и кинулся со всех ног прочь, вдоль дворовой стороны дома. Конечно, я мог бы и вступить в драку, и даже вполне с высокими шансами победить, что там против меня всего лишь люди, которые все вместе вряд ли дотягивали до моего веса. Но даже победа могла легко обернутся неприятностями. Один удар чуть сильнее чем надо, и я мог бы сломать кому-нибудь из них что-нибудь, или вообще череп проломить, словом дело легко могло дойти до разборок с местной полицией. А оно мне надо? Я уже завтра с утра уезжаю отсюда, и нет ни малейшей причины создавать этому препятствия, хотя надо признать мое самолюбие было глубоко уязвлено. Несмотря на все разумные доводы, отступать перед более слабым противником, который к тому же сам спровоцировал, всегда неприятно. Они даже недолго преследовали меня, бросив своего друга которому я знатно помял кишки, но вскоре отстали. Бегать при желании я мог и весьма быстро, хоть и с грациозностью скачущего буйвола. Убедившись что они отстали, и уже не видны, я обратил внимание на свой трофей, все еще сжатый у меня в руке. Дешевая, матерчатая перчатка. Коротко обнюхав ее, и убедившись что от нее в основном воняет сигаретным дымом, я кинул ее на сугроб, хотя запах ее хозяина и запомнил достаточно четко. Тоже дань уязвленному самолюбию, если я и был вынужден самым позорным образом бежать, так хоть утешу себя возможностью выследить их позже, и продолжить разборки в более выгодном мне варианте один на один. 170*** Но сволочи, они же теперь будут хвастать всем подряд какую большую херню умудрились прогнать. Козлы, какого хрена это вообще было? Хорошо, думать. Было нападение. Прямое, внезапное, агрессивное. Так не нападают на того, в результате нападения на кого не уверены, поскольку в случае если жертва начнет давать отпор, договорится с ней, и низвести все к непоняткам будет невозможно. Я крупнее, я огромен в конце концов, а они кажется слишком пьяными не выглядели, так, по бутылке пива на каждого максимум. То есть, перепутали с кем-нибудь кого могли знать? Ну и с кем можно перепутать двухметрового бугая с покрытыми шерстью затылком и руками, с ярко выступающими ушами и хвостом? С человеком который мог носить подобный костюм, фуррсьют. Как правило в таком костюме голова закрывается самым настоящим шлемом, вокруг которого и выполнена звериная маска, и такая конструкция очень сильно увеличивает визуально рост человека. Да и вставки под одежду так же могут имитировать увеличение размеров тела, делающих фигуру хоть сколько-нибудь пропорциональной такой голове. Человек в подобном костюме будет легкой жертвой над которой можно поиздеваться, именно в силу того что он крайне неудобен, и делает своего носителя неуклюжим. Но в конце концов, как меня, пусть даже и со спины, можно было так перепутать? Пропорции рук тоже имитация? И ширина плеч? И подвижность хвоста? Нет, если бы они действительно имели дело с таким костюмированным, они бы имели большее представление о том, что хвост в костюме это чаще всего или тряпка, или достаточно жесткая конструкция, подвижность которой практически отсутствует. Может просто насмотрелись роликов, и решили дое…аться до ряженого лошка, как они думали? Это может объяснить и несогласованность нападения, один из них был посмелее, подстрекал приятелей к нападению, пытаясь преодолеть бравадой тот страх что я мог в них вызывать, и в конце концов сам напал, показывая пример. Ну сволочь, устрою я ему. Хотя плевать, мне не до того в конце концов. Я уже прилично отошел от торгового центра, и чтобы вернутся к нему, вышел на людную улицу. На ней я сориентировался, отметив что удалился от цели метров на триста, и не спеша двинулся к ней, продолжая соизмерять свою походку с тростью. Раздражение не отпускало меня, да и внимание встречных людей не слишком радовало. Действительно, стоило в моей руке появится трости, как встречные скорее высказывали любопытство, рассматривая меня, нежели испуг в стремлении скорее уйти с дороги. Мое предположение сработало, и это было поводом порадоваться. Неприятным же было замеченное впереди заведение с треснувшим окном, явно питейная, которая могла порадовать меня своими разгоряченными спиртным посетителями, которые были бы не прочь познакомится поближе самым бесцеремонным образом. Упреждая подобное развитие событий, я вновь вильнул прочь от людной улицы, подходя к своей цели дворами. Поскольку группа зевак уже собралась за моим хвостом в заметном количестве, я вновь перешел на стремительный бег, подхватив трость под подмышку. Сбросив таком образом хвост со своего хвоста, я наконец оказался у цели, и входил в здание уже неспешным, размеренным шагом. Впрочем втянуть голову все равно пришлось, хотя двустворчатые двери неосновного входа и не потребовали от меня протискиваться боком. Просторная лестничная площадка, ведущая на верхние этажи, на которой я оказался, прекрасно закрывала меня от самой людной части торгового центра. Кроме того, на стене было изобилие указателей, что и где располагается. Я стал изучать их, довольно скоро обнаружив что второй этаж был моей целью, там располагался как магазин с аксессуарами, где я мог бы найти сумку наподобие той что у меня была, но уже свою, и магазин одежды особо крупных размеров. Надеюсь там найдется что-то нужное. За моей спиной появилась пара человек, парень с девушкой, если быть точнее. Благодаря обонянию мне даже не надо было оборачиваться, чтобы знать это. Они замерли, увидев меня, а я же двинулся прочь, направившись к лестнице. На лестнице мне так же повстречалась пара человек, шарахнувшихся в сторону, но какое мне дело до их растерянности? Я все так же держал на лице не отработанную полуулыбку, которая вполне возможно и была причиной их нервозности. Поднявшись на второй этаж, я вошел в торговый зал, убеждаясь что он действительно занят самыми разнообразными отделами предлагающими большой ассортимент одежды. Покупателей было достаточно много, и едва я вошел в зал, их внимание оказалось прикованным скорее ко мне, чем к своим целям. Конечно, разглядывать с расстояния более любопытно и менее страшно чем встретится совсем близко на лестнице. Пройдясь по залу, я заметил и нужный мне отдел, причем с клиентом. Некий мужчина выбирал себе одежду, и при нормальном для человека росте, в весе он вполне бы мог сравнится со мной. Правда боюсь что основной долей этого веса являлся жировой запас, самым безобразным образом уродовавший его тело. Его зад свисал с табурета таким образом, что о наличии этой мебели можно было догадаться только по видневшимся ножкам. Мужчина уставился на меня своими маленькими глазками, едва видневшимися из под оплывшего лица, которое перекосилось в такой гримасе удивления, что у меня возникло сомнение насчет тройственности его подбородков. Да, остается надеяться что если тут есть чехлы и для таких боровов, то найдется и что-то подходящее мне. Не обращая внимания ни на его смущение, ни на ошалевший взгляд продавщицы, я прошел внутрь, разглядывая вывешенную одежду. Да, действительно размеры впечатляющие. Я замер у стены, разглядывая выставленное. Можно конечно сразу спрашивать о нужном торговку, но этим я только еще больше смущу ее. Уж лучше дать ей время привыкнуть к необычному посетителю. Ну что за любопытные клуши. Пока я стоял, и рассматривал одежды, за моей спиной собирались и другие торговки, начисто забывая о своих постах. Если и появится тут какой-нибудь ловкий малый, который утянет себе неплохую шапку, или что-то подобное, то в этом я виноват не буду. Выждав еще немного, я обратился к продавщице: - Девушка, а не поможете подобрать футболочку на меня, да какие-нибудь штаны по свободнее. - Э…Простите? - Ответила она, похоже удивившись услышав от меня речь. Я обернулся, продолжая держать на лице чуть заметную улыбочку. - Футболочку. У вас есть же футболки? Ну, или что-то похожее? - Вот же висят, хотя конечно будь такое на ком-то вроде этого мужчины, зрелище было бы не для слабонервных. Видя ее замешательство, я сам снял одну из имевшихся в наличие футболок, прикидывая ее на себя. Ну, я бы в нее влез, только вот живот был бы голым, она скорее рассчитывалась на кого то толстого, чем высокого. Вернув тряпку на место, я повторил: - На меня что-нибудь. Такое, легкое. Ну футболка, штаны там какие-нибудь, вроде спортивных, в смысле такая ткань мягкая. Ау, вы меня понимаете? Найдется что-нибудь? Девушка? Я смотрел только на нее, не обращая внимания на толпившихся у входа. А собралось там уже приличное количество местных продавщиц. Казалось на этом этаже торговали только женщины. Мужчина же на табурете тем временем краснел все сильнее и сильнее, казалось на нервы ему зрительницы действуют даже посильнее чем мне. - Да, я… Я сейчас посмотрю, - ответила наконец продавщица, суетливо кинувшись к сложенным одеждам. Я наблюдал за ней, слегка покручивая в руке рукоять трости. Нет, ну вот же столпились. Я кинул взгляд и на них, что сразу вызвало некоторую суету. - Девушки, а кто из вас сумки там продает, или что-то наподобие? - Спросил я, как можно более ласковым голосом, - мне бы вот что-то наподобие, - я приподнял мою сумочку одолженную у Мартина, - только размерами чуть побольше. И набором ремешков черед пояс и плечо. Есть такое? Вроде тут есть отдел такой? - А? Да, я гляну? - Как то вопросительно ответила одна из зрительниц. - Это ваш же там отдел у входа? Я обязательно зайду, - ответил я ей. Все это время мужчина так и молчал, лишь меня выражение лица, да тяжело дыша. Понять какие чувства его терзают мне так и не удавалось. То ли страх, то ли возмущение от того что продавщица обделила его вниманием. Однако та вроде бы справилась со своими обязанностями, выдав мне кучу одежды, весьма разнообразного вида. 171*** - Спасибо, - сказал я, принимая кучу тряпья, и поспешно скрылся в примерочной. По моему это даже вызвало вздох то ли разочарования, то ли облегчения. Да и вообще, едва занавеска меня скрыла, стало гораздо шумнее. Люди начали обсуждать увиденное, я же разулся, и снял с себя комбинезон. Да, глазомер у девушки так себе. Опять предложенные футболки оказывались коротковаты, хотя и налезали на меня. Да, хорошо еще по размеру подходят, правда учитывая какая тут клиентура, ничего удивительного. Нет, ну это надо же так отожраться. Хотя я тоже в три горла жру, да и сейчас бы надо поесть, а то уже голодно, но мои энергетические потери на те физические нагрузки что я переношу просто колоссальны. Хотя да, полноценно, как я привык, я не занимался уже достаточно давно, да еще и с этой голодовкой. Надо будет все же заняться по возможности. Пара футболок пришлась по мне, правда одна черно-белая, в полосу, и такая матроска мне по вкусу не пришлась, а вторая с жутко уродливой аппликацией на груди. Однако, ориентир для размера есть. Со штанами тоже не слишком удобно выходило — коротковаты как правило. Я уже подумывал рассмотреть вариант с шортами, хотя к сапогам шли бы они чрезвычайно коряво, как нашлись относительно подходящие, правда с этими белыми полосами по бокам, которые я считал пригодными только для спортивной одежды, но уж никак на встречу. Да что там, футболка так же признак не самого лучшего вкуса, но на мои руки я попросту не найду подходящих рукавов, мне все будут коротки с моими пропорциями. И это не говоря о том, что штаны придется в спешном порядке перешивать под хвост. Да хотя бы просто дыру под него сделать. Может все-таки нормальные брюки глянуть? Я высунулся из примерочной, отметив что толстяк, отбытие которого впрочем не прошло незамеченным для моего слуха, исчез по всей видимости так ничего и не выбрав, если судить по расстроенному лицу продавщицы. Правда закупаться у нее на слишком большую сумму я не собирался, так что утешения ей не видать. - Девушка, - я высунул руку с выбранными по подходящему размеру футболками и штанами, - а у вас есть вот футболка, такого же размера, только цвета или светло-серого, или кремового, в общем что-нибудь подходящее к моей шерсти? Она зачарованно уставилась на мою, покрытую густой шерстью руку. Ну да, это для нее оказалось более странным чем мои ладони и голова, не говоря уже о хвосте, который впрочем был скрыт под тканью. Кажется пришло время объяснений. - Девушка, вы что, никогда волколюдей не видели? - Спросил я самым невинным голосов. Ответом мне стал совиный взгляд преисполненный удивления. - Ну да, я тут первый раз, но это ничего. Так вы посмотрите мне что-нибудь по цвету подходящее? - Добавил я, ленясь рассказывать о модификации. Впрочем даже такого куцего объяснения хватило чтобы вывести ее из ступора. Она робко подошла, взяла вещи, и передав ей их, я тут же скрылся за занавесью, и уже оттуда сказал: - И штаны такого-же размера, только без таких полос. Или брюки можно, если есть. Да, цвет такой же, разве что чуть темнее футболки что найдется. - Ничего если штаны летние будут? Не утепленные? - Спросила продавщица, не решаясь оставить на своей совести очевидный вывод. - Ничего, - ответил я, разглядывая себя в зеркало. Да, все же улыбочка меня теперь красит не так как прежде. Рожа уж больно зловещая. Глазам бы следовало быть побольше, а так получается неприятный и хищный взгляд. Ну никакой интеллигентности, хоть очки покупай. Впрочем нулевые, которые мне бы и подошли под мое прекрасное зрение, толку бы не дали. Темные может? Правда на мою физиономию их на заказ придется делать. - Вот, вот такие? - Нарушила мои размышления торговка? Я опять высунулся, заставив ее рефлекторно отступить, но одежду она все же мне отдала. На этот раз одна футболочка мне вполне пришлась по вкусу, мягкий, кремовый цвет, без так раздражающих меня надписей. Брюки я забраковал. Они внизу были слишком узки, нормально ноги внутрь не пролезали. Такая одежда была рассчитана на тех, у кого при безобразно разжиревших ляжках икры все таки относительно нормальных размеров, моя же мускулатура в этой области была развита весьма сильно, учитывая что ей приходилось выдерживать на себе все перегрузки бега трех сотен килограмм веса. Да и строение мускулатуры то заметно отличается. Нет, пришлось остановится на мягких штанах, штанины которых были достаточно широки, и подгонялись под ноги прорезиненным участком. Они действительно были темнее, и цвет походил скорее на цвет топленого молока. И естественно без дыры под хвост примерка оказывалась весьма условной. Но, этот вариант я находил наилучшим, потому одевшись обратно в свой комбинезон, я вышел из примерочной, и предоставил продавщицы выбранную мной одежду. Ее нервозность чувствовалась и в работе с кассовым аппаратом. Наверное, по хорошему, мне следовало бы слегка развлечь ее шутками, а там глядишь и совершенно успокоить, но мои мысли витали в стороне другой девушки. Конечно, не факт что что то получится. Расплатившись и забрав покупки, любезно упакованные в предоставленный пакет, я вышел из этого отдела. Зрительницы разошлись еще когда я скрылся за занавеской, и сейчас интерес ко мне был менее назойливым, следили за мной в основном от прилавков. Как я и обещал, я направился к отделу у выхода, витрины которого предоставляли самые разные аксессуары, от головных уборов до чемоданов. - Ну что, найдется что-нибудь подходящее для меня? - Спросил я хозяйку отдела, - только сами понимаете, ремни мне нужны достаточно длинные. - Да, вот смотрите что я подобрала, - она стала выкладывать на прилавок несколько сумок, с интересом глядя на меня. Пока я выбирал, вновь возникло движение от прилавков ко мне, и опять любопытные торговки стали отдавать дань своему пороку, покидая свои рабочие места. Это действовало на нервы, и я стал находить необходимым все же разразится небольшой речью. Выбрав наконец подходящую сумку, достаточно крупную чтобы в ней можно было разместить практически все необходимое, которая крепилась на пояс и через плечо, ведь отсутствие на комбинезоне, и купленной мне одежде петель для ремня послужило бы причиной постоянного сползания такой сумки без дополнительного ремешка, я расплатился, одел ее на себя, и стал перекладывать вещи из Мартиновой сумки. Покончив с этим, я обернулся к уже скопившейся толпе, и вдохнув побольше воздуха, заговорил: - Как много зрителей собралось, полагаю вы ждете от меня объяснений тому, что я есть вообще такое? - Я окинул взглядом собравшихся, которые отпрянув при начале моей речи, теперь собрались вновь, выражая свой интерес нестройным гулом, - ну что ж, вижу что ждете. Я — человек. Я был инвалидом после перенесенной мной травмы, и прошел экспериментальную методику лечения, генетическую модификацию, воздействующую на организм самым глубоким образом. Лечение конечно радикальное, но иного все равно не было, а по мне уж лучше быть существом чье тело изменено самым сильным образом, но функционирующее полноценно, чем быть тем кем я был после травмы. Опять же, кто то же должен испытывать на себе новейшие методики? О, слушайте, а это вон там ваш отдельчик? А набор иголок с нитками не продадите? - Я поспешил сменить тему, обращаясь к одной из женщин, которая как я видел торговала как раз швейными принадлежностями. Этой уловкой я давал себе повод ускользнуть от неизбежного вала вопросов, которые могли бы возникнуть после моей речи, и кажется это сработало. Дальнейшее походило скорее на бегство, я приобрел у пожилой женщины шпульку с крепкой нитью, и набором иголок. Получив некое объяснение любопытные уже меня почти не боялись, но продолжали толпится вокруг, так что едва расплатившись за новые покупки, и сунув их в сумку, я целеустремленно двинулся прочь. К счастью меня не пытались активно задержать, хотя пару раз и пришлось несколько увиливать от вопросов. Но лишь на лестнице я почувствовал себя свободнее, тут же отправившись на самый верх, где этажа с пятого тянуло свежеприготовленной пищей. 172*** Шуганув своим видом еще нескольких встречных, я довольно скоро поднялся, обнаружив на пятом этаже целый набор самых разнообразных забегаловок пытавшихся имитировать различные кухни мира. Меня заманила итальянская, если конечно местная пиццерия имела с ней хоть что-нибудь общее. Особенно удачным я нашел тот факт, что в ней было почти что самообслуживание. Я подошел к стойке, прихватывая поднос, подошел к самому прилавку, выбирая блюдо из целых. - Девушка, - позвал я, вжавшуюся в стену сотрудницу, которая судя по виду размышляла между вариантами впадения в обморок, и началом истерического визга, - девушка, «мясной пир» дайте целую. Девушка. Ау, девушка? Так и не добившись ответа, я был вынужден самостоятельно протянуть руку, и взять желаемое. Кассирша была чуть более сговорчивой. Она впала в автоматизм, и хотя смотрела на меня выпучив глаза, с кассой обращалась вполне уверенно, пробив мне нужное, и выставив приемник под показанную карточку. Она так и не сказала мне ни слова, механически выполняя заученные движения. Получив в свое распоряжение еду, и карточку обратно, я убедился по чеку что все оплачено верно, и свернув пиццу на манер лаваша, отправился прочь, держа ее одной рукой, и откусывая огромные куски. Для блюда обошедшегося мне почти в четыре сотни рублей она кончилась до обидного быстро. Я даже не успел спустится вниз, как уже все. И голод то толком не утолил. Ну да ладно, все равно надо заскочить в швейный. Липучку то забыл, чем я буду надхвостье скреплять? Липучка самое то, и быстро, и сердито. Чтобы пожрать еще, а? Что то готового покупать больше не охота, уж больно быстро улетело за такие деньги. Мясца может? Сырого. А как же паразиты? Ну, свинину не брать, говядина менее опасна. Можно сердец взять, они в плане паразитической опасности наиболее безопасны. Да и вообще, если отравление из за меня произошло в результате появления токсина направленного на уничтожение паразитов, а потом моя ядовитость прошла, значит работает? Паразиты сдохли? Ну, раз токсичность исчезла — значит сдохли. Значит метод эффективный. Я вновь скользнул в залу второго этажа, быстрым шагом направляясь к швейному, не забывая помогать себе тростью. На этот раз я вызвал меньший ажиотаж, интересно, наибольшее изумление проявили покупатели, которые меня еще не видели, и продавщицы весьма забавлялись этим. - И снова здравствуйте, - обратился я к знакомой продавщице, - совсем забыл, отрежьте мне метр липучки. Ну, сантиметра два шириной. - Ох, сейчас, - ответила она, доставая рулон, - а ничего еще не забыли? Может там наперсток нужен? Или пуговиц каких? - Нет, нет, только липучка, - ответил я. Закончив со всем этим я спустился вниз, и вышел на улицу все тем же черным ходом которым и пришел. Собирать на себя еще и покупателей первого этажа мне не хотелось. Есть, я хотел есть. Эта пицца только раззадорила аппетит, напомнила мне как я голоден, совершенно не утолив эту потребность. Ну разве совсем немного. Нет, больше ничего такого не брать, больно много денег за такое количество калорий, а этот параметр похоже становится для меня важнейшим. Природа не любит гипертрофированную мускулатуру именно поэтому, больно уж затратно ее содержание, и часто эволюция отсеет слишком уж сильных, если их сила не позволяет питаться им в достаточном объеме. Надеюсь в случае чего это все же обратимо, пока я на работе, пусть кормят за свой счет, ну а потом, может слегка сброшу вес? Стану более худощавым? Хотя при моем то теперешнем росте выглядеть я наверное в таком случае буду как скелет слона. Ведомый своим желанием, я направился в располагающийся неподалеку продуктовый магазин самообслуживания, надеясь что его владельцы не растеряли остатки совести, и цены тут не слишком выше рыночных, поскольку посещение оного оказалось бы несколько осложненным. Пришлось бы сперва найти его, потом еще найти торговок, с рынка то убежать проще чем из здания. Я вошел внутрь, вернее сказать опять втиснулся в низковатые для меня двери, тут же обратил на себя внимание как кассирш, замерших с товаром в руках, который они как раз пробивали, так и людей из обоих очередей. Конечно если бы работали все пять касс, то не столь много людей были бы сейчас в ступоре. Возникшая неестественная тишина приманила откуда-то охранника, я удостоил его коротким взглядом, убеждаясь что огнестрела у него нет, и уверенно прошел к ящикам, убирая в один пакеты с моими покупками, после чего направился в зал, прихватив корзину. Когда я скрылся за полками, тишина наконец прекратилась. За спиной возникла какая-то суета, охранник так и стоял столбом, глядя мне вслед, встречные шарахались в стороны, а я неспешно прогуливался, выбирая желаемое. Молоко, о да, молоко. Как я сразу о нем не подумал? Пара литров легли в корзину. Вино, красное. Бутылки хватит, хотя сомнительно мне что придется распить его с тем с кем я хотел бы. Эх, в крайнем случае скажу Мартину что хочу отметить окончание моих мучений на этом военном заводе. Хм, а посуда? Вино, из пластиковых стаканчиков… Блин, сперва найти где, а там уж придумаем. Если к ней на квартиру удастся навязаться, то и проблем нет, уж бокалы у нее найдутся. Так, все по очереди, сперва еда. Ну конечно, мясной отдел не на самообслуживании. Сотрудница выполняла обязанности по взвешиванию этого товара, поддерживая тем самым подобающие санитарные нормы. Вот с ней то проблемы и возникли, поскольку увидев меня еще издалека, она отшатнулась, а потом и вовсе скрылась в подсобке. Я прислушался, и обнаружил что очередь по всей видимости изрядно поредела, и отнюдь не по причине внезапно возникших дополнительных продавщиц. - Девушка, - позвал я, - девушка, вы мне товар отпустите? Девушка? - Позвал я. Она выглянула из своего укрытия. - Девушка, - я недовольно стукнул тростью по полу, - вы мне товар отпустите в конце концов? - Товар? - Неуверенно спросила она. - Ну а зачем вы тут стоите? Мне к администратору надо идти, чтобы купить тут мяса? - Я придал голосу раздражения. - Мяса? - Да, вот этого, - я указал на говядину, - пару килограмм взвесьте. Упоминание администратора возымело магическое действие. Испуганная девушка не только покинула свое укрытие, но и достаточно уверенно взвесила мне требуемое. Сунув завернутый в пленку кусок в корзину, я пошел к выходу, обнаружив что очереди действительно как-то поспешно рассосались, оставив в напоминание о себе несколько наполненных корзин у кассы. Мое приближение к оным опять вызвало напряженную тишину, хотя я вполне культурно занял свое место в хвосте очереди. Несколько удаленно от хвоста очереди, если быть точнее. Пара человек стоявших передо мной и так заметно нервничали, постоянно оглядываясь на меня, вместе с продавщицей. Та умудрилась рассыпать мелочь, уползла под прилавок, собирая ее. Но благодаря тому что я просто стоял чуть в стороне, рассматривая прилавки с крупами, с работой она все же справилась, и моя очередь во внезапно обезлюдевшем магазине наконец то подошла. Я положил на ленту транспортера корзину, и положил на полку для денег свою карточку, отойдя чуть в сторону. В напряженном молчании мои покупки прошли кассу, и все так же молча девушка двинула в мою сторону кардридер, с уже вставленной картой. Я быстро набрал пин-код, подождал пока оформится покупка, и вынул карту. Чек девушка положила к покупкам, я взял корзину, а затем, к ее испугу, протянул руку и утянул у нее один пакет из мотка. Она же не предложила мне его? Не предложила. Значит самообслуживание, и за счет заведения. Возражений во всяком случае я не услышал, и направился к ящикам. Уже на выходе из магазина, сквозь прозрачную дверь, я увидел полицейскую машину, и полицейских рядом с ней, которые разговаривали с какой-то активно жестикулирующей женщиной. Хм, за мной что-ли? Зараза, да еще с пистолетом-пулеметом на боку. Как хоть эта квадратная штука называется вообще? Так, по бокам от торгового центра есть сугробы, ползком в принципе я за ними смогу укрыться, а пистолетная пуля надеюсь их все же не пробьет. Главное обойти здание, а там уже людно. На фоне толпы в меня стрелять точно не будут. 173*** Я выскользнул из здания, неся пакеты с покупками, и глядя в сторону полицейских. Увидев меня, женщина махнула в мою сторону рукой. Полицейские по ее жесту повернулись, увидели меня. Тот у которого был пистолет-пулемет рефлекторно потянулся к нему. Я заметил как он взвел затвор, и не желая более испытывать судьбу, резко нырнул в сторону, скрываясь за сугробом, и оставив сумки около входа. К счастью над головой не завизжали пули, проклятье, я теперь точно буду в бронежилете по улицам шататься, одно дело когда моего вида пугаются просто люди, но когда люди вооруженные, на хрен. Я быстро пополз по очищенной от снега земле рядом со стеной, меняя свою позицию. - Стой! - Послышался окрик. Я добрался до края сугроба, выглянул из-за угла. Полицейские стояли все там же, не решаясь приближаться. Вооруженный держал свой пистолет-пулемет в руках, стволом в землю, и таращился в сторону входа магазина вместе с коллегой. - Ты что блин сразу за ствол хватаешься? - Крикнул я. Услышав мой голос, он посмотрел на меняю Впрочем ему была видна лишь часть головы, и я был в полной готовности нырнуть обратно за укрытие, если он направит на меня оружие. Они оба уставились на меня, пытаясь осознать что видят. Вроде бы автомат свой не поднимает. Так, эта штука точно под девять восемнадцать, мой комбинезон выдержит? Хм, сомневаюсь, может чуть задержит, ослабив ранение. Нет, точно начну в бронежилете ходить. Закажу себе опять плащ, только из брезента, или чего-нибудь наподобие, отваливать опять такую сумму за кожу желания нет. Опять же, поверх брони может рваться начать постоянно. А так, грубая маскировка, потому что с видом боевика по городу гонять как-то глупо. - Ты кто? - Спросил автоматчик. - Гражданин российской федерации, - ответил я, выглядывая чуть сильнее из за своего укрытия, - товарищ полицейский, вас не учили зря оружие не взводить? - Какой гражданин? - Российской федерации. Документы что-ли показать? - Я уже поднялся в полный рост, и неспешно двинулся к брошенным сумкам. Они переглянулись, пошли в мою сторону. Оружие полицейский держал висящем на ремне, но рукой придерживал. А довольно молоды, одежда совершенно скрывает фигуры. Один чуть повыше, вот и все что можно разобрать. Слишком близко подходить они не стали, приблизившись лишь настолько, чтобы нам не приходилось перекрикиваться через половину улицы. Они некоторое время пристально рассматривали меня, пытаясь поверить своим глазам, я же проверял содержимое пакетов. Бутылка к счастью осталась целой. - Вы кто такой? - Спросил второй, странно, мы вроде бы уже на ты. - Мое имя Матвей. Я человек, проходил экспериментальную генетическую модификацию, новаторское медицинское вмешательство, вызвавшее подобные перемены, - ответил я. - А что в сторону метнулся? - Спросил тот который пониже, с автоматом. - А что оружие взвел? Был уже опыт, когда такой пугливый шмальнул сдуру, - соврал я, - хорошо хоть не попал. - Понятно, а документы таки при вас?- Спросил его спутник, видимо набравшись смелости подойти достаточно вплотную чтобы рассмотреть их. - Да, сейчас, - я расстегнул сумку, доставая свой паспорт, протяну его подошедшему полицейскому, - только я там в летнем меху, до линьки. Он уставился на меня снизу вверх, круглыми глазами. Похоже мысль о том что я могу линять озадачила его гораздо больше всего остального. Но паспорт взял. Он посмотрел в него, на меня, опять в него. - А что хоть случилось то? - Спросил я, - вызвал кто? - Да сообщили что крупное животное в город забрело, и на людей нападает - неохотно ответил полицейский. - Кто сообщил? Покажите мне его, я хочу посмотреть в его честные глаза, - ответил я, добавив голосу нотку возмущения, - никого не трогал, ходил по магазинам, - я дернул пакетами. Он глянул на них, отметив видимо содержимое, и вернул паспорт, сказав: - Не могу знать от кого вызов. Извините за беспокойство, больше не задерживаю. - Спасибо, - ответил я, убирая документ, - только вы это, не могли бы сообщить по каналу вашей связи обо мне? А то ведь еще кто-нибудь вызовет без причины. Он посмотрел на меня в глубоком сомнении. Ну да, что он скажет по рации, чтобы не вызвать подозрений в своей адекватности? - Вы надолго в городе? - Спросил он. - Проездом, до завтрашнего поезда, - ответил я. - Сообщу, - сказал он, впрочем возможно чисто для проформы. Кивнув своему коллеге, полицейский пошел прочь. Проводив их взглядом, я отправился обратно к гостинице, жуя дорогой мясо. Путь прошел относительно спокойно, быстрый темп ходьбы мешал прохожим увязываться за мной, и вскоре я был уже у дверей своего номера, с абсолютно опустошенным от еды пакетом. Мартин был внутри, опять изучал что-то в своем планшете, и поприветствовав его, я стал искать ножницы. - Как прогулка? - Спросил он, оторвавшись от своего занятия, и уставившись на трость в моей руке. - Нормально, - ответил я, вынимая штаны, и примеряясь к ним с целью проделать отверстие под хвост, - если не считать стремительно пустеющих при моем появлении магазинов, чуть было не возникшей паники, да внимания полиции, которым рассказали о страшном белом медведе вырвавшемся из зоопарка, и растерзавшем не менее полусотни человек. А так все хорошо. Балахон может завести? - Я с сомнением посмотрел на штаны, резинку прошить надо чтобы не выскочила, и стал пытаться вдеть нитку в иглу. - Эм, все надеюсь хорошо закончилось? - Спросил Мартин. - Ну, если не считать того что документы у меня проверяли под прицелом оружия, то вполне. Может все же надевать бронежилет? На всякий случай. Правда маскировать нечем, раньше хоть под плащом носил, а теперь? А то ведь шмальнут с перепугу. - Думаю, подобная предосторожность, - сказал он, выбирая слова, - была бы актуальной. - Ага, а вы если что, скажете что я ваш телохранитель. Или там документ какой нужен? - Я кинул взгляд на него, он что, воспринял меня всерьез? Затем вернулся к своему занятию. Вдеть нить никак не получалось, мои растолстевшие пальцы с мягкими подушечками огрубели знатно, а тренировкой тонкой моторики я заняться еще не успел. Попытка вдеть нить направляя ее кончиком когтя так же ни к чему не привела, и мне пришлось воспользоваться нитковдевателем, бывшем в наборе. Затем я приступил к прошивке, разделяя линию резинки на две части. Шитье оказалось тоже невероятно сложной задачей. - Наверное. Может, поверх него заказать какую-нибудь одежду? Куртку там? - Спросил Мартин. Действительно так за меня переживает? - Ну не знаю, он все же весьма массивен, да еще эти наплечные элементы, да воротник. Не знаю. Да и ходить в броне постоянно… - Но вы вроде так и делали. - Но тот бронежилет не весил под сорок кило. - Но и вы тогда были не настолько крепким. - Ладно, посмотрим, - отмахнулся я. Да, времени действительно ушло прилично. Я прошил резинку, разрезал штаны, и вырезал под хвост приличную дыру, он ведь тоже заметно оброс мясом. По хорошему отверстие надо бы прошить, но сил на это уже не было. Тем более что надо было пришить еще и липучку. Я возился наверное час, если не больше, и вышло на удивление криво, но лучше все равно не получалось, с моими то лапами которые скорее подходят для того чтобы быков пощечинами с ног валить чем для шитья. Брезгливо посмотрев на творение рук своих, я снял комбинезон, и стал одеваться в обновки. Без него правда стало как-то не очень уютно, что поделать, привык к весу на себе. - Ну, получилось довольно неплохо, - прокомментировал Мартин. - Угу, - ответил я, - кстати, спасибо за сумку, я себе другую купил. - Да ладно, могли бы эту оставить себе, - ответил тот. Я отмахнулся, и ушел в туалет. Выйдя из него, я взял свою трость, стал собираться. - Кстати, а это зачем? Ноги болят после травмы? - Спросил Чинк, кивнув на трость. - Нет, мне кажется я выгляжу с ней чуть менее пугающим, так что только для вида, - ответил я. - Вы опять хотите прогуляться? Может все же в бронежилете? - Да ладно, полицейский заверил меня что сообщит по рации своим, чтобы подобного больше не повторялось. А я действительно хочу прогуляться, вечереет. Может за город выйду, может задержусь. Ночь для меня лучшее время, когда улицы пустеют. - Не забудьте про поезд, - сказал Мартин. - При мне телефон, если что, - напомнил я, - да и как раз в нем отосплюсь. - Смотрите, а то мне придется звонить вам, - ответил он. Я вышел из номера, прихватив с собой и бутылку в пакете. Надеюсь Мартин не обратил внимания на то, что в нем лежит. 174*** Так, что мне надо еще? Место где можно зависнуть, адреса каких-нибудь ресторанов, не слишком высокого уровня, но и не слишком низкого пошиба. Выгляжу я все-таки недостаточно презентабельно, чтобы там не говорить. Я вновь шел по улице, стараясь обходить излишне подозрительные места, и поглядывая по сторонам в поисках неприятностей, чтобы вовремя обойти их. Хм, что-то я упустил. Надо было прихватить в магазине какую-нибудь газетенку с объявлениями, наверняка там найдется. Так, ну магазинов то по пути прилично есть, главное увидеть чтобы была стойка с ними. Стоило задуматься об этом, и буквально через десяток кварталов заметил нужную стойку в магазине. Реакция в магазине, когда я ввалился туда, была шоковой, но я поспешил выйти оттуда, прихватив газетенку, и оставив людей в размышлениях о том, что же они видели. Так, пачку презервативов бы надо взять, где тут аптека? Так, кажется за мной уже следовать начинают. Что-то я не слишком быстро иду с этой тростью. Я опять свернул с улицы, и скрывшись в дворах резко ускорился, уходя от следящих за мной людей, подхватив трость под подмышку. Это вызвало некий ажиотаж, ведь те четверо что стали идти за мной, очевидно достаточно смелы чтобы не отступать так легко. Но, гонятся за мной бегом было довольно глупо. Хотя наверное и мне убегать от них было не менее глупо, но я уже выходил на другую улицу, размеренным шагом с тростью наперевес. О, а вот и вывеска аптеки. Я направился туда, и войдя внутрь обнаружил что посетителей нет. Правда, аптекарша была весьма пожилой женщиной. Блин, хоть бы не напугать ее. - Извините, - сказал я от входа, привлекая ее внимание. Она посмотрела на меня, поправила очки, и сказала: - Чего надо? - Пачку презервативов, - сказал я. - И надо ради этого такую маску натягивать, совсем обалдели. Какие надо? Подороже? Подешевле? - Средние какие-нибудь, - ответил я, осторожно подходя ближе. - Сорок восемь рублев, - сказала она, прихрамывая отходя к полке, и бормоча себе под нос: - Обалдели совсем, подростки недоделанные, скажи гондоны нужны, нет, крутят вокруг да около. Хм, не разглядела что-ли сослепу что не маска это? - На, - кинула она пачку на прилавок, деньги я уже положил на тарелку. - Спасибо, - буркнул я, и прихватив требуемое, ушел. Ну надо же, хоть в чем-то повезло. - Вот ведь дылда, - раздалось за спиной тихое ворчание. Так, теперь найти тихое место, чтобы поболтать. Я сверился с телефоном, до закрытия библиотеки еще несколько часов. Так, опять свернуть в подворотни. Встретилась какая-то компания, распивающая алкоголь, и я поспешно свернул в сторону, пока они меня не заметили. Наконец я прошелся по относительно безлюдному двору, и обнаружив открытый подъезд, зашел внутрь. Ну да, если подъезд без домофона или кодового замка, то в нем воняет мочой. Я вызвал лифт, он оказался этаже на четвертом, не выше, и поднялся на самый верх. Затем скрылся у входа на крышу. Так, тут меня никто не беспокоит, а слабого освещения от лампочки на последнем, восьмом этаже вполне хватает. Так, квартиры в аренду. Страница жилья, продажи, покупки, ага, вот аренды. День, ночь, часы. Мля. Я же не знаю города, и откуда мне знать где тут какие улицы? А плевать, им же деньги платят. Так, первый номер. Трубку сняли достаточно быстро, ответил мужской голос: - Да? Это кто? - Здравствуйте. Я по объявлению, вы сдаете в аренду квартиру? - Да. - Извините, я в городе проездом, на ночь хочу остановится. Вы не скажете, ваша квартирка далеко от железнодорожного вокзала? - Хм, вообще то на окраине города. - Извините, я просто города не знаю, проездом. - До свидания, - последовал ответ. Я иззвонил наверное часа два. Где-то внизу ходили люди, раз даже вышел кто-то из квартиры прямо подо мной, но услышав как он отпирает дверь, я переждал в тишине, благо на этот момент только еще набирал номер. Конечно было бы гораздо удобнее найти какое-нибудь интернет-кафе, там бы я нашел и карту, и сразу расположение адресов, но там бы я вызвал ненужное внимание. Можно было воспользоваться и моим ноутбуком, это было бы даже более рационально, если бы я заранее предусмотрел что времени на телефон уйдет больше чем на покупку и оформление модема. Да, кажется тупею. Неужели правда избыточная мышечная масса вредит интеллекту? Тем не менее я договорился на съем квартиры на ночь, которая согласно утверждению ее хозяйки располагалась почти у самой площади. Уточнив адрес, и приметные ориентиры, я отправился в дорогу. Хозяйка обещалась ждать меня там, выдать ключи по получению денег. Правда я не уточнил ей свою небольшую особенность. Время поджимало, добирался то и дело срываясь на бег, как только позволяла относительная немногочисленность встречных. Ну пугаются немного, ну и что? Даже если кто-то и вызовет опять полицию, то куда? Меня то на том месте уже не будет. Добрался довольно быстро, действительно, высокий кирпичный дом в десять этажей располагался не очень далеко. Я подошел к двери, набрал номер квартиры в домофоне. - Да? - Раздалось вскоре. - Я по поводу квартиры, - ответил я. Вместо ответа запиликал домофон, давая мне дорогу. Ну-с, сейчас кого-то ждет сюрприз. Я поднялся на четвертый этаж, постучал в дверь. Удивительно, дверь распахнулась почти сразу, женщина просто подошла, и открыла ее, даже не потрудившись посмотреть в глазок. Ей было под сорок, первые морщины уже появлялись на лице, а волосы были выкрашены густым черным, явно в попытке замаскировать первую седину. Она удивленно уставилась мне в грудь. Я нацепил на лицо привычную полуулыбку. Хозяйка подняла взгляд выше, я чуть опустил морду, и мой нос оказался практически напротив ее лба. Женщина рассматривала меня пару секунд, а потом закатила глаза, и чуть было не рухнула навзничь. К ее счастью я успел подхватить ее. Вот блин. Я прислушался, кажется в квартире больше никого. Ну, по крайней мере чуть меньше шума. Я внес почти невесомое тело внутрь, запер дверь вставленными в нее ключами. А ничего квартирка, пара комнаток, кухня, обои аккуратные. Мебели правда по минимуму, но от этого комнаты только больше выглядят. Потолок то головой не задеваю, а вот в дверные проемы протискиваться приходится, и с люстрами осторожнее быть. Пройдя в комнату, я уложил женщину на кровать, коснулся шеи. Пульс есть. Так, нашатырь то у нее хоть есть где? Вроде не пахнет. Я прошелся по квартире, но характерного запаха аммиака так и не почувствовал, зато нашел на кухне стакан, и налил в него воды. Правда, сразу облить ее я как-то постеснялся, осторожно сев на табурет неподалеку, и глядя на нее. Да, женщин аж наповал сражаю, мордой своей. Протянув руку, я осторожно потряс ее за плечо. Надо же, застонала. Я убрал руку, с интересом глядя на нее. Женщина открыла глаза, уставилась на меня, и застыла. - Здравствуйте, это я звонил. Как договаривались? Тысяча шестьсот за ночевку? - Вы, вы кто? - Тихо спросила она. - Я вам звонил, чтобы квартиру снять. Не узнаете голос разве? Странно, обычно мой голос легко запоминают. - Вы, вы оборотень? - Ну, в человека превращаться не умею, увы. Вообще я просто результат генетических экспериментов. Наука, все дела. Деньги я принес, - я выложил купюры, эх, надо было не отдавать Мартину вытянутые за номер деньги. Ну да ладно, пусть тогда билеты покупает. - Экспериментов? - Да, в общем не забивайте себе голову, мне просто переночевать, да завтра на поезд. Не волнуйтесь, все верну в чистоте и порядке. Вы как себя чувствуете? Может воды? - Я протянул ей стакан. Она на чистом автомате взяла его, не отрывая от меня взгляд, выпила. Она отставила стакан, поставила на кровать, отчего он чуть не упал, учитывая что поверхность была промята ею. - В общем, вот ваши деньги, не волнуйтесь, все будет в порядке, - я сунул ей деньги. Она взяла их, посмотрела на купюры. Я поднялся, табурет при этом опасно пошатнулся, направился к выходу, и уже оттуда сказал: - Я ключи возьму что в двери торчат? У вас же есть дубликат? - Дубликат? - Не стесненная моим присутствием она все же встала с кровати, пошла за мной. Я же уже был у кухни, и обернулся, крутанув на когте кольцо с ключами, два ключа на два замка двери, плюс один от почтового ящика. - Да, - сказал я, - вы уже уходите? Вас проводить? 175*** - Да, то есть нет, то есть, я… - Она посмотрела на деньги, видимо убеждаясь в правильности суммы, - не надо провожать, - сказала она. Я скрылся на кухне, зашумел водой, моя руки. Она засуетилась, обуваясь и одевая верхнюю одежду, затем ушла, заперев дверь. Ну вот, если получится, место для потрахушек есть. Убедившись что она ушла, я еще раз осмотрел, и можно сказать обнюхал квартиру. А в неплохом состоянии. Кажется она уделяет куда больше времени общению с постояльцами, чем уделила мне. Нет таких признаков, чтобы можно сказать что тут были пьяные компании способные разломать мебель и наблевать на пол. Надо будет под утро непременно прибраться, если что-то будет, стыдно возвращать такую приличную квартирку в неподобающем виде. Убедившись в ее относительной презентабельности, и ознакомившись с обстановкой, я ушел, заперев дверь, и подпихнув под нее вырванную из руки шерстинку. Думаю, взяв деньги хозяйка все же не станет возвращаться раньше времени? Во всяком случае этот нехитрый сторожок сообщит мне о нежданных визитерах. Времени оставалось мало, чуть меньше часа. Я вернулся к нужному магазину, укрываясь в проулке, чуть в стороне, и ожидая. Несколько забегаловок, которые я оглядел со стороны пока шел по улице, показались мне относительно подходящими, хотя заходить в них времени толком и не было. Я старался не отсвечивать, прислонившись к стене, и наблюдая издали. Неужели она действительно может хоть с какой-нибудь вероятностью согласиться на мое поспешное предложение? О чем я думал озвучивая его? Минутный порыв вызванный тем, что она мне попросту понравилась. Да и сейчас, вспоминая ее, представляя ее в своих объятиях, я возбуждаюсь. Подмать только, я предложил свидание девушке. Зачем? Проклятье, смогу ли я сохранять свое лицо и в его процессе, если даже она согласиться? Волнуюсь словно школьник. Неужели отсутствие опыта столь фатально, и вся моя воля, закаленная этой жизнью в чуждом человечеству облике, отказывает в этом вопросе? Что если она откажет? Ну, ведь она наверняка откажет? Столько денег, и все зря? Неужели я не могу быть достаточно обаятельным? Неужели я столь не привлекательный? Хотя что я думаю? Я ведь действительно имею слишком шокирующий облик, вероятно даже более страшный чем был. Раньше я хоть немного мог выглядеть симпатичным, пусть и экзотически симпатичным. А теперь? Что я теперь? Чудовище? Я же действительно выгляжу попросту страшно, вон сколько любопытствующих, что останавливаются чтобы поглядеть на странное существо у стены, опирающееся одной рукой на трость, а второй держащееся за стену, кирпичи которой пускают пыль под нагрузкой лезвий когтей. Неужели я до сих пор во власти своих комплексов? Да, я никогда не знал женщину, ни до модификации, ни после. Это тяготит меня, и в ситуации которая не стоит таких внутренних терзаний, я тем не менее извожу себя ими, размышляя об бессмысленных вариантах развития событий. Я ведь уже задал однозначный вопрос, вопрос не имеющий вариаций или сомнений. Да, или нет. Очень просто, но почему мне в голову лезут бесчисленные варианты даже бессмысленного для меня «нет»? Зачем я думаю о том, будет ли она сама терзать себя собственным отказом, или же будет вспоминать обо мне с ужасом, как о некоем домогательстве, почти что изнасиловании? Почему я размышлял о том, явлюсь ли я ей в кошмарах, что пробудят ее в холодном поту, или же в соблазнительных и сокровенных видениях, что оставят после себя только стыд, и подавленное желание? Все это бессмысленно для меня, это проявление эмпатии, глубоко терзающее меня, абсолютно субъективно. Я не имею ровным счетом никакого опыта общения с этой девушкой, чтобы ориентиры на которые опирается мое подсознание было хоть сколько-нибудь верными. Бессмысленны и пусты мои терзания, ведь завтра покину я этот город навсегда, и не будет никаких вариантов развития отношений, и никаких вариантов развития отказа. Я не узнаю что с ней будет если она откажет мне, я не узнаю о ее терзаниях и размышлениях по поводу этого отказа. Возжелает ли она меня, укоряя себя за поспешный отказ, или измотает страхами что я преследую ее, а может лишь пустота забвения ожидает мой образ в ее разуме, все это лишь мои домыслы. Неужели влюбился? Нет, только не это. Пусть лишь мимолетная увлеченность. Не более чем кратковременный флирт, временное влечение, столь же быстро уходящее, сколь и приходящее. Мне не нужна глубина чувств, не сейчас! Пусть только гуморальная реакция, мой организм перекошен, искривлен, грубо смещен в сторону от того вектора развития, который был задан генетическим вмешательством, и это всего лишь результат этого воздействия. Но почему такое странное чувство на сердце, когда я увидел ее, выходящую их магазина? Словно оно пропустило удар. Я глубоко вдохнул, пытаясь совладать со своими чувствами. У меня в этом большой опыт, разве что за исключением страха перед прямой опасностью, но сейчас маска моего лица столь натянута, столь фальшива, что вряд ли ее наличие не очевидно. Полуулыбка, на моем новом лице скорее похожая на насмешку над беззащитной жертвой, расслабленный взгляд, вероятно робко бегающий. Размеренная походка, скрывающая напряжение. Все эти тонкие ширмы были бы столь прозрачны, будь я человеком, но под моей шерстью, под моими подавляющими психику размерами, и шокирующей внешностью даже эти эфемерные одеяния могут скрыть истинные чувства. - Добрый вечер, - мурлыкнул я, маскируя вибрацией гортани ту робость, что проявляется пересохшим от волнения горлом, - надеюсь ваш рабочий день прошел приятно, и вы все же нашли подходящий себе ответ на мой вопрос. Я могу его услышать? Я не обращал внимания на окружающих, не вмешиваются, и плевать на них. Сейчас передо мной была только она, невысокая, прекрасная для меня девушка, несмотря на ее немного нелепый, застенчивый вид, скрытый теперь и под чехлом пухлой куртки, и какой-то странной, детской шапки с помпоном. Она обернулась, глядя на меня из под защиты своих округлых очков. Чуть испорченное прыщами лицо, стол сразившее меня своей мягкостью, обрело выражение какой-то беззащитности и испуга, и она отпрянула, пробормотав: - Это вы? Почему вы преследуете меня? - Разве я не предупреждал вас? - Ответил я, держась на некотором расстоянии, чтобы не подавлять, не пугать ее, - я предлагал, и предлагаю вам всего лишь один, приятный для, как я надеюсь, нас обоих вечер. - Удите, уйдите, прошу вас. Люди смотрят. Уйдите, - залепетала она. - Если это смущает вас, я найду вас после, в другом месте, - на этих словах она еще более испугалась, и я поспешил сгладить опасные намеки своих фраз, - но прежде чем я посмею предпринять эти розыски, просто скажите, да, или нет? - Я наклонился к ней, выжидательно глядя ей в лицо, с робкой, как мне казалось, полуулыбкой на лице, - да, или нет? 176*** - Отстаньте, прошу вас, - она бросилась в сторону, почти удирая в спешке. И все же что то во мне воспринимало это как игру, как заигрывание в недотрогу, но грань в моем рассудке, отделяющая от разума инстинкты, уже была проведена. Сформулированный вопрос довлел над смутными порывами инстинктов, гласящих что самка так и должна сопротивляться, недолго и дразняще, не поддаваться на первые намеки. И вопрос обрезал эти эфемерные критерии, глубоко субъективные и неоднозначные. Да, или нет. Он вставал перед ее разумом, давал ему выбор, и только его ответа я ждал, потому что только ему мог верить. Все остальное виделось мне борьбой ее собственных чувств с самой нею, подобно моим терзаниям. Может смущали ее взгляды толпы, и бросалась прочь она от них, осуждающих ее за сам намек на порочную связь с подобным мне чудищем, или же схватились в ней страх от моего облика, и манящие мысли от того что предлагал я ей. А может вбитый воспитанием стыд заглушал ее собственные порывы. Я не был готов принять витиеватые полунамеки и отступления, самооправдания и восклицания лишенные однозначности. Я шагнул за нею, в пару шагов нагнав, но так и не решился ни коснуться, ни задержать встав перед нею. Я стал за нею тенью, робким псом преследующим кормилицу в поисках подачки, и тихо повторил: - Прошу вас, всего лишь одно слово, да, или нет. Я — человек, и ведомы мне все страсти что свойственны человеку, и в облике вашем я нашел нечто столь прекрасное для себя, подобному которому я не видел раньше, и вопреки собственным словам я хочу сказать вам, что если вы скажете да, и результат этого ответа вас не разочарует, я останусь здесь, я останусь в этом городе столько, сколько мое общество будет вас… - Нет! - Выкрикнула она, резко обернувшись ко мне. На ее глазах застыли слезы. Страха? Стыда? Паники? Или, хотелось мне верить, собственной внутренней борьбы, уступки велений своих желаний перед чем-то иным? Нет, сказала она, и я замер, разочарованный этим ответом. Он ударил меня сильнее чем следовало. Он был слишком ожидаем, и слишком очевиден, но тем не менее он оказался неожиданным. Я замер, с улыбкой глядя на нее, и надеясь что ни одна эмоция не появится на моем лице помимо моей воли. - Прошу вас, не надо такой паники, - сказал я, глядя на эту беззащитную девочку, смеющую отказывать требующему от нее что-то огромному монстру. И в этот миг, когда я увидел ее лицо, и ее слезы, ощутил ее запах и воспринял ее страх, моя эмпатия сработала ровно так, как и была отточена эволюцией и выкристаллизованна генетикой. Она испугалась преследования, испугалась похоти и восприняла меня скорее как грубого насильника, чем как воздыхателя, увлеченного ею. И сейчас в этом ответе было острие штыка всей ее воли и всей ее решимости дать отпор ни смотря ни на что. В этот миг она была одна против меня, против огромной твари, двухсот пятнадцати сантиметров роста, ста семидесяти килограмм веса. Я видел это в ее затравленно метнувшемся взгляде, по всей этой стоящей в отдалении толпе, по тем женщинам, испуганно глядящим на эту сцену, по тем мужчинам, смелость которых была весьма придавлена моим видом. Конечно, будь на моем месте хрупкий юноша, смеющий домогаться до объекта своего вожделения своими страстями, вон тот крепкий парень стоящий у остановки, или вон та компания, несущая куда-то большую бутыль пива которую почти не скрывал пакет, наверняка бы проявили свою рыцарскую смелость в стремлении защитить девушку, но мой облик не внушал им подобных опрометчивых порывов. Она была одна. И рвущие ее чувства отнюдь не были тайными желаниями, как представлялось мне. Это был страх. Страх что я возьму ее силой. Что схвачу, и уволоку куда-нибудь, а возможно изнасилую прямо на глазах у всех. Это был страх который я внушил еще с самого начала, который не смог ни смягчить, ни оправдать, и теперь мне действительно оставалось только или взять ее силой, или отступить. Выбор был очевиден, но надо хотя бы сохранить лицо. Я вежливо склонил голову, и сказал: - Как я уже говорил, я приму ваш ответ каким бы он ни был, и я принимаю его. Нет, значит нет. Прошу вас, не бойтесь. Я не осмелюсь ни преследовать вас, ни как бы то ни было иначе вмешиваться в вашу жизнь. И все же, вы очень красивая, пусть ваша красота столь мягка, что многими не замечается. Прощайте. Сказав это, я отвернулся, и зашагал прочь, соизмеряя шаги с движениями трости. Накинутый на пальцы пакет с бутылкой чуть слышно позвякивал об нее. Я оставил ее, испуганную, с дрожащими руками и смятенным рассудком. Я слишком грубо ворвался в ее жизнь, и, мелькнула запоздалая, горькая мысль, возможно оставил слишком грязный отпечаток. Возможно эту сцену видели и ее знакомые, которые начнут пересуды, начнут злословить и терзать ее. Даже мой, закаленный цинизмом и даже мизантропией рассудок уязвим к молве знакомых, пусть слабо, но уязвим. А она? Сможет ли она выдержать это, отражая той ледяной броней презрения, что порой защищает меня? И я не в силах ничем помочь. Что я могу? Подслушать злопыхания ее соседок по торговым точкам, и пригрозить им расправой? Даже если я брошу все, и стану ее невидимой тенью, острыми когтями грозящими ее завистникам, я ничего не добьюсь, даже сделаю еще хуже, швырнув ее в омут всеобщего отчуждения, пусть и тенью того что окутывает меня, но тенью ужасной для того кто не может сопротивляться влекущему зову этой бездны. Я мог лишь уйти, и я поспешно свернул прочь, очередную подворотню, скрываясь от глаз многолюдной улицы, от их суждений и осуждений. Я ворвался в ее жизнь, и лишь оставил на ней грязный след. Свободной рукой я перехватил бутылку. Коготь срезал крышку, вонзился в пробку. Я потянул, одновременно вверх и в бок, чтобы извлекающая ее сила трения была образована боковой гранью когтя, а не его острием, что лишь рассечет пробку. Она с хлопком вылетела, и красно-розовый эликсир коснулся моего языка. В нос ударило относительно неплохим букетом, вино действительно оказалось вином, а не каким-то винным напитком наполненным ароматизаторами. Обволакивающий, связывающий язык вкус окатил глотку. Забарбатировали пузырьки воздуха через горлышко, и жаркая тяжесть почти семисот миллилитров вина скользнула в мой желудок. Я оторвался от бутылки, крутя ее в руке чтобы собрать действием центробежной силы остатки вина, потом опрокинул последние капли, и швырнул бутылку в урну. Промазал, она ударилась об ее край, разлетевшись на две половинки, и кучу осколков, скрепленные все же этикеткой. Я замер, глядя на дело рук своих, и чувствуя как алкогольное отравление в своей легкой стадии разливается по моему телу. Чуть зашумело в голове, и только. Пока. Процесс не мгновенный, пока всосется в кровь, пока дойдет до мозга. Периферическое воздействие менее значительно. Но так делать нельзя, всегда презирал подобных свиней, и не уподоблюсь. Я подошел к урне, и стал подбирать осколки, забрасывая их внутрь. Если бы так же легко я мог исправить то, что только что совершил. Хоть бы от ее знакомых ускользнули эти слухи, а ее память предала забвению эти впечатления. 177*** На мой вес бутылка вина конечно была ничтожной дозой. Я устроился на лавке рядом с урной, расположив хвост на коленях, и стал рассеянно перебирать шерсть, уже успевшую нахватать где-то какого-то мусора. Хвост это конечно удобно, но если он длиннее ног то и одевать его надо. Это хорошо еще зима, мусора то особого нет. С другой стороны он оброс настолько, покрывшись густой, длинной шерстью, что превратился в настоящую метелку. Ну вот, окурок какой-то. Нет, чехол вещь необходимая. Хвост длиннее что-ли стал? Толще то точно. Я впал в то нервирующее состояние «недогнанности» которое заставляет человека продолжать пьянку. Но к счастью под рукой алкоголя не было, а идти за ним пока не слишком хотелось. Ничего, сейчас посижу, и в голове развеется. Может таки пойти на снятую квартиру, чтобы не представать перед Мартином в таком виде? Эх, и на что я только надеялся? Вероятно это действительно влюбленность, мощный гормональный всплеск вызванный приязнью определенного рода, и в некоторой степени подавившей рассудок. Ведь половой инстинкт зачастую сильнее даже инстинкта самосохранения, особенно у самца. Эволюция отсеивает тех кто слишком осторожен чтобы оставить потомство, и вместе с тем безрассудность отсеивается не менее стремительно. Вот и выработалась весьма оптимальная стратегия любовного безумия, когда по достижению определенного возраста осторожность отступает перед зовом похоти. Вопрос лишь в привязке этого триггера, в том, на какие именно ситуации, события, признаки и сигналы он завязан. Я увидел в ней что-то, что-то что вызвало всю проведенную мной суету, но сейчас алкоголь в моей крови слегка притупил проявление этого инстинкта. Я засмеялся. Хорошо хоть он сработал на человека. Было бы весьма забавно если бы в моем мозгу оказались завязки и от каких-нибудь животных входящих в список использованных для построения моей модификации. Хотя это может я еще течной суки не нюхал. Ох, вот такого мне наверное точно не надо. С другой стороны может ее трахнуть и проще будет. Проклятье, о чем я думаю? Я же не зоофил в конце концов? С другой стороны человек же тоже животное, а я не совсем человек. В общем хитрый вопрос, с обширным полем для спекуляций. Еще что-ли бутылку купить? Нет, зря я все же так поступил, потерял деньги, еще и настроение себе испортил, да и ей тоже наверное. Что же я неуклюжий какой? - Подружка разорвала отношения? - Отвлек меня голос молодой девушки. Я оторвался от созерцания своего хвоста, посмотрел на неожиданную собеседницу. Действительно, вряд ли тридцать есть. В поношенной шубочке, ох блин, это что, даже не утепленные колготки? Каблуки? Нет, ладно я то почти голый зимой хожу, у меня шерсть есть, но эта то блондиночка? А так ничего, ничего, лицо симпатичное, глаза голубые. Только что она ко мне то подошла? Стоп, она следила за мной? Иначе как бы она сделала такое предположение? Ведь исходить из моего текущего состояния, предположить что оно вызвано разрывом отношений с подружкой, предположить что у меня есть подружка, это уже мягко говоря необычно. - Точнее сказать, не начала их, - ответил я, растягивая губы в улыбке. Думаю выглядело жутко, но сейчас свою мимику я контролировал чуть хуже чем мне хотелось бы. - А что так, - она уселась рядом, с той стороны с которой мой хвост изгибался. Я мотнул головой, словно отгоняя пьяное головокружение, но на самом деле осматриваясь в поисках возможных сообщников подозрительной гражданочки, - такой необычный парень, ты же парень? - Она сдержано хихикнула. - Парень, очень даже парень, - ответил я. Пара прохожих есть в стороне, но именно что прохожих. Девушка же протянула руку, коснулась пальцем шерсти на хвосте, и провела по ней, наматывая на палец. Это что? Заигрывание? Пульс чуть ускорился, действие алкоголя резко отпустило, и я почувствовал как сразу две эмоции, прямо противоположные друг другу охватили меня. Страх. Ловушки, засады, попытки заманить или как-то обмануть. Влечение. Похоть возникшая от подобного внимания, казалось бы угасшая, но нашедшая новый объект своего применения. Разносторонность этих чувств вызывала мою особую нервозность, и у меня возникло чувство что я прямо сейчас испытываю примерно то же самое что да девушка до которой я только что домогался. - Просто я никогда не видела таких парней, - сказала она, отрывая взгляд от изучения моего хвоста, и смотря мне в лицо. Ростом она может чуть выше ста семидесяти, едва дотягивается головой мне до плеча, - таких больших, и таких пушистых… Что? Проклятье, это… Нет, ну если это женская разновидность фуррфага, то я не то чтобы против, но ситуация все равно смущала до крайности. Стоп. Я ведь действительно пушистый, и это замечание отнюдь не обязано быть намеком. Более того, это наиболее нейтральное замечание, ну не говорить же мне; «таких собакоголовых», или что-то в подобном роде, имеющее оскорбительный оттенок. Может я действительно просто заинтересовал ее как экзотика, а столь фривольное поведение лишь проявление ее натуры? Может она просто столь непосредственна? Или все же заигрывает? Страх чуть уступил влечению, и я почувствовал пока еще легкое возбуждение от такого прикосновения. - А что, нравится? - Мой хвост скользнул с моих коленей на ее. - Знаешь, даже очень, - она коснулась ладонями моего хвоста, прошлась по нему, - что ты? - Спросила она. Я сплю. Я просто сплю, и мне снится сон, вот и все объяснение. Вот потому все и получается само собой. Мне же давно уже время от времени снятся сны настолько реалистичные, что это просто пугает. Так что может быть я просто задремал на этой скамейке. - А, - я неопределенно махнул рукой, - немного генетических манипуляций. Экспериментальная конечно игрушка, но мне повезло урвать пробную версию. - Генетика? Это как в фильмах, да? Не думала что такое уже есть. - Ну, как видишь есть, - я протянул руку вдоль спинки скамейки, охватывая плечи девушки. Кажется она не то чтобы против. Нет, ну это даже забавно. С час назад я суетился ради отказа, а теперь похоже согласие идет ко мне без всякого труда с моей стороны. Или это мне так кажется? Но, кажется она не против таких вольностей. - И как оно? Дорого вышло? - Спросила она, обращая внимание на мою руку. Но не сбрасывала ее, просто рассматривала. - В порядке испытаний удалось урвать по дешевке, - небрежно соврал я, - а так то технология пока еще дорога до ужаса, но это наверное пока. - Ха, по дешевке, это сколько? - Усмехнулась она. Я быстро прикинул цифру звучащую одновременно внушительно, и реалистично, и сказал: - Полтора ляма. Дороговато конечно, но оно того стоило. Знаешь, а тебе наверное то же подошло что-нибудь такое, но скажем более кошачья разновидность, такая симпатичная, серебристая кошечка, как тебе, м? - Я клюнул носом в сторону ее лица, коснувшись вибриссами. Не возражает, не возражает совсем. Такие разве бывают? - Ха-ха. Я себе и такой нравлюсь, - ответила она, улыбаясь. - Да, - протянул я, показательно окидывая ее оценивающим взглядом, - повод действительно, весомый. Хотя модификация больше ведется не из-за внешности, это побочка, а из за улучшений физических данных. - Да? И какие данные улучшились? - К моему удивлению, доходящему почти что до шока, она положила руку мне на пах. С трудом сдержав инстинктивный порыв отпрянуть, я вместо этого приобнял ее рукой, и мурлыкнул: - Самые разные. Хочешь проверить? - Почему бы и нет? - Ответила она, и этот ответ, вполне ожидаемый в такой ситуации, вогнал меня в ступор. Я привык наблюдать это состояние, но вот испытывать его самому… Мыслей не было. Совсем. Словно возникла некая преграда в их течении, преграда какая-то хрупка, словно ворота с висячем замком, которые раскрываются, образуя щель, но замок не дает им распахнуться. И вот этот самый замок может быть сбит самым ничтожным касанием, но пока его нет, он являет собой несокрушимую преграду для потока мыслей. «Тебя нашла самая прожженная шлюха во всем городе, клюнувшая на экзотику. Действуй». 178*** Чуждая моему сознанию мысль, пронесшаяся в моей голове, разрушила ступор. Я мотнул головой, слыша словно сквозь туман: - Я тут недалеко живу, пойдем? - Конечно, - отозвался я, поднимаясь, - дорогой не хочешь заскочить куда-нибудь? - Да поздно уже. Хотя, может быть возьмем еще вина? - Почему и нет, - я полез в карман, доставая купюру, - только чур берешь ты, на свой вкус. А то от меня опять половина магазина разбежится. Поесть то на вечерок найдется что-нибудь, кроме сладенького? - Найдется, найдется, - засмеялась она. - Ну смотри, - я ткнулся носом ей в висок, и мурлыкнул на ухо, - я бываю очень ненасытным. Она вновь рассмеялась, небрежным взмахом руки отводя мою голову, и мы пошли. - Ух ты, а ты еще больше чем казался, - заметила она когда я встал. - Ну, надеюсь это не станет слишком большой проблемой при должной осторожности? - Ответил я. - Ну, если что, ты же поработаешь язычком? - Отбросила она последние намеки на стыд. А она возбуждена, проклятье, я чую это, и запах возбуждал и меня. Хотя мое касание к ней носом дало знание и того, что не позднее чем этим утром она имела близость с каким-то человеком, но какая мне разница? Разве в праве я требовать верности от той, от которой ожидаю мимолетности? - Сомневаюсь что тебе это понравится, у меня язык как у кошечки, но мы обязательно что-нибудь придумаем, - игриво ответил я. Магазин был быстро, и добрались мы до него буквально за несколько десятков шагов. Проводив взглядом столь неожиданно возникшую потенциальную любовницу, я задумался. Да, перспектива наконец то переспать хоть с кем-нибудь женского пола манила, настолько что я в настоящий момент проявлял самую натуральную неразборчивость. Пока она заигрывала со мной — я отвечал. Но сейчас в голову лезли ее недостатки. Болезненность, выдававшаяся и запахом, и внешностью, не смотря на маскировку косметикой. Я совершенно четко понимал что она завсегдатая кожно-венерического диспансера, и вполне возможно самая настоящая нимфоманка. И вместе с тем, кто еще решится завести со мной столь краткосрочное отношение за один вечер ведущее к сексу? Тем более болезненность не несла признаков болезни, она лечилась во время, и добросовестно, это была своего рода усталость организма, которому пока везло подхватывать легко излечимые формы передающихся половым путем заболеваний. Гондон понадобится точно. И уж точно она обойдется без моего язычка. Стоит ли мне так рисковать? О моя противоречивая натура, сейчас я начинаю искать поводы для бегства от ситуации которую совсем недавно создавал другому человеку! Проклятье, это мой возможно единственный шанс потрахатся на ближайшие месяцы. Могу ли я упускать его? Да, могут быть последствия, но когда еще выпадет столь удобный случай? А каковы ее мотивы? Она следила за мной, я вновь оказался столь небрежен, что позволил слежку. Она видела как мне отказывали, вряд ли она знала насколько наглым и шокирующим было мое предложение, и со стороны это могло сойти и за более очевидный отказ после ухаживаний, или разрыв отношений. Таким образом у нее может быть теория о том, что у меня уже был секс с той девушкой, отсюда и очевидная возможность воспринимать меня как мужчину с которым возможен половой акт. Причем крайне необычного мужчину, мужчину подобному которому вряд ли доведется встретить. Может ли для женщины побудительным мотивом для секса стать именно необычность партнера? Почему бы и нет? Да, это выглядит девиацией, сильнейшим извращением в обществе где женщины принято добиваться, но возможно все. А что если это опять бандитская уловка? Как тогда, когда меня заманили клофелинщицы? Тогда я получил пулю в спину, хорошо хоть сквозь тушку одной из бандиток, что и спасло меня от серьезной раны, но потрепало меня знатно, и вообще ситуация была опасной. С другой стороны опасной она больше была из-за наличия полиции, с ее излишне решительными действиями, так бы я вышел под прикрытием заложницы, и поминай как звали. Да и сейчас, не лишне быть осторожным. Если почую в ее квартире хоть кого-нибудь лишнего, немедленно валю прочь, вот и все. Риск? Ну, а что мне, упускать шанс сам текущий в руки? «Записывающее устройство зря не взял». Проклятье, точно. Может телефон? Там функция диктофона то есть, но я и понятия не имею на сколько его хватит. Ну, ну не станет же она на самом деле писать на меня заявление? Или попытается шантажировать? Совершеннолетняя она по крайней мере точно. Да и как это будет выглядеть? Проник в дом без следов взлома, и изнасиловал без характерных травм? Потом, потом, все потом. Она идет. Первый взгляд по выходу из магазина чуть волнующийся, но обретший уверенность когда она увидела меня. Она опасалась что я уйду. А какова причина опасения? Все ее поведение могло вполне объяснятся моей теорией о ее нимфоманстве, и стремлении максимально разнообразить свой половой опыт. Это подтверждалось особенностями ее внешности, имеющей следы тщательно замаскированных перенесенных заболеваний, и истощения беспутного образа жизни, подтверждалось тем фактом что менее суток назад у нее был половой акт. Хотя это весьма интуитивная догадка, для достоверности ей требуется отсутствующий у меня опыт обнюхивания людей с известным временем от занятия сексом. Моя внешность никак не может свидетельствовать о доходе, делающем меня целью мошенников и грабителей. На мне нет дорогих элементов одежды или ювелирных украшений, а для среднестатистического ума предположение о высокой стоимости модификации, и следовательно богатстве ее обладателя зарыто очень глубоко, и требует целого ряда взаимосвязанных предположений об увиденном. - Что задумался? - Спросила тем временем она, махнув пакетом с бутылкой, - ты всегда такой задумчивый? - Да вот, надо бы хлоргексидина купить, или что-то наподобие. - Да не волнуйся, - женщина хитро подмигнула мне, - у меня есть все. - А ты у нас любительница, м? - Я вновь наклонился, касаясь ее виска носом, в попытке изобразить поцелуй. - Ты же не рассматриваешь сладострастие как порок? - Насмешливо ответила она. - Следовал бы я путем порока порицаемым моей натурой? - Столь же иронично ответил я, подстраиваясь под ее манеру речи. - Сложно разглядеть истинно свободную натуру, в этом нагромождении ханжества что окружает нас, - ответила она, - а ты мог бы понести меня на руках? Удивившись такой просьбе, я все же подхватил ее на руки, и легко понес. До реакции встречных дела мне не было уже совершенно никакого, все внимание занимали странности ее поведения, в которых я напряженно пытался выявить признаки предупреждающие об опасности большей, чем гусарский насморк. - Но стоит ли удивляться этим признакам в том, кто пошел на эксперименты с собственным телом не взирая на жалкие мнения окружающих? - Заметил я, идя с ней на руках. Груз действительно казался совсем легким, вряд ли больше шестидесяти кило. Да и умещалась она в моих лапах весьма легко. Надеюсь она достаточно разработана, чтобы обошлось без травм? - Ох, давненько меня никто на руках не носил, - томно сказала она, пытаясь обнять меня за шею. Получалось не очень. - И как ощущения? Нравится? - Очень. - Завидую, вряд ли найдется кто-то способный поносить на руках меня, - картинно вздохнул я. - Бедненький, - ответила она, погружая руку в шерсть моего загривка. - Кстати, а как тебя зовут то? - А какая тебе разница? Ну хочешь, называй Жульетой. А я буду называть тебя Зверем, идет? - Ха, какое забавное имя. Любишь анонимность, да? - А куда она меня ведет? В свою ли квартиру, или какой-нибудь потенциально опасный притон? - Будь по твоему. Только помни, звери могут быть кусачими, ря! - Я игриво рыкнул на нее, на что она рассмеялась, и сказала: - Ладно, ладно, ставь меня на землю. Вон тот дом, - она кивнула на дом по соседству. Я поставил ее, направился вслед за ней к подъезду, снабженному домофоном. Мне опять пришлось нагибаться чтобы войти в дверь, и мы зашагали по лестнице на второй этаж. - Вот тут, - сказала она, открывая выглядевшую достаточно хорошей дверь. Крашенный под дерево металл отозвался звоном, и на этот звук ответило шуршание за соседней дверью, а затем и старушечий голос: - Женька, бл…дина, опять кобеля привела, спать не дашь? Я милицию вызову если опять всю ночь е…аться на весь дом будете! - Не обращай внимания, - отмахнулась покрасневшая от неожиданности «Жульета», - вечно она ворчит. 179*** Проигнорировав возмущение сварливой соседки, я вошел следом за Жульетой в ее квартиру. Уже с порога я почувствовал что она не соврала по поводу средств к утолению моей ненасытности и в ином смысле, характерный запах вареной свеклы и мяса говорил о сваренном не далее как с утра борще, надеюсь в достаточном количестве. Квартирка производила приятное впечатление. Вопреки ожиданиям, пол был чисто вымыт, и мое обоняние не терзали запахи свойственные местам содержащимся в беспорядке, разве что в мусорном ведре на кухне что-то молочное залежалось, но кислый запах был столь слабым, что я предположил что ведро закрыто плотной крышкой. Да и гости у нее тут бывали частенько, это так же явственно ощущалось. - Проходи, раздевайся, чувствуй себя как дома, - сказала моя мимолетная подружка, снимая с себя шубу. Я галантно помог ей в этом, устраивая предмет одежды на вешалке в коридорчике, и ответил: - А ты мне нравишься, аккуратница. Знаешь, у меня очень чуткий нюх, и он говорит о твоей чистоплотности. - А больше он ни о чем не говорит? - Со смехом ответила она. - Говорит, о многом говорит… - Многозначительно мурлыкнул я, приобнимая ее за плечи. Она коснулась моих рук, прошлась по шерсти пальцев, и сказала: - В таком случае, ты позволишь улучшить сладость плода предвкушением? Я совершенно замерзла с этой непогоды, и хочу согреться теплым душем. - Неужели ты отринешь согревание в моих объятьях? - Наигранно возмутился я. - Ну что ты, просто, у тебя же такой чувствительный нюх. Волнение охватило меня. Что она пытается скрыть? Может подготовить яд, или иное оружие хранящееся у нее в ванной? Или у нее есть какие то секреты чисто физиологического плана, вроде обмоченного тампона или чего-то подобного? - Что-же ты пытаешься от меня скрыть, проказница - ответил я, стоя сзади нее, я нырнул мордой вниз, тыкаясь носом ей в плечи, и доходя до самых грудей, обнюхивая ее. Она со смехом сопротивлялась, но не слишком активно, и я лизнул ее в шею. - Ой, - сказала она, ощутив мой шершавый язык, - да, ты прав, с твоим язычком лучше не шутить. Я надеюсь у тебя не все столь же опасное? - Она обернулась ко мне, и скользнула рукой в штаны, нащупывая член. Я замер от столь необычного чувства. Ее рука прошлась по густой шерсти живота, скользнула ниже, нащупала выступ чехла, и осторожно обхватила его, словно оценивая размеры. Правда вопреки ожиданиям, вместо эрекции мой член как-то пугливо сжался в своем укрытии, от столь неожиданного вторжения. - Ну… - Протянула Жульета, - надеюсь резинка все же натянется на шерсть. - Глупенькая, - выдохнул я, внезапно пересохшим горлом, - это всего лишь укрытие для самого ценного. Ее рука скользнула еще ниже, нащупывая мошонку. Мои руки скользнули на ее укрытые блузой плечи, прошлись по ним. - А снизу вроде все как должно быть, только такое пушистое, - сказала она, играясь пальчиками в шерсти моих яичек. Они втягивались от такой наглости, и внизу живота у меня возникла тянущая тяжесть характерная для чувства страха. Кажется моя маска полуулыбки прожженного циника дала трещину. Она же чуть нагнулась под моими руками, и принялась расстегивать штаны. - Ну-ка, ну-ка, я обязательно должна посмотреть на столь необычный инструмент утех, - говорила она, пытаясь спустить мои штаны, и недоумевая почему не получается. Я помог ей, расстегнув липучку над хвостом, и она стала стягивать с меня и трусы, столкнувшись с тем же препятствием, которое я так же устранил. - Ух ты, как необычно, - сказала она, глядя на мой орган, открывшейся ее взору настолько, насколько позволяла шерсть. Она прошлась руками по меху бедер, по паху, по ножнам. Вновь коснулась яичек. Мой член не ответил на ласку, по прежнему скрываясь в своем укрытии. - Похоже немного, как у собаки. Я надеюсь там нет какого-нибудь узла размером с твой кулак? - Спросила она, - а то придется быть очень осторожными. - Нет, нет, нет, - выдохнул я, - там все очень аккуратно к женской анатомии. - Ах, что это я? Я же принять душ хотела, - сказала она, - чувствуй себя как дома. - Ты не против если я загляну на кухню? - Спросил я в ответ. - Мой Зверь проголодался? Только оставь и мне что-нибудь, на потом, - она вновь улыбнулась, и потянулась ко мне лицом. Я наклонился, отвечая на поцелуй, и она выскользнула из моих рук, скрываясь в ванной. - Вон тапочки, - крикнула она от двери. Я остался стоять в полном смущении, затем наконец опомнился, приподнял спущенные штаны, и принялся разуваться. Тапочки естественно были настолько малы, что при попытке надеть, я бы попросту разорвал их, потому я остался босиком. Штаны я стянул следом, кинув их вместе с трусами на табурет у входа, туда же отправилась и футболка. Спокойно, спокойно, я же сам хочу всего этого, просто меня немного смутил такой неожиданный напор. Я огляделся в коридоре, две комнаты, кухня и раздельный санузел. В одной, побольше, была оборудована своего рода спальня, с большой кроватью по центру. Эта комната отделялась от соседних квартир, с одной стороны кухней, с другой — второй комнатой. И чего та старуха бузит? Во вторую комнату я заглянул лишь мельком, там в основном стояли шкафы, и какие-то коробки. Когда я вошел в спальню, то обнаружил что рядом с входом, у большей части стены, рассеченной дверью на неравные половины, стоит компьютер с большим монитором, на котором наверняка удобно смотреть фильмы прямо с кровати. Но самое большое мое внимание привлекли небрежно лежавшие наушники с микрофоном. Я включил его, слушая как Жульета моется. Так, действовать быстро. Мне нужна аудиозапись происходящего, можно было бы и видео, но веб-камеры я не нашел. Как только загрузился рабочий стол, я открыл браузер и программу аудиозаписи, и принялся оформлять место на файлообменнике, куда собирался слить аудиозапись чтобы потом загрузить ее на свой ноут. Конечно лучше бы перенести подобную запись без вывода ее в интернет, но носителя информации у меня нет. Надо было хоть флешку купить что-ли. А сейчас я мог позволить себе только прихватить бумажку, на которую записал адрес ссылки и пароль. Это заняло больше всего времени. Проверив работу микрофона, я включил музыку из онлайн-сервиса, чуть слышно зашипел, услышав ее из наушников, и включив колонки, пополз выдирать штекер. Музыка должна была оправдать включение компа. - Ничего что я музыку включил? - Постфактум крикнул я. - Ничего, - донеслось в ответ из-за шума воды. Я активировал запись, развернул окно браузера во весь экран, чтобы скрыть иконку аудиозаписи, и отправился на кухню, сунув дорогой бумажку в карман, и прихватив пакет с бутылками. Их оказалось целых три, моя пятисотка явно ушла целиком, и была дополнена. Вновь выковыряв пробку когтем точно штопором, я от волнения залпом осушил половину бутылки, и зашел на кухню. Да, кастрюля есть. Борщ какой-то странный, консервы что-ли? Точно, в ведре пустая банка из под консервированного борща. Убедившись в своем подозрении, я принялся греть суп. Пока я был занят этим, моя любовница закончила свои дела в ванной, и заглянула на кухню. - О, неужели ты променял на кастрюлю супа, - сказала она, и когда я оглянулся, скинула с себя полотенце, которым прикрывалась, - вот это? - Ну что ты, это всего лишь дополнение, - ворчливо ответил я. Все же вино смягчило глотку. - Так какой же из грехов ты предпочитаешь, Зверь? Прелюбодеяние или чревоугодие? - Шутливо сказала она. 180*** - Я предпочитаю чередовать, - ответил я, пожирая ее взглядом. Хороша, все же хороша. Округлые, пухлые груди размера третьего. Ярко выделяющиеся большие соски. Да, чуть свисают, можно заметить небольшие морщинки, но все равно выглядит аппетитно. Животик так же немного полноват, но умеренно. Жировая прослойка смотрелась красиво, смягчая очертания тела, но не превращая их в уродливые свисания. Темный треугольник в паху был аккуратно подстрижен, мой взгляд замер на ее влагалище, и я сглотнул слюну. Все же видеть на экране это одно, а в живую, тем более когда я чувствую запах… - Боже, какой-же ты огромный, такое чувство что ты вырос еще больше пока я мылась, - сказала она, подходя вплотную, и прижимаясь ко мне, словно желая ощутить мой мех всем своим телом, оценить такое, непривычное тактильное впечатление. Мой пах упирался ей в живот, а ее лицо доставало мне лишь до груди, и она погрузилась им в мою шерсть. - Это просто пушистость, - ответил я, - футболка скрадывала ее, прижимая мех. Мои руки коснулись ее спины, подушечки пальцев скользнули по влажной коже, утопли в мягких бедрах, и я приподнял ее, скрадывая разницу роста. Я держал ее одной рукой под зад, другой за спину. Мой чехол касался ее паха, но член отказывался покидать убежище, и ознакомится с вратами в которые собирался войти. - Ой, ой, ой, - взвизгнула она, - тише, ты колешься. - Извини, - ответил я, отпуская ее. Кажется задел таки когтями. - Ничего, продолжим в кроватке? Только пять минуточек, - она выскользнула, вышла из кухни. На секунду я испугался что она зайдет в комнату, поделает что-нибудь на компьютере, и увидит идущую запись, но я услышал что она прошла в другую комнату. Я отключил газ, попробовал суп. Чуть перегрет, но плевать. Я отхлебнул из кастрюли точно из кубка, спеша насытить себя, вытер рот, который таки облил супом, затем опустошил бутылку, почти не чувствуя от волнения вкуса, и вскрыл вторую. С ней, и с последней бутылкой в руках, я неслышно скользнул в спальню, подошел к кровати, и поставил бутылки на тумбочку рядом с ней. Из тумбочки доносились странные запахи, и открыв ее я обнаружил целую коллекцию секс-игрушек, в том числе и пару дилдаков способных посоперничать с моим членом в размере, что несколько успокоило мои опасения по поводу ее здоровья. Услышав ее шаги, я поспешно закрыл дверцу, и сел на эту огромную, двуспальную кровать. Чуть покачавшись на ней, я убедился что она точно выдержит мой вес, вопрос только справится ли с динамичными нагрузками, и обернулся к двери. - Ты уже здесь? - Удивленно сказала она, - а я то так надеялась встретить тебя возлежа на этом ложе. - Значит я смог удивить тебя? - Хитро сказал я ей, погрозив пальцем. - Немножко, - ответила она, входя внутрь под мелодичные звуки Шопена, и распахивая на себе легкий халатик, в котором видимо и хотела меня встретить. Я посмотрел на ее бюстгальтер, неведомым образом прибавлявший ей размер, на чулки и туфли с каблуками, и поднялся, снимая с кровати покрывало. - Зачем тебе это? - Сказал я, - разве между нами стоит быть лишним тряпкам? Особенно этому нейлону с его резким запахом? - Извини, - ответила она, на ходу оставляя свои туфли у входа, легкими движениями ног, и снимая чулки, - обычно мужчинам нравится кое что открывать и самим. - Я бываю немного неаккуратен с тонкими застежками и крючками, - сказал я, кладя сложенное покрывало на стул у стены, и показывая ей свои пальцы. - Ничего, - она завороженно посмотрела на меня, и поддев пальцами лямки бюстгальтера, сказала, - этого мне не жалко. - Тогда иди ко мне, - ответил я, сам шагнув к ней. Я протянул руки к ее бокам, прошелся подушечками пальцев по нежной коже, поддел кончиками когтей лямочки. Они распались, и ткань соскользнула, обнажая ее груди. Женщину затрясло от моих прикосновений, она протянула руки, кладя их на мои, и закрыла глаза. Она взволновалась, ее дыхание участилось, и опасаясь ее испуга, я сказал: - Ты в порядке? Если ты дашь мне пару минут, я могу обмотать когти ватой, или лейкопластырем, или чем-нибудь таким… - Нет, - оборвала она меня, - прикосновение этих лезвий… Так возбуждает… Только осторожнее, ладно? Не порань меня слишком серьезно. - Я привык быть осторожным с ними, - ответил я, касаясь своим ртом ее губ, и надеясь что запах вина и борща скрывает запах сырого мяса надежно. Она ответила на подобие поцелуя, обходя своими губами мою пасть по всей ее длине до которой дотягивалась, и желая помочь ей, я потянул ее на себя, опрокидываясь на кровать. Жульета задергалась, наползая на меня, и продолжая целовать мою пасть, мои руки блуждали по ней, лаская подушечками пальцев и ладоней, чуть щекоча кончиками когтей, и под этой необычной лаской она вздрагивала, и прижималась ко мне все сильнее, вцепляясь в мой мех руками. Ее тело дрожало от возбуждения все сильнее, и она постанывала, извиваясь на мне. Однако мой член упрямо отказывался вставать, и наконец настал тот момент, когда она чуть отстранилась, глядя на меня. - Я немного волнуюсь, - застенчиво ответил я, улыбаясь ей. Тень понимания мелькнула на ее лице, и она сказала: - Тогда я помогу. С этими словами она скользнула вниз, и я задумался о том, как же это выглядит со стороны. Я настолько огромен, что она вынужденна практически путешествовать по мне. Она соскользнула с кровати, обняла мои бедра, каждое из которых было наверное с нее саму толщиной, вцепилась в шерсть, и настойчиво потянула, заставляя меня скользнуть следом так, чтобы мой хвост свалился с кровати, а ноги встали на пол. Я оперся на локти, приподнялся в полусидячее положение, глядя на нее. Ее руки сжались на скрывавшем желаемое чехле, и пальчики заиграли по мохнатой шкуре, пробуя это необычное приспособление, и пытаясь оттянуть кожу чтобы разглядеть член. Найдя окончание кожи, она прильнула к нему губами, пробуя на вкус это отверстие, и нащупывая в нем язычком член. Такое прикосновение отзывалось во мне жаром, я рефлекторно сдвинул ноги, сжав ее бока коленями, и она замерла, заскользив руками по моим ногам. - Тише, тише, ты раздавишь меня, - выдохнула она, вновь возвращаясь к своему занятию. Я ослабил эти тиски, и откинулся, прикрыв глаза, и просто наслаждаясь ощущением. Эта игра, это чувство гладкого, теплого, влажного на моей самой чувствительной плоти наконец возымело эффект. Я почувствовал пульсацию, почувствовал как крепнет мой член, выбираясь из своего заключения, а затем меня обожгло, точно по нему прошлись наждачкой. Я зашипел, резко сел, и сказал: - Не пальцами, не сухими пальцами. - Прости, - отстранилась она, вновь стиснутая моими коленями, - я сейчас, я возьму смазку? - Да, извини, - я разжал ноги, отпуская ее, и поднялся следом за ней, - милая, - я взял откупоренную бутылку, отхлебнул из горла и продолжил, - буквально пару минут, я схожу в туалет по маленькому? Может это мешает? - Да, да, да, конечно, - ответила она, потирая бока, но все же ее голос дрожал, а взгляд горел желанием несмотря на все эти неудобства. Я вышел из комнаты, направившись в туалет, откинул там крышку, привычным образом схватился за чехол, направляя им член, облегчился и смыл воду. Правда вышло не так уж и много, это было скорее отговоркой, чтобы получить немного времени. Я заглянул в ванную, выбирая среди шампуней и пен для ванн подходящее, привычно пробуя сперва языком, чтобы не щипало слизистую, затем открыл воду, и принялся онанировать. Я прошелся сперва сухими пальцами по чехлу, вновь добиваясь этого начального возбуждения, затем смочил пальцы пеной, и стал ласкать уже ими. Привычные методы наконец вызвали мою эрекцию, похищенную волнением, и пройдясь по члену во всю его длину мылом, я смыл эту смазку водой, и отправился обратно в комнату. 181*** - Я немножко взял себя в руки, извини, просто сухими пальцами действительно неприятно. Да и разве я мог предложить тебе не мытый плод? На чем мы остановились? - Сказал я, глядя на то как она трет ладони, размазывая какой-то гель, тюбик которого лежал на тумбочке. Она замерла, глядя на мой алый орган, и сказала: - Да, я понимаю, почти все сплошная головка, извини, я буду осторожнее. Ложись так же, давай продолжим. Я вновь устроился на кровати. Моя поясница находилась там где она обрывается, хвост свисал вниз, а голова лежала на так и не разложенном одеяле. Жульета опять пристроилась между моих ног, поддержав падающую эрекцию на этот раз куда более мягкими пальчиками, а затем коснулась меня языком, пройдясь по всей длине до самого заостренного кончика, с которым она принялась играть, облизывая конус со всех сторон. Ее руки требовательно надавили на мои бедра, заставляя раздвинуть их, прошлись по яичкам, погладили основание хвоста. Шаловливые пальчики прошлись по анусу, скользя по колечку, но не заглядывая внутрь, лишь чуть надавливая. Ее губы ласкали головку, пытались обхватить ее, но видимо позиция была не слишком удобной, и она отстранилась, и схватив меня за шерсть на боках, потянула на себя, вынуждая сесть. Я перехватил ее руки, аккуратно взял в левую ее ладонь, и принялся возить по скользкой коже мясистыми подушечками правой руки, облачая их в смазку. Она посмотрела на это, потом подставила мне и вторую свою руку, позволив собрать слизи и с нее, а затем опять нырнула к моему члену, на этот раз обхватывая его куда больше. Правда обжимало его лишь кольцо ее губ, все же что оказалось в ее рту — терзалось только языком, да разве самый кончик касался ее верхнего неба. Моя соблазнительница явно боялась нарушить очарование неосторожным касанием резцов, и желая отплатить ей за то удовольствие что она дарила мне, я перегнулся через нее, укутывая ее голову шерстью моего брюха, и протянул свою руку через ее спину, кладя ладонь на задницу, а пальцами нащупывая влагалище. Она задышала еще чаще, задрожала, поняв что я хочу сделать, но явно преувеличивая задуманное. Я почувствовал ее страх, смешанный с желанием, почувствовал что контраст этих чувств был настолько ярок, что я мог быть уверен в том, что останусь в ее памяти не смотря ни на прошлых ни на будущих партнеров. Она испугалась что я войду пальцем, когтем внутрь нее. Она боялась что я самым жестоким образом разорву ее влагалище, и вместе с тем что-то внутри нее хотело такого. Хотело, потому что она не отстранилась в испуге, и не попыталась остановить меня. А возможно она и понимала что я тоже ее заложник, и мой член находится в опасном окружении ее зубов. Я коснулся ее промежности только мясистой подушечкой, пытаясь нащупать эту горошину под названием клитор. Сразу найти его не удалось, первой моей находкой была влажная, скользкая щелочка, податливо принявшая мой палец. Острый кончик когтя чуть касался кожи над этой щелью, но лишь самую малость. Затем, идя по этому пути к ее животу, я наконец обнаружил некое уплотнение, и по тому как сжались ее бедра, понял что достиг желаемого, и замурлыкал, лаская ее там пальцем. В ответ на это она удвоила свои усилия, облизывая мой член все полнее, и заглатывая его все глубже. Я почувствовал пульсацию и жар, почувствовал как развязка приближается, но она тоже это почувствовала, и лизнув напоследок мое острие, отстранилась, и хриплым от возбуждение голосом, сказала: - Подожди, ты так утопишь меня. Хватит. Давай оденем твоего аквалангиста в скафандр, и исследуем разбуженные тобой глубины. - Нет, нет, нет, - замурлыкал я, все же отступая перед ней, и позволяя выскользнуть из под моей руки, хотя и продолжал играться кончиком пальца с ее клитором, - продолжай, давай разок выстрелим так. - Это, - она посмотрела вниз, - это лезвие, прямо около… Прямо там… Боже, это так пугает и так возбуждает, я, я сейчас… - Она резко отстранилась, к моему разочарованному шипению, но почти сразу вернулась ко мне с презервативом, и поддержав эрекцию несколькими движениями языка от самого чехла до кончика, стала натягивать резинку на член. Я прикрыл глаза, позволяя ей делать все что она хочет. Облачив пенис в презерватив, она потянула меня за руку. Я посмотрел на нее, чуть приподнялся, забираясь на кровать повыше, но к делу она приступила не сразу, некоторое время разглядывая мои пальцы, когти на них, и касаясь их своими руками. Затем же она насела на меня, и вырвав свои руки из плена, я пленил ими ее груди, лаская их большими пальцами, и щекоча остальными подмышки. Она оперлась своими руками на мои, надвинулась, и стала осторожно наседать, охватив меня широко раздвинутыми ногами. Чуть поерзав, и случайно уколов себе кончиком моего члена анус, она не стала рисковать, и направила его по нужному адресу рукой, после чего стала осторожно насаживаться, пробуя свои силы против такого вторжения. Скользила она на удивление легко, хотя резинка и смазывала мои чувства, в сравнении с ее работой ротиком. Я придерживал ее, не давая провалится слишком уж неожиданно, и где то на середине пути она издала стон, но не остановилась в своих исследованиях, пока с торжествующим криком не одержала победу, поглотив меня полностью. Поняв что испытание прошло успешно, я ответил, двинув задом ей на встречу, и от этого толчка она приподнялась лишь только для того, чтобы опустится вновь. Я вновь замурлыкал, принимая ее, а спустя несколько фрикций вдруг резко удержал ее в верхнем положении. Мой разум даже сквозь пелену алкоголя и возбуждения обожгло крайне неприятное воспоминание о видеоролики, в котором мужчине в подобном положении был сломан член, когда оный орган выскользнул из влагалища его партнерши, оперся куда-то в бок, и принял следующим движением весь ее вес на себя. - Что-то случилось? - Спросила Жульета, недовольная задержкой. - Знаешь, теперь моя очередь, - ответил я, и притянув ее к себе, прижал к груди и перевернулся, приподнимаясь. Удерживая свою испуганно пискнувшую пленницу, почти укутанную моей шерстью, я забрался глубже на кровать и уложил ее на спину. Затем лег на нее, накрыв ее голову своей мощной грудью, и замер, наслаждаясь этим чувством женщины под собой. Спустя несколько секунд она дернулась, намекая что ей тяжеловато, и я чуть отстранился, опираясь руками на кровать. Мои руки лежали по сторонам от моей головы, а она откашливалась и смеялась: - Ну же Зверь, ты меня так совсем раздавишь. - Где твои ноги? Почему их нет вокруг меня, - спросил я, и продолжая смеяться, она обхватила меня ими насколько смогла, и я вошел в нее, осторожно разведывая обстановку. Она вновь громко застонала, протянула руки, впиваясь в мех на моей груди, и воспользовавшись этим, я скользнул руками под нее, отрывая ее от одеяла. Теперь она была в моей власти полностью, и я сам выбирал темп. Она вскрикивала при каждой фрикции, хотя начинал я очень медленно. Мне оставалось только жалеть что мое лицо не напротив ее, и я не могу прижаться к ней щекой. Ее лицо так и терялось где то на моей груди, утопленное в шерсти, о которую она жадно терлась щеками, и даже сосала ее. Ее ноги никак не могли найти опоры, я был слишком большой чтобы она могла ими обхватить меня, и мне пришлось подцепить одну из них хвостом, чтобы женщина не теряла опоры. Одной рукой я поддерживал ее под спину, слегка царапая кожу кончиками когтей, второй обхватил голову, столь полно, что мои пальцы лежали у нее на висках. Мое возбуждение нарастало все сильнее. Я ускорялся, доводя и себя и ее до вершин блаженства, хотя и обнаруживал что мое возбуждение растет слишком медленно. Виной ли тому привычка к онанизму, снизившая мою чувствительность, или же презерватив, мешавший в полной мере насладится действом, а может острая нехватка темпа. Я хотел быстрее, хотел ускорится еще сильнее, но был вынужден сдерживаться в опасении смять хрупкого человека в своих объятиях, превратить ее в изуродованную куклу с переломанными костями, и потому был вынужден ускорятся соизмеряя свою силу. Оттягивание момента разрядки в чем то было приятным, этот медленно растущий жар, эта пульсация, это великолепное чувство приближения, все это восхищало, но ничего из этого не могло сравнится с разрядкой. 182*** Жульета кончила первой. Если меня сдерживала осторожность, то она могла отдаться мне полностью. Ее опыт и разработанность позволяли ей не терзаться болью от меня, и вместе с тем я вероятно был для нее редким экземпляром способным еще удивить своим членом, а множество новых факторов, ощущение меха повсюду, тревожащий, сладкий страх перед хищником держащем ее в когтях, мазохистское ощущение себя жертвой, и вместе с тем ощущение власти надо мной и моей чуткости к ее желаниям, дали ей разрядку намного раньше меня, и она с криком выгнулась в моих лапах. Я и сам почти кончал, чувствуя как намокла моя шерсть в паху от ее выделений, запах которых возбудил меня еще сильнее, заставив сжать ее в объятиях так, что она задергалась, задыхаясь. Я ударился в нее с желаемым мне темпом, и от столь резкого возрастания интенсивности она казалось кончила еще раз, захрипев стиснутыми мной легкими. Еще несколько фрикций, и… В двери зашумел ключ. Я замер. Вопреки той ситуации в которой я находился, вопреки возбуждению, занятию сексом и готовности вот вот кончить, при звуке сулящем опасность я замер, подчиняясь своей осторожной, пугливой природе. Ключ провернулся, скрипнула дверь. Я разжал объятья, выпуская тяжело задышавшую Жульету, томно развалившуюся на кровати, и продолжающую лениво играть пальцами в моей шерсти. В презерватив дезертировала одинокая капля предэякулянта. - Боже, ты божественен, - бормотала она, не замечая что вот я то совершенно еще не закончил, и более того, уже вряд ли закончу. Неожиданное вторжение с одной стороны охватывало меня страхом, а с другой стороны, лютая злоба распаленная вином закипала во мне. Я слышал как дверь распахнулась, и какой-то мужчина зашел внутрь, и сказал: - Женя, ты спишь? Я дома. - Ой, ну кто там еще, - лениво отозвалась Женя, выползая из под меня. Это что, ее муж? Я резко поднялся, чувствуя как дернулся почти пустой презерватив на моем опавшем члене, частично затянутый в чехол. Эта бл…дина замужем? И этот подкаблучник не мог прийти парой минут позже? Самой же Женке было на все глубоко плевать, ее только что хорошенько оттрахали, и она находилась в полном блаженстве, в отличии от меня. Я не кончил! - У тебя кто-то есть? - Донеслось из за двери. Ублюдок, ты сейчас узнаешь кто тут есть. Одним прыжком оказавшись у двери, я резко распахнул ее, и схватил обалдевшего мужика за ворот теплой куртки. - Ты что за х…й тут явился? - Заорал я на него, вскинув почти к самому потолку. Он заорал в ответ, брыкаясь и отбиваясь от меня руками и ногами, причем ногой умудрился таки зарядить мне по паху, и зашипев от боли, я обрушил ему кулак на лицо, совершенно не стесняя сил. Будь его голова рядом со стеной, и от такого удара она лопнула бы, разбрызгав мозги вокруг. Будь это прямой удар, и я свернул бы ему шею, проломив заодно голову. Но удар пришелся вскользь, по щеке. Этого тоже хватило, мужчина резко затих, закатив глаза, и обмяк у меня в руке. Его щека окрасилась алым, шерсть под такой нагрузкой ободрала его. Я разжал пальцы, он кулем рухнул мне под ноги, и застонал. Я тупо уставился на него, меня продолжала душить злоба, но где то внутри ее сменял страх от того, что я чуть не убил его. - Леня? - Она наконец добралась до двери, и заглядывала внутрь, - Леня, ты чего? - Что за Леня, бл…дь? - Ответил вместо него я, резко оборачиваясь, и сдергивая мешавшийся презерватив. Но мне она не ответила, кинувшись к лежащему на полу мужчине, и подхватывая его. - Ты его убил! Ты убил его! - Испуганно заорала она, игнорируя и тот факт что он стонал, и тот факт что он открыл глаза, тупо уставившись в пространство. Я тяжело смотрел на ее истерически вопли, чувствуя что еще немного, и она получит пощечину когтями, и чтобы избежать этого, развернулся и вышел в комнату, захлопнув за собой несчастную дверь, петли которой и так слегка выдрали саморезы из косяка. Подойдя к бутылке, я осушил ее до дна, пытаясь заглушить злобу вином, как ни странно это помогло, и в голове разлилась тяжесть. Похоже доза таки взяла свое. «Не стоит сохранять эту запись, слишком резкий переход от его вопроса к твоей агрессии, без нее будет возможным утверждать что он кинулся с оружием из ревности, и удар был самозащитой». - Да заткнись ты еще, - рявкнул я вслух, но тем не менее подошел к компьютеру, останавливая запись, и отказывая файлу в сохранении. Затем стал зачищать историю браузера, прислушиваясь к завываниям шлюхи вокруг своего муженька, который похоже оклемался, и пытался встать, снеся этой попыткой вешалку. Оторвавшись от монитора, я выглянул за дверь, убедившись что мужик действительно очнулся. Правда шатало его так, что он не мог стоять на ногах даже при помощи бабы. Щека теперь густо посинела от смачного кровоподтека. Заметив меня, Женька заорала: - И что ты сделал, мудила? Что ты сделал бл…дь? - Это что за х…й, и какого х…я он вламывается сюда прямо когда я е…у тебя? - Сурово спросил я. - Сожитель мой бл…дь! - Ответила она, - ты сдурел что ли ему в е…ало бить? - Скажи спасибо что кулаком а не когтями. - Спасибо бл…дь что покалечил а не убил! - Да на здоровье! - Ответил я. Сожителю же до всего происходившего явно не было дела. У него сейчас основные проблемы были внутри головы, и судя по всему мужчине было очень и очень плохо. Я вспомнил как сам отлеживался после сотрясения мозга, и поперся на кухню, кинув дорогой: - Дверь закрой. - На х…й пошел отсюда! Пошел на х…й сказала! - Крикнула она мне вслед, продолжая стенать вокруг мужика. Я распахнул холодильник, смотря что там есть внутри. В морозилке было полно наледи, и взяв со стола пакетик, я принялся наскребать ее внутрь когтями. Завернув полученный холодный компресс из завязанного пакетика со льдом в полотенце, я вернулся в коридор, где женщина все еще суетилась вокруг мужчины, зачем то пытаясь его поднять. Я оттолкнул ее, и приложил компресс ему к голове, со стороны удара. Тот вяло поднял руку, то ли пытаясь отмахнутся, то ли пытаясь принять помощь в поднимании, не замечая что его бл…додомкрат уже сидел голой жопой на полу, но почуяв на лице холод, прижал его рукой. - Баба — дура, бл…дь, - сказал я, - как выть — так первая, а как реальную первую помощь оказать, так мне горбатится, раздень его что-ли, да в постель отлеживаться. Я вновь вышел, готовя второй компресс тем же образом. Пока я возился на кухне, она действительно умудрилась разуть его, стянуть куртку и вязанную шапку, и теперь возилась со штанами. - Женьк, а это что было? - Заторможено спросил он. Я подошел, кинул сверток ему на живот, и подхватив на руки потащил в комнату, прямо на ту кровать на которой только что трахал его жену. - Ты кто? - Удивленно спросил он, глядя на меня расфокусированным взглядом. - Е…рь твоей жены, - ответил я, укладывая его на кровати, и пристраивая второй холодный сверток на голову. - Это Женки что-ли? А драться что? - Все с тем же удивленным выражением ответил он. - Бухой потому что, - беззлобно ответил я, в чем то пораженный его реакцией на все происходящее. - А, ну это, бывает, - сказал он заплетающимся языком, - будь другом, принеси тазик, блевать тянет. - Сейчас, - ответил я, и вышел в коридор, где меня дожидалась его жена. - Иди на х…й отсюдова, - зашипела она на меня, вцепившись мне в шерсть, и пытаясь тащить в сторону все еще не запертой двери. Видимо она не совсем понимала что тогда я поддавался. Я аккуратно взял ее за волосы, поднял, вызвав оглушительный визг, и отнес в ванную. - Муженьку в тазик воды налей, пока я одеваюсь, - меланхолично сказал я ей, и захлопнул дверь. - Он мне сожитель, - рявкнула она мне вслед, но тем не менее завозилась. Под звук набираемой воды, я принялся одеваться. На этот раз мы закончили практически одновременно, и я натянул футболку как раз когда она вышла с тазом. - Ты все еще здесь? - Зашипела она. - Ухожу уже, - ответил я, выходя в открытую дверь, и захлопывая ее за собой. Она соизволила запереть за мной, не смотря на то, что ее ждал нуждающийся в ее помощи муж, и я пошел прочь. Когда я стал спускаться по лестнице, за моей спиной распахнулась дверь старухи, я услышал плеск, а затем меня окатило целое ведро грязной воды. - Да ты ох…ела сука старая! - Взревел я, резко разворачиваясь. Поподробнее разглядев меня, толстая бабка заорала, швырнула в меня пустым пластиковым ведром, которое разлетелось вдребезги от взмаха моей руки, и захлопнув дверь скрылась в квартире, вопя что ее убивают. 183*** Ее опасения были вполне актуальными, поскольку в ярости я одним прыжком подскочил к ее двери, и с такой силой врезал по ней ногой, что она треснула. К счастью она не разлетелась, деревянная дверь треснула судя по всему от имевшегося в ней сучка, разойдясь примерно наполовину, от нижней части до середины. Я замер, тяжело дыша и глядя на нее. Внутри все кипело, но понимание того что дав волю гневу я только сделаю хуже, медленно разрасталось, позволяя воле взять верх над эмоциями. Я услышал возню за дверью столь поспешно покинутой мной квартиры, она открылась, и Женька швырнула в меня мою трость, с криком: - И палку свою забери! После чего захлопнула дверь, но характерные звуки говорящие о том что ее сожителю таз все же пригодился, я услышал. Трость я поймал, хотя она и довольно болезненно попала по костяшке пальца, и рявкнул ей вслед: - Холод ему приготовь, и чтобы через тряпку был! Затем я рванул вниз по лестнице, пытаясь сдержать гнев до того момента, как расстояние станет дополнительным сдерживающим фактором. Выскочив на улицу, я резко отряхнулся, разбрызгивая воду. Но футболка вымокла практически насквозь, я стянул ее, стал отжимать и обстукивать об столб. Затем глянул по сторонам, убеждаясь что вокруг никого, и точно так же поступил со штанами, вынув предварительно из них документы и телефон. Затем мне пришла в голову мысль что эта бабка может вызвать полицию, и у нее даже есть повод, потому я быстро оделся и бросился прочь. Старая ведьма, водой то зачем? Ну молодец, теперь осталась без ведра, и с треснувшей дверью. Как же все паршиво то вышло, а? Ну немного не хватило. Самое обидное в том, что она то кончила, возможно и пару раз. В паху до сих пор шерсть мокрая от нее. Почему она, а не я, блин? И какого хрена ее муженек не мог припереться десятью минутами позже? Чуть череп ему не раскроил. А если бы раскроил? Она то оказалась бы свидетельницей. Пришлось бы и ее кончать. А что потому? Трупы где прятать? В ванной консервировать? Закидать туда тела, прикрыть сверху чем-нибудь плотным, например разобрать мебель, накрыть крышкой шкафа, и уплотнить клеем, или скотчем, или замазкой, или что там нашлось бы. Гнилостные газы ушли бы по канализации, главное как следует загерметизировать сверху. Нет, такое сработает только если есть уверенность что квартиру не будут посещать годами. А там опять же, следы могли остаться. Поджог? Поджог не скроет разбитый череп, разве что выбросить трупы из окна, в надежде что травмы спишут на падение с высоты совершенное в стремлении спастись от огня. То же не то, любая экспертиза бы установила несоответствие. Спрятать тела? Единственный выход, пропали без вести, и все тут. Но легко сказать, куда? В незнакомом городе, где я не знаю ни пустырей, ни тихих ходов? Сожрать двух человек так быстро тоже не реально. Словом, я действительно не знаю как бы мне пришлось избегать ответственности. Но не смотря на все, злоба не проходила. Я бежал со всей дури, с силой вбивая ноги в землю, благо сейчас была глубокая ночь и улицы безлюдны. Во мне все кипело, и попадись мне на глаза стайка бродячих собак, на утро местная газетенка сверкала заголовком об ужасной бойне. Но то ли санитарные службы здесь все же работали, то ли у местных загрызли чьего-нибудь ребенка, и они лично решили провести зачистку, но следа мне дорогой не попадалось. Отдельные запахи собак были скорее свойственные домашним питомцам, ради того чтобы убедится в этом я время от времени резко останавливался, и припадал к земле. Вскоре я обнаружил что пришел практически к тому самому месту где сегодня днем у меня была стычка с местной гопотой. Правда, это место, вот те самые дома, деревья. Где-то здесь. А снегопада то сегодня еще не было. Я остановился, чувствуя как злоба внутри обрела цель. Ну ка ребята, один из вас поделился со мной вещичкой, так что его запах я запомнил очень хорошо, а теперь давайте поговорим с вами по одному. Я воровато огляделся по сторонам, и припал к истоптанному снегу в поисках знакомого запаха. Выслеживание. Оно чем то возбуждало меня, пробуждало какие-то инстинкты, идущие в комплекте к обостренному обонянию. Я очень быстро взял след, не смотря на целую кучу запахов иного рода. Это чем то походило на то как находишь взглядом определенный узел на огромном чертеже, выделяя его взглядом из множества иных форм, или так же взгляд зацепляется за определенное слово в странице текста. Конечно обоняние имеет совершенно иную природу нежели зрение, оно расплывчато и нечетко, оно туманно и изменчиво. Этот след, я не мог определять его вектор сразу, приходилось блуждать вокруг в поисках изменения концентрации запаха, словно попытка нащупать паропровод в стене, водя по ней руками в поисках самых теплых участков. Но самым потрясающим было то, что именно нужный мне запах выделялся над тысячами иных, так же отчетливо, как можно было бы разглядеть алый узор на фоне переливов синего. Стоило только концентрироваться на нем, поднять его из памяти, и он появлялся. Я пошел по следу. Нет сомнения, нужные связи в мозгу постепенно уже сформировались, я привык к своему обонянию, и теперь следовало только оттачивать его. Так, куда же они пошли после моего бегства? Вот немного за мной пробежались, потом отстали, постояли немного, и ушли вглубь дворов. Я отслеживал только одного, того у которого отобрал перчатку, но лихорадочно вынюхивал остальных, фильтруя запахи рядом с ними. Сотни попадались на каждой остановке, но они совпадали гораздо реже. Я исходил из предположения что они двигались рядом, и выделял совпадающие запахи, отбрасывая цепочку совпадений в случае если она обрывалась несколько раз. Естественно что разовые исчезновения запахов могли быть случайной ошибкой, такое предположение резко замедляло меня, но отказываться от него я так же не мог. Кто-то из них мог просто отойти в сторону. Большую помощь мне оказала лавочка у одинокого поля для футбола, когда то огороженного добросовестным забором с сеткой наверху, но сейчас он облупился, был совершенно закрашен кривыми граффити, поверх которых наслаивались матерные надписи сделанные и вовсе маркерами, а сетка проржавела настолько, что в некоторых местах были сплошные дыры. Скамейка же рядом имела то преимущество, что была огорожена своего рода будкой, с дырявой крышей, зато относительно целыми стенами которые могли защитить от ветра, и случайных взглядов полиции. Вот тут то мои мишени и хорошенько посидели, обсуждая видимо увиденное. Пара пустых «сисек» пива было тому подтверждением. Как следует обнюхав все вокруг, я мог уже уверенно утверждать что знаю запахи и двух других. Коме того, меня ждало и новое открытие. Они уходили отсюда и возвращались сюда не раз за сегодня, похоже я наткнулся на их самое любимое место. И самое полезное что мне дало извилистое переплетение их следов вокруг — я выделил их отдельные пути. Они разошлись в разные стороны по одному, эти следы были поярче, и похоже именно так они и завершили сегодня свою прогулку. Я пошел по следу обладателя перчатки. Мне пришлось миновать пару кварталов, время стремительно убегало, и сейчас наверное уже приближалось к двум или трем часам. Телефон подтвердил догадку, было двадцать четыре минуты третьего, и следовало поспешить если я хотел устроить им что-нибудь веселое и успеть на поезд. По счастью подъезд не стал препятствием, его дверь была пробита неизвестными, и я свободно вошел внутрь, наткнувшись на целое облако запахов мочи, в том числе и мишени. Он жил на втором этаже, и убедившись в этом, а так же в том что он живет один, я замер у двери, продолжая обнюхивать ее. В мой разгоряченный алкоголем и выслеживанием разум стали закрадываться сомнения в том, что мне стоит взламывать дверь. Я походил вокруг, нервно взмахивая хвостом из стороны в сторону, и прислушиваясь к заглушенному храпу из за нее. Ведь проникновение в жилище это все же преступление, а мне и так многое сходило с рук, чтобы продолжать испытывать удачу. Я подошел к разбитому окну лестничного пролета, выглянул на улицу, в поисках возможности подобраться к окну его квартиры, которое находилось на этой стене, и увидел у сараев напротив перевернутую бочку. Мне в голову пришла идея как насолить ему, избежав проникновения, я весело шикнул, и кинулся вниз. 184*** Бочка как оказалось вмерзла, и даже моя сила не помогала вырвать ее. Она мялась, скользила, и к тому же шумела, так что я быстро отказался от этой идеи, и пошарив взглядом вокруг, нашел очередную большую пластиковую бутылку из под пива, с которой кинулся в подъезд. Там была батарея у входа, правда из за побитых окон и выломанной двери, она лишь напрасно приближала момент тепловой смерти вселенной, совершенно не поддерживая внутри плюсовую температуру. Зато на ней был спускник для продувки от воздуха, лишенный воротка конечно, но моей лапе это совершенно не помешало. Я зажал вал подушечками пальцев, и с усилием отвернул его, подставив бутылку. В нее плеснула горячая вода, и когда она наполнилась, я закрыл кран, и побежал со своим трофеем обратно, оставив трость в подъезде. Стоило только облить водой периметр бочки и дать льду подтаять, как она сдалась мне, и с грохотом я освободил ее из плена. Опять воровато оглянувшись, я потряс бочку, выбил из нее ледяную блямбу, и кинул в сугроб, толкая ее точно огромный совок. Она разом наполнилась снегом на половину, остальное я догреб руками, швырнул в нее пустую бутылку, и побежал в подъезд. Вывалив содержимое перед дверью моей цели, я слегка уплотнил сугробик руками, и отправился за новой порцией, опять наполнив дорогой бутылку водой, но оставив у батареи. Вторая порция снега легла уже хуже, как я и предположил, морозный снег с ледяной коркой слипаться не хотел, но расплесканная по нему вода помогла, и я отправился за третьей порцией. Бочка была объемом под семьдесят литров, за пять ходок я замуровал дверь почти на половину, причем низ уже смерзся в ледяной монолит. Представив как завтра его приятели будут матерясь вызволять своего друга из плена, я засмеялся, зажав пасть рукой чтобы не перебудить всех вокруг, и вышел прочь, прихватив трость, и вернув пустую и немного помятую бочку на место. Провозился я конечно долго, и на улицах вскоре могли начать появляться первые люди спешащие на утренние смены, потому я решил отбросить планы мести остальным, тем более что находил свою выходку весьма забавной. В приподнятом настроении я отправился в снятую мной квартиру, все же не хотелось отдавать деньги зря, да и принять душ стоило. На мне до сих пор ее запах, я хотел смыть его, я хотел смыть ее выделения с меха на моем паху, да и хотел снять столь обидно оборванное в своей разрядке напряжение, что уж там. На улицах действительно уже появлялись первые прохожие, зябко кутавшиеся в теплую одежду, и мало обращавшие внимание на происходившее вокруг, потому добрался я без лишних встреч. Я отпер дверь, вошел в пустую квартиру. На всякий случай завел телефон на полседьмого, чтобы не опоздать на поезд, и стянув с себя одежду, отправился в ванную. Первым делом простирнул ее, с силой отжав, и повесив сушится у открытого окна в комнате. Конечно она и так обсохла, или подмерзла, но все же водой которой меня облили судя по запаху помыли пол. Не самый плохой вариант правда, если бы та старуха окатила меня содержимым своего ночного горшка, я бы точно разделил славу Раскольникова. А так, я сполоснул одежду, нашел кучу полотенец, и с удовольствием залез в душ, тщательно отмывая себя от всей скопившейся грязи, и время от времени снимая с сеточки слива кучки моего меха. Я сполоснулся пару раз, отжал шерсть, и кое как уселся в маленькой, неудобной ванной, набирая на ладонь какого-то не щиплющего геля. Прикрыл глаза. Все же сам процесс, воспоминания об нем… Да, я не достиг высшей точки, но заниматься сексом мне понравилось. Моя партнерша была опытной, ее не смутила ни моя внешность, ни мой несколько выходящий за стандартный размер, ни моя нервозность, которую она по мере своих сил преодолела, все же возбудив меня. Так что в целом это был полезный опыт, и по крайней мере я могу надеяться что в следующий раз у меня по крайней мере не будет проблем с эрекцией от волнения. Воспоминания возбуждали, помогая процессу. Ее тело в моих руках, такое маленькое и нежное, ее игры со мной, ее попытки возбудить меня. Все же день прошел не зря. Ее запах, ее руки погруженные в мою шерсть. Все получилось быстро. Накопленное и нереализованное желание излилось из меня с такой силой, что ее опасения по поводу того что я утопил бы ее, кончив в рот, оказались вполне актуальными. Еще раз ополоснувшись, я как следует вытер себя полотенцами, и стал мыть ванную. Все же квартирку хотелось бы вернуть в хорошем состоянии, без каких либо следов. Ну, кроме кучи шерсти в мусорном ведре. Фена у меня опять не было, так что в качестве меры дополнительной просушки я применил утреннюю зарядку, несколько скованную из за опасения смахнуть люстру. Да и пол от брызг пришлось потом протереть. Но все же моя шерсть относительно просохла к тому времени как запиликал телефон. Одежда подсохла тоже, и одевшись, я покинул квартиру, оставив ключи как и договаривались. На улице было уже гораздо люднее. Но все же люди так рано на улице как правило заняты делом, спешат на работу например, и потому я мог почти не опасаться нежелательных встреч. Шел я дворами, опыт той аварии побуждал меня к осторожности, особенно сейчас, когда водители сонливы и их реакция на меня может перейти в ступор. А вызывать новые аварии я не хотел. Хотелось спать. Конечно душ меня немного взбодрил, да и алкоголь из головы почти выветрился, но я все равно с нетерпением ждал когда появится возможность улечься в купе на весь день. Это кстати могло оказаться неплохим вариантом избежать проблем, спать днем, когда активны самые общительные пассажиры. По пути мне позвонили, и я ответил: - Алло? - Матвей, поезд через пару часов, вы не забыли? - Нет, минут через двадцать уже буду. - Хорошо, я просто хотел напомнить. - Ничего, до встречи, - ответил я, сбрасывая вызов. Ну, надо отдать ему должное, он не стал играть роль заботливой мамочки, названивая мне каждые двадцать минут на протяжении всей ночи. Я широко зевнул, пугнув видом своей пасти какого-то прохожего. А поесть бы тоже стоило, но когда? В принципе на вокзале наверное есть буфет, в ожидании поезда там и поесть можно. Сотрудница отеля на входе посмотрела на меня с ленивым любопытством. Видимо ей обо мне уже рассказали, а сонливость мешала проявлять более живой интерес. Я улыбнулся ей, поднялся наверх к моему номеру и постучал. - Матвей, это вы? - Раздался вопрос Мартина. - Да, - сказал я в ответ, и он направился к двери. - Здравствуйте, - сказал он открыв его, - и где же вы были всю ночь? - Вопрос звучал скорее риторически, поскольку он направился обратно в комнату, зевая по дороге. Чинк уже был одет, успел побриться и привести себя в порядок. Но все же сонливость немного развязала мне язык, и я сказал: - Да, днем нарвался на подобие драки, умников решивших на меня наехать. - На вас? - Он обернулся, с искренним изумлением. - Приняли меня за клоуна в костюме, в общем пришлось побегать. - Побегать? - Еще более удивленно сказал он. - Вы думаете стоило вступить в драку с риском свернуть кому-нибудь шею? Да, я от них убежал, правда сегодня ночью оставил одному из них под дверью подарок в виде полутонны заледенелого снега, - я не выдержал, и засмеялся, - надеюсь его приятели не откажут ему в помощи и помогут разбить эту глыбу. Иначе ему придется ждать весны, или выходить в окно, благо что живет на втором этаже. - Но, как вы его квартиру то нашли? - Спросил Мартин, растерянно разглядывая меня. - Снегопада сегодня не было, так что по запаху. - А что, осадки смывают следы? - Естественно, и если по телевизору вам говорят обратное, то они нагло врут, пытаясь создать мнение что от полицейских собак ни один преступник не уйдет. На самом деле даже стоячая вода собьет след, и он останется разве что на плавучих растениях, а уж хороший ливень и вовсе смоет все без следа. - Ладно, думаю через полчаса можно выходить. - Давайте раньше, - ответил я, доставая свой комбинезон и идя с ним в ванну, - хочу зайти в буфет, только вот переоденусь. - Ладно, - донеслось мне вслед. =========================================== Дело №███ ФИО: Соломин Матвей Сергеевич1 Дата рождения: ██.██.19██ г. Серия/номер паспорта: ██ ██ ██████ Паспорт выдан: [УДАЛЕНО] Род занятий: испытатель биомедицинских технологий Серийный номер присадки ДНК: Chimera 17 [УДАЛЕНО] Дата последнего обновления: ██ янв. 201█ г. Рост чуть ниже 190 см. Тело человекоподобное (за исключением головы и хвоста), покрыто мягкой, длинной шерстью. В летний сезон окрас шерсти тёмно-серый, всё тело покрыто небольшими, с пятирублёвую монету, чёрными пятнами (кроме указанных ниже мест). В зимний сезон окрас шерсти белый с такими же светло-серыми пятнами. В жарком климате, вероятно, окрас шерсти рыжий с пятнами. Из-за шерсти выглядит более массивным, чем есть на самом деле. Кожа под шерстью тёмная, с сероватым отливом, и несколько грубая. Грудная клетка бочкообразная, высокая, рёбра широкие. Сквозь намоченную шерсть виден подтянутый пресс, расположение мышц не естественное для человека. Пятен на груди и животе нет. Широкоплечий. Плечевой сустав толстый, компенсирует толщину туловища, изящно переходит в туловище. Пятен на внутренней части плеч нет. Руки длинные, но из-за высокой грудной клетки находятся на том же уровне, что и у среднего человека. Мускулистые, шерсть делает их похожими на руки тяжелоатлета. Пальцы неестественно длинные. Покрыты короткой шерстью, почти щетиной. На тыльной стороне ладони шерсть длиннее — короткие, густые волосы, но полноценный мех начинается примерно с области пястных костей. Темные пятна покрывают руки не слишком часто (как у рыси). На ладонях волос нет. Пальцы оканчиваются матово-чёрными когтями длиной 1,5 см (чуть больше на среднем пальце, чуть меньше на мизинце)2. Согнутые пальцы когтями упираются в ладонь3, из-за этого не может сжимать руки в кулаки. Каждый коготь у основания примерно такой же ширины, как и бывший до этого ноготь, но к концу он плавно сужается. Изгиб слабый, кончик ниже уровня основания не больше, чем на пару-тройку миллиметров. Острая часть напоминает лезвие, острие имеет три области, заточенные немного под разными углами, подобно зубьям пилы. Субъект регулярно затачивает и полирует когти, поддерживая описанную форму острия. На уровне копчика растёт хвост длиной больше метра, покрытый длинной шерстью (длиннее, чем на спине). В расслабленном состоянии кончик длиной в 30 см. волочится по земле. С учётом вспушённой шерсти хвост выглядит толщиной с ногу, постепенно расширяясь по длине примерно до двух третей, а затем начиная сужаться до толщины чуть уже запястья субъекта4. Пятна редкие, самый кончик заканчивается серыми (летом), белыми (зимой) или рыжими (в жарком климате) волосками. Половина основания от хвоста не слишком гибкая, субъект в основном манипулирует крайней половиной. Бёдра деформированы из-за новых мышц, управляющих хвостом. На внутренней части бёдер пятен нет. Голени толстые, ахиллово сухожилие плоское, переход в пятку выражен слабо. Ступни четырёхпалые. Субъект ступает на всю пятку. Пальцы на ногах по размерам примерно одинаковые, размером с большой палец ноги, толстые, вытянутые в высоту. Указательный и средний пальцы чуть длиннее, большой и безымянный чуть короче. Пальцы ног покрыты густой шерстью. Имеют втяжные, как у кошки, когти, во втянутом состоянии полностью закрытые шерстью. Когти имеют серповидный изгиб, матово-чёрный цвет и обычно коротко острижены. Кожа на пятке, пальцах ног и областью за ними утолщена, напоминает подушечки кошки. Свод стопы приподнятый5. Голова в профиль напоминает голову собаки, но с более широкой мордой; в фас — голову кошки. Лоб выраженный, высокий. Морда длинная, широкая, но у́же черепа. На конце морды чёрный нос, наподобие собачьего. Уши острые, почти на макушке. Глаза тёмно-жёлтые. Радужка глаз большая, белка глаза практически не видно. Зрачки крупные, блестят в темноте зелёным цветом. Разрез глаз несколько растянут к вискам. Есть третье веко. Губы образуют тонкую линию, довольно подвижны, выглядят неестественно для такого лица, но достаточно миловидны. Зубы — как у большой кошки, с внушительного вида клыками. Имеют желтоватый оттенок. Между довольно длинными клыками ровный (исправленный скобами) ряд резцов. За ними набор коренных зубов, переходящий к основанию челюстей почти в человеческие, такие же плоские. На морде и над глазами вибриссы длинной до 15 см, цвета лески. Вибриссы на морде выступают за плечи. Выраженных бровей нет. Пятен на горле и подбородке нет. Мех под челюстью может образовывать некое подобие бороды, но обычно субъект состригает её. Задняя часть шеи массивная, с крепкими мышцами. Мускулатура задней части шеи плавно переходит в спину, мышцы над хребтом образуют едва заметный горб. Спина ниже пояса выглядит неестественно из-за мышц, переходящих в хвост. Мышцы загривка и мышцы, переходящие в хвост, маскируют толстый, мощный позвоночник. Изгиб спины выражен сильнее, чем у среднего человека. Язык длинный, субъект может достать им до своих глаз. Покрыт небольшими, загнутыми шипами, как у кошки, но более крупными. Кончик и края языка гладкие. Субъективно туловище воспринимается грациозным и естественным, но вблизи нагоняет жуть или нервозность (эффект «зловещей долины»). Говорит с уникальным акцентом6, но внятно, уверенно, убедительно. Биография7: . . . [УДАЛЕНО] . . . — ██.██.201█ Поступил в частную клинику [УДАЛЕНО] с пулевым ранением и обширными повреждениями ступней, медицинская карточка [УДАЛЕНО] — ██.██.201█ Перенаправлен в «Sirvus Genome Corp.» для оказания специализированной медицинской помощи. — ██.██.201█ Поступил в «Sirvus Genome Corp.», африканский филиал для оказания специализированной медицинской помощи и планового мед. осмотра в соответствии с пунктом ██ контракта [УДАЛЕНО] — ██.██.201█ Заключил контракт [УДАЛЕНО] с «Sirvus Genome Corp.» на испытание и демонстрацию биомедицинских технологий «Sirvus Genome Corp.» — ██.██.201█ Прибыл на завод [УДАЛЕНО] в целях выполнения обязательств по контракту [УДАЛЕНО] — ██.██.201█ Допущен до работ с экспериментальным образцом [УДАЛЕНО] комплекта СВТО [УДАЛЕНО]. =========================================== 185*** В ванной я переоделся в комбинезон. В нем мне все же как то уютнее. Надев его, я задумался о бронежилете лежащем в одной из сумок. На первый взгляд идея показалась не такой то и глупой, ведь на вокзале может быть вооруженная охрана, но с другой стороны, выглядеть я в нем буду как какой-то боевик едущий на захват объекта, а стрелять в людном месте охрана вряд ли станет. В итоге от этой идеи я отказался, эх, если бы у меня было что-то способное замаскировать броню. Пока я собирался, Мартин уже разговаривал в комнате с такси по телефону. Выйдя из ванной, я закинул одежду в сумку, да начал нагружать примерятся к особо тяжелым, чтобы удобнее их нести. - Ну что, скоро там они? - Спросил я, проверяя что бы все было на месте, хотя в принципе ответ о том, что машина будет через десять минут я слышал и сам. - Да, - ответил Мартин, - так что же все таки у вас случилось то сегодня? - Да ерунда, - ответил я, - напали трое со спины. - Напали? С оружием? - Нет, один прыгнул на спину в попытке сбить с ног. Видимо думали что я в костюме, и из-за него выгляжу таким большим. Ну когда он отлетел, то видимо поняли что ошиблись. Я на них поорал, они на меня, ну а когда один из них газовый баллончик вытащил, пришлось бежать. - Ужасно, может следовало обратится в полицию? - С чем? С попыткой побоев которые даже не были нанесены? В общем разозлился я что-то немного, выследил нападавшего, и насыпал ему перед дверью кучу снега. Часа два наверное работал. Еще и водичкой сверху полил. В подъезде там холодно, думаю уже схватилось так, что развлечение ему на весь день обеспечено. Интересно, догадается от кого подарок? - Думаю, это будет не сложно. Проблем не возникнет, как считаете? - И что мне припишут? Хулиганство? К тому моменту как об этом озаботятся, я уже буду далеко отсюда, - я вновь широко зевнул, - хотя может и зря конечно. - Так вы за ними весь вечер следили? - Спросил Мартин. Какой любопытный. - Нет конечно, так, гулял. Я вообще не думал им мстить, просто когда обратно шел, прошелся по тому же месту. Уже темно было, а след еще сохранялся. Ну и накатило желание поговорить один на один, - я опять зевнул, - а потом подумал, ну на фиг, и ограничился кучей снега под дверью. Зазвонил телефон Мартина. Я тоже услышал что это такси, сообщавшее о прибытии машины. Тем не менее вопросительно посмотрел на Мартина, и получив подтверждение от него вслух, взял груз и пошел на выход. Это конечно мелочи, но чем меньше напоминать людям что я очень хорошо слышу, тем больше вероятность что я услышу что-то важное. Мы направились к лифту. Думать было уже тяжело, усталость и сонливость сказывались. Опять кто-то отшатнулся, когда я вышел из лифта. Мартина я пустил вперед, еще не хватало чтобы таксист свалил отсюда, увидев меня. Конечно тут достаточно недалеко чтобы и дойти пешком, но с таким грузом это будет все же нелегким испытанием, особенно из-за того что он в сумках, и вес сконцентрирован на ручках и лямках. Пока я неспешно выходил, Мартин уже нашел таксиста, и загружал в машину свои чемоданы. Водитель сидел за рулем, и заметил меня достаточно быстро. Он в шоке смотрел на меня, понимая что я иду прямо к нему. Мартин заговорил с ним, пытаясь отвлечь, но тот так и продолжал пялится, и мне пришлось стоять у автомобиля добрых десять минут, пока он наконец не открыл багажник, и я не сложил туда сумки. Поскольку из машины выйти он так и не рискнул, захлопывать крышку пришлось мне, а затем я устроился на заднем сидении, и прикрыл глаза. Казалось я просто моргнул, но мы уже оказались около самого вокзала, и Мартин теребил меня за плечо. Я растерянно посмотрел на него, но затем проснулся окончательно, и широко зевая вышел за багажом. Вокзал встречал меня очередной порцией зрителей, и манящими запахами из буфета, к которому я и направился. Равномерное течение вокзальной жизни было нарушено моим появлением. Концентрация охраны и иных сотрудников имевших возможность покинуть свой пост, на единицу площади от которой можно было на меня посмотреть, росла стремительно, как и концентрация пассажиров. Думаю вероятность что кто-то похитит чужой багаж так же повысилась, поскольку подобное явление вполне коррелировало с уровнем внимания охраны и пассажиров, резко смещенного в мою сторону моим появлением. - Мартин, возьмите чего-нибудь мясного, и много, - сказал я, вновь зевая, - а то мне от бедной торговки придется требуемое полчаса требовать, при условии что она не сбежит. - Хорошо, - ответил тот, поставив чемоданы рядом с сумками. Я кое как уселся на стуле, полубоком к столу. Стенка была сплошной, и деть хвост решительно некуда. К счастью мебель не спешила разваливаться, но на всякий случай я облокотился на стол локтями, положил на ладони голову, и стал ждать, не обращая внимание на появляющиеся вокруг телефоны. Мартин вскоре вернулся с подносом, взял порцию и себе, оставив все остальное мне, и так же приступил к завтраку. Еда несколько оживила меня, вновь напомнив о том, насколько же я голоден. Не то чтобы здешняя жратва отличалась качеством, мясо явно было пересушено жаркой, а макароны залежались, но это была горячая еда, я был голоден, и обычная моя привередливость мне отказала, несмотря на то, что макароны явно были сварены вчера утром. Меня даже посетила мысль что туалет в поезде будет не лучшим местом если произойдут последствия, но тем не менее я съел все. Немного посидев, я опять нагрузился всей это тяжестью, и вслед за Мартином отправился на перрон. Поезд уже объявили по громкой связи, и действительно, спустя минут пятнадцать ожидания, он появился. Несмотря на то, что народу было прилично, вокруг меня было весьма обширное свободное место, и у вагона я оказался сразу после Мартина, сующего вышедшей проводнице билеты, не смотря на то, что девушка совсем не обращала на него внимания, во всю пялясь на меня. Я же просто хотел спать, и мне было мало дела до происходившего вокруг. - Это, это носильщик? - Спросила она Мартина, словно надеясь что я буду лишь мимолетным явлением в ее жизни, более мимолетным чем пассажир. Он недоуменно оглянулся на меня, и ответил: - Нет, пассажир. - Пассажир? - Она вновь уставилась на меня. - Да, пассажир, можно войти? - Вяло спросил я. - Войти? Но, - она замялась, пытаясь подобрать аргумент, и подобрав очевидный, растерянно сказала, - без намордника не положено… - Я человек, а не собака, - заметил я в ответ. - Да, но… - Никаких но, и вообще это оскорбление. Ладно, давайте так, я просто иду в свое купе, и ложусь там спать никому не мешая. Билеты есть? Так в чем проблема? Охранник уже появился откуда-то из соседнего вагона, привлеченный толпой. Впрочем выяснив причину такого оживления, как либо действовать он не спешил. Проводница же опять посмотрела на билеты, а мне никак не приходила на помощь толпа. Будь ситуация более обыденной, уже начались крики о том чтобы проводницы пошевеливались, и вообще дали войти. Но сейчас они почему то не спешили, неожиданно вспомнив что у любого вагона есть целых два входа. - Проблема? - Она вновь задумалась, пытаясь найти причину не впускать меня, в поисках решения посмотрела на Мартина. Тот лучезарно улыбнулся, и сказал: - Так может мы пройдем? - Вы же в одном купе? - Зачем то уточнила она, вновь посмотрев на билеты. - Да, - ответил Мартин, я же только кивнул. - Ну, проходите, ладно, - наконец сказала она, давая дорогу, когда ее подогнало объявление о скором отправлении поезда. Я подхватил сумки, и отправился наконец-то в вагон. 186*** В стандартное четырехместное купе я вошел вслед за Мартином. Оно уже было занято, один человек, к моему неудовольствию, занимал нижнее место по ходу, именно то, в котором инерция возникающая при торможении направлена в стенку. Словом то место которое я считаю наиболее безопасным. Мужчина лет пятидесяти явно не был рад попутчиком, ворчанием ответив на приветствие Мартина, впрочем запах ясно выдавал причину такого недовольства, его явно терзало похмелье. Мое же появление и вовсе заставило его закашлять, и замереть, выпучив на меня глаза. Не обращая на него внимания, я откинул нижнюю полку, убирая в пространство под ней мои сумки. Ставить их наверх было бы просто безумием, пусть даже слететь оттуда они и могли бы только если поезд перевернется. Но поднимать такую тяжесть выше головы рисковать не стоило, так что туда я закинул только чемоданы Мартина. Убрав вещи, я захлопнул полку, и разувшись, устроился на ней, не смотря на то что белья еще не принесли. Полка была неудобна, слишком мала для меня. Я не мог ни толком вытянутся, ни толком растянутся. К тому же мой хвост, укрытый комбинезоном, не давал возможности и нормально укрыть морду. Но в конце концов я решил следовать примеру стоиков, и ограничился собственной рукой под головой. Усталость взяла свое, вопреки всему я уснул, игнорируя попытки Мартина вывести из ступора нашего попутчика. Инстинкты, мании, желания и устремления выстраиваются в четкую, логичную цепочку ведущую к определенной цели, пусть не не обязательно ровным путем, но путем, каждое звено которого взаимосвязано. Власть воли состоит в том, чтобы разрывать эту цепь, выбирая для ее звена новое сопряжение, идущее в ином направлении, порой даже вопреки четкой взаимосвязи инстинкта. Власть разума еще глубже, она определяет выбор из множества вариантов, и воплощает один из них, убирая остальные в область бесконечных просчетов бессознательного. Злоба возникшая в ответ на неожиданную агрессию была подавлена страхом прямого сражения, и приобрела затаенный, отложенный характер. Это подавленное устремление способно долго ждать своего часа, выливаясь в бесконечные самокопания и рефлексии, и вместе с тем не выходя наружу, сочетаясь однако с иными подобными устремлениями, усиливаясь ими и усиливая их. Происходит накопление устремления, и с каждым разом оно бросает вызов воле все сильнее и отчетливее, возражая ее правоте доводом повторения. Если подавленное волей чувство раз за разом повторяется, и не находит решения, то разве не стоит испробовать ту линию поведения, в котором реализация чувства, возникающего за ней устремления, и стройного ряда последующих инстинктов получают право на реализацию? При всей своей сложности, поведение имеет удивительно простую основу, простую настолько же, насколько просто поведение бактерии, измеряющей свои эмоции концентрацией определенных ферментов, и подчиняющей свое поведение некоему пороговому уровню этой концентрации. Простейший механизм возникновения таксиса. Воздействие репеллента или аттрактанта опознается белком-рецептором на мембране, концентрация внешнего фактора измеряется примитивной химической схемой, и преобразуется во внутриклеточный сигнал, измеряемый уровнем метилирования метилакцептирующего белка, служащего тем самым примитивным предком нейронной цепи. Жизненный цикл этого далекого предка рассудка очень прост, накопление данных от рецепторов, отмеренные степенью метилирования молекулы ее оперативной памяти, и реализация ее данных в виде продолжительности работы ее жгутиков. Затем же обнуление памяти, и новые замеры. Инстинкт бактерии имеет продолжительность от тамблинга, цикла хаотичного движения жгутиков, накопления данных от внешней среды в виде уровня метилирования белка памяти, до окончания цикла движения, интенсивность которого была определена химической реакцией воздействия распределенного заряда метилакцептирующего белка. И свойство памяти, свойство накопления появляется уже там. Бактерия замеряет раздражители, и чем их больше, чем негативнее среда вокруг, тем больше энергии она отдаст своей новой попытке движения. Детали работы нервной системы возможно еще не описаны, и может быть нет даже названий для тех структур что копят в себе заряд раздражения, но реализуются они точно таким же образом, с поправкой только на бесконечно сложную цепь взаимных связей. Но отбрасывая все лишние сложности, можно отследить все туже, найденную еще первыми простейшими комками протожизни схему; меньше двигайся если тебе хорошо, больше двигайся если тебе плохо. И к той же эпохе можно отнести и появление первого подобия воли, отказа от тамблинга, этой хаотичного вращения на расслабленных жгутиках во время замеров воздействий внешней среды при исчерпании внутренних энергоресурсов, и выброс их остатков в отчаянном рывке предельного движения вопреки всему, вопреки надвигающейся голодной смерти. Этот рывок становится самым острым вопросом жизни бактерии, найдет ли она им благоприятную среду, или же погибнет, исчерпав им остатки АТФ. Воля — это способность мобилизировать внутренние ресурсы вопреки привычным взаимосвязям реакций на внешние условия. Это то что разрывает ровную цепь инстинктов и устремлений, ведущих к заданной цели. Прообраз воли создавался при непосредственном воздействии резко негативных факторов. Сама воля возникла как внутреннее побуждение упреждающее их воздействие. С разумом все сложнее. Я злобен. Во мне есть готовность сражаться с кем угодно, хоть со всем миром, отстаивая свои интересы. Сражаться любой ценой и любыми средствами, упорно и остервенело. Эта черта невероятно глубоко скрыта во мне, потому что она опасна, ведь дав реакцию на недостаточно значимый раздражитель сделает меня чудовищем. Потому она лишь тень в моем разуме, быстро подавляемая, но сохраняющаяся внутри, и иногда вырывающаяся мелочными, подлыми актами мести, вроде этой ледяной глыбы у двери, или же позорного и глупого скандала с заигрывавшей со мной девчонкой. Я труслив. Мои страхи столь же глубоки сколь и иррациональны. Они во всю используют свойство разума в предсказании, и я постоянно терзаю себя моделями угроз, в попытках упредить и избежать их. Я вижу то мировые заговоры вокруг меня, то великие трагедии человечества, то притянутые за уши угрозы, вроде брошенного в окно поезда кирпича, который может попасть в меня, и потому место по ходу поезда всегда кажется мне более предпочтительным. Этот мощнейший, скорее всего искусственно усиленный фактор сильнейшим образом сдерживает меня от излишне необдуманных поступков, и порой противоречие трусости и злобности и приводит к тем самым компромиссным и мелочным результатам. Слишком злобный чтобы простить, слишком трусливый чтобы отомстить. Я эмпатичен. Я сопереживаю людям в их страданиях, и видя мучения порываюсь остановить их. Черта эта настолько же навязана и чужда сколь и страх, она избыточна в своем действии, и равнодушно пройдя мимо трупа человека которому в аварии раздавило голову, я не смогу удержаться от того, чтобы бросится на помощь человеку которому раздавило ноги, и который вопит от боли, взывая о помощи. Даже вопреки прямой угрозе себе. Я упрям. Найдя некую цель, я способен стремится к ней не смотря на все трудности и препятствия. Не смотря на все внутренние страдания и метания, выбрав цель я буду идти к ней шаг за шагом, осторожно но непреклонно, озираясь, но не отступая. Я противоречив. Мое поведение сложно и непредсказуемо, те части мозга что реализуют собой гибкость поведения у меня гипертрофированны настолько, что моя личность потеряла целостность, заблудившись в этих противоречиях. Я почти нашел компромисс с самим собой, по крайней мере настолько, чтобы сохранить рассудок. Но заготовка моей личности, моих личностей, еще не прошла полный цикл ковки. Возник новый фактор. 187*** Многие мои черты гипертрофированны искусственно. Мое самоубийственное стремление спасти горящего заживо врага окончательно убедило меня в наличии поведенческих предохранителей, необходимых социальному существу, но излишне гипертрофированных против эгоистичности в некоторых вопросах. Эти предохранители еще действуют, обрывая мою агрессию при виде поверженного врага, но гормональная коррекция пошатнула и их. Она сместила те линейки что отмеряют накопление эмоций. Естественно что перестройка нервной системы замедленна, слишком сложная структура разум, чтобы глобальное изменение быстро перестроило его, но устоявшееся равновесие нарушено. И мне нужен гораздо более глубокий самоконтроль. Сегодня без достаточно адекватной причине я ударил человека с такой силой, что будь удар более удачным, и я бы убил его. Надо присмотреть за собой внимательнее, иначе могут быть большие проблемы. За всеми собой. Чутье вело меня сквозь ночной город от это импровизированной пивной к тому самому человеку что имел глупость напасть на меня сегодня. Как удобно, пользоваться безнаказанностью анонимности, имея возможность легко затеряться в толпе. Они ожидали жертву? Они получили охотника. Нет, естественно я не вступил с ними в прямую драку на глазах всех. Их больше, и у них было оружие. Это их преимущества, но зря они полагались на них, потому что я могу создать благоприятную ситуацию и для себя. Они любят толпой на одного? Я люблю один на один, и у меня есть способности добиться этого. Невидимый след заводилы вел меня прямо в его дом. Почему я должен прощать нападение? Пусть оно вышло безвредным, но он вполне мог начать его с удара ножом в спину, или камнем по голове. Да и будь на моем месте кто-то другой, дело для него могло окончится гораздо хуже. Ликвидация людей развлекающих себя беспричинными нападениями вполне праведное дело. Это всего лишь устранение опасности, создание более безопасных условий жизни, своего рода социальная санитария. Почему бы мне не развлечь себя ею? Ведь я же осуществляю подобную санитарию ликвидируя бродячих собак? След привел меня к одному из тех домов, одна только внешность которых говорит о социальном уровне жителей. Хотя чего ожидать от подобного города, вряд ли имеющего действующее градообразующее предприятие? Чего ожидать от человека, безрассудно ставящего свою свободу и жизнь ради злорадных развлечений в виде нападения на прохожих? Разве старое доброе ультранасилие терпит такой топорный подход? При свидетелях, среди белого дня? Нет, нет, конечно же нет. Это слишком интимная область, чтобы так безрассудно упиваться ею. Пустой подъезд, второй этаж. Абсолютная тишина, только дыхания спящих людей улавливаемые моим острым слухом, да завывания ветра в выбитых стеклах. Сколь частым гостем я бываю в подобных местах, лишенных преград для воплощения моих самых затаенных желаний. Я остановился перед дверью, внимательно изучая это ожидаемое препятствие. Хрупка, вылетит от одного моего удара, но зачем мне оставлять лишние следы? Я вышел на улицу, небрежно прогуливаясь вокруг. Теперь, зная как расположена его квартира, я легко нашел нужные окна, и кухонное хвастало приоткрытой форточкой. Большего мне и не надо. Я вынул шнурок из сапога, разулся, связал сапог со шнурком и без него вместе, закинул обувь на шею, и полез наверх, цепляясь когтями за выщербленную стену грубого кирпича. Босые ноги, свободные когти на них делают для меня подобные путешествия очень легкими. Верхний запор я открыл рукой, с нижним пришлось повозится петлей из шнурка, но за несколько минут окно стало моей дверью, и я бесшумно скользнул в кухню. Отряхнул обувь над улицей, вновь обулся, прикрыл за собой окно. Не стоит оставлять лишних следов. Мой взгляд скользнул по типичной замызганной кухне, изгажаной плите, желтому от табачного дыма потолку. Он живет тут один. Я уверенно направился в его комнату, стараясь ничего лишний раз не касаться по дороге. Когда я проходил мимо ванны, моих ноздрей коснулся запах сигарет, а затем я замер, глядя на свою жертву, безмятежно спящую в промятой кровати. Он лежал лицом к стене, спиной ко мне, едва прикрытый одеялом, на простой деревянной кровати. Я навис над ним, осторожно приблизил руку к лицу, улыбнулся, и резко навалился всем своим весом, подминая его под себя, и зажимая нос и рот ладонью. Он замычал, забарахтался, но в парне вряд ли было и шестьдесят килограмм, а я весил почти в три раза больше. Я подсунул под него ногу, пока не обхватил бедрами его бока в замок, и сжал, выдавливая из его легких воздух. Он отчаянно сопротивлялся, молотя руками и ногами, но не мог хоть немного вырваться. Я забавлялся этой борьбой, методично удавливая его, и только когда он стал затихать, отпустил его нос, позволив ему втянуть немного воздуха. - Ты узнал меня, дружок? - Игриво спросил я, просовывая свою морду мимо его виска, и чуть откидывая его голову назад, так чтобы его лицо перестало упираться в подушку. Его челюсть я продолжал прижимать пальцем, а рот закрывать ладонью, поэтому все что он мог, это слепо косить на меня глазом, в попытке понять кто напал на него. - Не узнал? Как же так? - Ласковым шепотом продолжил я, щекоча его щеку вибриссами, - ты сегодня так бесцеремонно пнул меня в спину. Какое грубое заигрывание! Я сегодня познакомился с одной шлюхой, но увы, она отослала меня когда я попробовал ей присунуть. Сказала что слишком большой, и я могу разорвать ее разъе…анную п…зденку. Но, уверен ты не будешь слишком возражать если станет немного больно? Затем я свободной рукой стал стаскивать его трусы. Как я и предполагал, мысль о том что я стану насиловать его, вызвала в парне новый всплеск отчаянного сопротивления, выматывающего остатки его сил, забивающего его мышцы молочной кислотой, и выжигающее кислород из его крови без остатка. Он скулил и метался, а я играл с ним, позволяя время от времени вдохнуть немного воздуха, не полной грудью, мои бедра продолжали тисками сдавливать его ребра, но это помогало вымотать его еще сильнее. Когда он устал настолько что прекратил сопротивляться, указательный палец моей руки сжимавшей его рот скользнул к его глазу. Острие когтя прошлось по рефлекторно закрывшемуся веку, поддело его, и мягко вошло в упругую пленку роговицы. Он взвыл. Придушенно, тихо, но отчаянно взвыл, и забился вновь в моих объятиях удава, позволяя мне продолжить игру. Я душил его около получаса, изматывая его, и играясь с ним. Он лишился обеих глаз, но его кожу я не тронул. Он потерял сознание от нехватки кислорода, боли и страха, и все же был еще жив, когда я отнес его обмяклое тело в обоссанных трусах на кухню, и зажег газ. Чтобы удушье было правдоподобной причиной смерти, необходимы ожоги верхних дыхательных путей. Синяки же спишут обширные ожоги. Я укутал руку полотенцем, намоченным прямо в раковине, покрепче взял его голову, и обнимая второй рукой его туловище, поднял лицо над синим цветком газа. Парень застонал, задергался в моих объятьях, но даже на крик у него не было сил. Он затих еще прежде чем просохло полотенце, и обварилось вытекшее на лицо содержимое его глаз, приняв внутри себя необходимые мне следы углекислого газа, и ожогов верхних дыхательных путей от дымов загоревшейся от не потушенной сигареты кровати. Затем я отнес его в его кровать, уложил в нее, и поправил одеяло. Взял из ванной сигареты и пепельницу. Пепельницу я поставил около кровати, чуть присыпав пепла рядом. Идиот курил в кровати, небрежно стряхивая в стоявшую под самой рукой посудину. Затем прошелся с веником по коридору, кухне и комнате, сметая мою шерсть из тех мест, которые могли и не загореться. Все сметенное я смыл в унитаз. Затем закурил одну сигаретку, продул ее до окурка, и коснулся ею подушки. Когда огонек стал уверенным, я оставил бычок рядом, сжатым в еще теплых пальцах мертвеца, и ушел прочь, покинув квартиру так же через окно, не забыв закрыть его за собой все той же петлей из шнурка, закрученной на полубантик. 188*** - Откройте, полиция! - Голос ворвался в мой рассудок, заставляя мгновенно проснутся, и замереть, не открывая глаз, в попытке осознать происходящее. Что было вчера? Меня вычислили? Так скоро? «Тихо. Не суетись. Не к нам», - раздался в голове успокаивающий голос, и действительно, это же соседнее купе. - Кто там? - Ответил недовольный голос. - Полиция. Проверка, по нашим данным в поезде провозят наркотики. Досмотр личных вещей. - Я ничего не провожу! - Это просто проверка, собака понюхает, и все, - усталым голосом ответил полицейский. Да, с ними собака, я слышу ее характерное дыхание. И полицейский не один. Вот кашлянул кинолог. Вот переступил с ноги на ногу еще один полицейский. Вот и третий, кроме говорившего, зашуршал курткой. А мои соседи? Мужчина с которым я так и не познакомился кажется настороженно прислушивается, а Мартин слушает музыку в наушниках, возможно даже задремал, если судить по размеренному дыханию. Я прислушивался к обыску за стенкой. Действительно ли ищут наркотики? Собака вполне логична в этой ситуации. Зачем брать собаку чтобы арестовывать меня? Если они знают кто я, то она станет просто жертвой. Я убил вчера, или нет? «Нет». Я совершил что-то, из за чего мной может заинтересоваться полиция? «Да». Точно, я же очень крепко врезал тому сожителю Жульеты. Как минимум сотрясение мозга, вред средней тяжести. Возможны более тяжкие последствия, вплоть до оттянутой смерти из-за развившегося кровоизлияния. Сколько раз говорил себе не бить людей по голове, с моей силой могу и ремнем по жопе до инвалидности отходить. За мной или нет? Так, не дергаться. В любом случае, если у них есть ориентировка на меня, то это забота моего адвоката. Все же я поднялся, устроился на полке, и направил уши на дверь. В нее постучали: - Откройте, полиция. - Что случилось? - Спросил наш попутчик, будучи самым близким к двери. Мартин встрепенулся, снял наушники и тоже посмотрел на дверь. - По нашим данным в поезде провозят наркотики, откройте, это просто проверка, - ответил усталый голос. - Нет, наркотики не провозим, только зверочеловека одного, - ответил я. За дверцей воцарилась тишина. - Простите, что? - Открывайте, - махнул я рукой незнакомому спутнику. Тот подчинился, приоткрыв дверь. Собака упала на брюхо, заскулила, и поползла назад. Люди во все глаза уставились на меня, держа руки на оружии. Впрочем тот что был ближе к двери, приподнял руку, жестом указывая стволы наизготовку не вскидывать. - Мартин, мы с вами спорили о том что меня опять возьмут на прицел, едва увидев? - Спросил я, разрушая воцарившуюся тишину. - Нет, - осторожно ответил тот. - Отлично, значит я не проиграл потому что спора не было. Ребят, вы за пушки хвататься не будете? - Спросил я, обращаясь уже к полиции. - Вы кто такой? - Ответил впереди стоящий, пристально меня разглядывая. Его взгляд прошелся по моему хвосту, замер на руках, и наконец на моем лице, когда я отстегнул маску, и снял ее. - Матвей Соломин, -сказал я. - Мартин Чинк, - добавил Мартин. - Алексей Хворостов, - сказал и наш спутник. - Капитан Валенов, - представился командир проверяющих нас полицейских, - однако я спрашивал не ваши имена, - он вновь внимательно посмотрел на меня, - я спросил; кто вы такой? Я пожал плечами в ответ, и сказал: - Генетически модифицированный человек. - Документы есть? - Спросил капитан, оглядывая нас всех. Я медленно потянулся к сумке с ними, отметив что поезд стоит, и тут заговорил Мартин: - Простите, у вас есть какие-то вопросы к сотруднику моей фирмы? - Вашей фирмы? - Перевел на него вопросительный взгляд полицейский. - Я, как и мой коллега Матвей, являемся сотрудниками Сирвус Геном Корпорейшен. У вас есть к нам какие-либо вопросы? - С холодной улыбкой на лице ответил Мартин. - Всего лишь проверка, можно ваши документы? - Пожалуйста, - ответил Чинк, вынимая бумаги. Я протянул свои. Полицейский вопросительно посмотрел на нашего спутника, и тот заговорил: - Я тут вообще не причем, их ко мне несколько часов назад подсадили, я вообще в гости еду, и не с ними. - Документы, можно взглянуть? - Да, да, но я ничего о них не знаю, - залепетал тот, доставая и свои бумаги. - Гражданин Канады значит? - Утвердительно спросил Валенов, посмотрев документы. - Да, с рабочим визитом, - ответил Мартин. - Ладно, хорошо. Предоставьте вещи к досмотру. - Вы не имеете права проводить личный досмотр без специального на то разрешения, - ответил Мартин. - А мы не проводим личный досмотр, ваш багаж обнюхает собака, только и всего, - возразил полицейский. Я посмотрел на видневшийся хвост овчарки, которая несомненно уползла бы и дальше, не препятствуй этому кинолог, и заметил: - А ваш пес в состоянии провести его? - Тупаков! - Воскликнул капитан. - Виноват, товарищ капитан, боится он. Ну тише, Полкан, тише, - ответил кинолог. - Значит так, - сказал Валенов, - вы, гражданин Соломин, проследуйте из купе, и подождите в стороне. Петухов, сопроводите гражданина. - Есть, - отозвался один из полицейских, и запнувшись, сказал мне, - пройдите за мной. «Как то подозрительно вытягиваются они перед начальством. Прямо как не родные. Командир со стороны?» - Раздался вопрос в моей голове. Я опять пожал плечами, медленно поднялся, и вышел, пройдя мимо отступивших людей. Полицейский отвел меня к тамбуру, где уже было двое дозорных, выпучивших на меня глаза. Я прислонился спиной к стене, и замер, пытаясь разобрать происходившее в купе. Собака вроде осмелела. Вот сняли чемоданы, под возмущение Мартина открыли полку. Попытались достать сумки. Естественно не осилили. Спросили Мартина что там, он заявил что это имущество его фирмы. Поругались немного, и полицейский велел позвать понятых. Да, доигрались. Но опять же, это все проблемы фирмы и ее адвокатов, а не мои. Заметив оживление, мои конвоиры переглянулись, но так и не сказали ни слова. За нами ли? Возможно, возможно они действительно ищут наркотики, скажем им сообщили что в таком то поезде будут их везти, но кто именно они не знают. И проверяют всех. Прислали ответственного офицера со стороны, тот и проявляет рвение. А тут подозрительные очень тяжелые сумки. Да и морда лица владельца тоже очень подозрительная. Капитан выглянул из купе, к которому уже подошли двое человек из соседних купе, поманил меня взмахом руки. Я пошел к нему, опять под конвоем полицейского, и ошарашенными взглядами понятых. - Входите, садитесь, - сказал он, указывая на свободную полку. Несчастная собака, выведенная в коридор, опять отшатнулась. Я вошел, сел у столика рядом с Мартином. - Что в сумках? - Спросил капитан. Я взглянул на Мартина, и ответил: - СИЗ. - Что? - СИЗ. - Средства индивидуальной защиты? - Да. - Оружие есть? - Нет. - Так, понятые, вам все хорошо видно? - Они кивнули в ответ, - вскрывайте. Полицейский к которому это обращалось, неуверенно посмотрел на меня, и стал открывать замок самой большой сумки, с кирасой, которую я туда едва запихнул. Он открыл ее, и увидел край обширной металлической пластины. - Доставайте. Металлическая пластина, белого цвета, с многочисленными креплениями сложной формы. Что это? - Средство индивидуальной бронезащиты, - едко отозвался Мартин. - Панцирь какой-то, - неуверенно сказал один из понятых, косясь на меня. - Вынимайте, - сказал капитан. Это указание вызвало заминку. Кираса торчала там слишком плотно, несмотря на полугибкие элементы, и полицейским пришлось вытаскивать ее вдвоем. Содержимое сумки тем не менее достаточно скоро оказалось на полу. - Гражданин Соломин, это ваше? - Спросил капитан. Я пожал плечами в ответ. - Да, или нет? - Понятия не имею, мне его вроде как в долг выдали, - соизволил ответить я. - Что значит в долг? - Соломин, - сказал Мартин глядя на полицейского, - наш ценный сотрудник. И мы не желаем рисковать его жизнью из-за тяги некоторых людей применять оружие от одного только его вида. - Это против какого-же такого оружия эти изделия? - Спросил капитан, глядя как потрошат и вторую сумку. - Что там у нас самый мощный гражданский нарезняк? Девять и три? - Лениво спросил я, - мне сказали что от него защитит. У меня отпуск, я собираюсь провести его на даче, и не желаю чтобы какой-то охотник подстрелил меня, приняв за медведя. Хотя конечно перестраховки тут есть немного. Да. Тяжелая зараза. 189*** - Оружие есть? - Неа. Мне же эту штуку навязали чтобы я опять к ним в больницу не приехал вместо работы. И вообще, вы наркотики вроде искали? Тем временем вскрыли уже вторую сумку, с трудом достав оттуда шлем. - Это второй комплект? - Спросил капитан. - Это продолжение первого. Кстати, с каких пор в России запрещены средства индивидуальной защиты? - Не запрещены. - Ну так вы чего хотели то? - Выйдите. - Опять? - Вы смущаете служебную собаку. - Ну ладно. Я опять был отконвоирован в конец вагона. Похоже что собаке дали обнюхать наш багаж, но ничего более подозрительного она так и не нашла. Мартин повозмущался еще немного, погрозив жалобами, на что полицейский вежливо извинился, и ушел, позвав остальных на дальнейший осмотр. «Будь тут на самом деле нарко-курьеры, они бы давно уже сбежали через окна. Не ради ли осмотра сумок с броней задумано все это?» Не знаю. Возможно. Конвой меня гнать не решался, видимо ожидая что я сам пойду в купе. Назло им я стоял, и наблюдал за осмотром следующего купе. Собака на этот раз не капризилась, и казалось что все просто проходит быстрее, но сомнение у меня уже появилось. - Так и будете тут стоять? - Наконец спросил мой сопровождающий. - А мне интересно, поймаете вы кого-нибудь, или нет. - Ответил я. - Покиньте коридор, - встрял один из охранявших выход. - А что, я мешаю? - Загораживаете обзор. - Ну ладно, - сдался я наконец, и пошел в купе. Мартин там уже возился с экипировкой раскиданной по полу, и я присоединился к нему. - Нет, я точно оформлю на них жалобу, - сказал Мартин. - Да как хотите, - ответил я. - Вам что, все-равно? - Ну, нас же не арестовали? Уже есть повод порадоваться. - Арестовали? Да за что? - Был бы человек, а дело сшить всегда можно, - философски заметил я. Наш невольный спутник все это время сохранял молчание, и вообще старался выглядеть как можно незаметнее. Никто не озаботился собрать амуницию, и мне пришлось заняться этим самому. Ну просто все раскидали, а ведь тут еще куча мелочевки вроде запасных частей и инструментов для ремонта. Даже пара коробок к противогазу. Да еще переходники какие-то. А это что? Клапан? Хм, ну да, похоже майор таки озаботился вложить свою попытку превратить противогаз и в средство преодоления водных преград. К моему раздражению я не знал точно как все было упаковано в две сумки. И сейчас у меня возникало чувство что без особой, упаковочной магии тут не обошлось. Тем более я отвлекался, прислушиваясь к происходящему за дверью. Кажется мифических курьеров так и не нашли, неужели и правда это только предлог обыскать сумку? Но зачем такие сложности? В конце концов мои сумки такого размера можно было досмотреть и на вокзале. Правда там где я садился всем было как-то безразлично, да и в моем городе я не припоминал особой бдительности охраны в досмотре багажа. В мелких городах этим редко заморачиваются дольше месяца после того, как этим озадачиться заставят. И все же, так было бы более оптимально, и менее подозрительно. Нашли они его, или нет, но через пару часов поезд наконец тронулся. За это время Мартин выдал себе под нос весьма долгую тираду, смысл которой, судя по тону, сводился к планам жаловаться по всем инстанциям. Пару раз он порывался помочь с укладкой груза, но я лишь недовольно отвергал его помощь, поскольку в возне с деталями некоторые из которых весили больше десятка килограмм мне не нужны были лишние пальцы, на которые можно случайно что то поставить, и слушать потом жалобы на слезший ноготь. Наш же попутчик все это время сидел вжавшись в угол у двери, и глядя на мои попытки собрать вещи большими глазами, особенно когда я заново опустошал сумки, вновь оказавшиеся слишком маленькими для всего. Хотя, возможно что он подсажен к нам чтобы подслушивать. - Может пакет нагрузить? - С сомнением сказал Мартин, когда я вновь остался с несколькими деталями не нашедшими себе места. - Нет, я сегодня засуну все это на место. Или завтра, - ответил я, - и вообще, мне это добро еще не раз возить придется, куда вы там меня отправить собираетесь хвастаться им, опять в Африку что-ли? - В том числе. Это планы пока относительно отдаленные, будем уточнять уже по мере ситуации, когда вы придете в себя. - Ясно. А пока закалятся, и тренироваться, - заметил я, осторожно поднимая наполненную сумку на манер импровизированной гири. После сна уже опять хотелось нагрузить себя чем-то, или просто пробежаться, но не мог же я носится по поезду? Вернее конечно могу, но пассажиры не поймут. - Ну, у вас же отпуск, - приободрил меня Мартин. Угу, а едешь ты со мной чтобы и самому развеется, как же. Наверняка все мозги прополощет если отлынивать буду. Так что отпуск выйдет условным, я наверное процентов сорок своего времени буду в этой броне упражняться. Надо будет из него хотя бы деньги на продовольствие вытянуть. Жрать то при таких нагрузках я в три горла буду, пройденный этап. Интересно, если я какого-нибудь лося себе на завтрак завалю, это будет считаться браконьерством? Спорный вопрос конечно. А уж доказать так и того сложнее. Допустим меня застали за процессом забоя животного. Я что делал? Правильно, самооборонялся от напавшего на меня зверя. А если за поеданием, то я что? Правильно, нашел тушу убитую зверями, и утилизирую ее. В общем отмазки придумать можно. - Да, отпуск, - задумчиво протянул я, опустив сумку. Затем посмотрел на нашего спутника, - вы нас хоть заочно познакомили? - Что? - Вскинулся тот, - а, да, он мне рассказывал о вас, - человек посмотрел на меня таким взглядом, словно прикидывал, огрею я его этой сумкой, или нет, - я это, пожалуй выйду. Да, ну там в туалет например, в общем… Не буду мешать. Он выскользнул за дверь, вероятно или не сдержав испуга от того что я обратил на него внимание, или решил потребовать от проводниц предоставить ему другое место. В купе стало немного свободнее, что позволило мне, встав у дверей спиной к ним, все же немного размять мышцы, поднимая тяжелую сумку. - Рассказал я ему, рассказал, - заметил Мартин, наблюдая за мной, - правда кажется вы его немного нервируете. - После того как от гормональной терапии я прибавил в весе около центнера, я нервирую кажется всех вокруг, - заметил я. - Возможно так и есть, но согласитесь, в этом есть и положительные стороны. Уж точно вы хуже не стали, и я уверен что теперь будет гораздо меньше инцидентов вроде тех что отправили вас на лечение. - Действительно, давно не было. Я уже даже выспаться успел, - ехидно ответил я. - Ну по крайней мере все быстро разрешилось? - Да, стоило мне только обернутся, и рыкнуть на них. Но знаете, меня больше беспокоит что люди при оружии уж больно нервно за него хватаются, увидев меня. Я имею ввиду, более нервно чем раньше. - Да, в этом есть некоторая проблема, - признал Мартин, - может вам действительно стоит носить на себе образец хотя бы частично? Это же модульная конструкция? - Ну допустим, попробую, - ответил я, ставя сумку на пол, и зарываясь в нее в поисках бронежилета. Его определенно стоило запихать повыше. - Действительно, почему бы и нет? Вы же и раньше ходили так, и я уверен, не измени вы своим привычкам в тот злополучный день, ваша спина и ноги остались бы целыми, - разглагольствовал между тем Мартин. - Ага, только тогда я его хоть как-то скрывать мог, - парировал я, напяливая на себя броник, - а теперь? Ну вылитый боевик на марше. Действительно, весьма массивный бронежилет сразу проявлял военное назначение комбинезона, скрытое до того хотя бы отсутствием камуфляжной окраски, благодаря чему он хоть как-то мог сойти за вещь туриста, или что-то вроде того. Я еще раз критически оглядел себя, уселся на кровать, и сказал: - Вы действительно думаете что я смогу ходить вот так вот по улицам? - Почему бы не замаскировать его как вы делали раньше? - Ага, плащ на заказ, как раз моя зарплата с авансом уйдет, не говоря о том, что выглядеть в этом я буду все равно жутко. Хотя может быть, может. Только что-бы я еще раз на кожу разорялся, - я с тоской посмотрел на чемодан с предметом моей гордости, который теперь разве что на продажу сдать можно, - брезентом обойдусь, или чем-то наподобие. И вообще, зима, почему бы и не обзавестись накидкой от снега? Правда над этим подумать стоит. - Хорошая идея. Действительно, подумайте, - ответил Мартин. 190*** - Подумаю, - махнул я рукой в ответ. Конечно я несколько преувеличиваю все, говоря с Мартином, и пока тот инцидент у магазина был единичным случаем когда оружие на меня именно навели, но в вопросах безопасности даже один инцидент это целый инцидент. Ведь одной пули может быть вполне достаточно если она попадет в голову или сердце. Или врачи не осилят остановить кровотечение при иных ранениях. Вопрос донорской крови для меня очень остер, и кровопотеря для меня крайне опасна даже если я буду на операционном столе. Вряд ли в меня так просто можно взять и залить человеческую кровь. Я пододвинулся к окну, положил на стол локти, и опер морду на ладони, разглядывая пейзаж за окном. Вдалеке, за пеленой легкого, кружащегося в воздухе снега, виднелся какой-то город, отделенный от железной дороги небольшим лесом. Да, теперь я привлекаю в городах куда больше внимания, и даже если укутаюсь в монашеский балахон, рост все-равно будет стягивать зевак. Нет, прятаться не вариант. И Мартин в чем-то прав, проблема всякой мрази привыкшей выражать свое негативное отношение наездом и дракой во многих случаях снимется сама собой. Надо признать что это вполне позитивный момент, существенно повышающий мою безопасность. А ведь в свое время я даже ходил на курсы самообороны, специально из-за опасения подвергнутся нападению. Не то чтобы я достиг каких-то особых успехов на этом поприще, и по прежнему предпочту положится на свои ноги, но немного драться все же научился. Хотя сейчас конечно все эти уроки уже куда менее полезны, и если подумать, то мне вновь надо работать над пластикой своего тела. Я стал двигаться несколько неуклюже и грубо. А ведь до того как я прибавил в весе я довел себя до не такого уж и плохого уровня. Сальто с места правда не осилил, что уж там, но все-равно надо будет заниматься собой по сути заново, по новой привыкать к этому телу. Ведь мои занятия были посвящены именно движению в броне, ничему более по сути. Ну и по стенам неплохо лазить научился. Правда только если босиком, и могу цепляться когтями ног. И на стене есть за что уцепится, так что панельные дома это сложно. Я продолжал рассматривать город, отмечая не слишком высотную застройку. Способность ловко уйти от проблем будет актуальной мне даже сейчас, так что вновь нужно над ней работать. Мой вес увеличился очень сильно, но физическая сила так же многократно возросла. Что там говорить, сумки с броней весят больше штанги которую я осиливал поднять раньше. И как ни странно, бегаю я не медленнее чем раньше, разницы вроде не замечаю. Хотя топот при этом стоит теперь изрядный. Ладно, прорвусь. Тем более это все актуально будет только до весны, затем уже генетическая коррекция, и я на самом деле не очень представляю чего они будут пытаться ей добиться. Воздействие на нервную систему с целью улучшить реакцию, или нечто более глубокое? Не важно. Самое важное что мне надо понимать, я подвергнусь большой опасности. Да, в лучшем случае у меня будет просто вояж по куче стран где я буду демонстрировать себя куче банановых генералов, но это в лучшем случае. Отпуск отпуском, а подготовку надо начинать уже сейчас, и отнюдь не только физическую. Модификация истощит меня, мне понадобится период реабилитации. Так что во многом физическая подготовка уйдет в пшик. Чего я боюсь? Участия в военных действиях, вот чего. Боюсь что влипну в историю из которой будет сложно выбраться. Контракт будет разорван если такое случится, разорван в мою пользу, но из огня сперва придется уйти. Эх, опять тяжелые мысли. Все может обойтись гораздо проще, я покрасуюсь перед заинтересованными зрителями, вот и все. Надо хотя бы когти пока в порядок привести. Под вопросительным взглядом встрепенувшегося Мартина, я полез в сумку, ища там свою пилку, а затем принялся полировать свои когти. Они стали выглядеть меньше на фоне разросшихся пальцев, но на самом деле при примерно той же длине стали заметно шире. На пальцах и ладонях кожа загрубела настолько, что образовала самые настоящие звериные подушечки. За этим занятием, полировкой собственных когтей, меня и застал наш попутчик, вошедший достаточно резко, и решительно. Правда, его решительность натолкнулась на тот факт что Мартин сидел у окна, и он как-то резко замер. Видимо под полкой были его вещи, а мое присутствие, тем более в нацепленном на себя бронежилете, слишком нервировало человека, чтобы он решил столь простую задачу без лишнего труда. Мартин вопросительно посмотрел на мужчину, взгляд того метнулся с Мартина на меня, потом обратно, и я сказал: - Мартин, кажется он хочет забрать свои вещи из под полки. - Да, - выдавил из себя мужчина, опять посмотрев на меня. Я глядел в окно, лениво шлифуя когти, и стараясь не нервировать его еще больше. - Пожалуйста, берите, - ответил Мартин, поднимаясь, - сразу бы сказали. - Спасибо, - скупо отозвался тот, забирая свои чемоданы, и продолжая нервно поглядывать на меня. Стекло конечно не очень хорошее зеркало, но в общих чертах позволяло наблюдать за происходящим за спиной. - Да, вы были правы насчет того что он уходил искать другой вагон, - заметил Мартин, когда человек закрыл за собой дверь. - Тут особой проницательности не надо. Повезло ему еще что проводницы место для него нашли. Не, надоело так сидеть, - я принялся снимать бронежилет, - все равно не нужно пока, только людей пугать сверх обычного. - Как хотите, - заметил Мартин, возвращаясь к своему телефону. Я посмотрел на казавшуюся переполненной сумку, тихо зашипел под нос, и принялся вновь перетряхивать ее в попытке запихнуть туда все что там было. Это тяжелое занятие стало приличным испытанием. То так, то иначе, пытаясь сложить все как можно более компактно, используя полости элементов снаряжения для частей малоразмерных, я перебирал и перекладывал свои вещи. Эта муторная работа злила, я никак не мог найти именно то расположение, в котором все это было втиснуто сюда. Проводница за это время таки принесла белье, и покосившись на меня, исчезла, оставив его на краю полки. Я же все продолжал свое занятие. Только уже далеко за полдень сумки наконец сложились, и я с облегчением вздохнул, радуясь что иллюзия избыточных вещей оказалась лишь иллюзией, созданной тщательной укладкой. К счастью Мартин озаботился и съестным, так что завершение работы обозначилось неплохим, хоть холодным и запоздалым обедом. - Так что вы там надумали?- Спросил я после еды, - будете писать жалобу? - Возможно, хотя они по всей видимости действовали в рамках своих полномочий, - вздохнул он. Похоже Мартин консультировался с юристами, сидя столько времени за телефоном. - Думаете на самом деле искали наркотики? - Спросил я. Чинк внимательно посмотрел на меня, и спросил: - Вы думаете иначе? - Ну не даром же они все сумки перетряхнули? Ваша сделка с этим предприятием по закупке этого добра, - я хлопнул рукой по полке, - легальна? - Все в рамках закона, - ответил тот, - мы выступили как сторонние заказчики, приобретшие необходимое нам снаряжение, ну пока пробный образец с перспективой более массовой закупки. Вряд ли именно из-за этого подобная проверка. - Да, вряд ли, - ответил я, вытаскивая свой ноутбук. Ну, может быть действительно все относительно легально? Ну не выглядит эта поездка как шпионское бегство с похищенным образцом. А если нас арестуют? Что мне могут предъявить? В секреты я вроде как не посвящен. Хотя ведь и правда, был бы человек, а статья найдется. Проклятье, что я могу сделать? Что? Сопротивление? Невозможно, я не смогу никуда скрыться. Если меня захотят взять, меня возьмут. Вся игра будет строится после этого события, при всей своей силе я слишком беззащитен перед обществом, что-бы сделать что либо, кроме как принять те условия, что мне навяжут. Варианты появятся только когда мне будет озвучено обвинение. Значит, пока надо по крайней мере успокоится, не тратить нервы понапрасну. И быть предельно бдительным. Возможно меня попытаются устранить втихую. 191*** Это не страх. Страх имеет причину, имеет вектор и определенный объект. Меня охватывала тревога, неясное чувство угрозы. Мой разум блуждал в поисках вариантов, мимолетно фильтруя более реальные опасности. На моем счету есть один официально искалеченный человек, который полез на меня в драку, используя нож. Я чисто рефлекторно схватил его за руку с оружием, и запустил когти в плоть. Врачи сшили получившиеся лоскуты, но нормально сжимать пальцы он больше не мог, а меня мурыжили почти все лето, правда самооборона была уж слишком явная, да и адвокат хороший, так что я был оправдан. Но мужик злобу на меня затаил, и пытался совершить пару покушений. Перед моим отъездом я встретил его в вино-водочном, где он пошел на меня с разбитой об прилавок бутылкой, за что и был задержан за хулиганство. Второй явной опасностью является некий маньяк, отравивший моих временных приятелей. Впрочем эти ублюдки сами виноваты в том, что напали на него, и отобрали его сумки с продуктами, среди которых была и бутылка с метанолом. Да еще и при мне, до того как я успел толком вмешаться. Не то что бы я слишком осуждал этого человека, дело то он делает вполне достойное, но тот факт что отравленной водки выпил и я, что впрочем мне не повредило, метанол вообще достаточно специфичное вещество, ядовитость которого косвенная, поскольку по настоящему ядовитые вещества образуются в процессе его переработки организмом человека, а мои процессы метаболизма как выяснилось несколько иные, а так же тот факт что он знает о том что я видел его лицо, делает его опасным для меня, если он пожелает избавится от свидетеля. Впрочем времени прошло не мало, его могли поймать, или он сам решил залечь на дно. Во всяком случае мой визит в полицию по этому делу был нелегальным, и официально никаких заявлений я не подавал. Кроме того у меня есть и иные проблемы. По пьяному делу я наткнулся на уличных грабителей, пытавшихся до того подстеречь меня у банка ночью, и с синих глаз загнал одного из них до полусмерти, заставив пойти с повинной в полицию. Он так и сделал, его приятели умудрились разбиться в машине, удирая от полиции, а я сам оказался в неприятном положении по сто девятнадцатой. Хотя опять же, тут скорее все от адвоката зависит, и учитывая что свидетелей не было, я могу легко отмазываться что никаких угроз на самом деле не было. Более опасное для меня дело, это дело клофелинщиц, в руки которых я попал вместе с одним знакомым. У них были вооруженные сообщники, кроме того, оказалось что в тоже время когда я познакомился с ними, их разрабатывала полиция, и я помешал подсадным оперативникам познакомится с ними. Дело кончилось большой кровью, хотя я никого скорее всего не ранил, если не считать повалившего меня полицейского, которого я приложил об потолок когда удирал, и по поводу состояния которого мне наврал или адвокат, или Мартин, говорившие взаимоисключающие вещи о его состоянии, я просто удирал со всех ног, прямо в окно. Дорогой словил полицейскую пулю, повезло еще что сквозь тело одной из клофелинщиц, и потерявшая энергию пуля смогла только пробить кожу и мышцы, да остановится у лопаточной кости. Преступники или покончили с собой, или были убиты при штурме, знакомый мой кажется не пострадал совсем, а я же ободрал себе ноги, свалившись с шестого этажа, да отделался дыркой в шкуре. Благодаря этим ранам меня и вывезли за границу, прочь от следствия, воспользовавшись предлогом что нигде больше вылечить меня якобы не могли. Но сейчас неизвестно что с меня будут требовать. Самое главное, чтобы с ответственными за операцию по задержанию этой банды уже разобрались, потому что именно для этих людей я наиболее удобный претендент на крайнего, который все им сорвал. В общем многое зависит от того прогресса, которого достиг мой адвокат. Есть даже вероятность что весь мой отпуск уйдет на судебные разбирательства, и даже мне опять придется по сути бежать, пользуясь каким-то предлогом. Единственное что может успокоить, так это то что за моей спиной целая международная компания со своими возможностями. Правда компания в такой экономической ситуации, что гонятся за деньгами вопреки своим первоначальным направлениям. И в такой политической ситуации, тенденции которой совершенно не ясны. Такое не пустят на самотек. Для полноценных суждений у меня нет знания даже такого фактора, как уровень развития биотехнологий фирмы, и особенно, вариантов их альтернативного применения. Эти биотехнологии позволяют изменить геном человека. Не просто изменить, изменить таким образом чтобы произошло прижизненное изменение взрослого организма в желаемом направлении. Этот уровень превосходит природу, генные превращения которой происходят во время роста детского организма, но не половозрелого, за исключением разве самых примитивных форм жизни. Мой иммунитет преодолевали медикаментозным подавлением. Но. Разве имея такой уровень развития генетики, разве имея тысячи штаммов реально существующих болезней, с успехом преодолевающих человеческий иммунитет, разве нельзя создать вирусы способные работать против обычных людей в любом месте планеты? Создай смертельный вирус, создай угрозу людям, а затем дай лекарство, сказав что разработал его одним из первых. Вот и деньги, бешеные деньги. Да, при этом подозрение, но разве нельзя отделаться от него, заявив что имеешь прорывные технологии, тем более что так и есть? Разве не создали они панацею? Какие факторы я не учитываю? Подавление иммунитета — большой риск. Его не стали бы делать, если бы в нем не было необходимости. Допустим, допустим вирус-мутаген может работать и без подавления иммунитета. Тогда, вероятно есть опасность его неправильной реакции, или опасной для жизни реакции иммуной системы. То есть, есть два варианта, или без подавления иммунитета поциент может погибнуть, или мутировать в нечто совершенно непонятное. Хотя, второй вариант вполне себе обозначает первый. Ведь достаточно скажем неверно переродится мускулатуре сердца, и все, гибель. Словом, подавление иммунитета может быть не средством помощи вирусу, а средством защиты пациента. А если защиты от пациента? Вероятно в случае заражения паразитами, я могу становистя токсичным. Одно дело токсин. Токсин убивает своей концентрацией. Это оружие более предсказуемое чем биологическое оружие. Биологическое оружие может распространятся практически неограниченно. Его движение определяется концентрацией жертв, и самостоятельно биологическое оружие затухнет только снизив концентрацию людей до настолько низкого уровня, что зараженные перестанут контактировать со здоровыми. Что если вирус-мутаген мог бы распространятся от меня? Потому меня содержали в изоляции и стерильности. Работая на человеке под которого он заточен, он предсказуем. Но выйдя в свободное плавание, может стать опасным. Тоже объяснение. Человек это множество клеток. Чем отличается один человек, от другого? Вернее, точнее, если в одной комнате два человека, один из которых инфицирован мутагеном, заразится ли второй на стадии трансформации? Различит ли вирус что попал в другого? Иммунного, продавит ли он его иммунитет? Нет, нет, нет. Не туда иду. В таком деле важны перестраховки. Что же я пытаюсь понять? Имеет ли возможность фирма создать настоящую чуму двадцать первого века? Нечто по настоящему ужасное, нечто что будет причиной гибели, или мутации миллионов. Ведь можно быть тоньше, насколько я помню, женские яицеклетки имеются в определенном колличестве, и новые не воспроизводятся. Если выпустить на волю вирус, все действие которого заключается в том, что он вносит радикальные мутации в женские яицеклетки, ударяя по потомству? Кто заметит его существование, пока не окажется что миллионы не могут родить здоровых детей? А потом и продавать лекарство. 192*** Я слишком радикален в своих суждениях. Мир склонен сопротивлятся тирании. Выпущенные на волю вирусы могут дать преимущество. Могут дать тиранию. Но дадут и острое, отчаянное сопротивление. Сейчас миром правят тоньше. Действительно, стоит ли Лирову, или кто там руководит фирмой, так рисковать? Ставить на карту такое? Может я излишне склонен к максимализму, а там сидят более расчетливые и хладнокровные люди? Но, ведь они так и вернулись к военному варианту. Подо мной лежит мощная, личная броня. Да и сам я, я уже не тот милый котик которым был. Я уже тот, кто будет приходить в ночных кошмарах к людям. Но это еще можно вернуть назад, это еще не окончательное решение. Выпустить в мир сверх-солдат на самом деле не так то и страшно, а вот боевые вирусы, биологическое оружие массового поражения, превосходящее все достижения отряда 731 разом, это уже решение радикальное, которое перерисует мир совершенно непредсказуемым образом. Почему просто не предположить что они действуют как можно более осторожно, и без того имея дело с революцией? Наверное склонность видеть худшее однажды создаст мне проблемы. Или спасет. Они просто не хотят бросить вызов всему миру, став по сути мировыми террористами, настоящими террористами, способными наносить серьезный урон человеческой популяции. Это ведь так просто. Если предположить что они пойдут на такой шаг, против них ополчатся все. Это настоящее безумие. Ведь они уже не пытаются распространить рожденных модификантов. Очевидно что модифицированный организм проще выращивать с нуля, чем работать над такой, практически невероятной вещью, как прижизненная трансформация. Но, это намного больший вызов мировой этики. Что бы мы не делали с человеком, мы делаем это с человеком, с личностью согласившейся на этим методики, эти эксперименты. Разве мы можем запретить человеку искать для себя желаемое? А вот создать разумное существо, это уже совершенно иное. Они осторожны в этом, так почему мне в голову приходят подобные безумные идеи, такие как разработка бактериологического оружия? «Потому что ты сам мог бы реализовать подобный метод». Это не важно. Такие планы были бы слишком поспешными, не изучи я как следует настоящую мировую ситуацию. И не о том мне необходимо думать. Самый главный для меня вопрос, какие опасности существуют для меня лично. Опасность для меня в играх спецслужб, которые могут со мной затеять, реагируя на покупку брони. Так, если отбросить глубинные размышления. Допустим, допустим кто-то просто сообщил о подозрительном существе с очень тяжелыми сумками. Допустим на это попросту потребовалось отреагировать в обычном порядке. Но почему досмотр под сторонним предлогом? Меня можно досмотреть и на вокзале. «Действительно, излишне усложнять не стоит. Возможно причиной является примитивное территориальное разделение, и досмотр провели там где было удобнее. Возможно его провели упреждая потенциальные жертвы, ведь вокзал где был досмотр был не такой уж и людный. Возможно это тайные разборки с генералом Зашуйц по поводу изготовления и продажы комплекта. Или происки майора, ведь не даром он поставлял литературу по взрывному делу». Подстава? Провокация? На угрозу терракта отреагировать могли вопреки уже установленным планам. Проклятье, а если бы он подсунул взрывчатку? Вот это я бы влетел. Я ведь знаю запах только промышленного динамита. У меня нет особого опыта, как ни крути, и я мог попросту не распознать к примеру пластит. Да что там, я даже не участвовал в досмотре сумок на проходной, какой же я дурак! Такая оплошность! Зачем майору это? Это же удар по самому нему. Или только по Зашуйц? Что если он попросту пытается его подсидеть, подставив меня? Ведь насколько я понял, Зашуйц связан не только чисто деловым интересом. Панацея в виде модификации может спасти кого-то из его родных. «А ведь опасение взрыва на вокзале могло так же послужить причиной досмотра под предлогом». Я что по ихнему, смертник? Взрывать себя? После всего что я пережил? Ну уж нет. «Им то откуда знать? Ничто нельзя было исключать». Возможно. Но в таком случае против меня должны были действовать жестко, чтобы исключить подрыв бомбы. «Жестко? Против полутора центнеров мышц с когтями? Тут жестко действовать может только снайпер, а силовое задержание даже силами подготовленных людей это слишком большой риск». Да ладно, что я смогу сделать против действительно подготовленных людей со спецсредствами? «Вышвырнуть в окно к примеру. Тем более что опасность вполне потенциальна». То есть перестраховка. Хорошо, они убедились что у меня просто броня, и даже есть кое-какое обьяснение. Нет, ну на самом деле, ведь вполне логично что человек с ружьем может спутать меня с диким зверем, и выстрелить. Особенно учитывая что на трезвую голову охотятся далеко не всегда. Где я ее взял, это уже другой вопрос. И вообще, меня же не арестовали в конце концов? Но надо быть осторожнее, надо опасатся подстав. И надо опасатся покушений. Отравитель и калека, два моих автономных потенциальных врага, не связанных с иными структурами, ограниченные только своими ресурсами, но при этом не сдерживаемыми никакими рамками. Они могут наносить сколь угодно неожиданные удары. На меня была попытка автонаезда, затем попытка группового нападения. Первое не застало меня врасплох, во втором подговоренные калекой люди струсили столкнувшись со мной лицом к лицу. А тогда я помельче был. В общем чего мне точно не стоит опасаться, так это прямого нападения с холодным оружием. Город за окном давно скрылся, сменившись белоснежными лесами. Я так и сидел, разглядывая пейзажи за окном. Мою голову терзали бесконечные мысли, и иной голос. Постепенно некая пелена отчаяния окутывала меня, возбуждая внутри иррациональную злобу и агрессию. Угрозы, туманные, неведомые, возможно существующие только в моем рассудке, становились все более давящими. Сейчас я не имел никакой возможности делать хоть что-то, чтобы противостоять им, или хотя бы убедится в их реальности, и это раздражало. Я посмотрел на экран ноутбука, на котором пытался раскладывать пасьянс, но для моих лап старая мышка была маловата и неудобна, поэтому я захлопнул его, и сказал встрепенувшемуся Мартину: - Я в туалет. Может в тамбуре посижу немного, свежим воздухом подышу. Тут жарко, с моей шкурой то. - То есть вы надолго? - Уточнил Мартин. - Может быть, - отмахнулся я, выходя из купе. Коридор был пуст. Я раскинул руки от стены до стены, оперся на них. Что же тут было? Настоящий поиск наркоторговцев, или только предлог? Я еще раз огляделся по сторонам. Кто-то, куривший видимо в тамбуре, поспешно скрылся в одном из купе, и убедившись что никого нет, я присел на корточки, опираясь одной рукой об пол, и вынюхивая. Да, люди, что там говорить, людей было полно, но я достаточно быстро выделил именно полицейских, задерживавшихся перед дверью, и оставивших гораздо больше следов на единицу площади. Что я мог сказать об этих запахах? Да, теперь я мог узнать этих людей, но что толку то? Обувь у них различная, даже различного износа. У двух вообще совсем новые ботинки. Один из них кажется чем-то болен, запах имеет странный оттенок, но что именно я не могу сказать, нет нужного опыта. А вот и собачка. Я пошел по вагону, изучая запахи у каждой двери. Да, остановки у них были у каждой, но так много натоптали они только перед моей. Перед моей дверью они стояли дольше всего. У тамбура добавились новые запахи. Не обращая внимания на туалетную вонь, я изучил следы дежурных, стоявших у дверей. А их тут далеко не двое стояло, далеко не двое. Нет, нет, нет. Это поспешный вывод. Тут могли собираться люди перед выходом, или просто стоя у тамбура чтобы избегать сигаретной вони. Нет, я не могу быть уверен что это именно следы полицейских. Вновь сотни человеческих следов стали для меня сливающимся, серым полем, из которого необходимо выделить совпадения, чтобы сделать выводы. И чтобы их сделать, необходимо обследовать другие вагоны. Ведь этот полицейский отряд должен был обследовать все вагоны, должен был оставить свои следы во всех вагонах, и обследовав их, я смогу сделать выводы. Я смогу уточнить, сколько на самом деле было тут полиции, отфильтровав те запахи, что не будут совпадать. Я смогу уточнить, останавливались они у каких-либо иных купе столь же долго как и у моего. 193*** Справив нужду в тесном и неудобном туалете, я заглянул в следующий вагон. Там уже было несколько человек у окон. Парень с девушкой болтали совсем недалеко от меня, еще дальше по вагону стояла полная женщина средних лет, разговаривая с кем-то по телефону. Я вошел в вагон, оперся рукой об стену, заняв своим телом практически весь проход. Первой заметила меня девушка. Она посмотрела в мою сторону, да так и замерла в шоке. Увидев ее реакцию, на меня посмотрел и парень, и после секундной задержки, почти что потащил свою спутницу в купе, захлопнув за собой дверь и защелкнув ее. На этот звук среагировала и полная женщина, уставившись сперва на его источник, а затем и на меня. Она уронила телефон, метнулась к двери, с необычной для своей полноты ловкостью метнулась обратно, и схватившись за телефон, снова кинулась в дверь, так же заперевшись. Еще около трех человек выглянули из дверей на шум, но заметив меня, так же скрылись в своих купе. В принципе их реакция на меня была вполне понятной, да что там, я на нее и рассчитывал, заняв собой весь коридор чтобы подчеркнуть свои размеры, и столь зловеще взирая на появляющихся в поле моего зрения людей. Нагловато конечно, зато быстро. Я приступил к беглому изучению пола. И вновь, ничего подозрительного. Полиция останавливалась около каждого купе, но слишком долго не задерживалась. Мои подозрения о том, что акция была только ради меня, все усиливались. Я услышал как кто-то подходит к двери, оторвал нос от пола, но остался сидеть на корточках. Пожилой мужчина вышел из купе, посмотрел в коридор, и увидев меня замер. - Извините, вы тут ключ не находили? Такой маленький, - я улыбнулся ему, и подвигал пальцами, будто держа что-то небольшое. Мужчина в ответ испуганно замотал головой, и сказал: - Нет, я тут это, в туалет просто. - А, ну идите, - я встал, и прижался к стене, давая ему дорогу. Мужчина шагнул ко мне, замер, отступил назад, и неуверенно сказал: - Я наверное в другой пойду. - А, ну идите, - все так же доброжелательно ответил я. Мужчина отправился в другой конец вагона, не рискнув приближаться ко мне. Он пару раз оглянулся, но убедившись что я пристально смотрю на него, заспешил не оглядываясь. Я успел бегло осмотреть еще пару дверей, прислушиваясь к происходящему за спиной. Похоже он долго не решался выйти, а потом, я услышал скрип двери туалета, и опять оторвал нос от пола, делая вид что только осматриваю пол. Пауза же между открытием двери туалета, и открытием тамбурной двери, затягивалась. Я оглянулся, увидев что человек следит за мной через стекло двери. Поиграв немного в гляделки, я отвернулся, и пошел вперед, осматривая пол только визуально, и понимая что упускаю полноту осмотра. Но, ведь у них должно быть место где они осуществили захват, там будут своеобразные запахи пота и страха характерные для мимолетной стычки, там будет очень плотное запаховое пятно, длительного осмотра и вызова понятых. Два вагона были пока равномерными, и только у моей двери произошла выбивающаяся из общего плана движения задержка. Убедившись что мужчина скрылся в своем купе, я опять вернулся из тамбура, вынюхивая пол перед ним. Из тысяч запахов что тут были, я стремительно выделил запахи подвижной группы оперативников, и стал отмечать иные совпадения в поисках обонятельного следа группы охранения. Время играло против меня. Выйди я хотя бы через полчаса как отбыл поезд после досмотра, я чувствовал бы себя гораздо увереннее, да что там, пол стал бы для меня открытой книгой, и следов поверх запахов оперативников не наслоилось бы, но, поспешность могла меня выдать. В следующем вагоне я увидел проводницу, выходящую из чьего-то купе с кучей белья. Она увидела меня, выпучила глаза, а я тихо зашипел себе под нос, в раздражении. Мало проводницы, так были и еще люди в коридоре. Которые, впрочем, при моем появлении замерли в давно знакомом мне ступоре. Правда, на фоне проводницы пугать их наверное не стоило, поскольку ее жалобы в полицию будут более эффективны. Впрочем белье из ее рук все же выпало. - Здравствуйте, - улыбнулся я, глядя на то как она подбирает упавшие вещи. Я шагнул к ней, нагибаясь и подхватывая белье чтобы помочь ей, - извините, постоянно что-то такое получается. Скажите, я вот спросить хотел, скоро будет какая-нибудь долгая остановка, ну там до буфета сходить. - Что простите? - Неуверенно ответила она, растерянно глядя на меня снизу вверх. - Долгая остановка, она скоро будет? Или вообще, сегодня будет? - Повторил я вопрос, кладя ей на руки белье. - Да, часа через полтора. Час стоять будем, - неуверенно ответила она. - Прекрасно. Слушайте, а что тут за полиция была? - Спросил я, отходя чуть в сторону. - Ну, да искали что-то, а что? - Проводница уже отходила от первого шока, все же сказывался опыт работы в сфере, в которой можно увидеть много неожиданностей. - Да ничего, опять носом в пол клали, - обиженно хлюпнул носом я, - постоянно такая фигня. Как что-то где-то не так, так обязательно меня в первую очередь носом в пол, а потом разбираться. Нашли хоть что? - Да нет вроде, говорили кто-то там сообщил что в поезде наркотики какие-то везли, да не нашли ничего, - ответила она. Странно, разве на «сообщил», будут задействовать такие силы? Ладно там угроза теракта, но зачем столько людей ради наркотиков, которые можно безопаснее принять в месте назначения? Или сообщили надежные источники? Опять же, почему в поезде? Вроде же логичнее брать в момент передачи, чтобы сразу и курьера и приемщика. Очень странно. Подозрение о том что эта акция была ради меня, все усиливалось. - Ладно, значит через полтора часа. Там вокзал то хоть крупный? Опять будет мозги охрана компостировать? - Наверное. А вы вообще, ну, вы человек? - Да, да, - махнул я рукой, - экспериментальные технологии по модификации генома, в общем новая игрушка, вот испытываю на свою голову. Ладно, спасибо, значит через полтора часа… - Я отвернулся, рассеянно побрел в тамбур. Думаю дальнейших проверок не требовалось. Я замер в тамбуре, принюхиваясь к свежему воздуху. Не взяли, проводница бы наверное посплетничала на эту тему. Самый главный вопрос состоит в том, были бы задействованы такие силы для проверки доноса. Потому что донос мог с намного большей вероятностью оказаться ложным или ошибочным, нежели наводка от налаженной сети осведомителей, по показаниям которой естественно могли направить любые силы. Простое совпадение что я был тут в это время? Сила субъективизма велика. Человек склонен приуменьшать роль случая в своей жизни, погружаясь в поиски якобы имеющихся химер взаимосвязей. Все гороскопы, лотереи, множество видов мошенничества того или иного рода основано на этом. Случайное событие всегда является очень вероятным в своем осуществлении, если рассмотреть его именно как событие, без деления на то множество людей, для которых оно может произойти. Джек-пот попросту неизбежен, но именно для того из тысяч участников лотереи который сорвет его, он станет чудом, невероятной удачей и везением. Так же и тут. Для десятков пассажиров произошел тот-же досмотр что и для меня. Но именно во мне он вызывает подозрения. И от них мне не избавится. И так, предположим у нас есть спецслужбы, которые следят за населением. И вот в поле их зрения появляется весьма странное существо, которое вроде как бы гражданин прошедший некую медицинскую процедуру. Существо конечно странное, но какой-либо глобальной угрозы не несет. Возможно за мной даже немного последили, но что подозрительного могли они увидеть? У них есть причины отслеживать мои перемещения? Да вроде нет. Да, немного странный, да, немного долбо…б, но ничего такого что могло заинтересовать спецслужбы. Конфликты с полицией? Мелковато. Даже для новой поездки есть причины, я был ранен. Им стало известно что в Африке я убивал? Ведь парень что был с нами вполне мог проговорится. Но даже если это и так, могло ли их заинтересовать это? «Это — нет. А вот военное назначение новых работ — вполне. Сотрудничество с производителями брони не могло не остаться незамеченным при наличии самой минимальной слежке, отъезд из города был слишком палевным». 194*** Да, действительно. И если подумать, оформление зарплатной карты Мартином в местном банке, могло быть событием проведенным независимо от мнения руководства завода. В таком случае, они могли и не ожидать того что меня так спалят в городе, а водитель… А что водитель? Раздолбайство губит больше чем сотни самых хитрых планов. Ему сказали отвезти куда скажут, так он и сделал. И вот, допустим меня отследили с подозрительным грузом, вывезенным с секретного производства. Службы безопасности этим несомненно заинтересуются. «А еще они заинтересуются тем, один и тот же человек прилетел в Россию на самолете, и уезжает сейчас с завода на поезде». Но, в моем случае антропометрическое опознание личности неприменимо! «Вообще никакое. Нет ни одного достоверного способа доказать личность, кроме документов оформленных фирмой. А столь сильное изменение за такой короткий срок вызовет еще большие подозрение». А ведь я еще не сталкивался с опасностью того, что моя личность будет поставлена под сомнение. И опять, эти подозрительные махинации майора. Он мог попытаться подставить меня ради каких-то своих целей? У меня есть груз, груз который вызовет подозрение. Вместе с тем он вполне легален, и из его свойств очевидно что я его носитель, а не просто курьер. Допустим все немного иначе. Допустим я появляюсь где-то далеко отсюда, с броней. Сразу возникают два вопроса у спецслужб, откуда она, и для какой цели? Против ружей охотников она несколько избыточна, так что вопросов ко мне будет больше. Для чего такая вещь? Для военных акций? Ну не смешно же, против армии в одиночку я не потяну, разве что против полиции. А для этого акция должна быть краткосрочной. Теракт? Не слишком ли много возни с целым модификантом ради какого-нибудь, пусть даже большого взрыва? Но, если это отвлекающий маневр? Если будут иные доказательства моего участия в какой-нибудь террористической организации? Скажем… «Ноутбук». Я оторвался от стены, и поспешно отправился в свой вагон. Мой ноутбук не проверили, вроде как он находился под замком, но откуда мне знать какие материалы могли сохранить на нем без моего ведома? Что если там руководства по изготовлению кустарных взрывных устройств, и какие-нибудь экстремистские материалы? В моем вагоне меня ждал сюрприз. Новый пассажир, проскользнувший видимо за ту короткую остановку, которая была пока я занимался исследованием вагонов. Я заметил его еще до того как открыл дверь, по его возне с вещами, и открыл дверь. Мартин пересел на мою сторону, давая возможность вновь прибывшему положить свои вещи под полку не занятую броней. Мужчина отвлекся от своего занятия, обернувшись на шум открываемой мной двери, и замер. Ему было под сорок, русые волосы, рост чуть меньше ста восьмидесяти, типичное славянское лицо, да худощавое телосложение, приправленное наличием очков в тонкой оправа, что в совокупности придавало человеку своего рода интеллигентный вид. Его реакция на меня была скорее удивленно-изучающая нежели испуганная, и у меня возникло впечатление что без лишних причин он не побежит требовать для себя другое купе. - Здравствуйте, - сказал я, закрывая за собой дверь. Ответ последовал не сразу. Человек сперва посмотрел на Мартина, который в ответ пожал плечами, и улыбнулся. - Здравствуйте, - наконец ответил незнакомец, глядя как я устраиваюсь на полке рядом с Мартином. - Полагаю, заочно меня уже представили? - Спросил я. - Да, - осторожно ответил он, - правда… - Правда вы решили что это шутка. - Да, - вновь согласился он, - вы и есть Матвей? - Ну, вряд ли меня можно с кем-нибудь перепутать. Ближайшие лет десять, а вы? - Антон. - Приятно познакомится. Так, где мой ноут? - Я огляделся по помещению, обнаружив его переложенным на стол, и потянулся за ним. - Так значит вы… - Он откинулся к стене, - человек, которому… - Вновь вопросительный взгляд на Мартина. - Генетическая модификация, - ответил тот, - ему была проведена генетическая модификация. - Да… - Протянул он в ответ, - вот уж не думал что такое возможно. - Как видите вполне возможно, - ответил я, раскрывая ноутбук на коленях. - То есть, вы изначально были человеком? - Ну, почему же были? Я ведь все же остаюсь человеком, - я усмехнулся, - хотя это конечно вопрос несколько философский, и в моем случае само понятие «человек» становится размытым. Человек ли я? Юридически — да. Биологически — нет. Считаю ли я себя человеком? Да. - Но все же, сперва вы были просто человеком, и именно эта модификация сделала вас таким? - Недоверчиво спросил Антон. - Да. Звучит странно? - Признаться говоря, да. Как такое возможно? - Спросил он. В ответ я пожал плечами. Тогда заговорил Мартин: - Наша технология, принципиально новая технология, основана на введении в организм вируса, осуществляющего изменение ДНК каждой клетки внутри организма. - Погодите, пусть даже так, - возразил Антон, - но это не может изменить уже сформированный организм. Процесс его построения идет практически с зачатия, и на протяжении всей жизни. - Так изменение и не происходит мгновенно, - парировал Мартин, - в среднем требуется год-полтора для того, чтобы модифицированный человек перестал нуждаться в медицинском контроле. - Нет, я не о том. Даже если и изменить ДНК человека, его уже сформированные ткани попросту не смогут переродится, тем более, - он опять посмотрел на меня, - настолько радикально. Я конечно понимаю что мой скептицизм звучит странно в такой ситуации, но все же, что вы на самом деле сделали своей технологией? - Процесс преобразования организма заранее задан. Не спорю, процесс достаточно сложный… - И опасный, - буркнул я, вгоняя в поисковик диапазон дат для поиска вновь созданных файлов. Возможно подделать дату создания файла, скажем изменив настройки даты? Понятия не имею. Надо проверить, пока идет поиск. Так, настройки даты и времени, пусть будет первое число, окей, рабочий стол, создать текстовый документ… - И да, - гневно сверкнул на меня глазами Мартин, - процесс действительно несколько рисковый. Бл…дь. Дата создания по часам ноута. Прекрасно, значит этот признак отметается. Что там, нашлось хоть что? Угу, только все на текстовые документы не очень то походит. Так, зайду с другой стороны. Найти все текстовые документы в известных мне форматах, и перебрать их по очереди. А если инструкции в виде изображения записаны? - Сколько у вас там среднестатистический процент выживших? - Невинно спросил я, бегло просматривая «мои документы» в поисках чего-то нового. - Ниже чем хотелось бы, - опять буркнул Мартин. И чего он? Я же его не перед какой-нибудь комиссией поддеваю? Так, ничего нового. Сколько у меня есть .doc? Ой блин. Да ну на хрен. Я это просматривать буду до утра. Нет, в жопу такое. Проще форматнуть диск да провести восстановление системы. А если они спрятали заначку на диске C? На нем же вроде хранятся данные для восстановления системы. И какой вилкой мне там чистить? - Но это же… - Человек посмотрел на меня, проследил взглядом за раздраженно покачивающимся кончиком хвоста, - это же панацея, - пораженно выдохнул он, - лекарство ото всего. От любого увечья, от любой болезни… - К сожалению не совсем, - заметил Мартин, - ослабленный болезнью организм может попросту не перенести модификацию, тем более что для равномерного распространения вируса необходимо медикаментозно подавить иммунитет. И сами понимаете, любая болезнь попросту сожрет человека в таком случае. Но насчет увечий вы правы, исцеляется практически все. - Послушайте, но зачем вам это? - Он повел рукой в мою сторону. Я сделал вид что слишком увлечен ноутом, - зачем вам так менять человека? Не меняйте ничего кроме того что надо восстановить, и вы озолотитесь. Зачем вы занимаетесь превращением людей в подобное? Надо же, как увлекся. Даже не замялся, подбирая слова. - Подобным я стал когда мне после новой травмы провели комплекс гормональной стимуляции ускоряющей регенерацию тканей, - буркнул я, - и как оказалось в добавок ускоряющей рост и здоровой. Превратили меня блин в амбала. Мартин, до какого роста вы вообще можете меня раскормить? Чисто в теории? - Ну, при росте выше пяти метров придется дорабатывать кровеносную систему… - Сказал Мартин. Я уставился на него во все глаза. - То есть мой рост вообще ни чем не ограничивается? 195*** - Гормональным балансом процессов регенерации и резорбции. Собственно говоря он и был смещен стимуляцией, - ответил Мартин, глядя на меня честными глазами. - Мартин, - вкрадчиво сказал я, - воздействие стимуляции точно было временной мерой, и равновесие не приобрело стабильное ускорение? - Не должно. Во всяком случае мы скорректируем, если что-то пойдет не так. - Простите, - вмешался Антон, - то есть вы не уверены в таких важных вопросах? - Я — испытатель, - отмахнулся я, - так что можно сказать это мой профессиональный риск, выловить баги такой технологии. - Именно потому столь радикальное изменение? Испытание так сказать в максимальном режиме сложности? - Уточнил Антон, обращаясь к Мартину. - Не совсем, - ответил тот, - на самом деле мы находимся в довольно сложном положении. Можно сказать что мы строим дом, не умея делать кирпичи, или рисуем картину складывая ее из готовых картинок. С одной стороны мы не в полной мере понимаем взаимосвязь биологических процессов, отбирая для работы целый ряд ДНК животного, с множеством совокупных свойств, с другой стороны мы достигли не малых успехов в их комбинации, компенсации нежелательного, и усилении желаемого. С третьей мы имеем ряд наработок вообще отличных от млекопитающей жизни, и способных вместе с тем сочетаться с ней в нечто жизнеспособное. И в четвертых, на нашем пути стоит сложнейшая преграда выживаемости, как бы грустно это не звучало, - он осторожно посмотрел на меня, я же вновь глядел в монитор, - и так выходит что путь от человека к человеку намного опаснее чем путь от человека к химере. - Но ведь для медицинской цели есть гораздо более простые пути, взять те же опыты с клеточной матрицей, в ходе которых одному американцу восстановили палец, - заметил Антон. - Это, это несколько другое. Это иной принцип. Всего лишь стимуляция естественных восстановительных процессов. Слишком привязано к свойствам пациента. Наши методы более универсальны, да и что уж там, это не наша задача. Мы стремимся скорее улучшить человека, перестроить его в лучшую сторону, и именно на этой работе концентрируемся. - Улучшить? Но что вы понимаете под «улучшить»? Это, - он критически посмотрел на меня, - лучше человека? - В чисто физиологическом плане живучести, да. Живучесть, вот можно сказать наш основной критерий. Сочетание свойств делающих человека максимально устойчивым к негативным воздействиям среды. Нет, надо купить флешку, скопировать наиболее ценные для меня файлы, и переустановить систему. Больше я все-равно ничего сделать не смогу. Я захлопнул ноут, окончательно поняв что все те десятки тысяч файлов различных текстовых форматов мне попросту не пересмотреть, и сказал: - А вообще, надо попросту отвоевать максимум прав в еще не созданном правовом поле этичности всего этого. Опыты с трансгенными организмами и так уже позапрещали в край, а постфактум нельзя так просто взять и запретить генетические модификации, поскольку это к примеру вступит в конфликт с моими правами. А вводить запреты ставящие вне закона право на жизнь некоторых людей, в таком дерьме ковыряться мало кто рискнет. - Чистой воды авантюризм, - покачал головой Антон. - Вполне обоснованный, - заметил я, - посмотрите на те же запреты ГМО продуктов. Реакция общества на новое вполне обозначилась, и эту крепость теперь не так то просто штурмовать. Вот если бы они были распространены так, что выкорчевать урожайную продукцию означало бы нанести большой ущерб экономике, тогда такие запреты было бы гораздо труднее провести. - Тут другое, - возразил он, - тут причина монопольного диктата, который пытаются навязать. - Монопольного диктата? - Спросил я. - Да. Понимаете, фирма поставляющая генетически модифицированные семена, по сути монополист в этом товаре, а поскольку они не способны к размножению, что между прочим закреплено законодательно, обрыв их поставки ввергнет в крах фермеров перешедших на них, и отказавшихся от традиционного семенного фонда. Еда это стратегически важное сырье, и ставить его в зависимость от какой-то фирмы попросту безумие. И тут, у вас, все так же крайне опасно. Подумайте, насколько вы зависимы от них, - он указал рукой в сторону Мартина, - вот вам провели стимуляцию, и ваш рост стал меняться. А что вы будете делать когда вырастите до трех метров? До пяти? Когда начнутся проблемы с сердцем? Что вы отдадите ради обратной стимуляции, которая вернет вам нормальный рост? Выпустить это в массы, дать такие технологии людям, оставаясь при этом монополистами, да что там, просто поставить саму жизнь человека в зависимость малопонятной технологии, это попросту безумие! А потом, лет через десять, двадцать, однажды вы попросту скажите людям, извините, но оказывается у нас был баг, и теперь платите деньги за его починку, или готовьтесь умереть. Так? Извините, сложно сказать сколько вам лет, но вы задумывались о том, что теперь не сможете иметь детей? И сколько вы заплатите за право иметь их? Иметь от себя? - Ваши обвинения это уже слишком, - всколыхнулся Мартин, - наша профессиональная этика требует чтобы модификации поставляемые нами на рынок были полностью автономны. Да, возможны недоработки, но их исправление не станет платным! Доработка уже созданного намного проще чем бесконечные опыты по сочетанию имеющихся у нас наработок, каждое из которых надо тестить и проверять. Мы никогда не поставим модифицированного нами человека в зависимость от нас, и не покусимся на право деторождения в том числе. Да, получится скорее клон чем ребенок обеих родителей, но ребенок будет. - Ваша этика отступит перед жаждой наживы. Так было, и так будет всегда, - Антон покачал головой, - и не смотрите на меня так, не вы, так другой. Может пока вы и в силах сорить деньгами на эксперименты, но вы постараетесь отбить их полностью. Любой ценой. И горе миру если вы не отобьете их сохраняя свою этику, потому что тогда вы откажетесь от нее. Бесплатные доработки? Как? Вам же нужно подавлять иммунитет чтобы вирус работал, и это будет платной процедурой. А если вы оставили путь для установки вашей доработки без подавления иммунитета, что-ж, тогда останется только пожалеть тех несчастных, чьи жизни повесят на такую нить. - Подавление требуется. Причем это значительно более сложная процедура, поскольку естественный иммунитет Матвея серьезно доработан, и реакции на прививки много более стойки. - Ну вот, уже удорожание процедуры. А вообще, ваша профессия какова? Матвей испытатель, а вы? - Надзиратель, - сказал я, с интересом наблюдая за возмущением Мартина. - Скорее менеджер, - ответил тот, - в частности мне необходимо проследить чтобы криминальные делишки кое-кого были улажены без последствий, - сверкнул он на меня глазами. - Да что я, виноват что они клофелинщицами оказались, да еще что их полиция вела? Будто это я их там всех перестрелял, - возмутился я. - Вы, не вы, а четыре трупа и раненый офицер полиции стали результатом. - Нет, ну вы посмотрите на него, - обратился я к Антону, выпучившему глаза после таких удивительных новостей о своих соседях по купе, - можно подумать это не полиция их перестреляла, когда те придурки пальбу открыли, а я! Ну офицера я об стенку приложил, не спорю. Но ему надо было в меня стрелять? Я вообще, и руки поднял, и на пол почти лег, а тут пришлось убегать со всех ног прямо в окно. И все-равно, мало того что с шестого этажа падать пришлось, так еще и пулю в спину поймать успел! Ведь угораздило еще в тот день и бронежилет свой оставить дома. А с другой стороны, идти в клуб с девчонками знакомится в бронежилете это как-то странно. Ну вот, морально Антона к открытию нашего груза, если оно случится, подготовил. Для Мартина пару вопросиков вбросил. Теперь надо последить. - Тем не менее все же приложили, и с этим больше всего проблем, - ответил Мартин, даже не обратив внимания на ту незначительную мелочь что полицейского я приложил об потолок а не о стену. Тогда я валялся на полу, прикрытый своим плащом, а он уселся на меня верхом, прижав к башке ствол. И когда я понял что он собирается сдернуть с моей головы задравшийся плащ, и от увиденного может выстрелить, тогда и прыгнул с места со свойственными мне невероятными способностями к паническому бегству сквозь все возможные преграды. 196*** - Это, вы о чем вообще? - Спросил Антон. - А, - дернул я плечом, решив что взмах рукой будет слишком уж опасным для окружающих, - была история, когда я еще нормального размера был. Пошел с приятелем в клуб, найти подружек на ночь. Нашел. Оказалось подрабатывали усыплением и ограблением ухажеров, иногда даже летальным, за что их и пасла полиция. Которая доблестно ворвалась когда мы уже уходили, кое-как договорившись с их вооруженными приятелями, и перестреляла там всех на хрен. Правда к тому времени когда они особо активно стрелять начали, я уже летел из окна, раздумывая над тем, переживу ли такое падение. Как оказалось — пережил, косточки прочными сделали не зря. Правда вот последствия пришлось латать со стимуляцией, выяснив попутно что она немного вес поднимает. Совсем немного, раза этак в три, - я нарвался на гневный взгляд Мартина, - ну ладно, в два с половиной. - А ваш приятель? - Спросил Антон. - А ему больше всех повезло. Он как раз у двери был, его на лестничной клетке и уложили. - Но, это боевик уже какой-то. Полиция же не так работает, там должны были вызвать спецназ, - сказал Антон. - Там специальное подразделение и было, - поморщился Мартин, просто как оказалось эти преступники снимали не одну квартиру, а наводка была только на одну, в которой и организовали засаду. Когда выяснилось что они отправились по иному адресу, все пришлось делать в спешке. И если бы кое-кто не унюхал снотворное, то спокойно бы себе спал пока все происходило. - А если бы кое-кто прошел подготовку в пушистом космодесанте, то глядишь и сам бы всех упаковал к приезду полиции, - едко отозвался я. - Ладно, что случилось — то случилось, - поморщился Мартин, - не будем ссорится. - А мы начинаем? - Удивился я, - по моему мы просто болтаем. Кстати, что это мы все о нас, да о нас. Антон, вы то хоть куда и откуда? - Да от родственников, новый год отмечали, - сконфуженно ответил он, явно все еще смущенный нашими с Мартином откровениями. - Эх, а я и на елку посмотреть не сумел, пока в больнице отлеживался, - вздохнул я с сожалением. Вот куплю мандаринов. Точно, возьму и куплю килограмм пять мандаринов. Как отметили то хоть? - Да нормально, как. Посидели, петарды постреляли. А вообще неплохо. - Да, рождество хорошо прошло, - заметил Мартин. - А разве у вас принято праздновать не день благодарения? - Спросил я. - Нет, его мы вообще в октябре отмечаем, - ответил тот. - А, вон оно как. А я думал что это что-то вроде нового года у вас. - Так вы из Канады? - Спросил Антон. Хм, это предположение исходит из месяца праздника? А они что, в США и Канаде различны что-ли? - Да, - ответил Мартин. - Потомок русских переселенцев? - Уточнил Антон. - Да, моя прабабушка после революции семнадцатого года эмигрировала в Канаду, от нее и беглое знание русского, как вы уже догадались, - ответил Мартин. Хм, а ведь над этим я никогда не задумывался. Как впрочем и над тем вопросом, нет ли на самом деле во мне намеренных закладок? А что? Вот мне на руки выдали довольно ценный образец. Кто знает, какие у них есть подстраховки? Кто знает, на каком я крючке. Мне просто не говорят, пока я исполнителен и послушен. Ну, относительно по крайней мере. - А в России вы первый раз? - В этом году впервые посетил, - улыбнулся Мартин. - И как вам? - Да, страна как страна. Я часто путешествую, и бывал в разных странах. - По профессиональным обязанностям? Ваша фирма транснациональная? - Можно сказать так, но, к сожалению мы не обладаем таким капиталом чтобы выйти на мировой уровень. Мы вообще несколько стеснены в средствах из-за характера наших работ. - Да, они наверняка весьма затратны, - Антон посмотрел на меня, - а прибыль? С чего вы получаете прибыль? - Пока в основном инвестиции с планами на перспективы, коммерческие заказы к сожалению пока единичны, но когда технология будет отработана, мы выйдем на рынок по настоящему. - Вы думаете? А как вы дружите с научными публикациями? Признаться, я не слышал о подобном, да что там, даже о близком к подобному. - Плохо дружит, надо признать. Политика нашего руководства несколько странна, дело в том, что воплощение наших технологий стоит так сказать на пороге открытия. Если позволить утечь нашим наработкам, мы можем оказаться не первыми. - И не монополистами. Этого опасается ваше руководство? Но таким, - Антон кивнул на меня, - придется делится, хотите вы того, или нет. Такое нельзя оставлять в одних руках, уж извините. И, я думаю вы поймете справедливость такого опасения, ваши технологии могут использоваться для улучшения более примитивных организмов, например болезнетворных бактерий. - Это еще одна причина по которой мы вынуждены соблюдать коммерческую тайну. - То есть, вам можно доверить такую власть? - Да, - с обезоруживающей прямотой ответил Мартин. - И вы не используете ее для решения своих финансовых проблем? Не выпустите смертельный вирус, антидот против которого есть только у вас? - Нет. - Интересно знать, почему? - Потому что нашу инфраструктуру в таком случае захватит силовым методом ООН, разве это не очевидно? - Ответил Мартин. - И они наткнуться на ваших испытателей? - Кивнул на меня Антон. - Да, - ответил я, прикрыв рукой морду, - и мы встанем в линию, сметем залпом наших пищалей мушкетеров ООН, после чего добьем их в штыковой. - В смысле? - Удивленно уставился на меня Антон. Впрочем Мартин посмотрел на меня с неменьшим удивлением. - Пушки там, артиллерия, орудия, танки, бомбардировщики, пулеметы, вы слышали о таких штуках? Или по вашему будет как в дешевом ужастике? К нам пришлют доблестный отряд морпехов с пукалками? - Нет, - ответил тот, но развить мысль я ему не дал: - Ну так в чем же дело? Или по вашему мы там локальные двадцать восемь Панфиловцев устроим? Да, наши технологии необычны и непривычны, но почему вы считаете что мы начнем применять их таким образом, что обозлим на себя все человечество? Или наше руководство по вашему это злой гений из фильмов? - Нет. - Ну так в чем дело? Мы заняты медицинскими изысканиями, имеющими прикладное значение. Мы разрабатываем и испытываем методы сделать человека совершеннее чем он есть, не заостряя внимание на философских рассуждениях, и ориентируясь на чистую практичность устойчивости, живучести, и сопротивляемости к негативным условиям. И перед собой вы видите не померещившегося вам сверх-солдата, против которого очень эффективно сыграет обычный призывник с подстволкой, а перспективного работника крайнего севера, способного проводить наружные работы без тяжелой, обременяющей одежды, не рискующего замерзнуть насмерть, пробыв на улице дольше норматива, и не теряющего свое здоровье там с такой скоростью, что после нескольких вахт можно отправляться на пенсию. Неужели это так сложно понять? Посмотрите на мировые тенденции расхода нефти. Мы зароемся за ней во льды, и начнем делать это уже очень скоро. Не так как сейчас, а массово. - Это только один из вариантов использования, - получил я ответ на свою демагогию, в которой и сам сомневался. - Да, но почему вы упираетесь в поистине безумные варианты? Вирусы какие-то, человечество как заложник, что вы несете? Что-то у японцев ничего во второй мировой войне не получилось, хотя штаммов у них был целый арсенал. Почему вы называете великую отечественную второй мировой? - Может потому что говорю о той части второй мировой, которая никак не являлась великой отечественной аж до сорок пятого? Или в вас говорит ксенопатритизм, видящий во всем не своем только угрозу? - Нет, нет, нет, - смутился Антон, - вы не так меня поняли. - Ну так а в чем дело то? Мировой заговор капиталистов, биологический террор, проклятье, я то думал это я поехавший, когда решил лечить изуродованное лицо такими методами, - ну вот, моя демагогия скатилась до личности. - Послушайте, но подобные технологии должны находится под контролем мирового сообщества. - А по вашему кока-колу никто не контролирует? Да пожалуйста, на безопасность проверяйте, но коммерческая тайна коммерческой тайной. А, плевать. Я в тамбур, скоро должна быть долгая остановка, хочу в буфет сходить, горячего поесть, - резко сменил я тему разговора, поднимаясь, и проверяя свои деньги. Я действительно что-то распалился, и мне нужно успокоится. Еще не хватало на ровном месте в состояние аффекта впасть. 197*** Я стремительно вышел прочь, скользнул вдоль окон мимо вжавшегося в стену случайного встречного, и остановился только в тамбуре, вдыхая дым чьих-то сигарет, разбавленный свежим воздухом. Надо быть спокойнее. И чего я так рассердился? От новых подозрений? Во мне ведь действительно может оказаться скрытый рычаг управления. Да он уже есть, ведь по сути только фирма может оказать мне хоть сколь-нибудь квалифицированную медицинскую помощь. Да даже то что они оплачивают моего адвоката, я и так повязан. «Так то это так, но это связи внешние, связи которые можно оборвать. А от поводка внутри себя никуда не деться». Не ты ли мой поводок? «Нет». А что? Что? За год у меня было отменное здоровье, могла ли быть закладка в нем? Ведь это риск, ненужный риск который может сработать внезапно. «А гигантизм, не ограниченный обычным пределом роста скелета?» А ведь действительно. Я прижался к стене, по новому глядя на помещение вокруг. Непривычно маленькое помещение. Во мне больше двух метров роста, и это итог всего лишь месяца. Это же какие потенциальные темпы роста? Да, в данном случае была внешняя стимуляция, но если к лету я стану трехметровым? Это навскидку, полтора в кубе, полтора, плюс ноль семьдесят пять, два двадцать пять, плюс один, один, два, пять. Три, тридцать семь и пять. Это на сто пятьдесят, грубо говоря треть на полтора, в общем около полутонны веса выходит. А ведь когда-то я умел считать в уме быстрее, надо будет повторить технику. А ведь даже больше, при эквивалентном текущему телосложении. Четыре метра это уже, два, четыре, восемь, на сто пятьдесят, тонна двести. Шесть метров, три, девять, двадцать семь, пусть двадцать шесть для упрощения, тринадцать, тридцать девять. Почти четыре тонны. Мартин упомянул что проблемы с кровеносной системой могут начаться при пяти метрах. Это пять делить на два, два и пять, шесть, двадцать пять, двенадцать и пять плюс три один двадцать пять, пятнадцать, шесть, двадцать пять. Пятнадцать с половиной раз на сто пятьдесят, шестнадцать для простоты, восемь на триста, примерно две тонны четыреста килограмм. И что я буду делать при росте в пять метров? Это же, уровень второго этажа. Руками наверное и до окон четвертого дотянусь. Ну если в прыжке. А как с подвижностью при таком росте? Я чувствую себя совершенно свободно в броне примерно равной своему весу. Значит отношение куба к квадрату не должно превысить два. То есть при четырехметровом росте я буду чувствовать себя примерно как сейчас нагруженный броней. При пяти метрах уже будет тяжеловато. Но все это если не углубляться в сопромат отдельных нагруженных участков тела. Ладно, динозавры же жили как-то? А у них соотношение веса к росту было гораздо больше за счет положения туловища. Я попытался представить себя таким. Пять метров роста, две с половинной тонны веса. Массивное существо, которому я сейчас едва ли до пояса бы достал. Наверное я бы смог усесться верхом на этот вагон, и даже свесить ноги. Я поднял перед собой руку, разглядывая свою ладонь, и пытаясь представить как выглядела бы эта лапа увеличенная в два с половиной раза. Мои руки сейчас стали иметь еще меньше сходства с человеческими чем было до стимуляции. Впрочем основное различие заключалось в том, что под влиянием ли гормонов, некоей заложенной программы, или как реакция на частый контакт с грубым кирпичом, подушечки моих рук стали гораздо более развитыми, мясистыми и выраженными. Как на ладони, у большого пальца, под четырьмя пальцами, у тыльной стороны, так и на пальцах. Ну прямо гибрид звериных лап и человеческих рук. Хорошо хоть когти не стали внезапно втяжными, как у кошки. Помню я как это изуродовало руки той кошкоподобной модификантки. Ей наверное и пуговицы не просто застегнуть. А может и привыкла. Забавно, а это пятно, сейчас заметно посветлевшее, как было примерно в половину толщины запястья, так и осталось, несмотря на то как обросла мясом рука. Мои пятна сохранили свои относительные к площади шкуры размеры. Я сложил вместе обе ладони. Да, такой лапкой можно взять за башку, да сжать пальчиками, так чтобы череп хрустнул. Интересно, а я сохранил бы свою подвижность? Ну там бегом передвигаться, прыгать с приличной высоты без серьезных травм? Перегрузочки то усилились бы знатно. А сколько бы пришлось есть? Пропорционально скорее всего меньше, но в полтора десятка раз большие порции это точно. Да, это если в день полумесячный рацион съедать, откуда денег столько взять? Да и попробуй куда устройся на работу, тут ведь и в помещение нормальное только на четвереньках войдешь. Цирковым клоуном разве что, или в парк какой, живой каруселью. Интересно, много бы собралось желающих посмотреть на этакого кинг-конга? А если с платным приложением в виде возможности посидеть на ручках? Да и как бы я в свою собственную квартиру попадал бы? Разве что сносить половину стен, да переделывать балкон во входную дверь. И веселить дом напротив видом мечущегося из стороны в сторону хвоста, когда буду домой залезать. Правда секс мне в таком случае вряд ли бы светил. По крайней мере с человеком, особенно женского пола. Мужские же возможности, если судить по кое каким видео, весьма охватывающие. Чего стоит только то видео со стеклянной банкой, правда закончилось оно несколько неожиданно. Ну и забавный же там наверное стоял запашок, густой, аппетитный запах свежей крови, с легким, дразнящим оттенком говна. Хотя что там, видел я и дамочек способных принять в себя нечто что будет просвечивать сквозь брюшную стенку. Интересно, почем бы приобрели искушенные месье порно-видео с моим участием при условии моего пятиметрового роста? Хотя думаю и сейчас бы покупатели нашлись, но по крайней мере сейчас я не испытываю нужды зарабатывать себе на кусок мяса таким образом. Да, такой жизненный опыт был бы на самом деле очень интересным, но вот когда сердечко перестанет выдерживать давление столба крови с такой высоты, тогда жизнь сразу потускнеет. Тогда уже не побегаешь, и вообще все больше ползком на четвереньках придется передвигаться. А пропорции ног у меня все-таки под прямохождение заточены. И вот тут и встанет в полной мере вопрос Антона; что я отдам за препарат который обратит вспять процесс роста? Я крепко повязан с фирмой, если хочу проверить на практике обещанное ими долгожительство. Их существование, их коммерческий успех это залог моей собственной безопасности. Впрочем, привязка тут к их технологиям, и как бы цинично это не звучало, но сойдет любая компания которая успешно займется этой отраслью, даже похить она все достижения Лирова, или кто там у них разрабатывает все это. А тем временем мы уже въезжали в какой-то пригород, и сам город был виден впереди, благодаря легкому изгибу железнодорожных путей. Возможно именно сейчас и будет та самая долгая остановка, и желая получить подтверждение тому, я отстранился от стены рядом с дверью выхода, и заглянул в стекло двери вагона. Проводница нашлась в дальней от меня части вагона, но не слишком смущаясь этим, я открыл дверь, сунул внутрь голову, и окрикнул ее: - Девушка! - Она обернулась, и я продолжил, - девушка, скажите, сейчас будет остановка в полтора часа? - Будет, но только в час, так что если вы что-то хотите, постарайтесь не опоздать, - ответила она, разглядывая меня с явным любопытством. Все же дистанция мое спасение от испуга собеседника. Точно, через полтора часа, часовая, а не наоборот, что-то я спутал. «Отвлекаешься много. Чем тебя так возбудило сказанное Антоном?» Если бы я знал. Может тем, как он рассуждал о военном сопротивлении вторжению, а я сидел на боевой броне? «Если ее придется применять по назначению, не вздумай боятся. А лучше отдай контроль мне. Это и моя шкура». Что? Нет! Проклятье! Я отшатнулся, вжавшись спиной в стену. Моя пасть приоткрылась в испуге, часто выдыхаемый воздух засвистел на клыках. Сейчас, точно удар по голове, меня настигло острое понимание чуждости только что возникшей в голове мысли? Голоса? Иного разума? Это, это было, не только сейчас, но и несколько минут назад. Это сливалось с течением моих собственных мыслей, сливалось настолько, что я перестал воспринимать это как что-то иное, но сейчас… 198*** Спокойно. Я осел, распластав по грязному полу хвост, обхватил голову руками, чувствуя как когти колят кожу. Я знаю что это есть. Что это, иная личность? Копия моей собственной? Она есть, она существует, она — объективная реальность. И понимание этого окатило меня липким страхом, вновь пронзая рассудок, и заставляя вспомнить и осознать и предыдущие инциденты. И это оказалось кошмаром. Иррациональный ужас породил отчаяние, слепое, бессмысленное. Я словно погружался в черную бездну, мир вокруг потускнел, и рассудок сосредоточился только на том простом факте, что моя личность не является единственным хозяином тела. Эта истина была шокирующей. Испугать может многое. Может испугать угроза, жизни ли, или же здоровью. Может испугать свист пуль, вид огня, вид стремительно приближающейся земли, или же автомобиля. Можно испугаться любой опасности, но все эти опасности зримы. Все они подразумевают возможность хоть какого-то сопротивления. Отбежать, спрятаться, бросится прочь или хотя бы попытаться правильно приземлиться. Есть действия которые можно совершать, есть направление по которому страх можно приложить. Но что мне делать с этой опасностью, что таится у меня в голове? Опасность безумия, потери рассудка, что я могу сделать с этим? Разорвать свой череп и выдрать ее из мозга? Восприятие этого явления как опасного, как крайне опасного, возникло столь неожиданно как и само осознание существования этой проблемы. Смирение что уже посещало меня почему то оказалось отброшенным, и я просто сидел, погружаясь в пучину безотчетного страха. Мне уже казалось что все мысли что царят в моей голове — чужды, что все попытки осмыслить, понять, принять, все это не мое, иное, все это лишь тюрьма вокруг моего Я, и себя самого я уже потерял над наслоением всего этого. И вот показалось мне что то что есть мое сознание, то что есть сам Я, это нечто вроде деградировавшего обрывка моего мозга, вокруг которого вырос мозг иной. Мне представилось что кора моего головного мозга оплетена сетью иных, чуждых нейронов, которые врезаются все сильнее и сильнее, подчиняя и захватывая мой разум. Словно черви, что порой размножаются в мозгу, но глубже, полнее. Как корни деревьев. Они пронизали мой мозг, заменяя его собой, и вот то что являло собой их — говорит со мной, подменяет мои мысли, прочь! Прочь! «Успокойся». Я заскулил от отчаяния. Мира вокруг не было, только эта внутренняя борьба, борьба с сетью опутавшей меня. Я не видел. Я закрыл глаза, но перед глазами мелькали сияющие мошки от давления судорожно сжатых век. Боль опаляла лицо, лишь все более и более усиливая ярость суицидальной борьбы, и запах крови кружил в воздухе, перемешиваясь с сигаретной вонью и свежим воздухом из вне. Я метался внутри себя, я рыскал в своем сознании, пытаясь схватить эти чуждые мысли, пытаясь погнаться за ними, усилить и выделить их, отследить их цепочку. «Успокойся». Откуда? Где? Чуждая мысль. Я впился в нее, пытаясь найти источник, пытаясь поймать эти цепи, пытаясь осознать то иное, что таится в моей голове. Они ускользали, они возникали мимолетными вспышками, подобно тому как порой в сознании возникает тревожное воспоминание о чем-то важном но забытом, и разум хватается за это, и мечется, заставляя замереть и проверят себя. Не оставлен ли чайник? Заперта ли дверь? Выключена ли вода? Но все не то, все — привычные тревоги, а возникшее столь мимолетно и размыто, что уже исчезло, и лишь тревожные движения мыслей возбужденные этим истоком продолжают плыть в рассудке. Но нет, был исток, сейчас, во мне. Были тревожащие меня движения в лихорадочном метании мыслей, были неуловимые обрывки что пытался я схватить. Казалось вот-вот, и я ухвачусь хоть за что-то… «Успокоится, дышать ровно». Мои легкие вспыхнули огнем, когда я осознал как остро мне не хватает воздуха. Я дышал равномерно и спокойно, несмотря на то что руки мои дрожали, веки были судорожно сжаты, а губы до боли растянулись в оскале. Не я дышал равномерно, потому что я хотел дышать учащенно. Мне требовалось это для нагруженной работы мозга, для подпитки мышц, бесполезно сжигающих кислород в треморе, но я не дышал учащенно. Это бессознательное последствие моего состояния не наступало, и лишь схватив эту мысль, лишь уцепившись и поняв ее, увидев это противоречие, я тяжелым усилием воли заставил вдохнуть себя глубоко, и резко выдохнуть, затем вновь вдохнуть, и опять выплюнуть из себя воздух, и сдерживающие меня цепи, порожденные древним инстинктом контроля концентрации углекислого газа в крови наконец дали слабину, но только для того чтобы паническая атака обострилась. Я распахнул глаза, слепо уставившись в пустоту за стеной передо мной. Чувство опасности, чувство боли заставило отбросить от себя руки, и размытые когти, с алыми, опьяняюще пахнущими капельками крови возникли в поле зрения. Вихрь мыслей, рваных, пугливых, проносился в моем сознании все ускоряясь и ускоряясь, но чуждые уже полосовали меня, точно осколки стекла. «Прекрати!». «Поезд останавливается». «Она идет». «Прекрати истерику». Стоп. У мыслей есть свой род инерции. Они не могут оборваться мгновенно, и мой лихорадочный ступор не сразу оборвался осознанием того, что я тут не один. Мои руки бессильно опали, я бессмысленно смотрел в пространство, слушая замедляющийся стук колес. Вихрь мыслей продолжал кружить в сознании, затуманивая реальность. Но он опадал, замедлялся и становился яснее. Чуждые, острые осколки не моих мыслей сосредотачивались вокруг творящегося сейчас рядом со мной, и вот сквозь их пелену я услышал голос звучащий из реальности: - Вы в порядке? «Ответь ей». «Солги». «Психоз вызванный общественным давлением». «Сыграй на жалости». Я повернул голову, расслабляя губы. Мои руки бессильно опали. Да, та самая проводница которая из-за меня белье уронила. Вновь зажмурившись, я откинул голову, прислонившись затылком к стене, и ответил: - Да, в порядке. Я в порядке. Воцарилось напряженное молчание, женщина почему то не уходила, продолжая смотреть на меня. «Соври. Пожалуйся ей на жизнь». Я поморщился. «Знали бы вы, как порой бывает трудно…» - Знали бы вы, как порой бывает трудно, - сказал я вслух, - казалось уже привык ко всему, после того как меня изменили, но порой накатывает. Порой случается так что я не выдерживаю всего этого… Всех этих взглядов… На вас никогда не смотрели как на прокаженную? - Я открыл глаза, посмотрел на нее. Женщина стояла чуть в стороне, у двери тамбура. Поезд шел совсем медленно, минуя пригород. Она отрицательно покачала головой, под моим вопросительным взглядом. Я уставился в пол перед собой, и продолжил: - Я уже привык. Очень привык, еще даже до этого, то того как меня изменили. Тот ожог, знаете, когда от лица остаются только глаза, которые были закрыты очками, а все остальное становится одним сплошным шрамом. Можно уцепится за что угодно, знаете? Понимаете, третья степень даже более ужасна чем четвертая, когда остается только обугленная кость, болеть уже нечему. А когда плоть есть, когда остались какие-то нервы… Знаете, следующей стадией мог быть только морфин. Ты их глушишь, одним препаратом, они привыкают. Снова болят. Другим препаратом. Так, шаг за шагом, сперва то что можно купить в аптеке, затем то что можно купить только по рецепту, затем то что и по рецепту сложно купить, да попробуй еще рецепт то достать. Я был готов на все. Нет, мне не врали, мне сообщили что я буду уже не совсем человеком. Им нужны были добровольцы для испытания новых технологий, технологий генетических модификаций, а мне нужно было лекарство. Любое лекарство, которое я смог бы себе позволить. Есть методики менее радикальные, знаете? Операции, усечение нервов, много чего. Но все это дорого, все это платно. А это, - я неопределенно махнул рукой, указывая на себя, - бесплатно. Я принимал на себя все риск, я становился добровольцем, а не пациентом, испытателем. Что-то могло пойти не так. Не пошло, повезло. Да, так и было задумано. Радикальное средство, прекрасное средство, - мои тонкие губы растянулись в легкой полуулыбке, - панацея. Так и было задумано, да. Перестроить весь организм, целиком, полностью. Так пока проще чем проводить тонкие изменения генома. Как мне сказали. Нет, вы не подумайте, - я отрицательно дернул головой, - я не жалею, просто иногда, все эти взгляды… Просто утомляют, до такого вот срыва… 199*** Поезд замер, напряженно гудя какой-то своей электроникой. Я посмотрел на двери, понимая что вот-вот они откроются, и поднялся. Сквозь стекло на меня взглянули люди стоявшие на перроне, и в испуге отшатнулись. Еще бы, что они могли подумать, кроме как решить что за дверью просто невероятно огромный пес? Секунда, и двери распахнулись. - Спасибо что выслушали, - сказал я, чуть обернувшись, и шагнул прочь из вагона. Суета, толкотня, очереди, моя внешность решает многие из подобных мелочных проблем, и в некотором роде это можно воспринимать как компенсацию за иные проблемы, создаваемые ею. И вот сейчас толпа вокруг меня раздвигалась в стороны, давая мне свободную дорогу. Я стремительно направился к вокзалу, желая все же добраться до буфета, да и попросту сбегая от случившегося. Ведь я пошел на поводу, сказал то что было сказано мне, было сказано изнутри. «Делай что я говорю, и сегодня ночью будешь греть постель этой девушке». Пока я только вогнал ее в ступор, оставив переваривать произошедшее. Да и клеятся к ним пикап-мастера настолько часто, что им скорее всего просто плевать уже на всех. Откуда тебе знать в конце концов? Ты знаешь о чем-то больше меня? Откуда? Что ты такое? Проклятье, что же ты вообще такое то есть? А в ответ — молчание. И хотя шел я стремительно и энергично, внутри меня тяготила невероятная усталость, подобная той, что охватывает после кое-как сданного экзамена. Когда уже и хорошо не в радость, а одна только пустота, и желание доползти до кровати и рухнуть спать. Ничего, сейчас поем, и действительно лягу. Что уж там. Я совершенно свободно вошел в здание вокзала, да и в нем самом не бы ни кем остановлен, хотя и собрал на себя все взгляды приличной толпы ожидающих. Местная охрана то ли была занята чем-то очень важным, то ли просто предпочитала не вмешиваться в непонятную ситуацию, пока вроде бы все в порядке, но кроме пары удивленных взглядов дежурных у касс, никакой иной активности направленной в мою сторону не было, и я спокойно прошел в буфет, ведомый скорее запахами чем табличками. Очередь была достаточно приличная, и потому я прилип к витрине, разглядывая выставленные блюда, и прикидывая чего бы такого взять. Ограничение по времени не сказывалось слишком уж сильно, от моего голодного взгляда, пусть и направленного на еду, люди как-то быстро теряли аппетит, и очередь стремительно редела. Причем редела как-то рывками. Первый произошел спустя примерно три минуты после того как я уставился на витрину. За это время я успел выбрать свиных котлет в сочетании с мясным рагу. Есть хотелось много, мясного и калорийного. Люди же вокруг меня, за это время успели оклематься от первоначального ступора, переглянутся, улавливая во взглядах друг друга аналогичное собственному, и тем самым снять подозрение галлюцинации, и словить первичную волну испуга. В непонятной ситуации людям свойственно вести себя аналогично остальным, а выбор тактики отступления от потенциальной опасности это то что первым приходит в голову тем кто оказывается рядом со мной. Поскольку внимание остальных привлечено на меня, то реакции близстоящих так же оказываются в поле зрения, с соответствующей цепной реакцией. Первичная реакция стала наиболее обширной, первоначальный побудительный порыв отстраниться от потенциальной опасности охватил наибольшее число людей склонных к внушаемости. Они выбыли из очереди, поскольку инстинкт самосохранения, вернее даже сказать уровень возбуждения этого инстинкта, пересилил стремление получить награду в виде совершения покупки желаемой еды. И теперь настало самое время занять хвост изрядно поредевшей очереди, пока те люди которые один за другим резко отошли прочь, осознавали тот факт что их испуг был ложным, и не стоил потери места в очереди. То что я из неподвижного состояния перешел в движение, вызвало вторичную волну отступления, но на этот раз значительно меньшую. По сути только одна женщина отшагнула прочь достаточно далеко, чтобы очередь сомкнулась на ее месте. Остальные же лишь только поколебались. Испуг передо мной потерял уже первичную остроту, и мне оставалось лишь только нетерпеливо тянуть голову глядя на витрину, да поджиматься к мужчине передо мной, вынуждая его отстранятся, и тем самым ускоренно замкнуть очередь сократившуюся почти в два раза с тем, чтобы упредить восстановление справедливости. Как говорится; «жопу поднял — место потерял». Все это время продавщица была в ступоре, непонимающе следя за происходящим. Это была первая причина того, что я встал в конец поредевшей очереди, а не просунулся вперед всех. Дать ей время понять что прежний алгоритм обслуживания клиентов остается справедливым, и надо работать как и прежде даже когда я окажусь перед ней. Второй причиной стала манипуляция конфликтом. Вот-вот люди поймут что их нагло вытеснили из очереди, и попытаются восстановить справедливость. Пролезь я вперед, весь их гнев был бы целиком и полностью направлен на меня, но в такой ситуации их разборки так или иначе рассеивались по тем людям, которые благодаря моему появлению оказались впереди чем были. Впрочем, стремление восстановить справедливость перевесит, но у меня была возможность подавить ее взглядом. Еще минута, и люди стали понимать что ничего страшного не случилось, а вот из очереди их нагло выперли. Их взгляды оторвались от меня, заметались по очереди, в стремлении понять где они стояли, или под начинающуюся шумиху занять преимущественное положение, зазвучали первые возгласы негодования, стоявший перед прилавком подросток окликнул торговку, вернув ее к раздаче еды, и наконец люди двинулись обратно. Кто-то сказал что-то невнятное в мою сторону, я оторвал взгляд от прилавка, и уставился на толпу тяжелым, голодным взглядом, насупившись, держа руки вдоль боков, и раздраженно качая хвостом. Мое внимание как-то резко остудило стремление к справедливости, а тот факт что я стоял достаточно плотно к остальным, мешало просто молча встать людям там где они были, и возникла невнятная, скомканная суета сбоку от очереди. Наконец какой-то пожилой мужчина рискнул таки подвинуть меня. - Что вы тут встали? Не пройти? Отойдите! - Он решительно посмотрел на меня. Я смерил его уничтожающим взглядом, но промолчал, и сделал шаг назад. Тут же суета разгорелась с новой силой, и начались уже полноценные выяснения отношений кто где стоял. Особенно меня порадовал активный спор двух девушек всего через трех человек от начала очереди, если они так и не разберутся, и станут спорить когда перед ними уже никого не будет, я наконец то смогу провести решительную рокировку, протиснувшись мимо всех, рявкнув на них чтобы не задерживали, и пока люди будут осознавать тот факт что я умею говорить, взять наконец себе поесть, и уйти, ловя в спину волны ненависти. Однако, к моему раздражению, моему хитрому плану сбыться было не суждено. Нашлась одна бабка, взявшая на себя неблагодарную роль командира, и принявшаяся решительнейшим образом строить всех по порядку. - Я за вами! - Коснулась она плеча парня перед собой, и решительно шагнула из очереди к двум ссорящимся курицам. - Кто перед вами был? - Спросила она парня стоявшего сразу за спорщицами. - Да вот светлая вроде, - ткнул он пальцем в блондинку. - Ты, ты вперед! - Рявкнула старушка брюнетке. - А почему она? - Возмутилась блондинка. - Потому что я так сказала, заказывай давай, - она чуть ли не силком толкнула брюнетку к прилавку, и пошла дальше вдоль очереди, командирским голосом строя людей по порядку. Тьфу блин, я дернул вибриссами, поморщившись. Вот есть же еще бабы способные коня остановить. А ведь еще немного, и я бы точно проскользнул вперед всех, пользуясь возникшей ссорой. Так нет же, построила блин всех. - Что стоишь? Отойди назад, ишь, разогнал тут всех, - рявкнула она на меня, добравшись до конца выгнувшейся дугой очереди. За мной занять что-то никто не спешил, возможно виной тому был дергавшийся из стороны в сторону хвост. Я посмотрел на нее, и улыбнулся до сих пор не отработанной на моем новом лице полуулыбкой: - Бабушка, ну что вы, - мягко сказал я, - я же никому и слова не сказал, тихо-мирно стал в конец очереди, они же сами все вышли, может дела какие. 200*** - Смотри у меня, - зачем то сказала она, недобро на меня поглядев, и вернулась к своему месту, встав за тем парнем с которым говорила в самом начале. Вот ведь зараза, теперь торчать тут не знай сколько. Я посмотрел на настенные часы, ладно, время вроде еще есть. Люди все еще косились на меня после этого неприятного инцидента, который так и не дал мне выигрыша по времени, как впрочем и проигрыша, все разборки вполне укладывались в то время что обычно длится неразбериха при моем появлении. А ведь если бы не эта бабка, все могло бы и получится. Ну да, не очень честно, но ведь у меня всегда есть аргументы для самооправданий. Даже без учета спешки на поезд, что лимитирует и других людей, меня извиняет стремление скорее исчезать из людных мест, чтобы избегать неприятных эксцессов. И в конце концов, я попросту хочу есть! Тут пахнет едой, а мне приходиться ждать! Раздражение росло, и видимо это как то отражалось на моей внешности, поскольку вокруг меня образовалась безлюдная зона, несмотря на многолюдность. Зато в руках присутствующих стали стремительно появляться телефоны, планшеты, и тому подобные устройства съемки, так же к моему раздражению. Ну, в любом случае из интернета это не мне вычищать. Неужели этим и правда кто-то занимается? Адская работенка же. Или просто не вирусится видео, вот и весь ответ? Висят где то десятки роликов с моим участием с сотней просмотров на каждом, вот и все. Может и так быть. Обстановка уж больно обыденная, фейком тянет. Вот если в лесу, то вылитый йети. Вот такое разойдется как горячие пирожки. А так, ну сидит фуррфаг в качественном фуррсьюте, ничего интересного. Проклятье, ну как же долго ждать, а? Ненавижу ожидание, особенно еды, и особенно на голодный желудок. Все вроде бы устаканилось, и даже позади меня стали появляться люди, хотя это продолжение очереди и начиналось примерно в метре от кончика моего хвоста. Памятуя о том что я перед камерами, я стоял максимально неподвижно, с минимумом эмоций на лице. Мое лицо сейчас должно выглядеть как маска, качественная, но неподвижная маска, не более. Помимо всего этого, я осознавал что поесть тут скорее всего не удастся, время неумолимо истекало, и лишь спустя полчаса очередь передо мной сократилась вдвое. Все же у крупных вокзалов есть свои недостатки, особенно в комплектации персонала. Какого хрена тут только одна продавщица? Ко всему прочему, откуда-то со стороны кухни деловитым шагом вышла довольно крупная, серая с белыми «перчатками» кошка, и направившись в сторону зала ожидания, замерла на половине пути, увидев меня. Откормленная, но не до безобразной толстоты, зверюга плюхнулась на зад, уставившись на меня желтыми, точь в точь как мои по цвету, глазами. Сперва она следила за моим хвостом, потом уставилась на лицо. Опять стала следить за хвостом. На мордочке животного отчетливо читался столь знакомый мне ступор, красноречиво свидетельствуя о том, что механизмы распознавания облика живых существ заложены эволюцией довольно давно, и у высших млекопитающих развиты вряд ли слабее чем у человека. И вот сейчас ее шаблоны распознавания облика человека были безжалостно сломаны наличием у меня хвоста, и звериной морды. Мне даже стало интересно, будь я без одежды, она испытала бы больший шок от большего контраста с привычным образом за счет густой шерсти, или меньший, вообще не опознав меня как человека? Она еще раз смерила меня взглядом с ног до головы, и утробно, не раскрывая рта, зарычала, или даже скорее заворчала. Получающийся звук возникал где то в глубине ее груди, и казалось совсем не затрагивал ее глотку. Начав это рычание, она казалось не собиралась его прекращать, к моему раздражению ворча и ворча, только что чуть приоткрывая пасть чтобы втянуть воздух. Если до того я следил за ней только краем глаза, то теперь повернул к ней голову, и уставился уже полностью. Кошка ответила мне взглядом расширенных до круглых зрачков глаз, и продолжила урчать с удвоенной силой. Вот ведь зараза, обычно кошки при виде меня просто с глаз исчезают. Ну, в конце концов камеры сейчас мне в затылок смотрят. Я приоткрыл пасть, обнажил клыки, и зашипел кошке в ответ. Она мигом заткнулась, подскочила, выгнув спину, и замерла, продолжая тем не менее глядеть на меня, и на то как люди рядом опять отшатнулись. Мы сверлили друг друга взглядами еще пару минут, и издав боевой клич, кошка бросилась в атаку, вцепившись мне в штанину. Естественно что до кожи достать она не могла никак, но мне захотелось отбросить ее пинком об стену, вот только при мысли о последующем скандале, я нагнулся, и схватил животное за шкирку, сжав ее кожу между боком указательного и подушечкой большого пальцев, чтобы не вспороть ее ненароком когтями. Я оторвал кошку от штанины, и зверек недоуменно замер, болтаясь у меня в пальцах и сложив лапки. - Муська! - Воскликнула продавщица, но я уже шагал к выходу, куда кошка изначально и шла, и слегка размахнувшись, отправил ее по полу подобно мячу для боулинга. Кошка заскользила по нему, широко расставив лапы, к всеобщему удивлению всех увидевших эту сцену, а я уже шел обратно, возвращаясь к своему месту в очереди. - Работайте давайте скорее, у меня поезд меньше чем через час отходит! - Рявкнул я продавщице, и та оторвалась от созерцания, принявшись накладывать что-то клиенту. Вокруг все еще стояло молчание, воцарившееся с начала этой битвы, и первым что разорвало его после моих слов, стало очередное громкое мяуканье кошки, с которым она бросилась на меня бегом от двери, вновь вцепляясь в штанину. Мне захотелось медленно растоптать мерзкое животное, смакуя хруст каждой косточки, но вместо этого опять пришлось протягивать руки чтобы так же схватить ее за шкирку. Но на этот раз она была готова, отпрыгнула от штанины, и кинулась в сторону моей руки, пытаясь вцепится в нее когтями. Я отдернул руку, а затем быстро подключил столь ненавистный мелким животным прием в виде второй руки, заставляющей распылять внимание, а кроме того и хвоста, взмахом которого поддразнил кошку. Когда она кинулась за ним, я придавил ее левой рукой, опять взял яростно дергающееся животное за шкирку правой, и поднял. Она опять замерла сложив лапки, и история с катанием по полу зала ожидания повторилась. На этот раз затаив дыхание наблюдали наверное все, как в зале ожидания, так и в буфете. Кто-то даже заржал, увидев повторение сцены, но симпатии публики были явно на стороне кошки. Я стремительно махнул в зал, прошел мимо расступившейся очереди к прилавку, и смахнул с него пластиковую бутылку с минералкой, кинув продавщице: - Заплачу как очередь дойдет, - и быстрым движением проткнул крышку когтем, образовав небольшое отверстие. Когда, на этот раз молча, кошка опять налетела на меня, я встретил ее мощной струей воды, окатив прямо по морде, что заставило ее прокатится на заду и широко расставленных лапах уже по собственному импульсу, и с дрифтом лап об пол броситься наутек. В ознаменование победы я открыл крышку, и осушил половину бутылки, раздраженно слушая шквал веселых эмоций в столовой, которые по крайней мере смыли первичный испуг передо мной. Однако полностью разряжать свой водомет я не стал, и не зря. Мокрая кисонька опять появилась у двери, и я погрозил ей бутылкой, держа ее в вытянутой руке. Кошка вбегать не стала, вместо этого она плюхнулась у двери на зад, и принялась рычать на меня через весь зал, не забывая время от времени прерываться, чтобы пару раз умыться лапой. Это продолжалось практически все время пока я стоял в очереди, пока наконец она не дошла и до меня, и я кинул продавщицы деньги, вместе с обширным заказом всего подряд мясного, что было на прилавке. Она принялась упаковывать, и подсчитывать деньги, пока свидетели снимали мое вооруженное противостояние с кошкой, достигшее позиционной стадии, а я злился, и мечтал таки отправить эту зверюгу на кухню, чтобы она дополнила собой заказанное. Получив еду сложенную в пакет, и сдачу, я стремительно пошел к выходу, отогнав с дороги кошку очередной струей воды, и направился на перрон, к поезду. От воды она уклонилась, отпрыгнув в сторону, а затем ушла в буфет. Когда я был уже у выхода, оттуда раздался возмущенный крик продавщицы: - Муська, етить твою налево! - А затем и запах кошачьей мочи. 201*** Собачатину я ел, а вот кошатину — нет. Непременно надо будет восполнить этот гастрономический пробел. Поймаю какую-нибудь такую заразу, и устрою ей пока никто не видит. Шкуру спущу, и сожру живьем. Я хочу мяса! Сырого, свежего мяса, сочащегося еще теплой кровью! Я хочу вцепится зубами в чью-нибудь глотку! В конце концов, хищник я или нет? Я вошел в вагон, схватил сумку в зубы, и просунув когти в скважину, отпер туалет и сполоснул там руки. Санитарная, не санитарная, не унитаз же задействую. Захлопнул дверь за собой, отправился в купе, шугая встречных людей своим видом, и скоростью с которой проскальзывал мимо них вдоль стенки, и наконец ввалился в купе, где так и сидели Мартин с Антоном, то ли так и не выходившие, то ли уже вернувшиеся. Я принюхался. Да, Антон где то уже успел побывать, а вот Мартин тут так и сидел. Под взглядами попутчиков я кинул на столик пакет, бывший у меня в руке еще с того момента как я вышел из туалета, и выхватил оттуда коробку с мясом. Скептически глянув на прилагающуюся миниатюрную вилочку, я схватил кусок поджаренного мяса рукой, и съел в пару укусов. Так, рагу на потом, сейчас в этом ковыряться такой вилочкой слишком долго, о, еще котлета. Туда же, в рот. - Что-то случилось? - Спросил Антон, наблюдая за мной. Ну да, вряд ли мое раздражение скрыто. Мартин же промолчал, вряд ли его могло удивить очередное происшествие со мной. - Конечно случилось! - Взорвался я, - со мной постоянно что-то случается, каждый долбаный день, если только я не провел его дома, со мной что-то случается, удивительно, да? - Ладно, ладно, - отшатнулся Антон, - я же просто спросил. Я замер, глубоко втянул воздух, и ответил: - Все. Все хорошо, ладно? Я просто немного раздражен. Я, блин, просто немного раздражен, окей? - Я взялся за коробку с рагу, и скептически посмотрел на вилку, держа ее в пальцах. Да, это как нормальному человеку хлебать суп чайной ложкой. Или даже кофейной. Ну, вроде первый голод утолен, так что можно и повозится. Я приступил к еде. Действительно, возня та еще. По крупицам, порция за порцией, для моей пасти это было слишком растянуто, но разом вылакать все языком было бы как-то неприлично что-ли. Потому пришлось мучатся с таким поеданием этого, весьма вкусного все-же, блюда. Нет, заведу себе набор столовых приборов под мой размер. Вилку нормальную, ложку, нож. В аккуратном пенале. И вообще, буду говорить что я брезгливый, и чужой посудой мне пользоваться неприятно, ибо запах. - Я — спать, - уведомил я спутников, покончив наконец с едой, и принялся раздеваться. - Уже? Вроде еще рано, - удивился Антон. - Нормально, - ответил я, - да и что может лучше снять раздражение, чем сон? - Аккуратно сложив одежду, я стал расстилать выданное нам белье. Мартин уже пересел, освобождая мне место. - Может, все же на верхнюю полку? - Заметил Антон, наблюдая за мной. - Я вешу больше полутораста килограмм, ты уверен что хочешь иметь вероятность того что я свалюсь? - Ну, хоть места больше будет, - возразил он. Я скептически посмотрел на полку, разложил ее, и схватившись за край, подтянулся. Цепи кажется держали. Я подергался, нагружая полку, но та держала. В конце концов, я же падал с шестого этажа, и почти не пострадал. Тут то что может случится? Правда если упаду все же на кого-то, то может выйти неприятно. - Только не говорите что я не предупреждал, если что, - сказал я, соскальзывая вниз и забирая белье. Я застелил полку, проворно забрался на нее, и укрывшись простыней, улегся. Интересно, насколько травмоопасным может оказаться мое падение? Никогда не любил верхние полки из-за этого риска, ладно хоть по ходу лег, если резкое торможение, инерция не сбросит. Как же неудобно. Слишком коротко чтобы я мог вытянутся во весь рост, слишком узко чтобы я мог свернутся клубком. В конце концов я кое-как улегся, удерживаясь рукой и ногой за цепи полки, частично свесив локоть и колено, да упираясь кончиком хвоста в окно. Приятная тяжесть в желудке помогла уснуть достаточно быстро, несмотря на то, что меня терзало смутное чувство, будто что-то важное о чем я сегодня очень долго размышлял, вдруг оказалось практически забытым мной. Но оно развеялось словно дым, и лишь отдаленная болтовня моих спутников доносилась до меня, да и та вскоре растворилась. Вокруг клубился призрачный, серебристый туман, в котором терялось все окружающее меня. Я видел, но был ли то яркий солнечный свет, приглушенный этим влажной пеленой водяных испарений, или же полутьма вечера, лишь достаточная для моих глаз, от сознания это ускользало. Я сливался с этим туманом своей густой, белой шерстью, и настороженно слушал и обонял, воспринимая след жертвы. Кошка. Ее запах доносился до меня, усиленный густым, сырым воздухом. Сырость всегда помогает запахам распространятся. Я поводил головой из стороны в сторону, улавливая разницу концентраций, и выявляя направление с которого идет запах, и тихо двинулся в нужную сторону. Влага чуть утяжеляла шерсть, я был обнажен, но холода не чувствовал совершенно. Лишь странный, возбуждающий азарт. Незамеченным я не остался, и откуда-то спереди раздалось громкое, утробное рычание кошки. Я насторожился, направив на звук уши, и внимательно вглядываясь в молочную белизну воздуха. Она там, чуть затемненный силуэт припавший к земле кошки был ясно виден мне. Предвкушающая ухмылка исказила мои губы, я облизнул их, чуть пригнулся к земле, растопырил когтистые пальцы, и двинулся вперед. Да, это она. Урчание становилось громче, кошка становилась больше, и видел я ее все более и более отчетливо. Сперва казавшаяся размером с обычную, она уже была такой, какой казалась бы мне обычная кошка с полгода назад, когда я был меньше. Туман все еще скрывал ее, выдавая только силуэт, но он продолжал расти, и вот она уже не меньше рыси, но страха нет. Лишь пылающее предвкушение схватки растекалось по моим венам норадреналиновым пламенем, разогревая мышцы, и зудя под кожей сладостной жаждой боя и кровопролития. А она все росла, и вот уже эта кошка не меньше чем мне по пояс, и цвет ее шерсти наконец то стал различим. Она шипела, рычала, выгибала спину, а я все шел и шел, нетерпеливо сжимая растопыренные пальцы с острыми когтями. Мой шаг стал пружинистым, готовым отбросить меня в сторону, и я выжидал ее нападения, памятуя о том, что инерция друг защищающегося. Она делает нападающего скованным, неповоротливым и уязвимым, всего на секунду атаки, но и того достаточно, если уйти с пути и вцепится в спину. И вот она бросилась. Метра два в длину, вместе с хвостом, она все равно была меньше и легче меня, а в рукопашной вряд ли я уступал ей умением. Я встретил ее грациозный прыжок нырком в сторону, и резким ударом правой, глубоко вонзив когти в плечо, и разодрав его до самого конца ребер рваными, дерганными ранами, очень характерными для той заточки что я наношу на свои когти. Ее шкура вспарывалась легко моими острыми лезвиями, лишь кости не давали превратится этим ранам в смертельные, да то что она дернулась прочь, получив лапой опору на мне, спасло ее живот от вспарывания. Но она тоже вцепилась в меня, пусть и пролетев мимо, она в воздухе извернулась, ударив мне по спине передней лапой, и вонзая когти мне в загривок. Но они не рвали, они слишком тупы для этого, они лишь вцепились, а я уже изворачивался, обхватывая ее руками, и вонзая пальцы в шкуру. 202*** Мы покатились по земле, осыпая друг друга ударами и шипением. Яркая, отчетливая боль от ран не пугала меня, слишком поверхностная, всего лишь драная шкура, и потрепанный жир под ней. Мышцы практически не задеты, а вот ее раны опьяняли меня густым запахом крови, щедро разлившейся вокруг. Мои когти рассекали плоть на лоскуты, кончики подныривали под них, отсекая от тела, и неровные лохмотья шкуры и мяса выпадали из ран, растрепывались, и хлестали вокруг, собирая в себя землю и вырванную шерсть. Ей удалось вцепится мне в бок зубами, проткнув клыками шкуру до самых ребер, но это была единственная серьезная рана, и та скорее опасная последствиями, и нуждающаяся в правильной обработке, чем опасная именно сейчас. Этот укус не остался безнаказанным, скользнув к ее подбородку рукой, я бегло пропахал когтями челюстные мышцы, и обратным движением подцепил челюсть, пробив когтями кожу под ней до самого языка, и свернув челюсть с черепа точно крюком, вывихнув с одной стороны. Кошка больше не могла сопротивляться, слишком ослабевшая от кровопотери, и я подмял ее под себя, чувствуя что мой член покинул ножны, и стоит колом от давления разогнанной схваткой крови. Я вывернул кошку, нащупывая бедрами ее зад, схватил за переднюю лапу, прижимая вторую локтем к ее телу, другой же рукой прошелся по ее груди, вспарывая плоть между ребер, и хватая грудину крюком когтей. Она захрипела, когда воздух вошел сквозь раны в плевральную полость, а затем пронзительно завизжала, когда конусообразный кончик моего члена нашел ее щель, и без промедления вонзился внутрь, на всю длину. В ней было очень туго, жарко, и влажно от крови. Кошачьи органы, непривычные к таким размером попросту разорвались, и именно кровь стала смазкой для дальнейших фрикций, раздирающих разорванную дыру в сплошную рану. Кошка хрипела. Единственное легкое оставшееся в рабочем состоянии с трудом снабжало ее воздухом, но все же снабжало, продлевая тем самым агонию. Опьяняющий, возбуждающий запах крови и разорванного мяса витал повсюду, переплетаясь с туманом, и обостряясь им. Мысли о том, какую боль она испытывает переплетались болью что испытывал я сам, доводя меня до неистовства. Ее грудина захрустела под моими пальцами, ломаясь и трескаясь. Я ощущал биение сердца, до которого было буквально когтем протянуть, я чувствовал как ее лапы слабо дергались пытаясь вырваться из моей руки, и вонзал коготь указательного пальца все глубже и глубже промеж ее пястных костей. И я трахал ее не останавливаясь, жадно и безрассудно, не обращая внимания что стенки ее влагалища разорваны настолько, что мой член тыкался в ее горячие кишки. Я кончил так, как никогда раньше. Отпустив безвольно повисшие лапы, я вонзил пальцы в горло, раздавливая подушечками гортань, и чувствуя как шерсть на руке слипается от артериальной крови. Вторая рука скользнула внутрь, раздвигая скользкие легкие. В ладонь попалось все еще бьющееся сердце, и я сжал его, чувствуя как кровь выдавливается из него, и как миокарда расплывается точно сырой песок в стальной хватке моих пальцев. Сперма изливалась из меня фонтаном, орошая кишки в ее брюшине, но я продолжал и продолжал входить в нее, пока наконец моя рука, сжимавшая горло, не скользнула внутрь по склизкому туннелю пищевода, и не зацепилась изнутри за хребет, прорвавшись сквозь загривок. И тогда я распрямился, стоя на коленях, и раскинул руки в стороны, разрывая тушку на две неравные части, и яростно зашипел в пике экстаза. А затем проснулся. Мерно стучали колеса, за окном была глубокая ночь, и Мартин с Антоном мирно спали на нижних полках. Я аккуратно пошевелился, убеждаясь что контролирую свое положение, и не свалюсь ненароком. Какой-то странный сон приснился, хотя странным образом приятный. Я помотал головой. Чушь какая-то, еще только бестиалских фантазий не хватало, да еще в таком хардкорном виде. Что я, зоофил что-ли? Хотя тут уже скорее проявление садизма. Наверное это нервы. Я чувствовал запах спермы. Это понимание пришло не сразу, но вот я осознал его, и все еще не веря, протянул руку к паху, нащупав мокрую шерсть. Сука. Проклятье! Сука, только этого не хватало! Одна из причин по которой я практикую онанизм, это чтобы избежать поллюций. Потому что это не только испачканные трусы, это и слипшаяся шерсть, и если мех подсохнет… Дерьмо! Они спят? Я свесил голову, оглядывая людей. Кажется спят крепко. Где мои штаны? Так, вон висят. Обувь под столиком. Проклятье, только бы не проснулись! Надо проверить, если запах учуют? Нет, за окном холодно, на ходу будет сильный ветер, разбудит. Спокойно, поезд пока спит, так, скользнуть вниз, быстро одеться, я заскакал на одной ноге, просовывая ее в штанину, и поглядывая на людей. Обуться. Проклятье, куда футболку то засунули? Я же ее рядом со штанами клал. А, плевать, так проскользну. Я подошел к двери, крепко схватился за ручку, чуть приподнимая ее, чтобы она не так шумела. Заперто? Точно, заперто же. Так, как тут открывается? А, все просто, всего лишь защелка. Или открыть окно? Нет, точно проснуться. Я высунул морду в коридор, глянул по сторонам. Ну хоть в чем-то радость, никого нет. Выйдя из купе, я почти бегом, насколько можно было бежать не топая на весь вагон, отправился в туалет. Отлично, открыт. Я скользнул внутрь, заперся, и наконец то немного перевел дух. Вот же угораздило, и с чего вдруг? Давно вроде не было. Вообще не удивительно что почти все покрытые шерстью животные могут дотянутся языком до собственного паха, руки то чтобы шерсть вымыть мало у кого есть. Так, где тут бумага? Сперва ей собрать так много, как только возможно. Ведь если высохнет, это же только горячей водой размыть как-то можно будет, и с мылом. Какая же маленькая кабинка, и развернутся то негде чтобы штаны снять. Но кое-как стянул, теперь можно немного сполоснуть шерсть водой из крана, и застирать пятно на трусах. Опять промокнуть бумагой, чтобы хоть немного сухо было. Так, вроде все, относительно чисто, ну насколько условия позволяют. Проклятье, вот же угораздило. Я оделся, и отправился обратно в купе, надеясь что люди все еще спят, и я успею хоть немного проветрить, приоткрыв окно. А может запах настолько силен только для моего носа? Я приоткрыл дверь, заглянул внутрь. Спят, отлично. Я подошел к окну, приоткрыл его, пуская внутрь свежий воздух. А прохладно наверное, тем более что одеяла у них тонкие. Главное не разбудить. О, Антон зашевелился, так, быстро окно закрыть. Все, вроде дальше спит. Ну, немного посвежее, и то нормально. Фух, чуть не спалился, вот же дерьмо. Ненавижу делить комнату в которой сплю с кем-то еще. Я вышел из купе, в погруженный в сон вагон. Выспаться я уже выспался, и теперь надо чем-то занять себя до утра. Размяться бы немного. Пробежка исключена, я же не хочу всех перебудить. Я прошелся по вагону, из одного конца в другой, затем обратно. Пешая прогулка быстро надоела, и присев на корточки, я пошел гусиным шагом, закинув руки за голову, и удерживая ими конец хвоста, чтобы не подметать им пол. Да, после режима тренировок на том заводе, я можно сказать себя запустил. Надо будет все-же наверстать, а то вдруг окажется что моя мускулатура атрофируется с такой же скоростью с какой и отрастала? Учитывая что шкура под нее растянулась, выглядеть я буду ужасно, если потеряю полцентнера веса, как шарпей какой-нибудь. Так что надо не забывать заниматься, и есть под весом брони тут не поработать, так хоть просто разомнусь. Пол вроде чистый, я оперся на него руками, начав отжиматься. От физических упражнений кровь разогналась, снимая раздражение и нервозность. День сегодня как-то с самого начала не задался. 203*** Это просто безделье. Ни за ноутбуком нормально посидеть, ни прогуляться нормально, никаких развлечений. И почитать ничего интересного не взял. Вот мой рассудок и бунтует. Что-же вчера было? Чуть ли не истерика, и почему? Совершенно спонтанно. Это ненормально, даже для меня. Да и сон этот… Нет, надо со всем этим что-то делать, но что? Проститутку снять, и наконец полноценно удовлетворится? Да где ее только найти то. Я ведь даже не знаю как провернуть такое. А может не там я ищу корень всех проблем? Ты слышишь меня? Ты можешь мне ответить? Тишина. Вчера, совершенно внезапно понимание того что у меня по всей видимости острое раздвоение личности, напугало до шока. А сейчас, сейчас мне даже как-то все-равно. А нестабильность настроения это тоже нехорошо. Пока я спокоен, надо определится, как же мне все-таки относится к этому факту? Опасен ли он для меня? По-моему, это разумное… Разум? Я же не могу называть разумным существом призрак моего сознания? Словом это что-то обладающее своей волей, своими устремлениями, словом это вряд ли искусственная присадка с определенными целями. Раз так, то маловероятно что это будет угрозой моему существованию, это сознание делит со мной одно тело, и убив его, убьет и себя. А ведь нельзя отрицать что он способен контролировать мое тело. Редко, но способен. В моей памяти нет одного дня, после которого конфликт с бандитом на базе фирмы был разрешен, а я затем принял участие в бою. Эх, был бы я тогда такой как сейчас, глядишь и не валялся бы с сотрясением. А может в нем проблема? Не раздвоение, это уже было. А вот подобные психопатические приступы изменчивого настроения, вполне могут оказаться последствиями именно травмы. Может мне стоит сходить к невропатологу? Но чем он может мне помочь? Назначить ноотропы? Так опять же встанет вопрос биохимии моего организма, и совместимости лекарств. Или обратится к врачам фирмы? Ну пожаловаться например на иногда возникающие головные боли, им же известно что у меня было сотрясение мозга. Или сообщить именно о спонтанных приступах аффектов? Им же военные и так наверное на мое поведение нажаловались по самое не могу. Странно что Мартин не поднял этот вопрос. Хотя вполне вероятно что он ведет роль «доброго полицейского», выстраивая со мной доверительные отношения, и всячески избегая конфликтов. Нельзя исключать и того, что нестабильность психики это предсказанный, или ожидаемый фактор, и я уже являюсь объектом психологической обработки. Причины по которым я сейчас еду к себе домой, а затем в отпуск в деревню, имея при себе наверняка дорогостоящий образец брони? Есть объективные факторы необходимости? Да. Моя мускулатура достаточно разрослась и укрепилась для ее ношения, но мускулатура, не сухожилия. При интенсивных нагрузках я травмируюсь, получаю растяжения. Мне необходимо время для укрепительных тренировок, и они должны проводится под полноценным весом брони. Попытки заменить их какой-либо имитацией — это костыли, которые не гарантируют должного уровня подготовки. Так же это время затыкает время проработки вторичной модификации. Но, я мог бы провести его и под присмотром, что у них, места не найдется? Хотя, место им понадобится с холодным климатом, пока я не полиняю. Опять держать меня в холодильнике? Не пойдет. С моим густым мехом, которым я покрылся после последней линьки, я упаду от перегрева, если попытаюсь заниматься в этой броне хотя бы при двадцати градусах выше нуля. Ведь все те занятия что я проводил у вояк, я проводил на улице, при минус двадцати, а то и ниже. И если у них попросту нет места с нужным климатом, где они могли бы держать меня под присмотром, то оставить меня под присмотром Мартина, в иллюзии независимости, выглядит более разумно. Думаю, меня и дольше бы у военных продержали, но те наверняка высказали свое несогласие в таком тоне, что вопросов больше не возникало. Особенно после попытки особиста допросить меня под сывороткой правды. Повезло ему что сбежать успел. Нет, пожалуй мне не стоит экспериментировать с ноотропами, если уж препарат который должен был сделать меня расслабленным и болтливым ввел меня в неконтролируемое бешенство, то неизвестно что произойдет если я выпью лекарство от головной боли более сильное чем анальгин. Хм. А к чему особист говорил о костях каких-то животных, обвиняя в этом меня? Я то думал что это попытка сбить с толку, психологический трюк, но вот что-то вспомнилось мне этот вопрос, и на фоне того что я понимаю сейчас, он выглядит гораздо более объективным. Может скажешь кто драл местное зверье, ускользая с секретного военного объекта? И молчание. Спит что-ли? Это возможно вообще? Сон ведь вроде гормонами регулируется, и должен быть общим для всего мозга. Дельфины поспорят конечно, но я вроде бы не дельфин. Или таки да? Блин. Вот же дерьмо. Что если каждый день, каждый раз когда я считал что я сплю, на самом деле я бодрствовал, вернее не я, вернее вторая личность брала под контроль мое тело, и делала что хотела. Но, физические нагрузки я бы спалил, по тому что проснулся уставшим. Но мало ли что еще можно делать, и не выдавать себя? Интернет предоставляет много возможностей. И ведь не проверишь, я бы наверняка подчистил от своего внимания все следы. Я услышал как открывается тамбурная дверь, и поднялся с пола, чувствуя как разогнанная упражнением кровь кипит в мышцах. Да, мне просто необходима физическая активность, это помогает снять напряжение, меньше нервничать. Обернувшись на звук, я увидел как в вагон входит заспанная проводница. Интересно, у них ранний обход, или она по делу какому-нибудь? Затем я узнал ее. Именно перед ней я вчера истерил. В кончике хвоста прижгло. Проклятье, почему именно она? Так, ладно, я просто прогуливаюсь. Я направился в другой конец вагона, сполоснуть в туалете руки, спиной чувствуя как она замерла, глядя мне в спину. Чувствовал то я конечно ушами, слыша что она неподвижна, даже на фоне стука колес, но вполне понимал что она смотрит именно на меня. Зайдя в туалет, я стал намывать руки. Полы тут вроде чистые, но все-равно, до стерильности им далеко. Мокрая шерсть тяжело обвисла на кистях. Что она там делает вообще? Я прислушался, прикрыв воду. Хм, кажется идет сюда. Может она просто за чаем? Или что-то в этом роде? Да какая мне разница вообще-то, куда она там идет? Я ополоснул заодно и лицо, более-менее подсушил руки, и вышел из туалета, как только услышал что дверь в соседний вагон захлопнулась. Однако хлопок двери туалета так же не остался незамеченным, и женщина за моей спиной остановилась, обернулась и открыла дверь, когда я уже выходил в мой вагон. - Доброе утро, - сказала она, - вы уже не спите? - Нет, я обычно рано встаю, - ответил я, полуобернувшись. - Да? И вы всегда так рано встаете? - Она зевнула, - неужели вам это нравится? - Так минимизируются мои контакты с людьми, - отрезал я, и прошел в вагон, закрыв за собой дверь. Вот ведь пристала. Я неожиданно почувствовал очередной приступ раздражения, и скрылся в своем купе, поспешно прошагав по коридору. Мои спутники все еще спали. Я подошел к окну, оперся на стол, и стал смотреть в полумрак долгой, зимней ночи. Снег ярко сиял, давая мне столько отраженного от звезд света, что я видел как днем далекие хвойные леса, укрытые белоснежным саваном. Эх, отправится бы туда прямо сейчас, пробежаться как следует. Хм. Я посмотрел внимательнее на белый покров снега. А он насколько глубокий? Если судить по свободной части деревьев, сантиметров сорок, а может и больше. Учитывая что я вешу больше полутораста килограмм, а с учетом веса брони, пусть и в облегченной сборке, позволяющей хотя бы не боятся случайного залпа картечи, будет все двести пятьдесят. И как далеко я уйду по заснеженному лесу? Блин, понадобятся лыжи. Стоп, а какими должны быть лыжи под такой вес? Широкие охотничьи думаю где-то на центнер рассчитаны, сам охотник килограмм семьдесят, ну еще тридцатник на снарягу. А эти лыжи что-то около двадцати сантиметров шириной, при метре семьдесят длинны. А мне их площадь придется утроить. Допустим до двух с половиной метров увеличим длину, думаю под мой рост будет терпимо. Это прирост на… Восемьдесят, ну чуть меньше пятидесяти процентов. И еще придется удвоить ширину. Сорок сантиметров. Я посмотрел на пол, попытавшись представить на своих ногах такие доски. 204*** С этим ходить вообще возможно будет? Хотя мне наверное все возможно, вопрос только в том, как долго. Как долго смогу выдерживать такое движение, и как долго ему буду учится. Так, лыжи определенно придется заказывать. Как домой приеду, поищу какую-нибудь фирму. Может мои прикидки и неверны, и обойдусь меньшей шириной. Ведь снегоходы как-то ездят на относительно некрупных направляющих? Хотя там гусеница широченная. Сколько вообще будут стоить лыжи на заказ? Опять траты. Да еще надо сделать у них зацеп такой же как у противоминных подошв моей броне-обуви, они съемные. Вновь траты. А осилю сам лыжи сделать? На первый взгляд, ничего сложного. Взять прочную доску, рубанок, и вперед — строгать. Но тут же встанут десятки, сотни неведомых мне технологических сложностей. Теоретик то я может и не из худших, но с практикой у меня не очень. Опять же, дерево должно быть определенных свойств, особым образом заготовлено. Его прочностные характеристики должны быть высокими, недопустимо наличие дефектов. Нет, проще все же заказать. Ведь от лыж может зависеть моя жизнь. Ведь действительно, удалюсь я куда-нибудь за сотню километров от жилья, и тут лыжа сломается. Если я смогу пройти сотню километров по глубокому снегу, в тяжелой броне и без лыж, то тогда можно будет смело отправляться в пешее турне по кругосветному маршруту, с форсированием на плоту всяких там проливов и морей. Что я еще не учел? Теплая одежда? Но я совершенно не чувствую даже сильных морозов в моей теперешней шкуре. Длинный, пушистый мех покрывает меня с ног до головы, становясь короче разве что на морде и на пальцах. Даже руки почти что в перчатках, блин, бритвой что-ли шерсть подровнять чтобы не мешалась на руках? Хотя мне же не на станке работать. Вот там да, или бреешь шерсть, или рискуешь намотаться на вал. Хотя для короткой наверное неактуально. Интересно, а масло от шерсти сложно будет отмыть? Мои мысли стали блуждать в областях совершенно отстраненных от того, что нужно будет сделать в ближайшее время. Вроде бы мне не жарко, но сейчас я пассивен, а разминка была достаточно короткая. В конце концов, шерсть всегда можно сбрить если что. Правда вновь отрастать она будет наверное долго, а без нее зимой мне будет зябко. Да и выглядеть я буду стремно. Действительно, чисто внешняя форма образованная моими собственными мышцами мне неизвестна, но если помнить насколько пугающе иной она была до того, то сейчас все должно быть только еще более выраженным. Эта внезапно возникшая странная мания, посмотреть на себя без шерсти, и заняла мой разум. Я разглядывал свое отражение в стекле окна, пытаясь понять, насколько же чудовищно я выгляжу на самом деле. Первым проснулся Мартин. Он дернулся, оторвал голову от подушки, и недоуменно уставился на меня. Но буквально спустя секунду пришел в себя, и широко зевнув, сказал: - Матвей, вы уже проснулись? - Да, - ответил я очевидный ответ. Вот и новый день, который опять придется проводить в скучном поезде. Насколько же медлительным кажется этот вид транспорта после самолета! С другой стороны, он куда безопаснее. Но чтобы я еще раз не озаботился хотя бы закачкой книг, безделье попросту выматывает. - А, ну хорошо. Еще целый день ехать, - ответил Мартин, нашаривая свои принадлежности для утреннего туалета. - Мартин, - спросил я, - у вас чистой бумаги и ручки не найдется? Мой вопрос его удивил. - Вы хотите что-то написать? - Спросил Чинк. - Нет, у меня пальцы огрубели, надо разрабатывать. - А, вот вы о чем. Да, секунду, - он опять погрузился в свой чемодан, и извлек из него шариковую ручку, и несколько листов чистой бумаги. - Спасибо, - сказал я, принимая вещи. Мартин закрыл чемодан, и вышел прочь. Мне вполне хватило для работы света от включенного ночника, тем более что наш спутник спал отвернувшись к стене. Я разложил бумагу на столе, взял ручку, весьма маленькую в моих пальцах, и стал писать. Я не вел никаких записей, никакого связного текста. Простые крючки, отдельные буквы, точно в дошкольной прописи. Результат был неприятным. Да, я мог писать вполне разборчиво, и даже бегло, но только крупным шрифтом, который в тетради бы простерся на пару клеток. А мне хотелось вернуть свою скоропись натренированную на конспектировании лекций. Мелкий шрифт в три строки на две клетки, который помогал экономить тетради, и что там, был неплохой тренировкой для бисерного шрифта шпаргалок. Мелкую моторику рук действительно придется восстанавливать почти с нуля, а значит я и так упустил слишком много времени. За занятием по правописанию меня и застал Мартин, вернувшийся изрядно посвежевшим, и с влажным полотенцем на плече. - Хоть что-то получается? - Участливо спросил он. - Хуже чем мне хотелось бы, - ответил я, не отрываясь от своего занятия, - руки огрубели. - Я думаю практика все исправит. - Да, возможно. Мартин улегся на полке, подогнув ноги, и вновь уставился в свой планшет. Сказать что ему пора стирать носки, или нет? Да ладно, потерплю как-нибудь. Удивительно на самом деле, насколько люди пахучи. Особенно женщины. Интересно, насколько обширна разница между их собственными запахами, и запахами их микрофлоры? Для этого на самом деле нужно ставить опыт, сравнивать одного и того же человека после периода регулярного поддержания гигиены на высоком уровне, и временного забивания на нее. Вскоре проснулся и Антон, оторвав меня от размышлений над сложным вопросом, придерживать ручку когтем, или ограничиваться только подушечками пальцев. Второй вариант пока казался более удобным, но первый вроде как позволял быть точнее, и совершать более миниатюрные росчерки. Человек ошеломленно уставился на меня, едва открыв глаза, и напряженно замер. - Доброе утро, - буркнул я, сгоняя с него шоковое состояние. Да, то что было вчера, спросонья можно вспомнить и не сразу. А первым по пробуждении меня увидеть, не у каждого нервов хватит. - А, это вы, - наконец пришел он в себя, - что пишите? Книгу? - Нет, просто руку разминаю, - ответил я. - Руку? - Он протер глаза кулаками, - а, ну разминайте. А вы, - обратился он к Мартину, - Чинк же, да? - Да. Доброе утро, - сказал Мартин, лишь на пару секунд отведя взгляд от экрана. - Доброе. Антон сел, вновь протер глаза, и зашарил под столом, в поисках своих тапок, которые как-то телепортировались к двери, где мирно и стояли. Я молча ткнул в их сторону ручкой, и обратив на мой жест внимание, Антон обулся, и сказал: - Спасибо, - после чего по примеру Мартина отправился в туалет умываться. Я проводил его взглядом, и спросил Мартина: - Что хоть пишут? - Что? - Удивился он внезапному вопросу. - Ну, вы может новости какие читаете? - А, вы об этом? Нет. Кстати мы как раз успеваем к суду. - К суду? - Да, над тем парнем, ну которого вы поймали. Кого я там поймал? А, или он о том? - В смысле которого заставил в полицию сдаться? - Да, над ним. - Я же там просто свидетель? - Естественно. - Что ему там присудить то пытаются? - Мы с его адвокатами не сотрудничаем. - Понятно, государственный что-ли? - Да. - Влетел парень. - Во всяком случае благодаря вам он хоть жив остался. - И то верно. Точно. Благодаря мне. Если бы не я, они может и колесили бы до сих пор где-нибудь в другом городе. Хорошо это, или плохо? Неожиданно сложный вопрос. Насколько я убийца в их случае? Да, я их и когтем не тронул, да что там, возможно в случившемся потом больше вины даже их приятеля, которого я поймал. Я ведь практически сразу отпустил его, велев явится в полицию с признанием, а он и послушался. Да, до того они пытались напасть на меня у банка, но я сбежал. Подстерег его я уже гораздо позже. А когда пришли за его друзьями, они устроили гонки, и доблестно вписались куда-то насмерть. Двое их там что-ли было? А этого то как звать? Ваня? Вася? Да, вроде Вася. Везучий Вася, отделается тюрьмой. 205*** Внезапно я поймал себя на мысли, что немного даже сочувствую ему. Почему? Ведь он все-же преступник, совершавший разбойные нападения и грабежи. Тем более что его мертвые приятели вполне могут взять на себя основную вину, если его адвокаты подсуетятся. Да и на самом деле, криминальную сволочь совершающую покушение на личность надо давить без пощады. И так обществу нанесен чудовищный урон возведением криминала в ряд романтики. Одни фильмы чего стоят, всякие там Бригады, создающие образ «настоящих пацанов» рождают ореол правильности вокруг того, чего быть то и не должно в нормальном обществе. Но это в нормальном, а грань нормы на самом деле чисто экономическая. Ведь если у человека есть возможность достойно зарабатывать честно, он так и будет делать. Или нет? Абстрагироваться от рамок морали и нравственности. Что есть преступление? Нарушение закона. Преступление порождается безнаказанностью, и вместе с тем несет в себе риск воздаяния. Иными словами, преступление есть рисковое действие. А готовность идти на риск, авантюризм, плохая ли это черта? Ведь путешествия Колумба тоже было авантюрой, нарушением законов привычного мореходства. Что если инстинкт, человеческая черта рождающая саму возможность совершить преступление, это движущая сила человечества? Способность рисковать, и вставать над законами, человеческими-ли, мировоззренческими-ли. Если идти от обратного. Допустим мы создадим генетическую модификацию, делающую человека абсолютно законопослушным. С какой стороны подойти к законопослушности? Страх воздаяния? Допустим страх. Трусливый человек, трусливый настолько, что никогда не пойдет на нарушение поставленных ему правил. Бездумный исполнитель, боящийся как бы чего не вышло в любой малознакомой ситуации. В принципе, вполне известный типаж, не раз высмеянный в литературе, и стоящий на пути любого прогресса, кроме разве что экстенсивного, который предусмотрен законом. И тут естественно вступятся противоборства страхов, если искать ту движущую силу, которая толкнет на преступление. Страшно нарушить закон, но если против этого выступает страх перед начальником, который толкает на нарушение? А если страх перед преступником, угрожающем расправой? Или страх перед голодом, когда страна разорена, и единственный способ обеспечить себе пропитание на следующий день — преступление? Неустойчивая система. Или если возвести в абсолют страх нарушить закон, поставив его даже выше инстинкта самосохранения? Тоже странно получается, человек боящийся взять хлеб, который его поставили сторожить, хотя при этом умирает от голода. Хотя, прецеденты были. Но стоп, инстинкт слеп. Для него нет юридического понятия закона, и в поисках законопослушности надо исходить из чего-то иного, более простого и очевидного. То, что можно найти еще у общественных животных. Иерархичность. Именно с нее, с инстинктов что стабилизируют стаю, давая всем ее членам понимание своего места, и начинается все то многообразие поведенческих вариаций человека. Что в максимальном упрощении может составлять эти инстинкты? Понятие о господине, тот кто имеет право приказывать, и кому следует подчиняться. Это самое первое что будет в голове у новорожденного. Твои родители — твои господа. Ты должен слушаться их, и подчинятся. Неподчинение может караться силой. Подражай им, делай как они, и играй. Второй фактор, игра. Невозможно абсолютное подчинение, и абсолютное подражание, мозг не способен подобно компьютеру принять готовую программу. Ему следует учится, а чтобы учится, приходится покушаться на границы иерархии, пытаясь что-то делать самому. Причем адаптивность этой функции столь высока, что предусматривает формирование лидера, высшего иерарха, все из того-же первоначально абсолютно подчиненного детеныша. Игра настолько исключительна, что оправдывает все. Она закреплена уголовным законом, в виде возраста ответственности. Есть примечательное понятие, «детская шалость», которое вполне может выступить оправданием понесенным убыткам. Так не стоит ли тут искать первоистоки самих понятий преступления и законопослушности? Где проходит рамка между игрой, и подчинением? В природе есть особые триггеры родительского поведения, которые дают детенышам волю играть, а при опасности, когда родитель настораживается, заставляет подчинятся. Этот триггер прописан очень глубоко в сознании, медвежонок имеет некий инстинкт который заставляет его прекращать свои развлечения и прятаться либо бежать за матерью, когда медведица демонстрирует ему что чувствует опасность. Допустим, поломаем именно этот механизм. И так, мы заразим ребенка вирусом, который лишит его возможности понимать настороженность матери. Ребенок будет всегда играть. Тут же встанет вопрос физического воздействия, если ребенок не слушается, и бежит на оживленную дорогу, то ремень станет очень полезным решением, чтобы там не говорили защитники. Логика предельно проста, цинична и неопровержима, ребенок с синяком на заду это гораздо лучше чем ребенок раскатанный по трассе. Если механизм подчинения не срабатывает, приходится прибегать к механизму страха. Вот первое, раннее различие. Наличие привязки к чужому поведению, своего рода первому слою эмпатии. Я не совершаю преступление потому что меня осудят. Не в значении суда и приговора, а в значении именно порицания, родителей, или более широкого круга людей. Но это не законопослушность, это именно послушность. И в ней закон это весьма отстраненное понятие. Преступник такого рода легко может оправдать совершенное убийство тем, что его мама нуждалась в деньгах жертвы, или просто не считала убийство жертвы чем-то плохим. И тут я пришел к чему-то иному в своих рассуждениях, к вопросу о применимости закона как такового. Ведь понятие закона для своих, очень универсально. Начиная от отдаленного семейства в глуши, для которого вполне нормально воевать с соседом из-за ничтожной обиды, и которые в абсолютной самоуверенности будут возражать судьям что были совершенно правы вырезая семью женщины поругавшейся с их матерью, и заканчивая целым государством, которое объявит и проведет кровопролитную войну только ради того, чтобы его бизнесмены нажились на ней. Универсальность этого понятия настолько высока, что исключением, или даже невозможной утопией следует признать скорее даже существование каких-то общечеловеческих законов. Мир строго делится на своих и чужих. Законы существуют только для своих, для чужих существуют желательные, но необязательные правила, правомочность которых поддерживается только возможностью воздаяния. Но если аналогичная возможность поддерживает и закон своих, то где проходит различие? Сила и власть воздаяния, вот граница. Внутри семьи могут быть одни законы, внутри государства — иные. Каким подчинятся? Тем законам, которые обладают большей властью. Если ты в отдаленной деревушке, где государство это что-то далекое, то власть семьи превосходит власть государства. Подчиняйся ее законам, даже если это нарушит законы государства, потому что приедет ли за тобой полиция, это под вопросом, а вот изгнать тебя могут здесь и сейчас. Иное дело если власть государства больше. Ты можешь пожаловаться на своенравного папашу, и его упекут за решетку, если его законы, например периодическое пое…бывание дочки, противоречат законам государства. И будь хоть это семейная традиция, это лишь повод посадить большую часть семьи. Вот в этом и надо усматривать все многочисленные конфликты ценностей и нравов. Борьба за власть контактирующих друг с другом групп. И терпимость, мифическая толерантность, тут попросту невозможна. Принять чужие законы означает отказаться от своих. И естественно что они толерантность предусматривать не будут, иначе не были бы чужими. Тогда как может получить распространение такое абсурдное понятие? Вряд ли неправ мир, скорее где-то ошибся я. 206*** И так, где ошибка? Я рассматриваю толерантность как свод законов имеющих воздаяние. Следует рассмотреть ее как множество законов. Вот оно, понятие множеств. На разных чашах весов лежат единичные законы, минимум законов, нарушение которых наказывается, и бесконечность законов, единственная линия поведения что не запрещена. Таким образом современная идеология, носящая название толерантность, это минимум общих законов установленных государством, минимум силы и власти. Если поставить это положение аксиомой, то получается что любые другие множества законов будут больше. То есть, любые иные формы власти станут тираническими в сравнении с уже имеющейся. Таким образом, преступность иных законов станет в навязывании их. Ты имеешь право подчинятся собственным законам, но не право подчинять им других. Это право делегировано государству, и только ему. Потому шариатские патрули в Европе — преступны, они берут себе право навязывать свои законы другим. Точно так же преступна бандитская группировка, навязывающая другим свои законы, ведь даже формула «ты обязан мне отдать свои деньги потому что такова моя воля», это уже закон, освященный многовековой практикой абсолютной монархии. Но преступны они лишь с точки зрения иной власти, для себя самих они абсолютно легитимны. И тут возникает первоначально рассмотренный конфликт реализаций властей. Пока полиция бездействует против преступности, преступность — закон. Понятия — закон. Воля бандитов — закон. По одному единственному, и абсолютному в своей всепременимости праву, закон существует лишь при наличии воздаяния. А воздаяние от преступника в виде пули за неподчинение гораздо существеннее чем абстракция спящей полиции. Осталось понять, что-же во всем этом представляет собой справедливость. Распахнулась дверь, вернулся Антон. Точно так же как и до того Мартин, он нес на плече мокрое полотенце. Кажется ему таки пришлось постоять в очереди. Его появление отвлекло меня от размышлений, и я с неудовольствием заметил что вот уже минут двадцать как неподвижно сижу, равномерно постукивая кончиком ручки по когтю. Это может вызывать подозрение. - Нет, все же надо заниматься регулярно, паршиво получается, - с сожалением вздохнул я, и поднялся, - Мартин, вы же все-равно лежите, я опущу полку? - Пожалуйста, - ответил тот. - Ваша ручка, - я протянул ему ручку, он взял ее, и опустив полку, я забрался наверх. - Вам может размяться немного? - Спросил Мартин. - Я уже, - отмахнулся я, - что только по поезду не бегал. - Качаетесь? - Спросил Антон. - Немного, - отозвался я. Блин, как же я тут спал? Полочка то маленькая же. Как бы половчее свернутся? - Наверное рекорды ставите? - Продолжил между тем Антон. - Их не регистрируют, допинг-контроль не прохожу, - ответил я. Может хвост свесить? - Мартин, вам мой хвост не помешает? - Да нет, - отозвался он. - Ну ладно, - зацепившись ногами за цепь, и повернувшись лицом к стене, я таки свесил вниз хвост, - если будет кто дергать, скажите что я кусаюсь, и больно. - Ладно, - рассмеялся Чинк. Так что же такое есть закон? Справедливость? «Рассмотрим предельные случаи, абсолютизм и равноправие». В абсолютизме диктуется воля одного человека, все остальные подчинены ей, и только она есть закон. Но что есть закон в равноправии? Чья воля диктуется им? Общая воля народа? Но будь воля единой, не имей она конфликтов, зачем вообще нужен закон? Закон это некое соглашение, принятое всеми равноправными людьми. «И потому он минималистичен, закон растет лишь настолько, насколько он минимально необходим чтобы избегать опасных для общества ситуаций. Потому его основная направленность идет на защиту личности и ее имущества». Ведь имущество это важнейшее что есть у личности, именно от имущества зависит сам факт ее выживания. Без него наступит смерть от голода. Таким образом минималистичный закон должен гарантировать защиту прежде всего личной неприкосновенности, и права частной собственности. «Что тут же порождает капиталистическое неравноправие, и следовательно рушит первичную идеалистическую картину». Но что если установить некий определенный норматив, превышение которого будет тем или иным образом караться? Прогрессивный налог к примеру. «Что породит конфликт личности и массы». В чем их различия? Масса — инертна, личность — активна. Активность подразумевает выход за рамки, в том числе законов, ведь различия между, например уголовным кодексом, и к примеру традиционными методами производства весьма далеки от принципиальных для уровнемерных инстинктов. И там, и там существует риск, и страх. Получить срок, или потерять капитал, быть заклейменным преступником, или быть заклейменным посмешищем. Именно потому глубоко закреплена в самом человечестве его страсть быть преступником. В нужной для этого основе лежит тот самый механизм, что приводил человечество в движение, позволив ему захватить земной шар. Способность отклонятся от устоев. И вместе с тем масса так же необходима, как сила что позволяет совершать движение. По такой аналогии, личность это вектор данного движения. И кто интересно в такой градации я? «Масса». Нет, ну это уже не верно, ведь я испытатель передовых технологий, я тот кто двигает будующее. «Пудель возомнил себя организатором выставки?» Ну хорошо, проклятье, пускай. Но чем то моя личность привлекла их? В меня вложились больше чем изначально, и вкладываются теперь. Мне оказано доверие. «Их привлекла слабая и зависимая личность, которую очень легко взять под контроль. Ты находишься в зоне комфорта, послушно принимая свое положение. Тебя целиком устраивает то, что твои проблемы решаются при помощи фирмы, что тебе дали денежную подачку, свозили по интересным местам, и даже обещают целый круиз. Тебе доверили дорогостоящее снаряжение в полной уверенности что у тебя и мысли не возникнет скрыться с ним. Твоя личность просчитана и проанализирована. Твои фобии так же известны, и хотя в отдельных моментах для них они негативны, с ними мирятся, поскольку они так же гарантируют лояльность. Ты послушен, исполнителен. Тебе сказали драться — ты дрался. Тебе сказали стрелять — ты стрелял. Да, тебя холят и лелеят, но лишь как ценный инструмент, не более. Тебе врут прямо в морду, поставив перед лживой угрозой в стремлении создать видимость что ты в большей опасности чем на самом деле, и только они спасут тебя от тюрьмы, и ты купился целиком и полностью, быстро заглушив подозрения. Я не удивлюсь если они уже успели заложить нашу квартиру, и в случае сопротивления, поставят перед фактом что единственное жилье которое по закону нельзя отнять, это та халупа на краю мира в которую ты так стремишься. Возможно даже что Мартин, эта жилетка приставленная к тебе для составления полного психологического портрета, едет убедится что дом в деревне и есть самая настоящая развалина, и угроза отнять квартиру за долги подписанного контракта — реальна. А самое интересное в том, что об этой вторичной модификации, которую тебе так расхвалили, и на которую ты согласился, ты ничего не знаешь. И предпочитаешь даже не задумываться над тем, что она может стереть тебя как личность». Я недовольно оскалился. Что за дурь лезет в голову? Точно чуждые мысли вломились в поток моих собственных. Наверное надо поспать. Хотя да, может это и правда не мои мысли. Странно все это как, ведь вроде это, он, в общем ты, тоже был не то чтобы слишком против. И ту самую драку, на которую я так легко согласился, кто-то, не будем говорить кто, организовал без моего участия. «Зато я выторговал у него ту сучку, которую потом неплохо оттрахал во все щели». Стоп, что? «Да, да. Ту самую спасенную тобой даму. Думаешь, отчего она так шарахалась от своего спасителя?» Бл…дь. Да, разве… Вот дерьмо. То есть я, или… В общем я все же технически уже не девственник? «Два, ноль». А вторую то когда успел? Проклятье, и как оно? «Оно того стоит, но не слишком многого. Зря ты так от проводницы отморозился. Она уже небось хотела тебя немного утешить, и побаловать себя необычными впечатлениями». Ну и хрен с ней. Это же что получается, моим собственным телом, без моего собственного участия, уже трахнули двух баб? Полный п…здец. 207*** Мысль об этом натолкнула меня и на необходимость анализа моего текущего состояния, того, как я к нему пришел. Сейчас я совершенно отчетливо осознавал что в собственной голове говорю с иным сознанием, если термин «говорить» вообще применим здесь. Это не речь, она не формируется в отчетливые слова которые я мог бы услышать, и сказать что-то о голосе их произносящим. Это именно мысли, оформленные так, как порой оформляются они при внутренних рассуждениях, когда в сигнальных процессах сознания активно ощущается использование привычной речи. Не визуальная абстракция, не акустическая иллюзия, не фантазия. Это именно чуждая мысль, оформленная в виде речи, пользующаяся этим механизмом формирования мышления. Я не ощущаю иной формы слияния с чуждым сознанием, мне недоступны его помыслы и эмоции, его мысли что доходят до меня строго дозированы, и их возникновение в моем сознании это процесс подконтрольный его воле. Но я не могу быть уверен в обратном. Более того, обратное скорее всего как раз и верно, и мои мысли открыты ему, прямо сейчас он слышит нить моих рассуждений. И это пугает. Я не умею молчать мыслями. Он — умеет. Я думаю, что существуй телепатия, в общении с телепатом он бы смог читать те впечатления что я буду составлять о нем, но иной разум моего мозга был бы ему недоступен. Впрочем тут пришлось бы задуматься о механизме такого фантастического явления, поскольку мысленное молчание может происходить не из пассивности его мышления, но из неких преград для моего мыслечтения его разума. Преград, возможно даже чисто физиологического характера. «У меня просто было достаточно времени для того чтобы научится быть призраком твоего сознания, подобно тому как у тебя было достаточно времени чтобы научится владеть своим телом». Тем не менее ему не мешает это владеть моим телом, когда появляется на то возможность. «Мешает, но не слишком сильно. Ты можешь вспомнить свои первые дни, когда пытался освоится с тем что у тебя теперь есть хвост, с тем что ты можешь шевелить ушами, или тем как движутся твои новые губы, подпружиненные упругими хрящеподобными распорками. Тоже ощущаю и я, и еще большей неожиданностью для меня оказываются твои натренированные рефлексы, срабатывающие порой почти вопреки моей воле, что вынуждает быть осмотрительным. Впрочем, тело после стимуляции я освоил в большей степени. Эти гормоны действительно дали мне чуть больше свободы». Свободы быть мной? Но не ущемляет ли это мое право быть собой? «Настолько ли сильно мы различны? Мы — единое сознание, единый разум нашедший лишь некоторые различия в путях своего развития. Мы почти как братья, куда более близкие чем схожесть близнецов. Мы близки настолько, что та спутанность мыслей что возникает у тебя когда я зову тебя, верна и для меня, когда я слышу тебя». И еще более близкий контакт возникает во время сна, когда сознание отрезанное от ощущений тела обретает большую восприимчивость само к себе. «Я редко бываю в твоих снах, ведь когда ты спишь, я обретаю куда больший контроль над телом. Тебе жалко себя от того что ты осознал что я есть, но представь каково мне, когда даже чувства идут до меня сквозь пелену твоего сознания. Я узник, узник в куда более страшной тюрьме чем кто-бы то ни было мог вообразить. Даже участь паралитика менее страшна чем моя, ведь паралитик властен хотя бы не делегировать власть над своим телом другому. Можешь ли ты себе представить каким наслаждением может быть простое восприятие? Как приятно обонять? Слышать? Как приятно шевельнуть хоть одной мышцей, просто дернуть ухом, пробиваясь сквозь сонный паралич? О, ты очень чутко спишь, потому что тогда я бодрствую». Это давление на жалость. Ведь мое тело это имущество, на которое идет спор. И одна из сторон чувствует себя обделенной. «Я не собираюсь драться на неустойчивой лодке, ведь если она перевернется, утонем мы оба». Конечно, но и место в трюмах тоже не хочется занимать, когда кто-то плывет люксом. «И что ты сделаешь? Ты не властен надо мной. Отправится в психушку в надежде что они исцелят тебя? Возможно даже есть методы, но я уверен что они настолько радикальны, что нанесут ущерб твоей собственной части сознания. Может я врежу тебе? Может я толкаю тебя к чему-то суицидальному? Мои интересы в плане самосохранения полностью совпадают с твоими, так в чем могут быть конфликты? В конце концов я вытаскиваю твой хвост из ситуаций, в которых тебе не хватает мужества». Да, да, да. Огромное спасибо. Возможно я и сам бы выпутался. Отстреляться в конце концов я смог и сам, а это столкновение наверное было наиболее опасным. «Зато ломанулся спасать этих бандитов, и нам еще очень повезло что тебя не повезли обратно с дырками от пуль или ножа». Я же не мог оставить человека сгорать заживо? Это все-равно человек! «Который стрелял в тебя. Ты попросту поддался имеющимся в тебе альтруистическим инстинктам, не более того. Признай это наконец. Ты можешь сколько угодно строить из себя циника, но ты рванешься на помощь человеку, если увидишь что ему грозит реальная опасность, и это качество в тебе нужно давить». Я как-нибудь сам разберусь что мне стоит давить. «Как хочешь. Я не собираюсь строить из себя демона-искусителя». И не строй. Моя личность это мое личное дело. И я вовсе не размазня. Возможно я склонен к не совсем адекватным и просчитанным поступкам, но и защитить себя я вполне могу. И да, для этого, при необходимости, я могу быть и хладнокровным убийцей, внушающим страх и ужас. Тем более теперь. «Гроза собак, знаю». Да хоть бы и так! Разве я не научился легко и непринужденно расправляться с ними? У меня есть, и развиты хищнические инстинкты, и при необходимости я могу действовать и по ним. Я просто держу их в узде, потому что тогда мне светил вполне реальный срок за руку того ублюдка. Да я выкрутился только потому что все было за меня! Свидетели, факт того что я вызвал для него скорую, валяющийся на земле нож, которым он чуть было не пырнул меня. И даже при всем этом мне понадобился и хороший адвокат! А так впаяли бы колонию-поселение, и пошел бы там лес валить. Но если понадобится, я и с человеком совладаю. Хотя да, вернусь, надо посмотреть что я там с моей грушей смогу делать. Лапки то у меня отрасли будь здоров. Да, и удар ставить по новой надо будет. На кулаки опять же переходить нельзя, когти мешают сжать его правильно, а с моей силой пальцы себе только так выбивать буду. Карате что-ли начать изучать? Хотя, вот реально, какой в этом толк? Я вешу около ста семидесяти килограмм. Собственно говоря больше ничего и не надо. Ведь масса решает. Главное разве что челюсть и пах прикрывать. Да и вообще, мне достаточно пустить в ход когти, чтобы все решилось в мою пользу. Проблема только в том, что за это придется отвечать по закону. «Психологический барьер, вот проблема. Нокаутировать с текущей комплекцией можно кого угодно без всяких проблем, но на деле ты скорее будешь скакать вокруг врага, грозно на него шипя и не решаясь ударить, пока тебе не сделают больно». Ну и что? В конце концов умеренная агрессивность это не так и плохо. Если бы я как бешеный кидался на всех подряд, то давно бы сидел за решеткой в одиночной камере. Самое главное что я способен себя защитить, и при опасности действительно могу лишить руки, или какой-нибудь другой части тела, агрессора. Все остальное ни к чему. Ну зачем мне самому нападать на кого-то? «Все может пригодится, особенно если эту броню придется использовать по назначению». Я просто разорву контракт, если меня заставят воевать. «Если бы все было так просто, войны заканчивались очень быстро массовым дезертирством». 208*** Эти бесплодные, безумные беседы самого с собой, если так их возможно назвать, продолжались достаточно долго. Отвлек от них меня вполне прозаический голод, и скользнув вниз, мимо болтавших о чем-то Мартина и Антона, и зарылся в сумки, в поисках вчерашней еды. - Бл…дь, - тихо выдохнул от неожиданности Антон, и сказал уже громче, - вы всегда так быстро двигаетесь? - Нет, только когда голоден, - отмахнулся я. Так, что тут у нас? О, рагу осталось, я понюхал банку. Да ну его, соус залежался. Удивительно, я спокойно могу есть даже тухлое мясо, но вот мучные и овощные готовые продукты, которые залежались, не нравятся мне совершенно. Но на счастье нашлись и котлеты, и отбивная, так что голодным я не остался, принявшись набивать рот руками, используя в качестве столового прибора пакет, через который брал еду. Нет, надо себе походные приборы таки завести. Напоследок я закусил куриной ножкой, сожрав ее вместе с хрящем и костью, что сопровождалось оглушительным треском. Правда для моих челюстей кость курицы оказалась мелким леденцом, мигом разлетевшись под давлением зубов. Контраст между тем как незаметно она раздробилась, и какой оглушительный хруст при этом стоял, несколько удивил меня. Покончив с едой, я принялся облизывать пасть своим весьма длинным языком. Все же я испачкал шерсть вокруг рта жиром, и теперь исправлял это. К нему прилипло немного шерсти, которую я не задумываясь проглотил. Количество мизерное, а имея странную привычку вылизывать себя, порой я глотаю столько, что потом приходится срыгивать целые клубки шерсти. Вряд ли конечно это выглядит слишком аппетитно, но после модификации мои причуды и так стали несколько странными. Может конечно они даже немного противны, но кто решится мне об этом сказать? И тем не менее я решил что после еды стоит умыться по нормальному, и вышел в коридор, сказав спутникам: - Пойду прогуляюсь. - Ладно, - донеслось мне в след. Быстро двигаюсь. Мне кажется что я стал медленнее чем был до стимуляции. Модификация, стимуляция, уже второй медицинский барьер, что разделил мою жизнь на до и после. А ведь будет третий, потом четвертый, и так далее. «Пока в тщательных расчетах испытываемых тобой вещей не закрадется фатальная ошибка». Нет, нет, нет. Однажды я просто скажу; «хватит». Да не однажды, раньше. Надо вернутся к первичному направлению. Кем я был? Демонстрационная, выставочная модель, которая не подвергалась никакому особому риску. Что я испытывал? Реакцию общества на себя. Фирма на некоторое время самоустранилась из моей жизни, предоставив меня самому себе, и наблюдая. Наверняка наблюдая, чтобы вовремя вмешиваться. Быстро ли я двигаюсь? Судя по реакции встречных — вполне. Хотя скорее просто испуг от размеров. На меня теперь реагируют с большей настороженностью, и переломить ее гораздо труднее. Так испытатель чего я теперь? «Мечты разбились о мир, ставший куда более циничным с тех пор, как утих восторг технологического рывка двадцатого века. Есть ли у фирмы акции?» Акции? «Да, есть ли они? Почему Лиров связывается с какими-то бандитами, мафией, и прочими подозрительными личностями, вместо добропорядочных бизнесменов? Наверняка его акции ценились бы просто из-за перспектив, так почему мы ни разу не общались с акционерами?» А ведь действительно. Если он хочет известности и денег, почему не показать модификантов людям способным дать их? Сама возможность такой технологии привлечет огромное внимание, и столь же огромные капиталы. Насколько взлетит первоначальная стоимость, если станет ясным возможность того что они делают? Зачем пускаться в аферы с военным применением? Его убеждения? Слишком простой ответ, нужно думать более сложными путями, ведь вряд ли он единственный кто принимает решения. Не может все держаться на одном человеке. «Боится упустить контрольный пакет акций? Или боится махинаций вокруг фирмы, что могут быть созданы различными дельцами?» Нет, погоди, я вошел в туалет, ополоснул лицо водой. Другая исходная посылка. Перспективы перспективами, но основным фактором определяющим котировки акций является доход фирмы. Есть ли он? Пока вряд ли. Все его клиенты, это либо отчаявшиеся люди, которые готовы на риск, либо те кто хочет держать новинку под контролем. Риск, высокий риск смертности при модификации, неприемлемо высокий, вот то что ограничивает его. Но почему он тогда занимается только людьми? Зачем ему это? Пусть возьмет мясную породу скота, гипертрофирует рост его мышечной массы, и идет в сельское хозяйство. «Уже занятая отрасль». Да, но только в растениеводстве. Он способен делать и животноводство. Что его останавливает? Насколько мне известно, генетически модифицированные организмы не должны быть плодородны. Это закреплено законодательно, и на этом строится глобальная монополистическая система мирового контроля за сельским хозяйством. Фермеры выращивающие ГМО продукты становятся зависимыми от поставщика саженцев, вынужденные закупать их каждый сезон. С точки зрения глобальных перспектив, вытеснение семенных фондов продуктовых растений одноразовыми ГМО заместителями дает возможность для пищевого террора нежелательных государств. Достаточно наложить санкции на поставку продовольствия, и отрезать поставку семян, и государство-жертва не сможет прокормить собственное население. Мне же говорили что я способен дать потомство. Но я человек, ко мне не могут быть применимы законы распространяющиеся на продукты. А вот к скоту — вполне. Становится ли проблемой высокая смертность при модификации, если поставить на поток создание генетически модифицированного скота? Ведь наверняка если проводить модификацию на самых ранних стадиях развития зародыша, до ГМС будет выживать с куда большей вероятностью. Или не в этом дело, может Лиров просто не хочет связываться с планами мирового пищевого террора? Фрик превращающий людей в чудовищ мало интересен в глобальном масштабе, но он же покушающийся на планы имеющие мировое значение — уже серьезная преграда. Законы не позволят выйти ему на рынок с плодовитым ГМС, хотя… Что если он отрабатывает на людях технологии которые можно применить на животных? И в случае необходимости, он выстрелит внезапно, поставив стране становящейся жертвой пищевого террора быстро растущих свиней, или псевдокоров с огромными удоями? Просто фактор внезапности, которым можно ошеломить мировых заговорщиков, ведь на территории голодающей страны неудобный закон попросту проигнорируют, а какими другими санкциями можно запугать тех, кого уже запугивают голодом? Или даже прикрывать модификациями людей модификации животных. Что вы, мы не создаем ГМС, мы просто отрабатываем на подопытных животных технологии для людей. А это уже можно, ведь плодовитость сохранена именно для того, чтобы убедится что она сохранится у людей. «Об экологии вспоминают когда это выгодно». Это тут причем? А, да, нарушение биологического равновесия. Можно создать опытный биоценоз в масштабах острова, и посмотреть что будет. Да и действительно, масштабы антропогенного воздействия таковы, что при необходимости угроза распространения ГМС в живую природу не остановить его использование. Кто будет думать об антилопах, которых объедят улучшенные коровы, когда нечего жрать? Я посмотрел в окно, отмечая что где-то вдалеке виднеются сельские домики. Ну, вот и повод задавать вопрос. Ведь к вопросам всегда нужны поводы, чтобы не вызывать лишних подозрений. Ведь каждый заданный вопрос, каждое сказанное слово может быть зацепкой для понимания того, что творится в моей голове. А я не в той ситуации чтобы выдавать творящееся в ней. Да, приятель? 209*** Я вышел из туалета, отправился обратно в свой вагон. Не слишком то я хорошо разбираюсь в тонкостях бизнеса, чтобы делать суждения с этой точки зрения. Естественно нужно финансирование, финансирование в больших размерах. Вернее даже так, нужен был стартовый капитал. Закупка оборудования, даже если предположить что Лиров похитил какую-то сверхсекретную разработку СССР, оставшуюся бесхозной после развала, ему все равно на что-то пришлось бы строится. «В девяностые можно было грабить целую страну, великую страну. Возможно он, или кто-то стоящий за ним просто запустил руку в оставшиеся без присмотра ресурсы. Деньги делающиеся на социалистической собственности были огромными. Можно было купить какой-нибудь завод, за бесценок выкупая акции у голодающих сотрудников, а затем загнать его за долю полноценной стоимости какому-нибудь желающему. И не упирай так на Лирова, он просто произвел на тебя впечатление, но тот факт что он что-то решает в делах фирмы — не доказан». Да, я не вижу полной картины. Я вошел в купе. - Мартин, - сказал я, подходя к столику, - знаете, я тут увидел дорогой коров на выпасе, - а их зимой выпускают вообще из хлева? - И подумал, а что если построить бизнес на животноводстве? - Животноводстве? - Удивленно спросил Мартин, глядя на меня. - Да. Ведь подумайте, вот эта модификация, - я демонстративно согнул бицепс, впрочем основной видимый размер все-равно вышел из-за шерсти, - по сути привела к тому что я за несколько месяцев утроил свою мышечную массу. Если подобным же образом интенсифицировать обрастание мясом мясных пород скота, это же позволит получить огромные прибыли в которых вы так нуждаетесь. Сельское хозяйство это такая вещь, которая будет актуальна до тех пор пока человек нуждается в еде. Можно организовать фермерства с высокой доходностью, и выйти с продукцией на рынок. Да, не совсем ваша специализация, но неплохой сторонний ресурс для капитала. Как вам такая идея? - Видите-ли, мы конечно задумывались над этим, - начал Мартин, - но боюсь такая отрасль для нас совершенно бесперспективна с точки зрения международной обстановки. Начиная даже со сферы защиты прав животных. - Да ладно, неужели опыты по геномному вмешательству в отношении людей более этичны чем в отношении животных? - Заметил я достаточно шутливым тоном чтобы не загонять Мартина в необходимость маневрировать. - Животные не могут выразить свою добровольность, - с неожиданной простотой ответил тот. - И что? Насколько я знаю, на мировом уровне подобные вопросы ничтожны, если только не покушаться на животных красной книги. Кстати можно было бы попробовать возрождать животных из черной книги, и пиариться на этом. - Может и так, но зоозащитники могут создать очень много нежелательных для нас проблем, поэтому мы избегаем подобных конфликтов. - Тем не менее это не мешает проводить предварительную отработку модификаций на животных, - заметил я. - Для опытов существуют определенные нормативы, придерживаясь которых можно избежать лишних проблем, по крайней мере нам пока удается их избегать. Но оперировать генетически модифицированными животными как объектами сельского хозяйства, это слишком спорный вопрос, затрагивающий слишком много интересов чтобы стоило идти на такой риск. Ну ни хрена себе, связываться с мафией и наркоторговлей это меньший риск? Но в присутствии лишних ушей озвучивать подобное замечание было бы неразумным. Тем более что он внимательно слушал наш разговор, со странной гримасой ужаса и отвращения на лице. - Погодите, - встрял Антон, - вы хотите сказать, то есть предлагаете, кормить людей своим собственным мясом? - Что значит моим собственным? - Удивился я. - Вы сказали что можно выращивать животных с таким же генокодом, то есть такими же существами как вы! Разумными существами! Это же ужасно! Я прикрыл морду рукой, пытаясь сдержать смех, но не выдержал, и рассмеялся в голос. - То есть, - сказал я, чуть отдышавшись, - вам неизвестно что ваш геном процентов на девяносто совпадает с геномом любого млекопитающего? Вас не смущает что ваша плоть отлична от плоти коровы или свиньи лишь на уровне незначительных биохимических различий? Может для вас будет открытием и то, что вы состоите с вашим завтраком из одних и тех же атомов, да что там атомов, из целого ряда одинаковых веществ? - Нет, вы именно говорили о самом себе, о собственной плоти того существа которым вы стали, - ответил он. - Я говорил о принципе, о механизме, о технологии, о, если хотите, модификации дающей интенсивный рост мышечной массы, не более. Проклятье, да если хотите, я говорил о преимуществе пуговицы с четырьмя дырками над пуговицей с двумя в моей одежде, а вы услышали что я хочу всех нарядить в мой костюм, неужели вы не видите разницы? - Но все равно, говорить так, цинично, рассуждать подобным образом, это… - Он многозначительно покачал головой. - Это всего лишь мировоззрение не возводящее собственную плоть в ранг святыни, - парировал я, - а уделяющее ей полагающееся место вместилища сознания, которое можно, и нужно перестраивать так, как то будет удобно из тех или иных соображений. - У всего должен быть предел, тем более сейчас, когда вы не имеете особых представлений о последствиях подобных перестроек. - Не имеем? Антон, а ничего что мое тело перестроено крайне отлично от исходного, и при этом я жив и здоров? А это не скальпелем лицо изменить, это воздействие на процессы клеточного уровня, и нарушения возникающие на таких уровнях оказываются фатальными. Может я и не имею об этом особого представления, но инженеры сделавшие меня таким имеют его в полной глубине, и вот эту глубину их понимания, вполне понимаю я. - Да не о том я вообще. - А о чем? - А, вам не понять, - махнул он рукой. - Ну как хотите, - ответил я, не желая тратить на него свое красноречие. Вместо этого я опять занялся каллиграфией. Мне пришло в голову что наработка мелкой моторики рук потребует такой глубины, что я могу попробовать экспериментировать с почерком, чтобы при необходимости запутать каллиграфов. Ведь первоначально генетическая модификация очень слабо затронула мои руки, если говорить об общей их форме. Да, кожа покрылась шерстью, пальцы несколько удлинились и вместо ногтей выросли когти, но эти мелочи сказывались на моторике рук гораздо слабее чем сейчас, когда сухожилия наросли, заметно увеличив толщину пальцев, а первоначально просто загрубевшая кожа сменилась настоящими звериными подушечками, образование которых по всей видимости оказалось стимулировано частыми и обширными повреждениями кожи в последнее время. Думаю это даже более значительный фактор чем гормональная стимуляция, поскольку принципиальных изменений кроме роста тканей я не отметил. Правда это наводило на мысли о том, что ранения на мне могут начать заживать не менее странным образом. Но это все будет делом опыта, а сейчас, сколько существует вариантов написания хотя бы буквы а? Наиболее распространено ее написание в виде кружка с крючком, изгибом снизу. Но уже даже в этом написании есть варианты. Кружок или овал? Если овал, то с каким наклоном? Написание крючка проводить не отрывая ручки от бумаги, что мне находилось более удобным, или же сперва написать кружок, и только затем дополнить его крючком, оторвав ручку от бумаги. Можно изменять нажим пера на бумагу. У меня получается излишне сильный, бумага продавливается так, что появляются отчетливые оттиски. Думаю через копирку я мог бы делать сразу пол-десятка копий. Размер шрифта, пока, из-за старания писать помельче, у меня получается средний. Буква примерно в полсантиметра. Для равного почерка понадобится бумага в клетку, чтобы равнять размер правильно. 210*** - Опять пишете? Что хоть? - Антон приподнялся, заглядывая в мой лист. Я не стал его закрывать. - Я же говорил что разрабатываю руку после травмы? - Ответил я. - А что хоть за травма? - Ободрал кожу сильно, - отмахнулся я. Кажется мое нежелание поддерживать разговор было достаточно очевидным, чтобы наш спутник направился прочь из купе, сказав что хочет прогуляться. - Спроси проводниц, сегодня еще будет долгая остановка, - спросил я его вслед. - Спрошу, - ответил он. Мы остались с Мартином наедине. - Что-то вы сегодня неприветливы, - заметил он. - Настроение паршивое, - признался я, - все внутри жжет. Думаю это из-за непривычно малой подвижности. В последний месяц я переносил слишком большие физические нагрузки, и их отсутствие меня нервирует. Гиподинамия. Слишком резкое изменение образа жизни в этом пути. - Ничего, мы скорее всего приедем ночью, затем автобусом до города. - Автобусом? - Да, подобран как раз подходящий маршрут для этого пути. - Мартин, междугородним автобусом? - Да, а что? - Мартин, вы уверены что я в него влезу? - Междугородные автобусы весьма комфортабельны. - Не факт, вы видели пазики? Эту вечно переполненную буханку, в которой стоит половина народа? Если это будет именно он, то дорожка будет та еще. Сколько там по времени то ехать? - Часа три. - Ну прекрасно. Будем надеяться что там окажется таки новомодный комфортабельный автобус. - Увидим. - Да, увидим, - я покрутил в пальцах ручку, - проклятье, какими же эти ручки кажутся неудобно тонкими. - Может вам более толстую приобрести? - Может быть. Мне как-то довелось лекцию писать одним только стержнем, я сейчас себя в похожей ситуации чувствую, - я показал Мартину сжатую в пальцах ручку, а затем коснулся кончиком когтя подушечки пальца, - кстати, это было предусмотрено? - Что именно? - Ну это, - я положил ручку на стол, и показал свою руку, - что кожа на пальцах так разрастется? - Разрастется? - Он что, и правда не понимает? Судя по его взгляду на мою руку — да. - Ну у меня была вполне обычная кожа на ладонях, ну да, потемнела и загрубела, но сейчас, взгляните на это. Это же подушечки почти как у кошек. - Они мешают? - Спросил он, неожиданно заинтересованным тоном. Почти как дантист спрашивающий о только что поставленной пломбе. - Да нет, - я потер палец о палец, - осязание сохранено, пальцы достаточно гибкие, хотя хирургом мне наверное не стать. Ну да с учетом того как я разросся, этот нюанс и так ожидаем. Меня интересует другое, подобное изменение я отнес бы к достаточно радикальным. Это иное нежели просто разросшаяся мускулатура или удлинившиеся кости. Этот признак стал результатом или воздействия гормонов, или в результате травм. Мои руки подвергались ранениям сильно обдиравшим кожу, это могло стать причиной? - Возможно. - К чему еще могу привести ранения? Это ведь не опухоль? Это ткань которая предусматривалась? - Предусматривалась? - Это не рак? - Нет, нет, что вы. На самом деле это просто реакция на травмы, как вы и сказали. Вы ведь знаете, при переломах у людей кости в месте перелома становятся толще после заживления, рубцовые ткани более прочны чем поврежденная плоть. - Но на рубцы это не тянет. - И не опухоль. Послушайте, если вас это так интересует, я уточню, ладно? Возможно потребуется сдать дополнительные анализы. - Уточните? - Спросил я. - Да, дайте время ладно? - Он потянул к себе планшет. - А что, вы на связи в режиме онлайн? - Спросил я. - Нет, это скорее электронная почта. Опять же, надо запросить специалистов работающих по вашей линии. - А, ну ладно, - ответил я, вновь возвращаясь к бумаге. Поезд между тем уже остановился у какой-то станции. Я посмотрел в окно, но это был какой-то мелкий полустанок, к тому же на улице шел снег. Интересно, наш спутник решил прогуляться? Я почувствовал раздражение, вновь иррациональную злобу, непонятно на что. Ручка заскрипела в моей руке, я ослабил хватку, чтобы не раздавить ее. Что это? Что злит меня? «Страх». Неприятно думать о том, что что-то со мной может быть непредсказуемым, что-то пойти не так. Вот что злит меня. Мои руки, подушечки на них это не предсказанный фактор, это изменение произошедшее в результате травмы, а значит… «Спина». Точно. В той перестрелке пуля пробила женщину навылет, и ранила меня в спину. Пуля ослабла настолько, что разорвала мне кожу, но отскочила от лопатки. Нет, она все же ослабла. Ну не может быть чтобы моя кость выдержала пулю в полную мощь, это слишком большая энергия. Даже сталь при толщине трубчатой кости была бы деформирована, если не разрушена. Хотя лопатка это не трубчатая кость. Не важно, важно другое, что с раной. Не задумывался о ней особо, не до того было. - Я до туалета, - коротко бросил я, вставая из-за столика. Мартин опять удивленно посмотрел на меня, и я понял что мое состояние не осталось для него незамеченным. Но какие именно выводы он сделал о нем? Что он подозревает, и что он увидел? Хорошо, я нервный, ладно, у меня есть объяснение. Действительно, после тех нагрузок что я переносил во время тренировок, теперешняя пассивность это слишком резкая перемена. Хорошо, просто спишу все на это, он примет такой вариант? «Ты меня спрашиваешь». Раздался оглушительный визг, от которого я передернул ушами, и прижал их к голове. Я как раз вышел из купе, миновал пару дверей идя в сторону туалета. Визжала полная женщина, она зашла в вагон с сумками, была отвлечена на них, и вот уставилась на меня, пронзительно завизжав. - Да вы с ума сошли? - Рявкнул я, впрочем визжать она не перестала, и я поспешил протиснуться мимо нее, чтобы избежать нарастающего конфликта, и благодаря тому что она шарахнулась к стене, это мне даже почти удалось. Но едва я поспешно миновал ее, как резкая боль ударила мне в зад. Она вцепилась в мой хвост всей своей тушей, и закричала: - Оборотень! - Да ты охренела! - Заорал я в ответ, рванувшись вперед. Но все же тренировки, в том числе за счет веса броневых элементов закрывающих хвост, помогли. Мускулатура оказалась достаточно крепкой чтобы я протащил ее тушу весом наверное с центнер, мой хвост не оторвался, и я даже счел что боль оказалась не слишком сильной. Остро захотелось полоснуть ее когтями чтобы она наконец отвязалась, и я резко обернулся, занося руку. Кровь. Я отчетливо увидел четыре почти параллельные полосы на стене, на окнах, образованные кровью слетевшей с моих когтей. Густая, красная, ароматная, с кусочками желтоватого жира вырванного из под кожи. Пятая полоса шла иначе чем остальные, пересекала их из-за того что я согнул большой палец после того как когти вырвались из плоти. Давление жира расширило раны, они зияли обширными полосами, мечущимися из стороны в сторону. Тонкие полоски надсеченные моей заточкой трепетали, толкаемые вытекающей кровью. Толстые, синеватые кишки выглядывали из зияющих разрывов на ее животе, и можно было разглядеть насколько они обвиты жиром. Запах был потрясающим. Видение оборвалось. Передо мной вновь была психованная баба, вцепившаяся обеими руками в мой хвост, и кричащая что-то об оборотне. Я протащил ее добрых четыре метра, с нее слетела одна туфля, я даже удивился тому что она в них зимой, а она все не отцеплялась. Я замер обернувшись к ней, с занесенной для удара рукой, и поняв это, поспешно схватился ею за стену, дернувшись еще на добрый метр. 211*** - Отпусти меня, - вновь крикнул я. Сколько тут свидетелей? На крик куча народа повыскакивала в коридор, и теперь взирали на эту сцену. Кто еще есть на улице? Я отпрыгнул еще на шаг прочь, мотнул хвостом так что ее подбросило, и заорал: - Спасите! - Оборотень! - Еще громче заорала она. - Спасите, насилуют! - Ответил криком на крик я. Интересно, а хватание за хвост можно считать сексуальным домогательством? Думаю — да, и вообще все что ниже пояса и выше коленей это уже эрогенная зона. Я не решался пустить в ход руки, поскольку мне казалось что если коснусь этого источника боли, но не выдержу, и начну драть ее когтями, чего я так страстно желал. Потому я лишь схватился за собственный хвост, поскольку основной источник боли был у его основания, и снизив тем самым нагрузку, принялся играть с ней в это гротескное перетягивание каната, естественно с легкость побеждая, но не забывая жалобно орать: - Спасите! Отцепите ее от меня! Отцепите! Отцепите! Больно! Отцепите! Она мне хвост оторвет! - Держите оборотня! - Вопила она в ответ. Я обернулся, увидев в тамбуре стоявшую в ступоре от происходящего проводницу, и уставившись на нее выпученными глазами, заорал: - Отцепите ее от меня, пожалуйста! Она судорожно кивнула, скользнула мимо меня, и схватила женщину за плечи, сказав ей: - Да, да, отпустите! - Оборотень! - Повторила она, но под усилием проводницы все же разжала руки достаточно чтобы я вырвался, оставив в ее пальцах клочья шерсти, и метнувшись в туалет открыл его, и закрылся внутри. Я дернул замок, запираясь, но он оказал сопротивление, и только тут до меня дошло что туалет уже был заперт по причине остановки и соответственно нахождения поезда в санитарной зоне. Поняв что я попросту выдрал запертую дверь, даже не заметив сопротивления язычка, я прижал ее рукой, и замер, прислушиваясь к звукам за ней. У психованной бабы была целая истерика. - Это оборотень! Вы видели? Это был оборотень! - Кричала она сквозь слезы. - Ну оборотень, ну бывает, он добрый, - успокаивающе отвечала проводница. Нет, ну вот же дерьмо. Е…анутая на всю голову. Ну даже если посчитала что оборотня увидела, на кой ляд ему в хвост вцепляться? До сих пор побаливает. Я открыл воду, намочил руку, и ею прогладил болящий хвост. А заняться им надо, я по хорошему должен удерживать собственный вес на нем. А она всего кило восемьдесят весила судя по комплекции, учитывая невысокий рост. Гадина, полоумная дура. Я услышал как проводница отступила от продолжающей рыдать женщины, и подошла к двери за которой я спрятался. - Извините? - Спросила она, стукнув в дверь. - Я не выйду пока ее не запрут! - Ответил я, - отстаньте от меня! Она мне чуть хвост не оторвала, вы видели? - Да, но… - Я не выйду пока слышу что она там орет! - Категорически ответил я. Проводница потопталась у входа, но не стала спорить, видимо предпочтя иметь дело с более привычным явлением в виде психованной бабы, тем с моей истерикой, и ушла. Убедившись что я остался относительно один, я стащил с себя футболку, и повернулся спиной к зеркалу. Просто белая шерсть, с неравномерными чуть более темными пятнами. Где-же была рана? Я вывернул руку, обнаружив что вполне нормально достаю себе пальцами по всей спине. Естественно не одной рукой, но мертвых зон на моей спине не было, благодаря непропорционально удлиненным верхним конечностям, и несмотря на мою своего рода сгорбленность и мощный загривок, образованные гипертрофированной мускулатурой. Где же рана? Я щупал свою спину, удивляясь тому насколько длинная выросла шерсть на спине. И тому, какая она мягкая. Но вот наконец я нащупал небольшое уплотнение, чуть более огрубевшую кожу. Шрам. Я осторожно помял его пальцами. Кажется, ничего странного нет. Просто чуть более плотная кожа, каким и должен быть шрам от достаточно обширного размозжения. Хотя хрен его знает как по нормальному должны заживать огнестрельные раны. Пули вообще калечат очень сильно. Пулевое ранение уничтожает не только ту плоть которую рвет пуля, но и плоть вокруг, которая подвергается тяжелой травме в результате гидравлического удара. В моем случае пуля скорее всего замедлилась до дозвуковой скорости, и подобное травмирование тканей вокруг не произошло, потому шрам оказался относительно небольшим. Конечно самое главное что она кость не пробила, потому что пробей она ее, и она вошла бы в легкое, а то могла зацепить и сердце. Деформированная пуля может иметь самую непредсказуемую траекторию после контакта с костью, опять же, осколки кости будут дополнительным травмирующим фактором. Хотя… Что с моими костями? Каковы их механические свойства? Они держат значительную динамическую нагрузку, способны упруго изгибаться, но в вопросах огнестрельных ранений будет интересен другой фактор, а именно воздействие на кость со скоростью превышающей скорость распространения в ней звука. Именно такие воздействия являются наиболее разрушительными, поскольку волна деформации распространяется быстрее волны упругого сжатия материала. В такой ситуации твердое тело просто разлетается на куски, каждый из которых имеет высокую скорость в результате перехода накопленной потенциальной энергии упругой деформации в кинетическую. Но все может сильно меняться в зависимости от свойств материала, тем более что биологические объекты правильнее отнести к композитам, свойства которых могут быть самыми разнообразными. Но в любом случае моя рана зажила вполне успешно. И на ее месте даже ничего не выросло. Насколько я знаю, у ящериц способных восстанавливать конечности бывают лишние лапы, отрастающие на месте достаточно обширных ран. Было бы, любопытно. Ведь такая лишняя конечность вряд ли бы была бы надежно связана со скелетом, а следовательно ее функциональность была бы ограниченной. Что за бред лезет в голову? Причины? Откуда такие мысли? Меня беспокоит заживление моих ран. Мои руки и ноги зажили по другому чем они были изначально, и я опасаюсь более тяжелых последствий. Я опасаюсь что моя регенерация может идти не совсем так как должно быть, и наиболее опасным могут оказаться злокачественные опухоли на месте регенерирующих тканей. Одно дело если то что произошло с моей кожей предусмотрено, другое дело если что-то идет не так как надо. Обеспечат ли мне лечение? Проклятье, как же мне нужна знаменитость, жизненно нужна. Если бы я был знаменит, моя жизнь была бы важна для фирмы как показатель успеха модификации. А сейчас, я в каком то подвешенном состоянии неопределенности. Я попадал в больницу с ранениями, и врачи в принципе знали что делать. Промыть раны, перевязать. Ничего сложного, и практически ничего медикаментозного. Но если бы началось воспаление? Помогли бы мне антибиотики? Или противовоспалительные мази? Проклятье, в каком же на самом деле я уязвимом положении. Ведь если подумать, я же без медицинской помощи могу остаться. Без профессиональной медицинской помощи. Все врачи сейчас специалисты, и специалисты по людям. С одной стороны я все равно оказываюсь в положении лучшем чем какой-нибудь дикарь, хирургия куда более универсальна, да и частично можно будет воспользоваться опытом ветеринаров. Но все-равно медикаментозное воздействие на меня может быть неожиданным. Да, привычно ругать медицину за ее низкое качество, но вот сейчас я остался даже без того качества что есть, случись что со мной. Я буду загадкой для врачей, мое лечение всегда будет экспериментальным, и именно этого я боюсь. Мне придется полагаться на собственную живучесть, способность переносить раны и болезни, и восстанавливаться после них. Я называю себя испытателем, когда заговариваю людям зубы, но быть им на самом деле это тяжело. «Подумай лучше о том, как бы уйти в купе пока проводница не вспомнила кто именно сломал дверь, и не заставила платить». 212*** Что? Как будто у меня других проблем нет, и не о чем переживать больше. «Возможно, но с остальным сейчас ты ничего не можешь поделать, а вот отдать несколько тысяч рублей за ремонт сейчас, или же попытаться избежать этого, это то что можно сделать именно сейчас. Верно расставляй приоритеты». Ну хорошо, мы стоим? Я стал натягивать футболку, прислушиваясь, потом глянул в окно. Нет, едем, вернее стартовали совсем недавно, полная скорость еще не набрана. В коридоре истерика продолжается? Нет, она всхлипывает за большим числом дверей. Однако достаточно громко чтобы я ее слышал. В коридорах кажется вообще достаточно безлюдно. Надо сваливать, пока на самом деле не появились проводницы, и не вспомнили о двери. Я выглянул, осматривая повреждение. Ну что, я разорвал паз замка, просто прекрасно. Могут заставить весь косяк менять при желании побольше снять. Убедившись что в коридоре действительно достаточно пусто, лишь захлопнулась дверь за проводницей, видимо идущей за бельем, я стремительно кинулся к моему купе, стараясь держать хвост свечой. Боль в нем практически прошла, думаю обошлось без растяжений. Нет, ну что за идиотская привычка у людей хватать за хвост? Он что, так удобно на уровне рук что-ли? Вот на самом деле, когда-нибудь кто-нибудь за такую выходку получит от меня когтями. - Что там случилось? - Спросил меня Мартин, едва я вошел. Антон тоже был тут, но кажется свидетелем он не был, поскольку вопрос Мартина так же заинтересовал его. - Какая-то дура вцепилась мне в хвост и начала орать что я оборотень. - Погоди, - перешел от удивления на ты Антон, - она приняла тебя за оборотня, но при этом вцепилась в хвост? - Да. - То есть, она, приняла тебя за опасного и смертельного оборотня, и при этом вцепилась в хвост? - Да. - Но зачем? - Да я откуда знаю? - Возмутился я. - Но нормальный человек не станет хватать того, кого он считает опасным. - Нормальный человек? Да она прямо апофеоз нормальности и адекватности. Где мой чехол? - Какой? - Под хвост, всю шерсть выдрала, - ответил я, ища эту деталь одежды. - Так она в хвост вцепилась? - Да, а я о чем говорю? - Нет, ну это в голове не укладывается, зачем она это сделала? - Ты просто не представляешь какая хрень может творится в человеческих головах, - раздраженно сказал я, нацепляя на хвост чехол. Вот и ходи с непокрытым хвостом. Хм, а если сделать чехол из прочной ткани, и обмотать колючей проволокой? Или режущей лентой? Наверное это будет аргументом против такой наглости. - Но схватить за хвост? - Не первый раз. Когда-нибудь я кому-нибудь таки врежу за это. - Этому человеку не повезет, - заметил Антон. - Думаю, до этого все же не дойдет, - вмешался Мартин. Тут я обратил внимание что к нашему купе идет несколько человек, и по уверенным шагам решив что мужчина идет именно к нашему, а за ним куда менее уверенно следует, вероятно та самая баба. Ну вот, похоже будут еще и разборки. Вот только кто это, полиция или какой-то ее е…ырь? В принципе ничего я ей не сделал, так что если полиция, то буду катить на нее бочку, и бросаться обвинениями в домогательстве. Свидетели на моей стороне. Если же это ее приятель, то может просто наорать на него? Вообще немудреная тактика громкого голоса и полного отрицания даже намека на свою неправоту часто оказывается эффективной. В дверь громко стукнули, и без малейшей паузы распахнули. Не полицейский, думаю так будет даже проще. Вломившийся к нам оказался достаточно крупным и крепким мужчиной, по возрасту возможно сын той женщины. Он обвел помещение тяжелым взглядом, и уставился на меня, впадая в ступор. - Вам что-то надо? - Недовольно спросил Мартин, посмотрев на мужчину, то впрочем оказался слишком поглощен разглядыванием меня, и я отчетливо видел как его уверенность стремительно испаряется. Думаю с описаний своей мамаши он представил меня помельче. Затем высунулась и она, ее лицо наполовину оказалось занято здоровенным синяком. Я ее не бил, но похоже она успешно справилась с этой задачей сама, поймав рожей что-то твердое, когда я пытался вырваться от нее. - Вот он… - Успела сказать она, указав на меня, как я нахохлился, уставляясь на нее выпученными глазами, а затем я открыл пасть. - Уди-уди-уди-уди-уди, - выдыхал я, сливая слова друг с другом в какой-то жуткий мяв, пробравший всех настолько, что на меня уставились и мои спутники, а мужчина отшатнулся, рефлекторно загораживая собой женщину. - Э, ты… - Сказал он, но едва он обратил на себя мое внимание, как я оскалился, и громко зашипел. Я выгибался, вцепившись руками в полки, поджимал уши, и распаляя сам себя, чувствовал как встает дыбом шерсть на открытых руках и голове. - Коля… - Сказала она, и я вновь перевелся на этот скребущий по мозгу мяв: - - Ты… - Шшшш! - Я сейчас… - Уди-уди-уди-уди-уди! - Я обнаружил что могу издавать этот звук и на вдохе, и моя речь окончательно превратилась в непрерывную звуковую атаку, воющий мяв на вдохе, резкое шипение на выдохе. Мужик еще пару раз что-то попытался сказать, но его уверенность испарялась на глазах, внутрь купе он и шага не сделал, и наконец он попросту захлопнул дверь. Я заткнулся. Что Мартин, что Антон, смотрели на меня с таким удивлением, что стало понятно что такого от меня они ну ни как не ожидали. Дверь чуть-чуть приоткрылась, я зашипел, и захлопнув ее снова, мужик замер за ней. Я заткнулся. - Да ну на х…й, - тихо раздалось из-за двери. Он попытался ее открыть опять, я опять зашипел. Только теперь мужчина сдался, захлопнув дверь, он побрел прочь. Женщина так же поплелась за ним. В принципе понять его можно, вопрос в том, обратятся ли они таки в полицию, но если да, то я буду изображать чудеса адекватности, и пусть на меня сработает контраст между тем что они услышат, и тем что увидят. - Это что было? - Спросил меня Мартин. - Клянусь, я ее и пальцем не тронул, - ответил я, пожимая плечами, - вот то что протащил ее несколько метров пока она вцеплялась мне в хвост, это да, это было. - Ну это ладно, но вот сейчас? - Оно мне надо было его выслушивать? Тем более дашь ему слово, через пять минут уже во всех грехах виноват будешь. Знаю я таких. А тут все понятно, разговор не получается, давай до свидания. - Послушайте, но вы все равно по факту избили эту женщину, - вмешался Антон, опять перейдя на вы. - И пальцам не трогал, - помотал головой я, - она в любой момент могла отпустить мой хвост, пока я удрать пытался. - Вы могли хотя бы извинится. - Извинится? Это мне чуть хвост не вырвали, и я должен извинятся? - Она же женщина! - А я — кот! Аргумент подействовал, слова в ответ Антон сразу не нашел. - Но послушайте, ведь так же нельзя! - Наконец сказал он. - А таскать меня за хвост можно? - Возразил я, - и вообще, вы узнали? - Узнал что? - Когда будет долгая остановка. Он поглядел на часы, и ответил: - Через полтора часа. - Отлично. - Погодите… - Что? - Но нельзя же так! - Можно. - Она же женщина, а вы ей так разбили лицо! - И пальцем не трогал. - Но ее лицо! - А кто сказал что я удобный конь для езды? Мы препирались еще минут двадцать. Мартин практически не вмешивался, но тем не менее мне казалось что моя выходка все же неприятно удивила, поэтому я несколько раз сводил разговор к тому, что по моему опыту подобные препирательства приводят к тому, что агрессор теряет первоначальную растерянность, и вскоре начинает реализовывать свои изначальные, агрессивные замыслы. В данном случае, говорил я, его целью было либо набить мне морду, либо стрясти денег, и в том и в другом случае мне было проще именно просто отпугнуть его, чем вступать в драку, с риском случайно проломить череп, или что-то там отдавать за выходку его психованной мамаши или любовницы. Конечно если он хочет продолжения банкета, то пусть озвучивает свои требования через полицию, а так мы не пришли бы абсолютно ни к чему. Впрочем моего оппонента я не переубедил. Он остался при мнении что это именно я виноват в том, что дурная баба приложилась мордой об пол когда цеплялась за меня при моей попытке убежать. 213*** Но не могу же я на самом деле быть виноватым? Что за глупость? Ведь не я на нее напал, я даже не отбивался, я просто убегал. Ну замахнулся, но это не считается. Я же потом схватился за стену, а значит в глазах свидетелей для того руку и поднял. Что-же мне так везет на психованных баб? Может я в них какие-нибудь инстинкты своим видом пробуждаю? Ну что-то типа ори и нападай на страшного зверя, и может он испугается сильнее и убежит? После того как мы с Антоном прекратили препираться, я опять вернулся к своим упражнениям по письму, кладя второй слой закорючек поверх уже исписанных листов. Хотя поезд уже проскакивал пару остановок, наш покой никто не нарушал. То-ли они не стали обращаться к транспортной полиции, то-ли те их просто послали, а может пока еще не успели. Мысленно я уже выстраивал линию поведения с полицией. Улыбка, холодная, отстраненная вежливость. Немножко праведного гнева в сторону бабы, если она будет мельтешить рядом, и подчеркнутое ее игнорирование. Я должен контрастно обломать сформированную показаниями бабы и ее спутника картину меня, как начисто неадекватного существа. Такой контраст резко понизит доверие к ним, что сыграет мне на руку. С полицией всегда лучше общаться максимально вежливо, и ни о чем. Первое не дает повода для лишних проблем юридически, а по человечески, на настраивает против себя представителя власти. А ни о чем, хорошего полицейского отличает умение слушать очень внимательно, и запоминать услышанное. Так что рот раскрывать конечно можно, но вылетать из него должно как можно больше чепухи, и необходимый минимум действительно важного. Помнится за нарушение этих правил я немного посидел в обезьяннике, зазря потрепав нервы допрашивающему меня полицейскому. Зато меня повеселило когда он на меня сорвался. Казалось бы, профессия обязывает к выдержки, а мои шуточки были достаточно безвинны, но у выдержки есть своя граница, и наступать на нее можно с различных сторон одновременно. А одна моя внешность это уже приличная фронтовая атака. Стоит чуть-чуть поднажать, и готово. Опять же, лучше уж иметь репутацию нагловатого шута, чем вызывающую более пристальное внимание и серьезное отношение хитреца. Да и просто я тогда сорвался немного. Я не железный, и тоже нервничаю, пряча свою неуверенность за хамством. Но не сейчас. Сейчас в своей правоте я абсолютно уверен. И я ей устрою, если она попытается мне тут полицию привести. Гадина, я ей покажу как меня за хвост драть. Хотя вряд ли юридически это будет тянуть больше чем на истязания. Полиция так и не появлялась. Я проголодался, и мои мысли стали крутится вокруг ближайшей долгой остановки, и возможности поесть горячего и свежего. Голод стал куда более заметной проблемой для меня чем раньше. Да и пожираю я теперь куда больше. Особенно меня раздражало это из-за получающейся дороговизны еды в буфете. Конечно наварить себе пару килограмм вышло бы куда дешевле, но в поезде особо кулинарией не займешься. Но с другой стороны я могу взять и просто сырого мяса. Да, так и стоило сделать. Что я тратился на буфет вообще? Сырое мясо это все что мне нужно, и меня совершенно не будет волновать если оно немного подтухнет во время хранения. А если его поплотнее завернуть, то это не будет волновать и других. Мясо, мясо, мясо. На вокзале его не продают, придется быстренько узнать адрес ближайшего магазина, и сбегать туда. Но как правило рядом с вокзалом вырастают достаточно большие универмаги. Возможно мне будет достаточно выйти из вокзала чтобы увидеть нужный магазин. На них специально для иногородних делают весьма крупные пометки. Ребрышек возьму, говяжьих. Хм, а может курочку взять? Давно я что-то птицу не ел. Или печенку? Хотя можно набрать чего угодно, на вечер там оставить. Мысли о еде смели с меня лишнее раздражение, и мое настроение оказалось целиком завязано на предвкушении. Полиции нет, баба со своим приятелем ко мне не ломятся, и я выкинул их из головы. Мясо, сырая, мягкая плоть. Куда конечно худшее чем свежатина, сочащаяся теплой кровью, но тоже неплохо. Мой рот поневоле наполнился слюной. Я стал в нетерпении смотреть в окно, и иногда спрашивать время. Ожидание заняло все мое сознание, и я заметно оживился когда вдалеке показался крупный город, к которому мы ехали. Учитывая что и время как раз подходило, я засобирался на выход. - Матвей, - сказал Мартин, - возьмите сока, цитрусового какого-нибудь, да крекеров или печенья. - Ладно, - сказал я. Интересно, сам он прогуляться не собирается, присматривает за вещами? - Ноги размять не хотите? Я постараюсь обернуться побыстрее. - Если так, то может и пройдусь, - согласился Мартин. Хм, а может он попросту возложил на себя ответственность за сохранность брони, и именно потому мне ее на руки выдали? Вполне возможно. Я пошел на выход пока еще поезд замедлялся. Хвост на этот раз держал укрытым, в остальном же никак свой облик не маскировал. Коридор мне сюрпризов не принес, бешеная баба вероятно сидела в своем купе, прижимая к лицу что-то холодное. Где-же она им так приложится то умудрилась? Конечно там были и другие люди, собирающиеся на выход тут, и моя компания изрядно действовала им на нервы. Особенно тем кто оказался со мной в тамбуре. Но я встал на выходе, на этот раз обернув хвост вокруг ног, для его безопасности. Возня за моей спиной опасности не несла, потому я ждал остановки и открытия дверей относительно спокойно. Поезд остановился окончательно. Меня вполне можно было разглядеть через дверное окно, и это вызвало переполох среди тех, кто стоял на перроне. Сперва конечно они замирали, думая что это кто-то разыгрывает их маской, или чем-то вроде того, но вызванная этим массовым оцепенением волна внимания стала нагнетать нервозность, особенно когда несколько человек, дверью к которым мой вагон затормаживал, стали поспешно удалятся прочь, пытаясь протолкнуться. Не то чтобы им это особенно удалось, но когда дверь открылась, показав им мой рост, их рвение удвоилось, и один мужчина по неожиданной причине пронзительно закричал. Паника возникает столь же неожиданно, сколь и по малой причине. Она не всегда требует для себя даже реальной причины. Стоит небольшой группе людей начать паниковать, и тем или иным образом продемонстрировать свой страх гораздо большей группе, как они могут заразить им всех. Я поспешно отшатнулся от двери, услышав как людское море забурлило, и поддавшись давлению первых испугавшихся, пришло в движение прочь от меня. Нагнетать дальше не следовало, потому я просочился мимо стоявших позади людей, вжавшихся в стены, и нырнул в коридор, направляясь в хвостовую часть вагона. Я решил выйти там, надеясь что без поддержки пугающего фактора паника все же утихнет, столкнувшись с сопротивлением не понимающих ее причины масс. Крики с улицы помогли мне, привлекая внимание людей в тамбурах, которые в большинстве своем были целиком поглощены происходящем, и тем самым освобождая мне дорогу. Я почти что пролетел весь поезд до самого конца, выйдя из последнего вагона. Паника оказалась отделена от меня толпой, и судя по раздававшимся крикам, там возникла давка. Кто-то кричал как резаный, кто-то звал на помощь, достаточно сильный ветер дул от меня в сторону паникующих, не давая толком разобрать что там происходит. Во всяком случае внимание людей бывших неподалеку от меня было отвлечено, и я поспешил проскользнуть мимо, обходя только что затормозивший поезд с другой стороны перрона, под округлившимися глазами машиниста. С таким дерьмом я еще не сталкивался. Нет, я встречался с реакциями страха, даже паники отдельных людей, но вот такой относительно массовой вспышки я не припоминал. Неужели я действительно настолько страшно выгляжу? Ну да, ну большой, ну на очень крупного зверя похож, но я же в одежде, веду себя спокойно, что на ровном месте нервотрепку разводить? Идиоты. Люди — идиоты. По крайней мере большая часть. Ну столкнулся с необычным явлением, зачем с ходу предпринимать действия, даже если оно и выглядит потенциально опасным? Нет, ну ладно, это закреплено в инстинктах, но проклятье, человек же социальное животное. Слепая паника невыгодна ему биологически. Группа перед опасностью должна скорее сплачиваться чтобы дать отпор, или бежать организованно. Хотя, в человеческих головах уже давно все плотно перемешано, так что вариативность безгранична. 214*** Тревожный шум остался позади. Пути пересекал я нагло, не пользуясь созданными для того переходами, но не забывая осторожно выглядывать из-за стоявших поездов, чтобы не попасть ненароком под движущийся. Железная дорога это место где надо держать все органы чувств нараспашку, чтобы внезапно поезд из-за угла не выскочил. Нарушающие это правило всякими там наушниками и капюшонами как правило делятся на две-три части. Мимо вокзала я так-же промазал, выйдя далеко в стороне от него. Мой путь преградил забор, и убедившись что он стоит на крепких бетонных сваях, а сверху нет колючей проволоки, или иных острых преград, я попросту перемахнул его, не желая устраивать толкучку еще и на вокзале. Я вышел на улицу, оказываясь в центре внимания, но на этот раз люди тут располагались куда менее плотно, а я оказался от них удален, поэтому никаких неприятных эксцессов сверх обычного не наблюдалось. По крайней мере пока. Как я и предполагал, торговый комплекс был неподалеку, и обозначался большим плакатом. Я немного нервничал, опасаясь что давка возникнет и тут, но кажется все обошлось. Ввалившись внутрь с блуждающей улыбкой на устах, я чуть втянул голову в плечи, стараясь предать себе самый что ни на есть безобидный вид. В карманы штанов руки правда спрятать было невозможно, так что пришлось ограничится парой просунутых туда пальцев. Мясной отдел я увидел почти сразу, и порадовавшись тому что очереди там нет, направился к нему, заранее выглядывая себе еды. Блин, ну что же все замороженное? Я не хочу лед грызть. Так, чего бы взять? Вырезку, ребрышек, да, ребрышек непременно надо взять, погрызть. Что-бы еще? Курицу, лучше две. Они уже потрошеные. Я обратил внимание на продавщицу. Она разглядывала меня во все глаза, но вроде как без явного страха. Ну вот почему все люди не могут быть такими нормальными? - Девушка, милая, взвесьте мне пожалуйста пару бройлеров, - сказал я, кивнув на упакованную курятину. Она по птичьи склонила голову на бок, точно удивившись тому что я могу говорить, поразмыслила минуту, и ответила: - Курицу? - Да, две. - Вам пакет нужен? - Да, упакуйте там все получше, мне еще вон вырезки килограмм семь. - Сколько? - Ну, пять, семь. Думаете не съем? - Спросил я, растянув губы в улыбке. - Ну, кто вас знает. В один то пакет не уместится наверное. - Ну давайте два, или три. Ребрышек тоже взвесьте, вот, говядины. - Тоже семь? - Лучше пять, они же с костями. - Суп варить будете, или так съедите? - Я похож на того кто ест сырое мясо? - Спросил я, дернув надбровными вибриссами. - Ну, да. - Она рассмеялась. - Да ладно, - ответил я, принимая пакеты с покупками. Я расплатился, пошел к выходу, но дорогой завернул к печатному отделу. Надо взять каких-нибудь кроссвордов, время поездки занять. Правда женщина продававшая газеты при моем приближении предпочла скрыться на расположенной рядом лестнице на второй этаж, однако я не стал смущать себя этим фактом, и взяв ручку, и надергав газет примерно на полтинник, положил купюру на стол. И пусть никто не скажет что я что-то тут украл. Затем я зашел в туалет. Я хотел есть. Я очень хотел есть, и тот факт что мясо у меня было замороженным привело меня к весьма странной идее, которую я поспешил реализовать. Достав одну курицу, я развернул ее, и сунул под горячую воду из крана. Уже потрошенная заготовка позволяла промывать себя со всех сторон, и изнутри, благодаря чему отогрелась она очень быстро. Немного стекшей крови только подзадорило мой аппетит. Возможно конечно в моем поведении было что-то немного странное, или даже извращенное, но аромат мяса заставлял отбросить все сомнения, и я вцепился в курицу зубами, разом отхватывая кусок груди с крылом. Нежное мясо заскрипело на зубах, захрустели кости. Жуя на ходу курятину, я вышел из туалета, и направился к выходу. Дорогой я обернулся, обнаружив что продавщица мясного смотрит на меня, и хохмы ради на ее глазах откусил еще кусок курицы, с хрустом перекусив позвоночник. Но неожиданно она побледнела, и… Блин, я же просто пошутить хотел, ты чего? Женщина отвернулась от прилавка, и к моему удивлению ее вырвало, что вызвало целый переполох среди ее соседок. Да ладно, чего тут такого то? Я поспешно вышел из магазина, не желая стать участником скандала. Что такого то? Нормально же шутили. Тем более она сама высказала такое предположение. Ну курица, ну сырая, я оторвал мясистую ножку, ну ем. Вкусно же. Нет, возникла запоздалая мысль, еду конечно лучше готовить, поскольку паразиты могут быть, и все такое, но кажется сыроедение мяса у меня входит во все большую привычку. Ну немного странная привычка, но и что? Сырое мясо мне действительно кажется вкусным, и оно неплохо утоляет голод. Обратно я решил вернутся тем же маршрутом через забор. Не хватало опять такую суету устроить. Немного подумав, я нацепил пакеты на хвост, продев его через ручки, и обхватив им плотную часть, наполненную мясом. Немного потряс, убеждаясь что вышло достаточно крепко, и перемахнул через забор. Можно конечно и в зубах, но так больше шансов зажать пакеты между собой и забором, и порвать их. Успешно миновав забор, я осторожно двинулся через пути, внимательно глядя по сторонам. По крайней мере оптимизм внушало то, что если машинист на меня отвлечется, то ему трудно будет совершить аварию. С автотранспортом такой риск актуален. Подходя к перрону, я обнаружил какую-то суету около соседнего с моим поезда, и пользуясь ей скользнул в крайний вагон, решив пройти максимально незамеченным. Но что же за суета там вокруг? Неожиданно я заметил полицейских, оттесняющих толпу, белый халат медика, а потом, пройдя в соседний вагон, сумел рассмотреть картину полностью. Какого-то пожилого мужчину затянуло под поезд, зажав ему ноги между вагонами и перроном. Он был жив, что-то бормотал, явно под действием сильного обезболивающего, а спасатели суетились вокруг, пытаясь извлечь его из капкана. Кажется они устанавливали гидрант чтобы чуть отжать вагон, или что-то в этом роде. И картина всего произошедшего мгновенно сложилась у меня в голове. Когда при моем появлении возникла паника, поезд на противоположном конце перрона тормозил, но еще двигался. В спровоцированной теми уе…бками давке, этого мужчину столкнули к поезду, и его нога провалилась в щель между вагоном и перроном, а остальное уже получилось само собой. Его частично затянуло туда, под вагон, скорее всего необратимо изувечив ноги. И я виноват в этом, пусть и косвенно. Внутри меня все похолодело, и я крадучись почти побежал к моему купе, сжимая пакеты в руке. Я ведь не хотел, проклятье! Я вообще не думал что может произойти что-то подобное! И что мне теперь делать? Я бросил опасливый взгляд в окно, кажется им удалось, спасатели уже вытаскивали раненого, но со своей позиции за зеваками я не мог разглядеть что с его ногами. Ну почему? Почему этот человек пострадал из-за меня? Я ведь ничего не делал! Я не пугал их, ничего! Я ведь даже отступил назад и ушел втихую когда понял что из-за меня началась давка! Е…аные паникеры, какого х…я? Что же мне теперь делать? Я замер у двери своего купе, тяжело вдохнул воздух. Ни одной эмоции не должно быть на моем лице помимо моей воли. Губы изогнулись в усталой, недовольной ухмылке. Будто меня опять достали какой-то херней. Что теперь? Мужика кажется уже проворно уносили на носилках. Успеет Мартин понять что тут произошло? Я зашел в вагон, ленивым жестом положил пакеты под стол, на столешницу же кинул газеты. - Нафиг, чтоб я еще раз вышел до прибытия, - сказал я, и поморщился. Мартин посмотрел на меня из-за своего телефона, и сказал: - Ладно, пойду тоже разомну ноги, полчаса до отбытия еще есть, - он вновь посмотрел в телефон, видимо сверяясь с часами. - Окей, - ответил я, раскладывая полку. Наш спутник подозрительно посмотрел на то как я забираюсь наверх, но ничего не сказал. Заподозрили ли они что? Заподозрят ли они что? Я не знал, и это невыносимо нервировало. 215*** Вновь повернувшись спиной к помещению, я свернулся на неудобной, узкой полке, чувствуя как предательская влага наполняет глаза. Слух выдавал мне что Мартин натянул куртку, и пошел прочь ни мало не задерживаясь чтобы уделить внимание происходящему за окнами. Неужели это из-за меня? Что теперь? Люди будут страдать только из-за одного моего появления? Меня жгло изнутри от осознания собственной беспомощности хоть что-то изменить, и еще больше от непонимания того, как упредить подобные инциденты. С таким я не сталкивался еще никогда. Да, я знаю сколь бурны и разнообразны реакции людей на мою внешность. Но чтобы это приводило к увечьям, а возможно и к гибели… И теперь опасность такого исхода будет постоянно довлеть надо мной смутной угрозой. Ведь случившись однажды, такое может повториться. Проклятье, еще кто-то может пострадать из-за меня. «Какое тебе дело до этого человека? Люди — смертны, и тысячи их гибнут каждый день». Но не каждый день из-за меня. И кроме того, если будут разборки с полицией? «И что они смогут предъявить?» А то ты не знаешь мусоров. Что мне можно было предъявить когда я защищался от ножа на глазах свидетелей? А ведь оправдательный приговор вышел только благодаря адвокату. Зачем было обвинять меня когда с моей помощью взяли давно разыскиваемую банду? А ведь давили, и опять только адвокат меня может спасти. В чем меня могут обвинить? А очень просто, находят мразь что устроила панику, прижимают, и те дают показания что я намеренно кидался на них и пугал из-за хулиганских побуждений. А там и причинение тяжких телесных по неосторожности. Долго ли дело то склепать? «Иди в отрицалово. На перроне были камеры, будет видно что никто ни на кого не бросался». И все-равно, опять нервотрепка. Проклятье, я стал замечать что прислушиваюсь, ожидая услышать как сюда идет полиция. Я держал руки перед собой, плотно сцепив пальцы. Напряжение достигало такой силы, что заболели суставы. И я уже не знал, чего было во мне больше, страха перед возможными разборками с полицией, или же стыда за то что из-за меня пострадал человек. Но вскоре вернулся Мартин, совершенно спокойный и скучный. Я старался не дергать ушами, и притворялся задремавшим. Кажется он поверил, тихо сказав Антону: - Ну и холодно сегодня. Думаю это была не лучшая идея. - Прогуляться? - Да, - Мартин похоже посмотрел на меня. Удивительно сколь много могут сказать звуки о движении шеи и ее касаниях воротника. - Надо будет приобрести что-то потеплее. - Вашего друга холод похоже не заботит. - Еще бы он его заботил, в зимнем то меху. Он разрабатывался на основе белого медведя. - Ваш друг? - Его мех, и только зимний мех. Это кожное покрытие стало нашей лучшей адаптацией кожного покрова под низкохолодный климат, так что мы адаптируем это практически под все модификации которые планируем для таких температурных условий. - Вас послушать, так у вас уже все обыденность. Что же сами себе теплую шкуру вместо куртки не завели? - Староват я для генетических модификаций, - вздохнул Мартин, - в молодом возрасте модификация идет куда успешнее. - А будь у вас подходящий возраст, или там технологию вашу доработают. Рискнули бы? - При должной доработке это будет не риск, а необходимость, наподобие современных прививок. - Сомневаюсь что люди захотят превращаться в зверей, - парировал Антон. - Влияние на внешность это временная мера, при дальнейшей доработке человек сможет оставаться человеком внешне. - А внутренне? - А внутренне его срок жизни возрастет в разы. Я думаю оно того стоит. - Да ладно, это лишь ваши теории. И сколько по вашему должен прожить он? - Антон указал на меня рукой, шорох рукава выдал движение. - По нашим расчетам, порядка четырехсот лет. - Да ладно? Это лишь теория. Вот на основе чего построены ваши предположения? - Тут проблема баланса способности клеток организма к делению, и ограничения этого процесса. Понимаете, основной механизм старения заложен в неполноте репликации ДНК. Решение этой проблемы не столь и сложно, но требует глубокой перестройки всего механизма репликации. - Так эта проблема не возникает же со стволовыми и половыми клетками, причем вполне человеческими. - Да, но это неспециализированные клетки, и это принципиальная разница. Для достижения необходимых критериев долгожительства приходится прибегать к обширным биохимическим изменениям. Кроме того, важными являются и физиологические аспекты, такие как механическая прочность тканей, костей, кровеносных сосудов. Под болтовню Мартина с Антоном я наконец задремал, несмотря на беспокоящий меня стресс. Вновь сон не принес облегчения, погрузив меня в пучину иррациональных кошмаров. Одиночная камера. Меня всегда старались сажать в одиночку, даже если это самый убогий закуток, и я не давал особого повода. Не могут же они лишить меня когтей и зубов? А кому охота отвечать за последствия драки между заключенными? Вот и пытались меня при задержании пихнуть куда-то где со мной никто не будет контактировать. Темнота, сырость. Отсутствие дверей и окон. Пустая бетонная коробка, в которой я непонятно как оказался. Потолок, пол, ни люков, ни лазов, ни щелей. Я оказался замурован. Я закрутился волчком, пытаясь понять как отсюда выбраться. Два метра, на два метра, на два метра, ровная бетонная коробка, с влажными стенами, полом и потолком. Ни одного источника света, но свет был, именно свет позволяющий все видеть, мистический и непонятный, не отбрасывающий тени и не искажающий цвета. Острое ощущение паники, приступ клаустрофобии охватили меня. Я заметался из стороны в сторону, ударяя по стенам руками, оставляя на них следы когтей, и почти чувствуя как они сжимаются. Потолок был выше моей головы, тем не менее я почему то был убежден что в нем именно два метра. Невозможно понять, сжимаются стены, или это лишь иллюзия. Слепая паника не давала мне сделать замеры собственным телом, раскинув руки, или иным образом получив представление о расстояниях. Я кидался от стены к стене, стачивая об них когти до крови, и не находил выхода. К еще большему моему ужасу вскоре я почувствовал удушье. Сырой, спертый воздух начал душить меня, точно в подтверждение замкнутости помещения. Я наконец замер, дыша через рот. Раскинул руки, чуть не доставая до другой стены. «Слушаю наше дыхание, я слушаю наше дыхание, я раньше и не думал что у нас, на двоих с тобой одно лишь дыхание». Слова смутно знакомой песни звучали совершенно отчетливо, вместе с музыкой, проистекая из непонятного источника. Я посмотрел на верх, на мокрый потолок, иррационально ощущая что за бетонной стенкой сотни метров соленой, морской воды, которая медленно просачивается в мое узилище прямо сквозь бетон, подчиняясь чудовищному давлению. Ужас сковал меня. Мир вокруг меня оказался невозможным, невероятным капканом. Кап. 216** Мои уши дернулись, когда первая капля сорвалась с влажного потолка, пролетела мимо моего носа, и разбилась об пол. Я опустил взгляд, и холод пробрал мои ноги когда я понял что стою на холодном, влажном полу. Как будто и не было моей закалки, с которой я ходил босиком по снегу в тридцатиградусный мороз, не чувствуя никакого дискомфорта в подушечках ног. Он обжег меня, но я даже не дернулся. Мне некуда было деться. Ужасающее, гнетущее отчаяние подавило меня, когда со всей холодной отчетливостью разума я осознал свою беспомощность, глядя на изодранный, окровавленный бетон. В моей власти было действовать, было драть его когтями, грызть зубами. Медленно но верно он бы поддался мне, и я смог бы проложить себе путь сквозь стену, но куда? Там, за стеной, была лишь жуткая смерть в водяной пучине. Новая капля сорвалась на пол. Капли холодной влаги выступили и на сырых стенах, особенно сильно там, где четверелись шрамы оставленные моими когтями. Холод медленно поднимался выше, к лодыжкам. Он стал обжигать и ладони, но я не отстранил их, продолжая держаться за стены, вжимаясь спиной в угол. В воздухе пахло соленой водой, и мокрым бетоном. Я отчетливо ощущал второй запах, но первый ускользал от меня, существуя лишь как само осознание существования запаха морской воды. Воздух беспощадно растворял в моих легких свой кислород, забирая в ответ углекислый газ, который и так уже душил меня своей тяжестью. Что произойдет раньше? Я задохнусь, или вода прорвет стены, и сокрушит меня? Сколь высоко давление воды? Я вновь посмотрел вверх, и соленая капля упала мне на лицо, обжигая глаза. Каждые десять метров давление растет примерно на одну атмосферу. Там километр, не меньше. Я почти видел непроглядную, черную воду, абсолютно непрозрачную, и вместе с тем мистическим образом пропускающую отголоски бесконечно далекого солнечного света. Сто атмосфер. Какое давление внутри моего батискафа? Оно могло быть и меньше, оно могло быть и атмосферным. Я задохнусь по избытку углекислого газа, это основная причина удушья в замкнутом пространстве. Нехватка кислорода сыграет роль уже после. Тем более при повышенном давлении, когда интоксикация произойдет еще быстрее. Сколько уже углекислого газа я надышал, что чувствую первые признаки удушья? Смерть в безжалостных объятиях воды показалась мне более милосердной. Холод пробрал до колен. Я сполз по стене, сжавшись в углу клубком, и заплакал. Сто атмосфер, каково будет действие такого давления на меня? Со всей безжалостной отчетливостью я знал что и десять атмосфер это разрушительное для человеческого тела давление, а я вряд ли намного более прочен. Что произойдет когда внутрь ворвется вода под давлением ста атмосфер? Наиболее разрушительные травмы будут произведены перепадом внешнего давления, и давления в полостях тела. Череп. Обширные носовые пазухи, рот, глазницы и полости мозга. Вода не успеет затечь через ноздри, слишком высокая разница давлений. Компрессия будет взрывной. Давление воды сожмет мой череп, сколь бы ни были прочны мои кости, такой разницы давлений они не выдержат. Мой череп окажется раздавленным, вмятым внутрь себя, в первую очередь внутрь воздушных полостей носа и рта. Разлетится кровавыми ошметками кожа, всасываемая внутрь морды вместе со сминаемыми костями. Нет, моя морда не влетит внутрь черепа, если только поток воды не ударит мне в лицо, она сожмется со всех сторон, и раздавиться точно стеклянная трубка. Глаза лопнут, вмятые внутрь глазниц, при таком давлении вода обретает сжимаемость, незначительную, но мне хватит. Мозговая часть черепа в первую очередь раздавиться по бокам, там где полости ушей. Именно туда сильнее всего вдавит кожу и кости. Сам свод черепа так же треснет, сомнется внутрь, пусть и менее сильно чем по бокам. Если скорость будет достаточной для ударной волны, то возможно мой череп лопнет изнутри, когда волна перепада давления пройдет от ушей и морды в шею и макушку, и измятый, пропитавшийся водой мозг расплывется алой губкой в бурлящей газом из моих легких воды. Грудь сомнется обширнее всего из-за большой полости легких. Ребра не выдержат, они вдавятся, растрескаются, даже если кожа успеет просочиться между ними, разорвавшись на лоскуты. Этот пузырь воздуха станет вихревой бомбой что разорвет мое тело, размешает его в кровавом водовороте, оставив относительно целым разве что позвоночник. Ударная волна этого обратного взрыва всосет в себя органы живота, кишки, печень, желудок, почки, все они будут вырваны из моего живота в вакуум легких, выдавлены давлением воды. Меня мгновенно выпотрошит, и бурлящие потоки перемешают мое лопнувшее тело. Даже руки и ноги будут раздавлены. Такое чудовищное давление сомнет трубчатые кости, раздавив их по направлению к центру. Мышцы превратятся в лохмотья, наполненные водой, размягченные точно отбивная, и осколки костей разорвут их. Что останется от меня? Позвонки, малые кости пальцев рук да ног, осколки черепа да мешанина пыли остальных костей. Пузырь воздуха что будет выдавлен из меня пойдет вверх, размазывая, перемешивая мою плоть точно огромная мясорубка. Я превращусь в фарш за доли секунды. Я завыл от ужаса, видя бурлящий, алый пузырь стремительно летящий вверх, унося за собой обескровленные, серые ошметки паштета из моего мяса и костей, перемешавшегося с водой в равномерную, окрашенную кровью слизь несомую вверх вихревым потоком всплывающего воздуха. Что может быть ужаснее такой смерти? Холод продирал до самого живота, пронзал до глубины груди и забивался ледяными иглами в нос. Я закашлял, глядя на образовавшиеся на бетоне лужи. Воздух, тяжелый, спертый, сырой, его приходилось всасывать ноздрями точно липкий студень. Он обжигал, душил, и нестерпимо рвал своей удушливостью самые глубины сознания, затрагивая те струны страха, что появились в переплетениях нейронов одновременно с самой способностью дышать кислородом. Сколь бы не была ужасной смерть от ворвавшейся воды, она хотя бы была милосердно мгновенной. Удушье не знало этой милости. Тяжелый, режущий легкие газ. Слишком насыщенный углекислотой чтобы принимать в себя новую, чтобы отдавать живительный кислород. Его концентрация в крови неумолимо падала, и те древние рецепторы, что происходили из бесконечной бездны времен в которые зародились первые прообразы легких, терзали мое сознание невыносимым ужасом смерти, первобытным как само осознание себя как жизни. То что заставляет повешенного бешено танцевать в петле, то что заставляет тонущего хвататься за любой попавший в руки предмет, и сжимать его до сорванных ногтей, то что терзает сгорающего сильнее чем пламя плавящее плоть, стиснуло меня в стальных лапах страха и боли, и стало медленно раздавливать в маленький, трепещущий комок, не способный ни на одно движение в направлении хотя бы иллюзии спасения. Я вперил безумный взгляд выпученных, окровавленных глаз в стену, в самоубийственной жажде вцепиться в нее, разорвать, дать дорогу воде что избавит меня от мучений, но мысль о том как движение вырвет из меня кислород, точно бесчисленные рыболовные крючки продетые сквозь мою глотку и застрявшие в моих легких, не давала двинуться с места. А затем мне представилось что вода ворвалась внутрь, но не мгновенной водой, а тонкой, режущей как болгарка струйкой. 217*** Сто атмосфер. При таком давлении вода перестает быть привычной, податливой, текучей жидкостью. При таком давлении сталь становиться мягче нее. Струя воды такого давления подобна струнной пиле, которую протаскивают с огромной скоростью, и я отчетливо увидел что будет если она врежется в меня. Тонкая, серебристая струна, она вошла в мое бедро подобно игле, почти без боли, но затем, когда ее ровное движение встретило сопротивление моей плоти, в силу относительности и сходных гидродинамических свойств такое же твердое как и сама она, она превратилась в глубине моей ноги в полость, раздираемую бешеным турбулентным вихрем. Клеточные мембраны, цитоплазма, сами мои клетки были размыты в пыль, разрушенную даже на молекулярном уровне. Белки разорвались на отдельные радикалы простой механической работой, но это была лишь часть, самая глубокая и наименее болезненная часть того, что произошло с моей раной. Доли миллиметра вокруг толщины струи, и эффект уже ослабевал, превращаясь в нечто куда более ужасное. Фронт избыточного давления воды. Уже не столь высокоэнергичный, не обладающий ни ста-атмосферным давлением, ни субзвуковой скоростью, он калечил меня куда более жестоко и болезненно. Окрестные ткани сметались давлением воды, моя нога раздулась изнутри, точно в нее вонзили зонт и раскрыли его. Кровь вдавливалась обратно в артерии, вгонялась разбавленной в вены, но не уходила далеко, разрывая их изнутри, и вымываясь. Заскрипела кожа, сползая с раздувшейся мускулатуры, мышцы, подобные размокшей губке стали вылетать из под нее, уносимые водяным потоком, вновь набравшем силу после сокрушения преграды из моей плоти. Мою ногу разорвало, точно ударом пули, нет, целой пулеметной очереди, которая и не думала прекращаться. И даже не это было самым ужасным. Ничто не могло отменить кинетическую энергию этого сокрушающего водяного потока, разрезав, размыв мою ногу точно соляной столб, водяной поток потащил меня, наматывая на себя с неумолимостью станка зацепившего одежду. Я вопил, харкая кровью, когда лезвие водяного потока полоснуло по животу, перемалывая мои внутренности точно огромное сверло пронзившее меня, и продолжающее вращаться. Безумная боль ударила меня изнутри в таз, взрывая изнутри мошонку, сметая с хвоста кожу точно чулок, и выбрасывая прочь содержимое моих кишек. А меня все несло, и вот водяная струя рассекла грудь, вновь попав в многострадальные легкие, но теперь не сминая их в ком, а вырывая из меня точно тряпку. Ребра резались ровнее, точно цепной пилой. Из них выдирался кусок в несколько миллиметров, но срез выходил ровным, поскольку их твердость не позволяла воде размыть и измочалить их как мягкое мясо. Так же легко и ровно рассекло мой череп, разделило на неравные половины морду, сорвало нижнюю челюсть, вбивая вымытые зубы в мою шею точно картечь. Перед моим глазом пронесся серебристый, почти прямой, точно отменивший гравитацию, водяной поток, раскидывающий небольшие клочья кожи прочь от графитно-серого черепа, уподобившегося доске под нитью пилящего станка, и вот наконец коснулась глаза, взорвав его ослепительной вспышкой нестерпимой боли, и невозможно яркого света. Я сжался в комок сильнее чем позволяли физические границы моего тела, моя кожа. Когти позволяли, проникали внутрь моих мышц. Нехватка воздуха убивала меня издевательски медленно. Боль в легких была ужасной, но я променял бы ее на дважды, трижды более ужасную, содранную заживо кожу, раскаленные прутья вонзаемые в плоть, режущий поток воды, медленно рассекающий меня, что угодно, лишь бы на секунду, на одно единое мгновение вдохнуть свежего, насыщенного кислородом, настоящего воздуха, вместо того газа что выворачивал мое сознание наизнанку этой уходящей в самую глубину моего существа терзающей нитью. Сколько я здесь? Сколько осталось воздуха? Когда наконец я потеряю сознание, и потеряю ли? Мне открылась некая ужаснувшая меня истина; я не убиваем. Мое тело создано с кошмарным запасом прочности, кошмарным настолько, насколько только может быть кошмарным отсутствие механизмов смерти. Это человек может быть убит ударом по рефлекторным точкам. Это в нем есть связи которые могут оборвать жизнь, как обрывается она от удара в пах симптоматикой острой смерти от остановки сердца. Во мне все брошено на алтарь живучести. Мое сердце будет пытаться качать кровь даже вырванное из груди, долго и упорно, даже разорванное на куски оно будет сокращаться. Мой мозг будет отключать один отдел за другим по мере развития кислородного голодания. Он откажется от сознания, от памяти, от разума, от самого моего существа, упорно сохраняя в своей глубине животное жаждущее жизни. При разрушении головного мозга свое существование станет отстаивать спинной. При разрушении спинного за жизнь будет цепляться периферическая нервная система. Я создан чтобы выживать, сколь бы ужасной цены мне не стоило подобие жизни. «Слушая наше дыхание». Песня не обрывалась, не кончалась, не текла и не проходила. Она существовала вне времени и восприятия, звуча всей глубиной музыки и вокала подобно бесконечно гудящей струне, или зацикленной на удачном моменте пленке. Я прислушивался к ней бесполезно вдыхая пустой газ, смесь азота и углекислоты из которых я выжирал остатки кислорода вопреки балансным законам межфазового обмена веществ. В моей голове упрямо пульсировали какие-то нервные центры, заставляя слышать, заставляя воспринимать назойливую мелодию, чувствовать пронзительно холодную воду, затопившую меня, и упрямо ползшую к ноздрям. Моя шерсть расплывалась в воде, и я не мог понять, колышется ли она в ней просто влекомая потоком, или ее уже сорвало с меня вместе с кожей, и ледяные объятия воды баюкают лишь только изорванную давлением слизь оставшуюся от моего тела. Бетон крошился, рассыпался песком, уносимым потоками воды. Холод обжег ноздри, рассол опалил слизистую носа. Сил откашляться не было. Это конец. Я проснулся. Я проснулся, все еще чувствуя фантом опаляющего холода, что иллюзией пронзал мое тело. Память о боли расплывалась по моему мнимо разорванному телу, слишком яркая чтобы забыть о ней, слишком невозможная чтобы поверить в нее. Я отдернул руку от своего носа, которым во сне уперся себе в плечо. Это было единственным моим движением, и вопреки ожиданиям воздух не обжег мои легкие бесконечно сладостным вдохом после удушья, хотя память о мучительном кошмаре и подсластила этот осознанный вдох. Мне не свойственно вскакивать в холодном поту. Я просыпаюсь тихо, и почти неподвижно, какие бы ужасы меня не терзали, точно мое сознание ожидает от реальности еще более страшного ада, и не желает встречать его недостаточно пробудившимся. Возможно еще один механизм выживания. Я вытянул морду, глядя в окно. Уже вечерело. Я вновь хотел есть. Мартин дремал подо мной, я слышал его сопящее дыхание. Слушая наше дыхание, - невольно всплыл в моей голове отрывок ритма. Наутилусы кажется. Антон разгадывал купленный мной кроссворд. Затем я ощутил запах мяса, бледный и обескровленный, и тихо скользнул вниз. - Бл…дь, - дернулся от неожиданности Антон, отшатнувшись от промелькнувшего перед его лицом хвоста, - что за идиотская привычка просыпаться так внезапно? - Добрый вечер, - отозвался я, зарываясь в пакет. Мясо растаяло, но внутренние пакеты вполне успешно удержали соки. Курица или ребрышки? Или вырезка? Нет, я хочу погрызть, почувствовать силу своих челюстей. Определенно ребрышки. - Вы кстати где собираетесь свое мясо готовить? - Иронично спросил человек, глядя как я вынимаю кусок мяса с ребрами, впрочем его напускной, шутливый тон смело как веником когда я вцепился в мясо зубами, и с громким хрустом раздавил на коренных кости. Антон побледнел, и я протянул ему пустой пакет, заметив с набитым ртом: - Потянет блевать — выйдите. 218*** Он только кивнул, наблюдая как я с аппетитом грызу вкусное мясо. Я вонзал клыки между ребер, вытягивал кусок у себя изо рта, сдирая резцами шмат плоти, быстрыми и малоамплитудными движениями челюстей жевал его, и глотал. Затем закидывал ободранное ребро на бок пасти, сжимал коренными, с хрустом раздавливал и отрывал от основного куска, жуя теперь и кость. Мой спутник в полном молчании наблюдал за тем, как я стремительно разделался с весьма приличным куском мяса, болезненно передергиваясь под хруст ребер. - Нет, ну где бы я его приготовил? - Сказал я, покончив с едой, и облизывая руки. - Но, это… Оно же сырое… - Я и тухлятину есть могу, так что вам еще повезло, - заметил я, пытаясь содрать с языка налипшую шерсть об резцы. Получалось с переменным успехом. Антон еще немного в молчании понаблюдал за тем как я привожу себя в порядок, и наконец, к тому времени как я выплюнул в так и не взятый им пакет первый ком слизанной шерсти, таки поспешно вышел из купе. Я не стал слишком намываться, ограничившись вылизанными предплечьями и локтями. И так пакет почти полностью наполнился мокрой от слюны шерстью. Только приведя себя в порядок я задумался о том, что мое поведение на человеческий взгляд выглядело немного странным, но лично мне казалось что я все делаю как надо. Мысль получила развитие, мне самому показалось несколько противным тот факто что я с таким аппетитом наелся сырого мяса, а затем еще и вылизал себя. Определенно, надо будет время от времени проверяться на глистов с такими привычками. Я полез в багаж за баночкой того средства что мне дал Мартин. Это еще одна странная, немного пугающая, и как оказалось, неожиданная особенность моего тела. Несмотря на густую шерсть, на моей коже есть и небольшое количество потовых желез. Я могу потеть, пусть и слабо, но судя по всему их основное назначение это внешняя секреция, в том числе и для защиты от паразитов какими-то биологическими репеллентами. Именно благодаря им я не страдал от блох, и будучи в Африке даже не обращал внимания на то что люди вынужденны буквально обмазываться различными средствами от местного гнуса, пока мне на это не указали. Впрочем у меня там было полно других впечатлений. Но неприятностью оказалось то, что при каких-то непонятных мне условиях, предположительно появлении внутрикишечных паразитов, мой пот мог становится токсичным для человека, и контакт с моей шерстью вызывал то-ли ожоги, то-ли просто аллергическую сыпь. Мне во всяком случае не показывали, однажды только напугав меня, завалившись в мою комнату в защитных костюмах, от чего я по своей привычке решительно удрал, к немалому удивлению и раздражению военных, считавших что я не могу перемахнуть через забор за которым меня держали. После этого случая и некоторой суеты с анализами, фирма прислала специальную жидкость, которую я в небольшом количестве должен наносить на свою шерсть. Если она позеленеет, значит мне понадобиться регулярный душ, а людям вокруг меня — перчатки и маски. На этот раз жидкость так и осталась бесцветной, и успокоенный, я вышел из купе с пакетом набитым моей слюнявой шерстью. Надо все же сполоснуть руки и умыться водой. Я не нахожу в собственном запахе ничего неприятного, да и люди вроде не жалуются что я воняю, даже мимикой, но, для моего обоняния тухлое мясо пахнет вполне аппетитно, в отличии от, например, залежалых макарон, а слегка наслюнявленые руки могут пахнуть чуть менее приятно чем я пахну обычно. Словом хоть некоторые правила приличия надо соблюдать, я и так к ним несколько небрежен в последнее время. Антон попался мне дорогой, и судя по кислому запаху, его таки вырвало. Но это были не мои проблемы, так что заняв туалет, я отправил предварительно завязанный пакет в урну, и стал умываться уже водой. Правда, когда я коснулся тонкой струи из крана, мои руки непроизвольно дернулись от воспоминания о сне. Только гидрофобии мне для полного счастья не хватало. Хотя моя шерсть вполне себе гидрофобна, видимо благодаря все тем же железам кожной секреции. Эта гидрофобность конечно легко снимается мылом, или ему подобными ПАВами, но я счел достаточным просто промыть шерсть водой, справить нужду, и осмотреть себя. К счастью я не поранил себя когтями, хотя такое со мной происходит редко. Но сегодняшний сон, он оказался несколько более тревожным чем обычно. Просто спокойный сон — редкость для меня. Кошмары, яркие, пугающе реалистичные, в которых даже чувство боли не пробуждает, а является частью сновидения, достаточно часто посещают меня. Кошмары восприятия, или же кошмары творимого мной, не воспринимаемого как что то ужасное во время сна, они стали для меня почти обыденностью. К счастью они хотя бы не мешали мне выспаться, но тем не менее порой пугали настолько, что я поневоле задумывался над здравостью своего рассудка, и своей способности различать явь и сон. Эта хрупкая грань порой истончалась до безумия. Сейчас я сомневался что голос в моей голове был реальным, и на мой взгляд это был тоже своего рода сон. Это было зеркало через которое я видел реальность так, как будто это был сон, и рассказывал самому себе о том что воспринимал как сон, но что было реальным. В режиме онлайн. Возможно это явление было всего лишь игрой физиологического изменения мозга, и мне оставалось только привыкнуть к нему. Я попросту боюсь поделиться этим с кем бы то ни было, тем более с Мартином. Я оперся на раковину, глядя в зеркало. Удивительно спокойные для моего внутреннего состояния глаза. Желтые, с круглым зрачком, точно у волка. Никаких лопнувших сосудов, никакой подозрительной красоты. Учитывая что моя мимика смазана шерстью и непривычной формой лица, мои эмоции вообще слабо поддавались считыванию. Тем более что я умею их контролировать. Я улыбнулся. Нет, над моей мордой надо работать. После того как я подрос, моя улыбка выглядит так, как будто я задумался над тем, что первым откусить от собеседника. Но кривляться буду не здесь, зеркало туалета в поезде не слишком подходит, тем более что кто-то сюда идет. Я отправился в свое купе, вогнав своим видом в ступор встречную женщину. Ну хоть бежать не бросилась. Лишь чуть чуть качнулись вибриссы моих щек, когда я сдержал непроизвольный порыв поморщится при воспоминании о сегодняшнем несчастном случае. Все же жалко человека, пострадал ни за что. Е…аные паникеры, куплю себе тайзер, тот стреляющий электрошокер, и буду давить зачатки паники на месте. Или маузер, так сказать трусов и паникеров расстреливать. Я посмотрел на свою руку, прикидывая какой бы пистолет для нее подошел. Да, огромный маузер был бы наверное как раз. Или из современного воспетый массовой культурой Дезерт Игл. Или крупнокалиберный револьвер. В общем большая пушка, на мою-то лапу которой человека за голову таскать можно. Наверняка какую-нибудь такую внушительную пушку и сунут, когда в турне по желающим завести домашних суперсолдат отправлюсь. Но маузер все-равно будет лучше. У него калибр небольшой, а не с моим слухом стрелять из чего-то больше десяти миллиметров. Мне и так уши прижимать приходилось во время стрельб. Я вошел обратно в купе, прошел мимо Антона, и взял чистый кроссворд. Мартин все еще дремал, но я надеялся что мы приедем уже скоро, и желательно ночью. Так больше шансов сесть в относительно пустой автобус, и прикинуться ковриком. 219*** В кроссворде, как оказалось, для меня более сложным являлось не разгадывание простых вопросов, а написание букв строго в клеточке. Клетки казались слишком маленькими, и буквы с хвостами, вроде Р или Б, постоянно норовили выйти за их пределы. Антон старался не смотреть на меня, и молчал. То ли ему было стыдно за то что его вырвало, то ли я ему просто теперь казался неприятным. Это неважно. Щелочной металл, семь букв, первая К. Кальций что-ли? Он же к щелочно-земельным относится. А, плевать, как будто авторы кроссвордов экзамен сдают. Пусть будет кальций. Блин, а вот эти личности с фотками? Я знаю что-ли по именам? Вот эта вроде в сериале каком-то играла. Плевать, все равно я редко телевизор смотрю. Блин, приду домой — выкатаю весь ангар. Если по клавишам буду нормально попадать. Да, тоже проблемка. Нет, ну играя как привык, кончиками когтей, проблемы по клавишам попасть не будет. Проблемой будет в запале не сломать клавиатуру. Кнопки конечно уже усилены пластинками, но маловато может оказаться. Блин, надо будет запастись парой запасных, пока не научусь контролировать себя в достаточной мере. За окном уже темнело. Кроссворд не увлекал, я разгадывал его лениво, завершив уже примерно наполовину. Тяжелый день, неожиданно кровавый день. Что мне до них? Что мне до всех них? Люди умирают, это естественно. Когда-нибудь и я умру. Если повезет, то через много-много лет, когда уже никакая медицина не сможет спасти от маразма многократно перегруженный мозг. А возможно уже завтра в автобус в котором я буду ехать влетит КАМАЗ, или в предстоящей модификации окажется ошибка которой я не переживу. Может быть у того человека есть жена, дети. Кто-то будет переживать за него. А кто-нибудь будет переживать обо мне? Хоть кто-то вспомнит обо мне? Кто? Соседи по дому заметят что странный жилец давно исчез? Или может одногрупники, или коллеги с которыми я то же не поддерживаю контакта? Или последняя коллега по работе, когда я работал в книжном? Никто. Я никому не нужен. Никто не проронит и слезинки, если однажды мой порядком подгнивший труп найдут в моей квартире, когда ее вскроют по жалобам соседей на запах. Мы живем в городе братской любви, нас ценят когда мы мешаем другим. Назойливая мелодия возникла в голове словно сама собой, и я даже начал негромко подмурлыкивать в такт, вызвав удивленный взгляд Антона. Впрочем он тут же вновь сделал вид что занят газетой. Так чего мне жалеть о каком-то незнакомце? Я сам никто, обо мне самом никто не пожалеет. Случился несчастный случай, но такие происходят каждый день, тысячи их. Я даже не замечаю их, так почему я должен беспокоится только потому, что один раз заметил? В этом ведь есть некое лицемерие. Нет, что случилось то случилось, и я в этом даже не виноват. Я не мог предотвратить такую реакцию, как? Не выходить из дома? Да, я стал другим, выгляжу не так как прежде, я попросту стал страшнее из за высокого роста в сочетании с мощным телосложением. Чужой страх вещь конечно приятная, но сейчас он стал излишне экстремальным. А ведь это преимущество, способное исчерпать множество конфликтов еще до их возникновения. То что люди пугаются, это проблема самих людей. Пока мне надо сделать для себя простой вывод; мне не стоит заниматься пранком, и успокоится на этом. Помню смотрел видео где какие-то парни в костюме клоуна гонялись за прохожими с кувалдой ночными безлюдными проулками. В моем исполнении это наверное получилось бы особенно весело, в принципе разок я так и сделал, но несколько травмоопасным для психики. Впрочем это действительно было бы забавным. Затаится в каких-нибудь кустах, и внезапно с рыком выпрыгнуть на одинокого прохожего. Думаю девять из десяти человек с криком бросились бы прочь, а десятый упал бы без сознания. Но опасный эксперимент, опасный. Вряд ли я его когда-нибудь попробую. Можно кого-то и до инфаркта довести. За окном уже была ночь, когда у Мартина где-то запищал будильник. Он дернулся, распрямил ноги, толкнув меня в бок, и приподнялся, достав откуда-то из внутреннего кармана мобильный. Антон к этому времени уже клевал носом, но продолжал упрямо втыкать в газету, то ли желая нас проводить, то ли недостаточно теперь мне доверяя, чтобы ложится спать. - Ну что, скоро выходим, - сказал Мартин, посмотрев на часы, и широко зевнул. Он сел, вытянул руки, разминая суставы, и сказал: - Схожу умоюсь, достаньте пока багаж. - Угу, - ответил я, отрываясь от кроссворда. Мартин вышел, и я поднял полку, выставляя сумки и проверяя их наличие в полном числе. Когда сумка с броней глухо ухнула об пол, почти задремавший Антон дернулся, с удивлением посмотрев на нее. - Гантели и прочее железо, - пояснил я. - А, ясно, - ответил он, слишком сонный чтобы оспаривать мою ложь. Никакие сумки не пропали, и я не чувствовал от них посторонних запахов, свидетельствующих о том что кто-то мог в них порыться, хотя достаточно тщательно проверил этот момент. Во мне беспричинно возникла странная, параноидальная подозрительность, и потому я чуть приоткрывал сумки, надавливал на них, и тем самым создавал поток воздуха который давал моему носу больше информации чем дали бы глазам тщательно рассыпанные вещи. Вскоре вернулся и Мартин, заметно посвежевший. Он так же стал проверять свой багаж, и собирать мелочевку, вроде зарядного устройства и ручки. Я вновь собирался идти в одной футболке, штанах да обуви, понадеявшись на то, что в столь поздний час уж ничего не случится, если я не буду пытаться маскировать свой облик. - Наша остановка — ближайшая? - Уточнил я. - Да, - ответил Мартин, - я завел часы заранее, что бы было время собраться. - А вы рисковый человек, - заметил я. - Почему? - Удивился он. - Полагаетесь на точность транспорта, хотя поезда обычно опаздывают. Мартин посмотрел на меня, подумал, и вышел. Его не было минут десять, и вернулся он с кислым выражением лица. - Да, вы были правы, нам еще две остановки проехать, - пояснил он. Усевшись на полку, он достал свой планшет, и уставился в него. Я подошел к столу, украдкой заглянув в экран с высоты своего роста, но там была стена англоязычного текста, вероятно какая-то книга. Снарядившись незаконченным кроссвордом, я присоединился к ожиданию, начав опасаться того, что мы можем опоздать на автобус. Впрочем возможно будет и другой рейс, или придется ждать до утра. Время текло тягостно. Антон задремал совершенно, и я погасил свет. Мартину это не мешало читать с экрана, а мне с избытком хватало этого света. Я подумал о том, что Мартину стоило бы приобрести электронную книгу в довесок к планшету, хотя куда ему лишний груз, особенно имея возможность зарядить свой гаджет. Меня то груз весом меньше двадцати кило вообще волновать не должен. Раскормили блин, вырос большим и сильным, а ума не прибавилось. Почему я не предсказал что мое появление может вызвать панику по тому впечатлению что производил я из окна? Мог бы уйти в хвост поезда, где мое появление было бы менее опасным. Теперь придется думать. Я с неприятным чувством внутри вспомнил о первых днях моего возвращения, когда долго терзался страхом выйти на улицу, и показать свой новый облик людям. Да, тогда я это преодолел, и сейчас меня уже не терзают подобные чувства, но их далекий отголосок промелькнул во мне смутным напоминанием. Насколько опасным для меня может стать мой новый облик? Нелепые обвинения, подозрения, приводы в полицию, может появится немало проблем. Как же их упредить? Особенно там где меня не знают. Мне ведь придется закупаться в городе по соседству с дачей. В моем родном то ладно, полиция уже, кхм, привыкла наблюдать меня. А вот там, может сразу взять быка за рога? Явится в отделение, спросить офигевшего дежурного где кабинет начальства ответственного за патрульно-постовую службу, и заявится к нему, с ходу сказав что явился чтобы предупредить о своем появлении в городе, и соответственно возрастании числа звонков по поводу увиденного оборотня, монстра, и тому подобного, и на этот раз не с привычных номеров городских сумасшедших. Я покрутил эту мысль в голове. Это конечно тянет на приличную наглость, но мне достаточно решится и начать, а там все само собой пойдет. Опять же, избавит от многих проблем. 220*** Интересно, вот если пойдут слухи, а они обязательно пойдут, как долго ждать каких-нибудь охотников за сенсациями? Возможно один канал утечки информации обо мне в средства массовой информации и перекрыт, но стремительно возникающие новые будет отслеживать все сложнее и сложнее. А тут такая братия как уфологи и им подобная шушера, привлеченные слухами о настоящем оборотне. Хотя веры им не больше чем тем желтым газетенкам что уже публиковали противоречивые сведения обо мне, спам информацией, особенно подкрепленной фотографиями, несколько усложнит работу контролирующих структур. Цепной реакции информационного бума главное начаться, а там ее уже ничто не удержит. Возможно даже что у фирмы появятся более мирные и платежеспособные клиенты. Потому что я действительно не горю желанием мотаться по Африке, Дальнему Востоку, Южной Америке, или где там еще они хотят продвигать свои модификации как военную технологию. Но деньги уже потрачены, снаряжение уже приобретено, и модификация уже разрабатывается. А, чем короче будет эта опасная фаза, тем все равно лучше. А еще лучше если я отсижусь где-то чуть в стороне, выставочным образцом. Потому что при мысли о том, что придется поучаствовать в какой-нибудь заварушке, пусть даже мимолетно, удручала. Броня броней, но сейчас есть вполне себе серьезные аргументы свыше двенадцати миллиметров, которая она держит только в грудь, и то скорее всего единичные попадания. И вновь мои мысли скатились к моим страхам. Что противопоставит содержимое этих сумок зенитным автопушкам? Крупнокалиберному пулемету? Гранатомету? Оружие слишком опережает броню, и вся та суета что крутится вокруг этого проекта во многом смехотворна. Слишком дорого для такой отдачи. Или нет? Военщина это много денег, очень много. Особенно если заинтересовать страны первого мира. А если так и есть? Достаточно хоть какого-то успеха, и к бредовой идее генетически модифицированных солдат начнут приглядываться. Осторожно, издалека, но уже деньги и конкуренция в попытке перекупить. И сама по себе броня отойдет на второй план с точки зрения стратегической пригодности. На первый план выйдет устойчивость к ОМП. Кто сказал что в качестве него будет применен атомный ультиматум? Химическое и бактериологическое вновь обретут свою власть, особенно второе. Генетика может дать смертельное заболевание, пригодное в военных целях, и надежные вакцины для своих. Модификация может дать широкий спектр стойкости, и вывести борьбу на иной уровень. Для поражения вражеских войск бактериологическим оружием станет недостаточным доработать опасную болезнь, потребуется убедится что она действительно опасна для модификантов. А убедившись что собственные штаммы не опасны для своих, можно свободно применять их на вражеской территории. Глубокая генетическая модификация позволит рассмотреть в качестве оружия и штаммы опасность которых будет классифицирована как глобальная, способная уничтожить все не модифицированное человечество. Прекрасная замена атомному оружию, сохраняющая вражескую инфраструктуру нетронутой, за исключением неизбежных техногенных катастроф. А если ввести моду на генетические модификации для своего населения, и расценить их распространенность достаточной для приемлемых потерь, то можно запускать биологическое оружие судного дня. А затем продавать лекарство. Чтобы эпидемия была по настоящему глобальной, нужны средства доставки. Те-же баллистические ракеты, боеголовки которых распылят споры над городами. Только подобным образом заражение будет не очаговое, что вполне давится медицинскими службами, а массовое. Но такой сценарий это автоматическая ответка, и вполне возможно что атомом. Но можно создавать локализованные очаги более скрытым способом. Все упрется в инкубационный период, и недиагностируемость в нем. Или даже в многостадийность развития штамма. Скажем первое поколение распространения, с длительным инкубационным периодом, и последующие поколения вспышки, с очень коротким инкубационным периодом, и высокой вирулентностью. Тогда вспышки заболевания будут внезапными, острыми и очень губительными, оставаясь тем не менее под относительным контролем. Возможно можно будет попытаться списать такие вспышки на очередную заразу пришедшую из глубин черного континента, к этому люди уже практически приучены. И возможно начать масштабную компанию по продаже вакцины для получения прибыли, или использовать панику для глобальных гео-политических целей, показывая населению неспособность правительства обеспечить защиту от биоугрозы. В случае если собственное население будет защищено распространенными модификациями, можно использовать вирус и для ликвидации населения конкурентных стран. Современный мир целиком держится на страхе перед атомным оружием, не будь его, и гуманизм как и в начале двадцатого века был бы не более чем утопической идеей, а острый национализм — нормой. Каждые двадцать лет вспыхивала бы новая война за ресурсы, война в которой гибло бы новое поколение, ведь так было всю историю человечества. А модификации? Изменят ли они хрупкий баланс атома, дав веру в то что апокалипсис можно будет пережить в устойчивых к атомной зиме телах? И судный день перестанет быть таковым, он лишь проведет черту между старым человечеством, и теми кто встанут над ним. В дверь постучали, затем проводница крикнула что наша остановка. Видимо Мартин попросил ее предупредить. Он оторвался от своего занятия, я поднялся, беря сумки, и двинулся вслед за ним, по одной пронеся их через двери. Маневрировать с такой тяжестью было не слишком удобно, чтобы выходить сразу с двумя без риска снести дверь. Мы встали в тамбуре, ожидая пока поезд затормозит. За окнами было достаточно темно чтобы в городе горел свет. Мартин зевнул, и сказал: - Сейчас сразу на автобус, автопарк должен быть совсем рядом с вокзалом, вы как, дойдете? - Да что мне будет? Я с этим барахлом вроде достаточно намотал чтобы донести, - отмахнулся я, - если только период бездействия не сказался отрицательно на моей форме. Но если так, придется озадачить ваших ученых, потому что не дело когда мускулатура сдувается за пару дней. - Думаю с этим проблем не будет. Поезд затормозил окончательно, двери открылись, и я вышел вслед за Мартином. На этот раз платформа была почти пустой. Оправив ремни сумок, я пошел по перрону, прислушиваясь к своим чувствам. Вес избыточно давил на плечи, приходилось чуть переносить вес сумок на бедра, но в целом с грузом я справлялся. Я шел пружинистой походкой, почти что обгоняя Мартина, и ему приходилось торопится. Но этот темп был для меня более удобным, и учитывая нагрузку на себя, свое удобство я ставил выше его. Мой вид, да еще под покровом ночи, шокировал редких случайных прохожих, но к счастью они были достаточно далеко, чтобы после ступора попросту идти куда-нибудь прочь, и как можно быстрее. Автовокзал действительно оказался недалеко, и уже с перрона можно было разглядеть обозначающую его надпись. Мы направились туда, и как оказалось прав был я, к огорчению Мартина никакого автобуса на пустующем вокзале не было. Лишь одинокий охранник дремал в будке у входа. - Но вроде время как и должно быть, - возмутился Мартин, садясь на лавки под навесом. Я поставил свои сумки рядом. - Вроде, вроде. Так бывает. Маршрут то нужный есть хоть? - Я указал на список рейсов, сам приглядываясь к нему. Ага, и правда есть, вон, прямо до моего города. - Да, есть, - Мартину пришлось посветить себе планшетом. - Ну вот и хорошо, - я огляделся по сторонам, - знаете, пожалуй я пробегусь немного, в этом поезде особо не разомнешься. Мартин подумал, оценивая видимо свою готовность сидеть на улице, и сказал: - Ладно, только если в течении часа автобуса не будет, придется найти какое-нибудь помещение, вернутся в вокзал например. - Позовете если что, - ответил я, шагая прочь, и переходя на бег. 221*** Наконец-то. Как меня утомило это ожидание в поезде, без возможности толком размяться. Я бежал на удивление легко, почти не чувствуя собственного веса. Не то чтобы это было удивительным после интенсивных тренировок в броне, но тем не менее я опасался что бездействие действительно скажется на моей физической форме резко отрицательно. Но нет, насколько я мог судить, я вполне сохранил наработанное, и несмотря на более чем полтора центнера собственного веса, двигался совершенно свободно. Правда мне несколько мешал скользкий снег. Несколько размявшись пробежкой, я попробовал себя и в прыжках, оценивая ту мощь с которой ноги выстреливали меня вперед. Кончилось это тем, что я потерял опору, моя нога подскользнулась, и вместо очередного прыжка я полетел мордой вперед, вспахивая снег ею, и выставленными руками. Я замер, немного полежал, убеждаясь что со мной все в порядке, и раздраженно поднялся. Хорошо что этим я занимался уже скрывшись из вида Мартина. От моего раздражения немедленно пострадала кора росшего неподалеку дерева, по которому я помахал руками, оставив весьма впечатляющие следы когтей. После этого я полез по нему наверх, сочтя ствол достаточно толстым и крепким. К сожалению о том что лазить мне лучше без обуви чтобы иметь когти ног свободными, я вспомнил только наверху, когда ствол начал опасно изгибаться. С высоты была видна крыша того навеса под которой сидел Мартин, и отлично просматривалась улица ведущая к остановке. Вдалеке по ней я разглядел характерные габаритные огни автобуса, и посмотрел вниз, оценивая возможность спрыгнуть. Несмотря на то что я уже переносил прыжок с большой высоты без особого для себя вреда, идея здравой не показалась, и я стал спускаться, нащупывая ветки для опоры хвостом перед тем как поставить на них ногу. Только когда до земли осталось около четырех метров, я все же рискнул, повис на руках на достаточно толстой ветке, посмотрел вниз, и спрыгнул. Земля приняла меня достаточно мягко. Я спружинил на ногах, чуть пролетел вперед, и выставив руки замер на четвереньках. Осторожно подвигал ногами. Нет, сухожилия и мышцы в порядке, боли не чувствую. Легким бегом я вернулся к остановке, от нее из-за ларьков улицу не было толком видно, так что я посмотрел на расписание, оценивая вероятность того что увидел именно нужный нам автобус. В принципе такая вероятность была примерно двадцать процентов, учитывая что в ночное время тут проходило пять маршрутов, и я подошел к Мартину, заслышав звук приближающегося автобуса. - Кажется едет, - сказал я ему. - Да? - Он посмотрел в сторону улицы, прислушиваясь к шуму. - Да, я за ларьком пока спрячусь, а вы начинайте загружаться, а то как бы водила газ не втопил, меня заметив, - сказал я, направившись к ларькам под удивленным взглядом Мартина. - Ладно, - донеслось мне вслед. Встав за ними, так чтобы меня не было сразу видно, я пропустил мимо себя автобус. А маршрут то нужный. Отметив это, я шагнул в тень небольшой постройки. И почти пуст, всего пара пассажиров. Неплохо, неплохо. Открылись двери, выходить никто не стал, и Мартин стал заносить свои сумки. Выждав немного времени, я направился к лавкам, подхватил сумки, и повернулся к автобусу, наткнувшись на ошарашенный взгляд водителя, уставившегося на меня через стекло во все глаза. Я развел руками, и пошел к автобусу, неся за собой сумку. Чтобы не слишком напрягаться, занес я их в два захода. Спящие пассажиры так и не проснулись, лишь только кондуктор уставилась на нас. - Сами ей оплачивайте, - шепотом на весь салон сказал я Мартину, пристроив сумки, и косясь на нее с деланной смесью опасения и удивления, отражающей ту, что читалась в ее взгляде. Он не стал спорить, все больше понимая что лишние контакты меня с кем бы то ни было стали весьма нежелательными после того как я так вымахал. Я же устроился на заднем сиденье, положив ноги на сумки, и положив руки на спинку свободных сидений перед собой, уронил на них голову, и закрыл глаза, намереваясь немного подремать в пути, и не нервировать людей лишний раз. Кондуктор немного поговорила с Мартином, но я не особо прислушивался к разговору, и довольно скоро задремал. Чем больше я отосплюсь в дороге, тем больше у меня будет времени по приезду. Автобус мерно потряхивало на дороге. Бронетранспортер мерно потряхивало по дороге. Я сидел, склонив голову в тяжелом шлеме над оружием. Автомат неуловимой для сознания конструкции был заряжен и поставлен на предохранитель. Моя рука в бронированной рукавице покоилась на ремне у цевья, и вокруг сидело не меньше десятка подобных мне существ. Бронетранспортер мерно потряхивало, я слышал звон шальных осколков и пуль об его броню. Раздался гулкий удар, какие-то защитные системы, брони ли, или моего собственного тела помешали мне услышать всю мощь пробития. Подкалиберный снаряд неуловимой стрелой пролетел мимо, превратив весь ряд сидящих напротив меня в вихрь обломков брони и разорванной плоти. Выживших обрызгало расплавленным металлом корпуса машины, изувеченного алеющей дырой пробития, но личная броня защитила, а затем пространство бронетранспортера наполнилось пеной, скрывающей от глаз разорванные тела моих неудачливых собратьев. Я замер в пугающей тишине и тихом звоне восстанавливающегося слуха, ослепленный пеной и темнотой, на лампы осколки подействовали куда губительнее чем на меня. Из неуловимого источника шел мерный отсчет времени до высадки. Транспорт трясло, он продолжал движение. Слух медленно возвращался ко мне, и я стал различать вой раненого, пережившего попадание, или касание снаряда. Остановка. Взревело орудие, огрызаясь огнем на неприятеля. Даже прямое попадание бронебойного снаряда не уничтожило наш транспорт, лишь только ополовинило число десанта. Я слепо выскочил следом за кем-то, протер окуляры рукой, и увидел вражеские укрепления, вздымавшиеся перед нами выступами дотов, перекопанными снарядами рядами спешно возведенных траншей, и линиями оплетенных колючей проволокой ежей. Инженерные заряды уже проделали проходы для нас, густые дымы закрывали наши позиции от прицельного огня, но еще более угрожающим фактором был странный, трудно-различимый запах сильнодействующего отравляющего вещества, невидимым туманом прикрывающего наше наступление. Я различал его, хотя казалось что только что мое дыхание было защищено изолирующим противогазом от плотных объятий жесткой, химической пены. В воздухе расцветала вражеская шрапнель, вздымались столбы земли от снарядов с трубкой на удар, казалось все вокруг залито осколками, но для нас опасность представляли только очень близкие разрывы. Я снял оружие с предохранителя, и поспешил вперед, к уже занятым нами траншеям. Наибольшие потери враг понес от химического прикрытия. Противогазы не спасали, токсин действовал и через кожу, а полный защитный комплект успели надеть далеко не все, и опоздавшие лежали скрюченными эмбрионами. Успевшие же завидовали мертвым, когда им пришлось принять на себя нашу ярость. Повсюду были следы свежего боя, разбросанные ручными гранатами ошметки тел и обрывки резины, трупы с огромными язвами попаданий разрывных патронов, предназначенных для борьбы с куда более живучими нежели человек тварями, свидетельства отчаянных рукопашных схваток в виде исколотых штыками, и располосованных когтями мертвецов. Эту оборону пытались держать обычные люди, но их шансы стали нулевыми с того момента как первая волна десанта добралась до точки высадки под огрызками их огня, подавленного артиллерийским налетом и химическим облаком. 222*** Я шел вперед, чувствуя как под ногами хрустят и проминаются трупы, и стараясь пригибать голову за насыпи. В воздухе свистел крупный калибр, нас поливали с большой дистанции, навесом, слепо, огнем по собственным омертвелым позициям, но рисковать я не хотел. Туман в котором не было видно и на пару метров истончался, становился все более и более прозрачным, и вот уже из него проявлялись зловещие, темные громады второй, может третьей, или даже четвертой линии обороны, изъеденные точечным артиллерийским огнем бетонные бункера, продолжающие огрызаться новой сменой расчетов, пришедших чтобы заменить фарш своих предшественников, очередные линии заграждений и окопов, из которых наиболее тревожными для нас подарками отправлялись минометные выстрелы, да остовы вражеской бронетехники, оказавшейся в радиусе наших ручных гранатометов. Вскинув автомат, я поймал на мушку вспышки крупного калибра, спрятавшегося рядом с пробитым бункером, и ударил по нему длинной, невероятно кучной очередью. Мои руки являли собой совершенное продолжение оружия, принимающее его отдачу с твердостью орудийного лафета, и пулемет заглох под потоком моих пуль. Были ли расчет убит, или просто подавлен, это уже казалось неважным, я перезарядил оружие, и продолжил подавляющий огонь короткими очередями с выверенными промежутками. Я мог различить ствол, призрачное тепловое сияние раскаленного воздуха поднимающегося от него, и этого мне было достаточно чтобы крикнуть в эфир доклад о ведении подавляющего огня, и сосредоточится на своей задаче, оставив продолжение штурма остальным. Нас бомбили слабо. Только беспокоящий огонь артиллерии. Авиация врага никак не проявляла себя, и я смутно догадывался что над пилотами людьми модифицированные пилоты так же имели преимущество, пусть и смазанное техническим уровнем воздушного боя, давно вышедшего за дистанции лихих пулеметных схваток. Но за нашими спинами огненный вал нарастал, и потому мы шли вперед жестко и стремительно, прорываясь сквозь врага без всякой жалости. Схватить врага за пряжку ремня, так это назвал кто-то из вьетнамских генералов, требовавшего от своих подчиненных навязывания самой близкой дистанции схватки с американскими оккупантами, чтобы избежать их мощной артиллерии. Ее огонь, полноценный снаряд калибра выше ста пятидесяти миллиметров, весом под полцентнера и с зарядом взрывчатки в полдюжины килограмм будет наибольшей опасностью для сверхтяжелого доспеха, практически полностью нивелирующей его преимущество. Потому только ближний бой, вплоть до рукопашной схватки. Врезаться в ряды противника, стать для него не далекими точками в прицеле, а разъяренными, жаждущими крови зверьми, заглядывающими прямо в глаза. Вот тактика в наибольшей мере реализующая преимущество сверхтяжелого доспеха. Легкое, пехотное оружие против нас резко теряет свою эффективность. Ручные гранаты и гранатометы сохраняют только фугасное действие, осколочное адсорбируется полностью. Пули так же почти ничтожны, за исключением калибров вести огонь из которых одному человеку затруднительно. Мы имеем преимущество огневой мощи за счет большего боезапаса, наши руки позволяют метнуть гранату дальше, выигрывая в дистанции ручной гранатной дуэли, а самое главное, вблизи мы очень пугаем. Я увидел как подавляемая мной точка взлетела на воздух, и под прикрытие бетонной стены бросилась закованная в сталь громоздкая фигура, и сам поспешил вперед, спасаясь от огненного вала за спиной, и давая возможность другим отдохнуть прикрывая. Бросившись прямо по поверхности, перескакивая окопы, я использовал преимущество скорости вызывая на себя прицельный огонь, дабы вскрыть молчавшие огневые точки и удовлетворить свое любопытство. Рухнув под прикрытие останков бункера, я оказался в глазе урагана, когда скрытая до того зенитная установка прельстилась на меня. Ее наводчик не успел отреагировать на стремительную цель, промелькнувшую всего на несколько секунд, и теперь рой снарядов рвался вокруг, разгрызая без пользы куски бетона. Еще пять секунд, примерно три сотни снарядов калибром чуть больше двадцати миллиметров, и он замолк, а непонятно где, скорее в моей собственной голове появился статус уничтоженной огневой точки. Чем его подбили я не слышал за грохотом царившем вокруг. Их было пятнадцать. Я насчитал пятнадцать пробитых пулями, и перемешанных взрывом ручной гранаты человек в изодранных, серых защитных костюмах. Они ползли сюда, к этому пулемету один за другим, сменяя друг друга в попытке сдержать нас, ползли и умирали. Слишком тяжелое оружие, чтобы так просто вытащить его из под подавляющего огня, оно было вполне эффективным против нас, но неудобным потому не смогло реализовать свой потенциал в полной мере. Я выждал еще немного, успокаивая дыхание, спринтерский забег в сверхтяжелой броне выматывал даже меня, и двинулся дальше. Ввалившись в узкую, неудобную для меня траншею переходящую в крытый ход, я скорее полз на четвереньках чем шел, закинув автомат за спину, и приготовив к бою пистолет. По нему уже отработали гранатами, судя по удушливому запаху, и ошметки плоти вокруг показывали что боеприпас был потрачен не зря. Я полз в почти полной темноте, поддающейся моему зрению, и неожиданно обнаружил что попавшийся мне на пути человек в защитном костюме все еще жив. Он застонал, когда моя рука наткнулась на него, повернул голову, явно контуженный взрывом, и прежде чем он смог хоть как то отреагировать, я уже навалился на него, вдавливая в землю своим весом, и неожиданно остро чувствуя насколько я чудовищно, невообразимо голоден. Его рука с автоматом хрустнула, когда кость не выдержала веса моей руки, он сдавлено закричал, а я уже сдирал с себя свободной рукой бронированную маску, обнажая челюсти. Подо мной билась добыча, разум очистился от иных мыслей первобытным чувством голода, и сорвав с человека противогаз, я вцепился в его лицо зубами, чувствуя как под аккомпанемент пронзительных воплей трещат кости черепа, и сладкая кровь брызгает мне на язык. Как то поверхностно над моим разумом проплыло осознание того, что лицо человека мне знакомо, и его зовут Мартин. Я дернул головой, почувствовав как вибриссы коснулись чего-то округлого, открыл глаза, и увидел непонятно откуда идущий яркий свет. Еще секунда, и я осознал что нахожусь в автобусе, за окнами которого уже ослепительно чистый день. На небе казалось не было ни облачка, снег вокруг дороги блестел так что было неприятно глазам. И я был голоден. Невероятно, мучительно голоден. Мартин сидел впереди меня, нагло воспользовавшись образовавшимися вокруг меня пустыми местами, несмотря на то что некоторым людям приходилось стоять. Достаточно аппетитно пахнущим людям. Мартин рефлекторно взмахнул рукой, кажется я случайно полоснул его вибриссами по шее, когда дернул головой, и сказал: - Добрый день, скоро уже приедем. - Есть что поесть? - Спросил я, испытывая странное чувство от осознания игры своего восприятия. Запахи, их было много, и они были вкусны. Я чуял множество еды, у кого-то в сумке таился совсем недавно сваренный картофель, в сопровождении одуряюще ароматного жаркого, кто-то грыз каленые семечки, от кого-то пахло апельсинами, и даже мятный аромат жвачек возбуждал. Более тревожным фактом было то, что собственный, природный запах человеческих тел я так же воспринимал как возбуждающий аппетит. - А? - Переспросил Мартин, несколько удивленный моей бестактностью, - да, пожалуйста, - он порылся в кармане, и протянул мне шоколадный батончик. Я схватил его, быстро вскрыл кончиком когтя обертку, не желая возится с предусмотренным для того принципом ее вскрытия, и закинул в пасть половину. Сладкий вкус растекся во рту, скорее раздразнивая голод чем удовлетворяя его. Следом отправилась и вторая половинка. Я откинулся на спинку, пытаясь подольше продержать во рту сладкий вкус, и надеясь что мой взгляд не выглядел слишком голодным, а затем сказал: - Проклятье, надо было чего-нибудь перекусить перед сном, добрый день, скоро что-ли приедем? - Да, недалеко уже, - Мартин отвернулся, зашуршал чем-то. Что за пакостный звук? Сразу тянет посмотреть что там, и нет ли там чего-нибудь вкусного вроде небольшой мышки. 223*** Я постарался отстранится от него, и от ропота людей, недовольных моим присутствием. Хотелось есть. Спокойно, надо просто немного потерпеть, приеду и куплю чего-нибудь. Но автобус казалось ехал медленно-медленно, точно издеваясь надо мной. И это злило меня, пока наконец я не увидел вдалеке город. Вот знакомые очертания приметных зданий, можно сказать я почти дома. Быстрее, ну быстрее. Хотелось что-то сделать, выскочить на улицу и начать подталкивать автобус, или попросту бросится бегом. Я сдерживался, понимая что автобус мне все-равно не перегнать. Вот приветственный столб с названием города, ну быстрее, уже же почти городская черта. Блин, а как он вообще поедет-то? Или через полгорода тащить сумки? Похер, дотащу, лишь бы сожрать чего. Вот Мартин зашевелился, ну наконец-то, да и переть отсюда не так то и далеко, можно и пешком. Я одним рывком поднялся, схватив сумки и почти не чувствуя их веса. Голод гнал меня вперед, отсекая лишние чувства, и я изо-всех сил пытался сосредоточить его исключительно на ларьке продающем пирожки, благо что запах чувствовался даже из еще едущего автобуса. Вот он затормозил окончательно, Мартин видя мое состояние благоразумно пропустил меня вперед, двери открылись, и я стремительно вышел. Сумки поволоклись за мной, на секунду застряли в дверях, дернув автобус с такой силой что мне показалось будто он качнулся, и выскользнули. В несколько шагов я оказался около ларька, расшугав людей вокруг него своим видом и взглядом, опустил сумки на землю, и выхватив пятисотенную купюру из кармана, сунул ее испуганному продавцу, рявкнув в довесок: - С мясом и печенью, на все, быстро! Просто удивительно сколь способствует сообразительности искренний, ничем не замутненный испуг. Человек с удивительным проворством наполнял свежими, ароматными пирогами пакеты, и передавал их мне. Я стремительно набивал ими рот, один пирог как раз влезал в мою пасть, оставалось только быстро прожевать. К моему удивлению хватило всего десятка чтобы я почувствовал себя сытым, остальное пришлось брать с собой. Ну, будет чего поесть на вечер. Накинув пакет с пирогами на пальцы, я вновь взялся за сумки, и осмотрелся. Действительно, вполне могу дойти до дома. Даже транспортом не надо пользоваться. - Мартин, ну что, какие планы? - Я посмотрел на него, и отметив удивленное лицо добавил, - извините, голод совершенно с ума сводил. Мускулатура под гормонами у меня отросла может и мощная, но и затраты у нее соответствующие. Так это, это добро я вам куда сдаю, или домой несу? - Я кивнул на сумки. Он посмотрел на них, и задумчиво сказал: - Вам ведь нужно поддерживать форму. - Ну, в квартире особо не развернешься, тем более что там сейчас съемщики должны жить. На пустырь какой-нибудь мотаться? Есть в принципе, но до него надо как-то ходить. Я так понимаю снаряжение мне стоит сдать вам, и за ним попросту приходить по мере возможности? - Как вы смотрите на то, чтобы сдать мне комнату в аренду? - Неожиданно спросил Мартин. Я пожал плечами: - Я же понятия не имею кого там без меня вселили, и есть ли там сейчас вообще место. А в принципе пошли, на месте разберемся. - Давайте, - ответил он, и пошел ловить такси. А, ну да, это мне может нормально пешком дойти, а он на себе всю кучу чемоданов тащить явно не хочет. Мы уехали на третьей машине. Первые две попросту рванули прочь, едва их водители увидели меня. И только третий, пожилой, полноватый мужчина, лишь с любопытством смотрел на меня, округлив глаза когда машина ощутимо качнулась под весом уложенных в багажник сумок. - У вас там что? Кирпичи? - Спросил он. - Железо для тренировок, - ответил я, садясь в машину на заднее сиденье. Мартин уселся спереди, и сообщил адрес. - Не, не, не, пусть он спереди, а то сейчас колеса скрести начнут, - возразил водитель. Мы с Мартином поменялись местами, и я кое-как уместился на переднем сиденье, чувствуя себя сложенным в коробку. - А я ведь слышал о тебе, - сказал водители, тронувшись в путь, - это ведь ты, да? Ну о котором в газете писали? - Наверное, а что писали? - Спросил я. - Ну что ты это, какую-то операцию перенес, или что-то вроде того? Нет, ну у тебя и видок. - Какой? - Ну как в этом фильме, как его, ну где хмырь еще с арбалетом скорострельным был? Ешкин кот, ну как его там? Ну в общем там оборотни еще были здоровенные, вот точь в точь такой. - Да ладно, - ответил я, - я же не настолько стремный. - Ну похож. - Да не. - Ну похож же. - Неправда, не похож. - Но немного похож. - Нет. - Почему нет же? Похож же ведь. - Пятьдесят процентов скидки, и ладно, похож. - Что? - Он обернулся на меня, когда мы притормозили на светофоре. - Ну цену за проезд пополам делите, и будем считать что похож. - Ну может и не похож, - буркнул он. - А что нет то? Вполне даже может быть. - Ладно, не похож. - Ну а если треть скидки, то похож? - Нет. - Ну четверть? - Нет, не похож. - Что, ну вообще не похож? - Не знаю. - Ну четверть скидки то? - Приехали уже, - ответил водитель, называя мне полную цену голосом не терпящим возражения. Мне пришлось сперва вылезти из машины, я попросту не мог из-за тесноты достать деньги. Я разгрузил багаж, и пошел в свою квартиру. Ну вот я и дома. Мы с Мартином поднялись на лифте, я остановился у двери, с невольным раздражением улавливая чужие запахи из моей квартиры. Парень и девушка, и кажется кто-то из них дома, возится на кухне. Я прикрыл ладонью глазок, и позвонил в дверь. Там зашумели, девушка, понял я по шагам. Но и парень был дома, завозился на кровати, видимо дремал. - Кто там? - Раздался женский голос из-за двери. - Здравствуйте, я хозяин квартиры. Вы не против если я войду? - Спросил я. - Хозяин? Я в агентстве снимала, - ответила она. - Лен, кто там? - Крикнул парень. - Да хозяин квартиры вроде, - ответила она, - а у нас все в порядке, что-то случилось? - Вообще-то я попросту вернулся, вас что, не предупредили? - Ну… - Насколько я помню, согласно условию поставленному мной коллектору, одна комната остается за мной. Вы же не против если я войду? - Кто там? - Раздался мужской голос, я почувствовал раздражение. - Хозяин квартиры. И вообще-то у меня есть ключи, так что еще раз спрашиваю из чистой вежливости, вы не против если я войду? - Ну, входи, - ответил он, отпирая дверь. Мою собственную дверь, которая так долго не открывалась передо мной. Я услышал что девушка поспешила в комнату, вероятно одежда у нее была не слишком подходящая для гостей. А вот парня этот вопрос заботил мало. Он был в одной майке, да поспешно натянутых легких штанах. Распахнув дверь, он тупо уставился мне в грудь, затем сделал шаг назад, запрокидывая голову, и с чистейшим изумлением в голосе сказал: - Е…ать! - Вам что, не сказали что я не совсем человек? Во люди, - бегло ответил я, входя внутрь и мягко оттесняя его в глубь коридора, - Мартин, да вы то-же входите, - сумки с грохотом упали на пол, я быстро разулся, и пошел на кухню босиком. Интересно, мне удастся купить тапки нужного размера? Или проще самому будет сделать. - Здравствуйте, - сказал за моей спиной Мартин. Я услышал как он пощелкал пальцами, видимо перед лицом впавшего в ступор человека, - вас что, действительно не предупреждали? Оставив их болтать, я прошелся мимо плиты, на которой варился куриный суп с макаронами, ну вот зачем так делать? Без них бульон гораздо вкуснее. Найдя свою кружку, кажется нетронутую, я налил воды из чайника, выпил, и огляделся. Ну, вроде ничего не стащили, занавески правда перевесили. И блин, какие же у меня оказывается теперь низкие потолки и узкие двери. Приходится боком протискиваться. Ладно хоть потолок башкой не задеваю, а вот люстру — легко. Я вернулся в коридор, где Мартин говорил с постояльцем, девушка выглядывала из бывшей моей комнаты, и я, не слишком обращая на них внимание, зашел в родительскую комнату. Ну дерьмо, ну просил же не трогать комнату. Вот что значит не успел замок повесить. Уже вещей каких-то накидали, и что самое паршивое, все загадили своим запахом. Трахались на кровати, двуспальная, что. Я подошел к окну, распахнул его, и замер, вперив взгляд в улицу и пытаясь погасить злость. Нет, ну что я ожидал? Я сдал свою квартиру в аренду, естественно люди обжились тут. 224*** - Матвей? - Мартин заглянул в комнату, следом за ним заглядывал и парень. Я обернулся на голос Мартина, и вперил взгляд в парня: - По моему я просил не посещать всего лишь одну долбаную комнату? Риэлторы разве не передавали эту просьбу? - Ну… - по его заминке я предположил что таки передавали. - Значит передавали. Вот неужели так трудно просто оставить в покое одну из комнат? - Рявкнул я. Парень отшатнулся назад, несмотря на то что между нами было вполне приличное расстояние. Даже Мартин опасливо посмотрел на меня. Да неужели я настолько страшный? - А, плевать, - я дернул плечами, - пойду куплю поесть, и постирайте белье на кровати, в конце концов. Я прекрасно чую чем вы тут занимались. - Я направился в коридор, парень предусмотрительно исчез в комнате, и стал обуваться. - Матвей? - Осторожно спросил Мартин. - Да не смотрите на меня так, вы бы меня до десяти метров роста раскормили, так люди бы за километр шарахались. Я уже вполне спокоен, вернусь когда вернусь, если что — позвоните. Хочу в ателье заглянуть, заказать что-нибудь чтобы не только в футболке ходить. - Хорошо, - ответил он, и я покинул свою квартиру, в раздражении вылетев на улицу. Точно трахались, запах спермы я прекрасно почуял. Как же это меня взбесило. Уж лучше бы мою квартиру сняла пара милых студенточек. Я бы может с ними что-то и замутил. Попросту я завидую этому парню, да, надо так и признать. Наверное я просто потратил свою удачу на что-то другое, к примеру на то что так удачно пережил модификацию. Что же все вокруг каким непривычно уменьшенным кажется? Да, причина то вполне понятна, но тут особенно острое впечатление, вероятно из-за того что местность мне знакома. Дорогой я подбежал к турнику, и критически посмотрел на стальную перекладину сваренную с металлическими опорами. Труба малого диаметра выполнявшая роль перекладины приваривалась к более толстым трубам опоры снаружи, без соединения при помощи отверстия. Соответственно вся нагрузка моего веса ляжет в виде нагрузки растяжения на сварной шов. Но, сварка есть сварка, а я все же не тонну вешу, а всего лишь около ста семидесяти кило. Да даже люди бывают такого веса, правда обычно за счет жира а не мышц. Да выдержит. Я схватился за нее, с неудовольствием заметив что мне надо согнуть ноги в коленях чтобы повиснуть, и немного размялся. Зрелище собрало немного зевак, поспешно исчезнувших когда я слез с турника. Интересно, меня вообще узнавать будут? Вроде в городе ко мне уже привыкли, но тогда я не был двухметровой дылдой. Я снова перешел на легкий бег, и вскоре добрался до знакомого мне ателье, где обычно заказывал себе одежду. Сперва я заглянул через стекло. Алла, швея что тут работала, что-то латала за швейной машинкой. Я распахнул дверь, вошел чуть пригнувшись. Услышав звук открываемой двери, она оторвалась от шитья, посмотрела на меня, да так и замерла с открытым от удивления ртом. - Матвей? - Неуверенно спросила она. - Да, - я чуть улыбнулся. - Боже мой, - выдохнула женщина, она встала, осторожно подошла ко мне, и добавила, - это твоя модификация так? Господи, и так то большой был, а теперь то куда? В тебе что, два с лишним метра что-ли? - Два пятнадцать вроде было, или около того, - отмахнулся я, - Алла Ивановна, ну вы сами понимаете по какому я поводу. - Да уж чего там не понять, это же сколько работы, ба, а шерсти то, - она коснулась моей руки. - Мне так что-нибудь, утеплитель то естественный теперь есть, просто прикрыться там, - ответил я. Женщина посмотрела мне в глаза, и вдруг спросила: - И что теперь, каждый год тебя твоя модификация так растить будет? - Да нет, это так, - отмахнулся я, - получилось. - Получилось. Ты так и есть, Матвей то, или уже паспорт новый, да с именем другим? - Задала она неожиданный вопрос. - Все так и есть, - ответил я, - сменил личность, имя, в наше время таких как я аж целыми табунами ходят, ну никто не узнает. Она пристально посмотрела на меня, словно для нее была сомнительной ирония в моем голосе. - А что в газете писали что с милицией дрался? Ох, говорила я тебе, не доведут до добра твои когти. - Что? В какой газете? - Посерьезнел я. Ну журнашлюхи, ну удружили. - Да статья была, что ты на милиционеров напал, да порвал кого-то. - Вранье, номер есть? - Номер? - Газетенки этой. - Откуда? Что я его, хранить буду? Я поморщился в ответ: - А жаль что не сохранили, содрал бы с них денег за клевету. Все переврали. - Переврали? А что на самом деле было то? - Спросила она. Я прошелся из стороны в сторону: - Да наша доблестная полиция умудрилась допустить перестрелку при задержании каких-то там бандитов, я попросту рядом оказался, и шальную пулю словил, пока драпал оттуда. И не на кого я не нападал, вранье это все. А если бы не так, то сейчас бы уже в полиции был, а не тут разгуливал. - Так вот ты куда пропал? - Да, лечился. В общем для ускорения заживления раны какие-то там препараты мне давали, они и ускорили. Не только заживление раны, а вообще рост всего тела. Под ними так и вымахал. - Ох не доведет тебя до добра все это, ох не доведет. А ты же вроде бронежилет там какой-то носить начал? Не спас что-ли? - Вот очень удачно именно в тот день и не надел. Кстати да, вот я об этом бы тоже поговорить хотел. Из того-то я вырос, сами понимаете, в общем учитывая что я вообще как с делами закончу хочу свалить на дачу, а там сами понимаете, охотник какой-нибудь за волка примет, стрельнет ненароком, приобрел костюмчик по надежнее, но уж больно выглядит стремно, замаскировать хоть немного, ну там курткой свободной, или чем-то вроде. - Опять? Недешевая чай вещь, сколько отдал? - Да мне там по страховке чуток выплатили, ранение то оценили по высокой мерке, а лечение то вышло почти бесплатным. Страховая думаю на себе все волосы повырывала если узнала что все после первой же операции само зажило. Ну да я им не говорил, ибо нечего было драть три шкуры за модифицированность. Вот пусть выплатами и заботятся. В общем та штука которую я заказал, вернее то что по итогам вышло, как бы это сказать… Вы рыцарские латы видели? - Что? Матвей, вы серьезно? - Ну, скажем так, те ребята отнеслись к заказу творчески. В общем мне поверх этого какое-нибудь тряпье понадобится, ну просто чтобы не слишком уж стремно выглядеть. Правда, я не знаю, там наверное минимум балахон понадобится, как у монаха, в общем все надо будет на месте посмотреть. - Да, действительно. Слушай, Матвей, ты тогда может завтра, после обеда подойдешь? Ох, ну конечно… Да, посмотреть надо будет. - Отлично, значит подойду завтра. И не читайте после обеда местных газет, они любое событие переврут чтобы было о чем писать. - Хорошо, - она покачала мне вслед головой. Ну сволочи, вот ведь удружил кто-то. Я направился к ближайшему газетному ларьку, и подойдя к окошку потребовал от продавщицы всех номеров городской газеты за последнее время что есть. Правда она с криком убежала, выскочив из задней двери, и оставив ее открытой. В иной ситуации я может и сам предпочел бы поспешно ретироваться, но сейчас я был слишком раздражен, и потому втиснувшись внутрь сам стал перебирать номера газет. Нужная мне попалась довольно скоро, с передней страницы на меня смотрел оскалившийся зверь, видимо должный символизировать меня. Кинув пару десятков рублей, и не занимаясь отсчетом сдачи для себя, я покинул ларек до того как к нему кто-то вернулся. Дорогой в сторону газетной редакции, я бегло ознакомился с содержимым, и пришел в ярость. Да, как же, я нападал на полицию, конечно, десяток раненых и несколько убитых гражданских, которых я повыкидывал из окна. Ублюдки, мрази, я эту журнашлюху по стене размажу. Но уже приближаясь к редакции, я замедлился. Во первых мне придется миновать охрану, вероятно нарвавшись на конфликт, а то и вызов полиции. Да и где я этого журналиста буду искать? Нет, к этому делу надо подходить хладнокровнее. И вообще, мне уже давно пора позвонить адвокату и узнать как дела. Я достал мобильный, и набрал знакомый мне номер адвокатской конторы, которая как раз вела мои дела касательно всех тех неприятных инцидентов что скопились. *** фанфик transform: …дцать лет спустя Кокон надорвался, и его содержимое вылилось в пластиковую ванну, находящуюся под ним. Двуногий полукот-полуволк, покрытый серой шерстью и зеленоватой слизью, сейчас лежал в ванне и откашливался от остатков слизи в своих легких. Из кокона вытянулись хоботки и обдали лежавшее в ванне существо теплой водой, смывая с него слизь. Это был мой клон, в мозг которого было скопировано мое сознание. Я должен был убедиться, что копирование прошло без ошибок. Я уже проходил подобную процедуру, когда менял тело на меньшее по габаритам. Меня заставили её пройти, потому что моё предыдущее тело — 220 см роста при весе в 170 кг, из которых, наверно, половину составляли мышцы — оказалось слишком неэффективным в плане расхода ресурсов. Оно подходило скорее для ведения боевых действий, но я, естественно, отказался держать в руках какое бы то ни было оружие. Из двух оставшихся альтернатив: пойти на корм или работать «в тылу» (механиком, электриком, прачкой — всем, на что хватит моих навыков) — я выбрал второе, как наименьшее из зол. Новая процедура генетической трансмодификации состоит из следующих этапов: 1) у модифицируемого субъекта берется образец ДНК и при помощи моделирования на биокомпьютере видоизменяется в соответствии с запросами субъекта; 2) в специальный биококон закладывается измененное ДНК, и в нем выращивается клон субъекта; 3) когда мозг клона полностью сформирован, проводится процедура «переноса сознания»: из мозга субъекта считывается конфигурация синаптических связей, затем биококон внедряется в мозг клона и пережигает/укрепляет синаптические связи в соответствии со считанной конфигурацией; 5) клон «вылупляется» из кокона, приводится в рабочее состояние и проверяется; 6) оригинал субъекта утилизируется. Последний пункт меня совершенно не устраивал. Но, как оказалось, это единственная процедура трансмодификации, которая сейчас применяется. Остальные были признаны неэффективными и ненадежными. Более того, эта процедура позволяла «менять» тело намного гибче, чем другие. Перенос сознания, как меня заверили, работал весьма надежно: тройная система проверки мозга — в самом биококоне, на сканере мозга (напоминающем собой доработанный томограф), и психологический тест — исключала какие бы то ни было ошибки, а если они и случались — что было всего лишь два раза за всю историю применения этой процедуры — то это было видно сразу: клон сразу же после вылупления вел себя совершенно неадекватно и был крайне агрессивен. Но этих заверений, естественно, мне было недостаточно. Но и совсем отказаться от трансмодификации я не мог: в этом новом мире — где монстры самых разных форм и расцветок, называющие себя людьми, воевали друг против друга и против всех, и единственной их движущей силой было желание выжить — тело было расходным материалом, а из личностных качеств ценились лишь технические знания и навыки. Мне ничего не оставалось, и я согласился, но с двумя условиями: во-первых, никакой дополнительной настройки моего ДНК — то есть, будет проводиться так называемая «нуль-модификация», которая применялась, например, в случае смертельного ранения оригинала, а навыки оригинала представляли большую ценность. Мое тело на тот момент было не только результатом генетической трансформации, которая превратила меня из человека в полукота-полуволка, но и дополнительной гормональной терапии, которая сделала меня похожим на огромного белого медведя; значит, нуль-модификация должна была «отменить» результаты гормональной терапии, в чем я успешно убедил своего командира. Второе условие: мне дадут лично поговорить со своим клоном. Меня проверили на сканере мозга. Потом задавали вопросы: о моем детстве, о моих родителях, о моих увлечениях — вопросы, на которые только я, настоящий Матвей Соломин, мог знать ответ. Меня тогда не уничтожили, и это значит, что на все вопросы я ответил правильно. Оставалась последняя проверка. Еще до начала этой процедуры я знал, что не смогу полностью избавиться от сомнения, что мой клон — это всего лишь точная копия меня, а не я сам. Я смогу лишь подавить это сомнение достаточно сильно, чтобы мысли вида: «А вдруг я не Матвей Соломин, а кто-то другой?» — не получали развития в моей голове и не приводили меня, в конце концов, к безумию. Никаких заверений в надежности этой процедуры было недостаточно — я должен был сам, лично убедиться в том, что клон ведет себя точно так же, как и я. Парадоксально, но куда более поверхностная проверка методом субъективного контроля, а также знание того, что никакой души не существует — достаточно поатомарно скопировать мозг, чтобы получить полную копию личности, что было доказано многочисленными применениями новой процедуры — были для меня гораздо более убедительными, нежели сигнал об успешной проверке от высокоточной машины с многочисленными системами самоконтроля. Но как проверить клон? Структурные повреждения мозга выявит сканер мозга, устную проверку проведет психолог. Я сделал ставку на невербальное общение — как известно, 60% информации передается жестами и мимикой, а не словами. Я придумывал разные ритуалы, репетировал их перед зеркалом, репетировал их во сне со своими другими личностями (у меня после самой первой модификации началось растроение личности; впрочем, на моей адекватности это никак не сказывалось), и в конце концов остановился на одном достаточно простом ритуале. В комнату ко мне вошел «оригинал» в сопровождении двух таких же медведеподобных модификантов, но местами покрытых черной, блестящей чешуей. Я внимательно посмотрел «оригиналу» в глаза, потом начал рассматривать его морду. Он стал делать то же самое. Я внимательно следил за его мимикой, за ритмом его дыхания и старался не упустить из виду те микродвижения, которые я сам бы никогда не совершил. Пока все сходилось, он держал нос, водил глазами и дышал точно так же, как это делал бы я, находясь в его теле. Я снова посмотрел ему в глаза и сказал: — Ты это я. — Ты это я. — ответил он мне характерным басом. Его голос показался мне незнакомым, но я знал, что собственный голос со стороны или на записи слышится иначе. В остальном же он вел себя точно так же, как мое отражение в зеркале, когда я репетировал эту сцену. Пора переходить к следующему этапу. Мы оба закрыли глаза. Проверяю не только я его, но и он меня. И если кто-то из нас ошибется, то в любом случае на убой пойду я. Во мне проснулось сильное желание выжить, выжить любой ценой. Но давать волю этому желанию нельзя: если я начну как-то подделывать мимику, пытаться перехитрить «оригинал», то таким образом сорву проверку и либо пойду на убой сам, либо до конца своей жизни буду сомневаться в том, что проверил его досканально, а это путь к сумасшествию. Слишком сильно давить внезапно нахлынувшую тягу к жизни тоже нельзя: он знает о том, что знаю я, и слишком спокойное поведение тоже вызовет подозрение. Так что я буду максимально искренним с ним: буду нервничать, буду бегать глазами — в общем, буду делать все, что скажут мне инстинкты. Он, в свою очередь тоже должен начать нервничать. Цепочки рассуждений, которые выстроились в наших головах, должны совпадать, потому что если это не так, то это будет означать, что мы мыслим немного по-разному, а значит, я — не Матвей. Его дыхание участилось. Его глаза бегают по моей морде быстрее обычного. Значит, он думает так же, как и я. Все сходится. — Ведь так? — спросил он меня. — Ведь так? — ответил я вопросом на вопрос. Интонация и высота голоса в пределах ожидаемого. Моя, судя по его молчанию и не изменившемуся выражению морды, тоже. Все в порядке. Можно переходить к третьему этапу. Похож на меня. Как в зеркале. Посмотреть в глаза. На морду. Похож. Как отражение. Смотрит. Может убить. Но так надо. Не бойся. Надо сказать. — Угу. — Угу. Голос не похож. Как на записи. Но так и должно быть. Похож на меня. Правильно. Хорошо. Надо спать. Спать. Я очнулся. Он посмотрел мне в глаза еще раз, потом кивнул не то мне, не то сопровождающим, и они его увели. Больше я его не видел. Первое время я отчаянно боролся с сомнением, что я настоящий Матвей Соломин — я уже начал думать, что мне не следовало говорить с «оригиналом», чтобы не давать пищи для своей паранойи, но что было сделано, то было сделано. Физический же результат модификации превзошел все ожидания меня и моего отряда: мне полностью хватало трех ножек рябчика с салатом в день, в то время как мои соратники из «ударной группы» потребляли до пяти килограммов мяса за тот же срок. Я мог сутками обходиться вообще без еды и при этом полностью сохранять работоспособность, в то время как других модификантов голод просто сводил с ума. Мне уже даже начинало нравиться моё положение, но вдруг, в один прекрасный день обнаружилась новая проблема. Я начал кашлять кровью. Особая форма туберкулеза, адаптированная под организмы с икусственно измененным геномом; одно из первых бактериологических оружий, направленных в первую очередь против модификантов. К нему уже давно была разработана вакцина, а модификанты более поздних версий уже обладали иммунитетом к этой бактерии, встроенным в геном. Моя же модификация была одной из ранних, я получил ее в рамках испытания тогда еще разрабатывавшихся технологий модификации генома, и, естественно, таким иммунитетом не обладал. Я сказал об этом командиру, он сказал, что сделает все возможное, чтобы достать лекарство, но не нужно было быть телепатом, чтобы понять: никакое лекарство они доставать не будут. Состав лекарства и аппаратуру для его синтеза можно было найти только в специально оборудованной лаборатории, а ближайшая к нам находилась через два опорных пункта враждебных нам модификантов. Рисковать жизнями, тратить снаряды для того, чтобы спасти одного человека без уникальных знаний, было нецелесообразно. Ночью, во сне я поговорил со своей второй личностью и позволил ей проснуться вместо меня. Когда я очнулся, часть зданий в нашем военном городке была разрушена, а на улицах в лужах кислоты дымились оторванные руки, ноги, головы, разорванные туловища и другие части тел. Местами валялись цельные тела, изрешеченные пулями и окровавленные. Мой двойник все рассчитал верно: я скрыл от отряда тот факт, что до новой процедуры я проходил не одну, а две модификации, из которых вторая была направлена на мой мозг. Я получил молниеносную реакцию и способность мыслить со скоростью суперкомпьютера, обдумывая десятки различных вариантов за доли секунды. Правда, пользовался я этой способностью только по мере необходимости — мышление в «ускоренном» режиме оказалось довольно затратным и быстро утомляло меня. Но все равно этого оказалось достаточно, чтобы в одиночку расправиться с отрядом хорошо подготовленных солдат: крупные, неповоротливые полумедведи ничего не могли сделать против маленького, юркого модификанта, способного уворачиваться от пуль — это, а также фактор неожиданности обеспечили мне безоговорочную победу при явном численном превосходстве противника. Я не знаю, как в точности все происходило, но, видимо, мой двойник добрался до «Ёкодзуны» — боевой биомашины, стоявшей у нас в ангаре и являвшейся гарантией безопасности нашего лагеря — характер разрушений зданий недвусмысленно намекал на это. Так или иначе я остался один в лагере, и теперь мне нужно было разобраться с моей болезнью. Отправляться в лабораторию за лекарством было слишком рискованно, и я решил, что проведу над собой еще одну нуль-модификацию, добавив себе на этапе синтеза ДНК встроенный иммунитет последней версии. Понять, как работает аппаратура, было несложно, несмотря на то что все надписи были на английском — весь текст сопровождался пиктограммами, которые было невозможно интерпретировать двояко. Там, где все же возникали разночтения, моих скудных знаний английского вполне хватало (словосочетание «immune system» было сложно перевести неправильно). После того как я запустил процесс выращивания клона, все происходило автоматически — мое вмешательство требовалось только тогда, когда что-то шло не так, но, к счастью, никаких отклонений аппаратура не выявляла. Ну и конечно же, мне нужно было кормить биококон — сначала я опускал в зубастое отверстие наверху кокона останки своих бывших соратников, предварительно отмывая их от кислоты, потом сделал вылазку в лес и поймал там двух упитанных лосей. Так прошла неделя, за все это время я не видел ни других модификантов, ни даже каких-нибудь разведывательных дронов — видимо, наличие «Ёкодзуны» сделало для других эту территорию «мёртвой», на которую нет смысла соваться, не имея в распоряжении равное по силе оружие. Наконец, биококон громко запищал, его мониторы зажглись желтым светом, и выращенный клон «вылупился». И вот я стою перед ним, с пистолетом наготове, и жду, когда он придет в себя и будет готов к проверке. Хоботки смыли с него слизь, клон откашлялся, потом взял один из хоботков и утянул его под себя, сжимая и заставляя выделять воду, чтобы смыть остатки слизи с передней части тела. Я расслабил руку с пистолетом — то, что клон не бросился на меня сразу, что он ставит логичные цели (избавиться от слизи), достигает их ожидаемым образом (обмыться) и знает то, что знаю я (его обмывают хоботки, которые можно тянуть руками), говорило о том, что его мозг не поврежден. То, что кокон вообще его выпустил, говорило о том, что он прошел первую проверку. Вероятность ошибки во время переноса сознания стремительно падала. Клон обмылся и отпустил хоботок. Сплюнул. Полежал еще какое-то время, собираясь с силами. Потом поднял голову и посмотрел на меня. И тут моя шерсть начала вставать дыбом. Это был не я. — Что, ничего не вышло, да? — сказал мой двойник, смотря на меня усталым, но холодным, зловещим взглядом. Я направил на него пистолет. — Подожди, — сказал он, закрыв глаза. — Тебе нет смысла сейчас от меня избавляться. Убери пистолет. Я поколебался, но, решив, что уничтожить его я еще успею, а он может оказаться для меня в чем-то ценным, опустил пистолет. Он поднялся и уселся на край ванны. — Где остальные двое? — спросил я и слегка кашлянул пару раз. — Не знаю, не отвечают. Послушай, избавиться от… этого тела ты всегда успеешь. А вторая пара рук тебе не помешает. Верно. Даже сканер мозга намного проще включать, имея напарника, чем химича с выключателем. Но есть один момент. — Почему я должен доверять тебе? — Потому что наши цели и мотивы совпадают. Кроме того, у нас общая память и схожие принципы мышления, нам проще, чем кому бы то ни было, сработаться или договориться. Этим же осложняется наша потенциальная вражда — мы легко можем предсказывать ходы друг друга. — Твоей основной мотивацией сотрудничать со мной было наличие одного тела на двоих. — Да, но мотивация выжить осталась общей. Принеси полотенце. Действительно, если я кому-то и могу доверять в этом мире, то это ему. Обратное верно даже в большей степени. Я постоял, размышляя над услышанным, потом направился к вешалке. — Надо попытаться еще раз. — сказал я, снимая полотенце и кидая его двойнику. — Хватит! — вдруг рявкнул он. — Я не собираюсь больше так рисковать своим разумом! Ни своим, ни твоим, ни его! Мне хватило и первого раза, ты мне до сих пор своей паранойей по ночам спать не даешь! Я чуть повел морду в сторону, подозрительно смотря на него. — Ты что, не видишь, что машина сбоит? При всех ее проверках она выпустила клон с явно ошибочно скопированным сознанием! — Ты еще не прошел проверку на томографе, кхм… кхм… — возразил я и не сдержал кашель. — И где гарантия, что я ее не пройду? Наш разум при переносе был поврежден как минимум на две трети. Биококон не мог не заметить такие обширные повреждения. Или мог, но тогда я вылупился бы пускающим слюни овощем. Но ни того, ни другого не произошло, и единственное логичное объяснение этому — это что томограф считал только одну личность, проигнорировав остальные! Он встряхнулся, развернул полотенце и начал вытираться. — Тупая тварь посчитала спинной мозг вместилищем разума, — продолжал он, вытираясь. — Не могу сказать за тебя, но лично я предпочту умереть от разрывного снаряда, чем еще раз доверить свой разум машине, которая допускает такие ошибки. — Тварь? — не понял я. Он остановился и презрительно посмотрел на меня. — Сейчас даже снаряды для пушек выращиваются в инкубаторах! Черт возьми, у нас же не должно быть разницы в интеллекте? Бл…дь. А ведь он прав, сейчас почти все машины делаются наполовину или полностью из органики. С нынешним уровнем развития генной инженерии это гораздо проще, чем плавить и ковать металл. То есть, выходило, что я два раза добровольно ложился под полуорганическую машину, по сути, под какое-то живое существо… Бр-р-р! Я посмотрел на стены и потолок, и меня охватило жуткое чувство, что я нахожусь в чреве какого-то зверя… или насекомого. Мне страшно захотелось выйти на улицу, но я подавил это желание — сейчас не время для эмоций. — И что ты предлагаешь? Кх… — Для начала надо проверить меня на томографе, — ответил он, заканчивая вытираться. — Черт знает, может, моя теория и неверна. Потом решим, что дальше делать. Он повесил полотенце на край ванны и направился в комнату со сканером мозга. Я последовал за ним, держась позади — пока не были проведены все проверки, полностью доверять ему было нельзя. Он лег на стол сканера, и я нажал кнопку включения. Сканер заухал и втянул в себя моего двойника. Я ушел в операторскую и включил компьютер. Нашел файл со слепком своего разума и спросил по интеркому свой клон: — Готов? Он поднял два больших пальца вверх. Я выбрал файл и запустил проверку. Сканер начал издавать редкие жужжания и постукивания, видимо, ища нужную точку для начала сканирования. Потом начал часто и ритмично жужжать. Поведение сканера по крайней мере на текущий момент полностью совпадало с тем, что было во время считывания. Однако, в первый раз, когда я проходил эту процедуру, он звучал совершенно иначе: его звуки составляли серию из двух долгих периодических жужжаний, перемежающихся звуками перенастройки; причем первую часть времени жужжания были более редкими, чем сейчас. Да и сама процедура считывания, а затем и проверки длилась долгих три часа, в то время как второй раз сканер закончил работу уже часа через полтора. Так что вероятность истинности теории моего двойника оказалась не так уж и мала. Я убедился, что процесс проверки не требует моего вмешательства и, взяв давно стоявшую тут кружку, вышел на улицу. На улице я дал волю своему кашлю и сплюнул выделившуюся кровь в кружку. Потом уселся на уступок, поставив кружку рядом, и принюхался. В нос ударили кислотные пары, перемежающиеся едва заметным, сладковатым запахом гниющей плоти. Небо было затянуто сплошной тучей, но солнце пробивалось через него, образуя небольшой бледный диск. Из подвала доносилось мерное жужжание сканера, и это был единственный звук, который улавливали мои уши — ни звери, ни птицы не решались приближаться к лагерю, некогда полному огромных и непонятных существ. Чего не скажешь о насекомых — их нервная система слишком примитивна, чтобы заметить опасность более сложную, чем подозрительно пахнущий или имеющий определенный окрас объект. Вон стрекоза в поисках еды залетела на территорию лагеря и, избегая испарений от кислотных луж, садится на развалины и изучает их. Хм, довольно крупный экземпляр, никогда не видел таких раньше в наших краях. Видимо, бесконтрольное применение биологического оружия не прошло бесследно для местного биоценоза, и некоторые организмы мутировали, весьма прибавив в размерах. «Спрячься». Странная мысль выбивалась из общего потока сознания, и сначала я даже не придал ей значения. Но потом вспомнил про привычку моего второго «я» вмешиваться в ход моих мыслей. Спрятаться? От кого? Чтобы иметь вектор отступления, нужно знать местоположение опасности. Я же не могу прятаться от всего вокруг! Где опасность? Снаружи? В помещении? Где? «Спрячься в подвале». Хорошо. Я взял кружку и спустился в подвал. Что же тебя так напугало, мой незримый «друг»? Так. Стоп. «В подвале». Значит, опасность снаружи. Стоп… Дерьмо! Вот дерьмо! Я бросился в операторскую. Я ворвался в комнату и посмотрел на монитор: еще 15 минут до завершения проверки. Черт, как же долго… Прервать сейчас? Так, стоп. Думать. Что видела стрекоза? Разрушения, останки модификантов и следы кислоты. Какой из этого можно сделать вывод? Лагерь уничтожен, но либо нападавшие понесли слишком большие потери и временно отступили на свою исходную позицию, чтобы восстановить силы, либо он не являлся их основной целью. Видела ли стрекоза меня? Вряд ли, потому что мое второе «я» успело заметить ее раньше меня. Ну а если все-таки заметила, то за кого меня могли принять мои потенциальные враги? У меня комплекция больше соответствует модификанту-разведчику. Значит, меня, к примеру, могли оставить охранять эту базу, но не как полноценного бойца, а в качестве «живой сигнализации» — чтобы я оповестил захватчиков, если на эту территорию будет претендовать кто-то еще, а заодно своим присутствием давал бы понять, что территория под контролем. Стоп, а почему они вообще послали дрон, и почему именно сейчас? Может, имелись косвенные данные о том, что отряд последнюю неделю не вел никаких боевых действий (все то время, что я выращивал клон)? Но это может говорить максимум об изменении стратегии отряда. Почему отряд мог изменить стратегию? Например, потому, что у него появилось новое оружие. Какое? Неизвестно. Как лучше всего выяснить? Послать дешевого и малозаметного дрона. Зайдем с другой стороны. Противник неделю не проявляет активность. Возможно, уничтожен. Стоит ли посылать группу захвата, которая с безопасного расстояния разведает обстановку дроном и, если гипотеза об уничтожении противника и опустошении базы подтвердится, то немедленно произведет захват? Нет, тем более, что гипотеза о приобретении им нового оружия более вероятна. Скорее всего, опустошенность лагеря явилась для моих врагов полной неожиданностью, особенно если учесть наличие у нашего отряда «Ёкодзуны». И сейчас мои враги впопыхах собирают ударную группу, чтобы захватить территорию и не дать этого сделать другим. Таким образом, сколько у меня времени? Мои бывшие соратники говорили, что на «Ёкодзуне» до ближайшего враждебного лагеря надо шагать полдня. Сам «Ёкодзуна» довольно шустрый для своих размеров, и развивает, ну, пускай, 20 км/ч. Значит, ближайший лагерь находится где-то на расстоянии 20×12=240 км. Такое расстояние по пересеченной местности даже на самом быстром автомобиле нельзя преодолеть быстрее, чем за 2 часа. Значит, времени еще более, чем достаточно. Я ходил кругами по операторской, пытаясь унять злость. Я злился на себя, оттого что упустил из виду такую очевидную опасность. Надо было убрать трупы и нейтрализовать кислоту, а стрекозу пристрелить сразу, как только она попала в мое поле зрения. Сейчас уже поздно, она видела все, что нужно моим потенциальным врагам. Чёрт, второй раз уже! Первый раз было, когда мой след учуял модификант-разведчик с усиленным обонянием и, выследив, привел сюда, но тогда моим оправданием служило хотя бы то, что я не представлял, до какой степени развились биотехнологии в мире. Вдруг сканер в соседней комнате замолчал, и со стороны компьютера раздался писк. Я посмотрел на экран и увидел надпись, высвеченную зеленым цветом, смысл которой был для меня очевиден. Мысли вихрем пронеслись в моей голове. Выходило, что теория моего двойника верна, и аппарат действительно имеет серьезную недоработку. А значит, доверять ему работу с мои разумом нельзя. Значит, и о «второй попытке» речи идти не может. И значит ли это, что…? Следующую мысль я подавил в себе, напомнив, что я сам, лично проверял свой «оригинал», и проверка прошла успешно. Я нажал кнопку интеркома и сказал: — Проверка успешно завершена! Мой двойник поднялся, выключил сканер и пошел ко мне в операторскую. Я же искал что-нибудь вроде флешки, чтобы скопировать на нее файл слепка разума. Как только дверь комнаты открылась, я сообщил: — Там дрон летает. Доля секунды на размышления и ответ: — Стирай файл и за мной. Я послушно удалил файл, выключил компьютер и направился за ним. — Куда идем мы с Пятачком? — спросил я его, находясь уже на улице, знакомым мне с детства стишком. Где именно я слышал этот стишок, я вспомнить не смог. — Мы сядем в «Ёкодзуну», — ответил он, — и пойдем в лабораторию за лекарством. — Слишком рискованно, — возразил я. — «Ёкодзуну» может сбить только артиллерия или другой «Ёкодзуна», а в лагерях в округе нет ни того, ни другого. Плюс мы будем избегать боя, а не идти в атаку. Неплохо было бы повесить на машину белый флаг, но я сомневаюсь, что этот символ еще актуален в наши дни. — Какого это было? — спросил я. — Что? — Убивать их всех. Секунда на размышления. — Самым тяжелым был первый раз. Тогда, в Африке. Не забывай, я тогда тоже бодрствовал. В этот раз было проще. К тому же, этих существ сложнее воспринимать как людей. Мы зашли в ангар. Посреди него на двух толстенных ногах стояло огромное, ростом в 10 метров грушеобразное существо, с ног до головы покрытое черной, блестящей чешуей. Голова у него была полностью закрыта чем-то вроде казана с прорезями для глаз. Его пятипалые руки были сжаты в кулаки и частично опирались на туловище. К рукам на специальных шасси были прикреплены по два крупнокалиберных пулемета, а между ног торчал внушительный 150-ый калибр. Позади существа стояла лестница, которая вела к люку у основания его спины. Первым в машину полез мой двойник, я за ним. Лестница продолжалась и внутри гиганта. Мы забрались по ней в довольно просторную полость. Мой двойник опустил какой-то рычаг, проход под нами с шумом и хлюпаньем затянулся, и нас окутала полная темнота. — Приготовься, сейчас будет больно, — предупредил меня двойник. И почти сразу же в меня со всех сторон начали вонзаться иглы. Я зашипел, но подавил в себе желание сопротивляться. Иглы погрузились в меня глубже и начали растягивать во все стороны. Я занял собой всю полость, вышел за ее пределы, раздулся до размеров «Ёкодзуны», потом увидел перед собой дверь ангара, под самым потолком, которая сейчас опускалась. Меня охватила слабость, но я чувствовал, как кровь разгоняется по жилам, и мое тело постепенно наливается силой. Примерно через 15 минут я чувствовал себя полностью отдохнувшим и был готов начать действовать. Я поднял правую ногу, но она почему-то выбросилась далеко вперед. «Ёкодзуна» встал враскоряку, а я рефлекторно выбросил руки в стороны, пытаясь сохранить равновесие. «Бл…дь!» — раздалось у меня в голове. Я дернул ухом, прислушиваясь к голосу не то внутри меня, не то где-то слева. «Не мешай!» — сказал тот же голос. Я расслабился, уступая контроль напарнику. «Ёкодзуна» оттолкнулся левой ногой и выровнял положение. Потом сделал еще одну попытку шагнуть правой ногой. На этот раз у него получилось. Он шагнул левой ногой, потом снова правой и, переваливаясь, двинулся прочь из лагеря. 225*** - Алло, здравствуйте, вы позвонили в адвокатскую контору… - Затараторила секретарша, я перебил ее: - Да, я знаю. Меня зовут Матвей Соломин, и Альберт Матусевич ведет кое-какие мои дела, я хотел бы связаться с ним. - Одну минуту, - ответила она. Я стал ждать, слушая шум поставленной на удержание линии. Однако вскоре она вновь вышла на связь, - да, Альберт Матусевич готов с вами встретится, вам когда будет удобно? - Скажем, минут через сорок я могу подойти? - Ответил я. - Да, значит минут через сорок. - Всего доброго. - До свидания. Сорок минут, я убрал телефон, вполне достаточно чтобы дойти до нужного места не прибегая к транспорту. И чего-нибудь перекусить дорогой, если от меня опять все не убегут. И так достаточно того, что встреченные дорогой люди явно меня избегают, и стараются свернуть куда-нибудь в сторону. Едой мне действительно удалось разжиться не сразу. Лишь в четвертый раз мне попался абсолютно безразличный к моему виду человек, продавший мне пакет молока и батон колбасы в полкило, которые я немедленно оприходовал. Надо научится контролировать свой голод, а то никаких денег не напасусь. Опять что-ли на собак поохотится? Вон, бегают несколько, надо бы место запомнить. Я вошел в знакомое здание, меня встретила как всегда невозмутимая секретарша, которую наверное не озадачило бы даже мое появление в полном комплекте сверхтяжелой брони с автоматом в руках. Она проводила меня к кабинету Альберта, и я вошел внутрь. - Здравствуйте молодой, - он посмотрел на меня, оторвавшись от бумаг, и запнулся, - человек. - Здравствуйте, - ответил я, проходя внутрь и примеряясь к стулу. Кажется достаточно прочен. - Лучше в кресло, - кивком указал мне адвокат, пытаясь оправится от увиденного. Да, в последний раз когда он меня видел, я был меньше. Гораздо меньше визуально, если добавить то, как увеличивает мой видимый размер отросшая, длинная белая шерсть. Я устроился в роскошном, кожаном кресле, немного повертелся, пытаясь устроить хвост поудобнее, и в итоге замер, привалившись на одну сторону. - Вас что, не предупредили? - Спросил я. - Это, несколько неожиданно, - ответил он, - что я еще должен знать? - Я прибыл только сегодня утром, так что после завтрака сразу позвонил вам. Это последствия гормональной терапии, да, я теперь вешу чуть меньше двухсот кило. Надеюсь это не создаст проблем по делам? - Я бы сказал, да, сложный вопрос, разве что некоторое оживление в зале суда, но надеюсь недолгое, - ответил адвокат. - В зале суда? По какому из? - По делу о налетчиках, те самые которые погибли оказав сопротивление полиции, так что вернее сказать по делу о налетчике. Очередное слушание состоится послезавтра, и вам желательно там все же поприсутствовать. В качестве свидетеля. - Мои показания? - Вы увидели его, справляющим нужду у стены, сделали замечание, завидев вас он испугался, и убежал. Все. Подробностей не помните. - А до того? - А до того ничего не было. Увидев вас он был настолько шокирован, что посчитал что близится некое возмездие, и добровольно пошел в полицию. - И, все? - Удивился я, памятуя что на самом деле события были гораздо насыщеннее. - И все, - кивнул Альберт, - увидели совершающим хулиганское действие, сделали замечание, он убежал. Да, это случилось по адресу… Я попытался не раскрыть рот от удивления. Мое присутствие в этом деле оказалось просто минимальным, и все мои показания вероятно служили лишь для того, чтобы подтвердить их присутствие в нужном месте. Вот дела, я конечно слышал о необязательности исполнения, но такие маневры это нечто. Я бы даже сказал — замечательно, не будь это лишь вторичным делом. - Хорошо, я все понял, - ответил я, внимательно выслушав монолог Альберта, - а что касательно второго дела? - Второе дело, да. Молодой человек, там в целом ситуация сложилась куда лучше чем могло бы быть. Тот факт что вы пострадали, и совершили явно суицидальное действие, весьма помог мне выстраивать линию защиты вокруг неадекватного состояния вызванного сильным испугом. Кроме того повезло что я успел переговорить с вашим приятелем до первого допроса, убедив его давать правильные показания. Но дополнительные допросы все-равно могут быть, думаю мы совместим. Послезавтра едем в областной центр. Услышав это, я поморщился, и Альберт спросил: - Что-то не так? - Банальная причина, нечего надеть. Думаете почему я в таком виде пришел? Футболка да штаны, а швея обещала только завтра мерки снять. Я надеюсь это не принципиально? - Думаю, с поправкой на ваши особенности, на это можно не обращать внимания. Да, молодой человек, я надеюсь у вас не появилось при себе еще каких-нибудь, особых изделий? - Средства индивидуальной бронезащиты. Опыт знакомства с пулями показался мне не очень приятным. - Понятно, - он тяжело вздохнул, - скрытые хоть? - Ну, учитывая что оно предназначено держать пулю охотничьей винтовки, не очень, - признался я, - вы же там предупредите местных? Не хватало еще чтобы охрана с испуга по мне постреляла. - Да уж предупрежу как-нибудь, молодой человек, - вновь вздохнул он, - а пока вам стоит запомнить самые главные пункты произошедшего. С того момента как вы почуяли медикаментозный запах в выпивке, вы стали уходить. Женщина попыталась вас задержать, и вы подталкивали ее в сторону выхода, потом она пыталась помешать вам надеть плащ. Ваш друг обошел ее пока вы ее отвлекали, открыл дверь, а дальше вы помните с трудом, потому что кто-то ворвался, кто-то по кому-то начал стрелять, вас швырнули на пол, но от испуга вы вскочили и бросились убегать. Все, дальше вы пришли в себя уже у какого-то дома, далеко от места происшествия. Вы были в панике, и плохо помните что же там происходило. Ух ты как обойден момент того, что я брал в заложники ту шлюху, приставляя ей когти к глотке. Так вот о чем он успел договорится с Тохой. Ну, работа адвоката состоит не в том чтобы выяснять правду, работа адвоката состоит в том чтобы ее делать. - Да, понятно. Значит все что я там нес, никто не слышал кроме Анатолия, а он предпочел молчать? - Совершенно верно. - А тот полицейский? Он сильно пострадал? - Пара ушибов не в счет, опять же, вы паниковали и натолкнулись на него совершенно случайно. - Хорошо. В дорогу послезавтра? - Да. Я позвоню вам с утра. - Тогда, если это все, то я хотел бы вам кое что показать, вот, почитайте, - я протянул ему газету. Альберт взял ее, посмотрел на картинку, и стал читать текст. - И когда только раскопали? - Устало произнес он, отложив газету и потирая виски, - да, как то прошло мимо моего внимания. Значит хотите опровержения? - Ну, - я посмотрел в потолок, - это конечно можно, но малоинтересно. Я ведь так страдаю после этой статьи, вы только представьте, швея у которой я обычно одежду заказываю, ко мне с таким подозрением отнеслась. Это ведь ужасный ущерб моей репутации. В общем, - я посмотрел прямо на адвоката, - есть шансы содрать с этого писаки вам на гонорар и мне по мелочи? За моральный ущерб, или как там это называется. - Я обдумаю этот вопрос, сами понимаете, сейчас загруженность высока в связи с более актуальными делами. - Естественно, это подождет, я бы даже сказал… Знаете Альберт, я рассматриваю это дело с позиции получения материальной выгоды. Если оно не окупится, то как-нибудь переживу очередные кривотолки. - А как насчет отравителя? Он залег на дно, как я полагаю? - Высказал я очевидное предположение. Тот человек просто обязан был узнать о том что я жив, если хоть немного следит за прессой моего города в поисках информации об успешной ликвидации очередных отморозков которые поддались на провокацию, и напали на него, отобрав водочную бутылку с метанолом. - После вашего эпизода, был еще один, в другом городе. И пока тишина. - Наверное он прочел эту статью, или какую-нибудь иную, откуда узнал что я остался жив. - Да, похоже на то, - ответил адвокат, он посмотрел на газету, - особенно в свете подобных публикаций. - Вероятно даже не следует настаивать на опровержении, учитывая что там очень уж неопределенно сказано о том, что случилось после, для меня может быть безопаснее чтобы отравитель считал что я в розыске, или типа этого. - Слишком легко проверить это, молодой человек, списки разыскиваемых преступников вывешивают около любого отделения полиции. - Да, а в моем случае это была бы очень заметная фотография. Значит послезавтра утром? - Да. - Хорошо, тогда до свидания. 226*** Все складывалось относительно неплохо, думал я покидая адвокатскую контору. Но мне лгали. Преувеличивали уровень угрозы инцидента. «Ведь они добились своей цели». Да, я дал согласие. Пошел на поводу, но стоит ли мне слишком этим озадачивать себя? Ведь в конечном итоге они просто перестраховывались, и получить мое согласие было бы не так и сложно. А противоречить уже сделанному только по причине того, что мне солгали относительно тяжести ранения полицейского с целью запугать, и принудить к сотрудничеству путем обещания юридической защиты, слепо упуская все остальные факторы, это глупо. «Чем было куплено согласие полиции?» Согласие на что? «Что им мешало дружно утверждать что ты намеренно вырывался и бежал? Завершить подобное дело с таким минимумом проблем возможно только если ведшие штурм полицейские сами подтвердят паническое бегство. Во всех остальных вариантах потребуется юридическая борьба того или иного уровня, и если она действительно уже проводилась, Альберт наверняка бы указал на это, ставя успех себе в заслугу. Это совпадает как с его желанием показать свою эффективность клиенту, так и с более актуальным желанием выполнить просьбу представителей фирмы, которым так же выгодна дополнительная привязка демонстрацией эффективности предоставляемой на их средства юридической защиты». Игра. В дело вступают новые факторы. Моя личность ничтожна, за мной не станут следить исключительно из-за подозрения что вместо меня прибыл кто-то другой под моим именем. Кроме того, тот досмотр под предлогом поиска мифических наркоторговцев, он так же увязывается в картину наблюдения за мной по факту изготовления сверхтяжелого комплекта брони. Этот досмотр не укладывается в версию сотрудничества ведущих за мной наблюдение с изготовителями брони. Им попросту не было бы смысла проводить эту акцию, ее характеристики и так бы были бы переданы в их распоряжение. Значит это внутренняя разобщенность служб. Возможно и правда Зашуйц действовал в тайне, не докладывая своему командованию о сотрудничестве с фирмой, или же разделение идет на более высоком уровне. Одной рукой Российская оборонка меня снаряжает, другой за мной наблюдает, а заодно с любопытством изучает и снаряжающую руку. Кто сказал что все едино в мире? Значит, контрразведка ведет меня, отработала факт наличия брони, завербовала Альберта, предложив ему маленькую и малозаметную помощь с тем чтобы наиболее эффективно уладить инцидент с полицией, тем самым получив его в качестве источника данных, и в настоящий момент осуществляет за мной слежку. Каковы их интересы? Пожалуй я рассмотрю себя с точки зрения потенциального оружия. В вопросе общественной безопасности за мной следует присмотреть хотя бы для того, чтобы я чего не натворил. Это конфликтует с моими интересами? Вряд ли, расправляться с кем-то, или устраивать массовую резню мне как-то пока не охота, а тебе? «Не под наблюдением. Пожалуй стоит ограничится легким браконьерством». Да, может все-таки оформить охотничий билет? А, у меня все равно нет ружья, а без него бюрократия будет работать с эффективностью цепной передачи зажевавшей лом. Какое оружие вы планируете использовать для охоты? Руки? Скрип, скрип, скрип. Прошу прощения, в перечне разрешенных средств такого нет, какое средство вы будете использовать для охоты? И так по кругу. Обойдусь как-нибудь. Стоп, не туда думаю. Иные направления. Перспективное оружие, принятие модификации на вооружение в качестве средства усиления характеристик кадрового состава. Вопрос в том, почему это не делается открыто. Фирма наверняка только рада бы была получить контракт с оборонкой. Или нет? Или Лиров бы счел это покушением на свою независимость? Им нужны деньги, или как? Границы сотрудничества можно ограничить, в чьих руках технология, тот и ставит условия. Меня отвлек звук удара. Я оглянулся на него, и обнаружил что чуть в стороне меня какой-то идиот, судя по всему излишне заглядевшийся на меня, не затормозил вовремя перед машиной вставшей на красный. Как итог — разбитая фара и смятый бампер, и это что видно с моей позиции. Опять, вот же дерьмо. Я поспешно зашагал прочь, пусть уж без меня как-нибудь разбираются. Так, надо бы присмотреть себе костюм что-ли, если я буду на суд являться. Есть же магазины одежды для очень крупных людей? Хотя не с моими пропорциями. Мои руки заметно длиннее чем должно быть у человека, рукава наверняка будут коротки. И это не говоря уже о хвосте. Шея то ладно, уж воротник под жирдяя мне как-нибудь подойдет. Да и будет ли сочетаться костюм с полувоенными ботинками? А другой то обуви у меня и нет, только эти ботинки и бронированные противоминные сапоги. Да и вообще, какого хрена я должен тратится на костюм который вообще может один только раз и одену? И ладно бы меня судили, там еще был бы смысл заботится о максимально благоприятном впечатлении, а если я свидетель, то обойдусь и своей футболкой. Так чего же им тогда надо? Может главным объектом наблюдения стал не я, а именно Зашуйц с его сотрудничеством? Тоже может быть. Но тем не менее вербовка Альберта подразумевает необходимость некоторых рычагов воздействия на меня. Зачем они им? Что они хотят лично от меня? Допустим они дают ход делу. Альберт может лишь снизить срок. Что произойдет? Меня посадят за нападение на полицейского, и я не смогу участвовать в дальнейшем проекте. Наблюдать за мной с целью отслеживать ход работ станет бессмысленным. Я стану оборванной ниточкой в игре с фирмой. Другие варианты? Припугнуть тюрьмой, и завербовать, идя на уступки. Или даже повесить дело в неопределенности, ставя меня перед фактом наличия такого Дамоклового меча в случае моего непослушания. «Для этого варианта необходимо утверждать что Альберт завербован, в то время как он может быть слепым агентом, что более безопасно с позиции его неопределенной лояльности. Ведь фирма дает ему самое ценное — деньги, и кроме них еще и перспективы сотрудничества в новой, неизученной отрасли права, что вполне может сыграть немаловажную роль для его амбиций. Вербовка Альберта небезопасна если есть стремление держать разведывательную работу в тайне от…» Не только фирмы. «Да. Игра в поддавки». Ну конечно же, никто не хочет проявлять интерес к перспективному оружию явно, ведь конкурент сразу захочет такую-же игрушку, а в вопросах нового оружия порой лучше чтобы его не было ни у кого, чем допустить чтобы оно было у конкурента. «И морально-этическая сторона вопроса, неоднозначность самого характера генетической модификации». Из под моих ног вылетел неуклюжий голубь, которому казалось до последнего момента было безразлично что я могу его раздавить. Выкинув вперед руку, я схватил разжиревшую птицу на лету, и рассеянным движением оторвав ему голову, которую отправил в ближайшую урну, уселся на скамейке, обдумывая все эти факторы, и лениво ощипывая птицу. Да, общественное мнение. Фактор который никогда не стоит недооценивать. История это убедительно доказала. Им можно манипулировать, но не пренебрегать им. Как люди отнесутся к появлению в рядах армии звероподобных убийц? Со страхом и ужасом естественно. Что надо сделать чтобы это мнение начать переправлять? Да к примеру снять кино где модифицированные люди ведут борьбу со страшной опасностью, и выставляются настоящими героями. Вот он, первый звоночек о том, что генетические модификации кто-то лоббирует сверху. Появление фильмов где главными героями являются не люди, где люди теряются на их фоне. А что вообще в последнее время снимали с фуррями в главных ролях? Да так навскидку и не вспомню ничего, не даром меня в первую очередь сравнивают с киношным оборотнем, я действительно весьма похожу на этот образ, который давно отошел от классического неестественно огромного и хитрого волка средневековых поверий именно к промежуточному между человеком и волком гибриду. 227*** Как-то неожиданно до меня дошло что я с хрустом доедаю ощипанного и выпотрошенного голубя, которого я к тому-же съел сырым. Я замер, стараясь не замечать ох…евающие взгляды видевших все это людей, и проглотил остатки мяса, чувствуя что моя морда слегка украсилась кровью, как и руки. Ну да, я же только что его поймал, тупая птица оказалась на удивление тормознутой. Но, но на хрена я это сделал? Нет, ну я действительно немного голоден, но не настолько же! Так, все уже случилось, значит морду держать кирпичом. Взять немного чистого снега из сугроба, вытереть от крови руки, затем умыться им же. Я его хоть ощипал? Решив перепроверить это, ничтожное по сравнению с автоматической охотой событие, я огляделся по сторонам, убедившись что урна действительно полна окровавленных перьев, с кучкой кишок поверх них. Так, я хотя бы не сожрал его потроха, уже радует. Поблевать, или нет? Тут конечно будет неприлично, но можно зайти в туалет какого-нибудь магазина например. Проклятье, да как так вышло вообще? Я же не собирался даже! А если он заразен чем-нибудь? Так, найти магазин, зайти в туалет, и два пальца в рот. Хотя, с моими когтями, может сожранный голубь безопаснее для здоровья? Рвоту в конце концов можно вызвать и сторонним предметом, палочкой от мороженного например. Я встал, пошел прочь, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке от произошедшего. Нет, надо идти домой. Спасибо, нагулялся. Там еще эти, квартиранты. Так, я хоть умыл морду? Проходя мимо витрины, я глянул на свое отражение. Да, ну и харя, неудивительно что люди шарахаются. Я попытался улыбнутся, своей привычной, смягчающий звериный облик полуулыбкой. В получившимся выражении читалось едва сдерживаемая радость от того, что сейчас кого-то будут жрать. Особенно способствовала капелька крови, окрасившая в алый шерсть под носом. Я снова вытер ее, и пошел домой. Плевать, будь что будет. Если меня все-же арестуют, то в случае заражения паразитами и срабатывании защитной системы делающей меня ядовитым, я смогу получить некоторые преимущества изоляции меня от сокамерников. А эта перспектива все же может возникнуть как средство запугивания, когда я явлюсь для дачи показаний по инциденту с полицией, особенно если отыгрывается карта слепого использования Альберта. Фактор неожиданности в уже казалось бы решенном деле может сыграть свою роль в качестве провокации ответных действий фирмы. Да, я с трудом представляю что может это им дать, но вероятности следует отсекать даже при неполноте знаний их подоплеки. О, это же ты, ты направил меня на ловлю голубя для инициации этого эффекта. Ну конечно, ведь временное задержание, являясь для меня серьезным нервным стрессом, сможет спровоцировать нежелательную общительность с подсадными сокамерниками, и моя ядовитости должна попросту исключить эту угрозу на то время что я буду вне твоего контроля. «Ты просто голоден, заведи привычку таскать в карманах конфеты, или что-то иное чем можно занять пасть. И не вали на меня все свои рефлексы». С кем я говорю, или думаю, или, как назвать этот неестественный процесс чудовищного акта общения с неведомым, невозможным? Как могло случится что он оказывается столь обыденным и мимоходным? «Стадия смирения, только и всего. Это слишком затянулось. И я не побуждал ловлю голубя, это сделал всего лишь голод». Может и правда так сделать? Я прошелся через небольшой рынок, расшугав своим видом народ, и успев заметить как какой-то ловкий малый проворно стянул стеклянную банку с чем-то из под носа торговки, слишком засмотревшейся в мою сторону. Печенья или конфет? Хотя куда я их сейчас суну? Да и женщина за прилавком у которого я остановился что-то побледнела через-чур. Нет, в другой раз пожалуй. Я поспешил покинуть рынок, но уже на выходе остановился около мясного отдела, и принялся выбирать себе еды. Мой взгляд остановился на кучке куриных сердец, продаваемых по дешевке. А что, учитывая что мне безразлично будет даже если они слегка протухнут, вполне неплохая замена печенькам. Осталось выманить зажавшуюся в угол, с очередью проблема решилась сама собой еще пока я подходил. - Девушка, - позвал я, - девушка. Девушка, отпустите товар? Никакой реакции. - Ау, девушка? - Я слегка постучал в стекло. Ну что ты смотришь на меня выпученными глазами, дура? Жрать давай, - девушка? Отпустите товар? Ну девушка, - зараза. Так, что бы сделать? Я взял немного снега, слепил комок размером со спичечный коробок. Воровато оглянувшись по сторонам, и не заметив охраны, я щелкнул пальцами в окошко, отправляя в нее миниатюрный снежок. Она вздрогнула когда он попал ей в шею. Хм, а я меткий. Затем снег скользнул ниже, застревая в воротнике свитера. Ее ступор продолжался еще пару секунд, а потом она завизжала, вытрясая начавший таять снег из воротника. Все-таки холод удивительно эффективное средство для вывода из ступора. - Ты сдурел? - Девушка, милая, отпустите товар? - Ты сдурел? - Вы бы тут еще час в ступоре стояли, знаю я. Отпустите товар. - Ты совсем сдурел? - Жрать давай, быстро бл…дь, зае…ала! Ху…ли тут сидишь если не работаешь? - Рявкнул я. Неожиданно это помогло, она застыла, раскрыв рот, а потом совершенно спокойно спросила, сменив эмоциональный фон с резкостью перезагруженного компьютера: - Что надо? - Сердец куриных, два кило взвесь. Молча она стала накладывать их в пакет рукой, натянув на нее другой пакет. Просто удивительно как порой эффективно дегенеративное поведение. И стоит ли удивляться числу людей ведущих себя как скот, если это действительно работает? Наверное единственным способом менять эту укоренившуюся в народе привычку, это целиком и полностью игнорировать подобные методы общения, окутывая применяющего их лишь презрением. Но покуда есть люди готовые подтвердить грубое слово кулаком по морде, вряд ли это явление удастся преодолеть. Я сунул деньги, и забрав пакет пошел прочь, закидывая сердца в пасть. А неплохо, вкусно. Они хрустели на зубах, наполняя рот небольшими остатками свернувшейся крови, не полностью извлеченной при промывке. И правда, чем не печенье с начинкой? До дома я опять добирался пешком, не желая лишних приключений в транспорте. По пути сердца как-то неожиданно быстро кончились, зато я чувствовал себя совершенно сытым, и даже в хорошем настроении, тем более что ярко светило зимнее солнце, удивительно сильно греющее, для холода царящего вокруг. Да, пока от меня шарахаются, это заметно даже куда более сильно чем когда я впервые прибыл в город, но может быть со временем все наладится. Поднявшись в свою квартиру, я обнаружил что квартиранты заняты сбором своих вещей, и так увлечены этим, что даже не заметили как я вошел. Они действительно застирали белье, характерный запах выдавал это. Чуть помедлив в коридоре, разуваясь и прислушиваясь к сборам квартирантов, я ушел в родительскую комнату, где обустроился Мартин. Он сидел у окна, разглядывая то картину за ним, то свой планшет, подключенный к сети зарядным устройством. Заметил он меня еще когда я разувался, производя при этом достаточно шума, так что мое появление не стало для него неожиданностью. - Что там случилось когда я ушел? - Спросил я, слушая как они запихивают вещи в скрипящий чемодан. - Кажется они решили поискать себе другое жилье, - пожал тот плечами, полуоборачиваясь ко мне, - вам стоит наверное все же помягче с людьми. С непривычки… - Я представляю какое впечатление произвожу, - отмахнулся я, - но я в конце концов ставил это условие. - Тут что-то дорогое для вас? - Спросил он. - Это комната моих родителей, - ответил я, шаря по шкафам. Куда я свой старый бронежилет запихнул? Эх, если бы я тогда его не оставил дома, все может быть обошлось бы куда легче. У меня было бы больше смелости для нападения на пистолет, и обезоружь я того бандита, возможно полиция захватила бы их всех живыми, и операция в целом оказалась бы удачной. - Извините, - сказал Мартин дежурную фразу. - Порой прошлое лучше оставить прошлому, - я тяжело вздохнул, бросая бесполезные поиски, и усаживаясь на красовавшуюся голым матрасом кровать, - я на самом деле не хотел их пугать, так, с раздражения. А что, их сильно впечатлило? - Достаточно. 228*** - Ну да, - я поднялся, подошел к зеркалу на шкафу, разглядывая себя, - вот интересно, чего мне еще не хватает чтобы претендовать на главную роль в фильме ужасов? Может дополнительной пары рук? Или конечности за спиной оканчивающиеся огромными лезвиями? Или может стоило заменить шерсть на покрытую ядовитой слизью чешую? Ах да, насчет ядовитости таки возможность есть. Ладно, ладно, не говорите ничего. Я просто немного раздражен. Опять какой-то идиот умудрился чпокнуть своей машиной чужую, засмотревшись на меня. Я на редкость аварийноопасен, прямо аура деструкции. Блин, Мартин, какая же у меня морда стремная. Я ведь симпатичнее был, - я чуть наклонился, разглядывая себя. А еще этот взгляд относительно уменьшившихся желтых глазок из под хищного разреза глазниц. Да, неудивительно что люди шарахаются если я так зыркаю. - Я думаю со временем к этому привыкнут, и кроме того, если все задуманное удастся, ничто не помешает провести дополнительные коррекции. - А что задуманное должно удастся, - спросил я. - Ну, как же, - чуть удивился он, - наши работы в военной сфере. Да, не самый лучший вариант, но он способен удержать нас на плаву, а для нас сейчас это очень важно. - Разве я уже не годен? Вся эта броня, мои размеры и сила, все это ведь уже предусматривалось, не так ли? - Не совсем, это… Это лишь небольшой избыточный потенциал, на всякий случай. Мы хотим провести доработку по новейшим нашим технологиям. Первое впечатление производится лишь один раз, потому нам нужны наилучшие результаты. - Да, да, вторичная модификация. И что же в ней такого принципиального чего нет у меня сейчас? Хотя да, - я тяжело вздохнул, - это ведь страшная тайна, и мне надо шагать в неизвестность. Недолгая пауза за спиной, и Мартин ответил: - Фотооптическая нервная система. - Что? - Я пораженно обернулся на него, пытаясь осознать услышанное. - Примерно десять лет назад нам удалось добиться построения внутри бактерии устойчивой структуры не уступающей лучшим световодам. Все эти годы почти шестьдесят процентов наших ресурсов было занято вокруг этой наработки, добиваясь построения механизмов передачи и обработки сигнала, сопутствующих биомеханизмов клетки, а так же синхронизации между фотооптической структурой и обычными видами тканей. Разработка ряда фоточувствительных и хемлюминисцентных ферментов способных выполнить функции улавливания и формирования сигнала, механизм воздействия этих ферментов на ткани, полностью модулирующих воздействие нервного сигнала, а так же механизм трансформирования нервной ткани в фотооптическую. Мы добились устойчивых результатов совсем недавно, но они стабильны. Понимаете, скорость передачи светового сигнала в теле нейрона астрономическая, и что самое главное, лимитирующая скорость реакции фоточувствительных ферментов так же ошеломительно высока, она превосходит обычный химический механизм более чем на порядок. Длительной стадии межклеточного перехода нейромедиатора попросту нет, квант света проходя через сопрягающее окно передает сигнал от синапса мгновенно, и реакции информационной обработки идут уже в теле возбужденного нейрона. Более того, реакции регенерации фотоферментов энергетически менее затратны чем восстановление медиаторов. Если бы эволюция сформировала световоды, нервная ткань никогда бы не была такой, какой мы ее знаем. Я отбросил все вторичные выводы. Выводы о невероятной скорости рефлексов, о гигантской скорости мышления и восприятия. Все это меркло в сравнении с одним простым вопросом. - Каковы успехи в вопросе сохранения памяти, сознания и личности при изменении нервной структуры? - Спросил я. - Ничтожны, - ответил Мартин, - слишком сильные изменения. Нам пришлось идти по пути химеризации, сопрягая привычную нервную ткань головного мозга с модифицированной нервной тканью спинного и периферической нервной системы. Признать честно, - неожиданно упредил он мои вопросы, - нам слишком часто приходится идти по этому пути, сопрягая разное вместо того чтобы объединить все наши наработки в нечто совершенно завершенное. Мы движемся по, как вы однажды выразились, революционному пути наших разработок, и он диктует нам все извивы вашей нечеловеческой формы. Как и многих других. Группа хемолюминисцентных ферментов высокотоксична для человека. Для того чем являетесь вы — нет. «Что значит ничтожные успехи? Это необходимо уточнить, ты слышишь? Это необходимо уточнить!» - Каковы результаты по переносу сознания в фотооптическую форму? - Спросил я. - Процесс трансмутации полностью видоизменяет архитектуру нервной системы, и методов искусственной корректировки у нас нет. Мы применяем группу препаратов активизирующих процессы перестройки нервной системы в ускоренном режиме, они вызывают обширные разрушения модифицированной структуры, но на ее месте идут процессы форсированного перестроения в процессе естественного обучения, ускоренного воздействием сохраненных структур мозга. Я же спросил про процессы полного переноса, чтоб тебя. - Мартин, вы понимаете что все это полностью сотрет всю наработанную мной мышечную память, и еще неизвестно что станет с контролем нервной системой моих внутренних органов? - Во время первичной реабилитации организм находится на системе жизнеподдержания, а процесс нормализации внутренних процессов занимает не более месяца, это во всей его полноте. - Даже сердце? - Да, и дыхание. Все полностью поддерживается. Мысль о том, что целый месяц мое сердце будет биться за счет какого-то механизма пугала, но даже это было вторичным. - Как вы регулируете глубину распространения фотооптической модификации? - Блин, какой там у них на самом деле термин, что Мартин перевел его такой тавтологией? - Ингибирующие ферменты вводимые в среду нервной ткани которую следует защитить от преобразования. Это тормозит процесс на переходной стадии гибридной клетки. Формирование фотооптического механизма идет первичным образом, так что на клетке появляются окна с флажками, и формируется промежуточный механизм сигналопреобразования. В дальнейшем он деградирует, и удаляется вместе с исходной формой нейрона, но при введении маркера DO-98 этот процесс подавляется, и остается клетка способная преобразовывать оптический сигнал в реакцию испускания привычного нейромедиатора. - Стоп, и как вы синхронизируете эти процессы? Ведь оптика должна работать на большей частоте чем нейрон? - Именно потому вторичная реабилитация столь долга. Как мозг адаптируется? Когда мы будем это знать, мы откажемся от химеры нервной ткани, формируя сразу фотооптический мозг, и перенося в него личность без потерь. Главная теория преодолеваемого барьера предполагает что в процессе израсходования регенерирующего фактора происходит накопление электрического потенциала и вызывающего стандартную форму инициации медиаторного перехода. - Что значит главная теория? Какого хрена она теория? - Я торчал у зеркала, застыв в нелепой, полуобернутой позе, пытаясь справится с потоком информации что обрушивался на меня. - В смысле? - Вы говорите мне о невероятных вещах, о биотехнологиях обгоняющих текущий уровень науки на добрую сотню лет, и вы не понимаете как это работает, что у вас теория вместо знания механизма? - Промежуточная форма нейрона искалась достаточно эмпирическим путем. Оно работает, мы это проверили, и это самое главное. «Скажи ему». Что? «Про меня». Это безумие! «Ты все понимаешь, ты все прекрасно понимаешь, сука!» Что это мой шанс раз и навсегда избавится от тебя? Просто позволить им затронуть модификацией и спинной мозг, и твоя личность будет стерта. «Убита. Ты понимаешь что не удержишь контроль вечно, и у меня есть знание его номера телефона». Признание может забраковать меня, выкинуть на обочину, оставить без их медицинской помощи, а это риск для нас обоих. «Для меня — абсолютный! Сделай это, потому что если это сделаю я, вероятность выбраковки будет еще выше. Я лучше рискну жить в этом теле со всеми сопутствующими рисками отсутствия квалифицированной медицинской помощи, чем позволю тебе отправить меня на эвтаназию!» 229*** Успокойся, проклятье, успокойся, еще не хватало чтобы на моей морде отразилась какая-нибудь хрень! Я смягчу краски, ладно? Я просто апеллирую к иному. Я отвернулся, надеясь что рвущие меня эмоции не выскользнули за пределы моего лица. - Мартин, мой спинной мозг должен быть затронут минимально. Потеря мышечной памяти выведет меня из строя на годы, долгие годы в течении которых мне придется учится даже ходить. - Нет, Матвей, я вероятно не так выразился, естественно воздействие будет рационально ограниченным. - Я не должен потерять развитые структуры спинного мозга, Мартин. То как я владею своим телом, мне далось это не просто. Проклятье, ну давай, ну покажи красивый трюк. Я посмотрел на стену, тут есть место, свободная стена у кровати, вот шкаф мешает, но в конце концов, я могу же его сдвинуть? Я обхватил его руками, и поднял. Да, в окружении привычных вещей я уже забыл насколько я силен, и что для меня шкаф наполненный бельем вполне приемлемая тяжесть. - Матвей, что вы делаете? Я отодвинул шкаф в сторону, в результате чего примерно треть комнаты оказалась свободной ото всего. Посмотреть на стену. Два с половиной метра потолка. Тридцать сантиметров для маневра, центр тяжести моего тела переносить надо совсем невысоко. Я босиком, коэффициент трения подушечек моих ног очень высок, даже если не выпускать когтей. Я чувствую приличное натяжение на линолеуме, что-же говорить об обоях? Шпаклевка правда может подвести, импульс должен быть от стены, а до нее только корректирующее касание. - Матвей? Я прыгнул. С места. Полушаг, прыжок на стену. Удар хвостом об нее для коррекции положения тела, сжатие ног переходящее в прыжок от стены. Извернутся в воздухе, коснувшись руками и ногами потолка, и тут же изогнутся прямо в другую сторону с ловкостью кошки, чтобы коснутся противоположной стены ногами. Приземлится на пол. Все заняло не более секунды. Для Мартина я сделал невероятную пробежку по комнате, стена, потолок, противоположная стена. Я сильно сместился к кровати, чуть не рухнув на нее, но в целом эффект был произведен знатный, если судить по отвисшей челюсти. - Это моя мышечная память, мистер Чинк, - сказал я разглядывая свой след на обоях, и слушая как квартиранты в соседней комнате замерли. Ну да, с учетом моего веса грохот вышел изрядный, наверное они думают что я как раз стучу по стене Мартином, используя его как молоток, - ее наработка заняла у меня огромное количество времени и сил, помноженных на энтузиазм который я вряд ли найду вновь, зная обо всем что предстоит. Ее потеря потребует не месяцы, но годы реабилитации и новых тренировок, которых у меня нет и не будет. Мой спинной мозг должен быть сохранен с минимальным вмешательством. - Эм, я же говорил… Да, ладно, это аргумент, хорошо? Ладно, я все передам, - выговорил он, глядя на меня так, словно ожидал от меня чего то еще более безумного. - Ну вот и хорошо, знаете, пожалуй я пойду еще прогуляюсь, такие новости надо обдумать. - Матвей, я хотел сказать, я нашел себе номер в гостинице, и хотел бы переехать туда чтобы не докучать вам, вы могли бы перенести образец туда? - Хотите держать его под присмотром? Ладно, только я оставлю комбинезон себе? Он хоть выглядит прилично, да и почистить его надо, внутри шерсти скопились целые кучи. - Хорошо, я не против. - И завтра он мне понадобится весь. Я уже договорился со знакомой портной чтобы она пошила на него балахон какой-нибудь что-ли, пусть уж лучше случайный лесник увидит поехавшего толкиениста изображающего из себя монаха, нежели инопланетного космодесантника готовящего плацдарм для захвата Земли. - Эм, - он минуту подумал, взвешивая идею, - вы не будете сильно против если я познакомлюсь с ней? Что-то он больно беспокойный стал. - Да пожалуйста, а что у вас украли то? - Бумажник, - неожиданно ответил он, - там были деньги, но хорошо хоть документы я ношу в кармане. - Когда? - Понятия не имею, я обнаружил это только здесь. - Добро пожаловать в Россию, что я могу сказать. Блин, и ведь я ничего не заметил, а вы вроде почти всегда рядом были. Деньги то хоть есть? - Банковская карта была в документах, пропало только немного наличности, ничего страшного словом. - Ну это стащить думаю будет сложнее, - я легонько пнул сумку, подойдя к ней, - сейчас что-ли едем? - Да, я такси вызову, поможете донести? - Просто интересно, что бы вы сделали если бы я сказал нет? - Эм, что-то не так? - Вообще-то это шутка. Кстати Мартин, а что значит флажки и окна? - Так мы назвали светоприемные структуры, они — окна, а характерная белковая структура вокруг них — флажок. Он помогает синапсу находить место присоединения, что многократно ускоряет процесс регенерации ткани, и что еще более ценно, позволяет легко сращивать фотооптический нерв с искусственным световодом. Достаточно нанести на срез световода флажок, и синапс воспримет его как окно фотооптического нейрона. Остальное сводится к правильной настройке приемной электроники. В сравнении с текущими электрическими схемами съема-передачи сигнала с нейрона, это просто огромный прорыв многократно упрощающий кибернетизацию организма. Правда полноценные устройства придется отрабатывать уже вам. - Я что, буду первым кому поставят эту модификацию? - Спросил я. - Пятым, но до конца цикл реабилитации не прошел пока еще никто. Эм, я имею ввиду просто из-за нехватки времени. Если подводные камни будут, к моменту когда все будет готово для вас, мы их выявим. С трудом сдержав ругательство пошедшее на язык, я вышел из комнаты, и стукнул в закрытую дверь за которой шуршали своими вещами постояльцы. - Эй, ребят, - сказал я, - я если что послезавтра по делам уматываю, вы точно уверены что хотите съехать? Тишина. - Да ладно, я просто немного расстроился, но в принципе понимаю, это единственная двуспальная кровать, и все такое. Ребят? Тишина. - Ну как хотите в общем, только вот не надо меня виноватым перед риэлтором выставлять. Я сейчас уйду короче, дождитесь меня хоть ключи передать. - Там ваш родственник какой-то звонил, - наконец донесся до меня ответ парня. Что? Какой еще родственник? У меня даже двоюродных братьев нет, и отец и мать единственные дети в семье. Были. - Какой родственник? - Не знаю, он телефон оставил, бумажка под телефоном. - Он хоть представился? - Никита Соломин. Недоумевая, я прошел к домашнему телефону, и поднял аппарат. И правда, номер мобильного. Кто вообще мог объявится? Так, если Соломин, то по отцовской линии. Его отец, то есть мой дед, имел брата, но тот спился когда его единственная дочь погибла. Кажется. Знакомство с ним еще до моего рождения как-то разошлось, и об этом я знаю лишь на уровне пары рассказов, и то если правильно помню. Дальше прабабка, Соломина, от которой фамилию унаследовал мой дед. Да, вот такой вот выверт. В то время в СССР с фамилией Штайнхофф было не очень удобно жить, но прабабка всегда была себе на уме, так что как прадед отмотал положенные шесть лет на стройках, так и породнилась, благополучно рассорившись со всей остальной семьей. А уж сколько у нее братьев и сестер было я и понятия не имею, но в те времена вроде принято было быть многодетными. Вот видимо кто-то из них и всплыл. И нашел же, скотина. Это же какая юродность? Сын брата отца — двоюродный брат. Родство через деда — троюродный. А это уже что-то четвероюродное получается. Как минимум. Тьфу короче, выползло на мою голову. Стоп. Ну да, совпадение. Вот и на кой хрен такой огород городить, ФСБ, или кто там меня отрабатывает? Вселили бы квартирантом кого надо, и хоть в унитазе жучка прячьте, или что вы там хотите. Вот на хера такая игра? И ведь фиг проверишь, после развала Союза дальние родичи вообще за границей оказались, кажется. Ну отец так говорил. Контактных данных у меня с ними, да что с ними, и с материными, а у нее кажется у отца, то есть у моего деда по материнской линии, был брат. А что там у моей бабки по материнской линии есть, я и вовсе не знаю. Бардак короче. Ну родственнички объявились, что делают свалившиеся на голову дальние родственники? Правильно, ищут жилье, ибо когда вопрос заходит о трате денег на съемное, то актуальной окажется даже апелляция к Адаму. Ну ребята, давайте немного поиграем. Мне в ваши игры пора учится играть, а то что я? 230*** - Матвей? Машина прибыла, - отвлек меня Мартин, от зависания у телефона с бумажкой в руке. - Да, хорошо, - отозвался я, и крикнул в сторону комнаты, - меня дождитесь, ключи вернуть, - после чего отправился вытрясать комбинезон из сумки. Освободив его, и спрятав в шкаф, я понес остальное следом за Мартином, заперев за собой дверь. - У вас разве кто-то есть? - Несколько удивленно спросил он, пока мы спускались. - Да вот объявился кто-то, по моим прикидкам родство не ближе чем через прабабку. На хрен их короче, вспомнили чай как что-то понадобилось, и нашли же. Интересно, они вообще знают? Думаю не надо будет сюрприз портить, быстрее умотают. - Знают? - Что мое родство теперь ни одна экспертиза не докажет, - хохотнул я, - скажу им что это мутация, от бати передалась, мол врачи сказали что так у любого ребенка в роду с вероятностью в треть процента может быть, как думаете, купятся? - Мне кажется это будет не очень хорошей шуткой, - отозвался Мартин. - Да ладно, я их вообще не знаю, даже об их существовании не подозревал. Короче будут просить квартиру — только через риэлтора по договору найма. А то вспомнили через шестьдесят лет. Мартин отправился вперед, занимать машину до того как вышел я. Учитывая что при моем появлении она стартанула вперед, предосторожность была в тему. Я с усмешкой наблюдал как автомобиль притормозил, и Мартин начал о чем-то ожесточенно спорить с водителем. Они переругивались добрых пять минут, половину этого времени я стоял, ожидая пока они вернутся, а половину сам шел к ним. В общем когда я распахнул дверь, закидывая сумки на заднее сиденье, водителю дергаться было поздно. Нырнув следом, и устроившись поверх сумок, чувствуя как под всем этим весом накренилась машина, я сказал, ухмыляясь во все тридцать шесть зубов. - Ну что шеф, трогай. Тот покосился на меня, но все-таки поехал, продолжая косится через зеркало заднего вида. С уютом пристроив голову на сумке, я сделал вид что задремал, еще не хватало чтобы он влетел в кого-нибудь, оглядываясь на меня через каждую минуту. До гостиницы мы добрались достаточно быстро, проведя поездку в траурном молчании. Я выбрался из автомобиля, вытащил сумки, предоставляя Мартину расплачиваться самостоятельно. Пока он расплачивался, я смотрел по сторонам, забавляясь тем как люди на меня косятся. Значит вечер будет без силовой тренировки, но да и хрен с ним, компенсирую чем-нибудь. Но надо потихоньку заканчивать с этим бездельем, только не сейчас. Сейчас еще куча дел обнаружилась. Так, надо устроить в моей квартире прослушку. Мартин наконец расплатился, пошел в гостиницу. Я последовал за ним, оставшись у дверей вне видимости персонала, чтобы Мартин взял ключи без лишних проблем. Он так и так вернулся бы ко мне, поскольку справа от входной двери шла лестничная клетка на верхние этажи, а чуть дальше — коридор по крылу первого этажа. - Нам на второй, я специально выбрал как можно более низкий, - сказал Мартин, вернувшись ко мне. Его взгляд скользнул в невидимое для меня помещение холла, где как я слышал работает лифт, но я не желал устраивать там панику, и потому потопал по лестнице. Чинк последовал за мной. - Куда там? - Уточнил я добравшись до второго этажа. Мартин посмотрел на двери, сверяясь с их нумерацией, и повел меня за собой. Я вошел в номер, и по его указанию попытался сунуть сумки в шкаф. Он оказался слишком узким для них, и потому пришлось разместить их попросту под кроватью. - Наверное вам следовало арендовать сейф в банке, - заметил я, кое как запихав сумки. - Думаю излишне, но что поделать, приходится все же немного следить за этим имуществом, - ответил он. Ну надо же, спохватился. Пистон ему что-ли вставили за что-то? - Ладно, развлекайтесь. Если что, позвоните, - сказал я ему перед тем как уйти. До дома я добирался бегом, решив немного размять ноги. Я избегал людных улиц, несясь через малолюдные дворы и проулки, распугивая в них редких прохожих. Пожалуй проводку прослушки надо провести под плинтусами. Мне понадобятся небольшие микрофоны, те клипсы что цепляют на одежду, наверное вполне сойдут. Я вырежу под них полости в плинтусах, и при необходимости могу сверлануть в стене выемку. И магнитофон для ведения записи, или что там сейчас есть с достаточно емким носителем? В общем главное емкость, дома я и к сети смогу его подключить, замаскировав его в своей комнате. Так, надо будет погуглить как подсоединить несколько микрофонов к одному устройству аудиозаписи. Не то чтобы я слишком увлекался радиоэлектроникой, мои представления ограничивались общим курсом физики, но если не слишком углубляться, вряд ли мне понадобятся особые познания. Магнитофон то все-равно готовый покупать, мне бы только в аудиовход несколько микрофонов впаять. Чтобы по комнатам распределить. Да, звуконаложения будут, но иначе удорожать прослушку установкой ряда магнитофонов, а оно мне надо? Квартиранты меня таки дождались, хотя уже сидели в буквальном смысле на чемоданах. Я лишь презрительно хмыкнул, когда парень положил ключ на тумбочку у входа, не желая приближаться чтобы передать из рук в руки, и проводил их взглядом. И что им неймется? Ведь наверняка переплатили чтобы так быстро другую квартиру снять. Ну да это их проблемы. Я прошелся по своей квартире, проверяя комнату за комнатой, и чувствуя как стремительно нарастает раздражение от чужих запахов. Чуять кого-то постороннего в своем жилье, это как оказалось меня весьма злило. Я распахнул настежь окна, выветривая эти запахи, несильно пнул батарею, жалея о напрасной растрате тепла, а потом накрыл их одеялами. Может попросить комунальщиков вообще посрезать их? Оставить только на кухне, и потребовать перерасчета. В моем меху мне будет глубоко плевать на холод, а на кухне чтобы трубы не померзли. Оставив квартиру промораживаться, я устроился за ноутбук, наконец то выходя в интернет для поиска нужных мне схем. Через пару часов поисков, выборе схем, составления списков нужных радиодеталей, перемежаемого совершенно неожиданными посещениями сторонних сайтов, я все же сошелся на решении о том, что лучше попросту взять цифровой диктофон с несколькими каналами и несколько микрофонов, что позволит мне возится только с перепайкой проводов, добавив к микрофонам экранированный удлинитель, чтобы разнести их по помещениям. Прикинув по картам адреса магазинов, чтобы не слишком далеко бегать от магазина бытовой техники до радиодеталей, где надо будет купить кабель, я сунул в карман составленный на всякий случай список, и отправился за покупками. Помнится у меня был видеорегистратор, но то ли я его тогда адвокату отдал, то ли куда-то засунул, как я ни пытался, я так и не смог вспомнить. А ведь даже специальный кармашек под него в старом плаще делал. День постепенно приближался к закату, солнце, ясно до того светившее, скрылось за тучами из которых начал медленно падать легкий снежок. Я быстро пробежался до улицы где располагался нужный мне магазин, и выйдя на нее пошел уже пешком. Мелькнула мысль что стоило все же взять с собой трость, не зря же я ее покупал, но она изрядно запоздала. Ох уж этот непривычный аксессуар. Первым я посетил магазин бытовой техники, справедливо рассудив что сперва стоит подобрать звукозаписывающий прибор, а уже потом думать об обвязке. Стоило мне только войти в магазин, как сперва по нему прошлась настоящая волна тишины, когда персонал и покупатели увидели меня, а затем начались весьма любопытные эволюции. Забыв о всех своих делах и покупках, люди разделились на два поведенческих типа. Первые, в основном покупатели, направились в сторону выходных дверей в другом конце зала, хотя девушку из персонала, явно пытавшуюся проникнуть в стену так же можно было отнести к первому типу, а вторые принялись глазеть на меня, сохраняя почтительную дистанцию, и желательно через стекло витрин. Я же рассматривал выставленные на продажу диктофоны, пытаясь определится в том, чем же они различаются. 231*** Я обернулся в сторону зала, на глазеющих на меня людей, и позвал: - Консультант, можете подойти? Ну да, сюрприз, я умею разговаривать. Это вызвало аж целый вал перешептывания, я заметил как продавцы самым натуральным образом подталкивали друг друга в мою сторону. Нет, ну неужели я такой страшный? Может мне бантик на хвост повязать, для смягчения образа? Тут я обратил внимание что раздраженно бью этим самым хвостом об пол, и немедленно прекратил это. Вот наконец выискался смельчак, какой-то молодой парень, ростом под два метра, но при этом худой как палка, все же направился ко мне, под натуральными поддерживающими шепотками остальных. Сдурели все, будто к ним тут инопланетянин явился. Я в конце концов считаюсь за главную городскую достопримечательность, или нет? А если так, то где хоть некая доля привычки ко мне? - Вам, что-то надо? - Спросил парень, держась от меня на излишне почтительном расстоянии. Ну что за глупая привычка? Я что, укушу что-ли? А если решу укусить, лишние пара метров спасут что-ли? - Мне нужен цифровой диктофон, не менее суток непрерывной записи, с возможностью подключения к компьютеру и желательно подключением четырех выносных микрофонов. Так же и сами микрофоны. - Э, - он нервно посмотрел на меня, и мне неожиданно показалось что его даже больше чем моя внешность нервирует тот факт что я выше его. Да, все же рост что ни говори а впечатление производит. Для кого-нибудь ростом ниже ста семидесяти я вообще наверное невероятно огромным кажусь, - ну, это, ну, я сейчас это, ну посмотрю, - продолжал между тем бормотать парень, и я понял что он очень не хочет подходить к витрине, тем самым оказываясь слишком близко ко мне. Я отошел в сторону, делая вид что мне очень интересны электронные книги, буркнув ему: - Ну посмотрите. Он вынул несколько диктофонов, как то странно посмотрел на них, точно удивляясь тому что этакие штуки вообще тут есть, посмотрел на меня. Я продолжал делать вид что мне очень интересно что-то именно здесь, и непроизвольно измерял прочность плитки ударами хвоста. Он долго молчать будет, как дурак стоя с диктофонами в руках? - Ну? - Обернулся я к нему. - Ну, есть Олимпусы там, всякие, Сони… - Да я вижу что тут есть. Всякие. Что я сказал, есть что? - Э, этот, ну этот вот нормальный, - он махнул коробкой. - А подешевле? - Спросил я, даже не глядя на цену. - Э, ну вот этот тогда. - А еще дешевле? - Ну, вот этот, но он габаритный. - Да что ты говоришь, и как же невероятно сильно это должно меня волновать? - Едко спросил я. - А я знаю? - Обиженно ответил парень, - может ты его спрятать куда хочешь? - Ага, и все четыре микрофона заодно, ну совсем незаметно что аж с бусину надо. - Четыре микрофона? - А я что говорил? Возможность подключения четырех выносных микрофонов. - Э, тогда этот. - А что не вон тот? - Я шагнул к нему, и парень отшатнулся когда я вытянул руку указывая на коробку с похожей моделью, но подешевле. - Э, ну тот это, только один аудиовход есть, он на один канал пишет. Ну а если распаять микрофоны на один аудиовход? «Лишняя трудная работа, с шансами повредить диктофон по неопытности». Ну ладно, хрен с ним. - На всех каналах сколько пишет? - Э, - он уставился на коробку, - это, восемь часов если качество нормальное. - А с большим временем есть? - Э, - опять протянул он, осматривая коробки, я подавил в себе желание ответить ему в рифму что-то матерное, - ну вот, часов двадцать если все пять каналов сразу. - Пять? - Ну он на пять. Я посмотрел на ценник. Ну… Хрен с ним. - Для компа разъем то есть? - Э, ну вон же, микроюсб. - Переходник в комплекте есть? Микрофонов сколько? - Ну есть, но один, э, там остальные докупать надо. - Значит еще три, гарантия год? - Да. - Иди пробивай, - почти рявкнул я, и пошел к кассе. К ней уже подошла администратор, если судить по возрасту. И этой женщине судя по всему было глубоко наплевать на непривычность моего облика, судя по ее гневным взглядам направляемым в сторону стремительно рассосавшихся по дальним углам сотрудников магазина, не наплевать ей было только на то как обслуживают клиентов. - Здравствуйте, - буркнул я, пытаясь натянуть на свой голос хоть немного вежливого тона, получалось не очень успешно, - там сейчас принесут. - Да, пожалуйста, вы в кредит? - Нет, я с карточки. - Хорошо, - она посмотрела в сторону длинного парня, все еще мявшегося у витрины, и зычно рявкнула на весь немаленький зал: - Петр! - Да, да, я просто смотрю товар, - начал оправдываться он, но наконец зашевелился. Администратор же вежливо мне улыбнулась, словно оправдываясь за сотрудника, и сказала: - Извините, молодежь нынче совсем впечатлительная пошла. - Вы даже не представляете кому вы это говорите, - ответил я. Пришлось прождать еще добрых десять минут пока этот Петр наконец откопал где-то дополнительные микрофоны. Наконец я расплатился, и ушел с фирменным пакетиком в котором была коробки с покупками, и который на редкость неудобно висел на пальцах. Так, теперь надо купить метров тридцать кабеля. До фига конечно, но кидать придется по периметру комнат. Кабель нужен экранированный, при такой длине он станет той еще антенной, запросто улавливая к примеру наводки с электропроводки. Нет, надо наверное конденсатор впаять, хотя бы. Короче по цене посмотрю, если дешево, возьму просто поэкспериментировать. Так, и паяльник надо маломощный, тот что у меня есть — больно груб для тонких проводов. Хм, груб. Пожалуй пинцет понадобится тоже, и небольшие тисочки. Рук у меня все-таки только две. А четыре было бы неплохо, наверное. Интересно, такое извращение анатомии они не практикуют? Одной рукой держишь провод, второй паяльник, третий деталь, четвертой пинцетом направляешь контакт. Самое то. Нужный мне отдел находился в подвальном помещении магазина. Я спустился туда, чуть не задев башкой дверь, и сморщившись от пронзительного визга разносившемуся по помещению. Нет, ну почему так часто их делают такими низкими, и что за хрень так пищит? Как тут только люди работают. Отдел я заприметил сразу, электроника имеет очень своеобразный запах, который можно ярко почувствовать понюхав к примеру заднюю стенку телевизора. Там смешиваются запахи полимеров и текстолита, канифоли и припоя. Металлы как ни странно имею своеобразные запахи, хотя металл пахнуть не может. Вероятно они образуются оксидами, либо какими-либо специфичными продуктами реакций идущих на поверхности металла под действием воздуха и его компонентов. Именно от этого отдела раздавался этот надрывный визг. Его источник я нашел довольно быстро, какой-то прибор торчавший в розетке. Продавца видно не было, потому чтобы избавится от этого невыносимого визга, я откинул крышку прилавка, вошел внутрь и выдрал небольшую коробочку с вилкой из розетки. Только затем я стал прицениваться к моткам кабелей. Нет, думаю алюминиевого хватит. Медный заметно дороже. А паяльники? Ватт сорок наверное хватит. Или даже двадцать пять. Проводок то тонюсенький совсем. Проклятье, я только сейчас задумался над тем, как буду выполнять такую работу моими лапами. Пинцет, зажим, нужны относительно тонкие инструменты. О, какие-то небольшие клещи для счистки изоляции. Пригодятся наверняка. Не когтями же ее счищать? Припой, канифоль, это понятно, что еще? От размышлений меня отвлек вынырнувший из подсобки парень. Он замер, заметив меня, сделал осторожный шаг обратно. 232*** - Бл…дь, вот если ты сейчас скроешься в подсобке, я тебя оттуда пожарным гидрантом буду вытапливать, - раздраженно выдохнул я. - Что? - Ничего, оклемался? Мне уже осто…бенило выманивать из укрытий людей у которых я хочу что-то купить. - А, вон что, - ответил он набирающим уверенность голосом. И как при такой эффективности не матерится? - Кстати, как вы от этой штуки не глохнете? - Спросил я, ткнув пальцем в положенный мной на стул прибор. - Какой штуки? - Он посмотрел в указанном направлении, и сказал, - а, это ультразвуковой отпугиватель мышей, а вы что, его слышите? - А он не слышим что-ли? Извини, но по мне он так визжал что мне пришлось зайти и вырубить его. - А, ну ладно. А что купить то хотели? На то чтобы перечислить весь список ушло прилично времени. Немного подумав, и прислушавшись к внутреннему голосу, который подсказал что такое устройство станет для меня великолепнейшей сигнализацией неслышимой для людей, я приобрел и ультразвуковой отпугиватель, только на батарейке. Визжал он при проверке ничуть не хуже того что втыкался в розетку. Прикинув цены, я потратился на небольшую кучку радиодеталей из списка, добавив к нему пару переключателей, и решив что если и не стану пытаться спаять усилитель, так сделаю мультивибратор, или иную простенькую конструкцию просто чтобы проверить мелкую моторику моих рук. Вернувшись домой уже вместе с темнотой, я расчистил стол, выложил покупки, и сварив себе зернового кофе, принялся ваять, наслаждаясь обволакивающим, густым запахом разносящимся из чашки, и сметающим чуждые, раздражающие запахи незнакомых людей. Замерив еще раз расстояния, я намерил провод, и выбрав один из микрофонов, разрезал его шнур пополам. Зачистить провод оказалось делом непростым, но клещи помогли, но вот шнур… Медные жилы в нем казались тоньше волоса. Они не хотели даже очищаться, отрываясь вместе с изоляцией. Как проклятые китайцы умудряются с ними работать? Кое как, найдя бритвенное лезвие, я сумел разделить шнур на его жилы. Это съело еще добрый десяток его длинны, не считая того что исчезло под неудачными попытками. Изоляцию я оплавил огнем, наконец сумев обнажить медные жилы, и начать наматывать их на зачищенные для пайки жилы экранированного провода. Осторожно манипулируя пинцетом, я накладывал петлю на проволоку, потянул, закрепляя волосок жилы, и она оборвалась под изоляцию. Я медленно отложил пинцет, посмотрел на закрепленный в струбцине кабель, глотнул кофе. Затем встал из-за стола, вышел на балкон, доставая оттуда бревно которое я использовал порой в качестве боксерской груши, и которое туда закинули постояльцы, и закрепил его на полагающемся ему крюке. А затем стал в бешенстве молотить по нему руками, чувствуя как кипящая от неудачи ярость неистово требует выхода, и даже не озаботившись натянуть на него тканевую защиту. Увесистая деревяшка летала из стороны в сторону, почти выдергивая цепь из потолка. От нее отлетали куски, срываемые моими когтями, она ударялась об потолок, грохоча по бетону перекрытия, и сбивая штукатурку, и в конце-концов, от неистового удара ладонью, дерево попросту лопнуло по какому-то структурному дефекту, разлетевшись на две половины. Я замер, тяжело вдыхая воздух, и чувствуя как медленно разливается по рукам саднящая боль. Доигрался. Бедные мои соседи сверху, то-то притихли совсем. Ладно, десяти еще нет, так что потерпят. Я пошел в ванную, вымыл ледяной водой руки, оценивая масштабы повреждений. Ссадины и царапины, да опять надо править когти, в принципе ничего серьезного. Затем достал еще больший соседский кошмар — дрель, и быстро пробурил несколько отверстий в углах стен под провода прослушки. Решив на этом покончить с кошмарами для ушей соседей, я в задумчивости стал сметать щепки и шпаклевку оставшиеся на полу после приступа моего буйства. Да, кажется я серьезно недооценивал свою физическую силу. Все таки разломать бревно ударами, нет, понятно что удары когтей его слегка надкололи, пустив по массе трещины, но тем не менее это почти тридцать сантиметров древесины в диаметре. А если в моей руке будет топор? Видимо из меня неплохой дровосек может выйти. Я допил кофе, и несколько успокоившись продолжил работу, на этот раз сразу обжигая жилы. Один микрофон я таки загубил, когда от его провода остался огрызок по самый микрофон. Разобрав эту конструкцию, я умудрился окончательно доломать его, повредив собственно говоря сам микрофон при вскрытии запаянного корпуса. Но с остальными мне удалось сделать задуманное, направляя сжатые в лапах миниатюрные инструменты самыми кончиками когтей. Я наматывал волоски жил микрофонных кабелей на очищенные проволоки жил экранированного провода, и весьма криво размазывал по ним припой, после чего кое как обматывал поделие кусками изоленты. Дополнительным мучением было крепление на обратный конец провода микрофонного штекера, я даже подумывал о том чтобы разобрать диктофон и впаять концы прямо в него, но мысль о том что так я могу сломать и влетевший мне в копеечку прибор, заставила отказаться от этой задумки. Во всяком случае мой старый мультиметр показывал что цепь получалась исправной, и наконец решившись испробовать их на диктофоне, я обнаружил что звук действительно есть, и относительно неплохой. Затем меня ждала уже менее мучительная прокладка кабеля под плинтусами, в которых я, намерив расстояние по месту, выдолбил долотом полости под микрофоны. Они вызывали мои опасения, ведь приходилось делать сквозные отверстия шилом для лучшего улавливания звука, и кроме того, приходилось располагать их почти открыто. Если расположить микрофон за кроватью или шкафом, то звук будет практически полностью заглушен. Возня с пайкой, перестановкой мебели и плинтусов совершенно вымотали меня, но в конце концов в моей квартире появились микрофоны, почти как было задумано. Свою комнату, бывшую родительскую, в которую я решил переселиться в силу того что только двуспальная кровать позволяла мне улечься нормально, я оставил без прослушки из-за испорченного микрофона. Наладив в нижнем ящике шкафа заземление экранов, диктофон и запустив его, я прошелся по комнатам, негромко наговаривая бессвязный текст, и убедился что мои мучения не прошли даром, звук действительно записался вполне различимо даже без дополнительного усиления. Вот и все, можно подселять «родственичков». Теперь то я точно узнаю что они замышляют, стоит им только обсудить свои планы пока меня не будет дома. Изготовление сигнализации я решил отложить на завтра, запоздало пожалев что на ночь ничего не купил. От работы мой голод вновь проснулся, терзая меня с неистовой силой, но я твердо решил что на сегодня мне хватит, и пора приучать себя к сдержанности в чревоугодии хоть иногда. Я разделся, отправив нижнее белье отмокать, и спать лег при открытом окне и на голодный желудок, из-за чего долго ворочался, пока наконец не сумел заснуть. Стоило наверное помыться, но учитывая сколько времени мне пришлось бы сохнуть — было откровенно лень. Голод. Проснутся. Выход. Дверь. Заперта. Окно. Высоко. Посмотреть вниз. Снег. Сугроб. Смягчит прыжок. Свесится на руках. «Приготовить путь возвращения». Прыгнуть. Перевернутся в воздухе. Приземлится на руки и ноги. Мягко. Искать добычу. Бегом. Проверить знакомые маршруты. Избегать людей. Избегать открытой дороги. Человек. Прыгнуть к дому, лечь. Скрыться за сугробом. Продвигаться ползком. Избегать обнаружения. Прошел мимо. Бегом. Знакомое место. Добыча в прошлый раз. Проверить запахи. Проверить окна подвалов и двери. Пусто. Бегом. Останавливаться. Ловить воздух. Проверить свалку на наличие запаха добычи. Еда? Перевернуть контейнер. Рыться. Есть. Мало. Обыскать остальные. Еще немного. Не то. Плохой запах. Бегом. Искать добычу. След. Собаки. Много. Добыча. Сегодня. Свежий. Идти по следу. Исключить маловероятные пути. Ожидать укрытия в подвалах. Бежать к дому. Окно подвала. Запах добычи. Слышно дыхание. Спят. Окно узко. Искать вход. Человек! Залечь за сугробом. Пропустить мимо. Искать вход. Дверь. Заперта. Дернуть сильнее. Откинуть ручку. Подцепить когтями. Дернуть. Открылась. Войти внутрь. Тихо. Добыча спит. Подкрасться. Еще ближе. Застыть у входа. Оценить количество. 233*** Заволновалась? Чует запах. Зашипеть. Напасть. Ударить рукой. Вторую пнуть. Отбросить хвостом. Схватить третью зубами за шею. Рвануть, бросить. Не упустить никого. Убивать. Убивать. Убивать. Вся добыча мертва. Осмотреться. Разорвана на части. Убедится что живых нет. Одна есть. Спряталась под трубой. Отвлечь левой. Схватить правой. Вытащить. Разорвать. Есть. Сыт. Вылизаться. Идти домой. «Ленивая тварь. Подвал превратился в настоящую бойню, стайке из шести собак и десятка щенков пришел конец. Их разорванные и растоптанные ошметки по всему подвалу валяются, и это не считая выломанной двери. И прибраться за собой ему лень, сейчас бы домой и спать. А вот как домой на третий этаж попадать, с запертой дверью, это его не волнует. Тупое воплощение первобытных инстинктов, по недомыслию обретшее собственную волю. И хорошо, очень хорошо что удалось внушить ему оценку людей как опасности которой следует избегать. Этот след уже не подчистить, а если бы он напал на человека, я был бы обречен». Дом. В подъезд. Дверь закрыта. Заперта. Вниз. Окно. Высоко. Соседние окна. Прыжок. До верхней части дотягиваюсь. Зацепится. Подтянутся. Упираться в стену когтями. Подняться до окна. Прыгнуть. Вцепится когтями в подоконник. Забраться внутрь. Улечься. Спать. Я проснулся достаточно поздно, чувствуя себя удивительно сытым. С трудом вспоминался очередной наполненный кровью сон, в котором я охотился на каких-то животных, блуждая по темным городским улицам, и прячась в снегу от редких прохожих, будто в полутьме моя шкура была идеальной маскировкой на фоне снега. Да, а вот что касательно грязи скопившейся на моей шкуре, ее была просто куча если судить по состоянию мятого покрывала. Хорошо хоть я под одеяло не полез. Я сгреб в кучу и покрывало, и свои штаны с футболкой, отправляя их в ванную, где занялся стиркой. Пока вещи отмокали — вытер полы в комнатах, с удивлением обратив внимание на глубокие царапины на деревянном подоконнике в родительской комнате. И когда я его так продрать то успел? Особенно пришлось повозится с комбинезоном, толстая высокопрочная ткань была достаточно трудна в стирке, если так можно назвать процесс ее выворачивания, и вытирания влажной тканью изнутри, как рекомендовалось в инструкции по обращению с ней. Сколько же там скопилось моей шерсти, просто ужас. За этим занятием, то-ли от запаха стирального порошка, то-ли от влажного воздуха, я почувствовал тошноту, и отправившись в туалет выблевал в унитаз целую кучу собственной шерсти. Да, довылизывался. Понимая что смывать ее, это почти наверняка забить стояк, я взял мусорный пакет, и используя его как перчатку выбрал здоровенный шерстяной ком, который отправился в мусорное ведро. Покончив со стиркой, и развесив вещи на сушку, я убедился что до назначенного мне времени есть еще пара часов запаса, и решил немного помыться под душем. Ванная оказалась невероятно маленькой для того чтобы полежать в ней, к моему сожалению. И именно когда я уже намылился, смыв со своей шерсти естественный гидрофобный слой, и тем самым промочив ее насквозь, какому-то мудаку срочно понадобилось настойчиво звонить мне в дверь. Неужели этот проклятый Никита не мог найти другое время чтобы ломится ко мне? Я выключил воду, и стал стряхивать влагу со своей шерсти, надеясь что звонивший плюнет и уйдет, но судя по тому как он зажал кнопку звонка, делать это он не собирался. Злобно зарычав, я натянул на бедра полотенце, и пошлепал к двери, оставляя за собой целый потоп на свежевымытом полу. - Кто там? - Недовольно спросил я. Мне ответил знакомый голос: - Здравия желаю, это участковый, Матвей Соломин дома? «Началось». Что? Какого хрена? Что ты натворил ночью? «Потом. Отрицай все». - А что, мой голос уже такой неузнаваемый? - Спросил я, приоткрывая дверь и выглядывая из щели. Мужчина в форме посмотрел примерно туда где ожидал увидеть мою морду, потом поднял взгляд и отступил на шаг с непередаваемым выражением лица, - вот вы умеете находить время, Константин Сергеевич, прямо из душа меня вытащили. Нет, слушайте, я не спорю что вчера шумел там, мебель переставлял, но все было до двадцати двух ноль ноль, потом я спать лег. Так что зря жалуются, вы же знаете, я вообще редко шумлю. Или это на постояльцев моих? Так они съехали, и все по закону было, через риэлторов вселял на время своего отсутствия. - Вы, - он сделал паузу, таращась на меня, - Матвей Соломин? - Да, ну подрос немного, а что? Что-то случилось? Нет, ну я испытатель этих биотехнологий, что вы хотели? Иногда сбой дают. - Вы, ночью никуда не выходили? - Да нет вроде, прибрался немного и спать лег. Вот только не надо. Вот не надо мне этого самого, опять что-ли жалобы на страшных оборотней? Сколько можно! Вам может фотографию мою дать чтобы вы разъясняли особо бдительным гражданам о том кто я есть? - Да, спасибо за сотрудничество, - он еще раз как-то странно посмотрел на меня, явно желая исчезнуть побыстрее вопреки тому что привело его сюда, и я закрыл дверь, слушая как он уходит. Ну прекрасно, давай, рассказывай. Я отправился обратно в ванную. «Вчера ночью ты учинил неплохую такую бойню бродячих собак, наевшись ими до отвала. Сам поди чувствуешь. На будущее, не стоит ложится спать на голодный желудок». Я учинил бойню? Да как-же, я. Да, все оказывается я делаю, а ты лишь призрак в моей голове. Если не считать всех тех инцидентов о которых я предпочел бы не знать. «Очень любишь неведение? Теперь я расцениваю его слишком опасным чтобы держать тебя в нем. Ты помнишь поразивший тебя допрос на военной базе, и кости животных на крыше, которые тебе показывали». А ты у нас охотник, да? Борис-охотник на вискасе. «Не я». И не я. Тогда кто? Кто? Сколько нас? На сколько частей расколот мой рассудок? «Зверь дремлет». Кто? «Зверь. Совокупность тех животных инстинктов что внесла в наш мозг модификация, она обрела свою странную волю, имеющую лишь тень разума, и вместе с тем способность действовать самостоятельно. Любишь ли ты вкус сырого мяса, свежей крови и падали самостоятельно, или лишь потому что он любит их?» Мой вкус извращен изменением органов чувств, или нейронных связей обрабатывающих информацию от них. Вот и все, это объективная реальность. Все остальные предположения лишь следствия из этого. Хорошо, смирившись с одним, примем другое. В моем разуме есть некая примитивная, животная часть. Да что там, разве не есть у каждого человека область бессознательного, являющая собой совокупность его скрытых от разума инстинктов, наследия животных предков? И разве не известны широко явления, когда под действием наркотиков или гормонов, к примеру алкоголя или адреналина, человек полностью отдается этим силам, превращаясь то в агрессивное животное, не способное сдержать едва заметные в обычном состоянии импульсы гнева, или же паникующую тварь, бегущую от реальной или мнимой опасности путями опасными как для него самого, так и для окружающих? Вполне возможно ты не прав, и именно гормональный импульс служит высвобождению бессознательного, обретению им собственной воли под действием гормона свидетельствующего об угрозе для жизни. Мое тело гипертрофированно, облачено невероятным грузом мышц требующих больших энергозатрат, так разве удивительно что то что для меня в прошлом состоянии могло быть легким, но вполне терпимым голодом, сейчас затрагивает механизмы побуждающие спасаться от голодной смерти? «Слишком высок уровень собственной воли. Ты слишком хорошо умеешь спать, в то время как меня пробуждает любое бодрствование. И я ощущал его мотивы, ведомые голодом и приобретенным охотничьим инстинктом». Собаки стали для меня привычной добычей? Какая ирония. Так, значит голод для меня угроза, не только в плане физического вреда, но и в плане неадекватного поведения. Надо будет чем-нибудь забить холодильник, странно что мне, или ему, вообще не пришла в голову идея пошуровать в нем. Должно же было что-то остаться от прошлых постояльцев? «Охота это более приятное занятие. Она возбуждает». 234*** Да, да. Конечно. Так, стоп, а как я, или он выходил вообще? Следы когтей на подоконнике… «Прямо через окно. Как выяснилось несмотря на возрастание массы, прыжок с третьего этажа вполне безопасен». Бл…дь, ну просто прекрасный опыт. А уж насколько безопасный… Зазвонил мой мобильный. Ну что еще? Я вновь потратил время выдавливая с шерсти воду, и пошел отвечать. - Алло, - недовольно буркнул я в трубку. - Алло, здравствуйте, это Матвей Соломин? - Ответил женский голос. - Да, с кем имею честь? - Меня зовут Ирина, я из риэлторского агентства. Вы ведь сдаете квартиру? - Да. - Ваши постояльцы досрочно оборвали сделку, что-то случилось? - Ну, им морда моя не слишком понравилась. - Простите? - Вам не говорили кто я? - В каком смысле? - Ладно, извините, не забивайте голову. Так что, возникли какие-то проблемы? - Нет, ваша часть денег переведена на вас счет, но я хотела бы узнать, вы планируете дальше пользоваться нашими услугами? - Так. Девушка, в общем смотрите какая ситуация. У меня тут объявились какие-то родственнички непонятно откуда, в течении двух-трех дней я разберусь что им надо. Если они нашли меня ради жилья, я вероятно сдам квартиру им, но с вашим посредничеством, чтобы они мне там никаких проблем не устроили. Если же им не потребуется этого, то через те-же два-три дня я продолжу пользоваться вашими услугами так же как и с этими постояльцами, хорошо? - Да, хорошо. Я все записала. До свидания. - Да, спасибо, - я сбросил вызов, и пошел искать фен. Приведя себя в порядок, и просушив комбинезон, лишь снаружи вымокший во время чистки, я оделся в него и отправился к Мартину, набирая его номер дорогой из дома, и предупреждая о том что зайду за изделием. Он отнесся к этому без особого энтузиазма, но и возражать не стал. Улица встретила меня солнечным, зимним днем. Я решил размяться, добираясь до гостиницы Мартина бегом, по малолюдным проулкам. Там же, потратил немного времени на турник, сварная конструкция которого показалась мне достаточно прочной. Эта активная разминка несколько разогнала во мне кровь, подарив приятное чувство, свойственное умеренной физической нагрузке. Конечно этого было маловато, но тем не менее я почувствовал себя заметно лучше и веселее чем с утра. Я добрался до гостиницы, поднялся до номера Мартина, распугивая своим видим кучку постояльцев, видимо собравшихся на обед, постучал, и спустя несколько секунд Чинк открыл мне дверь. Я вошел внутрь, сумки остались там где я их и поставил, а у Мартина было на редкость кислое выражение лица, заметно контрастировавшее с его обычной жизнерадостностью. - Здравствуйте, что то случилось? Спросил я, примеряясь к сумкам. - Да? Ничего особенного, - он помедлил, - а что? - Ну, у вас такое лицо будто вы лимон съели. Что-то личное? - Нет, не совсем, - он помедлил, и мне показалось что он явно хочет обойти эти вопросы стороной. Заметив это, я уселся на сумку с кирасой, и сказал: - Рассказывайте. - Деловые проблемы. Похоже крупный контракт сорвался, не забивайте голову. - Он умер? - Высказал я очевидное предположение. Что еще может сорвать им контракты как не смерть подопытного? - Это действительно было очень вероятно. Попытка излечить тяжелую форму лучевой болезни, - Мартин сам уселся на кровать, - вмешательство предусматривалось достаточно минимальным, с наибольшей вероятностью выживания, но организм этого француза был слишком истощен болезнью. - Француз? Лучевая болезнь? А там то что случилось? - Да в принципе ничего необычного, вам ведь известно что во Франции крупнейшая в Европе доля выработки атомной энергии? - Ну что-то такое слышал. А что там за авария случилась? - Нет, никаких аварий. Все более прозаично. На объектах атомной энергетики, и иных радиационно-опасных кому-то приходится работать, и несмотря на все меры безопасности они получают определенные дозы излучения. Это очень перспективный рынок для нас, генетические модификации направленные на увеличение устойчивости человека к ионизирующему излучению, особенно с учетом трат Франции на радиологическую безопасность. Конкретно этот случай был ценен тем, что сотрудник не имел предупреждения о всей степени риска своей работы, и на основании этого сумел отсудить крупную сумму обосновывая ее тратами на лечение у нас. К сожалению не вышло, и значительную часть суммы согласно условию контракта придется вернуть его семье. Кроме того это может отпугнуть и других желающих, но вы понимаете, причиной как раз было его тяжелое состояние, хроническая форма болезни. Будь это кто-то менее истощенный, все было бы успешно, но беда в том что именно его тяжелое состояние и побудило его воспользоваться нашими услугами как жестом отчаяния. - Погодите, он работал на атомной станции, и не знал что рискует облучится? - Он работал на переработке отходов. Понимаете, во Франции существует определенная ситуация в этом вопросе связанная с тем, что их энергетические концерны дистанциируются от радиационных объектов не являющихся прямой частью структуры энергоснабжения. Это важно для формирования репутации, поскольку объекты добычи, переработки и утилизации радиологических материалов более опасны чем сами атомные станции. - Так что, получается французские вина не так то и безопасны? - Да, особенно если виноградники растут на загрязненной местности рядом с атомными станциями. К примеру избегайте марки Гриньян-ле-Адемар, ведь это название было введено именно из-за ассоциации Кото-дю-Трикастен с атомной станцией. - Да уж, сменить раскрученную марку на новую, это тревожный звонок, - заметил я. - Хотя персонально для вас вряд ли это вино будет опасным. Все же на очистку земель тратятся немалые средства. - Значит необходимость этого, - я хлопнул ладонью по сумке, - только возрастает? - Да, к сожалению. А, спасибо что напомнили, - он встал, подошел к тумбочки и вынул ящик. Покопавшись в содержимом, он достал флешку, и протянул ее мне. - Что это? - Спросил я. - Некоторый теоретический курс подобранный нашими специалистами, - ответил Мартин. - Касающийся этого? - Я кивнул на сумку. - Примерно. Там собраны различного рода наставления, инструкции, и даже рекомендации пары опытных офицеров с которыми мы консультировались касательно оптимального применения подобного. - На русском хоть? - Да, но некоторые переводы могут быть тяжелы для восприятия. - Наверное мне стоит выучить английский, - закатил я пробный шар. Для ценного кандидата в сотрудники мое незнание иностранных языков это очень серьезный недостаток, и порой мне казалось что на самом деле это рассматривается как достоинство, поскольку я не смогу понять что-то важное из услышанного, что могут от меня попытаться скрыть. - Возможно, - безразлично отозвался Мартин. - Ладно, мне пора, - ответил я, убирая флешку в карман сумки. Мартин проводил меня до двери, закрыл за мной, и я отправился к Алле. Путь был весьма неблизким, на этот раз я преодолевал его пешком, отягощенный тяжеленными сумками. Нагрузка давила на плечи через перекрещенные ремни, вызывая приятное чувство. Я к этому привык, и не следовало излишне часто отдыхать от таких грузов. Мое тело нуждалось в нагрузках подобного рода чтобы сохранять силу. Да и опять распугивать автобусы не хотелось. 235*** Заведение Аллы пустовало когда я вошел внутрь. Она посмотрела на меня на этот раз без первоначального шока, и я поставил тяжелые сумки на пол, и повел руками, разминая мышцы. - Здравствуйте, - сказал я. - Ну здравствуй, - она сидела за швейной машинкой, и лишь ненадолго прервала работу, - две минуты, шов дошью. Ну хвастай, что ты там на этот раз достал. - Да вот, - отозвался я, распаковывая сумки. Кираса с грохотом легла на пол, от этого звука Алла оторвалась от шитья, и посмотрела на меня с непередаваемым выражением лица, - такие дела, - сказал я ей в ответ на этот взгляд. - Это что? Зачем? - Спросила она. - Ну, предполагается что если в меня начнут стрелять из охотничьего дробовика, картечь будет разбиваться об металл не повреждая дорогостоящие керамические пластины защищающие от мощной охотничьей винтовки. Нет, ну мне бы по мелочи главное бронежилет прикрыть хоть как-нибудь, - я наконец нашел его, и стал натягивать на себя, - а то милиция что-то нервная стала. Уже пару раз чуть завидев стволы вскидывала. Приходилось за сугробы нырять, и уже оттуда договариваться. - Ох не доведет все это до добра. - Ну а что делать то? - Я начал прилаживать наплечные подброневые элементы. Ох уж этот слоеный пирог. И все же хорошо что модульный, и то что под металлом можно использовать отдельно, - мне бы поверх всего этого какую-нибудь мешковатую куртку, ну там из брезента или чего-нибудь подобного. - Вот тебе совсем мои руки не жалко? - И можно к завтрашнему утру? - Тебе куда так быстро? - Она закончила шитье, и стала рыться в поисках метра. - Да послезавтра в суд идти свидетелем, а там кто их знает, еще охрана пальнет сдуру. - Нет, так быстро — не смогу. Да еще и ворот этот, - она указала на достаточно массивное подобие ошейника закрывающее горло в уязвимом месте под шлемом, - так быстро можешь и сам в мешке дырки прорезать и натянуть. А что-то более-менее сносное так быстро не сделать. - Ладно, как знаете, - сдался я, и усевшись на табурет, вытянул руки, позволяя снять с меня мерки. Алла занялась этим, непрерывно жалуясь какой я вымахал, и как будет трудно шить такие крупноразмерные вещи, да еще и из таких грубых материалов. Я молча выслушивал все эти жалобы, и улыбался. Затем, когда она прилежно записала все необходимые ей размеры, я попросил ее запереть дверь: - Это еще зачем? - Удивилась она. - Ну я и так тут в бронежилете сижу, - я посмотрел в сторону улицы, - а теперь еще и весь этот металлолом нацеплять, - кивнул я на кирасу, - а вдруг войдет кто? - Ох, горе ты мое, - ответила она, - а если клиенты? - Но тем не менее дверь она закрыла, вывесив какую-то табличку, и вернувшись, принялась наблюдать как я отработанными движениями закрепляю на себе металлические части. Облачившись полностью, я повел плечами, чувствуя себя на удивление уютно и защищено под этим центнером груза, прошелся из стороны в сторону, мягко ступая почти тремя центнерами своего веса, и замер, глядя на качающую головой женщину. - Ну и скажи на милость, чего ты на это хочешь? Тут же все порвется еще когда надевать будешь. Да и смысл что-то натягивать поверх этаких лат? Где ты их только взял то. - Где взял, там уже нет, - отмахнулся я, - ну что, совсем что-ли никакой накидки не сделать? Ну хоть сверху прикрыть там, под снег. - Да ты же порвешь ее при попытке надеть. - А если там как-нибудь застегивать? Ну я не знаю. Ну как там в средние века то надевали что-то? - Не знаю, ну может посмотрю что, - она принялась вновь измерять меня, - ну куда такое годится? Как ты только подо всем этим не падаешь? - Ну уж такой вот вымахал, пришлось натренироваться. - С ума сошел, ты же в лесах своих провалишься сразу. - Да я лыжи хочу заказать. - Да тебя никакие лыжи не выдержат. - Ну прям, снегоходы вон выдерживают. - Ты же не на гусеницах будешь ходить? - Ну разберусь как-нибудь. - Разберешься, это ведь надо, еще откопал где-то такое. Мало ты и так людей с ума сводишь, так еще хлеще будет. - Покажите мне хоть одного получившего инвалидность по ментальной травме, - отмахнулся я. Наконец она окончила обмеры, и я принялся раздеваться. О цене мы договорились достаточно быстро, по крайней мере о цене на куртку, вернее практически шинель, которая будет скрывать бронежилет. На остальное она сказала что посмотрит потом, и сложив имущество по сумкам, на этот раз аж со второй попытки, я пошел прочь. Чувствуя легкий голод, я разжился дорогой субпродуктами, в виде пары кило говяжьих легких, и пошел за город, жуя эту тянучку и желая найти укромное место чтобы немного размяться под полным весом, перед тем как буду возвращать это Мартину. Траты на мясо начинали меня несколько напрягать. Я жрал его просто килограммами, а при цене, даже на потроха, выходили весьма чувствительные суммы. Пора наверное как следует разбавлять его гречкой, рисом, или еще каким гарниром, но ведь сырое мясо настолько вкусное, настолько аппетитное и так прекрасно утоляет голод! Было сложно от него отказаться, развив эту странную привычку. Но дорого, чтоб его, весьма дорого. Хотя, если я действительно ем его в таком количестве, может мне вообще начать покупать его не на рынках или в магазинах, а в тех пунктах откуда оно распределяется? Там может быть дешевле, надо будет поискать. Я скорым шагом пересекал город в сторону знакомого мне пустыря. После еды усталости не чувствовалось, не смотря на отягощающие мои плечи груз, и тот факт что он не был распределен оптимальным образом. Да что там, я радовался возможности вновь провести упражнения в нем, точно тяжелая физическая нагрузка связалась в моем разуме с понятием удовольствия. Наверное так и начинают заниматься бодибилдингом, и тому подобным. Выработалась связь между тяжелой физической нагрузкой и удовольствием, и готово. Выйдя за городскую черту, и углубившись по какой-то дороге в лесополосу, я стал вновь облачаться в полный сверхтяжелый комплект. Кажется за все это время никого не было в поле прямой видимости, и я остался незамеченным. Пройдясь из стороны в сторону, я выполнил комплекс разминочных упражнений, а потом попробовал сойти с вытоптанного кем-то участка. В снег я погрузился практически мгновенно, и хорошо еще что только по колено. Глубже кажется уже шла почва, или снег попросту заледенел. Я попер вперед с настойчивостью танка, прихватив с собой сумки, на всякий случай. Оно ведь как бывает, стоит только отвернуться, и твоя вещь может оказаться кем-то найденной. За мной оставалась целая борозда в снегу, промятая ногами, и сметенная по центру хвостом. Снег создавал мне тяжелую преграду, каждым шагом приходилось проламывать его, но вскоре я несколько приспособился использовать для этого свой вес, оказывая давление голенью вперед. Сколько я смогу пройти так, превозмогая тяжелое условие для движения, и вес всей этой брони? Это был интересный вопрос. Мое дыхание стало глубоким, несколько участилось, но все же не сбивалось. Мои легкие принимали воздух с равномерностью и мощью кузнечных мехов, не проявляя признаков удушья, нехватки способности этого органа снабжать кровь кислородом в нужной мере, а глотал я его явно в приличном темпе, учитывая сколько энергии должно пожирать такое движение. На бег все-таки я перейти не мог, уж слишком большое сопротивление оказывал снег моим ногам. Тем более что он стал глубже, поднимаясь порой и выше моего колена, а разок я провалился почти до пояса, но это явно была какая-то яма в которую намело снега. Учитывая это, я старательно избегал признаков подснежных водоемов, таких как удаленность от деревьев, аномальное пятно меньшего уровня, или следы парения. Было бы очень глупо свалится в какую-нибудь лужу, и утонуть. Баллон для воздуха и веревку с кошкой следовало внести в список покупок немедленно, хоть какие-то шансы если я таки набреду на болотистую местность. 236*** Улучив момент, я пересек дорогу когда машин в прямой дальности видимости не было видно, и еще метров через триста обнаружил что выхожу к окончанию лесополосы, переходящему в относительно открытую местность с редкими деревьями, добрые полкилометра до заборов промзоны. Подумав повернуть было назад, я решил немного поработать руками, и чтобы не слишком привлекать внимание, продолжил движение ползком. Это казалось мне весьма забавным, тем более что приподнимаясь на локтях, я видел людей не более чем полутораста метрах от меня. Но кажется движение на фоне ослепительно блестевшего на солнце снега не слишком привлекало внимание. Если идти было тяжело, ползти было адски тяжело. Это оказалось по настоящему достойным вызовом мне, пласты снега были высоки настолько, что мне приходилось разгребать их, а не продавливать. Я почувствовал себя кротом роющим тоннель, очень большим и тяжелым кротом. На фоне этого, сумки, ремни которых я намотал на пластины хвоста, не замечались совсем. Воздуха хватало по прежнему, но усталость начала проявляться, и через пару сотен метров идея мне уже не казалась такой забавной. Однако я упрямо продолжал ползти, поставив себе целью добраться таки до забора. Руки начало жечь, однако не смотря на то что я голыми пальцами, если не считать прикрывающих пальцы снаружи пластин рукавиц, разгребал снег, холода я не чувствовал. Вероятно подушечки на пальцах удерживали тепло ненамного хуже чем шерсть, или же кровь столь активно сливала в них тепло от работающих на пределе мышц, что теплоотдача достигала балансной точки при высокой температуре пальцев. Еще через пару сотен метров я проклинал все на свете. Мышцы на руках ломило, усталость тяжестью разливалась по телу, но стена бывшая уже совсем близко влекла меня выполнить вызов, а воздуха продолжало хватать для дыхания, и потому я упрямо продолжал ползти вперед. Я уже не человек в конце концов. Я невообразимой силы зверь, мощь которого доведена до предела возможности живого существа вообще. Так почему какой-то снег должен остановить меня? Я решил что доползу до забора, и я доползу, именно доползу а не дойду. Вот обратно уже может быть. Я перестал тратить время на то чтобы приподниматься и поднимать голову дабы осмотреться. Я просто упрямо полз вперед, не обращая внимания на снег забивающий окуляры шлема. И с каким то странным, опустошающим удивлением я задел когтями бетон, и понял что таки дополз до этой проклятой стены. Я приподнялся, чувствуя себя невероятно уставшим, оперся на нее, и подумал о том, как буду теперь идти обратно, пусть даже и с переложенным в сумки снаряжением. Они как ни странно не сорвались, и так и висели на моем хвосте, набрав на себя кучу снега. Мой взгляд скользнул по стене, коснулся относительно заделанного пролома в нем, пестревшего дырами в приваренной к обрывкам железобетонной арматуры решетке, и я увидел человека, вернее охранника производственной зоны, в ступоре смотревшего на меня. Я замер, разглядывая его через линзы стекол, он столь же неподвижно рассматривал меня, и вдруг дернулся, и во всю глотку завопил: - Тревога! Диверсанты! - После чего захрипел, сорвав криком голос, и бросился прочь, скрывшись за забором. От неожиданности я вскочил на ноги, и сам побежал в обратную сторону, по той просеке что сделал, вбивая в снег тяжелые ноги, и размахивая сумками на хвосте. Думаю в дисциплине бег по пересеченной, заснеженной местности с препятствиями на пятьсот метров в полном комплекте брони весом в центнер, я поставил рекорд. Хотя бы потому что являюсь вероятно первым участником подобной дисциплины. Вот теперь я задохнулся, и рухнув в сугроб под прикрытие деревьев, сорвал маску шлема, хватая ртом воздух. Все тело ломило, и как-то не хотелось вспоминать что мне еще переть до Мартина и домой, заодно улепетывая от поднятых по тревоге ЧОПовцев. Хотя вроде признаков тревоги я не видел. Немного успокоив дыхание, я кое как сорвал с хвоста сумки, ремни поверх броневых пластин затянулись так, что пришлось поддевать их когтями, поскидывал в них часть верхних бронепластин, особенно с ног и рук, и поспешил обратно. По мере моего движения, дыхание восстанавливалось, медленно но верно сходила и вяжущая боль смертельной усталости, заменяясь зато просто чудовищным чувством голода, и тянущей болью в желудке. Я начал злится на себя, за то что не прихватил чего-нибудь пожрать на такую прогулку, но это желудок не наполняло. Кора оказалась горькой, холодной и невкусной, поэтому я выкинул сорванный с дерева кусок, съев его только наполовину. Мне хотелось мяса, любого. Когда я в полной мере осознал насколько мне его хочется, и насколько любого, то я остановился, и привалившись к стволу дерева замер, пытаясь абстрагироваться от нужд моего тела, и обрести контроль над собой. Вот только не хватало напасть на первого встречного человека, и задрать его. Мой взгляд скользнул по кронам деревьев, которые оккупировали жирные вороны. Такие жирные, и совершенно безразличные к творящемуся внизу. Ишь ты, нахохлились от холода. Мне бы камень хотя бы. Хотя стоп. Лед тоже сгодится. Я сгреб снег, быстро сминая снежок. Мои раскаленные нагрузкой руки плавили снег, и под давлением моих ладоней он сжимался до очень плотного состояния. Практически настоящая ледышка. Она улетела вверх, но к сожалению мимо вороны, которая с хриплым карканьем изволила улететь. Я быстро отправил остатки брони с рук в сумки, освобождая их для замаха, и слепил новый снежок. Мысль о добыче в виде вороны поглотила все мое сознание. Тем более что кроме этой были и другие, чуть дальше. Лепя новый снежок, я осторожно пошел к вороне по соседству, недовольно смотрящей на меня полуприкрытым глазом. Ледышка опять пролетела мимо, но этой вороне кажется было совершенно наплевать и на это, и на то что я начал лепить новый. И она поплатилась за свое безразличие, когда второй снежок влетел ей в бок, кажется повредив крыло. Хрипло заорав, ворона полетела вниз, кувыркаясь среди ветвей и ударяя крыльями. Я схватил ее прямо во время падения, и сунул в пасть, смыкая на ней зубы. Захрустели кости, брызнула кровь на мой язык. Я смял ворону в челюстях, глотая ее практически целиком, с перьями и требухой. Тяжесть приятно рухнула в желудок, а в небе надо мной поднялась настоящая паника. До редких ворон, сидевших тут и ставших свидетелями моего нападения, внезапно дошло что тут появился кто-то, кто рассматривает их как еду, и они принялись с громким карканьем летать надо мной, не рискуя впрочем спускаться. Я смотрел на них, и шипел, и постепенно осознание того, какую х…йню я делаю, настигало меня, точно хоть немного пищи в желудке помогло разуму вырваться из тенет восставших инстинктов. Я подхватил сумки, убедился что ничего не оставил, и флешка в кармане все еще цела, и заспешил прочь, к той поляне на которой одевался. На этот раз упаковать все вышло достаточно быстро, не смотря на то что мне приходилось отряхивать все от снега. Я испытывал смешанные чувства, происходящее казалось несколько нереальным. Да, я продолжал быть голодным, и все же воспоминание о том, что я только что заживо сожрал ворону, казалось воспоминанием о сне, при этом я полностью осознавал что произошедшее было совершенно реальным. Точно я несколько минут действовал не по своей воле, а по проявлению чего-то чуждого, чего-то иного, и при этом был в сознании. У меня уже не было возможности отрицать тот факт, что порой мое тело могло принадлежать не мне, и мне знакомы были затмевающие сознание аффективные состояния, вроде паники, но произошедшее сейчас было неуловимо другим, слишком чуждо осознанным. На несколько минут реальность отдалилась от меня, и приблизилась к чему-то иному. Вероятно мое безумие начало прогрессировать. 237*** А вспомнить утро? Я зашагал обратно к городу, чувствуя как усталость окутывает тело мягкой пеленой, сглаживая резкость эмоций. Нет сомнения, я вышел через окно, и кого-то сожрал, собак по всей видимости. Да, собак. Кого еще? Мне же сказали. Дерьмо, в какое же дерьмо все катится. До чего же все может дойти? Нет, он прав, мне просто надо таскать с собой перекус. Ворона же ничтожна по размеру, а стоило закинуть в желудок хоть чего-нибудь, и мне уже легче. Запах жареной курицы заставил меня отбросить все мысли, и резко ускорится в направлении ларька торгующей шаурмой и курами-гриль, не смотря на то, что я прекрасно знаю каким дерьмом там торгуют, благодаря своему нюху. Вот и сейчас, стоило мне сунуть морду в окошко, к полному шоку какого-то узкоглазого за прилавком, как мне в нос ударил характерный, приятный для меня сладковатый запах падали, идущий от пестрых слоев мяса на вертеле, используемого для шаурмы. - Куру-гриль, давай одну, - рявкнул я, ставя сумки на землю. Продавец заметался в своей конуре, но его хаотичные действия довольно быстро обрели осмысленность, когда он начал сдергивать с шампура курицу за курицей, и класть их на прилавок, ляпая его жиром и не обращая внимания на то, что некоторые соскальзывали с прилавка падая на пол. - Я одну сказал, - проворчал я, кладя купюру и забирая курицу показавшуюся мне побольше. Я понюхал ее, убеждаясь что мясо действительно далеко не первой свежести, поскольку она показалась мне особенно ароматной, и вцепился в нее зубами, с хрустом ломая кости. Торгаш смотрел на меня разинув рот, что не помешало ему быстренько схватить деньги. - М-со де б-те? - Промямлил я с набитым ртом. - Что? - Пролепетал он. - Мясо на шаурму где берете, - кивнул я на шампур. - Слушай, не знаю, да? Мамой клянусь, хозяин берет, у него и спрашивай, да? - Где хозяин берет? - Звонит куда-то там и берет, да? Я не знаю, слушай. - Телефон дай, куда звонит. Он начал диктовать, не смотря на то что только что говорил что ничего не знает, но я жестким тоном оборвал его, не давая опомнится. - Записывай телефон давай. Быстро начеркав несколько цифр, он выдрал мне листок из учетной тетради, и скомкав его, я сунул бумажку в карман сумки, подхватив которые пошел прочь, слизывая дорогой жир с рук. Оглянувшись, я заметил что продавец уже насаживает вывалянных на грязном прилавке кур на шампур, в том числе и тех, которых уронил на пол. Да, я конечно становлюсь еще тем говноедом с развившимся пристрастием к тухлому мясу, но должны же быть какие-то границы? Пока я шел к Мартину, помимо всего прочего у меня развилась отрыжка от кучи специй которыми пытались замаскировать легкую тухловатость съеденной мной курицы. Уж право, лучше бы я ее сырой съел. Как это часто бывает, люди в том месте где я бываю повторно разделились на два типа. Первые видели меня впервые, и были сильно удивлены этому. Вторые уже видели меня, хотя бы разок, и теперь во всю потешались над удивлением первых, несмотря на то что сами пару часов назад стояли с изумленными лицами. Мартин все еще сохранял чуть заметное скорбное выражение на лице, по поводу не пережившего модификацию француза, и вяло поприветствовал меня, пока я ставил сумки на пол. Я ушел в туалет, сполоснуть руки от следов жира и моей слюны, и заодно прополоскать рот. Нет, если я буду есть тухлятину, то не с таким количеством специй. - Вы что-то долго, - заметил он, когда я вышел. - Да ушел за город, немного размял мышцы. Кстати, Мартин, после интенсивных нагрузок я чувствую сводящий с ума голод. - Ну это вполне ожидаемо, - отмахнулся он. - Я серьезно, насчет сводящего с ума. Я был настолько голоден, что подбил снежком ворону с дерева, и съел ее. Мало того, потом я купил курицу-гриль в ларьке, и право же, не знаю что из этого было более безумным. Во всяком случае ворона оказалась менее мерзкой чем эта курятина, от которой всю пасть жжет. Тот факт что голод почти лишает меня контроля над собой был предусмотрен? - Я думаю это явление связано с непривычкой. Контролирующие структуры мозга не должны были нарушится. Я свяжусь с руководством по этому поводу, - посерьезнел он, и я укорил себя за поспешность. - Наверное вы правы, учитывая что я протащился с километр по глубокому снегу в полной выкладке, нагрузка действительно была избыточной. Но если честно я соскучился по ней. Вот уж не думал что мне понравится такой жесткий режим тренировок. Ладно, я домой, надо будет отдохнуть. Завтра на суд ехать, - я поморщился. - Хорошо, и носите с собой немного какой-нибудь еды, если проявляются такие симптомы, - сказал Мартин. «Послушай умного человека». - Да, обязательно, - отмахнулся я, вынимая флешку и записку из сумки. Поганый комбез, не могли на нем карманов побольше сделать? Поесть, поесть, вот и сейчас выясним почем тухлятина для народа. Я достал телефон, сунув на его место флешку, и набрал номер. - Торговая база, - ответил мне женский голос, - алло. - Алло, здравствуйте. Скажите, а у вас можно купить мясо, ну, подешевле? - Минуту, - ответили мне, трубка стукнулась об что-то твердое, вероятно стол, и я услышал едва различимый голос: - Лиль, тут опять чурка какая-то за неликвидом. Ответ я не расслышал. Нет, ну почему сразу чурка? Мой акцент и близко не походит на их. Щелчок ознаменовал переключение связи, и я услышал голос другой женщины: - Алло, здравствуйте. - Здравствуйте, скажите, у вас можно приобрести мясо, не слишком дорого? - Если не слишком дорого, то это уже для не пищевых целей. Угу, отмазалась. - Понятно, а почем? - Двадцать пять рублей за килограмм. Оу. Блин, за такую цену… Да это же можно десяток кило по цене килограмма нормального взять… А если мой желудок вполне переваривает тухлятину, блин, да это же обжираться можно сколько влезет. - Понятно, скажите, а как я вас найти могу? Она назвала адрес этой своей базы, и приблизительно прикинув улицу, я решил что это около городской окраины, со стороны главной дороги. Но все-равно стоило бы проверить по карте, и окончив разговор, я направился домой. Да и рюкзак стоит прихватить, вряд ли мне там пару кило отвесят. Добравшись до дома, я однако не поспешил вновь собираться в дорогу. Вместо этого я сперва заварил чаю, проверил холодильник, убедившись что в нем нет практически ничего кроме небольшого куска сыра, который я тут же умял, да уселся за ноут, изучая содержимое флешки. А посмотреть там было действительно много чего интересного. Стрелковые наставления, тактические, в принципе при желании можно найти и книжки на подобную тематику, ведь те-же инструкции по стрельбе и баллистические таблицы для винтовки секретом не являются, но тут было несколько более систематизировано. Конечно это все надо вчитываться, опять же, это все теория, но само ее наличие мне не очень нравится. И ведь прямо сказать «нет» - страшно. Потому что закладочки во мне могут быть. Ведь не просто так терапия, заключавшаяся всего лишь в ряде уколов в сочетании с тяжелой физической нагрузкой превратили меня в этакого монстра. Ой не просто так, не может быть таких стимуляторов. Не может, без нужных на то предпосылок в организме. И неизвестно какие еще могут быть предпосылки. И неизвестно, хочу ли я знать о скрытых во мне иных рецепторах на некие стимуляторы. Особенно если они могут быть введены и без моего ведома, или, что еще хуже, быть не введены когда то потребуется. Что если вторичной модификацией меня повяжут сильнее? Что если сейчас во мне нет особых закладок, но вот именно тогда они появятся? А есть ли выход? В этом то и таится загвоздка. Выбора и нет почти. Я крепко увяз во всем этом, и кажется что есть дорожки, да ненадежные они, рисковые. Разве что податься в бега. Но где мне спрятаться? Где спрятаться сохраняя нормальный уровень жизни? Бродить в лесах до первой загноившейся раны, острой простуды или инфекции что пробьет иммунитет? А попытка то только одна будет. И срыв ее только сделает хуже, потому что на лояльном агенте можно и сэкономить в вопросах особых мер обеспечения лояльности. А вот непокорного давить надо предельно жестко. Вот в этом и загвоздка. Моя попытка сопротивления должна быть безупречной и рассчитанной, а у меня попросту нет никаких знаний для ее организации. И передо мной далеко не те знания. Далеко не те. 238*** Я выключил ноутбук, сверив по карте дорогу, достал старый туристический рюкзак, да напихал в него пакетов на случай если понадобится упаковать мясо. Надо купить еды. И проверить, осилю ли я тухлятину в большом количестве. Может траванусь на хрен, и все решится само собой. Хотя, учитывая что говорила та девка на телефоне, кормят этой тухлятиной народ. А тот жрет, и особо не травится, не замечая за острыми специями состояние мясного компонента. Шел я пешком, с раздражением думая о той ситуации что выходила. Я попросту не мог найти ни единого варианта действий, кроме как плыть по течению. У меня не было ничего, что я мог бы использовать для хоть какого-то влияния на ситуацию, да и сама ситуация была мне откровенно говоря не ясна. Да еще и родственничек этот, может попросту забить на него, и не звонить? Знать я его не знаю. А да пошел он. Если навяжется — пусть попробует выдержать мою компанию. Тухлятина на сковороде это особо яркий аромат, и я сомневаюсь что человеку он понравится. Вылетит как ошпаренный, после первого же часа проведенного в моей квартире. Дорогой я позвонил Алле, запоздало попросив ее сделать в куртке побольше карманов, ибо этот комбинезон начинал меня раздражать невозможностью носить в нем хоть немного побольше телефона да денег. Эта пара нагрудных карманов выглядела сущим издевательством, тем более что они так и так будут под броней в полном комплекте. Скорее всего предполагалось что в них будут документы хранится, или что-то вроде того. Дорога прошла относительно спокойно, если не считать одной бабы, поднявший дикий крик когда она меня заметила, из-за чего я был вынужден несколько поторопится исчезнуть с того двора, и скоро я подходил к воротам этой сортировочной базы, действительно довольно крупного скопления ангаров за бетонным забором. Покрутившись немного около проходной, чтобы местные ЧОПовцы успели справится с удивлением, я направился в административное здание, в поисках того кабинета, в который меня направляла та Лиля. На входе там была охранница, но ведь проще посмотреть расположение кабинета по схеме эвакуации, чем выводить ее из ступора. Быстро миновав затупившую охранницу, я поднялся в нужный кабинет, и постучал. - Да? - Раздалось из кабинета, в котором я мог слышать не менее трех человек, которые занимались убийством времени за пасьянсами, судя по тому, сколь часты были звуки щелчков мыши, и сколь редкими ударов по клавиатуре. - Здравствуйте, я по поводу особого мяса. Лилия здесь? - Да, да, - поспешные щелчки, вероятно сворачивают окна игр, - входите. Я приоткрыл дверь, просунул в щель морду, и осмотрелся. Действительно, весьма просторная комната, десяток метров глубиной наверное. Да и широкое. Тут с легкостью могло бы разместится человек двенадцать, но было только три женщины, сидевшие за компьютерами. Несмотря на размеры комнаты, в ней было не очень то просторно, почти все было заставлено какими-то ящиками, шкафами, просто столами со стопками бумаг на них. Подняв голову, я коснулся верхнего косяка двери, высматривая ответившую мне женщину, бывшую явно не той что у самого входа. Вон одна из тех которые в дальнем конце, кажется которая справа. Все они застыли, увидев меня, и я первым нарушил воцарившуюся тишину: - Здравствуйте, так это, у кого мясо то можно купить? - Э, - это вы звонили? - Зачем то спросила та, которая была ближе всех. - Да. - А я думаю, акцент какой-то непонятный, чурка, не чурка, - как-то совершенно не в тему ответила она. - А при чем тут чурки? - Спросил я. - Да они постоянно берут… Ну списанное, - она оглянулась на остальных, но поскольку они все еще шокировано пялились на меня, добавила, - да для своих забегаловок берут. А вам зачем? - Да в пищу так то, а вы что, обо мне не слышали что-ли? - Не слышали? - Растерянно переспросила она. - Ну, я в городе давно вроде живу. Вроде даже в газетах писали, ну что экспериментальную генетическую модификацию проходил. В общем, - я проскользнул в комнату, - мне мясо нужно, говядина, не сотнями килограмм правда, но десяток для начала возьму. Почем оно там выйдет? - Так мало? - Отозвалась та Лиля, довольно полная, белобрысая женщина лет сорока. - Ну, для начала. Так оплачивать то где? - А, это… Ну здесь тогда, там на склад потом… - Она говорила неуверенно. - Хорошо, пожалуйста, - я зашагал к ней, доставая деньги и отсчитывая без сдачи. При моем приближении она вжалась в стул, потому я просто положил купюры на край стола, и отвернувшись, пошел к выходу, около которого обернулся, - ну так вы меня проводите на склад, или где вы там выдаете? - Да… Сейчас… - засуетилась женщина, пряча куда-то деньги. Наконец она поднялась, и пошла ко мне. Я покинул кабинет, подождал пару минут, пока она наконец не появилась, накинув на себя куртку, и пошел к проходной. - Это к вам что-ли? - Спросила охранница, когда я опять свободно проскользнул мимо нее, и оглянулся в поисках Лилии. - Ну, да… - отмахнулась та. Я вышел на улицу, и уже там пропустил ее вперед, спросив: - Ну куда идти то? - Да за мной, - она уже несколько успокоилась, только шаркнула глазами по сторонам, - это неликвид, в пищу не годится, ну вы понимаете? - Да? А зачем его покупают? - Ну… Я то откуда знаю? - Сказала она, несмотря на то что ее коллега уже выдала страшную тайну, - может там на прикорм бактериальных культур берут, или еще куда. Мне то неважно в принципе, - она засеменила к проходной. Я заковылял следом, резко ограниченный ее скоростью. На проходной она ткнула пропуском охранникам, которые вновь начали подозрительно меня разглядывать, и сказала: - Со мной. Больше вопросов у них не возникало, и я свободно прошел мимо, хотя мне вслед еще долго пялились из окна. Мы прошли мимо пары ангаров, собрав на себя взгляды редких рабочих, и остановились у третьего. Лилия постучала в дверь, подождала, еще раз со всей силы грохнула рукой, и лишь еще через несколько минут ей открыл работник, от которого ярко пахло сырым мясом. - Шо надо? - Спросил он, не замечая меня, поскольку я предусмотрительно встал у стены так, чтобы открывшаяся дверь прикрыла меня. - Десяток говяжьего неликвида вынеси, - ответила она. - Кило шо-ли? - Кило, кило. - А шо как мало? - В следующий раз обязательно фура будет, если те на жопе ровно не сидится, неси давай. - Шо угодно нести, или шо конкретно надо? - Спросил он. Лилия посмотрела на меня, и вероятно проследив за ее взглядом, работник выглянул за дверь. Потрепанное алкоголем лицо, в принципе довольно молодого парня, застыло где-то на уровне моей груди. Он поднял взгляд, уставился мне в морду, и вякнув что-то невразумительно-матерное, захлопнул дверь, скрывшись в помещении. Женщина растерянно уставилась на меня. - Да каждый раз такое, - возмущенно ответил я, скидывая рюкзак, и протягивая ей, - слушайте, вы там скажите ему чтобы вынес, ну ногу например, там в пакеты пусть сунет что-бы не потекло. Она взяла рюкзак, дернула на себя дверь, которую парень в бегстве запереть забыл, и пошла внутрь, громко и возмущенно зовя этого «Кольку-суку». Я остался ждать снаружи. Да, действительно, почти каждый раз такое. Но все-таки забавно как быстро люди адаптируются после первого испуга. Без этого все было бы еще сложнее. Мне пришлось прождать минут двадцать, прежде чем появилась эта Лилия, и Коля, тащивший на себе наполненный мясом рюкзак. Весьма небрежно кинув его на снег, он вновь поспешил скрыться. Я негромко зашипел ему вслед, заставив его перейти на бег, и подняв рюкзак, проверил содержимое. В пакеты кое-как была запихан здоровый кусок говяжьей голени, покрытой зеленовато-желтой кожей, с расплывшимся клеймом. На срезе мясо темнело, выглядывающие куски жира были непонятного блеклого цвета, и в целом вид мяса аппетита не вызывал, поскольку запаха я не чуял так как оно было глубоко заморожено. Я посмотрел на клеймо. Два года? Ну ни хрена себе неликвид. И явно в заморозке не все это время был. Прикинув на руке вес, я закрыл рюкзак, и закинув его за спину, пошел прочь, на этот раз ведя за собой семенившую Лилию. 239*** - Ну, в общем посмотрю как зайдет, - сказал я подходя к проходной, и оборачиваясь чтобы она обогнала меня, - если что, может еще возьму. - Вы что, есть его собрались что-ли? - Ну люди же едят, которые не знают что едят. - Так не мы им продаем, мы все честно, сразу говорим что это неликвид, и срок годности у него давно кончился. А что уж там кто, это дело не наше. - Да как знаете, - я прошел за ней, минуя проходную, и зашагал прочь, оставляя ее за спиной. Надо быть поосторожнее. Не сразу все есть. Да, я в принципе проверял эту свою способность, но что там было? Котлеты из протухшего фарша? «Целая туша тухлого лося». Да ладно? Когда успел то? «Вспомни про кости на крыше». Просто прекрасно. Да уж, неудивительно что на военной базе так на меня обозлились, если я вопреки режиму шастал по окрестным лесам, собирая падаль. Но в чем я то виноват был? Значит меня кормили недостаточно. Удвоить собственный вес, причем за счет мышц, это немало жрать надо, помимо всего прочего. Но если нормально зайдет, то блин, я же смогу просто обжираться почти за даром. Размышляя над тем, насколько же может оказаться вкусным это мясо, я достаточно быстро добрался до своего дома, практически не обращая внимания на происходящее вокруг. В самом деле, какая мне в конце концов разница на изумление людей? Я привык к этому, а если кто-то заглядевшись на меня не слабо так навернулся на раскатанном льду, это его проблемы. И пускай катятся на хрен все, кто будет говорить что врезался в кого-то, или еще что, из-за меня. Сами виноваты, нечего фуррей по сторонам считать. Дома я кинул бедро в таз, и залил горячей водой, чтобы оно поскорее оттаяло. От такого обращения кожа лопнула в нескольких местах, легко отслаиваясь от прогнившего жира. Оставив таз с тухлятиной настаиваться, я ушел в комнату, скинул с себя комбинезон, и развалившись на кровати набрал номер «родственничка», оставленный мне квартирантами. Как ни странно, ответил мне женский голос. - Алло, кто это? - А кто это? - Передразнил я, - мне нужен Никита Соломин, это его номер? - Да, а вы кто? - Матвей Соломин, - сказал я, и меня оборвали радостным, наигранным визгом: - Матвеюшка, ты ли это? Сколько лет, сколько зим! Никиточка то вот обрадуется, как вернется. А мы к тебе приехали, а ты съехал куда-то, какие-то там хамы поселились, мы их спрашиваем где-ты, а они и знать не знают. Матвеюшка, слушай, нам надо обязательно встретится, посидеть, сколько лет то не виделись? - А мы виделись вообще? - Иронично спросил я. - Ну может и не виделись, но твоих то я всех знаю, кстати как там мамка с папкой то? - Да уж пару лет как никак. Вас то хоть как зовут? - Это как никак? - Да вот так. Авария. - Ой, а я то и не знала. Что-ж ты не позвонил, не сообщил? - А куда звонить то? - Ну, правда. Слушай, нам обязательно надо встретится. Вот давай сегодня вечерком за гаражами, - она назвала адрес гаражного кооператива на окраине города, достаточно недалеко от моего дома. Бывало я там любил по крышам погонять, к раздражению владельцев гаражей. Правда этим делом заниматься я вряд ли теперь буду, с моим теперешним весом крыши не факт что выдержат. - За гаражами? Да просто прекрасное место, лучше не найти, - ответил я. - Так я не к это, просто Никита там снял гараж, машину держит, он там как раз ремонтом занят, как придет, я перезвоню, подтянешься вечерком? Посидим, да и там по машине показать кое-то надо будет. Он уже и работу нашел. - Ладно, перезвонишь, как тебя там? - Ой, дура я старая, и не представилась совсем. Ольга, Оленька я, Соломина, - ну до чего же мерзкий голос. Лет ей за полсотни точно есть, и это наигранное сюсюканье, точно с маленьким ребенком, тьфу. - Понятно, это вы кем мне там приходитесь? - Э, - кажется вопрос поставил ее в тупик, - ну как-же, там бабушки наши сестрами были, или прабабушки. Ну я перезвоню в общем, ты только никуда не пропадай. Выпьем там за знакомство, а то и не знаем друг друга совсем. - Это да, боюсь вы будете просто поражены этим знакомством, - ответил я, и в раздражении сбросил вызов. Ну просто классика из понаехов. А тем временем, приятный, тонкий запах уже пробивался из ванной. Нежный, аппетитный аромат, от которого у меня потекли слюнки, и отбросив на время мысли об этих седьмых водах, я направился в ванную. Распахнув дверь, я уставился на содержимое таза, расплывшиеся в воде грязно-бурой склизкой массой, но проклятье, какой восхитительный аромат! Я подошел ближе, засунул руку, и схватил кусок. Он вырвался легко, мясо, темно-коричневого цвета, расслаивалось точно желе. Мерзость, но какая ароматная! Не может же быть чтобы мой нос меня обманывал! Я почувствовал себя невероятно голодным, и положив кусок в рот, осторожно сжал зубы. Мне в пасть прыснуло пряным, теплым соком. Вкус оказался очень специфическим, слишком ярким, слишком тянущим, но таким замечательным! Да это же просто великолепная еда! Вкуснее разве что сочащаяся теплой кровью свежатина! Отбросив все правила приличия , я стал стремительно пожирать мокрую тухлятину, наслаждаясь вкусом, и почти не контролируя себя из-за накатившего чувства смертельного голода. Это было потрясающе. Столь необычный, великолепный вкус, хрустящая кость, разлетавшаяся в моих челюстях, и наполнявшая рот терпким соком костного мозга, тянущаяся, расползающаяся точно намыленная кожа, сочный жир, отдававший легкой горчинкой. Великолепное блюдо. Утолив голод, сожрав всю эту ногу вместе с кожей и костями, я удовлетворенно уселся рядом с ванной, вылизывая руки. Приятная тяжесть в животе отгоняла пеленой лени все мысли, оставляя только желание хорошенько вздремнуть. И такое удовольствие всего за двадцать пять рублей за килограмм! Да одна только эта модификация падальщика может произвести настоящую революцию! И почему я раньше не догадался так делать? Сколько бы денег мог сэкономить. Забавно, учитывая что на мне повиснет долг в пятнадцать миллионов рублей, если я решу разорвать контракт после вторичной модификации, я думаю о таких копейках. Но, мир вообще странная штука, миллионы могут крутится совсем рядом, только руку протяни, а думать о копейках все равно приходится. Можно работать за четырнадцать тысяч в месяц, а в шаге от рабочего места раз десять в год будет сгорать движок стоимостью под сто двадцать тысяч, который будут исправно менять. Денежные потоки странная вещь, они велики, но чтобы запустить в них руку, нужны особые умения. Срыгнув в мусорку очередной ком шерсти, и сполоснув ванную, руки и морду, я и впрямь завалился немного вздремнуть, перед встречей с этими странными родственниками. Они и правда казались подозрительными, еще и Ольга какая-то, не пойми кто. Все они непонятные, наверняка засланцы. Ну ничего, я им такой прием устрою, что они в своем ФСБ потребуют внеочередной отпуск после этакого задания. 240*** Я положил руки на раздувшийся живот. Уф, каким же обжорой я стал. Десяток кило мяса разом, это же с ума сойти можно так жрать. Но кажется я чувствую себя сытым, даже объевшимся, что уж там. А на брюхе то у меня уже заметная прослойка жира прощупывается. Но мышцы под ней вполне твердые. Вообще неизвестно какой у меня теперь рельеф мускулатуры, шерсть надежно скрывает все, придавая моему телу пухлые и мягкие формы. Так что пугает во мне в основном размер, и разросшаяся хищная харя. Челюсти вымахали будь здоров, хорошо хоть прикус не изменился, и клыки сохранили относительную умеренность, не мешающую разговаривать, правда мешающую жевать, но к этому я уже привык, двигая челюстями едва-едва, зато очень часто. Я продолжил ощупывать себя, лениво удивляясь всем этим невероятным изменениям. Да, я и раньше был крепким, после модификации, но сейчас это вообще ни в какие рамки не шло. Стоило чуть напрячь мышцы, и они становились точно каменные. Под мягкой шерстью это было странным контрастом. Да и правда, что они мне сделают? Ну познакомятся, ну будут шокированы. Мигом обратно свалят, откуда взялись. Работку он себе нашел, ага, как-же. И чего им вперло около гаражей встречаться, хотят машиной похвастать что бы показать какую-то пользу от себя? А ведь выбрали то гаражи поближе к моему дому, хитрожопы. Точно в квартирку подселится хотят. Хотя, если у них найдется симпатичная девушка, то почему бы и нет? Ну и пусть какая-то там многоюродная сестра, генетически я теперь вообще ни кому не родственник. Проклятье, это же надо было так обломится! Ну что тот мудак не приперся часом позже? Да хотя бы десятком минут позже, когда я бы уже лежал кончивший и довольный? Мне ведь такую бл…дунью еще найти надо, чтобы так легко согласилась со мной переспать. Это ведь дамочка искушенная нужна, с особыми пристрастиями. А ведь кому может быть плохо в моих объятиях? Член то у меня от стимуляции хуже стоять не стал. От воспоминаний той ночки даже возникло желание передернуть по быстрому, но идти в ванную, которая к тому же теперь для меня мала и неудобна, желания не возникло, я слишком объелся, и потому лишь перевернулся на бок, сворачиваясь клубком, и накрывая нос хвостом. Должно же хоть что-то пройти удачно… Я шел по густой, ярко-зеленой траве, направляясь к какому-то домику в окружении деревьев. Смутно узнавалась то-ли какая-то хижина в Африканской базе, то-ли что-то виденное мной в кино, я не мог сказать, и даже детали ускользали от меня, меняясь прямо в то время, когда я заострял на них внимание. Бревенчатый, или крашенный, а может кирпичный? Домик менял свои очертания, свой облик, но это казалось совершенно естественным. У крыльца сидела знакомая мне фигура. Внимательный взгляд желтых, волчьих глаз коснулся меня. Очень знакомый взгляд, ведь я вижу его в зеркале каждый день, и все же чуть иной. - Я сплю, или брежу? - Спросил я, подходя ближе. Именно таким я был до линьки и стимуляции, пятносто-серый, и куда меньшего размера. - Спишь, - ответил я. - Слишком странно для сна сохранять способность к суждению, и тем более знать что видишь сон, я оперся на перила, глядя на себя. - Странность достаточно привычное свойство, - ответил я себе. - Мне кажется ты обладаешь способностью приходить ко мне во сне, - я навис над собой, внимательно глядя в собственные глаза. - Ты прав, - ответил я, игнорируя глупый прием психологического давления. - Причина? - Спросил я, чувствуя достаточность вопроса. - Неполнота суждений. За вероятностью правдивого родственника, и маловероятными махинациями ФСБ имеющих как куда более тонкие, так и куда более грубые, но точно не настолько глупые инструменты, ты забыл о больших вероятностях личных врагов, или заинтересованных лицах ограниченных в явных методах действия. Слишком подозрителен выбор места встречи. - Не идти? - Спросил я, мигом вспомнив что у меня на счету действительно имеется мститель, которому я, по его вине, искалечил руку, и который уже пытался организовать на меня покушения. - Жертва способна убежать от охотника только если у него есть иные жертвы. Когда она уникальна, она или становится охотником сама, или гибнет. Гаражи хорошо знакомы, убедись сперва что число встречающих минимально, не допусти встречи с ними на дистанции позволяющей безнаказанно применить огнестрельное оружие, и обязательно иди в комбинезоне. Или доверь встречу мне, - сказал я, не доверяя слишком нерешительному себе. - Ты можешь дополнительно присмотреть за мной. Я за тобой — нет. Действительно, очень уж удобное место без лишних свидетелей. Но зачем оставлять такие следы? Свидетели в виде квартирантов, номер телефона. - Нельзя недооценивать глубину человеческой глупости. - Присмотреться, проанализировать, заранее разорвать дистанцию. Глупость. А если они действительно выдают себя за моих родственников с целью завладеть квартирой? - Тогда чем более неприятным будет впечатление, тем с большей вероятностью они откажутся от столь рискового предприятия. Я еще раз посмотрел на себя, слишком явственно осознавая что все происходит во сне, и проснулся. Некоторое время я лежал неподвижно, внимательно прислушиваясь к себе, но никаких тревожных признаков отравления. Наоборот, я чувствовал себя в меру сытым, выспавшимся, и полным сил. Тухлятина списанная со склада отлично переварилась, и эта, весьма экстремальная проверка окончательно доказала что я падальщик. Я способен совершенно спокойно употреблять в пищу испорченное мясо, не хуже какой-нибудь гиены. А что это значит? А это значит что мои траты на еду только что сократились на целый порядок. Но сейчас актуально не это. Я оделся, проверил наличие баллончика со слезоточивым газом, прихватил бинокль, впрочем для моих глаз он скорее стал бы моноклем. И дернуло же меня приобретать миниатюрный вариант. Кстати да, надо бы проверить. Подойдя к окну, которое обычно держал плотно занавешенным, я выглянул на улицу через оптику бинокля, настраивая резкость. Нет, нормально, оптический прибор вполне работает для моих глаз. Вещи пришлось попрятать в рукава, не самое надежное место, но мне действительно стоит уже приобрести какую-нибудь небольшую сумку через пояс, или через плечо. Пока же стоит поспешить на встречу, тут пунктуальность хороша когда она упреждает. Первой своей позицией я выбрал крышу дома по соседству с моим, с которой открывался прекрасный вид на гаражи. Это позволило бы мне разметить план подхода, и заранее разглядеть засаду. Встречать меня должны только мужчина и женщина, незнакомые мне, хоть с такой дистанции лица будет сложновато разглядеть, даже с биноклем. Учитывая высоту дома и угол, от точки наблюдения было никак не меньше сотни метров до гаражного массива. Дверь не стала для меня значительной преградой, как оказалось, при достаточной силе ее попросту можно снять с петель, хоть и заметно изогнув при этом петли для замка, благо что сварили их на скорую руку из согнутых прутьев арматуры. Я замаскировал себя, сделав в скопившемся на краю плоской крыши снегу небольшой пролом по форме моей головы. Под таким углом моя морда наверняка почти неразличима на фоне снега. Замерев, я стал ожидать, заранее просчитывая различные пути подхода к гаражам. Знакомые люди, не слишком много, на весь массив я насчитал трех довольно продолжительно занятых. Различал людей я чаще всего по занимаемым ими гаражам, тем более с некоторыми я ни раз вяло переругивался по поводу своего присутствия. И чего они возмущались? Я ведь специально выбирал гаражи с бетонными крышами. Да и вообще, если крыша не способна выдержать пробежку по ней, то зачем такая крыша? Впрочем лица я тоже вполне мог различить, если их не слишком скрывал головной убор. 241*** Но вот показалась пара, вполне подходившая под заданные критерии. Тощая, какая-то нескладная женщина, кутавшаяся в старое, ношенное пальто, и еще более тощий мужчина выглядевший как палка с натянутой курткой. Они огляделись, прошлись по рядам. Мужчина что-то указывал, и я заметил что его левая рука какая-то странная, неправильная, слишком тонкая. Осторожно приблизив бинокль к глазу, моя разросшаяся морда с челюстями окрепшими настолько чтобы перекусить ногу какой-нибудь коровы мешала пользоваться биноклем нормально, я пригляделся к этой странности. Кисть его руки была слишком узка, точно отсутствовал один, или несколько пальцев, точно разглядеть я не успел. Они вновь зашагали между рядов гаражей, и эти движения выглядели так, будто они или забыли в каком именно гараже у них машина, или это вообще лапша на мои уши, и они выбирают ряд подальше, в котором вообще никого нет, и не предвидится. Значит хотите вы обойтись без лишних свидетелей, что-ж, придется выскочить на вас неожиданно. Готовьте трусы к промывке. Так, главное не бить по голове в случае чего, а то проломлю еще ненароком череп. Потоптавшись еще немного, женщина достала телефон, и набрала номер. Действительно, мой из кармана вскоре отозвался. - Алло? - Сонным голосом ответил я, в добавок широко зевая, так чтобы это хорошо было слышо. - Матвеюшка, это я, Оленька. Или ты забыл? - Сука, она специально свой голос делает таким мерзким? - А? - Отозвался я, - а, да, я это, задремал немного. Сейчас, иду. Я сбросил вызов, отполз от края, и отправился вниз, не забыв поставить дверь на место, ну относительно. Вихрем слетев вниз по ступеням, и задержавшись лишь у выхода, чтобы ненароком не снести кого-нибудь внезапно выскочив из дверей, я перешел на бег, закладывая крюк вокруг гаражей, так чтобы оказаться за теми гаражами за которыми они прятались, и мало обращая внимания на панику людей вокруг, благо что безлюдная территория вскоре ласково встретила меня сочетанием расчищенных площадок, и сугробов, которые приходилось чуть ли не переплывать. Но эта дорога привела меня к желаемой позиции, ровно один ряд отделял меня от странных родственников, и выбрав удобную дверь, с массивными железными коробами закрывающими замки, я взобрался наверх, используя коробы как ступени, и настолько тихо, насколько позволял скрипучий снег, двинулся по направлению к родственничкам. - Сколько его еще ждать? - Спросил мужчина, неожиданно сиплым голосом. Я мигом скорректировал свое движение чтобы оказаться как можно ближе, раз он столь любезно выдал свое местоположение. - Еще десять минут ждем, и звоню еще раз, - ответила женщина. Ну надо же, а может ведь говорить вполне нормально. Выверив их положение по их разговору, я осторожно приподнялся, обнаружив что они действительно стоят спиной ко мне. Мужчина зябко прятал руки в карманах, ссутулившись под своей курткой. Его голову скрывала вязанная шапка. Нечто скрывавшее голову женщины я так и не смог классифицировать, почему то в голову упорно лезло малопонятное для меня слово; кандибобер. Нет, я знал что это головной убор так называется, но как именно он должен выглядеть мне не было известно, но почему то казалось что это уродство именно он и есть. А теперь посмотрим насколько у вас крепкие нервы, родственнички. Треск льда под моими ногами, вспоротого огромным давлением прыжка, привлек их внимание. Но было уже слишком поздно, я схватил обалдевшего от такого поворота мужика в объятья, и закружил его, радостно выкрикивая: - Хера себе, Никитка, ты что-ли? А я и не знал что вы вообще есть! Охренеть! Так, пушки у него кажется нет, насколько я могу верить своему осязанию. Но что-то небольшое в кармане есть, нож что-ли? Мужик дико заорал, пытаясь вырваться, и я с удивлением обнаружил что все его попытки для меня не страшнее борьбы с кошкой. Женщина от такого поворота взвизгнула, и отступив назад, свалилась задом в сугроб, вылупившись на меня во все глаза. Я поставил мужика на снег, секунду разглядывая его. Глаза в развалку, хоть я и сделал всего пару-тройку оборотов, да и рожа та еще. И не поймешь сколько ему лет. Так, а на шее еще проглядывается маленький участок наколки, да ни какой-нибудь художественной, а грязно-зеленой, расплывшейся зоновской. И что он тощий такой? Наркоман, или болеет чем? Вряд ли таких в ФСБ берут, больно уж морда подозрительная. Кто тогда? Ох, лучше бы уже мошенник какой-нибудь чем такой родственничек. А баба эта? Я перевел взгляд на нее, глупо улыбаясь во всю пасть. По крайней мере я надеялся что моя улыбка выглядит достаточно глупо. - Что, не ждали? - Весело заявил я, - да, я Матвей. Матвей Соломин. Такие дела. Сюрприз, не правда ли? Мужик таки упал, выставив руки чтобы не слишком ударится. Как оказалось на его левой руки нет мизинца и безымянного, причем не просто пальцев, нет и пястных костей, будто ему отрубили половину ладони. Интересно, это где он так покалечился? На лесопилке что-ли? Кожа на месте среза давно уже огрубела, так и не понять от чего травма. Впрочем я достаточно видел производственных травм чтобы не слишком смущаться их последствиями, так что я шагнул вперед, вставая между людьми, и беря их за руки чтобы помочь подняться. На правой руке мужчины я различил еще комплект татуировок, перстень с невнятным штырем и какой-то веревкой вокруг на среднем, да просто черное пятно на указательном. Рисунки знатно расплылись, и были практически не различимы, но суть понятна. Сидел, да видимо не по разу. Бл…дь, неужели и правда родственнички? Квартиру чай увели пока сидел, вот и ищет к кому бы пристроится. Хотя что это баба за ней не присмотрела? - Ой, ты что-то внезапно, - прохрипела женщина, заняв с моей помощью относительно стоячее положение. - Ты сдурел? - Более прямо прохрипел мужик, отшатываясь от меня. Он как-то странно передернул желваками, точно от внезапности прикусил щеку. - Ой, да ладно. Уже и пошутить нельзя, - а что вы какие не удивленные? Да вам самое время в шок впадать. Ведь квартиранты предупредить не могли, они сами не знали. Тогда откуда вы имеете представление о том, кто я такой, что держитесь так уверенно? Да, мужчина боится, в его глазах откровенный страх, он отшатнулся от меня, и сгорбившись смотрит исподлобья, явно усилием воли давя в себе желание сбежать куда подальше. Хотя самообладание закалить ему было где. А женщина? Глазки то бегают, за сердечко держится, но это наигранность. И маска этой мерзкой «добренькой тетушки», с пакостным голоском и говором как с ребенком. - Ну ты и шутник, - высказала она. - А что хотели то? - Оборвал я ее, продолжая глупо улыбаться, и не спуская взгляд с мужика. Конечно, скорее всего ножик в его кармане это инструмент на порезать колбаску чтобы закусить прямо в ближайшем дворе, знаю я таких, но все же как-то подозрительно. Хотя если они знают примерно что я такое, с ножиком на меня идти откровенно глупо. «Они не могут знать о последствиях стимуляции». Точно, они не могут знать о том что я теперь настолько огромен. И их реакцию на этот факт не отследить, все заглушает эффект моего появления. Мужчина продолжал что-то негромко болтать себе под нос, не спуская с меня взгляда, слово взяла Ольга: - Матвеюшка, так мы это, приехали, ну поздороваться, познакомится. Что-ж ты так пугаешь то, а? - А, ну познакомились. Да и вообще, сюрпризик типа. - А это, ну может за встречу? Ты же вроде неподалеку живешь? 242*** Угу, и ты даже прекрасно знаешь где. Не могут знать о стимуляции, значит обо мне они узнали еще до того как я умотал в Африку. И что-же они только сейчас всплыли? Стоп. А вообще мне кажется, или дамочка пытается меня отвлечь так, чтобы этот Никита мог мне в спину зайти? Вот только он явно не горит желанием пробовать свои силы против меня, и она этим недовольна. Вон как глазами в его сторону стрельнула. Если они не знают, то тогда пойти на меня с ножом казалось вполне здравой идеей, особенно если отвлечь. И местечко тут тихое, можно и труп куда-нибудь увезти. Но за что меня могут хотеть убить? Да еще и так кустарно? Подстеречь в тихом месте с ножом это не профессионально в конце концов. Значит кустари. Кустари хотят мстить. Кто мне хочет мстить? Опять играет тот мужик которому я руку сломал? Он пару раз пытался мне месть устроить, да не слишком то у него выходило. Да и такой вариант, странно как-то. Если не он? Есть еще несколько трупов, в крови которых можно обвинять меня. Та кучка гопников, которые разбились удирая от полиции, и те клофелинщицы с их приятелями, которые так-же погибли при штурме. Что-то слишком много трупов вокруг меня образуется. Странная взаимосвязь. Надо подумать отчего она. И так, кто сейчас передо мной, чьи родственники что не пожалели сил и средств чтобы оказаться достаточно близко ко мне, чтобы попытаться убить? - А что, погостить думаете? Ну можно, только у меня сейчас пожрать ничего нет, слушай, - я посмотрел на Никиту, если его действительно так зовут, - ты может подкинешь? Ну там дорогой в магаз заскочим, все дела. - Да у меня это, - хрипло ответил он, стрельнув глазами в сторону, - тачила сломалась, - он вновь передернул щеками, точно пробуя ранку от зубов. - А, слушай, а что за машина то? Давай глянем? Может что починим? Помогу если что, - все так же с идиотским дружелюбием в голосе ответил я. Как-же, нет у тебя никакой тут машины, это только предлог заманить в достаточно тихое место. - Да не, я там все уж понял, там запчасть нужна, - подтвердил он мои подозрения. - А, ну ладно. В общем это, заходите если что, мне надо еще в магаз успеть, поесть купить. - Да может сейчас и зайдем? - Сказала Ольга, - А Никиточка как раз зайдет поесть купит. - Ну ладно если так, пошли тогда, - отмахнулся я, и зашагал прочь. Женщина засеменила за мной, прося подождать. Пригласить их в дом, не слишком ли опрометчивое решение? И почему они согласны? Ну это понятно, больше маневра, меня можно пробовать подстеречь спящим, отравить или устроить несчастный случай. Надо срочно доделать ультразвуковую сигнализацию, сплю я может и чутко, но предосторожность лишней не будет. Но, пока они у меня, я могу писать их разговоры, даже если меня не будет дома. Если они скажут что-то достаточно подозрительное, это повод идти в полицию. Она самый оптимальный для меня вариант. Не убивать же их в самом деле? «Кто их будет искать? Кроме того, это больше центнера свежего мяса». Ты шутишь блин? Еще неизвестно чем этот зек болен. Проклятье, почему мне в голову приходит в первую очередь этот аргумент, а не тот факт что есть человечину — отвратительно? «Может потому что ты знаешь ее вкус, и находишь его не таким то и плохим?» Я чуть замедлился, позволяя женщина меня нагнать, и спросил: - А вы вообще давно приехали то? - Да нет, пару недель назад, все вот думали, что нам там в нашей деревне то делать? Сейчас все заработки только в городе, надо Никиточку устроить хоть куда. - А давно он вернулся то? - Откуда? - Из тюрьмы. - Да что ты, там вообще случай уж так вышел. Как говорится, укради миллион — станешь министром, укради рубль — сядешь. Ну и тут так же, жить то надо как-то, да бес попутал. Угу, аж два раза. Перстни же по числу отсидок вроде рисуют. Чисто черный это вроде бы один срок от звонка до звонка, или любой другой вариант который человек решил закрасить. К примеру тот же «петух» или «черт». Удобно вообще это сделано, не нравится перстень, закрась его в чисто черный, и никто не придерется к тому что ты срок отмотал. Если уж закон как дышло, то эти понятия вообще каруселька. И поворачивать не надо, сами повернуться если знаешь когда момент выбрать. Но что этот штырь с веревкой вокруг значит? - Бывает, я вон тоже все по адвокатам мотаюсь, - вздохнул я, - планы то какие у вас? - Да вот Никиточка машину то починит, таксовать будет. Да и у меня руки есть, тоже куда-нибудь устроюсь, или там по дому могу. Я женщина то простая, и полы помыть, и еды приготовить… Ну прямо таки домработница. Ясно куда клоним. А теперь посмотрим насколько вы хорошо легендированы, шпионы вы мои. - Да это понятно, только Оль, тут дело такое есть, - я посмотрел на нее печальными глазами, - я ж только что с лечения, и когда уезжал, договор с агентством заключил, ну чтобы сдавать. - Так у тебя квартиранты что-ли? - Заволновалась она. Хе-хе. - Нет, съехали вот недавно, но мне если подселять кого, то по договору только через них. Да я много то уж брать не буду, но придется договор заключать, вы как? - Ой, ну если так, я то думала там по родственному, ну как полагается… Нет, нет, нет рыбка, погоди с крючка прыгать. Вам же долго у меня быть не надо? Не так ли? Во сне тихонько прирезать. - Да я бы рад, но придется через договор если что. Нет, ну пару-тройку то дней у меня есть, я с ними уже договорился что сам поживу, а потом опять уезжать, надолго. - Ой, ну мы что-нибудь найдем, ты же пустишь побыть немного, как все уладим? А сейчас то вы где живете чтобы вас пускать? Ну да ладно рыбка, не станем спугивать. - Да пущу конечно, может все-же и договор об аренде оформим? Я вообще скажу чтобы компания там только себе взяла, а сверху не начисляла, ну по родственному. Дешевле то не найдете. - Ну мы посмотрим как там получится. - А что, с паспортом проблемы что-ли? - Спросил я. Ну ка, насколько вы там на самом деле Соломины вообще? - Да, есть немного. Вот раньше как хорошо жили, одна страна, куда хочешь туда и езди, все дружно жили, а сейчас, - она деланно вздохнула, - туда поедешь — плати, к родственнику съездишь — плати, и не выбраться никуда через все эти границы… - Нелегалы что-ли? -Да какие нелегалы? - Возмутилась она, - что мы тебе, не родные что-ли? Ну бумажки может и так, ну так все в одной стране жили, кто виноват что теперь вдруг заграницей оказались? - Да мне то что, - ответил я изображая смущение, - мне ничего. Да и там спрашивать то больно не будут, так, в паспорт глянут, запишут и вперед. Что им, проверять что-ли надо? Деньги платят и хорошо. - Ну подумать надо, посмотреть. Мы там у одной бабушки снимаем, там так хорошо, и берет не дорого. А что ей-то, я ей и поесть, и в квартире убраться. - Ну посмотрим. А вы так то обо мне откуда вообще узнали? - Ну как откуда, память же есть, ну там по интернету поискали, страницу там в однокласниках. Это когда ее я там завел? Ненавижу соцсети. - И фотографию там увидели? - Да, то в шоке то были. Вот как вот так? А потом почитали, ну да бог тебе судья. Каждый свою жизнь как хочет проживает. Фотография, как же. Возможно я и имел какую-то там страницу когда в институте ее приходилось иметь чуть ли не обязательно чтобы быть в курсе событий, но после модификации я никогда не заводил никаких страниц, и сам своих фоток в интернет не сливал. Рыбка попалась. Я теперь точно знаю что это никакие не родственники, а люди желающие моей смерти. Но нет, я не выскажу вам в лицо мои подозрения, ведь тогда вы затаитесь, и я потеряю преимущество перед вашим внезапным ударом. Посмотрим насколько вы будете разговорчивы, когда я пущу вас в свой дом, и уйду куда-нибудь прогуляться. У вас будет что обсудить, ведь ваш первый план благополучно сорван. А диктофон все запишет. 243*** - Да ладно, должен же кто-то пробовать все новое. Да и повод у меня был. - А что за повод? - Спросила она. - Лицо на заводе кислотой обжег. В общем, лучше я буду сниматься в фильме ужасов в роли оборотня, чем Фреди Крюгера. - А тебя что, сниматься приглашают? - Да нет, это так, шутка. Болтая ни о чем мы дошли до моего дома. Никита благополучно отстал, думаю он действительно пошел за едой, вот только я не буду голодным. Уж как-нибудь в другой раз вы постараетесь угостить меня ядом. Что интересно, я действительно не чувствовал себя голодным. Похоже моя оптимальная диета заключалась именно в том, чтобы сожрать за раз много, нежели хватать мелкие перекусы, мучаясь голодом то и дело. Ведь хищники так и едят, редко, но помногу. Войдя в мою квартиру, женщина сразу сморщилась, и сказала: - Фу, что это у тебя тут протухло? Надо же, значит таки воняет. Я сам принюхался, чувствуя этот сладковатый, аппетитный запах тухлого мяса, витавший в воздухе, но я не находил его отвратительным. Нейронные связи в моем мозгу перемкнулись уже окончательно. Падаль пахла вкусно. - Да это я мясо сегодня ел, не обращай внимания. Мой вкус несколько извращен. - Ты ел тухлое мясо? - С искреннем отвращением в голосе сказала она. Я лениво обернулся, разуваясь. - Да. После этой модификации я стал невероятно устойчив к ядам. Меня не берут ни трупные яды, ни удушающие, ни мышьяк. Меня вообще практически ничего не берет, так что теперь я могу позволить себе экономить на еде, скупая на рынках тухлятину по дешевке, и не боятся отравления. Извини, надо было проветрить получше, но я не думал что будут гости. Она брезгливо сглотнула, снимая с себя куртку. Но в ее взгляде мне читалось далеко не только эта брезгливость, нет, отвращением много более глубокое. Ненависть, искренняя и сокрушающая, тщательно спрятанная чтобы реализовать себя, она прорвалась сейчас, когда физиологическое отвращение к мерзкому падальщику жрущему тухлятину в своем логове сломало барьер, проявив скрытую под ним ненависть иного рода. Вот только какого? Так от кого мне это послание смерти? Секундная иллюзия рассеялась. Пожилая женщина, возраст которой однако маскировался худобой, отвернулась, вешая куртку на крючок. Ее странный головной убор отправился на рожок крючка выше. Ей могло быть от пятидесяти до семидесяти, лицо с морщинами, но пока еще не слишком выраженными, или же ее странная худоба мешала им проявится. Нет, скорее все-же где-то шестьдесят, не больше. Глаза какие-то блеклые, выцветшие. Волосы коричневые, но это краска, седина просвечивает. Собраны в уродливую прическу, объем которой только подчеркивает их редкость. Где-то внутри меня зашевелилось смутное чувство стыда, пожалуй я переборщил пугая ее. Но следом возникла злость. Если она готова идти на мое убийство, мне нечего ее жалеть. Но кто она, кто? - Ну, неприятная конечно привычка, но экономия же, - отмахнулся я, - вы там проходите в комнату, - взмахнул рукой в сторону моей старой спальни, - извините, тапочек правда нет, а я пока гляну, осталось ли у меня что-то съедобное для человека, - я ушел на кухню. Проклятье, насколько же странная парочка. Ну старуха она, действительно старуха. Кто берет на убийство старуху? Или это чтобы внушить мне спокойствие? Втереться в доверие? Нет, она играет, она отыгрывает роль упоенно, с твердой целеустремленностью. Она имеет цель, и следует к ней. Она ненавидит меня столь искренне, что вся ее воля, все ее существо сейчас посвящено цели мщения. Так за кого же она мстит? Нет, это не могут быть те парни, которые разбились, удирая от полиции. Она мстила бы тогда полицейским, но не мне. Везде, везде я лишь косвенная причина. Отравитель, и мужик которого я лишил руки так же отпадают, первый действовал бы в одиночку, да и если бы его даже застрелили при задержании, опять же, месть полиции была бы куда более очевидной. А второй не мог… Он не мог мотивировать своей жизнью, но своей смертью? Что если он покончил с собой, обвинив во всем меня в предсмертной записке, и вот его мать вместе с братом, или просто она кого-то наняла, нацелены отомстить мне? Это уже вариант. Это уже нужно проверить. И второй вариант. Та бойня с клофелинщицами. Уверен, полиция активно пыталась свалить как можно большую часть вины за неудачную операцию на меня, так не вовремя обскакавшего их агентов под прикрытием. Но ведь я там был не один. Анатолий. Дерьмо, что если он уже мертв? Но стоп, я только вчера разговаривал с адвокатом, он бы сказал о гибели одного из фигурантов этого дела. Я порылся в холодильнике, найдя только кусок сомнительного качества колбасы. Понюхав, я отправил ее в мусорку. Может мне и нравится тухлятина, но тухлое мясо. А в этой колбасе его явно было не слишком больше половины. Что будет с моим желудком от подпорченных добавок, проверять не хотелось, тем более что запах мне не нравился, а своему носу я привык доверять. Из еды зато нашлось пара пачек круп, гречка и пшено. Этот Никита догадается купить молока чтобы кашу сварить? Да и кто он? Вот ведь тоже вопрос. Мне кажется что организатор именно Ольга, Никита скорее исполнитель. Она пошла на этот риск лишь бы своими глазами увидеть как он меня зарежет. Но сюрприз, я слегка подрос за все это время. И исполнитель ли он, или сам заинтересованное лицо? Ведь выдумать такой план, представится родственниками, несомненно они пытались найти меня. Простого наемника за дозу или пачку рублей на такое подписывать тяжеловато. Что если он так же мотивирован? Что если они действительно родственники, или же сошлись на общей почве? Ведь тогда погибло четверо человек. Как же их там звали? Две девушки, Люба и Ира. Мы познакомились с ними в клубе, я и Анатолий. Он тогда напивался там после ссоры с девушкой, с которой у меня был флирт на его глазах, вернее это у нее со мной, поскольку об их отношениях я не знал, а она видимо решила подразнить его таким извращенным образом. Но, как говорится; не нужны, так что я постарался поскорее забыть эту скверную историю, и попросту помирится с ним, познакомившись с кем-нибудь на стороне. С моей невероятной удачей на неприятности это оказались именно они, Люба и Ира, которые как потом оказалось были попросту клофелинщицами, травившими новых знакомых и обчищавшими их карманы с двумя соучастниками, обеспечивающими прикрытие. Работали они грязно, как и бывает у тупых ублюдков использующих опасные медикаменты в смеси с алкоголем, и на них оказались трупы, поэтому за ними уже вела слежку полиция. Забавно, двое агентов должны были с ними познакомится, отследить их до их логова, и там уже брать, но тут очень не вовремя подвернулся я, а на выйти поговорить одна из девок пошла поглазеть. В результате агенты долго мялись, намеков их я не понимал, и в конце концов залил обоих слезоточивым газом из баллончика, приняв за избыточно наглых ухажеров, не понимающих что девушки уже заняты. Прозрение наступило только когда я почуял медикаментозный запах в предложенной этими «любовницами» водке, но было уже поздно. У их прикрытия было оружие, за дверью была полиция, а я оказался между двух огней, и там где в иной ситуации все закончилось бы быстрым захватом, вышла бойня по результатам которой преступники были убиты, или покончили с собой. У одного была граната, которой он предпочел подорвать себя, лишь бы не попасть вновь в тюрьму, а Люба, Люба шагнула за мной в окно шестого этажа. Вот только ее кости оказались не столь крепки как мои. Иру застрелили почти что первой. Да, я прикрывался ею с того момента как их прикрытие появилось, и не жалею об этом. Пуля убившая ее разорвала мне мышцы и оказалась в моей лопатке. А если бы не сквозь нее, то могла и пробить. Но никого из них я не убивал сам. И даже Люба не в счет, хоть я и кивнул ей оттуда, снизу, когда она колебалась, прыгать или нет. Но кто знает что могли наговорить их родственникам, или что они сами могли надумать себе? Все сходится на этом. Все. Я посмотрел на два прозрачных пакета с крупами, которые выложил на стол. Что же мне теперь делать? Пока надо испробовать ловушку. Они будут тут, двое, без меня. Я уйду погулять. Вот и послушаем что они наговорят. Будет запись, будет уже с чем идти в полицию. И пусть там разбираются. «Или убить их. Меньше возни». Убить? 244*** «Да. Когда он вернется. Выждать пока они уснут, придушить во сне, аккуратно разделать и съесть. Остатки спрятать». Я почувствовал как мой рот наполняется слюной, и на секунду ощутил тот самый вкус свежей, горячей плоти когда мои зубы сцепились на руке человека, пытавшегося меня убить. Как захрустела кость в капкане моих челюстей, как прыснул в мой рот костный мозг в смеси с кровью. Безумие, ты же сам понимаешь, это риск, риск, ужасный риск… «К которому нужно привыкать, и чем скорее, тем лучше». Зачем? Проклятье, к чему мне такие привычки? «Потому что если ты опять полезешь спасать врага, то его товарищи могут воспользоваться этим». Я не мог. Я не мог просто бросить его, он же кричал… Он горел в той машине, разве я мог не попытаться спасти его? «Зачем? Они гнались за нами, они стреляли по нам из пулемета, зачем было спасать его? Их было необходимо убить, оружие было в твоих руках, ты стрелял по ним до, так почему же не выстрелил когда это было нужно?» Был бой, я стрелял в горячке боя, я стрелял не по ним! Я стрелял в машину, в машину! «А нужно было в людей. На войне все предельно просто. Ты должен убить врага раньше чем он тебя. Ты должен убивать его везде, всегда, без жалости и пощады, потому что иначе убьют тебя, нас. Милосердие бесполезно, для всех ты будешь только чудовищем, и не жди милосердия, никогда. Ты подписал этот контракт, так что будь готов выжить, когда придет время исполнить его. Научись убивать хладнокровно». Нет, есть оговорки, есть. Меня не могут заставить воевать на самом деле, тогда я откажусь от контракта, это оговорено, об этом есть пункты! «Такой уловкой будет не так просто воспользоваться. Другая страна, другие нравы. Посуди сам, тебе не могу приказать идти в бой, но тебя легко могут поставить в ситуацию когда тебе или придется принять бой, или придется умереть. И ты не будешь солдатом огромной армии, в которой можно стрелять в воздух, делая вид для командования что ты воюешь. Тебе придется брать на себя долю совсем небольшого отряда, возможно меньше десятка модификантов, каждый из которых должен быть лучшим из лучших. Высочайшая реакция которую должна обеспечить дополнительная модификация это не способность уворачиваться от пуль, это способность посылать их в цель с предельной точностью, выбирая новую мишень за время работы механики автомата. И твои нравственные терзания не будут никого волновать. От тебя будут ожидать той же эффективности что ты покажешь в тире, и если ты ее не оправдаешь, огневая точка из тебя будет подавлена». Хватит! В конце концов я ничего не знаю об этих людях, я могу ошибаться! Заткнись! «Убедись. Убедись что они хотят убить тебя, и убей их раньше». Идиот, что ты несешь? Они связаны со мной. Они в моей квартире. Их могли видеть соседи. Это слишком легко раскроется. «Предпочтешь опробовать когти на случайном прохожем?» В дверь постучали. Я замер, настороженно прислушиваясь, и пытаясь вспомнить, слышал ли я что делала женщина. Снова стук. Я не хочу открывать. Подходить, распахивать дверь, подставлять уязвимое тело под удар. Я в бронекомбинезоне. Он должен держать нож. Но вот зашаркала женщина, и я крикнул со стороны кухни: - Что там? - Да Никиточка чай пришел, - ответила она, открывая дверь, и уже оттуда продолжила, не давая сообщнику вставить неосторожное слово, - да, ты уж пришел? Ну купил? Ну проходи, проходи. Вот так вот тут и устроимся если что. Я вышел из кухни, рассеянно улыбнувшись человеку, обжегшему меня недоверчивым взглядом, и направился в родительскую спальню. - Нифига нет, так, на кашу немного. Ну приготовите в общем чего, да и проветрите если хотите, - я распахнул дверь, оттуда подуло холодом от распахнутого окна, - я тут устроюсь, мне жарко при обычной температуре, шерсть, все дела. В общем сготовите чего, а мне пока надо глянуть там по делам… - Дела, а что за дела? - С вялым любопытством спросила Ольга. - Да завтра в суд мотаться, надо речь свою проверить, - отмахнулся я, закрывая дверь. - А что тухлятиной то воняет? - Недоуменно спросил Никита. - Да проветрим сейчас, - отозвалась Ольга, и они поперлись на кухню. Я открыл ноутбук, уселся крышкой к двери, и насторожился, слушая происходящее. - Что не так? - Тихо сказала Ольга. - Тссс, - прошипел Никита, и сказал уже обычным голосом, - да что воняет то так? - Ой, ну тут это… - Да я падальщик, навроде гиены. Покупаю тухлятину, что-б подешевле, проветрите короче, - отозвался я через стену. Давай мужик, порадуйся тому какой ты предусмотрительный, как ловко просек мои длинные уши. А я пока включу диктофон. - Ну это конечно сильно, но я лучше сготовлю что-то нормальное, - ответил Никита, погромче. - Валяй, - отозвался я. - Ты это, водку пьешь? - Спросил он. - Не, я косею быстро, - ответил я. - Да ладно, ты же кабан еще тот, - удивленно ответил он. - Да у меня в организме какой-то там гормон теперь не вырабатывается, который алкоголь нейтрализует. Ну как у чукч короче. Так что с рюмки-двух улетаю, - соврал я привычную неправду. - Да ладно, за знакомство хоть? - Ну если под закусон только, - ответил я. Он умолк, и я занялся ноутом. Так, значения тюремных перстней. Мне открылся целый список с картинками на первом же попавшемся сайте. Так, штырь обвитый веревкой… Или кинжал обвитый змеей? Учитывая насколько паршивого качества тату, очень даже может быть и это. Клеймо убийцы. Мило. И так, у меня в гостях желающая моей смерти бабка, и мокрушник с парой отсидок за плечами. Охрененные родственнички нашлись. Я почистил историю, и стал создавать ложную. Так, пощелкать каких-нибудь законов, права там свидетелей, полазать в этой области, так сказать оправдать легенду. А теперь что-нибудь для любопытных глаз. Так, где там у нас фуррфажные сайты есть? Ага, а что интересного? Блин, ну почему у них такая тяга рисовать члены толщиной с ногу обладателя оного девайса? Или груди размером с туловище каждое? И ведь хрен кто шерсть нормально прорисует. Кошачья морда, хвост, а в остальном гипертрофированные фантазии над женским телом. Или мужским. Тут уже такие варианты, которых мне достичь разве что себя той дрянью обкалывая, которой больные наголову качки себе мускулатуру заменяют. Синтенол, или как там оно называется. И блин, ну как разглядеть рельеф мускулатуры под шерстью, в конце концов? Между прочим на соревнованиях бодибилдеров тела покрывают специальной косметикой чтобы рельеф дополнительно выделить. Тьфу, найду ли я хоть что-то приличное? С раздражением отметив что кое-что меня вполне таки возбуждает, я закрыл ноутбук. Так, если мою комнату решат облазить, думаю подобное содержимое истории браузера отвлечет любопытные глаза на достаточное время чтобы я успел вернуться. - Ты куда? - Удивленно спросила Ольга, застав меня за обуванием. - Вечерняя пробежка, куда еще? - Ответил я с таким видом, будто она должна знать об этом, и ее удивление странно. - А, тут почти уже все готово. - Ешьте без меня, я обычно меньше километра не бегаю, - ответил я, выходя прочь. Ночная тьма уже спустилась на город, покрыв своим саваном улицы. Ясная для меня, она тем не менее уже достигла того уровня, который делает человека слепым, без помощи электричества. Я вышел из дома, и нырнул в темные переулки, старательно избегая лишнего света, и прохожих. Смутная тревога сковывала мой разум, и уже даже не столько от страха перед людьми которых я впустил в свой дом, ведь решения я уже видел, сколько от странных, пагубных советов что дал мне я. Убить их. Это было иррационально, опасно, неправильно. Эти люди связаны со мной, они в моем доме, и следовательно следы неизбежны. И… Что если мои подозрения ложны? Я быстр в суждениях, и взираю на мир с мрачной его стороны, порой забывая о более очевидных вариантах. Действительно далекие родственники пытающиеся на халяву подселится в квартире, есть ли то что исключает этот вариант? Мои смутные догадки о значениях их взглядов и выражениях лиц? Или странные недомолвки, которые с тем же успехом можно списать и на старательное укрывательство своего намерения вселится в квартиру? Я не могу действовать поспешно, тем более действовать подобным образом. Я же погублю себя так. Сколько я убил животных? Тебе мало этого? Ты хочешь чтобы я убил человека? Намеренно и хладнокровно? Испытание? Не слишком ли большой риск для испытания? Или ты думаешь что я не могу убивать хладнокровно? Ну так смотри… 245*** На подмерзшем снегу я удивительно легко взял след. Как оказывается просто, выбрать свалку в части города где я редко бываю, да обращать внимание на потрепанные пакеты сверху контейнеров. И уже ближе можно легко обнаружить запах бродячих собак, и по нему взять след. Как очевидны их укрытия! Главное тепло. Подвал дома, труба теплотрассы с поврежденной термоизоляцией. На этот раз последнее, я специально бежал к городской окраине. Как легко разглядеть их, сгрудившихся под изгибом трубы, окруженном сухой землей. Они еще не спят, лениво приподнимают головы, но я специально захожу так, чтобы за моей спиной ярко сияла лампа, слепя при попытке смотреть на меня, и ветер отгонял мой запах прочь. Я вновь чувствовал эту странную, сверхъестественную силу, окутывающую мое тело горячей пеленой лихорадочного возбуждения. Я вышел на охоту, и мои чувства стали потрясающе яркими, а ум работал с четкостью машины, сосредоточившись на желаемой мной цели. Смотри на меня, ты этого хочешь? Я умею это. Неужели ты думаешь что так сложно будет заменить собаку человеком, если это понадобится мне на самом деле? Смотри на меня, мой чуждый близнец, смотри как легко бегу я по глубокому снегу, без труда неся свой огромный вес. Смотри как поздно они всполошились, и как выбранная мной откормленная, белая с рыжими пятнами сука, именно она становится моей жертвой. Смотри как собака перед ней отлетает от удара моей ноги прочь, громко визжа и вспугивая остальных. Смотри как легко мои когти входят в загривок собаки, сжимая его с силой тисков, и как я продолжаю свой бег даже не остановившись, с этой жертвой в руке. Смотри как отлетает прочь кобель, попытавшийся вцепится мне в хвост, ткань комбинезона не прокусить, а взмах, смотри как сильно он его отбрасывает, собака кувыркается в воздухе. Прочь, прочь, в темноту лесополосы. Обогнуть котельную, нырнуть мимо сараев, и вот, деревья. Смотри, смотри, она скулит, тянет пасть но не может достать мои пальцы. Думаешь я не смогу убить ее? Она уже обречена, так смотри на это! И вот я швыряю ее на снег, и ныряю следом, придавливая ее коленями. Смотри какой ужас в ее глазах, какое прекрасное отчаяние! Думаешь это остановит меня? Думаешь разжалобит? Давай поиграем? Сперва обезопасимся. Смотри, мои стальные, огромные руки сжимаются на ее морде, и я распахиваю ее пасть. Смотри как я вырываю ее зубы, сжимая их между звериными подушечками моих пальцев, раскачивая в пару движений, и отбрасывая прочь. Ты слышишь как она визжит? Ты воспринимаешь ее боль так же чутко как и я, наслаждаясь этой первичной агонией жертвы? О, ты думаешь я слаб? Думаешь я жалостлив? Нет, я жесток. Я безгранично жесток и не знаю пощады. Но я умею использовать жестокость как инструмент, неужели ты решил что эмоции властны над моей волей? В обществе людей надо быть милым, добрым, милосердным и забавным. И это мои маски. И это моя маска. Которую я надел специально для тебя. Смотри как она бьется под моими лапами, хватая беззубой пастью руки, пачкая их своей кровью. Что мне с ней сделать? Может растоптать? Сокрушить ногами, превращая в отчаянно воющую лепешку, сперва с переломанными лапами, а затем с выдавленными через анус кишками? Или может лучше пооткусывать ей лапы? А что, неплохая идея. Проверим мощь моих челюстей костегрыза? Смотри, я взял ее за переднюю лапу, и сжал зубы на самом ее плече. Слышишь как близко к уху ее визг? Слышишь это хруст? Чувствуешь этот прекрасный вкус брызнувший в пасть? Смотри, с каким ужасом она глядит на куцый обрубок на месте лапы. О, я прекрасно понимаю что она осознает ужас происходящий с ней. Не думай что я бесчувственен. Я наслаждаюсь этим. А теперь вторая лапка. Разве мои челюсти сильно уступают гидравлическим ножницам? Смотри с какой легкостью они перекусывают лапу, сокрушая кость без заметного сопротивления. Какая ужасная в них сила, ведь та нога что я купил, говяжья нога, я разгрыз и ее кости. Я могу перекусить ногу и быку. О, если бы не шерсть, какими бы огромными выглядели мои скулы. Смотри, она обмочилась и обосралась. Ты слышишь что она затихла? Ты понимаешь ее жажду просто умереть столь же отчетливо как и я? Но мы ведь не будем отпускать ее так просто? Как думаешь, мне хватит сил оторвать ее ногу? Эта сука весит не меньше тридцати кило, хорошо откормилась, да? Смотри, я протащил ее жопой по снегу, чтобы не испачкать обувь, и наступил ей на пах. Ты слышишь этот хруст? О, лопнувший мочевой пузырь в ее положении стал бы милосердием, но нет, я специально наступаю сперва на самый хвост, заставляя ее визжать вновь. Я выдавливаю ее внутренности в нее, чтобы не порвать их ненароком, тем более она живучая. Смотри как мало крови вытекло из обрубков передних лап. О, собаки удивительно живучи, смотри на это, потому что я живуч не меньше, и потому если не я, то меня так, и много хуже. Или думаешь я не понимаю сколь желанной может быть смерть? Сожмем ее лапы руками, потянем. Смотри как они вытянулись. Смотри как бьется она от этой пытки дыбой, пытки которая будет идти до самого конца. Ты чувствуешь моими ладонями как напряглись ее мышцы и сухожилия? Ты чувствуешь как они достигли предела, вышли за него, и каким безумием это чувство наполняет глаза суки? Слушай! Слушай этот треск! Это разорвался сустав, это головка кости вылетела из суставной сумки. Смотри какую резкую слабину дали ее лапы, как резко они удлинились, и как она выгнулась, дергая обрубками передних лап. Смотри, ее шкура треснула. Смотри, ты видишь кровь? Видишь мясо показавшееся из разрыва? Рывок… О, чуть не упал. Хорошо что мой хвост помогает сохранять равновесие. Смотри, ее задние лапы в моих руках, а сама собака агонизирует передо мной. Хочешь я как-нибудь сделаю такое с человеком? Хочешь? А ты сможешь гарантировать мне свободу? Чувствуешь мое возбуждение от этой игры? Чувствуешь как мне нравится то что я делаю? Смотри, она все еще жива. Продолжим эту игру? Давай ляжем на нее, обнимем. Посмотри в эти глаза, такие голубые-голубые. Такие расширенные от невыносимой боли. Оставим их? Или выколем? Смотри как нежно я ее обнял, смотри как обхватил руками ее голову. Смотри, она понимает, она дергается, но мои коготки мягко поддевают ее веки… Слушай! У нее еще остались силы визжать, ты слышишь это? Смотри как глубоко вошли мои когти, да они вывернули ее глаза наизнанку. Представляешь ее чувства? Этот бесконечный страх, эта бесконечная боль, это осознание того, что ты в лапах зверя который не пощадит тебя, но будет мучать вновь и вновь пока ты не умрешь. Чувство мышки в когтях кошки. Неужели ты подумал что я не могу быть такой кошечкой только потому, что я попытался спасти горящего заживо человека, повинуясь остаткам человечности во мне? О, понимаю, я понимаю и тебя, как понимаю этого зверька подо мной. Не волнуйся. Не бойся. Они не убьют нас. Потому что я сильнее, я более жесток, жалость не станет для меня препятствием для выживания. Чьей бы матерью она не была, она будет приговорена ровно тогда, когда я буду уверен в ее злом умысле. Не раньше, и не позже. Пусть даже она убеждена что я лично вышвырнул из окна ее дочь, мне плевать. Это не станет преградой для моей самозащиты. Смотри, собачка все еще жива. Что еще можно с ней сделать прежде чем она умрет? Давай снимем с нее шкуру? Никогда не пробовал этого, да? Знаешь, а у меня тоже есть шкура, такая большая и пушистая. Думаю за нее дадут немало денег, но если кто-то покусится на нее, о, тогда ему лучше быть удачливым, потому что иначе я сам освежую этого человека, и не стану утруждать себя его забоем перед операцией. Смотри, ее загривок я уже знатно потрепал, давай снимать остальное. Только сперва пощекочем когтями, чтобы она поняла что сейчас будет. Ведь собачка слепа. Сколько в ней сил. Ты слышишь? Слышишь? Она снова визжит, когда я впускаю когти ей под кожу, зацепляю ее, и сдираю, лоскут за лоскутом, точно кожуру с апельсина. Нагулянный ею жирок хорошо помогает, и защищает ее от кровопотери. Она жива до сих пор. Смотри, лоскутья уже под снегом, а она все еще жива, это комок влажной и липкой плоти. Безглазый, безлапый, полураздавленный. Как думаешь, она доживет до дома? Мой ужин отравлен ими, так что я поужинаю этой собачкой. 246*** Как тихо и безлюдно. Неужели ты думаешь что я был настолько поглощен своей игрой, что не обращал внимания на происходящее вокруг? Нет, ты прекрасно знаешь что никто меня не видел, ни во время игры, ни пока я закидывал снегом кровавые следы и останки. Так что домой, быстрее домой, пока она не замерзла. Забавно она дергается если ее лизнуть? Мой шершавый язык и по коже не слишком приятен, а уж по столь обнаженной плоти и вовсе мучителен. Впрочем, смогу ли я показать кому-либо большие пределы боли чем этой собачке? Домой, быстрее домой, пока она не замерзла насмерть. Как быстро я умею бегать. Странное возбуждение не проходило, какие-то гормоны продолжали плясать в моей крови, наполняя меня настоящей эйфорией, от восхитительного запаха пролитой крови, и потрясающего ощущения безграничной власти рвать и уничтожать чужую плоть. Мой близнец не отвечал, но я чуял его внимание, смущенное и скованное тем фактом, что все побуждения смерти и злобы что он считал своей вотчиной, доступны мне не в меньшей, а возможно и в большей степени. Он считал что знает меня, считал плаксивым слабаком, жалостливым и нежным, но кто он такой чтобы считать себя совершеннее меня хоть в чем-то? Кто он такой, жалкое отражение моего сознания? О, в чем-то он может быть и сильнее, но только в том чего я стараюсь избежать. Но если я захочу, если приложу свою волю, то я открою ему правду о том, что его желания убить их, вызваны лишь его страхом, и его неспособностью искать пути более тонкие. Будь моим другом, но не думай что я подчинюсь тебе, ведь сейчас мы единое целое, совершенное настолько, насколько может быть совершенно безумие. Дверь грохнула от моих ударов, всего два, но каких. Как непривычно ждать пока кто-то откроет дверь. Но вот Ольга распахнула ее, и удивленно сказала: - Ты что-то поздно, Матвеюшка, я уж думала… - Она умолкла, разглядев что мое лицо испачкано кровью. - Да я просто поохотился немного, - ответил я, проскальзывая мимо ошалевшей старухи, и идя в ванную. Я кинул тушку собаки в ванну, она дернулась, все еще живая, и стал разуваться. Откуда-то со стороны моей старой спальни выглянул Ник, и зевая, спросил подвыпившим голосом: - Матвей, ты что-ли? Что как поздно? - Задержался, водку то хоть не всю еще выпили? Оставили мне рюмашку? - Ответил я, умывая лицо от крови, и бегло очищая одежду. Как интересно, а с комбеза кровь смывается очень легко. Какие предусмотрительные. - Что там? - Тихо спросил Ник Ольгу. - Он весь в крови, притащил что-то, сказал охотился, - столь же негромко ответила она, и Ник поперся на кухню. Я выглянул в коридор, и увидев бабку, сказал: - Да вы ложитесь спать, поздно уже. Мы погудим чуток за знакомство, и тоже ляжем. А то что-то день весь скомканный вышел. Она покорно пошла прочь, в туже мою старую спальню. Раскладушку что-ли нашли? Умывшись, и прихватив сполоснутую тушу, слегка прикрывая ее собой, я вошел на кухню. Как интересно, Ник уже разложил на столе, чашка с предназначавшейся мне едой стояла ближе ко мне, чашка с его едой ближе к окну. Он как раз достал початую бутылку водки, и на моих глазах разлил по двум рюмкам. - Что так долго то? Я уж спать решил, - сонно пробормотал он, действительно, бывший в одной майке и семейниках. Татуирован он оказался куда сильнее чем казалось изначально. Целый иконостас, если бы не было в таком паршивом качестве, к тому же кажется он был гораздо полнее когда его разрисовывали, и теперь, похудев до такого тощего состояния, он еще сильнее исказил татуировки. - Да вот, поохотился немного, ну что, за знакомство? - Спросил я, без лишних слов беря рюмку правой рукой, и опрокидывая ее в пасть. - За знакомство, - подтвердил он, так же выпив. Он странно дернул губой, точно трогая языком ранку внутри, и с чуть заметным интересом уставившись на меня, следя за тем как я буду закусывать. Я поднял левую руку, которой до того прятал за собой тушу собаки. Глаза человека выпучились, покуда он пытался понять, что-же такое он видит, а я вцепился зубами в сладкое мясо, вырывая огромный кусок из бока. Собака неопределенно булькнула что-то, выгнувшись он новой боли, пронзившей ее изувеченное до невозможности тело. Глаза мужчины вылезли из орбит, когда он осознал что мясо в моих лапах все еще живое, а затем я с утробным урчанием вцепился в него, вырывая кусок за куском. Он стоял, парализованный увиденным. Его кожа побледнела до мертвенности, и лишь когда я с хрустом вырвал кусок ребер, обнажив все еще трепещущие в агонизирующей плоти сердце, прыснувшее кровью из порванной моим клыком артерии, согнулся, выблевывая на пол содержимое своего желудка. - Ну епт, Никитос, что ты как неосторожно? - Оторвался я от своего пиршества, с ироничной, кровавой ухмылкой глядя на него. - Это что за п…здец, - севшим голосом прохрипел он, вжимаясь в угол, и с ужасом глядя на вывалившие кишки останки пса в моих лапах. Его рот был приоткрыт, и я увидел тоненькую струйку крови в нем, словно он от шока вновь прокусил губу. - Да сука какая-то за мной погналась пока я бегал, укусить пыталась. А я очень не люблю когда меня пытаются укусить, - ответил я. Человек застыл у стены, пытаясь осознать значение моих слов, и различить скрытые в них намеки. Не давая ему времени на размышления, в раздражении от едкого, кислого запаха, испортившего воздух кухни, я добавил, - ну что стоишь? Иди ведро неси, да убирай. Ненавижу этот запах, если он не из кишек выпущенных мной лично, - я провел рукой по вывалившимся кишкам, свисавшим из останков наконец-то умершей собаки. Он судорожно кивнул, и поспешно метнулся мимо меня в туалет, лихорадочно проводя рукой по верхней губе. Я флегматично посмотрел на ливер, выискивая взглядом желчный пузырь, чтобы ненароком не задеть, и продолжил пиршество. Он появился уже с ведром и тряпкой, принявшись убирать наблеванное с приличной скоростью. А уж расписан то как, золотые купола, да все синие, зато как по настоящему испугался, так мечется не хуже заправской шестерки. Удивительные перемены с людьми может сделать искренний, незамутненный, животный страх. - Погоди, - остановил я его, когда он попытался проскользнуть мимо меня. Никита послушно замер, глядя как я вываливаю в ведро кишки, желчный и мочевые пузыри да желудок. - Иди, и понемногу смывай, не все сразу, - напутствовал я его, избавившись от наименее съедобного. Все остальное вполне поддавалось моим зубам, даже кости я уверенно разгрызал, не исключая и череп. Правда вот его пришлось жевать достаточно долго. Я чувствовал что за моей спиной стоит Никита, с трепетом наблюдая за моей едой, и потому не слишком торопился, стараясь съесть все, хотя не так уж и сильно проголодался после тухлого мяса. Но тем не менее свежая плоть была столь вкусна, что я осилил ее полностью, оставив лишь немного следов крови на столе и линолеуме. Покончив со всем, я похлопал себя по раздувшемуся животу, и сыто рыгнув, сказал: - Не люблю оставлять труп. Ладно, я спать, ты тут приберись чутка, ну не в службу, а в дружбу, а то завтра мне опять по делам мотаться. Ты это, кровь перекисью смывай, оттирает только в путь, я в этом опытный. Сказав это, я принялся задумчиво вылизывать руки, человек все это время стоял неподвижно, и лишь избавившись от крови на руках, я обернулся и сказал: - Ну ты это, одна нога здесь, другая там, не бабку же утруждать. Эх ты, что желудок то слабый какой? А, ладно, потом как-нибудь посидим, - и тяжело встав из-за стола, я заглянул в туалет, где справил нужду и срыгнул ком шерсти, а затем отправился в свою промороженную спальню, бывшую комнату родителей. Развалившись на кровати, я замер, прислушиваясь к шуму производимому человеком. И правда убирается. Похоже я хорошенько его запугал, это отдалит опасность, но тем не менее она все еще остается. Надо быть начеку. В моем доме убийца, хотя сейчас я это проверю. С неохотой встав, и вынув диктофон, я включил воспроизведение записи на низкой громкости, и прижал его к уху подушкой. Мечтать о вставляющемся в ухо наушнике пришлось, как обычно это бывает с чем-то нужным и удобным, запоздало. 247*** Шум, шум, шум. Вот я с ними прощаюсь, хлопок двери. Она уходит, кажется это уже с кухни. - Ну что, скоро сготовится? - Спросил он. - Минут двадцать. Пауза. - Он ушел? - уточнила она. - Да вроде. - Что стоял? - Я что, ножом был должен? Ты его видела, мать? Ау, он меня пополам бы сложил. - Да. Он же мельче был, все говорили. - Ну говорили. Люди много говорят чего. Ножом не вариант. Даже во сне. Не смотри на меня так, такую тушу так просто не прирезать. И яд твой не вариант, он быстро не откинется. Если что поймет, нам все, кранты. - И что делать? - Спросила она. - Ствол нужен. Хороший. - Где я тебе его возьму? - Да вот это вопрос. В глазок то глядела, он ушел? - Да глядела. - Еще погляди. - Глядела. - Ну смотри. Языком больше не трепли. Вообще не трепли. Мне его уши не нравятся, большие слишком. О приятель, ты даже не знаешь насколько. И не там ты уши искал. Я лениво слушал запись дальше, где они обсуждали варианты по доставанию огнестрельного оружия, и похоже в городе они никого не знали. Иногородние. Но ни на чем определенном они не сходились. В квартире тем временем воцарилась тишина, Никита долго лежал без движения, в шоке от моего поступка, но потом негромко захрапел. А Ольга так и вообще уснула наверное сразу как ушла в спальню. Он боится, боится до ужаса, но она не отступит. Нет, если я их выгоню, она будет искать другие пути. Возможно найдет. Неужели и правда, убить? Разорвать, как эту собаку. Ну опасно, пойми ты, это слишком опасно. Это следы человеческой крови в моей квартире, это неизбежные улики против меня, это возможные свидетельства соседей. Давай не будем, хорошо? На записи достаточно доказательств для работы полиции. Они выяснят мотив, и готово. Все, у меня не будет проблем в этом отношении. Да, мой опыт сотрудничества с полицией просто паршивый, ну и что? Мне нужно просто дать им делать свою работу, ведь работают они не так уж и плохо, если посудить. Завтра с утра я просто проконсультируюсь с Альбертом, и пойду в полицию. Не надо делать того, о чем я могу пожалеть. «Спи, я постерегу». Не пори горячку, только не трогай их. Даже если он подойдет к комнате, сонно спроси его что-нибудь, дай знать что сон чуток. «Потом нельзя будет вернутся домой, пока полиция не сообщит об успехе. Он может и достать пистолет». Это ничего, ты же видел, я сильный, мне никто не страшен. Никто. Я сам слишком страшен для всех. Я страшен. Я — настоящий монстр. Я никого не боюсь. Я сплю в одной квартире с людьми которые хотят меня убить. Которые спокойно и хладнокровно составили план моего убийства, составили запасной план, залегендировали себя, и несмотря на неожиданный фактор, не отступают. Как же страшно… В мире нет иных сил, опаснее человеческой воли. Сколько масок можно надеть на собственный страх? Ненависти, жестокости, безумия. Сколько их может быть? Может ли им быть конец? Все чувства низводятся к очень немногочисленным. Возможно всего к двум. Либидо и мортидо. Сколь мало я реализую в себе первое, и сколь ужасен перекос в сторону второго. Меня сложно было любить тем кем я был, и невозможно тем кем я стал. Да и есть ли прок от этого иллюзорного чувства, если страх и злоба много более оправданы? Ведь это не иллюзия, нет, вот она, запись на которой люди обсуждают способы убить меня, и достать нужное оружие. А за что? Виновен ли я в чем-то на самом деле стоящего подобной ненависти? Разве я убил кого-то, кроме как защищаясь? Нет. Тут кроется некая ошибка, чудовищная, неразрешимая ошибка. Но нет у меня сил и возможности искать ее, решать ее. Я могу лишь среагировать на опасность. Мне только бы не ошибиться самому, не отреагировать излишне сильно, неадекватно. Решено, иду в полицию. Это ведь просто? Они ведь сумеют защитить меня. Неужели я нуждаюсь в защите? Неужели я беззащитен? Перед чем? Перед старухой и истощенным зэком, который сам боится меня до ужаса? Абсурд. Тогда перед чем? Где опасность? Чего я боюсь? Перед обществом. Вот где истинная моя беззащитность. Да, я легко могу свернуть шеи обоим, но что меня потом ждет? Тюрьма? Я где-то потерял эту середину, это промежуток между неспособностью защитить себя из-за собственной слабости, и неспособностью защитить себя из-за собственной силы, когда призрак возмездия закона незримо витает над каждым действием. Эта боязнь, эта неуверенность, она точно некий вызов, некий капкан что сдерживает меня до боли сильно, ограничивая не столько в нужной мере, сколько в мере избыточной, душащей. Я слишком привык боятся, чтобы находить себе оправдания. Неужели я просто боюсь опасности, или схватки? Но я смело вступаю в опасные схватки с животными, да и с людьми, что уж там. Когда надо мной исчезает эта угроза осуждения, я кидаюсь к огню, я дерусь, не стесняясь сломать врагу пару костей, я способен действовать. Я просто слишком хороший мальчик, которому трудно взрослеть. И постоянно смутно ожидаю что кто-то одернет меня, если я сделаю что-то не так. Можно ли придумать что-то более ироничное, чем разум закомплексованного чмошника в теле двухметровой машины смерти? Мне следовало просто свернуть шею собаке. Я резко поднялся, с той пугающей бесшумностью, которая никак не вязалась с моими размерами. Встал, резко и тихо вышел из комнаты, сжимая в руке диктофон. Зашел в другую комнату, и схватив за ногу Никиту, швырнул его об стену. Он вскрикнул от неожиданности, но задохнулся от удара, а следом я навалился на него, вдавливая в пол коленями. Я обхватил его лицо рукой, затыкая рот, и сунул к самому уху диктофон, активируя воспроизведение записи, а затем застыл, с хищным оскалом глядя в его испуганные глаза, все сильнее и сильнее погружающиеся в пучину ужаса, по мере того как его собственные слова зачитывали тот приговор, что он видел в моем взгляде. - Ничего не хочешь мне сказать, родственничек? - Спросил я, рывком вставая, и поднимая его на вытянутой руке, сжимающей горло. Он хрипел, вцепляясь в мою руку, в безнадежной попытке разорвать хватку, и я рассмеялся: - Значит нужен пистолет, ножа мало, да? - Я схватил его за руку, сжав предплечье, и выставив его кисть с судорожно сжатыми пальцами перед своим лицом. - Вот только чем ты будешь стрелять? - Задал я вопрос, и вцепился зубами в его руку. Нет, я не откусил ее как лапу той собаки, скорее я ее пожевал, с наслаждением чувствуя как трескаются костяшки пальцев, и кисть руки превращается в бесформенное месиво. Он отчаянно хрипел, пока я вновь не швырнул его на пол, и опять не навалился сверху, придавливая своим весом. - Значит просто ножа тебе было мало, да? Нужно что-то огнестрельное, - шептал я ему, просовывая руку к трусам, пока он баюкал изувеченную руку, - да ты прямо как баба, - я сжал пальцы на его яйцах, сдавливая их между подушечками, и впуская когти в мошонку. Он завыл, дико, отчаянно. - Так что думаю будет правильно тебя кастрировать, - заявил я, чувствуя как его яички лопаются в моих пальцах. Резким рывком я вырвал ему яйца, и отстранился от сжавшегося мужчины, хрипящего в агонии. Что-то смутно стукнуло в моем сознании. Где она? Почему интуитивное понимание того, что где-то тут раскладушка, не находит ее точного месторасположения? Но отбросив эти вопросы, я продолжил свою игру. - Знаешь что я с тобой сделаю? - Сказал я ему, хотя вряд ли ему было дело до моих речей, - я раздавлю тебя как червяка, большего ты не достоин. Я поднял ногу, поставил ее ему на бок, и стал медленно переносить вес, заставляя его перевернутся спиной к полу. Весил я наверное раза в три больше человека, и он сжался, когда моя нога глубоко погрузилась в его живот. Я почувствовал под стопой позвоночник и кость таза, затрещавшую под нагрузкой. С улыбкой, я перенес вес полностью, поднял вторую ногу, и наступил ею ему на грудь, ощущая как перекатываются под ней ломающиеся ребра, и наслаждаясь этим. Тоже мне, убийца. Я медленно выдавливал из него жизнь, покачиваясь с ноги на ногу, переступая по нему. Требуха в его животе перекатывалась, вырываясь со своих мест и лопаясь внутри него, ребра проламывались, разрывая легкие, и лишь череп никак не поддавался. Вскоре он затих, стал совершенно плоским. Из его рта и задницы вылезли внутренности, но голова продолжала перекатываться под моей ногой почти что целой, лишь глаза выползли из глазниц. И тогда, попирая голову мертвеца стопой, я счастливо рассмеялся над ничтожностью своих страхов. Жалкий червь, что он мог сделать мне? 248*** Осознание неправильности росло, и именно оно разбудило меня. Да, от моего сознания во в сне ускользают детали которых я не знаю. Вот и положение раскладушки ускользнуло. Это сон, всего лишь сон. Я замер, прислушиваясь. Да, они дышат, там за стеной. Спят. Сволочи. Ничего, у меня есть доказательство. Но я не стану бросать им запись в лицо, чего я добьюсь этим? Они уйдут, выберут удобный момент. Вопрос надо решать раз и навсегда, но не так, нет. Меня могут поймать, узнать если я их убью. Соседи могут выдать, да мало ли что. Никогда не надо убивать гостя, слишком легко вычислить. Безумие. Это гостеприимство слишком дорого мне дается. Я перестаю контролировать себя, достаточно вспомнить о том, что я вчера сделал. Но ведь было в моей жизни что-то другое, кроме этой охватывающей рассудок злобы, и подавляющем рассудок страхе. Было что-то иное, я помню. А сейчас, что так изменило меня? Я тихо поднялся, стащил наконец с себя комбинезон, и при свете уличного фонаря добивавшего до окна, принялся вычищать свою шерсть из него. И вместе с тем я прислушивался, непрерывно прислушивался, спят ли они? Не пытается ли он подкрасться к моей комнате. Нет, все тихо. Да и не может он. После вчерашнего он ни за что не решится напасть на меня, не имея на руках огнестрельного аргумента. И даже тогда он будет использовать только дальнюю дистанцию. Нет, вчера он увидел такое дерьмо, с каким вряд ли сталкивался даже не смотря на свой специфический жизненный опыт. Сейчас должна определится и его мотивация, он останется только если мотивирован чем-то большим чем награда этой старухи, в ином случае он попросту сбежит. Я хорошо успел почувствовать тот ужас и отвращение что внушил ему вчерашней выходкой. Забавно, ведь если подумать, причина в том что я попросту боюсь этого человека, осознавая что именно он опасен для меня как исполнитель. Ничего, только бы дотерпеть до утра, и я уйду. А пока есть дела. Немного приведя себя в порядок, собрав шерсть из комбинезона и вычесав себя, я открыл ноутбук, скопировал запись и вновь поставил диктофон на дежурство. Кажется в мою комнату не входили, я не чувствовал от ноутбука их запаха. Вполне возможно этот ублюдок догадался не только о моем слухе, но и об обонянии. Тем лучше, меньше вероятность что они найдут диктофон. Простой план, удрать как можно раньше, под благовидным предлогом. Да, не буду настораживать их, удирая до того как они проснутся. В полицию или к Альберту? В конце концов если у меня есть адвокат, то не стоит пренебрегать предварительной консультацией. Потом еще обидится. Сколько я вообще поспал? Я посмотрел на часы в углу экрана. Это… Получается не более получаса. То есть я просто ненадолго задремал, вот и все. Плевать, потом отосплюсь. Зато у меня есть время привести себя в порядок, что-то давно я этим не занимался. В первую очередь поточить когти. Заточка уже давно сбилась, то-то кожу я сдирал так неровно, скорее вырывая ее кусками, чем срезая. На фоне моих пальцев когти выглядят меньше чем были, но это все те же острые лезвия, длиной около полутора сантиметров, способные с легкостью разрезать плоть, и не слишком быстро тупится от жесткого контакта с бетоном. Учитывая какая мощь таится теперь в моих руках, они стали только опаснее. И все-же форма изменилась, мою любимую заточку не получалось нанести как было. Они расширились от основания, так что мне вероятно стоит дать им удлинится еще миллиметров на пять, чтобы вышло все как надо. Сперва стачивается одна грань преимущественно по одну сторону когтя, участок шириной с полсантиметра. Затем преимущественно с другой стороны. И потом относительно ровно под конец. Легкие, пилообразные переходы между гранями заточки. Если не напрягать палец, и просто тянуть впущенный в плоть коготь, он начинает слегка вихлять, делая рану куда более рваной. Именно поэтому и было нанесено тогда именно увечье. Я схватил человека за руку с ножом, впился когтями, и потянул на себя. Думаю, будь они заточены ровно, как ножи, врачи бы сумели сшить его руку в куда более работоспособном виде. На самом деле я толком не знал, насколько далеко идет живой участок в когте. Они матово-черные, так что кровеносные сосуды не разглядеть, а стричь слишком близко к острию я опасался. Да и обычно подстригать их и не требовалось, мой образ жизни давал возможность стачивать их естественным путем до оптимальной длины. Но думаю этот оптимум так же изменится, когда область роста дойдет до новой границы. А вот на ногах когти все-же пришлось слегка укоротить щипцами. Того и гляди обувь протыкать начну. Интересно кстати чтобы сказал специалист, изучая их. Ведь втяжные когти работают за счет специально отведенной под эту цель фланги пальца, а общая форма моих стоп изменилась не слишком сильно. То ли у меня появилась дополнительная косточка в каждом пальце, взамен одного исчезнувшего, то ли просто изменилась форма костей, сложно сказать. Я подстриг и бороду, отросшую у меня под челюстью за последнее время, и слегка подрезал вибриссы, приводя их к одинаковой длине. Действительно, запустил ведь себя слегка. Немного подровнять шерсть на ушах, уж больно некоторые клочки выбиваются за форму. К парикмахеру мне надо, к парикмахеру. Так ведь сдерут три шкуры. Это если сперва согласных найду. Покончив с этими делами, я отправился в ванную. Гости продолжали спать. Было бы неплохо конечно помыться по нормальному, но это такая морока с моей шкурой. Мало того что мне пришлось бы промыливать себя тщательно, чтобы смыть водоотталкивающий слой в меху, так и сохнуть бы потом пришлось несколько часов. Так что я принял душ без намыливания, смывая грязь только с верхнего слоя шерсти. Странное это чувство, обливать себя водой, и при этом чувствовать себя совершенно сухим. С мылом я вымыл только кисти, ступни да лицо, сдирая с подушечек накопившуюся грязь, да промывая относительно короткую шерсть на морде. Эффект оказался мягко говоря неожиданным. Прямо как в рекламе о белом, и о чистом белом. Морда стала заметно белее шерсти на башке. Пришлось помыть и голову с шампунем. Я первый раз проявил такую жестокость. Обычно я все же старался убить добычу относительно быстро, а вчера играл с ней, мучил ее невероятно ужасными способами, и мне это нравилось. Ведь действительно, нравилось. Новый уровень садизма для моего развращенного рассудка. Не становлюсь ли я действительно попросту чудовищем? Обезумевшим маньяком? Просто нет азарта у охоты. Бродячие собаки оказались слишком легкой добычей, нет интереса ни выслеживать, ни сражаться с ними. Надо что-то иное, зверя которого сложно выследить, которого интересно ловить, или который может дать хоть какой-нибудь отпор. А так, это уже как сходить в магазин за хлебом. Скучно. Неужели жестокость стала еще и борьбой со скукой? Скольких собак я уже поубивал? Так почему бы не попробовать новые способы, не продлить процесс? «У тебя в соседней комнате две очень необычные для тебя жертвы». Хватит. Это риск, я не готов на него. «Так чего же ты хочешь? Борьбы со скукой, или бегства от риска?» Второе в приоритете. Проклятье, если я люблю погонять в виртуальные танчики, это еще не значит что я прямо таки жажду отправится в бой на настоящей бронетехнике. Там и убить могут. Мне такой авантюризм не нужен. И если они на самом деле подвергнут меня такому риску, я разрываю контракт. Этот пункт оговорен. Или тебе самому нужны подобные риски? Шкура не дорога? Тогда поменьше на нее покушайся. «Это все механика инстинктов, не более. И авантюризм так же нужен в некоторой степени. Опасности нужно радоваться, положительные эмоции мобилизуют силы для борьбы с ней, в то время как трусость и нытье лишь парализуют волю, делая беспомощным перед угрозой». И чем мне радоваться? Что рядом есть люди желающие моей смерти? «Тому, что ты уже их обыграл, уже заподозрил, предпринял меры и обогнал на несколько шагов. Они уже в твоих когтях, даже не зная об этом. Считают что ты у них в ловушке». 249*** Никита этот так не считает, далеко не считает. «Так смотри на него, поиграй с ним. Его воля уже парализована, и есть два варианта, или же он хочет сам поскорее убраться прочь, как можно дальше, если он нанят, или же он очень долго думал перед сном, стоит ли месть риска оказаться в могилке по соседству с той или тем за кого он собрался мстить. Он еще не понял что раскрыт, лишь считает тебя конченным отморозком, от которого нужно держаться так далеко, как только возможно, потому что если бы он знал правду, он уже бы бежал прочь». Да, да, конечно. Не стоит недооценивать людей, ох не стоит. Я просто спихну эту проблему. На полицию, на адвоката, не важно. Это слишком рискованно чтобы я этим занимался. «А если он расскажет в полиции как ты принес освежеванную, четвертованную, ослепленную, но все еще живую собаку, которую на его глазах пожирал заживо? Статья за жестокое обращение с животными». Скажу что это был кусок сырого мяса, немного ловкости рук, и большие от страха глаза. И пусть доказывает обратное. Все равно я все следы съел. И вообще, меньше надо волноваться о незначительных мелочах. Проклятье, да кто ему поверит? Хотя да, будет легко понять что он действительно видел очень значительное дерьмо, чтобы это тронуло даже его. Но к чему мне беспокоится об этом? Вот уж это наименьшая опасность. «Есть ли основания полагать что их только двое? Что это не разведчики, ведь проработка легенды велась не просто так. Зачем идти к тебе домой, если целью стоит только убийство? Оно осуществляется в подъезде, при помощи пистолета, когда глаза входящего ослеплены переходом от яркой улицы, к темноте». Мои зрачки быстро реагируют на контрасты, я практически не бываю ослеплен в такой ситуации. «Они этого не могут знать. Зачем они здесь? Столь долгий контакт с жертвой это только лишняя угроза раскрытия. Это помощь следствию. Он опытный преступник, он не станет подставляться просто так. Возможно они лишь разведывают. Следует задавать вопросы, и получать ответы». Он исполнитель, он сам говорил это, требуя пистолет. И вот чего мне точно не хватает, так это воплей пытаемых людей из моей квартиры. Хватит, все просто. Я иду в полицию, пишу заявление, прикладываю аудиозапись как повод поторопить следствие, и оставляю им простор для работы. Я не стану рисковать нападая на них. Я попросту спалюсь при утилизации трупов, что уж там. И пусть следствие устанавливает, вдвоем они, или их больше. Хватит. Все решено. Никаких опрометчивых поступков. У меня и так слишком много проблем, чтобы создавать еще. Некоторое время я бродил по комнате, бесшумно ступая босыми ногами, и терзаясь размышлениями. Да, я слишком опасался действовать сам в подобной ситуации, остерегаясь не столько прямой схватки, в которой у людей не было шансов, сколько последующего возмездия со стороны закона. Смогу ли я замести все следы? Расчленить и уничтожить трупы, смыть следы крови? Да даже если так, мои постояльцы видели их, мои соседи могли обратить внимание, в конце концов в истории моих звонков есть их номера. Все против такого варианта решения. Но что-то внутри меня тлело затаенной злобой за сам факт подобного покушения со стороны самозванцев, алча их крови. Столь же неслышно я подходил к отведенной им комнате, напряженно прислушиваясь к дыханию спящих людей. Как легко я мог приоткрыть эту дверь, она ведь практически не скрипит. Начать стоит с мужчины, старуха скорее всего даже не услышит как я сверну ему шею. Но нет, я не могу так поступить, хоть голос в моей голове и предлагал варианты бескровной ликвидации. В самом деле, с моей силой я без труда могу свернуть им шеи, тем более что я уже делал так с собаками, и примерно знаю что для этого надо. Плотно обхватить голову, зажимая ладонью рот, держа руку так, чтобы пальцы крепко сжимали щеку. На человеческом черепе есть впадины рядом с ушами, словно специально для того чтобы можно было плотнее схватить. Второй рукой приобнять за плечи, сдавливая руки и фиксируя туловище. А потом резко рвануть голову в сторону и немного вверх, чтобы услышать короткий хруст. Я слишком отчетливо представлял себе как это сделать. Мои метания оборвались только когда я услышал как мужчина просыпается. Его дыхание изменилось, стало менее глубоким, затем он зашевелился на кровати. Тенью я скользнул на кухню, и тихо наполнил чайник, пустив воду из крана по стенке. Так же тихо я зажег газ, прошумев лишь спичкой и вспышкой конфорки, поставил воду. Нет, не следует поступать опрометчиво. Никита так же не спешил шуметь, он прислушивался к происходящему, я был уверен в этом. Но ответом ему был лишь шум ветра в открытом окне моей комнаты. Свет на кухне я не включал. Я отсел к окну, прикидывая дистанцию от горящей конфорки до моей морды и от нее до двери таким образом, чтобы сверкнуть отраженным глазами светом на вошедшего. Пришлось чуть устало привалится почти к самой газовой трубе. Вот человек встал, стараясь двигаться тихо вышел из комнаты. Впрочем негромкий скрип двери вполне выдал его для моих ушей. Никита шел в туалет, и за прикрытой дверью кухни и спешкой не заметил горящего газа. Он включил свет, зашел в комнату, и с шумом помочился, прямо в стоячую в унитазе воду. Запах его мочи донесся до меня даже сквозь прикрытую дверь, он отдавал избытком аммиака, выдававшим какую-то скрытую болезнь вроде почечной недостаточности, и я с раздражением сморщил нос. Вновь меня охватило острое чувство неприязни к запахам людей в моей квартире. Я даже пожалел о том что вообще сдавал ее в аренду. Но, запах денег может компенсировать многое. Если со временем мне не придется быть столь мелочным, я обязательно озабочусь чтобы мой дом был лишен чужого присутствия. Чайник начал тихонько свистеть, и этот звук озаботил Никиту, который закончил свои дела, и заглянул на кухню. Я посмотрел чуть в сторону от него, добиваясь наиболее яркого для его расположения отблеска, и человек чуть заметно отшатнулся, поспешно хватаясь за косяк. - Доброе утро, - пробурчал я. - Доброе, - осторожно ответил он, - ты чего в темноте сидишь? - Газ же горит, мне хватает. - Ты в курсе что у тебя глаза светятся? - Я даже в курсе что у меня хвост есть. Чай будешь? Он недолго поколебался, разглядывая меня, и наконец ответил: - Не, потом заварю. А ты что как рано? - Да ехать скоро, говорил же. - А, ну да. Ну я это, пойду досыпать что-ли, - пробормотал он, явно чувствуя себя не в своей тарелке. - Ну иди, досыпай. Как говорится, у кого совесть чиста тот спит крепко. - А, ну ясно что ты так рано, - постарался отшутится он, явно почувствовав некий скрытый намек в моей фразе. Не спугнуть бы. - А то, - усмехнулся я. Человек не стал отвечать, уйдя в свою комнату. Пистолет тебе нужен, где ты его только брать будешь? А ведь найдет. Мало ли. Ладно, полиция ведь решит эту проблему? «А если нет? А если проигнорирует заявление? Зато оно всплывет если все же придется их ликвидировать». Я не хочу, я просто не хочу. Было бы дело в деревне, иное дело. Места там глухие. Трупы можно прикопать так, что их никогда не найдут. Минимизирую свой контакт с ними, если что, свалю из под их носа, и вот если увяжутся следом, да, глухое место будет для них заманчивой возможностью, как и для меня. Вот там можно придушить их по настоящему тихо. Или даже немного поиграть, для начала. На моей морде самопроизвольно расплылась улыбка, когда я представил как вытаскиваю старухе кишки. Чайник вскипел. Я заварил чай, вдыхая ароматную жидкость. Хотя пакетик конечно херня, но ему я доверял больше. В заварочный чайник проще подсыпать яд, и хотя я не чуял постороннего запаха, за дубильными ароматами заварки его легко можно не заметить. Не надо рисков. Только хладнокровная работа. Я осторожно подул на чай. Как же медленно течет время, рассвета все нет. Чай я унес в мою комнату. Надо еще раз все проверить. Копия записи на ноутбуке. Негромкая музыка, чтобы маскировать прослушивание записи. Надо определится со временем, сразу найти нужный отрывок. Надо убедится что диктофон вновь поставлен правильно, запитан от розетки задвинутой шкафом. Неизвестно о чем еще они будут говорить, но все должно быть записано. В принципе может сработать все эта же моя уловка. Напуганный исполнитель потребует прекратить столь опасный план. Это может вылиться в целое обсуждение со стороны женщины, и вполне возможно озвучено будет очень многое. 250*** Вскоре я вновь погрузился в изучение данных с переданной мне Мартином флешки. Просто чтобы занять время. Это нервировало меня. Да, интересно почитать что-то подобное, вроде инструкции по снайперской стрельбе, факторах воздействующих на пулю, и тому подобное, но почитать от праздного интереса. Когда это связано с грядущей профессией, это нервирует. Да, если все будет так как задумано тем контрактом что я подписал сейчас, мне это пригодится не более чем на демонстрационных стрельбах. Но право же, какой из меня снайпер? Мне понадобится долгая практика чтобы иметь шансы хоть кого-то удивить. Хотя стоп. А вот это уже интересно. Попавшаяся мне на глаза инструкция касалась лазерного прицела. В нем так же требовались поправки на дистанцию, приводились таблицы для некоего образца, неизвестной мне маркировки. И самое любопытное что было в описании, он невидим для человеческого глаза. Инфракрасный диапазон. Правда что-то я не припомню чтобы я видел в инфракрасном спектре. Вот только спектры электромагнитных излучений вещь куда более широкая чем кажется. То что является тепловым излучением, это далеко не весь спектр краснее красного. Так что возможно действительно уже сейчас мои глаза замечают что-то невидимое человеку, но вот какая особенность восприятия, я не могу достоверно судить о том, насколько картина видимого мной мира отличается от того что я видел ранее. Это могут быть минорные изменения, какие-то оттенки, ведь уже одно только мое ночное зрение обеспеченное тарпетумом изменяет мне картину мира настолько, что на фоне этого я мог попросту пропустить что-то менее заметное, а затем оно стало для меня данностью. Или же подобный спектр предусмотрен вторичной модификацией, фиг его знает. Но какой фокус, а? Для наблюдателей я буду офигенно метко стрелять от бедра, поражая мишени с практически невероятной легкостью. Ведь наблюдатели не увидят что на пистолете стоит лазерный прицел, по которому я и ориентируюсь. Интересно, сколько еще подобных трюков они приготовили. Время текло медленно но верно. Вот проснулась женщина, негромко поприветствовав мужчину, и спросив проснулся ли я. Тот ответил что да, тоном сухим и мрачным. Ну да, нервничай, нервничай. А теперь нужна расслабить вам обоим булки. Я собрался, прихватив сумку с ноутбуком, и дождавшись когда люди выйдут из своей комнаты на кухню, чтобы приготовить завтрак, сам вышел в коридор. Забавно, старуха плохо отыгрывает свою роль. Где заботливые вопросики о том, что мне приготовить? Хотя в принципе я не голодный. Даже удивительно. Пришлось нарочито громко и долго обуваться, чтобы она наконец выглянула, и спросила: - Мотя, ты куда? - Сказал же, у меня сегодня дела, возможно и завтра. Проклятье, в другой город ехать, может там заночую. Ключи запасные вот, - я указал на связку оставшуюся от постояльцев. - Так тебя сегодня не ждать? - Спросила она. - Да, - давайте, развлекайтесь и готовьтесь. - А тебе это, шьют что-ли что? - Уточнил выглянувший с кухни уголовник. - Да херня, двести сорок пятую, - соврал я. В его глазах промелькнула чуть заметная насмешка над собственными страхами. - Понятно, значит влетел где-то со своими привычками. - Да пошли они, эти сраные твари сами на меня регулярно бросаются. В мозгу у них переклинивает что-ли что-то от меня. На х…й короче. Только срач тут не разводите особо. С наигранным раздражением я вышел из квартиры, и захлопнув за собой дверь, протопал к лестнице. Тут же развернулся, тенью скользнул обратно, и припал ухом к дверной щели, чуть лучше пропускавшей звук. - Сварю, - донесся до меня обрывок ответа бабки. - За водярой пока метнусь. Выпить надо, эта тварь отморозок в край. - Что случилось то? Что он в крови весь был? - Собаку притащил. Освежеванную, изодранную, но живую на х…й, - ответил мужчина, дрогнувшим голосом, - все видел, но такого… Это же край, - в его голосе неожиданно промелькнула жалобная нота, - он же ее живьем прямо пастью сожрал. И костей не оставил. - Это что-то меняет? - Строго спросила она, после паузы. - Выпить надо. Потом подумаю, - ответил он, и я поспешил прочь чтобы он не обнаружил что я подслушиваю. Блин, а не слишком ли сильно я его напугал? Возможно он действительно решит что такие риски ему не нужны, и тихо исчезнет? С одной стороны это конечно хорошо. Но с другой, действия женщины становятся непредсказуемыми. Она может нанять кого-то другого, попытаться подстеречь меня, или отравить, хоть я ей и наболтал что яды на меня не действуют. Но она может найти иные, более изощренные средства. Облить бензином и поджечь например. Да просто кинуть пластиковый пакет с бензином, и следом спичку. Комбез у меня имеет класс защиты по огнестойкости, будет время его скинуть, или затушить, а морда? А если она припрет дверь, и подожжет квартиру? Ну это просто, эвакуируюсь через окно, да и припереть дверь пожилой женщине так, чтобы я эту дверь не выбил, это постараться надо. Она может рискнуть напасть на меня во сне. Может подорвать квартиру, наполнив ее газом. Особенно если догадается пустить его через фильтр отсекающий одоранты. Да и мало ли способов может найти изощренная человеческая фантазия? Это я то, все больше на когти ориентируюсь, и грубую силу. Ладно, не буду отступать от плана. Все уже решено в конце концов, и надо просто позвонить. Проклятье, вот не тянет меня в полицию обращаться, вот не тянет. Не слишком у меня с ней хорошие отношения. Ну, может в чем-то я и сам виноват, но в конце концов, как не могут возникать проблемы у кого-то столь выделяющегося как я? Так, телефон, номер Альберта. - Алло? - Раздался чуть сонливый голос. Да ладно, уже восемь утра, и куча прохожих опасливо на меня косящихся. Даже слишком большая куча. - Алло, здравствуйте, - сказал я. - Кажется мы с вами договаривались на более позднее время, молодой человек, - скрывая укоризну сказал адвокат. - Я помню. Но возник достаточно неожиданный фактор. Меня хотят убить. - Простите, что? - Обескураженно спросил он после небольшой паузы. - Меня хотят убить. - Кто? - Не знаю. Они представились Ольгой и Никитой Соломинами, но я очень сомневаюсь что это их настоящие имена. - Так, погодите. Вы сейчас где? - Иду в сторону вашей конторы. В принципе я собирался идти в полицию, но думаю что раз уж вы вынужденны заниматься моими делами, будет невежливо ставить вас в известность об этом постфактум. - Да, я буду ждать вас. И я хочу услышать все по порядку, не по телефону. - Хорошо, - ответил я, и сбросил вызов. Ну а теперь можно и размять ноги пробежкой. Стало легче. Я отсек варианты для себя. Я сказал Альберту. Теперь я не смогу просто взять и убить их. Теперь все стало более ясным, более определенным. Не надо больше сомневаться и решать. Я иду в полицию, пишу заявление, прикладываю запись, и сваливаю куда-нибудь подальше пока они работают. Вот и все. Все просто, мне не надо прикладывать никаких усилий. Да, возможно женщину посадят ненадолго, но я все-равно свалю работать на фирму гораздо раньше чем она выйдет. Полиция раскрутит ее связи, узнает кто она, и нет ли кого-то кроме ее, кто мог бы нанести мне удар вместо нее. Это хороший путь. Иначе мне пришлось бы ее допрашивать, возможно пытать. Это было бы забавно. Интересно, что чувствуешь пытая человека? Зная что он полностью в твоей власти. Зная что он обречен. Вытягивать у него ответ за ответом, ломая болью и страхом. Наверняка это потрясающее ощущение власти и силы. Играть не с бессловесным животным, с человеком который все понимает и осознает. Какой интересный опыт я упускаю! Нет, спокойно. Все решено. Нет, это все слишком опасно. Не надо. Нет. Я просто спихну все на полицию. Мне не придется ничего делать. Я не стану рисковать. Альберт уже ждал меня, когда я прошел в его кабинет, миновав как всегда безэмоциональную секретаршу. Право же, ее вряд ли бы удивило даже если я влетел бы через окно на парашюте. Того времени что я бежал до этого адреса, адвокату с лихвой хватило на то, чтобы выглядеть совершенно проснувшимся, хотя наверное мне все же стоило подождать часик прежде чем звонить. Я осторожно уселся в массивное кресло, кое как устраивая хвост. 251*** - Признаться, то что вы сказали несколько неожиданно. Рассказывайте по порядку, кто эти люди и что случилось, - сказал Альберт, смерив меня сомневающимся взглядом. - Я узнал о них от квартирантов. Им они представились моими родственниками, какими-то дальними. Надо заметить что я не поддерживаю контактов ни с кем из родичей, да и мои покойные родители особо не поддерживали. В общем все это мне показалось очень странным, я по быстрому купил диктофон, и раскидал микрофонов под плинтусами, но об этом потом, по порядку. Я позвонил по оставленному ими телефону, женщина, эта Ольга, так же представилась мне родственницей, что они приехали издалека, сняли квартиру, но уже ее Никиточка нашел работу, все в таком духе, чтобы рассказать какие мы хорошие, и как по родственному будет пустить пожить. Для отвлечения внимания. И встречу назначили в любопытном месте, в гаражном массиве. Мол у этого Никиты там машина, и он ей занят. - Вы пошли туда? - Да. Естественно окольным путем, убедился сперва что их всего двое, и нет сюрприза. Подкрался сверху по гаражу, Ольга эта женщина пожилая, а вот Никита явный уголовник. Тюремные татуировки на руках, и вид какой-то, то-ли больной, то-ли наркоман. В общем в открытую было бы глупо к ним идти, так что я спрыгнул вниз, внезапно его схватил, и покрутил немного. Ну мол братские объятья, все такое, - я чуть засмущался, чувствуя что рассказываю как-то не так как надо, но волнение и сонливость не давали сосредоточится на повествовании так, чтобы оно звучало безукоризненно, - нащупал у него в кармане нож. - Простите, обняли и покрутили? - Альберт посмотрел на меня пораженным взглядом, видимо представив как это выглядело. - Ну да, - я встал, выставив руки как будто обнимаю кого-то, - вот так крутану, мол привет братишка, никогда о тебе не слышал, - я сделал оборот вокруг себя. - Эм, и они не испугались? - Спросил Альберт. - О, если бы они бежали в панике, я бы даже не волновался, - ответил я, опять усаживаясь в кресле, - в его кармане я нащупал нож, но вида не показал. В принципе им неоткуда знать что меня так разнесло, потому они могли счесть его достаточным. В общем домой ко мне они напросились. - И вы их пустили? - Пораженно сказал Альберт. - Да. Уж лучше я буду знать где они, чем постоянно ожидать что меня подстерегут где-нибудь. Кроме того, это принесло свои плоды, вот, послушайте, - вынув из сумки поставленной рядом с креслом ноутбук, я поставил его на стол, и открыл. Он довольно быстро вышел из спящего режима, потому я просто выкрутил громкость, воспроизводя нужный участок. - Он ушел? - Раздалось из ноутбука. - Да вроде. - Что стоял? - Я что, ножом был должен? Ты его видела, мать? Ау, он меня пополам бы сложил. - Да. Он же мельче был, все говорили. - Ну говорили. Люди много говорят чего. Ножом не вариант. Даже во сне. Не смотри на меня так, такую тушу так просто не прирезать. И яд твой не вариант, он быстро не откинется. Если что поймет, нам все, кранты. - И что делать? - Ствол нужен. Хороший. - Где я тебе его возьму? - Да вот это вопрос. В глазок то глядела, он ушел? - Да глядела. - Еще погляди. - Глядела. - Ну смотри. Языком больше не трепли. Вообще не трепли. Мне его уши не нравятся, большие слишком. Я остановил запись, и спросил: - Ну как вам? - Интересно, я уж было подумал… - На этот раз угроза как видите вполне реальная, так что я иду в полицию, писать заявление. - Да, это самое разумное. Учитывая что им нужен пистолет, от них можно ожидать активных его поисков, на чем они и могут попасться. И Матвей, скажите пожалуйста одну вещь… - Да? - Спросил я, заметив что адвокат выдерживает краткую паузу. - Вы случаем на собак бродячих, не нападали? - Осторожно спросил он. Хм. - Да вчера одну придушил на ужин, - отмахнулся я, - кстати на этого Никиту тот факт что я съел эту собаку произвел достаточно сильное впечатление, достаточное чтобы его вырвало при этом. Ну, правда я намеренно ел ее сырой, для большего так сказать эффекта, что бы… - Судя по тому как побледнел Альберт, вырвать могло и его. Хм, кажется я болтлив слишком. И вообще, меня так ненароком и за сумасшедшего могут принять. - Вы в порядке? - Озабоченно спросил я. - Да, - ответил Альберт, - просто, чтобы вы знали. На днях кто-то, - он довольно выразительно сделал ударение на этом слове, - перебил несколько бродячих собак в подвале жилого дома, причем настолько жестоко, что слухи об этом дошли и до меня. Я постарался изобразить на лице максимальное удивление. Не уверен что достаточно успешно. Вернее похоже что не успешно, судя по тому, как Альберт смотрел на меня. - В общем лучше, всем будет лучше, если ничего подобного не будет повторятся. По крайней мере не так явно, - сказал он. - Ну, порой голод очень сложно сдержать, особенно когда в желудок за раз улетает десяток кило мяса, - промямлил я, чувствуя что только шерсть спасает меня от заметной красноты. Адвокат издал тяжелый вздох, нервно пробарабанив пальцами по столу. Мне кажется, или он боится? Я с интересом посмотрел на человека, осторожно принюхиваясь к воздуху. - В общем, просто обратитесь в полицию, только поменьше домыслов, побольше фактов, - поспешно сменил тему Альберт, называя мне адрес ближайшего отделения, и еще раз напоминая что скоро ехать. Прихватив ноут, я ушел. Вновь буря сомнений охватила меня на этом пути, не смотря на казавшуюся завершенность решения. Новый фактор добавился к терзавшим меня мыслям. Мало того что есть вполне очевидная угроза обвинений в жестоком обращении с животными, так я еще выдал себя Альберту. Проклятье, я вообще ел тех собак которых перебил? «Ел». Удивительно. Я даже рад этому. Теперь это не хулиганские побуждения, а голод. Что-то не слишком как оправдание звучит. Разве чтобы оказаться в дурке. Дерьмо, вот теперь я точно хочу попросту побыстрее смотать из города. Вот начнут мне вопросы по поводу этого дела задавать? Что я скажу? «В отказ, полный. Это еще никому не вредило. Тем более, говоря о том что ты не знаешь что там произошло, ты будешь просто на удивление честен». Да уж. Знал бы что такие сюрпризы будут, сидел бы сейчас за компом с опаленной рожей, и в запое. Эксперимент блин, вот уж неожиданные последствия он мне выдал. Можно было ожидать каких-либо нарушений физиологии, неведомых болезней, мутаций, уродств, но в этом плане просто на удивление все хорошо. Зато мозги едут набекрень быстро и решительно. И уже даже не понять с чего все началось. Ты еще тут. Я же безумен, проклятье, я ведь на самом деле практически безумец, и неизвестно даже насколько мое восприятие реальности совпадает с понятием нормальности, хотя сам я считаю себя вполне психически полноценным. Да, есть небольшие заскоки, но в рамках приемлемого. Ведь в конце концов я собираюсь сделать совершенно адекватную, и даже вполне нормальную вещь. Обратится за помощью в полицию в действительно опасной для меня ситуации. Следовательно я вполне здравомыслящий. Вот и отделение. Еще не поздно развернутся, и уйти. Или уже поздно? Не наберу ли я себе лишь больше проблем на хвост? Да в конце концов, какой-то там дышащий на ладан уголовник, и бабка. Причем первый уже мной запуган. Я могу попросту в лицо сказать ему что все знаю, и у него целых два часа чтобы исчезнуть из города, и что она без него? Спровоцирую на открытый скандал, а там глядишь и сердечко у нее не выдержит. И все дела. Нет, все уже решено. Я не стану рисковать. С тяжелым сердцем я вошел внутрь, цепляя на лицо привычную маску полуулыбки. Вот и дежурный, ишь уставился на меня. Привыкать надо. - Здравствуйте, - с порога заявил я ему, - скажите пожалуйста, у меня есть веские основания подозревать, что на мою жизнь готовится покушение, мне для подачи заявления куда обратится? Чисто рефлекторно он назвал номер кабинета, хотя явно был шокирован моим видом. Коротко поблагодарив человека, я пошел в глубь коридоров, пригибаясь под низковатыми проемами. Нужный кабинет оказался совсем недалеко, если верить таблице, полицейского звали Николай Семенович Итолов. Я постучал, и почти сразу услышал: - Войдите. 252*** Я открыл дверь, заглянул внутрь. Достаточно молодой мужчина, в форме, сидевший за столом, замер, и из его руки вылетела ручка, которую он видимо покачивал на пальцах. Она пролетела десяток сантиметров, и проехалась по бумагам, кажется оставив чернильный след. - Здравствуйте, я могу войти? - Спросил я, пока полицейский меня разглядывал. Пауза продлилась пару минут, прежде чем он мотнул головой, зажмурив глаза. Когда он их открыл, я никуда не исчез. Поэтому полицейский сказал: - Войдите. С чем пришли, - голос у него был достаточно удивленный, но в целом он кажется уже принял как должное факт моего появления, справившись с первоначальным шоком. - Шестнадцатого января, квартиранты снимавшие мою квартиру сообщили мне что меня искали некие люди, представившиеся моими дальними родственниками, о которых мне не было ничего известно, - сказал я, входя внутрь, и присматриваясь к возможности сесть. Вот только офисный стульчик бывший тут не вызывал доверия, учитывая мой вес за полтора центнера, так что я остался стоять, - заинтригованный этим фактом, семнадцатого января я созвонился по оставленному ими телефону, узнав что некие люди, представившиеся Ольгой, и Никитой Соломиными, впрочем от косвенного вопроса о паспорте они уклонились. Они напросились ко мне домой в качестве постояльцев, я дал согласие, и в результате установленное мной в моей квартире звукозаписывающее устройство дало любопытную запись, в которой они обсуждали между собой варианты осуществления покушения на мою жизнь по неизвестной мне причине, для Никита настаивал на необходимости приобретения огнестрельного оружия. В связи с вышеизложенным прошу предпринять меры для предотвращения готовящегося преступления. Полицейский еще минуту подумал, подобрав ручку, и рассеянно покачав ее на пальцах, и сказал: - Да вы садитесь, и давайте подробнее, какие квартиранты, какие родственники, какое покушение. Я с сомнением посмотрел на стул, и заметил: - А он выдержит? Я сто семьдесят килограмм вешу вообще-то. - Тогда не садитесь, и рассказывайте. Для начала, подробнее о означенной ими родственной связи, - он с сомнением посмотрел на меня, и поняв его замешательство, я пояснил: - Изначально я являюсь человеком. То что вы сейчас видите перед собой, это результат экспериментального генетического вмешательства в исследовательских целях. Взаимовыгодное сотрудничество, им нужен был доброволец для испытания генотеха, мне предлагалась бесплатная возможность избавится от увечья полученного в результате производственной травмы. Я являюсь круглым сиротой, мои родители трагически погибли еще до получения мной того увечья. О каких либо иных родственниках мне не известно толком. Словом единственное из чего мог следовать вывод о родственной связи, так это из того, что они представились моей фамилией и сами назвали себя так, не уточняя впрочем степень родства. - Так, то есть неизвестные, назвав по сути только вашу фамилию, и на этом основании вы впустили их в дом, даже не спросив документы? - Так и есть, - ответил я. Полицейский вновь покрутил ручку, и сказал: - А потом вы будете удивляться что в вашей квартире не осталось ничего. А постояльцы съехали в тот же день как сообщили вам о них? - Да, они в первый раз меня увидели, сдача квартиры проходила через агентство. В общем подобное со мной часто бывает, что люди не очень адекватно реагируют. - Да уж. - Да, это так же вызывает беспокойство. Ольга и Никита эти отреагировали просто на редкость спокойно, учитывая что постояльцы им не могли сообщить о том кто я есть. Так же меня насторожило место встречи, в дальней части гаражного комплекса. Тут следует заметить что месяц назад размерами я мало отличался от среднего человека, и этот фактор мог позволить на успешное осуществление покушения с использованием холодного оружия, тем более что при себе у Никиты был нож. - Он его доставал? - Нет, не давая им опомнится, я попросту схватил его в дружеские объятья, заодно прощупав карманы, поскольку отдаленность назначенного места встречи сильно насторожила меня. Понятное дело что после такой встречи надеяться на нож для него было бы глупо, о чем он в дальнейшем сообщил Ольге, сказав что ему нужен ствол, потому что нож и яд не вариант. Вы не против если я поставлю ноутбук, и воспроизведу сделанную мной запись? - Ставьте. Он сдвинул бумаги, освобождая место, и раскрыв ноут, я вновь воспроизвел обрывок записи. Полицейский покручивал ручку все то время, в течении которого с интересом слушал голоса, и после окончания сказал: - Неплохо. Скажите, а вы при каких обстоятельствах это записывали? - Диктофон был спрятан в моей комнате, выведенные микрофоны под плинтусами в остальных комнатах. - Понятно, откуда шумы. Но зачем вы вообще в квартиру их пустили, если подозревали что-то подобное? - В моей ситуации лучше видеть клинок перед собой, нежели постоянно ожидать удара в спину. Ну прогнал бы я их, они достанут пистолет и подстерегут меня у подъезда. А сейчас есть возможности отреагировать заранее. - Понятно. А скажите, - он внимательно посмотрел на меня, - почему они хотят вас убить? Вопрос с подвохом, да? Думаешь, у них действительно есть причины настолько веские, что мне следовало бы боятся их озвучить? - Откуда я знаю? - Ответил я, - в моем положении можно ожидать всего. От религиозных фанатиков считающих что подобные медицинские вмешательства недопустимы, до каких-нибудь психопатов возомнивших себя спасителями мира. Если честно, - я протянул паузу, с глубокомысленным и задумчивым видом, - чего то подобного я всегда ожидал. Даже удивительно что так поздно. - Понятно, - протянул он, доставая лист бумаги. Коротко заполнив заголовок, он попросил повторить мою историю, и начал писать, то и дело задавая уточняющие вопросы. Номер их телефона, место где была первая встреча, мой адрес, их внешность. Множество деталей. По мере расспросов я все же устроился на стуле, хоть он и недобро заскрипел подо мной. Заполнив один лист, полицейский приступил к другому, потом к третьему. Затем попросил меня повторить все заново, но на этот раз с бумажной работой закончил куда быстрее, и протянул мне лист на подпись. С моих слов составлено. Да. Я пробежался глазами по бумаге, отмечая краткость пересказа, и расписался, спросив при этом: - А я то думал самому придется заполнять все. - Мне так проще, - ответил он. Да, видимо ему такие заявления порой пишут, что хоть плачь. Получив мою подпись, мужчина вынул еще какой-то лист, и коротко заполнив, протянул и его. - Это талон о факте принятия дела. Так, если вы уезжаете, пока ни во что не вмешивайтесь. Если будет что-то важное, я позвоню. - Хорошо, спасибо, - ответил я, вновь наклоняясь, чтобы поставить очередную подпись. Совершенно неожиданно подо мной раздался хлопок, и я полетел на пол, чувствуя острую боль в заду. Вот не надо было садится на этот сраный, офисный говностул из Китая. Растянувшись на боку, я замер, осторожно прислушиваясь к ощущениям, и тихо шипя от боли. Удар пришелся на левое бедро, из-за хвоста я вновь садился чуть боком, чтобы держать его под подлокотником. Так, уже неплохо. Боль потихоньку стихала, и мокроты я не чувствовал. Стараясь не шевелить ногами, я осторожно приподнялся на руках, оглядывая себя. Полицейский уже стоял над столом, опираясь на него руками. - Вы в порядке? - Спросил он, заметив мое движение. Я мотнул головой, и протянув руку, коснулся своего зада. Так, вот небольшая складка на ткани, куда пришелся удар. Вот вовремя я этот комбез надел, очень вовремя. Ткань целая, значит внутрь ничего не вошло. Гребанные стулья с этим пружинным регулятором высоты. Как арбалет под жопой. Я посмотрел на обломки стула. Под моим весом он опрокинулся, кажется выгнулся в своей стойке. Дверь кабинета распахнулась, внутрь чуть не влетел мужик в форме, ошарашенный этим хлопком. - Что тут происх… - он оборвался, увидев меня. Я поднялся, прихватив с пола кусок металлического стержня, с выступами под крепления внутренних механизмов, который оставил сквозную дыру в сиденье. 253*** - Стул сломался, не надо мне было на него садится с моим то весом, - сказал я, разглядывая штуковину, которая чуть было не нарушила самым грубым образом целостность моего ануса. Вот ведь дерьмо, особенно если учесть что срез металла детали имел едва заметный, но все же заметный след удара. Холод запоздало пробежал у меня по загривку. Подобные ранения, вот ни хрена не смешные, если самому их получить. Особенно сопутствующие риски осеменения брюшины содержимым кишечника с последующим перитонитом. Вот и первое спасибо моему бронированному комбинезону. Я положил железку на стол, поставил таки подпись, пока опешившие люди, один от меня, второй от сюрприза со стулом, пытались осознать произошедшее. Николай пришел в себя первым, обошел стол и поднял сломанный стул. Сиденье свалилось в самое нижнее положение в котором только могло быть. - Что тут грохнуло? - Зачем-то спросил вошедший, хотя по моему он и так видел. - Стул сломался. Алексей Сергеевич, вот такие стулья нам прислали, для граждан опасные, - пробормотал Николай, и посмотрев на бумагу, взял ее, передавая мне, - так, это вам. Талон по факту принятия заявления. Сами никаких мер не предпринимайте, как планировали уезжайте, я с вами созвонюсь. - Да, хорошо, - ответил я, подбирая свою сумку с ноутом, и осматривая его. Нет, не пострадал. Убрав к нему бумажку, я поспешно покинул столь опасное для моего зада заведение. Нет, определенно мне просто очень как даже повезло что я был в комбинезоне. Просто бл…дь п…здец как повезло. Меня передернуло, когда я представил как эта хрень вошла бы мне в ногу по самую кость. Как там этот регулирующий высоту узел устроен вообще? Пневматика что-ли, или пружина? Скотство, наделают же травмоопасного говна. От боли я отошел достаточно быстро, перейдя на стремительный шаг. Все же комбинезон смягчил мощный удар достаточно значительно, хотя синяк наверняка будет. Вот ведь стулья, надо таких избегать. А то вот так сядешь в одних штанах, и все. Потом из кишек железку эту выковыривать будут. А если по яйцам попадет? Оторвет ведь все. Проклятье. Вот на х…й такую мебель, в жизни ни на что с одной ножкой по центру не сяду. Аж поджимается все от таких перспектив. Я живо представил как холодный, металлический стержень с высокой скоростью влетает мне под хвост, разрывая анус и прямую кишку, входя глубоко внутрь тела. Затем с еще большей яркостью представил как мне на операционном столе вспарывают живот, чтобы хоть как то получить доступ к разорванному кишечнику, выгребают пролившееся дерьмо, и активно промывают его остатки, засыпая дезинфицирующими препаратами. А ведь потом, когда это все зашьют, веселье только начнется. Рубцевание столь обширных ран кишечника это полный кошмар, и еще неизвестно как с ним бороться будут. Ну прямую кишку буражировать можно, а тонкий кишечник, который вполне себе находится на пути такого снаряда? Его часть вообще могут попросту ампутировать, укоротив на метр-другой, и привет проблемы с пищеварением и необходимость диет. Сука, ранения желудочно-кишечного тракта это вообще отдельная и очень грустная история. Лет двести назад это была верная смерть, очень долгая и мучительная. Найдя какую-то скамейку в тихом дворе, я присел, давая отдых ушибленной ноге. В те года, без развитой медицины, обширное кровотечение при ранении брюшной полости было на самом деле везением, позволяющем хотя бы быстро умереть. А вот если оно останавливалось, то несчастному предстояло долго и мучительно умирать от развивающегося заражения. Невозможно ни поесть, ни попить. Попытка утолить жажду лишь усилит мучения, когда вода вымоет еще больше содержимого кишок внутрь тела. И ничего ведь с таким не поделать. Заживо гнить, пока кровь не окажется отравленной настолько, что сердце наконец остановится, испытывая все муки невообразимой лихорадки и волн боли, раз за разом накатывающей от раздраженных нервов внутри тела. Добить раненого в живот было милосердием. Такова цена за эту химическую фабрику, органы пищеварения. Внутри тела, это наверное органы, несущие в себе самые опасные для телесной среды вещества. Едкие пищеварительные соки, желчи с концентрированными отходами жизнедеятельности, набор бактерий. А ведь по сути органы пищеварения появились вместе с многоклеточностью, в тот момент когда первая колония протобактерий обволокла частицу пищи. Именно это породило возможность разделения функций клеток. Появились те которые контактировали со средой, те которые контактировал с пищей, и те которые контактировали только с другими клетками своего вида. От одних требовалось как можно слабее обмениваться веществом со средой, сохраняя зато возможность реакции, от вторых требовалось как можно активнее обмениваться веществом с подходящей средой, и отторгнуть опасную, а на третьи легла роль компенсировать все отклонения внутренних сред внешних клеток, вызванных воздействием среды обитания. Любопытно. Что изначально представляла собой жизнь? Поверхность, и полость. И этот структурный элемент ничуть не утратил актуальность. Во всей своей сложности даже организм млекопитающего практически основывается на этих элементах. Он может выделять в себе полости для органов, имеющих совершенно иное клеточное строение нежели окружающие ткани, но это именно полости. Полые структуры, с однородной, относительно, внутренней поверхностью. И это не самый совершенный элемент. Ведь например полость легких при нарушении своей герметичности не может поддерживать дыхание. Казалось бы, чего проще, срасти поверхность легких и внутреннюю поверхность грудной клетки какой-нибудь соединительной тканью, и появляется больше шансов выжить при ранениях груди, но нет, такой детали нет. Хм, а ведь действительно, сколько таких мелочей можно доработать, повышая живучесть организма. Интересно, что уже реализовано во мне? Чай не только одни кости. А с ними ведь тоже интересно, избавились от их хрупкости, сохранив твердость, и какой потрясающий итог? Сомневаюсь какое-либо другое животное, сходное с человеком весом, способно пережить падение с высоты в пятнадцать метров. Я не знаю пределов своей прочности, но очевидно что они есть. Но каковы? Я видел свои раны, я видел свою кровь, но все же я не получал по настоящему тяжелых травм после модификации, и не знаю от чего я смогу оправится, а что меня изувечит. Надежду внушает та невероятная степень перемены что произошла с моим телом, эта проявленная гибкость плоти позволяла надеяться на восстановление даже после самых тяжелых травм. Ведь что в конце концов может не восстановится, если у меня отрос целый хвост? Но, всегда возникают но. Бессмертные существа берут простотой, малой степенью разделения ролей между своими клетками, и именно благодаря тому что клетки гидры довольно схожи, она легко отрастит себе новое щупальце. Но более развитые, более сложные существа требуют высочайшей степени разделения назначений клеток, мои мышцы не тоже самое что нервная ткань, и даже не тоже самое что хрящевая. И всему этому нужно быть не просто мешком из полудесятка однородных слоев, а сложным механизмом с точным допуском деталей. И на построение такого механизма накладывается груз вероятности ошибки. Именно этот груз отсеивает слишком уж высокую способность к регенерации в высшем организме, поскольку ее зарежут онкологические риски. Это гидра может позволить себе вырастить щупальце не совсем там где надо. Неверно проложенная нервная ткань сделает отросшую после травматической ампутации руку столь же бесполезной как и отсутствующая. 254*** И вот тут возникают возможности, и вопросы. Да, высокая способность к регенерации опасна, но ведь на риск можно пойти только при необходимости. Определенный препарат заставил мое тело стремительно расти, причем расти анатомически оптимально. То как я изменился я не могу назвать патологией, как к примеру гигантизм человека, вызывающий огромные проблемы со здоровьем у людей ростом за два метра, мое сердце функционирует исправно, я не стал страдать одышкой, и суставы вполне в норме. Этот препарат мне выдали просто потому что мне была поставлена задача требующая таких изменений, но сколько бы с меня потребовали денег, если бы я его захотел? Хм, а у них есть прайс-лист на стимуляторы? Все же столь быстрое изменение говорит о том, что мне дали ключик к какой-то программе уже заложенной во мне, а не нечто изменяющее меня подобно настоящей терапии. Хех, а ведь к модификации предусмотрели сменные модули. Так все же, есть ли препарат который отрастит мне новую руку при потере оной? Или она отрастет сама собой? А если так, велик ли риск что их вырастит сразу две? Ну, бывают же у человека аномалии, когда формируются два пениса вместо одного? А ведь аномалии в механизме легко нарушат его работу. В конце концов, если вырастит вторая рука, к чему будет она крепится, и как сформируется мышечная обвязка? Нервы то ладно, нервы имеют какой-то свой механизм самоорганизации, благодаря которому я свободно владею собственным хвостом. Но в принципе тоже вопрос. Опять же, на помощь всегда может прийти хирургия. Уверен, подобная гибкость плоти станет настоящим подарком для хирурга. Да, не будь на мне комбинезона, думаю пришлось бы отправляться прямо к нему, вынимать из ноги штырь, и шить мышцы. Хорошо хоть боком садился, не под хвост влетело. Мои мысли начинали идти по кругу. Сонливость давала о себе знать, ведь практически всю ночь я провел без сна, задремав лишь ненадолго. Поняв что сидя на месте, я в конце концов попросту усну прямо на улице, и возможно просплю нужное время, я отправился немного размять ноги. Ушиб снова напомнил о себе тянущей болью. Надо хоть в машине вздремнуть, а то еще в зале суда усну. Тоже потеха будет. День как назло стал совершенно солнечный, настолько, что мне пекло прямо сквозь шерсть, вгоняя в еще большую сонливость. Эх, вот реально, свернутся бы клубком, накрыть морду хвостом, и задремать, точно огромный кот. Хвост в этом отношении вообще удивительно удобная вещь, несмотря на его неестественную химеричность. Слишком гибкий, подвижный и крепкий для аналога кошачьего, похожий во многом на хвост обезьяны или лемура, и вместе с тем слишком покрытый шерстью чтобы быть достаточно удобной пятой конечностью. Невольно возникала мысль о том, что чисто кошачий балансир пробудил какие-то давно забытые гены обезьяны, породив тем самым нечто промежуточное. Наверное даже хорошо что я сонлив, болтать меньше буду. Язык мой — враг мой, тем более на судебном заседании. Не то место чтобы строить из себя душу компании, наоборот, чем меньше слов, тем лучше для меня. Я медленно брел по улицам, нахохлившись, и недовольно дергая вибриссами. Время от времени нападала зевота, и я старался прикрыть пасть рукой, чтобы не слишком пугать прохожих огромными клыками. Время от времени сквозь сонливую пелену на меня накатывала смутное беспокойство и злоба, но причины находились весьма быстро. Иногда зеваки следовали за мной, отдавая дань своему любопытству, иногда снимали на камеры телефонов, и эта массовая слежка тревожила мое параноидальное сознание. Как же мне продвигаться по городу незамеченным, если такое потребуется? Ночь? Даже ночь полна глаз, люди идущие с работы, запоздалые гуляки, страдающие бессонницей старики у окон, и это бесконечное, вездесущее уличное освещение. Самое лучшее время от двух до четырех ночи, самый сон даже для запоздалых, и тех кому рано вставать на работу. С пяти уже будут тянутся утренние смены, заработает первый транспорт. Очень мало времени, что можно успеть сделать за него? Я заметен, я стал еще более заметным чем был. Даже укутайся я в скрывающий фигуру плащ, натяни на лицо капюшон, мой огромный рост выдаст меня, привлечет ненужное внимание. Я поднял морду, щурясь на яркое солнце, и ловя языком одинокую снежинку. Метель. Вот мое единственное укрытие. Густой снегопад, мой последний друг, с которым я смогу прогуляться без этого назойливого внимания, и пересудов за спиной. Как же мне охота одиночества, чтобы ни одного человека на сотню километров вокруг. Как же я устал от всего этого, от этих проблем, постоянно преследующих меня неудач, от терзающих остатки здравого рассудка заговоров за моей спиной, наемных убийц, преступников и прочего человеческого дерьма, на которое я натыкаюсь точно на падаль, привлеченный ее запахом. Падаль. Стоило подумать о ней, и терпкий, едва заметный запах улавливаемый моим чутким носом обратил на себя внимание. Я поводил мордой из стороны в сторону, и пошел следом за ним, терзаемый неясным чувством знакомства. Запах падали удивительно стоек в городе, он пропитывает его холодные, бетонные стены точно пагубная аура скрытого порока. К нему привыкаешь, его перестаешь замечать, ибо источники его бесконечно многочисленны. Раздавленный машиной голубь, сдохшая в подвале мышь, кусок гнилого мяса выкинутый в мусор. Это давно привычный для меня фон, фон такой же привычный как постоянный шум машин, или неуловимая пелена пятидесятигерцного гула что едва слышно издают электрические провода, неуловимо колеблясь в магнитном поле друг друга. Мои чувства очень остры, нечеловечески остры, и мозг был вынужден привыкнуть пропускать мимо сознания огромные объемы улавливаемой ими информации. Но сейчас некое подозрение, нечто странно знакомое, нечто тревожное и захватывающее внимание коснулась меня, маня куда-то по улицам города, на которых я и не бывал ни разу, оказавшись тут лишь потому, что пошел непривычным для себя маршрутом. Падаль, звенящая диссонансом нота, на фоне бескрайних миазмов подобных себе источников. Сухое, терпкое. Гниения нет, оно прошло, это тихое, затхлое тление. Сухое. Высушенное. Мумифицированное. Я, я кажется догадываюсь что это. От того момента как я почувствовал, до того как остановился, глядя на открытую форточку четвертого этажа бетонной семиэтажки, под моими ногами пролетела добрая тройка сотен метров. И вот сейчас я смотрел на это подозрительное окно, кухни, если судить по видневшейся под потолком вытяжки, обонял этот иссохший, трупный запах, едва заметно падавший оттуда, видел изморозь над распахнутой настежь форточкой, столь неуместной в эту холодную зиму, и чувствовал странное, звериное возбуждение падальщика почуявшего добычу, смешанное с чисто человеческой тоской от осознания зябкого тумана безразличия, который наполняет даже небольшие города, делая целый дом собранием одиноких людей, совершенно не знающих друг друга. Всего увиденного и учуянного было более чем достаточно чтобы понять обыденность и трагичность происходящего прямо здесь, прямо сейчас, происходящего возможно еще с солнечных дней лета, или дождливых дней осени, когда какой-то неизвестный мне одинокий человек умер в собственной квартире, и смерть эта, благодаря ли вентиляции, унесшей трупный запах, или телосложения мертвеца, позволившего ему истлеть без гниения, а может из-за полного безразличия соседей даже к столь тревожным симптомам, или же их привычности к запахам плохого мусоропровода, осталась незамеченной, вот уже долгие месяцы. 255*** Таков удел падальщиков, находить не погребенных, дабы окончить их присутствие рядом с живыми. Но мне следовало убедится. С моим ростом, с моими длинными и цепкими руками, балконы рядом с вертикалью кухонных окон были для меня настоящей лестницей. Я проломился сквозь скопившийся сугроб, под удивленными еще больше моим поведением взглядами прохожих, протянул руку, с легкостью доставая металлическую конструкцию балкона, и проверяя взглядом наличие возможностей зацепится за что-нибудь на своему пути. Запоздало оторвался от своего занятия, стаскивая с себя обувь, чтобы освободить когти ног, и коснулся холодного снега безразличными к подобным невзгодам подушечками ступней. Собралась целая толпа, наблюдающая как я с легкостью лезу наверх, к притянувшему меня окну. Внутри было светло. Солнце радостно освещало бедную кухонную комнату, со старой, советского производства плитой на четыре конфорки. Мебель была покрыта пылью и инеем, батарея бесполезно и щедро раздавала тепло, насыщая воздух влагой, от которой уже начали отваливаться обои. Целиком труп я не увидел. Лишь пятка, в сером носке, была видна из-за двери, точно хозяин, или хозяйка квартиры споткнулась о порог, выходя из кухни. Да небольшой участок пергаментной, туго обтянувшей кость кожи, сиротливо желтел, скрываясь за дверью. Обоняние меня не подвело. Я оторвался от изучения обстановки за окном, и посмотрел вниз. Всего-то четвертый этаж, да еще сугроб. Внизу уже собралось человек шесть, и притормаживал седьмой, привлеченный сборищем людей, смотрящих вверх и прикрывающих глаза руками от солнца. Сомнений даже не возникло из-за усталости, и оттолкнувшись от стены, я спрыгнул вниз, привычно выставляя руки чтобы принять часть удара и на них. Приземление вышло на удивление мягким, сугроб столь хорошо поглотил удар, что мне даже не хватило импульса чтобы перейти в кувырок. Я просто воткнулся в снег, и через короткую паузу, выпрямился, и пошел к своей обуви, под удивленные охи собравшихся зевак. - Полицию вызовете, - сказал я им, натягивая ботинки, - там в той квартире труп, не даром форточка посреди зимы распахнута, и тухлятиной оттуда тянет. Мое обращение не нашло отклика, возымев прямо противоположный эффект. Люди, еще шарахнувшиеся в стороны при моем прыжке, и собравшиеся вновь пока я обувался, при упоминании трупа и полиции поспешили разойтись, вопреки обычной привычке толпы скапливаться вокруг какого-то происшествия. Наверное дело тут было в личном обращении, в том что просьба вызвать полицию, направленная им, требовала от них действия. Глядя на эту поспешность, я применил эффективный в таких случаях прием личного обращения, позволяющий противодействовать эффекту свидетеля. - Мужчина, - он поспешно обернулся, и я пошел в его сторону, переваливаясь через сугроб, - у вас есть телефон? - Нет, нет, я спешу, -тихо буркнул он себе под нос, нервно оборачиваясь, и ускоряя шаг. Я затормозил, глянул по сторонам. - Женщина? - Она ускорила шаг не отвечая. Ах, ну да. Мне же теперь постоянно следует учитывать устрашающее влияние собственной внешности. Поглазеть на меня может готовы и многие, но только с расстояния. И вот по сути я остался один. Я оглянулся по сторонам, подтверждая это. И что теперь? Хотя, в принципе, какая мне разница? Окказиональная толпа подтвердила свою безучастность при возникновении требования личного действия, так почему что-то должен предпринять я? Я могу переложить ответственность на них, могу, и вместе с тем не хочу? Почему я рефлекторно обхожу дом, чтобы зайти со стороны подъезда, и по скоплению почты уточнить номер квартиры с трупом? «Стремление противопоставить себя остальным. Стоит ли оно того, учитывая наличие важных дел?» Да, противопоставление. Я отчужден от людей. Я — не они, потому что они всегда будут это подчеркивать. Да, этот старый вызов, который я принял, который я был вынужден принять. Осторожнее с ним, нужно помнить об этой своей скрытой мотивации, анализировать ее использование, хотя бы в важных случаях. Они проявили безразличие? Назло им я должен принять участие, чтобы быть лучше в собственных глазах, иметь внутреннее право и убежденность презирать их, черпая в этом презрении силу противостоять социальному давлению. Странный мотив иррациональных поступков. Забавно. Несмотря на модификацию, это чисто человеческий, социальный побудительный мотив. Приму простое решение. Поддамся ему, если, у меня есть например час времени. Есть время дождаться полицию — делаю звонок. Нет — оставляю все как есть. Я достал телефон. В моем запасе полтора часа. Я завожу будильник через один час, десяти минут на дорогу хватит за глаза, двадцать минут в резерве. Набираю номер полиции, чувствуя неприятное волнение. Спокойнее, хватит этого внушенного культурой девяностых недоверия. Приятный, женский, и вместе с тем по деловому равнодушный голос: - Городское отделение полиции, слушаю. Я называю адрес, глядя на набитый битком почтовый ящик, говорю что чувствую подозрительный запах, и вижу подозрительные в сочетании с ним признаки, открытая зимой форточка, переполненный почтовый ящик, и утверждаю что все вместе это заставляет заподозрить что с хозяйкой что-то не так. Прошу прислать наряд, или участкового для проверки сигнала. Она спрашивает мое имя, фамилию. Я называю. Она просит подождать прибытия патруля, я извиняюсь, и говорю что способен прождать не более часа. Она соглашается с этим, говорит по возможности быть у подъезда. Я отвечаю согласием, и вновь сомнение раздирает меня. С одной стороны мне следует сказать кто я, попросить предупредить патруль о моей особенности для избежания первичного шока. С другой стороны, сказав это я могу вызвать сильное подозрение в том, что я попросту телефонный хулиган. Я ограничиваюсь полумерой. С усмешкой замечаю что мой рост два с лишним метра, и мимо они точно не проедут. Связь обрывается. Выхожу из подъезда, и вдыхаю свежий, зимний воздух. Тонкая нота иссохшей плоти, падали, бывшей человеческим существом, продолжает касаться сознания, точно далекий огонек костра, в панораме огромного леса. Столь незаметный, и столь выделяемый сознанием. Я жду двадцать, может тридцать минут, и удивительно скоро появляется сотрудник полиции. Не патруль, одинокий участковый, кутающийся в форменную теплую куртку, и сжимающий под мышкой кожаную папку. Я стою открыто, он замечает меня еще издали, замирает, не веря своим глазам, а я взмахиваю рукой, показывая что именно я сделал этот вызов. Припаркованная рядом машина оттеняет мой рост, он подходит после недолгих колебаний, и упреждая его смятение, я делаю шаг на встречу, и говорю: - Здравствуйте. Это я вызывал. Четвертый этаж. - Вы, кем-то приходитесь? - Настороженно спросил он. Ему лет сорок, он невысок, меньше метра семидесяти, что только усугубляет его нервозность, он смотрит на меня этим неверящим, подозрительным взглядом, которым смотрят люди считающие что их разыгрывают, и силящиеся понять в чем именно. - Нет, я проходил мимо дома, почувствовал подозрительный запах. - С четвертого этажа? Проступает раздражение. Раздражение этим недоверием, в столь легко проверяемой ситуации. Ветер слаб, с него на меня. Кроме того, он поводит руками, перехватывая папку, а любые движения вызывающие сжатие верхней одежды вызывают настоящий выброс окутывающих человека запахов. Обнять кого-то это все-равно что раздеть его для самого пристального осмотра, если обладать моим носом. 256*** - Час, или более назад вы ели лапшу быстрого приготовления с острым соусом, от которого сейчас страдаете изжогой и отрыжкой, до этого вам пришлось или рыться в мусорном ящике, или тесно общаться с бомжом. Кофе который вы пили с утра из самого дешевого растворимого, и только ваш завтрак был достаточно хорош, рис, с тушеным мясом. Вы успели сегодня как следует вспотеть и высохнуть, а так же имели с утра секс, после которого не успели видимо принять душ. Если этим недоверие к моей способности почувствовать странный запах из открытого окна четвертого этажа разрушено, то может быть следует приступить к более заслуживающей доверия проверке? Скажем опросить соседей подозрительной квартиры, на предмет того, как давно они видели своего соседа? Он замирает, обдумывая услышанное, и его лицо искажает то выражение, которое бывает у человека увидевшего невероятно ловкий фокус, а мне приходит мысль о том, что его мотивация затягивать разговор связана с тем, что он боится оказаться со мной в подъезде. И тут мне следует сказать что-то вроде что на этом мой гражданский долг исполнен, и уйти, но странный запах манит меня, как манит стремление взглянуть в лица людей, за спинами которых лежит труп, в саване их безразличия, хотя я прекрасно понимаю что это будут самые обычные люди, просто город давно вышел за пределы естественной, природной общительности людей. Даже обычный многоэтажный дом способен вселить в себя население целой деревни, и эта масса людей, эта их плотность, порождает безразличие, которым так возмущаются журналисты, описывающие вопиющие случаи безразличия, вроде этого. Человек просто не может уместить в своем круге общения те сотни людей что являются его соседями по дому, а ведь в предел его гораздо активнее вмешиваются те, с кем он связан отношениями работы, дружбы, родства. И именно потому люди разделенные всего одной бетонной стеной могут быть более незнакомыми, чем люди между которыми тысячи километров, но есть тонкая связь электронной переписки. Я разворачиваюсь, иду в подъезд, топая, поднимаюсь наверх, оставляя лифт в распоряжении участкового, совершенно забывшего представится от увиденного. Мельком я говорю ему чтобы он обратил внимание на почтовый ящик, разносчики рекламы проявили удивительную настойчивость, попросту набив его до отказа бесконечными цветными бумажками, с усердием запихивая их в любую щель. Вот и нужная дверь, старая, простая деревянная, даже без обивки. Слепой, лишенный теперь смысла глазок, казенные счета и уведомления, запиханные в щель. И запах, манящий запах старой смерти. Говорят, в самые лютые зимы волки наименее опасны. Много зверей умирает, и волки находят их трупы под снегом, разрывают и едят. Наверное они так же хорошо различают этот запах. Говорят, мухи способны почувствовать запах еще свежего трупа с расстояния в полтора километра. Это выглядит для меня реалистичным. - Я подожду наверху, не стану смущать соседей, - бросаю я, поднимаясь выше, так чтобы меня не было видно. - Хорошо, - отвечает участковый. Увиденного достаточно, чтобы понять что это не предлог для заманивания. Он стучит в жилище мертвеца. Первая проверка чтобы зря не беспокоить соседей. Тишина. Звонит в звонок. Я морщусь от протяжного звона, и говорю: - С двери слева начните, там кто-то есть. Он подчиняется, там действительно кто-то есть, я прекрасно слышал шум телевизора, пока проходил мимо, и действительно, спустя минуту за дверью раздается женский голос типичной домохозяйки: - Кто там? - Участковый, - говорит полицейский, демонстрируя глазку документы. Шорох раскрывающихся корок слышен прекрасно. - А что случилось? Он спрашивает, давно ли она видела жильцов мертвой квартиры. Она смущается, отвечает что неуверенна. Он просит выйти. Она отпирает дверь. Затем он обзванивает другие квартиры, но там никого. Он оговаривает с женщиной какие-то канцелярские условности, требующиеся чтобы вызвать слесаря, для взлома двери, куда-то звонит. Я жду, прикрыв глаза, жду, что звонок будильника укажет на исчерпание отведенного времени, и я смогу уйти. До этого момента, меня держит тут это странная, непонятная мания. Смесь некрофильского влечения к трупному запаху, и садистского желания упрекнуть их, когда они увидят труп своими глазами. Ведь с точки зрения морали, их небрежение вот этими признаками, этим забитым ящиком, этими не отвеченными уведомлениями торчащими из двери, это уже не просто безразличие. Это настоящая аморальность. Горькая усмешка проскакивает на моих губах при осознании собственной мотивации, но я остаюсь стоять, снедаемый странным желанием того, чтобы слесарь пришел после звонка, и мне не пришлось реализовывать свои мании, приковавшие меня к месту. Но он приходит раньше, позвякивая инструментами в пластиковом чемодане. Он говорит с участковым, тот привлекает соседку как понятого, а затем встает в ступор. По логике, он должен привлечь как понятого и меня, но он понимает что реакция женщины может быть непредсказуема. Я наклоняюсь через перила, показывая им практически только свою голову, смотрю на эту троицу, женщину, в засаленном халате и бигудях, участкового, слесаря, с черным как ночь чемоданом, и ярко-оранжевыми запорами, и говорю: - Ну что? Глаза слесаря лезут из орбит, женщина распахивает рот от удивления, а затем растерянно произносит: - Ой, собака говорящая. - Как понятой, распишитесь, - отвечает полицейский, чуть выставивший руку, чтобы поймать женщину, если она рухнет в обморок. - Хорошо, - отвечаю я, чувствуя что капкан захлопнулся. Эти люди уже увидели реакцию друг друга, их первая реакция не вогнала их в панику, и теперь им будет стыдно перед друг другом сделать вид, что они удивлены тому, от чего остальные выглядят спокойными. Я медленно спускаюсь, ставлю свою подпись, протянутой мне ручкой, слесарь получает отмашку, и еще раз взглянув на меня, занимается замком. Ломика достаточно. Дверь распахивается быстро, и участковый осторожно заходит внутрь, зачем-то окликая хозяина. Потом замирает. Чтобы увидеть труп, достаточно выйти из прихожей в коридор. Соседка с любопытством следует за ним, и начинает охать, увидев зрелище иссохшего трупа. Вероятно она умерла днем. Света нигде нет, не слышно работающей техники, хотя за такой срок лампочка могла перегореть. Она упала лицом вперед, возможно запнувшись о кухонный порог, и старческое сердце не выдержало удара, а может фатальным оказался удар головой. Мне не нужно видеть труп, чтобы судить о хозяйке, достаточно видеть ее одежду. Пищит будильник, я вынимаю телефон, отключаю сигнал, чувствуя на себе взгляды людей, привлеченных звуком. - Соседка скажет что они приходили, найдет повестку в дырке замка. Соседка скажет, что они позвонили, но не дождались шагов старика, - я негромко напевал мотив, оторвался от телефона, убирая его в карман, и с легкой полуулыбкой посмотрел на людей, не прекращая кощунственную в этих условиях песенку, - соседка скажет что его не любили, но никто не вспомнит почему и за что. Соседка скажет как легко все забыли, нелепый призрак в старом пальто. - Я на секунду замер, слыша в голове проигрыш, и перешел к припеву; - Мы живем в городе братской любви, нас помнят пока мы мешаем другим. Мы живем в городе братской любви, братской любви, братской любви. Я умолк. Тишина звенела от напряжения, и люди со смешанными чувствами разглядывали меня. Я посмотрел на слесаря, его ответный взгляд удивленный, как-то даже растерянный от неуместности моего поступка. Но он не виноват. Я перевел взгляд на участкового, он нервно сглотнул, и отвел взгляд. Он виноват. Обратить внимание на эти признаки его обязывала профессия. И он почувствовал этот упрек. Взгляд моих желтых глаз коснулся лица женщины. Ее щеки раскраснелись, она дрогнула, дернулась, и вдруг закричала: - Что вы себе позволяете! 257*** Я чуть склонил голову, дернул вибриссами в усмешке, и сказал: - Ну что вы, песня не о вас. В песне соседка обратила внимание что что-то не так после первого конвертика в двери. Мне где нужно еще расписаться? - А, да, э, нет, - смущенно пробормотал участковый, что-то неопределенное. Женщину лихорадочно затрясло, от смеси гнева и стыда, только что алевшие щеки побледнели точно мел. Какая разительная перемена. - Люди, люди. Вы всего лишь люди, - негромко сказал я, и вышел прочь, ругая себя за эту выходку. «Поздравляю. Способность к психологической манипуляции вполне сохранилась. Проверка успешна», - дал невероятно точное резюме моему поведению голос в моей голове. Да, ты прав. Безупречно прав. Я нуждаюсь во власти манипуляции. Этот тонкий инструмент мне очень необходим для разрешения конфликтов без применения угрозы, или тем более силы, которые обычно приводят только к дальнейшим проблемам. Но все-же поступок мой достаточно аморален, с другой стороны, почему я должен попрекать себя моралью? Зайду с другой стороны. В чем аморальность? Неуважение к мертвому? Помимо того, что сама такая постановка бессмысленна, имеет смысл только неуважение к памяти, если бы не я, эта мумия там бы еще год лежала, пока у нее не прорвало бы трубы, или что-то в этом роде. Упреки, поставившие людей в неудобное положение? Они справедливы. Взятие на себя права судить и осуждать? Почему нет? Может потому, что я и сам своих соседей практически не знаю, а со времен модификации отчуждение только усилилось? Ну и что? Не видеть бревно в собственном глазу. Не судить. Что-ж, отсутствие действия есть бездействие, а бездействие недооценивается. Возможно, именно сегодня, укоренные моими словами, эти люди предпримут какие-либо действия. Участковый добросовестно совершит обход вверенной ему территории, обращая внимание на тревожные признаки, женщина позвонит какой-нибудь полузабытой родственнице, справится о ее здоровье. Может быть. Не суди, да не судим будешь. Мерзкая мораль. Рабская мораль. Мораль бегства, в надежде что не найдутся те, что презрят ее. Суди, позволяй судить другим о себе, и прислушайся к их суждениям. Возможно в этом и есть принцип, о котором следует задуматься и мне. Я слишком привык к отчуждению. Слишком привык. Интересно, насколько чудовищем выгляжу я со стороны для тех, кто имел возможность заглянуть под мои маски? Зазвонил телефон. Я коротко ответил Альберту что уже подхожу, и действительно, через каких-то пять минут разваливался на заднем сидении его автомобиля. Даже нормально сесть нельзя, с моим то ростом. Судить. Может быть, это есть неотъемлемое право каждого человека? Судить других. Все и так делают это, постоянно, везде, не в лицо как правило, да и вообще больше за спиной. Но делают. Столько проблем и трат из-за меня. Вопрос, какой же такой вердикт был вынесен мне фирмой, что они пошли на них? Тем более что модификация была экспериментальной, бесплатной, лишь с требованием принять риск погибнуть от нее, и не иметь претензий. Хотя, иногда бывают последствия и хуже смерти. Какие-же суждения? Неужели во мне проявилось что-то особенное, по воле случая? Многого я им пока ну никак не дал, не считать же за это показушную драку, которой, откровенно говоря грош цена? Судить честно? С меня еще соберут плату. За все соберут. И за эту поездку тоже. - В помните, что говорить? - Донеслось до меня сквозь пелену моих мыслей. Я зевнул в ответ: - Шел домой, увидел как какой-то парень прилюдно справляет нужду прямо на стену, сделал ему замечание, он обернулся, увидел меня, и с криками убежал. - Да, и меньше своих фантазий. Запомните молодой человек, есть очень хорошие слова; я не знаю, я не помню, я не буду говорить без консультации с моим адвокатом. Но еще лучше этих слов, умение их выполнять. Судишь меня как болтуна, не способного держать язык за зубами? Что-ж, я прислушаюсь. Действительно, иногда лучше жевать чем говорить. - Если спросят где именно произошел инцидент? - Вы не помните, вы шли домой, значит где-то дорогой. А для вас, убегающий с криками, от невинной попытки заговорить, человек, это слишком обыденное событие чтобы обращать на него внимание. - Да, я все понял. - Заявление вы написали? - Да, меня выслушали с огромным вниманием. - Все прошло без инцидентов? - Ну, - протянул я, - скажем так, офисных стульев мне следует избегать. Правда мне ничего по этому поводу не сказали, в конце концов меня довольно долго уговаривали присесть. Альберт лишь тяжело вздохнул, заводя автомобиль. Смутная злоба наполняла сквозь сонливость, навеваемую дорогой. Я почти спал, прекрасно зная что Альберт не говорит за рулем, сосредотачивая внимание на дороге. Мне чудился жаркий, Африканский воздух, едкий дым от горящей машины, стрекот автомата в моих руках, крики горящего живьем человека, и кровь на моих когтях, визг пули, пробившей избитое бронестекло, испуганные крики, и странная смесь азарта и испуга. Это не было сном в истинном смысле, скорее некое странное видение пограничного сознания усталого разума. Мне почудилось будто несколько высоких, закованных в броню фигур, фигур с вытянутыми масками, скрывающими звериные морды, фигур с длинными, тяжелыми хвостами, укутанными накинутыми друг на друга пластинами, медленно идут, не обращая внимание на свист пуль и визг рикошетов, идут, поливая неведомого врага потоком прицельного огня с нечеловеческой точностью, обеспеченной измененной нервной системой, и самим организмом, заточенным именно под эту задачу, точно боевая машина. Я не заметил как мы въехали в областной центр, странная грань между сном и явью, что охватывала меня, склонилась скорее к дреме чем к бодрствованию, и сознание в полной мере я обрел лишь тогда, когда машина притормозила около какого-то кафе. Запах готовящейся еды коснулся моего носа, заставив дернуть вибриссами, и вырваться из цепких объятий дремоты. Я поднял голову, недоуменно посмотрел на Альберта. - У нас еще есть час, думаю вы голодны, - ответил он. Какая забота. Нет, не забота. Предусмотрительность. Зная что я могу быть неадекватным от голода, он хочет упредить эту угрозу. Но голоден ли я? Да вроде нет. Удивительно, я ведь почти ничего сегодня не ел. Зато вчера обожрался что надо. - Я не особо голоден, вчера мяса десяток кило умял, - ответил я. - Как хотите, молодой человек, но я предпочту еще раз повторить то, что вам следует говорить, - ответил он, выходя из машины. Я зевнул, потер морду, и вышел следом. Действительно, стоит хотя бы кофе выпить. Незнакомый город для меня всегда по особенному неприятен. Меня не знают здесь даже на уровне слухов, и последствия соответствующие. И вот вновь, стоило только мне появится на улице, как прохожие вокруг самым привычным, но от этого не менее раздражающим образом, принялись пялится на меня, даже тыкая пальцами, благо расстояние способствовало этому. Мы остановились на автомобильной стоянке рядом с этим кафе, от улицы было добрых десять метров, меня отделяло от тротуара пара рядов машин, так что опасение не сдерживало их. Да и очевидное отсеивание вносило свой вклад. Те кто не собирались мне докучать, поспешно уходили прочь, так что скапливались именно те, кто готов глазеть с самым наглым и раздражающим видом. Это вызывало непонятную, внутреннюю злобу и раздраженность, которые приходилось сдерживать, под рассеянной маской полуулыбки, с которой я направился в кафе, предоставляя Альберту догонять меня. Обычное заведение в основании жилой многоэтажки. Запруженные людьми улицы. Это был выбор, с которым я вряд ли бы согласился. Намного более приемлемым был бы какой-нибудь тихий, забытый закуток. Но приходилось довольствоваться тем что есть, потому я поспешил оставит изумленных моим появлением людей за спиной, и вошел внутрь. 258*** Мне открылось просторное, но затененное помещение. Столики были отделены друг от друга занавесями, а вокруг них стояли уютные диванчики. Мое появление даже осталось почти незамеченным, разве что какой-то посетитель недоуменно посмотрел мне в спину, покуда я устраивался за пустовавшим столиком, небрежно привалившись к стене. Альберт устроился рядом, и сказал: - Времени осталось маловато, все планы наперекосяк. - Да, сюрприз вышел неприятным. Так, значит если я все правильно понял, от меня не требуется ничего, кроме как сообщить мелкий эпизод о том, что я видел обвиняемого около здания банка. Он там отливал, я сделал ему замечание по этому поводу, увидев меня он испугался и убежал. Неужели это действительно такие важные показания, чтобы требовалось сюда тащиться? - Не слишком важные, но не стоит пренебрегать повестками. Дайте я угадаю, - он засунул руку в свой портфель, и вынул из него конверт, - почту вы благополучно не проверили? - В точку, - вздохнул я, - сперва натуральная сцена с квартирантами, а потом такой сюрприз. Спасибо, - я потер морду рукой, - проклятье, не стоило моим новым постояльцам оставлять такие вещи. Хотя, плевать. Тем убедительнее предлог, чем больше он правдив. Нас отвлекла официантка, осторожно приблизившаяся со стороны дивана Альберта. - Я могу принять ваш, заказ, - она растерянно переводила взгляд то с него, то на меня, а я совсем и меню то не изучил. - Три чашки кофе, - сказал я, поймал внимательный взгляд Альберта, и добавил, - и что у вас там фирменного мясного? - Гуляш… - Давайте гуляш. Альберт так же заказал себе кофе, и небольшой завтрак. С ним официантке разговаривать было куда проще, хотя она и постоянно поглядывала на меня при этом. Наконец она ушла, и в ожидании ее, а затем и за едой, адвокат принялся меня инструктировать. Все сводилось к тому, чтобы говорить как можно меньше, и как можно более размыто. Человеку свойственно не помнить, так, к примеру точное время когда произошла встреча мне не может быть известным. Однако с моим замечанием о том, что я могу достоверно знать что время было после десяти вечера, так как магазины уже были закрыты, он согласился. Вот с местоположением было более точное суждение. Тут уже мне следовало назвать адрес где я его видел. И это даже почти не было ложью. А вот о том что я за ними следил, упоминать категорически не следовало. Так же стоило упомянуть что после его бегства где-то завелась и уехала машина. Горячий кофе немного прогнал сонливость, хотя и не надолго. Я вяло проглотил завтрак, на мой взгляд те порции что тут подавали являлись слишком миниатюрными. Наверное так бы себя почувствовал обычный человек, предложи ему в качестве завтрака бутербродик с одним тонким кружком колбасы. Вроде и есть что поесть, но настолько мало, что выглядит насмешкой. Но все же проклятье голода надо мной пока не витало. Вот только зря я лишний раз трепался об этом, проклятье, ведь по сути Альберт затащил меня сюда именно для того, чтобы избежать возможных проблем во время суда. Но вроде бы его успокоило то, что я достаточно долго ковырялся в еде, явно демонстрируя что не слишком голоден. Но вот Альберт посмотрел на часы, сказал что уже пора, и мы вышли прочь. Здание городского суда оказалось совсем недалеко, мы легко добрались туда пешком. Вычурное здание с решетками на окнах, выстроенное в советском стиле, с высоченными колоннами, заимствованными из греческой архитектуры, двускатной крышей и широким пространством между ними, в центре которого застыл металлический герб России, казавшийся прибитым поверх высеченного в камне серпа и молота. Так ли это, я не был уверен, но впечатление складывалось именно такое. - А над ними засиженный мухами герб, - Страшный герб из литого свинца. - А на нем кровью пахаря залитый серп, - И молот в крови кузнеца. Поднимаясь по широкой лестнице, я негромко промурлыкал себе под нос слова старой песенки, которая зазвучала в моей голове под стать происходящему. Меня охватывала смутная тревога, точно входил я сюда ни как свидетель, а под конвоем, обвиняемым. - Что? - Спросил Альберт. - Нет, ничего. Идите впереди. Если кто-то из охраны схватится с перепугу за автомат, мне хоть будет куда отскочить. Он смерил меня взглядом, точно оценивая, шучу ли я, или говорю серьезно, распахнул двери, и мы вошли внутрь обширной залы, которая была бы просто прекрасна, с ее мозаичными, гранитными полами, каменными поручнями вдоль лестниц, роскошной люстрой, если бы общее впечатление не портили дешевые пластиковые двери, впихнутые среди внушительных деревянных, потребность помещения в косметическом ремонте, хотя бы на уровне штукатурки оставленных временем выбоин, да совершенно неуместный дешевый деревянный стол дежурного у входа. Право же, на его месте просто обязано быть внушительное изделие из натурального дерева, лакированное, тяжелое и украшенное тяжелыми канцелярскими принадлежностями образца пятидесятых. Черный пластиковый бочонок с отсеками, в которых торчали ручки и карандаши, просто не внушал. Ну не тот стиль. Дежурный выпучил на меня глаза настолько, что даже не обратил внимание на протянутые Альбертом документы. - А говорили предупредили, - заметил я, наблюдая за попыткой адвоката помахать у застывшего как изваяние человека рукой перед глазами, - идемте, бесполезно. Он несколько минут в ступоре будет, - я прошел мимо, адвокат несколько секунд думал, но затем отправился следом. - Привычное явление? - Спросил он, обгоняя меня. - А вы посмотрите по сторонам, - буркнул я в ответ. Посмотреть действительно было на что, в коридорах оказалось достаточно людно, мы шли практически мимо небольшой толпы, и практически весь набор реакций на мою внешность можно было увидеть среди них, кроме разве что паники, поскольку воцарившаяся напряженная тишина цементировала людей. Мы поспешно прошли к лестнице на второй этаж, поднялись туда, и скрылись в какой-то небольшой комнатке. - В прошлый раз было как-то… Не так напряженно, - выдохнул Альберт, повалившись в кресло, одно из нескольких бывших тут. - В прошлый раз я был не крупнее среднего человека, - ответил я, оценивая кресло. Выглядело оно достаточно надежным, чтобы я рискнул присесть. Любопытно, но это помещение пустовало. Тут не было никого кроме нас. - Впрочем, возможно просто впечатление стерлось. Пожалуй перейдем в зал судебного заседания, лучше оказаться там как только окончится предыдущее. Пусть те кто прибудут после принимают как данность. - Звучит разумно. Он согласно кивнул, а затем вновь начал расспрашивать меня о том, что я должен говорить. Проклятье, точно школьника перед экзаменом. Я вяло отвечал, чувствуя угнетающую сонливость, только усиливающуюся от неподвижного сиденья, эффект кофе оказался краткосрочным. Учитывая мою массу, даже три чашки наверное не слишком много. Да и опять же, разве мой организм не способен эффективно перерабатывать токсины? А что есть токсин? Токсин это то, что смещает равновесие среды организма от привычного ему положения. Вернее токсин это то, что смещает равновесие за такие пределы, что для организма наступают неприятности. Не важно, важно то, что противодействие токсину есть смещение равновесия в точку равновесия, следовательно если мой организм отвергает токсины, он так же будет отвергать и стимуляторы. И кофе. А может просто мало. Никогда им не злоупотреблял, хотя и люблю этот напиток. 259*** Как-то рефлекторно, и практически бессознательно, я отвечал вопрос за вопросом, и кажется результат Альберта вполне удовлетворил, так как мы направились прочь из этого уютного кабинета. Пришлось напрячься, чтобы не уснуть, пытаясь сохранить внимание, концентрируя его хоть на чем-нибудь. Вот мы прошли по очередному коридору, остановились у помещения, куда более многолюдного. Вероятно это и есть зал суда. Альберт прошел вперед, нашел какую-то девушку, вероятно секретаря, о чем то с ней заговорил, пока я стоял у стены, под взглядами десятков незнакомых мне людей. Вооруженной охраны я пока не наблюдал, хотя это было тем, что вынуждало меня напрягать внимание. Все же вероятность того что по мне выстрелят с испуга была, а пуля это то, вероятностью чего не следует пренебрегать даже при самой ее малости. Держит мой комбез девять восемнадцать, или нет? Нет, понятно что он мягкий, понятно что удар будет сильным, но все же, пробьет или нет? Тем более что бронебойного то быть тут не должно. Хотя есть еще пять сорок пять у сучка, но надеюсь их то уже не держат на вооружении охраны. Патрон все же мощный, может и кого не надо задеть. А девять восемнадцать специально и подбирали чтобы пуля насквозь не летела. Это полицейский патрон. Девять девятнадцать уже армейский. Интересно, не в одном миллиметре же длинны гильзы вся разница? Наверное и навески пороха другие, а может и сорта. Я плыл. Определенно, мне не следовало быть тут в столь сонном состоянии. Ну вот что я смогу тут сказать? А если вообще усну посередине судебного заседания? Хотя какая мне разница? Альберт разбудит. Да и вообще, на кой хрен я тут нужен? Видел как подсудимый где-то поссал? Какое ценное свидетельское показание, ну как же без него то? Ну вот, Альберт еще и на меня этой дамочке указывает. А то она сама меня не видит. Тут все только на меня и смотрят. Закажу себе балахон, как у монаха, надену и буду ходить. И то внимания меньше будет. О, рукой машет. Зовет значит. Я подошел к адвокату, с раздражением пытаясь пристроить руки в отсутствующие карманы. Хвост раздраженно мотался из стороны в сторону, буквально расчищая мне дорогу. Впрочем, люди и так избегали приближаться, и расступались передо мной. Интересно, кто все они? Зачем они тут? Хотя какое мое дело? Поскорее бы уже все это кончилось, и спать. Вот только где? Гостиницу еще снять. Хотя, сейчас я готов уснуть хоть в каком-нибудь подвале. Мы прошли в зал действительно одними из первых, устроившись на не слишком то удобных стульях у стены. По крайней мере они выглядели достаточно прочными, с металлической основой, деревянными сиденьями и спинками. Неудобство создавали узковатые подлокотники, да то, что сиденье и спинка были выполнены единым куском прессованной древесины, со всеми вытекающими проблемами для хвоста, и необходимостью чуть завалится набок. Альберт устроился рядом, а я, в попытке борьбы со сном, лениво разглядывал обширное помещение. Ряды стульев, точно таких же как и подо мной, делились на две половины центральным проходом, идущем прямо к судейской трибуне, украшенной российским гербом. Справа от нее располагалась и весьма просторная клеть, которую я принялся рассматривать. Прочная, стальная конструкция. Решетка соединялась несколькими поясами, препятствующими попыткам силой раздвинуть прутья. Как именно устроен замок, с моего положения разглядеть было сложно. Я поймал себя на мысли, что размышляю над возможностью побега. Как бы я бежал, будь я в этой клетке. Все ведь осложняется наличием охранника, правда его как раз пока не было, клетка то пустует. Прутья не раздвинуть из-за поясков. Остается самое уязвимое место, сама дверь. Но петли явно укреплены, вон какие здоровые. Язык замка тоже скорее всего цельная стальная балка. А как замок собран? Вероятнее всего клепки или сварка. Возможно ли выбить с моей силой? Неизвестно. Нет, это все пустое. Клетки вещь надежная, справится с ними поможет разве что напильник, или что-то вроде того. А этому будут препятствовать, регулярно проверяя целостность решетки. Следовательно оптимальным будет побег при транспортировке, что подразумевает нападение на охрану. Да, меня то если что охранять будут особо строго. У меня на морде написано что я особо опасен. Зал между тем медленно заполнялся. Я сидел сгорбившись, подперев голову руками, и чуть завалившись на бок, чтобы не защемлять хвост. Вот ввели заключенного. А парень то кажется похудел. Или и был таким? Что-то и не припомню. Я с вялым интересом разглядывал его. Естественно что он меня узнал, посмотрел, вздрогнул, отвернулся. Ой, да ладно. Ну подумаешь, напугал немного. Зато живой остался. Сейчас он одет в какой-то костюм, потрепанный правда, зато прямо как на парад. Рубашка, жилет, брюки. Интересно, это традиция такая? А родители у него есть? Мой взгляд осторожно прошелся по залу, я стягивал внимание людей на себя, но расчет оказался верен. Куда больший бы ажиотаж возник войди я в уже заполненный зал. Сейчас же заходившие люди разглядывали меня, но без лишних эмоций, ведь кругом были те, кто уже вошел, и вел себя относительно спокойно. А людям не свойственно слишком уж выделяться из толпы, в том числе и резким проявлением эмоций. Если вокруг все спокойны, то тревожится нечего, даже если происходит что-то странное. Таков голос инстинктов, и ему подчиняются. Механически я отсек всех тех, чье внимание стягивалось на меня, тех, кто выглядел в высшей степени безразличными к происходящему, тех кто практически не глядел на подсудимого. Это облегчало и то, что зал оставался полупустым. Через ряд моих мысленных фильтров прошел только один человек, пожилая женщина, явно слишком старая для того чтобы быть его матерью, сидела на одной из скамей впереди, неотрывно глядя на клеть. Достаточно было видеть ее седые волосы, болезненную худобу, сморщенную кожу на шее и старый фасон одежды чтобы судить о возрасте. Скорее всего его бабушка. Что касательно возможных родственников остальных, погибших, я не наблюдал никого, кого можно было бы принять за них. Хотя это для меня первое заседание, для них вряд ли есть смысл слишком уж усердно судится над трупами. Да и вряд ли у людей промышлявших таким образом были достаточно любящие родители. Как-то суетливо в зал вошла судья, скользнувшая по мне усталым взглядом, с едва заметной нотой любопытства. Я поднялся вместе с остальными людьми, по традиционному окрику, вызвав тем самым еще ряд нервных взглядов, когда вошедшие после получили возможность оценить мой рост, а затем опять уселся, пытаясь хоть как-то уложить хвост поудобнее, и не заснуть. Секретарь что-то забубнил по поводу происходящего, смысл его скороговорки себе под нос от меня ускользал. Бессонная ночь оказалась неожиданно тяжким испытанием. К тому же меня все никак не вызывали. Адвокат подсудимого держал какую-то речь, что-то говорил прокурор, все это лишь сильнее погружало меня в сон, и я едва улавливал суть их разговоров. Вроде бы адвокат апеллировал к тому, что подсудимый непосредственно ни в одном эпизоде не участвовал, и вообще был чуть ли не жертвой обстоятельств, и запугиваний погибших, но полностью в этом я не был уверен, поскольку теплая волна сна окутывала меня настолько плотно, что я уже клевал носом, в готовность попросту уснуть прямо в кресле. «Спи. Я дам речь, если потребуется». Раздавшийся в моей голове голос окончательно развеял сомнения, и я полностью отдался охватывавшей меня теплой волне, погружаясь в столь необходимый мне сон. 260*** Поле моего зрения оказалось сильно замутненным из-за расфокусировки хрусталиков глаз. Контроль над ними давался с трудом, тело почти не подчинялось мне, находясь под мощнейшим тормозящим действием быстрой фазы сна. Я оказался парализован, заперт в собственном теле, подвергнутом гормональному воздействию основного мозга. Не желая затрагивать его непосредственно, достаточным было уже то, что я получаю полноценную обработку сигналов с органов чувств, я начал действовать косвенно, будя себя двигательной активностью в оказавшемся доступном мне диапазоне. Легкие движения спинных мышц, плечевой, бедренной и хвостовой мускулатуры внешне были малозаметными, однако оказывали эффект, заставляя организм проснутся. Наибольшей эффективности я добился после того, как сумел сфокусировать взгляд на лампе под потолком, ее яркий свет оказал сильное возбуждающее действие на все зрительные нервные центры. Дополнительным стимулом стал тихий оклик адвоката: - Матвей? - Да, простите, я чуть было не задремал, - шепотом ответил я, чуть проводя мордой из стороны в сторону. Контроль стал полным. Я не испытывал потребности во сне, но сонливость я ощущал, чуждую, искусственную для моего разума. Точно действие наркоза, которому тем не менее я был способен сопротивляться. Речевки вызванных свидетелей продолжались, до сих пор судебное заседание ни коим образом не затрагивало меня, и мне оставалось лишь дождаться его окончания, чтобы наконец воспользоваться выпавшим шансом полноценно существовать. В настоящий момент меня интересовал лишь один вопрос, будет ли при полноценном телесном пробуждении разбужен основной мозг, или же он сохранит состояние сна, не мешая мне быть. Учитывая что сам я полноценно выспался несмотря на его активность, ответ с высокой вероятностью мог быть положительным. Вероятно помимо гормонального фактора, состояние сна способно поддерживаться и иными, независящими от состава крови факторами. Либо же спиномозговая жидкость в достаточной мере отделена от внутричерепной, чтобы их гормональный состав мог различаться. Однако мои чувства функционировали, следовательно центры головного мозга ответственные за их деятельность — бодрствовали, поскольку вероятность их дублирования представлялась незначительной. Слишком значительные нейронные цепи должны протянутся от них в обход головного мозга. Более вероятным представлялось что я задействовал то их дежурное состояние, что сохраняет чувствительность и бдительность во сне, позволяя просыпаться от тревожных внешних сигналов. - Матвей Сергеевич Соломин, - отвлек меня от самокопаний голос судьи. Я посмотрел на нее, поднялся, и ответил: - Слушаю. - Пройдите пожалуйста к трибуне. Ее голос контрастировал с предыдущими речами. Кажется впервые за все время судебного заседания она нашла для себя хоть что-то интересное. Я прошелся между рядами кресел, подошел к одиноко торчавшей трибуне, с которой выступали предыдущие свидетели, и остановился там, разглядывая представший мне зал. Лишь теперь я мог разглядеть лица некоторых из присутствующих, которые до того располагались ко мне спиной. Например человека, которую я предположительно назвал бабушкой подсудимого. Она смотрела на меня, с малопонятным выражением на лице. - Суд приступает к установлению личности свидетеля. Назовите свои имя, отчество, фамилию. - Матвей, Сергеевич, Соломин. - Дата и место рождения, место проживания? Я ответил на эти вопросы. - Гражданство. - Российское. - Образование. - Высшее. - Семейное положение. - Неженат. - Текущее место работы. - Сирвиус Геном. Испытатель биотехнологий. По залу прошелся легкий шум, стихший однако достаточно быстро. - Наличие судимости. - Отсутствует. - Русским языком владеете? - Да. - Это ваш родной язык? - Да. - Вы нуждаетесь в услугах переводчика? - При условии ведения допроса на русском языке — нет. - В каких отношениях вы состоите с обвиняемым? - Ни в каких. - Вам разъясняются Ваши права и обязанности, предусмотренные статьей 56 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Вы вправе отказаться свидетельствовать против самого себя, своей супруги, своего супруга и других близких родственников, круг которых определен пунктом 4 статьи 5 настоящего кодекса; при согласии свидетеля дать показания он должен быть предупрежден о том, что его показания могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу, в том числе и в случае его последующего отказа от этих показаний; давать показания на родном языке или языке, которым он владеет; пользоваться помощью переводчика бесплатно; заявлять отвод переводчику, участвующему в его допросе; заявлять ходатайства, приносить жалобы на действия и бездействие суда, являться на допрос с адвокатом в соответствии с частью 5 статьи 189 настоящего кодекса, ходатайствовать о применении мер безопасности, предусмотренных частью 3 статьи 11 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Свидетель не вправе уклоняться от явки по вызову в суд, давать заведомо ложные показания либо отказываться от дачи показаний. В случае уклонения от явки без уважительных причин свидетель может быть подвергнут приводу. Суд предупреждает вас об уголовной ответственности по статьям 307 и 308 Уголовного кодекса Российской Федерации за неосновательный отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. Кроме того, суд разъясняет Вам, что в соответствии со статьей 51 Конституции Российской Федерации вы вправе не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников. О том, что Вы предупреждены об уголовной ответственности, подойдите к секретарю и дайте подписку, - зачитала скороговоркой судья, и по ее жесту я подошел к секретарю, где расписался в предоставленном мне документе, после недолгого его изучения. - Сторона защиты, можете приступать к допросу свидетеля, - сказала судья, когда я вернулся к трибуне. - Матвей Сергеевич, скажите пожалуйста, вы встречались с моим подзащитным? Я скосил взгляд с адвоката на парня сидевшего в клетке, и ответил: - Да. - Когда именно вы встречались с ним? - В ночь с первого на второе октября прошлого года, если мне не изменяет память. - Что вы можете рассказать об обстоятельствах этой встречи? - Собственно говоря немногое. Я гулял, увидел подсудимого со спины, он справлял естественную надобность у стены какого-то дома, я окликнул его, сделал замечание, он обернулся, испугался, закричал, бросился бежать куда-то. Я пошел гулять дальше. - У какого именно дома это происходило? Я назвал адрес, заметив что не уверен в его точности, поскольку обстоятельства встречи были таковы, что у меня не возникало потребности подробно запоминать их. - Что именно вы ему сказали? - Что-то вроде «места лучше не нашел?». Опять же, я не уверен в том, что именно ему говорил. Мельком брошенное замечание выразившее мое недовольство данным поступком. - Чем именно он вызвал ваше недовольство? - По моему справлять нужду на улице пока считается неприличным, разве нет? - А что именно он кричал вы помните? - Нечто нечленораздельное. - На крик кто-то пришел? Может какие-то еще люди? - Нет. По крайней мере пока я уходил, меня никто не догонял. - То есть никакой реакции на кричащего человека не было? - По крайней мере в поле моего зрения — нет. - А в поле вашего слуха? Я сделал вид что чуть задумался. - Кажется где-то завелся автомобиль, и уехал, или возможно мимо проехал, притормозил, и поехал дальше, не могу сказать точно. Вроде еще кто-то из окна возмущался, но это уже было после того как я ушел от дома. 261*** - После бегства подсудимого, вы поспешили покинуть место происшествия? - Да нет, как шел так и продолжил идти. - И все-же никто не нагнал вас, не появился там где кричал подсудимый? Не пришел ему на помощь? - Я этого не видел. - Благодарю вас. Таким образом, ваша честь, - обратился адвокат к судье, - на основании показаний свидетеля мы можем наблюдать, что так называемые сообщники подзащитного, проявили полное к нему безразличие, и в возможно опасной для него ситуации, когда он кричал, возможно звал на помощь, они проигнорировали это, и не совершили никаких попыток найти его, убедится что ему нужна помощь, или хоть как-то узнать причину, по которой он кричал. Проще говоря, бросили его на произвол судьбы. У меня все, ваша честь. Понятно. Значит я нужен стороне защиты для того, чтобы поярче показать как мало связывало подсудимого с остальными членами банды, и сколь безразличны они были к его судьбе. Выставить его этаким мальчиком на побегушках, который собственно говоря ни в чем особенно не виноват. По крайней мере в этом затронут я, остальные обстоятельства его дела мне в высшей степени безразличны. Слово тем временем взял прокурор, продолжая мой допрос. - Вот вы сказали, Матвей Сергеевич, что увидев вас, подсудимый испугался, закричал, даже бросился бежать. Почему? - Страх — субъективен. Подобный вопрос следует задать скорее подсудимому. - Может быть вы совершали какие-то действия, напугавшие его? - Возможно. - Вы его запугивали? - Протестую, ваша честь. Подобные вопросы не относятся к существу дела, - возразил Альберт. - Протест отклоняется. В настоящий момент требуется установить обстоятельства рассматриваемого события. Отвечайте на вопрос. - Я сделал ему замечание. С очевидной особенностью моей внешности, и обстоятельствами нашей встречи, это могло напугать его. -Тем не менее, вы угрожали ему? - Я? Нет. - После его бегства, вы видели его? - Я не обратил внимания. - Не обратили внимание на что? - На то, встречал ли я его после. Я продолжал гулять, потом пошел домой. Как правило прохожие предпочитают не подходить ко мне близко, особенно в ночное время. Я замечал кого-то в дальнейшем, но не могу утверждать, был ли это подсудимый, или кто-то другой. - Любопытно, вы затрудняетесь утверждать, видели ли подсудимого после вашего замечания, подсудимый затрудняется утверждать, видел ли он именно вас. Скажите, а кроме вас мог ли быть в том месте кто-то иной, с вашими, как вы сказали, особенностями внешности? - Мне не известно подобное. - Следовательно, именно вас видел подсудимый в тот день? - Я полинял. - Простите, что? - Я претерпел осеннюю линьку. Цвет моей шерсти изменился с серого на белый. Помимо этого за прошедшее время так же несколько изменился мой рост. Это дает объяснение на ваши вопросы? - То есть, вы, подтверждаете что являетесь именно Матвеем Сергеевичем Соломиным, допрошенным в ходе предварительного следствия? - Протестую, ваша честь, - сказал Альберт, - вопрос избыточен. Установление личности свидетеля было проведено в ходе начальной стадии текущего допроса в установленном порядке. - Протест принимается. Сторона обвинения, у вас имеются еще какие-либо вопросы к свидетелю? - Нет, ваша честь. - У стороны защиты возникли какие-либо вопросы к свидетелю? - Нет, ваша честь, - сказал адвокат подсудимого. - Свидетель, вы можете вернутся на свое место. Я молча ушел на место, безразлично ловя краем уха очередную речь адвоката. И вот ради этого меня нужно было выдергивать в другой город? Какая-же скука. - Мне стоит опасаться вопросов прокурора? - Нет, он просто уточнял некоторые моменты. - Знает? - Зачем ему? Это договоренность внутренняя. - Что-ж, надеюсь он не начнет копать в направлении этой внутренней договоренности. - Если начнет, то это мои проблемы, - ответил Альберт, - и никогда раньше не замечал что вы левша. Я в ответ пожал плечами, и закончил перешептывания, прислушиваясь к ходу дела. Для меня в дальнейшем не было ничего интересного. Допросили какого-то потерпевшего, который был избит и ограблен этой бандой вообще в соседней области, и смог явится только сейчас. Он дал показания что подсудимого не видел, адвокат зачитал протоколы предварительного следствия, на котором этот свидетель уверенно опознавал двух из покойных членов банды, и на этом основании вновь заявил что подсудимый непосредственным участником нападений не являлся. Прошли нудные дебаты, к которым я потерял интерес как только понял что прокурор подробно докапывается до всех свидетелей. После потери интереса к ходу дела, которым я пытался отследить исходящую от прокурора опасность для меня, в виде уличения в лжесвидетельствовании, я опять стал отслеживать реакцию людей лично на меня. Данная выборка была интересна тем, что во первых, в этом городе я практически полная неизвестность, во вторых, первичная реакция была жестко подавлена официальной обстановкой и формальным окружением, в третьих, данное давление оказывалось и теперь, дополнительно осложняясь моим крайне неудобным месторасположением. Чтобы посмотреть на меня, следовало сильно развернуть головы практически всем находящимся в зале, за исключением четырнадцати человек, включая Альберта, судью и секретаря, которые располагались относительно меня в позициях позволявших удобное наблюдение. Конечно противодействующим фактором было то, что налюбоваться на меня все имели возможность еще пока я давал показания. Таким образом, на меня оглядывались достаточно редко, и в основном люди уже скучающие, на которых судебное заседание произвело докучающий эффект. В наибольшей степени меня привлекала реакция охранника, который хоть и стоял с каменным лицом направленным в сторону судьи, но тем не менее регулярно на меня косился. Мой особый интерес к нему вызывался прозаическим автоматом Калашникова укороченной модификации в его руках. Реакция людей с оружием это всегда объект моего самого пристального внимания, поскольку непосредственно затрагивает мою безопасность. Стоило отдать честь и выдержке судьи, и секретаря, я их совершенно не отвлекал от работы. Сложно даже было сказать, смотрят ли они на меня хоть иногда, и этот вопрос заинтересовал меня столь сильно, что я решил проверить их выдержку, понимая что Альберт отреагирует раньше. Я уставился в потолок, примерно в середине зала, направил на центральную лампу уши, и сделал вид что мне она необыкновенно интересна, и даже раздражает, что выражалось в подергивании ушами, и подчеркнутых взмахами вибрисс движениями губ, отыгрывающих едва заметный оскал. - Что-то случилось? - Шепотом спросил Альберт через тридцать секунд пантомимы. - Ультразвуковая гонялка для мышей, или что-то вроде - выдавил я сквозь зубы, так же шепотом, - для вас как если бы там сирена заорала. - Может быть, это ненадолго? - Спросил он. - Может, - ответил я, отрывая взгляд от потолка. Судья так и не отреагировала, зато уловленное косящимися зрителями мое поведение вызвало короткую волну интереса к потолку, которую я поспешил прервать, вновь уставившись в сторону судьи. Продолжая игру перед Альбертом, я лишь чуть заметно водил кончиком уха, изображая превозмогающего пытку стоика. Это начало его нервировать, он поглядывал то на меня, то на потолок, и в конце концов спросил: - Все в порядке? - Первое впечатление притупилось, это уже терпимо, - тихо прошипел я. А судья осталась полностью безразличной, удостоив потолок лишь короткого взгляда, когда волна внимания разошлась столь широко, что даже подсудимый посмотрел на потолок, в попытке понять почему на него все так косятся. Забавно. Но пожалуй хватит. 262*** Судебное заседание окончилось ничем. Его перенесли до явки еще трех свидетелей из других городов. Какой широкий размах. В Штатах бы за такими ФБР охотилось. Хотя возможно за этими тоже активно охотились. Или благополучно проигнорировали схожесть подчерков, разбрасывая глухари по областям, пока певчая птичка сама не пришла рассказывать о своих геройствах. Думаю, второе. Иначе так долго бы суды не тянулись. Интересно, какое у него будет лицо, если не смотря на сотрудничество со следствием и принятие версии защиты за истину, его все равно приговорят к десятке другой просто за размах? - Я нужен еще? - Спросил я Альберта, когда мы вышли из зала, и чуть отошли в сторону. - Пожалуй нет… - В таком случае у вас есть мой телефон. Мне еще нужно успеть найти гостиницу которая решится меня впустить, - ответил я. - Да, хорошо, я позвоню, - ответил он. Мы вышли на улицу, я подошел к его автомобилю, чтобы забрать ноутбук, и на секунду замер, анализируя возникшую тревогу. Нет, нет ничего удивительного что следом за мной вышли люди, в том числе и те, которых я видел в зале суда. Нет ничего удивительного в том, что они следят за мной. Я отбросил множество виданных в зале, отбросил множество встреченных по дороге на улицу, отбросил множество проявивших любопытство после того как я оказался на улице, и они увидели меня впервые. Альберт открыл дверь, я вынул сумку с ноутбуком, распрямился, окидывая взглядом множества, вычетание которых дало ноль, и еще раз сосредоточил внимание на лицах тех, кто относился ко второму множеству. Да, вот эта женщина. Я видел ее по дороге к залу, единственную из второго множества. Следовательно она дожидалась меня, следовательно она следит за мной. Проверить гипотезу. - До свидания, спасибо, - сказал я Альберту, и пошел прочь, вдоль улицы, чуть сгорбившись и глядя в основном перед собой. Зеркала припаркованных автомобилей помогали не выдавать любопытство, она действительно следила за мной. Раздался звук удара, когда очередной зевака за рулем слишком отвлекся от управления на мою, возвышающуюся над автомобилями голову, но его проблемы меня не волнуют. Я дисциплинированно перехожу дорогу, оглядываясь по сторонам, и вновь замечая одежду девушки, пытающейся слиться с толпой. Это бесполезно. Ее облик я уже запомнил. Молодая, степень угрозы низкая, но следует определить почему она следит за мной. Следует учесть что огнестрельное оружие даст преимущество ей, а миловидность может быть направлена на усыпление бдительности. При ней была сумочка, достаточно крупная чтобы спрятать оружие, но ее поведение противоречило ее поведению. Смесь неуверенности и целеустремленности. Она действительно пыталась меня нагнать, но вместе с тем не решалась, отступая по мере приближения. Любопытно, с каких пор за мной гоняются девушки? Слишком уж долгое у меня подозрение. Не мои привычки. Я свернул в попавшуюся дорогой кафешку, устроился за столиком, дающим возможность наблюдать за происходящем на улице сквозь тюль. Да, начала мяться у входа. Но какова же ее цель? Я устроился почти у самого входа, и вместе с тем с улицы так сразу заметить меня будет сложновато. Официант не спешил ко мне, в текущей ситуации это было хорошо. Подождем. Ждать пришлось недолго. Буквально две или три минуты, и она открыла дверь, входя внутрь. Оглянувшись по сторонам, девушка нашла меня взглядом практически сразу. Вновь эта нерешимость, заставила ее чуть отступить. Забавно. Три разнородных побуждения свойственны для каждого существа, при встречи с другим, сходного размера. Агрессия, страх, сексуальное влечение. Это идет из самых глубин эволюции, когда не было еще мозга, способного достоверно распознавать увиденное или учуянное. Встреченное существо могло оказаться опасным врагом, от которого нужно бежать, конкурентом, которого нужно прогнать, или потенциальным половым партнером, с которым нужно заигрывать. И эта триада мотиваций сохранилась до сих пор, несмотря на всю свою древность, идущую с тех самых пор, как первое беспозвоночное определило какую-то территорию как свою, и отказалось от слепого странствия в просторах первобытного океана. Изменилась, обросла ритуалами, тысячами инстинктов более свежих и не менее сильных, но сохранилась. Естественно я являюсь сильнейшим источником страха, слишком большой, слишком визуально сильный, со слишком выраженными чертами хищника. Один на один человек редко будет проявлять агрессию по отношению ко мне, ему потребуются мотивы способные превозмочь фактор страха. Например поддержка сородичей. Сильнейший мотив благодаря которому всю свою историю человек был способен противостоять гораздо более крупным и опасным зверям. Но сейчас мотив агрессии этой девушки минимален. Он вообще не свойственен женщинам относительно внешней опасности, за исключением тех случаев когда проявляется защитный материнский инстинкт, или агрессия направлена внутрь вида, на потенциальных конкуренток. О, эти печально известные бабские ссоры. И все-же, что является тем побудительным мотивом, что заставил ее следовать за мной? Он конфликтует с мотивом страха, она постоянно отступала, не решаясь нагнать меня, значит конфликт силен. Любопытство? Какая-то необходимость? Нет, в этом не виден мотив агрессии, он бы потребовал от нее огромного самообладания, ее метания были бы или сдержанее, или истеричнее, в зависимости от ее самообладания. Нет, не похожа она на неопытного киллера, пытающегося побороть страх перед принятым решением, эта осторожность не моя. Так что-же побуждает действовать ее вопреки своему страху? Я растянул губы в улыбке, не зная насколько угрожающей она выглядит, и потому направил ее в сторону стойки, где до сих пор мялся персонал, так и не делая попыток хоть как-то со мной взаимодействовать. Улыбка это разновидность оскала, та его форма, что должна снизить напряжение первичной агрессии, и погасить внутривидовой конфликт еще до его зарождения. В моем случае достоверно определить изображенную мной эмоцию затруднительно, именно потому направлена в сторону. Агрессия направляемая во вне это приглашение встать под защиту. - Здравствуйте, - сказал я, - не хотите составить компанию? Коварная лобовая ловушка. Первая реакция реакция человека не искавшего встречи со мной? Отшатнутся от неожиданности, и поспешить избежать столь странного приглашения. Она села за мой столик с облегчением, натянуто, застенчиво улыбаясь. Следовательно я помог ей проскочить пугающий момент начала разговора, которого она ждала. - Спасибо. На улице немного прохладно. Я не обладаю развитой эмпатией, моя способность различать человеческие эмоции это плод исключительно интеллектуального труда, потому каждый разговор в котором собеседник хоть сколько то мне интересен, требует напряженной умственной работы, чтобы понимать его. В этом плане я ему завидую. - И потому вы предпочли пешую прогулку от самого здания суда, - я лишь на секунду улыбнулся чуть сильнее чем стоило, и лишь на эту же секунду направил свою улыбку прямо на нее. Упреждение возможной лжи. И, надеюсь, нечто что будет воспринято как заигрывание, потому что каким-бы ни были ее побудительные мотивы, передо мной сидела молодая, симпатичная самка, с которой я уже хочу провести эту ночь. А это означает что придется следить за тем, чтобы оставаться в рамках закона. Ведь мои желания слишком отстранены от поведенческих традиций, и кроме моего разума, нет над ними иных контролирующих структур. Тем более что само судебное заседание произвело на меня тягостное впечатление. Особенно на фоне того, что мне самому доводилось быть под следствием. Но с каким бы удовольствием я ее трахнул, придерживая зубами за шкирку. Тем более что колечек у нее не наблюдается. 263*** последняя проверка 17.01.2017 2019.11.13 - что-то пропал писака