Первый том: https://dl.dropbox.com/s/buguq4u9b871re6/transform_part1.txt?dl=0 Второй том: https://dl.dropbox.com/s/gsdv14rjloo7wpt/transform_part2.txt?dl=0 Третий том: https://dl.dropbox.com/s/kf2iaxppp9r3tsr/transform_part3.txt?dl=0 Том 2 [fanfic] Дело №--- ФИО: Соломин Матвей Сергеевич [1] Дата рождения: --.--.19-- г. Серия/номер паспорта: -- -- ------ Паспорт выдан: [УДАЛЕНО] Род занятий: испытатель биомедицинских технологий Серийный номер присадки ДНК: Chimera 17 [УДАЛЕНО] Дата последнего обновления: -- окт. 201- г. Рост чуть ниже 190 см. Тело человекоподобное (за исключением головы и хвоста), покрыто мягкой, длинной шерстью. В летний сезон окрас шерсти тёмно-серый, всё тело покрыто небольшими, с пятирублёвую монету, чёрными пятнами (кроме указанных ниже мест). В зимний сезон окрас шерсти белый с такими же светло-серыми пятнами. В жарком климате, вероятно, окрас шерсти рыжий с пятнами. Из-за шерсти выглядит более массивным, чем есть на самом деле. Кожа под шерстью тёмная, с сероватым отливом, и несколько грубая. Грудная клетка бочкообразная, высокая, рёбра широкие. Сквозь намоченную шерсть виден подтянутый пресс, расположение мышц не естественное для человека. Пятен на груди и животе нет. Широкоплечий. Плечевой сустав толстый, компенсирует толщину туловища, изящно переходит в туловище. Пятен на внутренней части плеч нет. Руки длинные, но из-за высокой грудной клетки находятся на том же уровне, что и у среднего человека. Мускулистые, шерсть делает их похожими на руки тяжелоатлета. Пальцы неестественно длинные. Покрыты короткой шерстью, почти щетиной. На тыльной стороне ладони шерсть длиннее — короткие, густые волосы, но полноценный мех начинается примерно с области пястных костей. Темные пятна покрывают руки не слишком часто (как у рыси). На ладонях волос нет. Пальцы оканчиваются матово-чёрными когтями длиной 1,5 см (чуть больше на среднем пальце, чуть меньше на мизинце)[2]. Согнутые пальцы когтями упираются в ладонь[3], из-за этого не может сжимать руки в кулаки. Каждый коготь у основания примерно такой же ширины, как и бывший до этого ноготь, но к концу он плавно сужается. Изгиб слабый, кончик ниже уровня основания не больше, чем на пару-тройку миллиметров. Острая часть напоминает лезвие, острие имеет три области, заточенные немного под разными углами, подобно зубьям пилы. Субъект регулярно затачивает и полирует когти, поддерживая описанную форму острия. На уровне копчика растёт хвост длиной больше метра, покрытый длинной шерстью (длиннее, чем на спине). В расслабленном состоянии кончик длиной в 30 см. волочится по земле. С учётом вспушённой шерсти хвост выглядит толщиной с ногу, постепенно расширяясь по длине примерно до двух третей, а затем начиная сужаться до толщины чуть уже запястья субъекта[4]. Пятна редкие, самый кончик заканчивается серыми (летом), белыми (зимой) или рыжими (в жарком климате) волосками. Половина основания от хвоста не слишком гибкая, субъект в основном манипулирует крайней половиной. Бёдра деформированы из-за новых мышц, управляющих хвостом. На внутренней части бёдер пятен нет. Голени толстые, ахиллово сухожилие плоское, переход в пятку выражен слабо. Ступни четырёхпалые. Субъект ступает на всю пятку. Пальцы на ногах по размерам примерно одинаковые, размером с большой палец ноги, толстые, вытянутые в высоту. Указательный и средний пальцы чуть длиннее, большой и безымянный чуть короче. Пальцы ног покрыты густой шерстью. Имеют втяжные, как у кошки, когти, во втянутом состоянии полностью закрытые шерстью. Когти имеют серповидный изгиб, матово-чёрный цвет и обычно коротко острижены. Кожа на пятке, пальцах ног и областью за ними утолщена, напоминает подушечки кошки. Свод стопы приподнятый[5]. Голова в профиль напоминает голову собаки, но с более широкой мордой; в фас — голову кошки. Лоб выраженный, высокий. Морда длинная, широкая, но у?же черепа. На конце морды чёрный нос, наподобие собачьего. Уши острые, почти на макушке. Глаза тёмно-жёлтые. Радужка глаз большая, белка глаза практически не видно. Зрачки крупные, блестят в темноте зелёным цветом. Разрез глаз несколько растянут к вискам. Есть третье веко. Губы образуют тонкую линию, довольно подвижны, выглядят неестественно для такого лица, но достаточно миловидны. Зубы — как у большой кошки, с внушительного вида клыками. Имеют желтоватый оттенок. Между довольно длинными клыками ровный (исправленный скобами) ряд резцов. За ними набор коренных зубов, переходящий к основанию челюстей почти в человеческие, такие же плоские. На морде и над глазами вибриссы длинной до 15 см, цвета лески. Вибриссы на морде выступают за плечи. Выраженных бровей нет. Пятен на горле и подбородке нет. Мех под челюстью может образовывать некое подобие бороды, но обычно субъект состригает её. Задняя часть шеи массивная, с крепкими мышцами. Мускулатура задней части шеи плавно переходит в спину, мышцы над хребтом образуют едва заметный горб. Спина ниже пояса выглядит неестественно из-за мышц, переходящих в хвост. Мышцы загривка и мышцы, переходящие в хвост, маскируют толстый, мощный позвоночник. Изгиб спины выражен сильнее, чем у среднего человека. Язык длинный, субъект может достать им до своих глаз. Покрыт небольшими, загнутыми шипами, как у кошки, но более крупными. Кончик и края языка гладкие. Субъективно туловище воспринимается грациозным и естественным, но вблизи нагоняет жуть или нервозность (эффект «зловещей долины»). Говорит с уникальным акцентом[6], но внятно, уверенно, убедительно. ________________ 1 От составителя: в начале первого тома было «Соломов», эта же фамилия часто упоминается в главе «Вместо эпилога» первого тома. 2 От составителя: в начале первого тома было 2 см. 3 От составителя: в первоначальном варианте данного описания было «упираются в запястье», но после детального прочтения оригинальной повести было решено оставить текущий вариант. 4 От составителя: это цитата из оригинальной повести, так что если вы тоже ни х…я не поняли, то значит, это автор мудак, а не вы дебил. 5 То есть, выше человеческого. 6 От составителя: в повести нет описания акцента. Иногда описываемый герой переходит на мелодичный, мурлыкающий говор. [/fanfic] 1*** Мой второй полет за границу. Самолет уже взлетел, и направляется прочь из России по адресу который мне не знаком. Я сижу в кресле, с полуулыбкой на лице отвечая взглядом на многочисленные взгляды других пассажиров. Пока они еще не решаются заговорить, но наверняка к этому все и подойдет за время полета. Нужно немного абстрагироваться от всех этих взглядов, и тогда они давят не так сильно. А затем начинать игру, словно смертельный танец под градом пуль. Пожирать внимание людей, наслаждаться их растерянностью, удивлением, восхищением, страхом. Всей гаммой чувств. Это своего рода эмпатический вампиризм что помогает мне ликвидировать страх перед толпой. Страх убивает, это я знаю очень хорошо. А еще он очень приятен, если конечно он чужой, и перед тобой. Ноги побаливают. Я стараюсь не обращать внимания на эту легкую, тянущую боль. У меня довольно сильно так ободраны ступни, но думаю, это заживет. Руки ободраны гораздо слабее, хотя тоже перебинтованы, а сверху надеты перчатки. Которые заодно скрывают от любопытных глаз когти. Интересно, а если бы таможня обратила на них внимание, меня бы пустили в самолет? Хотя сам я пока можно сказать не могу ходить. Для человека прыжок с шестого этажа обошелся бы гораздо тяжелее. Я даже видел как именно. Просто куль мяса с переломанными костями. Такой приятно пахнущей свежей кровью куль мяса. Это случилось почти год назад. Я стал добровольцем в проведении эксперимента по изменению генома человека. После гибели родителей в автокатастрофе, и производственной травмы изуродовавшей мое лицо мне было уже все равно. В прошлом году все и началось. Я подписал договоры, отказался ото всех претензий. По сути даже если бы я и погиб, компания проводившая эксперимент не понесла бы никакой ответственности. Думаю, они даже не стали бы слишком возится с моим телом, близких родственников у меня нет, друзей я тоже практически не имел. А людей пропадает без вести очень много, и их не всегда находят, даже если ищут. Меня бы никто не искал. Идеальный подопытный. Это изменение, модификация, трансформация или какой не примени термин, оказалась не настолько сложной на первый взгляд. Просто серия уколов, после которых мое тело стало меняться. Насколько я понял из объяснений, сперва мне подавили иммунитет, а затем ввели вирус, который стал изменять каждую клетку моего тела, внедрил в нее иную цепочку ДНК, подменил ее, а затем моя плоть стала меняться, словно управляемый рак сразу по всему организму. Процесс оказался весьма мучительным. Не сразу, сперва боли практически не было. Можно даже сказать первое время вообще ничего внешне не происходило. Затем стала отслаиваться кожа, и на ее месте расти более грубая. Потом начали меняться кости, и все это время я был на обезболивающем. Не то чтобы оно не помогало, но боль все равно была. Каждую минуту, в каждом участке тела. Приглушенная, но постоянная. Все тело менялось, кости меняли форму, отрастали новые, изменялось строение и расположение мышц. Медленно, но верно. Мои руки сохранили почти прежнюю форму, но неуловимо изменились. Стали немного длиннее, чуть иной формы. Мои ноги изменились сильнее, особенно ступни. Стали четырехпалыми, с пальцами примерно одинакового размера, оканчивающимися когтями на кошачий манер. На руках то когти не втяжные. Туловище стало более бочкообразным, изменилось так, что люди, видевшие меня без шерсти говорили; что возникает некая оторопь, инстинктивный, глубинный ужас от схожести и отличности в сравнении с телом человека. Голова стала больше походить на голову зверя, пса, волка, гиены, сложно сказать. Смесь всего. Как сказала одна знакомая; спереди мое лицо похоже на, кошачье, а сбоку на собачье. То время когда мой череп менялся, я даже не помню за пеленой боли. Один юморист шутил; что не понимает смысла фразы «незаконный оборот наркотиков». Все сильные обезболивающие по своей сути наркотики, и я искренне желаю ему пережить что-то наподобие трансформации или тяжелой формы рака без доступа к легальным наркотикам, которые так яростно пытаются запретить. В любом случае то что кололи мне зависимости не вызвало, но пережить помогло. А еще у меня вырос весьма длинный хвост, даже длиннее ног. Примерно к концу зимы этого года мое новое тело окончательно сформировалось. Я покрыт достаточно длинной серой шерстью с темными пятнами, неравномерно разбросанными по телу. Мой организм стал заметно сильнее, более ловким и с просто чудовищной выносливостью. А еще он радостно откликался на физические нагрузки, делая их настоящим наслаждением. Не то чтобы я занялся спортом профессионально, но осознание того что я могу бегать практически не уставая, как при ходьбе, меня просто потрясло. Я включил упражнения самого различного рода в свое расписание, чувствуя как новое тело стремительно наливалось силой словно само стремилось к этому. Иногда я задумывался над тем, насколько же я действительно силен в сравнении с человеком. Порой я оценивал себя на уровне хорошо подготовленного человека с неплохими природными задатками, но порой неожиданно для самого себя вытворял нечто просто лежащее за гранью. Например, однажды перепрыгнул автобус, разом перебив мировые рекорды по прыжкам в высоту. Правда, тогда я был в неадекватном состоянии от неожиданной встречи с вооруженным грабителем. Весной я вернулся домой. Тут моя эйфория от обретенных возможностей заметно спала, когда я понял, что среди людей я выделяюсь просто невероятно сильно. Чего только стоят взгляды, которыми меня сейчас одаряют все присутствующие сидящие достаточно близко, чтобы меня разглядеть. Я не мог вечно ходить балахоне с капюшоном наподобие того в котором летел домой. Мне пришлось научиться как то выживать будучи не совсем человеком, и я научился. Да, я стал порой насмешлив до издевки, я приучил себя откровенно наслаждаться тем шоком, изумлением и ужасом что порой вызываю у людей. Научился постоянно держать на вытянутой морде с необычно гибкими для ее длины тонкими губами легкую улыбку, вызывавшую ответную симпатию, и не обнажающую острые клыки. Я вызываю своего рода симпатию, желтые, нечеловеческие глаза с круглыми зрачками в несколько раскошенных к вискам глазницах, почти собачий, хоть и несколько отличный темный нос. Длинные, длиннее ширины плеч жесткие вибриссы растущие из кончика морды, и более короткие над глазами. Сильно контрастирующий в схожести моего черепа с собачьим высокий лоб, и уши, настороженно торчащие на макушке. Подвижные, острые уши великолепно направляющие звуки к барабанным перепонкам. Я симпатичен подобно тому, как симпатичны людям коты. Главное улыбаться, чисто человеческая гримаса приязни в контрасте со звериным обликом создает своего рода психологическую ловушку, в которой теряется сознание человека не способное понять чего же от меня ожидать. Эта ловушка странным образом переламывает инстинктивный страх перед крупным хищником, заменяя его, как правило, на любопытство. Конечно я утрирую, и во многом реакция людей на меня глубоко индивидуальна. 2*** Мой второй полет за границу. Самолет уже взлетел, и направляется прочь из России по адресу который мне не знаком. Я сижу в кресле, с полуулыбкой на лице отвечая взглядом на многочисленные взгляды других пассажиров. Пока они еще не решаются заговорить, но наверняка к этому все и подойдет за время полета. Нужно немного абстрагироваться от всех этих взглядов, и тогда они давят не так сильно. А затем начинать игру, словно смертельный танец под градом пуль. Пожирать внимание людей, наслаждаться их растерянностью, удивлением, восхищением, страхом. Всей гаммой чувств. Это своего рода эмпатический вампиризм что помогает мне ликвидировать страх перед толпой. Страх убивает, это я знаю очень хорошо. А еще он очень приятен, если конечно он чужой, и перед тобой. Ноги побаливают. Я стараюсь не обращать внимания на эту легкую, тянущую боль. У меня довольно сильно так ободраны ступни, но думаю, это заживет. Руки ободраны гораздо слабее, хотя тоже перебинтованы, а сверху надеты перчатки. Которые заодно скрывают от любопытных глаз когти. Интересно, а если бы таможня обратила на них внимание, меня бы пустили в самолет? Хотя сам я пока можно сказать не могу ходить. Для человека прыжок с шестого этажа обошелся бы гораздо тяжелее. Я даже видел как именно. Просто куль мяса с переломанными костями. Такой приятно пахнущей свежей кровью куль мяса. Это случилось почти год назад. Я стал добровольцем в проведении эксперимента по изменению генома человека. После гибели родителей в автокатастрофе, и производственной травмы изуродовавшей мое лицо мне было уже все равно. В прошлом году все и началось. Я подписал договоры, отказался ото всех претензий. По сути даже если бы я и погиб, компания проводившая эксперимент не понесла бы никакой ответственности. Думаю, они даже не стали бы слишком возится с моим телом, близких родственников у меня нет, друзей я тоже практически не имел. А людей пропадает без вести очень много, и их не всегда находят, даже если ищут. Меня бы никто не искал. Идеальный подопытный. Это изменение, модификация, трансформация или какой не примени термин, оказалась не настолько сложной на первый взгляд. Просто серия уколов, после которых мое тело стало меняться. Насколько я понял из объяснений, сперва мне подавили иммунитет, а затем ввели вирус, который стал изменять каждую клетку моего тела, внедрил в нее иную цепочку ДНК, подменил ее, а затем моя плоть стала меняться, словно управляемый рак сразу по всему организму. Процесс оказался весьма мучительным. Не сразу, сперва боли практически не было. Можно даже сказать первое время вообще ничего внешне не происходило. Затем стала отслаиваться кожа, и на ее месте расти более грубая. Потом начали меняться кости, и все это время я был на обезболивающем. Не то чтобы оно не помогало, но боль все равно была. Каждую минуту, в каждом участке тела. Приглушенная, но постоянная. Все тело менялось, кости меняли форму, отрастали новые, изменялось строение и расположение мышц. Медленно, но верно. Мои руки сохранили почти прежнюю форму, но неуловимо изменились. Стали немного длиннее, чуть иной формы. Мои ноги изменились сильнее, особенно ступни. Стали четырехпалыми, с пальцами примерно одинакового размера, оканчивающимися когтями на кошачий манер. На руках то когти не втяжные. Туловище стало более бочкообразным, изменилось так, что люди, видевшие меня без шерсти говорили; что возникает некая оторопь, инстинктивный, глубинный ужас от схожести и отличности в сравнении с телом человека. Голова стала больше походить на голову зверя, пса, волка, гиены, сложно сказать. Смесь всего. Как сказала одна знакомая; спереди мое лицо похоже на, кошачье, а сбоку на собачье. То время когда мой череп менялся, я даже не помню за пеленой боли. Один юморист шутил; что не понимает смысла фразы «незаконный оборот наркотиков». Все сильные обезболивающие по своей сути наркотики, и я искренне желаю ему пережить что-то наподобие трансформации или тяжелой формы рака без доступа к легальным наркотикам, которые так яростно пытаются запретить. В любом случае то что кололи мне зависимости не вызвало, но пережить помогло. А еще у меня вырос весьма длинный хвост, даже длиннее ног. Примерно к концу зимы этого года мое новое тело окончательно сформировалось. Я покрыт достаточно длинной серой шерстью с темными пятнами, неравномерно разбросанными по телу. Мой организм стал заметно сильнее, более ловким и с просто чудовищной выносливостью. А еще он радостно откликался на физические нагрузки, делая их настоящим наслаждением. Не то чтобы я занялся спортом профессионально, но осознание того что я могу бегать практически не уставая, как при ходьбе, меня просто потрясло. Я включил упражнения самого различного рода в свое расписание, чувствуя как новое тело стремительно наливалось силой словно само стремилось к этому. Иногда я задумывался над тем, насколько же я действительно силен в сравнении с человеком. Порой я оценивал себя на уровне хорошо подготовленного человека с неплохими природными задатками, но порой неожиданно для самого себя вытворял нечто просто лежащее за гранью. Например, однажды перепрыгнул автобус, разом перебив мировые рекорды по прыжкам в высоту. Правда, тогда я был в неадекватном состоянии от неожиданной встречи с вооруженным грабителем. Весной я вернулся домой. Тут моя эйфория от обретенных возможностей заметно спала, когда я понял, что среди людей я выделяюсь просто невероятно сильно. Чего только стоят взгляды, которыми меня сейчас одаряют все присутствующие сидящие достаточно близко, чтобы меня разглядеть. Я не мог вечно ходить балахоне с капюшоном наподобие того в котором летел домой. Мне пришлось научиться как то выживать будучи не совсем человеком, и я научился. Да, я стал порой насмешлив до издевки, я приучил себя откровенно наслаждаться тем шоком, изумлением и ужасом что порой вызываю у людей. Научился постоянно держать на вытянутой морде с необычно гибкими для ее длины тонкими губами легкую улыбку, вызывавшую ответную симпатию, и не обнажающую острые клыки. Я вызываю своего рода симпатию, желтые, нечеловеческие глаза с круглыми зрачками в несколько раскошенных к вискам глазницах, почти собачий, хоть и несколько отличный темный нос. Длинные, длиннее ширины плеч жесткие вибриссы растущие из кончика морды, и более короткие над глазами. Сильно контрастирующий в схожести моего черепа с собачьим высокий лоб, и уши, настороженно торчащие на макушке. Подвижные, острые уши великолепно направляющие звуки к барабанным перепонкам. Я симпатичен подобно тому, как симпатичны людям коты. Главное улыбаться, чисто человеческая гримаса приязни в контрасте со звериным обликом создает своего рода психологическую ловушку, в которой теряется сознание человека не способное понять чего же от меня ожидать. Эта ловушка странным образом переламывает инстинктивный страх перед крупным хищником, заменяя его, как правило, на любопытство. Конечно я утрирую, и во многом реакция людей на меня глубоко индивидуальна. 2*** Да, индивидуальна. Мне пришлось переламывать себя, свою замкнутую, нелюдимую природу. А еще я стал затачивать когти на руках. Это была своего рода попытка создать своего рода иллюзию защищенности, превосходства, осознания того что ты всегда вооружен, что ты сильнее. Когда ты всегда в центре внимания невольно возникает чувство собственной беспомощности, и его нужно как-то компенсировать. Я не задумывался особенно над тем, что делал, и как делал. Просто использовал пилочку, выданную мне для ухода за когтями в немного иной манере. Мой взгляд проскальзывает по рукам скрытым перчатками. Сделаны на заказ, как и большая часть моего гардероба. Сперва я подтачивал их просто как нож, но потом мне пришла в голову идея немного изменить заточку. На внутренней части каждого когтя на руке я стал создавать три грани заточки под углами друг к другу. Это немножко напоминает пилу. Мне нравилось то ощущение что возникало когда с силой царапаешь ими мягкую древесину, их словно мотало из стороны в сторону. В плоти они вели себя так же. Это случилось летом. В это время я устроился на работу в книжный магазин. Маргарита Павловна, его хозяйка, взяла меня по некоторому размышлению. Возможно, она считала, что моя внешность увеличит приток покупателей. Возможно, она и не ошиблась. Мне нужно было бороться с собой, учится постоянно быть на людях, и я выбрал такую работу. Я привыкал втираться в доверие. В общем, в тот день я стоял на остановке, не очень привычное для меня занятие, так как я привык передвигаться по городу бегом. Это помогает избегать лишнего внимания, никто не станется гоняться за мной чтобы поглазеть. У меня возникла ссора с мужчиной, если быть точнее – он ее спровоцировал. Просто я ему не понравился. Он стал обзываться, оскорблять меня. Я посылал его куда подальше выдерживая некоторую вежливость. Он схватил меня за одежду, и я показал ему руку. Как правило в подобных ситуациях такой жест, напоминающий что перед человеком находится явный крупный хищник с почти двухсантиметровыми лезвиями на каждом пальце мигом обрывал всю агрессию и заставлял отступить. В этом случае идиот не нашел ничего лучше чем вытащить из кармана нож. Я просто схватил его за правую руку. За предплечье, чуть ниже локтя. Схватил, изогнул пальцы вдавливая когти, и рванул на себя. Инстинктивный жест для любого человека, схватить руку врага с оружием, чтобы не дать себя ударить. Когти проявили себя просто великолепно. Они вошли так глубоко, что прокурор упоминал о царапинах оставшихся на костях. Они с легкостью прошлись по плоти, вихляя и уродуя ее. Они стругали сухожилия и разрезали мышцы. Предплечье это весьма сложная часть руки. Там много достаточно тонкой мускулатуры, и мои когти просто перемешали ее. Я не знаю сколько швов пришлось наложить на руку этого дебила, но он остался калекой. Как по мне так это отличный урок для того кто считает что можно начать конфликт, и стремительно поднимать в нем ставки до наивысшего уровня. Естественно это создало мне проблемы с законом. Но я сам вызвал полицию и скорую, вокруг было полно свидетелей, видевших как он вытащил нож, а еще у меня был очень хороший адвокат. Альберт Матусевич. Как известно законодательство это, прежде всего дыры и лазейки, а только во вторую очередь непреклонная истина. О чем говорить, если сама основа законодательства, конституция Российской Федерации, ясно и однозначно говорящая что цензура запрещена, уже давно прямым текстом выброшена в мусорное ведро. А если фундамент сгноен, то какая может быть речь о целой крыше? Лазейка была очень простой, я был без оружия, он вооружен. От компенсации тяжкого вреда здоровью ему пришлось отказаться, чтобы с моей стороны был произведен отказ от возбуждения уголовного дела по факту покушения на убийство. Уж как это все на самом деле было проведено я не знаю, мне вполне достаточно того что с меня были сняты все обвинения, и осень я встретил без проблем с законом. Они начались относительно недавно. Я не могу сказать, что именно привело меня к таким итогам, возможно причины были комплексными. Начать следует с того, что тот однорукий ублюдок не успокоился, и попытался организовать на меня покушения. Сперва подговорил дружков встретить меня. Они встретили, увидели с близкого расстояния, и испугались. Не так-то просто сохранить самообладание, когда перед тобой хищного вида зверюга ростом под метр восемьдесят, особенно если ты знаешь, что она способна сделать с человеком. Даже если с тобой пара приятелей. Он понял свою ошибку, попытался сбить меня на автомобиле. Возможно, это и удалось бы ему, не будь я достаточно ловок, чтобы ускользнуть от столкновения. Тогда я понял, что моей жизни возникла реальная угроза, стал предпринимать меры. Подобно тому как я учился держат себя на людях, я стал учиться смотреть по сторонам. Купил бронежилет и стал носить его почти постоянно. Правда это был тяжелый бронежилет высокого уровня защиты, и мне пришлось скрывать его под плащом, единственной одеждой подходящей для этой цели. Собственно говоря плащ и сейчас на мне. Не смотря на вес почти в два десятка килограммов, мне понравилось ходить в броне. В ней я чувствовал себя еще более защищенным, самоуспокоение того же плана что и отточенные когти. Я уволился с работы чтобы избежать риска регулярного движения по одному и тому же маршруту. Кончилось все банальнее чем казалось, однажды я столкнулся с ним в магазине когда он покупал водку, и он разбил бутылку угрожая мне. Как итог, до самого отлета он меня не беспокоил, прохлаждаясь в камере за хулиганство в людном месте. Водка. Тяжелый наркотик вызывающий больше всего проблем в обществе. Я сам уязвим к ней. До модификации от нее меня клонило в сон, после – тянуло на приключения. Я их и нашел на свой хвост. Разок избежав нападения грабителей у банка, где я ночью снимал деньги, я увидел их там же будучи пьяным, после случайного знакомства в пивной где изначально я собирался просто поужинать. В моем одурманенном алкоголем рассудке возникли смутные планы мести, и в результате этого я тихо залез на крышу одноэтажного здания банка, и стал за ними наблюдать. Я услышал их разговоры, в которых они обсуждали встречу со мной. Конечно они были смелы когда я убегал от них, и с удовольствием гнались за мной, не сразу поняв что догнать им меня не светит при всем желании. Чего стоит только тот факт, что я сумел получить фору достаточную, чтобы порезать когтями шины их автомобиля. Но по здравому размышлению они все сильнее и сильнее боялись меня, накручивали на себя страхи. А страх – он убивает. 3*** Один из них отошел в сторону по малой нужде. Я проявил благородство, позволив ему закончить, прежде чем спрыгнуть к нему сверху. Это была потрясающая погоня. Ощущения от преследования жертвы, которая абсолютно убеждена, что за ней гонится сама смерть, несравнимы ни с чем. Я бегаю быстро, и практически не устаю, у него не было ни единого шанса, и я с удовольствием играл с ним, подгоняя то легким касанием когтей, то рыком и шипением. Я в буквальном смысле загнал его до полусмерти. И я просто наслаждался, когда подходил к нему, упавшему без сил, беспомощному, сжегшему все резервы своего организма в этой гонке. Он был уверен, что смотрит в лицо собственной, ужасной смерти, и уже смирился с этим. Думаю, его шокировало то, что я схватил его, и велел отправиться в полицию и признаться во всем, что они там творили. Наверное, я даже почувствовал себя своего рода супергероем борцом с преступностью. Осознание пришло на утро, когда я протрезвел, а особенно когда мне прислали повестку в полицию, которую очень заинтересовали истории этого парня о том, как ему пообещали порвать глотку, если он во всем не признается. Инициатива вообще наказуема, и когда люди начинают кричать о том что общество безразлично, стоит напомнить им что безразличность это лучшая тактика для выживания в текущих социальных условиях. Конечно, в масштабе общества, а не личности она деструктивна, но кого это волнует? В результате мне вновь пришлось обращаться за помощью к уже знакомому и проверенному адвокату. Я боялся за то, что это окончательно съест мои сбережения, но с удивлением обнаружил что теперь ему платит фирма, проведшая мне модификацию. Естественно они делали это не просто так, им нужны прецеденты, и выгодные дела в отношении меня. Они раскрутили это дело. Я хотел почувствовать себя борцом с преступностью? Мне это организовали. Тут необходимо заметить, что в целом мое так сказать появление в городе прошло весьма гладко. Люди удивлялись мне, но постепенно привыкали в тех местах, где я бывал часто, к тому же обо мне иногда мелькали статьи в местной газете. Но в больших масштабах я о себе практически не слышал, и это было довольно странно. Я сенсация. Это не преувеличение, я настолько отличен от человека внешне, что обо мне просто трубить должны мировые информационные агентства. Но этого нет. В этом есть некая загадка, и я иногда размышляю о ней, но очевидно, что я слишком мало знаю для выводов. Нет никакого сомнения что все СМИ давно принадлежат государству, и порой мне кажется что ореол молчания направлен сверху. Но причин этого я не знаю. А возможно все объясняется проще, и эта новость настолько невероятна, что в нее просто не верят. В любом случае юридическая защита мне пришлась очень кстати. От меня вновь пострадал человек, и снова по своей вине. Очередной идиот задумал среди белого дня ограбить магазин, чтобы догнаться выпивкой. Алкоголь всегда создает проблемы, но в обществе этот наркотик слишком распространен, чтобы выкорчевать его. А еще люди очень сильно обижаются, если не пить с ними. Для себя я решил эту проблему тем, что стал врать, будто после модификации очень быстро пьянею, и потому мне хватает пары рюмок. Мне верят. Играю я убедительно, физиологические признаки наподобие раскрасневшегося лица скрыты мехом, а мой голос, имеющий сильный и яркий акцент из-за строения рта, который почти невозможно спутать с голосом человека, хорошо изображает пьяный говор. Да, занятия с логопедом, когда я привыкал к новому телу, не прошли даром. Но я ничего не знал о том что похмельный придурок в маске вывалившийся мне на встречу был всего лишь с травматом. Увидев пистолет, я со страха просто налетел на мужчину и бросился бежать прочь. Я и так вешу за семьдесят килограмм, а с учетом веса бронежилета, и того что я рывком набрал спринтерскую скорость, удар вышел знатным. Как я потом выяснил, я сломал ему ребро, и оно пробило легкое. Но тогда меня это не волновало, я удирал, постоянно ожидая выстрела в спину, запаниковал. Именно тогда на волне адреналина я перемахнул одним прыжком автобус, и наткнувшись на кирпичную пятиэтажку буквально взлетел по стене, цепляясь когтями словно кошка за ковер. Снимали меня уже пожарные. Адвокат вновь вытащил меня, доказав что тому идиоту, выжившему кстати, по ребрам добавили охранники магазина, когда он попытался потянуться за оружием. Меня вообще даже почти не гоняли в полицию. Конечно я не рассказывал адвокату о каждом своем шаге. Ведь у меня есть и свои секреты. Люди бывают порой очень странными. Например, такая субкультура как фуррфаги. Их идеей является влечение именно к подобным мне гибридам человека и животного, разнящееся от легкой симпатии и увлеченности, до откровенной извращенности. Нужно сказать, что меня весьма удивил факт того, что некоторые из них с удовольствием занялись бы со мной гомосексуальным сексом. Причем это еще не самое извращенное, что подобные люди захотели бы от меня при встрече. С другой стороны, где вообще грань между извращением и нормой? Нужно признать, что у меня возникло тоже своего рода девиации и отклонения от общепринятых норм, завязанных в основном на том, что запахи и вкус сырого мяса, от свежего до протухшего, воспринимаются мной как вкусные и аппетитные. Мне не повезло наткнуться как раз на парня, которого весьма увлекла идея переспать со мной. Естественно я отказал ему, но он был слишком настойчив. Подобное внимание могло повредить мне, и я стал искать способы избавиться от него. Но он стал манить меня, мой рассудок терзали мысли о той погоне за напуганным до смерти человеком, и я хотел повторить этот опыт, тем более что представилась идеальная, и даже добровольная жертва. Я даже размышлял о том, чтобы убить его, узнать каково это. Но такое создало бы мне слишком большие проблемы, и я предпочел поиграть. Я приготовил ему целый спектакль, немножко поцарапал когтями, и он в ужасе удрал от меня, в полной убежденности что еще немного, и я бы разорвал и съел его. Было бы неловко, если бы он оказался из тех, кто был бы готов со мной и на это. Еще я не рассказывал о том, как в спортклубе в который я ходил, по совету адвоката нужно сказать, я познакомился с девушкой которая проявила ко мне внимание в сексуальном плане. По началу я думал что она тоже своего рода фуррфаг, но как выяснилось она просто хотела позлить своего парня заигрывая со мной как с наиболее вызывающим. Вот только позлила она и меня, причем разозлила настолько, что я едва сдержал себя от применения силы. Агрессию я выплеснул на стае собак имевших несчастье облаять меня. Как оказалось мое тело позволяет мне весьма легко оборвать жизнь. А еще знакомые из спортклуба имели глупость идти за мной, и полюбопытствовали содержимым мусорного контейнера, в который я спрятал то, что осталось от собак. Думаю именно поэтому они стали меня немного избегать. 4*** Я задумал месть этой девушке. Для этого мне пришлось связаться с компанией из неблагополучного района, но я стал ее «спасителем» от злы бандитов, и хоть первого в жизни секса даже это мне и не принесло, лицо ее парня заставшего меня выходящим с утра из ее квартиры полностью удовлетворило мою жажду мести. Возникшие затем проблемы оказались серьезными. Мои новые знакомые активно втягивали меня в уличную преступность, и мне приходилось буквально извиваться, чтобы не натворить чего не стоило. Кончилось это тем, что они нарвались на маньяка, который просто подсунул им самогона наполненного метанолом. Я не знал этого, и распивал его с ними. Мой организм отреагировал на него так же как и на этанол, об их смерти я узнал только через пару дней. А еще я очень хорошо запомнил этого маньяка, и он знает об этом. Так что теперь моя жизнь постоянно под угрозой пока его не поймают. Причиной же по которой я прыгал с шестого этажа и повредил ноги, стала самая настоящая бойня в которой я принял участие. Я познакомился с женщинами в ночном клубе, и пришел к ним домой в расчете на секс. Как оказалось, они были клофелинщицами, а я привлек их дорогой, сделанной на заказ одеждой. А еще оказалось, что за ними следила полиция, но по самонадеянности или безрассудству решили просто позволить событиям развиваться своим чередом. Я сумел выкрутиться, сумел договориться и почти ушел, но едва открылась дверь, как полиция начала штурм. Бездарный штурм, в результате которого я просто бежал прямиком из окна, забыв на каком этаже нахожусь. С учетом того что у бандитов оказалось оружие, в том числе и ручная граната, у меня скорее всего просто не было выбора, я оказался под перекрестным огнем. Шестой этаж, прямо на асфальт. А затем еще и стремительное бегство через полгорода. Это заставило меня понять, что с моей модификацией не все так просто как казалось. Меня убеждали в том, что я просто смесь, своего рода гибрид множества видов животных, от ежа до гиены. Это объясняло мою внешность, мои сильно обострившиеся чувства, особенно обоняние, мою подвижность и выносливость. Но не объясняло прочность костей, сверхъестественную прочность. Я покосился на Мартина, сидевшего рядом и смотрящего в небо за бортом самолета. Несомненно, он много скрывает от меня, и в этом плане мы с ним в нечестном положении. Этот человек – представитель фирмы проводившей мне модификацию, и он приехал в Россию после того инцидента с бандитами у банка. Приехал, почуяв возможность попиариться на мне. Потому и платил моему адвокату, чтобы я выходил из воды сухим. Сейчас идет раскрутка инцидента, и в ней я уже не пьяный дурак, загнавший парня до полусмерти, а герой, остановивший преступное нападение. Когда меня заинтересовал тот факт что мои кости выдержали такие нагрузки, он мимоходом сообщил что это было результатом того что их строение изменено, и костная ткань образована некой белковой структурой названной им «стальным белком». Эта структура при схожей прочности с костями обладает значительной упругостью, сохраняя тем самым свою целостность при перегрузках. Почему мне не говорили? Очень просто, чтобы я не слишком рисковал собой. Но эта информация переворачивает все мое восприятие о степени развитости их технологий. Следующим пунктом о котором мне следовало задуматься было то, что я был отпущен после модификации без каких либо обязательств кроме регулярных медицинских осмотров. Из этого следовал любопытный вывод, моя модификация есть не начальный эксперимент, а уже неким образом завершенная работа которую испытывают на приживаемость в обществе. И столь же мимолетно он упоминал о неких планах вторичной модификации, вот только умолчал о подробностях. И тут возникает самый важный вопрос, а могу ли я отказаться от их планов на меня? Незаметно для себя я оказался на крючке. Конечно капкан пока не захлопнулся, у меня нет никаких обязательств перед фирмой по поводу того что они оплачивали услуги моего адвоката, но тем не менее власть надомной они получили. Да, ограниченную, но власть. А значит, мне необходимо найти немного пользы и для себя. Сейчас эпоха когда все решают сделки и договоры, так почему бы мне и не заключить сделку в случае выгодных мне условий. Конечно у меня есть только тот факт что я кое как прижился в обществе, и довольно симпатичная внешность, но судя по тому что ради меня вообще началась вся эта возня – именно это им и надо. Вот только вторичная модификация противоречит этой теории, мелькнула холодная мысль. Если только они не довели процесс модификации до такого совершенства, что риска почти нет. Или, например первая модификация уже является своего рода основой для последующих. Как своего рода универсальное основание с уже установленными креплениями под новое, креплениями в виде высокой выносливости, скорости восстановления тканей или иных неведомых мне свойств. Зачем им это? Я не удовлетворительный результат? Они отработали нечто принципиально иное, как мои кости, судя по описанию имеющие иную биохимическую структуру, или выявили опасный дефект, и не хотят говорить мне прямо, а исправить втихую? К сожалению, я не могу сказать, а Мартин увиливает от прямых ответов. Допустим, я окажусь, да что там, я через несколько часов там буду, в их исследовательском центре, лаборатории, или как там это лучше назвать? Что поменяется в плане того, что они смогут поделиться со мной своими целями? Первое, они могут провести обследование, убедиться, что я действительно подхожу для их целей, перенесу эту их вторичную модификацию, или убедится в обратном, и тем самым они смогут однозначно сообщить мне о своих на меня планах. Второе, они могут продемонстрировать мне нечто такое, что может заставить меня согласится. Как ни крути, а изменение организма настолько, мягко говоря, неприятно, что знай я заранее о той боли что мне придется испытать, я бы вряд ли согласился. Но осознание того чем я стал компенсирует все пережитое. Третье, мне некуда будет бежать. Я не смогу скрываться на неизвестной для меня земле. Я даже не знаю страну в которую направляюсь, и кроме русского языками не владею. Разве английский на уровне назвать свое имя. Но в этом смысла я не вижу, ореол секретности исходит не от фирмы, наоборот, она пытается как можно сильнее разрекламировать свой товар. С другой стороны, возможно что я неким образом стал исключительным результатом, и… Холод окатил меня словно волной, заставив чуть заметно напрячься. А что если они рассматривают меня как угрозу? Я покалечил человека, тяжело ранил второго, оказался в ситуации, которая окончилась настоящей бойней, и брал в ней заложника. Те клофелинщицы. Когда я почуял медикаментозный запах в алкоголе, они подали сигнал своим сообщникам. У них было оружие, и чтобы спасти себя я схватил одну из женщин и прикрылся ею. Она и поймала пулю в конечном итоге, которая убила ее и, пройдя насквозь, застряла во мне, оставив лишь относительно легкую рану. Еще они знают, что я убил, довольно жестоко убил, нескольких собак. Но так же они знают, что все это было самообороной, кроме собак. Там я был на взводе, а им вздумалось облаять меня. Но я сообщал, что собаки на меня именно нападали, а свидетелей обратного вроде бы нет, более того, мне известно, что та стая покусала какую-то женщину. Что если они считают меня угрозой, которую нужно убрать, чтобы не скомпрометировать генетические модификации? 5*** Но откуда им знать? Да, мне нравится запах крови, разорванной плоти, тухлого мяса. Это вероятно всего ожидаемо, так как нет сомнения, что в качестве основы для модификации использованы хищники, гиена, рысь, это те о ком я знаю более-менее достоверно. Но они не могут читать мои мысли, не могут знать о моих ярких, пугающе ярких снах, от кошмаров до кровожадно-приятных снах, что порой рушат грани моего рассудка, рождая в нем нечто новое. Конечно это всего лишь реакции разума на новые впечатления от нового тела, и в них нет ничего плохого поскольку они лишь результат того что разум наконец привыкает к новому мне, и иногда они были результатом стресса вызванного теми неприятностями что градом обрушились на меня за последний месяц. Они не могут этого знать. У меня уже были приступы паранойи, и мне не следует изматывать себя этой теорией. Но быть готовым – необходимо. - Простите, а вы кто? – Вырвал меня из размышлений вопрос от девушки по соседству. Ну вот и началось, то время в течении которого люди осмысляли то что они видели, прошло, и разум загнанный в тупик нехваткой информации проявил любопытство, не сдерживаемое страхом ввиду того, что угрожающе я не выглядел. - Ну как я уже говорил… - Я встретился с ней взглядом, привычно держа на лице полуулыбку. – Я генетически модифицированный человек, это почти как генетически модифицированная соя, только человек. Кстати, а как вас зовут? – Когда я заговорил, Мартин оторвался от иллюминатора и стал с интересом прислушиваться, вместе с тем делая вид, что его не волнуют эти разговоры. - Елена. – Она сидела от меня через проход, так что не сопроводила свое имя никакими жестами. - Очень приятно, Матвей. - Просто, вы и правда человек? – Спросила она. - Да, в конечном итоге я все-таки человек, хоть по мне этого и не скажешь. – Я скользнул взглядом по сторонам, и отметил что люди, сидящие поблизости, тоже прислушиваются к разговору между мной и девушкой, которая рискнула заговорить с таким существом как я. - Просто вы на человека не очень похожи если честно. – Достаточно смело сказала она, приободренная доброжелательностью в моем голосе. – Скорее на зверя какого-нибудь. - Модификация имеет в своей основе именно передачу человеку ряда свойств животных, сила, ловкость, повышенная мохнатость. – Я усмехнулся. – Между прочим, очень полезно долгими холодными днями. Да и не только днями. - Это абсолютная глупость и мерзость. – Встрял в разговор мужчина, сидевший на кресле впереди женщины. Я посмотрел на него все с той же улыбкой, и он заявил мне в лицо: - Ну, посмотри на себя, ты же просто уродлив. Все эти генетические модификации только и делают, что губят человечество. - Вы серьезно? – Сказал я, придав голосу толику насмешливости, и вместе с тем поддерживая вежливость, не смотря на оскорбление. - Абсолютно. Когда этого ничего не было, люди жили гораздо дольше, и были здоровыми. А сейчас что? Болезнь на болезни. - Я извиняюсь спросить, а вы, о каком времени говорите? - Когда не было всех этих издевательств над природой. Ты вот знаешь что Мафусаил, например, прожил девятьсот с лишним лет? - Лет? А может месяцев? Между прочим, гораздо более реалистичная цифра, которая к тому же соответствует примерно возрасту в восемьдесят лет, что одновременно и правдоподобно, и достаточно много на фоне тогдашнего среднего возраста лет в пятьдесят, в котором человек уже был стариком. - Не перевирай, там ясно говорится что лет. - Там это где? - В библии. - А вы ее в оригинале читали, или в переводах? Напомните кстати, во сколько он сына то зачал? - Тебе-то откуда знать о библии, тварь? - От ее последователей, и когда они подобны вам, то я разочаровываюсь в пользе этой книге. – Ухмыльнулся я в ответ на очередное оскорбление. - Да как ты смеешь?! Ты вообще сатанинская тварь! Как только в голову кому-то могло прийти такое делать? - Вы христианин? - Православный. - И с чего вы меня сатанинской тварь обозвали? – Спросил я, откидываясь в кресле, и чувствуя как демагогическая ловушка уже почти захлопнулась на жертве. - С того что сразу видно что без его вмешательства в эти твои модификации не обошлось. Променял душу на звериное тело. - Значит, вы утверждаете, что сатана равен в своем величии богу, ибо способен на акт творения? - Скорее акт осквернения. – Заявил он настолько уверенно, что я понял невозможность спора с ним. А значит оставалось только выставить его дураком настолько насколько это возможно. - И значит, дьявол способен на такое, да? - Да ты посмотри на себя. Думаешь, уйдешь от кары божьей? За все в этом мире возмездие будет. - По такой логике Великая Отечественная тоже возмездие? – Сказав это, я обратил внимание, что пожилой мужчина через кресло спереди меня обернулся, заслышав упоминание второй мировой. - Конечно, это кара безбожникам коммунистам за то, что они творили. - Да ты охренел?! – Взорвался пожилой мужчина спереди. Я внутренне взвыл от удовольствия, почти чуя, как только что столкнулись два мнения, слишком упертые, чтобы сойтись в компромиссе, и два человека слишком глупые чтобы игнорировать друг друга. – Да вас твари мало расстреливали, только и думаете, как бы предать! - Да вы-ж безбожники проклятые, всю Россию порушили! Царя убили! - Что царь то твой хренов? Он страну то и довел вместе с вами, грабите только трудовой народ, сволочи! - Да какой народ, какой народ?! Вы же не народ, вы ироды проклятые, бога отринули. - Угу, а Гитлер это божий помазанник, что возмездие принес. – Аккуратно поддакнул я, чувствуя, что мужчина слишком увлекся чтобы заметить какой стакан бензина я плеснул на эти тлеющие угли. - Именно… - Сам того не заметив согласился мужчина. В ответ началась буря. - Мразь! Сука! Да вас тварей христанутых гнать надо из страны! – Взвился старик, тут же получив в ответ мнения сразу нескольких человек. - Это кто тут тварь? На себя то посмотри пердун старый, ишь разошелся. – Закричала пожилая женщина по ту сторону прохода от старика. - Пасть захлопни, кошелка! - Да вы охренели что ли оба?! - Заткнитесь вы все! Крики все нарастали, постепенно охватывая салон самолета. Большинство людей старательно отворачивались, или делали вид, что их вообще тут нет, но как минимум человек восемь яростно начали кричать друг на друга, перебрасываясь обвинениями и руганью. Мне оставалось только откинуться в кресле, блаженно улыбаясь и наслаждаясь разыгравшейся бурей эмоций, вызванной только лишь упрямством, и человеческой глупостью. Люди, перессорившиеся друг с другом, высовывались в проход, словно лающие друг на друга псы, сидящие на цепях слишком коротких, чтобы достать друг друга. Пара человек даже сцепились в драке, заняв для этого проход и вызвав вал негодования более умных людей, не лезших в этот бессмысленный спор. Про меня, казалось, уже все забыли. Даже девушка, которая заговорила со мной вначале теперь просто сидела, уставившись во взятую откуда-то книгу. Судя по запахам, дерущиеся умудрились пронести и употребить алкоголь. Вскоре к веселью подключился и крик проводницы, пытавшейся разнять эту драку, и требующую прекратить все это. К ней на помощь подключилась вторая, и они начали самым натуральным образом растаскивать драчунов, у одного из которых уже расплывался синяк под глазом. Суета очень неплохо оживила атмосферу в салоне, развеяв скуку, а скосившись немного в сторону, я имел удовольствие лицезреть лицо Мартина наполненное такой гаммой чувств, что удивление в них представлялось в своей наивысшей форме. 6*** Минут через десять драчунов наконец удалось растащить, а проводницы активно упоминая полицию добились того чтобы спорщики заткнулись, и сидели молча с раскрасневшимися лицами и полными праведного гнева задами. В салоне повисла напряженная тишина, которую уже никто не пытался слишком нарушить, а у бедных бортпроводниц был такой вид, словно они только что лично тушили пожар на борту. Медленно приходящий в себя Мартин, наконец тихо спросил меня: - Это что такое было? - А, не обращайте внимания, всего лишь спор личностей не слишком обремененных интеллектом и воспитанием. - Но вы… Но как? - Ну что вы, я тут совершенно не при чем. – Я ухмыльнулся глядя на него. – Это всего лишь столкновение пары традиционно враждебных мнений между лицами не способными к бесконфликтности. - Это что, в России так принято? - Конечно же нет, надо сказать, что подобные сцены довольно редко бывают, и нужна некая доля везения. – Я запнулся, видя что он не считает подобное везением. – Или невезения, чтобы стать свидетелем подобного цирка. - А этот человек… - Мартин посмотрел на мужчину завязавшего спор, который молча сидел, пыхтя от накопленной злобы. - Только не говорите что он верующий. Типичный представитель идиотов, которые пытаются прикрыть свою ущербность внешними моральными принципами, при этом ни капли не соблюдающие их в отношении себя. Веры у него не больше чем блох у меня в хвосте. Эх, вот знавал я попа, который служит у городского кладбища, не то чтобы он так уж ко мне хорошо относился, но с ним, по крайней мере, говорить можно, хотя в конечном итоге мы предпочли вежливо игнорировать друг друга. - Но почему? - А вы как считаете? Вы же наверняка знаете, что с точки зрения религии генетическая модификация крайне спорное явление. - Да, такая проблема существует, но она не слишком серьезна. - Пока модификантов, сколько на мир? - Несколько десятков. - То есть крайне мало чтобы учитывать их в глобальном масштабе. Но со временем естественно проблемы подобного рода возникнут в гораздо более серьезном виде. - Ничего, все они решаемы. – Сказал Мартин. - Не существует нерешаемых проблем, существуют только неприемлемые цены за их решения. - Что вы имеете в виду? - Скажите мистер Чинк, чего вы от меня хотите? Что за вторичная модификация? Он помолчал минуту, перед тем как ответить: - На самом деле я не знаю подробностей. Вам все расскажут на месте, и в любом случае время на размышление будет. - Цель мистер Чинк, какова цель? - Совершенство. Нам нужен идеал чтобы поразить людей. Мы не можем ограничиваться полупродуктами, которые скорее вызовут недоумение и отторжение. - Забавно, но мне теперешнему и года нет. А вы уже ставите новую планку. Не слишком ли высокий темп? - Все предусматривалось в рамках единого проекта. Только мы столкнулись с техническими проблемами, вынудившими нас разбить единый конструкт на части. Вам не о чем волноваться, риски минимальны. - Что же вы не выходите на рынок с минимальными рисками? - С чем? С химерой четырнадцать? Послушайте, риск в вашем случае минимален, поскольку ваш организм уже приспособлен под все последующее. - Химера четырнадцать? Можно поподробнее с этого момента? – Я говорил, пытаясь понять, было ли это оговоркой, или намеренным сообщением. - Так мы называем наиболее удачные сочетания геномов, которые по расчетам должны давать результаты удовлетворяющие требованиям. Я имею в виду, что говоря о химере, мы говорим уже о скомпилированном вирусе, и четырнадцатая линия была наиболее безопасной в плане модификации, но слишком неэффективной. Ряд физиологических отклонений, и длительность процесса с которыми люди не захотят мириться. Вы относитесь к ряду семнадцать, в котором путем отказа от использования только генома млекопитающих удалось достигнуть как повышения эффективных показателей, так и снижения срока трансформации. - А ряды пятнадцать и шестнадцать? - От них пришлось отказаться на стадиях экспериментов над животными. - Над животными? – Переспросил я. - Да, поймите, ряд это очень общее сочетание, в котором положены некие принципы, и он может применяться и к животному при минимальных изменениях, в основном направленных на то чтобы не давать развиваться высшей нервной системе сверх допустимого уровня. Потому я и говорю о безопасности, все отрабатывается, прежде чем подвергать риску человека. Нам необходимо доводить все до совершенства, прежде чем выходить на рынок, риск слишком велик. Ценой ошибки может быть многолетнее предубеждение против самой идеи генетической модификации человека, и потому мы не имеем на нее права, переходя на коммерческую основу. - Но вы пошли на риск уже тогда когда отпустили меня. - Ха, ну не можем же мы удерживать вас силой? Кроме того, вы просто великолепно прижились в обществе, знаете, лучше вас у нас просто никого не было. Вы потрясающе умеете воздействовать на людей и являетесь просто идеальным кандидатом для дальнейшего сотрудничества. Знаете… - Он дружески толкнул меня в плечо. – Вы при небольшом обучении сможете просто манипулировать массами, доходчиво объясняя им ценность и пользу генетической модификации. - Конечно. – Улыбнулся я, тщательно подбирая маску, которая выразила бы то, что я повелся на подобную лесть. – Тем более что я наверное и получу с этого что-нибудь. - Ну, естественно. Думаю для вас, простого парня из провинциального городка, это великолепная возможность получить и славу, и знаменитость. Просто сотрудничайте с нами во всем, и уверен, что жизнь заиграет для вас новыми красками. - Естественно что я приложу все усилия, что вы кстати там говорили насчет того что именно хотите добиться вторичной модификацией? - Я не знаю технических деталей. Уж простите. - Ничего, на месте ведь все расскажут? - Естественно. Мы замолчали. Мне казалось, что Мартин не врал, говоря о том, что он не знает подробностей, но с тем же успехом он мог быть просто достаточно держащим себя в руках. Люди уже не особо смотрели в нашу сторону пока мы тихо общались, возможно опасаясь вспышки нового, непонятного скандала. Я же размышлял над услышанным. По сути ничего нового, кроме потока лести. Подтвердилось лишь то, что внимание фирмы было привлечено моими успехами в социализации. Более интересным было упоминание линий. До этого такого мне не говорили, а следовательно это была или простая оговорка, или попытка произвести на меня впечатление масштабом работ, и тем самым видимостью их надежности и отработанности процессов модификации. Над этим следовало поразмыслить. Тем временем самолет зашел на посадку, но Мартин сказал, что это только промежуточная точка, а наш пункт назначения будет гораздо дальше. Вскоре после посадки я получил новую порцию наслаждения, когда в самолет вошли сотрудники службы безопасности, и под недовольные крики вывели пьяниц, устроивших драку. На меня они косились почти все время пока были внутри, но моя полуулыбка, и закинутая на ногу нога, демонстрирующая бинт под бахилой, избавили меня от каких бы то ни было вопросов. В конце концов, я ни на кого не кричал, и ни с кем не дрался. Заметная часть пассажиров высаживались, садились новые. Я же просто ждал, потихоньку размышляя. 7*** Люди, бывшие по соседству со мной, тоже в основном расходились, Заходившие люди смотрели на меня кто с недоумением, кто с удивлением. Я сидел глядя перед собой с легкой полуулыбкой на лице. Так все-таки, насколько велик риск? Мне его будут занижать, это очевидно. И если подумать, пусть даже не риск, готов ли я еще раз переносить такую боль? Мысль немного пугала, но пока перспектива все же казалась достаточно далекой, чтобы испуг был слишком сильный. - Может, местами поменяемся? – Отвлек меня голос Мартина. Он улыбался мне, был сама приветливость, но я прекрасно понимал, что он просто хочет избежать еще подобных эксцессов. - Почему бы и нет? – Сказал я в ответ, прижимаясь к спинке сиденья. Мартин протиснулся мимо меня в коридор, и я, опираясь руками за подлокотники, пересел к стене, и посмотрел в иллюминатор. Ничего интересного кроме взлетной полосы, пары самолетов и машин обслуживания. Так чего же от меня хотят? Что именно они пытаются добиться своей вторичной модификацией, и почему я не устраиваю их такой, какой я есть? Нужно рассуждать логически. На текущий момент я обладаю симпатичной внешностью, умением входить в доверие к людям, и некой долей умения держать себя при публичном выступлении. Я мог бы быть неплохим актером, снимающимся в рекламных роликах, например, я мог бы быть пропагандистом. Новая модификация это риск, наверняка риск. И так, чего мне не хватает, чтобы быть тем идеалом, что они хотят? Я силен, ловок, вынослив. А может они решили отказаться от столь вызывающей внешности? Почему бы и нет? Что если их технологии все же достигли такого уровня что возможно изменение организма с целью повышения физиологических характеристик без столь радикального влияния на внешность? Обратное преобразование с сохранением физиологии. Хорошо, допустим. Но чем я тогда буду отличаться от человека? Как ни крути, а я вряд ли могу делать что-то более впечатляющее, чем сможет профессиональный циркач или гимнаст. Чем же таким я смогу выделиться, чтобы люди, видя меня, восхитились, и не сказали что это просто каскадерские трюки? Прыжки с экстремальных высот с риском травмированния? Глупо. Моя внешность, бросая вызов, и придает мне ореол превосходства. Да, если я буду человек и начну, скажем, демонстрировать свою способность подтягиваться сотню раз это вызовет удивление, но удивление атлетом. Сейчас же за счет внешности я создам иллюзию чего-то сверхчеловеческого, восхитительного, невероятного. Нет, вряд ли это будет возвращение к человеческому облику. В таком случае было бы проще использовать нового подопытного, да и скорее всего я просто утрачу присущий мне шарм пушистого зверька, что неприемлемо для их целей. Я задумался над тем, что я испытываю от подобной перспективы. Будь у меня возможность вновь стать просто человеком, пошел бы я на это? Пусть даже с сохранением этой невероятной неутомимости и прочности тела. Сложно сказать. То, что я есть сейчас, во многом результат практически перековки моей личности под действием сильнейшего и длительного стресса вызванного тем как мне пришлось социализироваться. От моей прошлой личности не осталось практически ничего. Я никогда не жаждал ни внимания, ни общения, но сейчас все изменилось. Не то чтобы я гонюсь за ними, но я научился получать от всего этого удовольствие. Я стал намного более уверен в себе. Хотя, мелькнула холодная мысль, это самоуверенность больше результат чисто физического превосходства, и порой она делает меня весьма неприятным в общении. Она придает мне и большую агрессивность. Вместе с тем это сочетается с откровенной трусостью в действительно опасной ситуации. Теряя над собой контроль от страха, я бросаюсь в бегство. Надо сказать весьма впечатляющее бегство. Хм, а если это является целью? Если, например это мое бегство вызвано гормональным всплеском? Если я не ошибаюсь, существует два вида гормональных реакций на стресс, адреналиновая, направленная именно на бегство, и норадреналиновая, направленная на агрессию по отношению к источнику стресса. Что если у меня фирма отметила сильное смещение в сторону адреналина, и их это не устраивает? Конечно, смещать в сторону норадреналина они не станут, ведь в таком случае если меня кто то напугает так сильно как в тех ситуациях, то я просто убью его, причем таким способом что увидевшие это впадут в настоящий ужас. Но что если именно небольшая коррекция? Модификация против страха. Но есть ли в этом смысл? От меня требуется внешность и общительность. Кому какая разница, испугаюсь ли я бандитов с оружием, или нет. Важно только то, как я буду смотреться на экране. Что же может быть тогда? Еще большее физическое превосходство? Да, если я смогу быть этаким трюкачом, выполняющим очевидно невозможные трюки, то это было бы полезным, это произвело бы впечатление. Но риск ради подобного? Хорошо, если так, что может быть принципиально отличным от земной биологии? Эволюция находит наиболее эффективные варианты, пусть даже простым перебором. Если постараться сформулировать этот вопрос, то он звучит примерно так: если мои кости принципиально превосходят по своим физическим характеристикам кости млекопитающих, то почему эволюция не пришла к этому сама? Что есть эволюция? Эволюция это отбор наиболее живучих особей среди множества мутантов относящихся к одному виду. Каждый детеныш отличен от родителя, немного, но отличен. Наименее понятный для меня вопрос заключается в переходе количества в качество, с какого момента мутации делают индивида отличным от своего вида. Это как растягивание цепочки между предком, и его потомками. С какого-то момента она может порваться, и определенное поколение перестанет быть способным давать потомство со своим предком. Зайду с другой стороны. Почему в природе нет животных со скелетом из стального белка? Вариант первый, принципиальная невозможность. Все живое при сильных отличиях обладает и глубинным сходством. Все ДНК построены из четырех нуклеотидов. Все белки имеют органическую природу, и наверняка во многом сходны, я не биохимик, чтобы судить достаточно строго о них. Что если существует некоторая граница, которую эволюция не способна преодолеть? Некие строительные материалы, которые невозможны просто потому, что невозможность этого заложена в самой первой бактерии возникшей и размножившейся в первичном океане? Но многообразие жизни велико, велика вариативность живой ткани. И, кроме того, каким то образом стальной белок создан и внедрен в мое тело. Значит, он имеет некоторую общность с обычной биохимией. Вариант второй, принципиальная невозможность развития. В обычных условиях организм развивается из яйцеклетки. Есть некие пути и механизмы развития, и возможно стальной белок не может получиться по этим маршрутам? Скажем, какой либо его компонент просто-напросто токсичен для промежуточных стадий развития организма. Например, деградирует мышечную ткань. Это не проявляется во взрослой трансформации, но на стадии внутриматочного развития просто погубит зародыш. Или к примеру в раннем детстве кости были бы просто настолько мягкими, что погубили бы организм от любого физического воздействия. Это выглядит более реалистичным. Третий вариант, принципиальные недостатки. Самый неприятный для меня. Что если это превосходство имеет некую цену что отсеивала организмы, приобретшие подобную структуру? Потребность в специфичных витаминах или минералах, например, или угнетающее действие на иные системы организма. Возможно, в процессе модификации в той еде, что мне давали, присутствовали редкие или даже не встречающиеся в природе соединения, просто необходимые для развития моего скелета. Или, к примеру, сложность в сращении кости, если она все же сломается. Если я правильно понял, то мои кости упруги. Они достаточно жестки, чтобы держать физические нагрузки на необходимом для жизни уровне. Я не замечал, чтобы мои предплечья изгибались, когда я поднимал штангу. Но при перегрузках, например, если бы мне на руки свалилось не сто килограмм, а скажем пятьсот, они бы вероятно именно упруго изогнулись, а не сломались. А что я помню из курса материаловедения? Существует предел упругой деформации, за границей которого материал деформируется пластично, и при этом его внутренняя структура разрушается. Когда ломается обычная кость, она дает обломки, которые могут срастись, касаясь друг друга достаточно долго. А как будет срастаться моя кость? 8*** - О чем задумались? – Отвлек меня от размышлений Мартин. Я посмотрел на него. - Ну, у вас был такой вид, словно вы о чем то думали. - Да, действительно. Как вы говорили, стальной белок? Он теперь образует мою костную ткань? - Не только костную. – Заметил Мартин. - Да, еще и когти, например. – Я снял перчатку и стал разглядывать свои пальцы. – Именно потому они держат заточку? - Верно. Одна из наших лучших разработок, можно сказать одна из взятых вершин. – Расплылся в самодовольной улыбке иностранец. - А как эта ткань поведет себя при переломах? Вопрос заставил его задуматься: - Ну, сломать кости вам еще постараться надо, вы раньше получите травмы соседних тканей. - И все-таки? - Очевидно, придется походить в гипсе. - Вы уверены? – Спросил я его. - Хм, а почему вы думаете, что все будет не так? - У вас есть шариковая ручка подешевле? - Ну да, ношу как запасную. – Он покопался в кармане, и протянул мне совсем простую ручку, ценой рублей в пять. - Вот смотрите… - Сказал я разбирая его. – Предположим это обычная кость… - Положив стержень рядом, я взял корпус ручки двумя руками, и сломал. - Вот это у нас перелом. Как видите он практически без деформаций. – Я провел когтем по линии излома, и сложил половинки вместе. – И если мы вправим кость, то ее обломки довольно точно сойдутся вместе. Но в моем случае, в случае упругости… - Я взял стержень, изогнул его, показывая, как он возвращает свою форму, а потом переломил и его. – Как видите, возникает зона необратимых деформаций. Я задумчиво крутил сломанный стержень, демонстрируя место перелома, в котором стержень хоть и сохранял целостность, но свою форму утерял безвозвратно. Мартин смотрел на него с удивлением, и наконец, сказал: - Ну, я думаю, будут найдены способы лечения в случае чего. Ваша плоть намного гибче в этом плане. А может и уже есть методы, просто я о них не знаю. Если честно, меня просто поражают ваши знания, порой возникает ощущение, что вы знаете практически что угодно. Это и есть знаменитое российское образование? Я отметил, что эта очевидная лесть имела целью перемену темы, не более, но поддержал устремление Мартина, сделав вид, что очень доволен похвалой: - Ну что вы, из высшего образования я вынес один наиболее важный вывод, главное не много и глубоко знать, а уметь быстро найти нужную информацию, или рассуждениями попытаться прикинуть, как может быть. А то о чем я рассуждаю, это наиболее общие положения сопромата. - Простите, положения чего? - Курс сопротивления материалов, изучает свойства различных материалов реагировать на физические нагрузки. Сокращенно сопромат. - А, понятно. Я вновь уставился в окно, с неудовольствием отметив что, судя по звукам, позади меня расположилась мамаша с ребенком. Мы уже опять летели куда-то, а я вновь размышлял. Как лечить подобный перелом? Если ампутировать деформированную область, нарастет ли ампутированный участок вновь? А если просто фиксировать и дать срастись, восстановится ли структура, или произойдет образование нароста? Сложно сказать. Да, если задуматься, то я нахожусь в сложном положении в плане медицины. Сейчас очень мало людей имеют представление как меня правильно лечить. Если конечно имеют его вообще, мелькнула холодная мысль. Да, мне помог простой препарат от простуды, но всегда ли будет так? Я отличен в плане биохимии от человека, и неизвестно как на меня подействует, например наркоз, или какие-либо лекарства. Все придется узнавать на своей шкуре. Ничего не поделаешь, такова судьба первопроходца. Вот только одно дело пафосно говорить об этом на камеру, и совсем другое действительно столкнутся с такими сложностями. Ведь каждый раз принимая какое либо лекарство, я буду играть в русскую рулетку, сработает, не подействует, или даст побочку. Особенно с учетом того, что современная фармацевтика не полагается на чистые препараты, выпуская вместо этого сразу комплексы нескольких веществ, которые смягчают и корректируют действие основного агента, а заодно, что более важно, неплохо накручивая цену. А мне желательно использовать именно один препарат, чтобы не забивать реакцию моего организма, иначе я могу оказаться в ситуации, в которой будет неизвестно что же именно из пары десятков компонентов, вызвало у меня аллергическую реакцию. Утешает только то, что для живого организма по-настоящему мощные яды, которые убивают с микродоз, достаточно специфичны и узко-заточены, а следовательно маловероятно что однократный прием лекарства вызовет тяжкие последствия. Да и меня же проектировали как максимально живучего? От невеселых мыслей и подобного самоуспокоения меня отвлекла стюардесса, разносившая и предлагающая еду. Взяв у нее поднос с рисом и куриной ножкой, я поблагодарил ее, и поставив еду перед собой занялся ей. Откровенно говоря, рис был весьма суховат, и не очень вкусен, но тем не менее я был достаточно голоден чтобы съесть его. Курица оказалась заметно вкуснее, и я с удовольствием откусил ножку прямо целиком, с хрустом перекусывая кость. Вообще у курицы не настолько прочные кости, особенно после термообработки, хотя с моими челюстями я их практически не замечал. Внутри кости особенно вкусен костный мозг, пористый и немного смахивающий по консистенции на печень, он имел весьма специфичный, с небольшой резкой нотой, вкус. А еще он достаточно сочный, и когда мои коренные перемалывали осколки костей в мягкую кашицу, этот сок буквально брызгал в рот, доставляя особое удовольствие. Конечно, его можно было и просто высосать, но зачем, когда кости так легко грызутся? Головка кости гораздо мягче ее сердцевины, имеет очень губчатую структуру, и скорее давится чем трескается. Я ел ее прямо с хрящом, не оставляя от ножки ни единого кусочка. Да и кожа тоже вполне вкусная. - Вы всегда курицу вместе с костями едите? – Спросил меня Чинк, так же евший такое же блюдо. - Да, на мой взгляд, прожевать их не составляет никаких проблем. - А скажем говядину? - Говядину я покупаю без костей, продается же только мясо как правило. - А вы не пробовали, скажем, ради интереса грызть такие кости. – Мартин задумчиво посмотрел на обглоданные кости своей порции. - Знаете, нет. Думаете смогу их разгрызть? - По идее должны. – Он задумчиво покрутил кость, и я сказал: - Пожалуй нет, в конце концов это негигиенично. - Вы порой пугаете. – Мартин усмехнулся. - Как на мой взгляд, так эта мысль была слишком очевидной. Скажите, а эта вторичная модификация, она будет на тех же условиях? – Сменил я тему, задумавшись над тем, что мне и правда стоит опробовать силу своих челюстей на более серьезной кости. Не зря же Мартин упоминал что в моей линии имеется и гиена, от которой я унаследовал пятна. - Мы бы хотели заключить небольшой контракт, скажем так, дать вам работу. - Вот как, и работу какого плана? - Ничего с чем бы вы не справились, по сути просто демонстрация ваших возможностей на публику и потенциальных заказчиков. - Демонстрация, какого рода? Мартин пожал плечами: - Путешествия, немного экстрима, но в границах безопасного. Естественно будет предварительная подготовка, но сомневаюсь, что она будет для вас слишком тяжелой. Кстати, вы никогда не хотели прыгнуть с парашютом? 9*** - С парашютом? Надеюсь это будет более мягкий прыжок чем без него. – Я задумчиво посмотрел на свои ноги. - Естественно. Кроме того ваш организм избыточно прочен для таких нагрузок. - И вы хотите снять красивый прыжок в рекламных целях? - Не только прыжок, есть много планов на этот счет, путешествия в горах, лесах. Концепция, если можно так сказать единения с природой. Ну, или просто достаточно впечатляющие записи. Сейчас концепция путешествий менее привлекательна из-за развитости транспорта, но с вашей помощью ее можно обновить, придать ей новый, неповторимый шарм. Почувствуй себя зверем в лесу. Конечно, все это еще нужно будет дорабатывать, пробовать, готовы только примерные наброски и направления. Понадобится немного индивидуального подхода, чтобы доработать все максимально ярко и эффектно. Так что думаю, дальнейшее сотрудничество будет весьма плодотворным. Новые перспективы туризма, сметание преград, отсутствие необходимости в целом ряде экипировки, теплая одежда, репелленты… - Репелленты? – Рассеянно спросил я размышляя. Парашют. Насколько я знаю, сейчас он вполне безопасен для человека. Конечная скорость при приземлении примерно как прыжок с полутора-двух метров. И чем они хотят впечатлить с моей помощью? Например тем, что безопасный прыжок это на уже подобранное поле, мелькнула холодная мысль. А в случае десантной операции высадка может вестись куда угодно, и даже простое растяжение ноги может оказаться фатальным. От этой мысли я почувствовал, как шерсть на спине встает дыбом. Но ведь возвращение к военному направлению их разработок это просто глупость, это дискредитирует саму идею генетических модификаций в глазах населения. Достаточно пары обнародованных операций с участием таких как я, и человечество погрузится в фобии, подобно тем что неясно видел Игорь, мой тренер, в своих снах. - Ваши потовые и сальные железы выделяют вещества достаточно неприятные и токсичные для ряда паразитов. – Оборвал мои размышления Мартин. Я ничем не выдавал свои мысли, сохраняя всю туже полуулыбку на лице. В спину ощутимо толкнуло. - Серьезно? – Рассеянно спросил я. - Абсолютно. В природе существует богатый ассортимент подобных веществ, и придать способность железам внешней секреции выделять их вообще не очень сложно. Более сложным оказалось, - Мартин усмехнулся, - сделать это без вреда для организма. Но советские наработки в этом сильно помогли. Вы никогда не замечали подобные оттенки в собственном запахе? - Вообще-то я не замечаю и собственный нос, если конечно специально не сосредотачиваюсь на нем. – Ответил я. – А ведь людям порой кажется что я непременно должен страдать от того что он постоянно в поле зрения. – Я скосил глаза, разглядывая свой нос. Одна из вибрисс была заметно короче, но постепенно отрастала на месте выпавшей. Интересно, выпавшая так и хранится у Марины? А может та уже отнесла ее к какой-нибудь бабке шептунье, чтобы та прокляла меня? Это было бы забавно, я не верю во всякую мистическую чушь, но узнай я что-либо подобное, я бы постарался устроить им знатную сцену обвинения в ереси и колдовстве. Хм, а полиция такое бы заявление приняла бы? С современными тенденциями скатывания в религиозное мракобесие вполне возможно. - Ну, может от вещей своих, например? – Спросил Мартин. - Я практически каждый день принимаю душ, так что в основном от них пахнет ароматизаторами шампуней. В спину опять ощутимо толкнуло, Мартин сказал: - Уверяю вас, это излишняя чистоплотность. Знаете, если вы все-таки решите провести остаток этого года на своей даче, то просто попробуйте прогуляться по лесу без искусственных репеллентов. Я уверен, что паразиты не будут вас беспокоить. - Боюсь, что с подобным испытанием придется подождать до лета, зимой паразиты вообще редко кого беспокоят. – Ответил я, и получив новый толчок, обернулся и уже громче сказал: - Женщина, может успокоите наконец своего ребенка? - Он никому не мешает. – Резко ответила она, еще не видя меня за спинкой кресла. В такт ее словам раздался новый толчок. - Мне например мешает, тем что по спинке пинает. - И что? Он же ребенок, он не понимает. - Мистер Чинк, - картинно вздохнул я, - ваша фирма случаем синдром дауна не лечит? - Вообще то, у нас как раз есть подопытный которому проведено успешная модификация, и сейчас идет реабилитация в плане восстановления интеллектуальных способностей, вернее сказать обучение заново всему необходимому. - Вот, слышите? - Да вы что себе позволяете! – Повысила голос женщина. - А я не вижу иных причин кроме умственной отсталости для того чтобы ребенок слов не понимал. - Я на вас жаловаться буду. Не тебе мои методы воспитания осуждать. - Да пожалуйста. – Сказал я переворачиваясь в кресле, и упираясь на сиденье коленом. Я поднял голову над спинкой, и уставился в глаза вжавшейся в испуге женщины. - Меня вот тоже так воспитывали. – Сказал я ей. – И к чему это привело? – Затем я посмотрел на мальчишку лет семи, смотрящего на меня глазами размером в пол-лица. – А ты, прекратил стул пинать. Он только кивнул, и я уселся обратно, наслаждаясь воцарившейся тишиной, которую правда стали нарушать удивленные возгласы людей увидевших меня только сейчас. Мартин с трудом сдерживал смех. Я же размышлял, тут же выкинув из головы это событие. Лечение синдрома дауна? Почему бы и нет, ведь он по сути и есть генетическое отклонение. Но, модификацией? Почему не простым исправлением генома? И как реагирует мозг уже сформировавшийся? Или повышена способность к обучению? - И как успехи в таком лечении? - Надо сказать, внушают оптимизм. – Сказал Мартин. - Модификация повлияла на внешность на том же уровне что и моя? - Да, примерно. Ей приходится всему учится заново, мозг по сути обучается с чистого листа. - Потому и такое глубокое вмешательство? - Да. На самом деле не все так просто как кажется. Со временем, когда наши технологии распространятся, подобные врожденные заболевания можно будет лечить прямо внутриматочно. А пока требуется долгая реабилитация по причине того что организм уже взрослый, сформировавшийся. Это та же причина по которой вы полностью сохранили рассудок, не смотря на модификацию, только если в вашем случае это благо, то в ее – зло. И все-таки они каким-то образом повлияли на ее мозг, активировав способность к обучению на уровне ребенка, подумал я. Вслух же сказал: - Так следовательно модификация на рассудок не влияет? - На основные функции мозга, функции высшей нервной деятельности – нет. Но могут образовываться более глубокие механизмы, как в случае с вашим обонянием. Это ведь не просто более развитый нос, это и реакция мозга, его можно сказать адаптация к новому телу. На самом деле сложно сказать, есть ли это результат именно генетического вмешательства, или естественной адаптации. - Любопытно… - Протянул я разглядывая кончик своего хвоста. Говорят, нервные клетки не восстанавливаются. Более правильно сказать, что они развиваются медленно. Но весь мой хвост, это огромное количество нервной ткани, новая конечность в которой развились нервы которых просто не должно быть у человека, которых не могло быть. Значит, нервная ткань точно так же была подвержена модификации. Следовательно, мой мозг затронут ею. - Да. Сознание слишком сложно и не изучено, чтобы прямо на него влиять, но косвенные действия вполне дают эффект. Нервная ткань, мозг, все это такие же органы, как и все остальное, и улучшая плоть, делая ее надежнее, прочнее, совершеннее, мы так же влияем и на сознание. Нельзя иметь хороший разум если у тебя проблемы с сердцем и мозг не получает достаточно крови. – Сказал Мартин. 10*** - Вы совершенно правы, после модификации я ощущаю себя гораздо лучше, легче, если можно так сказать. Практически не бывает такого состояния как почти постоянная сонливость. Хотя надо признать, что сейчас бы я вздремнул. - Это просто от того что ваш организм восстанавливается после травмы. Спите если хотите, лететь еще долго. - Если вы не против. – Я широко зевнул, и откинулся в кресле. Пинать его вроде перестали, и я прикрыл глаза, погружаясь в размышления. Возможно, все не так страшно, возможно им просто нужно от меня не более чем эффектные трюки, прыжки с самолета, альпинизм, походы куда-нибудь. Все со сьемками. Можно даже создать небольшой проект наподобие «мира животных» со мной в качестве ведущего. Это может быть великолепным роликом. Небо, земля, горы, леса, поля. Идти через все, преодолевать что угодно. Наматывать на ноги сотни километров, взбираться на вершины. Я смогу все, что может хороший турист, главное не ставить зрелищность перед безопасностью. И вполне возможно, что эта вторичная модификация направлена на акклиматизацию, способность быстро приспособится к различным климатам. Чтобы один месяц снимать эпичное восхождение на какие-нибудь горы, а следующий – переход через пустыню. Вполне возможно, что будет даже сплошная сьемка всего маршрута, в качестве демонстрации сверхчеловеческой выносливости и неутомимости. Возможно, вторичная модификация будет направлена именно на это, еще большая выносливость. Хотя в здоровом состоянии я практически не находил своих границ. Или большая физическая сила. По сути, то что я могу наблюдать в этих модификациях это стремление именно выйти за границы физических возможностей человека. И вместе с тем в этом есть некая странность, загадка, если можно так сказать. Животные не обладают принципиальным превосходством над человеком. Но граница на самом деле высока. Сомневаюсь, что хотя бы один процент людей способен наполовину приблизиться к максимуму человеческого потенциала. И дело даже не в необходимости интенсивных тренировок, врожденный задаток не отменить. Чтобы быть лучшим нужно родиться с подобающим потенциалом, только алмаз может стать бриллиантом. Кварцу это не светит. Искусственное достижение этого задатка уже дает не мало. А еще можно вспомнить о таком любопытном явлении как гетерозис. Межвидовые гибриды могут быть намного более живучими и крепкими чем их родители, но при этом бесплодны. А искусственное манипулирование геномом вполне могло позволить им добиться этого эффекта без присущих ему отрицательных свойств. Возможно именно в этом причина того что я даже не просто гибрид человека и какого-либо животного, а гибрид чуть ли не нескольких десятков различных видов. Если конечно термин «гибрид» вообще можно употребить по отношению к организму, чей геном был изменен во взрослом состоянии. Наверное, со временем возникнет целый словарь новых терминов. И все-таки, путешествия… Я попытался представить это, например переход через тайгу. Размеренно теряющиеся под ногами километры, вековые деревья, встающие бесконечным частоколом, ровное дыхание. Бег, часы, больше десятка часов непрерывного и не слишком быстрого бега, даже еда на бегу. Остановки только для сна, и иных биологических нужд. Сменяющие друг друга оттенки леса, хвойные, лиственные. Пожарозаградительные рвы в качестве меры расстояния. Шелест листвы, и скрип раскачиваемых ветром стволов. Интересно, в случае если такой марш-бросок будут снимать, кто это будет делать? На транспорте по лесу особо не поездишь, разве что с вертолета. Но с вертолета еще и разглядеть надо за листвой. Или поле, бег через бесконечные луга. Запах травы, цветов. Думаю это можно снять как следует, и достаточно эффектно своей длительностью. Или горы. Хотя лишний раз я бы рисковать не стал, но при надлежащей подготовке, почему бы и нет? Границы для меня гораздо шире, и возможно именно на это и будет сделана ставка. Постепенно я задремал. Мне приснился полет в самолете. Десантном самолете. Я был не один, пара десятков модификантов. Сложно разобрать их облик, тяжелая броня надежно его скрывала. Бронежилет, переходящий в бронированную защиту и рук и ног, полностью закрывающий голову шлем. Открыта только пасть, и то, снизу нижняя челюсть защищена подвижной деталью. За спиной рюкзак с парашютом, на груди, животе, бедрах, на каждом свободном участке снаряженные магазины и гранаты. Абсолютно неприемлемая для человека нагрузка. Нагрузка, которая своим весом при приземлении сломает ноги, раздробит хребет. Сжимаю руки на цевье автомата с накрученным на ствол глушителем. Моя очередь, и я бросаюсь в темноту ночного неба. Тихий гул моторов сразу же сносится ветром. Я окидываю взглядом товарищей. Все сосредоточены, считают время. За облаками не видно ничего. Мы погружаемся в липкий туман, и вот я понимаю что пора, дергаю кольцо. Рывок, и повисаю на стропах. Падение занимает пару минут, и вот мои глаза ясно видят смутно знакомую местность снизу, что то вроде некрупного поселка. Словно виденный мною в какой-то игре или фильме. Там ходят люди, совершенно не замечая бесшумно планирующей к ним угрозы. Я вскидываю автомат, и даю короткую, тихую очередь по ближайшему ко мне, а затем бросаю оружие, позволяя ему повиснуть на ремне, и перехватывая стропы мягко приземляюсь. Мы тихи словно дождь. Неслышно падаем, неслышно стреляем. Дозорные убиты практически сразу, но тревога уже поднята. Вот только люди еще слишком растерянны. Я вижу, как в ближайшем доме распахивается занавесь окна, и в ночную темноту слепо смотрит мужчина. Стекло взрывается осколками гораздо громче чем очередь из автомата. Я выпускаю всю обойму в это окно, и следом швыряю гранату. Взрывы уже везде, как и стрельба. Меняю магазин, срываю уже бесполезный глушитель, слишком изодранный очередью. Мы планомерно уничтожаем сопротивление, дом за домом, комната за комнатой. Боеприпас не жалеем. Я вхожу в какой-то дом, остро пахнет кровью и гарью. Мои движения стремительны, автомат проскакивает от одного трупа к другому, бьет в подозрительный просто для проверки. Разительным контрастом с внешним лоском окружения, словно вырванного из игры, вид мертвецов. Изуродованные, перекрученные взрывами, вспоротые пулями тела. Откуда-то сверху стреляют. Пули бьют по мне, но не страшнее кулаков. Броня надежна, весовой границы хватает чтобы ей быть надежной. Мгновенно разворачиваюсь к лазу чердака, откуда человек сбросил створку и теперь стрелял в меня. Следующие пули проходят мимо, а спустя секунду лицо человека жутко уродуется пулей. Она входит ниже правого глаза, заставляя его смяться и вылезти из глазницы, а щеку раздуться, словно от укуса осы. Затылок выплескивается алыми брызгами, запах крови просто одуряет. Следом в этот лаз летит граната, но взрыв только толкает труп, и он вываливается по пояс, руками вниз, зацепившись за что-то ногами. Проходит не более десяти минут и вот уже идет истребление последних выживших, отчаянно пытающихся спрятаться, спасти свои жизни. У нас слишком чуткие носы и уши, слишком зоркие глаза. Людей выдает даже звук их дыхания, и на тех, кто выглядит неспособным или боящимся оказать сопротивление, пуль уже не тратят. Хватает когтей. Тела мы прячем в домах. С рассветом сюда прибудет новый враг, но у нас более чем достаточно боеприпаса. Запаса автономности хватает с избытком. 11*** Время словно прокручивается, и вот мы уже отражаем наступление. Странно, но оно идет без артиллерийской поддержки. Потому что атакованный нами пункт один из крупнейших складов боеприпаса, возникает мысль из-неоткуда. Мы держали крайний дом, кроме меня еще двое, один с пулеметом, второй снайпер. Оба в тяжелой броне, из-под которой даже шерстинки не видать. Жуткое зрелище, производящее впечатление каких-то монументов, а не людей. Враг атаковал живой волной, и тут же попал под убийственной точности огонь. Снайпер стрелял куда-то вдаль, и судя по тому что по нам не было эффективного подавляющего огня, стрелял эффективно. Я увидел слепо взлетевший вверх снаряд ручного гранатомета. Ни секунды затишья, как только замолкало оружие пулеметчика, высовывался я, и, ловя на мушку фигурки людей, бил одиночными, компенсируя потерю его огневой мощи. Наступление захлебнулось столь же быстро как и началось, понеся тяжелые потери люди бросились бежать, и мы стали стрелять им в спины. Следующая волна началась с бешеной минуты. Все выжившие в первой атаке слепо разрядили по нам оружие, буквально окатив пулями словно ливнем. Я увидел как шальная пуля попала в голову снайпера, и бессильно взвизгнула по массивному шлему, отбросив измененного и заставив его схватится за вытянутую морду словно от боксерского удара. Пулеметчик врезал кулаком по кирпичу стены, и проломив отверстие в раскрошенной пулями преграде, вновь открыл огонь. В этом было что-то сюрреалистичное, в нашей неуязвимости, в нашей убойной точности, в отсутствии у врага малейшего шанса не просто на победу, но на нанесение нам хоть сколь-нибудь значительного урона. Я увидел, как снайпер поднялся, невероятно быстро прицелился и выстрелил. Пуля попала в живот бегущего впереди человека, заставив его упасть на колени и завыть от боли. Люди рядом с ним шарахнулись в стороны, и я отстреливал их, ловя на мушку следующего прежде чем предыдущий падал от раны. Я проснулся совершенно неожиданно от того, что самолет тряхнуло. По рядам пассажиров разнесся взволнованный ропот. Секунду у меня в глазах еще стоял образ сметаемых ураганным огнем людей, но почти сразу сон пропал, сменившись осознанием того где я. Я глянул на Мартина, он тоже растерянно крутил головой. - Уважаемые пассажиры, сохраняйте спокойствие, наш самолет попал в воздушную яму, но в этом нет ничего страшного. – Раздался голос стюардессы. Я прикрыл глаза. Шерсть на спине встала дыбом. Спокойно, я не могу никак повлиять на происходящее, только сохранять спокойствие. Страх убивает. Люди волновались, волнение подстегнуло пара новых встрясок. Стюардесса блуждала между рядами, разнося напитки и успокаивая. Мартин сохранял спокойствие, по крайней мере внешне, как и я. Паники не возникло, и постепенно, по мере того время шло и ничего не происходило люди стали успокаиваться. Мои мысли вернулись к тому, чего же на самом деле от меня хотят. Не есть ли эти осторожные заигрывания свидетельством именно того что они пытаются получить из меня образец для проталкивания именно военного направления разработок? И опасаются говорить мне об этом прямо, а возможно блюдут режим секретности, опасаясь, что пока я в России эта информация попадет спецслужбам? Но тогда, кто заказчик? Если они все-таки решили продавать модификации именно как оружие, то почему бы не продать это и России? Иным заказчиком может быть только США. А что тогда со мной? Несомненно, мне предложат, скорее даже включат в контракт, прохождение различного рода подготовок. В конце концов, я даже срочную не служил. Хорошо, если режим секретности, чем мне это грозит? Несколько лет у меня будет по причине того, что я им нужен живым и здоровым, демонстрирующим все, что от меня потребуют. От меня требуется добровольность. Тот факт, что сотрудничают со мной, а не используют кого то более лояльного говорит о том, что я представляю собой достаточно ценный ресурс. Косвенно это подтверждает предположение о том, что вероятность удачной модификации в настоящий момент времени невелика. Следовательно, например мое хорошее физическое состояние является удачей, причем в такой мере что этот факт имеет значительный вес. Таким образом, они вынуждены сотрудничать со мной, и это дает мне свободу маневра, которую у меня скорее всего постараются отобрать. Проклятье, но не могут же они в конце концов заставить меня сотрудничать силой? Отсутствие близких родственников в такой ситуации оказывается плюсом, меня не смогут шантажировать ничем кроме моей жизни. А в таком случае я буду в ситуации, когда мне нечего терять. Использование меня для демонстраций моих возможностей, которые к тому же вероятно будут усилены, просто небезопасно. Так что вероятен именно принцип добровольчества. Иначе всегда будет возможность, что я просто нападу на тех зрителей, что они решат привести из-за отчаяния или слепой ненависти. Хорошо, зайду с другой стороны. Предположим, они пытаются продать Америке свои разработки, и предположим, что это идет под грифом секретности. Чем это грозит лично для меня? Прежде всего изоляция. Меня постараются лишить свободы, но ради сохранения лояльности предложат некую награду. Вопрос будет даже не в ее величине, вопрос в том, что будет со мной, когда нужда во мне отпадет. Как известно лучше всего молчит мертвец. Чувство опасности окатило изнутри холодной волной. Наверное, нечто подобное ощущали шпионы, когда оказывались на грани разоблачения. Пока ничего не происходит, пока слишком рано для острого реагирования. Нужна только осторожная подготовка. - Фух, я уж было напугался, а вроде действительно просто временное неудобство. – Сказал Мартин. - От атмосферы невозможно требовать абсолютной однородности. – Ответил я, никак не проявляя своих истинных чувств. - Нам еще долго лететь. - А куда летим кстати? – Нарочито рассеянно спросил я. - Одна небольшая страна, где не задают лишних вопросов по поводу нашего центра. - Лишнее внимание настолько досаждает? - Иногда. Как правило, люди только прошедшие модификацию достаточно стеснительны, первое время, а когда рядом слишком много жителей, они проявляют довольно назойливое любопытство к происходящему у нас. - А разве вы не стремитесь к максимальной известности своих работ? - Стремимся, вот только это не слишком пока удается. – Мартин печально вздохнул. Верить ему мне не стоит, и на свое умение различать чувства людей излишне полагаться тоже не желательно. Он умеет носить маски не хуже меня. А ведь я дилетант, научившийся этому просто в силу необходимости как-то прижиться в обществе, будучи не человеком. - И в чем же причина? - Не знаю. Порой кажется, что нас просто игнорируют, порой, что человечество не готово принять такой факт. Сложно сказать. Возможно, люди сосредоточены на чем-то более насущном, возможно наша работа выглядит слишком фантастично. - Ну, вы как хотите, а я бы предпочел продолжить столь неожиданно прерванный сон. – Сказал я устраиваясь поудобнее и закрывая глаза. - А? Конечно, приятных снов. – Ответил Мартин. Знал бы он, каковы на самом деле мои сны. До модификации я их практически не видел, или не запоминал. 12*** Зайду с третьей стороны, зачем это нужно в военном плане? Недостаток нечеловеческой внешности крайне силен для использования в военном плане с точки зрения секретности. С точки зрения мирового противостояния это мало-актуально. Слишком большой масштаб работ придется провести, чтобы модификанты стали военной силой на уровне мировой войны. Настолько большой что это создаст глубокие социальные и политические проблемы. Чтобы, такие как я, не стали скандалом, нас должно быть меньше тысячи, возможно пара сотен. Сомневаюсь что даже со всеми их модификациями и подготовкой я стану Рембо способным в одиночку уничтожать армии, а следовательно глупо рассчитывать на то, что подобное спецподразделение будет способно решать стратегические задачи, просто в силу малой численности. Кроме задачи глобальной войны, которая благодаря атомному оружию носит скорее теоритический характер, имеют место задачи локальных воин. США ведут агрессивную внешнюю политику, с активным устранением неугодных режимов, вплоть до прямого военного вмешательства под надуманными предлогами. При этом после Вьетнамской войны Америка очень обеспокоена вопросами своих потерь, и стремится их минимизировать чтобы не вызывать народного недовольства. В настоящий момент эта задача в основном решается широким использованием ЧВК, которые и несут на себе основной груз гибели человеческого ресурса с тем, чтобы собственно американские войска имели возможность воевать только с уже максимально ослабленным противником. По крайней мере, так я представляю себе этот расклад сил. С этой точки зрения можно рассмотреть модификантов именно как особо живучее и подготовленное, но пушечное мясо. Которое не жалко потерять, но которое при этом будет крайне эффективным. Выносливость, живучесть, способность длительное время работать автономно. Это вырисовывается из того что я могу наблюдать в себе. Неплохие задатки для ударной силы которая подавит наиболее острое сопротивление, оставив возможность официальным войскам пострелять по ошеломленному и лишенному сил к адекватному сопротивлению противнику. Устойчивость к химическому оружию… Ведь уже есть проекты использования тактического атомного оружия для ликвидации биологического оружия «террористов». Почему бы не применить тогда и химическое, тем или иным образом оправдав его применение высшими целями, а под его прикрытием и пустить особо стойкие отряды зачистки? Чтобы уж наверняка, без осечек. На мой взгляд подобная тактика могла бы быть наиболее оптимальным оправданием затрат на генетические модификации, и все побочные их сложности. Но с другой стороны химическое оружие вызовет слишком сильную негативную реакцию мирового сообщества. Хотя в той же Вьетнамской применяли вполне так активно. Во всех этих рассуждениях меня, прежде всего, волнует моя личная судьба. Я готов пострелять в тире, устроить показательное выступление или что-то вроде того, но вот реально лезть под пули, у меня никакого желания нет. Я готов быть демонстрационной моделью, но не силовиком. И я не хочу провести всю жизнь на какой-нибудь засекреченной базе. Но, вокруг меня нет ореола секретности. Наверняка Российские спецслужбы уже вызнали про меня все что хотели уже по факту того что я вернулся настолько измененным. Просто для приличия. Возможно ли, что что-то изменилось именно сейчас? На контакт со мной они, во всяком случае, не выходили, а следовало ли им это делать? А может, я просто им уже не интересен, может, был кто-то до меня, более засекреченный, и в нем они не увидели ничего интересного. А я, скажем так, более продвинутая модель, уже вызвавшая интерес. Вот только могу проскользнуть мимо их внимания. Хорошо это или плохо? Работа на спецслужбы долгой бывает только при условии полной лояльности, а вот стоит ли это того? Мне сложно ориентироваться на что-то в этом мире. Я по сути родился в другой стране, а когда страна разваливается практически у тебя на глазах, можно ли быть уверенным в том что сегодняшнее государство не карточный домик? Да и тенденции укрепления патриотичности с точки зрения взятых с давно забытых историей ценностей, меня откровенно говоря настораживают. Все эти неорелигиозные ценности, противопоставление себя остальному миру, создание образа внешних врагов… Хотя такие тенденции идут по всему миру. Человечество не меняется, слишком глупое в массе своей, слишком стремящееся свалить вину за свои неудачи на что-то внешнее. А элита подстегивает эти желания, дабы отвести от себя любые опасности осознания того, что ресурсы в пределах государства распределены крайне неравномерно, и всегда в пользу власть имущих. Встающий вопрос очень прост, заклеймят ли меня как предателя, в случае если я буду делать то, чего от меня хочет фирма. И что более важно, станут ли меня преследовать. А еще более важным является то, смогу ли я чем-то выкупить свою жизнь и свободу. А может… Ведь руководство фирмы примерно в том же положении что и я. Выбрав какую-либо сторону они окажутся заложниками, в постоянном риске стать разменной монетой в какой-нибудь игре. Военное применение модификаций скорее всего поставит крест на той прибыли что можно получить с массового распространения их в гражданской жизни. А лучше иметь большой доход и независимость, чем большой доход и колпак спецслужб. Или фактор патриотизма? Мне неизвестно кто руководит фирмой. Возможен вариант объединяющий оба источника прибыли. Пропаганда от военного применения. Стань таким же крутым как наш спецназ. С добавлением иных мотивационных стимулов, наподобие меньшей цены на страховку или выгодными вакансиями для которых обязательным условием будет модификация, это будет вполне эффективно. Можно даже использовать, к примеру, бесплатную модификацию в случае прохождения военной службы, или государственные кредиты, позволяющие вгонять население в практически пожизненную долговую яму. Вот только что будут делать с неплательщиками? В случае ипотеки можно отобрать квартиру, а тут как быть? Хотя меры всегда найдутся. Вопрос только в том, насколько жестким окажется режим. А если радикальный путь решения? Сделать генетической модификацией собственное население устойчивым к какому либо ОМП, бактериологическому ли, химическому ли, или даже к последствиям атомного, и провести глобальную чистку конкурентов? Но внедрение придется сделать постепенным, потенциальный противник может просчитать такой план, и принять контрмеры. Вопрос во времени. Есть теория, что в 1949 планировалась массированная атомная атака на Советский Союз, она была вполне логичной, ликвидация опасного и враждебного режима имеющего огромную силу. Это был шанс, которым просто нельзя было не воспользоваться, такое технологическое преимущество возникает раз в тысячелетие. Оставалось только накопить достаточный запас ядерного оружия, чтобы нанести глобальный удар. В сорок девятом была взорвана первая советская атомная бомба. А во внешней политике был сыгран великолепный блеф в результате которого мир поверил в то, что атомное оружие в Советском Союзе было создано еще в сорок седьмом. Перевес не возник. Но ведь сейчас мир практически однополярен, США занимает лидирующую позицию, и после развала СССР Россия не может оказывать достойную конкуренцию. Да и власть в целом весьма прозападна, насколько мне известно, чего только стоит тот факт что дети большинства власть имущих учатся и проживают на западе. А что если Китай? Будут ли кого-нибудь волновать побочные жертвы, если возникнет новая возможность очистить планету от конкурентов, и создать мировое правительство с собой во главе? Вряд ли. Вопрос только в том, действительно ли генетические модификации обладают подобающим потенциалом, чтобы сыграть на них эндшпиль. 13*** Что нужно для этого? Устойчивость к ОМП, и его последствиям. Химия. Вопрос о пределах. Метанол еще не показатель, не самое страшное вещество. Иприт, фосген, зарин. К метанолу я устойчив, к CS, или чем там баллончики снаряжают, нет. Фосген тоже вряд ли, нельзя так просто выдержать соляную кислоту в легких. Иприт тоже бьет жестко, насколько я помню, разрушает межклеточные мембраны. Метанол не сработал просто потому, что у меня видимо по-иному идет механизм его разложения, без образования высокотоксичных продуктов. Или не все так просто? Сложно сказать, чтобы понимать, как противодействовать отравляющему веществу, нужны глубокие познания в биохимии и токсикологии. А ведь вещества бывают разные. Да и дозировки, безопасных веществ нет, даже водой можно отравиться. Если выпить слишком много и удержать ее в организме, то излишний объем приведет к нарушению водно-солевого баланса что может привести даже к смерти. Прецедент был. Следовательно, следует рассматривать противодействие отравляющему веществу с точки зрения повышения летальной дозы. Коробка противогаза может потечь. Войсковой защитный костюм может иметь неплотности или пробоины. Тогда возможен контакт с ядом. Но одно дело попасть в комнату наполненную хлором, другое попасть под рассеянное облако. Повышение живучести в этом направлении вполне возможно, или даже не так. Хлор не так то и страшен потому, что его нужно много. Противогаз спасет, пусть даже и пропуская микроколичества, которые организм просто не заметит потому что травмированные ткани будут иметь не слишком большой объем поражения. В пределах способности организма восстановится. Как следует разбавленный воздухом, хлор не приведет к смерти. Чтобы проводить геноцид необходимо гораздо более эффективное вещество, что то, что убивает даже в микроколичествах. Как ботулотоксин например. Чтобы яд был настолько летален, он должен действовать очень тонко и избирательно. А это уже дает пространство для маневра с целью придать устойчивость против него. Следовательно, можно разработать модификацию, которая позволит выжить при распылении какого-либо отравляющего вещества высокой мощности. Или даже против ряда веществ. С этим пересекается и биологическое оружие. Тот же ботулотоксин это продукт жизнедеятельности бактерий. Они развиваются в анаэробных условиях, но что мешает перенести тот фрагмент генома, что ведет к образованию этого токсина, скажем в вирус гриппа? Хотя нет, это убьет слишком быстро. Как только вирус заразит организм и приведет к изменениям в работе клеток для своего размножения, человек умрет от выделившегося яда. Не успеет разнести заразу. А можно ли сделать вирус, работающий так сказать в две ступени? Сперва безобидный насморк, а спустя время, например по мере изменения биохимии пораженных клеток, происходит выделение высокотоксичных веществ? И для модификанта это будет всего лишь простой грипп, а для человека – смерть. Механизм может быть и иным, сопротивление самой болезни. Иммунная система, заточенная на сопротивление заболеванию уровня чумы. Ведь организм всегда живет в условиях биологической опасности, и привыкает к ним. Вырабатывается иммунитет, но он не абсолютен. Первая граница – время реакции. То есть время от попадания возбудителя болезни в организм до появления необратимых изменений. Если заболевание развивается быстро, тело просто не успеет выработать иммунитет. Сути прививки в том чтобы внести достаточно ослабленный возбудитель, или его ключевые структуры, чтобы организм получил время на привыкание без риска опасной симптоматики. Вместе с тем человек может переносить не все болезни. Некоторые слишком опасны, чтобы привыкнуть к ним. С другой стороны, если болезнь убивает, то она убивает и себя. Ее возбудителю нужны инкубаторы, в которых он будет размножаться, нужны носители. Если все будут гибнуть от болезни, то рано или поздно она просто затухнет словно пожар, сжегший все топливо. Но если определенный вид животных иммунный к ней, то он будет ее накопителем, будет зажигалкой. Вот и пространство для генетической модификации. Собрать конструкт обладающей наиболее мощной и адаптивной иммунной системой. Особенно шикарно если при этом он будет хорошим носителем. В таком случае можно будет в самом буквальном смысле убивать дыханием. И конечно же вершина всего. Атомное оружие. Атомный взрыв пережить невозможно, но как оружие апокалипсиса оно опасно не этим, а последствиями. Ядерная зима. Сидя с закрытыми глазами и изображая сон, я чуть заметно коснулся освобожденной от перчатки рукой запястья второй. Мой мех не то чтобы был очень теплым, но у меня уже нет сомнения, что я линяю, и явно буду светлее, чем был. Вопрос в том, насколько длинным мой мех будет после линьки. Опыта у меня нет, прошлые проходили вяло, неправильно. Тогда гормональный фон организма еще не стабилизировался после модификации. Более опасным фактором является радиация. Массированное радиационное заражение. Вот что добьет человечество. Вопрос в том, насколько я смогу перенести его. Мы все живет в условиях радиоактивного фона. Он просто станет более интенсивным. Вероятно, возможно тем или иным образом приспособить тело переносить возросший фон, тем более что некоторые животные и так более устойчивы. Правда, рекордсмены не относятся к млекопитающим. Это самый опасный для меня вариант, мелькнула холодная мысль. Если спланирован геноцид человечества, то я могу стать опасным свидетелем после того как мои функции испытателя будут завершены. Мне необходима разведка, необходимо планировать каждый шаг, убедиться, что мои предположения верны, и выжить тем или иным образом. Сотрудничать? Опасен, я буду в момент от окончания испытаний до начала апокалипсиса. Тогда у меня будут шансы остановить его, но шансы призрачные. Слишком большие силы могут быть заинтересованы войти в ряды избранных, и взять себе очищенную от людей планету. Смогу ли я противостоять им? Найти уязвимое место в ореоле молчания, что окружает меня? Масштабы могут быть таковыми, что только мировая революция приведет к уничтожению этой угрозы. А смогу ли я убедить человечество разглядеть эту опасность? Бросить привычную жизнь и рискнуть всем, чтобы противостоять ей? Еще более сложный вопрос, смогу ли я дистанциировать себя от тех на кого рухнет гнев людей? Смогу ли я не стать мишенью? Сотрудничать безопаснее. Войти в ряды избранных, быть среди тех, кто переживет. И взять на себя ответственность за миллиарды убитых, смирится с тем, что я знал, но ничего не делал. А могу ли я поделать хоть что то? Могу. История имеет тенденции, но варианты в них пишутся личностями. Нельзя говорить что то или иное событие произошло потому что было предопределено, все может быть изменено в один момент, в один точно рассчитанный удар что перевернет десятилетия подготовок. Судьбы мира могут решаться одной смертью значимого человека, одним знанием, что переменит восприятие миллионов, одной вовремя сказанной правдой или ложью, одним харизматичным предводителем. Нужна только воля чтобы идти до конца, ум чтобы знать дорогу, и знания, чтобы увидеть ее. А сейчас, мне нужно просто определить реально существующие границы, и принять решение. А еще никак не выдать своих мыслей. Вновь до моего носа донесся вкусный запах курятины. Я открыл глаза, и увидел, что стюардесса разносит еду. - Как спалось? – Спросил меня Мартин. - Нормально. – Ответил я, и подозвал стюардессу: - Извините, а можно мне порцию? - Да, конечно. – Сказала она, подходя и протягивая мне еду, все тот же рис с курицей. - Спасибо. – Я вцепился в сочное мясо, с хрустом разгрызая хрящ. Она пошла дальше, а я ел, ибо все судьбы мира не стоят пустого желудка. 14*** Откровенно говоря, рис был несколько суховат, а я не настолько голоден, чтобы мучить себя поедая его. Так что съел я только куриную ножку, вместе с костью. Куриные кости всегда легко хрустят на зубах. Я думаю, что и человек без труда разгрыз бы их. Интересно, а понравился бы ему вкус? Хрящи же вполне себе едят. Стюардесса появилась так же, как и исчезала до этого, и я отдал ей недоеденный рис, поблагодарив за еду. Судя по ее взгляду, тот факт, что мясо было съедено с костями, не ускользнул от ее внимания. Думаю, темы для обсуждения на ближайшие недели у нее и ее коллег уже определены. Пусть их. Главное что уже немного привыкли и не обращают излишнего внимания. Люди вообще порой быстро привыкают к моему виду. Да и стоят ли эти цели их жизней? Современный мир давно и прочно застрял в противоречиях. Этот гордиев узел возможно только разрубить. Вот только не есть ли эта цена выше того что следует заплатить за мир единый, мир целостный? Да и настолько ли избранные будут хороши, чтобы построить нечто более совершенное на пепле старого мира? Или человечество в любых шкурах будет обречено раз за разом повторять свои ошибки, сделанные по причине собственной природы? Вопрос в том, можно ли изменить ее, эту природу. Дело не во внешности, не в физических данных. Может я и уникален на фоне простых людей, но когда все будут такими же, эта разница нивелируется. Вопрос в рассудке. В инстинктах, рефлексах, поведенческих шаблонах. Люди любят быть слепы, зашоривать свой взгляд иллюзиями. От религии до политических убеждений. И ведь в этом черпается сила. Нельзя пойти в бой, если ты осознаешь его бессмысленность. Вера спасет, даст лживую, но надежду. Люди склонны подчинятся власти толпы, и когда рядом с тобой товарищи, то страх исчезает. В этом огромная сила, сила, что приводит к победе. Но вместе с тем это же оказывается и стеной, из-за которой человечество, раз за разом сбивается в слепых войнах друг с другом за сиюминутные идеалы и интересы. А можно ли перешагнуть эту грань? Стать менее идеалистичным, более расчетливым, и вместе с тем не потерять умение мечтать и идти к мечте? Чего вообще можно добиться, объединив человечество в единую группу? Заселять космос? Экспансировать свой вид в бесконечность пространства? Есть ли в этом смысл? Ведь можно остаться на Земле, замкнутся в виртуальных мирах, приобретя чистое наслаждение. Вопрос мотивации. Мы подчинены биохимическим процессам в наших организмах, мы рабы эндорфинов и фобий. Меня гонит фобия. Я чувствую, что вокруг меня начинается какая-то игра, и я боюсь в ней проиграть. Я не знаю ни правил, ни ставок, ничего. Я могу только предполагать, правдиво ли, ложно ли. Вот только проигрыш всегда страшен, и потому я хочу избежать его. Но чем я на самом деле рискую? Ведь все мои ставки это жизнь и свобода, ну и немного имущества. Больше у меня ничего нет. Вот только и этого не мало. Я хочу выжить, чтобы не случилось. Тем более что у меня есть потрясающая перспектива прожить намного больше человека, увидеть то, что будет через век, два века. А рады ли были те, кто дожил до девяностых? До времени, когда стали рушится их идеалы, словно карточный домик. Буду ли я рад, если доживу до торжества религиозного мракобесия? До нового средневековья? А может, эта перспектива ложна? Но тенденции, тенденции же есть. Слепота сильна, слепых невозможно победить, их можно только истребить. Так что, может быть, этот вариант приемлем? Но что придет на смену ему? Нужны иные мышления, нужен иной разум. Будет ли достигнуто это? - О чем вновь задумались? – Спрашивает Мартин. Я поворачиваюсь к нему, вечная полуулыбка на лице. Что знает он? И знает ли он что либо? Посвящен ли он, или слепой исполнитель? А разве я не слеп? Я строю предположения, догадки, но у меня нет никаких подтверждений их правоты. Как и нет подтверждений их ошибочности. Нужно ли смотреть на мир глазами идеалиста, в надежде, что есть утопические цели и устремления к которым человечество непременно придет, или будет пытаться идти, или честнее будет смотреть на него взглядом циника и нигилиста, осознающего что люди всего лишь животные с гипертрофированным мозгом, забагованым органом высшей нервной деятельности, слишком переразвитым чтобы жить счастливо в гармонии с тем миром что есть? Не знаю. Плюсы и минусы есть и там и там. Мне нужны вопросы, вопросы которые не вызовут подозрений. Я откинулся в кресле, закинул руки за голову, взглянул в иллюминатор. Конечно уровень радиации тут выше, чем у поверхности земли, но ничтожно мал в сравнении с тем, что будет в случае атомного апокалипсиса. Да что уж там говорить, в этом году самую большую дозу я нахватал в больнице, когда мне рентген делали. Интересно, а с ним не переборщили? Вообще, наверное, большая часть снимков избыточна, просто любопытство посмотреть, как я устроен. Радиация… - Да вот что я думаю, мы ведь всегда находимся в радиоактивном поле. Вот сейчас, на высоте, оно интенсивнее. Атмосфера не так сильно экранирует. А ведь радиация, она будет копиться всю жизнь, каждую секунду. Я слышал теорию о том, что именно ее накопление и вызывает старость. – Конечно теория так себе, но ведь я не на экзамене чтобы говорить абсолютно достоверно. Мне нужно говорить убедительно, и аргументировать возникновение вопроса. – А как вы говорили, четыреста лет жизни. В этом учтено постоянное воздействие радиации? Может мне стоит беречься в этом плане? Вы кстати снимки прихватили? - Снимки? - Рентгеновские, что мне в больнице делали когда на переломы проверяли. Не хотелось бы получать лишнюю дозу сверх уже полученной. А то вдруг на самом деле со временем последствия будут? - А, в этом плане не волнуйтесь. Живое к радиации приспособлено, как вы говорите, вопрос восстановления и компенсации. Поврежденная клетка просто уничтожается иммунитетом, и на ее месте растет новая. Я бы даже сказал что для вас не проблема большие дозы, чем для человека. Конечно, тут все глубоко индивидуально, но как я уже говорил, наша цель – наибольшая устойчивость ко всем возможным негативным факторам. Хотя ремонтировать атомные реакторы я бы вам не советовал. – Усмехнулся Мартин. - В этом направлении не работаете? Удаленно конечно чинить можно, но сложно. А так, если бы радиация не была бы страшна, можно было бы ставить такие модификации ремонтному персоналу. Да и их, более гражданские версии наверняка бы снизили бы истерию вокруг мирного атома. - Работаем, мы работаем в разных направлениях. Но вы знаете, интенсивное ионизирующее излучение действует слишком обширно, слишком массивно. Так что реактор самому ремонтировать, это весьма утопично. Тут понадобятся принципиально иные решения, то чего нет в природе. Возможно, со временем мы достигнем и этого. Но пока мы можем говорить только о некотором повышении предела безопасных доз. - И на много? Мартин пожал плечами: - В разы. Со временем может в десятки раз. Стоит вопрос не только и не столько компенсации радиационной травмы, сколько о выводе изотопов попавших в организм. Это более важная задача в плане защиты от радиации. 15*** - Более важная? Чем же? – В принципе я и так представлял ответ на этот вопрос, и слова Мартина подтвердили его: - Наибольшее радиационное поражение возникает именно тогда, когда в организме скапливаются радиоактивные изотопы, они, можно сказать, облучают его изнутри. Наружное воздействие переходящее. От источника можно уйти, а вот если изотопы попадают внутрь, то их можно только вывести. А по своим химическим свойствам… - Они не отличаются от не радиоактивных веществ, а следовательно вывести их можно только путем естественного обмена веществ, и процесс этот не ускорить. - Вот именно. – Сказал Мартин. – И эту задачу можно решить только для некоторых веществ, которые обычно имеют свойство скапливаться в тканях. Например, стронций. Он химически схож с кальцием, легко подменяет его в костях. А если кости имеют чисто белковую природу? Любопытно, а в моих костях вообще есть кальций? Все же они весьма и весьма жестки, свою форму практически не меняют при тех нагрузках, что я обычно испытываю. Комплексное решение проблемы? Повышение прочности, ускорение процесса перестройки скелета при модификации, отсутствие накопления одного из опасных изотопов. Возможно, что то еще. Почему же природа не дошла до этого? И как фирма дошла до этого? Я бы не удивился, услышав о подобном веке в двадцать третьем, например. А ведь если верить Мартину, то шансы дожить до этого времени у меня весьма и весьма неплохие. - Для тех же веществ, что имеют для организма ключевое значение – продолжал свою мысль Мартин, - например йод, проблему так просто не решить. Так что тут приходится обходиться только компенсацией, а она не безгранична. - Так что если я пройду по эпицентру атомного взрыва, то лучевую болезнь все-таки подцеплю. – Усмехнулся я. - Да, но, по крайней мере, вам не стоит бояться чуть более частого рентгенологического обследования. – Улыбнулся в ответ Мартин. Я вновь уставился в окно, делая вид, что мне крайне интересны облака внизу. Они работают над этим, возможно имеют успехи. Радиация и правда воздействует очень сложно и запутано. Известен случай, когда человек пережил несколько тысяч, если не миллионов летальных доз. Правда, это был узконаправленный пучок частиц в ускорителе, но тем не менее. Кроме того некоторые люди работавшие над созданием первых атомных бомб, когда техника безопасности только еще оплачивалась кровью и жизнями, дожили до преклонных лет несмотря на полученные дозы. И все-таки, достигнута ли возможность постоянно жить в условиях той радиации, что должна воцариться на Земле после атомной войны? Не просто жить, давать стабильное потомство. Насколько я помню, в условиях жесткой радиации могут выживать некоторые простейшие организмы, но на то они и простейшие. А вот чтобы модифицированный человек, которому необходимо сохранять большую сложность, а следовательно уязвимость организма? Возможно, их вторичная модификация несет в себе некий ключ к решению этой задачи. Ведь возможна маскировка и под более мирное назначение. Та же космическая радиация. Одно дело находится в орбитальной космической станции, которая, по-моему, все таки находится в магнитосфере Земли, а следовательно в условиях менее жесткой радиации. Другое дело межпланетный космос, где космический ветер ослабляется только толщиной обшивки, которая жестко ограничена лимитом взлетного веса. Интересно, если американцы летали на луну, то у их космонавтов были проблемы с лучевой болезнью? Хотя вновь все упирается во время облучения. Одно дело разово получить дозу, совсем другое постоянно жить в условиях радиоактивного загрязнения. Но, если подумать, атомный апокалипсис эффективен, он способен истребить цивилизацию, но сопутствующие разрушения инфраструктуры будут невероятно высоки. Убежища чтобы пережить его можно построить не везде. Полномасштабное применение ядерного оружия приведет к сейсмической активности, и укрытие, построенное в недостаточно стабильном регионе, будет просто засыпано. Опять же, одно дело просто выжить, другое дело выжить, сохранив ресурсы для построения цивилизации. А намеренный геноцид не должен предусматривать ее ликвидацию, только устранение «лишней» части человечества. Хотя, если не ошибаюсь, то одному из китайских вождей принадлежит фраза о том, что гибель миллиона его сограждан ничто для построения мирового коммунизма. Хм, надеюсь сейчас там все-таки не столь радикальное руководство, или фирма хотя бы не сотрудничает с ними. Хотя сейчас, на мой взгляд, в Китае чистой воды империализм, в котором идеалы коммунизма нужны только для эксплуатации населения. Я считаю, что при всех утопиях этой идеологии ее важнейшим недостатком является то, что в ней не рассмотрена проблема власти и управления. Власть всегда стремится к собственной выгоде в силу эгоистичной природы человека. И без систем сдержек и противовесов любое общество неизбежно скатится к олигархии. Потом растущие социальные напряжения выплеснутся в революцию, и в случае успеха добро пожаловать в новый виток переделки общества. Химия сложна, дорого, неэффективно. Слишком быстро действует, что позволит предпринять меры по защите. А устроить ласковый нервно-паралитический дождь на всей планете практически не реально. Но, может действовать мягче? Как в моем сне. Постепенное повышение норм пределов промышленных загрязнений. Не модифицированные люди со временем отомрут сами собой. Конечно они будут сопротивляться, противодействовать. Но если модифицировать пару десятков рабочих будет дешевле чем строить очистное сооружение, то да здравствует выгода. Особенно если такой путь пролоббировать. Гибель экосистемы? Зачем она нужна, если генетика позволит создать более удобную? Вот только это слишком длинно, растянуто. А значит ненадежно. Может что-то сорваться. С другой стороны, это менее рисково. Больше путей отступления, возможности выйти из проблем с чистыми руками. Остается биологический путь, о котором весьма сложно рассуждать. Да, вирус что изменил меня, слабо заразен. Чтобы он действовал, мой иммунитет искусственно подавлялся. Но что помешает создать новую чуму для истребления тех, кто не модифицирован? Мои мысли, раз за разом шли по этим кругам. Вынесен ли человечеству смертный приговор? Созданы ли уже машины судного дня, что оставят в живых лишь тех, кто будет подобен мне? Стану ли я невольным участником холокоста такого масштаба, что был непредставим ранее? Человечество совершенствовало методологию уничтожения себе подобных всю историю своего существования. Древние армии могли за сутки сжечь город, ковровая бомбардировка зажигательными бомбами с созданием огненного вихря выполнит эту работу за часы, в гораздо большем масштабе. Атомная бомба достигнет этого за секунды. Только с ее созданием человек понял, что создал такое оружие, против которого у него нет щита, который оградит его от участи врага. А что если щит появился? Тогда ничто не удержит от применения любого оружия массового поражения. Война никогда не меняется, и никакие налеты цивилизованности и гуманности не удержат ее клинок в ножнах, если против него не будет более острого. Если генетическая модификация ослабит призрак атомного сдерживания, то третья мировая уже не за горами. А четвертая будет вестись отнюдь не камнями и палками, как предсказывал Эйнштейн, и даже не когтями и клыками. Вопрос в том, будет ли проведена атака настолько быстро, что сопротивления не возникнет. Или никто не поймет, что война началась. Просто смертельное заболевание, которое окажется не относительно безобидным как атипичная пневмония или свиной грипп, а по-настоящему смертоносным, как черная смерть, даже не смотря на усилия медицины. Если у вируса будет инкубационный период в пару лет, но все это время носитель будет заразным, кто сможет остановить внезапную вспышку смертей? Что если уже вирус незримо разносится людьми, даже не подозревающими что часы до их смерти уже отсчитывают время? Я посмотрел в сторону салона. Десятки людей, украдкой поглядывают на меня, перешептываются. То, что между ними и мной сидит Мартин немного, но ослабляет их внимание. И все равно переговариваются. Предположения от костюма до животного усаженного как человек. Хорошо еще не лезут с расспросами, спокойно сидя на своих местах. Я вновь отвернулся к иллюминатору. Что если всем им уже подписан смертный приговор? 16*** Смогу ли я что-нибудь сделать, да и нужно ли это? Я не знал. Хоть на моем лице это не проявлялось ни в малейшей степени, но мысли терзали меня, беспокоили и мучали. Неужели я могу оказаться в центре событий, которые окажутся для двадцать первого века решающими, событий которые навсегда изменят мир? И как же мне выжить, оказавшись в таком водовороте? А может, мелькнула отчаянная мысль, созданная желанием отринуть все давящие на рассудок проблемы, может все это просто пустые домыслы? Как та безумная мысль, что я был создан для одного единственного покушения, что заставила меня весьма понервничать, но оказалась ложной. Могу ли я ошибаться и в этот раз? Вполне. Хорошо, допустим, просто допустим, что я ошибаюсь. Истинные подозрения так и так проявлять нельзя. Мне никуда не надо спешить, все мое любопытство их планами на меня, их вторичной модификацией и тем контрактом, что они хотят мне предложить, вполне оправдано. Я имею право задавать вопросы, более того, от меня это будет вполне ожидаемо. И, мое пожелание провести пару месяцев в деревне никто не оспаривал. Пока. А это ведь время. Необходимое мне время чтобы собраться с мыслями, и приготовить пути отступления. Ведь никто не станет наносить атомные удары по лесной глуши, целью будут столицы, промышленные центры, военные базы, но не глухомань. Помимо этого, в случае заварухи меня там будет трудно найти. Но если мои подозрения верны, то меня вряд ли туда отпустят, из соображения секретности. По всей видимости, план ликвидации не модифицированного человечества если и существует, то возник недавно, возможно какие либо новые разработки, или появившиеся заинтересованные в подобном исходе силы. Что бы ни говорили об однополярном мире, силы в нем не могут быть едины, мир просто слишком большой, чтобы удержать его под контролем. А радикальное решение может быть рассмотрено как доминантной силой, которой выгодна ликвидация неподконтрольной части человечества, так и ее противникам, как внезапный и потому перспективный ход. Оглашение не нужно никому, а оно есть. Меня никто не скрывал, и не скрывает. Вопрос в том, будут ли скрывать. В любом случае это своего рода точка проверки, яростное сопротивление моему желанию получить некоторое время перед вторичной модификацией будет доказательством, пусть и косвенным, моим теориям. Несомненно, так же следует узнать, что же именно хотят достигнуть этой вторичной модификацией, и чего уже достигли тем, что я есть. Я ведь и не подозревал о свойствах своих костей выдерживать такие перегрузки. Но тут нужно быть осторожным, аргумент Мартина и правда весьма весом. Считая свои способности беспредельными, я легко могу погибнуть. И все же меня не устраивает тот факт что я не знаю чего то о себе. Вот только, а знают ли они сами обо мне все в достаточном объеме? Теория и практический результат могут сильно различаться. Следовательно, мои настоящие способности необязательно достигают спланированного уровня, вот только он мне неизвестен. Всегда нужно помнить об этом. Рассуждая о чем-то, я обращаюсь к своим знаниям, которые далеко не обязательно полны, и к логике, которая исходит из спорных предпосылок. Начну сначала. Что мне необходимо сейчас? Убедится в том, втянут я или нет в какие либо замыслы, которые затрагивают столь высокие цены, что моя жизнь окажется в них разменной монетой. Если нет – попытаться найти во всем происходящем максимальную для себя выгоду, и плыть по течению. Если да – определить ставки и решить, принять участие в такой игре, или просто сбежать, в надежде что я окажусь слишком малоценным чтобы гоняться за мной по лесам. Первым делом узнать максимум о том, что же именно от меня хотят. Поделить сказанное на два, с учетом того что мне опять наверняка недоговорят. Попытаться узнать о других модификантах, любопытно упоминание о попытке излечения синдрома Дауна модификацией, и любопытно не просто исправлением дефектного кода, если модификацию конечно можно назвать исправлением, но тем, что мозг пациента, судя по всему будет словно перезагружен. Возможно в этом причина того что ставится именно модификация, а не просто коррекция генома. Или модификация несет в себе некий базис, который осуществляет саму возможность изменения генома во взрослом организме. А может быть все проще, фирма просто не хочет упускать возможность продолжать проверки результатов. Чтобы говорить о стабильных результатах, необходима выборка большого числа подопытных. Возможно с ними напряженность, и возможно, что в этом и есть причина. Хм, а что если интерес все-таки представляет процесс обратной модификации? Доказательство возможности обратимости? Хотя с учетом того насколько именно глубокие изменения в организме происходят, эту теорию сложно признать состоятельной. Ведь модифицирующий вирус это не только и не столько тот геном что станет, сколько инструмент, который проведет тот самый переход между взрослым организмом одного вида, и взрослым организмом иного вида. А этот момент наверняка самый опасный. Ведь необходимо сохранение структурирования, иначе это будут своего рода раковые опухоли по всем организму сразу. Должны быть какие-то «костыли», которые вероятно остаются и после модификации. Или вторичная направлена на их вымывание? Сложно сказать. Так, допустим, я выясню что либо, достоверное в наименьшей степени. От меня разве что не смогут скрыть только то, что проявит себя внешне. А может, поведут и более честную игру. Ведь если от меня хотят демонстрации, то им придется очертить некоторые планки которые я должен достигнуть последующими тренировками. Это если смотреть более оптимистично. Возможно, я социализировался более успешно, меня хотят использовать для публичных демонстраций превосходства генетически модифицированного человека над обычным, но зачем лишний риск? Разве я и так не превосхожу человека? Вопросы, вопросы, бесконечные вопросы. Я все смотрел и смотрел на освещенные солнцем облака, да бесконечную воду, мелькающую в просветах. Может быть, я зря волнуюсь? Может быть не все так плохо? Но лучше готовиться к худшему, тогда просто нормальное станет хорошим. Если мне будут категорически отказывать в поездке, будут настаивать на том, чтобы я постоянно был под присмотром, то это уже повод насторожится. И в идеале просто тихо исчезнуть в неизвестном направлении, едва только заживут ноги. Найти посольство России, в конце концов, я же остаюсь гражданином? И документы в порядке. Забавно было бы посмотреть на лица тех, кто их переоформлял, когда они видели новую фотографию. Интересно, что я им скажу? Шел – шел, и заблудился. А если в этом окажется повязанной и Российская элита? Но тогда было бы логичнее не вывозить меня из страны, на территории России можно спрятать что угодно. А вызовут ли все эти события интерес спецслужб? Я не сомневаюсь что уже один факт того, каким я вернулся, вызвал ко мне интерес соответствующих органов. Но на прямой контакт они не выходили, а ожидать того что я замечу профессиональную слежку весьма наивно. Особенно если учесть что тогда мне было совсем не до того. Возможно, ничего интересного не обнаружили, и забили. Но если возникнут факты, которые представляют важность для государственной безопасности, то я могу влипнуть в малоприятные истории. В лучшем случае меня попытаются завербовать. Вероятнее всего путем подкупа. Все люди продажны, одни продаются за деньги, другие – за большие деньги, третьи, за большее чем деньги. Конечно, мне бы приятно было относить себя к третьей категории, но, наверное, я все-таки отношусь ко второй. В любом случае я этого не узнаю, пока мне не предложат чемоданчик набитый крупными купюрами, за какую либо спорную услугу. Но деньги в гробу не нужны, так что гарантии безопасности и укрытия могут оказаться гораздо более приемлемой ценой. Я испытал теплое чувство от того, что на меня хотя бы нельзя давить через близких людей, в силу их отсутствия. 17*** Главное не боятся, и тем более не изматывать себя страхом раньше времени. Ничего, и ввязавшись в игры спецслужб жить можно. А порой и неплохо жить, если быть ценным. Конечно это риск, но такому риску, если подумать, я подвергнусь рано или поздно, если технологии модификации станут продвигаться в массы. Вот только в таком случае все будет гораздо менее опасно, и ставки будут намного меньше. Нужно быть готовым к любым вариантам развития событий. Как к благоприятным, так и к самым негативным. А я пока слишком мало знаю. Неизвестность, вот то, что выматывает сильнее всего. Рождает предположения за предположениями. Мир, это гораздо более жестокая штука чем кажется. Общество привычное мне, весьма безопасно и стабильно, есть громоздкие системы контроля, сдерживания, наказания и пресечения нарушений правопорядка. Но все это может быть в одно мгновение сметено, создайся подходяще условия. А мне нужно выжить, выжить любой ценой. - Да, часы надо перевести. – Отвлекла меня от изучения водной глади за окном фраза Мартина. Я посмотрел на него. Три часа назад. Греция? Турция? Египет? С географией у меня туго, но судя по тому насколько долгий полет… - В прошлый раз вроде бы была не Африка. – Сказал я. - Да, так сказать открыли филиал. – Улыбнулся Мартин. - Филиал? А что так? - Местные менее любопытны, и редко смотрят фильмы ужасов с таинственными лабораториями, в которых непременно создают страшных монстров, которые вот-вот вырвутся, и всех сожрут. Я издал короткий смешок, поддерживая шутку. А ведь там, наверное, жарко. Особенно после осенней прохлады России. - Долго нам еще лететь? – Спросил я. - Час или два, потом пересадка на частный самолет. – Ответил Мартин. - А на нем сколько? - Тоже несколько часов. - Боюсь, мне потребуется помощь с посещением туалета. – Я посмотрел на свои ноги, упакованные в бинты и бахилы. - Нас встретят, так же пара местных грузчиков, которых предупредят. - А еще я надеюсь, что у вас стоят хорошие кондиционеры. - Нет, на этот счет не волнуйтесь, пересадка много времени не займет, а наш центр располагается в достаточно мягком с точки зрения климата месте. В крайнем случае, мы обязательно найдем вам место в морозильной камере, чтобы не нарушать акклиматизацию. - Это звучит крайне двусмысленно. – Вновь рассмеялся я. - Эм, действительно. Извините. Я имею ввиду, что сейчас линька, которая у вас происходит, должна привести к приспособлению к зимним условиям. Да я думаю, вы и сами догадались об этом по тому, что новая шерсть гораздо светлее. – Он указал на мою освобожденную от перчатки руку, на которой действительно можно было разглядеть пока еще короткие белые волоски. - Как у волка, серая шкурка летом, белая зимой? – Спросил я. - И желтая в условиях жары. – Поймав мой удивленный взгляд, Мартин пояснил, - проблема приспособляемости к различным климатическим условиям была решена нами с поистине великолепной изящностью. Помимо сезонного изменения, происходит приспособление к непосредственно длительным температурным воздействиям. Не только окрас и длинна шерсти, жировая масса, структура кожи. К сожалению, по-настоящему высокую гибкость к любым условиям достигнуть не удалось, так что пришлось обойтись минимальным количеством вариантов. Кроме того, для быстрого эффекта можно использовать гормональную стимуляцию, но думаю в нашем случае можно обойтись и без этого. - Самая что ни на есть натуральная шуба. – Протянул я, размышляя над сказанным. Человек приспосабливается к погоде с помощью одежды. Это оперативно, гибко. Вместе с тем это эффективно для нижнего предела. Легко нацепить на себя шубу в холод, но когда ты оказываешься в месте, где жарче чем там, где ты и так ходишь в футболке и шортах, то приспосабливаться придется уже своим организмом. Но человек достаточно гибок в этом плане, хотя по настоящему устойчивая акклиматизация со временем привела к тому, что человечество стало разделено на различные расы. В невежестве своих инстинктов, человек воспринимает простое климатическое приспособление как признак, который несет некое ключевое отличие. Признак, по которому можно судить о неких высших и низших расах. Хотя нельзя отрицать, что в некотором роде климатическая приспособленность действительно может приводить к заметным различиям, все же это не настолько жесткие границы, чтобы нельзя было говорить о человечестве как о едином виде. А то о чем говорит Мартин, это отрицание этих границ, их уничтожение. Если предположить что подобная модификация будет применена к человеку без изменения его в той мере в которой изменен я, то можно предположить что человек приехавший в саванну приобретет некие черты негроидной расы, как цвет кожи, защищающий от солнечной радиации, в значительно большей мере чем просто загар. Или черты азиатской расы в восточном климате с его пылью и ветрами, от которых защищает узкий разрез глаз. О каких межрасовых предрассудках можно будет говорить в таких условиях? - Совершенно верно. – Сказал Мартин. – Высочайшая степень приспособляемости и акклиматизации, которой просто не могло быть в животном мире. Да, все животные способны приспосабливаться в пределах индивида, но есть ли хоть один вид, способный менять климатические зоны столь быстро как человек? То чего мы достигли, это своего рода искусственный ответ на искусственный транспорт, который смел понятие расстояния. У человека возникла потребность чувствовать себя комфортно в любом уголке планеты, и мы достигли этого. - Вот только с обликом человека это оказалось несовместимым. – Заметил я. - Да, такую высоту мы еще не взяли, но данная проблема это скорее вопрос моды и привычки. Хотя со временем мы наверняка сумеем достигнуть такой тонкости работы, чтобы проводить модификации почти не меняя внешность человека, по крайней мере, не столь сильно. - Пресловутая зловещая долина? - Да, можно сказать и так. Вы в ней не лежите, люди не чувствуют инстинктивной неприязни и страха по отношению к вам. Если бы мы только могли изменить врожденные инстинкты и рефлексы что стали обузой для современного человека, убрать эти ксенофобии, неприязни, агрессии. - А вы этого не умеете? - Нет, почти нет. Не в такой мере. Модификанты если меняются в психологическом плане, то скорее реакцией на изменившиеся условия, и общественную реакцию на себя. 18*** Ну да, ну да, мистер Чинк. Конечно, вы не способны затрагивать рассудок. Возможно, вы сами в это даже и верите, но меня этим не проведешь. Эта возможность, сколь бы зачаточной она не была, самая страшная в вашем арсенале. Даже если вы окажетесь способным изменить меня настолько, что мою шкуру не смогут взять снаряды, мои когти будут способны разорвать танк, а скорость моей реакции позволит мне танцевать под огнем, избегая пуль, то все это не придаст мне и долю той власти что получит человек способный изменить инстинкты масс. Человек уже обладает инстинктом подчинения. Это эволюционная приспособленность жизни в обществе себе подобных, способность быть частью толпы, частью целого, становится одним единым. Но против этого есть и инстинкт власти, в том числе и над собой. Стремление быть независимым, подчинять своей воле свою жизнь. Первое превратило человека в сильного стайного хищника. Второе превратило из обычного животного в человека. Убери второе, и получишь идеального раба. Послушного, исполнительного, довольного своим подчиненным положением. Говорят что сила запада это индивидуализм, а сила востока – коллективизм. Это крайности, каждая из которых ужасна. Только сочетая в себе способность быть частью общества, учитывать потребности других, и вместе с тем иметь независимость, свое мнение и волю, делает человека личностью, возвышая над оголтелым и слепым эгоизмом с одной стороны, и раболепным, слепым послушанием с другой. Наверное, лично я все же перекошен в сторону эгоизма, но это необходимо мне просто по той причине, что я слишком отличаюсь от остальных людей. Я сильный интроверт, замкнут по своей природе. Моя общительность, дружелюбие, это чисто внешние маски, тщательно изготовленные и надетые чтобы выжить. Но будь они моей сутью, будь они моей потребностью быть в коллективе, моя судьба была бы ужасна. Пока модификации не станут распространенными, люди никогда не смогут искренне принять меня за равного. Я всегда буду на некоторой дистанции, некой экзотикой, странной зверушкой которую до конца никто не приблизит к себе. А для экстраверта это практически психическая гибель, дорога к безумию. - Хотя, эти изменения как правило и весьма заметны, - продолжал Мартин. - Я знаю по себе. – С усмешкой ответил я. – Но все-таки, неужели вы не затрагиваете мозг? - Конечно затрагиваем, но это, как бы точнее выразится, - Мартин замялся - слишком грубые, общие изменения. Словно мы копируем процессор на новых материалах, но в точности копируя архитектуру. Нет, конечно, мы пытаемся, но все на уровне эндокринной системы. Ослабить воздействие страха, апатии, депрессии, иных психологических проблем. - Да уж, мои стрессовые реакции вы затронули знатно. – Я широко улыбнулся. – Особенно на опасность. - Тут скорее именно возможности вашего организма. Они дают вам способность достигать такого уровня бегства. Я думаю, мы затронем этот вопрос, небольшая коррекция гормональной системы, чтобы ослабить реакцию до такой степени, чтобы рассудок сохранялся даже в стрессовой ситуации. - Мне кажется, тут более эффективной будет простая подготовка. – Улыбка на моем лице вновь вернулась к социально приемлемому уровню. Особенно потому, что я заметил, как вжался в кресло парень, сидевший через проход от меня, и украдкой меня разглядывавший почти весь полет от последней посадки. - Возможно, а возможно оптимальным будет сочетание множества факторов. Факторы, факторы отбора, критерии отбора. Вопрос причины и следствия, который раз за разом становится причиной предрассудков и неверных выводов. Ну конечно же, как я раньше не задумывался об этом? Что если социопатия, внутренняя независимость от мнений людей, склонность к своемыслию и вольнодумничеству есть необходимые причины для того чтобы адаптироваться к жизни модификантом? А из этого следуют очень важные, крайне важные выводы. Насколько мне известно, при экспериментах с недавно полученным в то время ЛСД, самым важным и пугающим выводом стало то, что люди под этим наркотиком теряли свои склонности к подчинению. Они переставали уважать авторитеты, теряли дисциплинированность, и это сразу сделало ЛСД запретным предметом. Что если внешне, тот факт что модификанты отбираются по признаку независимости и своеволия и приводит к тому, что информацию о генетических модификациях умалчивают? Власти боятся что их распространение станет причиной увеличения независимости суждения людей, с чем власть сейчас активно борется. Религиозные пропаганды, создание образа врага, от террористов до западных стран, агрессивная промывка мозгов, оболванивание населения, как снижением уровня образования, так и впариванием под видом научно-популярных передач абсолютного идиотизма с инопланетянами, древними сверхцивилизациями, рептилойдами и высшими силами. Из человечества куют податливую массу, легко подающуюся манипуляциям и пропаганде. Чтобы убедится в этом, достаточно посмотреть телеканалы, в которых в пределах одной передачи могут рассказать о том, что египетские пирамиды построены инопланетянами, при этом гигантскими атлантами десятиметрового роста, и при этом же древними людьми которые владели псисилами и телекинезом. Вдумчивый просмотр того что предлагает телевиденье для расширения своего кругозора приводит к когнитивному диссонансу от прямо исключающих друг друга мнений. В результате этого люди порой доверяют свое здоровье каким-нибудь бабкам шептуньям, что на секунду есть ересь с точки зрения христианства, и попадают к врачам в откровенно запущенном состоянии, для того чтобы обвинить их в том что они ничего не могут поделать. То что бабка шептунья своими «очищениями ауры и кармы» не добилась так же ничего, помимо пополнения своего кошелька, их не смущает. Пройди такие оболваненные люди генетическую модификацию, их рассудок просто не выдержит последствий. Это я имею привычку издеваться над очень важными мнениями людей по поводу того как кой я ужас, чудовище и неправильность. А те, кто примут это близко к сердцу, просто не выдержат постоянного давления общества. Ведь даже мне приходилось долго учиться своей насмешливости и умению держать себя на людях. И при таком отборе создастся впечатление, что все модификанты становятся вольнодумцами и бунтарями. Возможно, именно в этом и есть причина, осталось только сделать из этого выводы. - Сочетание факторов всегда оптимально. – Ответил я Мартину, глядя как в прорывах между облаками показался силуэт континента. – А вот и земля, да? Он приподнялся на стуле, вглядываясь в иллюминатор. - Да. Наконец то. Надо было книгу хоть какую-нибудь взять, да в спешке не подумал. Жаль, что на борту электроника запрещена. – Неожиданно поделился он со мной. Я окинул взглядом видимую мне часть салона, отметив что подобный запрет мало кого волновал. - Сильно выматывает ожидание? - Скорее безделье. - Ну, наверное недолго осталось. – Рассеянно ответил я, вновь пытаясь уловить ускользающие мысли. А противоречит ли вторая теория первой? Не очень. Те, кто у власти всегда вольнодумцы, и себе в долголетии модификации они не откажут. От продолжения этой мысли мне стало жутко за себя. Чтобы жить комфортно, нужно сохранить человеческий ресурс в условиях геноцида. Дать им модификацию, но такую, чтобы они стали идеальными рабами без своего мнения. А что если именно это и хотят испытать на мне? 19*** Что мне делать в таком случае? Возможно даже прямое бегство. Не надо думать о том, справлюсь ли. Такие задачи нужно решать на ходу, иначе осознание ничтожности своих шансов вселит неуверенность и робость. Так, речь шла о том, что модификация будет не раньше начала четырнадцатого года. Следовательно, у меня есть запас времени. Скрытно начать ее они не смогут, процесс подавления иммунитета не настолько простой. И не очень приятный. Постоянные промывки кожи какими-то растворами, полоскание носовой полости, промывание ушей. Какая-то дрянь, от которой кишечник начинал работать как труба водостока. Практически вся доступная микрофлора организма убивалась, перед тем как мне стали вводить имунодепресанты. Да и побреют наверняка с ног до головы. Интересно, насколько жутко я буду выглядеть без шерсти? Самое поганое; если меня сразу задержат, и обяжут идти на модификацию. И что мне тогда делать? Так, к тому времени мои ноги уже должны зажить. Подавлять иммунитет с такими ранами слишком опасно. Следовательно, у меня будет время на подготовку. Но опять же, нельзя однозначно гарантировать этого. И все же есть причина, по которой, скорее всего со мной будут избегать насильственных действий. Я всегда вооружен. Когти, зубы. Дело даже не в том, что я могу оказать сопротивление, оно будет легко подавлено силами нескольких подготовленных человек, я могу практически в любой момент покончить с собой. Конечно, вряд ли у меня хватит духу на такой шаг даже перед очевидной опасностью подавления разума, но они-то этого не знают. Поэтому действовать будут осторожно. Нужно знать больше, нужно узнать все, что только смогу. Не стоит предпринимать необдуманных шагов и решений. Я представляю ценность достаточную чтобы оправдать затраты на адвоката, а это уже не так мало. Хотя, может в сравнении с затратами на технические стороны генетических модификаций затраты на юридическую поддержку ничтожны. Самолет заходил на посадку, и по мере этого моя нервозность невольно увеличивалась. Руки сложены на коленях, сверху надеты перчатки, и под их прикрытием я плавно проводил подушечкой пальца одной руки по лезвию когтя другой, чувствуя их остроту, и ребристый выступ смены угла заточки. Да, это оружие вряд ли будет полезным в чем-то серьезнее охоты на собак, но его наличие успокаивало. Просто успокаивало психологически, внушая иллюзию, что я буду способен постоять за себя. По салону объявили о скорой посадке, с просьбами пристегнуть ремни и тому подобному. Люди заметно оживились. Поднялся шум негромких переговоров, вздохи облегчения. Я плавными движениями надел перчатки. Мартин посмотрел на меня. - Не стоит нервировать охрану. – Ухмыльнулся я в ответ. - Да мы даже за территорию аэропорта не будем выходить, возможно, самолет уже на месте. – Сказал он. Я почувствовал слабую перегрузку, когда самолет стал заходить на посадку. Главное сохранять спокойствие и холодную голову. Плывя по бурной реке нельзя барахтаться, нужно сохранять силы и внимательно следить за низкими ветками, чтобы успеть схватится за них, и спастись из воды. А в моем случае еще и не дать ни одной эмоции оказаться на моем лице помимо моей воли. Мы сели. Салон огласился традиционными аплодисментами, непонятно зачем нужными, с учетом того что экипаж их не слышит. Меня позабавил тот факт, что руки Мартина чуть заметно дернулись в инстинктивном порыве делать то же что и все. Люди стали выходить, проходя мимо меня, многие оглядывались и чуть притормаживали, чтобы лучше рассмотреть. Я с интересом глядел в окно на суету каких-то машин вокруг другого самолета. Заправляют его что ли? - Сейчас, все выйдут. Должны грузчики зайти. – Сказал Мартин. - Я не тороплюсь, в моем теперешнем положении вообще бегать не очень удобно. – Иронично ответил я. - Ну, это ненадолго. Сложно задерживаться, чтобы посмотреть на что-то интересное, когда сзади наседают другие люди. Так что наибольшее удовольствие разглядывать меня досталось тем, кто выходил среди последних. К моему неудовольствию один из них, полный мужчина щеголявшей расплывшейся наколкой на руке, задержался заметно дольше чем следовало, и кроме того заявил: - Хера себе, во урод. - Хера себе, во хамло. Ответил я в точности подражая его интонации. В ответ он резко набычился, и заявил, частично обращаясь и в сторону поторапливающей его стюардессы: - Э слышь, ты попутал че? А ты отвали, че за зверье тут напускали? - Действительно. – Я отвернулся от окна, поворачиваясь к человеку с вечной улыбкой на лице. – Что бабуина такого запустили? Мартин предпочел не вмешиваться, даже когда мужчина надвинулся, перегибаясь через него, с криком: - Слышь, х…йло мохнорылое, те щя п…зда мля! Улыбка на моем лице мигом перешла в оскал, когда я резко подался к нему на встречу, и выкинул руку навстречу. Укрытая перчаткой, она плотно схватила его за воротник, и потащила ко мне. Распахнуть пасть, наклонить голову, чтобы горло ублюдка вошло точно в капкан челюстей, сомкнуть их, и погрузить клыки в мягкую плоть, наслаждаясь этим великолепным вкусом крови… Рука почти сама собой тянула его ко мне, вынуждая терять равновесие, и выбросить наперерез ладонь, в попытке отстранится от меня. Моя тревога, мой страх, мои переживания сконцентрировались в этой короткой вспышке ярости. Я чувствовал, что шерсть встала дыбом, а еще то, что он не успевал, только повернуть голову, распахнуть пасть. Я начал поворачивать ее, ставить рот боком, отогнутые тонкие губы разверзлись еще сильнее, и наконец, сознание взяло верх над рефлексами. Чуть притормозила рука, его ладонь успела сомкнуться на моем запястье. Мы замерли лицом друг к другу, пристально глядя в глаза. Оскал сомкнулся в речь, и я тихо, почти шипя заговорил, стараясь не использовать мат для имитации большей «приблатнености» речи: - Да ты фраер берега попутал я посмотрю, трепню до базара скатить хочешь, так за базар с тебя сейчас и спрос быть может. Несколько секунд мы сверлили друг друга взглядом. Злоба, обузданная, но все еще бушевавшая во мне заставляла смотреть даже не помышляя о том чтобы отвести его. Где то рядом стюардесса что-то кричала о том, что сейчас кого-то вызовет. Холод рациональных мыслей окатывал рассудок, отгоняя инстинкты и даря четкость рассуждения. Взгляд не отводить, ответная агрессия не должна сменятся проявлением слабости. Ударить меня из такого положения он не сможет, отпустит вторую руку, которой держится за кресло, потеряет равновесие. Рукой же, которой он меня держит, сильно меня ударить меня не сможет. Да и не станет. Поддержки у него нет, и он видит, что отступать мне некуда. Сейчас он лихорадочно думает как-бы выкрутиться, не потеряв лицо, потому что собачка, над которой он хотел поприкалываться, оказалась немного зубастой. Достаточно знакомая ситуация. Он разжал руку отпустив мое запястье. Я тут же отпустил его воротник, и подался назад, слезая с вдавленного в спинку кресла Мартина. Мужик тоже отстранился, и почти механически ответил: - Лады, попутал. - Проехали. – Сказал я, и повернулся к окну. Неприятный пассажир поплелся к выходу, к видимому облегчению стюардессы. - Извините. – Пробормотала она. – Вечно пронесут чего-нибудь алкогольное. - Он был трезв. – Ответил я приподнимаясь в сиденье, и оглядываясь вслед мужику. Убедившись что его нет, я нацепил на лицо полуулыбку, и повернувшись к стюардессе сказал: - Не обращайте внимания, я привык, в том числе и к подобным реакциям людей. - Там должны были люди бы быть, помочь высадится. – Вмешался Мартин, и пояснил стюардессе. – Я сопровождающий. - Да, я сейчас узнаю. – Ответила она, и тоже пошла к выходу. - И часто такое бывает? – Спросил меня Мартин. - Иногда, извините что примял. – Ответил я, расслабленно откидываясь в кресле. Главное держать маску, полная безмятежность и спокойствие. - Да ничего. Но, может вам просто промолчать стоило? - Проходили уже. – Сказал я ленивым тоном. – Сперва будет стоять и распалять себя тем, что ему не отвечают, потом руками перед лицом махать, потом тыкать ими, пытаясь сорвать мнимую маску. Когда у человека просыпается желание над кем-то поиздеваться, его нужно обламывать быстро и жестко. Так что подобная линия поведения вполне оптимальна. 20*** - Проходили? Нет, просто мне и правда интересно, такие ситуации часто возникали? - Не слишком. А что, такая ситуация кажется вам странной? – Я посмотрел на Мартина. - Если честно, не то чтобы, просто несколько неожиданно. Я не ожидал что вы в таком окружении живете, если честно. - А я и не живу, стараюсь избегать. Но, тем не менее, при таких встречах приходится как-то держать себя. Я услышал шаги, и повернул голову к выходу. Туда уже поднимались двое смуглых мужчин, по всей видимости местные жители, арабы, или представители иных местных рас. Я не настолько силен в антропологии, чтобы судить об этом. Они замерли глядя на меня, я ответил легкой полуулыбкой. Мужчины обменялись какими-то фразами на неизвестном мне языке, Мартин встал и сказал им что-то на английском, указывая на меня. Они вновь переглянулись, осторожно подошли, и наконец, не очень решительно взяли меня, и понесли на выход. Я старался не делать резких движений, и вообще никак их не нервировать. Особенно на трапе, свалиться с которого особого желания у меня не было. Внизу уже было разложено инвалидное кресло, в которое меня и посадили, с видимым облегчением от того что им больше не нужно касаться малопонятного существа. На улице было весьма жарко, и едва оказавшись в кресле, я поспешил распахнуть плащ и скинуть его на спинку. Под окрики Мартина один и них взял кресло за ручки, и повез меня к зданию аэропорта. В руках же Чинка уже появился мобильный телефон, по которому он куда-то позвонил, но суть речи опять ускользнула от меня из-за незнания языка. Когда он окончил разговор, я сказал: - Мне бы в туалет. Мужчины что сопровождали нас, вновь выразительно переглянулись, услышав мой голос. - Да, да. Конечно. – Ответил Мартин, и вновь о чем-то заговорил с ними. Разговор сразу перешел в спор, конец которому положило вполне знакомое даже мне слово «доллар». Здание аэропорта встретило нас прохладой, гораздо более комфортной, чем температура на улице, хотя надо признать что ни потовые железы, ни учащенное дыхание себя пока еще не проявляли. Тут было весьма людно, разговоры велись на самых разных языках, но по ним буквально прошлась волна молчания, по мере того как люди замечали меня, обращая внимание на реакцию тех кто заметил раньше. Я ловил множество взглядов, удивленных, растерянных. С учетом того что я был в одной футболке, и не только моя голова, но и руки были обнажены, посмотреть было на что. Молчание не было полным, до кого-то еще не дошел факт того что происходит что-то странное, кто то уже вновь переговаривался с соседями, и судя по тону и взглядам речь перешла на обсуждения меня. Наверное тут как обычно доминируют предположения о розыгрыше. Я рассеянно вертел головой по сторонам, но в целом вел себя пассивно. Мне было о чем поразмыслить. Прежде всего, удивление грузчиков. Я явно был для них чем-то необычным, следовательно, этот аэропорт не был узлом через который часто проходили модификанты. С другой стороны, вряд ли тут часто принимали именно тех, кого надо везти на коляске, и соответственно работники редко сталкивались с подобными мне. Появляющиеся в руках у некоторых телефоны с камерами намекали на то, что вообще вряд ли широко используются столь крупные аэропорты, и подобная мера скорее вызвана неожиданностью и спешкой. Я старательно разглядывал потолок, пол, стену на улицу, все чтобы избежать показывать на камеры лицо. По крайней мере, насколько мог. Мои спутники заметно ускорили шаг, видимо чувствуя себя неуютно под столь внезапно пристальным вниманием. Довольно быстро из толпы материализовались трое охранников, если судить по форме. Вновь завелся весьма оживленный диалог на непонятном мне языке, который перешел на английский, едва в разговор вмешался Мартин. Преисполнившись стоического терпения, я сидел и с легкой полуулыбкой наблюдал за спорящими людьми. В основном говорили Мартин и один из охранников. Другой же, растерянно на меня смотревший, протянул руку к моему лицу. Я не стал отстраняться, и дергаться лишний раз, позволяя ему коснуться моего уха, и провести по шерсти вдоль него. Вместо этого я плавным движением протянул руку в перчатке к его лицу, и этот жест, между прочим, весьма точно повторяющий его, заставил парня отшатнуться. Это событие привлекло внимание, и спор оборвался паузой. Подозревая, что кто-то из этих людей может оказаться русскоговорящим, я сказал с совершенно удивленным видом: - Что? Я думал, тут так здороваются. На лице Мартина промелькнуло едва заметное понимание, и, отвернувшись, он вновь продолжил спор с главным охранником, который успел обжечь многообещающим взглядом своего излишне рукастого коллегу. К счастью разговор продлился недолго, и меня вновь повезли, сея по пути ступор, удивление и оживление, к становившемуся все более желанным туалету. Как ни странно он оказался весьма чистым, и при помощи людей оказавшись в кабинке, я наконец остался в уединении. Пришлось немного повозиться чтобы спустить штаны в достаточной мере, определенно в этой ситуации хвост немного мешал. Дверь была ближе к унитазу чем хотелось бы, поскольку чтобы мочиться сидя на унитазе пришлось несколько наклониться вперед, в силу анатомических особенностей члена. Закончив свои дела я вновь надел перчатки, неуклюже приподнялся, опираясь на боковые стороны ступней, поправил штаны и постучал в дверь. Один из мужчин помогавший мне судя по взгляду на мои руки обратил-таки наконец внимание на тот факт что я так и остался в перчатках, и по выражению его лица я счел что его мрачные предположения не далеки от правды. Теперь, когда занимавшая мои мысли тяжесть в животе была убрана, я больше сосредоточился на окружении. Сейчас меня оставили в зале ожидания, под кондиционером благодаря которому я смог вновь натянуть плащ, и накинув капюшон на голову немного избавить себя от лишнего внимания. Людей вокруг было много, самых разных национальностей и говоров. Довольно широко мелькала и русская речь. Мартин куда-то исчез, оставив меня на попечение аборигенов, молчаливо присевших рядом, и бросающих на меня взгляды такого характера, что под ними я чувствовал себя ожившей мумией древнего фараона, решившей зачем то посетить это место. Был еще день, но время скорее всего скралось сменой часового пояса, потому что по моему чувству пора бы уже наступать плавному закату. Возможно, именно в Африке они хотят устроить укрытие для избранных. Евразия и Северная Америка будут очищены атомным огнем сильнее всего. Южная Америка и Австралия будут менее приоритетными целями, но в Африке больше мест где можно соблюсти секретность. В Австралии тяжелее всего с инфраструктурой, организация крупного убежища для миллионов измененных может оказаться невероятной задачей. Южная Америка все же менее анархична, в ней труднее спрятать что то масштабное. Африка же самый непознанный континент, джунгли которого могут спрятать целые города. И жаркий климат, который станет гораздо умереннее когда наступит ядерная зима. На полюсах во время нее будет настоящий ледяной ад, в котором замерзнут даже белые медведи. Так и выходит что Африка наиболее оптимальный вариант. Кроме того, она богата природными ресурсами, которые понадобятся для построения новой цивилизации. Интересно, возможно что стекловидные останки городов со временем станут ценным минеральным ресурсом. Это будет мир высокой радиации. Изотопы будут везде. Ветер разнесет их, они заразят все. Люди смогут спрятаться от них только в глубоких, автономных убежищах. Их цивилизация встанет там в ступоре, а затем начнет деградировать. Достаточно одной смены поколений, и люди забудут прошлое, подземелья убежищ станут для них родным домом, а внешний мир страшной, неизведанной землей о которой они ничего не будут знать. Наружу их выгонит только жестокая необходимость, например отказ систем жизнеобеспечения. Модификанты же, чьи тела сумеют переносить новый уровень радиации, к тому времени станут хозяевами планеты. Если кто то из чистых людей и спасется, то в новом мире они станут лишь экзотическими зверушками, которых можно спрятать в музеях с системами защиты от внешней радиации, чтобы приходить и смотреть какими люди были когда-то. 21*** А вот тут возникает новый вопрос, вопрос времени. Модификантов должно быть много, чтобы поддержать цивилизацию. Чтобы сохранить и статус-кво для элиты, модификантов должно быть в разы, в десятки раз больше. В любых условиях социальных потрясений, а зачистка таковым будет, неизбежен передел власти. Даже если основную массу лишить воли на генетическом уровне, передел власти будет среди управленцев. Может возникнуть ситуация когда у каждого обладающего волей будут десятки, а то и сотни идеальных рабов. Возможно даже что человечество приобретет черты присущие муравьям или пчелам. Но понадобятся сложные механизмы контроля и поддержания. Плевать, важно, принципиально важно для меня другое, у меня есть куча времени. Сейчас как ни крути, а генетическая модификация продукт штучный. Пусть даже они могут делать сотню модификаций в год, этого крайне мало. Чтобы создать запас модификатов способный занять место человечества, им понадобятся десятилетия. Следовательно не нужно пороть горячку. И так, время просто должно быть. Возможно у них даже есть готовая инфраструктура, созданная во времена холодной войны, когда все человечество ждало казавшегося неминуемым конца. Элита могла и попытаться создать себе тайные убежища. Того факта что им необходима значительная численность модификантов это не отменит. И даже если рассмотреть факт того, что укроются люди, и только во время ожидания спада пика радиационного загрязнения им будут устанавливать модификации, это не отменит необходимости отработать технологию, иметь запас модификантов, и провести окончательные подготовки. Кроме того понадобится провести какие-либо провокации чтобы возник сильнейший конфликт между Россией, Америкой, Европой и Китаем. А пока никаких острых ситуаций нет, насколько я помню, последним был Грузинский конфликт, но он особого резонанса не вызвал. А ведь еще должна быть олимпиада в Сочи, что если на ней и будет провокация? Или пока слишком рано? Эх, я стараюсь не забивать голову политикой, и отслеживанием последних новостей, а возможно придется. Я увидел Мартина, он направлялся к нам, и подойдя сказал: - Ага, вот вы где. В общем можно уже грузиться, остальные тоже скоро подъедут. - Остальные? – Спросил я. - Да, несколько специалистов, их должны были отправить к нам еще вчера тем частным рейсом, но ради вас несколько задержали. - А, понятно. Мартин тем временем сказал что-то грузчикам, и они без лишних споров повезли меня вновь к взлетным полосам. Из здания аэропорта я так и носа не показал. На улице плащ стремительно раскалялся под солнцем, так что я вновь скинул его с себя на спинку. Меня доставили на небольшом транспорте, который я бы назвал автобусом, будь он побольше к относительно небольшому самолету, впрочем выглядевшему далеко не новым, и все так же на руках загрузили внутрь. Наблюдая за этим Мартин негромко выругался, судя по тону, и заверил меня что на месте прибытия уж точно будет трап по которому можно будет спуститься прямо в кресле. В ответ я сказал что меня ни в малейшей мере не напрягает тот факт что меня носят на руках. Хотя следует заметить что на своих двоих ходить конечно же приятнее. Внутри самого самолета, рассчитанного не более чем на пару десятков пассажиров, температура тоже была ниже чем на улице, благодаря кондиционерам. Мартин устроился рядом со мной за небольшим столиком, и с видимым облегчением вздохнул: - Фух, ну наконец-то. Нам если честно еще повезло что удалось задержать этот самолет, а то пришлось бы добираться гораздо дольше. Ну естественно, кто станет гонять целый самолет ради меня одного? Вот когда есть уже ряд гостей, тогда почему бы и нет? Возможно это так же причина спешки. Я решил уточнить это у Мартина: - Потому и такая спешка с отлетом из России? - Да. Эх, если бы документы удалось оформить побыстрее, и вывезти вас еще вчера, то было бы вообще замечательно. Надо сказать что во многом причина по которой мистер Тошико согласился на еще большую любезность, сверх той что он оказал нам согласием на перевоз нескольких специалистов заключается еще и в вас, по всей видимости вы вызвали его любопытство, хоть он и делает вид что задержка вызвана делами. Да кстати, должен вас предупредить что кроме меня и вас русскоговорящих пассажиров быть не должно, если конечно мистер Тошико не нашел переводчика. Нас отвлекла появившаяся в самолете девушка, судя по официальной форме нечто вроде стюардессы, или что-то вроде того, явной восточной внешности. Она подошла к нам, сделала что-то вроде вежливого поклона, и о чем-то заговорила с Мартином. Тот ответил, потом обратился ко мне: - Ничего выпить не желаете? - Молока не найдется? А лучше шоколад на молоке. Он по всей видимости перевел ей мою просьбу, и она вышла, вновь изобразив нам поклон. - Он не знает английский? И я правильно понял по фамилии что он японец? – Озвучил я после ее ухода возможный вывод того, что функции переводчика мог бы взять на себя и Мартин, знай этот неизвестный английский. А эта девушка скорее всего будет занята именно своими обязанностями. - Да, не знает. Как мне сказали, он предпочитает нанять переводчика чем занимать свое время изучением языка. Вот как? Любопытно. Своего рода указание на свое положение. Демонстрация того что он не собирается прогибаться под окружение, своего рода гордость. Хм. Со стороны двери куда ушла девушка потянуло великолепным, густым ароматом шоколада. - Клиент? Это его самолет? – Спросил я невольно принюхиваясь. - Да, клиент. И я думаю вы понимаете, что я хотел бы от вас любезности поговорить с ним, если он того захочет. - Конечно, я все прекрасно понимаю. – Улыбнулся я в ответ. Значит клиент достаточно богатенький чтобы владеть личным самолетом. И вместе с тем решивший разделить свой комфорт не только со мной, что могло бы быть объяснено его желанием вживую увидеть образец предлагаемой услуги помимо тех что ему показывали. Не надо быть большого ума чтобы понимать что то что показывает продавец всегда лучший образец, а продать могут и среднего качества. А теперь встает очень любопытный вопрос, какими именно путями он узнал что я не заранее спланированная постановка? Хотя, Мартин же сказал что он согласился, а это значит что его спрашивали. А из этого следует что меня как минимум считают достойным образцом, который можно продемонстрировать в качестве рекламного хода. Кроме того, наверняка он попытается найти собственного русскоговорящего переводчика, потому что если решит поговорить со мной, то постарается говорить со мной, а не с Мартином. – Можете быть уверены что я постараюсь вести себя максимально вежливо, хотя надеюсь ко мне будет небольшое снисхождение из-за культурных различий? Боюсь с тонкостями японского этикета я незнаком, так что придется основываться исключительно на общих представлениях. Тем временем вернулась стюардесса, и с поклоном передала нам напитки, как оказалось Мартин заказал чай. - Да, конечно, просто будьте немного, дисциплинированнее что ли. - В моих силах только дать гарантию что я приложу все усилия. – Ответил я, прихлебнув напиток, обладавший на редкость насыщенным вкусом, и просто потрясающим ароматом. - Я уверен что у вас все получится. О, а вот и первые пассажиры, быстро они. – Сказал Мартин смотря в окно. Я тоже посмотрел туда. Пара человек шли, по видимости о чем-то переговариваясь, но на японцев они точно не походили. И почему шли отдельно? Было бы логичнее сперва всем собраться, потом доехать на одном транспорте. Или просто прибыли раньше по времени? 22*** Тем временем они зашли, обменялись приветствиями с Мартином, причем один из них обменявшись рукопожатиями явно представлял второго мистеру Чинку. Я в порядке приветствия ограничился легким кивком и улыбкой, считая что обойдусь без рукопожатий с учетом бинтов на руках под перчатками. Судя по тому что они ответили тем же, этого вполне хватало. Тот которого Мартину представляли, обратил внимание на шоколадное молоко у меня в руках, и этот факт вызвал у него явное удивление, с которым он поделился с остальными. «Токсикал» было вполне понятным словом, так что я сделал вывод о том, что по его мнению шоколад должен быть для меня ядовит подобно тому как он ядовит для собак. Видимо Мартин развеял эти их опасения, так что они уселись немного в стороне, вскоре после чего их так же как и нас одарила своим вниманием девушка. - Его удивило что я столь похож на собаку, и вместе с тем пью горячий шоколад? – Уточнил я допивая напиток. - Да, как вы догадались? - Ну, слова «дог» и «токсикал» мне понятны, а на их основе уже можно делать выводы. - Знаете, чем больше я с вами общаюсь, тем больше поражаюсь. – Вновь начал мне льстить Мартин. Это уже несколько раздражало. Интересно, это у него привычка, или он нахваливает меня для каких-то своих целей? - Я бы не сказал что это было настолько уж и сложным, скажите мне лучше вот что, мне ведь ожидать общения через переводчика?- Решил я сменить тему. - Возможно даже двух. Если не будет кого-то знающего русский и японский, я буду переводить с русского на английский. – Сказал Мартин. - Ну что вы, я уверен что вас не станут обременять этим. - Да? Почему вы так думаете? - Мне так кажется. Вновь появившаяся девушка дала напитки новым, взяла наши пустые чашки. Это оборвало наш диалог на очередной обмен улыбками и легкими поклонами, по окончанию которого я услышал как в самолет заходят еще люди, и судя по всему не меньше десятка. Разные нации, рассаживались поглядывая на меня. Мистер Тошико был среди последних, если конечно это был он. Но уверенно державшийся человек, одетый в строгий деловой костюм, и опиравшийся на элегантно выглядевшую трость, вряд ли мог быть кем то другим. Его глаза были закрыты темными очками, а руки, сперва я подумал что он в перчатках, но более внимательный взгляд открыл мне что это протезы. Искусно сделанная аугментика отсвечивала темным полимером, довольно явно открывая в своих формах тот факт что это именно протезы. Слишком выраженные сочленения суставов, за которыми никак не могли быть скрыты пальцы. Я разглядел это когда он проходил мимо, удостоив меня коротким, и внешне безразличным взглядом. Все с той же улыбкой на губах я постарался смотреть не слишком заинтересованно, не больше чем на остальных. Довольно интересным моментом было и то, как он садился. Пальцы протезов раскрывались достаточно медленно и плавно, сковывая движения и придавая им какую-то робость, вынужденную осторожность, как действует человек которому недавно сняли гипс. Я не мог сказать точно, насколько у него отсутствуют руки, только ли кисти, или может даже до плеча. Рубашка и пиджак скрывали все это. Очевидно его сопровождал достаточно крепкий мужчина, одаривший всех внимательным взглядом, и вызвавший у меня ощущение того, что это телохранитель, как своим обликом выдававшим хорошую физическую подготовку, так и деловым костюмом. Эта одежда, так же как и у Тошико могла скрывать бронежилет, а возможно и оружие. Кроме него была и девушка, вероятно переводчик, и еще один парень европейской наружности, который взглянул на меня с настолько сильным удивлением, что отчетливо проступило его неведенье относительно того, кто именно может присутствовать в этом рейсе. Наверное в спешке нанятый русскоговорящий переводчик. Если бы именно Мартин переводил меня, то он мог бы переводить меня так как сочтет нужным. Если мистер Тошико был столь любезен что потратил свое, несомненно очень ценное время на то чтобы подождать меня, то он бы хотел поговорить со мной в уверенности что переводы будут независимы от желания компании. Протезы не удовлетворили его. Они вернули ему руки, но руки слабые, медленные, неуверенные. И похоже что он хотел большего. А еще более любопытен тот факт, что он даже готов на столь радикальную перемену внешности. Хотя кто этих японцев знает. Судя по их фильмам и анимации, самый извращенный фуррфаг что мне может встретиться в России вполне способен оказаться просто образцом нормальности в сравнении с японскими фриками. С другой стороны я вполне возможно оказываюсь рабом заблуждений и предрассудков. Что я вообще знаю о японцах? Совершенно другая культура, прославившаяся своей жестокостью и воинственностью которую смогла сломить только атомная бомбардировка. Да, средний образец японских фильмов или анимэ способен поразить воображение количеством сцен насилия и их откровенностью, но вполне возможно что популярными становятся именно те из них что отвечают требованием иметь именно такой характер. Я ни о чем не должен судить за ранее, иначе я уподоблюсь среднестатистическому россиянину с промытыми мозгами, у которого вся Европа – геи, вся Америка – п…дарасы, а вся Азия – п…здоглазые. Люди везде одинаковы по своей природе, и в любой стране есть любые девиации. Так что и в «высокодуховной» России снимались фильмы со сценами откровенного гуро, копрофилии, гомосексуальных актов, причем все это в рамках одного фильма, и иных атрибутов которые мы предпочитаем приписать кому угодно, только не себе. Люди расселись, девушка проходила между ними, предлагая напитки. Я же сосредоточился на том, какую именно линию поведения мне избрать. Определенно никакого раболепия, за его изображение пусть мне сперва заплатят отдельную цену. Мне плевать что это какой-то бизнесмен способный нанять самолет, но это клиент фирмы, причем клиент достаточно богатый чтобы требовать и гарантии, и качество. Мне нужно держаться наравне, но на вежливой дистанции. Помимо прочего это ослабит его неизбежное предположение о том, что я нанят заранее как очередной рекламный манекен. Нет, может я и нанят, но пока нет контракта и денег в моих карманах, а так же гарантий что я буду среди тех кто войдет в убежище, я не собираюсь строить из себя слугу. Вместе с тем нужно учитывать что большие деньги не любят мягких людей. А мне нужно тем не менее быть достаточно вежливым, и хорошо проявить себя. Мартин нервничает, я чувствую это. Скорее всего этот японец не просто клиент, он потенциальный инвестор. Возможно даже целый представитель тех, кто хочет быть среди выживших. Между тем девушка похоже предупредила о взлете, поскольку все стали пристегиваться. Пока она проходила собирая посуду, я так же пристегнулся. Вскоре после того как она скрылась в своем помещении, самолет начал движение выходя на взлетную полосу. Ничего, подумаешь что богачи не свойственный мне круг общения. Я выгляжу слишком неопределенно чтобы о мне могли судить, не зная меня. Людей ставит в тупик даже попытка понять мой возраст. Они определенно понимают что я не подросток, и не старик. Конкретные же даты полностью скрыты под непривычным мохнатым лицом. Ладно хоть еще пол вполне определенно понимают. А вот вопросы определения национальности, общественного положения, рода занятий, целиком отданы на откуп тому как я буду себя держать. Забавно, но с учетом того какой акцент я приобрел из-за заметно более длинных чем у человека челюстей, я мог бы сойти за представителя абсолютно любой народа земного шара, на языке которого я способен был бы бегло говорить. 23*** Тем временем самолет пошел на взлет, и оторвавшись от земли направился в неизвестность. В желудке приятной тяжестью теплилось молоко, стимулируя легкую сонливость. Люди негромко о чем-то переговаривались, а я размышлял. Похоже японца не устроили его имплантаты, слишком медленные, слишком неуклюжие. Да и вряд ли это полноценные имплантаты, скорее они просто одеваются на руки, под одеждой не разглядеть. И другие люди. Специалисты, как упоминал Мартин. Скорее всего кибернетики, или как назвать инженеров занятых соединением плоти и металла. Такие протезы требуют вживления электроники, а модификация потребует ее убрать. Да и вопрос восстановления конечностей тоже интересен. Прежде всего с точки зрения того факта, что все нервные связи придется восстанавливать заново. Даже если рука отрастет, наивно думать что нервы сами собой расположатся так как привычно мозгу. Скорее всего мозг приучится контролировать руку, но возможны и проблемы с этим. Проблемы вызванные старой памятью. Ведь хвостом я научился действовать вполне неплохо. Это тоже деталь которую можно будет упомянуть. Фирма несомненно имеет опыт в восстановлении конечностей, та же рука на самом деле ненамного сложнее хвоста, с его позвонками и связками. Примерно с час я терзал себя размышлениями и предположениями. Как я сумел заметить, японец что-то делал на планшете все это время, а остальные люди были заняты негромкими беседами и дегустаций предложений бара. Мартин старался не выдавать своего беспокойства, но я в сравнении с ним был просто образцом безразличия. По крайней мере внешне происходящее за окном всецело занимало мое внимание. Оказалось что тот факт что все разговоры мне непонятны, весьма раздражал. Они могли говорить что угодно, хоть обо мне, хоть о своих планах. Понять их я был бессилен. Возможно именно поэтому меня и выбрали для испытания модификации. Наконец та девушка что была с японцем подошла к нам, и с легким поклоном что-то сказала. Мартин ответил, замялся. Взглянул на меня. - Мистер Тошико приглашает вас для разговора. – Сказал он очевидно разрываясь между желанием выполнить эту просьбу, и осознанием невозможности сделать это. Я вытянул ноги, и указав на забинтованные ступни так чтобы это заметила и девушка, сказал: - Ну так передайте ему что я не способен самостоятельно передвигаться. Новый короткий диалог, и девушка удалилась. Столик за которым мы находились был рассчитан на четверых, и предполагая что Мартина сейчас попросят освободить место чтобы его занял переводчик нанятый самим Тошико, я сказал ему: - Думаю вам сейчас предложат пересесть. - С чего бы это? Я пожал плечами в ответ. Если он в надежде держать мое общение с инвестором под контролем не задумался об этой возможности, то пусть мое замечание станет для него очередной демонстрацией псевдо-гениальности. А от меня требуется только сохранять хладнокровие, и говорить. Когда девушка подошла и поговорила с японцем, он действительно направился ко мне, в сопровождении своих спутников. Девушка прошла вперед, и заговорила с Мартином. Удивление на его лице было весьма красноречивым, он поднялся и посмотрев на меня он сказал: - Мисс Си просит вас пересесть к ходу в салон, так как ей было бы удобнее сидеть у окна. - Если таково ее желание, то пусть так и будет. – Сказал я пересаживаясь опираясь на руки. Конечно, ей удобнее. А вернее удобнее телохранителю контролировать меня, стоя рядом. Девушка моментально просочилась мимо, задев мои вибриссы и устроившись за столом. Как я и предполагал, Мартину тут места не нашлось, а соседние места были заняты, так что к явному его неудовольствию, ему пришлось оказаться достаточно далеко чтобы с трудом нас слышать. Интересно, а не нагнали ли сюда массовки именно для этого? Хотя вряд ли. Второй переводчик так же устроился у окна, телохранитель встал чуть позади меня, думаю так чтобы не быть в поле зрения человека, но я его краем глаза, но замечал. Любопытно, но мистер Тошико очки так и не снял, предпочтя скрывать глаза. Нежелание демонстрировать эмоции, или еще какую-нибудь травму? С одной стороны руки он не скрывал, что может свидетельствовать о нежелании демонстрировать эмоции. С другой стороны лицо есть лицо, и его дефекты люди стремятся скрыть гораздо сильнее чем любые другие на своем теле. Я все так же держал на лице легкую полуулыбку, расслабленно глядя на собеседника. Чувствовался запах его протезов, какой-то странный полимер, едва-едва пахнущий. Чуть скрипнули суставы, когда он сложил руки, и что-то сказал на характерном, гортанном японском языке. Это чем-то напоминало игру в сломанный телефон. Он говорил, выслушав его заговорила на английском девушка, и только после этого начал говорить парень, все еще недоуменно глядя на меня: - Господин Тошико приветствует вас, и выражает свое пожелание говорить с вами. Построение фразы откровенно резануло слух. Видимо действительно наняли что было в спешке. Хм. Стоп, а все таки, его попросили задержаться, или он как-то прознал обо мне и сам намекнул что не против подвезти пассажира, который уже воспользовался услугами фирмы, и имеет на этот счет свое мнение? - Здравствуйте мистер Тошико, и о чем же вы хотите поговорить? На лице переводчика откровенно проскользнул тот факт что для него несколько неожиданна моя способность говорить. Тем не менее он стал переводить, вновь запуская сломанный телефон. Я смотрел только на Тошико, не обращая внимания на переводчиков. Сейчас говорим именно мы, а эти люди просто слуги, инструмент и не более того. Смотреть нужно только на собеседника. Он в высшей степени нейтрален. Каменное лицо не выражающее никаких эмоций. Улыбка если и существует, то припасена явно не для меня. Так, мне менять свое лицо уже поздно, продолжать держать то что уже есть более выгодно чем перестраиваться без повода. Дыхание охранника за спиной. Мои руки под столом, лежат на коленях, но так как переводчики насыщают разговор паузами, я пожалуй сложу их на животе, не суетясь доставая их на стол, но позволяя телохранителю контролировать мои руки и не нервничать лишний раз. Вновь гортанный ответ японца на слова его переводчицы. Довольно краткий, а следовательно стоит отвечать тем же, не многословить пока он не начнет. Говорить именно с ним напрямую, как там переводчики это переведут, это их работа и их заработок. - Господина Тошико интересует как вы себя чувствуете будучи тем что вы есть, ну то есть не человеком. - Мистера Тошико делают не человеком его руки? Если нет, то почему модификация делает не человеком меня? – Не меняя легкой полуулыбки ответил я. Похоже что эта фраза поставила переводчика в тупик. Возникла пауза, и вот Тошико чуть заметно повернул голову к своей переводчице, отчего та заговорила с переводчиком. Тот что-то ответил, переводчица возразила. И тогда парень сказал: - Я должен принести свои извинения, господин Тошико не называл вас не человеком. Конечно, ты решил дополнить фразу от себя. Ну молодец, не могли найти получше. Но теперь парень я говорю с тобой, и мистер Тошико должен это понять. Поэтому я немного но очевидно обращаясь к парню повернул голову и сказал, добавив немного стали в голос: - Если из-за сложностей перевода возникнет потребность в ваших дополнениях, я отдельно спрошу у вас пояснений. Вновь возвращаю взгляд на собеседника. Может он и знает кто я, но сейчас я веду разговор равного с равным, следовательно никакого подобострастия. 24*** - Мое самочувствие превосходно в сравнении с лучшими состояниями до модификации. – И переводи как хочешь парень, тебе за это платят. Смотри только опять отсебятины не добавляй. Он стал переводить. Вновь испорченный телефон. С другой стороны дает время рассчитать ход, подумать. Чего я пытаюсь добиться? Установить дистанцию? Выпятить напоказ гордость? Или меня просто раздражает его охранник? Он чуть заметно потер руки, едва слышный скрип пластика. Человек и не услышит. Покуда у него нет рук? Несчастный случай? И сразу две руки? Или последовательно, череда неудач? Вновь он что-то говорит на реплику переводчицы. Они не употребляют моего имени, ему похоже не говорят «господин Соломин говорит то-то». Еще одна отсебятина. - Господин Тошико спрашивает по какой причине вы считаете что ваше самочувствие лучше чем было до модификации. - Например я устаю гораздо медленнее. Мистер Тошико, вы хотите узнать каково это? Опять испорченный телефон. Его интересуют мои личные впечатления, а меня раздражает его без-эмоциональность. Он прячет мысли под каменным лицом, я под полуулыбкой. Своего рода вызов. Особенно обостренный тем, что позиция его охранника явно провоцирующая, рассчитанная на то чтобы я нервничал и оглядывался. Ну уж нет, такого удовольствия я не доставлю. Или это просто мера безопасности? Он стоит так, чтобы схватить меня если я вдруг кинусь на его хозяина. - Да, он просит вас рассказать это. - В ситуации в которой я будучи человеком уставал, сейчас усталости я не чувствую. В ситуации в которой будучи человеком я выматывался до предела, сейчас я устаю. Ситуацию в которой я сейчас вымотаюсь до предела, будучи человеком я не пережил бы. Вновь болтовня переводчиков. Он длиннее. То ли пытается перебрать варианты, то ли пробует сказать более кратко, а может опять отсебятину порет. Кто его знает? Вся игра может быть испорчена им. Но я должен говорить столь же скупо как и собеседник. Он не поймет мои слова, но он поймет интонацию, и в этом плане нужно держать себя. Зачем я вообще выделываюсь? Потому что никогда не любил ни перед кем прогибаться, особенно забесплатно. Никто из людей не достоин того чтобы унижаться перед ним. Разве что ради спасения своей жизни. Хм, а не наживу ли я себе влиятельного врага? Нет, мелькнула холодная мысль. Он смотрит на то, чем собирается стать. Меня просили держать марку? Что ж, я ее держу. Я должен быть образцом, я им и есть. Образец хладнокровия, вежливости и надменной аристократичности. Зеркало человека передо мной. Ответ японца, обратный перевод. - Господин Тошико спрашивает, что с вашими ногами? - Ранены. Воцарилась пауза, по всей видимости переводчик ожидал что я добавлю что-то еще, но наконец понял что это все, и к удивлению умудрился перевести на редкость короткой фразой. Лицо японца даже не дрогнуло от весьма очевидного ответа, он задал новый вопрос. Интересно, уточняющий, или подтекст вопроса об истории получения ранения был исходно, но утерялся в переводе? И почему мистера Тошико этот переводчик упоминает по имени, а по отношению ко мне говорит «хи»? - Господин Тошико спрашивает как вы получили эти раны. - А как вы лишились рук? Скажите мне что произошло с вами, и я скажу что произошло со мной. Конструкция в которой повторяются фразы. Это должно звучать очевидно. Переводчики переводят, я размышляю. Мне в принципе дела нет до его рук, но ставить себя в положение в котором вопросы задают только мне, я не хочу. Вновь дистанция, вновь попытка показать что я тут по своей воле и никому не подчиняюсь. Достаточно ли тонкая попытка, или слишком очевидная? Стоп, мне показалось, или лицо японца чуть заметно дернулось на фразу девушки? Задел по больному месту? Ну не надо так явно выставлять его. Вот глаза то прячешь. - Господин Тошико говорит что не считает нужным говорить вам это. - Я упал с шестого этажа и поцарапался об асфальт. Мистер Тошико, вы правы, об обстоятельствах этих злоключений не нужно говорить. Конечно лучше сказать «нет нужды говорить», но мне надо чтобы в ответах отражались вопросы, он услышит это. А в случае чего, переводчик окажется крайним. Он уже очевидно спалился на отсебятине. Так что в случае конфликта можно будет сказать что это он так напереводил. Провоцирую его, привык провоцировать людей. Ну ничего. - С шестого этажа? – Переспросил меня переводчик. Я посмотрел на него. Смотреть на собеседника с которым говорю, это должно быть очевидным. - Именно. Модификация сделала мое тело прочнее. Плавно вернуть взгляд на основного собеседника. Между переводчиками диалог, возможно девушка уточняет из-за чего возникла заминка, и почему мне был задан еще один вопрос. Японец не реагирует внешне на ответ девушки. Не верит, или не впечатлен? Возможен и тот и другой вариант. - Господин Тошико говорит что это звучит слишком невероятно. - У меня нет причин врать, мистер Тошико. Сломанный телефон. Конечно он мне не верит, я бы и сам не поверил не переживи я это. А еще вопрос в том, какие перспективы ему рисовали. Вполне возможно что слишком приукрашенные и невероятные. Спланирована ли была моя способность пережить такую нагрузку или нет, но практический результат показал ее, и это наверняка отразилось в рекламе. - Господин Тошико спрашивает, а вы могли бы повторить такой прыжок на его глазах, чтобы доказать правдивость своих слов? - Даже когда мои ноги заживут, я не стану брать высоту которая привела меня к травме. Более низкая, вполне возможно. Если конечно раньше не предоставят кого-то другого кто продемонстрирует подобные возможности. Нет приятель, я пока еще каскадером не нанимался, и уж без крайней необходимости с восемнадцати метров больше прыгать не стану. Девять-десять еще вполне терпимо. Может попривыкнув смогу брать и двенадцать-четырнадцать. Но новые травмы мне не нужны, так что мне пока достаточно экспериментов в определении предела своих возможностей. - Господин Тошико спрашивает, вы боитесь травм? – Сказал переводчик после очередного обмена фразами. Как же он достал своими «господин Тошико то-то». Интересно, он всегда на русский переводит в такой манере? - Кто не остерегается травм, не сбережет свое здоровье. Новый виток разговоров. Насколько искажают смысл моих слов? Я стараюсь говорить кратко и емко, это тоже своего рода игра. В конце концов у меня есть опыт торговли, только в мой магазин не захаживали люди способные купить самолет. Хотя может он у него арендован? Хотя при аренде он вряд ли стал бы его задерживать. Или нет? Киберпротезы же он себе позволил. - Господин Тошико говорит что как бы не оберегать здоровье, смерть все равно неизбежна. - Мистер Тошико, но тем не менее вы хотите его вернуть, уплатив не только цену денег, но и цену потери человеческого облика. Виток переводов. Выслушав ответ, японец чуть приподнял сложенные руки. Слушать. Вот тихий скрип пластика протезов, когда он сжимает пальцы, вот он чуть сгибает локти, поднимает руки чтобы опереть на них подбородок. Локти вроде двигаются бесшумно, только шорох одежды. Ампутация ниже локтей? Хм, при несчастном случае ампутация на сходном уровне маловероятна, хотя кто знает? Может он держался за что-нибудь? Или намеренная? Может их ему отрубили? Хотя в его положении, вряд ли. С другой стороны, кто знает как он к нему пришел. - Господин Тошико спрашивает, а как вы оцениваете эту покупку? - Я испытатель мистер Тошико. В моем случае я делал ставку без гарантий. Странный разговор нервировал. Не ошибиться бы в линии поведения, но то что у меня длинный язык не значит что я буду подлизываться. И все же, если он сочтет подобные ответы грубостью? Лучше не слишком злить влиятельных людей. Может сразу извинится? А за что? Нет, обойдется. Он хотел этого разговора, ну я и говорю как могу. 25*** - Господин Тошико спрашивает, что вы поставили? - Свою жизнь. Да, ни больше и не меньше. Как ни крути, а в худшем случая я рисковал именно ею. Конечно были и промежуточные варианты, но все-таки стоит рассматривать крайности. - Господин Тошико спрашивает, почему вы бережете здоровье но рискуете жизнью? - Потому что жизнь ценна здоровьем. Намного бы проще было бы будь один русско-японский переводчик, а такой расклад все же глуп. Неизвестно как там они смысл передернут. А девица то кажется даже не двигается, сидит и говорит. Я ее правда вижу лишь краем глаза, смотреть нужно только на собеседника. И запахи, они странны, но меня беспокоит легкий запах смазки. Оружие? У охранника вполне может быть. Только стрелять в самолете во время полета полная глупость. Пробой обшивки может привести к тяжким последствиям, особенно если поток воздуха начнет раздирать ее. Пфф, да не пристрелят же меня тут в конце концов. Что меня нервирует, его внешнее безразличие, или та власть которой он обладает? - Господин Тошико хочет чтобы вы пояснили свои слова. - Жить здоровым, сильным, крепким, это лучше чем жить больным, искалеченным, беспомощным. Я пошел на это без платы, но без гарантий успеха. А сколько вы хотите заплатить за то чего не получал я мистер Тошико, за гарантии успеха? Сейчас он или скажет сумму, которая немного мне даст представление о масштабе происходящего, или откажет в этом. И то и то сойдут мне на пользу, да. Моя проблема в том, что нужно держать лицо в ситуации мне малопонятной, и с возможно высокими ставками. А мой хвост не слишком-то прикрыт, вернее он просто свисает со стула, и лежит обернувшись вокруг ног. Ответ японца все так же без эмоций. - Господин Тошико говорит этот вопрос неуместен. - А я считал что в этом вопросе нет ничего предосудительного. Но если вы воспринимаете мой вопрос оскорбительным, то мне следует извиниться. Переводчик не сразу понял что это все, поэтому возникла заметная пауза перед тем как он начал переводить. Утеряет ли он особенность того, что я не приношу извинения, но принесу его если Тошико чем то оскорблен? Я слишком нервничаю. Вот только нервозность обоснована. Пока этот ублюдок пересекается со мной по времени на территории центра фирмы, у него могут быть возможности отплатить мне. С одной стороны хрен их знает насколько эти японцы обидчивы, с другой, любое проявление подобострастия будет воспринята как слабость, а лучше иметь иллюзию независимости чем ставить себя в подчиненное положение. - Господин Тошико не считает вопрос оскорбительным. Но он спрашивает почему вы прячете руки под столом. Хитрый сука. Уточняет что именно вопрос. Но я не собираюсь уступать без ответных жестов даже в мелочах. - В моей стране считается невежливым говорить с собеседником скрывая свои глаза. У вас невежливо скрывать руки? Опять сломанный телефон, и в ответ японец плавно поднял руку к лицу. Почти синхронно с этим жестом, я поднял с колен сложенные на них руки. Пальцы протезов осторожно сжались вокруг дужки, я размеренно потянул за палец первой перчатки. Сложить очки и убрать их в карман потребовало у Тошико заметное время, в течение которого он был вынужден смотреть на них. Похоже что протезы не обеспечивали осязание, вынуждая человека контролировать свои действия взглядом. За это время я снял перчатки, и положив их на стол, накрыл их сложенными руками. Японец посмотрел мне в глаза. Если он и рассчитывал на какую либо реакцию с моей стороны на тот факт что левый глаз у него был когда то тяжело травмирован, и сейчас представлял собой некую мутную субстанцию, очевидно немного вдавленную в глазницу, словно радужка была срезана или вбита внутрь ударом, он увидел только мою неизменную полуулыбку. А вот охранник немного напрягся, сразу обратив внимание на когти. Теперь понятно почему он носит очки. Вот только я видал последствия несчастных случаев на производстве, и чтобы меня впечатлить нужно нечто большее. Он что то сказал. Переводчики принялись за работу. - Господин Тошико спрашивает, не создает ли вам неудобств увиденное его взгляд. Неудобства мне доставляло только построение фразы, и то что я понятия не имел чего ожидать, так что я сказал: - Ни в малейшей степени. До модификации мое лицо то же было сильно обезображено. Его глаза все же мне не сообщили ничего нового. Все тот же нейтральный взгляд, но прямо в глаза он мне не смотрел. Взгляд его здорового глаза скользил где то на уровне моей шеи. Интересно, это что-то значит, или это у них так принято? А может он просто меня рассматривает? Если до этого я сосредотачивал взгляд на его очках, в попытке смотреть в глаза, то сейчас отразил его манеру, и так же сосредоточился на его шее. Хрен его знает, может это он воспринимает как оскорбление? Наверное быть японцем это как быть заключенным. Мелкие острова, постоянная скученность. И неизвестно какие из этого могут расцвести предрассудки. - Господин Тошико спрашивает, что было с вашим лицом? Хочет оценить от чего именно излечила модификация? - Химический ожог кислотой. Несчастный случай на производстве. Работа переводчиков, и новый вопрос: - Господин Тошико спрашивает, почему вы говорите о причинах ожога, но не о причинах ранения ног. - Потому что ожога больше нет. На самом деле у меня просто нет желания рассказывать об этой весьма двусмысленной истории. Так что нечего, он тоже не горит желанием сказать что с его руками. - Господин Тошико спрашивает, зачем говорить о том чего нет, если его нет. - Вы хотите узнать может ли эта модификация сделать так, чтобы не было того что вас не устраивает. Поэтому я отвечаю на этот вопрос. В моем случае смогла. Переводчики переводят, я думаю. Может и правда, искалечили его в свое время конкуренты по бизнесу? И потому он так не хочет говорить об этом. С другой стороны он может быть просто заносчив чтобы делится со мной всем этим. Японец выслушав переводчика чуть заметно кивнул, и потянулся к очкам, тем не менее не спеша их брать пока переводчики переводили его ответ. - Господин Тошико выражает надежду что ваши раны заживут, и причины их утратят свою значимость. Кроме того он выражает надежду что полет будет для вас комфортен. Так, так, так, считает что я ему буду должен за полет? Ну уж нет, с такими постановками вопроса извольте проследовать в Японию. Если мне оказывают услугу без заранее оговоренных условий, то я считаю что их нет. Но все же нужно этот момент сгладить, чтобы он не считал что позволив мне прокатиться на его самолете может требовать от меня чего угодно. - Я также надеюсь что модификация избавит вас от бремени ваших ран, мистер Тошико. И я благодарен вам за этот перелет настолько, что если вы хотите узнать причину по которой ранены мои ноги, я готов вам рассказать о ней. Кода переводчица сказала ему это, он столь же плавно убрал руку от очков, и что то сказал. Да, я готов отплатить тебе за этот полет историей о моем похождении по шлюхам, и это максимальная цена что я готов заплатить. - Господин Тошико спрашивает вас об этой истории. - Это постыдная история, мистер Тошико. Я связался с девушками легкого поведения, и они заманили меня в ловушку. Кроме того как оказалось за ними следила полиция, и мое невольное вмешательство нарушило их планы. Когда полиция начала штурм, я оказался в такой ситуации что за лучшее было сбежать, что я и сделал прямиком из окна. Его стекло оцарапало мое лицо, а падение с высоты повредило ноги. Это постыдная история, и только моя благодарность за то терпение что вы уделили ожидая меня, вынуждает поделиться столь сокровенным. 26*** Японец все с тем же нейтральным выражением выслушал перевод, сказал ответ. Наконец мне его перевели: - Господин Тошико говорит что благодарен вам за то что вы поделились с ним этим, но к сожалению свою историю он рассказать не может. - Ну что вы мистер Тошико, я полностью принимаю вашу любезность в организации этого перелета, и рад что в ответ могу удовлетворить ваше любопытство, хоть затронутая тема и не приятна мне. Ему перевели это, и мы вновь обменялись едва заметными кивками, после которых он осторожно надел очки, и пошел прочь, опираясь на свою трость. Переводчики ушли следом, и последним от своего присутствия меня избавил охранник, весь разговор так и стоявший у меня за спиной. На моем лице ничего не отразилось. Проклятый япошка, все нервы истрепал. Хотя может это я накручиваю, и у них такая манера держаться не проявляя эмоций, и ходя вокруг да около в порядке вещей. Нормально ли я держался? А хрен его знает. Ладно, спокойно. На моем лице ничего не отображается, и мне не следует волноваться, особенно с учетом того что поделать я все равно ничего не могу. Как говорил, так говорил. Не унижаясь, не выделываясь. Еще неизвестно с кем мне может потребоваться общаться в дальнейшем. У иных людей самомнения и заносчивости больше чем на мне шерсти. Я нервно дернул хвостом, до этого неподвижно лежавшим у ног. Все равно никто не увидит этого единственного внешнего проявления раздраженности. Отчаянно захотелось кого-нибудь убить. Собаку например. Порвать голыми когтями. Размеренными движениями я одел на руки перчатки. Ко мне подсел Мартин, и сразу спросил: - Как все прошло? - Понятия не имею. – Плавно сказал я. – Он не поделился тем впечатлением что я на него произвел. - Просто, послушайте это довольно все важно, ответственно. – Нервничает зараза, так нервничает что это даже заметно. - И что вы хотите от меня? Я отвечал на его вопросы как мог, вел себя предельно вежливо и корректно. – Все с той же улыбкой я посмотрел Мартину в глаза. – Вот только я понятия не имею что считается вежливым в Японии, но надеюсь что следовал общемировым правилам этикета. - Послушайте, это не просто разовый заказ. Господин Тошико заинтересован нашими технологиями, собирается инвестировать в них, и речь идет о весьма заметных суммах. - Мой дорогой друг, я все понимаю, но вы так и не сказали, чего же вы конкретно от меня сейчас хотите? Он отвел взгляд, и сказал: - Проклятье, да я сам не знаю. Откуда вы вообще знали что он меня отошлет? - Людям свойственно ошибаться, и он сделал ошибку поспешно наняв того переводчика. Как ужасающе он строил фразы на русском. Просто ужас. – Я неодобрительно качнул головой. – Но он хотел быть уверен в том что переводить будет кто-то не заинтересованный в том чтобы исправлять сказанное. - Он что, мне не доверяет? – Удивленно спросил мистер Чинк. - Я сильно сомневаюсь в том что он вообще кому-нибудь доверяет. Кстати, а что с его руками? - Мне откуда знать? Он не любит когда об этом спрашивают. Проклятье, вы его спрашивали об этом? Зачем? - А почему нет? Кстати, вот именно по этой причине он и отослал вас. - Что бы я не вмешивался в разговор. – Неожиданно Мартин ухмыльнулся. – Так вот почему вы подняли этот вопрос, чтобы показать что вы заранее ничего не знаете. - Вообще-то я и правда ничего не знал. - А, ну да. - Кстати, а что насчет моих вещей? - Все загружено, не волнуйтесь. Это мелочи. Черт, да это я волнуюсь, вы то нет. Угу, не волнуюсь, делаю вид что не волнуюсь. - Как вы вообще можете быть настолько хладнокровным? – Спросил Мартин. - Пройдите модификацию, поживите в обществе в котором на вас пялятся абсолютно все. А порой и не только пялятся. – Я пожал плечами. А еще я до конца не понимал всех ставок. Вот для Мартина все могло быть гораздо важнее, и потому так нервировать. А мне то что в принципе? Чинк рассмеялся: - Возможно, когда-нибудь. - Кстати, а вы рассказывали ему насколько мучителен процесс? - Ну, с тех пор мы не стояли на месте, испытывали новые методы наркоза. - Наркоза непрерывно действующего несколько месяцев? И что будет с нервной системой после такого? - Нет, ну понятно что полностью заглушить боль не удастся, хотя бы ослабить. Наши специалисты говорили с ним об этом, он в курсе. - Ни что не дается просто так. – Сказал я. - Решение практически найдено, еще немного времени, немного доработок. Скорее всего последующие модификации будут гораздо менее неприятными, и вы возможно сами убедитесь в этом. Что? Всего лишь только снижение болезненности процедуры? Или это лишь часть того что они хотят проверить? - А как дело с массовостью? - Что? - Как много людей вы можете подвергнуть модификациям при текущих условиях? - На самом деле не так много как хотелось бы, сложность в том что геном каждого человека нужно обработать, чтобы проложить своего рода тропинку между тем что было и тем что станет. Индивидуальная подборка. Тем не менее алгоритмизация и автоматизация этого процесса дает плоды, и при должных инвестициях массовость будет больше, наши услуги станут более доступны. Опять никаких конкретных цифр. Я слегка подвигал пальцами сложенных рук, глядя на них. - А экспоненциальный рост? Вы можете достигнуть его? Десятки тысяч модифицируемых, или выше? - Конечно, со временем все будет. – Улыбнулся Мартин. - Со временем? – Я поднял взгляд ловя глаза Мартина. – Я не вызываю в свою сторону негатива потому что являюсь редкостью. Чем больше будет модификатов, тем сильнее будет негатив и предрассудки к ним, и так будет пока их не станет подавляющее число. А это время может стать временем общественного недовольства самой идеей вмешательства в геном человека. - Да, у нас возникали с этим мелкие проблемы, но не волнуйтесь. Если мы покажем людям ценность наших работ, их результаты, такие как вы, они примут генетические манипуляции как должное. Опять лесть. - Надеюсь на это. И все же я опасаюсь митингов, демонстраций, грязи со стороны СМИ. - Не волнуйтесь, это вряд ли будет слишком сильным. Люди быстро оценят то что полезно. - Быстро может оказаться годами, а то и десятилетиями. – Заметил я. - Пусть так. Но рано или поздно мы достигнем того что общество примет манипуляцию с геномом как должное, как когда то оно приняло прививки, хирургию и тому подобное. Угу, а теперь оно откатывается от этого в пучины невежества. И все же, я сейчас не вижу намеков на радикальный вариант решения проблемы. Но возможно что Мартин просто ничего не знает. Не стоит посвящать в опасные тайны того кто слишком много путешествует. - Надеюсь мы застанем те времена, кстати а полет долгим будет? - К утру наверное прилетим. Хотите поспать? - Да, вздремну наверное. Знаете, по прибытию я хотел бы принять ванну. - Конечно. Вам помочь к окну пересесть? – Спросил он увидев что я оперся на подлокотники. - Нет, я и так справлюсь. – Ответил я пересаживаясь и прикрывая глаза. Все же этот день вымотал, да и есть опять охота. Потерплю. Чем меньше делать движений, тем проще уследить чтобы среди них не было тех которые будут оценены. Как же нервирует находиться в положении когда за тобой наблюдает кто-то кого ты не можешь просто послать. 27*** Уснул я довольно быстро. На этот раз мне снились сцены из документальных фильмов об отряде 731. Я словно сторонний, невидимый наблюдатель, что безмолвно свидетельствует происходящее с точки зрения камеры. Как японские солдаты поднимают промерзшую китаянку со стула, она дрожит, а ее руки погружены в воду. Рядом человек в медицинской одежде. Все происходит на глазах у десятков человек в таких же халатах. Он говорит про то, что рука «бревна» находилась во льду в течение нескольких часов, а после в теплой воде. Силой женщину заставляют протянуть руку, и человек в медицинском халате ударяет по ней палкой. Плоть разлетается словно стекло, обнажая кость и заставляя женщину вопить в ужасе. Новая сцена. Вивисекция. Подопытного вскрывают заживо. Отрабатывают операцию удаления аппендицита. Работают слепо, небрежно. Режут практически наугад. Словно даже не знают толком, где он находится. Я вижу еще живое, бьющееся сердце. Нужный орган найден, но на его удалении ничего не заканчивается. Теперь удаляют остальные органы. Прижизненное анатомирование, обучение студентов-медиков на живом материале. Новые кадры. Люди распяты на крестах. Испытание бактериологической бомбы. Керамический сосуд с десятками тысяч блох зараженных чумой. Самолет скидывает их с пике, и они разбиваются, осыпая людей на крестах носителями бактерий. Спустя несколько часов «бревна» забирают, и отправляют под наблюдение. Записывают время до смерти. Почти мертвых людей раскладывают на столах, обмывают из шлангов, и трут швабрами. Потом трупы вскрывают, скрупулёзно зарисовывая все анатомические отклонения вызванные чумой. Бактериологическое оружие. Поистине великолепный материал для генетических манипуляций. Вирусы, бактерии, их можно усиливать и модифицировать как угодно, менять вирулентность, инкубационный период. Предусматривать неуязвимость модифицированного к модифицированному вирусу. Делать их носителями болезней. Сохранять инфраструктуру, которая могла бы быть разрушена атомными бомбардировками. Делать все тихо и мирно. Геноцид случайной болезнью. Кто знает, какие вирусы могут прийти из глубин африканских джунглей? Вспышка болезни в Африке. Несколько лет, и вспышки в крупных аэропортах. Затем города будут охвачены болезнями. А избранные уже модифицированы. Модификация предусматривает сильнейший, неестественный иммунитет. Она направлена на то, чтобы быть максимально живучим, максимально устойчивым ко всем негативным воздействиям. Идеал здоровья. Никого не удивит то, что болеют только люди. Новый сон. Толпа людей, словно согнанный скот. Их ведут на эвакуацию, ведут сквозь пропускной пункт, в котором быстро обследуют на заразность. Правительство заботится о них, старается спасти живых от зараженных. Пытается сделать все, что только можно, чтобы спасти стольких скольких сможет. Возможно, даже искренне, не обязательно официальным властям знать истинные причины происходящего. Люди инстинктивно жмутся друг к другу от витающего в воздухе страха, такого ароматного, сладостного страха. Люди пытаются отдалится друг от друга, боясь заразы. Их последовательно пропускают мимо нескольких врачей, быстро проводящих осмотры и экспресс-анализы. Я стоял рядом с пропускным пунктом, в военной форме, в бронежилете и шлеме. С коротким автоматом, и дубинкой на поясе. Охрана на всякий случай. Люди смотрят на меня со страхом, а я держу на лице всю ту же легкую полуулыбку, ободряя их и демонстрируя своим видом, что им ничего не угрожает. Скоту не следует волноваться перед бойней. Но вот раздается крик. Мужчина в ужасе от того что его просят пройти. Конечно, он уже мертв, но он жаждет жить, готов бороться за жизнь против всех вокруг. Его ярость не может ударить по вирусу в его крови, и потому она направлена вокруг всех вокруг. Я подхожу туда. Мужчина кричит, что он здоров, что ему надо на поезд, но люди шарахаются прочь, невольно давая мне дорогу. Его уговаривают пройти с врачами, но вот он тянется за пазуху, к оружию. Я уже рядом, касаюсь когтями его плеча. Он оборачивается, вытаскивая пистолет, и я бью его кулаком прямо в челюсть, подхватывая обмякшее тело. Подбегают еще охранники, утаскивают оглушенного прочь. А я поднимаю взгляд, и встречаюсь им с глазами. Они отводят взгляд, они боятся меня, боятся до ужаса. Боятся, что я стану тем палачом, что уведет их, если врачи не пропустят к спасительному поезду. Их страх опьяняет. Я вновь успокаивающе улыбаюсь им. Слабый, едва заметный укус блохи. В моей шерсти их сотни. Они модифицированы, их укусы намного менее заметны, чем укусы обычных блох. И они отлично переносят заразу, для которой я неуязвим. Новый сон. Я вхожу в город с оружием в руках, среди десятков подобных мне. В воздухе витает великолепный аромат гнилого мяса. В городе уже не должно быть людей, здоровых людей. Вирус сводит с ума, как в классических фильмах о зомби. Мы зачищаем город от них. Заодно и от тех, кто могли так или иначе выжить. Командир поднимает руку. Мы слышим их, слышим эти звуки обезумевших зараженных, одержимых голодом. Чуем их специфический запах, запах по которому они инстинктивно не трогают друг друга. Кисловатый запах, выделяющийся на фоне аромата падали. Он рассчитан на человеческий нос. Мы берем оружие наизготовку. Дружный щелчок снимаемых предохранителей, и мы вскидываем оружие наизготовку. Я во втором ряду, и жду. Звуки надвигаются, шипение, рычание, ворчание. Сложно поверить что это люди. Деградация высшей нервной деятельности стерла их личности, но ресурс мозга не пропал напрасно, превратившись в коварство и маниакальную агрессивность, делая их великолепными носителями вируса. Укус необязателен, достаточно соскочившей блохи, или вдыхания той взвеси слюны, что они выдыхают, издавая эти свои звуки. Мы неуязвимы к вирусу, на нас даже нет защитных костюмов. Только броня от укусов. Вот и они. Они видят нас, живых и не имеющих запахового маркера. Десятки людей, обезображенных ранами и болезнью. Мужчины, женщины, дети. Первый ряд открывает огонь, укладывая их короткими очередями экспансивных пуль. Да, они устойчивее человека, но только нечувствительностью к боли. Потеря крови их убьет. Разлитой перитонит их убьет, со временем. Вирус не уподобил их нам в физическом совершенстве. Пули буквально выворачивают их, сбивают ударами с ног, ломают кости и расплескивают внутренности. Кто-то пытается ползти к нам, но их затаптывают бегущие. Сухие щелчки затворов опустевших автоматов, и в стрельбу включаюсь я, давая товарищам время на перезарядку. Я навожу прицел на человека впереди, прямо на грудь. Нажимаю спуск, и три пули летят точно в цель. Первая оставляет аккуратную дырочку в груди, вторая напрочь рвет горло, а третья влетает чуть ниже глаза, выбивая его из глазницы белесой каплей, и выплескивая мозг с осколками затылочной части черепа. Остаток головы отбрасывается назад, нелепо одергивается обрывком шеи, и зомби падает. Я стреляю в следующего. Мы стреляем как в тире, те кто падает замедляет остальных. Мы просто истребляем их, у них нет ни одного шанса. У них нет оружия, нет брони, и почти нет мозгов. Атакуют в лоб. А наш средний расход боеприпаса, три с половиной пули на человека. Наши руки спроектированы для того чтобы максимально эффективно держать оружие. Отдача плавно гасится в системе упругих костей и суставов, и, несмотря на мощность патрона, мы не устаем от нее. Живая волна истреблена столь же быстро, как и появилась. Осталось только несколько агонизирующих существ, которым пули вспороли животы, переломали ноги или перебили хребет. Мы добили их одиночными в голову, и перезарядили оружие. У нас полно боеприпасов. Мы способны тащить на себе почти полцентнера патронов каждый, и это не считая остальной амуниции. Мы не выживальщики, затравленно прячущуюся от зомби. Мы просто группа зачистки, для которой один укус это уже высокая оплошность в рутинной работе. Мы планомерно продвигаемся к цели, какому-то предприятию, которое следует безопасно остановить. Зомби в качестве персонала некомпетентны. Иначе можно было бы просто подождать пока зараженные сдохнут от голода, или заражения ран. Рутинный огневой контакт с еще одной группой зараженных. Вот мы почуяли запах гари, и, запросив снимок со спутника, зафиксировали крупный очаг городского пожара. Мы просто обошли его широким крюком. 28*** Я не входил в предприятие. Я стоял на охране, в компании еще десятка. Мы расположились вокруг за импровизированными укрытиями, и лениво переговаривались, не забывая посматривать по сторонам. Никаких приключений, просто работа. Работа для мясников. Столь же обыденно мы и выходили из города, даже не повстречав ни одного зараженного. Инстинктивно сбившись в стаи, они по всей видимости убились об нас пока мы шли сюда. Я проснулся, чувствуя себя отлично выспавшимся. Посмотрел в окно. Там уже было довольно светло, но слишком облачно, чтобы разглядеть землю. Мартин сказал мне: - Доброе утро, как спалось? - Нормально. – Ответил я, и, убедившись, что на меня никто кроме Мартина не смотрит, широко зевнул. – Скоро посадка? - Уже заходим. Хотите есть? - Да, но подожду посадки. Как там, обещали доставить кресло? - Да, и подогнать подходящий трап. - Значит просто ждать. – Я откинулся в кресле, демонстрируя своим видом нежелание говорить. Биологический вариант геноцида. Почему нет? Он даже более привлекателен, чем атомный. Материальные ценности сохранятся. Да, конечно я простыл этой весной, но возможно, что этот недостаток на самом деле просто результат не до конца стабилизировавшейся модификации. Да, мне назначили курс прививок при подозрении на бешенство, но может это просто отвлекающий маневр? Мартин что-то там говорил про то, что мои потовые и сальные железы выделяют нечто вроде естественного репеллента, но скорее всему причиной того что я не ношу в своем мехе колонию паразитов является моя привычка принимать почти каждый день душ. Хорошо, пусть не уже существующие болезни, пусть какой-нибудь новый вирус, который только начнет свое шествие по планете пробным маршем. Я могу оказаться не иммунным к нему в том плане что мой организм будет уничтожать его в себе, а окажется неуязвимым к механизму его действия, или содержать его в себе в ограниченном количестве, как например существует микрофлора в пищеварительном тракте, ротовой полости, носоглотке. Таким образом модификант может оказаться разносчиком заболевания, даже сам не подозревая этого. Для человека окажется смертельным один факт нахождения рядом с модифицированным. Встает только вопрос в путях распространения. Укусы и царапины слишком грубы и очевидны, так же как и через кровь или половой контакт. Вирулентность должна быть крайне высокой. Возможно даже специальная заточка организма под нее. Колонии бактерий в носоглотке, превращающие каждый выдох в распыление заразы. Чешуйки кожи и отлинявшие шерстинки, несущие на себе вирус из кожных желез. Паразиты, способные сохранить вирус и на местности. Носителю будет достаточно просто прилечь на диван, и предмет мебели станет смертельной западней. А что можно сказать о периодах жизни бактерий и вирусов? Грибы например могут иметь сложные жизненные циклы, их поколения могут разительно отличатся друг от друга, порой настолько что их сложно отнести к одному виду. Такой механизм будет очень полезен в распространении заразы. Например штамм А, у которого нет опасных для человека свойств. Просто небольшой насморк и чихание. И предположим в нем есть некий внутренний таймер, отмеряющий поколения. Вирус входит в клетки, разрушает их давая новое поколение с небольшим отличием. За время насморка вызванного им, в человеке за счет самозаражения смениться несколько десятков поколений штамма А. А например тысячное поколение будет уже штаммом Б. Скажем какие-нибудь аналоги ДНК теряющие при каждом цикле небольшой кусочек. И когда этого счетчика не будет, безобидный насморк станет смертельным, активируется рецессивный участок генома. А вирус уже разнесен, и среднее время его жизненного цикла дает даже представление о времени глобальной зачистки. И совершенно неожиданно люди станут умирать от вчера безобидного недомогания. Даже иммунная система может оказаться бесполезной, она привыкла к штамму А, а не Б. Но это все если и будет применено, то в будущем, когда распространение модификаций позволит без лишних подозрений создать касту избранных, тех кто выживет в геноциде, и выживет в количестве достаточном для продолжения цивилизации, очищенной от разногласий между народами. Сырьевые придатки можно будет заселить модификантами в которых, на уровне инстинктов будет прописана покорность, и безоговорочная подчиненность управленческой расе, наделенной как долгожительством, так и интеллектом. Эта раса станет единым, доминантным народом. Разногласия в нем не станут настолько острыми как сейчас разногласия между нациями мира. Возможно встанет вопрос численности, и единство будет сохраняться только при относительно невысоком числе индивидов наделенных свободной волей, но что помешает создать прослойку, более умную чем рядовые трудовые ресурсы, но недостаточно самостоятельную чтобы решать за себя. Зачем нужны разногласия съедающие ресурсы в огромных масштабах? Зачем нужны войны? Вопрос только в том, не станет ли это стагнацией. С другой стороны неизвестно насколько эффективным может оказаться управление существ которые на уровне инстинктов будут осознавать себя не как индивиды, а как своего рода предводители роя, и мыслить не масштабом своего тела, а масштабом колонии. А это будет неизбежно прописано, поскольку обратное откровенная глупость, которая превратит управленцев в бесполезных потребителей. В любо случае для этого нужны миллионы модифицированных. Пока же допустимы только тесты биологического оружия. Какие-нибудь лихорадки приходящие из глубин Африки, Австралии или еще откуда, локальные эпидемии. Их нужно много, и они должны оказываться относительными пустышками, как свиной грипп. Это успокоит общество, приучит его к тому что новая эпидемия каждые пару лет это норма, и удержится силами здравоохранения. Заодно позволит прощупать эти силы, обнаружить их слабые места и уязвимости. Удар должен быть неотвратимым когда придет время. Это будет одним из признаков для меня. Каждые несколько лет новая эпидемия, которая сперва доведет почти до паники первыми смертями и неэффективностью антибиотиков, но затем когда умрет сотня-другая человек, эпидемия остановлена и снова все в порядке. Не обращайте внимания люди, вам не стоит подозревать о том что время пришло до того самого момента пока ваша плоть не начнет гнить заживо, а из горла не хлынет потемневшая кровь. Потребуются годы на распространение модификаций, потребуется время на отшлифовку всех компонентов, десятилетия на то чтобы модифицированный стал на улице совершенно привычным зрелищем. Если то что я могу прожить четыреста лет правда, то подобным обладают и те кто стоит за всем этим проектом. У них достаточно времени для проведения даже вековой комбинации. А я просто хочу выжить, и занять место в этом новом мире. Мы заходим на посадку, о чем нас уведомил голос, порекомендовавший по всей видимости пристегнуть ремни. Не понимая что именно он сказал, я пристегнулся просто по примеру остальных людей. Или отринуть такую перспективу? Смогу ли я смириться с мыслью что привычный мне мир будет уничтожен? Конечно я весьма эгоистичен, но не станет ли для меня зрелище миллионов умирающих людей непоправимым шоком? А смогу ли я изменить что-нибудь? Сейчас точно нет. В работах подобных масштабов почти все дыры и уязвимости закрыты, но почти. Слишком много всего. Такой монолит не сокрушить кувалдой, но укол рапиры в нужное место способен все обрушить. Только нужно найти его, а для этого как минимум стать одним из приближенных и посвященных исполнителей. Правда в таком случае груз ответственности окажется еще более непомерным. Легко рассуждать о перспективах не имея влияния на них, но не дрогнет ли моя рука если коготь коснется красной кнопки? Это вопросы будущего, знание – сила, но пока у меня его нет. Есть только смутные догадки, опасения и отдающие параноидальным бредом подозрения. 29*** Более близкие перспективы. Мои выгоды. Мне нельзя мешать фирме в пропаганде генетических модификаций. Это необходимо мне, иначе в лучшем случае я окажусь экзотической зверушкой, которую можно показывать в цирке, то есть почти в сегодняшнем положении, в худшем – преследуемым всеми тварью. Чтобы общество по настоящему приняло меня, нужно чтобы я был не единственным, вернее чтобы такие как я стали значительным меньшинством, а еще лучше большинством. Значит любыми способами заставить общество принять модификации. Пусть даже силой и необходимостью. Еще более близкая цель – локальная власть. Власть хотя бы суперзвезды. Если моя симпатичная и улыбчивая морда так нужна фирме как рекламный экспонат, то я должен стать не просто одним из статистов, но в идеале лучшим, лицом фирмы. Я должен улыбаться с каждого плаката, с каждого транспаранта. Я должен мелькать в рекламных роликах и ток-шоу. Должен стать необходимым, потому что иначе окажусь расходным материалом. Власть даст и какой-никакой, но рычаг воздействия. Следовательно мне нужно сотрудничество, и сотрудничество на чуть отстраненных условиях. Я не уникален, но и не обыден. Со мной работают, в меня инвестируют. Следовательно я должен быть готов к сотрудничеству, но как партнер, а не собачка которую можно дергать так как захочется. Нельзя идти на все условия сразу, надо выторговать для себя хоть что-то сверх того что мне предложат. И проявлять себя изо-всех сил. Мне понадобится не только лицо, но и мозг. Мне недостаточно быть актером, куклой, мне придется научиться решать проблемы чтобы повысить свою ценность. В наиближайшей перспективе это сделает мою жизнь более комфортной в материальном плане. Хотя вопрос того что лучше, лежать на замызганном диване с ноутбуком, и время от времени ходить на не напрягающую работу, или вкалывать как ломовая лошадь, но купаться в деньгах, весьма спорен. Возможно я и предпочел бы первый вариант, просто наслаждаться жизнью не задумываясь о лишней ответственности и титанических задачах, но вот только эта самая жизнь может оказаться на кону. А возможно все обернется и к лучшему. Не будет ли более оптимальным и правда истребить человечество, с его раздорами, борьбой за ресурсы, политикой, в которой каждый народ предает друг друга ради десятилетних интересов, слепыми толпами, которых хороший демагог может сподвигнуть на революции, бесконечными войнами, и заменить его на человечество иное, менее разобщенное, более связанное друг с другом. Нужно только предусмотреть опасность стагнации. Каждый из верховных управленцев должен оказаться личностью, титаном, и вместе с тем частью коллектива. Противоречивые на первый взгляд условия. Но возможно выполнимые. А чего будет стоить кровь миллиардов ради такой цели? Ее уже проливали и за пустые химеры, пусть и не в таких масштабах. Люди вообще любят проливать кровь, я то хоть не боюсь в этом себе признаться. Самое страшное для меня, спустится на уровень животного и поставить инстинкты превыше разума. Да, инстинкты нельзя отрицать. В вопросах выживания вообще лучше доверится им, хотя нельзя исключить их недоработанности под мое тело, мелькнула холодная мысль. Им можно и потакать, но только взвесив удовольствие от этого, и цену что за него заплачена. Взвешенность и планирование нужны во всем. Эгоизм не есть что-то плохое, что бы о нем не говорили менее умные люди. Они скажут что эгоизм это постановка своих интересов превыше интересов остальных людей, что это плохо для общества и вообще зло, но их ума не хватит чтобы делать выводы, на основе которых будет найдена и ценность эгоизма. Заботясь о себе я не стану лишний раз без причин вредить другим, ведь они могут и отомстить. Я прекрасно осознаю что лучше быть улыбчивым и дружелюбным, чем заносчивым и высокомерным. Интересы различаются по приоритетам, и я пожертвую своим временем чтобы помочь знакомому в не слишком обременяющей меня работе. Или даже незнакомому, незначительной для меня ценой оказав ему услугу имеющую для него высокую ценность, по причине чего он в маловероятной но перспективе отплатить мне добром во много раз превышающем мои затраты. Конечно иногда я отдаюсь эмоциям, мстительности и тому подобному, но опять же, тот кто прощает все обиды быстро прослывет тем над кем можно безнаказанно издеваться. Поэтому и приходится порой демонстративно царапать когтями дерево, а то и прямо давать кулаком по морде. А в критических ситуациях и не сжимать руку в кулак. Но в критической ситуации стоит вопрос цены. Не стоит рисковать проблемами с законом, но риск для жизни более приоритетен чем риск уголовного преследования. Наверное я окажусь очень неприятным спутником в случае авиакатастрофы в какой-нибудь пустыне, где не окажется никакой еды кроме других выживших. Перед риском голодной смерти я наверное не побрезговал бы и человеченой. Интересно, а какова она на вкус? Да, кажется я заметно проголодался. Самолет уже заходил на посадку, судя по звукам и вестибулярным ощущениям. Я посмотрел в окно. Мы и правда уже спускались к грунтовому аэродрому, с какими-то ангарами. Местность вокруг как ни странно не была пустыней, скорее саванна или даже джунгли прореженные человеческой деятельностью. Самолет легонько тряхнуло при касании, и вскоре он затормозил. Вновь раздался голос, сообщивший что-то пассажирам, вышла уже знакомая стюардесса, и отвесила поклон всем присутствующим. Люди зашевелились. Наконец подогнали трапы, и пассажиры стали выходить через переднюю дверь. Мистер Тошико ушел одним из первых, в сопровождении своих спутников. Собственно говоря его обогнал только его охранник. Когда салон опустел, внутрь зашел негр, несущий при себе сложенное кресло. Он обменялся с Мартином, который встал ему навстречу, коротким диалогом, и разложил кресло рядом с моим местом. Я довольно ловко пересел на него, и обратил более пристальное внимание на человека что принес кресло. Мужчина, навскидку лет сорок, хотя я не могу быть уверенным в своих суждениях относительно негров. По всей видимости местный житель. Самое любопытное в том, что он мне практически не удивился, или тщательно скрыл свои эмоции. Я смотрел на него не дольше чем необходимо чтобы благодарственно кивнуть. В конце концов пялится на людей непривычного облика невежливо, хотя в отношении меня редко кто соблюдает это правило приличия. Уложив хвост на коленях, чтобы его не задело колесом, я продемонстрировал новым кивком факт того что устроился удобно, и меня повезли к задней двери. 30*** Трап действительно был более полог, и с площадкой под колеса. Тем не менее я держал руку у поручня, ибо в такой ситуации не стоит доверять свою безопасность кому бы то ни было. Остальные пассажиры уже погрузились в довольно комфортный автобус, куда завезли и меня. Модификанта на переднем сидении, неподалеку от водителя, я заметил почти сразу. Довольно высокий, ростом под метр девяносто, он выглядел достаточно грациозным и сухощавым. Явно несущий в своем облике черты крупной кошки, вроде гепарда или ягуара, он тем не менее отличался равномерной песочной окраской шерсти, словно у льва. Хвост, подробности анатомии было невозможно разглядеть из-за балахонистого одеяния, больше подобающего арабам в пустынях. Так что о его внешности я мог судить только по лицу, имевшему в себе именно схожесть, а не полную аналогичность с кошачьим, и кистям рук. В лице как и у меня внимание сразу задерживалось на в-высочайшей степени аналогичному человеческому строению лобной части черепа. Челюсти, морда были вытянуты аналогично крупным кошкам, нос так же был скорее кошачьим, с характерными кожистыми ноздрями. Вибриссы над бровями и на щеках были заметно короче моих, и выходили за пределы головы сантиметров на пять-семь. Более подробно строение головы мешал разглядеть головной убор, так же напоминавший те что носят в пустыне. Глаза у модификанта зеленые, и с узким от яркого солнца, щелевидным зрачком. Я успел разглядеть это когда он обернулся, убеждаясь что я последний из пассажиров, и сейчас мы поедем. Руки модификанта имели тонкие, музыкальные пальцы, оканчивающиеся изящного вида когтями. Окрас шерсти так же был равномерным, но по-моему чуть светлее лица. Следующим на чем заострилось мое внимание был ствол автомата, стоявшего рядом с ним, но почти полностью закрытый от меня креслом. Я не мог сказать точно что это за автомат, но ствол переходил в пламегаситель без прицельных приспособлений, как у автомата Калашникова, или М16. Возможно это какая-нибудь современная, или просто футуристического вида штурмовая винтовка, призванная произвести впечатление продвинутости. Но одежда, может ему просто комфортнее в такой? Или это часть образа? Или под ней что-то скрывается, например бронежилет или еще оружие? И вообще, зачем он тут с оружием? Охрана? От кого? - Тут что, так опасно что есть нужда в вооруженной автоматическим оружием охране? – Спросил я Мартина кивнув в сторону модификана. - Не знаю. – Довольно искренне на мой взгляд ответил он. Автобус тем временем поехал прочь с аэропорта. Я стал смотреть в окно. Незнакомая тропическая растительность производила впечатление джунглей, подвергшихся искусственному опустыниванию. Было весьма жарко, но за время дороги я как следует прочувствовать ее не успел, а в автобусе на кондиционере не экономили. Интересно, а может это броневик? Бронестекло например, броневые вставки в корпусе. Вроде трогается довольно плавно, но точно судить я не мог. Моя нервозность усиливалась, но я не показывал вида, рассеянно глядя в окно. Охрана от кого то, или охрана чтобы я не сбежал? Хотя в моем положении сбежать будет трудно. А что если на месте уже готовый укрепленный район, из которого сбежать будет невозможно даже когда я выздоровею? Проклятье, мне нужно пространство для маневра, мне необходима безопасность. Что если действительно эксперимент по проверке модификации подавляющей волю? Рассудок это то, на потерю чего я категорически не согласен. Так, до заживления ран модификация невозможна, подавление иммунитета станет слишком опасным. Затем придется что-то делать. До того надо осмотреться, все разведать. Нужно определиться с тем, насколько высокая у меня будет свобода передвижения. Найти способы украсть оружие, вырваться силой если придется. Как там добираться до России через полмира, это уже предмет отдельных размышлений. А смогу ли я? У меня нет необходимой подготовки. С другой стороны по этой причине мои слепые, некомпетентные действия будут непредсказуемы. И все же риск слишком высок. Нужно сперва все разведать. Или уходить под прикрытием диверсии. У них должны быть уязвимые узлы, электростанции, склады ГСМ, возможно какие-либо специфичные опасные вещества или бактерии, утечка которых заставит бросить на ликвидацию последствий все силы. Взрывчатка найдется вряд ли, но бытовой газ вполне позволить причинить масштабные разрушения. Но весь вопрос в уровне безопасности, и том, на что способны модификаты охраны. Когда я только открываю газ, то уже почти сразу чую его запах. Даже если спичка к конфорке уже поднесена, я успеваю почуять характерный аромат одуранта, и чую запах оксида серы при его горении, хотя доля серосодержащего компонента в бытовом газе и ничтожна. Тем временем пока мы ехали Мартин встал, и подошел к модификанту, заговорив с ним о чем-то на английском. К моему удивлению голос модификанта, в отличие от моего, весьма походил на человеческий. Думаю в слепую я бы и не понял что это нечеловек. Они говорили о чем-то, затем модификант наклонился, и достал откуда-то, из-под сиденья что ли, еще одну винтовку, щелкнул затвором, спуском и протянув ее Мартину что-то сказал. Тот ответил отрицающим тоном, но после короткого спора взял оружие, и пошел обратно ко мне. Дорогой я разглядел что это похоже G-36, выглядящая достаточно необычно, и вместе с тем насколько я помню довольно старый и не слишком дорогой автомат. А еще у этой винтовки не было магазина. Хм, ее что, хотят дать мне? В чем смысл давать мне разряженное оружие? Так, модификант держит свой автомат стволом так, чтобы он был виден из окна. Мое инвалидное кресло так просто не разглядеть. А вот нечеловеческий облик, очень даже. Понты? Сделать вид что в автобусе два вооруженных модификанта? Почему нет? С оружием я буду выглядеть страшнее вооруженного человека, именно из-за непривычности звериного облика. По мне ведь не скажешь что стрелял я только из пневматики, ну и давно, в школе еще, из самопала. А если на футболку еще и разгрузку надеть, так вообще сойду на генетически модифицированного солдата, несомненно очень опасного внешне. И так, мне предложат подержать оружие у себя? Как ни странно да. Подойдя ко мне и сев рядом, Мартин протянул мне оружие, и сказал извиняющимся тоном: - Абу попросил чтобы вы поставили ее рядом с собой, так чтобы ствол был виден из окна. - Угу, она же разряжена я надеюсь? – Спросил я беря оружие и ставя его рядом с собой с безразличным видом. - Да, просто так будет безопаснее, не то чтобы было чего бояться, просто иногда местные слишком докучливы. - И сколько было нападений на конвои с грузами и клиентами? – Спросил я все тем же равнодушным тоном. - Да всего один, и то не нападение, а так, инцидент. В общем иногда местные жители бывают надоедливы, и теперь принято сопровождать транспорт охранником. Не волнуйтесь, тут достаточно просто показать что охрана есть, и никто не будет искать проблем. - Мистер Чинк. – Я посмотрел на Мартина, и придал голосу максимальную вкрадчивость на которую был способен. – Вам дали боеприпас для меня? - Эм, нет. Это же просто для вида. - Я думаю вы понимаете, что если нас начнут обстреливать, то я просто лягу на пол. - Да, конечно. На самом деле вопрос про боеприпас вообще не относился к этой теме. Естественно что охранник не даст заряженное оружие тому кого совершенно не знает. Но если бы он дал магазины Мартину, то он мог бы предусматривать возможность того что мы и правда попадем в ситуацию в которой понадобится лишний ствол. А так, может и правда просто создают видимость? Но тем не менее этой ситуацией можно попытаться воспользоваться, чтобы узнать где у них хранится оружие. Я сказал извиняющимся тоном: - Просто я никогда не стрелял, и даже не умею толком обращаться с оружием. – Я вздохнул. – Наверное мне стоит исправить это опущение. Скажите, а у вас тира там случайно нет? Все равно надо будет чем-то занять время пока мои ноги заживают. - Не знаю, а стрелять научиться вам действительно стоит. Так что я подниму это вопрос. – Сказал Мартин. 31*** Стоп. Мне стоит научиться стрелять? И силовик у них модификант. А еще Мартин упоминал что изначально подобные модификации человека были военным проектом. Они создают армию? Вполне логично, создать сперва силовую базу на непредвиденный случай. Я достаточно силен, очень вынослив. Я после совершенно небольшой тренировки, буквально несколько дней, привык носить тяжелый, противовинтовочный бронежилет. Хм, при тяжелой физической деятельности возникает проблема перегрева. Человек благодаря голой коже может эффективно отдавать тепло. Моя кожа покрыта шерстью, и скорее всего я охлаждаюсь дыханием, длинная морда вполне позволяет иметь большую поверхность теплоотдачи, а мои легкие хорошо вентилируют ее. Но все равно, обнаженным я должен охлаждаться менее эффективно чем человек. Иное дело в плотной одежде, например броне. Тогда охлаждаясь преимущественно дыханием я буду иметь превосходство. Приспособленный к работе с покрытой мехом кожей, организм не заметит существенной разницы от полу-центнера брони, закрывающей все тело. Эх, надо было как следует заниматься бегом с набитым камнями рюкзаком. А я забил. А ведь это дало бы мне представление о своей грузоподъемности. Мой хребет укреплен. Я ходил, бегал и прыгал с бронежилетом весом почти в двадцать килограмм, и даже не испытывал от него неудобств. Наверное даже у крепкого человека от таких долгих нагрузок болела бы спина. Если неудобств нет, то я себя недогружал. Следовательно на меня можно навесить больше. Достаточно толстые пластины чтобы грудь выдержала бронебойную пулю винтовки. Защитные элементы на руки и ноги, чтобы шальной выстрел из автомата не покалечил меня. И хвост нагрузить. Чтобы под всем этим весом удобнее было сохранять равновесие в движении. Постоянная нагрузка на шею от веса челюстей сделала ее очень крепкой, достаточно чтобы я смог носить тяжелый шлем скрепленный с бронежилетом наподобие саперской брони. И чувствовать себя достаточно приемлемо для боя. Игорь ошибся, пули будут исчезать не в нашей шерсти, а слоях кевлара, титана и керамики невыносимого для человека веса. В сражении с модификантами подобными мне придется отказаться от пистолетов и мелкокалиберных штурмовых винтовок. А мощные винтовки уже будут гораздо более тяжелыми и неудобными. Отбросят маневренность оружия на уровень Второй Мировой. Уже заметное преимущество. Но, вот этот кошкоподобный модификант не выглядит укутанным в тяжелую броню. Или его тело просто приспособлено под жару? Или они соблюдаю режим секретности? Я не знаю. Так, помедленнее. Думать. В полномасштабной войне потери от личного стрелкового оружия малы. Артиллерия и бомбежки соберут более кровавую жатву. А от взрыва фугаса никакая модификация и личная броня не спасет. Фантастический экзоскелет разве что. А зачем создавать искусственные мышцы, когда можно гипертрофировать природные? Опять же, тяжелая броня – меньше потерь от осколков. Стоит добавить и фактор страха. Одни только слухи о тварях которых почти невозможно застрелить, уже позволят парализовать волю противника. Так, нужно думать в меньших масштабах. Для полномасштабной войны под ружье нужно поставить миллионы модификантов, а так быстро их взять неоткуда. Но в локальных войнах, например за африканскую территорию, чтобы создать плацдарм на котором избранные переживут геноцид человечества, подобные мне будут еще более эффективны. Проблему перегрева можно даже решить просто избегая наступления днем. Я отлично вижу в темноте, а с учетом свойственных отсталым народам суеверий, такие как я станут настоящим кошмаром, одного только появления которого будет достаточно чтобы обратить врага в бегство. А кого будет волновать очередная заварушка на континенте в котором войны итак обыденны? И мало артиллерии и авиации, которая нивелировала бы превосходство модификанта. Вот он, первый шаг грандиозного плана очищения Земли от грязи разобщенного человечества. Создания плацдарма, дома для сотен тысяч новых хозяев планеты. Но от этого нужно отвести внимание. Пока в странах первого и второго миров все спокойно, войнушки в банановых республиках могут стать интересными. Следовательно логично ожидать провокаций, например теракта на предстоящей олимпиаде, с целью втянуть Россию в войну с кем-нибудь, и сосредоточить внимание мировой общественности на этом. Главное под боком Европы, например обвинить во всем Грузию, и повторить Грузинский конфликт, только в большем масштабе. Тогда исчезновение людей в глубинах Африки никто и не заметит. Все будут жевать поп-корн, наблюдая за тем что происходит почти под боком. Особенно с учетом того факта что после СССР любой конфликт с участием России будет для европейцев и американцев нести в себе призрак красной угрозы, которую их очень хорошо научили бояться. Обыватель в такой ситуации вряд ли задумается о том, что для обуздания России достаточно арестовать заграничные счета и родственников живущих за границей нашей элиты, которая со своим стремлением держать все свое подальше от России уязвима до почти марионеточной покорности в случае реальной войны. Да и они могут быть втянуты во все вполне сознательно. Часть по крайней мере. Элита любой страны может быть в заговоре. Билет на Ноев ковчег достаточная цена для предательства. А оно будет. Даже в случае биологической атаки рано или поздно люди станут искать врага которому можно вцепиться в горло, и очень легко можно будет стравить страны и народы в Третьей Мировой Войне. Пропаганда каждой страны обвинит в биологической атаке вероятного врага. Даже перекрестно. Запад может винить коалицию России и Китая, а те перегрызутся друг с другом. Веселье затронет всех, и вместо того чтобы бороться с чумой, люди станут ее помощниками в своем истреблении. Вот и причина того что информацию обо мне придерживают. Так, стоп. Противоречие. Выгодна ли популяризация модификации? Ее проводят, но в новой моей теории это опасно. Наоборот, нужна секретность. Или все поменялось недавно? Нет, не может быть. Всего несколько дней назад фирма добивалась того чтобы мое лицо мелькало в газетах с красивой историей о поимке опасной банды. Так, думать комплексно. Нарастить слои. Проведу параллельные линии. Первое. Популяризация модификации. Она создаст фон, на котором те кто будут избраны пережить апокалипсис затеряются. Когда даже тетя Люба из пятого подъезда сможет позволить себе небольшую модификацию по отращиванию шерсти чтобы ходить в любимой блузочке зимой, действительно важные модификации, продлевающие жизнь, усиливающие ум и живучесть, дающие неуязвимость к грядущей чуме никто и не заметит. А уж на фоне эстрады, которая будет стремиться перещеголять друг друга в необычности генной модификации, так и вообще можно будет спрятать такие что дадут просто божественную мощь. Но вряд ли все люди захотят так менять себя. Религии мира воспротивятся, хотя церкви те еще продажные образования, чтобы при команде сверху объявить генетическую модификацию божественным даром. И все же люди консервативны. А когда чума будет убивать людей, но не модификантов, то вектор ненависти очевиден. И тут вступает в действие второе. Мировая вражда. Новые конфликты. Когда твой брат гниет заживо от странной болезни, а мохнатый сосед Петя ее даже не замечает, гнев мог бы пасть на Петю, но вот если эта чума несомненно заброшена страшными американцами, которые поддерживают злых грузинских террористов взорвавших олимпиаду, а Петя просто вовремя воспользовался передовыми достижениями наших НИИ, то вектор гнева будет отнюдь не на Петю. Народ как скот, его легко резать если он боится пастушьей собаки, а пастуха считает своим вожаком. 32*** А причины сдерживания… Нет нужды в заговоре если все его участники. При всей своей масштабности, правду знают немногие. Отсюда многочисленные противоречия и конфликты которые просто нельзя подавить сверху и сохранить секретность. Особенно если из верхов посвящены только жидомассоны. Неожиданный виток мысли который вывел весьма неоднозначное понятие, окатил разум холодом. Так, стоп. А не слишком ли много выводов я делаю из буквально обрывков и намеков? Мне критически нужна любая информация о том, что же на самом деле творится в этом мире. Потому что если он будет уничтожен и на смену ему придет новый, я хочу иметь место в этом новом мире. Я хочу иметь билет на Ноев ковчег, а из капитала у меня есть только то что я возможно один из первых успехов. Но пока я скорее расходный материал для опытов, и мне нужно это изменить. Сперва узнать чего именно от меня хотят. Все это время я сидел с безразличным видом, глядя в окно с привычной полуулыбкой на губах, и поглаживая непривычный пластик автомата в руках. Рычаг затвора весьма удобно ложился под пальцы, легко изгибаясь из стороны в сторону, и я поигрывал с ним. Хотелось есть. Мы ехали по какой-то дороге, в состоянии характерном для Российской глубинки усугубленным вывозом леса. Несмотря на его качество и наверняка хорошие рессоры, автобус потряхивало. Ехали мы очень и очень долго, через всю ту же полу-саванну полу-джунгли. Настоящие джунгли виднелись вдалеке, невольно напоминая леса таящиеся за распаханными и заброшенными полями, что часто встречаются в России. Впрочем местные заросли могли оказаться и какой-нибудь возделываемой культурой. Я пытался запоминать дорогу, но она была слишком длинна и с многочисленными развилками и перекрестками. Несколько раз встречались и деревни, весьма примитивного вида, из местной растительности. Пару раз они даже были рядом с дорогой, и аборигены удостаивали нас ленивым любопытством. Истощенные дети даже разок устроили мини-погоню за автобусом, которая впрочем длилась вряд ли больше пары десятков метров. Признаков опасности я не замечал, если не считать увиденного разок ржавого автомата Калашникова в руках мужчины в одной из деревень. Наверное и правда, отчаянные местные разок обстреляли автобус с персоналом, или скорее грузовик с поставками, а потом возможно этот модификат пострелял по ним, и с тех пор одного вида его лица достаточно чтобы отбить все помыслы о грабеже. А сколько потребляют их лаборатории? По такой дороге многого не привезти. Разве что настоящими караванами грузовиков. Им наверняка нужна энергия, много химии и расходуемого оборудования, в том числе и медицинского. Такой путь от аэропорта слишком неудобен. - Мистер Чинк, это ведь не единственный путь к пункту прибытия? - Нет, - ответил он – но это самый так сказать оперативный. Обычно грузы мы возим морским путем, а затем по реке. - На реке есть ГЭС? - Да, снабжает местную столицу и окрестности электричеством. Ну и нас за определенную плату. А что? - Просто попытался представить как вы везете этими тропинками грузы, и ужаснулся расходу топлива. – Усмехнулся я. - Нет, нет, нет. Просто водный путь по времени длиннее. А так ли это? Аэропорт и морской порт могут быть поблизости. От морского порта путь к речному вряд ли будет слишком уж долог. Опасен? Может, идет по территории нескольких государств? Гостей нужно доставлять со всеми удобствами, и наверное мы не пересекали границ. - Да и с таможнями наверное проблемы. – Рассеянно сказал я. - Ну, там все в принципе схвачено, в основном. – Ответил Мартин. - А наземный путь схвачен полностью. – Я посмотрел на него. - Да ладно вам, слухи о постоянных войнах в Африке весьма преувеличены. – Сказал он. - Угу, тут если честно немного на сельскую глубинку похоже. Только люди истощены. - Да, к сожалению местный климат не очень способствует сельскому хозяйству. - Умеренный всегда лучше. – Сказал я вновь возвращаясь к изучению событий за окном. Угу, климат. Как же. Вон какие заросли чуть дальше от дороги. Выращивай и выращивай. Скорее дело в человеческом факторе. Грабежи, убийства, возможно и войны. Или рейды местной диктатуры с принудительным изъятием всего подряд. Это более реалистично чем климат. Вероятно у них договоренность с властями, а местные разок решили пощупать караван. Теперь их пугают человеко-котом с автоматом. Возможно не только им. Интересно, какие среди местных ходят слухи о модификантах? Скорее всего я этого не узнаю. И по какой причине этот модификант работает на них? Деньги, или что то другое? И я и он пешки, и заинтересованность у нас скорее всего проста, моя стать ферзем, а его? Араб он что ли? Или просто кличка. Не понять. А ведь модификация может быть и бегством от прошлого. Человек умирает, модификант появляется. Не обязательно сохранять имя и прошлое. Я вот сохранил. Тем временем окружающая растительность становилась гуще. Мы проезжали даже откровенными джунглями, и вскоре наконец приехали. Если честно, я почувствовал некое разочарование и облегчение. Наверное я ожидал увидеть нечто вроде концлагеря, с высокими заборами, колючей проволокой и вышками с пулеметами. Увиденное-же больше напомнило уже виденные лаборатории. Хотя забор был, и даже достаточно высокий, метра два с половиной, из проволочной сетки. Он производил впечатление защиты скорее от животных чем от людей, правда судя по изоляторам колючая проволока наверху была под током. Однако ее ряды выступали наружу, явно мешая проникнуть именно оттуда, а не бежать. Бежать то через него будет легко, забраться по сетке, и накинуть на колючку плотную ткань. Территория отстояла в стороне от густых лесов, занимая вполне мирного вида поляну. Площадь поля была весьма большой, дальние леса терялись за расстоянием. Мы проехали через достаточно небрежный контрольно-пропускной пункт, охрана которого даже не соизволила показаться из будки, открыв ворота каким-то механизмом. Мы проехали дальше. Дорога была уже засыпана гравием, а в качестве растительности были какие-то кустарники, деревья и травы смутно знакомых по телевизионным передачам видов. Несколько дальше виднелись и здания, два-три этажа высотой. Мы подъехали к ближайшему зданию, достаточно протяженному, и заехали в него. Дорогой я успел увидеть вроде бы еще одного модификанта, который приветливо помахал рукой автобусу, но подробностей разглядеть я не успел из-за расстояния и растительности. Вроде бы там их даже двое было. - Приличные масштабы. Откуда это? – Спросил я Мартина. - Тут то ли военная база была, то ли склады какие с подсобными зданиями, а может научный центр. Вроде бы Советский Союз строил это, ну а потом все естественно в запустение пришло, пока мы территорию не приобрели. Автобус остановился в чем-то вроде гаража или небольшого ангара, где нас уже ждали несколько человек. Пассажиры выходили, их встречали, о чем-то говорили на неизвестных мне языках. Мистера Тошико довольно скоро увели пара человек, встретивших его вежливыми поклонами. Меня же выкатил сам Мартин, и поговорив с кем-то вывел на улицу через другой вход, и направил к длинному двухэтажному зданию. На улице кроме жары мое внимание привлек тот факт что воздух довольно влажен по запаху, и слышен дальний шум воды. Затем все мое внимание поглотила настоящая лавина совершенно незнакомых запахов растительного происхождения, и я стал с интересом принюхиваться к ним. 33*** Это был очень богатый букет странных, по всей видимости цветов, насыщенный, густой, переплетающийся. Много видов. Эти ноты были наиболее яркие, на их фоне чувствовались и свежие ароматы влажной растительности, словно после дождя. И вместе с тем для запаха дождя не хватало ни влажности, ни оттенка озона. Просто влажная растительность. Тонкий аромат падали. Очень слабый, но вкусный. Возможно какое-то мертвое животное. Хм, а этот запах выделяется на фоне остальных более ярко. Как подвижный объект на неподвижном фоне. Любопытно. Тут воздух чище чем в городе, нет привычного резкого запаха гари нефтепродуктов. Это чувствуется. Великолепно чувствуется. Поглядывая по сторонам я обратил внимание на садовника обслуживающего растительность. Судя по его облику он был аборигеном. В принципе логично. Скорее всего они и берут недорого, и с их стороны будет меньше агрессии если это место их заработка. Да и болтливость у них пониженная. Вряд ли у них привычка в свободное время сидеть в интернете. Как ни крути, а местная рабочая сила на подсобных должностях оптимальна. Хм, а в роли подопытных? Но, возможно местные предрассудки являются противоречащим фактором. У входа нас встретила негритянка средних лет, которая обменявшись с Мартином парой фраз взялась за ручки моего кресла. Дальше везла уже она. Внутри здание действительно напоминало больницу или общежитие советского образца, длинный коридор и ряды дверей. И запахи тут чувствовались не только людские. Да, немного даже напоминающие запахи животных, слабые, вряд ли слишком заметные для человека, но мое внимание они привлекали. А ведь если подумать, я свой запах не очень хорошо понимаю. Он именно мой, и я не стану его с чем то ассоциировать. Постоянное нахождение в его окружении делает меня предвзятым в этом плане, пусть свои вещи я воспринимаю в том числе и по запаху. Опять вопрос восприятия. Я не замечаю собственный запах как не замечаю собственный нос, хотя он вполне в поле зрения, и легко виден если на нем сосредоточить внимание. Но постоянное, фоновое ощущение теряет свою яркость и заметность. Вроде бы я не слышал никого. Тут пусто? Или нет? Я решил спросить об этом прямо: - Кстати, а кроме меня тут еще кто проживает? - Да, двое или трое. Гуляют может. Так мало? Я ожидал больших масштабов. Скорее всего это палата для ожидающих начала иммунноподавления, и тех кто уже окончил модификацию, и реабилитируется после нее. Палаты тех кто ее проходит, будут более сложны в техническом плане. Там требуется поддержание высокой стерильности, и наличие медобслуживания без выхода на улицу. Не сезон? Может не успели обустроить необходимые условия для масштабности? Как давно тут все начало перестраиваться? А здания явно недавно были капитально отремонтированы. Меня завезли во вторую от начала коридора палату, которая судя по размерам рассчитана на четырех человек, но кровать тут была одна, а так же тумбочка, шкаф, стол и пара стульев. Мебель выглядела контрастно. Если стулья были вполне современны, то кровать – железный монстр советского образца, впрочем аккуратно застеленная. Почти треть комнаты было преобразовано в ванную комнату, если судить по виду стен, которые явно поставлены недавно, и запаху влаги и моющих средств. Видимо первоначальный проект здания предусматривал общий туалет на коридор. - Вы позволите? – Чуть обернулся я к негритянке, улыбкой и демонстративным поднесением рук к колесам выражая желание далее управлять своим перемещением самостоятельно. Вряд ли она поняла речь, но коляску отпустила, и я подъехал к двери и распахнул ее. Действительно совмещенный санузел, унитаз за перегородкой, ванная с душем. Поворочавшись, я стащил плащ и кинул его на стул рядом. Потом включил свет выключателем у входа, и сказал Мартину: - Извините, но я бы хотел уединиться минут на десять. - Да-да, я скажу чтобы вам еды принесли. - Буду очень благодарен. – Ответил я, и закатившись внутрь закрыл дверь на защелку, имевшую рычаги с обоих сторон. Рядом с унитазом и ванной были металлические поручни. Возможно комнату специально предусмотрели для тех у кого проблемы с подвижностью. Взявшись за поручни у унитаза, я попытался встать осторожно опираясь на ступни, но они отозвались болью, так что я опирался на их боковины, неуклюже выворачивая ноги. Наконец я со всеми удобствами обустроился на унитазе, особенность которого в виде трубы вместо бачка была явным анахронизмом, который по всей видимости сохранили с учетом хвостатости гостей, тем не менее поставив новые пластиковые трубы. Наконец то облегчение. Я рассеянным взглядом стал осматривать потолок. Так, вот лампа, вот провод к ней. Камер вроде бы не видать. Хотя за плафоном не разглядеть, но камера рядом с источником света будет слепа. Так, а эта кнопка вроде звонка? Хм, наверное он и есть. Вызов медицинского персонала. Все-таки это комната для пациента, которому внезапно может понадобиться помощь. И бумага уже есть под боком, это хорошо. Ершик, похоже новый, пахнет только полимером. В целом пока у меня не возникало чувство что до меня тут кто-то жил. По крайней мере недавно. Ведра не было, так что бумага отправилась прямо в унитаз. Я смыл воду, пересел на кресло, помыл руки. На выбор предлагалось как полотенце, так и фен для рук, и я предпочел второй. Вода как вода, немного пахнет хлоркой. Стандартная водопроводная. Наверное ценность в Африке еще та. Мое внимание привлек фен. Вполне ожидаемо что розетка европейского типа, и надписи на фене так же были иностранными. Хотя с чего мне тут ожидать российского оборудования? Я посмотрел на ванную, пару бутылок шампуня и мыло. Эх, принять бы ванну, но после. Сперва поесть. Думаю мне будет снисхождение с учетом дороги, и сразу меня в оборот не возьмут. Я выехал из ванной комнаты, там меня встретил Мартин. Негритянка уже ушла. - Ну и какие планы на сегодня? – Спросил я устроившегося на стуле человека. - Планы? Да никаких собственно. Хотя да, вам наверное нужно ноги перевязать будет. До перевязочной доберетесь? - А где она? - Эм, ну тут есть медкабинет в конце коридора, думаю там. Уточню чуть позже. И расписания обследований тоже. Вообще вам нужно будет поговорить с другими, тоже надо уточнить кто тут сейчас. Впрочем это потом, вы главное выздоравливайте. - А что мне остается? Вряд ли тут найдется русскоязычная литература, а ноутбука не найдется время скоротать? – Спросил я, услышав приближающиеся шаги за дверью. Наверное негритянка с едой. Вопрос был с подвохом, отказ в доступе к интернету будет свидетельством в пользу моих подозрений. - Я спрошу об этом. – Ответил Мартин. В дверь постучали, и Мартин ответил видимо разрешением войти, так как негритянка вошла с подносом, с которого весьма ароматно пахло. Пшенная каша, масло. Салат, с морской капустой кажется. Такой солоноватый, йодный запах. Котлета, м-м-м, говядина вроде, а может что-то местное. Стакан сока, апельсиновый. И суп, вернее уха. Она поставила поднос на стол, что то сказала. Я поблагодарил на русском, и кивнул. Думаю тон и жест были ей вполне понятны. Затем она ушла. - Ладно, не буду вам докучать. Как только будут новости я зайду. – Сказал Мартин уходя. Я ответил весьма неопределенно, поскольку мое внимание полностью заняла еда. На вкус мясо оказалось все же немного отличным от привычной говядины или свинины, и уж тем более от курятины. Рыба в супе так же оказалась незнакомой. Тем не менее все было потрясающе вкусно, и покончив со скорее обедом чем завтраком, я понял что хочу еще. Я немного подождал, продолжая ощущать голод. Затем проехался по комнате, заглядывая в шкаф и тумбочку. Они оказались пусты. Кровать застелена, но большого полотенца я не нашел, а исполнять акробатические этюды с прикрепленным к стене феном было весьма затруднительно. Пока я осматривался, в дверь постучали, и я откликнулся неопределенным гласным звуком. Негритянка что-то сказала, и справедливо рассудив что она просит разрешения войти, я выразил согласие, благо моих познаний английского на это хватало. 34*** Языковой барьер конечно большое препятствие, но язык жестов в целом универсален. И подъехав к столу с подносом я довольно красноречиво изобразил при помощи ложки и тарелки желание получить добавки. Женщина похоже меня поняла, что то сказала с кивком согласия, взяла поднос. Я обогнал ее, заглянув в ванную и придержав жестом открытой ладони. Пока она остановилась, растерянно посмотрев на меня, я взял полотенце, и выкатившись к ней расправил его, потом развел руки сильнее, показывая что мне нужно большое, обкинул им себя и потер спину, выражая желание вытереться после душа. Она понимающе кивнула, что то сказала. Я подтвердил, и изобразил сушку головой феном. Это поставило ее в тупик, и я откатился обратно в ванную, поднес руку к настенному фену заставив его заработать, и вновь изобразил сушку своего тела ручным феном. Она опять что-то заговорила, но тон мне показался понимающим, и я согласно кивнул. После этой пантомимы возникла пауза пока женщина ожидала новых просьб, но поняв что это все она указала на вход пальцем, и я кивнул. Она ушла, оставив меня одного. Новый осмотр на наличие камер на потолке мне ничего не дал. Только провод к светильнику, к розеткам, к кондиционеру и к пожарной сигнализации. В ней вроде тоже ничего подозрительного нет. На окне решетка отсутствует. Немного непривычно для первых этажей в России. И окно почему то деревянное а не пластиковое. Хотя герметичность на пене, и выглядит новым. Может, купили тут где-нибудь? Древесина вроде бы какая-то не такая на ощупь. Вероятно местные пальмы. Вошедшая женщина застала меня за разглядыванием растительности за окном. Второй обед был абсолютно таким же. Фен и большое полотенце она тоже принесла. Я вновь кивком поблагодарил ее, потом изобразил жестами свое желание после еды пойти в душ. Кажется, изобразил понятно. Во всяком случае она вновь кивнула, и вышла. Любопытно, а местные сотрудники образованы? Мартин говорил о том что лаборатория снабжается энергией с той же электростанции что и местная столица. Но из этого вовсе не следует что они рядом. Высоковольтные линии могут далеко идти. Хм, а я кстати не заметил столбов, но они могут скрываться за зданиями. А может линия подземная, все-таки вокруг тропики. Хотя кто знает какая технология тут лучше? С другой стороны высокого образования чтобы работать обслуживающим персоналом не надо. Но английский она знает. Хотя возможно он тут исторически распространен. Хм, а помоложе служаночки тут есть? Так, ладно. Не о том думаю. Сперва поесть. Тем не менее за едой мысли все равно невольно пошли во фривольном направлении. Конечно местные выглядят так себе, встреченные по дороге сильно истощены, явно недоедают. Работающие тут выглядят более здоровыми и упитанными, возможно среди них есть даже симпатичные. Наверное тут очень хлебное место, а ради еды можно и отказаться от предрассудков и суеверий. Относились ко мне в принципе вполне нейтрально, да и тут же есть другие измененные. Тот, или та кто нам помахал рукой, вот только с ним вроде все же человек был. Эх, заметил их только когда уже заезжали за растительность. Пройтись бы по коридору, принюхаться. Замеченные мной запахи содержат и свежие. И все же они только схожи с запахами животных, отличаются сильно и не особенно резки. Вероятно модификация избегает желез выделяющих сильно-пахнущие вещества. С другой стороны люди тоже не отличаются опрятностью, но я вроде бы притерпелся, кроме близкого нахождения со совсем уж не следящими за собой экземплярами. И все же, для местных негритянок я можно сказать респектабельный иностранец, способный позволить себе удовольствие генетической модификации. Вряд ли им скажут что мое состояние так себе, и вообще я скорее подопытный чем клиент. Хотя на фоне местных поселений я живу весьма богато как ни крути. Конечно не стоит рассчитывать что я возьму иждивенку отсюда, но вот пару ночей провести… Хм, а меня тут случаем не наградят проверкой моего иммунитета на венерические заболевания? Надо будет порыться в вещах, может презервативы остались. Вроде бы были. Или не брал? Или тут где достать можно? Понятия не имею как тут относятся к сексуальной активности клиентов. В принципе после модификации вряд ли до этого есть дело. Пока привыкнешь к новому телу, видимо по этой причине посуда из пластика и металла, пока привыкнешь к новой лавине ощущений. Да и просто я не припомню чтоб у меня возникало желание даже просто онанировать. Вероятно гормональные изменения подавляли, или скорее замещали сексуальное желание более приоритетным для организма процессом глобальной перестройки. Среди медсестер существует поговорка, что если мужчина с ними заигрывает, значит самочувствие нормализовалось. Так что возможно это и не предусматривалось. Хотя вдруг? Доев все без остатка, и в буквальном смысле вылизав посуду, я осторожно снял штаны и футболку, сложив их на стуле у кровати, и оставшись в одних трусах и бинтах на ногах, отправился в ванную, где заткнул слив и открыл воду. Полотенце на полочку рядом, фен у раковины где сушилка для рук. Конечно бы стоило взять бумагу поплотнее, чтобы не расплылась в руках, но есть только туалетная. Я отмотал ее, свернул в кулек, намотав несколько слоев. У раковины нашлась коробочка мыльницы, правда без мыла. Оное было рядом, еще в упаковке с какими то иностранными надписями. Так, его я пожалуй распакую, и положу на край ванной, благо есть подходящее углубление. А кулек в мыльницу, и пока закрыть. У ванной есть еще и плотная занавеска, чтобы душ не брызгал. Прикроюсь заодно и ей. Вновь подъехав к двери, я стал внимательно осматривать замок. Зараза, защелкивается, но изнутри не запирается так чтобы снаружи не открыть. В принципе логично, если с модификантом случится что-то в ванной, скажем тело отреагирует негативно на погружение в горячую воду, то помощь должна войти. Конечно и у унитаза, и у ванной я видел кнопки вызова медсестры, но тут вполне вероятны и камеры. Возбуждение побуждало к поспешности. Осмотр потолка, стен. Ничего подозрительного. Провода идут поверх плитки, крепления замазаны в щелях. Все уходит к потолку. Пол, заглянуть под ванную. Оп па, а вот это интересно. Под ванной в выложенном плиткой полу была дыра. Круглое отверстие диаметром с канализационную трубу, и слабым запахом канализации, свойственному сливу. Хотя, наверное это и есть сливное отверстие. В принципе, вполне логично предположить что моя проблема с водой на полу, из-за шерсти которая все равно сохраняет влагу как бы не вытираться, решена таким способом как слив в полу ванной комнаты, и возможно небольшой наклон к нему. Я плеснул на пол воды, и она действительно потекла к сливу. Хм, а у них отличные строители. В том заводе на котором я когда то работал, проблема выравнивания полов не была решена. Вода копилась где угодно только не у сливного отверстия. Особенно любила места между основаниями колон, промеж которых сгонку не просунуть. А еще из этого следовало что у этого здания есть подвал. Но камер вроде нет, а вот прослушка может быть вполне. Ладно, ванная наполнилась где-то на треть, пущу струю воды прямо в воду, и шум приглушит звуки. Так, защелка закрыта, кресло расположить на уровне паха, его спинка… Стоп, кресло? Я закрыл воду, и сползя на пол стал осматривать его. Так, простое кресло, колеса можно вращать руками. Где бы я спрятал камеру или жучок? В трубках конструкции, или в спинке или в сиденье. Концы трубок закрыты пробками и закрашены. Краска вроде равномерная, без следов последующей обработки. Подножки, сиденье, вал колес маловероятны. Высокий уровень посторонних шумов. Я внимательно осмотрел спинку. Тоже вроде бы ничего подозрительного, кожзаменитель с мягкой подкладкой. На ощупь ничего выделяющегося. Ну конечно, рукоятки с резиновыми наконечниками. Легко открывающаяся трубка. Я покрутил ее, она поддалась. Но снималась с трудом, приходилось активно крутить из стороны в сторону. Наконец я ее снял, и заглянул внутрь. Ничего. Так же осмотрел и вторую рукоятку, и убедившись что там тоже пусто, надел все на место. Так, где еще может быть? Я прощупал все мягкие детали, проверил все окончания трубок. Ничего. 35*** В наружную дверь постучали. Я стремительно поднялся и сел на ванную, опираясь руками. Кран повернуть к боковине, открыть холодную воду пустив по руке. Будет подозрительно если Мартин услышит шум воды только сейчас, и сопоставит с наполненной на треть ванной. Так, теперь довести горячей до комфортной температуры и плавно убрать руку. Вода теперь течет по стенке, весьма тихо. Дверь уже открылась, Мартин подошел к двери в ванную и постучал. - Да? - Матвей, вы тут? Вы еще не вымокли? Проклятье, где я еще могу быть? Сексуальное возбуждение уже спадало. Вот дерьмо. - Так, руку намочил воду подбирая, а что? - Да повязку бы сменить на ногах, доктор ждет. Зараза, ну не мог потом, а? Ладно, хрен с ним. Потерплю. - Перевязка так перевязка. Кстати, а халата какого-нибудь не найдется? Я немного в одних трусах. - Да, секунду. – Он громко позвал на английском, на этот зов видимо пришла та самая негритянка, и он изложил ей просьбу о халате. Я же закрыл воду, вытер шерсть на руке полотенцем и посушил настольным феном. Возбуждение спало. Я убедился в том что меня ничто не выдает. В принципе трусы я ношу скорее по привычке, половые органы и так не слишком выделяются за мехом. Голая плоть вообще практически не обнажена, укрыта кожным мешком покрытым шерстью. Думаю с распространением подобного вида модификаций нагота не будет чем-то предосудительным. Хотя как я слышал на некоторых пляжах без трусов можно быть только женщинам, а мужчинам так ходить нельзя, поскольку их тело может непроизвольно принять пошлый вид. Кулек из туалетной бумаги я засунул в ручку кресла, не стоит выдавать свои намеренья даже такими мелкими деталями. Да и может пригодиться, если мне дадут наконец полежать как следует в ванной. Так, ладно. Нечего мне стеснятся. Чтобы быть голым, мне придется побриться. А лишнюю стеснительность проявлять не стоит. Да и навидались они. Повязка на ладони намокла, да и хрен с ней. Все равно рука практически не болит. Услышав шаги возвращающейся негритянки, я отпер дверь и высунулся в щель. Приняв халат, я отъехал чуть назад, и вновь завертелся в кресле натягивая его. Наконец все было готово, но он оказался узковат в плечах, на что я и пожаловался: - Мистер Чинк, сейчас не станем томить врача ожиданием, но потом я бы хотел получить халат размером больше, этот узковат мне. - Да, конечно. Я скажу. - Показывайте дорогу. Я поехал сам, привычно пряча под легкой полуулыбкой все эмоции, в том числе и раздражение от того что меня так прервали. Дорогой я сказал Мартину: - Врач кстати русский не знает? - Нет к сожалению, но я переведу. - Я бы хотел чтобы вы сразу спросили его, можно ли мне как-нибудь ноги помыть, и вообще вымыться не потревожив раны. - Конечно, я спрошу. - И да, тут есть прачечная, или мне самому постирать свою одежду? - Да, тут все есть. Медицинская комната нашлась в противоположном от входа конце. По всей видимости она оборудовалась для регулярных процедур, но вместе с тем тут было и реанимационное оборудование. Чтобы далеко не тащить если кому-то станет плохо. Национальность встретившего нас врача я понял не сразу, смуглая кожа, суховатое телосложение. Затем у меня возникла мысль что это индус. В определении возраста представителей непривычных наций часто бывают сложности, и я мог сказать только то что он средних лет, однако это могло варьироваться от тридцати до пятидесяти. Кроме него в палате был и второй человек, моложе и уже европейской внешности. Он что-то делал у стола с инструментами, и потому не сразу привлек мое внимание. Индус весьма радушно поприветствовал Мартина, и меня. Я ответил улыбкой и кивком, Мартин завел какой-то диалог. За этими весьма многословными разговорами мне было предложено пересесть в кресло стоявшее в комнате, и жестко прикрепленное к полу. Мое внимание привлек тот факт что его спинка крепилась к сиденью на относительно тонкой ножке, которая как могла регулировать положение спинки, так и не мешать хвосту. Европеец, которого я счел санитаром, или помощником, помог мне пересесть, а врач приступил к осмотру. Свою красноречивость он тратил напрасно, скорее в силу привычки. В основном общение шло жестами. Я послушно протягивал руки по его легким касаниям, давая возможность снять повязки с ладоней, и осмотреть повреждения. Они в принципе были не страшными, примерно как ссадины что бывают при падении с велосипеда. Уже даже поджили, затянулись корочками. Так же его заинтересовало и мое лицо. Он вновь обменялся диалогом с Мартином, с помощником. Тот принес ведро с тряпкой, при помощи которой стал смачивать водой, с легким запахом антисептика, пластыри на моей морде. - Это чтобы пластырь было легче снять. – Пояснил Мартин, на что я только слегка кивнул. Пока пластыри намокали, врач разбинтовал мои ноги, предварительно приподнятые при помощи стула. Если руки он осмотрел бегло, и в целом не особенно заостряя на них внимание, то ноги вызвали у него уже большее волнение выразившееся в том что он во-первых замолк, а во вторых нахмурился. Он что-то сказал, и Мартин перевел: - Если будет больно, скажите вслух. - Да, конечно. – Ответил я, и Мартин перевел это. Врач стал осторожно надавливать на мои ноги, начиная с лодыжек. В принципе болезненности в суставах не ощущалось, и только прикосновение к краю подошв заставило меня сказать что мне больно. Дальше врач осматривал более осторожно, локализуя очаги болезненности, и по мере осмотра на его лице проявилось некое облегчение. Отдельно его внимание привлекли пластыри на моих когтях, и он так же осмотрел и их, вызвав новое чувство боли при надавливании на коготь с боку. Я сообщил об этом Мартину, пояснив что боль локализуется на подушечке пальца. Кроме этого, Мартин перевел и вопрос индуса по поводу этих лейкопластырей, на что я сказал что их намотали чтобы не рисковать поцарапаться об когти, и так же попросил рекомендаций по поводу того как мне в конце концов помыть ноги не тревожа раны. На это врач сказал что сам все сделает, и взяв банку, судя по запаху жидкого мыла, осторожно намочил мех на ступнях после того как его помощник опрыскал рану каким то препаратом от которого ноги занемели. Затем помощник дал ему безопасную бритву, и он сбрил с них шерсть, видимо чтобы не рисковать тем что она попадет в раны и врастет в них. Сняв пластыри с когтей и вытерев мне ноги, врач намазал их какой-то мазью, и вновь забинтовал. Затем натянул что-то вроде бахил с тесьмой место резинки, которую и затянул. - Это чтобы не намочить при мытье. – Перевел его реплику Мартин. Затем врач попросил меня скинуть халат, и стал осматривать рану на спине. Особого беспокойства она у него тоже не вызвала, а опросив меня он выяснил что болит она только если руку сильно отводить в сторону, или излишне нагружать. Так же обработав, махнув бритвой по коже снимая отрастающие волоски, и заклеил ее вновь. - Как окончите с водными процедурами, к вам сиделка зайдет и снимет верхнюю повязку. И спину не отмачивайте, так душ примите и хватит. – Перевел мне Мартин. - Хорошо. – Сказал я. Царапины таившиеся под быстро сорванным с морд пластырем и вовсе удостоились небрежных мазков. Наконец осмотры были окончены, и после новых порций разговоров мне помогли пересесть обратно в кресло, и я отправился обратно в палату. Дорогой Мартин заговорил со мной: - В целом если все будет и так идти, то в течение недели ходить вы сможете самостоятельно. Возможно раны будут зудеть, если так то вам дадут охлаждающий спрей. 36*** - В течение недели? - Да, переломов нет, суставы целы. Только кожа ободрана. - Хорошо. Это все пока? - Да, в общем отдыхайте и поправляйтесь. Хотя ближе к вечеру с вами захотят поговорить. - Кто? - Мистер Стоун. Адам Стоун. По поводу предстоящих модификаций и всего такого. - Хорошо. И еще, мне было бы спокойнее если бы вы держали меня в курсе тех событий с которыми я связан в России. - Конечно, будут новости – обязательно сообщу. - Да, и было бы неплохо если бы для меня нашлась пара гантелей кило по десять. Ноги ногами, а форму поддерживать надо. - Хорошо. Наконец я вновь вернулся в свою комнату. Моя одежда уже исчезла, зато появились чемоданы. Когда Мартин ушел, я наконец остался один, и закрыв дверь на защелку, скинул халат на кровать, оставшись обнаженным, если не считать забинтованных ступней, и налепленной на пластыре повязки на спине. Хотя бритые участки на теле неприятно холодили, несмотря на теплый воздух. Привык к этой одежке. Ладно, все проблемы позже. Я слишком давно не расслаблялся, да и оборвали очень не вовремя. Я заехал в ванную, закрыл дверь и защелкнул ее. Кресло на уровень паха, спинка лишнее прикрытие. Вода уже остыла. Ну и ладно, открою только горячую чтобы подогреть, и плесну пены. Вынуть помятый кулек из туалетной бумаги, положить его в мыльницу. Пена в принципе по запаху вполне нравится, я ее попробовал на вкус, сплюнул. Горькая, но не щиплет. Сойдет. Завалившись в ванную я подрегулировал воду, и закрывшись занавеской переключил ее на душ, с наслаждением подставляя тело теплым струям, чувствуя как намокает и тяжелеет мех. Ноги положил на края ванной, чтобы не слишком мочить повязки. Конечно они замотаны, но почему бы нет? Спиной я так же опирался на край ванной. Немного непривычно когда вода льется по обнаженным участкам морды. Я расслабился, протянув руки в воде, и накинув хвост на ноги. Я услышу щелчок замка входной двери если что. Ванную наполнял аромат пены, струи душа ударяли примерно на уровне паха. Я чуть шевельнулся, чувствуя как нарастает возбуждение, и возникшая эрекция обнажает плоть моего члена из кожистого мешка. Я все проверил, за мной никто не следит. Взгляд скользнул по потолку, по гардине занавески. Никаких камер. Руки ласково скользнули по телу, от внутренней стороны коленей, по бедрам и до живота. Ладони покрыты небольшими размякшими корочками. Когти игриво прошлись по коже, раздвигая мех. Пришлось приподняться и закрыть воду когда ее стало достаточно, даже приоткрыть слив и немного убавить. Переставить и открыть заранее мыльницу с кульком, пододвинуть пену. Я шевельнул хвостом, обхватил его руками и прогладил по всей длине. Это тоже несколько возбуждает. Может и правда я смогу найти тут партнера? Интересно, а насколько на самом деле приятен секс? Член наполнился кровью, встав во всю длину. Его вид первое время был довольно шокирующим. Несколько заостренный к концу, не имевший кожи, только открытую плоть поднимающуюся из защитного мешка, он скорее походил на пенис животного чем человека. Кроме того обладал весьма большой чувствительностью. Я осторожно провел по нему кончиком когтя, чувствуя как пульсация крови отозвалась импульсами в плоти. Провел руками по животу, нащупывая полностью скрытый под мехом, сильно уменьшившейся но все-же сохранившимся пупком. Плавно прошелся по груди до подмышек. Закрыл слив, и налил на ладонь пены. Обхватив тело члена правой рукой и подложив под голову левую, я плавно провел по пенису ладонью, размазывая слизь пены. Просто рукой неприятно. А вот так… Я тихо замурлыкал от удовольствия, плавно двигая рукой. Обнять бы какую-нибудь симпатичную девушку, которая не будет против, прижать ее к себе, окутать своим мехом. Сжать чуть плотнее в объятиях, давая почувствовать что она в руках физически сильного самца, вдохнуть ее запах. Обхватить ногами, обернуть вокруг нее хвост, и плавно войти в ее лоно, заставляя выгнутся от ощущений. Провести руками по спине, игриво коснутся кожи коготками. Чуть надавить оставив тонкие, ровные царапинки и дополнив букет запахов ароматом свежей крови. Повернутся, подминая под себя и оказываясь сверху. Я чуть ускорил темп. Немного отстранится, провести пальцами по плечам и шее. Коснутся носом лица, и перевести в осторожный поцелуй. Коснуться щеки языком, вибриссами. Увеличивать темп, интенсивность. Коснуться руками грудей, приспустить хвост к ногам, проведя мехом под коленями. Доводить девушку до исступления непрерывно двигаясь минута за минутой, осторожно щекоча чувствительные места тела то мехом, то когтями. Бока, подмышки, шея. Прижаться всем телом приближаясь к пику наслаждения. Прижаться боком морды к щеке, ощущая ее вибриссами, и скользнуть ниже, к горлу. Коснутся шеи языком, ощущая его кончиком возбужденное биение артерии. Проскользнуть мордой под челюсть, вынуждая запрокинуть голову, и распахнув рот ласково уколоть клыками нежную кожу горла… Я почувствовал что нахожусь на самой грани оргазма, и открыв глаза подхватил левой рукой, просушенной мехом головы, кулек, подставил его под член, и обильно кончил внутрь. Больше чем обычно, видимо сказался перерыв, и бывшее до этого возбуждение. Ароматизаторы пены смягчили запах спермы, и проведя рукой еще несколько раз, я окончательно спустил содержимое члена, чувствуя как по телу расползается блаженная истома. Кулек промокал, и я отвлекся на него чтобы завернуть, положить в мыльницу и закрыть. Как вылезу, смою в унитаз. Вновь открыв воду, я просто отдался расслабленности что накрыло тело мягкими, теплыми волнами. Моя кожа после модификации стала заметно грубее, даже в чувствительных местах. Но к члену это не относилось, и понятие «передернуть по-быстрому» осталось в прошлом. Теперь или плавно доводить себя до оргазма с использованием смазки, или вообще не дрочить. Эх, найти бы и правда тут кого. Местную, или может кого из испытательниц? Вроде бы Мартин там говорил что-то про девушку, но, ее же от синдрома Дауна лечат. Даже если ее мозг стал нормальным, ее рассудок потребует долгую реабилитацию. Да и вряд ли ее одну оставили, скорее всего она сейчас очень несамостоятельная, и под присмотром родственников. Нет, вряд ли мне с этим что-то обломиться, скорее и правда кого-то из персонала совратить удастся. А может кроме нее и еще кто-нибудь есть. Вдоволь належавшись я стал принимать душ, тщательно натирая свою шерсть, и стараясь не затронуть заклеенные части. Руки в принципе почти не болели, только когда я распарился немного отозвалась тупой болью спина. Ничего, все заживет. Стоп, но ведь как ни крути, это пулевое ранение. Пусть пуля была ослаблена, но она пробила мышцы. Не слишком ли я быстро стал себя нормально чувствовать? Или это предусмотренная особенность тела? Относительно быстрая регенерация. Я вновь посмотрел на свои ладони. Эти корочки почему то хотелось содрать, но я сдержал странное желание. Пусть спокойно зарастают. Еще неделя, и я встану на ноги. А может мой организм смирившись с постоянной болью давит ее эндарфинами? В любом случае себя надо поберечь, но теперь я хотя бы чист. Я слил ванную, ополоснулся и стал просто лежать, разглаживая и выжимая шерсть. Немного обсохнув, я дополнил это обтиранием полотенцем, которое довольно быстро вымокло насквозь, и тогда я кинул его на пол, и вылез на него. Стоя на коленях я обтер ноги и хвост, потом просушил руки под настенным феном, и включив место него обычный, стал высушивать себя с ног до головы струями теплого воздуха. Наконец относительно высохнув, я пересел обратно в кресло, сложил полотенце, выкинул в унитаз кулек, смыл следы и тщательно помыл мыльницу, после чего положил в нее нетронутое мыло. Затем я отправился в кровать, и перевалившись за нее прикрылся халатом, хотя в целом благодаря шерсти необходимости в этом не было. 37*** Мысли текли плавно и лениво. С кем бы тут можно замутить? Может из медперсонала? Похоже что тут чуть ли не со всего мира есть люди. Может кто-то будет не против потестить меня в таком плане? Да и вообще, я достаточно привлекателен, в хорошей физической форме, умен, обаятелен. Можно сказать само совершенство. В комнату постучали, я откликнулся. Вошла уже знакомая негритянка, увидев меня на кровати, что-то сказала указав на дверь ванной комнаты. Я согласно кивнул, и она зашла туда и унесла фен и полотенца. Хм, а в принципе она тоже ничего. Хотя для меня старовата, навскидку лет сорок. Правда русского не знает, но язык жестов универсален. Может позаигрывать с ней? Хм, правда есть риск огрести половой тряпкой по морде. Ладно, в любом случае она ушла. И вообще сперва бы неплохо выздороветь. Да и спине бы поджить дать. Я в движении стараюсь все-таки руку немного поберечь. А уж тогда можно будет и оглядеться получше, что тут и как. До того если уж опять прижмет, обойдусь онанизмом. Правда расход бумаги великоват, но без нее шерсть придется долго отмывать. Ладно, территория вроде бы особо не охраняется. Забор похоже чтобы животные внутрь не залезли. А выходы есть? Может прошмыгнуть по окрестным деревням? Хотя не стоит, это излишне опасно. Кстати, надо бы разобрать чемоданы. С этой мыслью я принялся за них, и практически сразу нашел свою одежду. Я облачился в футболку и шорты, а следующей ценной находкой стал мой ноутбук. Правда клавиатуры не было, только мышь и зарядное устройство. Первой мыслью была радость от того что на нем есть несколько игр которые помогут скоротать время. Второй – размышления. Электронный носитель информации привычная современному человеку, но не такая уж и безобидная вещь. Конечно я держу встроенную камеру заклеенной, но тем не менее она позволит мне делать снимки, я могу сохранить какую-либо информацию если сумею ее украсть. Хм, а как насчет интернета? Я поставил ноутбук на тумбочку, включил, и сразу подключил к розетке. Сеть сразу нашла пару сигналов, правда весьма слабых. Оба оказались под паролем. Я потыкался немного наудачу, перебирая очевидные вроде 123456,qwerty, admin. Успеха это не возымело, так что мне или придется обходиться без интернета, или выпрашивать доступ, если мне его дадут. Зачем мне привезли мой ноутбук? Значит ли это что меня не выпустят, а может за мной хотят проследить? Я открыл диспетчер задач, тупо посмотрел на процессы, пытаясь найти подозрительные. Вроде бы ничего. Но я не специалист в информационной безопасности чтобы судить наверняка, если быть точнее – я нуб еще тот. На всякий случай я запустил полную проверку антивирусом. А если все-таки тут есть замаскированные камеры? Спокойно, в принципе это бессмысленно. Я не могу никуда деться в моем состоянии, я в принципе не могу ничего сделать такого ради чего за мной стоило бы следить. Тогда зачем он тут? Ведь вдруг я похищу с его помощью секретную информацию? Или это отвлекающий маневр? Это точно мой ноутбук, и запах и привычные следы на корпусе говорят об этом. Хотят успокоить? Притупить бдительность? Спокойно. Не спешить. Возникшая нервозность прошлась по телу, и чтобы ослабить ее я использовал привычные средства. Физические упражнения. Как следует размял поясницу, руки. Отжался несколько десятков раз, опираясь на колени. Обхватил хвостом ножку стула, весьма неуклюже приподнял его несколько раз. Изобразил велосипед, правда для этого пришлось опереться на спину, а она довольно скоро отозвалась болью. Поработал шеей против рук. Немного разогнав в теле кровь, я и правда несколько успокоился. Так, ноутбук есть и это хорошо. Далее, нужно немного выздороветь. Ноги подживут, тогда и буду думать. И надо послушать что там мне хочет сказать этот Адам. Уже потом и думать. А пока, расслабится и получать удовольствие. В тумбочке оказалась выдвижная полка, просто доска опирающаяся на штырьки. Вынув ее я сложил одеяло и подушки у спинки кровати, чтобы было удобнее полулежать, надел на левую руку перчатку, положил доску на колени, и на нее поставил ноутбук. Компьютерные игры неплохой способ убить время, и заодно расслабить разум, отрешившись от проблем. Можно конечно и просто прогуляться, насколько позволяет кресло, но сейчас день, и день довольно жаркий. Комната кондиционируется, в ней комфортно и удобно, а прогулку лучше отложить до вечера, а может и ночи, когда будет попрохладнее. Как обычно после душа и фена моя шерсть распушилась до максимума, сделав меня визуально заметно крупнее. Приятная расслабленность растекалась по телу пульсируя в такт мягкой тяжести после разминки. В общем в текущий момент я был практически счастлив, просто тратить время за игрой. Мне всегда нравится в компьютерных играх использовать скрытность по максимуму. Конечно обычно я предпочитал просто вырезать все живое, используя любые преимущества, но со временем это надоело. Сейчас же я играл на максимуме сложности без сохранений, хотя это и приводило порой к тому что гибель вызывала не очень приятные чувства. С другой стороны после снайперской подготовки заход к противнику на ближнюю дистанцию был по-настоящему волнующ. С самого начала рисковать не страшно. Привычной манерой группа бандитов потребовала спрятать оружие и подойти, на что без размышлений было отправлено несколько гранат. Одного я видел как снесло, еще минимум одного услышал по характерному вскрику. Следующие десять минут можно охарактеризовать как сидение с двустволкой в тоннеле в ожидании тех, чьи скрипты наконец вынудят идти к цели. Благодаря модам в меня так же отправилась пара гранат, однако звук их падения позволил мне отбежать назад до взрыва, так чтобы урон вполне излечился аптечкой. Наконец большая часть противников разлеглась перед выходом, и я решил рискнуть идти вперед. У входа оказался один бандит, тут же получивший дуплет картечи, а второй обстрелял меня откуда-то издалека, вынудив просто убегать на максимальной скорости. Не желая оставлять агр за спиной, я сменил картечь на жекан, и еще минут пять играл в импровизированного снайпера по вспышкам, после чего наконец отправился по квестам. Закончилось все внезапным обстрелом со стороны бандитов заагренных на меня по неизвестной причине. Как оказалось после изучения загрузки, я уже был враждебен этой группировки с еще прошлой локации, так что теперь мне пришлось больше заниматься стрельбой и бегом, чтобы проходить уровень. К сожалению точность трофейного автоматического оружия оставляла желать лучшего, так что приходилось полагаться на верную двустволку, благо что картечь смягчала плохой визуальный контакт через кусты. От увлекательного процесса игры меня отвлек стук в дверь. - Да? – Спросил я ставя игру на паузу, и глядя на дверь в расчете на то что восклицание поймут вполне нормально, однако мне ответил женский голос на русском: - Мистер Соломов, я могу войти? - Да, конечно. – В ответ на эту реплику дверь открылась, и внутрь заглянула женщина лет тридцати, довольно приятной внешности и в легком костюме из светлой блузы и юбки. Я сел на кровати, сложил ноутбук и посмотрел на женщину, пододвигая к себе кресло. А в принципе весьма симпатичная, и лицо приятное, и грудь. И ножки ничего. Я улыбнулся и сказал: - Только моя фамилия Соломин, с кем имею честь? - Я Анна, переводчик. Мистер Стоун хотел бы вас увидеть. - Конечно. – Согласился я пересаживаясь в кресло. - Я отвезу вас. - Ну что вы, я вполне могу крутить колеса. Вы только покажите мне дорогу. - Ладно. – Не стала спорить она. – Идите за мной. 38*** Не то чтобы я пошел, скорее я поехал за ней, крутя колеса руками. В принципе я уже немного освоился их крутить, благо мои руки достаточно сильны для подобных нагрузок. Женщина шла впереди указывая мне дорогу, и направлялась к выходу из здания. - Мы идем в другое здание? – Спросил я ее. - Да, тут не далеко. - А вы давно здесь работаете? - Достаточно. Неопределенный ответ, но думаю ее не вот только что привезли, иначе она бы была в большей растерянности от вида модификантов. Интересно, а ради исключительно меня или нет? - А на станции много русскоговорящих? - Несколько ученых с которыми я работаю. - Они не знают английский? - Не достаточно хорошо, порой им нужна помощь. Хм, маловероятно что переводчика нужно нанимать чтобы помочь людям поздороваться за столом. Скорее она оказывает содействие в рабочих обсуждениях, а для этого недостаточно разговорного знания иностранных языков. Тут нужно свободное владение специальной терминологией. - А вы по какой специальности учились? - Это важно? - Простите, просто любопытно. Но конечно можете не говорить если не хотите. Мы вышли на улицу, под яркий солнечный свет. Тут было достаточно жарко, но пока солнце не прокалило шерсть мне было вполне комфортно. Я оглянулся по сторонам. Кроме здания из которого мы вышли на расстоянии прямой видимости был целый комплекс из не менее пары десятков зданий высотой в три-четыре этажа. Хотя на их фоне выделялось и здание пяти или шестиэтажное. Оно скрывалось за другим, и точную высоту было не определить. Здания выглядели далеко не новыми, но слегка подремонтированными. На одном из них я увидел люльку, и судя по неравномерности окраски там работали маляры, однако сейчас людей не было. Логично предположить что они работали или с раннего утра, или вечером, когда не так жарко и солнце не палит. Мы направлялись не к самому близкому зданию. Дорожки были гравийные и грунтовые, по крайней мере те которые я видел. Так же была и растительность, и от нее пахло влажностью. Приглядевшись я заметил газонные распылители. Значит от реки есть прямой водопровод, иначе так тратить воду в Африке непомерная расточительность. А местечко они неплохое подобрали. Стоп. Река, влажность. Комары. - Хм, знаете, а я думал тут будут тучи комаров. - Тут окрестности иногда поливают чем-то от них. Вон то здание, почти пришли. Посмотрев на указанное здание я спросил: - А мистер Стоун, он какую должность занимает? - Работа с добровольцами. – Ответила она заходя в здание. Я последовал за ней по предусмотрительно сделанному кажется у всех зданий скату. Имя человека мне не было знакомым, но наивно думать что у них персонал настолько маленький. Кто знает какие у них уже масштабы? Судя по всему увиденному тут обустраиваются относительно недавно. Возможно купили землю у местных властей, хотя возможно и не за деньги. Может в Африке правители и не долго живут, но уверен они не прочь продлить свое существование модификацией. Опять же, силовики. Как этот Абу. Модифицированный солдат для суеверного населения это еще и сильнейший предмет страха, а следовательно и подчинения. Кроме того скорее всего если собрать в одном месте людей измененных подобно мне, они инстинктивно потянутся друг к другу, проводя грань между собой и людьми. В некотором роде это может стать причиной их лояльности. У них по сути не будет выбора, или они верно служат тому кто их модифицировал, или получают горящую шину на шею, или как там в Африке казнить предпочитают? Своего рода ловушка, силовики которые априори не могут быть с народом или оппозицией. Хм. В советском союзе милиция идеологически противопоставлялась полиции в том плане, что считалась набранной из народа, и близкой к нему. Официально объявлялось что милиция набрана из простых людей, защищает их интересы, а жандармерия и полиция в западных странах это каста созданная для подавления народа и защиты интересов «буржуев». Эти реформы переименования с такой точки зрения выглядят весьма забавно, хотя функция подавления народных волнений никогда не исчезала. А если дальнейшие обострения? Если подавление оппозиции? Если использование такой ловушки? Полицейские подвергшиеся модификации и приобретшие внешность фурря станут настолько лояльны, насколько их будет ненавидеть население в случае жесткого построения тоталитаризма и диктатуры. Это будет сила которая с легкостью обрушиться с самым жестким подавлением на любое проявление оппозиции. Парочка инцидентов, немного кровавых эпизодов с той и другой стороны, и даже мысль о том что полиция вместе с народом сможет восстать против диктатора станет просто невозможной. Слишком сильная ненависть, обостренная своего рода расовой ненавистью. Хотя, такой вариант скорее будет свойственен только оголтелым диктатурам. С другой стороны ради национальной безопасности можно творить что угодно, а парочка кровавых терактов легко укрепят людей во мнении необходимости закручивания гаек. В восемнадцатом, девятнадцатом, начале двадцатого века народ слишком прочувствовал свободу. Революции, Французская, Американская, Немецкая, Русская они создали мнение что мнение народа имеет высший приоритет, и олигархическое правление недопустимо. Если в средние века король считался чем-то вроде бога, то теперь считалось что власть служит народу. Сейчас же идет обратный процесс, просто творчески переработанный в новых условиях. Думаю это можно сравнить например с Древним Римом. Там превыше всего ценилась демократия, но внешние угрозы ввергли его в тоталитаризм, из которого он по-моему уже и не выходил даже после устранения угроз. Люди слишком наивны, слишком пугливы чтобы быть по-настоящему свободными. Дай им врагов внешних и внутренних, и они с радостью сплотятся под пятой тирана. Реальность опасностей необязательна. Люди всегда враждуют против кого-то, и что самое поганое, это эффективно. Демократия с легкостью падет при столкновении с тоталитаризмом. Люди это расходный материал. Все их мнения, все их мечты и устремления превращаются в пыль если собрать их достаточно много и дать им врага. А если против них будут те кто сохраняет индивидуальность то они неизбежно проиграют. Война не терпит своих мнений. Возможно, возможно и правда более гуманно создать расу не знающую личного, чем ломать человека наживую, загоняя его в рамки народностей, классов, стран и тому подобного созданного только с целью объединить людей в необходимом векторе. Человек силен в количестве. Когда люди одержимы идеями что даже превыше инстинкта самосохранения, их способно остановить только полное истребление. Может это и выход. Создать условия для немногих личностей, дав им тысячи рук послушных рабов, и избавить тем самым человечество от страданий и конфликтов. Мы уже зашли в здание, и теперь меня вели к какой-то комнате. Не о том думаю. Сейчас стоят вполне конкретные задачи, не продать себя слишком задешево, и узнать максимум что смогу. Меня ведет эгоистичное желание выжить в новом мире, занять в нем пусть не главенствующее, но место в котором я буду обладать свободной волей. А для этого надо определить, не хотят ли на мне испытать модификацию подавляющую волю. Этот вариант меня не устраивает. Все остальные приемлемы. Анна постучала в дверь, ей ответили и она вошла, придержав дверь чтобы я смог въехать. Это был небольшой кабинет со столом, на котором стоял компьютер, и за ним пожилой мужчина с проседью на голове, и очками на глазах. Мы похоже отвлекли его от занятия на этом самом компьютере, поскольку он еще несколько секунд двигал мышкой. За это время девушка уселась на стуле, а я подъехал в кресле к столу, и устроился напротив мужчины с легкой полуулыбкой на лице. Он оторвался от монитора, посмотрел на меня и я сказал: - Здравствуйте мистер Стоун. Переводчица перевела эту фразу, и он ответил. Вновь почти привычным образом между мной и собеседником был посредник, правда на этот раз один, кроме того женщина переводила прямой речью: - Здравствуйте мистер Соломин. 39*** После приветствия мужчина помолчал, а затем стал говорить долгой фразой. Я внимательно слушал, сохраняя на лице улыбку и направив на него и глаза и уши, и вот наконец он умолк, и заговорила переводчица: - Вы ввергли нас в весьма большие расходы. Услуги адвоката, взятки. Все это весьма и весьма затратно. Я уже не говорю о самой модификации, которая так же является дорогим делом. Помощь которую вы нам оказали велика… - И я крайне благодарен за столь безвозмездную помощь. – Оборвал я переводчицу. Она запнулась, посмотрела на меня. Мой взгляд все так же был сосредоточен на Стоуне. Она перевела мою фразу, и на лице мужчины высветилась помесь возмущения и изумления. Однако он почти сразу оправился и ответил. Женщина перевела: - Вам не следует думать что эта помощь столь безвозмездна. - Естественно. – Ухмыльнулся я. – Чего только стоит та авантюра с якобы пойманными мной бандитами. Но если уж вам столь необходима плата, то я готов помочь даже таким образом. Она перевела. Мне не следовало сразу вилять хвостом рассыпаясь в благодарностях и соглашаясь на все подряд. Нужно обозначить то что они от меня требовали в том или ином роде, немного набить себе цену. И все же не переусердствовать. Наконец мне перевели ответ: - Это было сделано в рамках спасения вашей свободы, с чего вы взяли что этим вы помогали нам? - С того что для спасения моей свободы такого не требовалось. Скорее даже наоборот, это лишний риск. Лжесвидетельство, подтасовка фактов, взятки. Во всем этом я был поставлен перед фактом, но я не обижаюсь на вас. Я понимаю что вы отстаиваете свои интересы. Думаю намек понятен. Они отстаивают свои интересы, а у меня есть свои, на которых можно сыграть. Однако судя по переводу намек остался не понят: - Наши интересы не ваше дело. Вы привезены сюда за нас счет, получаете за наш счет лечение, еду, содержание. За все нужно платить мистер Соломин. - Я был поставлен перед фактом. Но если вы так настаиваете, то я готов получить то лечение на которое имею право бесплатно, в России. Естественно я надеюсь вы отправите меня туда, и не станете пользоваться моим беспомощным положением чтобы держать меня в заложниках? Зачем я пошел по такой жесткой линии? Наверное, наверное где то в глубине души я просто хотел сбежать от всего этого. Исчезнуть в деревне, оборвать контакты. Все эти вопросы, проблемы они были слишком большие, слишком глобальные, слишком ответственные. Я мог и просто переждать, плыть по течению, как делал всегда. И все же, может быть хозяином своей судьбы лучше? В последнее время я учился этому, когда понял что после модификации у меня просто нет выбора, потому что я стал слишком не таким как все. Адам еще больше разозлился, однако держал себя в руках, натыкаясь на мою безупречную улыбку. - Не забывайте что согласно условию договора вы обязаны проходить регулярное медицинское обследование в течении пяти лет. - А кроме того и получать медицинскую помощь в случае непредвиденных побочных эффектов модификации. Конечно при вдумчивом чтении и анализе этих пунктов было понятно что это скорее право на новые эксперименты, с учетом того что ответственность за успех этих манипуляций фирма на себя так и не брала, но тем не менее. - Физическая травма находится вне юрисдикции этого пункта. - Боюсь что именно в ней, с учетом условий ее получения. Ни один человек не получил бы проблем со здоровьем после падения с восемнадцати метров на асфальт. Ответ озадачил переводчицу. Она вытянула шею по-новому пытаясь посмотреть на мои ноги, и сказала обращаясь ко мне: - Простите, я не очень поняла насчет проблем здоровья после падения. Человек же неизбежно получит травму от такого. - Смертельную. – Улыбнулся я ей. – А мертвецов как правило не заботят вопросы заживления их ран. Мой взгляд вновь скользнул на мужчину который переводил взгляд с меня на переводчицу, озадаченный диалогом. Выслушав переводчицу он ответил, и она сказала: - Если вы хотите разорвать контракт и обратится к помощи русских врачей, то вам придется выплатить стоимость модификации. В настоящий момент она составляет четыре миллиона евро. Я чуть не поперхнулся от суммы, но все же привычка держать себя в руках спасла, и я лишь удивленно приподнял надбровные вибриссы правого глаза. - Договор не устанавливает мне запрет обращаться к третьим лицам. Помимо того, я готов проходить обследования согласно установленным условиям. Таким образом не я являюсь инициатором разрыва, и не мне выплачивать неустойки. Кроме того, боюсь вы немного не учли тот факт что я проходил модификацию в рамках эксперимента, не имея абсолютно никаких гарантий на случай неудачи. А это не совсем то же самое что рыночный товар с гарантиями. К чему он заговорил о деньгах? Хочет меня шантажировать? Перебьется. Вот уж чему-чему, а шантажу я не уступлю. Единожды уступив ему будешь уступать всегда, сильнее и сильнее. С другой стороны они действительно могли через суд оставить меня без копейки. Более того, они могут меня и убить. Но не для того же они в меня вкладывали? Так, спокойно. Он просто блефует. Берет меня на испуг. - Вы думаете наши юристы не сумеют доказать обратное? Не забывайте кто платит вашему адвокату. - Ну что вы, я уверен что ваши юристы сумеют отсудить мой старый ноутбук, одежду, мебель и может быть даже унитаз. Вот только квартиру не получится. Единственное жилье по Российскому законодательству изъять для уплаты долга невозможно. – О том что у меня есть еще и развалюха в деревне я скромно умолчал. - Конечно вы можете забрать и мою зарплату, вот только вот незадача, я безработный. Но если вы будете умело продавать мои носки с аукциона, то может даже сумеете отбить часть долга ненамного меньшую ваших затрат на весь этот процесс. Вроде бы одежду тоже не имеют права изъять, но хрен его знает на самом деле. Да и история мягко говоря выйдет ударяющей по репутации если раскрутить. А, не важно. Это слишком мелочно чтобы действительно делать при таких масштабах. Но пыл надо немного поумерить. - Вам следует все обдумать. Свое положение, свои риски. То сколько вы должны нам. К этому разговору мы вернемся потом. - Абсолютно бесполезная трата времени. Видите ли, мои риски и так мне известны. Моя жизнь в случае неудачи. А вот что вы хотите от меня, вы так и не сказали. Работа переводчика. Мне нужен ответ, нужно знать что они хотят, и тогда попытаться навязать пусть немного, но своих условий. - В первый раз вас не смущал риск. - Тогда я был парнем потерявшим семью, лицо и надежду. У меня не было ничего. А сейчас если можно так сказать, ценность моей жизни возросла. Вновь пауза пока работает переводчик. Это своего рода инфляция, или подорожание товара. Вот только оно дуально. Или жалкая, ничтожная жизнь которую даже сам скорее просто выкидываешь чем ставишь, возможно даже пытаясь своего рода обойти инстинкт самосохранения и покончить со всем, или абсолютная, наивысшая ценность в виде собственной великолепной жизни, ради которой не жаль пожертвовать чем и кем угодно. Моя единственная фишка, которая так или иначе обесценится если ничего не делать. Он ответил коротко. - Не забывайте благодаря кому. - Помню каждую секунду. Так это единственная вещь которую вы мне хотели сказать? Он уже был спокоен и невозмутим. Почему то мне казалось что он британец, хотя мне сложно было представить его с чашкой чая. Думаю еще лет десять-двадцать, и это будет сухой, желчный старик. Он сцепил пальцы, и наконец перешел к делу. - Нет. Как вам уже наверное говорил мистер Чинк, вы представляете некоторый интерес для проведения генетической модификации направленной на перестройку нервной системы. Естественно все это будет не просто так. От вас потребуется полное и безоговорочное следование ряду условий, по которым вы будете демонстрировать свои возможности потенциальным клиентам, заинтересованным в наших услугах. 40*** Шерсть на моей спине натурально встала дыбом. Хорошо что это не отразилось на лице, и футболка скрыла подобную реакцию. Модификация нервной системы. Лишение собственной воли. Нечто хуже смерти. Этого нужно избежать любой ценой, пусть даже силой, и плевать на все. Если попробуют начать охоту – слепо рушить все. Обнародовать любые найденные доказательства, и пусть мир запылает. Но нужно сохранять хладнокровие. Мне нужны козыри, позарез нужны. - Ну вот, другой разговор. Боюсь мистер Чинк не вдавался в подробности, и в чем же суть данной модификации? - Глубинная перестройка нейронов организма согласно разработанным нами схемам. В общих словах, это позволит более полно реализовать потенциал мускулатуры. Угу, как же. Каким образом например? Я задумчиво смотрел на собеседника, чуть откинувшись в кресле. Переводчику внимания практически не уделял. Он только посредник, и говорю я не с ним. Смотреть надо на того с кем говоришь. - А в более подробных словах? - Кто вы такой чтобы рассказывать вам наиболее перспективную нашу разработку? - Тот кто имеет шансы пережить это в отличие от тех кто был до меня. Когда ему перевели это, он удивленно замолчал, но затем заговорил. Я слушал его монолог, затем наконец перевод: - Да что вы о себе думаете? Шанс выживания после этой модификации не меньше чем от любой другой. Единственная причина по которой мы тут с вами возимся заключается в том, что ваш геном уже известен, и предварительные расчеты сделаны. И по крайней мере, - тут переводчица запнулась, явно подбирая другое слово чем было, - более странным вы не станете. Да, с вами работать несколько надежнее чем с неизвестным материалом, но это не дает вам права мнить себя незаменимым. Так что хорошенько, очень хорошенько подумайте над тем что мы вам дали, потому что за все в этой жизни нужно платить, - переводчица вновь запнулась перед тем как сказать, - мальчик. - А еще в этой жизни мне нужно на что-то питаться, чем то оплачивать квартиру, мелкие расходы. А ведь вы говорили что от меня потребуется активная работа по демонстрации моих возможностей клиентам. – Сказал я немного наклонив голову. – И да, что за клиентура кстати? Он выслушал ответ, и неожиданно рассмеялся. Затем заговорил. Я выслушал перевод: - Так все эти сцены из-за денег? Вы хотите получать хорошую зарплату? А это уже зависит от того насколько хорошо вы будете работать. Будут клиенты – будут деньги. - Вы никогда не пробовали найти работу когда от вас натуральным образом шарахаются? Нужно сказать незабываемый опыт. И тем не менее прежде чем озвучить свое решение, я хочу узнать подробности того, что именно вы хотите сделать с моим телом. Вновь работа переводчика. - Физическая сила, скорость реакции, меньшая импульсивность поступков. Чтобы вас на стену никто не загнал. Взамен в течение десяти лет вы работаете на нас, полностью делая то что от вас требуется. - Заманчивые предложения, и абсолютно неприемлемые условия. - Если вас что-то не устраивает, можете уезжать обратно в Россию. - Когда вылет? – Сказал я равнодушным тоном. Но внутри все сжалось. Неужели я вот так оборву все амбиции, все шансы? А может оно и к лучшему? По крайней мере не замараю рук. Равнодушный, рассеянный взгляд. Уши направлены ровно так чтобы демонстрировать собеседнику что я слушаю именно его. Но чувства обострены до предела. И потому я заметил как непроизвольно дернулась его щека, как тембр голоса выдал излишнюю резкость. - Вам сообщат как будет самолет. - Прекрасно. Но проходить медобследования согласно условиям договора я не отказываюсь. - До свидания. - Всего хорошего. Я направился к выходу, переводчица пошла следом. Уже у двери я чуть обернулся, и бросил: - Я надеюсь что в связи с ситуацией по которой я здесь вы не собираетесь выставлять мне счет за ваше гостеприимство? Женщина остановилась, перевела. Выслушала ответ и сказала: - Наслаждайтесь отдыхом. С вас, эм… Все равно взять нечего. Вновь заминка. Я покинул комнату. Анна вышла за мной, и едва мы отдалились на пару метров, я остановился и слегка улыбнувшись женщине спросил: - Кстати, а как правильно переводится его последняя фраза? - Ну… - Да ладно вам, мне просто интересно. - Он сказал что с вас нечего взять кроме шкуры. – Сдалась она. В ответ я лишь усмехнулся. Эта задержка позволила мне протянуть достаточно времени чтобы Адам решил что я далеко, и вместе с тем остаться достаточно близко чтобы услышать как он в раздражении ударил по столу. Я им нужен, зачем то но нужен. Теперь вопрос в том, как на меня будут давить. В любом случае у меня есть запас времени, вопрос в том сколько именно, и не попытаются ли меня взять по жесткому сценарию. - Вам не стоило так поспешно отказываться. – Сказала Анна. - Отказываться? – Я насмешливо поглядел на нее. – Мне предложили на десять лет передать себя в полное распоряжение фирме на неизвестно каких условиях. Никому бы не стоило на такое соглашаться. Но условия это такая вещь, всегда можно уточнить детали, поправить, прийти к консенсусу. Вы давно кстати работаете тут? - Не слишком. А вы? Вы доброволец? - А что, есть недобровольцы? - Нет, я не слышала. Я хотела сказать что есть еще и клиенты. – Вроде не врет. Хотя хрен ее знает. - Да, однажды у меня появился выбор, покончить с собой ради неизвестности, или просто покончить с собой. Тогда выбор был более очевидным, и я не прогадал. Она остановилась в задумчивости, провожая меня взглядом. А я покатил к знакомому зданию, напряженно размышляя над тем, что же мне делать. Четыре миллиона, интересно откуда цифра. Не с потолка ли? Хотя неважно. Время, мне нужно время. Все придумать, спланировать. Они думают что это они сейчас будут нервировать меня, но понервничают сами. Хм, а как вообще связаны нервная система и физическая сила? Хотя наверное это все ложь. Наверное если меня действительно отправят домой ближайшим рейсом это будет неплохим вариантом. А если возьмут силой? Смогу ли я наложить на себя когти чтобы избежать такой участи? Нет, вряд ли. Хотя бы забрать с собой побольше жизней. Убивать других и быть убитым наверное не так страшно как убить себя. Хотя мне могут просто подмешать чего-нибудь в еду. Проклятье, я не могу охотиться пока мои ноги больны. Все стало очень сложно. Так, ладно у меня чуткий нюх. Я почую посторонний запах. Я не могу быть в этом уверенным, мелькнула холодная мысль, местная еда мне малознакома, а подбор препарата будет учитывать мой нюх. Но если меня попробуют усыпить, меня будут брать во сне. Нельзя себя выдать. Первая задача – добыть надежно чистую еду. А там видно будет. Когда проблем так много их надо решать по мере поступления. 41*** Я вернулся в свою палату, и обнаружил что рядом с кроватью появилась пара гантелей. Оперативно работают. А еще хотят чтобы я держал себя в форме. Ну собственно говоря я и сам не против. С удовольствием размяв руки я вновь завалился на кровать. Может и правда все кончится вот так просто? Отправят меня домой, и пока-пока. И пусть будет что будет, я в этом участия не приму. Пусть устраивают войны, чистки, концлагеря. Я просто сбегу куда-нибудь подальше, и буду наслаждаться жизнью. По крайней мере сохраню руки чистыми. А они чистые? Вспомнилась та женщина, как же ее там звали? Вот она стоит на подоконнике, смотрит на меня. А я смотрю в ответ, улыбаюсь ей и киваю. Приглашаю ее. И она прыгает, в слепой иллюзии что с ней ничего не случится, как со мной. И ее тело просто смялось как куль с мукой. Ах да, Люба. Хрен с ней, она сама прыгала. Я не хватал ее за глотку и не вышвыривал из окна. Я протянул руки, посмотрел на них. Шерсть еще короткая после бритья в больнице, но уже в наличии. С ног то сбривали по новой. Мои руки чисты. Хотя какая разница? Зачем мне такой рудимент как совесть? Есть лишь только разум, и расчет. И если ценой моего выживания станет чья-то жизнь, то пусть будет так. Все не то, не то. Не о том думаю. Так, мыслить холодно и рационально. Анализировать разговор. Он сказал что модификация направлена на нервную систему. Упоминал что она должна то ли увеличивать, то ли раскрывать потенциал физической силы, скорости и снять то состояние аффекта что настигает меня в опасной для жизни ситуации. Как это может быть реализовано? Аффект самое простое. Наверняка он завязан на гуморальной системе. В опасной ситуации в мою кровь выплескивается избыточное количество адреналина, возможно иной гормон который оказался мощнее чем планировалось. И я по сути стал паникером. Да, это проявляется только при опасности, зато в такой ситуации я оказываюсь в положении кошки со страха залезающей на дерево и не способной слезть с него. Не самый лучший показатель. Тут вроде бы все просто, небольшая регулировка эндокринной системы, балансировка гормонов. Скорость реакции. Она в первую очередь лимитируется скоростью передачи импульса в нейроне. Насколько я помню, это химический процесс, и в этом отличие нервной системы от электрической. Если электрический провод это участок по которому идет электромагнитное поле со скоростью света, то аксон это своего рода цепочка домино из молекул различных веществ, которые реагируют с собой пусть относительно быстро, но скорость проведения сигнала измеряется в метрах в секунду, а не километрах в секунду. Однако такой процесс не подразумевает спонтанного затухания сигнала за счет сопротивления. Нейрон как спусковой механизм, срабатывает со строго определенной силой, и уходит в перезарядку. Но если каким либо образом обеспечить проводимость на электрической основе, или световой, что в принципе одно и тоже, с точки зрения теории электромагнитных волн, то… Это же будет просто потрясающе. Это будет скорость реакции которая позволит уворачиваться от пуль как в кино. Выстрел можно будет буквально разглядеть по кадрам. Скорость реакции компьютера в отработанной эволюцией архитектуре мозга приведет к просто потрясающей производительности. А если учесть второй фактор, два типа реакции, осознанную, с участием коры головного мозга, и рефлекторную, идущую гораздо быстрее и затрагивающую только подкорку, как отдергивание руки от источника боли. Тело станет лимитирующим фактором, его неспособность угнаться за скоростью сигнала в электрической нервной системе. А значит все действия могут стать осознанными. Даже в драки, никаких наработанных ударов, все просчитывать на ходу. Если сравнивать к примеру с компьютерными играми, то это как стрелялка уровня контры и танки. В первом случае выигрывает тот кто первым навел прицел на голову, все решает реакция. Во втором случае игровые условия, необходимость сведения, медленность движения требуют вдумчивости и просчета. И если играть по вторым условиям против тех кто играет по первым… Я попытался представить это. Вот условный противник, человек с уровнем подготовки Игоря или Максима. Они способны бить так быстро что глаз почти не ловит это движение, но для противника с электрической нервной системой оно будет практически настолько же медленно насколько показательный удар, наносимым с целью показать как надо работать рукой. Не будет лихорадочной попытки отбросить себя в сторону, или выкинуть руку в стремлении заблокировать удар. Можно будет плавно положить пальцы на движущуюся руку, позволить когтям войти в плоть. Даже не надо бить, энергия удара противника распорет его руку об правильно поставленные когти. Для человека это будет бой с тенью, невообразимо быстрой, почти предсказывающей каждый удар тенью. Ни одна атака не попадет в цель, сколь бы стремительной она не была. И ни одна ответная атака не будет остановлена. Как вообще возможно заблокировать удар существа которое будет видеть все движения, и для которого инерция станет плавной и тягучей? Которое просто обойдет вскинутую в напрасной попытке защитится руку. А если с огнестрельным оружием? Автомат не будет дергать отдачей, его будет плавно подкидывать. Время перезарядки затвора растянется дольше чем понадобиться времени чтобы прицелится. Можно будет стрелять очередью каждый выстрел которой будет прицельным, каждый в свою цель. Быстро бегущий человек будет не более сложная мишень чем стоящий неподвижно. Это будет как в играх в которых есть бонусы или читы замедляющие время. Враги становятся невероятно уязвимыми. Положение людей против таких модификантов в бою будет сродни положению команды новичков в компьютерной стрелялке против людей задрачивающих ее пару лет. Разглядел врага уже после того как он застрелил тебя. Только в реальной жизни на осознание произошедшего уже не будет шансов. И это не все, еще вопрос восприятия. Мимолетный взгляд такого существа будет вдумчивым осмотром. Попробуй спрятаться или взять его врасплох. Даже снайперский выстрел попадет в цель если будет сделан в затылок, а если в лицо, то вспышка позволит успеть уйти от летящей пули. Кроме того… Я, мое поле зрения шире чем у человека. Разрез моих глаз скошен к вискам, и мне достаточно чуть скосится чтобы видеть что сбоку от меня. При этом бинокулярного зрения я не лишен. Но по сути все мое преимущество от этого заключается в том, что мне можно меньше вертеть головой. Моя нервная система как у человека, но если она будет обрабатывать картинку с глаз с электрической скоростью, то я стану просто невероятно внимательным. На меня будет почти невозможно организовать засаду, я разгляжу все. Там где мимолетный взгляд человека не заметит расплывшегося от камуфляжа контура, я выделю характерную форму сознательно, опознаю маскировку. А ведь есть и другие органы чувств, которые станут работать с настолько же большей скоростью и эффективностью. Даже обдумывания станут незаметными, на них хватит того времени пока неуклюжее тело реагирует на команды мозга. Наверное сражаться с такими в бою будет словно играть против ботом максимально эффективно управляемых компьютером. Не успеваешь понять что случилось, и ты уже мертв. Я попытался представить таких существ, невероятно быстрых, смертоносных, внимательных, восхитительных. Разве смогут люди противостоять им? Только массивные бомбардировки, и то неизвестно насколько эффективными будут зенитки под управлением таких существ. Хотя сейчас подобное решается электроникой почти целиком. Но что если совместить скорость электричества и эффективность нейронных цепей в боевых машинах? Зенитная установка быстро и точно отфильтровывающая помехи и ложные цели, наносящая неотвратимый, точный удар на пределе своей дальности? 42*** Пехотное столкновение с такими модификантами станет настоящим кошмаром. Достаточно высунутся из укрытия, и с невообразимой точностью смельчак получит пулю. И остается только сидеть в укрытии, и в ужасе ждать когда смерть наконец дойдет, и раньше чем ты поймешь это, уничтожить тебя. А ведь не обязательно уничтожать всех. Часть можно только ранить, прострелить руки, выбить оружие. А потом отпустить, чтобы в стане врага поползли слухи о живом урагане что сметает любое сопротивление практически не неся потерь. Великолепное оружие чтобы добить то что останется от человечества. Вот только идеальный солдат должен быть абсолютно покорным и верным, а меня такое не устраивает. Да и как же нервная система повлияет на силу я так и не понял. Пока я предавался размышлениям, знакомая негритянка принесла ужин. Я поблагодарил ее, благо тон слов вежливости вполне понятен, и когда она вышла, стал задумчиво ковырять еду. Посторонних запахов нет, но что если там снотворное? Решение пришло подобно озарению. Дозировка. Если снотворное есть, то оно рассчитано на то что я ем все. Если я съем меньше, оно не подействует в полной мере, и я почую это. Мне нужно случайным образом менять количество еды. То есть много, то едва-едва. В конце концов могла же жара отбить мне аппетит? Вот на это и сошлюсь. Хоть мне и хотелось есть, я съел примерно треть предложенного, попробовав понемногу из каждого блюда. Когда негритянка пришла, ее удивило что я так мало поел, с учетом моей прошлой жадности, на что я взмахами рук вокруг своего лица изобразил что мне жарко, и потому у меня аппетита нет. Она понимающе кивнула, и достав из кармана пульт подкрутила настройки кондиционера, в результате чего он стал работать несколько громче, а в комнате воцарился прохладный ветер, впрочем весьма комфортный для меня. Остаток дня до заката я вновь проводил за ноутбуком, время от времени прерываясь на легкую разминку. Эмпатия забавная вещь. Она не есть что-то сверхъестественное, способность сопереживать, ставить себя на место другого, представлять себе его чувства и примерять на себя его шкуру это всего лишь своего рода программы нейронных сетей. Сложные, многопараметрические, эффективные инструменты для предсказания поведения другого существа. И вместе с тем вполне себе глючные и склонные к багам, особенно вне границ своего предназначения. В настоящий момент моя эмпатия была направлена на игровых противников. Их алгоритмы весьма несовершенны, а реакция и точность значительно ослаблены. Игрок обладает над ними колоссальным превосходством. Они много мажут, проигрывают различные анимации вместо того чтобы сразу стрелять. Кроме того игрок как правило значительно крепче. Он обладает огромным превосходством, но каково взглянуть на игровой процесс, на бой глазами игровых персонажей? Когда против тебя и твоих товарищей выступает кто-то столь стремительный, что не успел ты сообразить а уже понесены первые и ощутимые потери. Ты стреляешь в ответ, но стреляешь практически наугад, не целясь. А в ответ идет губительно точный огонь. И даже когда ты видишь свои редкие попадания, возникает чувство что они практически не наносят вреда. Что может возникнуть в рассудке от такого, кроме паники и отчаяния? Уже сейчас превосходство в вооружении развитых стран вынуждает страны третьего мира в случае интервенции полагаться на партизанскую тактику. А если и она перестанет быть эффективной потому что противник станет слишком бдительным, слишком чутким? А в открытом бою и слишком стремительным. Стоит только посеять ужас, внушить мысль о том что модификант абсолютно превосходит человека в бою, и можно захватить хоть весь континент под создание убежишь. И все же превосходство не означает полной неуязвимости. Тем не менее фактор страха силен. Я привык внушать симпатию, но при минимальной доработке мой облик легко может внушать ужас людям. Инстинктивный ужас перед крупным хищником. А если армия подобных мне? И действительно смертоносных. И все же для меня слишком остро стоит вопрос свободной воли. Никакая мощь не стоит того чтобы делегировать ее обладание кому то кто будет распоряжаться тобой. А если прямая конкуренция? Почему сразу военный путь? Эффективная нервная система, способность быстро соображать, четко работать, в высшей степени оперативно принимать решения. Если поставить это для конкуренции за рабочие места? Это ведь особенно полезно на нагруженных управленческих должностях. А в сочетании с устойчивостью к негативным факторам производства, меньшей склонностью к болезням, можно пролоббировать более дешевую медицинскую страховку, менее строгие требования к технике безопасности. И просто вытеснить людей конкуренцией. А если обеспечить смягчение недовольства и возмущения возможностью пройти модификацию в кредит уровня ипотеки, получится замечательный механизм экономического воздействия. И тогда достаточно второго дна модификации вроде ограниченного определенной датой срока жизни, или высочайшей уязвимостью к определенному штамму заболевания, и топливо для выжигания излишков человечества готово. Ведь это так просто, модификация и так уже привлекательна. Прекрасная сила, здоровье. Внешность не лишенная своеобразной красоты. Достаточно совсем немного пиара. Среди консервативных людей, которые плавно скатываются к мракобесию подобно своим средневековым предкам? Нет, нет, нет. Надо чуть пожестче. Почему бы не создать радикальные религиозные течения представляющие генетическую модификацию как божественный дар? Или пропагандировать среди молодежи как нечто крутое и практически необходимое? Создать моду, которую тут же разбить на подразделы. Постепенно я стал понимать что все сильнее и сильнее путаюсь в своих размышлениях, и противоречу себе. Мирный путь, пропаганда и навязывание, с постепенным выделением избранных на фоне тех кому достанутся объедки, или военный, радикальное решение? А может индивидуально для каждой страны? Где-то одно, где-то другое. А может и зачистка необязательна? Просто ввести ген покорности чтобы он проявился в следующем поколении? А уж как родители будут счастливы если их дети окажутся абсолютно послушными. Мало кто задумается что дух противоречия это основа человеческой психики, который и сделал людей доминирующим видом на планете. И самое главное, где мне во всем этом занять место? Наверное нужно просто подождать. Так, спокойно. В меня вложено многое, Стоун наверняка блефовал. И исключать нельзя никакие варианты. Даже самые малоприятные для меня. И все-таки подозрительной сонливости не появлялось. Тем не менее надо быть настороже, нельзя расслабляться. И японец этот. Что если он затаил на меня обиду, и решит поставить на место? Хрен их знает насколько они поехавшие в этом плане. В конце концов дотянув до заката я решил просто немного прогуляться и развеяться. Мысли, противоречивые, беспокойные, нервные и пугающие роились и давили на меня. Слишком мало данных, слишком много рисков. Неизвестность, тревога. Наиболее тяжелое психическое состояние. Выматывающее. Тем не менее на моем лице была все та же полуулыбка, а взгляд добродушен и немного расслаблен. Конечно я лицемерен, но такому просто необходимо научиться чтобы жить среди людей будучи не совсем человеком, особенно в обществе которое еще не свыклось с тем что такие как я вообще возможны. И эта пелена молчания. Она тоже противоречила многому. Как оказалось покинуть здание я смог совершенно свободно. Мне никто не мешал, мне даже никто не встретился. Я проехал по пустому коридору, и оказался на улице, которую садящееся солнце уже окрасило в кровавый цвет. Где то за зданиями раздавался шум строительной техники, и заинтересовавшись этим я направился туда. 43*** Продвигаясь по дорожкам я практически не видел людей. Один раз негр садовник, подстригавший растительность, да пара человек вдалеке, так же чем-то занятые. Вообще вокруг было весьма малолюдно, хотя я и отмечал людей мелькавших в окнах. За следующим зданием я увидел своего рода небольшой парк, в котором был модификант. Я с интересом смотрел на него, вернее как выяснилось когда она повернулась в мою сторону, на нее. Определенно самка, грудь, изящная фигура, да и одета в легкое светлое платье. В целом ее облик мало отличался от человеческого, если не считать хвоста, покрывающей все тело черно-белой короткой шерсти, и морды больше всего напоминавшей морду енота, с учетом отсутствия характерной полосы на глазах. В основном ее шерсть была черная, светлый, слегка кремовый мех покрывал видимую часть груди, лицо до высоты лба, внутреннюю сторону рук. Достаточно длинный и пушистый хвост был открыт, и загребал землю когда она повернулась. Видимо не до конца еще адаптировалась к новому телу. Она показала на меня пальцем, что-то сказала сопровождавшей ее пожилой женщине, звонко рассмеялась лающим смехом. Хм, не в ее положении рассматривать меня как объект насмешек. Пожилая женщина одернула ее, взяла за руку и опустила не давая тыкать в меня, и что-то осуждающе сказала. А может это и есть та девушка, которую лечили от синдрома Дауна? Она не делала попыток вновь поднять руку, просто с интересом смотрела на меня. Я проехал чуть ближе. А в принципе она ничего если смотреть непредвзято. Весьма симпатичная. Я бы даже сказал сексуальная. Вот только вероятно у нее интеллект сейчас оставляет желать лучшего. Хотя со временем, если ее мозг теперь будет эффективно обучаться, то наверное она станет вполне себе привлекательной девушкой. Интересно, а у нее столь же высокая продолжительность жизни должна быть? Думаю время научиться и стать нормальным человеком у нее будет. Если конечно ее не сломает интеграция в общество, которое весьма своеобразно относится к такой внешности. В этом плане всегда возникает своего рода барьер удивления, момент когда человек впервые увидев меня испытывает когнитивный диссонанс от того как я выгляжу, и того что по его мнению такое невозможно. В этот момент его рассудок начинает лихорадочно искать объяснения увиденному, а так же оценить степень моей опасности. Как правило тот факт что я одет, улыбаюсь и в целом выгляжу доброжелательно отбрасывает инстинктивное восприятие меня как крупного хищника раньше чем проявляется страх. Большинство людей находят объяснение в том что я просто в костюме или гриме. Это снимает первичную растерянность, правда если контакт длиться дольше чем случайный взгляд на улице, перед сознанием встает факт того что я не костюмирован, а действительно являюсь своего рода гибридом человека и животного. Однако если к этому моменту уже установлены некие доброжелательные отношения, хотя бы на уровне обмена приветствиями, то как правило вторичной реакцией является не страх или агрессия, а скорее любопытство. Конечно исключения есть всегда, и порой люди испытывают по отношению ко мне и агрессию. Ее в принципе довольно легко подавить и перевести в страх простой демонстрацией моей природной вооруженности, например поцарапав дерево на глазах агрессора. Отсутствие опыта всегда вынуждает переоценивать ту опасность которую я представляю, и как правило люди инстинктивно стараются отступить. Главное чтобы они не были загнаны в угол, не находились в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, которые подавляют страх, и были одни, поскольку в группе люди обладают большей смелостью вызванной в какой то мере ощущением поддержки, а в какой то, боязнью потерять лицо перед знакомыми. Наиболее рационально в таком случае отступать, в прочем не проявляя страха или неуверенности. В иных случаях эффективно бежать, или сразу напасть. Те люди из встречавшихся мне которых я мог бы оценить как действительно серьезных противников в драке как правило обладали достаточной мудростью для осознания того что действительно серьезная драка со мной это как минимум тяжелые телесные повреждения для обоих сторон. В целом я считаю себя способным набить морду любому случайному задире, в случае боя один на один. Тут передо мной даже скорее стоит задача не причинить слишком сильный вред, чтобы не понести ответственность. А вот когда агрессоров несколько, тут уже несколько сложнее. Пока мой опыт показал что самым эффективным является тактика максимально жесткой и быстрой расправы с ближайшим противником с тем чтобы напугать остальных. Естественно я имею ввиду не когтями по горлу, а нокаутирующие удары в солнечное сплетение или челюсть. Еще эффективной и пугающей демонстрацией силы является поднятие и удержание противника на весу, желательно одной рукой. Хотя нельзя сказать что мне это легко сделать, но небольшие хитрости вроде правильного расположения тела с тем чтобы использовать для работы силу ног при жестко зафиксированной руке позволяют справляться с этим с внешней легкостью и непринужденностью. Правда над этим мне нужно работать. Все же безопаснее хватать человека за одежду чем за горло, когти на руках у меня не втяжные и достаточно остро отточенные. За подобными размышлениями о том что этой девушке придется учиться комбинировать дружелюбие и агрессию, а может и пользоваться своей сексуальной привлекательностью, чтобы научится нормально жить в человеческом обществе, я приблизился к ней и ее спутнице, поскольку мой путь к источнику шума лежал мимо них. Я все так же доброжелательно улыбался. Девушка о чем-то оживленно заговорила со своей спутницей, то и дело поглядывая на меня. Язык был мне незнаком, однако сама речь по звучанию несла некоторую простоту предложений, компенсирующуюся той частотой с которой они наплывали друг на друга, дублируя отдельные участки друг друга по несколько раз. Пожилая женщина спросила что-то обращаясь ко мне, я в ответ пожал плечами и сказал: - Извините, я не понимаю. Затем она спросила меня знаю ли я английский, на что я ответил отрицательно, благо на эти фразы моих познаний хватило. Она видимо расстроилась, что то сказала модифицированной девушке. Я все с той же улыбкой проехал мимо, и потянул носом. У нее был любопытный запах. Не человеческий, не из знакомых мне звериных. Нечто странное, своеобразное. Немного напоминал запах кошки, и вместе с тем нес оттенок человеческого примерно в такой мере в которой человекоподобен ее облик. Он не был излишне резким, я бы даже назвал его приятным. А еще я мог бы назвать его привлекательным. Она половозрела. Я четко ощущал эту характерную, манящую нотку свойственную молодым девушкам. И вместе с тем она дисгармонировала с остальным, рождая некую отчуждающую противоречивость. Вряд ли она сейчас осознает свою привлекательность и физиологическую зрелость. Более того, вряд ли она в полном смысле зрела. Вероятно ее организм еще не до конца окончил гормональную перестройку, как было со мной. На это потребуется время, полгода, может год. За это время ее рассудок так же может стать зрелым, если учесть что некая база уже есть. Я чуть обернулся окидывая ее взглядом еще раз. Ножки вполне схожи с человеческой анатомией, но босоножки позволяли рассмотреть четырехпалость. Мускулатура скрыта мехом, но очевидно что она не является мощной. Она помахала мне рукой, открыв светлую кожу на ней, с ярко выраженными подушечками на пальцах и ладонях. Когти были коротко подпилены, насколько я мог судить – настолько коротко, насколько это было можно делать не затрагивая пульпу. Она так же улыбалась мне, и ответив ей улыбкой, я уехал прочь. 44*** Ее облик, вернее в большей степени запах возбудил меня. Насколько я мог судить, ее модификация весьма сходна с моей, и вместе с тем несколько отлична формой лицевой части черепа, наличием характерно выраженных, как у животных, подушечек на руках и наверное ногах. Хотя это могут быть индивидуальные отличия, так же как и окрас. Я глубоко вдохнул отгоняя возбуждение. Так, мне с ней ничего не светит. Во-первых у нее интеллект маленького ребенка, во вторых у нее строгая бабушка, в третьих у нее организм скорее всего не до конца перестроился. А вот когда перестроится, когда она почувствует тягу к противоположному полу, да это еще будет поверх наивного сознания, и к этому добавится отношение людей к ней, ох непросто ей будет, ох непросто. Хотя если она найдет умного, сильного и обаятельного парня, меня например… Так, у меня есть куда более важные проблемы чем строить планы на отношения с этой девушкой, да еще и столь отдаленные планы. Интересно, ее кости аналогичны моим? Ведь Мартин говорил что их физико-механическая прочность не самоцель, их перестройка это инструмент для перестройки анатомии с глубокой деформацией скелета за разумные сроки. Тогда вероятно да, высота порядка десятка метров ей так же не страшна. Думаю правда она не знает, и инстинктивный страх высоты удержит ее от проверок. Интересно, а своей физической формой она занимается? Надо бы как-нибудь ее бабушке, по возрасту это наверное все же бабушка а не мать, посоветовать заставить ее хотя бы бегом заняться. В ее положении это ей ой как пригодиться. Да и когти научится затачивать. Но это ее жизнь, и не мне в нее вмешиваться. Может она из более культурной страны хотя бы. Хотя люди одинаковы везде, вопрос лишь в том насколько они выдрессированы сдерживать свои порывы и чувства. В любом случае ей придется как то приспосабливаться к жизни среди людей такой какая она есть. Хотя опыт у нее имеется, только теперь все будет острее. Ну да ничего, она по крайней мере получила более способный мозг. Наконец я добрался до источника шума. Это был своего рода ангар находившийся в процессе строительства, сбора металлоконструкции если быть точнее. Наиболее громким был шум болгарок, но так же я слышал и сварку, и различного рода ударные шумы. Работали в основном белые, скорее всего нанятые профессиональные строители. Для местных сварочный аппарат может вообще почти магическая вещь. Рядом с ангаром был еще один, законченный, а так же строительный кран, и обширная, очищенная от растительности и выровненная площадка. Скорее всего это была взлетная полоса. Своего рода аэродром в процессе стройки, рассчитанный на некрупные самолеты, наподобие того что доставил меня сюда. Зачем тут аэродром? Ведь есть тот через который я прилетел. Ага, и прошел экскурсию по Африканской глубинке, способной произвести весьма удручающее впечатление на слабонервного человека. Да еще и почти конвоем, с оружием наготове. Не стоит такие экскурсии устраивать клиентам, лучше иметь при себе все необходимое. Хм. И секретность выше, меньше свидетелей. Одни плюсы. Я еще немного понаблюдал за стройкой. На меня особого внимания не обращали, а может просто не заметили. Строители работали довольно споро, без перекуров и отдыха. Хотя тут и так ночь отдых из-за темноты, а день из-за жары, так что им нужно спешить чтобы поймать комфортное время для работы. Все в надлежащей экипировке, каски, страховочные пояса. Аж посмотреть приятно, не то что на заводе где порой люди лезли к трубопроводам с кислотой под давлением без очков. Мои-то глаза тогда как раз именно очки и спасли, а вот на лицо их не хватило. Эх, жаль щитки не выдавали. Хотя не пострадай тогда мое лицо, может я не оказался бы тем кто я теперь есть. По-моему неплохой размен. Разговоры что я мог расслышать так же были на английском. Вокруг были и другие шумы, стрекот цикад, далекие и странные голоса каких-то птиц. Но рядом их не было ни видно ни слышно, вероятно шум работ отпугивал их. Да и как бы я поймал себе мяса с моими-то ногами? Хм, а где питаются рабочие? Если за едой контроля нет, то я мог бы украсть себе порцию с уверенностью в том что она не отравлена снотворным. Я приступил к наблюдению, уютно устроившись у какого-то кустарника. Люди работали весьма споро и быстро. Я насчитал примерно три десятка человек, но постоянно сбивался из-за одинаковой формы и того что часть ангара уже была обита листами. Насколько я понял, сейчас они достраивали каркас ангара. Наверное в него будут загонять самолеты. Интересно, вроде ангар один уже есть, но почему мы сюда не прилетели? Хотя я не заметил обслуживающих машин, может их еще не доставили? И взлетная полоса грунтовая, наверное ее заасфальтируют. В целом все увиденное еще раз подтверждает мое предположение что эта территория куплена относительно недавно, и сейчас идет достройка и переоборудование. Наконец люди закончили работу, и стали спускаться вниз. Вроде бы меня под прикрытием кустарника не замечали, а может просто устали чтобы смотреть по сторонам. Они направились к какой-то пристройке, вероятно бытовке. Эх, стянуть оттуда еды незамеченным не удаться. Жаль. Значит случайным образом менять количество съеденного, чтобы на меня нельзя было подобрать дозировку. А чтобы не голодать, есть почаще. В конце концов могут у меня быть проблемы с аппетитом от акклиматизации? Уже было достаточно темно, и я отправился обратно. Казалось что никому нет дела до того что я вот так просто катаюсь по территории. Или просто не прибыли люди ответственные за безопасность, и тут царит разгильдяйство? Модифицированной уже не было, вероятно ушла спать. Дверь в мою комнату все также оставалась закрыта только на защелку, и вернувшись в нее я перевалился на кровать. Конечно немного хотелось есть, но ничего, потерплю. Стянув штаны и футболку, я лег спать. И все-таки, что же мне делать? Ладно, утром разберусь. Я закрыл глаза чувствуя как по телу разливается тяжесть. Стрекот цикад за окном был невероятно громким. А животных и птиц я что-то не приметил. Стройка их что ли распугала? Хотя крупных животных забор наверное держит. 45*** Мне снилась эта модифицированная. Она манила меня рукой, и я шел к ней. В ее легком платьице она казалась необычайно привлекательной, но сколько бы я к ней не шел, она отдалялась и оставалась вне досягаемости. Такая привлекательная, стройная, покрытая мягким мехом, светло-кремовым спереди, и черным сзади. С симпатичными острыми ушками и любопытствующим взглядом. Что-то внутри меня тянулось к ней, но нечто иное, нечто холодное отдаляло ее. Она не являлась оптимальным партнером. Мой порыв был лишь поверхностным влечением, и его следовало подавить. Вероятность того что она просто способна ответить на ухаживание мала. Я остановился, глядя на то, как образ девушки отдаляется. Девушки? Она же скорее животное чем человек. Покрытая шерстью, с вытянутой мордой словно оборотень из фильма. А я? Мысли взвихрились смутным потоком наткнувшись на противоречие существующей модели привлекательности к человеческим девушкам и возникшему порыву. Почему я счел ее привлекательной? Образ слабо расплывался вызывая уже некое омерзение. Эта хищная пасть, больше подходящая для того чтобы вцепится в плоть клыками, чем одарить поцелуем. Эта покрытая шерстью кожа, что оставит шерсть везде где только можно, грубая шкура не приспособленная к ласке. Хвост что словно кнут обовьется вокруг. Грубые когти, что до боли вонзятся в спину. Мысль о сексе с ней вызывала уже не больше привлекательности чем мысль о сексе с собакой. И вот мне привиделся секс с ней. Мы сплетаемся в объятьях под пронзительным ветром, она охватывает меня руками, хвостом. Я обнимаю ее, чувствуя отвращение. Ее когти вдавливаются мне в спину словно стальные стержни, пронзая мышцы болью, особенно там где рана. Она скалится мне в лицо белыми, острыми клыками. Я жадно вхожу в нее, заставляя ее изогнуться и впиться в меня пальцами еще сильнее. Запахи резко меняются, от ее странного, приятного аромата до вони мокрой псины. Отвращение все нарастает, но тело послушно выполняет инстинктивные движения, не обращая внимания ни на хвост до боли сжавший мои ноги, ни на зубы впившиеся в мое лицо. Я трахаю просто похотливое животное. А ведь я такой же. Могу ли я быть для кого-нибудь привлекательным? Конечно, я умен, обаятелен, силен. Я само совершенство, пусть и непривычного облика. Конечно у некоторых девушек я и мысли не вызову о возможности сексуального контакта, но не у всех. Образ модификантки рассеялся без следа. Не имея возможности проявить чувства, я просто отринул привлекательный образ, взрастив в себе омерзение к нему, и защитив свой рассудок своего рода броней презрения, привычным образом защищая себя от лишних переживаний. Смутное, едва возникшее чувство было уничтожено почти сразу. Остался только стылый, ледяной ветер. - Нам нужны не просто такие как ты, нам нужны более совершенные чем ты – шепнул мне Мартин, стоя в тяжелой шинели на ледяной равнине. Я поднял взгляд к небу, и увидел что оно черное. Черные облака из сажи и пепла. Пронзительный ветер несся, взвивая целые облака снега и праха. - Не только вам. – Ответил я, оглядываясь легким поворотом головы. Вся земля за моей спиной была изрыта траншеями. Вспаханные тугой бомбежкой, изрытые минами и снарядами укрепления являли собой жалкое зрелище. Там были люди, сотни, может тысячи. Они даже стояли не на земле, из под снега и праха виднелись обрывки шинелей тех, кто принял на себя первый удар. Люди дрожали от холода, хотя были укутаны с ног до головы, напоминая солдат зимних боев Великой Отечественной. Сходство еще более усиливалось тем, что ни у кого не было автоматов. Только винтовки, от древних трехлинеек, до новых модификаций СВД. Некоторые стояли за пулеметами под винтовочный патрон, у некоторых были крупнокалиберные винтовки, так же установленные на сошках, подобно пулеметам. Такая же винтовка была и в моих руках, а ствол ее оканчивался узким, трехгранным штыком. Обстрел начался словно град, внезапными потоками пуль, хлестнувшими по укреплениям из мути снега и пепла. Я повернулся туда лишь для того чтобы увидеть десятки огромных в сравнении с людьми фигур, казалось выкованными из стали. Ответный огонь хлестнул по ним почти бесполезными струями, рикошетя и отлетая прочь от несокрушимых монолитов. Только иногда попадание пятидесятого калибра заставляло кого-то из них упасть, но лишь для того чтобы встать вновь. Я вскинул винтовку, чувствуя что я выгляжу точно таким же безжалостным гигантом, в тяжелой броне, почти центнере кевлара, керамики и титана. Прицел дал мне ясно увидеть стальную маску укрывавшую вытянутую морду, толстые бронестекла на глазах, массивный купол шлема, и облака пара вылетающие из боковых щелей маски. Огромные наплечники закрывающие шею и подмышечные суставы, монолит грудной бронепластины и переплетения чешуй спускающиеся от живота до половины бедер подобно юбке прикрывающей пах. Пластины закрывающие и руки, и ноги. Даже горло прикрыто спереди продолжением нагрудника. Ни одного уязвимого места. Почти. Противник вскинул легкий автомат разряжая в меня обойму прямо на ходу, с машинной точностью кладя пули прямо мне в лицо. Его оружие предназначено чтобы убивать людей, много людей. Но от моей маски легкие, сверхзвуковые пули просто разлетались в разные стороны, а вскинув оружие, он открыл мне маленькую щель между пластиной шеи и шлемом. Моя винтовка оглушительно рявкнула, и кровь выплеснулась из дырочки в бронеткани, а голова противника отлетела от импульса назад, утягивая его за собой и заставляя опрокинуться на спину. Но они не шли, они бежали на наши позиции, с пугающей для их массы грацией отшагнув от бросившихся в них стрел ручных гранатометов. Они стреляли прямо на бегу, стреляли с точностью стабилизированного орудия, собрав кровавую жатву среди обороняющихся. Я успел сделать только один прицельный выстрел, и мы уже были на дистанции рукопашной. Я выкинул вперед винтовку со скоростью змеи, направляя штык под морду врага. Он скользнул по стали маски, но уперся в изгиб бронеткани и пронзил ее, вонзаясь в горло снизу вверх, прямо к хребту. Я уперся в приклад оружия поднимая его, и рассекая гранью штыка плоть врага через маленькое отверстие в уязвимом месте, что под огнем обычно закрыто деталями шлема. Почти сразу на меня налетел второй, я чуть присел и перекинул его через себя, выхватывая с бока узкий стилет инструментальной стали. Не давая ему упасть полностью, я схватил модификанта за ногу, и приняв спиной удар хвоста, вонзил стилет прямо в пах, сквозь уязвимо тонкую бронеткань в бою прикрытую юбкой. Рывок в сторону порвал гранями стилета артерии, кишки и мошонку врага, но он вцепился в меня руками, не давая нормально двигаться, а на подходе уже был третий. Мы бились подобно средневековым рыцарям, не имея ручного оружия достаточной мощи чтобы пробить броню, мы схватились в рукопашной, нащупывая редкие уязвимые места. Мое преимущество было в наличии стилета, их в количестве. Они схватили меня, зажали руку. Кто-то сзади сорвал с меня маску, и один из измененных подошел ко мне, обездвиженному массой с винтовкой Мосина в руках. Он навел ее мне в лицо, с громким щелчком передернул затвор, и я проснулся. 46*** Щелчок разбудивший меня был совершенно реален, если быть точнее это щелкнул замок двери. Ее невозможно было запереть изнутри так, чтобы она не открывалась снаружи, и кто-то воспользовался этим. Я напрягся, но внешне так и остался спокойно спящим. Чувства обострились, слух донес до меня неловкие шаги, обоняние – запах еды. Меня окликнули, и, судя по голосу, это была все та же негритянка. Уже не было смысла скрываться, я открыл глаза и поднял голову. Она стояла у входа с подносом, увидев то, что я проснулся, качнула его, указывая им на тумбочку. Я улыбнулся кивая и женщина поставила рядом со мной еду после чего сказала что то на английском. Из фразы я понял что она сказала что то о докторе, и кажется об одном часе. - К доктору через час? – Спросил я, и она кивнула, вновь повторяя фразу о часе и докторе, а затем покрутив руками у своей ноги изображая перевязку. - Ок, ок. Я понял. – Сказал я приступая к еде. Немного посмотрев на меня, она вышла, дав мне спокойно поесть. Я поел немного из каждого из блюд, хотя есть хотелось достаточно сильно. Подозрительных вкусов вроде нет. Ладно, подожду этот час, и доем, если не возникнет какой-нибудь сонливости или иных симптомов. Все-таки вызов к врачу, если я правильно понял смысл фразы. Шантажировать меня отказом в медицинской помощи они не хотят. А это подтверждение того предположения что я им нужен, пусть и не слишком уверенное. Но если раны от отсутствия перевязок загноятся, заживление может занять долгие месяцы, а то и покалечить меня. А это вынудит их или отказаться от своих планов на меня, или тратить средства, и самое главное, время на восстановление моего здоровья. Кроме того такая помощь позволит мне всегда оспаривать их притязания на мои долги за медицинскую помощь тем что травмы вызваны ими. Конечно, это может оказаться ничтожным, но это деталь, из которой будет складываться их убежденность в моей лояльности. С другой стороны чтобы рассуждать подобным образом, необходимо знать логику подбора персонала для их планов на геноморфов. Покупают ли они деньгами, обещаниями телесного совершенствования, или грубо берут страхом, шантажом и тем фактом что модификант с такой внешностью практически наверняка будет изгоем среди людей? Ведь даже я на самом деле так и не завел действительно дружеских отношений с кем либо. Мне еще повезло, что я сумел хотя бы вызывать к себе в целом нейтральное отношение. И тем не менее я покатился. Немного алкоголя, и я оказался во все сильнее и сильнее затягивающейся петле. Так, спокойно. Пока на меня не заведено уголовное дело, и не вынесен приговор я в целом вполне свободный человек. Сейчас мне необходимо поставить себя так, чтобы было очевидно то, что я не приму давление, но соглашусь на сделку. Никогда нельзя подчиняться тирании, иначе рано или поздно станешь рабом. Если власть правит силой, она враг и ее свержение есть долг каждого достойного человека. Власть должна что-то давать, чтобы сохранять легитимность. Пока государство обеспечивает социальные гарантии, возможность трудоустройства и достойной жизни, дает силовую защиту от преступных посягательств, патриотизм в отношении такой власти вполне обоснован, и поддержка ее рациональна. Если же она полагается только на силовое подавление оппозиции, нагнетание истерии и страха перед террором как со своей стороны, так и со стороны вымышленных врагов, она теряет свою пользу для общества, становится тиранией, врагом любого здравомыслящего человека, потому что подчинение ей есть лишь падение в бездну. С этой точки зрения для меня рационально сохранять патриотизм родине, ведь я могу рассчитывать пусть и на не высшего качества, но бесплатную медицинскую помощь, какую-никакую, но защиту со стороны полиции, пусть и приходится побольше полагаться на адвокатов, но это скорее следует из того факта что люди с которыми у меня возникали силовые конфликты так-же имеют право на защиту. Отсюда мне следует рассмотреть возможность работы в пользу службы безопасности России. Сейчас я ничего не значу, у меня нет ни единого доказательства своих подозрений, а следовательно у меня нет ставок для того чтобы совершить сделку. Но если они появятся, если в моих руках возникнут неоспоримые подтверждения планируемого геноцида немодифицированного человечества, тогда возникнут возможности для выбора стороны с точки зрения моих интересов. Закончив с едой, я решил немного размяться. Взяв гантели в руки, я стал привычно выполнять упражнения, сидя на кровати. Хорошо, предположим, я получу несомненные доказательства, скажем образец штамма смертоносного вируса. Возникает выбор из двух сторон, мое правительство, или фирма и стоящие за ней. Первейшим вопросом, что мне придется решить, станет определения глубины взаимного пересечения сторон. Насколько глубоко текущая Российская олигархия связана с фирмой, если связана вообще. В пользу наличия связей говорит тот факт что средства массовой информации не особо говорят обо мне, и по всей видимости их придерживают сверху. Так что вопрос в масштабности происходящего. Насколько глубоко структуры власти связаны с заговором? Поставить вопрос следует следующим образом: если опубликовать неопровержимые доказательства планов по уничтожению человечества, насколько глубокое падение произойдет во властных структурах? Публикация уровня открытого применения вируса, потому что только явные смерти и террор сумеют открыть газа людям. Только если публично объявить о биологической атаке, и совершить ее, а затем повторить, только тогда такая информация не будет скрыта или переведена в разряд несчастного случая. То есть… То есть мне самому придется взять на себя роль террориста и саботажника, чтобы ценой зла малого предотвратить много большее. Обрушить мир в пучину хаоса, революций и анархии, ибо только так можно спасти его от заговора власть имущих, решившихся распорядится человечеством по своему усмотрению. Неприемлемый вариант. Это вариант спасителя берущего на себя грехи и умирающего ради жизни других, ибо даже если все получится я так и останусь разыскиваемым преступником, за деяния столь тяжкие что прощения не будет. Если только не перехватить власть в свои руки, и силой не подчинить себе как минимум страну, чтобы спрятаться за винтовками ее солдат. А это слишком тяжелая задача для меня. Во сколько Юлий Цезарь стал полководцем? В шестнадцать? Во сколько он стал диктатором? В двадцать три вроде бы? В мире нет никого кроме людей, и никто кроме людей не правит людьми, а значит каждый имеет, пусть ничтожный, но шанс занять самый высший пост, мелькнула холодная мысль. Никто не рождается президентом, олигархом или диктатором. Даже короли передающие власть по праву рождения лишь цепляются за родство крови как за соломинку, которая ломается первой же революцией. Да, современный мир наполнен миллиардами связей, зависимостей, договоров и сделок, которые спаивают его в более или менее прочную структуру, но на самом деле тем цементом что спаивает эти жалкие нити в монолит является всего лишь страх смерти, страх перед атомным апокалипсисом в случае мировой войны. Перестань он быть доминантным, появись нечто более пугающее, и все эти нити станут паутиной на ветру, что порвется в клочья от дыхания урагана. Все договоры, все лиги наций, альянсы и союзы вмиг рухнут, если народы будут вынуждены спасать себя. Двадцатый век истрепал их несокрушимой мощью прогресса, превратил гордых воинов в отчаянно жаждущих мира солдат, прячущихся в грязных окопах под проливным ливнем пуль. Дал воинственности человечества такую войну, что она напугала его, заставив ценить мир впервые за долгую историю героических ореолов полководцев, королей и властителей. Но эта пыль, этот налет слетит, стоит только страху отступить. А мир уже успокаивается, уже забывает как город может за час превратится в могилу для всех его жителей. 47*** Мне бы только толкнуть его, только посеять страх, и направить вектор ненависти против тех кто собирается провернуть все тихо. Но как не крути, я неизбежно и сам окажусь под прицелом, в том числе и по причине того что ненависть обрушится на модификантов, которые стойко станут ассоциироваться с самим заговором. А значит, в варианте глобального заговора нельзя бить слишком рано, иначе удар попадет и по мне. А у моих субъективных весов, на чаше которых лежит моя жизнь, длина плеча рычага этой чаши устремлена в бесконечность. Удар следует наносить когда модификатов будет много, когда они станут обыденностью, неотъемлемой частью человечества. Потребуется коррекция вектора ненависти. Фирма должна остаться чистой, а обвинение бросить тем кто решили воспользоваться ее стремлением наделить человечество телесным совершенством и долгожительством в злых целях. Свергаемых исполинов должны бить не только кулаки, но и когти. Конечно потом неизбежно будут проблемы ксенофобии, но это уже потом. Но сколь же тонка будет эта грань! Слишком большие масштабы, слишком высокие ставки, и слишком глубокие перестраховки. Попытка опубликовать данные о вирусе скорее будет представлена как провокация с целью разжечь ненависть к измененным. Как ни крути, а любой точечный удар будет парирован и прикрыт. Их придется совершить множество, и одновременно. Но для планирования такого масштаба я знаю пока слишком мало. Мне понадобятся союзники. Но есть иной вариант, более реалистичный. Заговорщики не обладают тотальной властью. Почему фирма стремится к рекламе, а ее пропаганду приглушают сверху? Люди не бывают едины, достаточно запереть трех человек в комнате, чтобы они возненавидели друг друга. Всегда есть оппозиции и противники. И вот в этой мутной воде мои шансы поймать рыбку более реалистичны. Допустим, есть некая группа участвующих в заговоре, и они желают рекламы. Им нужно создание фона геноморфов из обывателей, чтобы затерять на нем реальные планы. Но есть и оппозиция, вероятно не знающая об истинном положении вещей. Что для них фирма? Хм. Потенциальный сильнейший конкурент. Думаю в высших структурах до сих пор существует шок от того какой властью и богатством возобладал Майкрософт по причине того что ввел новую и популярнейшую технологию, приличное время пробыв монополистом в этой сфере. Фирма имеет шансы многократно превзойти этот успех, и тем самым получить огромную власть. И уже этой причины достаточно чтобы давить ее в стремлении получить ее технологии в свои руки, не дать ей стать монополистом в области генетической модификации человека. Вполне возможно, что текущие достижения фирмы действительно основаны на заброшенных и сочтенных бесперспективными технологиях, и увидев успех, хозяева возжелали доли пирога. А если технологии действительно собраны со всего мира, то за этот пирог идет приличная драка. Представлю себя на месте президента, ну или тех, кто стоит за ним, если он только ширма. И вот я получаю доклад, что некий гражданин, граждане моей страны возвращаются из зарубежной поездки не совсем людьми. Это нечто новое, странное и возможно опасное. То, за чем надо проследить. Эх, я ведь действительно все это время мог быть, более того, и сейчас могу быть под негласным наблюдением. Так, спокойно. То что я его не замечал, не значит что его не было. Наивно думать, что я замечу действительно профессиональную слежку. А значит, в этом плане рыпаться пока рано. Так, хорошо, ко мне приходит глава ФСБ, и с ошеломленным видом докладывает что на территории Российской Федерации замечено несколько граждан ставших добровольцами в каких-то опытах по результатам которых они стали походить на антропоморфных зверей. Первая моя мысль, зачем? А потом уже четкие вопросы. Есть ли эти полузвери именно теми людьми, что уезжали в это туристический вояж? Документы вроде бы в порядке, но кто верит бумажкам в большой игре? Нужны доказательства, друзья, родственники. А ведь я не знаю как у остальных. Кто может подтвердить что я это я? Мои приятели с института, с которыми я разок пересекся на встрече летом? Ну, они на меня поглазели, мы немного поболтали, и больше я их не видел. Сдавал ли я им какие-либо факты однозначно подтверждающие мою личность? Вроде бы вспомнили пару забавных случаев. Через родителей подтверждения быть не может. В общем, получается что я достаточно темная лошадка. Но вместе с тем я ничтожен. Я не обладаю властью, не обладаю значительным имуществом. Несомненно, пройди подобную модификацию глава какой-нибудь корпорации, ему пришлось бы либо конкретно озаботиться подтверждением своей личности, либо стать объектом тщательного допроса. Но в отношении меня это необязательно. Я даже не работаю в закрытом городе, чтобы представлять опасность как шпион. Я не являюсь угрозой сколь либо заметного государственного значения. Максимум что из меня можно было извлечь, это информацию о раздолбайстве на химическом заводе. И я не проявлял стремлений получить власть. Спокойно устроился на непримечательную работу, влез в глупые неприятности и устремился прочь от них. Я же столько трепал о своем желание уехать в деревню, что это просто не могло укрыться. Хм, а ведь это аргумент чтобы получить немного времени на вторичные планы. Но озвучивание его покажет мою излишнюю подозрительность. А внешне мне нужно быть немного наивным. Так, ладно. Вот мы следим за объектом, и видим, что он вроде ничего особого собой не представляет. Просто фрик со странной внешностью. Теперь вопрос в том, что же делает фирма. А она пытается организовать рекламу. Очевидно, выйти на рынок с такой продукцией. Теперь нужно подумать над тем, что же эти странные манипуляции дадут такого, что люди захотят их. Конечно, есть те, кто просто мечтает о внешности подобной моей, и им было бы достаточно и этого, но таких людей мало и они не слишком платежеспособны, чтобы рассмотреть их как целевую аудиторию. И это если не учитывать вопрос того, насколько бы они разочаровались в исполнении своего желания, столкнувшись с теми проблемами необходимости бросать вызов обществу одной своей внешностью каждый день. Даже несмотря на то, что город у меня относительно спокойный, пару раз конфликты приходилось решать кулаками. До когтей правда дело дошло только разок, но он и сам был виноват. А могло ли это быть переломным моментом? В принципе я не сделал ничего особенного, да, искалечил его, но будь в моих руках нож или другое оружие, и дело могло бы закончиться не менее кроваво. Конечно, может их озадачило провернутое решение суда, по которому несмотря на когти я совершенно безоружен, даже когда буду рвать кого-нибудь на куски, но какое это имеет значение кроме как в масштабах бытовух? Может быть, внимание могла привлечь моя сверхъестественная выносливость, проявляемая в масштабах моих пробежек, но с другой стороны думаю любой спецназовец, или спортсмен-бегун вполне потягается со мной в выносливости, по крайней мере, в тех масштабах, в которых меня могли заметить. Единственным проявлением чего-то невероятного был мой прыжок из окна шестого этажа, который можно сказать оказался для меня почти пустяком. Ах да, еще и мое экстремальное восхождение на стену пятиэтажки при помощи когтей, скорости и охватившей меня паники. Думаю у очевидцев это зрелище до сих пор главная тема досужих споров. Но по мимо этих несомненно примечательных фактов любая прослушка могла позволить услышать теории Мартина о моей почти полувековой расчетной продолжительности жизни, а это разом делаем меня объектом пристального внимания. 48*** Но уже подтвержденных фактов хватит для того, чтобы убедиться, что я буду очень заманчивым ориентиром для потенциальных клиентов. Может людям и не понравится мысль стать похожим на животное, но здоровье и физическая мощь это уже очень заманчивое предложение, достаточно вспомнить какие деньги люди отдают за услуги фитнеса, хотя при желании все это обойдется в цену пары гантелей для дома, и обуви для бега по улице. Особенно с иллюзией того что крепкая мускулатура достанется столь же легко как и пушистая шкура, хотя я на самом деле весьма поработал над своим новым телом, частью уходя от проблем, а частью наслаждаясь его проявляемым потенциалом. Да и сейчас работать не забываю. Отложив гантели я лег на спину, стараясь не побеспокоить рану, и подняв ноги стал крутить ими в воздухе, заодно повиливая хвостом. Ноги забрасывать нельзя, несмотря на раны, а то придется озаботиться восстановлением формы. И таким образом есть красивый и привлекательный товар, товар в котором фирма может стать монополистом, загребая колоссальные деньги. Стоп. Вот этот момент. Если фирма не всесильна, если ее поддерживает только относительно небольшой круг заговорщиков, то для глобальных масштабов ей нужна глобальная мощь, экономическое доминирование. И это есть веха. Ничего не случится до того как фирма не станет монополистом, мировой корпорацией. А предлагая такую вещь как долгожительство, она станет невероятно богатой и могущественной. Потому что эта вековая мечта человечества. Я замер, чувствуя как леденящий холод прополз под кожей, поднимая дыбом каждую шерстинку. Вскользь, небрежно брошенная Мартином фраза о теоритической продолжительности жизни в четыреста лет заставила меня разом поверить в нее, разом отбросить сомнения, потому что это именно мечта. Но его искренняя радость, когда он узнал что метанол оказался для меня не ядовит говорит о том, что они даже сами не знают точно, что из запланированных возможностей оправдается, а что нет. Мне и тридцати то лет нет, я и так проживу долго, если ничего со мной не случится, и модификация не ускорит старение. Меня достаточно просто показать, и сказать: «смотрите, вот он проживет полтысячи лет, не верите? А зря. Его организм активно нейтрализует самые разные токсины, тем самым продлевая жизнь. Вот, например метанол, смертельное для человека вещество. Вот, пожалуйста, сейчас мы вливаем пару капель мышке, видите, как она уже агонизирует? А теперь наш модификант осушит полный стакан из той же бутылки, десять смертельных для человека доз. И ему ничего, ну разве опьянел слегка, ведь это все-таки чистый спирт». Даже я поверил, а уж люди тем более. А когда надежды начнут рушиться смертями от обычной старости, фирма уже будет бесконечно могущественна. Я закрыл глаза, чувствуя, как страх и отчаяние лихорадкой пронзили меня. Я ведь практически весь отдался этой мысли, этой химере, этой мечте. Я принял как должное, вскользь брошенную фразу и мнимом долгожительстве. Что если это неправда? Я, я не хочу умирать, как бы банально это не звучало. Эта идея, жить почти вечность с точки зрения человека поглотила меня, но если она обернется разочарованием? Смерть. Я ведь смотрел ей в глаза, когда увидел невероятную высоту под своими ногами. Я не знал, что мои кости окажутся способными выдержать такой удар, и испугался искренне. Но в этом страхе, в этом окатившем меня предсмертном ужасе я не увидел ничего кроме отчаянной жажды выжить. Выжить любой ценой, искалечившись, переломавшись, но выжить. И я принял привычную позу, чтобы принять удар, пожертвовать костями ног, позвоночником, но сохранить свою жизнь. А когда я ударился об асфальт, пролетел по нему и понял что со мной не случилось практически ничего страшного, времени задуматься уже не было, потому что новая смерть смотрела на меня из окна стволом автомата. Хотя останься я там просто лежать, вряд ли бы в меня начали стрелять. Но я уже был в панике. В своем высшем могуществе, разум несет в себе катастрофический, первородный изъян. Осознание собственной смертности. Именно эта ловушка, это понимание неизбежности, заставляет разум искать спасения в наркотиках, от физических вроде алкоголя, до ментальных вроде религий. Возможно иногда старые люди действительно пресыщаются жизнью, и конец становится желанным для них, но молодой рассудок не способен принять это, и осознание смертности раз и навсегда ломает его наивность и радость жизни. Что-бы не твердили религии об оправдании своих божеств, уже одного осознания того в какую чудовищную ловушку ставят демиурги людей простой постановкой их перед неизбежностью конца. Одного этого достаточно чтобы раз и навсегда заклеймить любого бога чистейшим злом, в иррациональной ненависти обрекающим своих творений только на погибель и страдания от видения этого. А все мифы о мнимых загробных жизнях есть лишь лживые попытки оправдать очевидную жестокость творца, следующую из простых наблюдений за жизнью и смертью. Потому на самом деле есть только два наименее противоречивых пути, или признать что творец это зло, и уподобившись ему залить все вокруг себя кровью, выкинув на свалку лживые увещевания псевдопророков о благости, нужных только для контроля над сознаниями живущих, или принять обезличенность вселенной, и воспринимать ее исключительно как слепое явление не имеющее иных законов кроме законов физики в высших ее ипостасях. Посему в выборе между принятием для себя непознаваемого как садистского демиурга сотворившего людей только для мучений мира этого, или чисто материалистической теорией о мире как о статистически обусловленной случайности, возникшей в рамках свойств мироустройства, я выбираю второе, ибо в этом выборе нет ничего лишнего, и ничего что накладывает на меня призрачные цели. Я протянул ноги, глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Я молод, у меня впереди целая жизнь. Это не та проблема, что актуальна сейчас. Но если все мои подозрения оправдаются? Если все правда. Не будет ли это высшим благом? Бессмертная каста разумных, и их биологические смертные слуги, милосердно лишенные рассудка в мере достаточной чтобы работать, и не мучать себя осознанием своей смертности. И за право стать избранным на бессмертие действительно не жаль ничего. Что значат все народы, страны, люди? Что значат патриотизм, привязанность и даже любовь перед шансом, всего лишь шансом обрести вечность для своего сознания? Эгоизм? Чистейшей воды, разрушительнейший и концентрированный эгоизм, который есть в каждом, но право на который сильные мира сего оставляют только себе, жертвуя в угоду своим амбициям жизни миллионов, затравленных и одурманенных мифами. Устремленный к химерам, к грезам и иллюзиям, этот эгоизм тысячелетиями заставлял королей тратить свои состояния на шарлатанов, вынуждал фараонов гнать тысячи людей на строительства пирамид, заставлять великих творить историю хотя бы ради одной строчке о себе в будущих легендах, и уничтожать даже более достойных ради своего кровного наследника. Все они лицемерные чудовища, не дающие свое право другим, и я ничуть не лучше. Эта цель манит меня, влечет и превышает любую цену. Впервые за всю историю человечества шанс на бессмертие стал реалистичным. Но разве не то же самое говорил средневековому королю алхимик, показывая фокус под видом почти удавшегося философского камня? Я посмотрел на свои руки. Почти человеческой формы ладони, покрытые грубой, толстой кожей с поджившими ссадинами. Неровно побритый серебристо серый мех, с вкраплениями белых прожилок. Длиннее и толще нормы, сильные пальцы, оканчивающиеся острыми, черными когтями, с матовыми гранями заточки. Подровнять бы ее надо. С обратной стороны пальцев мех тоже есть, правда совсем короткий и жесткий. Вот оно, доказательство того что пройдена самая сокровенная граница в познании природы, неоспоримое свидетельство власти человека над слабостью собственной плоти. Моя надежда. Кто из нас не чудовище? Все хотели бы этого, и потому эта тема под табу. Людям моют мозги, заставляя искать бессмертие в загробной жизни как награду за послушание, в величии своей страны и иных мифах. Но истиной является только продолжение своего рода, продление жизни своего генокода. А теперь реальным стало и личное бессмертие. 49*** На моих губах проступила привычная, не обнажающая зубы полуулыбка. Пусть не сейчас, пусть в перспективе, пусть с ничтожным шансом, но у меня есть цель. Все остальное вторично. Я должен выжить, дожить, получить право власти любой ценой. А значит надо держать себя безупречно, так безупречно как заставила меня научиться жизнь. Я им нужен, и мне просто необходимо проявить себя настолько ценным, чтобы обрести шанс закогтить власть в мере позволяющей мне обрести долгожительство. Нужно поддержать силы, если бы снотворное было бы, я бы почувствовал его. Мои терзания, смятения, подозрения, все должно оставаться под маской улыбки, потому что иначе я исчезну как и все люди, не насладившись жизнью и одного столетия. С аппетитом доев завтрак, я пересел в кресло, и отправился в туалет. Когда я справил там свои дела и выбрался оттуда, к двери подошли и постучали, и определив по характеру шагов что это все та же негритянка, я отозвался неясным восклицанием. Щелкнул запор, и она заглянула в комнату, сказав что-то со знакомым мне словом «докто». Рассудив что она напоминает мне о необходимости идти к доктору, я согласно ответил, заканчивая одеваться, и направился за ней. Я мягко возразил взмахом руки на ее попытку взять кресло, и поехал сам, крутя колеса руками. По уже знакомому маршруту я добрался до медкабинета, и толкнув дверь заехал внутрь. Меня встретил уже знакомый разговорчивый индус. На его разговорчивость моя молчаливость не влияла, и он активно дополнял ею свою жестикуляцию, которой указывал мне, чего от меня хочет. Я согласно кивал, улыбался, подчинялся. Сперва были уже знакомые процедуры осмотра ран и перевязок, затем же добавились новые осмотры. При помощи различного рода инструментов, среди которых выделилось некое устройство которое я опознал как своего рода камеру для изготовления снимков полостей тела, врач осмотрел мои ноздри, полость носа, пасть и уши, не забыв проверить и глаза. В целом уже привычный комплексный осмотр. Немного напрягло, когда врач взял шприц, но увидев что он пуст я успокоился, и стал демонстративно разминать руку, уточнив на всякий случай: - Май блад, анализ? Он подтвердил это, и спросил меня о знании английского, на что я ответил: - Ноу, ту, фри ворлд. Он несколько озадачено посмотрел на меня, но потом согласно кивнул и подошел ко мне со шприцем. Его помощник протер шерсть на сгибе моего локтя дезинфицирующим раствором, и врач стал искать мою вену. Кажется, я опять что то там в словах напутал, но думаю он понял что я едва знаю практически только несколько слов, и то в основном термины которые заимствованы в русский язык сохранив свое звучание. Наконец вена под плотной шкурой была найдена, и игла вошла в нее, заставив меня чуть заметно поморщиться, пока врач набирал полный шприц крови. Упаковав его, врач жестами показал что на этом все, и довольно многословно дополнил эту жестикуляцию, в тоне радушия и каких-то доброжелательных фраз. Я уже в одиночку вернулся в свою комнату. В коридоре было достаточно жарко, но привычный вой кондиционера встретил меня приятной прохладой. Интересно, сколько электроэнергии они на мой комфорт? Я раскрыл ноутбук, привычно установив его рядом, и продолжил развлечение в виртуальном мире. Конечно, мысли все еще терзали меня, но я отдалил их, стараясь не выматывать себя досужими рассуждениями, и сосредотачиваясь на игровом процессе. Однако вскоре мое уединение вновь было нарушено стуком в дверь. Я вновь откликнулся, и на этот раз меня отвлек неизвестный мне молодой парень. Он поздоровался на английском, жестом указал на мой ноутбук, и что то сказал. Хоть я внутренне и напрягся, но сохраняя маску благожелательности. Человек продолжал что-то сбивчиво объяснять, достав флешку и показывая ее мне. Хм, кажется что-то про переводчик говорит что ли? Я отодвинулся, давая ему место сесть, и поворачивая ноутбук так чтобы видеть его действия за ним. Парень заметно нервничал приближаясь ко мне, хотя и пытался это скрыть. Ну да, я ведь даже не говорю на его языке. И по-видимому он еще не привык к виду модификантов. Думаю, подсознательно он все же воспринимает меня как животное, и потому его терзает нервозность от необходимости подойти ко мне близко. Но делать ему милость в виде предоставления в его распоряжения моего ноутбука без моего контроля я не собирался. Переживет. Он сел, вставил флешку, и оглянувшись на меня открыл ее содержимое. Едва парень отвернулся, я тихонько приблизился, заглядывая через плечо более внимательно, и стараясь не задеть его вибриссами. Он открыл пару папок, стал копировать их содержимое. Похоже, что русскоязычный интерфейс его не смущал, а может он ориентировался по привычным для себя значкам и местам расположения кнопок. Я с любопытством наблюдал, когда яркое ощущение его головы рядом со мной вызвало почти инстинктивное желание цапнуть парня за затылок. Подавив этот порыв, я чуть отстранился, когда он махнул рукой в бессознательном жесте, от прикосновения моих вибрисс к его шее. Наконец скопировав данные, он запустил программу, оказавшуюся каким-то электронным переводчиком, и набрал в поле ввода текста фразу, тут же переведенную на русский: «Мне дали просьбу установить ты переводчик и сеть чтобы говорить та старая женщина и внучка с ты». Он обернулся закончив ввод, и замер, оказавшись со мной нос к носу. В ответ я кивнул, и парень слегка отсев в сторону, вновь набрал текст: «Я ставить английский язык интерфейс ?» Я протянул руку к клавиатуре, вынудив его отстраниться еще сильнее, и наткнуться на услужливо подставленный хвост. На секунду он почти запаниковал, но к его чести быстро взял себя в руки. Людям вообще свойственно нервничать, когда кто-то бесцеремонно нарушает их интимную зону, а уж в моем исполнении это прекрасный способ в буквальном смысле довести до истерики, и в настоящий момент я пользовался этим. Конечно, мои жесты были не вызывающи, несли в себе нотку рассеянности и необходимости вызванной наличием только одного ноутбука, но тем не менее ощущение того что этот человек боится меня, нервничает и чувствует себя неуютно доставляло мне удовольствие, облегчающее общую нервозность вызванную всеми этими размышлениями. Я проворно набрал текст, слегка ударяя по клавишам кончиками когтей: «Ок. Но как наладишь, поставь русский язык обратно». Дальше я уже не мешал ему работать, и устанавливать сетевое соединение. Ну если не считать того что я заглядывал ему через плечо постоянно касаясь вибриссами его затылка, и вынуждая то и дело оглядываться, и откровенно дрожать. Он установил еще какую-то программу, оказавшуюся своего рода аналогом чата, настроил ее связь с переводчиком, кажется. К моему стыду надо признать, что с компьютером я все же общаюсь на уровне рядового пользователя, и экспертом в этой области меня не назвать. Но вроде бы ничего постороннего он не наставил, и наконец, вернув системе русскоязычность, указал на открывшейся чат, и вынув флешку поспешно покинул меня, довольно прилично поежившись. Я посмотрел ему вслед, постепенно понимая то, что скорее всего его дрожь вызвана не страхом, а тем фактом что из-за кондиционера в комнате ощутимо холоднее чем на улице, к температуре которой он уже привык. В любом случае дверь уже закрылось, так что мое внимание занял открывшийся мне чат в окне новой программы. 50*** Некоторое время после ухода парня ничего не происходило. Поглядывая одним глазом на уменьшенное окно, я проверил что там мне наставили, обнаружив только переводчик и какую-то программу обмена сообщениями. На всякий случай я запусти полную проверку антивируса. Но вот наконец мне пришло сообщение, проявившее себя звуковым сигналом: «Привет, я бабушка Анны. Это ведь ты мы видели вчера?» Я набрал ответ, тщательно выбирая слова, и стараясь строить простые предложения чтобы переводчик минимально исказил смысл: «Анна лечиться тут? Если да, то вы видели меня. Вы хотите поговорить?» Я нажал кнопку ввода, глядя как сообщение перевелось на, хм, это вроде не английский. Перевод отправился по сети, и я стал ждать ответа. Вскоре он пришел: «Да, я хотеть разговор с тобой о жизни и том как живешь ты будучи такой и как люди говорят о тебе. Для меня великий праздник что тот кто так живет уже появился сейчас, завтра я поездка домой, и я волнение сильнее чем было». Я стал набирать ответ: «Прошу вас: менее сложные фразы. Если предложение длинное, то смысл путается. Переводчик не идеален. Вы уезжаете домой? Завтра? Хотите узнать как мне живется после того как я изменился?» «Простите. Да, я хочу знать, как ваши дела. Я волнуюсь за Анна. То кем она стала, она стала излечение, но я волнуюсь. Я приняла ее такой, но люди могут сказать плохо». Знакомое беспокойство, и в целом обоснованное. Я стал набирать ответ: «Люди – глупы. Они скажут плохо о всем новом. Не слушайте их, если они осудят вас. Как Анна стала воспринимать мир? Как прогрессирует ее рассудок?» «Спасибо. Она стала живой. Она первый раз за долгое время стала так любопытной. Она стала как тот ребенок что был первый. Снова учиться и запоминать. Но я испытываю страх за нее. Скажите, как люди приняли вас?» Я вздохнул. Эта женщина, она ищет у меня помощи, ищет поддержки. Ей придется взять на себя тяжкое бремя, и неизвестно что будет тяжелее, то что она уже пережила, воспитывая дауна, или то что ей предстоит, уча ее заново под осуждающими взглядами людей. А что я могу сказать ей? Могу ли я помочь ей а не испугать? Что я могу сказать ей? Как противостоять всему миру, стоя под прицелами осуждающих взглядов, и улыбаясь им? Как постоянно быть в центре внимания, любопытствующего, испуганного, презирающего и ненавидящего внимания. Люди часто называют кого-нибудь моральным уродом, сволочью, мразью словно выставляя себя противоположностью этим понятиям, но большинство из них увидев кого-нибудь не такого, иного, будь то урод или сумасшедший, сами проявляют все то свойства что считают низменными. «Большинство людей принимают меня так, как я поставлю себя. Буду честен с вами. Это тяжело. Необходимо научится манипулировать людьми, их реакцией на себя. Она сильно разнится, но всегда есть важный момент. Это момент между первым впечатлением, когда человек понимает, что он видит невероятное. И вторым впечатлением, когда человек осознает истину, и пытается принять ее. Возможно это прозвучит жестоко, но вам наверное знакомо это. Только теперь будет немного по-другому. Сложнее, потому что у людей не будет готовых сценариев реакции. Менее предсказуемо. Но в то же время и проще. Потому что можно внушить им свое мнение, в пустоту предрассудков которых нет. А еще у вас будет высшая ценность, полноценный разум». Я перечитал сказанное перед отправкой. Надеюсь, она поймет меня. Я не имею права успокаивать их, ведь жизнь снесет иллюзии. Нужно готовиться к худшему, всегда. «Простите. Я плохо понимаю. Как люди отнесутся к моей внучке? Они отвергнут ее? Не примут?» «Я скажу жестокие слова. Простите меня, но мне нужно чтобы вы поняли все. Как люди относились к ней, видя умственную неполноценность? Жалость? Презрение? У них есть готовый сценарий. Готовое мнение. Кто-то уже презирает даунов, считая их отбросом. Вы наверняка видели таких жестоких людей. Кто-то жалеет их. Все что общее в этом – они знают что такое даун. О вашей девочке они не знают ничего. Они могут назвать ее животным. Могут оскорбить, выразить презрение и страх. Презирайте их в ответ. Прошу вас, приложите все силы чтобы научить вашу внучку всему на свете. И прошу, займитесь ее физической формой. Это важно. Она должна выглядеть сильной, уверенной, возможно немного надменной. Много жестоких людей тогда удержат злые слова, потому что жестокие люди ищут только слабых. Научите ее видеть в оскорблениях зависть. Зависть тому что она стала совершеннее. Научите ее гордости за себя. Может я не прав, но мне помогло то, что я увидел свое физическое совершенство. Это стало моей опорой. Возможно вам придется искать свой путь. Но пусть вас утешит то, что есть и добрые люди. Они поймут вас, восхитятся вашей силой и решимостью идти первой по этому пути. Когда-то человек впервые поднялся в небо. Жестокие люди говорили что он дурак. Что он зря рискует жизнью. Что это дерзость. Добрые люди сказали что он смельчак. Что он пошел к своей мечте, и достиг ее. В этом споре есть единственный судья – время. Оно расставило все по своим местам. Правда оказалась в словах добрых людей. Теперь мы все летаем на самолетах. Вы пошли по тяжелому пути. По новому пути. Вы пошли по нему чтобы помочь своей внучке, и я восхищен вами. Пусть вас утешит то, что вы несете факел который даст свет всем тем кто страдает как и вы. Вы дадите им надежду, пусть странную и непривычную. Но пройдут годы, и генетическая модификация станет столь же обычна как и хирургическое вмешательство. Жестокие люди говорили что прививка это зло и безумие. Миллионы спасенных прививками жизней плюют в лица тех жестоких людей. Но есть другие люди. Их больше чем добрых и жестоких. В них нет ни добра, ни зла. Они серые. И они примут за правду то, что вы им покажите. Если ваша внучка будет бояться, будет принимать внутрь себя слова жестоких людей, серые люди то же презрят ее. Если она будет восхитительным чудом науки и медицины, если она будет уверенной и доброй, они восхитятся ей. Вам придется пройти это. Я прошел. Я скажу вам что это трудно. Но я скажу что это возможно. Пусть это утешит вас». 51*** Мне тяжело было отправить сообщение. Ведь ее путь будет много труднее. Эта Анна, ее рассудок чист. Она почти дитя. Сможет ли она выдержать все то, что обрушиться на нее? Все эти взгляды, перешептывания. Все эти мнения. Я, буду честен, я пошел по пути злобы. Я не добр, о нет. Я слишком циничен и эгоистичен, но мир вокруг не лучше меня. Я лишь его зеркало, и таким я стал затем, чтобы выжить. Кто-то может и осудит меня, но нет иных судей кроме времени, которое единственное покажет, кто выжил, а кто ушел в прошлое без следа, со всеми своими идеалами и принципами. А она? Сумеет ли она уподобиться мне, хладнокровно и взвешенно расценивать каждый шаг? Рассматривать людей как объекты воздействия и манипуляции, придерживаться своих интересов, и идти на сделки только лишь за выгодную цену? А сумеет ли она поставить свою жизнь превыше жизни тех кто решить что ее не должно быть? Каковы вообще судьбы других модификантов? Я же практически ничего о них не знаю. Только едва вытянутая из Мартина недомолвка о том, что не все из них выжили. А сколько было убито толпой? Мои размышления оборвал ответ: «Я боюсь. Я не боялась раньше. Ни когда эта комната куда меня пускали редко. Когда она лежала там лицо в слезы, привязанная к и испуганная. Я верю что так лучше. Потом когда она менялась. Она плакала, испытывала боль. Я плакала с ней. Но она менялась хорошо в том числе. Когда она очнулась после комы она стала другой. У нее пропало то незнание. Она стала как ребенок до черты. Она перешла ее, и переходит теперь. Это утешает меня. Это делает меня верить. Но теперь я боюсь. Потому что тут существуют добрые люди которые понимают. Дома существуют добрые люди но они могут непонимание. Библия говорит что человек подобен богу. А что если я правонарушение это? Я много думать об этом. Что если теперь ее не примут люди и небо?» Проклятье. Опять жертва этой мозгомойки. Но как, как мне сломать эти предрассудки не сломав ее волю? Как мне дать ей силы перенести то, что ее ждет? Ее, и ее внучку. «Если бог есть, то у него нет цвета кожи, глаз, формы лица. Может тут будут проблемы перевода. Если кто-то говорит что человек подобен богу в значении внешности, не слушайте его. Это слова дурака. Единственное что отличает человека – разум. И это подобие бога вернулось вашей внучке. Все остальное вторично. Если жестокие люди скажут что вы сделали преступление, скажите им что преступники они. Такие как они говорили что не тот цвет кожи – повод убивать. Такие как они принесли только зло. Презирайте таких людей. Вы не совершили преступления. Вы совершили подвиг. Подвиг что даст надежду тем кому тяжело как вам. И никогда не бойтесь бить в ответ. Не подставляйте левую щеку, идите в полицию и говорите что жестокий человек сказал плохую вещь. Нельзя потворствовать такому злу. Если жестокий человек скажет что ваша дочь недостойна жизни, вспомните о том горе что принесли такие жестокие люди. Вспомните, и ответьте на зло силой. Не своей силой. Покажите зло людям которым дана сила законом. Если же вы сомневаетесь, то что сделали с Анной невероятно сложно. Неужели это могло получиться просто так? Никогда не уступайте. И научите Анну всегда улыбаться людям». Я ли отправил это? Но могу ли я обрушивать на нее еще и свои убеждения? О нет, вера никогда не была слабостью, глупостью? Да. Невежеством? Да. Злом? Да. Добром? Да. Вера – слепой инструмент. Штырь на который опирается разум. Неважно во что. Величайшее зло, и величайшая сила. Вера вела нацистов в истреблении «унтерменшей». Вера вела японцев в их жестокости, ярко проявившейся в отряде 731. Вера вела крестоносцев в истреблении целых городов. Нет ничего такого что способно смести с человека человечность в хорошем значении этого слова столь же сильно как и вера. Нет ничего что может возвеличить человека в его доброте как она. Мертвая прошивка разума. Его деградация и сила. Вера в собственное превосходство укрепляет и меня, смывая остатки человечности, что прогнутся и сломаются под давлением моей участи. Нет. Ну конечно нет. Разум выше веры. Он гибок, адаптивен. Инстинкт самосохранения достаточный стержень для него. Во мне нет того фанатизма что толкает людей на самые чудовищные преступления. Только холодный расчет, разбавляемый пламенем инстинктов. Я лучше их всех. Со мной можно договориться, прийти к компромиссу выгодному всем. Возможно, я порой бываю жесток, но эта жестокость животного, действующая против опасности, и исчезающая без следа, когда она минует. Забавно. Если во мне и есть что-то от животного, то кроме внешности это то, чего не хватает людям чтобы быть терпимее друг к другу. А если я только и делаю что обманываю себя, мелькнула холодная мысль. Нет. Я честен с собой. Просто я тростник, что изгибается под ветром, но не ломается. Просто амплитуда раскачиваний охватывает многое. В конце концов, я ведь даже недостаточно смел чтобы навредить кому-либо. Разве что если меня в угол загонят. А так, при опасности я удираю с такой скоростью, что только пятки сверкают. «Ты говоришь о людях. Но я не знаю. Я все равно боюсь. Это все не так. Почему нельзя было сделать не так? Они говорят, что все слишком сложно. Сложнее не менять. Я грешна. Я должна благодарить этих людей. Они помогли Анне. Помогли как могли. Но иногда я виню их. Я лгу на них что они сделали плохо. Простите. Я старая женщина. Мои мысли путаются». «Вы знаете где я живу? Сможете прийти?» «Да. Анна еще спит». «Жду». Я стремительно пересел на кресло, подлетел к двери и опер ее, затем вернулся, прихватил ноут и подъехав к окну поставил его на подоконник. Теперь пододвинуть стул рядом. Чат это одно. Спокойно. Успокоиться. Все мои размышления и нахлынувшие сомнения есть лишь только работа зеркальный нейронов. Эмпатия, ничего более. Я ставлю себя на ее место, пытаюсь пережить то, что переживает она. Говорят, психопаты лишены этого. Я наделен вполне, остро чувствую страх людей, их неуверенность, чутко понимаю их эмоции. А зачем я вообще трачусь на нее? Переживаю, волнуюсь. Пытаюсь как-то помочь. Потому что это мне выгодно, мелькнула холодная мысль. Пока я один, я уязвим. Сейчас я пользуюсь преимуществом малоизвестности, но со временем моя одинокость даст возможность для любого рода спекуляций и провокаций. Можно обозвать меня чудовищем, плодом безумного эксперимента, недочеловеком, животным. Как угодно, пока не будут сотни тысяч таких как я, которые утопят посмевшего в таком тоне открыть пасть, в целой лавине заявлений и судебных разбирательств. Как бы не обстояли дела на самом деле, какую бы сторону я со временем не принял, это мне выгодно. Мне необходимо поддержать ее, хотя бы просто добрым словом. Я посмотрел в окно. Парк выглядит вполне уютно, и солнце светит ярко. Распахнув окно настежь, я вдохнул горячий, ароматный воздух, и прошелся по голове и руками пальцами, вздыбливая мех. Если смотреть из глубины помещения, то на фоне солнечного света кончики моих шерстинок будут блестеть, и это создаст иллюзию некой ауры света окутывающей меня. А вот ноутбук поставить на подоконник, и немного прикрыть занавеской, чтобы экран не бликовал. Так, писать текст в переводчик буду на ее глазах, так более понятно. Я замер, глядя в окно и держа на лице легкую полуулыбку. 52*** Стук в дверь. Я откликнулся, скорее тоном, чем словами выражая приглашение. Дверь открылась, и внутрь заглянула та самая пожилая женщина, которую я видел с измененной. Легкий оборот головы, улыбка, плавный, приглашающий взмах руки. Я должен выглядеть великолепно, потрясающе. Должен запомниться ей как пример что поможет в минуту слабости. Она замерла глядя на меня. Так, кажется нужный эффект первого взгляда достигнут. Но вот она подошла ближе, и я жестом предложил ей сесть рядом, сказав заодно вслух: - Садитесь. Она что-то сказала, но подчинилась. Я рассмотрел ее более внимательно. Волосы темные, но это краска, видны седые основания. Лицо покрыто морщинами, и кажется мне сильнее чем должно быть. Глаза печальны, чуть покрасневшие. Плакала? Да, видимо страх перед предстоящим возвращением все сильнее по мере приближения этого времени. Старушка села на предложенный стул, и я неожиданно для нее положил ей левую руку на шею, приобнимая, и указав правой за окно, сказал чуть мурлычащим голосом: - Посмотрите туда. Она повиновалась жесту, и я убрал правую руку, коснувшись ей клавиатуры ноутбука. Кончики когтей заплясали по клавишам в такт тому что я говорил, стараясь говорить как можно более мягко, доверительно и нежно. Она не понимает слов, важен только тон. Да и говорит надо плавно, чтобы успевать набирать текст, тем более одной рукой. Хотя бы сжато. - Посмотрите на эти растения, эти деревья. Посмотрите на небо, эти облака. Взгляните на свет этого солнца. Осознайте насколько это прекрасно. Блин, а это очень тяжело на самом деле, говорить и печатать. Мне пришлось смотреть на клавиатуру, пользуясь тем что женщина была отвлечена видом из окна. - Ваша внучка, она была лишена именно этого, возможности осознать. И эти люди, они дали ей эту драгоценность. Да, пусть такой ценой, но дали. Вам будет трудно. И ей будет трудно. Но теперь в ее руках весь мир, желчный, грязный, ненавидящий и презирающий, но мир в котором есть и красота, счастье и любовь. Она обрела возможность осознать его, и себя. Она обрела шанс выйти из детства, и стать взрослой. Это нелегко, но утешьтесь тем, что жизнь для нее будет много ценнее, ибо она в муках обрела то что другим достается бесплатно. Ей предстоит стать мудрее многих людей, и пронести крест много более тяжкий. Поддержите ее. Научите ее гордости и любви. Научите ее быть прекрасной, быть идеалом. Научите ее улыбаться, чтобы не случилось. Улыбаться в ответ на насмешки и испуг, в ответ на презрение и назойливое любопытство. Научите ее быть святой. Я умолк, полностью сосредоточившись на наборе текста. Женщина смотрела в пустоту, почти убаюканная моим голосом. Я же продолжал стрекотать когтями по клавишам, стараясь не нарушить ее созерцание. Но вот наконец текст набран, но несколько слов подчеркнулись как ошибочные. Так, блин. Нельзя упускать время, нужно быстро исправить. Я вновь застрекотал клавишами, затянув неясную песню без слов, лишь бы продолжать поддерживать это гипнотическое состояние. Наконец вроде все правильно, и я нажал клавишу ввода. Легкий шорох ноутбука, когда я пододвинул его, нарушил оцепенение старушки. Она обернулась ко мне, натыкаясь на мою улыбку, я кивнул на экран, продолжая все так же тихо, утробно урчать на грани слышимости. Ойкнув, она достала из нагрудного кармана очки, одела их и уставилась в монитор. Я почувствовал, как она задрожала под моей рукой. На ее глазах проступили слезы, она смахнула их, дочитывая текст, и совершенно неожиданно разрыдалась, упав мне на грудь. Придержав ноутбук, чтобы он не свалился, я обнял ее уже двумя руками, и поглаживая женщину по спине, стал шептать на ухо малосвязанные, но теплые по тональности слова. Вновь осязательное ощущение от вибрисс прижатых ее головой вызвало странное желание цапнуть ее зубами. Наконец она отстранилась, и что-то жарко заговорила мне, дыша прямо в лицо не самым приятным запахом, пусть и замаскированным мятным ароматом то ли жвачки, то ли пасты, то ли какого-нибудь медицинского препарата, если белизна и ровность ее зубов объясняются искусственность челюсти. Я слушал ее, клятвы? Благодарности? Улыбался, поправил ей очки, и чуть наклонив голову, чтобы при речи не слишком мелькали зубы, сказал все тем же мягким тоном: - У вас все получиться. Она вновь заговорила, отстранилась, снова повторила какие-то непонятные мне фразы. Несомненно они несут положительный мотив. Нет вопросительных интонаций, речь поставлена восклицаниями. Она улыбается в ответ. Кажется я сумел выполнить задачу, вопрос только в том, насколько долгим будет эффект. Она отошла к двери, почти пятясь. Открыла ее, обернулась и вновь заговорила. Я смотрел на нее, продолжая улыбаться и чувствуя как прокаляется мой мех на солнце. Мне уже достаточно жарко, но сейчас мне нельзя терять лицо. Я должен запомниться ей таким, окруженным сияющим ореолом. Но вот она наконец договорила. Я кивнул ей, и она вышла, закрыв дверь и дав мне возможность закрыть, и занавесить окно, взять ноутбук и откатиться к кровати. Фух, а под солнцем тут и правда жарко, когда оно такое яркое. Да, похоже, кондиционер меня просто спасает. А ведь той измененной вроде не жарко. Но и шерсть у нее короче. Может своего рода летнее одеяние? Эх, интересно, что с ее матерью? Сбросила дочку на попечение бабушки? Скорее всего. А ведь ей нелегко. Нести такую ношу, а теперь и еще большую. Может я все-таки помог чем-нибудь? Не знаю. Лично у меня было такое чувство, что я изнасиловал ее прямиком в мозг. Надеюсь оно того стоило. 53*** А ведь это то, чего мне следует избегать. Она накрутила на себя. Слишком много страха, переживаний. Один толчок, и это практически выплеснулось в истерику. Надеюсь, она все же выплакалась. Мне необходимо чтобы было как можно больше модификантов которые успешно социализировались. Мне необходима массовость, и это первостепенная, ближайшая задача. Остальное слишком отдаленно и туманно. Единственное что меня волнует, это что же именно со мной хотят сделать. Нейронная модификация. Звучит жутковато. Я чуток размялся, и занялся установленными программами. Методом полуслепого тыка я выяснил что их все-таки только две. Переводчик с лингвистической базой, и чат для прямой связи через вай-фай. Сигнала ее ноутбука уже не было, только та недоступная из-за пароля сеть. Тем не менее, теперь со мной могут выходить на связь при помощи этого приложения, если захотят. Зачем они прислали ее? Или она пришла сама? Это более вероятно. Она хотела спросить меня о том, как мне живется, потому что ее внучке это предстоит. И скорее всего именно она стала инициатором этого общения. Мне не следует теперь пересекаться с ней, больше чем мимолетным взмахом руки из окна. Сейчас мне удалось достигнуть мощнейшего психологического эффекта благодаря ее эмоциональной напряженности. Лучше оставить его в закреплении таким какой он есть. Кроме того запах модификантки может вновь пробудить во мне ненужное сейчас половое влечение. Надеюсь психологи фирмы обсудили с ними этот аспект. Я запустил игру. Просто убить время. Она действительно уехала на следующий день. Я смотрел из окна вслед им, пожилой, волевой женщине взявшей на себя непосильное бремя сверх того что и так было на ней, и ее внучке, столь же менее человечной внешне, сколь более подобной человеку она стала рассудком. Распахнув окно, я поднял руку и помахал им вслед. Модификантка ответила мне, да и ее бабушка увидела меня. Надеюсь, она сумеет социализировать девушку эффективно. Мне очень пригодиться их успех в деле пропаганды генетической модификации. Если они справятся, если они покажут миру такой, пусть в чем то и извращенный путь лечения синдрома Дауна, возникнет множество клиентов, которые создадут сильное лобби. Что касается меня, для меня и этот, и последующие дни стали на редкость однообразными. Я не знал языков, общаясь с персоналом в основном жестами. По утрам, в самую рань, когда было попрохладнее, я проезжался по территории, изучая ее. Тут было не менее полусотни зданий, если конечно за них считать и самые натуральные сарайчики. Электропровод оказался вполне привычным наземным, проделанным в лесной просеке, и стоящий в стороне от основного комплекса, где высоковольтные столбы обрывались в генератор, провода от которого уже уходили под землю. Персонала было не так уж и много, но в целом никто мне особо не препятствовал, разве что у забора иногда попадались люди охраны, лениво скорее ремонтировавшие неисправности, чем дежурившие. Впрочем, они были вооружены охотничьими дробовиками, а пару раз мелькали и винтовки, так же походившие на охотничье оружие. Они не обращали на меня внимания, пока я не пробовал приблизиться к забору, да и при такой попытке отгоняли меня весьма небрежно, жестами более характерными для общения с заблудившемся туристом чем с заключенным. Впрочем, пользуясь их отсутствием к забору я подъезжал почти в плотную, и хотя тихое гудение и вздыбливающая подобно лепесткам электроскопа шерсть показали мне что он под током, однако это были только провода сверху, и я вполне убедился что будь у меня здоровые ноги и инструмент для прорезания забора, и сбежать труда не составит. Еще меня отгоняли от некоторых из зданий, выглядящих наиболее полно отремонтированными. Вернее просто не пускали внутрь дежурившие там люди. По их одежде и обстановке я предположил что это область непосредственно проведения модификаций, или создания штамма вируса, или склады тонких препаратов, или еще что то требующее стерильности. Люди тут были самые разные, казалось тут собралось как минимум по представителю каждой нации, хотя местные негры лидировали по численности, будучи однако подсобными работниками. Негры же в форме обслуживающего персонала или медиков имели гораздо более упитанный вид по сравнению с местными, которых казалось месяц назад вытащили из концлагеря и стали кормить нормально, и я решил что передо мной выходцы из Америки. Я замечал и камеры у входов, но в целом ничего слишком опасного. Такие меры безопасности, вернее их отсутствие, давали мне много пищи для размышлений. С одной стороны это могла быть нехватка денег на полноценную охрану с дежурными на вышках и турелями, с другой – маскировка под не слишком привлекающий внимание объект. Я не замечал других модификантов, но возможно они или имели более подходящую для местной жары шкурку, позволяющую им не быть ранними пташками, или находились на самой модификации. Конечно я помнил и о том автоматчике, смахивавшего на шахида из фильма, если бы только вместо новой винтовки ему дать старый калаш, но его я тоже не приметил. Возможно еще одной причиной, по которой я гулял только ранним утром, было стремление избежать возможной встречи с тем японцем, Тошико. Мне почему то казалось что он оскорблен моей манерой держать себя, и может попытаться найти способ прилюдно унизить меня, или еще как-то поставить на место. И хотя рассудок подсказывал что это маловероятно, странная тревога иногда наплывала, подогреваемая моим уязвимым положением. Собственно говоря мои дни состояли из утреннего и вечернего медосмотров и перевязок, трехдневного питания, которое я то съедал полностью, то растягивал, мягко препятствуя попыткам унести еду, регулярных физических упражнений, сна и компьютерных игр. Любопытно, но при помощи той программы со мной никто на связь не выходил. Хотя я бы не удивился, если бы тот парень установивший ее попробовал бы со мной пообщаться просто из любопытства. Да и сам бы я был не прочь дополнить компьютерные игры кооперативом. У меня возникло стойкое чувство, что на меня пытаются давить изоляцией и неведением, чтобы я стал посговорчивее. Если это так, то боюсь, они весьма ошиблись. Тот простой факт, что меня не выперли отсюда ясно сказал мне что я им нужен. Мои ноги так же заживали достаточно быстро. Возможно из-за мази, или моей способности к заживлению ран, но темная корка запекшейся крови засыхала, и под ней проглядывала новая кожа, вызывавшая удовлетворенные кивки индуса при осмотрах. Однако это стало началом новых проблем, мои ноги, немного руки и спина стали нестерпимо зудеть. К счастью это было только ближе к осмотру, новая порция мази создавала чувство прохлады, и на большую часть дня снимала зуд. Но когда этот эффект проходил, я с трудом сдерживался чтобы не начать драть раны когтями, которые так и продолжал подтачивать найденной в багаже пилочкой, держа это свое оружие в безупречном состоянии. Конечно, многое происходящее днем было от меня скрыто, но все больше и больше у меня возникало чувство, что это отделение имеет проблемы с бюджетом. Да, при всей перспективности, при всех возможных грандиозных вариантах, возникало чувство что фирма если и пользуется поддержкой сильных мира сего, то не слишком явной. Это и могло быть объяснением, внушающим мне надежду. Если заговорщики не всесильны, то сейчас они легализуют фирму, создают ее словно саму собой, не делают ошибки внезапно возникшей могучей корпорации, которая вызовет подозрения конкурентов. Несомненно, это большая и долгая игра, значит я пешка в дебюте, и у меня есть шансы дойти до ферзя. 54*** Я просчитывал все возможные варианты, один за другим. Все это было только в моей голове, никаких записей или компьютерных файлов, которые можно найти. Вновь и вновь я отыгрывал в голове все варианты, и ни один не был полностью бескровным. Вновь и вновь мне снились сны о горячих моментах заговора. Паника при вспышке вируса, глобальная эпидемия, война. Меня продолжала волновать вероятность того, что на мне хотят испытать именно модификацию раба, но чем больше я размышлял, тем больше выходило что согласиться придется, если я не найду прямых доказательств обратного. И я понимал, что мне нужен скандал, популярность. Я должен как-то ворваться в поле зрения людей, чтобы мое исчезновение не осталось незамеченным. Или все же получить другие сведения. Однако, в конце концов игра в потрепли нервы не знающему иностранных языков пациенту ожиданием, была закончена, и после обычного утреннего осмотра, меня в моей палате встретил Мартин. Время было выбрано неспроста, я чувствовал, что кожа моих ног уже восстановилась, хоть корки болячек и покрывали ее. Уверен, что вскоре я смогу ходить, и они выбрали именно это время как последние дни до того момента как психологическое давление невозможности самостоятельно двигаться исчезнет. - Здравствуйте мистер Чинк. – Сказал я въезжая в комнату с самым равнодушным видом. - Здравствуйте Матвей. – Он напряжен, я понял это сразу по тону голоса. Хочет сказать мне что-то неприятное? - Да вы садитесь, садитесь. Хорошую новость я уже знаю, скоро я смогу ходить. А плохая? Он сел, запнувшись и обескураженно посмотрев на меня, но взяв себя в руки сказал: - Ну что вы, все хорошо. Просто, вам не следовало столь поспешно отказываться. Понимаете, это может быть выгодно всем нам… - Мартин, Мартин. Мой дорогой Мартин. – Улыбнулся я в ответ. – Вам срочно необходимо написать заявление о том, чтобы мистера Стоуна уволили, а вас взяли на его место, потому что уже второй фразой вы произнесли именно те слова, что я ожидал от него весь тот разговор. - Простите? - Взаимовыгодное сотрудничество, мистер Чинк. И так, что по поводу плохой новости? Он смотрел на меня с таким видом, будто я предложил ему съесть лимон. Нервно перебирал сложенными пальцами. Любопытно, что из того что он не хочет говорить, ему придется сказать и он уже смирился с этим? - Вы должны понимать, я исполнитель, не я принимаю решения. Как мое мнение, так я против, но сейчас у нас значительные финансовые трудности. - Неужели? А по комплексу и не скажешь. - Это мелочи, не те масштабы. Поймите, исследования невероятно дороги, огромная трудоемкость расчетов и вычислений, затраты на оборудование, бесконечные решения юридических проблем, тоже порой затратные. От нас если быть полностью откровенным отвернулись многие из спонсоров, когда выяснилось что наши технологии не получается так просто продвинуть на рынок. - Причины? - Что? - Причины, почему люди не хотят иметь такое же тело как у меня? - Многие бы хотели, но пока слишком дорого, а те кто могут позволить – относятся с большой настороженностью. - Вас разоряют, чтобы перекупить технологии? - Да. Возможно, именно поэтому все пытаются умалчивать. Угадывает мои мысли и подстраивается под них? Или я вот так вот угадал, соотнеся слова о финансовых проблемах, и причинах из вне что навязали их? Да, я рассматривал и такой вариант, но считал его маловероятным. Тем более что он с вилкой. Или они уже планируют проведение геноцида, ведут разработки и их так пытаются остановить, или их будут покупать именно с этой целью. Или все мои домыслы полная чушь, и тут только борьба экономик. - Следовательно вы нашли третий путь, который не нравится лично вам мистер Чинк. – Я чуть наклонился к нему, и спросил. – И каков же он, и в чем моя роль? - Третий путь. Как иронично звучит. Хотя вы наверное опять уже поняли что мы вынуждены вернутся к уже казалось бы заброшенному варианту военного применения модификаций. Некоторые правители стран третьего мира проявили заинтересованность, к, скажем так, похождениям одного из подопытных, и выразили заинтересованность в более подробном изучении вопроса, и возможно крупнейших заказах и финансированиях. - Хм, мои похождения проявились в изображении кошки на ковре в лазание, и кошачьей живучести в падении. А что же интересного сделал тот модификант? - Много плохого на самом деле. Мы не знали, понимаете, он обманул нас выдав себя за другого человека, и утаив что он состоял в наркокартели. Оп-па. Так, думать быстро. Военный путь, наркокартель, полиция. Он устроил такую бойню, что это стало интересным? - И скольких же полицейских он убил при том штурме? - Тридцать двух, это даже нельзя назвать скрылся, это скорее уничтожил сопротивление и спокойно ушел. Проклятье, Матвей, послушайте, мы не хотели всего этого. Для нас шоком стало, когда он вернулся к старому. Когда мы узнали, кто он есть, мы понадеялись, что он хотя бы станет новой личностью, но видимо что точно наши модификации не делают, так это не снимают жажды к легким деньгам. Я сам узнал обо всем этом неделю назад. Прошу вас, поверьте, не мы сделали его чудовищем, он уже был таким, а мы просто не распознали этого. Хм. Один тридцать двух? Или все-таки была вооруженная банда, а он выжил в перестрелке? Я чуть наклонил голову набок, спрашивая: - Такая новость бы всколыхнула мир. Вы замяли ее? - Нет. Там было все сложно на самом деле. Боюсь, все сложным остается и теперь… - Мартин. – Резко оборвал я его, чувствуя как внутри колыхнулось странное подозрение. – Его генетическая модификация, такая же, как и моя? - Ну… - Отвечайте на вопрос. - Не совсем, понимаете, хотя в основе были одинаковые наборы, мы дорабатывали их индивидуально, по-разному. А почему это взволновало вас? Почему? Потому что. Проклятье, спокойно, спокойно. Я контролирую свой рассудок. В конце концов, что если у него просто не было другого выбора? Никаких эмоций на лице, кроме намеренно ядовитой ухмылки, и переходящего в шипение голоса: - Потому что мой дорогой Мартин, вы только что сказали что особо опасный, несомненно разыскиваемый преступник похож на меня. - Нет, нет, нет. В этом плане не волнуйтесь. В его случае была ставка на рост и огромную физическую силу. На момент выписки он был два метра тридцать сантиметров. Ни хрена себе. Если я мог тащить на себе килограмм девяносто, то он, пусть даже и с поправкой на непрямолинейность зависимости силы от размера. Хм, да он просто мог обвешаться нарезанным на подходящие куски бронетранспортером. Неудивительно, что с ним ничего не смогли сделать. Если у полиции и были гранатометы, то выстрелы к ним, скорее всего, имелись только со слезоточивым газом. А снайпера? Они ведь могли бить по уязвимым местам, не справились, были подавлены, или модификант где то умудрился заказать столь совершенную защиту, что она имела 6й класс везде? - На момент выписки? - Да, продолжение роста вполне возможно, как и у вас в принципе. В любом случае вам нечего опасаться, официально полиция хоть и с потерями, но полностью разгромила банду. Информация об обстоятельствах почти не получила распространения, так что его за рубежом вряд ли будут искать. - Зато теперь он работает на вас. - Надеюсь, что нет. Нам нужнее такие как вы. Матвей послушайте, я знаю, что это конечно риск, но риск минимален. Да мы бы и не пошли на это, будь риск высок, поймите, очень тяжело найти согласных и подходящих для нашей цели. - И какова она? – Я выжидательно посмотрел на Мартина. - Демонстрация. Нам нужно несколько модификантов с выдающимися физическими способностями, которые понравятся заказчикам. 55*** - И что мне придется делать? Я не собираюсь быть наемником. Тем более я даже в армии не служил. - Нет, нет, нет. Никакого участия в военных действиях. Подготовка будет, вы справитесь. Времени пока еще достаточно, в запасе пара лет есть, но действовать начинать надо сейчас. - Подготовка? - Декоративная. Все что нам от вас нужно, чтобы вы побыли несколько месяцев потешным солдатом, как у этого, Петра Первого. Мы заплатим, в любом случае, а если все удастся, то и очень хорошо. Кроме того, возможно дальнейшее сотрудничество, рекламы, они понадобятся нам. Вы вполне можете стать лицом фирмы на территории России. - Мистер Стоун говорил о десятилетнем контракте. - Прекрасно, если хотите, я подтвержу это. - Нет Мартин. Понимаете, для меня все что вы говорите, полная неожиданность. - Послушайте, не спешите отказываться… - А я и не отказываюсь. – Ухмыльнулся я. – Но контракты на столь долгие сроки, простите, но не сейчас. Сперва мне нужно понять, что сотрудничество будет выгодным. Вы хотите, чтобы я побыл демонстрационной моделью сверхсолдата? Прекрасно, но я хочу, чтобы это было пока границей, выше которой сотрудничество будет, если все будет хорошо. Мартин, у меня нет желания лезть под пули, сколь бы живучим я не являлся. - Не придется, ваша работа будет скорее участием в параде. - Прекрасно. Естественно я ожидаю что мои, сложности с законом будут решаться и впредь. Поймите меня, быть таким как я среди людей, это всегда конфликты. Да, я избегаю их почти всегда мирно, но рано или поздно что-то случается не так. - Считайте ту помощь, что вам уже оказана, своего рода авансом. - Отлично, отлично. Доведенной до конца разумеется? - Естественно. В том, что произошло вы будете максимум пару раз допрошены как свидетель. В конце концов, нам самим это выгодно. Естественно они просчитали меня. Они прислали Мартина, потому что у меня к нему уже есть в некоторой степени доверие. Они просчитали, что я проявлю негативную реакцию к манипуляции шантажом, буду сопротивляться ей. И отказались от этого. Они просчитали, что я готов к сделке, просто набиваю себе цену, и решили за лучшее кинуть мне подачку. Теперь нужны точки не соответствующие истине, то что внесет ошибки в их расчеты. - Отлично. – Я выдохнул с видимым облегчением. Мои проблемы с законом это не то на чем меня можно взять намертво, но пусть они думают, что это сильнейший из рычагов давления на меня. – Вы меня успокоили. Так. Хорошо. – Я вздохнул. – А теперь скажите мне, что это за нейронная модификация, о которой говорил Стоун, почему она необходима? Вы опасаетесь что я стану столь же агрессивен, как и тот ваш гигант, и хотите скорректировать мой рассудок? - Что? Нет. – Его удивление кажется искренним, но может только кажется? - Тогда что это вообще за модификация? Что она должна сделать? - Ускорить реакцию, позволить вам двигаться быстрее. Сами понимаете, какое это произведет впечатление. - За счет чего? - Изменение нервной ткани. - А если подробнее? - Если подробнее… - Мартин задумался. – Если подробнее, то нужно вспомнить, что нервная ткань наиболее сложна, наиболее уязвима. Она в процессе эволюции жизни возникла на той же основе что и любая другая ткань, то же клетки, пусть неузнаваемо измененные, но все с той же структурой и общими принципами построения. Их специализация, то, что вся их жизнедеятельность свелась к проводимости сигнала, поставила их в крайнюю зависимость от снабжения питательными веществами и кислородом. И уязвимость к некоторым веществам. Собственно говоря, это и послужило основой тех работ. Во времена холодной войны задача защиты от химического оружия нервно-паралитического действия являлась важнейшей. Считалось что такое оружие станет вторым по разрушительности после атомного. На эту цель выделялись огромные средства, но успехи были весьма малы. Да, антидоты были созданы, но почти все они сами являлись ядами, грубо компенсирующими механизм отравления. Если целевой токсин вызывал возбуждение нервной ткани и спазмы, антидот вызывал ее расслабление. Не тот антидот, и действие токсина усилиться. А после отравления время идет на минуты. США совместно с Японией разработали прототип импланта, своего рода запас антидотов в специальных ампулах, вживлявшийся в основание аорты. Микрочип реагировал на изменения в нервах при помощи нескольких датчиков, и сообразно отклонению выбирал антидот. Как вы понимаете, все это осталось на уровне прототипа и в серию не пошло. Сложности были как с самой установкой устройства, так и с постоянной опасностью, что ошибка в работе вызовет впрыск антидота без повода. А это если не смерть, то тяжелейшее, пусть и скоротечное, психическое расстройство. Ну и естественно атомный взрыв надежно уничтожал устройство электромагнитным импульсом, хотя блокировки и удерживали антидоты в таком случае в запечатанном состоянии. Только никому не говорите. – Мартин усмехнулся. – Это все еще засекреченная информация, хотя разработанные тогда технологии вживления имплантированных материалов в ткань без отторжения уже стали достаточно широко распространятся. Как вы понимаете, Советский Союз тоже не вышел за пределы прототипов. Но их работы пошли в принципиально ином направлении. Если нервная ткань уязвима подобно оголенным проводам, на которые выливают воду, то почему бы их не изолировать? Первые попытки, направленные на замену миелиновой оболочки нерва более плотными веществами естественно провалились. Тогда было решено попробовать создать нейрон заново. Сделать его химерой двух элементов. Сама нервная клетка, и еще одна, которая будет защищать ее, и следить за ее вещественным балансом. Требование сохранения размера привело к тому, что пришлось по новой спроектировать вещества, что проводят сигнал своими реакциями, их балансы, их взаимодействия и внедрение в обмен веществ. И вот тут и обнаружился тот эффект что так заинтересовал нас. Из-за того что молекулы этих веществ были меньше и проще в своей структуре чем существующие нейромедиаторы, время проводимости сигнала резко уменьшилось. Уменьшилась уязвимость нейрона к нагреванию, да и сама цель оказалась выполненной. Вот только прототип этого нейрона выполнялся чуть ли не вручную. Это было скорее встраивание своего рода ионного компьютера в живую клетку. О том чтобы внедрить его даже в простой организм, и мысли быть не могло. Профессор Лиров, практически руководитель этой группы, оказался просто одержим этой идеей. Когда мы нашли его, он передал нам все имевшиеся у него разработки, и долгое время неоценимо помогал нам. - Помогал? - И сейчас помогает, не волнуйтесь. Именно поэтому мы и уверены в успехе. - Вы сказали помогал. Что случилось? Мартин вздохнул: - Понимаете, едва мы закрепили успех, едва все вышло, он настоял на том чтобы испытать модификацию на себе. Хотя к этому времени мы уже добились того что структура новой ткани полностью копировала структуру старой в процессе изменения, выявилась недоработка. Ошибка. Мы проработали механизм взаимодействия новой нервной ткани с мускулатурой, и как нам казалось и с сенсорными клетками. Тут и всплыла эта ошибка. Лиров после модификации оказался полностью лишен органов чувств. Сенсорные ткани просто не передавали сигнал, вещества взаимодействовали не так, как должно было быть по расчетам. Мы не могли потерять столь ценный ум, и решились на беспрецедентное. Понимаете, современные технологии имплантации электродов в нейроны далеки от совершенства, а эта нервная ткань, она способна выдержать весьма грубое вмешательство. Благодаря мистеру Тошико пять лет назад ему провели ряд операций по имплантации различного рода искусственных органов восприятия. Они успешно прижились, и почти год после окончания реабилитации Лиров работал над исправлением ошибок. Неустанно работал. Понимаете, это было его идеей—фикс, одержимостью. Он считал что данная нервная ткань это шаг вперед для всего человечества, более могучий ум, мозг, лишенный ряда физиологических проблем. Когда я смотрю на то, что он сделал за это время, я верю в это. 56*** - Так он вернул свои естественные органы чувств? - Да. Вторичная модификация исправила ошибку, но импланты, он продолжил использовать их, перенаправив действие. Теперь он предпочитает работать с компьютером через них, через переходник своего рода. Удивительно, глазной имплант вживлен в зрительный нерв, но он приспособился воспринимать и картинку своего глаза, и картинку импланта одновременно. Представляете? Он, он один из самых ценных наших ученых. Угу, и вряд ли вы мне назвали его настоящую фамилию. - Подождите, вы мне запутали. Так зачем это для меня? - Ускорение реакции. Ваше тело, оно значительно прочнее человеческого. Это позволяет реализовать потенциал мускулатуры, который проявлялся в ваших, скажем так, адреналиновых бегствах. – Чуть запнувшись в подборе слова, сказал Мартин. - Подождите, я потерял нить. Какая связь между мускулатурой и нервами? Почему модификация нервов влияет на мускулатуру? - Не влияет, позволяет полнее реализовать ее текущие возможности. На самом деле мышечная система человека почти никогда не работает на полную мощь, это просто приведет к травмам, подобным тем что получают люди в припадках и судорогах. Мускулатура во многом это резерв, запас на травму. Именно нервная ткань служит тем барьером, который ставит своего рода предохранитель. Он снимается только в случаях, когда организм мобилизуется полностью, именно это объясняет различного рода чудеса акробатики что вытворяют люди встретившие медведя. Когда мышца сокращается сразу вся, залпом, каждая клетка, она развивает чудовищную мощь. Мы делаем ставку на то, как это будет выглядеть. - Стоп, но если это экстренный резерв, то выдержу ли я его постоянное применение? - Да. Именно эта способность лежала в основе вашей модификации. Мы давно работаем над организмами высочайшей прочности. Ваша костная система, ваши сухожилия… - Стоп, - вновь оборвал его я, - что еще с моими сухожилиями? Хотя погодите, как и кости. Структура образована более прочными белками? Именно поэтому при таком падении я не просто не сломал ноги, но и не разорвал суставы и связки? - Да. Печень, почки, сердце, все имеет огромные резервы прочности. Пришлось повозиться, добиваясь всего этого. Слишком сильны отклонения в биохимии. Но успеха мы достигли, природа, она уже не властна ставить нам границы. Теперь их ставят деньги, и с вашей помощью мы достигнем прорыва, рывка. Хватит таить эти технологии от мира, они должны стать доступны каждому, потому что, потому что это движение вперед. Это движение за границы физиологии, это новое человечество. Он говорил уже фанатично. Жарко, взяв меня за руку. Он делился тем, во что и правда верил, или он актер такого уровня, что способен обмануть меня в совершенстве, несмотря на всю мою способность к восприятию чувств и психологического состояния людей. Или он мог быть обманут, или все мои подозрения ложны, химеричны. И все варианты равновероятны. - Сколько времени занимает модификация? - Относительно немного, месяц-полтора после первых признаков. Тут конечно будет небольшая проблема… - Я буду в коме? - Нет, немного сложнее. Во сне. Понимаете, искусственное подавление мозговой деятельности отвергнуто нами из-за побочных эффектов. А перестройка нервной ткани неравномерна. Некоторое время вы будете полностью парализованы и лишены чувств. Это пройдет как волна, но я уверен, это не создаст вам сложностей. Мозг, лишившись чувств, просто уснет, погрузится в видения, а зная причину этого, вы не станете воспринимать это переживание как некоторое религиозное откровение. - И из за него ваш последний подопытный ушел в монастырь? - Вероятно да. - Анне вы не ставили это? - Нет, мы не хотели риска. Достаточно только восстановления функции мозга, это будет отличным достижением. В вашем случае, и в случае других, нам крайне важно именно демонстрация пределов наших достижений, так сказать вершины достигнутого. - Но разве в использовании модификации в военной цели есть рациональность? Хорошо, пусть я силен, вынослив, стану обладать молниеносной реакцией. Это оправдает затраты на меня как на бойца? Вряд ли. Мне кажется, на такие деньги можно купить целый танк, или вооружить отряд солдат. Война всегда стремиться к дешевизне. Я бы понял если бы вашим заказчиком стали США, где высокие затраты на военные проекты оправдываются политической необходимостью нести как можно меньшие потери, но вы сказали о странах третьего мира. Кто ваши заказчики? Или скажем так, где вы хотите, чтобы я побывал? - Африка, Ближний Восток, Южная Америка. Понимаете, вы мыслите рационально, - снова льстит зараза. Интересно, какую игру на самом деле ведет? – а тут вступает в дело то, что в России называют понтами. Местные правители, президенты, царьки и тому подобное почему то восприняли дошедший до них слух как повод вкинуть деньги в статусную игрушку, чем в реально важное дело. Да, да, да. Продолжай плести вокруг меня успокаивающие дифирамбы что мне не придется ни с кем воевать и драться. Вот только первый же вождь какой-нибудь Зимбабве наверняка кинет против меня бойца с ножом, чтобы поглядеть на способности зверька. Проклятье, если все правда, то это выгодно. Нельзя просто так и отказаться, другого шанса получить шанс стать лицом фирмы, с сопутствующими дивидендами, может и не быть. Статус? Ага, как же. Иметь личную гвардию которую слишком ненавидят и которой слишком тяжело затеряться в случае предательства это очень заманчиво. Тем более что модификанты будут внушать страх и ужас, станут мощнейшим оружием террора, и одна мысль о том, что за тобой придут самые настоящие полу-звери заставит оппозиционеров молчать в тряпочку. А что еще надо властителю страны, весь экспорт которой это природные ресурсы? Небольшая крайне лояльная армия, и можно сидеть на троне сколько угодно, главное вовремя подмазывать больших дядь, чтобы они не проспонсировали оппозиционеров как следует. - Мартин, вы понимаете какие это риски? - Мы компенсируем ваши риски. - Не мои, ваши. Представьте первую мировую новость о модификантах не как о новейшем методе излечения наследственного заболевания, а о военном преступлении по зачистке оппозиционеров самыми настоящими чудовищами, купленными каким-то там Пол-Потом у жуткой корпорации? Повисло молчание. Мартин сгорбился, оперев голову на руки, и словно постарев. Наконец он тяжело сказал: - Я понимаю. Все понимают. Мы бились всюду. Армейские заказы не нужны никому из нормальных стран. Гражданские не получают необходимого нам резонанса. Против нас словно заговор, Матвей. Все делают вид что нас нет. Хотя некоторые корпорации вполне сотрудничают с нами, поставляя нужные нам материалы, оборудование. - И оружие. - А, вы про тот автомат? Он был куплен относительно дешево. Но вы правы. Снаряжение нам тоже готовы поставлять, пока мы платим за него. Тошико может и хороший клиент, и даже даст нам пару месяцев своим заказом, но это слишком мало. Я вам скажу, что будет, когда мы разоримся. К нам придут наши знакомые, из Америки, России, еще откуда-нибудь, и предложат полностью продать им все наши наработки, в эксклюзивном режиме. - Почему не сейчас? - Наше руководство, там есть и идеалисты. Они не только считают наши достижения необходимыми всему миру, как и я, они убедили остальных, что в условиях принятия одной стороны, возникнет режим секретности, из которого будут очень нехорошие последствия лично для руководства, мягкое отстранение, или необходимости принять присягу, или еще что. Пусть с нами сейчас и делают вид, что мы никому не нужны, но придет время, и если мы ничего не сделаем, нас просто купят с потрохами. Я чувствовал, я почти был уверен, что он не врет. Но всегда оставались еще два варианта, что он сам не знает правды, или что врет слишком искусно. Я с трудом подавил желание поделиться моими догадками. Слишком опасно. - Сколько займет подготовка к модификации? 57*** - Месяца три-четыре на просчет всех вариантов и заточку индивидуально под вас. Еще два месяца отведено на саму модификацию, и до года на подготовку и реабилитацию. Да, погонять вас придется знатно, но зная вас, я осмелюсь предположить, что вы и сами будете не прочь увидеть свой предел. - Вы еще не начали подготовку? - Нет. Очень ресурсоемко, и нам необходимо ваше согласие чтобы приступить к работе. Мы слишком разбрасывались бесплатными модификациями в надежде что вы, и другие привлекут внимание. Привлекли, но слишком мало. Я задумался, рассеянно глядя в пространство. Что я могу потерять? Волю? Да. Это риск, риск, что меня обманут. Но если я не соглашусь, я упущу нить событий из своих рук. У них появятся так сказать любимчики, с которыми они предпочтут иметь дело. - Кроме того человека, сколько еще есть тех, кому эта модификация будет поставлена? - Послезавтра прибывает одна. Еще один на модификации, и пятеро в планах. И конечно сам Лиров. - А теперь мистер Чинк, скажите мне, насколько вы меня обманули. Сколько из дел заведенных на меня будут средством шантажа в случае моего отказа, или согласия и невыполнения условий? – Я иронично смотрел на него, но в моем голосе звенел холод. Они не могли не подстраховаться. - Последнее. Частично. Оказание сопротивления сотрудникам полиции. У нас, у нас есть кое-какие связи, благодаря которым это можно отложить в долгий ящик, или забыть. Сколько там за оказание сопротивления? Лет пять? Все же я никого не ранил… Не ранил? Я… Я был в панике. Почти безумен. Бежал, сметая все на своем пути. Спокойно. Не выдавать эмоций, говорить спокойно и чуть задумчиво: - Вы так говорите, будто из-за меня кто-то пострадал. - Да. Сотрудник полиции, который первым схватил вас, на самом деле ему повезло, шлем защитил голову, а бронежилет спас ребра, но сила удара была такова, что ему выбило плечо, и сейчас он на лечении. Вот дерьмо. Это средней тяжести или тяжелая травма? Вроде если не калека, то средней. Проклятье. Это уже на условку не тянет. И все же они в таком положении что не могут только шантажировать меня. Альберт? Он куплен полностью, или ведет свою игру? А сумеет он добиться для меня хотя-бы колонии-поселения и пары лет срока, если я поднапрягу свои сбережения? Так, что там было? Он навалился на меня, когда я держал плащ. Плащ в основном меня и прикрыл от его взгляда. Он прижал меня, велел лежать и приставил автомат к шее. Вот только забыл, не успел, а может просто не заметил необходимость выбить мои ноги из упора, чтобы они распластались по полу. Я упирался в пол и стену ногами, почувствовав оружие у шеи, я испугался выстрела, и прыгнул с такой силой, что буквально впечатал его в потолок. - Эх, а я этой оплошности и не заметил. – Усмехнулся я. – Что-ж, это аргумент, но аргумент неполный, мистер Чинк. Жизнь научила меня важной вещи, никогда не поддаваться шантажу. А вот сделка, сделка это хороший вариант. Мои условия таковы, время контракта ограничено максимум парой лет, с учетом времени от начала модификации. Я продлю его, если будет выгодно, но сами понимаете, что если вас постигнет неудача, мне придется как-то жить самому. И в этом случае я не смогу себе позволить быть связанным обязательствами. Далее, вы сказали, что никаких войн, драк, кровопролития и прочего дерьма. Я послушно буду маршировать, стрелять по мишеням, демонстрировать чудеса акробатики и все такое, но убивать я не собираюсь. И если это условие будет нарушено тем или иным образом, скажем, кто то из ваших потенциальных клиентов решит проверить меня в ножевом бою на самых высоких ставках, и не примет мой отказ, пригрозив в ответ оружием. Простите, но в таком случае мои обязательства перед вами будут сняты. Ваши – нет. Считайте это неустойкой, или можете обговорить неустойку отдельно. Со своей стороны я обязуюсь пройти оговоренную вами модификацию, и со всем усердием учиться этот год тому чему вы сочтете нужным меня обучать. В течение последующего времени я полностью в вашем распоряжении, пока, как я уже сказал, мне не придется в рамках исполнений контракта кого-либо убивать или калечить. Дополнительно я не хочу, чтобы на этот случай мои личные данные фигурировали где-либо. Обеспечьте мне возвращение в Россию, дайте легенду, что я пару лет был испытателем ваших модификаций, и пока. Сомневаюсь что это условие выполнимо, но всегда лучше требовать больше, тогда после обрезаний аппетитов остаток тоже будет больше. - Далее я хочу юридическую защиту в любых возможных ситуациях во время действия контракта. Не волнуйтесь, я не собираюсь злоупотреблять этим, но ситуации возможны различные. В перспективе максимум что может появиться, браконьерство. – Я усмехнулся. - Эм, что? - Видите ли, я как это уже обсуждалось, хотел бы провести время подготовки в деревне. Так что возможно я там зайца поймаю, или еще что-нибудь в этом роде. - Было бы лучше, если бы это время вы провели в подготовках. – Осторожно сказал Мартин. Хм, а вот тут он уже начинает торг. И тщательно взвешивает цены и условия. Но сразу не отрицает, любопытно. - Мартин, понимаете, откровенно говоря, меня уже просто психологически достало постоянное давление внимания. - Если вы хотите социальной изоляции, мы ее обеспечим. - Не совсем. – Я задумчиво посмотрел в сторону. – Понимаете, мне нужно немного времени, разобраться в себе. Я понимаю, что возьму на себя обязательства, и понимаю, что вы жаждите их выполнения. После оформления договора я не собираюсь отказываться, просто я хотел бы некоторое время провести в… У вас есть место которое с детства осталось в вашей памяти как нечто куда бы вы порой хотели бы вернуться? – На этой фразе я перевел взгляд на Мартина. - Я, я понимаю. Но поймите и нас, мы не можем просто вас потерять, когда пойдут затраты. - Потерять? По-моему эта проблема вполне решаема. - Но в этом случае вы обяжетесь регулярно выходить на связь. - На предоставленном мне оборудовании. С удовольствием. Кстати, в том месте могут быть проблемы с электроэнергией. - Керосиновый генератор устроит? - Дровяной разве что. - Так, ладно. Думаю, найдется что-нибудь на мускульной тяге. Но если вы настаиваете на таком проведении своего времени, придется взять на себя еще обязательства. – Сказал Мартин. - Внимательно слушаю. - Вашу квартиру вроде бы как уже сдали в аренду. А, ну да. Точно. Блин. Ладно, это не помеха. Блин. Забыл, вот дерьмо. Надеюсь ничего важного там не тронут. - Ах да. Но мне там кое-какие вещи надо будет прихватить в любом случае, те же ключи. - Прихватите, но в городе мы пробудем не больше дня. Затем отправимся в испытательный полигон под Москвой. Я удивленно приподнял бровь, ярко проявив этот жест взмахом надбровных вибрисс. - Да, да. Не удивляйтесь. Мы заказали комплексную броню у русских. Тут на самом деле нам повезло. Относительно недавно появились поправки в российских стандартах личной бронезащиты, и между исследовательскими институтами завязалась борьба на успех в выполнении мало-реалистичных требований. Конечно, по весу уложиться невозможно, но сейчас любой прототип, любой сколь угодно призрачный успех может стать козырем в этой борьбе. Можно сказать, мы нашли друг друга. Более того, в долгосрочной перспективе это даст нам возможность получить заказы на модификации спецподразделений принявших на вооружение такую амуницию. Если конечно эта пелена молчания спадет. - Мне кажется, что такой вариант маловероятен, если только вы не достигнете успеха в модификации, не меняя внешность. 58*** - Я и говорю о долгосрочности перспектив. Послезавтрашним рейсом прибудет специалист который снимет мерки и проведет консультации. Затем неделю, может чуть больше, вы проведете тут, пока ваши ранения не заживут полностью. После испытаний и доводок готового изделия, я попытаюсь настоять на том, чтобы вам его выдали. - Проектную секретную разработку? Вы серьезно? - Нет, всего лишь ваш индивидуальный заказ. Как вы понимаете, это собственность фирмы. - Которая, в случае несоблюдения условий с моей стороны, дополнительно позволит завести уголовное дело по факту хищения, и скорее всего в приличном размере. – Спокойно заметил я. - Хватит. Нам не нужно чтобы вас подстрелил случайный охотник, приняв за зверя. Так что вы обяжетесь носить его так долго как сможете физически, а остальное время проводить дома. У вас кстати найдется место для двоих? - Хотите составить мне компанию? – Ухмыльнулся я. - Почему бы и нет? Матвей, мы идем вам на встречу, - угу, какая милость. Скорее пытаетесь отвлечь от постановки какого-либо требования неприемлемого для вас, но какого? – но в вас будет вложено многое, что мы не позволим себе потерять. - Никаких имплантированных устройств, хорошо? Я не желаю, чтобы какая-то дрянь была в моем теле. Если вам так необходимо, можете снарядить меня маяком, но внешним устройством. Он задумался глядя на меня, и наконец, сказал: - Хорошо. Так вот, если вам вздумается бродить по лесу, я хочу быть уверенным что с вами там ничего не случиться. Заодно это поможет вам привыкнуть к тяжести, что конечно было бы намного лучше проводить у нас, под присмотром. Он уступил легко, слишком легко. Проклятье, он в чем-то переигрывает меня, но в чем? Это нервировало. Что-то, какая то причина вынуждает их, вернее позволяет им так просто отпустить меня, хотя это им невыгодно на мой взгляд. В чем я ошибаюсь? Что за новые стандарты? Показуха? В рамках действия контракта они смогут попросить меня провести показательное выступление с этим их проектным прототипом брони. Интересно, а у приемщиков повышенная хвостатость и длинномордость испытателя подозрений не вызовут? Или тут что то другое? Проклятье, что он прячет под уступками. Хотят соблюсти секретность? А что если у них какие-то заказы от российских военных? Хотя вроде бы на границах все спокойно, никаких конфликтов в последнее время нет. Или готовится что-то? Хм. А что если, ведь военнообязанность с меня еще никто не снимал. Конечно, мое дело затерялось после некоторой суммы затраченной моей матерью еще когда я оканчивал институт, но этот рычаг давления еще есть. Хотя тут будет конфликт с фирмой, которая выразила свои условия. Но если у них сотрудничество, то это еще один способ придержать меня от бегства. А я хорошо так обложен. Неужели мной заинтересовалась и моя страна? Скрытно, тихо, мягко. Почти незаметно. Это объясняет причины столь легкой уступки, за которую я думал буквально выгрызаться. Хотят тоже посмотреть, что из меня получится в полном комплекте, раньше чем будет вторичная модификация. Вот оно что, большие дяди зашевелились, когда почти взятая в руки фирма стала соскальзывать с крючка. Меня могут попытаться завербовать, скажем, для шпионажа или даже диверсии. Вот поэтому и кинута приманка с халявной броней для их игрушек. Видимо идет большая игра вокруг генетических модификаций человека, большая и очень тихая. Ну да, область спорная. И сложно предсказать что будет, если кто-то создаст пусть даже небольшой отряд модификантов, применит его в бою, и это обнародуется. Или нет? Все слишком сложно, пока. - Как знаете. Теперь по поводу денежного довольствия. В конце концов, мне надо чем-то оплачивать квартиру, покупать еду. - Двадцать тысяч рублей в месяц вас устроит? - Устройство официальное? - Вас оформят как испытателя, думаю проблем с законом не будет. - Двадцать пять, чистыми. То есть за вычетом всех налогов и тому подобного я хочу в месяц иметь двадцать пять тысяч рублей на руках. – А не дешевлю ли я? Мелькнула холодная мысль. Хотя на заводе меньше получал. И, в конце концов, это же пока только затравка. – Кроме того все связанное с работой, перелеты, еда, аренда жилья и тому подобное, за ваш счет. - Когда было иначе? Хорошо, вы будете получать оклад в двадцать пять в течение времени контракта. Это все? - Предварительно да. Мне нужно немного обдумать кое-какие моменты, но думаю значительных изменений не будет, разве что с вашей стороны. - Хорошо, завтра будут готовы документы. - Перед подписанием я хотел бы консультации с адвокатом. - Матвей, мы не собираемся вас обманывать, черт возьми, когда мы вас обманывали? - Никогда, если не включать во множество обмана недомолвок. – Усмехнулся я. - Ну и что мы скрываем, по-вашему? - Например, причину по которой вербуете для работы за рубежом незнающего иностранных языков. - Она проста, от вас нужно будет быстро бегать, высоко прыгать, метко стрелять и резво перекатываться со всем снаряжением. Просто произведите впечатление на потенциальных клиентов, а уж договоры не ваша забота. - А если клиенты попросят еще и глубоко резать? - Для грязной работы будет кто-то другой. Хм, много или мало они собирают для своих, демонстраций? Работают индивидуально, чуть ли не пляшут вокруг, почему? - Идете в ва-банк, да? Неужели вас и вправду так прижали, что вы ставите все что осталось на эти военные проекты? – Изобразив искреннее сочувствие спросил я. - Матвей, да мы бы в жизни не вернулись к ним, если бы не близость банкротства. Мы перепробовали все что можно, но нужных масштабов прибыли не достигли. Сейчас мы или впечатляем разного рода правителей настолько, что они покупают хотя бы по десятку модификаций за наши цены, или покорно ждем, пока кто-то предложит пару центов за все наши долгие годы разработок. Я понимаю, у вас своя жизнь, но сейчас я прошу помочь вам, хотя бы ради того как мы помогли вам изменить вашу жизнь. Вспомните, кем вы были, и посмотрите кем вы стали. - Мартин. Знаете, что меня больше всего пугает в этой афере? Что заставляет вилять, пытаясь найти страховки? – Тяжело вздохнул я, раз уж он пошел на попытки откровений. - И что же? - То, что вы посеете ненависть к модификантам. То, что нас станут воспринимать как чудовищ. Я верю, что вы перепробовали иные пути, и я понимаю, что просто необходимо распространять, пропагандировать эти технологии, пусть даже в самом вызывающем и скандальном виде. Мне, как и вам нужны миллионы клиентов вашей услуги. Вам ради прибыли, мне ради того чтобы я был на их фоне не один против всех. Первое время все было спокойно только потому, что я был слишком шокирующий. Стоило людям немного привыкнуть, не замирать в изумлении при виде меня, и начались эксцессы. Но в любом случае у вас сейчас есть возможность, по крайней мере дать мне страховку прожить спокойно, пусть и отшельником, при любых раскладах. Именно это я и пытаюсь у вас выторговать Мартин. Именно это. – Я посмотрел ему в глаза, с таким видом, словно у меня на плечах как минимум тонн пять груза. Он зажмурился, и тихо сказал: - На вас будет открыт счет в надежном банке. Если мы разоримся, я постараюсь хотя бы перевести туда приличную сумму из того что удастся спасти. Я обещаю. - Спасибо. Он встал, подошел к двери, и обернувшись сказал: - Да, и доктор просил передать, кожа на ваших ногах в целом восстановилась, но сразу сильно их не нагружайте. При любом кровотечении или боли сразу к нему. - Хорошо. – Сказал я вслед вышедшему Чинку. Насколько же глубоко он меня обманул, и выиграл ли я хоть что-нибудь? 59*** Разговор несколько обескуражил, и я попытался сделать выводы. Сама реалистичность подобного. Это уже вряд ли встречается в живой природе, чтобы так просто взять и перенять. Или действительно велись такие работы? Вообще, является ли органическая жизнь на Земле максимально оптимизированной? Не стоит забывать об эволюционном пути развития, который накладывает ограничения на ряд возможностей. Живой организм это комплексная структура, каждый элемент которой взаимосвязан с другими. По мере роста сложности падает вероятность изменения меньших структур. Можно представить эволюцию бактерий с возникновением самых разных метаболизмов, да и есть бактерии, живущие как на подводных вулканах и питающиеся сернистыми соединениями, так и способные существовать в вечной мерзлоте. С усложнением жизнь становится менее гибка. Построенная на основе выигравших эволюционную гонку бактерий, она уже не слишком отклоняется от их изначальных свойств, меняясь больше общей структурой, чем ее деталями. Плоть рыб намного менее отлична друг от друга среди всего их видового многообразия, нежели свойства простейших. Хотя есть рыбы, живущие при температурах ниже нуля, за счет состава своих телесных жидкостей. Это сильное отклонение от стандартов, но меньшее чем в многообразии бактерий. Млекопитающие еще более сходны с собой. У них есть даже целый ряд общих белков, гемоглобин, коллаген, из тех, что я знаю. Думаю тут можно провести аналогию со зданиями, построенными из одних и тех же кирпичей. На определенном этапе, кирпичной фабрике так сказать, проходила эволюция бактерий. Наиболее удачные стали основой эволюции многоклеточных, стали их основой и теперь изменчивость этой основы ограничилась ее соседями. Когда клеток много одна из них не может так просто взять и сильно отклонится в своих свойствах. Идет своего рода закрепление структуры, и уже от этого следует вести объяснение сходности биохимии жизни на земле. Возвращаясь к нервной системе, насколько я знаю она так же в целом довольно общая в тех веществах что проводят сигнал своим взаимодействием. А если они не оптимальны? Действительно, если допустить наличие набора более выгодного в своих параметрах, но отсеченного на ранней стадии эволюции? Что там сигнал от нейрона к нейрону передает? Нейромедиаторы вроде называются. Если подобрать набор нейромедиаторов имеющих большую скорость взаимодействия, то они должны и быстрее передать сигнал. Возникают вопросы вторичных факторов. Например, их восстановление после передачи, выработка в организме, воздействие и взаимодействие продуктов их распада, влияние физических факторов вроде температуры, надежность от критических сбоев. Все это границы, барьеры для отклонения от той удачной комбинации, что уже есть. Но эти барьеры могут быть непреодолимы для эволюции, оставаясь в доступе искусственных работ. Вот только насколько же сложны, должны быть такие работы? И по сути это перестройка всего организма под новый набор веществ. Да и возможно ли все это в том множестве веществ, что получаются по последовательным реакциям из ДНК? Для меня это загадка. Это глубинное, высочайшее можно сказать чудо живой материи. Вся информация, вся структура строится на наборе химических реакций, которые заложники физико-химических свойств веществ. ДНК разворачивается как последовательность этих реакций в целый организм, но сколь взаимозависимы инструменты этого развертывания. Можно ли выйти за их пределы? Или симбиоз? Комплексность? Если заменить нейрон иной клеткой, клеткой симбиотичной с принципиально отличной формой жизни, которая станет заменой нейрону? Как лишайник, который является симбиозом гриба и водоросли, принципиально различных по химизму клеток. Конечно есть вопрос размера, но если он решен за счет отброса вспомогательных структур не нужных чуждому проводнику, а вопрос внедрения? Мне нарисовался некий вирус, даже не вирус, нечто немного другое, как бактерия, но меньше. Поражающее двояко. Внедряющее в клетку не только чуждое ДНК, но и основу чуждой структуры, захватывающее избирательно нервную клетку, и в буквальном смысле съедающее ее изнутри. Свойства остаются, но самой клетки уже нет. Это, это смерть и воскрешение. До какой степени человек остается самим собой? Если его менять, отрезать руку и поставить протез в точности копирующий ее свойства? Затем еще немного, и еще. Постепенно до самого мозга. Затем менять и его. Где грань? Если вся моя нервная система будет уничтожена, но на ее месте появится новая, в точности скопировавшая все связи и структуру, я останусь самим собой? Да, на таких вопросах недолго и в религию ударится, но ответ не так и сложен. Личность человека всего лишь структура его нервной ткани. Если человека в точности копировать, то основу и копию невозможно будет различить, они оба будут именно тем же человеком, и никого из них нельзя будет определить как основу, кроме формальной записи процесса копирования. Так и я, моя личность будет совершенно той же, просто возникнет сложность с отсечением от органов чувств. Я читал об опытах, когда человека помещали в условия, в которых воздействия на органы чувств минимально. Он или проваливался в сон, или начинал галлюцинировать. Процессы в мозге не затухали, они начинали работать в замкнутом режиме, производя впечатления из впечатлений и памяти. А если так будет долго? Месяц, или даже два? Наверное, и правда, от такого можно слегка помешаться, но я думаю смогу выдержать это. Тем более что люди уже успешно это переносили. Хотя бы их ученый. Уверен что ему помогло именно осознание происходящего у него в мозгу. Хотя опыт все равно любопытный будет. Ладно, допустим, тут обмана нет, тогда в чем он? Поставлять, так сказать оружие в страны третьего мира. Хотя скорее это средство понтов и выявления кто более крут. Так, какие преимущества может дать отряд модификантов? От них сложно ждать предательства, их лояльность обеспечится той ненавистью, что возникнет к ним у подавленных их силами людей, и практическое отсутствие возможности скрыться. По сути, они окажутся заложниками своей внешности. А превосходство? Чисто физиологическое превосходство в способности тащить на себе и сражаться с большим грузом позволит им получить преимущество именно перед слабо вооруженными людьми. Опять же, идеальный вариант для подавления восстаний. В серьезной войне вряд ли модификант станет таким уж и эффективным, думаю, никакая личная броня не выдержит выстрел из пушки, или бомбежку напалмом. Тут уже более важным станет вопрос цены. Чем дешевле войска, тем более они пригодны в условиях массовых боев. А вот чтобы гонять слабо-вооруженного противника как раз выгоднее использовать дорогие, но почти не несущие потерь отряды. Отсутствие потерь в стане врага ломает боевой дух повстанцев сильнее всего. С неуязвимым противником долго не повоюешь. В долгосрочной перспективе в случае успеха таких войск на вооружении подобных правителей возможен интерес к закупкам и со стороны развитых стран, так же имеющих потребность в войсках подавления. Особенно со стороны Америки, с ее вечными войнами по всему миру. Другое дело как к этому отнесется население, и люди, которые идут в армию. Конечно, вряд ли их станут модифицировать в приказном порядке, от этого больше проблем, чем пользы. Добровольцы найдутся всегда, а некоторые так вообще будут готовы идти служить, только ради возможности пройти модификацию. Но как отреагирует население? Сложно предсказать. Конечно, очень хорошо бы подошла какая-нибудь война, в которой модификанты приняли бы участие на стороне победителей некоего зла. Но сейчас крупные воины маловероятны. Было бы забавно окажись отряд модификантов на стороне союзников во времена Второй Мировой. Уверен там бы они смогли бы завоевать хорошую репутацию в глазах людей. Но сейчас бал правят ЧВК. А что если они станут вторичными закупщиками модификаций? Вроде бы вполне логично, если у них хватает денег на боевую технику, то и на модификации хватит. По крайней мере, офицерского состава. Хм, но это сделает их уязвимыми для негативного отношения мирового сообщества. Все слишком запутанно, фирма ввязывается в многопараметрическую игру, в которой поставлена ставка с огромным риском. Неужели и правда у них такие проблемы с деньгами, что они идут на столь отчаянные меры? 60*** И так, я подписываюсь на это. Я прохожу желаемую ими модификацию и подготовку. Вероятно они хотят выставить в качестве демонстрационных моделей лучших из лучших, с самыми совершенными модификациями. Угу, как же, мелькнула холодная мысль. Самомнение приуменьшить надо, а то когда чувство собственного величия разрушаться начнет, неприятно будет. Намного более вероятно, что они собирают вообще всех хоть сколько-нибудь удачных. Наобещать то можно что угодно, хотя контракт это все же гарантии. Да, в современном мире простая бумажка может значить очень многое, в конце концов, весь мир держится на бумажках. Все страны, все организации, все тем или иным образом задокументировано. Сила бюрократии велика, ведь не будь ее, и все обрушилось бы в пучину анархии. А так, когда все регламентировано, когда мир построен на договорах и соглашениях, в нем существует стабильность. Пусть переменчивая, но иной не дано. Что же я теряю, чем же я рискую? Допустим, я получаю эту модификацию без обмана, она просто увеличивает скорость моей реакции, в результате чего я могу пафосно изображать сверхчеловека чуть ли не от пули уклоняющегося. Уверен что для показухи они найдут целую кучу примочек, которые произведут впечатление, хотя на самом деле окажутся весьма ограниченно эффективными. Ну, скажем какой-нибудь гаситель отдачи, который позволит разряжать магазин автомата в мишень с одной руки, при этом быстро изнашиваясь. Главное ведь показуха, чтобы купили. А уж как они там потом своих модификантов гонять будут, кого это волнует? Это может даже оказаться своего рода мимолетная мода, в результате которой боевые модификанты окажутся в незавидном положении заброшенных игрушек. Хм. А ведь это второе дно. Если их будут тысячи, если по прошествии времени они окажутся не особо нужными, или даже их нанимателей таки свергнут, вышвырнув модификантов вон, то у них будет простой выбор, или оказаться выкинутым мусором, или объединится и создать политическую силу. Если они оправдают возложенные на них надежды, то вполне сумеют организовать ЧВК состоящую в основном из модификантов, стать силой, прославиться. И тут может появится третье дно. Если о них начнут говорить СМИ, говорить как о неких крутых чудовищах, покроют их ореолом славы и превосходства… Какой парень лет восемнадцати не отдаст половину своего имущества ради того чтобы стать крутым? Это будет мощнейший пиар, не важно, вольный или невольный. Если на вырученные от модификантов деньги фирма продержится на плаву до этого момента, да еще и удешевит модификацию, то она просто утонет в наплыве клиентов. Конечно в обществе могут возникнуть оппозиции, вплоть до прямых запретов и гонений, но с ними всегда можно вести игру в найди притеснителя меньшинств. Сейчас эта игра очень популярна, что у феминисток, что у всяких маленьких но гордых народов. Даже религии под шумок вписываются, хотя меньшинствами их никак не назовешь. Но гляди ка, теперь чуть что, они сразу об оскорблении чувств верующих вопить начинают. Главное создать достаточное число лоббистов, за счет кого угодно, а там уже дебют многоходовки совершится. А если за мной будет сильное лобби, то мои шансы избежать возможных проблем сильно растут. Рано или поздно миру придется дать ответ на вопрос вмешательства в геном человечества. Многие, очень многие захотят объявить его священным, неприкасаемым и запретным для вмешательства. А если мир сохранит текущую тенденцию религиозной деградации, то на измененных возможны натуральные гонения, практически охота на ведьм. Люди легко скатятся к такому, даже пропагандирующие свободу мысли, и выдающие себя за образец демократии США практически всю вторую половину двадцатого века делали исключения в своей псевдо-толерантности. Например для коммунистов. Конечно, звучали аргументы что все это делается только ради национальной безопасности, но где грань между необходимым и тотальным контролем? В мире все решает только сила, а что касается договоров, никто не договаривается со слабыми. Модификанты на определенном этапе проявят себя как фактор набирающий влияние, и если они не окажутся достаточно многочисленными, то с ними сделают что угодно подчиненное мимолетному общественному мнению. Да хоть на костры отправят. И все же, а не стоит ли мне просто отсиживаться где-нибудь, в стороне от событий? Это ведь просто страшно. Что не крути, а военное направление работ это военное направление, и идя по такому пути я рискую необходимостью оказаться в ситуации где мне придется убивать или быть убитым. Да, Мартин говорит что от меня не потребуется большее, чем демонстрации своих способностей, но в варварских странах на которые похоже и сделан расчет вполне себе варварские нравы. Достаточно только посмотреть видео из них со сценами казней, чтобы понять, что человеческая жизнь там стоит довольно мало. И вполне вероятна ситуация, в которой меня поставят перед необходимостью продемонстрировать навыки на живой мишени. Наверняка какой-нибудь достаточно развращенный диктатор захочет увидеть своего рода гладиаторский бой, и потакая этому своему желанию вполне сможет заставить меня драться. И что тогда? Хорошо, допустим, я могу использовать не летальные приемы, нокаутировать, руку сломать, или разорвать даже. Но если меня под угрозой оружия заставят убивать? Животных убивать легко, не возникает почти никаких негативных эмоций, а человека? Все-таки, как ни крути, а заложенные с детства установки на не причинение вреда себе подобному никуда не делись. Конечно, я уже причинял вред людям, и довольно ощутимый вред, но там они сами ставили меня в такое положение, что приходилось быстро и жестко реагировать на опасность. А ведь реакция на опасность и агрессия это совершенно разные вещи, в первом случае сознание практически не успевает отреагировать на рефлекторные попытки защититься. Во втором же идет четкое осознание того что вот именно сейчас будет пролита чья то кровь, и предпринимаются активные действия для этого. Справлюсь ли я? А почему нет? Люди вполне успешно справлялись практически всегда. Да, мог наступать психологический шок, но раз за разом вчерашние школьники, брошенные в горнило войны, быстро обучались убивать. Чем я хуже? Ну, разве тем, что не служил, а ведь срочная служба во многом и направлена на слом психологических барьеров бесконечной муштрой и бессмысленными работами. В таких условиях сознание быстро утомляется, отключается, становится неглубоким. Вбиваемая привычка беспрекословно подчиняться раз за разом в обыденных работах сделает столь же простым подчинение и в бою. Нет ничего сложного в том, чтобы навести автомат на человека, и потянуть спуск. Сложность будет, когда до сознания дойдет что именно ты сделал. А в реальном бою, в коллективе, с этими самокопаниями поможет справиться поддержка товарищей, или их гибель, которая распалит жажду мести и позволит перестать видеть во враге человека. Этого пункта у меня не будет. Но с другой стороны, если такое произойдет, я ведь просто окажусь загнанным в угол. У меня не будет выбора, а значит, выбор очевиден. Мне придется перейти черту. И все же пока меня пытаются не спугнуть такой перспективой, мне нужно настаивать на этом пункте. Тогда в случае его нарушения будет пространство для маневра. Да, рвать сразу контракт, убегать домой и плакаться на судьбу будет бессмысленно, маневр нужен мне не для этого, хотя если окажется, что я слишком слаб, что не смогу выдержать такой груз, не смогу быть решительным и твердым, тогда за лучшее и правда будет уйти и покорится течению времени, покорно ожидая что же принесет будущее. Этот путь гибелен, он сделает меня уязвимым к любому негативу, что может возникнуть против модификантов. Возможно, я и привык уже противостоять всем вокруг, возможно я привык гордо стоять под прицелами сотен удивленных взглядов, возможно, привык улыбаться несмотря ни на что, но мои столкновения с явной агрессией были редки. Люди скорее просто недоумевали, видя меня, и сталкивался я в основном именно с любопытством. А если СМИ сформируют негативное отношение? Если все станут ненавидеть меня? Смогу ли я такое выдержать? Что если будут покушения? Полиция будет заминать дела, в случае если общество настроится против меня. И она же будет вредить мне при попытке жесткой обороны. 61*** Террор сильное оружие. Достаточно выпустить кишки человеку попытавшемуся убить меня, и для очень многих это станет уроком. А уж если ударить по его семье, не обязательно собственными когтями. Это можно сделать и юридически. Заставить их компенсировать вред нанесенный покойником. Наверное такая стратегия отлично подошла бы для борьбы с различного рода партизанами, боевиками и сепаратистами. Никаких зачисток мирного населения, и прочей грязи. Просто тихо, мирно, после боя переписываем личные данные опознанных бандитов, и если находим их семьи, выписываем взыскания в пользу военных потерь, в размерах которые разорят любого. А заодно в таких случаях и снимаем запрет на изъятие единственного жилища. И многие ли тогда рискнут сопротивляться власти, если для их родственников это станет прямой дорогой в бомжи? Жестоко, абсолютно негуманно, безжалостно и эффективно. Можно даже оставить лазейку, если от родственников был донос, что человек отправился воевать, тогда они получают иммунитет. Правда, по этому доносу человека могут арестовать сразу. Тактика государственного террора быстро ломает отношения между людьми, история это хорошо показала. Хотя, кто ж мне позволит терроризировать своих противников? Для такого нужна именно масса модификантов, которая через суды и приставов сможет затравливать любого недостаточно толерантного человека. Заодно и имущество можно изымать в пользу невинно оскорбленных. Главное попасть в эту волну. Если смотреть на рост той же религиозной нетерпимости к оппозиции, экстраполировать эту тенденцию, то можно предположить что лет через сорок обвинение в атеизме сможет быть вполне поводом начать судебное преследование. Это инструмент террора, и если каким-либо образом влиться в него, объявив успех генетической модификации божественной волей, или еще какой-нибудь хренью, то вполне даже реалистичной станет сломка общества. Да, его придется растоптать, вытравить любые поползновения оппозиции, а затем ввергнуть в хаос и анархию, чтобы уничтожить страшный инструмент, примененный на пути к этому, но есть ли другой путь? И вновь я возвращаюсь к мыслям о глобальном геноциде не модифицированного человечества. Возможно ли вообще мирное разрешение назревающего конфликта? Смогут ли люди просто принять мысль о том, что границы человечности размоются до невероятной нечеткости? Ведь много меньшего сейчас достаточно чтобы две группы людей возненавидели друг друга. Кажется что современное общество все же гуманнее, толерантнее, но не есть ли это всего лишь иллюзия? Много факторов, много путей воздействия. Демократия позволяет идти к успеху, делая ставки именно на притесняемое меньшинство. Этот же аргумент дает красивый повод для военного вторжения. Толерантность не стала самоцелью, она стала инструментом для того чтобы делать дерьмо оставаясь внешне чистым. И в этом тоже стоит разобраться, нельзя исключать ни один путь, сколь бы грязным он не оказался. Если я не хочу рано или поздно оказаться единственным модификантов в окружении презирающих меня людей, мне придется принять любые меры для роста численности модификантов. Все остальное уже вторично, хотя не следует забывать обо всех вариантах. Если я не выдержу, не справлюсь, мне придется стать отшельником, и жить в постоянном страхе что кто-то решит добить меня просто так, как часто убивают просто так незащищенных в достаточной мере людей, бомжей например. Мне придется смириться с тем, что если я даже и уничтожу агрессоров, то окажусь в преследовании со стороны закона. А значит, мне необходимо справится, прежде всего, с собственными понятиями добра и зла, потому что личное выживание есть единственная и высшая ценность. Все остальное может служить только этой цели, и нет разницы между методами, будь это дружелюбие и бескорыстная помощь, создающие чистый и положительный образ святого мысль о покушении на которого кощунственна, или террор и жестокость, заставляющие дрожать от одной мысли о покушении. Я коснулся забинтованными ногами пола. Мартин сказал, что в принципе я уже могу ходить. Хоть что то хорошее. Сейчас мне необходим этот контракт, необходимы дивиденды от него. Если фирме так нужны мои услуги чтобы получить заказы, да будет так. Мне самому необходимо чтобы у них появилась как можно более широкая клиентура. Если понадобиться, мне нужно быть готовым любой ценой выполнить контракт. Но в случае нарушения пункта, потребовать дополнительных компенсаций. Немного перенести вес на ноги. Вроде бы не болят. Встать, придерживаясь за кровать. Наощупь кажется что корка подживших болячек чуть сдвинулась, но боли нет. Хорошо что я разминал ноги, по крайней мере, стою вполне уверенно. И все же чуть пошатнулся, делая первый шаг, привычно поймал равновесие больше взмахом хвоста, чем движением туловища. Ничего, главное что не падаю. Я немного прошелся по комнате, чувствуя как под повязкой что-то похрустывает. Нормально, ходить могу. Так, а где моя обувь? Я стал перерывать вещи, и наконец нашел мои тяжелые берцы, с металлическими вставками в носах. Хм, немножко не для этого климата обувка. Ладно, подожду. Все равно пока еще надо будет сходить на перевязку, и получить разрешение снять повязки. Ну, пока на моих ногах есть бинты и закрывающие их бахилы. Правда целлофан быстро порвется, но пока можно пройтись в свое удовольствие. От стены до стены, дойти до окна, обратно к двери. Размять наконец ноги весьма приятно. Правда подошвы вновь начали немного зудеть. Пройдясь по комнате, я вскоре просто начал мерять ее шагами, вновь погружаясь в размышления. Мне идут на уступки, и все же, слишком легко. Мартин дает согласие на то чтобы я вернулся в Россию, но выражает обеспокоенность, и даже берется сопровождать меня. Интересно, сколько он протянет в Российской глубинке? Особенно если учесть что запасу дров взяться неоткуда, если конечно там не сохранилось чего-нибудь. И интересно его упоминание заказа брони в России. Хотя вроде бы отечественные бронежилеты достаточно неплохи, и уж всяко дешевле западных образцов. А что за новые госты? Я покосился на ноутбук. И узнать возможности нет. Хотя вдруг это секретная информация? Скорее всего, что-нибудь в сторону повышения бронезащиты. Поэтому им нужен кто-то, кто просто сможет таскать эту броню, натянутую до наверняка каких-нибудь фантастических стандартов. Интересно, что она там по новому госту держать должна? Бронебойную винтовочную пулю? А может эти новые образцы мощных патронов, вроде этих СП-6, которые к бесшумным автоматам? Хотя какие там у них стандарты бронепробития? А хрен его знает, и в интернете не поискать по причине отсутствия оного. Хм, а я вообще смогу нормально двигаться во всем этом, или мои силы переоценивают? В принципе время покажет. Или мне придется таскать его до тех пор пока я просто не привыкну к нужному весу на себе. Интересно, в моем геноме есть что-то от грузовой лошади? А может это просто такая игра? Они опасались, что я выскажу какие либо менее приемлемые требования, и потому согласны отдать мне меньшее? Ну, по крайней мере, я просто не знаю чего мне следовать требовать. Больше денег? На заводе я и меньше получал. Тем более не это приоритетная цель, мне важно стать нужным, полезным, в идеале незаменимым. Тогда у меня будут рычаги влияния. Риск? Да. Но еще большим риском может оказаться ничего неделание. Хотя у меня ведь есть еще пространство для маневра. Если Мартин так хочет провести со мной несколько месяцев практически наедине, то у меня будет возможность вытянуть из него больше информации. Нужно только подумать над тем, чтобы он оказался в социальной изоляции. Места там глухие, несколько недель, и он будет готов говорить о чем угодно, просто чтобы развеять скуку. Вот тогда то и развести его на откровенность. 62*** Как ни крути, а выбора у меня нет. Сейчас я буду вынужден плыть по течению в любом случае. Удалось же тем ментам так смачно меня подставить. Или это тоже было спланировано? Хм, наверное нет, слишком маловероятно. Да и жертвовать ради такой мелочи жизнями, на меня хватило бы и более изящного плана. Достаточно было просто покрутить в нужном направлении те дела, что уже были. Кожу на ногах начало тянуть, зуд усиливался. Я поморщился, и сев на кровать раскрыл ноутбук в попытке отвлечься. Эх, и интернета нет. А было бы интересно поискать информацию по этим стандартам, или еще что-нибудь. Да хотя бы просто видео развлекательной тематики. Хотя бы те же розыгрыши. Со стороны довольно наблюдать за реакцией людей, когда их пугают чем-то неожиданным. Особенно если дело идет ночью в безлюдном месте. Хотя я такое наблюдаю и так, однако не агрессивность поведения чаще всего приводит к тому, что из множества реакций паническая возникает в последнюю очередь. Вообще это был бы неплохой способ поразвлечься. Мне вспомнилось одно из подобных видео, в котором в ночном парке на скамейку сажали чучело, изображающее спящего человека, и когда мимо проходили люди, выбегал парень в маске и с топором, которым он со всего маху сносил это чучело. Люди убегали весьма и весьма быстро. Да, а уж если бы я с моей внешностью так напал на несчастное чучело, думаю, многие бы при виде такого открыли в себе талант спринтера. Как, например тот парень. Зря я правда заставил его в полицию идти, мне это только проблемы принесло. Лучше было бы отстать где-нибудь по дороге, впечатлений ему бы и так хватило. Интересно, а человека реально загнать до смерти? Хотя это наверное от человека зависит, его психологической устойчивости и физической подготовки. Человек и сам кого хочет загнать сможет, правда сейчас люди в этом плане обленились. Да и модификация как мне кажется, в этом плане все равно дает мне ощутимое преимущество. Надо бы опять начинать бегать, а то застаиваюсь больно. Правда придется решить вопрос с обувью, в берцах упрею. В любом случае это все подождет. Сперва надо узнать, что скажет доктор. Хм, интересно, а честь этого события озаботятся переводчиком, чтобы я узнал рекомендации врача по поводу моих ног? Постепенно зуд стихал. Я заметил, что с его развитием от хождения я стал почти непроизвольно выпускать когти на ногах, которые благополучно прорвали бинты, и вообще нуждались в обработке и укорачивании. Но опять же я не собирался предпринимать что-либо до консультации с врачом. Ожидая этого времени, я постепенно концентрировался на игре. Конечно, что-нибудь онлайновое было бы интереснее, компьютерные противники слишком предсказуемы. Вот и сейчас, например эпичное отражение атаки врагов с легкостью было предупреждено быстрым продвижением к точке их респа, и закидыванием гранатами в комплекте с автоматными очередями. По скученным целям подобное воздействие было просто невероятно губительным, благодаря чему уровень завершился на редкость быстро. Больше проблем у меня было с тем, что для сохранения целостности клавиатуры ноутбука моя левая рука была в перчатке. Наконец мне принесли еду. Все та же негритянка, правда, на этот раз я удивил ее тем, что с улыбкой встал, и подошел к ней, принимая поднос. К сожалению это опять вызвало весьма ощутимый зуд. На ее недоуменный возглас я ответил взмахом руки, и фразой что доктор что-то там. Слово доктор интернациональное, а уж воспринять следующее слово как «разрешил» она сумеет. Кажется, фраза действительно ее успокоила, и женщина оставила меня одного. Я с аппетитом съел все предложенное, не слишком заботясь об излишних предосторожностях. На этот раз был какое-то подобие пирога, молочная каша и рыбный суп, впрочем, вкус рыбы был не особо знаком, хотя это мне пробовать доводилось. Я вообще подозревал в этом какую-нибудь местную живность вроде угря или ската, но куски были слишком маленькие, чтобы судить по их форме. Наевшись досыта, я приготовился ждать вызов на перевязки, вновь занявшись ноутбуком. К счастью ожидание оказалось недолгим, и меня опять позвала эта негритянка. Практически традиционное посещение врача нарушилось в своем ритуале только тем фактом, что на этот раз я шел на своих двоих. За дверью шла тихая беседа на английском, и в собеседнике врача я узнал Мартина. Ну, вот и ожидаемый переводчик, наверное будут какие либо рекомендации. Я открыл дверь, вошел внутрь с улыбкой на лице. Индус опять заговорил в своей многоречивой манере, явно выражая свое положительное отношение к факту моего хождения. Мартин, сидевший в углу на стуле, поморщился, и сказал, своим видом давая понять, что перевести все просто нереально: - В общем, то что вы так быстро поправились очень радует. - Спасибо. Как я понимаю из вашего присутствия, меня ждут какие-то особые рекомендации? - Возможно, во всяком случае, я счел, что в честь разрешения встать на ноги мне стоит поприсутствовать. Действительно могут появиться рекомендации. Да, садитесь. Я уселся на привычный стул, и в целом осмотр проходил во вполне привычном виде. Доктор снял бинты с моих ног, вместе с приличным количеством каких-то отслоившихся тканей, с достаточно аппетитным запахом засохшей крови. Общение больше проходило привычной помесью жестов и вопросительных восклицаний. Я не чувствовал никакой боли, только пожаловался на довольно сильный зуд, что и перевел Мартин. Индус же в ответ не выразил ни малейшей обеспокоенности, Мартин с его слов сказал, что это пройдет со временем. После осмотра спины, Мартин перевел, что спустя пару дней можно будет снимать швы. Выслушав все это, перенеся обработку раны на спине и собравшись уже уходить, я спросил: - Так, теперь я могу вполне ходить? Мартин перевел и вопрос и ответ: - Да, кожа уже целая, так что помех никаких. - Ясно, кстати, а чего-нибудь на ноги не найдется? У меня из обуви только осенние ботинки. В принципе я рассчитывал если не на тапки, то хотя бы просто на бахилы дойти до комнаты, но индус имел свое мнение: - Хм, в принципе вы и босиком можете ходить. – Несколько удивленно перевел Мартин. - Эм, босиком? А мне это не повредит? На вопрос Мартина доктор рассмеялся и весьма многословно заговорил. Мартин перевел: - Тут чистая земля, опасности нет. И ноги вполне выдержат подобную нагрузку, это мы, европейцы, слишком избаловали себя. Ну, смысл в это примерно. В общем, он заверяет, что вы можете не волноваться, только не бегайте сразу по камням, привыкнете немного. - Что-то я не вижу, чтобы он был босиком. – Проворчал я посмотрев на туфли врача. Мартин посмотрел туда же, пожал плечами и сказал: - Я передам чтобы присмотрели какие-нибудь тапки что ли. И… - Он посмотрел на вновь заговорившего индуса, который достал какой-то тюбик. – Вот вам средство смазывать подошвы на ночь, чтобы кожа быстрее привыкла. Я взял тюбик, поблагодарив кивком. Поняв, что в принципе это все, я осторожно встал на пол, чуя подошвами прохладу плитки. Это было даже немного приятно, зуд ослабевал. Я посмотрел на ноги. Шерсть на ступнях уже начинала расти, пока еще короткая светлая щетина. Когти тоже благополучно отросли, и стоило совсем немного напрячь пальцы, как они задевали пол. Ладно, с этим потом разберусь. Вновь посмотрев на людей, я сказал Мартину: - Передайте доктору мою благодарность за его помощь со всеми этими ранами. - Да, конечно. – Он заговорил на английском, индус, выслушав его, тоже заговорил, на что я мог ответить только кивком и улыбкой. Наверное, мне стоит все же выучить язык, правда иностранные мне никогда не давались. Откланявшись, я вышел из кабинета, и замер, прислушиваясь к ощущениям. 63*** Молодая, новая кожа на ступнях была пока еще крайне чувствительна. Я прекрасно ощущал линолеум коридора, его чуть заметную влажность и теплоту. В коридоре вообще было достаточно жарко, горячий воздух нес огромные букеты различных запахов, и я посмотрел на выход. А может действительно пройтись босиком? В этом же нет ничего страшного, да и ноги потом вымою. Кроме того, это будут уникальные ощущения в силу повышенной чувствительности ног. А разве не есть поиск наслаждения в ощущениях? Чувство приятного всегда чувство, будь то вкусовое ли, обонятельное ли, зрительное ли. Так почему бы не испробовать и тактильное, тем более что сейчас оно обострено? Чуть постояв в размышлениях, я пошел на улицу, с интересом прислушиваясь к себе. Линолеум чуть липнет к ногам. А у выхода, там, где он освещен солнцем, линолеум горяч настолько, что практически обжигает ноги. Я скорее миновал его, оказавшись под палящими лучами. Камни тоже раскалены, обжигают, сгоняя зуд. Я усмехнулся, минуя их стремительным шагом. Надеюсь, мне не выставят счет за газон? Я шагнул на него, чувствуя, как жесткая трава приминается, щекоча подошвы. А земля под ней прохладная, и даже чуть влажная. Новые тактильные ощущения лавиной залили рассудок. Я шел осторожно, пробуя ногой участок, на который встаю. В конце концов, тут вряд ли есть осколки стекла, и тому подобный мусор, который может встретиться в городе. Так что в этом плане я не беспокоился. Странное, непривычное чувство. В чем-то даже приятное. Конечно, ноги надо будет помыть, нельзя исключать наличия различного рода бактерий, но сейчас я просто наслаждался необычными ощущениями, почти бесшумно идя по газону. От этого меня отвлек Мартин, вышедшей из двери, что не укрылось от моего слуха. Я обернулся, посмотрев на него. Он сказал: - Решили прогуляться? - Да, немного. - Хорошо, вам с завтрашнего дня начнут делать комплекс прививок. - Каких? – Спросил я. - Противоэнцефалитные, противостолбнячные, в общем, все то с чем вы можете столкнуться в этой вашей деревне. Хм, а ведь они готовились заранее, вряд ли бы так быстро собрали нужные препараты. То есть тот факт, что я собирался в эту поездку учитывался, и потому уступка столь легка. - Вам тоже стоит их сделать. - Обязательно. Ладно, отдыхайте. Боюсь у меня много дел. - Хорошо, только видимо мне придется прогуливаться ночью, надеюсь, я никого не напугаю? - Нет, с чего бы? А почему именно ночью? - Жарко. – Улыбнулся я. Мне действительно уже было жарко. Пусть и не сразу, но под палящим солнцем шерсть прогрелась, и я уже дышал учащенно, чувствуя, что еще немного, и начну потеть. – Кстати, мне показалось или я слышал выстрелы время от времени? - А? Не обращайте внимания. Просто местное зверье иногда близко подходит. Выстрелов в воздух как правило хватает. - И что, опасная живность? - Не особенно. Беспокоят в основном кабаны да иногда обезьяны. Благо первые забор подкопать не в силах, а вторые достаточно умные, чтобы быстро понять, что сюда лезть не надо. Ах, да. Думаю, если хотите, завтра время найдется немного пострелять. - А если окажется, что стреляю я из рук вон плохо? – Спросил я. Мартин посмотрел на меня: - Тогда придется вам потренироваться попадать как следует. Сами понимаете, от вас потребуется уверенно поражать мишени. Да и в принципе, за это время стрелять кого угодно можно научить. - Хорошо, только не с самого утра. - Там видно будет. Ладно, мне пора. - Да, да. До свидания. Мартину пошел прочь, а я вернулся в спасительную прохладу своей палаты, и, забравшись в ванную, стал намывать ноги. Грязи оказалось не так много, как я боялся, больше всего скопилось засохшей крови у лодыжек, которые были скрыты повязкой. Кожа светлее чем на руках, но думаю это только пока. Я открыл воду погорячее, некоторое время распаривая ноги. Чувство того что я наконец могу их помыть как следует было весьма приятным. Наконец, смыв всю грязь и прошлепав в комнату, я занялся когтями при помощи пилки. Работа вышла довольно долгая и муторная. По-хорошему надо было бы просто срезать с сантиметр когтя кусачками, но такой инструмент к своим когтям я старался не применять вообще, почему-то опасаясь, что они могут треснуть. Не знаю, насколько такой страх обоснован, скорее всего, он вообще беспочвенен если учитывать упругость ткани, но это своего рода одна из моих фобий, пусть не сильная, не подкрепленная личным опытом, и вообще иррациональная, но тем не менее когти я не стриг практически никогда, обрабатывая вместо этого их пилкой. Кроме всего прочего получилось еще и приличное количество опилок, которые были благополучно отправлены в унитаз. Но когти ног наконец были приведены в порядок, и кроме того увлекшись работой я их заточил, что делал обычно только на руках. Под однообразное скрежетание пилки я задумался над тем, а как же все-таки это, стрелять из огнестрельного оружия. Мне это делать не доводилось, если не считать пары раз с поджигами. Тогда они били отдачей довольно ощутимо, хоть порох был так себе. С другой стороны труба была газовая, приличного калибра. Банку измочалило знатно во всяком случае. Вообще с рук я из этого старался стрелять только после проверки усиленным зарядом, прекрасно понимая, что кустарщину может и разорвать, несмотря на то, что затравочное отверстие было просверлено, а сама трубка забивалась на штифтах. Так что это за опыт не считается. А реальный огнестрел? Насколько у него сильная отдача? Зависит конечно от патрона и массы оружия, и опять же, я не знаю что мне предложат для стрельбы. У дробовика двенадцатого калибра отдача вроде бы вполне приличная, да и у винтовки под винтовочный патрон тоже, наверное. А промежуточный патрон вроде бы должен быть гораздо слабее в плане отдачи. А если пистолет? Да, у него патрон слабее, но и масса меньше, кроме того отдача будет идти на запястье руки, в то время как у длинноствольного оружия она поглощается и руками и плечом. Ну, думаю меня проинструктирую как правильно держать ружье, да и руки у меня достаточно сильные. Надеюсь, особой сложности не возникнет. Хм, а как быть с подвижными частями оружия? Ведь если я буду целится, то практически наверняка задену вибриссами винтовку. Надо будет убедиться, что при работе затвора их не защемит. А если пистолет, то убедиться что он не защеми шерсть, или того хуже кожу. Что кстати иногда с ними бывает. За этим занятием прошло много времени, и я посидел за ноутбуком совсем немного, когда в дверь постучали с ужином. Досыта поев, и избавившись, наконец, от докучливого внимания, я лег спать, с тем, чтобы проснутся до рассвета и прогуляться. 64*** Уснуть удалось не сразу, хотя обычно я довольно легко засыпаю, когда хочу этого. Возможно, этому поспособствовал опыт работы по сменному графику, когда спать доводилось практически по принципу «когда есть время». Порой прямо в перерывах на рабочем месте, урывая по полчасика сна. Умение проснуться, перед тем как необходимо выполнить какую-либо периодическую процедуру так же вошло в комплект. Как ни странно, на это модификация не оказала влияния. Наконец я уснул. Мне снилась стрельба, правда совершенно тем набором впечатлений, которые приходят от компьютерных игр. От вида оружия где-то справа, до прицельных приспособлений, возникающих в центре обзора. Отдача так же была лишена физических ощущений, и проявлялась лишь вздрагиванием оружия. Не было и иных ощущений, ни запаха, ни тактильных чувств, вроде веса оружия или поверхности в руках. Я стрелял по каким-то мишеням, и чувство нереальности происходящего постепенно начинало давить на рассудок. Чувство неправильности, виртуальности, я все более ясно понимал, что меня захлестнули именно впечатления от игры, а не то, что можно ощущать при реальной стрельбе. Апофеозом нарастающего диссонанса стало осознание того, что цевье, бывшее в поле зрения, держит человеческая рука. Это осознание разбило иллюзию словно молотом, на неправильные, противоречивые осколки. Я почувствовал, как мир вокруг взвихрился потоками бесконечности, и бездна приняла меня, окатив ледяными потоками сенсорной депривации. Не было чувств, и отсутствие чувства веса, чувства положения тела породило жуткое впечатление падения в бездну. Но вот новые химеры возникли вокруг, разум уцепился за эти иллюзии, накладывающие опыт зрительных впечатлений от игр и фильмов на жажду представить, предположить неведомое мне, и оно случилось, надерганное из обрывков впечатлений, переплетенное и причудливо созданное воображением. Я словно падал на бескрайнюю заснеженную равнину, изрытую окопами и траншеями, засыпанную тысячами вооруженных людей, оглушающе кричащую голосами взрывов и пулеметов. Я провалился в нее, прямо в собственное тело, на краткий миг увидев самого себя. Странный запах снега окатил меня тусклой свежестью, подобной приглушенной, размазанной картине. Неяркий, расплывчатый, туманный, этот запах был запахом снега, но слишком не таким, слишком искусственным, слишком затертым. Я никогда не ощущал запах снега своим новым носом, снежным вихрем прошлась отстраненная мысль. Новые впечатления обрушились лавиной. Стрельба, взрывы, крики. Громкие, четкие, смутно знакомые. Но не оглушающие, не превосходящие предел восприятия. Затем поток запахов, гарь, бензиновая, алюминиевая, серная. Столь же смутные и смазанные. И среди них неожиданно ярким мазком запах продуктов горения бездымного пороха, пронзительный аромат азотистых соединений. Знакомый запах, но где я его чуял? Вес в руках. Я посмотрел на них, и увидел свои покрытые шерстью, когтистые пальцы сжимающие винтовку Мосина. Короткий взгляд по сторонам открыл мне солдат в советской форме образца Великой Отечественной, яростно отстреливающихся от наступающих фрицев. Чувство нереальности, вызванное смутным ощущением происходящего как чего-то знакомого, и вместе с тем, тем фактом, что никого не смущает мое присутствие, внезапно омылось острым, пугающе реалистичным запахом свежей крови. Что-то во мне отозвалось на него тихой и безжалостной волной ярости, заставив глотку издать приглушенное рычание, а руки вскинуть оружие, ловя на прицел живот бегущего на меня человека в немецкой форме. Холод стального спускового крючка обжег палец, и рявкнувший выстрел вбил в человека остроконечную пулю, пронзив его навылет, и окрасив снег за ним яркими брызгами парящей крови. Резким движением я передернул затвор, наводя оружие на нового человека, виднеющегося из-за снежной пелены, в то время как первый с воем упал на колени, сжимая полученную рану. Нечто автоматическое, механическое сковало мои движения, превращая винтовку в скорострельное орудие смерти, стремительно меняющее отстрелянные патроны то четким движением правой руки на затворной рукояти, то щелчком обоймы, вгоняемой в зев неотъемного магазина. Я отстреливал боеприпас последовательно и четко, коротко целясь перед каждым выстрелом, не обращая внимания на свист пуль вокруг, и вздыбливаемые ими всплески снега. Зрение ярко и четко отпечатывало кадры каждого попадания, странные, малопонятные в своем происхождении, просчитанные. Прямое попадание в лоб, правее линии симметрии. Маленькое, аккуратное отверстие, но глаз под раной выскакивает из орбиты, выпучиваясь более чем на половину своего размера, он смотрит удивленно и испуганно, а раскуроченный затылок разбрызгивается алой волной, разрываемой как разносторонним воздействием гидравлического удара, так и тянущим следом инерции увлеченных пулей тканей. Вот на бегу пуля влетает в опорную ногу ровно по центру. Пуля и кость расщепляются друг о друга, и раскрывшаяся подобно цветку рубашка пули вырвала огромный кусок мышцы, унося его куда-то в сторону, а кость, перебитая под нагрузкой, вдавилась своими обломками в окружающие ткани, вмиг уменьши длину бедра наполовину, и заставляя врага с диким криком упасть, держась за изувеченную ногу. Вот пуля проходит сбоку от груди, влетая в ребро и расщепляя его острыми осколками, взрывающими кожу вокруг. Легкое тоже рвется, сминается от удара, но эта рана не убивает так быстро, и человек успевает добежать до меня, в попытке вонзить штык. Но я отбрасываю выпад своим оружием, и упираю ствол в живот, нажимая на спуск. Я почти чувствую как обычная, пронзающая рана от пули осложняется пороховыми газами, факелом входящими внутрь живота, сминающим, разрывающим, обжигающим тонкие плены кишок. Они лопаются от этого давления, перемешиваются тугими потоками, наполняя брюшную полость жгучим, токсичным, вирулентным содержимым, обжигая нервную систему мучительными сигналами боли, вытягивая кровь из густой сети артерий. Человек с глухим, булькающим воем, падает мне под ноги, а я, чувствуя окончание боеприпаса, достаю узкий, трехгранный штык и прицепляю его на ствол винтовки. Вскочивший на край окопа человек разряжает в меня равномерно тикающий пневматическим поршнем пистолет-пулемет, но я уже отпрыгнул в сторону, и выстрел винтовки пробивает его руку, сминая мышцы, разбивая их гидроударом и заставляя уронить оружие. Я прыгаю на край окопа, и вонзаю штык ему в грудь, чувствуя как вся сила удара сконцентрированная на иголочном острие с легкостью пронзает теплую форму, и плоть под ней, проскальзывая между ребер и входя глубоко в легкое. Движением рук я поднимаю его, противопоставляя всей силе затраченной на противодействие его весу, всей длине винтовки, короткий рычаг штыка, пропарывающего одной из граней пенистые плены обширным, радиальным взмахом, вызывающим сильнейшее кровотечение вмиг заполняющее легкое, и заставляющее человека захлебнутся в рефлекторном ужасе от чувства утопления. Я бросился вперед, слыша как за моей спиной, солдаты поднимаются в едином порыве контратаки. Плавным движением перехватив винтовку за цевье, я обрушил тяжелый, окованный приклад на голову следующего человека. Каска промялась от удара, но не череп. И все-же сила удара прошлась по нему, встрясла мозг тугой волной заставив потерять сознание. Отпустив одной рукой винтовку, я поймал ею горло человека, и глубоко вонзил когти рядом с трахеей, позволяя ему упасть, разрывая об них артерии и вены, и окропляя мои замерзшие пальцы почти кипящей, обжигающей кровью. Опьяненный ее запахом, я взревел в экстазе, и бросился вперед, охваченный кипящей жаждой убивать вновь и вновь, пулей ли, штыком или собственными когтями. Эйфория окропила мою кровь брызгами адреналина, наполнила ее эндорфинами, заставила мышцы налиться пульсирующей, сверхъестественной силой, а нервную систему подавить любые проявления боли и страха. И пули свистевшие вокруг не пугали меня, и взрывы расцветающие вокруг не могли остановить меня, и люди шедшие за мной были вдохновлены примером этим, и шли, преодолевая заградительный огонь, ибо ненависть вела их. 65*** Пелена снега растаяла пред моими глазами, открыв мне пространства траншей вражеских, занятых ненавистными людьми, этими пульсирующими сгустками уязвимой плоти, огрызающиеся острыми стрелами свинца. Но грудь моя была прикрыта сталью, от которой отлетали эти смертоносные брызги, и пробив своим выстрелом голову первого, я рухнул в окоп, с рычанием на губах и жаждой крови в глазах. Длинный вперед пронзил горло ближайшего, а выстрел пробил сердце того кто был за ним. А за моей спиной уже входили новые, закрывая меня от врага позади. Я же кинулся на тех, кто был спереди, схватив тело истекающего кровью из проткнутого горла человека подобно щиту, и колов свободной рукой словно копьем, ибо пули уже кончились, и только сталь и когти остались мои оружием. Но вот пали они предо мной, и снег под ногами жадно выпил кровь их, и предстал мне бункер, огрызающийся ливнем пулеметного огня. Я бросил винтовку за плечо, и, оставив истерзанный труп, схватил двух свежих мертвецов. Выставив их перед собой, я бросился прямо на черную щель амбразуры, чувствуя, как пули терзают их, рвут на части, заливая меня их плотью. И швырнув их внутрь, я заставил пулемет умолкнуть, отбросив стрелка их весом. А затем бросился следом, сметая человека ударом когтей по лицу. Там было еще двое, и первого из них я схватил, с силой сжав руку на паху, чувствуя как когти пронзили и ткань, и плоть под ней. Второй же рукой я схватил его за горло, превратив надрывный крик в булькающий вой, и кинул человека в последнего из живых, принимая живым щитом пулю из винтовки, и сбрасывая ее весом живой плоти нанизавшейся на штык. Прыгнув на обезоруженного врага, я сомкнул челюсти на его горле, и, сжав их, наполнил свой рот восхитительным, густым, сладким ароматом свежей крови. Я проснулся, все еще чувствуя его, однако химера рассеялась, как только спало оцепенение сонливости. Фух, ну и приснится же такое. Надо поменьше смотреть фильмы о всяких попаданцах, хотя я их и так давно уже не смотрел. Чуть полежав в кровати, я сел и оперся ногами об пол. Прохлада линолеума остро почувствовалась босыми ступнями. Ну что-ж, в конце концов это наверное и правда неплохая идея. Я встал, прислушиваясь к своим чувствам, натянул штаны. Чуть поразмявшись, я пошел на улицу. Еще было темно, но на улице не было прохладно. Я бы назвал это самым приятным временем суток в здешнем климате. Тепло как раз ровно настолько чтобы не было жарко. Воздух влажный, насыщен множеством странных запахов. Особого освещения нет, только у входов некоторых зданий, и звездный свет. Для моих глаз как раз. Я постоял на пороге, прислушиваясь к звукам предрассветных сумерек. Стрекот каких-то насекомых, далекий ухающий голос неведомых животных. Звуки и запахи переплетались, зачаровывали, странно манили. Я осторожно ступил на теплую поверхность бетона перед входом. Камни, асфальт, сейчас они не были раскалены солнцем, и ходить по ним было приятно. Приятно ощущать под ногами их шероховатость, твердость. В хождении босиком было нечто интимное, нечто совершенно необычное. Конечно, я бы не рискнул ходить так в городе, с его загрязненностью и риском наступить на стекло или какие-нибудь иголки, но здесь, почему бы нет? Я прошел с пару десятков метров, и не чувствуя никаких неудобств или болевых ощущений, перешел на бег. Это было непривычно и захватывающе. Бежать без обуви, это совершенно отличалось от привычного бега в тяжелых ботинках. Каждый шаг был мягким, почва остро чувствовалась подошвой, я почти прихватывал ее пальцами. Бежать в привычном стиле, жестко вбивая ноги в землю было неприятно, и я быстро перешел на иной стиль бега. Первыми удар об землю принимали не пятка, а пальцы и область ступни за ними. Как легко преодолевались те расстояния, что казались гораздо более далекими в этом кресле! Я скоро вышел к забору, и скрытый полумраком, пробежался по такой приятной, влажной и теплой траве рядом с ним. А затем остановился, плавно успокаивая дыхание, и посмотрел в темноту джунглей, отделенных полосой очищенной земли. Там кипела странная, непонятная мне жизнь, я слышал ее, я чувствовал запахи этих некрупных животных и птиц, но не видел их. Они скрывались за листвой, и у меня возникло острое желание пойти туда, попробовать поймать эти щебечущие, пищащие источники звука, поохотится. Словно в ответ на это желание проснулся желудок, напомнив о себе колющим чувством голода. Я посмотрел на забор. В принципе забраться будет не трудно. Если я сниму штаны, то смогу накинуть их на токоведущую проволоку, и при должной аккуратности избегу электрошока. Но, одернула меня холодная мысль, это опасно не с точки зрения забора, а с точки зрения местных животных. Они могут быть опасны для меня, а я не имею опыта работы с ними. Идти туда в одиночку слишком неосмотрительно, слишком рисково. Да, вряд ли они действительно представляют для меня серьезную угрозу, ну разве что леопард какой-нибудь, если они тут живут, да и у того против меня шансы будут не особо велики, но все же это неоправданный риск. А если тут мины? Мысль обожгла, и я стал пристально нюхать воздух, в попытке поймать жгучий, селитрянный запах азотокислых соединений. Азот, азот, бесцветный, безвкусный. Его молекулы такие гладкие, такие пустые, никакие. Прочно связанные, они везде но их не почувствовать. Они гладкие как шарики, никаких крючочков. Не за что зацепиться. Не он, не он, не такой. Другой нужен, немного измененный, разделенный, раздерганный. Лишенный своих электронов, жадно пьющий их, горчащий. Как селитра. Азот, азот, многообразный азот, не мягкий, жесткий без перин органики, без перин сложной органики, окисленный, нестабильный. Окруженный, этими молекулами кислорода, этими жадными молекулами, забравшими на себя всю плотность электронных орбиталей. Такими жадными и свежими, одуряюще свежими, тонкими, сильными, яркими. Пронзительными, продирающими до самого нутра, вот, вот такими, я почуял едкий, едва уловимый запах, едкий, насыщенный и продирающий горло. Мылистый на вкус, немного неприятный, слабый, но не кислород, это азот но который сам окислитель. Который сам жадный, который окружен совсем маленькими протонами, маленькими протонами отдавшими свои единственные электроны и ставшими этой продирающей, кислой нотой. Аммиак. Я открыл глаза, прикрытые в попытке разобраться в этих запахах, выделить самые грубые и понятные. Аммиак это не то, это почти наверняка продукт жизнедеятельности какого-нибудь организма. Вряд ли я могу почуять взрывчатку, и продукты ее разложения не попробовав эти запахи. Да и вряд ли они тут есть, иначе бы меня будили бы взрывы. Глупо ставить мины, случайный осколок может принести ненужный вред. В паре метров от меня, в траве что-то шевельнулось, и напряженное, возбужденное сознание отреагировало с молниеносной скоростью активированных рефлексов. Я прыгнул на это, с силой придавив ногой. Под ступней вздрогнуло что-то мягкое, теплое, пушистое. А если бы змея? Я отогнал эту мысль, чуть ослабляя давление и прислушиваясь к чувствам. Какое-то довольно крупное животное, судя по задним лапам, видневшимся из-под ноги, грызун. Я плавно перенес ногу, продолжая придавливать зверька к земле, и чувствуя его короткую, шелковистую шерстку. На меня глянул черный глаз-бусина. Зверек еще живой, я чувствую пульсацию его тела, его трепещущие попытки дышать. Когда я ослабил давление на его ребра, он громко, протестующе запищал, но почти сразу захлебнулся капелькой крови выступившей из его приоткрытой пасти. Точно не крыса, но вид мне незнакомый. Желтоватого, песчаного окраса, длинной чуть больше моей ступни и с куцым, коротким хвостиком. Зверек задергался, зашевелил передними лапками в попытке выбраться. Я с интересом наблюдал за ним, а затем приподнял ногу. Странное, теплое чувство наполняло меня, наполняло рот слюной, наполняло рассудок томной, смутной жаждой. Я смотрел, как зверек не убегает, нет, ползет явно тяжело раненный моим весом. Он вновь пискнул, словно игрушка, мягкая, живая, теплая игрушка. Я стал кружить вокруг него бесшумными, крадущимися шагами. Кровь вокруг пасть, раздавленные ребра пробили легкие, он смертельно ранен. 66*** Моя нога вновь прижала его, опустившись на заднюю часть тела. Я сдавил его областью за пальцами, и стал медленно переносить вес на эту ногу, глядя как он скребет передними лапками в попытке выбраться. Мои губы исказила непривычная, острозубая улыбка, когда я почуял как тонкие косточки тазового пояса захрустели под ногой, сминаясь, сплющиваясь и обжигая ступню выдавливаемой кровью. Грызун выгнулся в агонии, и я с усилием провел по нему ногой, перекручивая и изламывая, наступая на грудь и ломая ребра. Это было потрясающе, приятно, власть над его плотью возбуждала и манила. Медленно водя ногой по тельцу зверька, я чувствовал, как мягкая тушка мнется словно пластилин, как перекатываются в ней обломки косточек, как сминаются и перемешиваются внутренности. Наконец палец моей ноги замер на черепе. Он поддался труднее. Твердый, он пытался сопротивляться, но я все сильнее переносил на него свой вес, и вот, наконец, голова сухо треснула, выкатив из орбит глаза, и проломилась внутрь. Еще несколько минут я стоял, давя и мня трупик зверька. Удивительно, но почти все его содержимое так и оставалось под шкуркой, только глаза вылезли полностью и капельками размазались по голове, да кишка вышла из ануса, с небольшим количеством черных экскрементов. Это чувство теплой, пушистой мягкости под ногой вызывало искреннее наслаждение, но мне хотелось большего. Брезгливо вытерев наконец ногу, я нагнулся, и взял зверька рукой. Мягкая игрушка, почти лишившаяся целых косточек. Я мял, перекатывал тельце в руке, плавно поднося ко рту, и чувствуя сладкий запах крови и пробуждающийся аппетит. Совершенно неожиданно мой взор уловил деталь, мигом вызвавшую отвращение. За коротким, закругленным ухом твари виднелись сероватые, шишкообразные наросты, явно вызванные какой-то болезнью или паразитами. Блин, вот только не хватало еще проверять себя на стойкость к неведомым африканским болезням. Чуть помяв тушку в руке, я наконец широким взмахом швырнул ее за забор. Пусть кто-нибудь с более привычным к местным заболеваниям иммунитетом угоститься ею, а я пас. Выкинув зверька, я стал рассматривать свои ноги на предмет грязи, казалось, все вытерлось об траву, но тут короткая белая ниточка на шерсти ступни привлекла мое внимание. Подцепив ее когтем, я распрямил ее на тыльной стороне кисти и, поднеся ближе с отвращением увидел что это шевелится. Тварь дергалась в моей шерсти, слепо тыкаясь в непривычной среде. Нет сомнения, что это какой-то паразит, глист, или что-то в этом роде. Скорее всего, когда я выдавил из грызуна кишку, это оказалось снаружи. Тварь длинной была почти с палец, и если такой она отросла в грызуне, то какой длины это могло бы вырасти в моих кишках? От этой мысли меня передернуло. Лишенная привычного окружения тварь дергалась все слабее и тише, и наконец, замерла в моей шерсти, словно простая белая нитка. Блин, вот же паразит. А если такое разведется в кишках массой? Склизкой, переплетенной массой этих белесых червей длинной с мою руку? Фу, какая гадость. Я поковырял глиста когтем, но он не шевелился, и тогда щелчком пальца я отправил его в траву. Я немного постоял успокаиваясь. Определенно местную живность есть не стоит, а если и в тех собаках такое живет? Хотя я же их готовил, да и кишки с содержимым не ел. Но, в конце концов, живут же как-то хищники с таким балластом? Или это способно жить только в грызунах? Хм, наверное, нужно будет провериться на наличие паразитов. Им по любому потребуется время, чтобы развиться до биомассы опасного объема. А до того уже должны проявляться признаки, вроде их яиц, или как там у них правильно называются начальные стадии развития, в кале. Хотя это, наверное, и так входит в процедуры обследования, скорее всего сейчас от полного анализа отвлекала необходимость залечить сперва мои ноги. Кровь же у меня отобрали относительно недавно. Я побежал обратно в палату. Уже светало, и я наверняка бы бегал гораздо дольше, но меня несло желание как следует помыть руки, да и ноги, да и вообще вымыться целиком. Уже зайдя в помещение, я услышал из одной из комнат позвякивание, и почуял запах еды. Я постучал, и почт сразу потянул дверь. Было не заперто, и в небольшой комнате со столом, холодильником, микроволновой печью и дверью куда-то еще была та самая негритянка, расставлявшая еду на поднос. Я улыбнулся ей, приветствуя. Она так же приветственным тоном ответила, и я жестом изобразил, как вытираю спину большим полотенцем. Посмотрев на меня, она кивнула, и зашла в соседнюю комнату. Я ужом скользнул внутрь. Быстро осмотреть стол, стены. Так, вроде ничего подозрительного, никаких ампул или странных баночек. Хотя стоп, а это что? На столе лежал тюбик с непонятной маркировкой. Слушая, как негритянка возиться, я открыл его и понюхал. Нет, вроде бы это подобие майонеза, что иногда бывает в салатах. А почему тюбик? Или тут так привозят? Когда женщина вышла, я уже стоял с самым доброжелательным видом, и, приняв полотенце поблагодарил ее. Пусть язык и непонятен, но тон и кивок вполне способны донести то, что это именно благодарность. Затем я показал на еду, и показал два пальца, в стремлении донести, что хочу двойную порцию. Женщина поняла не сразу, пришлось немного пожестикулировать, то указывая на чистые тарелки, то поглаживая себя по животу в жесте голода. Но наконец, до нее дошло, что она подтвердила кивками и таким же жестом двух пальцев, и я пошел к себе. Как только я вернулся в свою палату, я разделся и пошел в душ. Забравшись под струю теплой воды принялся тщательно намывать руки, а затем и ноги. Усевшись в ванной я намылил ступни, смыл мыло и стал их осматривать. Никаких повреждений вроде бы не было, правда, распарившись они начали немного саданеть, видимо с непривычки от босохождения. Да и по гравию я побегал довольно привычно. Но ничего, думаю, я быстро привыкну вообще не замечать такие мелочи. Расслабившись, я замер под струями воды, позволяя ей как следует промочить шерсть, и вяло помогая ей в этом нелегком задании движениями рук. Как следует намывшись, я вытерся и вышел из душа. Как и ожидалось, в комнате меня уже ожидала двойная порция еды, и я с аппетитом принялся за нее. В салате действительно была именно эта майонезоподобная приправа, так что отбросив беспокойства я наелся досыта. После обильной еды я развалился на кровати, наслаждаясь приятной тяжестью в животе. Мне на глаза попался тот тюбик с мазью, который мне дали вчера, и, открыв его, я понюхал содержимое. Запах мне сказал только то что содержимое не слишком отличается от обычных запахов медицинских мазей, и, несмотря на всю глубину причудливых оттенков ничего конкретного по ней я сказать не мог. Так что я просто выдавил немного на руки, и стал натирать ею ступни, с приятной теплотой вспоминая мягкую плоть зверька раздавленного мной сегодня. Вроде бы у лис есть такой рефлекс, придавливать лапами мелкую живность. Да и не только у лис, довольно животные многие так охотятся. Видимо и у меня проявилось что-то подобное. 67*** Наверное с час я просто лежал, позволяя меху обсохнуть и размеренно размышляя. Забавно, я отреагировал весьма стремительно. Наверное, будь у меня возможность, я бы поджарил этого суслика, или что это за зверек был, и съел. Ведь хорошая прожарка превратит любого паразита всего лишь в набор денатурированных белков. А вообще мне понравилась эта небольшая охота. Приятное чувство, поймать кого-нибудь и поиграть с ним. Думаю, я теперь хорошо понимаю кошек. Конечно это мелкий зверек. Было бы интереснее поиграть с более крупным, только надо обезопасить себя. Если и правда мне выдадут эту броню, она обеспечит защиту от существ размером с собаку? Наверное, да. Тогда будет интересно, очень интересно. Главное только чтобы меня никто не заметил. Но если быть осторожным, действовать ночью, на окраине населенных пунктов, или хватать добычу и уносить подальше, чтобы поразвлечься. Думаю я вполне смогу все делать достаточно незаметно. Ведь это, эта власть над плотью, эта сила рвать, давить, ломать, она просто великолепна, она вызывает самую настоящую эйфорию, этот запах крови, страха. Это мягкое тельце, так легко перекатывавшееся под ногой, косточки, легко ломающиеся, смещающиеся, пронзающие плоть и перемалывающиеся с ней, этот едва слышный хруст, чувство как мясо поддается нагрузке, это проламывающийся череп, тяжелое, прерывистое дыхание зверька. А как приятно было бы вонзить в него зубы? Разжевать его, наполняя рот терпким ароматом свежей плоти и сырого мяса, разорвать на куски. Интересно, а на зубах череп будет хрустеть так же как и под ногами? Может поохотиться на них? Наверняка тут много этих грызунов, заодно и продовольственные запасы целее будут. С другой стороны, эти паразиты не дают возможности попробовать их. А убивать просто ради развлечения? Почему бы и нет? Окатила рассудок жаркой волной спонтанная мысль. Ничтожные, жалкие, никчемные существа. Добыча. Мягкая, сладкая, такая хрустящая и ароматная. Ее так приятно ловить, хватать, придавливать, мять и разрывать. Такая вкусная плоть, податливое мясо, когти так легко скользят сквозь него, терзая, разрывая, перерезая. Чуть расслабить пальцы, и они сами вихляют в мясе, сами выискивают его слабины, обходят сухожилия, ищут тонкие, хрупкие пленки, сдирают, режут, скребут о гладкую кость. Мои руки непроизвольно сжались, словно уже чувствуя в себе кого-то. Границы, к чему границы, к чему оковы на себе. Рвать, калечить, убивать, наслаждаться опьяняющим запахом крови и сырой плоти, ломать кости и крушить черепа. Это ведь совсем не сложно, я силен, я без особого труда могу расправиться с любым животным размером с себя. Схватить уже достаточно, чтобы пустить кровь. Вонзить когти, рвануть. Можно схватить кусок мяса, еще живого, горячего мяса, схватить и вырвать, выкрутить, рвать из стороны в сторону. Так легко. Дать волю рукам, познать силу. Вдруг кто нападет на меня? Интуитивного движения может не хватить, рассудок может дать слабину, страх, растерянность, зачем они? Они могут убить. Кипящее возбуждение прокатилось по телу экстатическим приливом. Зачем разум, когда в нос бьет запах крови? Медленный, нерешительный. Отдаться инстинктам, рефлексам. Они спасут, отточенные эволюцией, только дать им практики, закалить, создать нейронные связи в мозгу, отпустить самоконтроль, отпустить себя, может пригодиться. Может спасти жизнь, защитить. Вдруг все будет так? Если меня заставят драться насмерть? Я получу дивиденды, но надо пережить, надо выжить. В таких ситуациях секунды долгие, за секунду нож может проникнуть в живот, прорезать кишки, обжечь их содержимым брюшную полость, рассечь артерии, выпить кровь, шокировать нервы волной боли, ослабить мышцы кровопотерей. За секунду можно перехватить руку с ним, вонзить когти чуть ниже локтя, сомкнуть их кончики на кости, рвануть, распороть, перерезать мышцы и сухожилия, искалечить, спастись… Я глубоко вдохнул, сгоняя кровожадное наваждение. Конечно, доля истины в этом есть, научится защищать себя в любых условиях необходимо, но охота на мышей этого не даст. Я поднялся с кровати, стал размеренно упражняться, сгоняя в физическую нагрузку размытое по телу возбуждение. В принципе если Мартин не врет насчет этих их договоров с поставщиками брони, и мне действительно удастся получить хорошее защитное снаряжение, позволяющее не бояться укусов, то идея увлечься охотой становится крайне привлекательной. Лосей и крупных кабанов конечно все-равно придется избегать, их вес сделает их опасными для меня в любом случае, а вот какие-нибудь волки становятся уже весьма привлекательной целью для нападения. Только надо убедиться, что хвост будет хорошо закрыт, а то откусят еще. Упражнения как всегда помогали. Амплитудные, размашистые движения, в том числе и работа с гантелями прогревали мышцы, наполняя их приятным теплом. Это всегда успокаивало, вызывало положительные эмоции. Вернув возможность ходить, я нагрузил себя достаточно сильно, работая раз за разом достаточно долгое время. Усталость практически не ощущалась, гантели в принципе не особо тяжелые, подтягиваться тут все равно негде, а иные упражнения почти не утомляли меня. Вновь возник интерес к своему пределу выносливости. Лежит ли он в пределах нормы обычных живых существ? Может причина просто в уровне общефизической подготовки, которую я с момента модификации и не забрасывал? Физическая работа доставляла удовольствие. Удовольствие, даже почти экстаз. Хм. Рассудок вновь заработал холодно и последовательно, ухватившись за эту мысль. А что если это заложено? Ведь удовольствие, любого вида, от сексуального до эстетического в конечном итоге связанно с химическими процессами в мозге. Получение эндорфинов. А много ли надо? Работа мышц так же биохимический процесс. Расщепление АТФ, окислительные реакции, метаболические процессы переноса дополнительных питательных веществ к мускулатуре. Все имеет ряд характерных признаков проявляющихся как в кровеносной системе, так и в нервной. Возникновение гормонального фона, особенная сигнализация. Очень много того, к чему можно привязать синтез эндорфина. А если физическая работа причиняет удовольствие, то станет ли человек от нее отлынивать? Достаточно простой способ простимулировать занятия над собой. Может, он применен во мне? А дальше уже ничего особенного и не надо. Человек достаточно вынослив, вернее по выносливости с ним вообще мало кто может сравниться из сходных по размеру животных. Это компенсируется свойственной человеку ленью. Мало людей занимаются бегом просто так, и для них пробежать километр уже тяжело. Возникает отдышка, сильная усталость. Но в армии бегают все. Людей заставляют, и они через силу привыкают к нагрузке. Тем не менее, отлынивать все-равно будут, но если занятие бегом происходит не потому что надо, а потому что просто приятно? Конечно, возможны и дополнительные преимущества модификации, вроде более приспособленного сердца, печени, легких, но они вполне могут лежать в пределах естественных особенностей свойственных людям с задатками. Наверное, не так то и сложно извлечь их. Хотя не обязательно ограничиваться только тем, что дает природа. Кости уже говорят о том, что это не строго обязательное условие. А еще их проект нервной системы. Интересно, в чем же он проявится? Наверное, нужно получить возможность пообщаться с этим Лировым. Хотя, что это изменит? Я же уже дал согласие. А ведь это страх. Я боюсь, но почему? Риск? Возможно, но вся моя жизнь непрерывный риск. Пусть скрытый, почти незаметный, не проявляющийся. Но риск. Ксенофобия у людей на подсознательном уровне, а я для нее отличная мишень, пусть даже и научился входить в доверие. Сейчас риск становится более ощутимым, и более существенным. Не слишком ли долго я жил, просто плывя по течению? Теперь течение изменилось, и впереди появились опасные пороги. А кроме них еще и ветви, уцепившись за которые можно выбраться из воды. Вот только, есть ли в этом смысл? 68*** От размышлений меня отвлекло нечто изменившееся. Что-то в комнате стало иным, и я замер, прислушиваясь к своим чувствам. Тишина. В комнате царила тишина, вместо привычного шума кондиционера. Я посмотрел на прибор под потолком, он действительно молчал, и даже индикатор питания не горел. Хм, сломался? Боюсь, тогда возникнут проблемы, ведь эту жару я вряд ли комфортно перенесу. Да, у меня есть резерв времени, в течение которого я не обращаю внимания на окружающие условия, но когда шерсть прогреется, тогда будет неприятно. Особенно с учетом того что по-моему моя шерсть становится длиннее, организм похоже готовится к зиме, и ему сложно объяснить что я немного не в том климатическом поясе. Хотя, возможно он обладает некоторой гибкостью, и, испытывая тепловую нагрузку, приспособится к ней, в том числе и внеочередной линькой. А потом, когда я в Россию вернусь? Впрочем неважно, тут полно комнат, подумаешь, переселят в другую. Вот только надо попросить об этом заранее, а то пока суд да дело, могу и нагреться. Конечно это не смертельно, в крайнем случае я могу просто залезть под душ, но я бы предпочел посидеть за ноутбуком, а в душе это будет несколько опасно. Да и стоит ли мне мокнуть под душем целыми сутками? Вдруг шерсть облезет? Я вышел из комнаты, прошлепав по коридору, нашел негритянку. Она, как ни странно смотрела небольшой телевизор с кинескопом, по которому шла какая-то непонятная программа. Я привлек ее внимание, негромко позвав, и когда она оглянулась, поманил за собой жестом руки. Покопавшись в кресле рядом с собой, женщина нашла пульт, упакованный в целлофановый пакет, и остановила картинку. Была ли это остановка воспроизведения записи, или захват транслируемого канала я так и не понял. Она проследовала за мной, я вошел в комнату, и молча указал на неработающий кондиционер. Негритянка посмотрела на него, достала пульт от него, пощелкала. Потом посмотрела на меня. Я пожал плечами. Пантомима длилась не особенно долго, женщина вскоре вышла, в чем-то меня заверив. Посмотрев ей вслед, я пристроился за ноутбуком. Эх, надо было что ли фильмов накачать, или книг. Нет, конечно игры тоже неплохой способ убить время, но они все же слишком быстро приедаются. Сеть все так-же запаролена, параноики хреновы. Хотя, что могло произойти в мире за эти дни? Выступление. Ну да, то мое выступление на телестанции моего города. Интересно, этот сюжет ушел в эфир, распространился? По-моему я там был неплох. Будет обидно, если все вновь замолчат. А если нет? Если сюжет уже обсуждается вовсю? Проплыл по главным телеканалам, набрал сотни тысяч просмотров в интернете. Что если я вернусь в Россию уже знаменитым? Этим нужно будет воспользоваться, и учесть. Да, сразу появляется опасность. Инстинктивная ксенофобия может привести даже к попытке организовать на меня покушение, пусть и маловероятной. Более вероятно из неприятного, если уже создалась некая оппозиция, поливающая заочно меня грязью на основании моральных или религиозных догматов. Одно дело общаться с людьми, для которых встреча со мной шок, которые не знают что я такое, и не имеют готовых стереотипов. Я привык к этому, привык производить впечатление, и втираться в доверие. Но все осложнится, сильно осложнится, если возникнет негативный стереотип. Тогда мне придется переламывать его, а это уже не так то и просто. Слышать в спину недовольное бурчание, выслушивать истеричные обвинения, неприятно будет. Хотя пока еще рано, за это время вряд ли сформируются достаточно четко выверенные лагеря, навязывающие свое мнение. Да и ведь это информационная война, вряд ли фирма не контролирует это по мере своих сил. А чтобы мне Мартин не говорил, силы у них есть. Вопрос в том, есть ли сильная оппозиция. А как ее давить? Как уничтожить сопротивление идеям генной модификации? Доказать их нужность? Вероятно. Показать, что они делают человека сильнее, крепче. Конечно найдутся те кто скажут что это не нужно, что и без этого жили, вернее таких большинство будет, но если внушать идею что это прогресс. Да кого я обманываю? В прогрессе люди разочаровались. Сейчас нужна мода. Геноморфом надо быть не прогрессивно, им должно быть модно. Вот с этого направления и нужно заходить. Нужно каким то образом внушить людям что так быть модно. Хм, с этой точки зрения было бы неплохо фирме рекрутировать каких-либо звезд эстрады пройти модификацию. Хотя Мартин вроде же говорил, что с возрастом она более опасна, а более молодые вряд ли станут рисковать. Если только не поймать их на неизлечимой болезни, которую можно будет вылечить только модификацией. Или увечье. За размышлениями становилось жарче, вернее воздух прогревался. А ведь тут все же заметно прохладнее, чем на улице. Наконец зашел ремонтник, мужчина европейской внешности, со светлыми волосами и набором инструмента. С собой он тащил складную металлическую лестницу. Он посмотрел на меня, я ткнул рукой в направлении кондиционера. Мужчина посмотрел на него, что-то спросил, на что я ответил, что не знаю английский. Он приставил лестницу к стене, поднялся к кондиционеру. Но это же приставная, раскладная лестница. Он что, на ней без страховки работает? Нет, высота конечно небольшая, но много ли надо человеку, особенно если падение будет на спину? Да еще и лестницей, об которую можно удариться. С другой стороны люди в целом очень схожи, и вряд ли небрежность есть черта только русских. Ох, повидал я таких. Сам правда тоже хорош, но тогда я был в подавленном состоянии. Неслышно встав с кровати, я подошел к человеку со спины, и поставил ногу к опоре лестницы с противоположной от входной двери стороны. Конечно, она покрыта пластиковой ножкой, но я бы не стал полагаться на надежность сил трения в этом вопросе. Стоит только ей поехать, и свалится она сразу, а если еще и рука в инстинктивной попытке найти опору скользнет между ступеней, то перелом словить будет очень легко, даже с учетом что мужик поднялся то примерно на метр. А может и самому попробовать? Чтобы там не было с военной тематикой, это временное, не основной доход. Не способ популяризации. Все так же тихо я прихватил лестницу рукой, глядя как мужчина отключил шнур питания, и начал увлеченно копаться в кондиционере. И опасно делать военное направление даже просто важным, его могут начать вырывать из рук. Нет, деньги, свои деньги, будут только в гражданском. Война принесет их, только если станет мировой, а тогда доходы съест инфляция. Так почему бы и не попытаться проявить себя в выступлениях на сцене? И тут раскрутка раскруткой, а чтобы действительно увлечь людей, нужен какой-нибудь талант. А что я могу в выступлении? Петь? Хм, а я и не пробовал особо. Интересно, как с моим голосом это будет звучать? Мужчина вздохну, выругался, отвлекая меня от размышлений, стал спускаться. Я предусмотрительно убрал руку, чтобы не помешать ему. Вполне предсказуемо мужчина обернулся к кровати через входную дверь, и вполне ожидаемо не увидел меня на ней, поскольку я шагнул чуть в сторону, поняв что, увлекшись работой, он так и не заметил, что я подошел. Правда долго прятаться у меня не получилось, поскольку сквозь стену проходить я не умел, поэтому мужчина вновь выругался, довернув голову и заметив меня, с невинным видом стоящего у стены, придерживающего лестницу и улыбающегося. В принципе он тут же буркнул мне слова благодарности, немногое из моего словарного запаса английского, и, прихватив инструмент, пошел прочь, оставив меня наедине с нарастающей жарой. 69*** Было действительно жарковато, так что я просто уселся на кровать и стал ждать. Нет, конечно, я не умирал от жары, пока что, но тем не менее было неприятно. Хотя возможно именно постоянно работающий кондиционер тому виной, и без него я бы акклиматизировался. А может быть, и нет. Интересно, насколько мой организм гибок в этом плане? А еще с этой точки зрения очень любопытно предложенный мне договор. Ведь как я понял, их целью являются достаточно жаркие страны. Африка, Южная Америка, возможно арабские страны. Климат может быть от тропического до пустынного. Я приспособлен к нему? Перенесу его? Та девушка вроде не испытывала проблем с жарой, с другой стороны она короткошерстая. А как быть со мной? Так, нужно разложить все по полочкам. И так, первое. Сколько там на улице было когда я за тем парнем гнался? Градусов десять? Что-то около того. При этой температуре я не испытывал проблем с тем чтобы перегреться, а ведь на мне все же кожаный плащ был. Но в условиях жары, с минимумом одежды тренированный человек будет иметь передо мной преимущество в выносливости из-за более эффективной теплоотдачи с тела. Это надо учесть, в жару мне не стоит убегать, лучше вступить в бой имея запас сил, чем вымотаться и дать врагу преимущество. Пфф, какому врагу? Далее, Мартин говорил о том что мой организм имеет так сказать три варианта шерсти, три шкурки. На мне сейчас так сказать умеренно-климатическая, поддерживающая температуру тела при легкой прохладе, но не дающая сильно перегреваться, пока температура воздуха не слишком высока. Я посмотрел на ноги. На ступнях уже появилась своего рода щетина, короткие пока волоски. Белые. Переведя взгляд на руки, я пальцами взлохматил шерсть. Да, вот белые волоски, короткие пока еще, теряются среди серой шерсти, но уже делают меня немного светлее. А в темных пятнах прячется серебристо-серый мех. Скорее всего, по окончанию линьки я побелею совсем. Но к чему линька привязана? К времени года, это не прямая связь, нужна более прямая. Просто к времени? Но если я способен полинять и на короткую шерсть, то, в какое время это будет? Такого меха у меня точно еще не было. Привязка к внешним условиям? Стабильное температурное воздействие, например. Возможно, это было бы эффективным механизмом приспособления, а разве не ставилась такая задача при разработке моей модификации? Тогда следует ожидать, что если я так и буду сидеть без кондиционера, то моя линька, не пройдя до конца, сменится на иную, а в России мне придется линять по новой. В комнату заглянула негритянка, и поманила меня жестом руки. Я встал, пошел за ней. Она остановилась у соседней двери, открыла ее, и зашла внутрь, поманив следом. Я вошел за ней, посмотрел как она включает кондиционер. Тут было уже довольно жарко, не очень комфортно, но все-же пока атмосфера не вынуждала меня дышать распахнув пасть. - Я перенесу багаж? – Спросил я ее, подчеркнув смысл жестом, словно поднимаю тяжелые сумки. Она кивнула, и я пошел за своими вещами. Возиться со складыванием я не стал, в конце концов, тут совсем недалеко, и я могу делать сколько угодно заходов. Женщина уже куда-то ушла, оставив мне графин воды, в которой плавал лед. Убедившись по запаху, что это действительно вода, я сделал пару осторожных глотков, нагревая холодную жидкость во рту, прежде чем глотать. Это приятно, и позволяет избежать риска простуды. К тому времени, когда я все перенес, кондиционер сделал свое дело, снизив температуру до комфортной. Интересно, он тоже проживет пару суток до поломки от нагрузки? В таком случае я думаю, меня отсюда сплавят поскорее. Сплавят, хм. А не есть ли это еще один фактор, по которому Мартин так легко пошел мне на уступки? Если я полиняю в теплую шубу, держать меня на жаре станет просто опасно для меня. А как часто возможны перелиньки? И что если их можно вызвать, скажем, гормональной терапией? Ведь все в организме, так или иначе, сводится к химическим процессам, и все перемены регулируются гормонами. Вопрос только в стабильности и самоподдерживаемости результата. Организм стремится вернуть свое состояние при внешнем воздействии, да, он может приспособиться к постоянному воздействию, но это уже зависимость. Но если предусмотреть маркеры? Определенные вещества, разовые дозы которых вызовут во мне нужные изменения? А ведь психика это тоже химия. И если есть маркеры, то они смогут влиять на поведение. Почему меня так возбуждает запах крови? Ведь это возбуждение, оно компенсирует страх, убирает нерешительность. Проливая кровь я впадаю в своего рода опьянение, мне начинает нравиться то, что я делаю, нравится эти чувства. Как когти проходят сквозь плоть, такую мягкую, ароматную плоть. Как горячая кровь обжигает пальцы, как мясо сминается, рвется, терзается. А как ломаются кости? Насколько приятно разорвать, почувствовать эту невероятную силу, оторвать животному лапу, выпустить кишки, проломить череп. Да, я могу делать и такое, да что там, я же уже разрывал собаку на куски голыми руками, и это просто великолепный опыт. Я хочу его повторить. Спокойно. Зайдя в точно такую же ванную, как и в той комнате, я открыл воду, и сунул под нее морду, чувствуя, как намокают и тяжелеют вибриссы. Спокойно. Я ведь не испытывал этого в первый раз, когда разорвал человеку руку. Слишком неожиданно? Компенсировалось испугом? Я не испытывал это в угрожающих ситуациях, но в них я не проливал кровь. Хотя, я же поцарапал тогда шею той женщине. Но ситуация была сложнее, я сохранял голову холодной, контролировал себя. Да если бы не это внезапное вмешательство полиции, вообще ничего не случилось бы. Мы бы просто ушли, я бы отпустил эту шлюху, и пустился бы бежать вместе с Анатолием. Закрыть воду, вернутся в комнату, немного поотжиматься. Я вполне контролирую себя, и отдаюсь во власть эйфории, только когда сам этого хочу. Моя воля сильнее чем у многих людей, она закалена самой моей жизнью того кто ярко выделяется среди всех. Мой страх, моя паника брали только неожиданностью, но я готов к ним, я приспособлюсь к ним, и эти порывы так же останутся в тисках воли, лишь сам я решу, следует ли отдаться панике как средству спасения бегством, или удержаться от этого. Эта реакция имеет свои преимущества, она столь мобилизует мои силы, что я становлюсь практически сверх-человеком. Да, мобилизация для бегства, но и это огромное преимущество в опасной для жизни ситуации. Я возьму это под свой контроль, но какие еще сюрпризы мне ожидать от себя? Кровожадное безумие? Как тот истеричный всплеск, в котором я в буквальном смысле разорвал на куски собаку? И это будет взято под контроль. Мои эмоции иногда просто неожиданны для меня, и лишь потому берут верх. И все же не стоит прямо бороться с ними, порождая внутренние конфликты и противоречия, нагнетая, и сжимая себя словно пружину. Контроль должен быть мягким, твердым, когда надо, но идущим на компромиссы и уступки инстинктам, когда это позволительно. Только так я избегну внутренних психо-эмоциональных травм, которые рано или поздно дадут о себе знать, если позволить им копится. Нельзя всегда держать себя в жестком самоконтроле, иначе будет истерика, нервный срыв. В конце концов, никто не может запретить мне выплескивать эмоции охотой. 70*** И все же, не есть ли это запрограммированным? Хорошо, допустим программирование сознания на текущий момент времени слишком грубо и ненадежно. Есть гипноз, но он малонадежен, малопредсказуем, глубоко индивидуален. Это своего рода работа с прошивкой мозга, с его нейронными связями, глубоко субъективными. Каждый человек в этом плане уникален, структура его мозга формируется при развитии, и вряд ли можно говорить, что память о синем цвете у людей задана одной и той же структурой нейронов. Воздействие идет по обычным каналам передачи информации, по органам чувств. Никаких прямых воздействий на сознание. Но иное дело воздействие на чувства и эмоции. Гормоны более простой механизм, и вот с этой точки зрения воздействия уже вероятны. Связь запаха крови, и положительного эмоционального отклика. Какой в этом смысл? Хладнокровность? Меня не пугает вид изувеченных и расчлененных тел. Хотя мой опыт в этом не особенно велик, тем не менее я могу предположить что практически никакие картины насилия не вызовут у меня эмоционального шока в силу компенсации негативных эмоций эйфорией. Но достаточно ли этого? Цель создания подобной связи кажется понятной, если вспомнить о первоначальном боевом направлении модификации. Эмоциональный шок, так называемая боевая психическая травма, является важным негативным фактором эффективность солдата. Конечно, наивно полагать, что она вызывается лишь лицезрением боевых травм и смертей, скорее тут большее влияние окажут личный страх, угнетение от гибели товарищей, эмоциональное потрясение осознанием лживости пропаганды и тому подобные, скорее социальные, чем сенсорные факторы. И все же, если угнетающее воздействие этих факторов постоянно компенсировать эйфорией от огневого контакта, наслаждением от боя, от кровопролития, не станет ли это эффективным лекарством от посттравматического расстройства? Вернее профилактикой. Ведь есть же люди которые буквально кайфуют от мысли о бое, те которые не испытывают дискомфорта, стреляя во врага. Что если это, грубая замена такой психологической особенности? Но тогда почему она есть в гражданской модификации? Случайность, или намеренно? Но если намеренно, то какой смысл? Сложный вопрос, слишком мало данных для суждений. Если же вспомнить первоначальную нить, то нужно учесть следующий фактор, рассуждения о превосходстве человека надо мной в плане выносливости в условиях жаркого климата справедливы при условии, что одежда минимальна. Но если добавить ее наличие, а именно бронежилета, защитного костюма, шлема, и тому подобному, то человек уже потеряет свое преимущество воздушного охлаждения голой кожи. Одежда не даст эффективно остывать, и теплоотдача в наибольшей степени станет проходить с выдыхаемым воздухом. А вот тут преимущество будет уже на моей стороне, размеры моих носовых пазух дают значительно большую площадь теплоотдачи. Кроме того, в условиях саванн вполне успешно живут и охотятся животные с шерстью, гиены, львы. Причем масса тела у тех же львов выше, следовательно, с теплоотдачей им сложнее, и хоть они довольно ленивы, сил на охоту у них хватает. Это дает мне надежду в то, что я вполне комфортно смогу перенести жару при условии акклиматизации организма, и в частности шерстяного покрова. И все же, есть ли во мне запрограммированные гуморальные связи? Может, мои подозрения ложны, и эйфория, вызываемая во мне от физической нагрузки, есть не более чем обычная реакция организма, знакомая людям увлекающимся спортом, а восприятие запаха крови как приятного не более чем безусловный рефлекс, происходящий от какого-либо хищного животного прихваченный побочно с иными свойствами? Хм, следует проверить кстати мой желудок на переносимость сырого мяса в полноценных пищевых количествах, но не здесь, тут больно много живности в животных. Точно, сердце. Надо будет дома купить бычьих сердец. Сердце практически никогда не содержит паразитов, поскольку если они там заводятся, то животное гибнет. Я уже сбился со счета числа выполненных мной отжиманий. Точно больше сотни, может двух. По рукам разливалось приятное, чуть пульсирующее тепло. Оно копилось под шкурой, мягкими, щекочущими мурашками, поднимая настроение и доставляя удовольствие. Легко поддерживать себя в отличной форме, когда упражнения это не мучительное превозмогание собственной слабости, и собственного организма, протестующего ноющей болью и усталостью, а столь приятное наслаждение, мало уступающее в вызываемом удовольствии тому же онанизму. Прогрев руки, стал работать на ноги приседаниями. В принципе я мог бы и не вылезать из душа, мокрая шерсть великолепно охлаждает. Хм, а как отнесутся к тому, что я обольюсь водой и пойду, пробегусь мокрым? Хотя, кому какая разница, максимум эта негритянка возмутится, что придется полы вытирать. Но облиться можно и поливочным шлангом, на улице. Там все быстро высохнет. А что, неплохая идея. Но потом, сейчас я и так уже немного проголодался. Я уже практически чувствовал время обеда, и чутье меня не подвело. Очередные шаги остановились у двери, и негритянка принесла мне поднос с едой. Хм, надо бы самому за ней ходить что ли, с ногами у меня уже все в порядке, а женщина не молодая все-таки. Хотя, уверен что живется ей тут гораздо лучше, чем ее соседям. Наверное, работа тут самое прибыльное занятие в радиусе полусотни километров. Я жестами показал ей что хочу еще порцию, и попытался изобразить что зайду сам, впрочем, не похоже что мне это удалось. Когда она вышла, я с удовольствием приступил к еде. Еда наиболее вкусна, когда проголодаешься, особенно после физической работы. Эта истина банальна, но тот, кто забывает о ней, лишает себя доступного источника наслаждения. Если пренебрегать этим, то рано или поздно пресытишься, еда перестанет приносить удовольствие. Быть относительно счастливым на самом деле не так то и сложно, достаточно лишь время от времени баловать себя, не слишком усердствуя в этом, но и не налагая на себя аскетизм. Искать наслаждение в малом вполне достаточно для того чтобы жизнь не превращалась в муку, даже когда твой удел – полное одиночество, и абсолютное отсутствие хоть кого-нибудь с кем можно быть откровенным. Когда лицо скрыто под маской улыбки, эмоции спрятаны в самоконтроле, а от людей вокруг ты слишком отличен чтобы просто теряться в толпе, спасение приходится искать только в себе. Кажется, что есть другой выход, анонимность интернета, место где никто не узнает кто я есть, но она иллюзорна. Я не могу быть абсолютно анонимным, как лет семь назад. Сейчас государство взялось за интернет вплотную, и все не просто отслеживается, что было всегда, но для чего требовалось делать особые запросы, сейчас все отслеживается почти автоматически, систематизировано, а это уже не просто опасность слежки при внимании за мной, это опасность спонтанного обнаружения моих записей. Да и времена уже не те. А может просто пропала вера в анонимность. Тем временем был принесен и второй поднос, а кроме этого, вместе с женщиной зашел и Мартин. Со вздохом я взял поднос, и сказал: - Вы не могли бы передать ей, что теперь я и сам в состоянии ходить за едой, мне просто нужно знать время, когда за ней прийти. - А? Да, конечно. – Он заговорил с женщиной, пока я поглощал еду. Она косилась на это, хотя в целом я ел достаточно аккуратно и культурно, но зрелище конечно было несколько затягивающее. Наконец после диалога Мартин сказал: - Восемь, полдень и шесть вечера вас устроят? - Вполне. Он передал ответ женщине, и она вышла. Я продемонстрировал свою заинтересованность в появлении Мартина направив на него уши, но, не отрываясь от еды. - Матвей, я понимаю, температура тут комфортна вам, и конечно это наша недоработка, но кондиционеры не справляются… - И ломаются. – Закончил я, посмотрев на него. - Да, ремонтник сказал, что это именно из-за перегрузки. Надо было модели помощнее брать, - усмехнулся Чинк, - но что есть то есть. И я бы хотел попросить вас, ну до отъезда. В общем… 71*** Интересно, и что он так заминается? Хочет предложить мне что-то неприятное. У них есть подземные уровни о которых он не хочет чтобы я знал, и предлагает отправиться туда с завязанными глазами? Или переехать в какое-нибудь другое место? Может вылет прямо сейчас, с измененными планами? А что, хороший способ подсунуть мне выгодные им варианты без предупреждения, поставить меня перед фактом. - У нас есть холодильник, пустой. Естественно на полную его мы включать не будем, но он по крайней мере не сломается держа такую температуру. Что? Холодильник? Они что, меня хотят в холодильник посадить? Охренели совсем? Я чуть усмехнулся, и равнодушным тоном сказал: - И какие размеры этого холодильника? - Эм, простите. Я наверное не то слово сказал. Я имел в виду не кухонный прибор, а комнату для заморозки больших объемов продуктов. У нас их три, и один сейчас пустует, так что там вполне можно комфортно разместиться. Он чуть меньше этой комнаты. - И ведерко дадите? – Спросил я. - Ведерко? - Вряд ли в холодильнике предусмотрены канализация и вентиляция. - Нет, вентиляция там есть как раз. А вот это, ну да. В принципе вы можете спокойно ходить в уборные по соседству, да вообще где угодно кроме санитарных зон, там уж порядок такой, требуется повышенная чистота и стерильность. Хм. Холодильник. И выводы из этого, выводы о том, что в жаре моя линька может пойти не так. Это достаточная причина для такой суеты. Так значит привязка к внешним условиям. Но когда предлагают, а не требуют, есть место для сделки. - А интернет проведете, чтобы не скучать сидя в холодильнике? - Ну, понимаете, он тут и так в принципе довольно слаб. Административные ресурсы загружены достаточно сильно. - Мартин, черт возьми, вы собираетесь посадить меня в холодильник, и не дать зайти на мою страничку? - Если только текст, ограниченный канал. - Да мне много и не надо. Так, новости узнать. И я мебель хоть могу прихватить? - Да, конечно. - Замки должны быть демонтированы, извините, но я не хочу, чтобы меня заперли на защелку, которые имеют тенденцию ломаться, когда не надо. И кстати, какую температуру вы там поставить хотите? - Комфортную вам. – Ответил он. - Комфортную? Вы хотели сказать, пониже комфортной. Чтобы я акклиматизировался к приближающейся зиме в России, и быстрее полинял? - Да, вы как всегда правы. В холоде вам будет гораздо лучше, а что до перевозок, об этом мы позаботимся. Я расплылся в самодовольной улыбке. Пусть думает, что его лесть достигла цели. - Отлично, вот и договорились. И все же если я буду мерзнуть, температуру поднимем. Простуд мне не надо. - Конечно, я сейчас тогда ребят позову, вещи перенести, и покажу вам. - Угу. – Ответил я, вновь приступая к еде. Холодильник. В принципе это лучше чем жечь кондиционеры, но идея конечно необычная. Второе дно тут маловероятно, могли бы обойтись более простыми методами. И все же, холодильник. Ну и ну. Надо еще попросить что-нибудь на пол постелить, или дать мне тапки какие-нибудь. По холодному металлу опасно ходить не из-за температуры, а из-за его теплопроводности которая быстро вытянет тепло. Или там не металлический пол? А ниже нуля опускать температуру будут? А, ладно на месте разберемся. Вышеозначенные ребята появились довольно скоро. Тоже негры, тоже заметно упитаннее тех кого я видел проезжая между окрестных деревень. Я бы может и перетаскал все сам, но не на жаре, так что я понес только ноутбук, идя за Мартином. Он покосился на мои ноги. - Я смотрю, вы приняли к сведению рекомендацию ходить босиком? - Да. Это даже вполне приятно. Вот только в этом холодильнике мне бы какие-нибудь шлепки, контакт с металлическим полом может охладить слишком сильно. - Точно, я забыл. Скажу об этом. Мы прошли мимо одного дома, и направились в соседний. Судя по запахам, тут была кухня. Двухэтажное здание, я прислушался к звукам. Вверху что-то готовят, и запах оттуда. А внизу склады. Вон мукой пахнет, небольшая пекарня. А вот и холодильник, вибрации выдают. Но мы прошли мимо. Искомая цель оказалась в конце длинного коридора, пустая, достаточно просторная комната. В фильмах стены таких обычно покрыты льдом, а на металлических перекладинах висят мясницкие крюки с полутушами. Впрочем, и перекладины, и крюки были, весьма зловещего вида. В остальном комната была вполне чистая, и даже решетки вентиляции присутствовали. Пол ноги холодил не сильно, но и тут не было пока холодно, хотя несомненно механизм работал. Вибрация чувствовалась, да и прохладнее тут, чем в коридоре. Признаков кровати, правда, не нашлось. Носильщики положили вещи на пол, ушли. -Сейчас принесут мебель. – Сказал Мартин, и тоже вышел. Обернувшись, я заметил ручку на двери, толстой, явно теплоизолированной. Голые стены практически не имели украшений, не считая какого-то прибора, видимо регулировочного. Я посмотрел на перекладину. С учетом ее назначения, она должна быть очень прочной. Подпрыгнул, схватился. А что, неплохой турник. Высота потолка позволяет даже выходить на руки, вот только соседство других перекладин особо покрутиться не даст, но ряд простых упражнений вполне выполним. Собственно говоря, я и занялся ими, нагружая недогруженные группы мышц рук. Занятие вышло недолгим, я услышал шаги. Мартин, и еще кто-то. Выглянув за приоткрытую дверь, я увидел светловолосого парня европейской внешности, в футболке и светлых штанах, с сумкой инструментов в руке. - Защелку выкрутить. – Сказал Мартин, и обратился к парню, показывая на ручку двери. Тот посмотрел на нее, заглянул с обратной стороны, не обращая на меня особого внимания. Спросил о чем то Мартина, поглядев на него весьма красноречивым взглядом, выражающим всю ненависть оторванного от увлекательного ничего не делания человека к тому кто прервал это прекрасное занятие. Мартин заспорил. Парень вошел ко мне, потянув за рукав Мартина, я шагнул назад, наблюдая эту сцену. Работник захлопнул дверь, крутанул ручку бывшую изнутри, и вновь что-то эмоционально сказал Чинку. Затем открыл дверь, и быстрым шагом направился прочь. - Эм, морозильные камеры не имеют защелок не открывающихся изнутри. – Сказал Мартин. – Требования безопасности. - Ну, по крайней мере мы убедились в этом. Насколько настроен термостат? - Пятьдесят градусов. – Сказал Мартин, подойдя к прибору. Я быстро посчитал в уме. - Ясно, кстати розетки тут нет, дверь захлопывается плотно. Мне ток дадут? – Сказал я посмотрев на потолок, где было несколько ламп накаливания в массивных плафонах. - Эм, ну я думаю, что-нибудь придумаем. - Удлинитель запитать на провод лампы, надеюсь, на проводке не экономили, и она осилит мой ноутбук? Как кстати свет выключается? Только тот выключатель на стене снаружи? - Да, я распоряжусь, надеюсь… - Не слишком. – Рассеянно оборвал я недосказанный вопрос о том насколько озадачит меня необходимости выходить, чтобы погасить свет. Тем временем прибыли негры с кроватью и тумбочкой, и мы вышли, давая им место развернутся. Меня обрадовало то, что выключатель у холодильной комнаты был двойной, скорее всего лампы в ней соединены в две параллельные цепи, что избавит меня от необходимости быть постоянно со светом, если мне нужен ноутбук. Пощелкав их, я убедился в этом, вызвав некоторое недоумение негров светом, гаснущим то справа, то слева. Одновременно оба я не выключал. Мартин куда-то исчез, и вновь вернулся в компании того парня. Теперь в его взгляде читалась ненависть работника, которому урезали зарплату. Это забавляло меня, и в насмешку над ним я накинул на себя легкий налет чопорности, и самодовольства. Легкий, манерный взмах руки в сторону потолка, чуть презрительный взгляд, бегло скользнувший по лицу парня. - Скажите ему чтобы запитал удлинитель на цепь питания левой стороны, и выкрутил остальные лампочки из нее, мне хватит правой. Чинк заговорил с парнем, тот раздраженно посмотрел на меня, что-то буркнул, и ушел, видимо за удлинителем без вилки. - Сейчас все будет. – Сказал Мартин. - Прекрасно. – Ответил я заходя внутрь, и расстилая на кровати белье. 72*** Выпустив уходящих носильщиков, Мартин остался у входа, глядя как раскатываю матрас. - Еще раз извините, кто ж знал, что эти кондиционеры столь ненадежны. - Скорее они просто не рассчитаны на такую нагрузку. Температура в помещении держалась относительно низкой. Так, а поблизости туалет тут есть? – Спросил я. - Да, по коридору до лестницы, на втором этаже. - Прекрасно, и я хотел бы сохранить одну комнату за собой, чтобы иметь возможность принимать душ. - Конечно. Давайте я покажу вам, как регулировать температуру. - Поворотом колеса? - Да, шкала, правда, в градусах фаренгейта написана. - Я знаю, как их переводить. - Хорошо. – Сказал Мартин, и посторонился, пропуская электрика со складной лестницей. Вновь посмотрев на меня, как революционер на врага народа, парень зашел внутрь, приставил лестницу к стене и посмотрел на лампы. По три с каждой стены, они, по всей видимости, давали избыток света для возможности оценки состояния хранимого тут мяса. Парень выключил свет со стороны лестницы, и приступил к работе. Сперва поочередно вынул лампочки, а затем стал вынимать, и раскручивать патрон. Я посмотрел на принесенный им удлинитель, явно слишком короткий, с оборванным проводом, уже зачищенным и приготовленным. Электрик соединил его с проводом от лампочки, кинув землю прямо на корпус, и обмотал соединения изолентой. Чуток подергав провод он вздохнул, и закрепив патрон на место, примотал к нему провод, тихо ругаясь из-за неудобной работы. Наконец импровизированная розетка была готова, парень посмотрел вниз, наткнулся на меня, придерживавшего лестницу, и спустился. Он вышел в коридор, щелкнул выключателем и что-то буркнул. - Поверьте. – Перевел Мартин. Я подключил ноутбук, убедился, что индикатор зарядки горит, и кивнул, подходя к сумке с инструментом. Быстро найдя взглядом отвертку-индикатор, я взял ее, и под недовольным взглядом электрика планомерно потыкал в пол, стены, перекладины и даже потолок, проверяя отсутствие замыкания фазы на корпус. Конечно, случись такое, пробки бы должно было бы выбить заземлением, но лучше перестраховаться, чем внезапно получить удар тока, коснувшись к чему либо. Убедившись, что все безопасно, я с улыбкой на лице протянул тестер электрику, собравшему свои вещи, и он ушел, бурча что-то себе под нос. - У вас тут ТБшники проверку не проведут? – Спросил я Мартина. - Кто? - Инспекторы техники безопасности. - Нет, вы считаете, что эта конструкция опасна? - Провод не закреплен надежно, если его слишком сильно дернуть, то он может порваться и коротнуть на корпус. Но я уж его не задену. Пробки то надеюсь, жучками не заменены? - Там автоматы. - Ну, вот и прекрасно, тогда их просто выбьет в случае чего. Да, и насчет еды, мне за ней в комнату ходить? - Там наверху кухня для персонала, и столовая, можете там есть если хотите. - По талонам? - Что? - Еду по талонам выдают? - Эм, не знаю, наверное. В принципе я распоряжусь, чтобы вам позволили брать спокойно. - Хорошо, надеюсь, там кормят так же хорошо, как и до этого. – Ответил я. - Вполне, и да, чуть не забыл. Вечером я зайду, как и обещал, по поводу возможности пострелять. Автомат Калашникова, Ремингтон. - У вас логистов не напрягает необходимость иметь и натовские и варшавские патроны? - А, это. Просто тут Калашниковы достать проще, чем купить телевизор. Ладно, вы уж извините за это неудобство. У меня еще дела есть. Просто я единственный русскоговорящий тут, по крайней мере, на должном уровне. Провод с роутером позже кинут, когда проведут. - Хорошо. – Ответил я, и Мартин ушел. Оставшись один, я прошелся по своему новому жилищу. В принципе довольно уютно. Правда голые стены, и довольно зловещего вида крюки, сдвинутые к ним. Я подошел и посмотрел поближе. Накинутые на перекладины, острые и довольно большие. Хм, прямо из фильма ужасов. Думаю если сюда привести кого-нибудь, то мое присутствие в такой обстановке изрядно пощекочет нервы этому человеку. Забравшись на кровать, я вновь раскрыл ноутбук. К счастью доску тоже прихватили, так что проблем с его расположением не было. А если я привыкну к температуре по ниже, то смогу выкручивать настройки графики посильнее, не боясь перегрева видеокарты. И так, в честь чего такое развлечение? Допустим, медицинские причины. Какие варианты? Первое, я могу страдать от жары. Мой комфорт вряд ли повод так вокруг меня прыгать. Я могу серьезно пострадать от нее? Хм, вроде бы на улице я не сильно выматываюсь, но я находился там недолго. А если долго? Надо проверить, пробежаться вокруг, имея возможность вернуться сюда. Пока вроде бы контраст температур не настолько сильный чтобы рисковать простудой, вот только одеяло легкое, по сути просто толстая простынь, так что если я продрогну то особо не укутаюсь. Второе, линька может пойти неправильно. А как часто она вообще проходит? По идее, два раза в год. А если внешняя стимуляция? Что мешает мне полинять тут в короткую шерсть, а в России в длинную? Видимо есть ограничения по частоте линьки, но это слабо-проверяемо. Сперва исключить первый вариант. Поиграв с час, и убедившись, что мне не холодно, я закрыл ноутбук и вышел из холодильника. Улыбнувшись встреченной пожилой женщине, я прошел на улицу, под палящие лучи солнца. Так, главное не усердствовать, и зайти с теневой стороны здания. Вот, тут нормально, правда бегать придется из стороны в сторону, чтобы держатся в тени, но в принципе ничего страшного. Я приступил к бегу, чувствуя как медленно, но верно тепло проходит сквозь шерсть. Нет, все же бежать босиком – приятно. Это чувство гравия под ногами, яркое, насыщенное, щекочущее. Интересно, и почему мне не приходило в голову, ходить босиком? Город неподходящее место, но я мог бы выходить за его пределы летом, бегать по траве. До первого осколка стекла, угу. Люди те еще свиньи, могут засрать что угодно и где угодно. Но в принципе идея неплоха. Да и ноги закалятся. Минут через двадцать мне стало жарковато, а еще спустя столько-же, я почувствовал что на мне выступили первые капли пота. Но самочувствие не ухудшилось, я не испытывал каких либо серьезных проблем, просто ощущение того что мне жарко. Сидеть с промокшей шерстью в прохладной комнате может быть опасно, и пройдясь под солнцем чтоб чуть подсох мех, я вернулся в холодильник. Там уже был тот парень, который устанавливал мне программу переводчик, у него был и роутер, и провод уже протянут вдоль стены, но видимо необходимость как то поставить его внутрь холодильника озадачила парня. Усмехнувшись его растерянности, я прошел мимо, заглядывая в соседнюю комнату, смежную с холодильником. Только тогда он меня заметил, и фразу сказанную им я мог бы перевести как «оу, это ты». - Йес, итс ми. – Подтвердил я на своем корявом недоанглийском, заглядывая за дверь. Помещение совсем маленькое, с ведрами и швабрами, а так же с полками на которых стояли различные чистящие средства. На одну из них, относительно свободную, я и указал, заодно показав и на розетку. Парень с сомнением посмотрел, размотал еще немного скрученный провод, и, получив необходимую длину, поставил сюда роутер, и стал подключать его. Я же вошел в комнату, включил ноутбук, принявшись следить за сигналом. Вскоре он появился, и хоть роутер и ноутбук разделяла только стена, сигнал был не самый сильный, ожидаемо затухая сквозь металлическую стену. Но и не самый слабый, и когда парень заглянул внутрь, я показал ему на картинку сигнала, и посторонился, давая место сесть. 73*** Он устроился рядом, и время от времени косясь на меня, довольно быстро настроил подключение. Видимо клетка Фарадея из холодильника была так себе, сигнал был. Открыв браузер, парень минут пять сидел, сутулясь, начиная дрожать и тихо ругаться, и глядя на прогрузку. Немного повозился с настройками, переключая язык, и отключая все лишнее. Судя по той скорости, с которой появился наконец поисковик, с интернетом тут и правда было не очень. Парень посмотрел на меня, подумал, и переключил язык обратно на русский, после чего показал рукой на ноутбук, и сказал что то, что я понял как утверждение завершенности его работы. Я кивнул, и он поспешно вышел, вернее сказать вылетел. Видимо по контрасту с уличной температурой тут и правда, весьма прохладно, хотя в настройках десять градусов по Цельсию. Я же занялся ноутбуком, пытаясь найти то самое видео, в записи которого участвовал. Это оказалось невероятно долгой работой, надежда его прогрузить растаяла за первые десять минут ожидания, так что я пытался найти хотя бы текстовые упоминания о нем. Обнаружить же его удалось лишь на сайте телеканала моего города, по крайней мере, я думал, что это именно то видео. Больше же никаких упоминаний. Неужели вновь эта пелена молчания? Или я просто плохо искал из-за плохого интернета? Я потратил несколько часов, просмотрев не более пары сотен страниц. Плюнув на это неблагодарное занятие, я стал искать упоминания о перестрелке в моем городе, и все на том же сайте обнаружил упоминание о ней, как об успешной операции по ликвидации особо опасной банды, в ходе которой было уничтожено четыре бандита, а из полицейских никто серьезно не пострадал. Стоп, что? Но, ведь Мартин сказал, что я повредил руку одному из бойцов. Но, проклятье, он что мне, соврал? В попытке надавить? А с другой стороны, в новости с треском проваленная операция задержания преподносится как успешная операция ликвидации. Может, новость врет? Или, скажем так, у нее своеобразные критерии оценки, и если все вышли на своих ногах, то серьезно пострадавших нет. А то, что кому то пара месяцев гипса светит, то это пустяк. Проклятье, так пострадали или нет? Вопрос без ответа. В любом случае, мне нельзя доверять никому. За исключением разве что своего желудка, который напомнил о себе легким урчанием, побудив приступить к экскурсии в местную столовую. Я вышел из своей комнаты, убедился, что рядом никого нет, и стал внимательно изучать рукоять. Действительно, дверь открывалась просто поворотом ручки, и никаких защелок я не увидел. Так же не обнаружил я и каких-либо петель, которые могли бы позволить вдеть замок. Но все же, это ведь холодильник, место, где хранится еда, в довольно голодающем районе. Тут же должна быть охрана. Движимый этой мыслью я стал изучать коридор взглядом, основное внимание, уделяя проводам. Мое усердие было вознаграждено тем, что у таблицы выхода, к которой шел провод питания подсветки, я увидел и второй провод, более тонкий, явно идущий к скрытой камере. Ну вот, теперь понятно, что все же продуктовые запасы кое-как, но охраняются. Я поднялся наверх, на аппетитные запахи готовящейся еды. Увиденное, удивило меня. По всей видимости местная база и правда когда то строилась Советским Союзом, потому что помещение было практически точной копией стандартной общезаводской столовой, с поправкой на то, что вместо газовых плит тут использовались электрические, а так же тот факт что ассортимент предлагаемых блюд делался с поправкой на дешевизну местных продуктов, и тех же бананов в составе блюд было заметно больше чем например, свеклы. Повариха тоже была из местных, и при взгляде на нее увиденное, описывалось одним словом; дорвалась. Похоже, устроившись работать тут, она решила компенсировать все голодные годы своей жизни, потому что вяло помешивающая какое-то подобие супа женщина, весила никак не меньше полутора сотни килограмм. Удостоив меня коротким взглядом, она направилась к полкам с едой, тяжело переваливаясь, и колыхаясь своими необъятными формами. Меня посетила мысль что ей так же очень бы не помешала модификация направленная на укрепление костей и суставов, потому что судя по ее виду хождение действительно стало для нее непростой задачей. Тем не менее, она вполне успешно дошла, пока я взяв поднос набирал пару каких-то фруктовых салатов, и наложила мне что-то вроде пюре из непонятного фрукта, или овоща, с рыбной котлетой, в которые я просто тыкал пальцем. Набрав еды, я устроился за столом, и эта, дама, полностью потеряла ко мне интерес, вновь вернувшись к своей кастрюле, из которой она иногда прихлебывала на пробу. Интересно, а она приворовывает еду для своих родственников? Для тех кто умудрился устроиться сюда работать, наверное и правда случилось чудо. С учетом увиденных дорогой картин нищеты и голода. В столовой было жарко, на редкость жарко, с учетом постоянной работы плит. Окна распахнуты настежь, затянуты мелкими сетками, но жара все равно страшная, и я постарался быстрее умять еду, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Вкус у пюре был странный, даже какой-то пробковый, но ощущение того что где-то между моей шкурой и мышцами оказалась горячая кастрюля, вынуждало меня мало заботится о смаковании вкуса. Так что, набив по-быстрому желудок, я поставил поднос на столик рядом с раковинами, и поспешно пошел вниз. Шерсть в глубине вновь немного увлажнилась от пота, и чтобы не промерзнуть от этого я опять решил прогуляться под солнцем до просыхания. Гулял я недолго, ровно настолько, чтобы подсохнуть. За процессом этой прогулки я увидел, весьма разношерстую группу людей, идущих к этой столовой. Видимо местные строители, или рабочие иного плана. По всей видимости сейчас как раз время ужина, а я несколько опередил его. Я просто прохаживался из стороны в сторону, с легкой, ленивой улыбкой на лице, но встреча со мной вызвала среди людей негромкие перешептывания, а некоторые глазели не стесняясь. Наемные рабочие? Не привыкли еще? Или пока тут модификантов почти и не было? После этой встречи я вновь вернулся в холодильник, с облегчением входя в его прохладное нутро. Наверное, нужно утаскивать поднос сюда, и обедать тут. В интернет выходить я больше не пытался, но все же мысль терзала меня, соврал ли мне Мартин насчет того что я травмировал спецназовца, или нет? А если соврал, то что мне с этим делать? Выставить дополнительные требования, хотя бы просто деньги? Или настоять на новых условиях? Или вообще пойти в полный отказ, ведь тогда не будет средств шантажировать меня? Но сперва мне нужно убедиться во лжи. По возвращению, попробовать найти того полицейского, который допрашивал меня. А если он вообще с другого города? Прислан, только ради этого дела? Сперва убедится, потом думать. Но мысли не отступали. Я пытался прикинуть варианты, но все равно оставалось выгодным идти на сделку. А может я уже просто смирился с этим риском? Простая меркантильность, жажда денег. Это способ быстро, и относительно легко заработать, кроме того вновь и вновь встает тот факт что выгода фирмы равна моей выгоде в плане создания отношений к геноморфам в обществе. Я пытался отвлечься игрой, но это помогало слабо. После сытного обеда бросаться в физическую активность не хотелось, поэтому я просто вяло пялился в монитор, пока мне не приспичило в туалет. Одна мысль о том, как будет пахнуть в туалете столовой, особенно если он еще и не разделен, нагнала на меня смертельную тоску. Но ведь Мартин говорил, что комната в номере всегда свободна для этой цели, или для приема душа, и я решил сходить туда. Конечно, может идея тащится по улице ради каждого позыва мочевого пузыря и выглядит странной, но что мне пара сотен метров, когда на чашке весов лежит возможность посещения личного сортира? 74*** Я быстрым шагом добрался до желаемой цели. Дорогой взял у хозяйки большое полотенце и фен. Комната без вещей заметно опустела, но на состоянии санузла это не сказалось никоим образом. Справив свои нужды, я залез в душ, с удовольствием принимая прохладу свежей воды. Во время купания меня заинтересовало состояние моих ног, с учетом того что все это время я был босиком. Но кроме нескольких едва заметных царапин, даже не кровоточащих, я ничего внушающего опасения не обнаружил, и просто расслабился в воде. Плавно, ленивые воспоминания вновь вернулись к тому мелкому зверьку, которого я растоптал. Странные, насыщенные тактильные ощущения, чувство чего-то живого под ногами, чувство как жизнь выходила из него под моим весом. Сминаемая плоть, ломаемые кости. Интересно, насколько сильна боль при раздавливании? Если подумать, во-первых воздействие на мускулатуру конечностей невелико, первыми на себя давление принимают череп, ребра и тазобедренный сустав. Боль, вероятно, начинается еще до перелома костей, из-за сдавливания внутренних органов, и их смещения друг относительно друга. Болевые рецепторы внутренних органов как раз очень остро реагируют на их растяжение. Ну и естественно тот момент когда кости начинают не выдерживать и ломаться, является апофеозом болевого ощущения, разрывы мягких тканей, обширные, осложненные их взаимным перемещением, когда я, например, двигал ногой чувствуя как под ней тельце зверька буквально перекатывается, а внутренности от этого перемешиваются, скорее всего, этот момент, вгоняет существо в болевой шок. Странные мысли возбуждали, и, воспользовавшись этим, я затем стал намываться, собрав с себя в воду просто кучу серой шерсти. Вылавливая ее, чтобы она не забила канализацию, я принялся сматывать ее кучку волосяных колец, складируемых на краю ванной, а затем приличным куском отправленных в мусорку, в компанию туалетной бумаге. Вытерев себя, и как следует просушив мех феном, я почувствовал настоящее облегчение, освежившись и избавившись от груза грязи. Сполоснув ванну, и убедившись что не оставил никаких подозрительных следов, я занялся своими когтями, и ногами. Потом я заглянул к доктору, на быструю перевязку спины, и получив несколько емкостей под анализы, отправился обратно в холодильник, заглянув дорогой на кухню. Посетителей уже не было, зато о них свидетельствовала гора грязной посуды, которую мыла толстая негритянка. Немного потоптавшись, и поглазев по сторонам, я заметил несколько пустых литровых стеклянных банок, и пройдя к посудомойке взял одну из них. Дама смерила меня ленивым взглядом, я жестами показал, что хочу налить что-нибудь попить, и плавно прошел к полупустым кастрюлям, пахнувшим какими то компотами, убедившись по запаху что банка чиста. Дама ни чем не выразила своего несогласия с моими действиями, так что я воспользовавшись лежавшим рядом половником наполнил банку. Компоты же ощутимо пахли, бананами, и набрав напиток, я убедился что там действительно плавают кусочки этого фрукта. И на вкус неплохо, надо же. Компот из бананов. Хотя тут, наверное, бананы дешевле чем в России яблоки, так почему нет? Странный, но вкусный напиток скрасил мое сидение за ноутбуком в холодильнике. Уподобившись сычу в дупле, я больше не пытался выходить в интернет, заняв себя игрой, и дегустацией бананового компота. Мутная, полупрозрачная белая жидкость мне понравилась, наверное, надо будет спросить рецепт. Определенно тут сахар, нарезанные бананы, и, кажется все. А вот, сколько это варить? Постепенно мне приходило в голову, что надо бы найти этого местного админа, и попросить его наладить локальную сеть. По крайней мере, можно было бы разнообразить игру кооперативом, или просто поболтать, попытавшись заодно вытянуть из него немного информации. Вот только где его найти? Я немного потыкался в настройках сетевых соединений, но моих навыков обращения с компьютером явно не хватало для точной оценки ситуации. Что поделать, нельзя быть умелым во всем. Наверное, мне просто стоит его найти, возможно, его и самого заинтересует подобное предложение. Если конечно у него нет тут компании, с которой можно провести вечерок за какой-нибудь стрелялкой. В дверь постучали, и когда я откликнулся, заглянул Мартин. - Ну что, - сказал он, - пошли, постреляем? - Ах да, - ответил я, вспоминая, что Мартин говорил о возможности сегодня вечером пострелять из огнестрельного оружия, - далеко идти кстати? - Нет, не особо. За строящимся аэродромом. Значит я прав, там аэродром. - Хотите в будущем избегать поездок через местные саванны с оружием наперевес? – Ухмыльнулся я, закрывая ноутбук. - Скорее избежать путешествий по местной жаре. Это были всего лишь меры предосторожности. А вы так и ходите босиком? – Сменил тему Мартин. - Ну, мне же так и не было предоставлено обуви. В принципе я уже привыкаю. - Если мозоли начнут натираться, скажите об этом доктору. - Я думал, мозоли натираются от неудобной обуви. - Это тоже конечно, но в вашем случае под воздействием постоянной нагрузки кожа может начать грубеть с повышенной скоростью, вплоть до образования весьма прочных уплотнений. - Обязательно скажу. На улице уже смеркалось, воздух был душным и влажным, но по крайней мере солнце не пекло. - Фух, ну и жара. – Сказал я. - Согласитесь, холодильник не такая уж и плохая идея, а? – Улыбнулся Мартин. - Великолепная, - поддакнул я ему, - определенно отличная идея. Думаю, если у вас будут еще модификанты с подобной моей шерстью, то вам лучше заранее соорудить целый ряд комнат с такой системой охлаждения. Кстати, я покопался в интернете, и так и не нашел того видеосюжета. Помните, на телестанции снимали? - Ах да. Видимо опять все исчезает в неведомом направлении. Цензура. - Вернее на самом сайте телекомпании сюжет был, но я не понимаю, почему его не начали тиражировать хотя бы из-за его необыкновенности. - Эх, Матвей, - вздохнул Мартин, - знали бы вы, сколь сильна на самом деле цензура, если для этого есть повод. - Я догадываюсь, и вот еще что, тот спецназовец, которому я руку выбил, он как? Выздоравливает хоть? – Закатил я пробный шар. - Да, это не вызовет особых проблем для наших адвокатов. – Ответил он. Хитрожопая сволочь. - Хорошо если так. Мы дошли до этого недостроенного аэропорта, прошли еще дальше, к воротам в заборе, которые я раньше не видел. За ними была ровная местность, переходящая в лес, а до него небольшой холм, срытый с одной стороны в подобие пулеулавливателя. Около ворот был небольшой навес, за которым стояло три человека в легкой одежде. Если двое, чернокожий и белый, были во вполне обычных светлых штанах и футболках, то третий, европейского вида мужчина, носил оливковую рубашку с короткими рукавами, такого же цвета шорты, и пробковую шляпу. В настоящий момент он что-то пояснял остальным, показывая на лежавшее, на столе под навесом оружие. - У вас тут что, тир оборудован? – Спросил я Мартина довольно очевидную вещь. - Да, оружие пристреливать. Тут иногда очень наглая живность бывает. Да и мясо порой пополняем, как например вчерашний тапир. - А проблем с местными властями не возникает? Наверное, нужны же какие-то разрешения, и вообще, с чего было решено забор этот строить? – Спросил я у Мартина. - Один раз к нам носорог забрел. В общем, решили перестраховаться. А с властями уже давно все оговорено. Подойдя ближе я увидел, что все кроме мужчины в оливковом, носили темные очки. Мужчина же, сжимавший в руках дробовик, стволом вверх, заметил нас первым, и, закинув оружие на плечо, махнул освободившейся рукой в приглашающем жесте. Держа на лице привычную полуулыбку, я кивнул в ответ, чувствуя, что еще немного, и я начну дышать ртом. Двое других так же посмотрели на меня, и обменялись парой непонятных мне фраз. 75*** Мартин поприветствовал людей, явно меня представляя. Я же в ответ молча улыбался. По крайней мере, рук никто не протягивал, люди просто рассматривали меня. Негр, судя по всему местный, и у меня возникло чувство, что он если и не важная шишка, то, как минимум представитель таковых. По крайней мере, свойственных виденным мной по пути людям симптомов недоедания у него не было. Второй, по виду европеец, рыжеволосый крепкий парень. Но более мое внимание привлек мужчина с ружьем, которого я сразу окрестил про себя охотник. На его ноге, от области выше колена, вниз шел довольно приличный шрам, скрывающийся под гольфами. Он носил короткие усы, и оценивающе осматривал меня. - Это Джозеф Картер, это Патрис Амбуа, - представлял мне Мартин людей, но к нашему с ним удивлению, охотник представился сам: - Чарльз Виккерс. Отщень приятно. – Он говорил на русском с сильным акцентом. - Матвей Соломин. – Представился я. – А вы говорите на русском? - Был в Россия. Давно. Извините. Я наверное плохо говорить, подзабыл. - Я вполне вас понимаю, а ваши спутники? Чарльз посмотрел на них, и на секунду в его спокойном взгляде промелькнула тень презрения к этим людям, в особенности к чернокожему. Впрочем мне казалось что ко мне он относится ненамного лучше, тщательно маскируя истинные чувства под маской напускной вежливости и холодной отстраненности. - Нет, они не говорить. Не говорят на русском. Ближе к делу. Вы знает обычное правила обращения с оружие? Не наводить на человек. Держать заряженным только перед тем как стрельба. Держать на предохранитель. - Примерно, но я бы хотел, чтобы вы мне показали само ружье, процесс зарядки, разрядки, постановки на предохранитель. Мне не доводилось держать его в руках. - Да, подойдите и смотрите. Я подошел, и стал с интересом наблюдать, как он обращается с оружием, поясняя свои действия. Чарльз уверенно выполнял все действия, в его движениях чувствовался немалый опыт. Интересно, он увлекается охотой? Может его специально наняли, чтобы контролировать местную фауну? Это полуавтоматический дробовик, перезарядка затвором, подствольный магазин, 12 калибр. Снаряжение магазина, перезарядка, работа с предохранителем. За спиной Мартин о чем-то стал переговариваться с другими, и я едва заметно отвлекся, слушая. Язык я не понимал, но мне вполне хватало тона разговоров. Люди недовольны, возмущаются. Интересно, они пришли посмотреть, как я буду метко стрелять? В таком случае их стоило предупредить, что мне вообще не доводилось стрелять. Наконец Чарльз протянул мне разряженное ружье, и направив ствол в сторону, я стал пытаться снарядить его. Получилось не сразу, сперва я уперся патроном куда-то в механизм, но довольно быстро я разобрался, что его надо просовывать чуть глубже. В целом я действовал довольно медленно и неуклюже, зато ничего не ронял, и снаряжал довольно успешно. Затем я стал разряжать оружие, складывая патроны в карман. Затем вновь стал снаряжать. Бурчание наблюдателей усиливалось, но меня это волновало мало. В моих руках было настоящее охотничье оружие, и это чувство завораживало. К нему нужно относиться с подобающей осторожностью, потому я не спешил, осваивая движения. В очередной раз, разрядив ружье, я приложился к нему, проверяя, чтобы прицельные приспособления были хорошо видны. Немного покрутив головой, я постарался держать ее так, чтобы при отдаче ружье не скользнуло корпусом по морде. Повернув его набок, я проверил, что выброс гильз идет вправо, не задевая мое лицо, и что подвижные детали не защемят вибриссы. Все это время Чарльз наблюдал за мной, но наконец, я передернул затвор, и направил ружье в сторону мишеней на срезе холма. Я не прикладывался к прицелу, нащупал пальцем флажок предохранителя, и снял с него оружие. - Вы должны целиться, если собираетесь попадать. – Прокомментировал Чарльз. Мартин оторвался от препирательств с наблюдателями, и тоже смотрел на меня. - Я не собираюсь попадать. Я собираюсь ощутить отдачу, и пока не буду уверен, что справлюсь с ней, буду держать лицо в стороне от ружья. – Ответил я, плотно упирая приклад в плечо. Просто выстрелить, понять насколько сильно оно бьет. Неважно, что я никуда не попаду, сперва надо понять как это вообще, стрелять. Руки держали оружие крепко, и я плавно потянул спуск. Бахнул выстрел, картечь взметнула землю метрах в пяти от мишени, и я понял, что боятся мне, следовало не отдачи, довольно сильной, но с которой я достаточно легко справился, а звука выстрела. Я поморщился, переключая предохранитель, и опустив оружие, стволом в землю потер уши. Определенно, мне не следовало направлять их в сторону среза ствола. - Вы в порядке? – Донесся до меня сквозь звон голос Мартина. - Да, просто уши заложило. Сейчас пройдет. – Ответил я. - Вам нужен наушники. – Сказал Чарльз. - Думаю, мне нужно просто прижимать уши. – Усмехнулся я, вдыхая острый, едкий аромат пороховой гари. – Так, минуту. Наблюдатели опять о чем-то заговорили с Мартином, видимо они ожидали, что я сейчас меткими выстрелами разнесу мишени, и их разочаровало увиденное. Я пошевелил челюстью, словно жуя что-то, и звон постепенно пропал. Вскинув ружье, я вновь снял его с предохранителя, но на этот разу уже целился, правда, прижимая уши к голове. Думаю, со стороны это выглядело забавно. Совместив мушку и прицельную планку на белеющей мишени, я потянул спуск. На это раз выстрел хоть и был громким, но не оглушил. Я перенес его вполне нормально, правда промазал, и клуб пыли взметнулся рядом с мишенью. Глубоко вдохнув, я внес поправку в прицел, с учетом того где легла картечь, и вновь нажал спусковой крючок. Сухо щелкнул курок внутри оружия, но выстрела не произошло. Я недоуменно замер. - Так, ствол вверх, в небо направьте. – Сказал Чарльз, протягивая руку, дополняя команду жестом. - Затяжной выстрел? – Догадался я, приподнимая оружие стволом вверх. - Да. Проклятая влажность. Патроны иногда… Рявкнул выстрел. Мои уши к счастью пострадали не сильно, направленные в сторону Чарльза. Я посмотрел вверх, заметив промелькнувший на фоне вечернего неба пыж, поставил ружье на предохранитель, затем подошел к столу, где лежали еще патроны, и стал заряжать оружие, заодно сунув несколько патронов по карманам. Хм, может прихватить патрон? По идее порох это нитросоединение, и должен обладать характерным запахом взрывчатки. Не обязательно точно такой же как у тротила, но возможно похожий. С другой стороны, возможно присутствующие люди достаточно наблюдательны. Встав на прицельную позицию, я прицелился, и наконец, сумел поразить выстрелом мишень. Хотя конечно попасть картечью это не то чтобы большое достижение. - Неплохо. – Прокомментировал Чарльз. - Для первого раза. – Ответил я, прислушиваясь к вялым переругиванием Мартина с наблюдателями. - Разве вы в армии не проходили стрельбы? - Я не служил, - ответил я, и, посмотрев на него, улыбнулся чуть сильнее, - там так и не смогли придумать, как держать хвост на строевой подготовке. Чарльз ненадолго задумался, видимо осмысляя то, что я пытался вложить во фразу. Любопытно, но он уже говорил лучше, и с меньшим акцентом. Словно на ходу вспоминая опыт разговора на русском. Видимо он провел в России несколько месяцев, или может год. - Хорошая шутка. – Ответил он. - На самом деле я получил химический ожог лица на работе. – Сказал я, и он по новому, с интересом посмотрел на меня. 76*** - Сильный? - До кости, сейчас следов уже нет. Кстати, вы не против, если я возьму один патрон? Мне интересно попробовать запах пороха. - У вас хорошее обоняние? - Великолепное. Думаю, я мог бы занять должность поисковой собаки в аэропорту, если бы узнал, как пахнет взрывчатка. Всегда интересно попробовать новые запахи. - Насчет взрывчатки, вам надо пройти всего полсто километров на юг. – Сказал Чарльз, я вопросительно посмотрел на него, и он пояснил: - Минные поля, местные весьма любят строить такие вещи. - Сапер-любитель на мой взгляд небезопасное сочетание. – Усмехнулся я в ответ, и вновь поднял ружье, целясь в мишени. - Это правда. – Ответил он, и я вновь выстрелил. Теперь, уже представляя как именно держать прицел на мишени, я попадал уже уверенно. На самом деле в стрельбе не оказалось ничего сложного, главное беречь уши. Или использовать менее мощное оружие, все же двенадцатый калибр это очень сильный патрон. Зрители еще поговорили с Мартином, и пошли куда-то в сторону зданий. Думаю увиденное, несколько разочаровало их, но в чего они от меня хотели? Отметя эти мысли, я продолжил стрелять. Если подумать, то оружие для демонстрации стрелковых навыков не подходило, дробовик не то оружие в попадании из которого нужны особые навыки. Так что я просто стрелял в свое удовольствие, стараясь попадать хоть как то. Не испытывая скорострельность оружия, я делал каждый выстрел прицельно, отстреляв с десяток патронов, из которых три так же уходили в затяжной выстрел, вынуждая вновь поднимать оружие в воздух, и ждать пока подмокший порох разгорится для начала цепной реакции взрыва. - Думаем, пора мишень изменить. – Сказал Чарльз когда я разрядил обойму. Он прошел к столу, пока я ставил оружие на предохранитель. На столе, кроме патронов ружья, автомата Калашникова с парой магазинов, и тонкие, белые фанеры, используемые в качестве мишеней. - Возьмите пачка, я покажу, как закреплять. – Мужчина явно не хотел идти к мишеням, оставляя меня за спиной вместе с оружием. Думаю, это разумная предосторожность. Взяв фанеру, я пошел вслед за Чарльзом, менять мишени. На ходу он слегка прихрамывал на шрамированую ногу. Старые мишени уже прилично разбились картечью, и как оказалось, они крепились к металлической раме на барашках. Правда один из них оказался погнут случайным попаданием, и его пришлось откручивать с большим трудом. Сменив мишени, я отправился обратно к огневой позиции. Чарльз шел впереди, его не заботили остатки мишеней, да и менял он только одну мишень из трех, показывая мне как их закреплять. - Попробовать автомат? – Спросил я глядя на него. - Да, у его отдача слабее. Будет проще. – Сказал Чарльз, беря оружие, и показывая мне обращение с ним. Мартин шел к нам, видимо успев нагнать зрителей, или не догнав их, решил вернуться. - Я не оправдал ваших ожиданий? – Спросил я Мартина, принимая оружие у Чарльза, и примеряясь к нему, держа ствол в сторону от людей. Главное не допустить ошибку, и на этом я сосредотачивал внимание. Ошибки произведут плохое впечатление. - А? Нет, нет, все нормально. Ну что, пойдем? Темно уже. В ответ на эту реплику Чарльз удостоил Мартина коротким, недовольным взглядом, тотчас же скрытым за маской вежливого безразличия. Хм, видимо для человека уже достаточно стемнело, но отмечая что у меня это не вызывает проблем, Чарльз решил пронаблюдать за этим явлением. - Нет, я вполне хорошо вижу. – Ответил я, переключая автомат на одиночный, и целясь в мишень. Выстрел был заметно тише, но уши я все равно старался держать прижатыми. Естественно с первого раза я не попал. Пуля легла рядом с мишенью, отметив свое положение фонтанчиком песка из срытой стенки. Внеся поправку, я положил второй выстрел уже в край мишени, отверстие выделялось на белом фоне окрашенной фанеры. Стрельба увлекала, хоть попадал я из рук вон плохо. Но это всего лишь вопрос тренировки. Всему можно научиться, нужно только практиковаться. Когда я отстрелял магазин, Чарльз сказал: - Пойдемте посмотреть результат. Я положил автомат на стол, и втроем мы пошли к мишени. Ну, все оказалось не так уж и плохо. Конечно, было и молоко, и в целом пули ложились не особенно близко к яблоку, но тем не менее попадания образовывали классическую картину среднестатистического распределения. - Ну, достаточно хорошо, неплохо. – Сказал Мартин. - Мне нужно практиковаться, чтобы стрелять более-менее нормально. – Ответил я. – Так что на счет патрона? - Патрона? Слушайте, а вы сможете по запаху найти что-нибудь? – Спросил Мартин. - Взрывчатку, например? Нужна практика, и нужен образец. Я не могу искать незнакомый запах. – Сказал я в ответ. - Хм, это было бы интересно. Знаете, я попробую достать, хотя бы динамит. - Лучше ассортимент. Запахи, они как вкус, чтобы представить простой, нужно перепробовать множество сложного, и выделить общее между ними. – Загадочно ответил я, ковыряя когтем мишень. - Ассортимент? - Да, знаете, мне всегда кажется, что нитросоединения имеют немного горьковатый запах, азотные удобрения, азотная кислота. - Ах, да. Ну, обещать не могу, но попробую поговорить. - Вот и хорошо. На этом все на сегодня? - Думаю да. – Ответил молчавший до того Чарльз. – Продолжать в другой раз. Сейчас уже слишком темно. - Кому как. Только вас не затруднит использовать раннее утро? Часов с трех утра. Здешняя жара меня просто выматывает. – Ответил я, пока мы шли обратно к столу. Откуда-то из кармана Чарльз достал маленький фонарик, и светил себе под ноги. Выслушав меня, он сказал: - Только не завтра, лучше после завтрашний, день, утро другой ночи. - Отлично. - Вы действительно видеть сейчас хорошо? - Да. – Ответил я, подходя к столу, и вновь беря дробовик. Взяв два патрона, я снарядил ружье, и прицелился в отчетливо белеющую одну из двух целых мишеней. Грохот выстрела, и ее верхний угол смело. Я перевел прицел на вторую, и к моему удивлению пробоина зачернела прямо в центре. - Можете сами убедиться. – Сказал я, откладывая оружие. - Конечно, я вызову чтобы его убрать. – Ответил Чарльз, и мы с Мартином пошли прочь. Оглянувшись назад, я увидел, что Чарльз пошел к мишеням, ярко выдавая себя светом фонарика. - Я надеюсь, что не слишком разочаровал ваших, клиентов? – Спросил я Мартина. - А, эти. Я им говорил, что вы не обучались стрельбе. Но им надо было увидеть все самим. - Вот только самого интересного они не дождались. – Усмехнулся я. - Последние выстрелы? Вы попали по мишеням? - Да, которые были целые когда мы подходили. А вы что, их и правда, не видели? - Нет, от навеса их трудно разглядеть, особенно потому что позади песок светлеет. Все сливается. Но думаю это будет отличный способ демонстрации ночного зрения, только вам нужно получше научиться стрелять. Хм, а оптика? - Она может ослаблять свет, нужно пробовать, но я не уверен, что в условиях плохого освещения оптический прицел позволит разглядеть мишень. У вас кстати богатый арсенал? - Я вроде говорил, не особенно. Охотничьи ружья, несколько автоматов, да и все. Нам тут не с кем воевать, разве иногда слишком наглых животных отогнать. Ну что ж, если много раз задавать один вопрос, то ложь рано или поздно проявится в оговорке, если конечно она есть. Когда я прошел мимо столовой, Мартин спросил: - Вы хотите заночевать в номере? - Нет, я вспотел за это время, и хочу найти фен, чтобы не валятся в холодильнике мокрым, рискуя простыть. – Ответил я. - А, смотрительница спит наверное, разбудите ее если что. – Отозвался Мартин теряя ко мне интерес, и уходя по своим делам, заключающиеся, скорее всего во сне. Проводив его взглядом, я зевнул, широко распахнув пасть, а затем отправился искать фен. 77*** Я сразу заподозрил что вместо этой негритянки другой человек, запах был иным. Ориентируясь по нему, я добрался до комнаты, где спала женщина, и тихо открыл дверь. Секрет на самом деле прост, прочно держа ручку, приподнимать дверь, тогда петли скрипят гораздо слабее. Спящая женщина была тоже из местных, но моложе чем та. Хм, ощутимо моложе, я бы даже сказал, в самом соку. В конце концов, не живет же она тут, может, сменяют друг друга время от времени. Я не стал ее будить, приступив к бесшумным поискам. От женщины исходил немного манящий запах, фен же заметно пах, оксидами органики, немного гарью, паленой пылью. Благодаря этому его оказалось легко найти, и прихватив прибор, я так же бесшумно ушел. Душ я принимать не стал, просто просушил шерсть от пота, уединившись в комнате, чтобы не шуметь на весь коридор. Теплый воздух быстро справлялся с этой задачей, хотя конечно чтобы высушить себя с ног до головы пришлось постараться. Так же бесшумно вернув фен на место, я пошел в свой холодильник. Меня забавляло, как легко и незаметно я мог проникать в комнату к спящему человеку. Даже пришло в голову, что можно было бы неплохо пошутить, разбудив ее. Визгу наверное было бы на всю базу. По возвращению я намазал ноги той мазью, и сразу завалился спать, все же было уже достаточно поздно. Странная, огромная равнина терялась в тумане. Под ногами мягкий, теплый песок, пылился едва заметными вихрями, взмывая и перекручиваясь у самой земли. Я сидел на нем, обернув себя хвостом, и глядя куда-то вперед. Там, вдалеке был дом, обычный панельный дом, странным контрастом выделявшийся в этой пустыне. Мой взгляд застыл на окне шестого этажа, странное чувство, я посмотрел ниже, увидев полицейскую машину. Но вот темная точка вылетела из окна, и, упав на землю, метнулась прочь. Взрыв выкинул занавески из окна, но ни пламени, ни клубов дыма. Просто хлопок, и взметнувшиеся занавески. Я уставился в стену, пытаясь проникнуть за нее взглядом. Вот хрипит пробитая пулей женщина. Умирает, слишком быстро, чтобы дождаться скорой. Пуля прошла навылет. Вот разорванный взрывом мужчина. От предплечья осталось только кровавое месиво, и смесь запахов, аромат свежей крови, и приправой к нему острая вонь продуктов взрыва, дразня меня дотягиваются до носа. Вот другой мужчина, его грудь изрешечена пулями. А вот и еще одна женщина, падает из окна. Но все не это, не то. Меня интересует другое, и я продолжаю смотреть сквозь бетон. Мужчина, спецназовец. Тяжело встает, опрокинутый сильным толчком в спину. Другой, другой, с белой спиной. От побелки потолка. Что с ним? Что с ним? Дом куда-то удаляется, я встаю, иду за ним. Потом перехожу на бег. Но дом не догнать, он просто улетает куда-то прочь, исчезает. - Есть другой источник информации. – Раздается холодный, спокойный голос за спиной. Мой голос. - Иной источник? – Спрашиваю я, не оборачиваясь. - Более достоверный. Неучтенный. Забытый, или опущенный по недомыслию. Людям свойственны ошибки. - Мне лгут? - Естественно. Ложь очевидна, ты забыл факт опровергающий ее. - И что же за факт? – Спросил я, оборачиваясь, и застывая в ужасе. Я словно смотрел на свое отражение в зеркале, отражение, увеличенное в несколько десятков раз. Огромная пасть, в которой я мог бы уместиться целиком, изгибалась в легкой полуулыбке, но ледяные глаза смотрели холодно, оценивающе. Монстр чуть двинул головой, и длинные, жесткие вибриссы ударили меня по ребрам, словно прутья арматуры, сбивая с ног в мягкий песок. Я забился на нем, пытаясь подняться, но он был скользким и рыхлым, ноги и руки увязали в нем словно в жиже, и я мог лишь извиваться словно червь. Перевернувшись на спину, я смотрел, как монстр поднимается во весь свой чудовищный рост. Метров тридцать, а может быть и сорок, а может еще больше. Казалось невероятным, что такое возможно в гравитационном поле этой планеты. Он поднял ногу, занося надо мной босую, четырехпалую ступню, и стал медленно опускать ее прямо на меня. Я пытался удрать, пытался вывернутся, но песок скользил, обтекал, не давал и сдвинутся с места. А затем огромная масса плоти вдавила меня в землю, прижимая и обволакивая. Моя голова прошла между пальцами, но на грудь обрушилась область за ними, сминая все мое тело. Мои когти бесполезно царапали невероятно толстую кожу, с тем же успехом я мог надеяться процарапать насквозь толстое дерево. Вес все увеличивался, становился все более огромным, и я чувствовал, как моя плоть начинает течь, словно желе, смазываться с костей, смещаться. Как внутренности сдавливаются, распирают бока изнутри в попытке вырваться из тела. Я чувствовал, как меня раздавливают, медленно и планомерно, словно прессом, и это чувство заставляло неистово трепетать в жалких попытках вырваться. Я услышал как хрустят ломающиеся кости, а потом очнулся на больничной койке. Тянущая боль в теле быстро исчезала без следа, и, оглянувшись по сторонам, я понял, что палата мне знакома. За дверью раздавались шаги, а потом и разговор. - Здравствуйте, вы по какому поводу тут? – Возник странно знакомый голос. Я посмотрел на дверь, увидев что рядом с ней, стою я? - Лейтенант Михаил Валов, я правильно понимаю что вы и есть адвокат этого… гражданина? – Ответил голос Альберта. - Матвея? – Переспросил Валов, пока я в недоумении смотрел в холодные глаза своей копии стоявшей у двери в расслабленной позе, сложив руки на груди, прижавшись к стене спиной, и вяло помахивая кончиком хвоста. - Да. - Совершенно верно, Альберт Матусевич. Вот удостоверение. – Сказал Альберт. - Какого хрена? – Растерянно спросил я. - Да, конечно. Видите ли, мне необходимо задать ряд вопросов вашему клиенту в порядке взятия свидетельских показаний по поводу событий ночи с двадцать восьмого на двадцать девятое число этого месяца. – Раздался из-за двери голос полицейского. - Конечно, есть какие-то преграды? – Ответил Альберт. - Источник высокой степени достоверности. Нет причин не доверять адвокату в этом вопросе. Вопрос времени, легенда еще не составлена, и он будет говорить правду. – Равнодушно сказал второй я, в ответ на мое удивление. - Он напрочь отказывается говорить чтобы то ни было без вашего присутствия. – Сказал полицейский. - Что ж, он в своем праве. Вы позволите мне с ним поговорить? – Спросил Альберт. - Конечно, но я прошу понять и меня. Дело требует как можно более быстрой работы, и проволочки недопустимы. - Ну что вы, никаких проволочек сверх необходимого. Дверь распахнулась, чуть не задев второго меня, и он сказал: - Полицейский может прослушивать. Их разговор слышен, следовательно, он тоже может слушать, особенно если приложит ухо к двери. Я сел, морщась от тянущей боли в спине. Увидев выражение моего лица, Альберт сказал: - Лежите, лежите. - Ничего, мне будет удобнее говорить сидя. – Улыбнулся я в ответ. - Никаких проявлений эгоизма. Следует выражать волнение за других. Это вызывает приязнь у собеседника. – Сказал второй я, сверливший спину Альберта льдом желтых глаз. - Какие новости? Анатолий, парень с которым я попал в этот переплет, он как? – Озабоченно спросил я по рекомендации невидимого Альберту советчика. - Он уже дома, его допросили и отпустили. – Ответил Альберт. - Следует скрывать осведомленность о событиях. Беспамятство дает свободу маневра. – Подсказал второй я. - Рад за него, он не был ранен? Я совершенно перепугался, когда стрельба началась, и уже мало что соображал. – Подчинился я. - Нет, ранеными оказались только вы молодой человек. - Никаких других раненых. Только убитые, и непострадавшие. Информация о раненом полицейском является критической, ее адвокат сообщит обязательно. Ее отсутствие есть доказательство лжи Мартина. – Сказал второй я, словно остановив время на несколько секунд. - Вот значит как. Значит Ирина тоже погибла? – С притворной смесью ужаса и сожаления спросил я. - Да, пуля пробила грудь на вылет. Она ведь потом и в вас попала? - Да, в спину. Мне повезло что неглубоко вошла. - Полицейский слушает. Написанное он не услышит. – Сказало мое отражение. Я поднял руку, и изобразил попытку писать что-то на столе. Альбер догадался, достал блокнот и ручку, протянул мне. Я начал писать. - Молчание подозрительно. 78*** Я заговорил, разделяя фразы, словно глубоко задумываясь над ними: - Да, повезло. Боюсь что я уже с трудом вспоминаю все произошедшее. Слишком все внезапно. Проклятье, называется познакомился с девушками. Мне определенно везет на знакомства. – На самом деле я писал, и наконец протянул записку Альберту. - Ничего, в конце концов все более менее обошлось. Хм. – Он задумался. - Пробелы следует заполнять словами вслух. Прямой вопрос, да или нет. - Сказал мне второй я, и я заговорил: - Понимаете, я просто боюсь запутать следствие. Там все так неожиданно и внезапно вышло, что я даже с трудом понимаю что же на самом деле происходило. Выстрелы, непонятно откуда взявшиеся люди в масках, я ведь даже не понял тогда, что это был спецназ, слишком все внезапно. У них ведь никто не пострадал? - Серьезно нет. Пара ушибов да легкая контузия от взрыва. Повезло, что он не успел войти в комнату, и ударная волна задела его в коридоре сильно ослабленная. Время застыло. Я смотрел на Альберта, воспринимая, и осознавая услышанное. Он прямо говорил мне что среди полиции нет серьезно пострадавших. Мартин соврал мне, соврал. Второй я наконец оторвался от стены, обошел неподвижного Альберта, подошел ко мне. Все та же маска улыбки на лице, скрывающая холод внутри. У меня закружилась голова, от осознания того, что все увиденное правда, воспоминания. Этот разговор действительно был, и он важен настолько, что я вспомнил его. Он был показан мне, моим подсознанием? - Зачем ты раздавил меня? – Спросил я. - Это приятно. Сочетание нескольких аспектов удовольствия. Прямо-сенсорное, обонятельное, тактильное ощущение, и реверсивно-эмпатическое восприятие. Сопереживание с обратным знаком. Садистская наклонность. – Последовал равнодушный ответ. - Тебе нравится убивать? – Я поднялся, садясь на кровати. - Всем нам. – Ледяной взгляд сосредоточился на чем-то за моей спиной, и медленно обернувшись, я увидел свое лицо, искаженное оскалом, и полыхающей яростью в глубине глаз. Я проснулся. Некоторое время я просто лежал на кровати, чувствуя, как холод прокатывался чуть заметными волнами под шерстью. Вскоре я понял, что мне действительно немного холодно, несмотря на то, что я лежал, свернувшись клубком, прикрыв ступни хвостом, а ладони спрятав в мехе на плечах. Я сел на кровати, и достав гантели, стал согреваться утренней зарядкой. Уже с первыми движениями холод отступил. Что это было? Вернее, да, я помню тот разговор. Теперь помню. Альберт и правда прямо говорил мне, что пострадавших полицейских нет, но ложь Мартина заставила меня нервничать. Зачем он солгал? Очевидно, чтобы дополнительно подстегнуть меня согласится. А вот врал ли он сам, или кто-нибудь приказал ему врать? Уже более интересный вопрос. Сам? Вряд ли, у него было достаточно аргументов и без этого. Кроме того, он, скорее всего, знает меня достаточно хорошо чтобы понимать что ложь скорее навредит чем принесет пользу, но как прекрасно он соврал! Я же ничего не заподозрил, я поверил ему. Это следует учесть, он хорошо умеет манипулировать, и возможно, что вся его личность это лишь маска для работы со мной. Неужели все же повторная модификация дает возможность контролировать? Если же нет, то разве несколько более быстрая реакция стоит риска? Или у них появился некий стандарт, к которому они хотят свести модифицированных? Или все же модификация глубже, более совершенна, принципиально превосходит прошлые. Так, нужно сопоставить факты. Время. Мне дают время, почти полгода до начала новой модификации. Причины. Первое, необходимость моего согласия чтобы провести затраты на работы, видимо они занимают прилично времени, и потому мне дают отсрочку. Вероятно? Вполне. Все же требуется индивидуальная настройка модификации под личный геном, но есть и обратный вариант. У них есть мой геном, и было достаточно времени для предварительных расчетов. Таким образом, по идее им нужно только время для создания вируса. Но это опровержение предусматривает неограниченность ресурсов, предусматривает работу над геномом всех уже модифицированных, а мне неизвестно позволяют ли это их вычислительные мощности, или все же они жестко ограничены ими, и потому необходимо получить согласие перед началом работы. С другой стороны первичная модификация прошла быстрее, но она более естественна, если не считать костей. Но кости механизм грубый, от них требуются чисто физические свойства. С нервной системой все сложнее, возможно ее тонкость вынуждает проводить значительно более сложные расчеты. В общем, фактор слишком не определен. Мое состояние. Являюсь ли я уже полноценно развитым, или модификация все еще проходит, и я не до конца тот, кем должен стать по ее проекту? Вмешательство на стадии развития может быть необоснованно опасным, и тогда их ожидание логично. В подтверждение этого я могу выставить только тот факт что полноценной, здоровой линьки у меня еще не было, что свидетельствовало о гормональных нарушениях. А вот сейчас, мне неизвестно как именно я полиняю, но пока линька идет спокойно, тихо и почти незаметно. Хотя еще несколько дней, и мои ступни будут выделяться белым мехом, серый-то на них сбрит начисто. Вероятный вариант. Им нужно время чтобы работать с организмом, достигшим планируемого развития. Моя свобода. Однозначно Мартин понимает, что я негативно отнесусь к ее ограничению, вплоть до слепого противодействия. Вместе с тем им необходимо держать меня под контролем, с тем чтобы я не исчез в неизвестном направлении, когда затраты уже будут понесены. Потому Мартин и собирается ехать со мной. Вообще, если рассматривать с этой точки зрения, то можно предположить что на самом деле они работают с относительно небольшим числом модифицированных, чтобы приставлять к каждому личного наблюдателя. Возможно, не все паттерны модификаций приемлемы для их новой доработки. Почему не вариант жесткого захвата контроля? В случае если бы вторичная модификация сделала бы меня легко-контролируемым, было бы рационально просто взять меня силой. Да, некоторое время придется потерпеть мои попытки побега, но буду откровенным, при надлежащих мерах безопасности, вроде прочной железной клетки, у меня просто не будет возможности на побег. Но будет возможность покончить с собой. При достаточной мотивации вряд ли что-то сможет удержать меня от того чтобы разорвать себе горло когтями, пусть я и не уверен что решусь на такое даже в самом крайнем случае. Хм. С этим можно было бы смириться, если модификация будет в ближайшем времени. Пара недель с зафиксированными конечностями мне сильно не повредят, но вот пара месяцев, могут привести к деградации мускулатуры, и необходимости длительной реабилитации. Таким образом, нет смысла работать жестко, если необходим большой запас времени. Следовательно ,это не исключает вариант подчиняющей модификации. И вновь я переливаю из пустого в порожнее. Вновь у меня слишком мало данных для однозначного ответа. Остается более неудобный для меня вопрос, мое психическое состояние. Что за хрень я видел? У меня начинается расщепление личности? В конце концов, это всего лишь сон, возможно работа моего подсознания, скрытые расчеты заботящих меня проблем. Я могу быть уверен в своей уверенности того что мне приснился достоверный разговор с Альбертом тогда? Вероятно, но все же нет. По возвращению мне следует прямо спросить его об этом, но он может начать лгать. Следует тогда подловить его на этой лжи, и проследить реакцию. И действительно ли мне нравится убивать? Действительно ли я садист? 79*** Нет, однозначно мне нравится запахи и вкус сырого мяса, крови и тому подобное. Соответственно у меня нет особого негатива от кровопролития, но все же тут нужно учесть тот фактор, что я уже не столько человек, который является скорее травоядным, с ограниченной способностью поедать мясо, сколько хищник, со способностью поедать и продукты растительного происхождения. Отсюда и изменение вкусовых пристрастий. Нравится ли мне убивать? Сложный вопрос. Мне нравится ощущать свое превосходство, нравится чувство того что я сильнее, что я способен сломать, изорвать, покалечить врага. Это придает спокойствия, придает уверенности в себе. И в убийстве животных меня скорее влечет именно это любопытство, а смогу ли я разорвать живот так, чтобы выпали кишки, а смогу ли я проломить череп кулаком, а смогу ли я вырвать лапу. В конце концов, ежедневно на мясных фабриках убивают миллионы животных, так почему мне надо так переживать о них? Я – вершина пищевой цепи, а гибель от когтей хищника вполне обыденное явление, тем более что я стараюсь поедать их тела, ну если конечно исключить недавнее, вызванное обнаружением паразитической опасности. Кроме того, понимание того насколько легко я могу искалечить или убить, необходимо мне в случае насильственного контакта с людьми. Я уже осознал необходимость надевать перчатки в случае драки, чтобы избежать лишних увечий, за которые придется нести ответственность. Хотя конечно было бы любопытно попробовать растерзать и человека, но для этого все же нужны серьезные причины и обоснования. Сгущенное молоко на мой вкус слишком сладкое. Да и разве я прямо уж так мучаю животных? Скорее я медленно убиваю их просто по неопытности. Я пока еще котенок, который играет с мышкой не умея убить ее одним ударом, но учащийся этому. Так что нужно просто немного потренироваться, и я буду сворачивать шею собаке быстрее, чем она поймет что произошло. На этой оптимистичной мысли я реши пробежаться, пока еще прохладно. На улице было еще темно, и земля под ногами приятно холодила их капельками росы. Я с наслаждением погрузился в богатство тактильных ощущений. Кажется, я поспал немного, но думаю нагоню это днем, в самую жару. Все же бегать босиком приятно. Ощущать под ногами землю, траву, песок, асфальт. Все пока еще приятно прохладное. Для разогретого занятиями тела просто великолепно. И воздух приятный, пусть и избыточно влажный. Стоит ли мне слишком забоится о своих инстинктах? Стоит ли мне их загонять внутрь, брать под жесткий контроль? Рано или поздно сжимаемая пружина распрямится, так почему бы не давать себе немного воли в малом, держа под контролем большее? Да, мне нравится охотиться, но это нравится многим людям. Тот же Чарльз, например, уверен, что он профессиональный охотник. Думаю он рассчитывает на модификацию, чтобы исправить свою ногу, и потому так легко согласился вставать в утреннюю рань ради того чтобы дать мне возможность пострелять. В нем не чувствуется раболепности, чтобы рассчитывать на то, что он только подчиняется приказу. Вероятно, он хочет расспросить меня об моих впечатлениях от модификации, чтобы развеять свои сомнения. Да и как вообще жить, если жизнь не приносит удовольствия? Вот это тепло, разливающееся по ногам, эта легкость в беге. Она слишком великолепна чтобы менять ее на что-то. И столь же приятно охотится, гнаться за кем-нибудь, ловить, хватать. Это приятно, вызывает азарт, доставляет удовольствие. Что в этом плохого? В мире не так-то много счастья, и постоянное прозябание в бетонной коробке вызывает тоску. Глупые развлечения, телевизор, который больше моет мозг, интернет, который слишком нагружает сознание потоком информации. Все рано или поздно приедается, становится серым и пресным. Но вот чувства физические, чувства вызванные работой своего тела, не надоедают. Чего интересного в ночном клубе с его оглушительной музыкой и вонью табачного дыма? Разве что драка за его пределами, когда кровь кипит, и есть возможность удовлетворить зуд в кулаках. Хотя это конечно риск. В драке надо побеждать, но не слишком рисковать. Забавно, но теперь я, наверное, больше понимаю драчливых людей, хотя конечно не стоит быть слишком навязчивым с теми, кто пытается избежать мордобоя. Ведь в таких вариантах с их точки зрения рациональнее избежать опасности для здоровья, применив оружие. Я так и встретил рассвет, на бегу. Солнце окрасило небо алым. Вяло стала пробуждаться жизнь, означив себя звуками за забором. Я постоял немного, слушая и принюхиваясь. Может действительно, сходить туда, попробовать поохотится? Но здешние звери могут оказаться опасными для меня, необоснованный риск. Но если подумать, можно попробовать уговорить Чарльза пройтись по местным джунглям. То, что он не стал меня расспрашивать вчера, говорит о его нежелании обсуждать подобные вопросы на людях. Думаю, он бы с удовольствием расспросил бы меня наедине, так почему бы не попробовать воспользоваться этим? С ружьем, и опытным охотником в компании риск резко снижается. Я вернулся назад, прихватил баночки и отправился в комнату с туалетом. Как я понял из жестов, врач просил оставить анализы с утра на столе, так что я так и сделаю. Отобрав их, я отнес и поставил их на указанный врачом стол, а затем заглянул к новой негритянке. Женщина уже проснулась, и, зевая, что то делала за столом, вроде бы шила. Одетая в легкое светлое платье, услышать то, как я открыл дверь, она не изволила, так что я постучал когтями по косяку. Она обернулась, и застыла глядя на меня. Хм, а в принципе для негритянки она ничего. И фигурка, и лицо. Да и запах. Хотя конечно черты лица типично негроидные. Но я бы присунул. Я расплылся в улыбке, и сделал шаг в сторону женщины. Она вжалась в стену, с ужасом глядя на меня, и приоткрыв рот. Хех, одна из типичных реакций, ступор. Нарочито медленно двигаясь, я взял со знакомого места фен, а потом прихватил большое, судя по запаху недавно выстиранное полотенце, и сказал мягким тоном: - Не волнуйся детка, скоро все верну. Конечно, она не понимала, так что я отступил назад, и, выйдя из комнаты, ушел в душ. Нежась под чуть теплыми струями воды, я задумался над тем, стоит ли попробовать заняться с ней сексом. В принципе тело у нее достаточно привлекательное, и манящее. Можно и попробовать позаигрывать. Только не слишком усердствуя. Если вдруг она раздвинет ноги, то почему бы и нет? Мне ведь подобное не запрещали, главное не перейти грань. Насиловать ее я не собираюсь, пусть все будет добровольно, если конечно она ответит на флирт. Быстро помывшись, вытиравшись и высушив мех феном, я вернулся к ней, относя взятые вещи. Со ступором она уже справилась, когда я вышел из комнаты, хлопнув дверью, она выглянула из своей коморки, но увидев, что я иду к ней, занырнула обратно. Когда я вошел, она вновь была у стены, со страхом глядя на меня. Двигаясь столь же нарочито медленно, я положил на место фен, в какой-то пустой таз опустил полотенце, а потом плавно подошел к женщине. Она отступала, пока не уперлась в угол. Я же протянул руку, коснувшись ладонью стены рядом с ней, и оказываясь с женщиной лицом к лицу. На моем блуждала легкая улыбка, а ее искажала гримаса ужаса. 80*** - Да ладно детка, не волнуйся так. – Сказал я мурлычащим голосом, приближаясь к ней еще ближе, почти прижимая ее, и осторожно касаясь свободной рукой ее плеча. Она кинула затравленный взгляд на мою руку на стене, крепко скрестила ноги, и вся сжалась от прикосновения. Я почувствовал как возбуждение растет во мне, в конце концов, мне не сложно будет взять ее и силой, стоит только раздвинуть ей ноги. Эрекция нарастала, будоража и беспокоя. Я коснулся кончиком носа ее лица, и, отвернувшись, она закричала. Моя рука метнулась к ее лицу, зажимая рот. Она успела издать лишь короткий вскрик. Некоторое время я стоял, глядя ей в глаза и улыбаясь. Не давая отвернуть голову вновь. А затем усмехнулся и сказал: - Не хочешь, как хочешь. Сопроводив фразу пожатием плечами, и отступая назад. Подождав секунду, я отпустил ее голову, и плавно пошел к выходу, пятясь назад. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, тяжело дышала, но больше кричать не пыталась. Я усмехнулся, мотнул головой, поднял руки в примирительном жесте. - Ладно, ладно. Уже ухожу. – После чего вышел прочь, борясь с держащейся эрекцией. Я зашел в комнату, разлегся на кровати. Ну а в принципе, чего я ожидал? Что прямо там займусь с ней сексом? Наивно. Или мне просто сперма в голову ударила? Проклятье, напугал ее еще. Я посмотрел в сторону ванной, но тогда пришлось бы опять идти за полотенцем, или проявлять чудеса акробатики. Хм, а она будет жаловаться? Вполне возможно. Но в принципе я с ней ничего не делал, и могу сказать, что она испугалась меня просто из-за внешности, тем более что все так и было. Она испугалась, начала кричать и я рефлекторно подошел к ней и зажал рот, чтобы она не перебудила полбазы. Нормальная версия событий? Вроде вполне. Возбуждение постепенно утихало, его сменял прозаический голод. Да и в комнате было жарковато, так что, зайдя в ванную, я немного побрызгал водой на голову и руки, после чего пошел в столовую. Коридор был пуст, и, выйдя на улицу, я побежал к зданию столовой, чувствуя, как влажная шерсть приятно охлаждает. Было еще раннее утро, мне никто не встречался, только где-то вдалеке слышались сонные голоса. Но в столовой уже шла вялая суета. Я поднялся наверх, увидев трех женщин занятых готовкой. Хм, похоже, все-таки тут людей достаточно много, может пара сотен человек. Те же строители, их там, наверное, несколько десятков. Может работники зданий, в которые я не заходил. Да и если подумать, выхожу я, как правило, или очень рано, или очень поздно, в остальное время для меня чересчур жарко. Вероятно комната, которую мне предоставили, является не единственным гостевым комплексом, скорее всего тут есть и другие, классом выше. Но исследовать это лучше ночью. На меня особого внимания не обращали, так, поглядывали, время от времени. К сожалению готовы пока были только салаты, и, взяв тарелку одного из них, я устроился за столом, принюхиваясь к манящим запахам готовящейся еды. Из знакомых улавливались рис, макароны. Мясо и рыба были точно мне не знакомы, хотя один из запахов принадлежал птице, но не курице. Интересно, а каких птиц тут на еду пускают? Может страусов каких? Я вяло ковырял салат, пытаясь растянуть его до того момента как будет готово горячее. От запахов рот наполнился слюной, которую я постоянно сглатывал. Нетерпение разносилось по телу, скручивало желудок, заставляло нервничать. Да, определенно сложно винить поваров в том, что они быстро жиреют, сложно унять аппетит, когда под носом готовится куча вкуснятины. Время тянулось мучительно медленно, и еще неприятнее было то, что даже по готовности мне все равно придется ждать, пока блюда остынут. С другой стороны, что я могу с этим пожелать? Разве что дуть, чтобы быстрее остыло. Моя шерсть уже высыхала, и жар пробирался сквозь нее. Я старался не двигаться, чтобы не нагреваться от движения, положил голову на руки, прикрыл глаза. Запахи наплыли еще сильнее, я различал не менее трех десятков различных продуктов и приправ, из которых кроме риса и макарон знакомыми были разве что лавровый лист, перец, да пекшийся где-то хлеб. Время текло медленно, я почти начал дремать из-за нехватки сна в эту ночь, но вот звук раскладываемой еды заставил меня встрепенуться. Повариха выкладывала макароны, рядом была еще кастрюля с пюре из чего то непонятного. Я решил выбрать более знакомое, и взяв тарелку протянул ее, указывая на макароны. Женщина наложила мне их, по моему жесту добавила к ним котлету из странного мяса, и, оказавшись наконец с едой, я сел за стол, беря по немного макарон, обдувая их и с наслаждением поедая. Дождаться суп я не осилил, вместо этого я еще пару раз подходил, прося добавки из макарон. Возражений не следовало, прямо таки коммунистическая столовая. От еды стало еще более жарко, поэтому едва я почувствовал что мой желудок наполнен до предела, как отнес тарелку, и спустился вниз, с удобством устроившись в холодильнике. Подумав, я посмотрел на регулятор температуры, и перевел его на 40 градусов. Затем лег спать. Мне снилась та комната, та негритянка, и я, стоявший напротив нее, держащий руку рядом с ней, не давая сбежать. Желание бурлило внутри, а тормозов не существовало. Она попыталась закричать, и я закрыл ее рот рукой. Когти кольнули щеку, намекая, что сопротивление лишь усугубит все. Свободной рукой я расстегнул штаны, чувствуя, как эрекция пробивается сквозь них. Ее одежда легкая преграда, я стаскиваю ее, пуговицы срываются и отлетают. Невелика беда, пришьет потом. Зато ее тело, оно теперь в моей власти. Я прижимаюсь к ней, вдавливаю ее в стену. Хвост обвивается вокруг ноги, усилием заставляя раздвинуть их. Кончик члена слепо тычется в бедра, но вот его сужающее острие, конусовидной формой характерной более для животных, чем для человека, находит влагалище, и я мигом вхожу в нее, практически поднимая на себе. Кипящий жар расплывался по телу, пульсирующие волны шли от члена в живот, собираясь в нем в такт резким, сильным фрикциям. Мои челюсти коснулись ее щеки, опаляя смрадом дыхания, и заставляя отвернуться. Она уже не сопротивлялась, утопая в моих руках, чувствуя себя во власти сильного самца, она уже сама отдалась наслаждению, со стоном принимая каждое движение внутрь себя. Мы все всего лишь животные, отдающиеся велению плоти, и древних инстинктов, ведомые манией запахов, и тактильной стимуляцией половых органов. Мой член влажно хлюпал внутри нее, и этот звук отчетливо показывал, что ее тело отвечает на ласку, что ее железы выделяют секрет, смутным, непонятным, туманным запахом витавшим где-то рядом. Незнакомым запахом. Держать ее совсем легко, прижимать, упирать спиной в стену, и двигаться, равномерно, непрерывно, доводя ее до истощения, выматывая. Плавные, сильные движения, медленно наращивающие темп. Теперь она моя, и что бы она там не думала, теперь она этого хочет. Я чувствовал приближение оргазма, его пульсирующее нарастание, чувствовал силу, что копилась внизу живота, в готовности выплеснутся мощной струей. В дверь постучали. Я открыл глаза, чувствуя, как возбуждение все еще томилось в моем теле, но уже оборванное, остановленное, прерванное. С трудом подавив желание разочарованно зарычать, я стал натягивать снятые перед сном штаны, в попытке скрыть эрекцию. Я крикнул: - Минуту. - Хорошо. – Ответил голос Мартина, и я посидел пару минут, глубоко дыша, и отгоняя тянущую похоть, скопившуюся внизу живота. Когда я открыл дверь, на моем лице блуждала все та-же привычная мне полуулыбка, и в голосе не было ни капли недовольства, или разочарования. Мартин был не один, а в компании молодого мужчины. На мой взгляд, ему было лет тридцать, и судя по его виду он изнывал от жары, несмотря на то что был одет в футболку и легкие штаны. Мартин отступил на шаг, когда на него пахнуло воздухом из моего убежища. 81*** - Ох, ну у вас и холод, может, пройдем куда в другое место? - Как хотите, - ответил я, - а ваш спутник? - Сергей Шилов. – Ответил он на чистом русском, протягивая руку, и поглядывая за мою спину, словно пытаясь убедиться, что это действительно холодильник. Я ответил на рукопожатие, и вышел вперед, давая ему пару секунд для разглядывания, прежде чем закрыть дверь. Он смерил меня взглядом с ног до головы, затем спросил: - И какой смысл сидеть в холодильнике? - Тут несколько жарковато для моей шерсти, а если ее сбрить, то мне будет холодно по возвращению в Россию. - Значит, ты и правда можешь тащить на себе пару центнеров? Я пожал плечами в ответ: - Никогда не пробовал. Девяносто кэ гэ носить доводилось. - Матвей все же не в пике своей физической формы, но предусмотренный потенциал более чем достаточен для этой цели. – Вмешался Мартин. – Но необходимы регулярные тренировки, постоянная нагрузка чтобы привыкнуть. - Я же сказал, это исключено. Вы что, серьезно думаете, что вам будет выдан на руки новейший образец? – Ответил Сергей. Мы зашли в комнату, служившую, скорее всего административным помещением, учета продуктов, или что-то вроде того. Во всяком случае обстановка располагала, стол, уютные кресла, компьютер на столе, правда видавший виды. И самое главное – работавший кондиционер. - И что же там такого секретно? – С усмешкой спросил я, разваливаясь в кресле. – Ткань из нано-материалов, которую приходится делать столь тяжеленой, что обычному человеку и не поднять? - Ты серьезно думаешь, что так легко сделать защиту по новому классу, предусматривающему удержание пули калибра 12,7? - Противотанкового патрона? И что, серьезно держит? – Посерьезнел я. - Нагрудная пластина держит. Правда сила удара в требования не укладывается, но как ее уложить в стандарты заброневой травмы, это еще более трудная задача. - И что потребуется от меня? - Демонстрация того что в этой экипировки вообще можно двигаться. - Экипировки, это не только бронежилет? - Нет, полный комплект защитной амуниции. Но требованиям класса Бр 6 по 3й поправке ГОСТа Р 50744-95 действует только на нагрудник, чтобы распространить его на все тело, это уже экзоскелет надо делать. Да я понятие не имею, чем они думали, принимая этот стандарт. – Неожиданно взорвался Сергей. - Ладно, ладно, успокойся. – Примирительно сказал я. – И сколько весит это чудо инженерной мысли? - Облегченный вариант – восемьдесят шесть килограмм, полноценный – сто двадцать. - Сколько? - Сто двадцать килограмм. Я говорю, выполнить эти требования просто нереально. Чтобы энергия пули хоть как-то распределялась, приходится делать массивную, жесткую конструкцию. - Так, значит по груди 6й класс, а остальные участки? - 5й по туловищу, 4й по конечностям в полном, 3й в облегченном. В полном варианте на голове тоже 5й, в облегченном – 4й. - Эм, а это, какие калибры? Я только старый ГОСТ знаю. – Спросил я. - Грубо говоря прибавляй единицу, то что раньше был 6м, стал 5м, и так далее. - СВДшка по голове? Серьезно? - Серьезно, если с фронта, и шея выдержит таскать это, не смотря на распределение веса на плечи. - Выдержит, - вмешался Мартин, - Текущая структура позвоночника Матвея примерно на порядок прочнее человеческого. - Ладно, и что требуется от меня? Надеюсь, не принимать на грудь выстрел из крупнокалиберной винтовки? – Задал я вопрос. - Было бы неплохо, но нет. Просто продемонстрировать возможность двигаться в этой куче металлолома. В смысле нормально двигаться, кое-как ковылять у нас уже ребята нашлись. - А ничего что я немного на человека не похож? Ну, там например хвост, строение черепа. Кстати шлем на мою голову будет? - Придется делать. - А модификация в комплекте будет идти? - Слушай. – Сергей поморщился. – Нам нужен результат, понимаешь? Просто результат, который можно показать, а там хоть трава не расти. Это не мое дело. Все что надо – показать, что мы не стоим на месте, имеем практический результат, рабочий образец. Хвост там, лапы, хрен с ним. Все что от тебя понадобится – побегать в этом дерьме на глазах комиссии. Как уж это будут ей впаривать – проблемы не мои, а начальства. С модификацией, с х…ефикацией, пусть хоть силовой доспех пытаются склепать на основе этой хрени, мне по барабану. - Ладно, ладно, я понял. Только и ты пойми, я не могу вот так просто взять, нагрузить на себя центнер, и устроить скачки через полосу препятствий. Мне нужны тренировки, нужно привыкнуть к такому весу. У меня на него рассчитаны кости, понимаешь? Мышцы, сухожилия, их тренировать надо, и тренировать долго, месяц, два. Что там у вас сверхсекретного? Пластины эти? Так поставьте стальные равного веса, хрен с ним. - Слушай, ты не мог бы тренироваться с этим в пределах нашего завода? - А прокормите? А особисты вас не взъе…ут за присутствие на территории не пойми кого, причем работающего на зарубежную фирму? Проклятье, вам же так и так подгонять индивидуально под меня это добро, сделайте из несекретных материалов. Пластины же сменить дело пяти минут. - Тем более мы все равно собираемся приобрести несколько образцов. – Вмешался Мартин. – Так что я не вижу проблем в том, чтобы выдать образец, так сказать для теста. Нам ведь тоже необходимо убедится в их качестве для дальнейших закупок. - Короче, я просто передам эту просьбу начальству, и пусть они разбираются. – Сказал Сергей. - Отлично, а от меня сейчас чего надо? – Спросил я. - Да, мерки снять. – Ответил он, доставая самый обычный портняжный метр. Я встал, по его жесту раскинул руки. - А на хвост бронезащита будет? – Спросил я взмахнув означенной конечностью. Сергей тупо посмотрел на него, и спросил: - А надо? - Обязательно, без такого противовеса с таким весом развернуться, только шагая можно. Вообще, хвост невероятно полезная вещь для баланса, даже не знаю, как я раньше без него был. - На месте смотреть надо, слишком не стандарт. - Шлем тоже на месте? - Похоже. Проклятье, у вас найдутся какие-нибудь снимки анатомические? – Обратился Сергей к Мартину. - Сделаем. Только учтите, что следует предусмотреть увеличение массы мускулатуры под такой нагрузкой. – Ответил тот. - Предусмотрим, регулировки весьма стандартны. Он достаточно быстро работал, делая пометки в блокноте. Кажется, у него был заметный опыт в этом деле. Я молча подчинялся командам, и спустя какой-то десяток минут работа была завершена. Наконец он ушел, сказав напоследок: - Жду более детальных снимков. Проклятье, ну что за собачья работа, переть через полмира ради пары замеров. - Еще же оформление бумаг. – Сказал ему вслед Мартин. - А к черту, двадцать первый век на дворе, комп в каждом доме. Гребаная жара. – Донеслось в ответ. Мартин посмотрел на меня, я в ответ пожал плечами, и сказал: - Похоже, акклиматизация плохо сказывается на его самочувствии. Кстати, а та женщина, которая в палатах смотрительница, она сменилась что ли? Там уже другая на ее месте. - А? Да, они в близлежащих деревнях живут, вот и нанимаем на такую не особо сложную работу. - Ясно, кстати новая меня весьма сильно испугалась, - я усмехнулся, - даже закричала, пришлось ей рот зажать, чтобы всех не перебудила, и держать, пока не успокоиться. - Ну, испугалась – привыкнет. А не захочет, пусть ищет другую работу. – Вяло отозвался Мартин, размышляя о чем то. Фух, вроде пронесло. В конце концов, кто ценит дешевую рабочую силу? Да и не сделал я ей ничего плохого, ну позаигрывал чуток. Хотя конечно заигрывание так себе, мне еще только оставалось двигать тазом и рычать как животное для полного комплекта. - Ладно, - вдруг сказал Мартин, - вечером тогда сходите на снимки? - Снимки? - Да, построение 3-D модели тела. - У вас есть такое оборудование? - Да, приобрели когда дела шли лучше. Помогает наблюдать за трансформацией более подробно. - Хорошо, разбудите тогда, если сам не проснусь. С местной жарой я, наверное, на ночной режим перейду. - Да, конечно. – Отозвался он, и я вышел, направившись обратно в холодильник. 82*** Развалившись там, на кровати, я задумался над тем, а не много ли беру на себя, и не слишком ли оптимистичен Мартин в оценке моих способностей. Ведь 130 килограмм на руки у меня взять не получалось, а тут предлагается постоянно ходить с такой нагрузкой. Не надорвусь ли? С другой стороны я видел снимок моего позвоночника, и эта конструкция действительно внушает надежду, что нагрузка окажется не столь непосильной. Но к тренировкам надо приступить заранее, хотя надеюсь, вес этой брони можно будет регулировать. Все же нагрузка пойдет не только на хребет, но и на ноги, особенно на суставы. Интересно, а у них тут найдутся бронежилеты? Встав, я вышел из комнаты, и направился по коридору к тому помещению, где мы только что говорили. Внутри уже никого не было. Мартин мог выйти или мимо холодильника, или в другую сторону, наверное, если бы он прошел мимо холодильника, я бы услышал его, поэтому я пошел в другую сторону. Выйдя на улицу, я действительно увидел его, идущего к закрытым комплексам. Последовав за ним, я окликнул его: - Мартин, подождите. Он обернулся, удивленно посмотрев на меня, и когда я подошел, спросил: - Что-то случилось? - Нет, я просто хотел спросить, вы действительно уверенны, что я смогу нормально двигаться с таким весом на себе? - Да, вполне. Конечно, может не сразу, возможно вы наберете немного веса. - А у меня сердце потянет избыток веса? - Да, запас прочности органов имеет достаточно большой избыток. Это кстати уже даже проверено, так что вам не стоит опасаться за свое здоровье. Кроме того, у них же есть облегченный вариант. - Да, скажите, а у вас тут есть портные? – Спросил я. - Портные? - Думаю, мне не стоит зря терять время. Нагрузка все же достаточно экстремальна. Скажем, жилетка нагруженная песком, свинцом или чем-то в таком роде, весом килограмм 60. Думаю, такая вещь поможет мне немного подготовить себя к таким нагрузкам. - Отличная идея, Матвей знаете, определенно отличная идея. - Да, ну вы знаете, где меня найти, когда он будет готов, – сказал я, - кстати, а как им вообще в голову пришло делать амуницию такого веса? Ее же всегда жестко по весу ограничивали. - Да вы и сами слышали, невероятные требования к защите от пятидесятого калибра. - Ну, я думал, дело ограничится одним бронежилетом, а тут как я понимаю целый костюм. - Да, там и сам бронежилет сразу вышел далеко за все разумные пределы. А мы как раз искали компанию, которая снабдит нас необходимой амуницией, и согласились закупить еще не созданные образцы при условии, что они подгонят их под модификантов, в свою очередь нам было поставлено условие демонстрации возможности ношения такой амуниции нашими модификантами. Ну, и заодно постарались расширить защиту на максимальную площадь, выгода рисуется и им и нам. Ни страны НАТО, ни страны Варшавского договора с нами сотрудничать в военном плане не хотят, но те страны, которые заинтересованы в закупке модификаций, приобретут и снаряжение в комплекте. Соответственно нечто делающее бойца практически неуязвимым для стрелкового оружия очень заманчиво. - Но всегда остаются гранатометы, артиллерия, пушки в конце концов. – Сказал я. - Матвей, вы считаете, что наши заказчики понимают принципы современного боя? Им нужны дорогие, эффектные и в чем то эффективные услуги. Если они там хотят получить солдат способных без потерь устраивать друг с другом перестрелки из автоматов, то пусть так пока они готовы платить нужные суммы. Считайте, что они закупают золотые пистолеты, от вас потребуется только провести демонстрации. - И что вы будете делать, если выяснится что модификанты не так хороши как кажется, и к примеру будут изнывать от жары уже через час марша? Мартин пожал плечами: - Деньги то уже будут у нас. Да и если у вас не будет проблем с выполнением требуемых стандартов, то почему они будут у других? - Сейчас мне жарко, реально жарко. Еще немного, и я начну потеть. Пока этого нет только потому, что я ничего не делаю. – Признался я. - Конечно, у вас сейчас нет акклиматизации к такой погоде. Собственно говоря, потому и сочтено за лучшее, отправить вас в этот холодильник. Вы же так и линяете? - Как видите, - ответил я проводя рукой по предплечью, и показывая налипшую на ладонь серую шерсть. - Да, на выбритых участках белая шерсть уже видна совершенно отчетливо, думаю в течение недели-двух линька завершиться, и потом будет только рост меха, интенсивность которого будет зависеть от температурной нагрузки. Крутаните термостат на температуру ниже нуля, это ускорит процесс. А если вдруг станет слишком холодно, будет достаточно просто проветрить помещение, и оно мигом прогреется. - Так линька привязана к сезону, или условиям? – Спросил я Мартина. - К сезону на самом деле, но она может происходить и при стрессовой нагрузке, или гормональным воздействием. - Внешнем? - Да, есть препараты вызывающие ее, но предпочтительнее ожидать естественной линьки, чем влиять на организм этими препаратами, при таком воздействии может возникать слабость, потеря веса, и другие неприятные симптомы, так что вам стоит просто ждать. - Ладно, - ответил я, - не забудьте про жилет. - Конечно, вы правы, времени зря терять не стоит, так что я потороплю с необходимым инвентарем. – Сказал Мартин. Я вновь вернулся в холодильник, размышляя над разговором. Значит адаптация организма на внешние условия, но все же привязка к сезону. Вернее так, при определенном сезоне линька естественна, и не слишком тяжела для организма. А это может и объяснить причину, по которой меня не хотят оставлять здесь, не настаивают на этом. В холодильнике я не смогу вести нормальную подготовку, а нагрузка и так будет экстремальной, чтобы еще сильнее нагружать меня принудительной линькой для акклиматизации. Опять же, производители амуниции хотят увидеть меня в деле, да и нужно подогнать ее под меня. Более сотни килограмм, тогда как нормальная нагрузка не должна превышать сорока. Потяну ли я? И сколько по времени носки предусмотрено их планами? Одно дело носить с час, своего рода штурмовое снаряжение для зачистки здания, с последующим отдыхом, иное дело носить постоянно, в полевом марше. На марше солдаты всегда пытались облегчить свой груз, порой даже избавляясь от важного, но тяжелого снаряжения. А если не потяну? Как тогда будут дела с контрактом? Ну, если просто не смогу нормально двигаться под таким грузом? Нужно это обсудить, по результатам ношения этого жилета хотя бы. Включив термостат на 20 градусов, я задумчиво посмотрел на него. Ну вот, ниже нуля. А не замерзну? Хотя, может это и правда простимулирует линьку? Судя по моим ногам, после нее я стану белым и пушистым. С пятнами. Запятнанная невинность, запятнанный рассудок. Я помотал головой, ну и дурь же лезет. Чтобы отогнать ее, я включил ноутбук. Запустив музыку, я подпрыгнул к перекладинам, и, зацепившись за одну, обхватил другую ногами, после чего повис вниз головой, держась коленями. Чуть покачавшись в такт, я сложил руки за головой, и стал равномерно подниматься. Эта хрень весит больше меня даже в облегченном варианте. Хотя возможно я и правда под такой нагрузкой наращу мускулатуру, но, сколько мне тогда жрать-то придется? Наверное, надо потребовать продовольственного довольствия. А насколько мое тело окажется гибким в этом плане? В смысле, как быстро я могу набрать массу тела, и как быстро потеряю ее при снижении нагрузки и объема питания? Проблема в том, что, скорее всего мне в этом придется быть первопроходцем. Мартин может сколько угодно теоретизировать обо мне, но все эти теории мне придется подтверждать на своей шкуре. Хочу я этого, или нет? Да, я хочу увидеть границы своих возможностей, достигнуть их. И у меня на это великолепные шансы. Они даже заключены не в том, что я уже не человек, они заключены в том, что за моей спиной будет стоять фирма, в том числе и в плане медпомощи в случае чего. Экстримал оплачивает гипс на свои сломанные ноги из своего кармана, я же могу быть от этого избавлен, если конечно договор все это предусмотрит. А раз так, то почему бы и не испытать себя, тем более что не бесплатно? 83*** Следующий вопрос, связанный с предыдущим, насколько гибкой является моя плоть для модификаций. Эта уже исцелила увечье на моем лице, и насколько я могу судить, модификации уже являются практически панацеей при увечьях. Но есть ли границы? Проще говоря, есть ли травмы, для лечения которых модификация будет бесполезна? Я наблюдал на себе восстановление мышц, кожи, даже нервной ткани. Мое лицо в том месте, где был ожог, приобрело чувствительность, мускулатура работает нормально. Более того, эта умственно отсталая, если она действительно реабилитируется, станет свидетельством того что даже органическое поражение мозга может быть исцелено, но ведь за все есть цена. Неужели теперь исцелить плоть не сложнее чем починить механизм, и в крайних случаях можно просто заменить сломанные участки? Но, граница первая, организм должен обладать резервом, чтобы пережить процесс изменения. Должен обладать запасом выносливости, иначе он просто погибнет. Модификация становиться Рубиконом, или жизнь в новом теле, или смерть. А если это скомпенсировать? Не знаю, поставить на искусственное кровообращение, например, наполняя тело питательными веществами при помощи машин. Если снять эту границу? Мартин упоминал, что старение резко повышает вероятность неудачи при модификации, но что если каким либо образом построить новое тело вокруг старого мозга? Это будет иметь ужасающие последствия для общества. Современные национализмы окажутся детским лепетом перед разделением человечества на достаточно богатых, модифицированных сверхлюдей, и обычных, тех, кто не сможет позволить себе такое, по сути люди станут бесправным отребьем, дешевой рабочей силой, не более того. Если только, не сделать это доступным каждому, или более того, предусмотреть способность устойчивого размножения модификантов. Тогда люди просто мягко вымрут, в идеале без каких либо чисток. Сменятся более совершенным видом, революционируют, если противопоставить медленному и естественному понятию эволюции подобный искусственный процесс. Но мы живем в мире капитала. Высшая цель – выгода. В идеале, с этой точки зрения, каждая модификация – товар, каждое ее усовершенствование – платное обновление, каждый зачатый ребенок – покупка. Тем не менее, Мартин говорил; что в текущей модификации я буду способен иметь потомство с обычным человеком. Или это временный ход для продвижения в массы? Или империалистический вариант, еще более жесткий. Программируемое поведение, низведение масс до еще более слепой и подконтрольной силы. Уничтожение свободы воли для всех, кроме избранных. Хотя, какая разница? Человечество в тупике, заселение космоса не реализовано, мы заперты на этой планете, и вся наша цивилизация зиждиться на нефти. А когда она кончится – рухнет все, человечество падет в новое средневековье, выйти из которого уже будет невозможно, потому что все ресурсы, которые можно разрабатывать примитивным способом будут уже исчерпаны. Возможно, пришло время рискнуть всем, в попытке вырваться из капкана техногенной цивилизации. Хотя, могу ли я с позиции моих знаний судить о таких глобальных вопросах. Я замер, вися вниз головой, и глядя на перевернутую дверь холодильника. Возможно, мир боится переворотов. Возможно потому такое молчание вокруг того, что способно погубить, или спасти все. Не живем ли мы одними лишь только иллюзиями, и все обрушиться лишь только дать свободу понимания той полночи, что уже закрывает нас тьмой? Мы заперты на одной планете, мы построили муравейник вокруг петарды, и она медленно тлеет, сжигаемыми запасами природных ресурсов. А когда она взорвется, маленький муравейник бы выжил, остался бы вне зоны взрыва, но человечество слишком большое, слишком за гранью естественной жизни. Вернут ли нас к этой грани модификации, без необходимости сокращать население? И все же, еще вопрос, действительно ли моя внешность вынуждена, или это далеко идущий, многоходовый план? Вызов, эпатаж, создание напряженностей, на которых планируется сыграть. Реклама, шокирование масс, рычаг, воткнутый в каждое государство, что позволит в себе модификации. Тлеющий фитиль гражданских войн, механизм захвата власти. Пятая колонна, которую чувствуют, и ограничивают. Слишком сложные вопросы, для этого надо быть гением мировой геополитики, и более того, иметь знания с разных сторон, а не только пропаганды. Мне надо поменьше об этом думать. Я спрыгнул вниз, немного попрыгал, и уселся за ноутбук, сменяя период физической активности периодом расслабленности. Может и правда, все просто бояться того что сделала фирма? И кружат вокруг, ожидая, кто первый соберет на себя шишки, чтобы перехватить трофей непонятной ценности. А сотрудничество Российской компании для производства индивидуальной экипировки? Что это, чисто деловое сотрудничество ради потенциальной прибыли, или осторожное прощупывание почвы правительством? Если я проявлю себя, то рано или поздно на меня выйдут, попытаются завербовать. Нужно быть готовым, и набрать достаточную цену себе, чтобы выжить во всей этой кутерьме. Сосредотачиваться на игровом процессе приходилось почти что усилием воли. Мысли все равно блуждали там, в области вероятностей, опасностей, расчетов, возможностей. Я в сложной ситуации, казалось бы все решено, надо просто плыть по течению, но страх, подспудный страх обмана, лжи, вероятности того что меня используют и выбросят не давал покоя. Наверное, я излишне изматывал себя им, но что я мог поделать со своим разумом, остро ищущим опасности и ловушки? Да и не есть ли паранойя лишь осознание жестокой правды мироустройства? Ведь я пошел по рисковому пути, рисковому как ни для кого ранее. Может все окажется до обидного глупо, может все россказни Мартина о практическом бессмертии, о невероятных возможностях, окажутся невероятными преувеличениями, но у меня есть и практика обратного. Я стоек к метанолу, способен на чудовищный всплеск силы и подвижности в экстренной ситуации, и я в положении слепого котенка, который лишь подозревает, что мир опасен, но пока не может посмотреть в лицо этим опасностям. А самое главное, нет ни единого человека, которому я мог бы доверять настолько, чтобы искренне поделиться всеми своими мыслями и тревогами. И все же игра отвлекала. Стрелялка расслабляла часть разума ответственную за долгосрочные размышления, вынуждая напрягать чутье опасности в более зримом направлении. Конечно, современные игры весьма легки, позволяют спокойно переносить пули, отсиживаясь в тихом месте или используя аптечку, но я предпочитал добиваться модами, или стилем игры отсутствия права на ошибку. Тогда от игры появляется небольшая, но польза. Представление о том сколь неожиданными и опасными бывают атаки. Огнестрельное оружие ужасная вещь. С ним смерть может прийти откуда угодно, из любого окна, с далекой горы и даже с чистого неба. Везде может оказаться орудие, снайпер, пулемет. Что если меня решат убить? Как мне защититься? Наверное, вот что, наверное, подспудно тревожит меня. Они хотят продавать своего рода оружие, и я должен быть демонстрационной моделью. А если на меня совершат покушение? Противники трат на это, которые имеют свои виды на эти деньги. А если меня заставят принять участие в боевом столкновении? Как люди вообще могут воевать? Да, нет ничего сложного в том, чтобы убить, достаточно лишь раз сделать это, да и современное оружие превращает стрельбу в стрельбу по едва различимым точкам. Сложнее, наверное, драться лицом к лицу, видя последствия своих действий. Но это все решаемо, самое же главное, как преодолеть страх быть убитым или раненым? Да, когда на тебя напали, твой дом разрушили, твою семью убили, уже не будет страха, только жажда мести. Но что ведет тех, кто нападает? Что может скомпенсировать этот страх, идти в ожидании невидимой смерти? Может действительно, неведомые мне чувства долга, требований быть мужиком и прочего дерьма на самом деле так забивает рассудок, что подавляет инстинкт самосохранения? А может это отупление от обыденности жизни, пресыщение ее радостями, и жажда острых чувств, чувств на грани? Может подобное ведет меня в моих охотничьих устремлениях? Но ведь я нападаю только на практически беспомощную против меня цель, нападаю в уверенности в собственной безопасности, или если загнан в угол. Может в этом решение? Людей же ставят в тупик, грозят уголовной ответственностью, а в военное время и смертью. Проклятая, проклятая способность людей воевать, способность к героизму. Но самое ужасное не в ней, самое ужасное, что она необходима. Трусы не выигрывают бои. !!!!! 84*** Трус ли я? Возможно. В обществе принято говорить, что трусость это что-то плохое, но всегда необходимо измерять ставки. В обществе ее делают плохой, безусловно, но одно дело рисковать набитой мордой ради статуса, другое дело – рисковать жизнью. И эти общественные тенета вынуждают делать адекватный ответ. Тех, кто бравирует своей храбростью не взять страхом, только террором. Диалектическое противоречие, плохо быть трусом, потому что это слабость, которой будут пользоваться все. Плохо быть смелым, потому что это может привести к гибели по глупости. И это противоречие несет общечеловеческий масштаб, трусливые народы гибнут, уничтоженные соседями, смелые рано или поздно оказываются в окружении, и гибнут против силы. Выживают только промежуточные варианты. Есть и меньший масштаб, трусливые граждане становятся рабами, смелые – преступниками. Это просто свойство жизни, существование в условиях ограниченных ресурсов в окружении конкурентов. И выход только один, взвешенный расчет, понимание того что все вокруг потенциальные враги, а следовательно не следует испытывать жалость к ним если они пересекают черту. Но они и потенциальные союзники, с которыми можно дружить, и даже помогать, ведь рано или поздно это потребует и ответной помощи. Нельзя быть слишком жестоким, нельзя быть слишком добрым. Постоянный баланс на грани, по одну сторону которой всеобщая ненависть, по другую – всеобщее презрение. Есть люди-манипуляторы, способные внушать доверие и использовать его. Наверное, я способен на такое, но у меня слишком длинный хвост, к которому пристают репьи. Я не могу просто взять и все бросить, меня легко найти, а потому попытки манипуляции для меня должны быть более долгосрочными, оставляющими ложный след искренности, и логической завершенности. Причем виноватым в возможных последствиях должен выглядеть не я. Медленно, постепенно, но время шло. К моему удивлению я прошел уровень, несмотря на его длительность, и даже умудрился вынуть артефакт. И ни единого сохранения, хотя огневой контакт занял наверное час высиживания, чтобы убедиться что никого не осталось. В холодильнике похолодало, сколь бы тавтологией это не было. Это чувствовалось носом, мордой и немного ногами. Потом правда босые ступни я укрыл хвостом. Но я не мерз, шерсть справлялась вполне успешно, а что самое забавное, игра просто летала, и охлаждение ноутбука работало почти бесшумно, хотя обычно при таком раскладе шум становился довольно громким. Я проголодался, и направился в столовую. Вновь я никого не встречал по дороге, вновь мне никто не мешал накладывать себе столько еды, сколько мне хотелось. Был бы тут интернет получше, погода попрохладнее, и это был бы настоящий курорт для меня. Но есть то, что есть, да и с другой стороны, где еще мне выдалась бы возможность пострелять? Все же это интересное занятие, с которым в России будут весьма большие сложности. Наверное, с моей текущей позиции я за запрещение гражданского огнестрельного оружия. В случае драки я имею преимущество, а оно нивелировало бы его. От сильного человека, или нескольких людей я могу убежать, слабому набить морду, а если загонят в угол или возьмут на неожиданность, тем хуже для них, когти всегда на руках. Конечно, это несколько эгоистично, но всегда лучше, если закон на твоей стороне. Особенно если этому помогает хороший адвокат. Я посмотрел на свои руки, держащие вилку и нож, смерил взглядом длину когтей, и усмехнулся. По закону я безоружен, о чем у меня даже справка есть. Особенно приятно было то, что и суп был готов, мясной, правда с малопонятными овощами, а может фруктами. Хм, может это сладковатые, картофелеподобные кубики – батат? Или какие тут еще есть съедобные растения? Ведь Африка это отличный для растительности климат, где с водой нормально. А тут река поблизости. Как в этих условиях можно голодать? Есть ли это последствия колониальной эпохи? А может она и не кончалась, просто стала цивилизованнее, малозаметнее? А может это расовая особенность негров? Не способность вести эффективное хозяйство. Кто бы говорил, конечно, но в России хотя бы голода нет. А может я слишком предвзят, надо быть выше расовых предрассудков. Ведь увязая в них, я стану слеп, и не смогу увидеть истинное положение дел. В столовую зашли и люди, пестрая смесь, как белых, так и негров. Забавно, но они держались несколько отстраненно друг от друга, хоть и переговаривались. На меня то и дело поглядывали, пару раз тон перешептываний выглядел спорной вежливости шуточками, но какое мне дело? Я ел аккуратно, держал легкую улыбку на лице, и вообще выглядел довольным, и увлеченным своим занятием. Забавно, белые выстроились в очередь первыми, хотя человек тут полтора десятка от силы, семнадцать, если быть точнее. Из них одиннадцать местных, а двое метисы, или мулаты, или как это правильно называть? В общем неважно. По крайней мере, меня никто не беспокоил, и не отвлекал от набивания желудка. И все же, о чем они говорят? Тут даже не у всех английский. Да, незнание языка большой недостаток. А это не помешает мне в работе? Ведь я же должен понимать чего от меня хотят вообще. Или мне переводчика назначат? А современные электронные переводчики, они способны справится с такой работой? Воспринимать речь, это, наверное, самое сложное. Там же даже настройка под человека идет, а может уже разработали что-нибудь? Или меня принудительно заставят учить язык? Ну, полезно вообще то, я постараюсь. Только не знаю, справлюсь ли. Ладно, пусть сперва условия ставят, а я постараюсь их выполнить. Главное чтобы награда была достойной. Или буду представителем фирмы в России, тоже неплохо. Стану важным человеком, с деньгами и связями. С этим везде хорошо жить. Да и в случае глобальных перемен это будет лучшей страховкой. Покончив с едой, я вернулся в холодильник, с намерением вздремнуть на сытый желудок. Завтра вставать рано, и нужно успеть подумать над линиями разговора с Чарльзом. Интересно, он британец? Вроде бы да. Поганая нация, способная делать самые грязные дела с видом невозмутимой чопорности. Все остальные для них лишь материал, который можно и нужно использовать, хотя я, наверное, опять становлюсь жертвой предрассудков в своих суждениях. Все нации злы, добрые не пережили раннюю историю. С подобными мыслями я тихо засыпал, свернувшись клубком, накрыв ноги хвостом, а руки подложив под голову. Холод был приятен после жары столовой. Есть ли что-нибудь более ужасное и выматывающее чем социальный страх? Социофобия, постоянная, навязчивая, иррациональная. Я сидел в своей квартире, чувствуя этот выматывающий страх, это осознание своей непохожести. Весеннее утро закрывалось от меня стеклом окна, отгораживая этой избыточной преградой от мира людей, от мира не таких как я, считающих себя нормой, а меня отклонением. Они смотрят, всегда смотрят, выматывают взглядами, выедают ими. Давят своими мыслями, отчуждением, презрением, ненавистью. Я читаю, прочту это в их взглядах, я не знаю как мне говорить с ними, ведь даже речь моя отлична, голос мой отличен от их. И я смотрю в монитор ноутбука, смотрю, пытаясь абстрагироваться от дрожи в теле, от поднимающей дыбом шерсть нервозности, от терзающего меня страха, от голода. Я пью воду, в надежде наполнить желудок, но это не помогает. А еда кончилась, холодильник пуст, и даже старая крупа сварена и съедена. Мне вновь надо выйти на люди, выйти под прицелы этих пристальных, пустых, ненавистных глаз. Как те, что были в аэропорту, как те, что были дорогой, хоть плащ и скрывал меня, по большей части. Сложно сдержать слезы, почти невозможно. А ведь деньги не вечны, придется устраиваться куда-то работать. Может удаленно? По сети? Где меня никто не увидит. Мрази, да что вы понимаете? Тупые животные, в своих стадных инстинктах травящие тех кто отличен от вас. Мрази которых надо жечь, калечить, бить чтобы вы нашли новую жертву для нападок. Суки, имеющие наглость называть себя людьми, ставящие себя выше животных, лживо, подло, неправильно. Знающие, только страх, только тревогу. О, вы объединяетесь, но не друг с другом, а против кого-то. 85*** Новый глоток воды. Это ведь так приятно суки, отобрать рюкзак, начать перекидывать его, не давая схватить. Так весело, тупорылые животные. Конечно, подумаешь, что выпадающие учебники треплются и рвутся, не вам же за это отвечать. Детишки не более чем зверье, и чтобы из них вышли люди, нужна масса усилий. Но кого волнует это? Они же просто играют, на это можно не обращать внимания. И вырастут они неизменившимися. А жаловаться родителям, это же неприлично, это осуждается. Да и что им скажут? На удар надо отвечать ударом. Везучая сука, жаль, там не было железной окалины. Алюминиевая пудра слишком быстро сгорает, дает мелкодисперсный, быстроостывающий дым. А вот железо, раскаленные, кипящие капли, которые долетели бы до лица, прожгли кожу, вплавились в нее хитроумной татуировкой. Я подошел к зеркалу, глядя в ледяные глаза своего звероликого отражения. - Ведь и так неплохо вышло, цель была достигнута, а последующие вопли напрасны. Окалина могла бы привести к постановке на учет. – Сказал он мне. Я отвернулся, пошел в ванную, смочил лицо водой, в попытке протянуть время. Есть охота. - Только животные бьют прямо, уподобляться им следует, только если нет выхода. В обществе важно то, что известно людям, не более. Всегда надо быть жертвой, защищавшимся. Удары наносить чужими руками. – Равномерный, без-эмоциональный голос из зеркала. Я оторвал взгляд от раковины, посмотрел в глубину отраженной комнаты. - Какие удары? Мне нужно выйти, выйти под прицелы этих глаз, этих суеверных ублюдков. Осуждающие, закованные в рамки предрассудков, невежественные. Кто сказал, что средние века прошли? Люди остались такими же, это таиться в глубине мозга, мозга, который нужно изменить подобно плоти. Сделать более гибким, более принимающим новое, привить любопытство, доброжелательность. - Слабаки. Жертвы. Не окажут сопротивления. – Раздалось шипение за спиной. Я резко вышел, накидывая на себя плащ, и пряча лицо под капюшоном. Как в аэропорту. Погода ясная, и пара прохожих оглядываются на странного парня, зачем то закутавшегося, словно под проливным дождем. Сердце колотиться бешеной птицей. Я изо-всех сил старался идти прямо, но чувствовал как дрожит хвост, как его кончик то и дело мелькает из-под плаща. А ведь лицо, мне ведь придется как-то говорить с кассиром. Я замер у входа, чувствуя липкие волны страха, расползавшиеся под кожей, словно ледяная слизь, поднимающие дыбом шерсть, в бесполезной попытке согреться. Челюсти одеревенели, когда я до боли сжал их, толкая дверь. Первое время ничего не происходило, я смотрел в пол, чувствуя как все равно кончик морды, вибриссы выглядывают из-под натянутого капюшона. Первой меня заметила женщина лет сорока, складывавшая покупки в пакет. Она замерла, глядя на меня, и от ее взгляда у меня возникло острое желание развернуться и уйти. Но голод гнал вперед. А люди смотрели, их взгляды подобно лавине сосредотачивались на мне, в недоумении от странной одежды, в подозрении о чем то странном, о чем то пугающем. Страх, липкий страх расплывался в воздухе тревожной волной, давил меня. - Вероятно думают что у тебя под одеждой пояс шахида. – С холодной усмешкой шепнул ледяной голос. – Ешь этот страх. Он вкусный. Я не слушал. Я боялся сам. Шел, голова кружилась так, что еще немного, и меня начало бы шатать. Люди оглядывались, потому что я был странным, не таким. Они косились на меня, перешептывались вновь и вновь, я спешно кидал еду в корзину. Пачку пельменей, кетчуп к ним, несколько пакетов молока. Нервозность все усиливалась, все сильнее, до предела. А еще надо встать в очередь к кассе. Я с трудом подошел к людям, все сильнее сжимая ручку тележки. Парень передо мной нервно оглядывался, и боль обожгла ногу, когда когти руки, сжимавшей в кармане деньги, пронзили ткань, и впились в мое тело. Горячая кровь оросила шерсть бедра. Просто царапина. Кровь стучала в ушах, мешала слышать. Мужчина лет сорока в соседней очереди что-то спросил, и я оглянулся на него. Он увидел, разглядел мою морду под капюшоном. Он разглядел ее, он понял, что я не человек, и отшатнулся в ужасе. - Это не человек! – Взывала, какая то женщина, привлекая внимание всех, и люди в очереди отшатнулись в стороны. Они смотрели на меня, давили взглядами, ломали рассудок, и я услышал хруст в руке. От напряжения ручка корзины лопнула, проткнула ладонь острой щепой. Капли ароматной, обжигающе пахнущей крови упали на пакеты с молоком. Ботинки словно весили тонну. Я тяжело сделал шаг, другой, обходя занятую ленту транспортера. Почти механически достал деньги, положил их на полку. Она намокла, пятисотенная купюра намокла от крови из поцарапанного бедра. Я чувствовал, что нога уже до колена мокрая. Обломки ручки хрустели в руке, когда я поставил корзину на стол, а они, они все смотрели, они все давили меня своим страхом, своей растерянностью, своим ужасом. Бледный как полотно охранник стоял рядом, сжимая побелевшие пальцы на кобуре, и смотрел на меня, выедая своим страхом, свои непониманием ситуации. Продавщица вжималась в стену, истощенно визжа и испепеляя меня расширенными зрачками. Я поднял на нее злой взгляд. Суки, ублюдки. Я ничего не делал! Я просто пришел в магазин! - Ешь их страх. – Прошелестел за спиной ледяной голос, но я не мог, он подавлял меня, он сковывал меня. - Рраб… - Я поперхнулся, недоговорив, лишь невнятно рыкнув. В корзине на пару сотен рублей максимум, мне нужна сдача. Я не мог, они слишком давили! Обломки ручки хрустели в руке, когти другой протыкали купюру, и пластик полки под ней. Я не мог, как тогда, давно. Когда их толпа, когда их много, и ничего нельзя сделать, только давиться ненавистью. - Ударь по ним насмешкой. Ударь по ним. Я не слушал, я бросился прочь не в силах выдержать это, оставив деньги и унося корзину. Проволока ручки, обнажившаяся, когда выпали обломки рукояти, до боли давили поцарапанную руку. Я не мог. Я несся стрелой в свою квартиру, в стремлении убежать от этих душащих, непонимающих взглядов. В стремлении убежать от людей. Дорога пронеслась словно фотокарточка, отразившись в мокрых от слез глазах лишь статичным кадром. Я стрелой взлетел по лестницам. Ключ выпал из непослушных пальцев, зазвенел по бетону. Я спешно подхватил его, кое-как вставил в скважину, распахнул дверь. Украденная корзина свалилась на пол, с силой захлопнув за собой дверь, я влетел в комнату, и прямо как был, в обуви и одежде, рухнул на кровать, не в силах сдержать истерику. Слезы брызнули из глаз, и хриплый, надрывный вой со звоном отразился от стекла треснувшего зеркала. Руки стиснули покрывало, одеяло под ним, протыкая когтями, пачкая кровью, а я выл, не в силах сдержать эмоций от того, что я не такой как все, и того как люди относятся к этому. Всегда относятся. Нужен другой выход, более простой. Нужно найти удаленную работу, или ночную, дворник например. Кто-то кого никогда не видят. Еду можно заказывать с курьером, вопрос только в деньгах. Они еще есть, запаса хватит на несколько месяцев, а потом… Потом может найду что-то, или, или там видно будет, не знаю. Я не могу выйти из дома, не могу. Это слишком страшно, еще страшнее чем когда то идти в школу. Эти твари, они слепо ненавидят меня, и мне надо убежать от них, скрыться за маской анонимности как в седьмом году, восьмом, девятом. Может и сейчас что есть взамен. Убежать от страшной реальности. - Сломаться перед этим быдлом? Я с трудом оторвал зареванную морду от постели, оглянулся на отражение в разбитом зеркале. Ледяная маска моего лица, с легкой, приклеенной полуулыбкой смотрела на меня оттуда. Я смотрел в желтые глаза, с отблеском внутри зрачка. Только холодный разум, ни сопереживания, ни сочувствия. - Они ничтожны, внушаемы. Их легко использовать, обманывать. Их доили, делали на них миллиарды. Они скот, а ты волк. Будь умнее, как с Маринкой. - Слишком большая игра, я слишком мало знаю о ней. – Прошептал я в ответ. - В нее играют всего лишь люди. – Последовал ответ, и зеркало треснуло, лопнуло, рассыпаясь от ударов. От дробного града ударов. Стук в дверь. 86*** Я оторвал голову от постели. Глаза влажные, проклятье. Кажется, мои нервы в худшем состоянии, чем я думал, домыслы слишком выматывают меня. Кое-как размазав их, я прошептал: - Они все всего лишь люди. Голос вроде не дрожит. Я крикнул в ответ на стук: - Да-да? - Матвей, вы не спите? – Спросил Мартин. - Нет, входите. Когда он открыл дверь, я широко зевал, и тер лицо. Если что заметит, пусть думает, что я просто зевнул до слез. - Ох щит, - с акцентом выдохнул он, отшатываясь едва на него пахнуло воздухом из холодильника. – Вам не холодно? Я замер, прислушиваясь к себе, и улыбнулся: - Нет, вовсе нет. Я просто задремал немного. Что случилось? - Да ничего, просто сделать снимки. - А, это ваше трехмерное сканирование? - Да, все готово. - Ну, тогда пошли. – Сказал я, натягивая футболку. Я нырнул в жаркий, удушливый воздух, и мы пошли прочь. Наша дорога лежала в сторону здания, куда меня не пускали. - Что там с жилеткой? – Спросил я на ходу. - Да сделают к вечеру. Нашлась хорошая разгрузка, и из запасов позаимствовали свинца от старых аккумуляторов. Плечи укрепят, и все готово будет. - С таким весом нужны будут подкладки, просто ремни сотрут кожу до крови. - Да, там делают. - И на спине груз тоже должен быть, примерно такой же. В смысле не 60 килограмм и на спине и на груди, а равномерно распределенный, ну может 40 грудь, 20 спина. Иначе опять будет опасный перекос. - Эм, да, я прослежу, конечно. - И свинец, он должен быть упакован герметично. Целлофановые запаянные пакеты, или что-то вроде. При контакте с потом или атмосферными осадками возможно образование водорастворимых солей, а с учетом того что тяжелые металлы кумулятивны, у меня может развиться хроническое отравление. - Да ладно, тяжелые металлы если в организм и попадут, то в волосах накопятся до первой линьки. - Вы уверенны? Проводили опыты? - Ну… - Мартин, по-моему, испытывать на себе яды я еще не соглашался. По крайней мере, вызывающие хроническое отравление. Действие острых еще ладно, но мне нужны гарантии и страховки. - Да, кстати, пакет документов завтра будет готов. - Прекрасно, прежде чем подписывать, я хотел бы ознакомиться с ними. - Да не волнуйтесь, мы не собираемся вас обманывать. Просто работа, испытателем. Ну, вроде именно так это оформлено. - А налоги? Легализация в России? - Когда вернемся, надо будет зайти зарегистрировать, хотя думаю, мистер Матусевич позаботится о формальностях. У вас будет официальное трудоустройство. - Отлично. – Я с облегчением нырнул в кондиционированный коридор здания. Довольно длинный надо сказать коридор, в котором поддерживалась чистота. Белая женщина у входа о чем-то заговорила, Мартин ответил, подошел к ней, и она дала ему пару комплектов бахил. - Полагается. – Сказал мне Мартин, протягивая одну пару, и надевая на туфли другую. Я надел прямо на босые ноги, все же грязь и к коже липнет. Интересно, а шерсть проблем не вызовет? Кровать надо будет протрясти от нее. Я пошел следом за Мартином, который уверенно вел меня. Дорогой встречались люди, с интересом разглядывающие меня. Да почему вообще я воспринимаю людей с такой враждебностью? Им просто интересно. Мне бы и самому, наверное, было бы любопытно поглазеть на странного получеловека. Да что там, я действительно с интересом смотрел на ту измененную, просто я могу быть вежливым, не глазеть более чем следует, и не нервировать лишним любопытством. Не все люди способны быть столь же тактичны как и я, так что мне просто надо смирится с существованием менее совершенных. Да и для себя поддерживать некую планку. Я должен выглядеть хорошо, и иметь хорошие манеры. Не усердствовать, чтобы они не проявили очевидную лживость, вести себя относительно естественно, но сдержанно и вежливо. Я должен нравиться людям, это не так сложно на самом деле. Простая манипуляция. Мы остановились у одной из дверей, Мартин постучал и ему ответили. Он открыл ее, вошел. Я вошел следом. Просторная комната с занавешенными окнами, и кондиционером. А в центре большая машина, посередине которой виднелась кушетка. Я скользнул по ней взглядом, отмечая рельсы обеспечивающие подвижность, массивные генераторы излучения образующие цилиндрическую область вокруг направляющих, управляющий экран, толстые кабеля питания. Как же эта штука называется? Томограф что ли. Врач, или оператор в это время говорил с Мартином. Он посмотрел на меня, я улыбнулся мужчине. Они очевидно немного спорили, но это длилось недолго, и Мартин сказал: - У вас есть металлические детали в одежде? Ах, ну да. Штаны. Снимайте, ложитесь. - Угу. – Я подчинился, стянул штаны с металлической ширинкой, положил их на стул, стоявший в углу, и, подойдя к кушетке, лег на нее. Может, следовало бы попросить подстелить простынь, но шерсть позволяла не обращать внимания на искусственную кожу кушетки. Оператор подошел ко мне, посмотрел, коснулся ладонями головы, показывая, что следует ее пододвинуть. Я подчинялся его жестам, пока он не счел, что я лежу как надо, и отошел к пульту. Он вновь заговорил с Мартином, и тот перевел: - Лежите неподвижно. - Угу. – Отозвался я. Машина загудела. Кушетка чуть приподнялась, и медленно поползла внутрь, увлекая меня в чрево механизма. Забавное чувство, гудение шло со всех сторон, обволакивало тело. Так ли у них плохи дела? Хотя тут надо понимать масштаб. В таких работах цена подобного оборудования может быть и относительно небольшой. Процедура длилась недолго, и через несколько минут все с тем же тихим жужжанием кушетка отправилась наружу. - Все? – Спросил я, не поворачивая головы. - Да, больше ничего не требуется. Ну, только чуть позже к врачу зайти. Хм, хм, хм. Я вспомнил о новой горничной, или как ее. Не станет ли она жаловаться на мое поведение? Думаю, я несколько нагловато повел себя тогда, и надо упредить ее жалобы. Я стал вставать: - Да, думаю, как раз душ принять успею. И Мартин, - я улыбнулся, глядя на него, - не могли бы вы сходить со мной, и объяснить той девушке, что когда я к ней захожу, то ожидаю, что она даст мне большое полотенце и фен? Боюсь в отличие от той, что была до нее, с этой у меня возникло недопонимание. Человек тяжело вздохнул, видимо у него были немного другие планы, но он сказал: - Ладно, пошлите. На выходе я стянул бахилы, и кинул их в расположенную неподалеку урну. Все равно об грунт мигом истреплются. Линия поведения, и так, какая линия поведения? Слепо отрицать все нельзя, ложь рано или поздно раскроется. Нужна полуправда. Итак, я пришел к ней, увидел, что она новая. Она испугалась меня, но я не знал языка. Попытался объясниться, увидел полотенце рядом с ней, подошел взять. Она закричала, и я от неожиданности зажал ей рот рукой. Подержал немного, пока не успокоилась, взял полотенце и ушел. Вот и все домогательство. Глупая, нелепая ситуация, над которой можно посмеяться. Просто недоразумение. Интересно, примет ли она это? Мартин скорее всего поверит мне, но не попытается ли она создать мне проблем? Хотя, что она может сделать? Ну, кроме как пакостить по мелочи? Проблема в том, что общение с ней все же пойдет через Мартина, и значит, мне нужно упирать именно на то, что меня не так поняли. Да ладно, я ведь ничего такого не сделал. Вот если бы я ее все же трахнул, тогда проблемы и могли бы быть. Хотя, может быть они бы того и стоили. Мы дошли до нужного здания. У входа стоял и курил крепкий, смуглый мужчина. Он смерил нас подозрительным взглядом, но больше ничего не предпринял, и мы вошли внутрь. Запахи, интересные запахи. Кажется тут новые постояльцы, и не только люди. Я принюхался. Конечно, на самом деле лучше всего запах сохраняется на поверхности, в воздухе лишь слабая тень. Но не стану же я обнюхивать пол на глазах Мартина? Модификантка, определенно она. Хм, да еще только приехала. Интересно, интересно. Надеюсь тот хмурый парень не ее любовник. А то перспективы уж больно любопытные вырисовываются. А вот, наверное, и комната где она остановилась, оттуда доносился неясный шум, спор вроде, но мы прошли мимо. Я старательно скрывал любопытство, и потому не имел времени разнюхать все более подробно. 87*** Мартин постучал в дверь, ему ответили. Он распахнул дверь, заговорил с той негритянкой. Она пока не заметила, что я пристроился у косяка, смотрела на Чинка с таким видом, словно едва понимала его. Впрочем, может так оно и есть. Но вот он показал рукой на меня, и эта дура опять вжалась в стену, что то забормотав. Я стоял с самым невинным видом, опершись о косяк плечом, и слегка улыбаясь. Мартин несколько разозлился, стал говорить жарче. Она вновь заговорила, тыкая в меня пальцем. А говорила плохо, даже для меня была очевидна грубость и простота используемых ей фраз. Но вот Мартин буквально схватил полотенце, окинув столы взглядом, так же грубо взял фен, и чуть ли не тыкнул ими в женщину, вновь заговорив. Забавная пантомима, он то указывал на меня этими вещами, то совал их женщине. Она что-то возражала, и наконец, он просто отдал мне фен с полотенцем, сказал что-то напоследок, и пошел прочь. Я отступил, давая ему дорогу. Женщина смотрела растерянно и обескураженно, и, улыбнувшись ей, я вышел следом. - Все женщины, нет, как там правильно говорится? Все бабы дуры. – В сердцах бросил Мартин. - Ну, она хоть мне будет давать эти предметы? - Не будет – уволим. Домогаются до нее все, как же. Пускай дома тогда сидит. Шум в комнате усилился, у меня возникло странное чувство, что там дерутся, и я замер, прислушиваясь. Мартин тоже прислушался. - Ну что еще и там такое? – Раздраженно сказал он. Два голоса, мужской, и женский. Наверное. Чуть заметные ноты, отклонения, трудно описать. Не совсем человеческий рот. Но и не столь характерный акцент как у меня. - По моему какая то сора. – Ответил я. Мы постояли минут пять, прислушиваясь, и были вознаграждены видом того как дверь распахнулась, и из нее в буквальном смысле вылетел мужчина. Он сделал несколько нелепых шагов спиной вперед, почти упал, но стена помогла сохранить ему равновесие. Следом же за ним вышла… Она была великолепна в своем гневе. Невысокая, ростом чуть больше метра шестидесяти, изящная голова, грациозно сочетающая в себе кошачьи и человеческие черты. Короткая, светлая, серебристая шерсть, покрывающая тело, словно налет инея. Грозный оскал почти кошачьей пасти, с белоснежными клыками. Тонкие нити вибрисс топорщились в ярости, острые ушки прижаты, а огромные зеленые глаза сщурились на человеке. Прекрасное темное платье, дополнявшее цвет шерсти как воронение дополняет серебро. Она шагнула к нему странным, нечеловеческим движением, намекавшим на иное строение скрытых под подолом ног, и хлестнула себя хвостом, выставляя вперед руки, с забавно искаженными кистями. Пальцы у нее были гораздо толще человеческих, мягкие, пушистые, с тонкими лезвиями выпущенных когтей. Что-то между человеческой рукой, и лапой кошки. Она вновь сказала что-то красивым, мелодичным голосом, таким который никогда не сможет вырваться из человеческой глотки. Мужчина же смотрел на нее жестко, напряженно. Он боялся, но это был привычный страх, не острый, фоновый. Он ответил, нелепо дернув сильно изувеченной щекой. Старая, зажившая рана, четыре грубых, параллельных шрама. Такие, могла бы оставить пощечина в моем исполнении, если бы моя рука была поменьше. Хах, похоже, он не первый раз злит эту красотку. Кошечка шагнула к нему, еще ближе что-то яростно говоря, и неожиданно он бросился ей навстречу, хватая за запястья руками, и сводя их так, чтобы скрещенные руки держали ее лицо на достаточном расстоянии, чтобы не бояться укуса. Он заговорил успокаивающе, словно не рискуя связываться с этой фурией. Моя улыбка стала чуть сильнее, я сунул фен в руки ошеломленно взиравшего на эту сцену Мартина, перекинул полотенце через плечо, и шагнул вперед. Этот запах, прекрасный, восхитительный запах молодой женщины. Пьянящий, манящий, такой привлекательный. Маленькая льдинка возникла где-то под лобовой костью. Спокойно, тише. Главное не натворить чего лишнего. Прожилки холода окрасили мои вены, подавляя излишнюю порывистость, но улыбки они не коснулись. Просто немного самоконтроля. Еще шаг. - Сколь любопытная сцена, леди кто-то обидел? – Мурлычуще сказал я, пусть меня не понимают, важен тон голоса. Я мягко втерся между ними, чуть разводя их в стороны, и кладя свои руки на сцепленные. Ее шерсть, мягкая, бархатная, шелковая. Я на секунду коснулся ее подушечками пальцев. Мужчина уставился на меня своим жутким, изуродованным лицом, а эта девочка смотрела на меня расширившимися словно луны глазами, восхищенно замерев. Ее гнев исчез, словно солевой налет под струей пара, и она неожиданно звонко рассмеялась. Она отступила вальсирующей походкой, вернулась в свою комнату, хитро поглядывая на меня, я же, обойдя мужчину, прошел дальше, словно просто человек, которому на секунду загородили дорогу. Спокойно, не надо спешить. Лишь короткая, прощальная улыбка. Мне не стоит быть грубо напористым с таким чудом, она того не заслуживает. Мужчина посмотрел мне вслед, зашел за ней в комнату. Меня нагнал Мартин, и сказал: - Проклятье, вы видели? - Что именно? – Ответил я. - Шрам на лице, это что, когтями? - Да, а что вас удивляет? - Ну, это все же как-то жестоко. Черт, ладно. Это не мое дело. - Но все же признайтесь, она прекрасна. – Мечтательно сказал я. - Да, в красоте ей нельзя отказать. Матвей, вы что, влюбились? – Он остановился, глядя на меня. Влюбился? Я замер. Хм, несомненно она красивая, и привлекательная в том числе и в сексуальном плане, особенно в сексуальном плане, но влюбился? Может быть, странное чувство, я хотел увидеть ее еще раз, обонять ее, погладить, прикоснуться, но… Прохладная волна протекла по телу, смывая оцепенение. Ничто не отразится на моем лице помимо моей воли. Я рассмеялся: - Нет, я просто несколько ошеломлен ее красотой. Вы наивны, если верите в любовь с первого взгляда, но как это разовьется, признаться, я не знаю. Что вы знаете о ней? - Она направлена на вторичную модификацию, деталей я не знаю. - А мужчина с ней? - Понятия не имею, Матвей, прошу вас, только не делайте глупостей. Я наклонил голову, глядя на него, и ответил: - Постараюсь, но вспомните себя лет десять назад. Фен у вас? - Да. – Он протянул мне прибор, и я направился в свою комнату. Закрывшись, я разделся, пошел в ванную. Душ намочил шерсть, отягощая ее. Прохладная вода, даже почти холодная. Мысли остывали от нее. Да, она красивая, да что там, это самое красивое и привлекательное существо, что я видел. Но голову терять нельзя. Женщины часто бывают коварны, так что член мне надо держать в ножнах. Хотя у него было несколько иное мнение об этом, даже не смотря на холодную воду. Правда она оставляла позывы внешне почти незаметными. Я посмотрел вниз. Плоть лишь чуть заметно виднелась из-под шерстяного кармана. Следующее что привлекло мое внимание – куча серой шерсти, стекающая с меня вместе с водой. Да, я заметно посветлел. Это более заметно на животе, покопавшись в мехе, я обнаружил что вырос пока еще короткий и шелковистый белый подшерсток, медленно вытесняющий маскирующую его серую шерсть. Определенно мне стоит почаще вычесываться, иначе я буду оставлять волосы повсюду. 88*** И все же отрицать того что она мне понравилась я не мог. Она привлекательна, потрясающе привлекательна. Но чем именно? Нет, она действительно красива, своеобразной, странной красотой. Женщина-кошка. Я зажмурился, поднимая в памяти ее облик. Забавно, грудь у нее вполне человеческая, не слишком большая, но хорошо различимая. Под платьем не слишком было видно, но я уверен, что она покрыта шелковистой, короткой шерстью, и наверняка невероятно приятна на ощупь. Интересно, а ей не тяжело на ее ногах ходить? Платье конечно скрывает, но в том, что у нее ноги иной анатомии, скорее пальцеходящей, я уверен. А как это отразилось на ее бедрах? Хм, очень интересно. Возбуждающие мысли заставляли меня задуматься над тем, чтобы самоудовлетворить себя пока я тут. Все-таки в онанизме есть определенная польза, по крайней мере, он несколько удовлетворяет инстинкты, не давая слишком терять рассудок. Думаю пару месяцев воздержания, и я бы начал заигрывать с нею прямо там, а при малейшей ответной реакции, прямо там бы и трахнул. Кроме того регулярная разрядка предохраняет от поллюций, а просыпаться со слипшейся шерстью вряд ли было бы приятно. Тем более, когда все засохнет, и шерсть пришлось бы раздирать расческой. От сальных мыслей меня отвлек тихий скрип открываемой входной двери, который я услышал, несмотря на шум воды. Я сразу насторожился, посмотрел на дверь ванной, направляя на нее уши. Кого это там не учили стучаться? Едва слышные шаги, очень, очень тихие. Остановились у двери. Мягкая рука взялась за ручку, повернула. Это была она. Все в том же платье, она с любопытством смотрела на меня, а я с трудом находил себе место. Ведь я даже более гол, чем обычно, намокшая шерсть слиплась, обозначив контуры тела особенно ярко. Я был готов провалиться сквозь стену, и все же на моем лице не отобразилось ничего, кроме вечной, легкой полуулыбки. Усилием воли я стряхнул оцепенение, но позу не менял, продолжая стоять неподвижно, и смотреть на нее. Она в своем уме? Какого хрена она вообще приперлась ко мне в душ, когда слышно, что он работает, и очевидно, что я наг? Так, главное наполнить пересохший рот слюной незаметно. - Ну и чего тебе? – Сказал я, кажется вполне обычным голосом. Проклятье, я же стою голый перед женщиной, какого хрена? Самообладание сохранялось с трудом, так, говорить успокаивающе, и потихоньку взять полотенце… Она ответила, ответила на русском: - Да так, посмотреть захотелось, - она рассмеялась неожиданно звонким голосом, томно глядя на меня затянутыми поволокой зелеными глазами, с узкими щелями зрачком. Я все стоял, пытаясь понять что мне вообще делать в этой ситуации, и смотрел на ее лицо. Кошка, однозначно кошка, и все же ряд отличий делающих ее лицо сходным с человеческим, как и мое. Хотя бы лоб, вполне человеческой формы. Тонкие линии губ, рот почти кошачий, даже вибриссы длинные и пушистые. Острые ушки. - Ты говоришь на русском? – Спросил я, разглядывая ее. - Я полиглот, - последовал ответ, и она шагнула ко мне. Я втянул ее запах, размытый струями воды. Богиня, ангел. Совершенное существо, не знающее глупых границ, и предрассудков. Я понравился ей, и она пришла ко мне. Возбуждение возникло, где то в глубине живота, и следом, резким диссонансом к нему в голове зазвенели льдинки, зазвенели тревожным звонков, породив смутное подозрение неправильности, смутное подозрение опасности. Но я хотел ее, и она шагнула ко мне, шагнула своей красивой, кошачьей, обутой в странного вида босоножку ногой, прямо на край ванной. Так вот что выдало ее шаги. - Я тебя тут не видела, ты живешь не здесь? – Спросила она, мягко протягивая ко мне странные руки, возможно даже скорее лапки. Форма пальцев искажена относительно человеческой, они толще, мягче, с мясистыми подушечками. Такие руки не созданы для тонкой работы, они созданы ласкать, гладить… «Царапать». – Шепнул холодный голос в голове. Я осторожно взял ее за руки, не давая коснуться меня. Она приняла мою помощь, поднимаясь ко мне. На секунду ее лицо оказалось на уровне моей морды, и мы почти коснулись носами. Ее запах опьянял, молодая девушка жаждавшая меня, жаждавшая столь сильно, что пришла ко мне. Разве мог я не ответить? Разве мог не потянуться к ней? Волны кипящего возбуждения катились по телу, пульсировали внутри. И разбивались о ледяной айсберг где-то внутри рассудка. Что то не так, какая то опасность. Что-то, о чем я забыл. - Мне жарковато тут, меня поселили в холодильнике под столовой, - сказал я. Она шагнула ко мне, шагнула в ванную прямо в одежде, подставляясь под струю воды из душа. Шагнула, и подпрыгнула, громко вякнув, а затем опять рассмеялась, подставляя лицо под воду. Я почувствовал, как задрожали ее руки, от неожиданно холодного душа, а она смеялась, и смеялась, щекоча меня под коленями хвостом. Эта ее преграда, эта ее одежда, ее надо скинуть. Зачем она ей тут? Зачем она, отделяющая ее тело, от моего желания? Откуда то со стороны, откуда то издалека раздался громкий окрик, отвлекая меня от чарующей, внезапно сбывшейся сказки. Я медленно повернулся в сторону ублюдка, посмевшего столь нагло вмешаться. Это был тот скотоложец, урод с разодранным лицом. Теперь понятно за что она его так, неудивительно. Я вперил в него взгляд, чувствуя, как во мне убийственным сочетанием смешиваются ярость и разочарование. Мои губы оттянулись назад, и я оскалил клыки, слыша, как из глубины моей глотки раздается жуткое, глубокое урчание. Человек отшатнулся назад, и рука его рванула к поясу. Она нырнула за спину, и я с ужасом увидел, что он достает пистолет. Страх длился какую-то долю секунды, и ярость смыла его еще тогда, когда мои ноги распрямлялись в прыжке. Он бы не успел, он бы ни за что не успел, если бы я не поскользнулся на мокром металле ванной, и не налетел бы ногами на ее край. Я запнулся, свалился на пол ванной, видя, как на меня наводится неестественно огромный ствол. Глушитель. Выстрел раздался со звуком плевка, я увидел, как из ствола вырвались бесцветные пороховые газы, выбросилось в меня что-то красное, и почувствовал, как это чуть заметно ударилось мне в плечо, уколов руку точно иглой. Я бросился вперед. За то мгновение что я поднимался, пистолет вновь плюнул в меня, я метнулся в сторону, и направленный в грудь выстрел лишь зацепил руку. Но это движение отняло скорость, и когда я побежал на него, то следующий плевок обозначил себя уколом в живот. В два шага я оказался рядом с испуганно отступающим человеком, протягивая к нему руки. Он успел попасть в меня еще раз, а затем я врезался в него, повалив на пол и набрасываясь следом. Я прижал его своим весом, придавил, вцепившись в руки, и моя пасть метнулась к лицу человека. Он дико закричал, завопил что было сил, пытаясь прижать подбородок к груди, но я был слишком силен. Смутное подозрение что я ранен, возможно смертельно, заставляло меня бороться с ним, в стремлении утащить его с собой. Я чувствовал запах крови. Человек боролся отчаянно, но я уже закогтил его плечи, не давая его рукам возможности оттолкнуть меня. Он лишь скользил ими по моим бокам. Мои ноги и хвост обвивали его ноги, не давая ему точки опоры. Я пытался вцепиться ему в глотку, скользил боком морды по его щекам, приоткрыв пасть. Вибриссы помогали вслепую нащупывать узкую щель между подбородком и грудью, и я с усилием пропихивал в нее нос. Вместе с тем постепенно я успокаивался, я не чувствовал себя раненым, а адреналин спадал под ледяным потоком самоконтроля, расползавшегося из глубины головы. Мужчине повезло, и к тому моменту когда он с надрывным воем уступил мне, и мои зубы сомкнулись на его горле, я уже контролировал себя. Я замер, чуть прихватив его зубами. Я чувствовал, как мои клыки чуть накололи его кожу, чувствовал, как его артерии бешено пульсируют под языком. Он, наконец, изволил заткнуться, захлебнувшись в кашле, который ударял мне по морде, и до меня стала доходить та нелепость положения, в котором я нахожусь. Навалившись на мужчину, обняв его точно страстный любовник, с мокрой, слипшейся шерстью. Возможно все еще с эрегированным членом наперевес. Воздух вырвался из моих ноздрей в беззвучном смешке. 89*** Я скосил глаза, оглядывая комнату. Кошка стояла у ванной, глядя на меня расширенными глазами, но большее мое внимание привлек мужчина у двери, мужчина который недавно курил у входа. Он врезался рукой в косяк, и, опешив от увиденной картины, потянулся за спину. Они что, все вооружены? Заметив боковым зрением странный пистолет, я опустил одной рукой шрамированного, почувствовав, как по пальцам брызнула кровь, и схватил оружие. Я резко завалился назад, накрывая себя мужчиной, и продолжая сжимать его горло зубами. Он хрипел, едва сопротивляясь. Наши руки взметнулись практически одновременно, я уставился в срез дульного ствола револьвера, и нажал на спуск, чувствуя, как массивное оружие чуть заметно дернулось в моей руке. Казалось ушедшее возбуждение, ушедший страх, явились вновь. Я поднялся с невероятной в моем положении скоростью, продолжая сжимать в зубах обмякшее тело, и нажимать на спуск пистолета. Мужчина не стрелял, не в силах выцелить меня за его товарищем, а я отпрыгивал широкими шагами назад, все еще продолжая тащить, труп? Второй выругался, когда один из моих выстрелов все же попал в него, дернулся, схватившись за плечо, а затем стекло за моей спиной лопнуло, и я вывалился из окна, все еще утягивая за собой несчастного. Стекло зазвенело, рассыпалось осколками. Я свалился на землю, и сверху меня придавило тело мужика, которого я, наконец, отпустил в падении. Понимая, что если я упущу время, то второй успеет подбежать к окну, я бросился прочь от жертвы, под ошалевшим взглядом, какого то человека вдалеке, и молнией миновав расстояние до конца здания, нырнул за стену. Сердце бешено стучало, в крови кипел адреналин, не давая до конца осознать все произошедшее. Метнувшись в коридор, я невероятно тихо понесся обратно в комнату, заходя вооруженному за спину. Он мог найти меня, мог, если я позволю ему сообразить, куда я делся, билось в голове. Парень стоял у окна, смотрел вниз и кричал. К этому моменту я уже толкнул дверь, врываясь в комнату, а когда она ударилась об стену, выдавая меня, я уже преодолел половину расстояния. Он обернулся, обернулся мучительно медленно, точно пьяный, лишь для того чтобы получить по лицу кинутым мной разряженным пистолетом, а спустя секунду я прыгнул на него, хватая, и швыряя в сторону. Его одежда порвалась под моими когтями, но равновесия он не удержал. Он полетел прочь от окна, подставляя мне спину, и я воспользовался этим, с размаха обрушиваясь на него всем своим весом, сконцентрированном в локте. Револьвер грохнулся об пол, грохнул выстрел, и в испуге я стал молотить его основанием кулака, с трудом заставляя себя не разжимать руку. Обрушив на него с пол-десятка слепых ударов по спине и затылку, ударяя основанием кулака точно головкой молота, я замер с занесенной рукой, видя, как мужчина обмяк. Мой взгляд скользнул к оружию. Серебристый револьвер лежал на полу, повернутый отдачей стволом к окну. Пуля ушла в сторону, попала в стену. Я отчетливо увидел отверстие на ней. До меня донесся смех, истерический, надрывный смех. Посмотрев на источник звука, я увидел эту кошку. Она билась в истерике, осела на пол, и заливалась смехом. Тупая сука, я мог погибнуть! С трудом сохраняя самоконтроль, я нагнулся, и подобрал оружие. Приятная тяжесть легла в руку, и с револьвером в руке я подошел к оглушенному, переворачивая его на спину. Он тихо застонал, но глаз не открыл, и дышал размеренно и глубоко. Мой взгляд замер на красной штучке в его плече. Пушистая кисточка на маленьком, не толще карандаша, шприце. Я посмотрел на себя, увидев точно такие-же, торчавшие из меня. Один был на животе, второй на груди, а остальные где то потерялись во всей этой суете. Медленно, мучительно медленно я стал понимать, что я натворил. Пальцы стиснули револьвер до боли, когда я направился к окну. Дорогой, в напрасной попытке оттянуть время, я поднял второй пистолет, разглядывая его внимательнее. Странная конструкция, блок из восьми стволов, поворачивавшихся при каждом нажатии спуска, вся пневматика скрыта внутри. За окном раздался стон, музыкой обжегший мои уши, и я вновь выпрыгнул в окно, не обращая внимания на осколки стекла. Мужчина уже поднялся на четвереньки, держась за горло. Его плечи были в крови, там, где я вцепился в него когтями. Он закашлялся, и я схватил его, закидывая его руку себе на шею. Пневматика упала на землю, но револьвер я не бросил, тот может очнуться, дозировка в шприцах видимо небольшая, рассчитанная на кошку. До моего внешнего вида дела мне уже не было, я потащил мужчину к врачу. Думаю, бедный индус был шокирован, когда увидел меня в таком виде, голого и мокрого, с пистолетом в руке и окровавленным мужчиной на себе. Он уже был в коридоре, видимо выглянув в попытке понять, что за выстрел был. Индус уставился на меня широкими как у совы глазами, но спустя секунду уже был рядом, подхватывая человека и занося его в перевязочную. Рассказать, что случилось, я ему не мог, но он или сам догадался, или отбросил лишние вопросы, пока есть работа. Уложив мужчину на кушетку, индус первым делом занялся его горлом, слегка помятым моими зубами, с проколами клыков на коже. Хорошо еще, что я не сжимал челюсти со всей силой, как делаю когда грызу кости, и не рвал его. Хотя же, блин я протащил его несколько метров в зубах точно кошка кролика. По коридору все еще разносился истеричный хохот кошки, но кроме него я услышал, как кто-то с топотом бежит сюда. Шагнув из медблока, я увидел взмыленного Мартина, в компании еще пары мужчин. - Матвей? Что случилась? Мне сказали, что тут стреляли! – Выдохнул он, и согнулся, уперев руки в колени в попытке отдышаться. Мои губы расплылись в привычной полуулыбке. - Это я бы хотел спросить. Я принимал душ, когда мне, прямо туда, в мать его, душ, завалилась та кошка, с намерением меня изнасиловать. А затем влетели двое мужиков, с гребанным оружием наперевес, одному из которых я чуть не порвал глотку, а второму настучал по голове. Какого хрена тут вообще происходит? Мартин уставился на меня вытаращенными глазами, то ли от того что я сказал, то ли от того что на мне из одежды так и оставалась только собственная шерсть. Возникшую паузу нарушил врач, быстро, и на удивление коротко заговоривший, обращаясь к мужчинам. Он почти затащил их внутрь, и, указывая на кушетку, заставил взять ее за ручки, и потащить раненого куда-то. Вновь выглянув, с сумкой в руке, он сказал что-то, обращаясь скорее к Мартину, все еще в растерянности стоявшему у стены, куда его оттолкнули, чтобы вытащить кушетку. Я махнул свободной рукой, показывая дорогу в мою комнату. Врач замер, глядя мне под ноги, я посмотрел туда же, увидев немного крови стекшей с моей шерсти из незамеченных мной порезов, счел, что это не страшно, и вновь махнул рукой. В комнате кошка все так же сидела в углу, в мокром насквозь платье, и тряслась в беззвучном смехе. Поехавшая. С нее натекла целая лужа воды, мокрое платье соблазнительно обозначило чуть пухловатую фигуру, но я уже не обращал на нее внимания, указывая рукой на лежавшего мужчину. Врач прошагал к нему, нагнулся, оглядывая. Повернул его голову. Что то сказал Мартину, поворачиваясь к нам. - Спит? – Переспросил Мартин. Врач вынул из мужчины шприц, и показал Чинку. Я сказал: - Я приложил его пару раз по затылку, у него сотрясение может быть. Пройдя мимо так и захлебывавшейся в смехе кошки, я прошел в ванную, и взяв полотенце, наконец-то прикрыл свою наготу, укрывая заодно за ним и револьвер. Мартин посмотрел на меня когда я вышел, а затем отвлекся на реплику врача. Он достал из кармана небольшую рацию, что то спешно заговорил в нее. Я тем временем вновь нырнул в пустую наконец-то ванную, и, включив фен, стал в раздражении сушить шерсть. За дверью поднялась суета, но за шумом прибора было сложно понять, что происходит. Когда же я наконец высушился, и по крайней мере прикрылся распущенной шерстью, в комнате уже были только врач и Мартин. - Пойдемте в перевязочную, - сказал Чинк, - у вас кровь. 90*** - Мартин, что это за люди? – Заговорил я, с раздражением кинув в кресло полотенце с завернутым револьвером, и позволяя врачу меня осматривать с ног до головы. Я поднял руки по его жесту, и он отошел за лекарствами. Я же продолжал говорить, заваливая Мартина словами, и не давая ему взять инициативу: - Я спокойно мылся в душе, никого не трогал. Да вы и сами видели, что творится в моей комнате. Нет, не то чтобы я был против, когда эта кошечка решила составить мне компанию, хотя и не очень понимаю зачем она залезла ко мне в душ в одежде, но знаете ли остальное, это вообще бедлам какой то. Сперва врывается один мужик с пистолетом. Думаете, я сразу понял, что это пневматика с транквилизатором, или что там в тех шприцах? Я тихо зашипел, когда едкий препарат лег на порез на животе, затем врач, наконец-то вынул шприц из меня. Второй опять где-то потерялся, а я ведь про них и забыл совсем. Но как я мог не чувствовать когда они выпадают? Они же оставили кровоточащий след. Обратив на это внимание, я коснулся места укола когтем, и чуть надавил, осознавав, что в месте укола тело онемело. Мартин попытался что то сказать, и я вновь заговорил: - Думаете, я все это сообразил? На меня наставили пушку блин, и куда мне было деваться? Я сильно его потрепал? - Жить будет, - выдохнул Мартин. - Ну, прекрасно, хоть одна радостная новость. Но и это еще не все, только я начал соображать, что у него в руке была игрушка, а не оружие, как ввалился еще один. И на этот раз с револьвером. Хорошо еще, что выстрел попал в стену. - Он что, стрелял по вам? – Ужаснулся Чинк. - Понятия не имею, - соврал я, - я бросился в окно. Знаете, это становится уже дурной привычкой. Я бросился в окно, оббежал дом и, зайдя ему сзади, врезал по голове. Хорошо еще успел в него попасть этим транквилизатором, пока он махал пушкой. Похоже, порезы были не серьезные, врач не зашивал меня, только промывал раны и забинтовывал. Я же был слишком возбужден, чтобы обращать на это внимание. Я продолжал говорить: - А эта кошка, вы видели? Она хохотала все это время. Что за хрень творится вообще? Я что, не могу спокойно помыться в этом месте? Врач что-то говорил Мартину, и тот слушал, наполовину меня, наполовину его. Неожиданно он сказал: - Матвей, вы спать не хотите? - Спать? – Я прислушался к себе, по телу разливалась легкая усталость, да и время была уже вечернее. Я пожал плечами: - Поздно уже, наверное, как только с порезами будет закончено, пойду, поем и лягу спать. Надеюсь, в столовой еще осталась еда? Когда я на заводе работал, там она вечно закрывалась к полудню. Нет, вы представляете? Работают с десяти до двенадцати, что за глупость? Только в утренние и можно поесть, а дневные с ночными? А талоны то выдают на все рабочие дни, вот и бегай, отоваривай, вместо того чтобы поесть нормально. Тупость, неужели нельзя делать круглосуточной? Тем более что сменщицам только еду теплой поддерживать достаточно. А вообще вы правы, день выдался тяжелым. Но что я мог сделать блин? Он же в меня оружием тыкал! Нет, я не спорю, что схватил его за горло, но я был полностью уверен, что если я отпущу его, то он тут же выстрелит упертым мне в бок стволом. Проклятье, да я же испугался! Какого хрена у вас тут вообще бандиты с пистолетами ходят? На кого вы там работаете, чтоб вас? - Ладно, ладно, успокойтесь. Матвей, я, правда не знаю кто они, возвращайтесь домой, поешьте, отоспитесь. Как там у вас говорят, утром вечером мудренее? - Утро вечера мудрее. - Не важно, главное, что все в порядке. Я все выясню. Я посмотрел на врача, убеждаясь что он закончил, одарив меня четырьмя перевязками, и кивнул: - Спасибо. Ладно, Мартин, вы как хотите, а мне еще одежду надо забрать. Ну что за дуратская ситуация, а? - Да, конечно. – Он посторонился, давая мне дорогу, и я пошел в разгромленную комнату, прикрываясь полотенцем со спрятанным под ним револьвером. Переодеваясь я отметил что точность у меня вышла так себе. Я сделал четыре выстрела, прежде чем пневматика разрядилась, и три шприца нашел промазавшими. Один воткнулся в косяк двери, да так и торчал там, а два других лежали у стены, с поломанными иголками. Я поднял один, разглядывая хитроумную конструкцию с подпружиненным поршнем, понюхал препарат, отдававший горьким лекарством, весьма характерный надо сказать запах, не чуянной мной ранее, и до меня стало доходить, что в моей крови должно быть четыре дозы этой дряни. Конечно рассчитано скорее всего на кошку, видимо мужик решил подстраховаться после того как ему сшили лицо, а такая многозарядная конструкция для гарантии попадания в юркую девку, но все же я не чувствовал никакой подозрительной сонливости. Наверное, адреналин притупил действие препарата, а тот мужик не столько уснул, сколько потерял сознание от удара. Забив на эту загадку, я пошел в холодильник, мимо собравшихся зевак, разглядывавших выбитое окно. Револьвер я припрятал под кроватью, решив, что пока не вспоминают о нем, пусть полежит у меня. Затем вновь вернулся в комнату, с видом, что забыл отдать полотенце, и кинул его на кровать, улыбнувшись негритянке, что уже убирала комнату. Она смотрела на меня со страхом, так что я лишь на секунду заглянул внутрь, прежде чем проделать очередной путь от жилья до столовой, где набрал еды, и приступил к ужину. Наскоро поев, я вернулся в холодильник. Я сел на кровать, и достал свой трофей, внимательно его разглядывая. От него пахло порохом, смазкой, и подокислившимя металлом. На стволе была надпись; магнум .357. Я открыл барабан, и посмотрел на донышки патронов. Боек одного наколот. Высыпав патроны на кровать, для безопасности, я с интересом стал изучать новую игрушку. Пощелкал курком, понажимал спуск. Немного поцелился в стену. А затем, взвел курок и уронил револьвер на пол. Курок сработал. Ублюдок, он взводил курок. Под загривком расползся холод, от мысли о том что он мог выстрелить в меня. Я посмотрел на тупые патроны, с углублением в головке. Полуоболоченый экспансив. Сука. Ой не того я потрепал, ой не того. Тот мужик в меня всего лишь транквилизатором стрелял, и за это я продрал ему плечи, не знаю насколько, но я не рвал его. Вонзил когти, но не рванул ими. И продавил зубами горло. Но, по-моему кадык на зубах не хрустел, хоть я и проткнул кожу зубами. Надеюсь я не причинил ему серьезных ран, хотя то, что я его чуть не задушил, очевидно. Страху он наверное натерпелся на всю жизнь, хотя не хрен лезть, застав в таком интересном положении. Но второй ублюдок, он реально угрожал моей жизни, и с ним надо поквитаться за это. Мразь, узнать бы только кто он, и смогу ли я что-нибудь ему сделать. Ну ничего, посмотрим что там мне про них расскажет Мартин, и при случае я заставлю этого козла пожалеть о том что он махал передо мной оружием. Покрутив в руках револьвер, я осторожно снарядил его пулями, кинув пустую гильзу под подушку. Я убедился что если взвести курок, то в отверстии куда он ударяет видно дно гильзы, и повернув туда пустую камору, положил оружие под подушку. Револьвер самовзводный, барабан довернется на пулю, если нажать спуск. А так безопаснее. Я лег спать, ощутимо устав от всего свалившегося на меня, и последняя мысль перед сном была о том, как бы присвоить эту игрушку, и провезти в Россию, желательно добыв патроны, и какое-нибудь разрешение. 91*** Я спал беспокойно. Вновь и вновь во снах прокручивались иные, более опасные варианты произошедшего. Меня могли подстрелить. Я мог разорвать горло тому человеку, или сломать ему шею. Сложно было поверить, что я умудрился тащить его, сжимая шею в зубах. Вновь и вновь более кровавые варианты развязок терзали мой рассудок. Я постоянно просыпался в тревоге, чувствуя что дрожу то ли от холода, то ли от страха. В конце концов, я уже просто лежал с открытыми глазами, пытаясь понять, что же все-таки произошло. Пальцы слабо подрагивали, и кончик хвоста дергался. Какого хрена она приперлась ко мне в таком виде? Нет, пусть я ей понравился, но заваливаться к мужчине в душ, она что, с ума сошла? И эти двое, они двое с ней? Телохранители? Или охранники? Особенно если учесть что у одного пистолет с транквилизаторами. Она буйная сумасшедшая? Непредвиденные последствия модификации? Тогда почему ее не содержат более строго? И еще вопрос, почему я повел себя столь агрессивно? Ладно, допустим я порычал на того человека, хорошо, я кинулся на него увидев пистолет, хотя более логичным было бы кинутся к стене ванной, и спрятаться за ней. Ему бы пришлось просовывать внутрь руку, давая мне возможность схватится за нее. С другой стороны я испугался ранения. Да, это был всего лишь укол шприца, но под адреналином я не мог определить это, я действовал так, словно ранен серьезно. Да еще и вцепился ему зубами в горло. Хорошо хоть артерии не порвал, чтобы мне тогда было делать если бы я убил его? Хотя тут не Россия, и мне кажется что конкретно на этой территории законы ставит фирма. И даже теперь вполне вероятно что у меня будут проблемы. Мне нужно упирать на то, что они сами пришли ко мне, что они угрожали мне оружием. Я должен быть уверен в себе, однозначно утверждать что во всем случившемся нет моей вины. А что если мне захотят отомстить? Заставить заплатить за то что я сделал? Я достал револьвер. В слабом свете индикатора питания ноутбука он красиво блестел. Интересно, у меня потребуют это оружие когда поймут что я его присвоил? Я вновь разрядил его, чтобы избежать случайного выстрел, и стал задумчиво крутить в руках, примеряясь к оружию. Что если у меня отберут и большее? Я бы должен был просто броситься убегать, когда вывалился из окна и оказался в безопасности. Но на этот раз я не побежал. Я проявил избыточную агрессию, зашел со спины и напал на человека. Правда вряд ли я толком навредил ему, ведь в конце концов я бил кулаком а не когтями. И все же, почему я просто не убежал? Может, может быть потому что рядом была эта кошка? Что если у меня сработали некие инстинкты? Я отреагировал на близость самки тем что моя агрессия повысилась? Своего рода инстинкт борьбы за самку. Но я не замечал за собой такого, и если подумать, сейчас я рассуждаю о ней вполне холодно, разумно и рационально. А когда я был с ней рядом, я был возбужден. Хотя какой бы парень не возбудился если бы к нему в душ залезла такая красавица? И все же здесь было что-то не так. Ее истеричность, она же просто обезумела от смеха наблюдая за всей этой дракой. Ее странный, влекущий, манящий запах. Запах? Феромоны? Я мог отреагировать именно на ее запах? Звучит вполне вероятно. Что если она просто привлекательно пахнет? Возможно на людей это действует слабее, а на меня сработало сильнее из-за моего более острого нюха. Может быть это эксперимент по созданию физиологической привлекательности? Модификант который при приближении к нему начинает казаться более привлекательным, более красивым. Те люди могли привыкнуть, постоянное однотипное воздействие приедается. Или у них от природы слабый нюх. А ее поведение? Может быть побочная реакция на смещение биохимии организма направленной на получение этого эффекта? Своего рода действие ее запаха на нее саму, как постоянный фон оказавший влияние на психику? Постоянная легкая эйфория, накурка, если можно так сказать. Более важно, кто эти люди? Что если они будут пробовать отомстить? Неожиданно я почувствовал себя ужасающе уязвимым без привычной тяжести бронежилета, даже более голым чем тогда в душе. Я задумчиво крутил барабан револьвера подрагивающими пальцами. Нет, надо поспать, и подумать на свежую голову. Вновь зарядив и спрятав оружие, я снова лег, и несмотря на мучавшие меня размышления и страхи, попытался уснуть. Сегодня рано вставать, с Чарльзом назначена встреча. Я стоял в душе, чувствуя как по шерсти стекает вода. Было темно, уютно и тихо. Теплая вода. Так приятно. И где то рядом она, возбуждающая, манящая. А я даже не знаю ее имени. Чудо генной инженерии. И кто знает, сколько в ней на самом деле от кошки? Скорее всего она такая же химера как и я, сочетание множества животных. Я был возбужден, почти чувствовал ее в своих руках. Гладкую, мягкую шерсть, восхитительное тепло ее тела. Я ей нравлюсь, она хочет меня. Запах смывается водой, немного ослабляется, совсем немного. И диссонансом к нему запах пороха. Вкус крови на языке, ее запах. Я был в опасности, ее охраняют. Лакомый, запретный плод. А если они будут мстить? А если кто-то за них? Страх как оказалось не уходил никуда. Он стал тревогой. Расправился ли я со всей ее охраной? Я чуял их, злых, недовольных, смутных. Они были где то рядом, и они хотели поквитаться за то что могли счесть наглостью. Кто я вообще? У меня нет ни власти, ни связей, только планы фирмы на меня. Я могу просто исчезнуть, пропасть без вести в этой стране. Никто не хватиться меня. У меня даже дверь не запирается, ко мне просто могут войти пока я сплю, и прикончить. Вода холодела, остывала, становилась страхом. Один из них на территории комплекса с оружием. Один из них гораздо опаснее. Тихий, чуть слышный скребок в дверь. Это они, пришли мстить. Пришли расправиться со мной. Когти не помогут против пуль, а бронежилета у меня нет. Сильные руки легли мне на плечи, когти чуть заметно впились в кожу над ключицами. Длинные вибриссы коснулись моей шеи. - Глупый котенок, нельзя так просто отдаваться своим инстинктам. Мы живем в мире людей, где все решают разговоры и хитрость. Когти то же хороший инструмент, но жертва должна быть обречена еще до удара. Мой голос, мой натренированный, вкрадчивый голос шептал за моей спиной. Я скосил взгляд, увидев чуть обнажившиеся из-под улыбки желтоватые клыки. Тихий скрежет повторился. Они открывают дверь. Они уже здесь. Паника охватила меня, и второй я, стоявший за моей спиной, промурлыкал: - Позволь сегодня проснуться мне. Я все улажу. 92*** Я открыл глаза, чувствуя себя совершенно выспавшимся. Дверь все еще открывалась, с тихим скрежетом. Моя рука под подушкой нащупала револьвер, а затем, сквозь светящуюся щель в открываемой двери я почувствовал знакомый запах. Настойчивая кошка. Рука выскользнула из-под подушки, пустая. - Решила навестить меня? – Безмятежно спросил я, когда она заглянула внутрь. Она усмехнулась: - А почему нет? Знаешь, я никогда не видела такого как я. Так близко по крайней мере. – Она проскользнула внутрь, и захлопнула дверь. Нельзя не отметить что она красива. Более того, благодаря этому эффекту, в темноте она кажется настоящим миражем, видением, фантомом. Ее шерсть слабо светилась, фосфоресцировала, придавая ей призрачный облик. Думаю для мужчин к которым она приходит, она кажется настоящим ангелом сошедшим с небес. Забавный фокус. - Ну и как я тебе? – Я с улыбкой сел, открываясь ей всем своим телом. - Трусы несколько портят впечатление, - рассмеялась она. Она не в себе, возбуждена. Можно сказать течет. На ее запахе это сказывается прекрасным образом, физиологическая реакция моего организма вполне очевидна. Одним движением я стянул трусы, едва прикрывавшие мой эрегированный член, и спросил: - А так? - Так гораздо лучше… - она вперилась взглядом в мой детородный орган, сглотнула, медленно приближаясь ко мне. Ее руки коснулись уже нового платья, и оно опало, обнажая ее тело. В псевдостандарты 90-60-90 она явно не укладывалась. Ее красота была иной, по-настоящему женственной. Не слишком большие, но пухлые груди, чуть полноватый живот, изящные бедра. В отличии от светло серой шерсти на видимых участках тела, ее грудь и живот были белыми, но из за свечения она казалось ожившей серебряной статуей, воплощавшей в себе Венерианскую красоту, много более совершенную современным представлениям об истощенности как о чем то красивом. Жир приукрашивает женщину, если его слой тонок, и скругляет, смягчает тело. Чуть избытка, - и красота становится уродством. Она вильнула невероятно пушистым хвостом, и протянула ко мне руки. Пальцы действительно скорее как у кошки, толстые, непропорционально короткие. Тем не менее большой палец вполне выражен. У нее выпускные когти как на руках так и на ногах, действительно имевших оторванную от земли пятку. Шерсть на руках и их форма придавали им вид мягких и приятных лапок. Я улыбнулся чуть сильнее, позволяя ей прижаться ко мне, но перехватывая ее руки. Я нащупал мягкие подушечки на ее лапках, и сжав ее палец, заставил выпустить острый коготок. Мой взгляд оторвался от сузившихся до щелей ее зрачков, скользнул по прозрачному когтю, с алой прожилкой в глубине. У его основания я увидел едва заметную желтоватую каплю. Любопытно. В темноте ее зрачки должны быть расширены, она скорее всего едва меня видит. И желтоватая капля. Какие вещества животного происхождения имеют такой цвет? Моча, желчь, змеиный яд. Она прижалась ко мне, ее груди приятно коснулись моей груди, а слизистую члена пощекотала ее невероятно мягкая шерсть на животе. Нельзя не отметить что это приятно, вот только она не просто возбуждена, она в состоянии наркотического опьянения. Ее хвост скользнул под мои колени, в ту область за суставом, где кожа нежная, и где касания так щекотны и приятны. Она закинула ногу на мое бедро, прижимая мой пульсирующий орган еще сильнее, и уже была готова подпрыгнуть чтобы насадиться на него, когда я помешал ей, приблизив морду к ее лицу. Она прижалась к моей щеке, и томно выдохнула: - Тут так холодно, согрей меня. Я приблизил к носу ее руку, и от когтей по нему ударил острый, не слишком приятный запах. Он был горьким, с пискливой нотой свойственной насекомым. Я чуть переступил, контролируя хвостом ее ногу закинутую на мое бедро, прижимая пальцами ноги ее вторую ногу, придерживая руками ее руки, и чуть отстраняясь в готовности к фехтованию укусом. Несмотря на все желание, я прекрасно понимал что наркотик может подействовать по слизистой, если я позволю ей принять меня. - И как же зовут мою гостью? – Промурлыкал я. - Сара. – Ее губы расплылись в улыбке, странно смазанной треугольным, кошачьим носом. - И каково же фармакологическое действие Сариного токсина? – Вновь промурлыкал я, улыбаясь ей. Она замерла, дернула руками, и тут до нее дошло что я прочно держу ее. Мои руки сжались еще сильнее на ее запястьях, кончики когтей коснулись мясистых подушечек ее ладоней. - Токсина? – она нервно рассмеялась, - какого токсина? У меня ничего нет. - Наркотика, дури. Называй как хочешь. Даже твой запах опьяняет, но я не попадаюсь дважды на один фокус. Она рассмеялась. Нервно, истерично. Ее наверняка ищут, и быстро поймут что она пошла ко мне. Мой запас времени состоит из того времени что уйдет на поиск этой пропажи, и того времени что уйдет на поиск того кто знает где я живу. Я оттолкнул смеющуюся модификанку на кровать, чтобы она не ушиблась, и стал одеваться. Учитывая что под подушкой оружие, я толкнул ее на другую сторону. Моему члену не слишком нравилось вновь оказаться под тканью трусов, а затем и штанов, но разум был иного мнения, а сейчас плоть слаба, и рассудок доминирует над ней. Она смеялась до удушья, до слез. Просто валялась коленями на полу, и стискивала руками матрас. Я стоял у стены, достаточно быстро чтобы выиграть гонку за револьвером, если она его заметит. Скоро меня застукают, застукают за этой картиной. Мартин говорил что у них трудно с деньгами, следовательно они идут на самые спорные с точки зрения морали вещи. А зачем возится с перевозом наркотиков, если модифицированное человеческое тело будет способно само их выделять? Тем не менее этот опыт неудачен, вряд ли ее наркотик сильнодействующий, в ее когтях доза на одного человека, иначе шрамированный умер бы от того удара. В наркоторговле нужны сотни, а лучше тысячи доз с партии. Учитывая факт того что она сама попадает под действие своего наркотика, следует исключить вариант того что она способна производить много доз. Это делает ее бесполезной как живую фабрику, которой нипочем границы, и ее сделали источником удовольствия. Совершенной любовницей, сочетающей экзотическое тело и небольшие уловки. Наверняка секс с ней просто невероятное наслаждение, особенно когда коготки чуть-чуть поцарапают спину во время случки. Это удовольствие для особенных клиентов, следовательно наркотик не силен. Он не вызывает столь пагубную привычку как героин, вероятно это нечто вроде каннабиса, легкое, но доводящее до исступления в сочетании с половым актом. Тем временем она уже рыдала, рвя матрас когтями, и вгрызаясь в него зубами. Действительно, она сама захотела меня, а я столь неожиданно отказал. Есть от чего расстроиться. Я продолжал стоять у стены и смотреть. Ее нервная система расшатана, постоянный фон психотропного препарата вызвал истерику от чувств, усилив их действие. Подобное явление проявляется и у меня, из-за постоянной тревожности. Вероятно мои стрессовые гормоны так же усилены, что позволяет проявлять мне сверхчеловеческую скорость и силу в шоковом состоянии. Побочным эффектом идет тревожность, склонность к паранойе и развивающаяся на этом фоне психическая нестабильность. В том числе вероятное расщепление личности. Сознанию надо отдыхать от постоянного стресса, а если это невозможно, мне придется заменить его на время. 93*** - Дырку прогрызешь, - сказал я ей как можно более нейтральным голосом. Она умолкла, перевернулась на спину и уставилась на меня. Некоторое время она просто тяжело дышала, разглядывая меня и подрагивая. Затем ее рука потянулась к ее половым органам. Они были влажными, подтверждая мою догадку о том, что ее реакция на меня искренняя. Вместе с тем маловероятно что я обладаю схожими свойствами, иначе при общении с противоположным полом я бы наблюдал сходную реакцию. Когда она заговорила, ее зубы дрожали, вероятно от холода: - Ты мне нравишься. Ты такой же как я. Я всегда хотела быть с таким, почему ты отталкиваешь меня? - Потому что ты тут не главная. Кто твой хозяин? - А-а. Так ты боишься его. Боишься мистера Винсенти? Ты просто жалкий трус, а я думала что ты мужчина. Даже не можешь трахнуть девушку. Кастрированный котик. Ничтожество, никчемный ублюдок. Стерилизованный кобель. Она оскорбляла меня, пытаясь спровоцировать ответную реакцию отрицания. Пыталась уязвить меня, с тем чтобы сыграть на самооценке и заставить кинутся на нее в попытке доказать свою половую состоятельность. Я стоял и улыбался, глядя как призывно она расставила ноги, и как массировала пухлой подушечкой пальца свою промежность. Из коридора послышались тяжелые шаги. - Может оденешься? За тобой идут. – Безмятежно сказал я. Ее взгляд заметался, уши дернулись, и она кинулась к сброшенному платью, в неуклюжей попытке надеть его. Резко включился свет, и дверь распахнулась. Я кинул ленивый взгляд, чуть ослепший от неожиданности, на вошедшего. Думаю это был американец. Америка наверное единственная страна где так долго занимались евгеникой, в попытке вывести наиболее приспособленную к тяжелой физической работе породу человека. И результат действительно удался что надо. Этот негр был ростом под два метра, невероятно крепкого телосложения, и с не выражающим эмоций ухоженным лицом. В тяжелом кожаном пиджаке, как только не упреет в такой жаре? В кожаных перчатках. Хотя вероятно он так одет с учетом возможности ее сопротивления. Думаю она не точит когти, и такая одежда хорошая преграда для них. Он пробуравил меня холодным взглядом маленьких глаз, на что я ответил неизменной улыбкой, и кивком в сторону копошащейся с одеждой девушки. Он посмотрел на нее, и что-то сказал раскатистым, басовитым голосом. Она что-то вякнула в ответ, засобиравшись еще быстрее. Наконец кое-как она оделась, выскользнула мимо мужчины, и он повернулся боком. Я шагнул к кровати, с любопытством глядя на рваную дыру. Если он нападет, он гораздо крупнее, сильнее, и скорее всего умеет обращаться с когтистым противником. Я стал плавно разглаживать кровать, постоянно держа руку у подушки, и наблюдая за человеком краем глаза. Он пропустил Сару, повернул голову ко мне. Его рука была скрыта от меня, он мог достать ей оружие, и потому когда он взметнул ее, я схватил револьвер, и поднял его еще быстрее. Он что то начал говорить, но запнулся с вытянутым на меня указательным пальцем, глядя в срез ствола револьвера, нацеленного ему точно в лоб. Я продолжал улыбаться, и увидев что в руке у него нет оружия, резко повернул кисть руки, направляя ствол револьвера в потолок. Оружие было наведено на него не более секунды, а затем я заговорил, как умел: - Оу. Ю нот веапон? Сори мен. Он сказал что-то в ответ, как я понял, пригрозил дальнейшими разговорами, пока я убирал оружие. - Сори мен, ай вери бед спеак инглиш. Вери, вери бед. Ван, ту ворлд, но мо. Ай донт ноу вот ю спеак. Глядя на меня тяжелым взглядом, он опустил руку, повернулся к Саре, и подтащил ее к себе, что-то заговорив. Она вяло трепыхалась в его руках, а потом с отчаянием посмотрела на меня, и сказала: - Мистер Винсенти поговорит с тобой днем. - Только пусть сперва найдет переводчика, и свет выключить не забудьте, - ответил я с неизменной улыбкой. Дверь захлопнулась, а затем погас свет. Я сел на кровать. Эти люди, преступники, мафия. Очень опасные люди. Мне нельзя проявлять слабость, но вопрос в том, что они знают обо мне. Мне нельзя проявлять неуверенности в себе, тут все решит сила. Не сила оружия или когтей, сила воли, и абсолютное бесстрашие. Я посмотрел на револьвер в своей руке, крутанул барабан. Что может быть отчаяннее русской рулетки? Надо навязать игру, и немного подтасовать карты. Мне нужны патроны. Первый источник, самый очевидный – Чарльз. .357 распространенный револьверный калибр, возможно у него есть такие патроны. Если нет, то возможно он умеет отливать пули. Мне нужен пустой патрон, который выглядит как боевой, а у меня есть только гильза. Я открыл ноутбук, и посмотрел время. Полтретьего, как раз успеваю по холодку пробежаться. И надо найти кобуру, или материалы чтобы ее сделать. Выйдя на улицу, я побежал в ночной темноте. Негр с Сарой уже где то скрылись, и я направился к тому тиру где мы стреляли позавчера. Земля легко ложилась под босыми ногами, любопытно как быстро я привык бегать без обуви. Было темно, для людей, и тихо, хотя со стороны леса доносилось множество звуков ночной жизни. Я добрался до тира, и направился обратно, тщательно глядя по сторонам. Чарльза я заметил издалека, по характерной хромоте. Я направился к нему довольно быстро, но на расстоянии с которого он мог бы меня разглядеть, замедлил бег, перейдя на трусцу. Он заметил меня достаточно быстро, поправил сумки с оружием, и приблизившись, я сказал ему, с легкой полуулыбкой на лице: - Добрая, пока еще ночь, мистер Виккерс. - Доброе время суток, мистер Соломин. Как ваши дела? - Мои дела предпринимают интересный оборот, и не буду скрывать что я искал вас, в связи с ними. - Вы делаете меня любопытным, - сказал он с едва заметной за маской вежливости заинтересованностью. - Так вышло что в мои руки попал неплохой револьвер, .357го калибра, вот только почти без патронов. Я бы хотел поучиться стрелять из него, но где мне взять такой боеприпас? - Револьверная охота? В ней есть свой шарм. Я предпочитаю .44й калибр, но .357 у меня тоже где-то был. - Я был бы вам очень признателен. - Что-ж, в таком случае позвольте пригласить вас на чашку чая. Сегодня будет дождь, и полезно будет согреться перед дорогой. - Дождь? – Я посмотрел на небо, пытаясь понять по каким признакам он его предсказывает, но местный климат мне незнаком. - Да, скоро сезон засухи, и погода льет последний плач перед ним. - Я бы и не подумал, но в местном климате у меня нет опыта. Где я смогу вас найти? - Вон в том доме, - он указал рукой на здание поблизости. - В таком случае не заставлю вас долго ждать, я разжился револьвером, но забыл о такой мелочи как кобура, потому оставил его дома. - Вы продолжаете делать меня любопытным. - Мне свойственна подобная черта, - ответил я, и так же размеренно побежал к столовой. Убедившись что человек скрылся из вида, я набрал темп, и вскоре бережно извлекал оружие из-под подушки. Я разрядил его, положив патроны в карман, и взял за корпус, прижав ствол к предплечью. Столь же быстро я вернулся, прикинул по запаху где может быть Чарльз, и пошел туда. Это был первый этаж малознакомого мне здания, имевшего более шикарную планировку чем скромные комнаты в том, где я поселился сперва. Трехкомнатные апартаменты, с довольно высокими потолками, если судить по расположению дверей. Квартиру Чарльза найти было очень легко, по богатому, насыщенному запаху чая. Я постучал, и получив разрешение войти, зашел внутрь. 94*** Чарльз сидел за столом, глядя на закрытый фарфоровый чайник, от которого парило, и пахло просто потрясающе. Виккерс лениво посмотрел на меня, отмечая движения моего носа, и жестом предложил присесть. Я воспользовался приглашением, положив оружие на стол, стволом в сторону стены. Заметив легкое недовольство во взгляде мужчины, я попытался сгладить впечатление, сказав: - Боюсь вам придется простить мои манеры, хоть я и пытаюсь блюсти правила приличия, но в разных странах они столь различны. - Не обращайте внимания, мне часто приходилось говорить с иностранцами. Вам сколько сахара? - Без, если можно. Мужчина уверенными движениями налил заварку, чуть разбавил ее водой. Приняв чашку, я поднес ее к носу, втягивая восхитительный запах. Он не шел ни в какое сравнение с тем что мне доводилось пить. Чуть травянистый, густой, он буквально обволакивал нос, вползая в самую глубину носоглотки, и застывая там бархатистым паром. Дубящий аромат впитывался в слизистую, казалось, проникал до самых легких. Восхитительный запах. Я прикрыл глаза, наслаждаясь, и смакуя его. Когда я открыл их, Чарльз все так же спокойно сидел за столом, держа на весу чашку, и рассеянно глядя на меня. Револьвер лежал там где я его и оставил. - Знаете сэр Виккерс, - сказал я, - только что я понял две вещи. Я никогда не пил чая, и вы никогда в полной мере не могли ощутить этот чай. Я чуть коснулся губами горячей жидкости, делая едва заметный глоток. На вкус он был столь же великолепен. Едкая горечь сразу охватывала язык, и дубила весь рот. - Индия. Чай с этих полей закупал еще мой отец, а до него мой дед. Рад что вы оценили. - Поверьте, человек не в силах оценить все богатство этого букета. И да, вот собственно этот револьвер мне и удалось раздобыть, - я кивнул на оружие. Видимо это было своего рода разрешением, потому что мужчина взял револьвер, и откинув барабан заглянул внутрь. Я же занялся чаем, не столько отпивая обжигающую жидкость, сколько наслаждаясь ее запахом. - Не самый лучший образец. Достаточно дешевый, материал низкого качества. Но такую конструкцию сложно сделать плохой. Говорите у вас и кобуры нет? Я воспринял это как осторожный вопрос: - Да, презабавная история. Сперва ко мне в комнату завалилась модификантка, из новых что ли? На кошку похожа. - Да, я видел. - А следом за ней какой-то парень с револьвером. Что они от меня хотели, я так и не понял, паренька пришлось приложить. Я сперва подумал оставить револьвер в нем, но оружие в принципе неплохое, да и мушка великовата. Так что оставил его себе. Чарльз позволил себе небольшую усмешку при намеке на пошлую шутку, и сказал: - Да, я видел этих, людей. Они опасны, даже хуже американцев. – Это было сказано таким тоном, что я понял что для Чарльза американцы эта некая планка где то внизу списка, ниже которой оказаться нужно постараться. - Да? И кто они? - Мексиканцы, или латиносы, или еще какое отребье. В таких вопросах я не разбираюсь. Вам стоит быть осторожнее, и держать оружие наготове. Я обещал вам кобуру, секунду. Он встал, оставив меня наслаждаться чаем, и ушел в другую комнату, откуда пахло смазкой. Что-ж, опасность ожидаема, и мне никуда от нее не деться. Тот негр всего лишь шестерка, его угрозы пусты. Единственное что для меня важно, как отреагирует их босс. Очевидно что в нем все же будет любопытство, ему интересно на что способны модификанты. И разочаровывать его мне не следует, мне нужна отчаянная храбрость, решимость и презрение к жизни, как к чужой, так и видимость презрения к собственной. Вскоре Чарльз вернулся, с кожаным ремнем на котором была кобура из того же материала, и патронташ. Кобура представляла собой комбинацию ремешков и плоских деталей, приспособленную для регулирования под размер оружия. Чарльз немного поправил ее, примеряя под револьвер, и протянул мне. - Приобрел когда выпал случай, - пояснил он мне, - но калибр мне не понравился, слишком слаб против крупного зверя. - Похоже у вас богатый арсенал? – Спросил я примеряя пояс. - Да, неплохой. Это мое увлечение. В оружие есть некоторая эстетика, некоторое совершенство. - Своего рода красота, завершенность, очищенность от излишеств, - дополнил я. - Совершенно верно. Думаю вам кажется странной подобная увлеченность? - Нет, сэр Виккерс, причина и следствие, - сказал я, удобно расположившись в кресле, и вновь примеряясь к чаю. - Причина и следствие? – Заинтересованно спросил иностранец. - Да, люди часто путают их, и это становится причиной многих заблуждений. Я не удивлен вашей страсти к оружию, более того, я ожидал что вы сможете помочь мне с патронами. Это следствие, - он заинтересованно слушал меня, так же делая глоток чая. Я отхлебнул ароматного напитка, и продолжил: - Но какая причина у этого следствия? А причина как ни странно тоже в следствии, следствии того, что я узнал вас как своего рода интенданта, хранителя местного арсенала, главного охотника. Именно к вам меня направили чтобы посмотреть как я смогу воспользоваться оружием, и это следствие той причины, которая стала следствием и моего понимания той страсти что есть в вас. - Очень любопытно, боюсь что я лишь несколько упустил нитку вашего мышления. Вы говорите что увидев меня оружейником сделали вывод что мне нравиться оружие? - Совершенно верно, вы все прекрасно поняли, несмотря на некоторую запутанность моей речи. - Ах да, патроны, - он вновь скрылся в комнате, чтобы вскоре вернутся с похожей напоясной кобурой, в которой был крупный, длинноствольный револьвер, и парой коробочек. Он протянул их мне, указав и на пару металлических ажурных кружков сложной формы: - К сожалению у меня остались только полностью металлические пули, зато есть две обойм, кажется как раз к вашему револьверу. - Спасибо. Мне действительно приятна ваша помощь. Я открыл коробку, надпись на которой гласила что в ней 50 патронов, немного повозившись разобрался как снаряжать патроны в обоймы, снарядил их, патронташ, и зарядил заодно револьвер. Я убрал коробки в один карман, а обоймы в другой. - Под обоймы следовало бы использовать специальный малый карман, они могу погнуться, - сказал Чарльз. - Но его нет, а как говорится чего нет, того нет. - Вы правы, пойдем? - Да, не следует тратить это хорошее, сочетающее прохладу и сухость время, - сказал я допивая чай. Мы вышли, вооруженные револьверами. Все еще была ночь, пока мы шли к тиру. У Чарльза было с собой пара мишеней, которые он дал мне. Он ограничивал нашу скорость тем что прихрамывал, но тем не менее шел вполне уверенно, светя себе фонарем. 95*** - В револьверной охоте есть свой шарм, - сказал Чарльз дорогой. - И в чем он заключается? – Спросил я. - Оружие легче, оно дает меньше прав на ошибку. Нужно точно попасть в голову или сердце зверя, в отличие от, например дробовика, где точность важна менее, или винтовки, которая убивает просто попаданием в грудь. При стрельбе из револьвера нужно всегда взводить курок пальцем, никогда не стреляйте самовзводно. - Взводить пальцем той руки, в которой держится револьвер? - Совершенно верно, - он посмотрел на меня, - никогда не взводите курок ладонью другой руки, если конечно не хотите выпустить все пули в пустоту. Эта плохая, американская привычка, компенсировать множеством пуль плохое стреляние. Да что там говорить, когда их армия стала покупать винтовки с отсечкой стрельбы, чтобы янки не выпускали все пули магазина залпом. - Ну, я думаю бывают иногда ситуации когда даже такой огонь полезен. - Сомневаюсь. Чтобы попасть в цель, цель нужно видеть. Иначе это трата патронов без пользы. - Что-ж, мне придется потратить много патронов, чтобы научится стрелять. Практика единственное что дает возможность научиться. - Вы правы, нет ничего что может заменить реальный опыт. Как вы оцениваете свой опыт? - Модификации? - Да. Ожидаемый вопрос, я заговорил, набирая привычную красноречивость: - Потрясающе. Генетическая модификация это то, чему суждено изменить мир. Когда они войдут в жизнь, мир перестанет быть прежним, дело даже не во внешности, вовсе нет. Дело в том, что это граница, рубеж если хотите, за которую перешагивает человечество. Меняя мир не трогая себя, мы так и упирались в ограниченность нашей физиологии. А ведь она влияет даже на рассудок, тому есть много красноречивых доказательств. - Вы правы, некоторые нации просто по природе своей неспособны в обустройство цивилизованности. Думаете модификации смоют такую границу? - Они размоют все границы, думаю это можно назвать пресловутым долгом белого человека, привести мир к согласию, и единой власти, прекратив растрату ценных природных ресурсов. Мир стоит на грани, цивилизация уперлась в тупик, за которым может последовать упадок, и если он произойдет, цивилизация навсегда потерпит крах, скатившись в новое средневековье, выход из которого будет невозможен. - Вы так считаете? Но человечество переживало взлеты и падения. Времена Римской империи можно сравнить с современной цивилизацией по уровню развития. И хоть она сменилась упадком, вновь наступил взлет. - Причина много банальнее чем простое развитие общества. Ресурсы, человечество зависимо от ресурсов. Для инструментов нужно железо, а рудники в которых добыча его возможна примитивными плавильнями давно выработаны. Ресурсы сейчас спрятаны от простой добычи, и утратив высокотехнологическое оборудование, человечество утратит доступ к ним. - Думаете, Бог дал нам всего один шанс? Пфф, интересно, он католик, или протестант? Или какие у них там религии? Но тем не менее устраивать споры в которых он мог проявить негативное отношение к моему атеизму я не стал: - Нет, я думаю что остальные шансы просто уже израсходованы. Эта граница, граница исчерпания ресурсов, когда их запас должен был позволить перейти к освоению космоса, она встала перед человечеством во всей своей дуалистичности. Или да, или нет. Вот только человечество пришло к ней раздробленным, - интересно, он империалистичен в своих убеждениях? Ну-ка посмотрим, - падение империй, отход колоний от своих метрополий, все это растратило силы, раздробило их. Можно сказать что перед прыжком человек замедлил бег, и споткнулся. И потому нужно искать новые способы взять разгон в последнем метре. - И все же не есть ли этот путь губителен? Ведь человек создан по образу и подобию божьему, а модификация отступает от него. Не есть ли это деградация? Отступление к состоянию животного? - Глупости. Полная чушь. Мне не ведомо, допущена ли эта ошибка в переводе священного писания случайно, или намеренно, но понятие образа в таком контексте столь нелогично, столь неправильно, столь противоречит разуму и логике, что его нелепость очевидна. - Нелепость? – Чарльз удивленно посмотрел на меня. - Да. Рассуждая таким образом, мы невольно должны поставить вопрос, если люди такие разные, если расы столь отличны друг от друга, так образ какой же из них несет бог? Или может, следует обратиться к иудейским суевериям, относительно сынов Ноя, что стали различными? Нет, это нелепо. В этом вопросе по моему мнению несомненно прав сэр Дарвин, телесно человек не более чем животное, происходящее от животных, и не отличное от них физиологически. В нем нет образа божьего, у бога вообще не может быть образа. У человека есть божественное подобие, и это подобие ни что иное как разум. Это есть альфа и омега, причина и следствие. Божественная искра, разумность, стала той причиной по которой один из предков обезьяны стал нами, и следствием этого стало в равной мере как отсутствие чисто физиологического превосходства, приспособленности, если хотите, так и превосходство умственное, духовность. - Любопытная теория, но все же к чему такие изменения? Я не говорю об изменениях вообще, я говорю именно о внешних, бросающих вызов морали и нравственности, нормам приличия. Выходящие за грань принятого. - Причина и следствие, сэр Виккерс, причина и следствие. Я не устаю повторять это, потому что люди постоянно путают их. Вот и сейчас, радикальное отличие моей внешности это не следствие телесного упадка, умственной или нравственной деградации, как думают многие. Это причина дальнейшего прогресса, причина ломающая все устоявшиеся рамки, границы, привычные уклады которые уперлись в тупик. И следствием из нее станет то, что посмотрев на меня люди поймут сколь мало они отличны друг от друга, если я столь отличен от них, а следующее что они поймут, так это то, что столь малые границы не смогут быть границами вообще. И уже колония не станет отделять себя от метрополии, поняв всеблагость единой власти, направляющей труды людские в единое русло. Иногда мне кажется что это предопределено, что этот шаг был ли, или стал необходим, но одна мысль о том, что по сути генетика только развивается, только делает первые шаги, и уже получает столь ошеломительный успех, разве это не свидетельство высшей воли? И разве не есть доказательством этому интернациональность ученых добившихся успеха? Раскиданные по странам, государствам, политическим блокам, они не могли добиться успеха, и только вместе получилось столь невероятное достижение. - Да, противостояние коммунистической угрозе много стоило человечеству. Последствия этого противостояния до сих пор сказываются в виде той анархии что посеял Советский Союз. Он часом не охренел говорить мне это в лицо, с учетом того что я все же русский? Я посмотрел на него, не меняя улыбку на лице, но он шел в совершенной задумчивости, и похоже не успел понять сказанное собой. Я усмехнулся: - Коммунизм есть лишь одна из попыток выхода из тупика. Сколь удачная, не мне судить, но застой нельзя преодолеть иначе как шоком. - Очень неудачная попытка. Миру необходима дисциплинированность, иерархичность, а они, да и вы, говорите об утопичном равенстве и братстве всех народов. - Равенстве? О чем вы, Чарльз, вы совершенно не поняли меня, - поймав его взгляд, я продолжил, - я говорю не о равенстве в том смысле что исчезнет иерархия, я говорю о снятии иррациональных границ, что заставляет младшие народы отделять себя от старших братьев, в слепой попытке противостояния, подобной ребенку который вредит себе назло матери. Модификация снимет межрасовые противоречия, и это наоборот, укрепит человечество, выстроит его в единый монолит, который сейчас трескается именно от того что каждый человек имеющий чуть иной цвет глаз или форму носа стремится поставить себя как единственного настоящего человека, не имеющего ничего общего с остальными. Именно об этом я и говорил все это время. 96*** - Признаться честно, мне несколько сложно понять вас. - Потому что я смотрю на мир по иному, я вышел за эту границу, и взглянул на человечество со стороны. Это бесценный опыт. - Да? И что вы увидели? – Он с любопытством посмотрел на меня. - Зверя, - расплылся я в улыбке, - разумного зверя которого много больше звериной природы губит собственная гордыня, и самомнение о собственной избранности. Пока человек не осознает сколь ничтожно телесное, над духовным, ему никогда не стать разумным, лишь имитацией разума. Люди носят много масок, но столкнувшись со мной они теряются, и не знают какую из них надеть, а потому остаются без них. - И что же вы увидели во мне? - Вы настоящий сын туманного Альбиона. Судя по его виду он счел это похвалой, потеряв оскорбительный контекст антибританских предрассудков. Самовлюбленный, чопорный слепец. Настоящий британец, способный перебить половину населения чужой страны, и назвать это благом для нее. Мы дошли до тира, поставили мишени, и некоторое время он показывал мне как правильно держать оружие. Одной рукой, двумя, не так важно, если руки достаточно крепкие чтобы твердо держать револьвер. Главное взвести курок, чтобы усилие на спусковой крючок не было слишком сильным, уводящим ствол в сторону. Я отстрелял примерно пару десятков патронов, довольно быстро приловчившись к прицелу, чтобы уверенно класть пули с дистанции в двадцать метров. Конечно делал я это только после тщательного прицеливания, но все равно считал это для себя успехом. Затем же Чарльз предложил мне прогуляться: - Мистер Соломин, как вы смотрите на то чтобы пройтись по джунглям? - Почему нет? – Ответил я разглядывая мишень. Мы направились в лес. Уже немного рассвело, и Чарльз выключил свой фонарик, мне же так и вообще было светло как днем. Мы углубились в загадочную кромку леса, навстречу тайной для меня здешней жизни. Я шел, мягко ступая, прислушиваясь, принюхиваясь, и сжимая револьвер в руке. Было очень интересно. Заросли тут были не сильными, повсюду раздавался оглушительный стрекот каких-то насекомых, а запахи, они были просто оглушающе богатыми. Я с трудом мог выделить в них что то конкретное. Трава, мелкие ветки, обломки, щекотали босые ступни. Мы шли совершенно молча, чтобы не спугнуть зверей, и шли никак не меньше получаса, прежде чем Чарльз присел, достав револьвер и светя фонарем на землю. - Тапиры, - сказал он, показывая мне на следы. Я оперся рукой на землю, пригнулся, и принюхался к следу. Странные животные, они пахли довольно сильно, ярко и наверное даже свежо. Чарльз подтвердил мою догадку, осторожно коснувшись чего-то на земле, чуть в стороне: - Недавно прошли, помет еще теплый. - Разве они не спят? - Они ведут ночной образ жизни, пошли. Мы разговаривали едва слышно, и затем вновь пошли по следу. Вел Чарльз, у меня не было опыта в выслеживании, поэтому я просто смотрел. Следы выдавали, примятой травой, отпечатком копыта, сломанными ветками. - Голов пять, не меньше, - сказал Чарльз, и я стал смотреть более внимательно, в попытке понять признаки по которым он посчитал их. Но раньше этого он поднял руку, и указал мне вперед, в жесте осторожности. Я припал к земле, осторожно следуя чуть в стороне. Тут я уже чуял запах добычи в ветре идущем в нашу сторону. Я слышал их возню и похрюкивание. Это возбуждало. Это потрясающее чувство, вот так, подкрадываться чтобы похитить жизнь. Много более увлекательно чем компания той нарко-кошки. Мое сердце чуть ускорило биение, чувства обострились, и я полностью стал тенью, сливающейся с растительностью. Потрясающее единение с природой, будящее древние охотничьи инстинкты, возможно унаследованные от человека, а возможно и от зверя. Чуть отогнув странные, широколистные кустарники, я наконец увидел их. Действительно пять забавных зверьков, похожих на свиней, но с короткими хоботками на мордах. Двое крупных, и три поменьше. Я плотно прижал рукой курок, чтобы он не скрипнул пока я взводил его, и осторожно поднял револьвер, сглаживая движение в такт раскачиванию листьев. Чарльз двигался столь же тихо, казалось забыв о своей хромоте. Стволом своего оружия он указал на небольшого поросенка, но право первого выстрела отдал мне. Я улыбнулся, чувствуя растущее возбуждение, ловя в прицеле бок зверька. Сердце билось размеренно. Я тихо вдохнул воздух, задерживая дыхание, обоняя их запахи, и плавно потянул спуск. Грохнул выстрел, и испуганные животные с визгом бросился бежать. Но тот в кого я целился, упал на бок, выставив судорожно выпрямленные ноги. - Великолепный выстрел, - сказал Чарльз. Я знал это. Потрясающее чувство оборванной, пусть и не когтями, жизни. Реализованная власть хищника. Мы подошли ближе. Зверь еще дышал, хрипло и часто. Но его глаза покрылись пленкой, а на кончике хоботка выступила кровь. - Надо было стрелять чуть ближе к голове, примерно на три сантиметра. Тогда вы бы попали в сердце. – Сказал Чарльз. - Все придет с опытом. – Ответил я, обходя зверя со спины, и убирая револьвер. Запах крови пока был слабым, но он возбуждал. Я жаждал большего, и только сейчас понял как голоден. Манящая, ароматная плоть. Паразиты? Их не бывает в сердце, если они появляются там – зверь гибнет. Я присел рядом с тапиром, посмотрел как Чарльз достает нож, и протянув руки коснулся зверька. Шерсть на нем была короткая и жесткая. Я взял его за голову, потянул назад, а правой рукой обхватил горло. Когти погрузились в плоть. Что может быть лучше этого чувства? Такая мягкая, податливая плоть. Пальцы входят в нее точно желе, и кровь обжигает их подушечки. И все же она сопротивлялась, рвалась с трудом, мне приходилось напрягать мышцы, рассекая когтями горло. Хлынула жаркая, артериальная кровь, наполнив воздух оглушающим, густым запахом. Возбуждая меня до исступления, наполняя тело жаром и жаждой. К нему примешался острый запах полупереваренных экскрементов и мочи, вытекших из судорожно бьющегося в агонии тела. Я рассек горло глубоко, от края до края. Тело подчинилось рассудку, ничем не выдавая бурлящего во мне возбуждения. - Я обычно добиваю ножом в сердце, но надо признать что такой способ слить кровь тоже неплох. Позвольте я выпотрошу добычу, если задеть по неопытности кишки, или желчный пузырь то много мяса будет испорчено. - Пожалуйста, - ответил я, подняв зверька за переднюю лапу, и немного оттащив от наделанной им кучи. Он не тяжелый, килограмм тридцать, не более. Еще детеныш. Положив добычу на землю, я стал смотреть как Чарльз закатав рукава взрезал брюшину зверька. Кислый запах внутренностей обжег нос приятным ароматом. Сев рядом, я внимательно смотрел как он потрошит тушку, сдерживая переполняющие меня эмоции. Я хотел есть, хотел вцепиться, зубами в это парящее мясо прямо сейчас, но надо сдерживать себя. Хотя, я могу потворствовать своему желанию, если дам объяснение. Он охотник, так почему ему не понять немного дикарский ритуал? Когда кишки, желудок, мочевой и желчные пузыри были отброшены в сторону, на растерзание падальщикам, я взялся за край раны, и подняв ребра, заглянул внутрь. Чарльз с интересом следил за тем что я делаю. Я просунул руку внутрь, раздвигая обволакивающую, расплывчатую плотность легких, и нащупал тугой комок сердца. Приходилось продираться сквозь срастающиеся ткани, прокалывать их когтями, и с силой раздвигать рукой. Пришлось надрезать когтями и жилы вокруг схваченного мной сердца, а потом, в несколько сильных рывков, я вырвал кровавый трофей, сжатый в мокрой от слизи и крови руке. Я встретился с Виккерсом взглядом, и с улыбкой сказал: - Нельзя убивать просто так. От зверя можно или защищаться, или съесть его, - а затем вцепился зубами в ароматную теплоту еще подрагивающего сердца. Обрывки артерий, направленные мне в пасть, брызнули ослепительным соком, восхитительной, густой, теплой кровью, которую я немедленно проглотил, и стал резать упругое мясо зубами, точно гильотиной. Мое поведение немного шокировало британца, но он скрыл эмоции, сводя все к шутке: - Я предпочту отнести его на кухню, и подождать жаркого. - Модификация несколько изменила мое вкусовое восприятие. Сырое мясо вполне вкусно, и достаточно легко переваривается, так что я предпочитаю готовку только по причине нежелания получить в довесок паразитов. - Разумное решение, поможете донести? - Конечно, я очень благодарен вам за патроны, и кобуру. 97*** Легко закинув тушу на плечо, я зашагал обратно. Мы шли молча, но меня переполняли чувства. Я хищник, я однозначно хищник, со всеми подобающими инстинктами, более сильными чем свойственно человеку. Эти инстинкты не спрятать в клетку, их нужно развивать, но держать под контролем. Они могут быть смертоноснее револьвера, если отточить их, дополнить мускульной памятью. Пока же другие вопросы, иные приоритеты. Мне понадобятся плоскогубцы, чтобы приготовить пустую пулю. Только нужно будет придумать как ей воспользоваться. Нам на встречу вышел Мартин, явно понимавший что мы будем именно у тира. Солнце уже поднималось, было вполне светло, и он отчетливо увидел что именно я несу. Похоже это несколько озадачило его, но поравнявшись с нами он сказал: - Мистер Виккерс, Соломин, доброе утро. - Доброе, - ответил я. Британец тоже поздоровался. Я смотрю, - сказал Мартин, - вы уже успели поохотится? - Да, - ответил Чарльз, - для первого раза Матвей неплохо стреляет. - Уверен, что более хорошего инструктора нам было не найти. – Сказал Мартин. Мы зашли в помещение столовой, поднялись на второй этаж. Чарльз вел уверенно. Мы вошли в комнату с большим железным столом, и по указанию Чарльза я кинул тушу на него. - Думаю к обеду будет прекрасное жаркое, только надо будет сказать повару чтобы приготовили именно его, а то опять все мясо на котлеты перекрутят. - Поддерживаете снабжение местной кухни дичью? - Время от времени. Как вы сказали, убитое животное должно быть съедено, чтобы не пропало напрасно. - Да, кстати, - вмешался Чинк, - у нас обнаружился ящик динамита оставшийся от взрывных работ. Правда он старый, но думаю вполне сойдет. - Хотите проверить себя в качестве поисковой собаки? – Спросил Чарльз. - Совершенно верно, - улыбнулся я, - острый нюх заключен не только в развитом носе. Нужно еще и приучить мозг использовать его, а во всем нужна практика. - Уверен, вы достигните успехов в этом деле, - сказал Виккерс, и мы распрощались. Я пошел с Мартином, осматривать взрывчатку. Маловероятно что мне свободно дадут ее, вещь достаточно опасная. Но мне она пригодится. План созревал молниеносно. Мне могут угрожать, а возможно и попытаться выполнить угрозу. Револьвер это неплохо, но пояс шахида еще лучше. Хотя детонаторы мне точно не дадут, но боевую бомбу вешать я на себя не собираюсь, мне достаточно муляжа, который я скрою под плащом до жаркого случая. Мы дошли до какого-то отдаленного здания, видимо склада. Мартин открыл дверь ключом, и мы вошли внутрь. Склад был не очень большим, заставлен какими-то ящиками, с неизвестным мне содержимым. Мартин подвел меня к искомому. «Military dynamite M1», гласила надпись. Деревянная коробка выглядела достаточно старой, но древесина пропитана странно пахнущим составом, и ее возраст не определить. Я присел рядом, осторожно снял с деревянных штифтов крышку, обнажив ряд бумажных свертков. Коробка наполнена примерно на две третьих, и на тыльной стороне крышки был паспорт, из которого я прочитал что взрывчатке уже три десятка лет. Одна из упаковок была открыта, обнажая полдюжины увесистых серых трубочек, все с той же надписью. Я взял одну, стал крутить в руках, с интересом принюхиваясь к горьковатому запаху, пробивающемуся сквозь покрывающий трубку состав. - А армейская взрывчатка у вас откуда? – Спросил я Мартина. - Понятия не имею, если честно об этой коробке вообще забыли, думали что все потрачено когда расширяли местность. Ну и подняли записи, да и нашли. Может выйдем? Я себя немного неуютно чувствую. - Не беспокойтесь, это не динамит. Ответный взгляд Мартина был весьма красноречив. Я спокойно ответил: - Динамит не хранится и года, потеет, и становится склонен к спонтанному взрыву. Это тротил, гексаген, или что-нибудь такого рода. Надпись это просто название заряда, классифицирующая его как строительный или горнопроходческий. Так часто называют низкобризантные взрывчатки, непригодные для подрывных работ. - Погодите, что то вы меня запутали, так это взрывчатка, или нет? - Взрывчатка, которой можно подорвать скажем скалу, если загрузить в углубления. Но для военного дела, диверсии, подрыва мостов или конструкций, он малопригоден. Потребуется много по массе, есть более эффективные вещества. Тот же C4 например. А динамитом называют именно инженерный заряд. В нашем случае важно что он безопасен. Настоящий динамит, запатентованный Нобелем, уже практически не производится, слишком опасно хранение. Вы не против, если я прихвачу палочку? Без детонатора она все равно бесполезно? - Нет, извините, но я бы хотел чтобы такая вещь осталась тут. - Как хотите, - равнодушно сказал я, убирая заряд в упаковку, и закрывая коробку, - но для практики мне придется время от времени брать эти заряды. Я думаю можно попробовать своего рода игру, прятать их в траве, сумках, или чем-то подобным, и пытаться найти по запаху. - Не сегодня, ладно? - Окей, скажите мне как решите дать мне практику. Мы вышли со склада, и пошли прочь. Дорогой я вновь заговорил с Мартином: - Кстати, что с вчерашними визитерами? Надо сказать меня несколько волнует их состояние. - Ну, у одного легкое сотрясение, повезло. А вот второй, прокусана шея, разодраны плечи. В общем он сейчас в больничном отделении, врачи говорят что ничего страшного, просто несколько месяцев стационара. - Мартин, они вломились ко мне с оружием. Как еще я мог отреагировать? - Нет, нет, нет, я не виню вас, хотя мистер Стоун несколько недоволен. Но я постараюсь все уладить. - А мистер Винсенти? - Что? Он приходил к вам? - Нет, ко мне приходил какой то его сподручный. Сказал что тот вызовет меня днем для разговора. Мартин, вы можете дать мне гарантию, что я переживу этот разговор? – Спросил я, глядя в побледневшее лицо Чинка. - Матвей, послушайте, я попытаюсь все уладить. - Ключ, - я протянул руку. - Что? - Дайте мне гребанный ключ от склада взрывчатки. - Матвей, послушайте… - Нет это вы послушайте, - я резко приблизился к испуганному человеку, - вы втянули меня в полное дерьмо, вы связались с гребанное наркомафией, и вынуждаете меня играть по правилам этих уголовников. А если так, дайте мне гребанный ключ, и заткнитесь пока я отрабатываю свой контракт. Спасибо. Я резко отстранился, сжимая в когтях ключ, вытянутый из кармана Мартина, и зашагал к складу. - Послушайте, погодите, - он погнался за мной. – Не делайте глупостей. - Глупость сделали вы, связавшись с такими людьми. И я знаю вашу аргументацию. А теперь будьте добры, хотя бы не мешайте. Он замолчал, шокировано глядя на меня, когда я резко развернулся, выдав эту тираду. Нагнал он меня только когда я был уже на складе, ходя между полок. Виток провода, тонкие металлические трубки, для какого то газового оборудования. Небольшая коробочка. - Матвей, что вы хотите сделать? - Что он знает обо мне? - Ничего, послушайте… - Один вопрос мистер Чинк, вы сумеете сыграть безупречно? Вы сумеете держаться так же, как вынужден был научиться держаться я, живя нечеловеком в окружении наполненных предрассудками людей? – Я посмотрел на него. - Я, не знаю. - Тогда заткнитесь, и идите, погуляйте. Все дальнейшее будет для вас сюрпризом, иначе вы испортите мне игру. Мартин, прошу вас, верьте мне. Вы затянули меня в очень плохую компанию, и я вынужден делать все чтобы вытянуть это. Я грустно улыбался, глядя на него, и он отступил. Он сделал шаг назад, и кивнул: - Хорошо. Делайте что хотите, только прошу вас, не делайте глупостей. И закройте склад. 98*** Любопытно, значит он верит в меня. Проводив его взглядом, я собрал все найденное снаряжение, упаковал его в коробку, и держа ее подмышкой направился в холодильник. На улице моросил дождь. Я действовал лихорадочно, охваченный пониманием того, что время стремительно утекает. Закинуть коробку, быстро пройти на медосмотр. Индуса нимало не взволновали мои заживающие раны, и то что я утянул два шприца, он тоже не заметил. Я заглянул и к негритянке, и под ее испепеляющим взглядом унес катушку ниток и иголку. Затем я заглянул в подсобку электрика, найдя ее по характерному запаху пайки. Он ошарашено смотрел на то как я внаглую прихватил у него тонкий провод, светодиод, батарейку, изоленту и плоскогубцы, улыбаясь, отмахиваясь, и показывая жестами что мне срочно нужно что-то чинить. Оказавшись в холодильнике, я приступил к работе. Основой послужила футболка, к которой я стал быстро и грубо пришивать перевязанные изолентой динамитные шашки, цельным рядом. В тонком пластике коробочки я проковырял когтем отверстие, вделал туда светодиод, и столь же грубо смотал его выводы тонкой проволокой, запитанной на батарейку. Целая куча изоленты. Из трубок я сделал имитации детонаторов, вдев в них кабель потолще, и сводя все в коробку. Последним штрихом стали иглы от шприцов, в которые я просунул тонкий провод, изготовив из них имитацию контактов. Одну я проколол сквозь кожу на плече, другую сквозь кожу шеи, и загнул кончики. Боли почти не чувствовалось. Я встал, осмотрел себя. Да, выгляжу действительно зловеще. Бомба из рядов взрывчатки, настоящей. Вид трубок и надписи красноречивы, это не дешевая подделка из картонных трубочек. А все остальное, подозрительная коробочка с зеленым индикатором, перемотанная изолентой, складки которой пришиты к футболке, провода, контакты на шее, все чистейшей воды блеф. Я посмотрел в стену, улыбнулся, и сказал: - Предельно простая конструкция. Трехсекундный таймер, со сбросом от нервного импульса удара моего сердца. Видите эти иглы? Они снимают сигнал. Усилитель на простом транзисторе, и тук. Три, два, тук. Три, два, тук. А если мое сердце остановится, или оборвутся эти тонкие проводки, в борьбе например. Три, два, один бабах! – Я взмахнул руками, поморщившись от боли от иглы. Затем занялся пулей, слишком возиться не стал. Выдавил плоскогубцами одну из патрона, и вставил пулю в стрелянную гильзу. Снарядив подделку в окружении нормальных в одну обойму, я положил ее в карман. Снаряженную нормальными патронами обойму – в другой карман, а сам же револьвер в кобуру. Все это добро я скрыл одетым плащом, и накинув капюшон, вышел под уже настоящий ливень. Голод странно отступал, пока я бродил вокруг, шлепая босыми ногами по лужам. Было несколько душно, но найти меня должны именно в таком виде. Ожидание затягивалось, прошло наверное не менее часа размышлений, и просчетов ситуаций, пока я наконец не увидел того амбала. Он дополнил свой наряд шляпой, прикрывавшей голову от дождя, и заметив меня, позвал жестом. Я усмехнулся, и пошел за ним, спрятав руки в карманы. Вот и все, игра началась. Теперь главное безупречная импровизация. Мы шли к тому зданию где жил Чарльз, поднялись на второй этаж, и негр открыл дверь, заходя внутрь и пропуская меня. Я выиграл немного времени, скидывая капюшон, и когда входил, негр уже был сбоку. Еще до того как я шагнул через порог, моя рука скользнула под плащ, к кобуре, и сжалась на револьвере. В комнате, за большим, внушительного вида столом, сидел полный, смуглый мужчина, с пролысиной на голове. Он смотрел на меня тяжелым взглядом, в окружении пары крепких парней, у одного из которых был дробовик, направившийся на меня при этом жесте. Нимало не смущаясь, я медленно достал револьвер, держа его за ствол, и сунул его негру. Этот жест занял его на одну секунду, позволившую мне нагло войти внутрь, избежав попыток раздеть меня, и усесться за стоявший напротив лысого стул, расположившись на нем с самым что ни на есть хозяйским видом. - Здравствуйте мистер Винсенти, полагаю вы собираетесь извиниться за поведение ваших людей? Сбоку сидела молодая девушка, начавшая переводить. За ней еще пара мужчин, и один из них, вчерашний хозяин револьвера, а теперь владелец огромного синяка под глазом, куда угодил кинутый пистолет. Он тоже сидел, украдкой держась за голову, и испепеляюще глядя на меня. Пока я с интересом оглядывался, рассматривая обстановку, и замечая еще пару человек при оружии, Винсенти выслушивал речь переводчицы, все более хмурясь. Наконец он заговорил, и девушка стала переводить: - Вы решили заняться сексом с моей лучшей девочкой, искалечили одного моего человека, и избили второго. И имеете наглость требовать извинений? - Наглость?! – Мои, надбровные вибриссы взметнулись вверх над левым глазом, в весьма красноречивом жесте, - а вот я пожалуй счел бы наглостью тот факт, что все это произошло в моей, - я особенно подчеркнул голосом это слово, - комнате, когда я принимал душ. Мне очень интересно, что ваши люди, да и девочка, забыли там. Винсенти молчал, изучая меня взглядом. Я сидел совершенно расслабленно, закинув локти на спинку, и поглядывая вальяжным взглядом по сторонам, ни мало не смущаясь наведенного на меня оружия. - А вы наглец, - начала переводить девушка, - вам не приходило в голову что я могу приказать пристрелить вас? - Приходило, и что, вы так собираетесь оправдать тупость ваших людей? – Мой взгляд застыл на нем. Он откинулся, достал толстую сигару, и срезав кончик, закурил. Я не обратил внимание на дым направленный мне в лицо. - Сара своевольная девчонка. Порой она творит глупости, - начала работу переводчица. - Постоянное присутствие наркоты в организме способствует этому, - ответил я. - И как она вам? – Перевела девушка. - Вы думаете я присуну в модификанку наполненную наркотой? Я не употребляю дурь, даже в таком виде. - Так значит вы с ней не занимались сексом? - Нет, хотя она была очень настойчива. Мистер Винсенти, у меня есть и другие дела, так что давайте прекратим терять время. Вы собираетесь извиняться за ваших людей? Я смущал его своей наглостью. Кроме того он вероятно знал что у фирмы есть некие планы на меня, и это увеличивало ценность моей жизни, ставя его перед необходимостью идти на ненужный конфликт. Он задумчиво посмотрел на мужчину с синяком, на меня. Выдохнул дым, и заговорил. Переводчица сказала: - И что же вы хотите? В этой ситуации любое отступление будет проявлением слабости. Я усмехнулся, и сказал: - К тому, который со шрамом, я претензий не имею. Я и так неплохо потрепал его, чтобы требовать большее. А вот этот, - я посмотрел на нервно дернувшегося в нехорошем предчувствии мужчину, - его жизнь ценна для вас? Переводчица уставилась на меня широко раскрытыми глазами, но опомнившись, перевела. Винсенти посмотрел на охреневшего от услышанного человека взглядом, в котором я прочитал ленивый азарт. - И что же вы хотите с ним сделать? – выдохнула переводчица. - Поиграть с его жизнью, как он поиграл с моей, ворвавшись ко мне, с оружием наперевес. Вероятность. Каждое событие имеет свою вероятность, и делая что то, мы словно крутим рулетку, наблюдая как шарик выбирает одно событие из множества вероятностей, открывающихся в тот момент, когда шарик падает на рулетку. В ней много вероятностей, целых тридцать семь, но порой их число можно сократить, всего до шести, - я плавно поднялся, и направился к негру, продолжая говорить, слыша как переводчица пытается перевести то что я несу. 99*** - Каждый поступок, каждое слово, каждая мысль, это бросок шарика на непрерывно крутящуюся рулетку жизни. Сейчас она пуста, револьвер пуст, - когда переводчица перевела эту фразу, Винсенти сказал что-то негру, и тот открыл револьвер, убеждаясь что тот разряжен, и кивая боссу. - Конечно это другие условия, другие ставки. В игре со мной у него было шесть ставок на шести полях, и мне пришлось ставить на зеро. Я выиграл эту ставку, и хочу поставить ответную. Мой револьвер, пожалуйста, - я протянул руку к негру, все так же продолжая улыбаться, и поглядывая на Винсенти. Выслушав переводчицу, он кивнул, и амбал отдал мне оружие. - Шесть делений, шесть граней кубика, - Я откинул барабан, доставая из кармана обойму с фальшивой пулей, - шесть. Любопытное число. Не существует ни одного числа которое бы цело делилось на число большее своей половины, но меньше самого себя. Думаю причина очевидна, ведь в пределе такого поиска результатами будет два, и один, а число больше половины ляжет между ними. Вместе с тем, чисел которые делились бы на все целые числа лежащие между своей половиной, крайне мало. Три, если быть точнее. Один и два очевидны, у них слишком мало делителей, но шесть. Это волшебное число. Я расплылся в улыбке, доставая из обоймы наколотый патрон, и вставляя его в револьвер. Он купился, пресыщенный рассудок уголовника купился на интересное шоу. - Оно делится на один, на два, и даже на три. А четыре уже больше его половины, потрясающее число, не правда ли? Револьвер скользнул барабаном по рукаву, и закрутился, пока я подходил к побледневшему мужчине. Он замер точно статуя, сжав кулаки до боли, когда ствол уперся ему в лоб. Я взвел курок, с интересом глядя ему в лицо, и наслаждаясь его страхом. Великолепное чувство, но ставку надо бы чуть-чуть понизить. Парень великолепно держится, хоть его тело и не справляется с испугом. - Подсними, - сказал я. Переводчица посмотрела на меня, и спросила: - Извините, что? - Скажи ему чтобы повернул барабан. Подснял, как подснимают карту в колоде раздающего. Она перевела. Мужчина медленно поднял руку. Я почувствовал запах мочи, и скосив взгляд, увидел мокрое пятно на его штанах. Но он продолжал твердо смотреть на меня. Хоть его рука и дрожала, он повернул барабан, и тут же отдернул ее. Сбоку открылась деверь, когда кто-то вошел. Негр придержал его. Я рассмеялся. - Ха, люблю смелых людей. У вас хорошие кадры, пожалуй я понижу ставку, и вместо жизни, поставлю на кон ногу. Едва переводчица с облегчением выдохнула фразу, я резко опустил револьвер, направив его на бедро мужчины, и нажал спуск. В тишине сухо щелкнул курок. Мужчина привалился к стене, с трудом приходя в себя. Я повернулся к выходу, и увидел Мартина, в ужасе смотревшего на все происходящее. Винсенти оторвался от созерцания разыгравшейся драмы, и заговорил. Судя по всему разрешил пропустить Мартина. Я опустил револьвер, но тут заговорила переводчица: - Этот человек не выглядит смелым, скорее он выглядит напуганным. - Смелость не есть бесстрашие, это способность контролировать страх, способность действовать вопреки слабости тела, ставя силу разума над ним. - А вы смелы? - Нет. Я бесстрашен. Психопатическое отсутствие страха. Мартин попытался возразить на следующую фразу Винсенти, но его никто не слушал. Более того, оказалось что по указанию босса, негр просто вытолкнул его, и закрыл дверь. Переводчица перевела: - Тогда может и вы сыграете в эту рулетку, со мной? Я задумчиво посмотрел на оружие. Так просто отступить слишком опасно. - Какие ставки? – лениво поинтересовался я. - Ночь с Сарой. Я рассмеялся: - Она пришла ко мне сама, в готовность отдать себя без остатка. Но я не связываюсь с наркотиками. Они затуманивают рассудок, а рассудок единственное, что контролирует меня. На ответной фразе Винсенти переводчица запнулась, перепросила. Тот рявкнул в ответ. Она попыталась возразить, и тогда на нее посмотрел негр, посмотрел столь красноречиво, что она сдалась, и с отчаянием выдохнула: - Он предлагает ночь со мной. Мне стало весело. Похоже эта крошка не очень ожидала такого поворота. Я смерил ее взглядом, под которым она вся сжалась, и размашисто подойдя, сел за стул, крутанув барабан револьвера об него. Я вильнул хвостом, подкидывая его кончик, и ловя свободной рукой. Холодный ствол уперся в его кончик сбоку, и барабан остановился. Я взвел курок. - Вот моя ставка. Кончик хвоста против ночи с этой женщины. Она шокировано смотрела на меня, а я улыбался, глядя на Винсенти. Окрик заставил ее работать, и она перевела его фразу: - Так мало? - Ну что вы, наоборот, весьма много против одной ночи со шлюхой. Я и так ставлю много против малого, из уважения к вам. Девушка покраснела когда я назвал ее шлюхой, взгляд ее наполнился отчаянием, когда ей пришлось переводить. Винсенти рассмеялся, и кивнул. Я чуть помедлил. Улыбка не сползала с моих губ, но я добавил немного напряженности взгляду, чуть подогнул уши, в скрытом напряжении. Щелкнул курок. Мне необходимо демонстрировать то, что мне было страшно. Я чуть помедлил, держа дыхание, а затем выдохнул. - Один к пяти, кончик хвоста против ночи с переводчицей. Она смотрела на меня, с трудом сдерживая слезы. И все же ей пришлось переводить: - Вы выиграли, но не думайте что ваше шулерство с подсмотренным через прорез курка патроном не осталось незамеченным. И все же этот человек достаточно ценен чтобы уловка была прощена. По крайней мере в последний раз вы сыграли честно. Я усмехнулся, убирая револьвер. Фух, настоящую крапленую карту он не заметил. - Гуд плей, мистер Винсенти. Гуд плей. Сори мой бед инглиш. Я вышел из за стола, и быстрым шагом пошел к двери. Около нее я обернулся, и указав когтем на девушку, сказал ей: - Жду тебя сегодняшней ночью в моем холодильнике, детка. И не забудь прихватить презервативы, если конечно не хочешь маленького щеночка. Она выдохнула сквозь слезы перевод того что сказал Винсенти: - Что вы прятали все это время под плащем? - Май сикрет эс. – Ответил я, и повернулся чтобы выйти, но негр преградил мне дорогу. - Вскройте эту карту, - донесся до меня голос переводчицы. - А что взамен? - Что хотите, еще, - последнее слово она едва слышно выдохнула. - Патроны к револьверу, много. - Окей, - сказал мне Винсенти. Я обернулся, улыбнулся, и распахнул плащ. Люди побледнели, и даже негр отшатнулся. Блеф нужно подтвердить полуправдой. Я сорвал одну из шашек, подчеркнуто стараясь не касаться проводов, и кинул ее этому боссу. Взрывчатка упала на стол, покатилась к нему. Он смотрел на нее, и теперь на его лице появился тщательно замаскированный страх. - Ит бомб эксплод иф май хеарт стоп. Ит детекто, - сказал я, коснувшись когтем игл от шприца, продетых сквозь мою кожу, и соединенных проводками с коробочкой, светящей пугающим для людей зеленым огоньком. Я застегнулся, развернулся, и вышел. За моей спиной Винсент рассмеялся. 100** Там, у двери меня ждал Мартин. Он с облегчением увидел меня, но наградив его лишь краткой улыбкой, я прошел мимо. Он последовал за мной. - Матвей. Матвей, подождите. Матвей, черт возьми, - он схватил меня за плечо, и остановившись, я повернулся к нему, заметив что при нем какая то папка. - Матвей, вы с ума сошли? Какого черта там творилось? Вы что, убить его хотели? Могут ли тут подслушивать? - Какая вам разница? Если вы хотите поговорить, поговорим в столовой. Я хочу есть. Затем я вновь быстро зашагал к столовой. Мартин с трудом догонял меня, пока я шагал по лужам, накинув капюшон на голову. Проклятье, как же тут душно, под такой одеждой. Войти в холодильник было облегчением, Мартин зашел за мной, и закрыв дверь сказал: - Какого хрена, Матвей, какого хрена? Вы что, хотели убить того человека… - Он оборвался на полуслове, когда я скинул плащ, и сел на кровати, повернувшись к нему лицом, и достав револьвер. Кончик ствола направлен вверх. Я нажал на спуск, ответом был сухой щелчок. Я нажал еще раз. Мне нельзя терять доверие этого человека. Мое лицо наигранно дернулось, в такт очередному щелчку. - Это блеф Мартин. Все это отчаянный блеф, чтобы выбраться из того дерьма что тут творится. У меня нет детонаторов, настоящее в этой бомбе – только взрывчатка, - я выдернул из плеча иглы, - а все остальное, просто набор проводов и лампочка запитанная на батарейку. А в револьвере, - я вытащил патрон, и сжав когтями выдавил пулю, - патрон без пороха, и с отстрелянным бойком. Я блефовал Мартин, отчаянно блефовал. - Вы блефовали? – Как то даже растерянно спросил он. - Да б…ядь, или по вашему я способен убить человека? - взъярился я, - А что мне оставалось делать? Наркоторговцы? Кто дальше? Исламские террористы? Чего мне еще тут ожидать, а? - Матвей, успокойтесь. Они уедут через пару дней, как только закончат свои переговоры со Стоуном. - Прекрасно, но я хотел бы уехать раньше этого. Бумаги готовы? - Да, я потому вас и искал, вот они, - он протянул мне папку. - Прекрасно, изучу после обеда. Вот ключ, взрывчатку отнесете? Я принялся отлеплять заряды, бесцеремонно выдергивая псевдодетонаторы. Конечно контакт с металлом для взрывчатки нежелателен, но что поделать? Пришлось импровизировать тем что было. Мартин смотрел на шашки несколько испуганно. - Да не взорвется она от любого чиха. Принятая на вооружение взрывчатка отбирается по принципу безопасности. Кстати одну шашку я оставил у них, пусть убедятся в том что она настоящая. Проклятье, я думал что находил себе проблемы в России, но они и в подметки не годятся тому что у вас тут твориться. Забирайте, и провода куда-нибудь выкиньте, - я сунул ему останки муляжа покиданные в коробку, и схватив инструмент, вышел прочь. Занеся плоскогубцы электрику, я поднялся в столовую, и набрав себе побольше еды, приступил к трапезе. Одна из поварих сунула мне великолепно пахнущий стейк, вероятно из утреннего тапира. Пусть я демонстрировал Мартину нервозность, испуг, видимые, хоть и тщательно скрываемые, я был абсолютно спокоен. Сердце билось размеренно, подконтрольное рассудку. Опасный момент пройден, возможно Винсети решит попробовать со мной поквитаться, но для него я сейчас опасный психопат, от которого неизвестно что ожидать, и что более важно, приставание к которому может вызвать конфликт с фирмой. Ел я с аппетитом. Мои действия были вполне логичны, и просчитаны. Возможно я ошибался, но ошибки неизбежны, и исправлять их надо по мере поступления. Главное что сегодня ночью у меня будет секс, пусть и не совсем добровольный. Пора уже терять девственность. Наевшись, я вернулся в холодильник, и приступил к изучению пакета документов. Согласно им выходило что я устраиваюсь на работу в качестве испытателя бионических технологий, с окладом в двадцать семь тысяч рублей чистыми. Неплохо для начала, с учетом средней зарплаты в моем городе, но в открывшихся перспективах – маловато. Кроме того, все мои командировки будут полностью оплачиваться фирмой. Я не видел никаких подвохов, и в целом условия меня устраивали, для начала. Мне придется показать себя, и самое главное, пережить вторичную модификацию. Модификация нервной системы. Работа мускулатуры зависит от нервов. Люди с хорошей мышечной памятью способны на многое, концентрировать удары такой силы, чтобы забить в толстую доску гвоздь например, или проломить бетонный блок. Оптимизация нервной системы, направленная на синхронизацию работы мускулатуры, вкупе с высокой прочностью моего организма, сделает меня гораздо сильнее в резких движениях. Особенно если тренировка в ношении тяжелой брони укрепит меня. Если мое тело будет реагировать правильно, я стану более ценным, и смогу потребовать пересмотра контракта. Ноги немного зудели, хождение босиком сказывалось на них, и закинув ступню на колено, я стал рассматривать кожу. Она утолщилась, покрылась мозолистой тканью на нагруженных участках стопы. Ткань вызывала любопытство тем, что под ней кожа перерождалась, образовывала утолщения напоминающие подушечки свойственные животным. Пока еще они только развивались. Реакция на нагрузку. Любопытно, если эта тенденция продолжится, обувь мне понадобится только в городе из соображений гигиены. Вероятно и руки смогут загрубеть подобным образом, если нагрузить их, например регулярным лазанием по деревьям, или иным, грубым материалам. Если же подобная анатомическая гибкость проявится и при ношении большого веса, перспективы заманчивы. Мог быть и иной путь. Мне известно например о генетической аномалии свойственной некоторым собакам, в результате которой у них удваивается масса мускулатуры. Для достижения эффекта экстремальной грузоподъемности она могла бы быть применена и на меня, с учетом высокой прочности моих костей, и нагрузостойкости суставов. Но если подумать, меня будет лимитировать не скелет, а органный комплекс. Сердце, легкие, почки, печень, все это должно справляться с высокой химической нагрузкой, вызванной работой избыточной массы мускулатуры. Причем не просто справляться, а проявлять выносливость. И хотя они приспособлены, о чем свидетельствует избыточный уровень моей выносливости, более рационален путь естественного развития, чтобы избежать перегрузки. От размышлений о пределе собственных способностей меня отвлекли шаги Мартина. Ну и что ему еще надо? Когда он открыл дверь, я обратил внимание что дождя уже не слышно. - Что случилось еще? – Спросил я, увидев Мартина. Тот сказал: - Слушайте, вы точно не занимались сексом с той служанкой? - Нет, а что случилось? - Дело в том что тут заявилась целая делегация ее соплеменников, и ее муж, в общем они требуют вас, но не волнуйтесь. Уж как-нибудь прогоним. - Пфф, ну пошли, посмотрим на этого Отелло, - заявил я, поднимаясь. - Вы уверенны? Слушайте, Матвей… - Я хочу развлечься, - заявил я, выходя на улицу в одних штанах. Из футболки сперва надо повыдергивать остатки ниток, и изоленты. На улице было душно, и весьма жарко. Я зашагал туда, куда указывал Мартин, шлепая по теплым лужам. Шерсть на ногах вымокла насквозь. Там, у того входа через который мы тогда въезжали, была целая делегация, из нескольких десятков местных негров. Они громко спорили с людьми у входа, напоминая стаю кричащих обезьян. Ледяная кора презрения наполнила меня, когда я подходил, с неизменно улыбкой на лице. При моем приближении они еще больше оживились, один из них, вероятно муж, вышел вперед, к воротам, и с силой толкнул их. !!! 101*** - Оупен, - уверенно сказал я охранникам, и они подчинились. Они открыли ворота, и тот негр пошел прямо на меня, что то бубня на своем дикарском диалекте. Я расслабленно шел ему навстречу, держа руки свободно висящими. Если честно, я ожидал что он соизволит догадаться что я не понимаю его, и подождет работу переводчиков, тем более что я отметил как один из охранников довольно бегло говорил с ними, но вместо этого мужчина без раздумий толкнул меня. Раз. Агрессия возникла где то внутри, расплываясь из глубины груди, пульсирующими ударами в такт сердцу. Он вновь что-то сказал, вновь толкнул меня. Два. Норадреналин расплылся по крови, мышцы вскипели, наливаясь силой. Глубокий вдох, время чуть замедлилось, когда идиот опять выставил руки для толчка, открывая уязвимый корпус. Легкий шаг вперед, чуть сгибая ноги, концентрируя их силу. Немного согнуться навстречу, добавляя в удар силу мускулатуры торса. Поднять правую руку навстречу, согнув пальцы и выставив основание ладони. Удар уже будет слишком эффективным, а мне требуется расположение Мартина. Руки парня скользнули по шерсти над моими плечами, он уже понимал что я бью в ответ, но скорость сигнала от мозга запаздывала, а мое тело уже сжалось единой пружиной. Примерно четверть секунды я потерял приближая к нему руку, так чтобы от основания ладони до его живота осталось не более пары сантиметров, иначе возникнет гидродинамическая волна от удара. Он же использовал их чтобы отвести руку в размашистый удар по моему лицу. Три. Не раз заученный удар получил воплощение в практике. Ослабленный, превращенный в толчок, он собрал всю мощь моей разогретой мускулатуры в одном движении. Мышцы ног, живота, плеча, руки, даже хвоста, все сконцентрировалось на моей ладони, упершийся ему в живот точно таран. Я резко распрямился, чувствуя упругое сопротивление плоти человека. Словно толкание ядра. Он оказался не таким то и тяжелым, не смотря на то что был чуть выше меня, килограмм шестьдесят, может меньше. Мужчина оторвался от земли, поднимаясь в воздух с непередаваемым удивлением на лице. Он летел по параболической траектории, поднявшись на полтора метра вверх, и отлетев примерно на три метра, прежде чем коснутся земли, и полететь кубарем, разбрызгивая вокруг воду. Он согнулся точно червяк, хватая ртом воздух, в бесполезной попытке вдохнуть. Я поводил рукой, плечо побаливало, похоже потянул немного от недостаточно прогретой мускулатуры. Царила звенящая тишина. Мужчина кое-как перевернулся на колени, неуклюже забарахтался, и захлебнулся в кашле. Я смерил присмиревших людей взглядом, и сказал, обращаясь к Мартину: - Скажите этому человеку, что его жену я не трахал, и если он считает что я лгу, пусть придет, и скажет мне это в лицо. Только пусть сперва переводчиков дождется а то я и когтями хватануть могу. Я развернулся, и пошел прочь, слушая как за спиной начались разговоры. Дорогой я плавно сжимал и разжимал пальцы, постепенно отпуская возбуждение, все еще разлитое по мускулатуре. Толчок вышел великолепным. Синхронизированная работа мускулатуры всего тела способна развивать чудовищные усилия. А если научится сосредотачивать усилие в ударе ладонью, добиваясь кумулятивного эффекта, то внешне и не слишком сильный удар будет способен вызывать разрывы внутренних органов недостаточно закаленного человека. Адепты восточных боевых искусств называют подобное направлением энергии ци, но на самом деле тут нет ничего кроме физики. Синхронизация работы мускулатуры в едином направлении, скорость, столь же губительная для атакующего, сколь и для атакованного, и соревнование в прочности плоти. Ключевым моментом становится точечное ускорение, к примеру, если рассмотреть удар кулаком в лоб противника, соревновательным моментом станет противодействие мускулатуры руки, сосредоточенная на костяшках пальцев, и мускулатуры шеи, сосредоточенной на лобовой кости. И то и то обладает высокой прочностью, но если в этом соревновании уступит бьющий, тот противодействие удара пройдет в его руку, нарушая целостность тканей хрящей, и сминая сухожилия. Пальцы будут переломаны от удара. Если же уступит атакуемый, то наступит момент когда его голова приобретет короткое, но огромное ускорение, откинувшись назад с такой силой, что мозг получит травму. На этом же основывается и искусство разбивать крепкие предметы, вроде досок. Кинетическая энергия удара всегда переходит в механическую деформацию и разрушение, вопрос в том, разрушение чего, руки или доски. В тот момент когда сила удара превосходит прочность доски, почти вся энергия тратится на ее ломание, и рука не страдает. Если же силы не хватает, доска упруго пружинит, возвращая весь удар без остатка обратно в руку. Упругие же свойства моих костей позволят скапливать еще большие величины энергии, это огромный потенциал, использование которого позволит мне наносить по-настоящему разрушительные удары. Хотя тут встанет вопрос регенерационной способности моей кости после неизбежных в таких нагрузках микротрещинах. Конечно все это голая теория, и мой толчок, при всей своей силе, не обладал инстинктивной скорость. Работа мускулатуры полностью подчинилась моему рассудку, а он слишком медленен в таких ситуациях. Если бы тот негр не потерял равновесие в своем слишком сильном толчке, он бы легко отступил назад, смазывая удар. Нужно нарабатывать их, еще больше тренировать тело, прописывая в мышечную память схемы нанесения ударов. А если концентрировать их и на кончиках когтей… Теория о том, чтобы раздвинуть ребра ударом сложенных в щепоть пальцев, и схватить и вырвать сердце, уже не казалась слишком фантастичной. Я зашел в холодильник, с облегчением нырнув в прохладу воздуха, и встал напротив стены, давая волю воображению. И так, первая задача, отказ от когтей. Снижение эффективности с целью избегания юридических последствий. Ударная техника анонимна, доказать то что именно я применил ее будет намного сложнее, при отсутствии свидетелей. Эффективной ударной поверхностью являются ладонь, локоть, колено, стопа. Кулаки исключены из-за когтей, использовать их можно только для нанесения слабых ударов но в большом количестве, отвлекающих, или ошеломляющих. Лоб так же исключен из-за формы моей головы. Удары голенью следует нарабатывать, набивать мускулатуру, иначе от лоукика будет больше вреда чем пользы. Мне следует в высшей степени защищать голову, полагаясь в этом на свою сенсорную реакцию за счет вибрисс. Путь от них до мозга минимален, сигнал проходит быстро, а восприятие и обработка его много быстрее чем обработка более сложного сигнала от глаз. Наиболее опасным для меня может оказаться простой удар в подбородок, следует пригибать голову, и скалится. Зубы должны быть обнажены, чтобы вызывать страх, человек должен опасаться бить в мою голову по причине возможного укуса. Так же для меня опасны удары в живот и пах. В теории пах можно прикрывать хвостом, пропустив его между ног, но это глупо, теряется отличный балансир, создается помеха ногам. Такое прикрытие допустимо только если меня повалят на землю, для снижения вреда от побоев, а подобный вариант недопустим. По лежачему можно наносить один из самых смертоносных ударов которые способен нанести человек; топчущий удар пятками, сочетающий мощь толчка мышц ног, и вес всего тела. Таким ударом можно даже раздробить череп, или проломить ребра. Далее, обмен ударами это всегда соревнование реакции, соревнование которое я необязательно выиграю, особенно если противник не один. Вместе с тем в такой ситуации попытка вывести на борьбу еще более опасна. В течение первых трех секунд боя необходимо вывести из строя хотя бы одного. Пощечина, простой удар открытой ладонью сбоку. Только направленный в висок. Естественный удар, который с сантиметровой разницей может быть превращен в удар когтями. Но это удар сбоку, размашистый, медленный. Следовательно наноситься может только если руки врага заблокированы, или его внимание отвлечено. Мое внимание, сосредоточенное на попытках просчитать заранее самые банальные истины на случай драки вновь было отвлечено шагами Мартин. Я сделал вид что изучаю документы, и когда он вошел, посмотрел на него. 102*** Забавно, он где-то раздобыл теплую куртку, которую натянул войдя в холодильник. - Что это было? – Пораженно спросил Мартин меня. - Ответная реакция на агрессию. Если он настолько дикарь что по любой чепухе своей жены готов лезть в драку, пусть поучится той простой истине, что в драке иногда можно получить и самому. Я надеюсь ему перевели то что я сказал? - Да, конечно. Но кажется он повредил ноги. - Ну, если это вас утешит, я тоже, кажется, потянул руку. Кости хоть целы? - Да, вроде да. Но как? Как вы его отшвырнули с такой силой? - Вы же сами говорили, у меня огромный потенциал. Хотя надо признать что я немного переборщил, с другой стороны это все же был именно толчок а не удар. – Сказал я. Хм, надо бы избежать того, чтобы у Мартина возникли мысли о моей излишней агрессивности. А лучший повод снять обвинения; кинуть их самому. - Не удар? Вы уверены? - Абсолютно. Удар не перешел бы в кинетическую энергию движения тела, скорее в деформирующее воздействие на его ткани. Проклятье, Мартин. Я весь день на взводе. Какого хрена? - Успокойтесь. - Да я спокоен настолько, насколько это возможно. Вы, или ваше руководство, вы отдаете себе отчет в том что делаете? Вы хотите чтобы модификации в обществе связывались с наркоторговлей? Прекрасный план, живой производитель кокаина, или что там выделяет Сара. Осталось только доработать количество, да? Чтобы она начала мочится чистейшим раствором крека, который только выпарить и можно продавать. Мартин, это откроется, рано или поздно, но это откроется. Последствия будут катастрофические, вы понимаете это? - Нет, она не фабрика наркотика, если вы это имеете в виду. Она своего рода элитная проститутка. Ее препараты весьма мягки, и практически не вызывают физической зависимости. Понимаете, есть люди, готовые платить большие деньги за нечто необычное. - Добровольно? - Что? - Мартин, - устало сказал я, сидя на кровати с понурым видом, - она добровольно пошла на модификацию такого рода? - Да. - Вы уверены? - Да. Эффект автовоздействия стал неожиданным, ее организм должен был быть защищен от действия гормонов, нивелируя их действие антигенами. Но их выработка стала снижаться, и теперь мы планируем провести кардинальную модификацию нервной системы, аналогичной той что предлагаем вам. Она обеспечит защиту от действия гормонов по причине иной биохимии нейронных связей. Считайте что она еще раз проработает эту схему перед вами. - Суете новую игрушку во всех подряд? - Матвей, прошу вас. - Не надо Мартин, - я поморщился, - я и так все понимаю. Мне слишком тяжело играть роль отмороженного бандита, чтобы впечатлить ваших клиентов. Я справлюсь. Пусть вы и втягиваете меня в полное дерьмо, но я справлюсь. - Матвей, послушайте, я думаю что могу настоять на увеличении вашего гонорара, с учетом всего случившегося. Хех, неплохо, но мы поиграем в идеализм. Я поднял на него взгляд, тяжело вздохнул, и заговорил, медленно набирая силу голоса и убежденность тона: - Деньги? Деньги это неплохо Мартин. И все же это не высшая цель. Что мне дадут деньги, если каждый модификант станет синонимом наркоторговца, или убийцы, наемника? Когда я понял на что вы способны, когда я осознал какое открытие вы реализуете, когда я ощутил себя, я поверил. Я поверил что вы нашли новый, прекрасный путь. Мир гниет Мартин. Мир гниет, медленно умирает и погружается в невежество. Посмотрите на человечество, разобщенное предрассудками. Выйдите за забор, и посмотрите как живут местные люди. Сравните это с другими странами, да кому я говорю это, поймите пока не исчезнет грань делящая людей на своих и чужих, колониальная эпоха не кончится. Она оцивилизовалась, приобрела налет лоска, но не более. И самое страшное, медленный путь такой перемены невозможен. Европейская цивилизация находится под угрозой гибели от пущенных из соображений толерантности эмигрантов, которые не хотя ассимилироваться, предпочитая строить в новом доме тот ад из которого бежали. Рано или поздно это выплеснется или в аннексию стран более агрессивными народами, создавшими основу экспансии за счет эмиграции, или в неофашизм, с планомерной зачисткой всех инородных масс. Этот конфликт неизбежен, вопрос только во времени. А вы, вы нашли новый, революционный путь. Неожиданный для всех шаг, который позволит создать уникальную интернациональную группу людей объединенных тем что они стали модификантами. Будет острый кризис, когда возникнет сопротивление этому явлению, и его необходимо будет преодолеть численностью, или подвергнутся зачисткам по генетическому признаку, или дать отпор вплоть до геноцида немодифицированного человечества. Именно этот вариант, прямого военного столкновения станет более вероятным при развитии текущих тенденций. Это не выход, более важным становится постепенное продвижение технологии модификации, с созданием ей положительного имиджа элитной, и статусной. А затем резкое снижение цен со ставкой на массовость. Это позволит найти выход, добиться создания огромной прослойке людей, которые, при должной пропаганде, поставят себя над национальными и религиозными распрями. - Матвей, вы слышите себя? – прошептал Мартин, шокированно глядя на меня. Хм, кажется перестарался. - Прекрасно слышу Мартин, очень прекрасно. Что-ж, как я уже говорил, если вы хотите чтобы я играл перед этими мафиози роль отмороженного на всю голову психопата, я это сделаю. Но прошу вас, помните! Деньги что вы получите таким путем это лишь средство, и если вы сделаете их целью, то не просто потерпите крах, вы окажетесь в лучшем случае на скамье подсудимых под выдуманными обвинениями. В худшем же, всех связанных с модификациями просто поубивают. - Черт возьми, Матвей. У меня было чувство что вас просто подменили, а сейчас я не знаю что и думать. Ух ты какой догадливый, определенно переигрываю, я печально качнул головой: - Идти вперед Мартин, идти вперед, и не останавливаться. Но самое главное; помнить что методы которыми вы пытаетесь заработать лишь временная мера. Не стоит брать то что вызовет слишком много проблем, вам нужна массовость, а не элитарность, восторженность, а не страх. Модификациями должны восхититься, я даже скажу, что цена этого не слишком важна. Агрессивная реклама, влияние на общественное мнение, вплоть до затрагивания коллективного бессознательного или архетипического. Не важно насколько сложным это будет, это необходимо будет сделать. Ищите подход к каждому народу, в России говорите что сокрытие информации о генетических модификациях это происки западных стран пытающихся не допустить. В других странах, понятия не имею. Играйте на вросших в культуры фобиях и предрассудках, реализуйте весь потенциал что получите за эти ваши заказы, и помните, будет жесткая информационная война. Вспомните про генетически модифицированные продукты, против которых она уже ведется, потому что их производители получают большие выгоды чем те кто выращивают классические. Надеюсь у вас есть хорошие маркетологи? - Матвей, естественно мы пытаемся заниматься рекламой. Но то что вы говорите, я не знаю, может в этом и есть доля правды… 103*** Пока Мартин пытался как то осознать что я ему наплел, я понимал что запутался сам, вывалив на него слишком много всего. Определенно умение втираться в доверие не самый лучший мой конек, а с учетом того что я и так могу находиться под подозрением параноидального бреда, я усугубляю ситуацию. Отвлек, называется от своей вспышки агрессии. Надо сбавлять обороты, вызвать немного вины, а заодно убедиться не станет ли Мартин помехой мне этой ночью. Я оборвал его разглагольствования: - Ладно, хватит. Вы правы. На самом деле я просто совершенно запутался. Эта ситуация что тут творится, эти ваши, клиенты. Я перенервничал по полной программе. И знаете, на самом деле порой это тяжело. - Что? – Спросил он, оправившись от моего неожиданного монолога, начатого тихим шепотом с уткнутым к полу лицом. Я повернул к нему голову: - Быть не человеком. Это постоянное психологическое давление, и возможность увидеть всю ущербность человечества, скрываемого обычно среди своих. Как правило я способен справится со своими эмоциями, но сегодняшний блеф вывел меня из равновесия. Я конечно понимаю что вы ничем не могли мне помочь, все случилось слишком внезапно. Модификантка проявила ко мне интерес который ее телохранители сочли излишним. Я испугался когда они ворвались ко мне с оружием, и настучал им. В общем так, сегодня мне нужен отдых, затем я продолжаю играть роль отмороженного психопата, стараясь в принципе особо на глаза не попадаться. Причина у меня есть, для меня в здешнем климате комфортно только раннее утро, или ночь. Эту штуку, - я указал на револьвер, - мне придется потаскать с собой, заодно пострелять поучусь в том тире. И Мартин, я хочу знать пару вещей. Первое, кому реально принадлежит власть тут, и каковы ее границы. У меня есть гарантии что меня не пристрелят эти отморозки просто так? Он замялся под моим взглядом, затем сказал: - Тут пока руководит мистер Стоун, и гарантии безопасности, на самом деле тут достаточно безопасно, и те люди действовали вне рамок своих полномочий. Их начальству будет выражено наше недовольство, инцидент будет иметь для него последствия. - Прекрасно, второе. Моя легенда. Сейчас им известно что по сути я никто, кроме как испытатель ваших технологий? - Мы не станем особо распространяться, скажем что вы очень важны для нашей деятельности в России. И подобные конфликты могут повредить нашему бизнесу со всеми вытекающими требованиями неустоек. - Прекрасно, большего я и не ждал. Кстати, какие планы на сегодня? - Планы? В принципе вечером меня займут дела в аэропорте по встрече новой группы, вам придется обойтись пока без переводчика. Да, к утру жилет должен быть готов. - Его возможно принести ко мне тайно? - Тайно? – Удивленно посмотрел на меня Мартин. - Да, тайно. Я не хочу чтобы в комплекте к нему пришло полдесятка человек которые захотят посмотреть что я смогу делать под такой нагрузкой. Мне сперва необходимо освоится с ним. - Да, вы правы. Только прошу вас, постарайтесь ни во что не вляпаться. - Как будто что-то зависело от меня. Проклятье, Мартин, тот же парень в порядке? - Да что ему будет? Хотя должен признать выглядело это очень впечатляюще. Мартин вышел, оставив меня одного. Я откинулся на кровати. Заподозрил он что-нибудь во мне? Или я своими речами отвлек его внимание от несвойственного для меня поведения? Нужно быть осторожнее, и вообще остаток дня провести тихо. Ведь самое интересное будет ночью. Я плотоядно ухмыльнулся, думая о своем нечестном выигрыше. Как удачно сложилось, что этот мафиози подумал о мухлеже с подсмотром каморры, и не догадался о фальшивом патроне. Кстати да, надо бы его припрятать. Я вновь вынул револьвер, разрядил, стал крутить в руках, целясь в стены и щелкая спуском. Потом стал упражняться в быстром выхватывании. Стрельба это одно, оружие нужно чувствовать в своих руках, свыкнутся с ним сперва. А уж потом и стрелковая подготовка. А еще мне следовало бы раздобыть инструменты для чистки оружия, потому что порохом от него пахло, а продукты его сгорания как правило стимулируют коррозию металла ствола. Хотя револьвер у меня все равно пробудет недолго, в Россию мне его не провезти. Нет, попытаться конечно можно, но проблем от нелегального ствола будет намного больше чем мне бы хотелось. Так что не стоит упускать возможность поиграть с ним в свое удовольствие, думаю завтра с утра, если конечно не слишком устану, я постреляю в том тире. Постепенно голод давал о себе знать, я спрятал оружие, перевел термостат на десять градусов, и поднялся в столовую. Опять мое расписание расходилось с расписаниями сотрудников, благодаря чему тут было почти пусто. Несколько человек поглядывали на меня, но я не обращал на них внимания, всецело занявшись едой. Так же спокойно я и вернулся в холодильник. Я мог бы убить время сном, но сон был опасен для меня. Поэтому я немного размялся, и просто уселся за ноутбук. Некоторое время я просто смотрел на экран. Нить поведения не должна обрываться, а то что я буду помнить завтра события этого дня – маловероятно. Кратковременный всплеск стресса вызвавший мое пробуждение не будет достаточно долгим чтобы это психическое состояние оставалось устойчивым, а следовательно необходимо предпринять меры. Я создал в центре экрана текстовый документ. «Прочти» «Вероятнее всего ты не помнишь вчерашний день. Проблема с боссом Сары, Винсенти, решена, побочным эффектом является то – что он считает тебя поехавшим на всю голову психопатом, ворвавшимся к нему с взрывчаткой на груди, и револьвером в кобуре. Не стоит разубеждать его в этом. Не волнуйся, никто серьезно не пострадал. Взрывчатку выдавал Мартин, он убежден что все это был отыгрыш роли, который дался тебе достаточно тяжело в эмоциональном плане. Продолжай эту линию поведения. Вероятно я несколько перегнул в общении с ним, излишне убежденно говоря о вероятностной оценке глобального влияния генетической модификации на человечество, прими это к сведению. И спасибо что разрешил проснуться, это было весьма познавательно. Не волнуйся, я – это ты, отличающийся лишь иным набором особенностей психики». Я перечитал запись. Хм, это может негативно сказаться на моем психическом состоянии, но забытый день будет терзать еще сильнее. А сон слишком неконтролируемый процесс, чтобы полагаться на него как способ контакта. В этой ситуации я знаю больше, следует ли делиться этим знанием? Длительный, очень длительный постоянный стресс приводит к активации защитных механизмов мозга. Кто-то погружается в себя, в мир своих фантазий и грез. Я переломил себя. Я не оторвался от реальности, но перековал свою волю под нее. Хотя это только начало, и пусть прошла первая закалка еще большим напряжением последних месяцев, работы предстоит много. Совершенство тела требует и совершенства рассудка, отточки инстинктов и рефлексов. Волевое ударное усилие реализующее мощь тела необходимо прописать в мозжечок, а не вызывать длительным процессом из коры. Все это потребует трудозатрат, главное избежать паники. Я закрыл ноутбук, прошелся по комнате, еще раз разминаясь. Конечно рука немного побаливала, но в остальном я чувствовал себя отлично. Контроль над телом, медленный, обдуманный, но от которого можно добиться большего. Я протер ладони об шерсть, подпрыгнул, схватился левой рукой за перекладину, и замер. Жесткая фиксация руки, максимальное напряжение мускулатуры. Нужно быть осторожным, чтобы не поранить ладонь когтями. Думаю именно по этой причине обезьяны их и лишились, но они и лишились возможности впиваться в деревья ими. Тем не менее в скорости хватательного перемещения они выиграли. Сосредоточится на задаче, максимально сильно сжать руку. Ладонь и пальцы не скользят, прекрасно. Усложнить, поднять ноги. Напряжение скопилось в узкой полоске на ладони, и кончиках пальцев, почти до боли. Тем не менее я замер, вытянувшись параллельно полу, с вытянутой перпендикулярно рукой. Сильное смещение центра тяжести относительно точки опоры. Усложнить. 104*** Я поднял ноги выше, коснулся подошвами следующей перекладины, и зацепившись за нее пальцами ног, ослабил нагрузку на руку. Небольшой отдых, и самое сложное. Рука под углом примерно двадцать градусов от параллели потолка. Максимально плотно сжата вокруг перекладины. Тело выпрямлено. Осторожно распрямить пальцы ног, опуская перекладину. Боль обожгла ладонь. Я замер, вытянувшись в струну, под острым углом к потолку. Великолепно. Несколько секунд, и несмотря на гораздо более грубую чем у человека кожу, я был вынужден ослабить хватку, скользнув вниз. Я спрыгнул на пол, чувствуя как заныла и вторая рука. Надо быть осторожнее со столь экстремальными нагрузками, но тем не менее демонстрация впечатляла. Моя мускулатура под великолепным контролем разума. Вот только боюсь что природные ограничения, не позволяющие ее перенапрягать, несколько приглушены. Сев на кровать, я стал массажировать ноющие мышцы. Давно пора переходить на более сложные упражнения с собственным весом, а не задрачивать одно и то же, пусть и в невероятном числе повторений. Особенно с учетом той экстремальной нагрузки что предстоит. Главное чтобы выдерживали сердце и печень. Но это все придется узнавать на практике, а пока же я решил убить время попытками подсчитать число посетителей столовой. Хотя мне мешал шум оборудования, тем не менее шаги мимо холодильника были вполне различимы, и я занялся этой работой. Спустя несколько часов, я насчитал примерно сотни полторы прошедших мимо, считая естественно только тех кто шел в одну сторону. Люди шли довольно вразнобой, хотя порой я и отмечал группы в пару десятков человек. Кроме того я обращал внимание на то, что некоторые люди шли с грузом, вероятно уносили посуду с готовой едой чтобы обедать у рабочего места. К этому занятию я быстро терял интерес, не находя в нем ничего полезного для себя. Температура в помещении была низкой уже настолько, что я заметил налет изморози. Хотя с учетом того что тут уже минус 10, неудивительно. И все же мне не было холодно, несмотря на то что я щеголял лишь в штанах и футболке. Шерсть отрастала, и ее белый цвет был уже совершенно очевидным, хотя старая продолжала лезть. Пожалуй после ужина стоит принять хороший душ. Но до ужина еще надо дотерпеть, и весьма заметный промежуток времени. Я вновь погрузился в размышления, о причинах происходящего, и возможных следствиях. Исходные предпосылки лежат в том, что мир не един. Пусть Америка доминирующая страна, но она не едина внутри, и множество иных стран так же считаются с ее мнением лишь под угрозой силы. Мир напряжен, разобщен. Там где атомное оружие не дает гарантий безопасности, его рвут войны. До сих пор. И фирма хочет урвать кровавый кусок от этого лакомства. Забавно что она в этом почти не перейдет дорогу оружейным концернам, она продает не оружие, не снаряжение, не бронетехнику. Она продает нечто действительно не имеющее аналогов, и опыта использования. А может в этом и заключается причина? Никто не хочет брать на себя риск первого испытателя. Допустим, допустим американцы закупят модификации для небольшого отряда своих солдат. С чем они столкнутся? Первое, психологическая устойчивость бойцов. Не каждый сможет смириться со своим обликом, и тем более найти в нем удовольствие. Особенно если сделать поправку на то, что хороший солдат должен быть в высокой мере социализирован, зависим от мнения товарищей и мнения общества. Иначе возникнут вопросы его лояльности. В этом вопросе я вижу возможность использовать в качестве подопытных тех кто был искалечен, возвращение физического здоровья неплохая цена для компенсации отчужденности от человечества. Второе, последствия рассекречивания. Очевидно что если вспомнить некий становящийся уже архетипичным страх перед генетически модифицированными солдатами, не раз воспетый как в фильмах ужасов так и в дешевой литературе, то подобное открытие поставит руководство, рискнувшее на такое испытание, в очень уязвимое положение, не только для внешних стран, по отношению к которым принято делать морду кирпичом, но и для своих конкурентов. А Россия или Китай? Им-то вряд ли есть мнение до малозначимых внутренних конкурентов. Риск перед иными странами? Я погружался в размышления все сильнее. И чем больше я думал, тем сильнее останавливался на выводе, что серьезные люди опасаются связываться с генными модификациями из-за опасения за свою репутацию. Слишком спорно, слишком опасно. Конечно проводится тайная работа, но общество скорее всего просто не готово, его реакция будет непредсказуема вплоть до паники о том что модификанты прямо здесь и сейчас начнут истреблять их. Наверное не стоит переусложнять вопрос, и сделать вывод. За мной следят, тщательно и осторожно. Следят чтобы понять как на меня будет реагировать общество, и сделать выводы о применимости генных модификаций, выигрывать время инвестируя в них с риском непринятия обществом столь измененных внешне людей, или осторожно ожидать создания незаметных внешне модификаций. Пока что выборка слишком маленькая, всего один город. К моему путешествию будет проявлен интерес, незаметный для меня, и с этим следует смириться, вместе с тем ведя себя крайне осторожно. В лесу за мной сложно будет уследить, в городе – запросто. Кроме того меня скорее всего отслеживают по сигналу мобильного телефона. Все это надо учитывать, и вместе с тем проверять. В чем это проявится? Вот это и надо будет выяснять. Вполне возможно что Альберт успешно отмазывает меня благодаря незримому содействию сверху. Кое-как, частично втыкая в ноутбук, частично думая, а время от времени немного разминаясь, я наконец дотянул до ужина. На этот раз в столовой было весьма многолюдно, не меньше полусотни человек, среди которых я быстро оказался в центре скрытого внимания. Нельзя сказать чтобы они таращились на меня как бывает в местах где люди не готовы, но они бросали на меня любопытствующие взгляды, а разговоры несколько притихли. Пускай смотрят, насмотрятся еще, когда клиентов больше будет. Мне пришлось сесть за занятый стол, люди за которым с интересом стали меня рассматривать. Один попытался заговорить, но я криво ответил что не знаю английский. Больше они мне не мешали, и спокойно поев, я отправился в душ. Негритянка опять смотрела на меня со смесью страха и отвращения, потому наградив ее очаровательной улыбкой, я сам взял пару полотенец, фен, а заодно и пульт кондиционера. Настроить его было несложно, и включив его попрохладнее, я отправился в душевую, с облегчением приняв на тело прохладную воду. После дождя на улице было невероятно душно. Вода стекала с меня с самыми натуральными клочьями серой шерсти, забиваясь в сливное отверстие. После душа я собрал целый ком, отправил его в мусорку, и посмотрев в зеркало обнаружил что я стал еще более светлым, все же пока не дотягивая до снежной белизны. Хотя пятна так и остались, пусть и более светлые. Высушившись полотенцем и феном, я припрятал одно полотенце под подушками, а остальное отнес негритянки, подарив ей еще одну улыбку. Долго на меня дуется, пора бы и подзабыть уже. Дальнейшее ожидание в холодильнике было несколько томительным. Я лежал с ноутбуком, вяло проходя игру, а мысли блуждали в сфере секса. Мне хотелось перепробовать все, выпавший шанс упускать я не собирался, более того, я могу предположить что отказ был бы и невозможным, испортил бы мне весь образ. Предвкушение немного волновало, но страха не было. Я гораздо лучше был способен контролировать свои эмоции, а способность контролировать тело могла бы и весьма мне помочь. Наконец в дверь постучали. 105*** - Да, да? – Отозвался я, кидая на нее взгляд. Она распахнулась. Там стоял тот же огромный негр, с лицом беспристрастным, словно и не было той секундной слабости когда он увидел бомбу. Он практически втолкнул переводчицу, одетую в легкое платье. Она мигом задрожала от холода, и увиденное откровенно шокировало ее. Взгляд девушки застыл на острых мясницких крюках, небрежно придвинутых к стене по трубкам под потолком. Я захлопнул ноутбук, отставил его, и улыбнулся. Девушка со страхом уставилась на меня. Ее глаза раскраснелись от слез, а щека несла следы недавней крепкой пощечины. Платье подчеркивало стройную фигуру, кожа приобрела фарфоровую бледность, а взгляд… Я откровенно наслаждался обреченностью загнанного зверька в нем. - Как я посмотрю, мистер Винсенти выполняет свои обещания. Но я думаю тебе тут будет немного прохладно, так что давай перейдем в место потеплее. Переводи. Она посмотрела на меня, в ее взгляде промелькнуло секундное облегчение от того что неизбежное хоть немного откладывается, и она сбивчиво заговорила. Негр вопросительно посмотрел на меня, но я уже встал с кровати, и совершенно очевидно для него пошел на выход. Он посторонился, и протянул мне увесистую коробку со сложенной запиской приклеенной к ней. Коробка с патронами, характерный запах предохранительной смазки и вощеной бумаги. А записка, интересно. Распечатана на принтере, характерный запах краски. Я развернул ее: «Можете делать с ней что хотите. Я не ценю строптивых женщин. Признаю, фокус с бомбой, и то как вы отвлекли от него сунув револьвер в руки охраны мне понравился. Полезный урок. Приятной ночи». Думаю электронный переводчик. Я спрятал записку в карман, и пошел к номерам. Револьвер оставил в холодильнике, глупо давать такой шанс девушке. Она шла сама, но за ее спиной зловещей тенью следовал негр, недвусмысленно намекая на бесполезность попытки сбежать. Уже стемнело. Было тихо, нам никто не встречался, и мы зашли в комнату с работающим кондиционером. Негр затолкнул следом за мной девушку, и обернувшись, я улыбнулся ему: - Май тфенкс то мистер Винсенти. Он кивнул, и захлопнул дверь. Девушка осталась у порога. Под ее взглядом я вошел внутрь, взял пульт и подбавил мощность кондиционера. Стянул футболку, небрежно кинул ее на стул, и обернулся. Она так и стояла, глядя на меня. Я улыбнулся: - Ну что же ты, проходи, раздевайся. - Я, я не собираюсь быть с тобой, животное. - Да? – Она отшатнулась, когда я бесшумно подошел, и схватил ее левой рукой за плечо. Когти правой застыли перед ее лицом в небрежном жесте. - Детка, мои пощечины имеют очень тяжкие последствия для здоровья. Не заставляй меня применять их. Она боялась, ее страх, он возбуждал, он восхитителен. Я толкнул ее внутрь комнаты, и она подлетела к кровати. Под моим насмешливым взглядом она принялась раздеваться, обнажая весьма неплохую фигуру. Весьма, и весьма неплохую. Достаточно стройная, хотя и с заметным животиком, среднего размера груди, полные бедра. Я поедал ее глазами, а она все не решалась снять трусы и лифчик. - Ну и чего ты ждешь? Что бы я помог тебе? Раздевайся, и иди, прими душ. Да помойся как следует, во всех местах. Небольшая уловка, возможность еще ненадолго оттянуть половой акт со мной побудила ее к действию. Она быстро стянула остатки одежды, и прикрываясь от меня прошмыгнула в душ. Хех, могла бы и помедленнее раздеться, поиграть со мной. Это дало бы ей некоторые шансы влиять на меня. Дура, интересно, я у нее первый? Пока в ванной шумела вода, я снял с себя остатки одежды, оставшись в одной шерсти. Убрав тряпки с кровати, я сложил все на стуле, чтобы они не мешали. В кармане ее платья нашлась пачка презервативов. Стащив покрывало с кровати, я сложил его на все тот же стул, и уселся ждать. Она намывалась долго, пыталась тянуть время. В конце концов это меня разозлило, и я подошел к ванной, и постучал: - Я жду еще пять минут, так что давай скорее. Затем отошел, взял полотенце, вновь подошел к двери. Подождав оговоренное время, я постучал еще раз и сказал: - Детка, шпингалет вылетит от одного сильного рывка, кроме того это вызовет последствия о которых ты не хочешь знать. - У меня нет полотенца, - донесся в ответ дрожащий голос. - Зато у меня есть, так что давай, открывай дверь. Я услышал как она закрыла воду, немного постояла, затем все же прошлепала к двери и открыла ее. Я выхватив у меня полотенце, она попыталась закрыть дверь, но моя рука помешала этому. Она закрылась тканью, растеряно глядя на меня. Я стоял, и улыбался. - Вытирайся, давай. Нехотя она подчинилась, продолжая пытаться скрыть за тканью свою наготу. Ее взгляд замер на моем паху, и она сказала: - У тебя даже член не человеческий. - Скажи спасибо что не кошачий. - И что? Ты вот так просто, возьмешь и изнасилуешь меня? Самому-то тошно не будет? Или ты такой же уголовник как и они? Да неужели, пытается заговорить зубы. Какой прогресс. - Ты только что поняла на кого работала? - Я не думала что они такие, - она уставилась в сторону. - Не думала. А как его звали? - Кого? - Того парня, который давным-давно, еще в школе, а может в институте так смотрел на тебя щенячьим взглядом. Слава? Петя? Коля? - Откуда ты знаешь? – Она удивленно уставилась на меня. - Такой глупый, влюбленный мальчик. Ну зачем он тебе? Ведь ты у мамы такая умная, уникальная. Да еще и языки хорошо даются. Зачем тебе русские парни? Ведь встретился такой мачо, такой красавец. А уж сколько он тебе обещал, и виллу у моря, и любовь до гроба, - она замерла, слушая меня, а я продолжал, - и миллионы долларов. Счастье длилось недолго, пару месяцев, и галантный ухажер вдруг стал форменной скотиной, а затем и вышвырнул тебя. Пришлось искать работу у любого кто мог ее дать. Тебе даже повезло, тебя взяли переводчицей. До поры. - Откуда ты знаешь? - Этот так сложно? Тупые бабы вроде тебя думают что они принцессы, достойные иностранного принца. А у самих кроме п…зды ничего нет. Но вас берут, знаешь почему? Потому что если взять какую-нибудь Хуанью из соседнего города, то ее родители будут рядом, и все вокруг будут знать о ней. С ней нельзя будет поступить так как со шлюхой из другой страны, которую можно хоть убить, никто и не почешется. И вот вы летите, искать принца, а на самом деле продавать себя. Знаешь, у нас есть кое-что общее. Я тоже продаю свое тело, продаю как материал для исследований. Но в отличии от тебя я не строю иллюзий, и знаю себе цену. - Да ты просто ущерб, - зашипела она, - ты ничтожное дерьмо, ни на что не годное, и потому решился на эту дрянь в надежде что она хоть немного исправит твою ущербность. Вот только теперь наверное тебе точно бабы не дают, чмо. Я расхохотался в ответ, и шагнул обратно в комнату. Достав из кармана штанов записку, я вернулся назад. Она встретила меня в полотенце обернутым вокруг бедер, но отшатнулась, когда я ткнул ей в лицо бумагу. - Читай, - требовательно сказал я. Она подчинилась, и по мере прочтения, ее лицо бледнело. Вновь я почувствовал этот восхитительный страх. Я шагнул к ней, схватил за горло и оторвал от земли. Второй рукой содрал полотенце, и швырнул в сторону. - Это разрешение убить тебя, детка. Так что думай что говоришь. 106*** Швырнув ее в комнату, я стал смотреть как она кашляет, держась за горло. Дав ей прийти в себя, я подошел, и грубо подняв ее, прижал к себе. Чувство женского тела в руках потрясало. Я провел ладонями по чуть влажной спине, чувствовал ее груди, касающиеся моего тела, обернул хвостом ноги, и заглянул ей в глаза. Кончик моего носа касался ее щеки, вибриссы согнулись об лицо. - Неужели ты думаешь что я не вижу твои уловки? Сперва разжалобить, потом разозлить. Глупая. Глупый мотылек летящий на свечу. Ведь ты могла спокойно жить на родине, но нет, это же не для тебя. А что для тебя, мотылек? И самое главное, что ты готова дать за это? Я вдохнул ее запах, запах молодого, женского тела. Мой член уже стоял колом, упираясь в ее живот. Я чуть пригнулся, щекотнул кончиком ее промежность, и отпустил. - Ложись, и доставь мне удовольствие, или я возьму его силой. – Бросил я ей, вскрывая презерватив, и натягивая его на свой орган. Она подчинилась. Рухнула на кровать, и замерла, глядя в потолок. Я коснулся ее ног, провел подушечками пальцев по голеням, по бедрам. Приблизил голову к паху. Она действительно неплохо помылась, запаха мочи почти не было, но тот запах который был, он возбуждал, невероятно сильно возбуждал. Я надвинулся на нее, накрывая своим мехом, стирая им остатки воды. Заостренная, конусовидная головка члена легко нащупала вход. - Не туда, ниже, - выдохнула женщина. Я усмехнулся, и действительно заерзал, ища более правильный вход. Не думаю что она была слишком возбуждена, но презерватив и форма члена помогли легко скользнуть внутрь, и я замер, обнимая ее руками. Плавное движение, первая фрикция. Жар разливался по телу, от паха и выше. Нельзя сказать чтобы чувство от члена было намного более приятным чем онанизм, но ощущение живого тела под собой, запаха, тепла, мягкости, возбуждали гораздо сильнее чем когда-либо раньше. Я двигался, пока еще медленно, наслаждаясь новыми, непривычными ощущениями. Женщина молчала, лежала неподвижно, все так же пялясь в потолок, и это раздражало. Я сжал ее сильнее в объятиях, стиснул руками. Ее ноги были раздвинуты ровно настолько чтобы я мог входить в нее, она изо-всех сил старалась не отвечать, даже когда я стал вбиваться в нее со всей мощью своего тела, так что ее волны в ее плоти проходили через все тело. Она вскрикнула, когда мои когти впились в ее спину. Ее взгляд замер на моем лице. Я лизнул ей нос, и сказал: - Пытаешься уйти от реальности? Я не позволю, отдайся мне. Отстранившись, я схватился руками за ее плечи, скользнул пальцами по ее кожи, коснулся подмышек, щекоча их кончиками когтей. Я двигался сильно, восхитительный жар внутри нарастал все сильнее, и я добивался того чтобы она реагировала, щекотал, покалывал, гладил чувствительные зоны. Не давал уйти в себя, закрыться от реальности. Она вспотела, и вскоре не смогла сдержать стон. Подначенный им, я уже не сдерживался, всецело отдаваясь страсти. Великолепное чувство. Я водил по ней руками, сжимал, вновь прижимал к себе, погружая в шерсть, пропитывая ее ее запахом. Она стонала все сильнее, и уже не смогла удержаться от того чтобы обхватить меня ногами, и возбужденный этим, я кончил что было сил, опустошив себя в судорожных рывках внутрь нее. Я замер, плотно прижимая женщину к себе, сдавливая ее, и чувствуя как пульсирует член внутри обжигающей плоти. Но это не все, я чувствовал в себе силы продолжать, и я собирался продолжать. - Одну минуту, - сказал я ей, и выскользнул, быстро отстранившись. Она смотрела на меня с ненавистью, и все же была возбуждена. Забавно как ее разум противился зову ее тела. Презерватив легко скользнул с влажного от спермы члена, пока я быстро шел в ванную. Кинув использованный гондон в мусорное ведро, я открыл воду, бегло подрегулировал температуру, и быстро смыл слизь с члена, парой движений руки не давая ему опасть. - Извини что так быстро, сейчас все будет помедленнее, - сказал я ей вернувшись, и надевая новый презерватив. Она пахла еще сильнее, еще ярче. Уже не сопротивлялась, когда я налег на нее, и раздвинул ноги. Теперь я не мазал, вошел сразу куда надо, и вновь задвигался. Член первое время протестовал, отзывался вяло, но эрекция все же не спала, а возбуждение от нее постепенно вновь пробуждало яйца вырабатывать новую порцию. Я давал им время для этого, входил в нее амплитудно и размеренно. Больше сосредоточился на ласках, гладил ее, обнимал, терся об нее шерстью. Уверен что прикосновение мягкого, еще молодого меха возбуждали ее тело, хоть разум и пытался протестовать. Но в этой борьбе у редкой женщины рассудок имеет шансы. Я перевернулся на спину, перенес ее на себя, продолжая движение и поглаживания. Она уже стонала не сдерживаясь, а жар в паху нарастал медленно, продлевая пытку для нее. Думаю я доводил ее до исступления не менее получаса, пока в моих органах не стал вновь копиться жар, показывая что они снова готовы для работы. За это время она даже успела судорожно выгнуться, возможно кончив, или сойдясь разумом на каком-нибудь противоречивом чувстве. Я опять подмял ее, наращивая темп, и силу. Вновь волна оргазма охватила меня, вновь чувство женщины отданной мне заполнило рассудок, и вновь я разрядился в нее, распластавшись на ней, и наслаждаясь пульсацией. Она некоторое время лежала, тяжело дыша, пока я опять уходил в ванную, чтобы выкинуть еще один презерватив, и сполоснуть член. Когда я вернулся, она так и лежала на кровати, тяжело дыша. - Все еще не насытился? – Сказала она когда я лег рядом, и стал водить пальцем по ее груди. Думаю осторожное прикосновение когтя ее несколько нервировало. - Ночь длинная. Говорят лев способен выдержать до сорока половых актов в сутки. Хочу посмотреть, сколько получится у меня. - Похотливая тварь. Ты омерзителен. - Твое тело так не думает, детка. Оно ответило. - Я ненавижу себя за это. Наверняка ни одна женщина по своей воле тебе не дает. Ты сволочь, мерзкая, вонючая сволочь. С тобой трахаться хуже чем с собакой. Ублюдочный кобель. Интересно, чего она добивается? Я погасил нарастающий гнев усилием воли. Она продолжала ругаться, скорее пытаясь оправдать себя в своих глазах, но все же это раздражало. Я встал, она продолжала ругаться. Я прошелся по комнате, она не умолкала. Заткнулась она только когда я схватил ее за ногу, и стащил с кровати, бросив на пол. Она ойкнула, слегка приложившись головой, и вцепилась мне в ногу, когда я наступил ей на живот. Чувствовать под ступней что то живое, мягкое и теплое было приятно. Я усилил давление, чувствуя как она проминается, изгибается и недоуменно вскрикивает. Вспомнились мои игры с тем небольшим зверьком. Я нагнулся над ней, придавив еще сильнее, и сказал: - Самое плохое что есть в человеке, это глупость и неумение контролировать свои чувства. Ты злишься на себя, за то что понравилось, пытаешься проецировать злость на меня, и осыпаешь оскорблениями. Что дальше? Вот я отреагировал на них, сделал тебе больно, - я провел ногой, чувствуя как ее внутренности двигаются следом за ней, - что теперь? Тебе стало легче? Или может ты хочешь чтобы я выпустил тебе кишки? 107*** Ее наполненный ужасом взгляд застыл на выпущенных из-под укрытия шерсти когтях на ноге, прижавшихся к ее животу. Ее страх возбуждал, вновь наполнял желанием, и посмаковав его, я отпустил девушку. - Иди помойся, и сделай клизму. Душ с крепления снять, и распылитель отвинтить осилишь? - Ты, - она села, держась за живот. Посмотрела на меня, и промолчала. Затем встала, и продолжая держаться за него пошла в ванную. - Не забудь как следует промыть попку, и рекомендую сполоснуться прохладной водой, если не хочешь спровоцировать меня на еще большую жестокость к тебе. – Сказал я, садясь с другой стороны кровати, спиной к ванной. Да, меня возбуждал ее страх. По сути я ее изнасиловал, но ей понравилось, хотя она пыталась не признаваться в этом даже себе. Она мылась долго, по-моему даже расплакалась. Когда же она вышла, и увидела меня, то стала подходить очень тихо. Дура, как будто она думала что одежда со стула упадет бесшумно. Я с интересом поглядывал за игрой теней, делая вид что целиком погружен стимуляцией своего органа к новым свершениям. Забавная дикая кошечка. Я резко кинулся вперед, когда стул просвистел за моей спиной. - Детка, ты совершенно не умеешь подкрадываться даже к людям. А теперь поставь стул на место, и аккуратно сложи на него вещи, - спокойно сказал я, обернувшись на нее. Она замерла, выставив стул перед собой, спинкой вперед. Вот дура, его надо держать ножками вперед, их сложнее поймать. Спинку же я перехватил очень легко, и вырвав у девушки стул, поставил его рядом. Она попыталась меня ударить, итогом чего стало только то, что я заломал ей руку, развернул задом, и с силой нагнул. На ее спине виднелись небольшие следы моих когтей, почти булавочные уколы. Она немного подергалась в моей хватке, возбуждая меня еще сильнее. Я нагнулся, убедившись по запаху что она таки предварительно помыла зад, а затем немного весьма грубо полапал ее. Мой член вновь поднялся, и весьма легко нащупал ее анус. Внутрь я вошел довольно бесцеремонно, так что она вскрикнула, и задергалась у меня в руках. Еще сильнее она забилась, когда я с удовольствием принялся активно двигаться, взбивая ее кишки, зажимая рот рукой, и наслаждаясь сопротивлением. Хотя надо признать что ощущения в члене были менее приятными, анал лишь сжимал его кольцом у основания, а вот внутри было далеко не так уютно как в более предназначенном для этого месте, особенно из-за отсутствия нормальной смазки, хотя отчасти это компенсировалось тем, что мой член весь покрыт слизистой оболочкой. - Знаешь детка, если бы не этот фокус со стулом, я бы был осторожнее, и при твоем заявлении о том что тебе больно, прекратил бы подобные эксперименты. А теперь терпи, считай это маленьким наказанием. Она дергалась, вырывалась, но я слишком силен для нее, и ей пришлось подчиниться. Это была новая грань удовольствия, не столько физиологическое, сколько психологическое, вызванное чувством доминирования, чувством того что я силой подчиняю ее своей воле, и принуждаю к тому чего она не хочет. Ощущение власти, грубое, жестокое, и оттого – приятное. На этот раз я затягивал не так долго, и хоть мой член едва разрядился, разрядился я внутрь нее. Эта мысль так же была приятной, усиливая ощущение власти, и выдернув из нее, я ушел в ванную, подмываться, оставив девушку рыдать на кровати. Член я мыл тщательно, с мылом. Это плотный контакт, он ярче чем в презервативе, и думаю если бы был нормальным, то стал бы еще более приятным. Но все же рисковать беременностью я не хотел, да и подцепить что-нибудь мог. Хотя если она больна, то я уже рискнул тесным контактом. Мысль заставила подмыться еще раз, ладно хоть я не вынес из нее непереваренных кусочков пищи. Я немного подумал над тем чтобы заставить ее сделать минет, но решил что это плохая идея. Она может попытаться укусить, даже если я пригрожу порвать ей глотку за это. Я вышел, и сказал ей: - Иди, подмывайся. Она не ответила, скользнула мимо, держась за зад. Мылась долго, наверное вымывала из себя мою сперму. Думаю она вообще много чего пыталась с себя смыть, но какое мне дело до ее чувств? Я разлегся на кровати, вальяжно помахивая хвостом, и чувствуя себя на редкость выжатым. Определенно до льва в сексуальных способностях я не дотягиваю, хотя если передохну, то может осилю и еще разик. Она вышла даже не до конца высохнув, а может влажное полотенце уже просто не впитывало воду. Я насмешливо посмотрел на нее, и под моим взглядом она прошла к стулу, и рухнула на гору одежды. - И что смотришь? Смотри. Молодец. Мужик. На таких вся страна держится. Сволочи. От таких уезжала, на таких и наткнулась. - Я отражаю людей, детка. Если бы ты была со мной нежна и ласкова, я ответил бы тем же. Но ты получила такой ответ, на который нарывалась. Думаешь я жесток? Ты не представляешь что будет дальше, с другими. Из нее словно выпустили воздух. Она поникла, уставилась в пол. - Иди ко мне, иди, и ляг рядом, - сказал я. Она подчинилась. Шаркая, тяжело переставляя ноги, она подошла, рухнула рядом. Я приобнял ее одной рукой. - Знаешь в чем твоя беда? Ты не знаешь свою цену. Продаешь себя не правильно, а ведь кроме твоего тела и знания языка, у тебя ничего нет. И тем и другим ты никого не удивишь. Знаешь, окажись там, на той игре с револьвером ты на моем месте, ты приставила бы себе ствол к виску, потому что не умеешь оценивать стоимости сделок. Знаешь, с того самого дня как эти люди наняли тебя, они присматривались к тебе, оценивали насколько ты полезна. А ты упустила этот шанс, и получилась вот такая вот оценка. Тебя оценили в пять раз дешевле кончика моего хвоста. - Не все меряется деньгами, - прошептала она. - Деньги это удобный эквивалент, не более. Но и не менее. Ты сделала запросы выше того что у тебя было, но что у тебя было чтобы оплатить их? И вот ты оказалась в больших долгах, оплатить которые тебе нечем. Потому что то что у тебя есть – слишком дешево. Смирись с этим, потому что эта твоя ошибка, и думай над тем как это исправить. Потому что иначе ты будешь платить всю жизнь. - А ты? Чем платишь ты? - Риском. Ставка при каждой модификации – моя жизнь. Чем еще? Я не человек, я совершенно иной, и живу в обществе которому сложно принять меня. Мне пришлось научиться выпускать свою валюту, чтобы расплачиваться. Научится быть хорошим. - Хорошим, как же, - она горько усмехнулась, а потом вдруг повернулась ко мне, и посмотрев мне в глаза, жарко зашептала: - Увези меня, увези меня обратно в Россию. Этот старый ублюдок в конце концов отдал же тебе право на мою жизнь, так забери меня отсюда. Ух-ты, какой прогресс. Вот с этого бы и стоило начинать, может я даже дал бы себе труд подумать над ее предложением. - Он дал мне право на твою смерть, а это очень разные вещи. - Так попроси его. - И что я получу взамен? - Я, я покажу. Мой член снова налился кровью, когда она навалилась на меня, осторожно натягивая очередной презерватив. Какое милое коварство, я и так взял от нее что хотел, пока она позволяла инфляции поедать единственный ее товар. Но почему бы не взять обесцененную валюту, если ее так наивно предлагают в надежде возбудить к ней интерес? На этот раз она отдавалась мне практически добровольно. 108*** И это было весьма приятно. Не знаю что она накрутила на себя, сидя в ванной. Может, посчитала что сумеет воспользоваться мной чтобы избежать более мрачных перспектив. Вероятно до нее дошло что теперь она для тех людей не столько переводчица, сколько всего лишь дешевая проститутка, со всеми вытекающими из этого следствиями. Ее цена упала, и теперь ее будут отдавать еще дешевле. В осознании этого, она теперь пыталась соблазнить меня, отвечая на ласку, обхватывая меня руками, и томно вздыхая когда я входил в нее. Вот только мой член уже несколько подустал, реагировал вяло, хотя постепенно сила вновь набиралась. Секс был долгим, и первое время доставлял мне удовольствие больше именно ее ласками, тем что она гладила меня, прижималась ко мне. Надо же, как быстро, хотя эта страсть всего лишь притворство. Но жар в паху вновь нарастал, и вновь я подмял ее под себя, входя со всей силы, и заставляя судорожно выгибаться от длительности воздействия. Эякуляция прошла гораздо быстрее, и снова я лежал на ней, чувствуя пульсацию члена внутри ее плоти. А затем опять пошел в ванную, отметив что на этот раз в презервативе были всего лишь капли прозрачной жидкости. Определенно я сегодня поработал на износ. Когда я вышел, она молча прошла в ванную. Я стал неспешно одеваться, чувствуя себя на редкость хорошо. В паху теперь скопилось приятное чувство легкости, некой усталости. Отличная ночь, я был полностью доволен, и удовлетворен. Девушка вышла из душа, утираясь давно промокшим насквозь полотенцем, посмотрела на меня. - Ну что, вытащишь меня? – Спросила она, пока я проходил мимо, к двери. Я обернулся, посмотрел на нее, и сказал: - И когтем не пошевелю. - Что? Ты же обещал… - Я ничего не обещал детка. И заплатить за тебя мне нечем, а твоя цена сразу подскочит, если я проявлю к тебе интерес. Я захлопнул дверь, оставив ее судорожно вдыхать воздух в попытке осознать мой отказ. Нет детка, я дал тебе и так много подсказок. Ты заинтересована во мне, а мой интерес уже прошел. Я даже не спросил твоего имени. Но шансы у тебя есть, если ты сумеешь сделать себя ставкой на игру со мной. У выхода ждал этот негр, застывший словно статуя. Интересно, он тут всю ночь торчал. Он посмотрел на меня, в ответ я улыбнулся, и показал большой палец во вполне понятном жесте. Затем пошел прочь. Удалившись на приличное расстояние, я неброско скрылся за зданием, осторожно наблюдая как он уводил девушку. Затем окольным путем бросился к номеру, не стоит оставлять слишком много свидетельств. Кондиционер неплохо очищал воздух от запахов, я ослабил его до более приемлемой мощности, сгреб пропотевшее белье, и унес его в корзину с грязным бельем, неподалеку от комнаты служанки, зарыв немного вглубь. Мусорный пакет с презервативами я так же вынес, и выкинул в найденный по запаху большой мусорный бак. О полотенце и фене позаботились и без меня. В отличном настроении я вернулся в приятную прохладу холодильника, и стал изучать коробку. Увесистая, из плотного картона. Внутри оказалось пара десятков коробок по полсотни патронов в каждой. Приличный арсенал. Я немного подумал над тем чтобы сходить поохотиться, но потом решил что сегодня и так был веселый день, потому лишь изменил текст записки на ноутбуке. «Прочти» «Вероятнее всего ты не помнишь вчерашний день. Проблема с боссом Сары, Винсенти, решена, побочным эффектом является то – что он считает тебя поехавшим на всю голову психопатом, ворвавшимся к нему с взрывчаткой на груди, и револьвером в кобуре. Не стоит разубеждать его в этом. Не волнуйся, никто серьезно не пострадал. Более того, ему понравилась такая дерзость, настолько что удалось выпросить у него ящик патронов. Взрывчатку выдавал Мартин, он убежден что все это был отыгрыш роли, который дался тебе достаточно тяжело в эмоциональном плане. Продолжай эту линию поведения. Вероятно я несколько перегнул в общении с ним, излишне убежденно говоря о вероятностной оценке глобального влияния генетической модификации на человечество, прими это к сведению. И спасибо что разрешил проснуться, это было весьма познавательно. Не волнуйся, я – это ты, отличающийся лишь иным набором особенностей психики». Еще раз размяв пострадавшие сегодня руки, я лег спать, и быстро уснул, свернувшись, прикрыв подошвы ног хвостом, а нос мехом руки. Я проснулся относительно поздно, чувствуя себя великолепно выспавшимся, так как я давно не высыпался. Наверное это потому, что этой ночью меня не беспокоили сны. В теле была великолепная легкость. Проклятье, я же обещал Чарльзу быть с раннего утра, а сейчас по моим ощущениям часов девять. Я лихорадочно вскочил, понимая что уже давно опоздал, мой взгляд метнулся по сторонам, и замер на револьвере. Револьвер был в кобуре. Некоторое время я пытался понять значение этого факта. Затем я заметил коробку на полу, и бумаги на стуле, рядом с кроватью. Я открыл коробку, обнаружив внутри целую кучу патронов калибра .357, просмотрел бумаги, оказавшиеся кажется контрактом готовым к подписи. Тут что, кто-то был ночью? Но почему я не проснулся? Мутная, неясная тревога заполнила меня. Пока еще только предчувствие некоторого невероятного, потустороннего ужаса. Я прикрыл глаза, вспоминая события вчерашнего дня. Выходка этой сумасшедшей кошки, ворвавшиеся ко мне люди с оружием. У одного я отобрал этот револьвер, но без кобуры, без патронов. А потом? И когда Мартин принес бумаги? Я вновь стал перелистывать их, пытаясь найти там ответ на происходящее, но это были всего лишь бумаги, контракт на работу на фирму, за неплохую зарплату. Вроде бы без подводных камней. Я услышал шаги нескольких человек, выделив среди них и походку Мартина. Так, кажется сейчас вопросы будут решены. Он постучал, я откликнулся, и он открыл дверь. С ним было еще пара мужчин, тащивших по всей видимости очень тяжелую коробку. Во всяком случае на пол они ее поставили с облегчением. Мартин же выглядел очень сонливым, кроме того он раздобыл где-то теплую куртку. - Доброе утро, Матвей. Вот готовый жилет. Ну что, примерите? - Доброе утро, - ответил я, глядя на коробку. Так, если не ошибаюсь, это утяжеленный жилет, чтобы проверить мою способность тащить на себе огромный груз. Я встал, подошел ближе. Люди же ушли, видимо не желая тащить еще что-нибудь настолько тяжелое. Загадка того зачем нужна коробка, раскрылась едва я открыл ее. Кроме грубого, кажется брезентового жилета с мягкими подкладками на плечах, и кучей карманов со всех сторон, набитых увесистым грузом, лежало и еще с десяток пластин кажется свинца, плотно обмотанных пленкой и изолентой. Застегивалось это чудо на ряд карабинов. - 60 килограмм нагружено, и еще тридцать можно засунуть сверху, постепенно, - прокомментировал Мартин. Я взял жилет, поднял его. Пришлось поднапрячься, поднимая с упором на ноги и держа спину выпрямленной. Он действительно оказался гораздо тяжелее привычного бронежилета. Я не рискнул одевать его на весу, предпочтя частично опереть на спинку кровати, и лишь затем забраться в одежду. Я пошевелил плечами, пристраивая нагрузку поудобнее. Действительно, заметный вес. И все же я мог в нем стоять вполне нормально. Я осторожно подпрыгнул, потом увереннее. Хм, с одной стороны самочувствие внушало уверенность, с другой встает вопрос того, как я буду себя чувствовать хотя бы через час носки. Немного освоившись с весом, я подпрыгнул до перекладины, и вцепился в нее. Руки сразу ощутимо натянуло. Да, это довольно большой вес. Я стал подтягиваться, с заметным усилием, и достаточно быстро уставая. Уже на десятом подходе руки налились тяжестью слишком сильно, и я спрыгнул вниз. Я наверное мог-бы больше, но у меня было такое чувство словно мускулатура рук слегка потянута, и еще не отошла от травмы. 109*** - Да, впечатляет, - сказал Мартин, когда я оказался на полу. - Это лишь половина от планируемой нагрузки, и в требованиях наверняка далеко не десяток минут физической активности, а способность вести бой в такой снаряге не менее восьми часов. Кстати, что с вами? Такое чувство что вы ночью не спали. - А? Да, не спал. Самолет задержался, а в аэропорту как-то не особо поспишь. В аэропорту? Он что, улетал куда-то? Но когда успел? Стоп, у него же времени практически не было, тем более что последний раз я его видел вчера вечером. Так, скорее всего он встречал кого-то, но когда он успел? Или я что-то не понимаю? - Ну и как, встретили все же? - Да, под самое утро. Ладно, пожалуй я пойду спать. - Да, конечно. Эх, боюсь я сегодня то же весьма заспался, даже пропустил вчерашний уговор с Чарльзом по поводу утренней охоты. - А что, вы и сегодня собирались? Эм, в смысле сегодня? Значит было вчера? Тревога нарастала все сильнее. - Или нет? Наверное путаю спросонья. А что мы кстати вчера добыли? - Тапира же, весьма вкусного надо заметить. - А, вот как этот зверь называется, ну ладно. Буду знать. - Да, до свидания. И чуть не забыл, бумаги пока не подписывайте, я высплюсь, и попробую договориться об увеличении зарплаты. - Да, конечно. Спасибо. Закрыв за Мартином дверь, я уселся на кровать, чувствуя как тревога дорастает почти до уровня паники. Какая охота? Она не могла быть вчера, она должна была быть сегодня! Я что, не помню вчерашнего дня? Он был вообще? В стремлении узнать это, я открыл ноутбук. Первое что мне бросилось в глаза, текстовой файл с надписью «прочти». Курсор замер у иконки, когда мое сознание затапливал первобытный ужас от осознания того факта, что его не было здесь, не было этого файла. Я помедлил, открыл свойства. Создан вчера днем, изменен сегодня ночью. Я открыл его. Текст медленно укладывался в сознании, вновь затапливая его всепоглощающим страхом. Я, это был я? Вчерашний день был, но я не помнил его, для меня он исчез. Так кто тогда был вчера, кто был в моем теле? Я вскочил, нервно зашагал по комнате, почти не чувствуя веса жилета. Точно волк в клетке. Думать, проклятье, думать! Я не помню вчерашнего дня. Вместе с тем, вчера были какие-то события. Что за босс Сары? Кто вообще такая эта Сара? На что я нарвался? Думать. Как звали ту кошку? Понятия не имею, она хотела со мной потрахаться, но забыла представится. Это она? Проклятье, что за взрывчатка? Откуда у Мартина взрывчатка, и что значит; меня считают отмороженным психопатом? Что за перегиб? Проклятье! Сесть, успокоится. Вновь пробежаться глазами по строкам. Так, Мартин дал мне взрывчатку, я повесил ее себе на грудь, взял револьвер и ввалился к этому боссу. И что я там делал? Проклятье! Стоп, так, думать по существу. Я не могу просто подойти к Мартину, и спросить что я вчера делал. Мне нужно узнавать это исподволь. Да и нужно ли? Так, зайду с другой стороны. Что со мной случилось? Различные предположения об одержимости отбросим сразу, как религиозный бред. Потеря памяти? Но откуда я знал о ней, чтобы оставить записку? И почему не указал в ней на ее возможность? Или… Я вновь пробежал глазами по последней строке. Или раздвоение личности. Неужели я все же схожу с ума? Но этого же не может быть, этого просто не может быть! В конце концов насколько я помню, это расстройство идет с самого детства. А разве мне не говорили что обновленное тело почти детское, несмотря на физиологическую зрелость? Какие там еще причины? Длительный стресс? Я же ведь почти в постоянном стрессе, с самого первого дня возвращения. Только начал привыкать, и тут привод в полицию. Только вроде все устаканилось, и тут попытки покушений. Нет, все равно. Это не может быть правдой. Может, просто розыгрыш? Тот парень мог закинуть мне этот текст как-нибудь удаленно. Как именно? Понятия не имею, я не силен в этой сфере. Но как быть с пропавшей памятью о вчерашнем дне? Может это тайный психологический эксперимент? Подсыпали мне какой-нибудь препарат, и я просто проспал целые сутки. За это время они могли спокойно набрать на моем ноутбуке что угодно, и теперь наблюдают за моей реакцией. Но зачем? Какой в этом смысл? И самое главное, что мне теперь делать? Так, спокойно. Пока есть две теории, проведу нить рассуждения от них. Раздвоение личности, или психологический эксперимент? Мало данных чтобы установить точно, нужно выработать линию поведения. В первом случае я ничем не должен выдавать признаков безумия, нельзя допустить чтобы мной занялись психиатры, иначе меня упекут в сумасшедший дом. Во втором случае, от меня будут ждать реакции, я мог бы прямо попытаться задавать вопросы, но к чему это приведет? Я не знаю. Возможно это окажется признаком нечистоты эксперимента. А что они ждут от него? Варианты, какие варианты? И так, я удивлен, я спрашиваю Мартина о вчерашнем дне. Высказываю озабоченность потерей памяти, и прямо спрашиваю, не вводили ли они мне что. Он не признается. Скорее всего мне введут новые дозы, более убойные. И тогда… Стоп, патроны. У меня в руках оружие, боевое оружие с кучей боеприпасов. Настоящих? Я быстро открыл коробку, достал случайную пачку, и патрон из нее. Выглядит настоящим, но надо проверить. Смазка отозвалась горечью во рту. Я сжал челюсти, надкусывая патрон, выдавливая коренными зубами пулю. Пришлось немного покатать его, но он поддался. Я высыпал порох на бумагу, потом немного сыпанул в гильзу. Разрядил револьвер, вставил в него гильзу, и направив в потолок, выстрелил. Хлопнул боек, пшикнул порох, опалив ноздри едким запахом гари. Боевой. У меня в руках боевое оружие, с кучей боевых патронов. Эксперимент? Слишком опасно, если только он не со вторым дном. Например моя попытка, возможно даже успешная, зачистить базу является одной из предусмотренных. Тут настолько большая куча патронов, что у меня есть реальные шансы перебить тут всех. Хотя револьвер не слишком подходящее для такой задачи оружие, тут бы сгодился автомат. Хоть револьвер и может помочь мне завладеть им, встанет вопрос боеприпаса. Да и зачем это? Так, спокойно. Чтобы там ни было, думать лучше на сытый желудок. Самое время подняться до столовой, поесть, и уже потом поразмыслить. Взгляд замер на оружие. В конце концов с ним спокойнее, как спокойнее иметь на руках остро отточенные когти. Я перепоясался кобурой, снарядил барабан предложенными мне патронами, и снарядил ими же патронташ пояса. В любом случае это будет полезным, даже если действительно у меня проявилась вторая личность, которая кого-то там запугивала. Мне нельзя внезапно менять свое поведение, это будет подозрительным. Выйдя из холодильника в душный коридор, я направился в столовую. 110*** Снятый жилет остался в комнате, я же задумался над тем, как мне могли ввести психотропное вещество. Может ли быть препарат в еде? Глупо, конечно нет. Я беру то что хочу, из предложенного ассортимента. Тут же едят и другие люди. Наложив себе еды, я сел за стол, с неизменной полуулыбкой на лице. И так, если мне вводят психотропный препарат, то самый очевидный способ сделать это – воспользоваться врачом, и ввести мне его под видом прививки. Будет ли это повторено? Возможно. Мне нужно удостовериться в этом. Теперь я не могу полагаться на собственную память, а значит мне следует полагаться на записи. Но где мне их хранить? О любом тайнике я просто забуду, или его найдут, и переправят записи так как это выгодно. Я должен спрятать их так, чтобы легко найти. Кхм. Пришедшая идея оказалась весьма экстравагантной. Задний проход. Если спрятать в прямой кишке небольшой пенал с запиской, его появление должно заинтриговать меня. Идея показалась весьма извращенной, но в то же время достаточно надежной, если конечно меня не будут весьма подробно осматривать. А мое самочувствие? Я чувствовал себя несколько облегченно, несколько странно. Лениво жуя завтрак, я попытался сосредоточиться на этом чувстве. Несколько похоже на то облегчение что бывает после онанизма, но более глубокое. У меня отбирали образцы спермы? Похоже на то. По крайней мере такое чувство. Но какой смысл вводить мне психотропный препарат? А что если это случайность? Что если мой организм отреагировал на какую-нибудь прививку столь неожиданным эффектом? Стоп, но какая связь? У прививки не такой механизм действия чтобы она подействовала на нервную систему. Это какой-то другой препарат, другой эксперимент… Мартин. Нет сомнения, он имеет некое влияние на планы на меня. А вчера он куда-то ездил, и именно за это время, без его ведома, мне могли ввести какой-нибудь препарат в рамках эксперимента против которого он категорически возражал. Вторая зацепка, бумаги с контрактом. Что если без его ведома от меня добивались подписания на иных условиях? А когда я не согласился, а возможно от меня потребовали нечто слишком зловещее, мне потерли память введением обманным путем психотропного препарата? А патроны? Хотя Мартин сказал что я все же ходил на охоту с Чарльзом, и возможно он выдал их мне. А босс Сары? Что значит все улажено? И почему сказано в записке что он их мне дал? Может быть это попытка отвлечения моего внимания? А характер записки, в которой описывается что я ворвался куда-то с бомбой? Это расчет на то что я попытаюсь утаить события вчерашнего дня, испугавшись их преступности? Так, спокойно. Мы с Мартином говорили о взрывчатке, следовательно мне необходимо невзначай поинтересоваться когда можно будет приступить к опытам по ее обнаружению, и начать делать выводы из того что он скажет. Чтобы там ни было, мне нельзя давать намеки на то что я потерял из памяти вчерашний день. Если они поймут что я заподозрил это, меня ждет или повторная инъекция, или смирительная рубашка с намордником. Закончив с едой, я пошел в холодильник. В любом случае мне необходимо дождаться Мартина, пусть отоспится. А пока надо подумать. Я включил ноутбук, еще раз перечитал записку. Затем покопался в коллекции аудио, и включил музыку. Я опять надел жилет, при помощи опоры на кровать, и под пафосный шведский рок стал ходить кругами, в попытке определить свою способность носить этот вес, и в размышлениях. Мне нельзя себя выдавать. Нужно быть максимально скрытым. Осторожно выяснить события вчерашнего дня, главное не вызывать подозрений странными вопросами. Так какие варианты? Мне могли потереть память после неприятной процедуры, или какого-либо разговора результаты которого были признаны неудовлетворительными. Возможно я узнал то, что мне знать не следовало. Или о чем я не должен был говорить Мартину. Новая мысль озарила меня, мне не планировали стирать память обо всем дне, только о событиях вечера, когда Мартина не было тут. В пользу этого говорит тот факт, что не было попытки Мартина скрыть от меня события дня вчерашнего. А записка видимо должна была ввести меня в заблуждение, обмануть. И не позволить обсудить это с Мартином. Так ведя линию скрытности, не сыграю ли я по сценарию этих людей? Проклятье. Спокойнее. Сперва разведка. Я подозреваю, это уже что-то. Надо узнать замешан ли Мартин в этом всем, и думать от этого. А может просто побочка, и скрывая ее, я сделаю хуже? Рано, рано. Если побочка, то я должен выяснить факт потери памяти, так сказать сообщить что оказывается для меня день исчез, но узнал я это вот только сейчас, когда мне стали рассказывать истории о нем. А еще все эти истории нужно подвергнуть критике. И все же, мне оставили боевое оружие, более того, дали к нему патронов. Ну не могли проводить эксперименты на моей психике оставляя мне столь опасные вещи. Так может все же попытка скрыть что-то от Мартина? Они могли просто не знать что у меня есть револьвер. Нет, нет, нет, в записке о нем говорится прямо, о нем и патронах. Так, думать, думать. Допустим эта кошка и есть Сара, поверим записке. Я устроил спектакль перед ее боссом, в конце концов я вполне на это способен. Допустим он мне за это по доброте душевной отсыпал патронов. Все это оказалось известным составителю записки, и он, считая что я могу это помнить смутно, или частично, попытался полуправдой создать убедительную ложь. Я же и сам так делаю. Да и одной из первых мыслей у меня было то, что у меня началось раздвоение личности, какая глупость. Осталось узнать что же такого мне предложили в тот вечер, что вызвало столь негативную мою, и могло вызвать еще более негативную реакцию Мартина. Прямое участие в военных действиях? Бои без правил? Совершение убийства? Тут все не просто, тут есть какая-то игра, разные стороны. Конфликт интересов внутри фирмы. Я оказался его невольным участником. Но, что это за препарат? Хотя, я вроде бы читал о препаратах стирающих краткосрочную память, не дающих ей перейти в долгосрочную. Возможно нечто подобное мне и дали, но ошиблись в дозировке или неправильно оценили действие. И опять все упирается в записку. Без нее я бы решил что у меня просто амнезия, и обратился бы с этим к врачу. И выдал бы этим. Зачем переусложнения? Почему меня просто не напоили в конце концов? С учетом моего малого опыта общения с алкоголем, меня могли убедить в чем угодно, что я просто спьяну забыл. Или препарат с алкоголем нельзя смешивать? Скорее всего. Но опять, зачем записка? Или есть третья сторона, которая пытается мне этим что-то внушить? Так, бритва Оккама. Это скорее попытка психологической манипуляции, вызов неуверенности в своей адекватности, вызов страха. Надо признать весьма удачная попытка. А что если я сам ее написал, находясь в состоянии наркотического опьянения от их препарата? Попытка разобраться в себе? Слишком все запутанно. Надо больше информации. 111*** Все же 60 килограмм на плечах достаточно ощутимый вес. Он стал скапливаться в плечах, пока еще легкой тяжестью. Он лежал на груди, толстой, иллюзорно крепкой пластиной. Он успокаивал. Да, это бесполезная защита, это просто свинец, но все же этот вес напоминал бронежилет, и тем внушал уверенность в себе. Вопрос тренировки, постепенно мне начинало казаться что я смогу уверенно двигаться и в 120 килограммах, главное чтобы они были равномерно распределены по телу, а не копились на плечах. Но там вроде говорилось о комплекте брони, а не только о бронежилете. Возможно вес будет и на руках, и на ногах. Я попытался представить это, успокаивающая тяжесть высокопрочных материалов, рассчитанных на защиту от мощного оружия, по сути противотанковых ружей. Хотя тут и встает вопрос того, выдержу ли я распределенную перегрузку от удара такой пули, даже если она и не пробьет броню, нет сомнения что такой запас прочности сделает меня практически неуязвимым против легкого пехотного оружия. Пистолеты, автоматы, возможно даже пулеметы и винтовки станут нестрашны. Даже если я просто не смогу долго двигаться с таким весом, пары часов боеспособности хватит чтобы оправдать использования сверхтяжелой брони для штурма зданий, захваченных какими-нибудь террористами. Под подобным настроем, сопровождавшимся еще и музыкой, тексты которой я примерно знал, разыгралась фантазия. Я представил как иду в наступление, под сильным обстрелом. Но тяжелая металлическая броня с легкостью отражала пули, и мое продвижение было неумолимо. В руку мягко нырнул револьвер. Понимая опасность игр с боевым оружием, я разрядил барабан, перед тем как выставить оружие перед собой, целясь в воображаемого врага. И вот я стою на продутом побережье, и иду, увязая в мокром песке на огромные укрепления, огрызающиеся градом пуль. Но они с визгом рикошетят от брони, взрывают песок, и лишь снаряды опасны для меня. Для орудий я слишком мелкая цель, а взрывы должны лечь совсем близко чтобы поразить. Шрапнель же беспомощна столь же как и пули, способна только хлопать в воздухе. Я стреляю в воображаемых врагов, вскидывая разряженный револьвер, и щелкая курком в стену. Затем я все же его убрал. За музыкой я могу не услышать шагов, странной прогулке есть объяснение – проверяю свою выносливость, а вот зря оружием размахивать не стоит. Я представлял как дохожу до дистанции рукопашной, и взяв короткий разбег набрасываюсь на врага. Почти две сотни килограмма веса сосредоточенные на кончике штыка позволят смести кого угодно. Я представлял как врываюсь на позицию неприятеля, как действую штыком воображаемой винтовки, прикладом, собственными когтями. Под музыку воображение разыгрывалось хорошо. Я почти что чуял запах крови. Интересно, откуда такая диванная воинственность? Реализация скрытой агрессии? Я ведь в принципе не особенно агрессивен, да и в моем положении необходим жесткий контроль за ее проявлениями. Я уже убедился что мне не составляет труда убить не слишком крупное животное, да и с человеком я скорее всего справлюсь вполне успешно, и как минимум тяжело покалечу. Вместе с тем я практически постоянно с момента своего возвращения находился под пристальным вниманием. Подобное некомфортно на инстинктивном уровне, и хотя я приспособился, научился жить с этим, внутреннее раздражение никуда не девалось, оно накапливалось медленно и верно, и возможно достигло некоего критического значения, повышающего мою агрессию. С этим опасно бороться, я могу накручивать на себя все сильнее и сильнее, копить раздражение, и рано или поздно по ничтожному поводу оно выльется во вспышку насилия. С учетом моей физической формы, я имею шансы набрать немало фрагов просто голыми руками, а с учетом моего ума, я довольно легко смогу завладеть оружием. Таким образом передо мной стоит реальная перспектива рано или поздно стать массовым убийцей, а в случае если интеллект возобладает над инстинктами взяв в союзники инстинкт самосохранения, то и маньяком, которого будет не так то и просто поймать. Я ведь вполне могу спланировать убийство в котором не оставлю явных следов. Что помешает мне надеть перчатки, взять нож, и обмотать голову платком чтобы не оставить волосы на месте преступления? А учитывая расхлябанность правоохранительных органов, состоятельность которых в расследовании немотивированных убийств ярко проявлялась еще в советские времена, когда маньяки могли непойманными действовать на протяжении десятилетий, я мог бы провести по-настоящему кровавую серию, затмив все предыдущие достижения. Убийства животных, что я совершал в последнее время стали своего рода психической разрядкой, явным проявлением собственной силы, поставившим перед разумом острое понимание того, коль смертоносным я могу быть. Если подумать, то именно после серии убийств собак я стал надевать на руки перчатки, закрывающие когти, перед ситуацией где собирался вступить в драку. Но вот обострило ли это мою подозрительность? Перспективы социальных опасностей стоящих передо мной, особенно по мере того как я из диковины начну становиться чем-то более привычным, а потому вызывающим не любопытство а неприязнь, вполне реальны. Я не обладаю врожденной социальной активностью и экстравертностью, эти качества воспитаны и поверхностны, хотя внешне они очень реалистичны. Стресс испытываемый мной в ситуациях всеобщего внимания проявляется в достаточно едких отшучиваниях, и постановки людей в ответные неловкие ситуации. А подозревают ли в фирме о нем? Или я обманул Мартина, и он считает меня прирожденным лидером? Если это так, такую линию поведения, и такое мнение мне необходимо поддерживать. Вопросы моей социальной опасности это мои, и только мои вопросы. Никто не помогает потенциальным убийцам, общество предпочтет изолироваться от них, или даже уничтожать на упреждение. В моей ситуации я буду под угрозой со всех сторон, проявление немотивированной агрессии сделает меня проигрышной ставкой, ведь такое проявление будет сочтено обществом не как механизм позволивший давать отпор свойственной человеку ксенофобии, возрастающий по мере роста социального давления, а как следствие модификации. Люди ни за что не признают себя виновными в порождении убийц, они будут раз за разом оправдывать свое давление на них, не желая признавать что именно оно стало причиной ответной агрессии, которая росла адекватно оказываемому давлению. Люди будут искать причину толкнувшую подростка прийти в школу с оружием и перестрелять однокласников и учителей в чем угодно, в видеоиграх, в телевидении, в неблагополучной семье. Но только не в собственном безразличии к тому давлению что школьный социум начинает оказывать на человека по самой незначительной причине, и которое будет нарастать и нарастать, пока не будет получен отпор, или пока компетентные учителя не подавят эту проблему. В моем случае отпором стала пиросмесь, напугавшая всех до мокрых штанов от мысли что в следующий раз я принесу ее не десяток грамм, а полный рюкзак. Дети – животные, они понимают язык страха, а для понимания языка разума с ними требуется долгая воспитательная работа. Она редко проводится в достаточной мере, и общий уровень нравственного развития общества тому подтверждение. 112*** Таким образом передо мной стоит задача научиться выплескивать агрессию в социально безопасном виде. В моей ситуации, с учетом моего прикрытия со стороны фирмы, я могу позволить себе даже убийство человека, но только при условии что оно будет оправдано законом. А это необходимая самооборона, или пресечение особо опасного преступления. Тем не менее, подобный поступок, сколь бы манящим он не казался, является опасным для меня. Это противоречие, страх быть страшным чтобы не бояться, возможно давит меня изнутри. Я оправдываю совершенные мной убийства тем, что совершаю их ради еды, но это скорее оправдание кошки поигравшей с мышью, и теперь пытающейся съесть ее трупик несмотря на то, что она не так уж и голодна. И все же нельзя отрицать природную обоснованность игрового убийства, оно создает в сознании понимание своей силы, которого пытаюсь достичь и я. Точка преткновения, причина по которой установка границы еще не произошла, мое понимание того что собака по своей опасности не ровня человеку. Это ничтожная добыча, и не смотря на потенциальную опасность мне было бы желательным провести охоту на опасное животное, например на ягуара или даже льва. В идеале было бы прекрасно убить такого зверя без оружия, конечно с подстраховкой вооруженным человеком, да и защитой своего тела при помощи бронированной одежды. Стремление утвердить себя насилием во мне все же не суицидально, тем я отличаюсь от отморозка, которому плевать и на свою жизнь, а уж тем более на чужую. И вновь во всех этих рассуждениях я пытаюсь уйти от главного вопроса, мог ли постоянный стресс, противоречивости собственного сознания и инстинктов, полное непонимание своего места в обществе, усугубленное отсутствием оного, породить во мне некую иную личность, гармонично сочетающую в себе все мои противоречия, и пробудившуюся вчера на время? Станет ли она опасной для меня, стремящейся завладеть моим телом, или мы найдем некий паритет, некую взаимную договоренность? Второй, возможно более важный вопрос, не станет ли она моим социальным палачом, принеся с собой столь асоциальное поведение, что я стану преступником, парией для общества? С точки зрения этой угрозы, я во многом опасен сам для себя, особенно во время стресса. Я не знаю собственных инстинктов, собственных реакций. Я могу только догадываться о них, ибо настолько широко насколько это возможно, мое поведение регулируется моим разумом. Я намного больше человек чем большинство людей, но если их зверей видеть привычно в ситуациях где разум подавляется, коллективом ли, или добровольным хождением по путям своих инстинктов, мой зверь неведом. Вроде бы он труслив, и стремится убежать от опасности, нежели бросится на нее, но что если эта выборка обусловлена тем, что разум подсказывал ему некую превосходящую степень опасности? Что если пистолет в руках человека мои инстинкты восприняли как некую стихию, от которой можно только убежать, а не врага, с которым можно сразиться? Ведь против ножа они сработали молниеносно и безжалостно. Я вновь вынул разряженный револьвер, покручивая его в руках. Боюсь ли я направленного на меня оружия? Убедившись еще раз что барабан пуст, я заглянул в ствол. Просто срез металлической трубки, что в нем страшного? Вместе с тем я очень хорошо знаю насколько опасно огнестрельное оружие, да и о раневой баллистике представления имею. Разум человека умеет диктовать страхи очень хорошо, вплоть до фобий таких вещей, с которыми человек не имеет опыта общения. Думаю моя трусость перед пулями будет не слишком приятной особенностью если меня будут демонстрировать различным банановым генералам, желающим иметь собственную сверхгвардию. Как это решить? Если бронежилет такого класса защиты будет, реализовал, и если он не будет иметь слабых зон, то элементарно – обстрелом. Человек инстинктивно испугается танка. Грохочущее огромное чудовище которое прет на тебя, вызывает инстинктивное желание спрятаться, и тихо лежать пока оно не уйдет, в надежде что оно не заметит. С этой проблемой генералы столкнулись с появлением уже первых танков, хотя тогда их медлительность еще порождала стремление бежать. Солдаты залегали или убегали вместо того чтобы бороться с машиной, и это решили очень просто, солдата сажали в окоп, где он был в безопасности, и пускали на него танк, заставляя пропустить его над собой, и потом встать и кинуть учебную гранату. По-моему это так и называлось; обкатка танком. Если я буду в надежной броне, будет достаточно пострелять по мне из не слишком мощного оружия, такого которое точно не причинит вред. Да, сознание будет подсказывать что 9 миллиметров пистолетного патрон далеко не тоже самое, что 7,62 промежуточного, и уж точно не сравнятся с 12,7 пулеметного. А о том чтобы выдержать хотя бы 23 миллиметра зенитного и речи идти не может. Но если опыт будет подсказывать что грохот стрельбы и пламя выстрелов это всего лишь не такие уж и страшные толчки, то появится смелость под обстрелом. А знание о разрушительной мощи крупного калибра не даст смелости стать бесстрашием. Наверное бесстрашие свойственно человеку, это некая глубинная порча, иначе как объяснить его воинственность? Как вообще можно объяснить существование войн, когда каждый человек знает что на них легко умереть, причем умереть в муках? Да, профессия военного всегда окружена неким лживым ореолом героичности, неким оправданием жертвы, заставляющим людей бежать на собственный убой, но тем не менее, что переламывает инстинкт самосохранения? Ведь если еще понятна позиция обороняющегося, которому отступать то толком некуда, или движимого жаждой мести за то что ему причинено, то как понять нападающего? Как можно идти на врага войной, зная что его пули будут лететь тебя, что его снаряды будут рваться вокруг, что его штыки будут ждать тебя? И самое странное, как можно сочетать это с какими-то правилами ведения войны? С понятием гуманного отношения к раненым и мирным людям, все того же врага? Мне еще понятна ненависть, которая заставит слепо истреблять врага, не важно чем вызванная, но она оправдывает преодоление инстинкта самосохранения стремлением уничтожить опасность, правдивую или надуманную. Но как можно начать войну не имея к врагу такой ненависти, в которой дети и жены его будут убиты? Ведь если бы не это пагубное свойство, войны были бы намного большей редкостью. Убрав револьвер, я решил изменить упражнение, и немного поотжиматся. Нагнуться, и перейти в необходимую для упражнения позицию оказалось не так-то просто под весом жилета, но я справился. А коснувшись ладонями пола, я открыл в целом очевидную, но внезапно удивившую меня вещь. Я был не просто на холодном полу, я был на ледяном металлическом полу, который почти что обжег руки. Очевидно что при подтягивании этого не наблюдалось из-за простого расслоения воздуха, даже носом чувствовалось что у пола холоднее. Но ведь я все это время так и ходил босиком. И при этом я не замечал что пол столь холодный. Я поднялся, сел на кровать, и положив ногу на колено стал осматривать ступню. Любопытно, но кожа на подошве, на нагруженных областях сильно загрубела, практически покрылась сплошной мозолью, вызывавшей ассоциацию с подушечками животных. Странный эффект, особенно учитывая скорость возникновения. Вызван высокой скоростью роста молодой кожи в сочетании с нагрузкой от ходьбы босиком? Явно такое человеческой коже не свойственно, это нечто иное чем просто мозоль. А врач знал? Это предусмотренный эффект? Он ведь мне порекомендовал мне ходить именно босиком. Хотя это все же индус, а у них подобное в порядке вещей. При внешней незначимости этого вопроса, он имеет довольно глубокую сущность. Он может показывать степень понимания учеными фирмы процессов происходящих со мной, вплоть до понимания психических изменений. 113*** Таким образом ответ на этот вопрос станет ответом и на другой; являются ли мои поведенческие паттерны случайными или спланированными, являются ли мои инстинкты случайными, иди спланированными. Очевидно что нельзя опознать их сразу, нужно время, время в течение которого будет нивелироваться конфликт между памятью, опытом, сформированной личностью, и иными, измененными инстинктами, основами психики. Это своего рода подмена, перенос целого здания личности на новый фундамент инстинктов, и теперь требуется их взаимная притирка. Требуется опыт. Естественно предположение о том что все мое поведение, все мои мысли просчитаны, слишком параноидально. Но вот некие общие тенденции, некие инстинкты и побуждения вполне могут быть предсказаны. И все же просчитать все невозможно. Недаром Мартин искренне радовался когда узнал что я устойчив к метанолу. Теория это одно, и теорий много может быть. А вот их подтверждения, это совсем иное. И самое главное, никто не будет делиться со мной предположениями, это нарушит чистоту эксперимента. Чтобы поотжиматься, я надел перчатки. Конечно это легче чем подтягиваться, но все равно достаточно тяжело с такой нагрузкой. Тем не менее, я ходил долго, очень долго. Это хорошая тенденция. Бегом в холодильнике заниматься, места маловато. А на улице жарко для меня, вероятно я начну перегреваться. Хотя проверить тоже надо будет. Когда Мартин постучал, я обнаружил что встать не так-то просто, мне пришлось выставить колено достаточно далеко вперед чтобы распрямится. Когда он вошел, опять в куртке, я еще поднимался. - Пробуете нагрузку? – Спросил он. Я подошел к ноутбуку, отключил музыку и сказал: - Да, не могу сказать что слишком успешно. Ноги еще держат, а вот рукам тяжеловато. Нужны тренировки, и достаточно долгие. Ну а пока надо пообедать. Как кстати спалось? - Спасибо, нормально. Хотя я бы еще вздремнул. Да, почему я пришел. Профессор Лиров, он бы хотел поговорить с вами вечером. Профессор Лиров? Ах да, модификант. Он что, сегодня ночью приехал? И в честь чего? - Да, и о чем? - Не знаю, просто поговорить. - Хорошо. Кстати, а что по поводу вчерашнего? Новости есть? – Понятия не имею что было вчера, но что-то же было, а значит могут быть и новости, из которых я смогу почерпнуть что-то о вчерашнем дне. - Новости, пока собственно говоря никаких. Правда Стоун был в ярости, ну да ему полезно, - Мартин вздохнул, - думаю вы все же правы, мы зря связывались с этим Винсенти. Хотя деньги он принес неплохие. Так, в записке говорилось что это босс Сары, Сара, Сара. Кошка ли это? Мне казалось что да. Логично что после того как я поколотил ее охранников, ко мне были претензии. Вопрос в том, как именно я выкручивался. - Так все же, объясните мне наконец чего он хочет от вас? - Нет Матвей, не наркоторговля. Кажется все же нет. Мы занимаемся именно работой над геномом человека, а его тело не позволить производить препараты в промышленных масштабах. Но Сара, как я понял у нее есть такие клиенты, которые готовы платить просто огромные деньги. Вероятно Винсенти хочет еще несколько подобных модификанток, и во всяком случае Саре необходима доработка, чтобы ее препараты перестали действовать на нее саму. - И что, ее препараты и делают ее столь желанной для ее клиентов? – Усмехнулся я, чувствуя как внутри нарастает осознание того что я услышал. - Да, но это все же скорее не столько наркотики, скорее своего рода природные гормоны удовольствия, приспособленные под передачу через прикосновение и кровь. Ее проблемы вызваны их постоянным избытком. - Ладно, в таком случае я пойду поем. Найдете меня как я понадоблюсь, - ответил я, проходя мимо Мартина. - Да, конечно, - сказал он мне вслед. Проклятье, не наркотик. Как же. Дерьмо. Я переспал с ней. Я переспал с этой кошкой, именно потому у меня такое чувство будто мои яйца выжали досуха. И от ее препаратов мне отшибло память. А еще я видимо в состоянии опьянения написал всю эту чушь, смутно чувствуя что со мной что-то не так, но до конца не понимая что именно. Скорее всего такое действие, амнезия, вызвана именно тем что я модификант а не человек. Наверное я припугнул этого Винсенти, сделал вид что я охрененно важная шишка, он купился и в порядке извинения подсунул мне в кровать эту кошку. Прекрасно мля. Так, наложить еды, побольше. Сейчас поем, и успокоюсь. Главное чтобы на лице была привычная улыбка, и никто не мог прочитать моих истинных чувств. Я переспал с ней. Блин, вот это бы я очень хотел помнить. Какой толк лишится девственности, и даже не знать как это было? Проклятье. Охрененно. Просто прекрасно. Можно сказать исполнилась мечта всей жизни, одна из главных по крайней мере, а я этого не помню! Это даже как-то обидно. Блин, ну почему так? Модификант, не модификант, это первая женщина, с которой я переспал! И я даже не могу насладиться воспоминаниями, вспомнить как это было, из-за ее долбаной наркоты. Честно говоря захотелось просто расплакаться от обиды. Подавив секундную слабость, я стал вяло ковырять еду, в попытке заесть горе. Я так мечтал о сексе, представлял как это будет. С моей-то внешностью девушку найти это постараться надо. Но почему мне так не везет с сексом! В конце концов у меня прекрасная физическая форма, не лишенное красоты тело, даже тщательно натренированное обаяние. Я могу говорить о чем угодно, я могу даже устроить драку чтобы покрасоваться перед девушкой, конечно при условии что в драке не будет последствий страшнее синяков. Почему мне так не везет? Меня что, рок преследует? Гребаная Маринка, я то ведь практически купился. Я же, мля, я реально думал что ей понравился, а эта шлюха соблазняла меня только ради того чтобы насолить своему парню. Надеюсь они как следует пересрались после той подставы что я ей устроил. Сука. Те две бл…ди, думал хоть за деньги перепадет что-нибудь, и в итоге я вляпался в полное дерьмо, да еще и словил пулю. Хорошо хоть ослабленную тушкой одной из шлюх. Хм, и даже и пожелать им нечего, они и так дохлые. Разве что могилы их разрыть, да трупы на куски разделать. Интересно, а сильно они подгнили? Ну, думаю запах меня не смутит. Теперь эта Сара, удача, мать ее удача. И такая подстава. Словно ничего и не было. Долбаные бабы, когда я уже смогу трахнуть хоть кого-нибудь нормально? Или мне того дебила фуррфажного найти, и трахнуть его? Думаю уж он точно против не будет. Бл…дь, так геями наверное и становятся. Что же за хрень такая, а?! 114*** Я с трудом сдерживал себя чтобы не начать настукивать когтями по столу, пытаясь вместо этого есть, сохраняя на лице улыбку. Зараза, что же было вчера? Столько интересного пропустил. На периферии поля зрения что-то мелькало, и обратив на это внимание, я понял что это мой собственный хвост, которым я раздраженно взмахивал. Так, спокойно, думать холодно и четко. Отбросить самобичевания, тем более что люди посматривают. Плевать, теперь это все не важно. Важен Лиров, и то, чего он от меня хочет. Стоун в ярости? Но поскольку Мартин не уделил этому внимания, логично предположить что с приездом Лирова мнение Стоуна не важно. А вот как раз этого ученого и представляет ценность. Итак, спокойно. Что он может хотеть от меня? Отчета по совершенному мной? А что, это создает какие-либо проблемы для него? В его компетенции? Нет, думать. Он ученый, ученый по всей видимости один из крупнейших в этих разработках. Сомневаюсь что его заботят всякие мелочи вроде того с кем я тут подрался или потрахался. Что он хочет от меня? Во-первых, Мартин сказал что у Лирова модификация аналогичная той что планируется для меня. Хочет развеять мои опасения? Возможно. Так сказать дополнительно убедить меня в пользе этого дела. Ведь у меня есть вполне высокие шансы пропасть без вести в России, если я того захочу. А может, я представляю для него личный интерес? Мартин склонен приукрашивать меня в разговоре со мной, чтобы подольститься ко мне, или он навешал на уши Лирова еще больше лапши? Если он знает о такой черте Мартина, то будет делить на два все услышанное. И он хочет убедиться, на достойного ли кандидата будут вложены средства. Возможно и потому это виляние Мартина с увеличением зарплаты, и тем самым откладыванием подписания документов. И так, какую линию поведения мне выбрать? Закончив с этой мыслью еду, я вернулся в холодильник, и прилег немного отдохнуть после обеда. Внутри все еще глубоким раздражением бурлило недовольство происходящим, приходилось усилием воли отгонять его, чтобы сосредоточится на умственной работе. В какие игры мне играть с этим Лировым? Пункт первый, он умен, возможно до гениальности. Вернее даже не возможно, а точно. Если его модификация сказывалась на умственных процессах, возможно, он даже в некотором роде безумен. Что он хочет услышать от меня? Зависит от его мировоззрения. Как он относится к своей работе? Это не просто заработок денег, это своего рода одержимость. И нет сомнения, что он хочет увидеть успех, увидеть то что мог наплести ему Мартин. Следовательно, мне нужно представать перед ним лучше, чем человек. Умным, сообразительным, уверенным в себе, с чувством юмора и доброжелательностью. Необходимо так же будет осторожно прощупать его, определить его идеалы, его убеждения. На этом стоит играть. Не следует безоговорочно соглашаться со всем, это произведет дурное впечатление. Исключение – если окажется что он тираническая личность, не терпящая чужих мнений. И даже тогда следуешь лишь пригладить степени противоречия его мнению, но не убрать его полностью. Вряд ли он будет рад увидев перед собой йес-мена в облике творения, которому он посвятил жизнь. Значит, требуется свое мнение, свои убеждения, схожие в общем, но отличные в частностях. Немного отдохнув, и вновь натянув жилет, я опять стал ходить по комнате. Внешность, одежда. Хм, может все-таки натянуть обувь? Правда, у меня только берцы, а в этом климате я упрею в них. Хотя ладно, потерплю. Еще хорошо, что штаны не теплые, мне вполне комфортно было и в легких. Так, где там вообще моя пилка? Надо бы когти подровнять, да и причесаться. Найдя инструмент, я занялся привычной работой по приведению моего естественного оружия в красивый вид. Вообще хотелось подрать что-нибудь, выплеснуть агрессию. Пострелять на худой конец. Но возможности не было, на улице днем слишком жарко для меня. Но, в конце концов, я все же пошел в свою комнату, по зову мочевого пузыря, и с желанием привести себя в порядок перед зеркалом. Я зашел к негритянке, опять посмотревшей на меня словно Ленин на буржуазию, и попытался жестами добиться от нее хорошей расчески. Похоже на нее моя пантомима впечатления не произвела, во всяком случае, она так и продолжала смотреть на меня словно я собираюсь ее изнасиловать, и плюнув на это бесполезное занятие я сам взял полотенце, расческу и ушел в душ. Тщательно вымыв расческу, неизвестно кем используемую, промыв ее и с мылом, и споласкивая в обжигающе горячей воде, я залез под прохладу душа, смывая с себя грязь, и самое главное очередную кучу шерсти. Ком вышел приличного размера, но невероятно легкий. Затем я занялся причесыванием, уделяя основное внимание лицу, голове и рукам. Все остальное скрыто под одеждой. Конечно внешность важна, но это только часть впечатления. Тем более что Лиров может и не особо обращать внимание на такие мелочи. Главное разговор, разговор неизвестно о чем. Да, я пытался проработать общие варианты, но все будет на импровизации. Слишком мало данных чтобы пытаться предугадать о чем он будет вестись. Забавно, самовычесывание несколько успокаивало. Приведя себя в порядок, вернув вещи негритянки, и одарив ее очередной улыбкой ушедшей в пустоту, я вернулся в холодильник. Мысли, расчеты, планы. Я сосредоточился на них. Все остальное пока вторично, мне предстоит важный разговор. И так, кто я сегодня? Уверенный в себе, не лезущий в карман за оправданием при попытке сбить уверенность. Да, я побил их, но они сами напали на меня. Проклятье, а что вчера то было? Ладно, на месте разберемся. Тем не менее, я немного волновался, раз за разом размышляя над тем как поведу себя, и слепо глядя в экран ноутбука. Так меня и застал Мартин, пусть для него я всего лишь тратил время за игрой. Поприветствовав меня, он сказал: - Ну что, пойдем? - Да, - ответил я, натягивая берцы и скрывая их штанинами, - пойдем. На улице было жарко, хотя солнце клонилось к закату. Мы шли в незнакомое мне здание. - Так, а по какому поводу вообще планируется разговор? - Лиров вообще предпочитает лично контролировать работы непосредственно связанные с модификациями. - Лиров, Лиров, а имя у него есть? - Эм, а я не говорил? Дмитрий. Мы вошли в здание, поднялись по коридорам. Мартин вел меня уверенно по достаточно богато отделанным коридорам. Интересно, своего рода административный центр? Мы поднялись на второй этаж, Мартин постучал в отделанную кожей дверь, и зашел внутрь, с порога заговорив с девушкой, секретаршей, судя по всему. Просторная комната имела несколько кресел, большая часть которых была занята весьма мрачного вида людьми, причем не скрывавшими оружия в виде пистолетов в кобурах. При виде меня они оказались, мягко говоря, удивлены. Один парень буквально подавился кофе, уставившись на меня. Все они уставились, некоторые рефлекторно потянулись к оружию, но к счастью касаться его не стали. Более того, отдернули руки, словно в осознании, что рефлекс чуть не нарушил запрет. Повисшая тишина была настолько давящей, что голоса Мартина и девушки показались совершенно неправильными в этой ситуации. Я улыбнулся людям, уверенно заходя внутрь, и небрежно устраиваясь в кресле, подальше от них. Забавно, модификантов никогда не видели? Они инстинктивно сдвинулись друг к другу, этому мешали кресла, но они пользовались той степенью свободы что была в них именно для того чтобы быть подальше от меня, словно сплачиваясь для противостояния, словно, боясь? 115*** Да, они не были удивлены, шокированы, не это было главным. Они именно боялись, и именно меня, и подтверждением тому был тот факт, что напряженность атмосферы окрашивалась в приятный запах страха. Я улыбнулся чуть шире, начав измерять их взглядом одного за другим. Мой взгляд задерживался на глазах человека, несколько секунд, и он отводил взгляд в сторону. Я переводил взгляд на другого. Он тоже отводил взгляд. Их четверо, но каждый отводил взгляд. Этот страх, не страх неизвестности, это страх опасности. Они имеют негативный опыт общения с модификантом, они воспринимают меня именно как кого-то очень опасного, с кем лучше не спорить. Возможно они видели какого-нибудь модификанта проявляющего насилие, возможно им известны преувеличивающие истории о боевых модификантах. - Эх, придется подождать, там пока разговор с мистером Винсенти, - сказал мне Мартин, подходя и садясь рядом. На все происходящее он смотрел достаточно забавно, он чувствовал напряженность, но изо-всех сил делал вид, что ничего не происходит. - Ну, так подождем, - промурлыкал я, вновь окидывая взглядом людей. Вывод был слишком очевиден. Записка, Винсенти, страх этих людей, страх его людей. Они боялись именно меня. Проклятье, что же такое я вчера делал? Или они боялись из-за тех двух избитых мной? Но для этих головорезов, подобного должно быть маловато. Что ж, надо спрашивать: - А это его телохранители как я понимаю? Что то они нервные какие-то. - Не удивительно. Я если честно сам вчера немного испугался. Хм, так, никаких прямых и странных вопросов. Взгляд на Мартина, пусть ребята отдохнут. Думаю русского они не знают. - И как вам вчерашнее? - В смысле? - Ну, в смысле, какие у вас впечатления? - Признаться я испугался когда увидел вас приставляющим револьвер к голове того парня. Да и эта ваша бомба внушала. Не знаю, чем я думал, когда дал вам взрывчатку, но рад, что вы оправдали доверие. Так. Спокойно. Охренненная история. Допустим, я на глазах этих ребят грозился кого-то пристрелить, почему меня не пристрелили? Очевидно потому, что я сделал бомбу, или муляж, и притащил ее с собой. Взрывчатка у меня была, а детонаторы или компоненты для них? Так, наверное, я все же сделал муляж. Пригрозил, убедил, запугал или взял себе вид очень важной шишки. Вероятно на этого Винсенти все же удалось надавить по поводу поведения его людей, и в порядке извинений он подсунул мне в постель эту кошку, как свою лучшую девочку. А от ее наркоты, от которой у обычных людей, наверное, бывает самый лучший секс в жизни, у меня случилась амнезия. Весело. - Что ж, похоже, я отлично сыграл роль, раз они и сейчас нервничают. - Да. Эта куча взрывчатки на жилетке выглядела очень убедительно. Когда Стоун узнал, а ладно, не будем об этом. Хм, весело. Да, это, несомненно, была правильная подстраховка. Никто не станет стрелять в человека, который с тобой в одной комнате с килограммом тротила на груди. Дверь открылась, из нее вышел лысоватый, полный, смуглый мужчина. И он был явно зол. Интересно, это и есть Винсенти? Он раздраженно махнул своим людям, и тут увидел меня. Я слегка кивнул ему в вежливом приветствии, с улыбкой на лице. Его взгляд замер на мне, полные губы расплылись в наигранной улыбке, он кивнул в ответ, и пошел прочь. Мужчины поспешили за ним. Раздражен, видимо конфликтовал. Плохо, Лиров наверняка тоже зол. Может спроецировать и на меня. Ничего, переживу. Видимо не договорились о поставки партии генномодифицированных проституток. Мартин обменялся парой фраз с секретаршей, и сказал: - Ну, идите. Лиров ждет. Поняв по тому факто что Мартин не делал попытки встать то, что ожидается что я пойду один, я кивнул, и встав с самым расслабленным видом, отправился на аудиенцию. Открыв оказавшуюся весьма толстой дверь, неудивительно, что я не слышал разговор, я уверенно вошел внутрь. Лиров сидел за внушительно выглядящим столом. На нем был темный, строгий пиджак, скрывающий тело. Видна была только голова, и следы модификации проступали совершенно отчетливо. Очевидное сходство с человекообразной обезьяной, возможно гориллой. Выраженные надбровные дуги, волосы, или скорее шерсть, довольно приличным шаром обрамляли голову. Темные, но все же покрытые серебристым налетом седины, они скрывали от взгляда форму головы. Любопытно, но черты лица контрастом к морщинистому лбу весьма тонкие, вполне человеческие и даже несколько аристократические. Он посмотрел на меня серыми глазами мудреца, знавшего некую тайну жизни, и проникшего в ее первооснову. Я держал на лице привычную полуулыбку. - Профессор Лиров? Здравствуйте, позволите присесть? – говоря это я уже неспешно проходил внутрь, окидывая взглядом затененную обстановку кабинета. Окно занавешено от слишком яркого света. Тем не менее оно было за спиной Лирова, затрудняя возможность как следует рассмотреть его, и окутывая призрачным ореолом света, игравшего в шерсти на голове. Обстановка кабинета весьма богатая, тяжелый лакированный стол, кожаные кресла, портьеры вдоль стен. Кто-то еще тут, мелькнуло смутное беспокойство. Запахи. Пахло старыми книгами, деревом, натуральной кожей, библиотекой. Отголоски вполне человеческих запахов, Винсенти и еще кого-то бывшего до него, странный запах профессора, не человеческий, несколько звериный. И еще нечеловека, свежий, тутошний. - Проходите, садитесь, - пользуясь этим, я отодвинул кресло, располагаясь на нем, и оглядываясь еще. Скользя взглядом по книжным полкам, по стенам. Где то здесь, за стеной, за мягкой, тканевой ширмой. Модификант, смутно знакомый, и… Оружейная смазка. – Здравствуйте, товарищ Соломин. Товарищ? Какое старомодное обращение. И речь правильная, слишком правильная. Тоже занятия с логопедом? Да, челюсть определенно затронута, во время речи я успел заметить вполне выраженные клыки. Спокойно, с учетом того с какими бандитами он связался, я бы тоже озаботился об охране. Не стоит упускать инициативу: - А ваш незримый друг? - Абу Хазрат? Запах? – Без малейшей запинки или удивления сказал Дмитрий, переводя взгляд куда-то за мою спину, и кивая. Я чуть повернул голову, ловя боком зрения вышедшего из-под портьеры модификанта. Я уже видел его, высокий, песчаный кот. На этот раз он был в белых шароварах, позволявших разглядеть, оказавшийся достаточно длинным хвост, и нечеловеческое строение ног, схожее с тем, что было у Сары. Вновь я подумал о том, что используется всего несколько так сказать моделей модификации, признанных оптимальными. Своего рода малые партии, но уже не штучные образцы. На груди у кота висел короткий автомат, он держал на нем руки в небрежном жесте позволяющим за долю секунды вскинуть оружие для стрельбы от живота. Когда я ехал сюда, он охранял автобус, вернее торчал на видном месте с оружием наперевес для наведения страха на возможных мародеров. Я кивнул ему, он посмотрел на меня в ответ зелеными глазами. - Да, запах. Надеюсь это не в мою честь? – Спокойно спросил я, не выдавая голосом невольное волнение. Все же я находился сейчас в крайне уязвимом положении для атаки с его стороны. Он сбоку, и может стрелять, не боясь поразить профессора. Что-то в последнее время я слишком много вижу рядом вооруженных людей. - Нет. Предыдущий посетитель вызывал большие опасения, - почти сразу ответил Лиров. В его ответе нечто мне показалось странным, что то странное во фразе, что то странное в голосе. Возможно влияние модификации на речевой аппарат. - Это радует, - беззаботно ответил я, сосредотачивая взгляд на Лирове. Так, спокойно, не косится. Я как на ладони. Хм, он что, испытывает мои нервы? Вероятно, иначе сказал бы этому Абу или убрать руки с оружия, или встать где то в поле моего зрения, в общем, не нервировать меня постоянным чувством опасности. Не двигать ушами, их на собеседника. Не проявлять волнения. Вообще Лиров вызывает доверие, в нем чувствуется какая-то мудрость, и даже своеобразный уют компании опытного человека. Я продолжал говорить: - Хотя надо сказать ваша клиентура вызывает опасения и у меня. Вы так нуждаетесь в деньгах, что готовы идти на такой риск? 116*** - Дела фирмы вне вашей компетенции, - ответил Лиров. Какое-то повторение, что то странное, что? – это во-первых. Во вторых, я не потерплю на территории игр со взрывчаткой. Я решил оборвать его. Проявление слабости с моей стороны нежелательно. От меня хотят чего-то, и я вправе требовать что-то взамен. Я возразил: - Если вы не терпите этого, то почему я должен терпеть вооруженных людей, врывающихся в мой номер? Профессор, безопасность является одной из первичных потребностей, и не получая удовлетворение этой потребности службой безопасности фирмы, я вынужден заботится о себе своими силами, так как умею. И да, не стоит винить в это Мартина, уверен он передал ее мне именно потому что чувствовал вину за то, что у вас по территории ходят вооруженные головорезы, считающие себя хозяевами положения, - я чуть подался вперед, изображая праведный гнев, выливающийся в легкую раздраженность, - у меня вопрос, товарищ Лиров. Вы хоть понимаете, во что могут вылиться такие заработки? Я умолк. Хм, раз, два… - Хотелось бы услышать вашу теорию, - сказал он. - Полная дискредитация генных модификаций. Если модификант будет ассоциироваться с преступником, мафиози, проституткой, наркоторговцем, или с кем вы там еще связались? То это поставит крест на самой идее генной модификации вплоть до того, что геном человека объявят священной коровой, вмешиваться в которую просто нельзя. Эти технологии и так уже за гранью современной морали, и стоит только дать повод, как они будут похоронены в иррациональном страхе. Вы этого хотите? Окончание фразы, раз, два… - Нет. Обстоятельства вынуждают идти на такие меры. Я настоятельно рекомендую вам впредь избегать контактов с иными посетителями. С учетом того что вы живете отдельно, это нетрудно. - Боюсь, в моем номере не предусмотрены элементарные удобства. А что по поводу вашей рекомендации, вам известны все обстоятельства данного инцидента? Окончание фразы, раз, два… - И каковы они? Каждый ответ, он каждый раз отвечает через равный промежуток времени, словно высчитывает. И его хладнокровность, думаю, она несколько смущает меня, вызывая странное чувство что я школьник, приведенный в кабинет директора. Нагловатый, правда школьник, ну да сложно не натренировать наглость в моих условиях. - Они заключаются в том, товарищ Лиров, что эта модификантка, Сара, сама пришла в мой номер, застав меня за столь деликатным занятием как помывка в душе. И даже это обстоятельство не смутило ее. Так что ее телохранители обнаружили нас в весьма двусмысленном положении. И во всем этом у меня есть только один вопрос, проще всего его сформулировать как: какого хрена? Но я постараюсь выразить его иначе, что мне собственно говоря надо делать чтобы проблемы не находили меня в моем собственном номере? Раз, два… - Не пытаться решить их самостоятельно. Докладывайте о них Мартину, это его забота. - Я конечно извиняюсь, но для ситуации подобной той в которой я оказался вам пришлось бы наделить меня телепатией, и заодно способностью телепортировать к себе Мартина, потому что веселые ребята с пушками ворвались ко мне примерно через пару минут, в течение которых я пытался понять что мне вообще делать с девушкой которая залезла ко мне в душ. Ну, кроме очевидного. Окончание фразы, пара секунд на то чтобы неочевидность ее окончания рассеялась, еще пара секунд, и… - Каковы ваши предложения? - Откуда мне знать? Я вообще думал, что с оружием тут ходят только чтобы отбиваться от слишком наглого зверья. Хорошо, я буду сидеть, прогуливаться в ранее утро, пока достаточно прохладно и ваши опасные гости спят, но если этого будет мало? Контроль, за их поведением вне моей компетенции. И кстати, вы всегда высчитываете время, перед тем как дать ответ? - Это так заметно? – Мгновенно ответил он. Мне показалось, что я еще слышал слабое эхо от стены своей фразы, очень яркий показатель с учетом того, что ткани на стенах делали его коротким и практически несуществующим. Я откинулся в кресле, с любопытством глядя на него. Что это? Как там Мартин говорил, эта нейронная модификация неким образом ускоряет процессы проводимости сигнала в нейронах, использует более динамические реакции, или вообще электросигнал? Реакция. Людям свойственно немного думать после произнесения фразы, он думает во время ее произнесения, а чтобы это не бросалось в глаза, просто отсчитывает время после окончания фразы собеседника. Как интересно. Пауза затягивалась, подобно тому, как растягивалась моя улыбка. Немного выждав, я заговорил: - Наверное, я очень медленный собеседник. Хотя, речь ведь так неэффективна в вашем положении. Что для вас секунда, товарищ Лиров, каково это, жить в другой системе времени? Вновь неестественно быстрый ответ: - Великолепно. Это освобождение разума, ступень вверх по эволюции. - Революции, - оборвал я его. Вот что еще вызывало подозрение. Его речь, она выверена. Она, почти механическая, она словно разговор с умственно отсталым, когда каждая фраза намеренно растянута. Практически равные промежутки между словами, почти по секундомеру выверенные фразы, ровно двойная фаза паузы в момент выделяющий слово. Мгновенный ответ: - Революции? Прекрасное сравнение. Геномное вмешательство это революция, в противопоставление медленной эволюции. Что еще странного вы во мне заметили? Любопытно. Разговор принял такой оборот, что Дмитрий вроде бы должен быть оживлен, его глаза должны были бы загореться, лицо наполниться просветлением, но кроме исчезновения пауз после моих фраз ничто не изменилось в его поведении, его речи, его лице. Так, его «товарищ» позволяет предположить, что он ученый советской закалки. Конечно не факт, но почему бы не попробовать сыграть на этом? - Я считаю телепатию ненаучным мифом. Спектры электромагнитных излучений достаточно хорошо изучены, и будь среди них некий позволяющий оказывать тонкое воздействие на мозг, они были бы открыты. Иной вариант феромонное воздействие. Ваш запах мало похож на человеческий, и хотя мне он не кажется подозрительным, осмелюсь предположить что он вызывает некую подсознательную симпатию и благоговение что я невольно испытываю? - Испытываете? Причина не в этом, но ваша теория не слишком далека от истины. - Она основывается на опыте. Находясь рядом с Сарой, я проявлял неестественное для себя поведение, более агрессивное, чем обычно. Анализируя себя, я сосредоточился на ее странном запахе, и предположил что дело в нем. - В этом предположении вы правы. Относительно меня – нет. Я использую инстинктивное влияние внешности. - Внешности? Крайне любопытно. В вашей внешности есть некий диссонанс, не примите как оскорбление, но вы производите впечатление некоего мудрого вождя дикарского племени, все-таки мудрого, но все-таки дикарского. - Я произвожу впечатление старика. В инстинктивной программе человека заложено послушание старшим. Облик здорового, следящего за своей внешностью старика производит доверительное впечатление. Это действие бессознательно, но в моем случае внешность затрагивает и программы этологической изоляции. - Так значит моя внешность, - я помедлил, раздумывая. Этологическая изоляция это неприязнь близкородственного вида. Инстинкт, заставляющий с омерзением относится к тому кто похож на нас, но не мы. Инстинкт, усиливающий разделение едва обретших собственные пути видов. Расистский инстинкт. - Извините, для вас я, наверное, думаю очень медленно, - сказал я. - Да. Но думаете совершенно верно. Столкнувшись с тем, что любые относительно масштабные вмешательства в человеческую природу приводят к проявлению черт вызывающих срабатывание этого инстинкта и сопутствующую неприязнь. Это оказалось столь неизбежным, что я предпочел иной путь, открывающий не только преодоление барьера неприязни, но и возможность вносить столь серьезные усовершенствования, что открывшиеся перспективы потрясли меня в свое время. Потому общие черты облика Canidae и Felidae. 117*** - Стоп, - сказал я, в принципе осознавая причины. Кошки и собаки кажутся человеку симпатичными. И делая модификантам схожий облик, можно добиваться подсознательной симпатии, в то время как Лиров с внешностью то ли обезьяны то ли австралопитека вызывает некое, отвращение. Да, оно маскируется этой странной приязнью, но оно есть. Чуть наклонив голову в задумчивом жесте, я спросил: - Боюсь, в институте я изучал в основном химию, и мне требуются пояснения. Я правильно понимаю, что моя внешность обусловлена именно стремлением вызвать приязненное отношение? - Да. - И все же, я нечто такое, с чем обычный человек никогда не сталкивался. Так почему именно приязнь первого взгляда? Пусть даже перемежения с обликом собаки, они крайне условны и натянуты. Иррациональным побуждением первого взгляда должен быть страх неизвестности на фоне культурного опыта просмотра фильмов про оборотней, но не приязнь. - Теории Локка ошибочны, товарищ Соломин. Опыт однозначно показал, что человек не является Tabula rasa, тяжелый опыт Советского Союза показал, что коммунизм недостижим для человека разумного, и потому его необходимо изменить. Что бл…дь? Он что, еще и убежденный коммунист? - То есть вы придерживаетесь Декартовых теорий о врожденных идеях? - Нет. Эти теории двигались в верном направлении, но уже устарели. Истина состоит в том, что человек от своих животных предков унаследовал множественные инстинктивные программы. Именно их наличие раз за разом скатывает общество к устаревшим буржуазным системам, более отвечающим животной сущности человека, но не его разумности. Среди них следует выделить склонность к иерархическому подчинению, вызвавшему губительное отклонение от Ленинской идеологии к Сталинской, хоть и вынужденной во время войны, но губительной в дальнейшем из-за потакания инстинктам. - Поясните, что именно явилось отклонением, и в чем потакание? – Заинтересованно спросил я. - Начну с основы. Обезьяноподобные предки человека в своей эволюции пришли к прообразу общественного устройства. Не неся в себе коммунистического начала, оно несло основы первобытного общества. Суть его заключалась в строжайшей иерархичности. Чтобы понять причины возникновения подобной системы, необходимо понять условия жизни этих животных. Они жили в открытых местах, не имеющих природных укрытий. Миф о пещерном человеке именно миф, человек неприспособлен к жизни в сырых и холодных пещерах, и без нужного уровня развития позволяющего делать одежду, погибнет в них от переохлаждения и болезней. Не имея укрытий, наши предки так же были слабее окружавших их хищников, и чтобы выжить у них был только один путь – коллективное отражение нападения. Очевидно, что данное поведение сильно противоречит инстинкту самосохранения индивидуалиста, и потому выжили те группы, которые несли в себе коллективистские модели поведения, для которых страх потерять свое место в иерархии трусливым поведением был сильнее страха перед хищником. Таким образом, уже не индивид, но род стал объектом эволюционного развития. Основным передатчиком генного материала явился так-называемый альфа-самец, как правило, единственный имевший право оплодотворять самок. Он добивался этого права в жесткой конкурентной борьбе с бета-самцами, своими ближайшими соперниками. Нижележащие по иерархии не имели права бросить ему вызов непосредственно, поскольку нарушителя иерархии подвергали травли все члены стада. Это можно наблюдать даже на современных детях, педагогическая работа с которыми, к сожалению, пришла в упадок с развалом Советского Союза. Альфе может бросить вызов только бета. Бете только гамма. Тот, кто попытается пролезть без очереди, подвергнется массовой травле коллектива. Все эти индивиды являлись генетическими потомками предыдущего альфы, во всех них была жажда власти, жажда занять вершину. Эта жажда превращалась в агрессию, и при условии наличия внешнего врага, хищника, она перевешивала страх. Мне горько наблюдать, как в буржуазных системах не обращают внимания на эти многократно подтвержденные теории. Позволяя детям инстинктивно строить иерархические структуры, направленные на деструктивное противостояние внешнему врагу, капиталисты с удивлением получают на выходе подростковые банды, из униженных и затравленных детей, которые пытаются выплеснуть агрессию на любом, кого их инстинкты сочтут врагом. Только аккуратное направление детей на трудовую и познавательную деятельность, их воспитание, а не дрессировка, как этим занимаются сейчас, позволяет переламывать животную природу, благодаря гибкости человеческого ума. Говоря же об отклонении, я говорю о том, что подобная иерархия, что ужасно, существует и во взрослом обществе. Она выгодна капиталистам, поскольку обретя понимание собственности, в виде пищи и предметов, вызывающих любопытство, пралюди создали и первые экономические системы, в которых низы безропотно отдавали свое имущество по требованию верхней ступени иерархии, а те в свою очередь выше, и так до альфа-иерарха. Тот же, в свою очередь приобретал избыток имущества, и использовал его для подкупа низов, становясь в их глазах из соперника любящим вождем, восстанавливающим справедливость. Строгое математическое понимание того что они получают меньше чем дают, было им недоступно. - И именно это наблюдается в современных экономических моделях? – Спросил я. За трескучей идеологией все же таилась достаточно объективная правда, и я со всех сил пытался отделить ее зерна от наслоений политработы. - Совершенно верно. Эксплуатируемые низы передают продукты своего труда по иерархической цепочке. Конечно, любое государство, так или иначе, требует этого, но при коммунизме верха потребляют не более низов, избытки тратятся на глобальные проекты выгодные в конечном итоге всем. Паразитические же буржуазные системы основаны на личной наживе. Каждый вышестоящий слой эксплуататоров копит богатства, идущие от пролетариата, делая время от времени ограниченные подачки для поддержания собственной власти. Высший же иерарх, президент, премьер-министр, олицетворяющий высшую власть, делает подачки низам в виде неэффективных социальных служб, добиваясь их лояльности. - И в отклонении, о котором вы сказали, альфой является вождь, или фюрер. Единоличный властелин, не имеющий ничего кроме личных амбиций. - Вы уловили суть. Диктатура пролетариата не приемлет других диктаторов. В тот момент когда выстроилась животная иерархия, все Ленинское учение потерпело крах, пусть незримый вначале, но проявившийся после. - А если бы его не было, товарищ Лиров. Каков бы был итого Великой Отечественной? – Спросил я. - Очевидное поражение. Агрессивные иерархические структуры являются идеальными военными машинами. Агрессивные низы, доведенные эксплуататорами до отчаяния, ищут внешних врагов, и потому глобальные войны неизбежны. Они становятся воплощением животной конкурентной борьбы в общечеловеческом масштабе, альфы сражаются друг с другом руками своих подчиненных. Задача состоит в том, чтобы не допускать построения подобных структур в зародыше, ставя власть в раздробленное и зависимое положение в самом простом случае, и вытравливая отжившие инстинкты в идеальном. Не обольщайтесь современной, внешне мирной ситуацией. Только атомное оружие остановило эту конкурентную борьбу. Стоит рухнуть системе ответного удара, непрерывно подтачиваемой соперниками, и получивший преимущество запад немедленно нанесет удар. - Именно запад? – подколол я демагога. Впрочем, он опять никак не проявил эмоций, немедленно ответив: - Современная олигархическая система России, или Сяопинская рыночная система ничем не лучше. Инстинкты неумолимы, и без системы сдержек даже социализм, не говоря об истинном коммунизме недостижим. - Так значит, вы видите будущее человечества в избавлении от гнета инстинктов генетической модификацией? - Совершенно верно. Убрав эту иррациональную тягу к власти, мы получим общество способное к построению устойчивого коммунизма. Уверен, вы хотите спросить о противниках, получивших преимущество тоталитаризма. Да, они будут сильнее. Животные сильнее человека. Но рациональное, разумное сдерживание военной угрозы позволит начать идеологическую работу. Открытая демонстрация массам разницы уровня жизни при коммунизме и буржуазном строе приведет к мировой революции, которая заставит эксплуататоров бросить военные силы на подавление собственного народа, подрывая тем самым собственную экономическую мощь. Таким образом, они впадут в глубокий кризис, и угнетенные добровольно обретут свободу не только от эксплуататоров, но и от инстинктов создающих эксплуататора из пролетария. 118*** - А если агонизирующая буржуазия нанесет атомный удар? - Для этого вопроса есть ряд решений, и ряд мер противодействия. Да, опасность есть, но промедление гибельно, тем более что вы и сами это знаете. - Варианты пути от противоположного? Космическая экспансия в рамках общемирового альфы, являющегося монодоминантой? - Много более губительны в своих перспективах. Сохранение животной основы иерархии приведет к животной же борьбе за власть, которая в планетарных масштабах может привести к войнам катастрофической разрушительной силы. Что более ужасно, эти же инстинкты не позволят разбрестись в космосе, поскольку на слепой прыжок отважатся только отчаявшиеся массы, но не уверенные в своем положении беты. Для них борьба за ограниченные ресурсы будет более приоритетна, а упоение собственной силой с высокой вероятностью приведет к планетарным бомбардировкам. Обезьян нельзя выпускать в космос. Я смотрел на этого человека, осознавая, что где-то он прав, и вместе с тем в чем-то неуловимо заблуждается. Я прикрыл глаза, и он умолк, вероятно, наблюдая как я пытаюсь осмыслить услышанное. - Чем вы мотивируете массы? – Спросил я. - Осознание неизбежных перспектив прохождения подозреваемой вами, товарищ Соломин, точки невозврата мотивирует людей для глобальной экспансии. - Вы затрагивали мой мозг? Задержка. Секундная задержка на размышления, и он ответил: - В незначительной мере. Столь слабой, что это не сказывается на ваших мыслях. Именно потому в вас я вижу подтверждение моей теории. Люди все острее ощущают необходимость вырваться из-под ряда устаревших инстинктов ради основного инстинкта самосохранения вида. Но оковы животности слишком сильны и глубоки. В чудо ноосферного изменения я не верю, остается только искусственный путь. - Ноосфера? Погодите… - Нет, не телепатия. Подчеркну еще раз, в ходе эволюции человек происходил от одного предка. Набор эволюционно заложенных инстинктивных программ столь схож, что беря выборку людей одного рода, мы обнаружим столь сильное сходство производных этих программ, архетипов, что сможем утверждать, что люди являются параллельно мыслящими существами. Более того, связь людей заложена глубоко в инстинктах, и люди легко способны действовать подобно одному целому при активации стадных инстинктов. Именно подобный параллелизм я и подразумеваю под ноосферой. Идеи витают в воздухе, и, находя резонанс в умах усиливаются. Так эволюционировало общество, переходя от примитивных рабовладельческих к феодализму, а затем буржуазным. Коммунистическое же общество вышло за границы природной сути человека, вышло за его животную сторону, и вместе с тем эта идея, ее необходимость и неизбежность срезонировала столь ярко, что предпосылки научной технологии модификации человека под требования реальности появились во всем мире. Я открыл глаза, посмотрел на него. Точно статуя, почти не шевелится, все тоже выражение лица. - Причины наблюдаемых мной методов удовлетворения потребности в материальной базе? – Спросил я, подражая запутанному языку Лирова. Нет сомнения, Мартин многое ему рассказал, и Дмитрий играет со мной ту же игру поддержки идей. - Неготовность человечества к осознанию необходимости подобного глобального скачка, осложненная противодействием цепляющихся за власть устаревших иерархий. Вместе с тем поддерживаемое ими за венец прогресса общество потребление в течение пары веков исчерпает природные ресурсы столь необратимым и глобальным образом, что космическая экспансия станет невозможна. Несмотря на масштаб временного промежутка надо понимать, что каждая потерянная пятилетка снизит масштаб экспансии растратой ресурсов, а это может привести к конкурентной борьбе даже среди модификантов, если утопическая задача абсолютного альтруизма не будет выполнена. А она утопична, я осознаю это, и понимаю, что достижение такой цели будет стоить утери разума, рабства его перед инстинктами, пусть и запрограммированными. Я вынужден играть по правилам этого мира, но сколь незначительна цена перед целью, вы и сами понимаете. Еще необходимо учесть назревающие тенденции моральной деградации в попытке убежать от предчувствия необходимости радикальных перемен в традиционалистические, отсталые варианты построения общества на глубоко тоталитарных, религиозных структурах. Подобные веяния все сильнее охватывают восток, слепо поддерживаемые капиталистическими странами для ослабления потенциальных конкурентов, чтобы сохранять их статус-кво сырьевых держав. Но если эти тенденции, крайне сильные из-за потворства низшим инстинктам человека в выплескивании агрессии на непохожих разовьются, они выйдут из-под контроля своих наивных хозяев. Мы мгновенно откатимся к средневековью, или будем вынуждены применить массированные средства геноцида, вплоть до атомного оружия. Ущерб планете будет катастрофичным, но точка невозврата близка и так. - Радикальные религиозные течения? - Да. Причина этого в том… - Что бог это сверхальфа, - продолжил я Лирова, - иерархическая система требует завершенности. Если для гамм беты это нечто равное, чему можно бросить вызов, подобно тому, как для бет таковым являются альфы, то для альф должно быть нечто выше их, и чему можно бросить вызов. В примитивных религиях это бог, и потому древние фараоны, греки, римляне, обожествляли своих властителей, а их властители порой бросали вызов богам в конкурентной борьбе, заставляя ставить свои бюсты на алтари богов, и почитать их вместо сверженных статуй. - Верно, это примитивные религии. Религии высшего порядка ставят ряд ступеней, ангелов, серафимов, и прочего, чему можно бросить вызов став пророком. Высшим иерархом среди людей, но вместе с тем гаммой бога. Эта особенность порождает продолжение цепочки иерархии, и таким образом определяющей волей наделяется мифическое существо, и самые туманные трактовки мифологических текстов ввергают массы в фанатичное исступление, из которого низы не могут, а верха не хотят выйти, поскольку являясь своего рода проводниками, они становятся рабами собственных вымыслов. Это высшая форма разрушительной машины человеческих инстинктов, пропитанная агрессией столь сильно, что даже ее пророк не в силах остановить агрессию, поскольку сам утратил волю. - И вместе с тем религия, по крайней мере, в своих словах, пытается учить абстракции добра и взаимопонимания. - Я могу предположить, что личность наподобие Христа действительно существовала, и, придя к пониманию природы человека, попыталась воздействовать на нее учением, казалось идеально отвечавшим животным инстинктам человека. Если это и так, то у него не было необходимого инструментария для перелома склонности к иерархии, что в результате вылилось в сложные софизмы, направленные на подгонку декламируемого к реальному. Знаете, почему инквизиторы сжигали ведьм? - Потому что они служили врагу их бога? - Все сложнее и лицемернее. Они спасали их. За связь с дьяволом ведьм ждал вечный ад. И пытать и сжечь заживо ведьму в извращенном уме богослова означает искупить ее грехи перед богом, и спасти ее от мучений вечных мучениями переходящими. Эта формулировка стала апофеозом оживотнивания первоначального посыла создателя религии, и в результате костыль на который опирался разум, сломался, обрушив человечество во тьму инстинктов. Теперь стало можно изливать агрессию на иных, ведь ненависть приравнялась к любви, а убийство к спасению и помощи. Религии же более ложащиеся на животную суть человека, проповедующие ненависть к иным, к неверующим, к инакомыслящим, являются более совершенными, не требующими искусственного перелома шаблонами, ложащимися на инстинкты, и направляющими агрессию. Я бы назвал их вирусом, вирусом который поражает разум человека, усиливает его инстинкты, и бросает личность прямиком на уровень обезьяньих предков, готовых закидать камнями любого, сочтенного ими за хищника. Этот вирус пущен по массам, и последствия уже ужасные, и будут лишь тяжелеть. - Это еще хуже, чем капитализм. – Сказал я. - Я бы не стал делать разницу. При всем различии, потворство низменности человека неограниченным потреблением или религиозным экстазом, есть потворство стадному инстинкту. Быть как все материально, и гибнуть в гонке за излишества плоти, или быть как все псевдодуховно, и гибнуть в гонке за правоверием в дикарские заветы. Быть под контролем иерархии озабоченной лишь собственным безудержным обогащением, или быть под контролем иерархии озабоченной лишь собственным безудержным влиянием. Все губительно, фанатизм лишь кровавие. 119*** - Должен признать, мне потребуется время на осмысление. Долгое время. Сейчас же я хочу перейти от идеологической подоплеки к непосредственной работе. И так, что потребуется лично от меня, и каковы первичные цели? – Спросил я. - Первичные цели заключаются в выживании. Традиционные иерархии ощущают нас как опасную конкуренцию, уступить дорогу прогрессу они не пожелают, и они слишком сильны, чтобы мы могли сместить их. На нас оказывается давление, и мы должны подстроиться к текущим условиям, начиная влияние медленно, после интеграции геномных улучшений в общество. Мы подстроимся под них как ожидаемая ими программа военного направления, вы станете одним из первых сверх-солдат, которых они так жаждут от нас, проявите себя как перспективный образец в странах третьего мира, готовых поддержать нас материально, и не входящих в негласный заговор вторичности. - Заговор вторичности? - Тот, кто первый использует генное улучшение, поставит себя в уязвимое положение из-за инстинктивной неприязни. Это оружие настолько отвратительно в глубинах архетипах человечества, что политические потери первопроходца будут катастрофические. Мировые лидеры следят за нами, и они жаждут себе сверх-солдат, но жаждут получить их с оправданием ответности этой меры. Тот же, кто испробует их первым, станет козлом отпущения. Потому и используются страны третьего мира. - Потому мозговая модификация. Она не только ускоряет рефлексы и реакции, она вычищает инстинкты, и после распространения, мировые лидеры с удивлением обнаружат, что их гвардия, имеющая передовое вооружение, вышла из иерархии. Он промолчал пару секунд. А потом сказал: - Болтун находка для шпиона. А я сказал слишком многое. Я чуть заметно напрягся. Хвост обернул ножку стула. Его бросок отвлечет стрелка, а затем, Лирова надо взять в заложники. Вот только, насколько он быстр в бою? Проклятье, язык мой – враг мой. - С другой стороны мои идеи витают в воздухе, они очевидны настолько, что любой имеющий разум поймет их. А те, кто заблудился в инстинктах, не смогут осознать. Мне нужны такие люди как вы, товарищ Соломин. Я уверен в том, что вы будете верны делу построения коммунизма в его совершенной, свободной от животности человека форме, и тем самым сохраните тайну, о которой догадались. - А будь иначе, вы бы приказали своему охраннику расстрелять меня, - ответил я, изо-всех сил пытаясь сохранить лицо, - что-ж, я всегда считал доверие необходимым в подобном деле, и потому пошел на открытость. Теперь я хочу услышать открытость от вас. Дерьмо, е…учий партийный недобиток. Коммуняка недострелянный. Так, спокойно. Я сейчас ему свой в доску, и вообще самый приближенный идеолог, чтоб его. Гребаная обезьяна. - От вас требуется прохождение окончательной модификации, и участие в ряде пропагандистских акций по продвижению генных улучшений в армии. Мартин достойно проявил себя, выделив вас из массы. К сожалению немедленно приступить мы не можем, требуется время для расчета вируса. Чтобы его не терять, вы будете посланы на Российскую военную базу, для испытания их новейшей личной бронезащиты, изготовленной по нашему заказу, и удовлетворяющей сумасбродным требованиям верховного командования. Тем самым это КБ получает преимущество в конкуренции на исполнение поставленной задачи, а мы – необходимую нам связь для ускоренного продвижения после стадии первой презентации боевых модификаций. Остальные страны не ваша забота. Далее, у вас некие проблемы с законом? - Да, пока случайные, но в дальнейшем они могут стать систематическими. Рост агрессии к непохожим уже проявляется, и пока меня спасала лишь моя способность социализации, и жизнь в знакомом городе. Мне приходится самозащищаться, и в ряде случаев это вызывает проблемы с законом. Естественно я не собираюсь злоупотреблять доверием, но если мне придется набить морды каким-нибудь педофиляям, мне потребуется юридическая защита. - Педофиляи? Кто это? - В текущий момент в России наблюдается нездоровая тенденция роста агрессивных подростковых группировок, направляющих агрессию по псевдо-законному пути. Та о которой я говорю якобы служит для борьбы с педофилией, однако методы используемые ими явно отражают суть подобных группировок. В частности они используют выглядящих половозрелыми несовершеннолетних, и устраивают провокации по нахождению в социальных сетях совершеннолетних парней, обманутых внешностью подставной утки. Затем же при назначенной от имени девушки встречи, группировка использует предлог обвинения в совращении несовершеннолетней для агрессивных действий по отношению к жертве, и ее унижению. Естественно необходимость разбирательства с участием компетентных органов, такие понятия как возраст согласия и иные оправдательные условия, игнорируются. Конкретно эта группировка успела прославиться, но имеются и другие, использующие предлоги от неправильной по их мнению одежды, до неправильно припаркованной машины. Общими чертами являются, самосуд, избегание привлечения к разбирательству теперь уже полиции, физическое унижение или моральное насилие над жертвой. Как вы понимаете, из за своей непохожести я легко могу оказаться в группе риска в городе более крупном чем мой родной. - Я вижу в этом своеобразный клапан насилия, запущенный некомпетентным в вопросах педагогики правительством, направленным на стравливание неподавленных звериных инстинктов молодежи. Прекрасный пример отсутствия научного воспитания, и деградации масс попустительством низшим порокам. Я правильно понял, что это происходит при негласном потворстве властей? - Они выкладывают видеозаписи актов насилия в интернет. Без потворства такого сигнала хватит для пресечения самыми некомпетентными правоохранителями, - ответил я, - естественно что в подобной ситуации я буду пытаться уйти от конфликта. Но с учетом того что на меня не действуют воспитанные запреты на причинение вреда себе подобному, а коллективность преступников порождает смелость, я могу столкнуться с ситуациями требующими резкого решения. - Тем не менее, постарайтесь избежать крайних мер. Это осложнит вашу защиту. Далее, после подгонки и первых проб бронезащиты вы собираетесь провести время в некоем поселке? - Да, он заброшен, и это снизит вероятность опасного контакта. И если честно, мне нужно немного побыть в уединении. Все происходящее со мной достигло той точки, в которой необходимо остановится, и обдумать. Собраться с мыслями вдали от людей, дабы не нагружаться постоянно сменяющими друг друга проблемами. Кроме того, если я получу образец брони, это даст мне время для физической закалки, поскольку ее характеристики все-же экстремальны для моей текущей физической формы. - Я бы предпочел, чтобы вы были под охраной в это время, но вместе с тем ваши мотивы мне понятны. Я сталкивался с этим. Что-ж, этой весной вы будете направлены на модификацию, и в дальнейшем пройдете службу в качестве агитатора. Те мысли, что вы излагаете ясно говорят, что идеологическая работа с вами если и требуется, то минимальная, поскольку вы, как разумный человек, сами осознаете неизбежность происходящих в мире процессов, и необходимость реакции на них. И упреждая ваши опасения, я заверяю вас, что воздействие на личность в рамках генного улучшения просто невозможно. Лишь инстинкты лежат в геноме, и лишь на них я в силах влиять. Ваш рассудок останется нетронутым. - Что-ж, прекрасно, - я встал с кресла, окинул взглядом кота, который, похоже, так и не двинулся с места, и добавил; - и все-же, я хочу задать один вопрос. В ходе агитационной работы от меня может потребоваться демонстрация милитаристам своей разрушительной мощи на живом человеке? Он так и не изменился в лице, глядя мне прямо в глаза своим псевдомудрым взглядом безумца: - Цель, стоящая перед нами приемлет любые жертвы. Уверен, при необходимости вы не подведете. Я поморщился: - Это входит в конфликт с моим воспитанием, но вы правы. Судьба одного не стоит судеб миллионов. До свидания. - До встречи. Я верю в вас, - донеслось мне в спину. Я вышел, молча прошел мимо вопросительно посмотревшего на меня Мартина, и отправился в столовую. Отчаянно хотелось есть. 120*** - Матвей? Как все прошло? Матвей, подождите! – нагнал меня Мартин. Так, спокойно. Я не могу ему верить, он все донесет Лирову. - А? Неплохо, неплохо. Надо подумать надо всем, да. А конкретно сейчас надо поужинать, - рассеянно отозвался я. Долбаная жара, скорее бы закрыться в холодильнике. - Поужинать? Это хорошая идея. Матвей, да погодите. - А что? Я быстро иду? По-моему я еле плетусь по этой жаре. - Это вам так кажется. Мы вышли на улицу, и направились в сторону столовой. Я наконец ответил Мартину: - Думаю, мы сошлись во взглядах на жизнь с доктором Лировым. Хотя надо признать, что они у него весьма своеобразны. Так в этом и был смысл разговора? Обсудить более философские, чем имеющие непосредственное значение вопросы? - Эм, возможно. Я уже говорил что Лиров – гений. - Гениальность искупает наличие причуд, знаю. Мы вышли на прямую дорогу к столовой, откуда был виден гостевой блок, служивший мне пристанищем. Около него я увидел еще одного, незнакомого мне модификанта. И увиденное заставило сбиться с шага, и на пару секунд вытаращится в изумлении. Он явно имел некую общность анатомии со мной. Столь же вытянутая морда, заинтересованно разглядывающая дверь, длинные вибриссы, длинный хвост, небрежно разложенный по газону, короткая песочная шерсть, с черными пятнами, больше всего походящая на окраску гиены. Вот только в отличие от меня он имел мощное телосложение тяжеловеса, но и это не было главным. Главным было то, что, судя по размеру двери рядом с ним, его рост был никак не меньше двух с половиной метров. Одетый вполне по погоде в штаны и рубашку с короткими рукавами, он шел к двери на удивление мягкой походкой, и когда он нагнулся, чтобы почти что боком протиснутся внутрь, я понял, что ненамного ошибся в своих прикидках относительно его роста. О Оправившись от удивления, я скосился на Мартина, заметив, что он удивлен не меньше меня. А затем в памяти всплыло упоминание об модификанте примерно таких параметров, и о том, чем именно он привлек внимание фирмы, и ее текущих заказчиков. - Так это и есть тот самый человек устроивший бойню с полицией? Извиняюсь спросить, вами тут никакие службы не заинтересуются? - Эм, нет, вам не стоит волноваться в любом случае, хотя для меня, конечно, неожиданно видеть его тут. Ну, я думаю, Лиров знает что делает. Или Стоун? В общем, не важно. - Вы правы, это ваши проблемы, и я в них не участвую. Но если что, я никого не знаю, и вообще вы мне ничего не рассказывали, - я улыбнулся Мартину. - Конечно, - ответил он. У столовой я обратил внимание на землю, на отпечатавшиеся следы, если быть точнее. Интересно, где этот здоровяк доставал обувь? Думаю, будь он босиком, его следы вполне бы сошли за отпечатки снежного человека. Хм. Хм, а не было ли в свое время таких экспериментов, закончившихся неудачей? Еще до фирмы, то, что они подобрали со свалки, и доработали. А что? Вполне себе версия. Возможно первые эксперименты, может даже еще не генетические, а воздействие гормонов, или иные подобные вмешательства. К моему удивлению Мартин поднялся со мной в столовую, и тоже взял себе еды. Я обратил внимание на то, что за одним из столов было два стула, на которых лежала весьма приличной толщины доска. Похоже, он тут был, такую конструкцию только под такую жопу и ставить. Мартин явно не знал чем бы начать разговор, так что за едой я начал его первым: - А подобные наработки по гигантизму давно ведутся? - Если честно я не очень осведомлен об этом. - Нет, я имею в виду, вы же слышали все эти истории о снежном человеке? Это не мог быть один из экспериментов, еще до фирмы? - Хм. Признаться, не знаю. А вы так думаете? - А что, вполне себе вариант. Может даже еще не на генном уровне, а эксперименты с метаболизмом, например, гормональное или хирургическое воздействие. Так сказать первые пробы сил, в попытке получить человека, обладающего громадной силой. - Может быть, вполне может быть. Я почти не посвящен в исходные работы, их предысторию, первые попытки. Да думаю, это вполне может быть засекречено до сих пор. Я имею ввиду, свидетельства экспериментов. Опыты над людьми это не та тематика, о которой предпочитают распространяться. - Мартин, а как вы думаете, что если вам, как частной организации, позволили существовать именно потому, что ваши работы это ваши работы, и прямо с государствами их не связать. Так что в случае чего все кроме вас останутся чистенькими. - Эх, Матвей, вы определенно не знаете, как сейчас работает система бизнеса. Мы независимая организация, возможно именно потому нам и ставят такие преграды. - Возможно, когда то придется выбрать сторону. - Возможно, но не сейчас, а возможно и не придется. Нам нужен рынок, Матвей. Дайте нам рынок, и никто не сможет указывать нам, кроме как на законодательном уровне. А на нем есть и другие способы маневрирования. - Думаю с политикой вы уж без меня как-нибудь. Скажите мне лучше вот что, такой гигантизм проблем не вызывает? - Думаю, вызывает, архитектура не очень приспособлена под такие размеры. - Я имею в виду органические проблемы. Такой вес, это большая нагрузка на скелет, на суставы. - Ой, Матвей, я вас умоляю. Природа не терпит избытка, природа, но не разумное проектирование. Инженерия как раз избыток и требует, прочность берется с запасом, с запасом в как можно больших количествах. А уж повышенная необходимость в питании во время роста и для поддержания, пищевая промышленность с этим вполне справляется. - Значит конкретно эта модификация, что у меня, что у него, имеет огромный запас прочности? - Матвей. Вы не так давно спрыгнули с более чем десяти метров, и сидите передо мной не в инвалидном кресле, а совершенно здоровым. Ну, какие еще доказательства нужны? Угу, скажешь ты мне что-то плохое, как же. И все же очевидную истину нельзя отрицать, мое тело заметно более прочное, чем у человека. - Да, вы правы. Но прочность бывает не только физическая, еще скажем иммунная. - Нет, эта ваша простуда, она была в тот период, когда ваш организм был еще уязвим из-за идущей перестройки. Кстати, Матвей, а вы не обратили внимания на то, что вас не трогают насекомые? - В каком смысле? – Удивился я несколько неожиданной смене темы разговора. - В самом что ни на есть прямом. Это Африка, тут просто целые кучи кровососов. Я, например каждое утро, просто для профилактики обмазываюсь репеллентами, да тут все так делают. Не обращали внимания? Я принюхался, действительно ощущая легкий запах. - Признаться, воздух здесь столь необычен и непривычен для меня, что на его фоне различить что-то конкретное весьма сложно. - Вот, и вы просто не задумались над тем, какое для вас счастье, что ваша кожа выделяет вещества токсичные для паразитов. - Ну с учетом того что я сплю в холодильнике с температурой ниже нуля, у меня вряд ли заведутся блохи. - Это только полумеры. Вас спасает то, что вы настоящая живая фабрика химического оружия против насекомых. И ваше счастье, что благодаря этому вы не знаете что такое Африка. Да, да, да. Я посмотрел на переполнившегося самодовольством Чинка. Опять уводит разговор в сторону того, насколько я хорош. 121*** - Что ж, тем лучше для меня, - сказал я отставляя пустую посуду, - пойду пожалуй спать. - Так рано? – удивился Мартин. - Да, хочу прогуляться ночью, по прохладе, - ответил я. Вернувшись в холодильник, я разделся, и лег на кровать, спрятав заряженный револьвер под подушку. Собирающаяся тут компания меня, откровенно говоря, нервировала. Неужели они действительно делают ставку на преступность? Или тому убийце просто предложили укрытие, а возможно и смену внешности, для тех же планов по демонстрации модификации? Надо признать выглядел он впечатляюще даже с расстояния. Интересно, сколько он весит? Ведь реально, с таким телосложением при таком росте он явно весит несколько центнеров, два, а может и все три. Если не больше. А ведь вполне возможно, что при других условиях и я мог бы стать испытателем именно этой модификации. Хм, а почему Мартин удивился, увидев его? А потому, что он прилетел не ночным самолетом. А что это значит? А значит, что сейчас тут проходит нечто вроде собрания. Тот же японец. Слишком много людей чтобы все это было случайным. Собирают клиентов? А для чего? Тут нужно учесть, что меня все же считают неготовым для выступлений, требуют вторичной модификации, которая должна довести меня до требуемых параметров. Следовательно, у них или есть кто-то, кого считают пригодным, или собрание будет более так сказать теоритическим. Но если вспомнить что Мартин говорил об этом гиганте как о имеющем спорную репутацию эффективного массового убийцы, то не этот ли модификант сейчас в центре внимания? Вполне возможно. Проклятье, во что я ввязываюсь? Я коснулся револьвера под подушкой. Дерьмо, я хочу домой. Какого хрена я тут еще увижу? Наркоторговцев? Наемников? Террористов? И ведь надо держать лицо, в такой компании надо, по крайней мере, выглядеть как свой сукин сын. А может действительно просто бросить все? Вернутся в Россию, и на годик пропасть без вести? Конечно я могу многое упускать, но ситуация выглядит весьма опасной. Окупится ли риск? И самое главное, если какие-нибудь международные правоохранительные силы решат накрыть эту лавочку, что будет со мной? А может именно тут, я и вижу настоящий мир? Мир без иллюзий закона и стабильности. Мир такой, какой он есть на самом деле, мир в котором решают деньги, связи и сила оружия? Мир, где разыскиваемый преступник легко может получить убежище, если он нужен, где серьезные люди ходят с вооруженной охраной, не столько даже ради безопасности, ибо от снайпера не спасет никакая охрана, сколько ради статуса? Спокойно. Меня пока, и надеюсь, в дальнейшем, ничто не затрагивало. Я тут вообще с боку припека. Просто испытатель генетической модификации, и всего то. Я ни с кем не связан, никому не обязан. Я вообще просто работник фирмы, испытатель, и не более. Интересно, а мог ли я оказаться испытателем модификации направленной на гигантизм? Наверное, при таком росте и весе приходится употреблять просто кучу еды, но все же это действительно выглядит впечатляюще. А физическая сила соответствует размеру? Если подумать, вспомнить что это существо пережило полицейский штурм, в ходе которого перебило кучу вооруженных людей… Пуля решает, мощный огнестрел способен уложить любого, а слабость патрона легко компенсируется автоматическим огнем. Вероятно, он был в броне. Чем может быть вооружена полиция? Прежде всего, верхний ориентир, снайперская винтовка. Такая цель будет приоритетной для снайпера. Вот только полицейский снайпер мог быть вооружен винтовкой под промежуточный патрон, поскольку винтовочные в условиях города опасны. И все же, сколько должна весить броня для модификанта такого размера, дающая защиту достаточную, чтобы сделать то, что он сделал? Для тихого ухода от преследования он великоват. То, что проектируют для меня, весит примерно центнер. Но там заложена необходимость держать крупный калибр. Возможно, он и использовал облегченный вариант, но опять же, броня для него всяко весит не меньше сотни килограмм просто из-за размера. Хм, а может ли он сделать с человеком то же, что я делал с собакой? Разорвать на куски. Конечно, ткани тела достаточно прочны, особенно сухожилия, но если подрезать их когтями, выламывать, рвать резкими движениями, создающими перегрузки. Я же рвал пса на части голыми руками, притом, что размеры у меня вполне человеческие. В состоянии аффекта я демонстрировал просто чудовищную силу, а если помножить это на его размеры? Думаю, он вполне может раздавить человеку голову, просто наступив на нее, или придавив человека ногой, вырвать ему руку, например. И если он, таким образом, вступил в рукопашную схватку во время штурма, нет, конечно, вряд ли их атаковала просто полиция, скорее нечто вроде спецназа, люди, имеющие и подготовку, и психическую устойчивость. Но столкновение с существом, которое на твоих глазах разорвало твоего товарища, вполне может напугать настолько, что ударишься в панику. А где паника там гибель. Возможно именно и в этом секрет его победы. Я бы и сам предпочел за лучшее бегство при встрече с таким врагом. А в условиях полицейской операции бронетехнику задействовать сложно. А вообще, сколько модификантов рано или поздно поимели проблемы с законом? Мартин говорил, что этот человек уже был преступником, но слова Мартина могут быть и ложью. Ксенофобия свойственная людям легко распространяется на таких как я, а изгои могут и не иметь выбора кроме как идти против закона. Даже я имею проблемы с ним, хоть и не то чтобы по своей вине. Мне нужно быть осторожнее. Особенно с Российскими законами, где самообороняющийся почти что преступник. Да, пока у меня есть поддержка фирмы, многое решается. И все же нужна осторожность. Наверное, я даже немного завидую тому парню. Нет, я вполне могу выглядеть страшно, но когда твой рост выше пары метров, ситуации в которых мне приходилось рычать на людей, не возникали бы. Мало найдется глупцов, которые рискнут подергать за хвост существо с длинной этого самого хвоста в рост человека. К сожалению, человек настолько животное, что простая физическая сила и масса являются очень весомыми аргументами. Сколько раз для меня оказывалась отличным решением конфликта способность поднять человека, держа за горло, или расцарапать дерево до самой древесины? И все же это эффективно один на один, или против двух-трех, когда стадный инстинкт не подстегивает самоубийственную смелость. А уж если говорить о пьяном, то тут вообще запугивание может оказаться совершенно неэффективным. Правда пьяные и бегают плохо. Ладно, все неважно. Я научился жить среди людей. Мне просто необходимо более тщательно дозировать силу, и всегда однозначно оказываться жертвой. Или избегать любых свидетелей и следов. К сожалению, люди воспринимают отступление как слабость, и негласное дозволение проявлять агрессию снова. А что я разволновался то так? Пфф, тут мне вообще не надо заботиться о соблюдении законности. Просто не лезть первым, а если кто-то полезет на меня, то сам дурак. Я же тому придурку чуть глотку не перегрыз, и ничего. Его проблемы, он ко мне приперся с оружием, он и виноват. Вот и все, очень просто, я никого не трогаю, а если кто-то трогает меня, то огребает по полной программе. Если конечно я оказываюсь сильнее. Ладно, мне просто нужно поменьше пересекаться с местным контингентом, и не проявлять страха в конфликтах. Потом, на этой военной базе, или заводе, или куда там Мартин собирается меня везти для подгонки этого снаряжения, там наверняка люди дисциплинированы, и трогать меня не будут. Исключительно деловые отношения без всяких там полуживотных разборок. А в деревне надо будет просто избегать лишних контактов, продуктов купил, и отшельничеть дальше. А вот уже потом… А вот потом неизвестно, что там от меня будут требовать после модификации. Наверное, именно из-за этой неизвестности я так и переживаю. Понимание причины волнения облегчает его, и докопавшись до предмета тревожащего меня, я, наконец, смог спокойно уснуть. 122*** Общество идеальной социальной справедливости не предусматривает амбиций индивида, и следовательно требовательно к пассивации волевых качеств индивидов, и их слепой подчиненности некоему координационному центру, который в варианте воленаличия у себя является исключающим, а в варианте безволия – губительным фактором. Таким образом, утопии – утопичны, и нереализуемы, либо реализуются как извращенный вариант привычного образа, имеющий некие черты делающие его абсолютно чужеродным, а следовательно - глубоко конфликтным на стадии построения. И бесконечные ряды станков в производственном процессе увиденного мной цеха, являются лишь первыми пробами новейшей экономической системы, нетерпимой к существованию многочисленного индивида. Я не имел возможности сформулировать причины увиденного мной труда именно как ручного, а не машинного, тем более что понятия эти сближались, приобретая некоторую глубоко извращенную, или можно сказать, оптимальную форму. Возможно, причина была в большей автономности существ стоящих за станками, или их дешевизне, или в чем то еще. Рабочие, это были именно рабочие, представляли собой модификантов целиком и полностью довольных своим положением. Им предстояла смена совершенно привычных, запрограммированных в условные рефлексы действий. Затем ужин из сытной питательной пасты, сон, профилактический медосмотр, и новая смена. Без выходных, без развлечений, без зарплаты. Они и жили то в бараках по соседству, изрядно экономя хозяевам производства на транспорте. Они были идеальными работниками. Небольшая гормональная коррекция превращала их в усидчивых учеников, за пару месяцев постигающих все необходимые для работы знания, а по прекращению курса они вновь становились послушными, исполнительными работниками. Их закупка была относительно недорогой, большая часть основных знаний и умений, которые ребенок постигает в детстве, у них была уже запрограммирована во врожденных инстинктах. Конечно они не были гибкими как человек, но скорость взросления уже на второй год давала отличного работника, на уровне любого человека которого не слишком заботят фантазирования об оптимизациях, да к тому же еще и на редкость исполнительного. Им и в голову не могло прийти поленится сделать что то из того чему их обучили. Таким образом в расчете на пять лет один модификант обходился примерно в три раза дешевле чем нелегальный работник, и в восемь раз дешевле чем легальный работник, со всеми полагающимися выплатами и затратами. Даже гибель модификанта не требовала тяжб со страховыми фирмами, и не привлекала внимание контролирующих структур, а увечье лечение которого признавалось экономически нецелесообразным позволяло сдать модификанта на пищевые производства. Максимальная экономическая эффективность низкоквалифицированного труда. Я посмотрел и на человека, делающего что-то у станков. Квалифицированный работник. Дорогой, обученный, умеющий думать и принимать важные решения. Модификанты в его глазах были не более чем рабами, такими же машинами как и станки, просто на биологической основе. О том что его собственный человеческий облик всего лишь дань моде, он предпочитал не задумываться. Естественно люди бунтовали, когда на их рабочие места пришли те кто дешевле их. Прогресс в сфере труда безжалостен, никому не нужны миллионы рабочих людей, со всеми их правами и трудовыми кодексами. Ни работодателям, ни производителям, ни коммерсантам. Конечно правительству как бы были нужны голоса, но ведь бумага так легко поддается подделке. Официально люди наоборот, приветствовали тех кто заменяет их на скучном и опасном производстве. Вот только я шел по улицам, улицам обычного, вполне современного города, и видел как они пылали. Хмурая толпа голодных людей вытекала на них, разбивая витрины уставленные дешевым товаром, грабя и мародерствуя. Они собирались под пламенными призывами революционеров, вооружаясь ломами, обломками, инструментом, всем что попадается под руку. Они волной пошли на свои заводы, когда то свои заводы, с которых их сократили. Они честно пытались найти новую работу, но все места уже были заняты, и на одну вакансию дворника приходилось полторы сотни желающих. Дворники и были убиты первыми. Я видел их, модификантов наученных выходить ночами на улицы, и привычными движениями проводить уборку. Послушные, исполнительные, устойчивые и к холоду, и к дождю, они не знали усталости. В их жизни была у кого ручная, у кого машинная работа, еда, и сон. Люди не замечали их, подумаешь, привычная фигура моющая подъезд каждую ночь, и послушно уступающая дорогу прохожим. Порой бывали случаи что подростки, или пьяницы выплескивали на безропотных биомашинах свою животную агрессию, избивая их и вынуждая тратится на лечение или утилизацию. За это наказывали простым штрафом, хотя и достаточно большим. А модификанты не знали страха, побои и издевательства просто не сохранялись в памяти примитивного рассудка. Сейчас же уже не побои, но убийства приняли массовый характер. Я видел как толпа выволокла на середину дороги модификанта, похожего на пушистого кота, шерсть которого предохраняла его от простуд. Он шел вполне послушно, толкаемый людьми. В его инстинктах было подчинятся когда ведут, а грубые толчки проходили как то мимо примитивного сознания, из которого с целью безопасности вытравлены инстинкты самозащиты. Да и защищаться ему было нечем, когти рудиментированы, разве только зубы, приспособленные под употребление пищи любого качества, от питательной пасты, до сухого корма. Его вытащили под взгляды толпы, стали бить. Этого сценария не было в его программе, он оценил повреждения как опасность, и стал удалятся от нее, нелепо пытаясь отползти. Хрустнула рука, когда по ней ударил тяжелый металлический лом. Он продолжал нелепо кривляться, в попытке уползти и доложится о нападении. Он так и не оказал сопротивления, ни когда ему ломали ребра, ни когда облили бензином и подожгли. Пылающий, изломанный модификант просто полз, демонстрируя чудеса выносливости организма не требующего слишком частого медообслуживания, пока температура не травмировала его мозг, заставив замереть. А толпа шла дальше. Разве это убийство? Это просто сломанный робот, или сожженная машина. Не более. Она жаждала крови, подчиняясь не вытравленным, животным инстинктам. Еще одно доказательство превосходства нового типа людей, лишенных подобного недостатка непокорности. Она жаждала крови, врываясь в бараки, и вытаскивая с нар озадаченных модификантов. Никто из них не сопротивлялся, они лишь пытались уползти от места бойни, чтобы доложить о нападении. Я видел как за хвост вытащили модификанта, переломали ему ноги, а потом просто стали прыгать на нем, до тех пор пока он не затих от нехватки выбитого из легких воздуха. А потом ему проломили череп, потому что он бы оклемался. Они очень прочные. Кровь, почти человеческая, вполне красная кровь уже стекала в дождевые отверстия асфальта. Это не первый инцидент, и они уже вынудили бизнесменов предпринять некоторые затраты на безопасность, чтобы предупредить разрушение заводов и нарушение производственных процессов. Боевые модификанты, особенно их упрощенная, полицейская модификация, не так то и дороги. По сигналу тревоги поднятому человеком, понимающим что толпа не пощадит и его, десяток охранников уже были в готовности. Они стояли у цеха, сжимая в руках автоматические дробовики. Снаряженные картечью. Конечно когда-то были резиновые пули, слезоточивый газ. Но кому нужны преступники и уголовники? Их труд дороже труда модификантов, а подвергать их штрафам нерационально из-за безработицы. Провести же изъятие имущества в компенсацию ущерба можно и после смерти преступника. Лязгнули затворы, когда модификанты привели оружие в боеготовность, направив на толпу. Раздались крики, те кто были впереди уже испугались, они прыгали назад, прыгали с силой уже не совсем людей, но толпа слишком велика, и слишком людская чтобы послушно отступить. Человек не колебался отдавая команду, на кону стояла его ценная жизнь элитного сотрудника. Что перед ней жизни преступного, безработного мусора? 123*** Десять дробовиков разрядились ровными, грохочущими очередями. У них было это в программе. Прицел на уровень груди правонарушителя. Выстрел. Принять отдачу. Перевести прицел на соседнего, через одного. Рассеивание картечи компенсирует. Время переноса прицела чуть меньше времени перезарядки автоматики. Выстрел. Принять отдачу, перевести прицел на соседнего, через одного. Первые крики ужаса и боли были заглушены раскатами громыхания мощных патронов, а когда оружие умолкло, наступила секундная тишина, нарушаемая лишь стонами раненых. Их было гораздо больше чем убитых. Люди уже давно не совсем люди, и уже давно живучее своих предков. Только те кому картечь вошла в глаза, перебила артерии, или умудрилась таки проломить высокопрочный череп, установка подобной живучести когда-то позволяло сильно сэкономить на медицинской страховке, особенно владельцами автотранспорта, затихали сразу. Остальные выли, стонали, хрипели пробитыми легкими. Я смотрел на эту толпу, сжимая в руках дымящийся дробовик. А ведь среди них даже выглядящие людьми редкость. Целое переплетение самых различных форм и оттенков, почти целый зоопарк, вплоть до фантастичных драконоподобных существ. Как только не гуляла мода на собственное тело, какие только причуды она не вытворяла. Я видел что некоторые даже не пострадали от картечи, бронированное тело спасло, и теперь они кричали, поджигая толпу на атаку. Заученные, четкие движения. Отомкнуть магазин, убрать в карман, вставить новый, перезарядить. Навести на толпу. Камни не причиняют существенного вреда, я в броне. Коктейль Молотова, смешно. Ткань экипировки не горюча, а шерсть удержит тепло в течении двадцати минут. Именно столько по гарантии производителя боевой модификант может находится в фирменной экипировки без повреждений будучи облитым бензином. Толпа рванула вперед, новый залп. Залитое кровью, заваленное изувеченными телами пространство перед цехом уже было почти свободным от способных стоять на ногах людей. Куча раненых оглашало пространство криками, а где то вдалеке выли сирены. Я смотрел на оставшегося стоять. Огромный, укутанный в броню, видимо оставшуюся от каких-то старых войн, модификант был неуязвим для разлетевшейся картечи. Он смотрел на нас с ненавистью. В его глазах мы были мерзкой пародией на солдат, тупые, послушные, не знающие инициативы и хитрости. Мы были предназначены для расстрела безоружных демонстрантов, а не войны с хитрым и коварным врагом. В его руках мелькнул узкий, трехгранный стилет, приспособленный для того чтобы находить уязвимые места в личной броне. Он пошел на нас. Он шел точно под ураганом, осыпаемый единым залпом наших дробовиков. Чудовищная энергия летящего свинца не могла опрокинуть гиганта, свинцовые горошины лопались об броню, а его органы и скелет были слишком прочны чтобы получить контузию от заброневой травмы. И во время перезарядки, когда на несколько секунд исчез риск быть сбитым с ног в неустойчивом беге, он бросился на нас. Неожиданно быстро для своих размеров он ворвался на наши позиции, тут-же откинув одного из моей группы на десяток метров. Он схватил за голову второго, резко рванул вверх. Человеку он бы оторвал голову, но он знал что это не человек, и вонзил стилет в открывшуюся щель под шлемом. С силой прокрутив лезвие в мозгу жертвы, он отбросил труп, сбивая массой следующего. Он – боевая модификация человека. Умелый, опытный, мощный, хитрый. Не знаю, почему он не предотвратил разыгравшуюся трагедию. А может он решил просто погибнуть в бою? Может его списали, и он уже погрузился в отчаяние? Странно, его рассудок должен быть предохранен от подобного модификацией. Боевые модификанты не знаю жалости и пощады. Они выполняют любой приказ, а страх для них лишь инструмент осторожности, но не недостаток. Боевые гормоны уже наполнили его кровь, в спокойном состоянии он может взять человека за плечи, потянуть в разные стороны, и разорвать вопящую от ужаса и боли жертву пополам. Впрыснутые гормональными железами препараты в разы увеличивали его характеристики. Теперь он мог разорвать и нас. Он склонился, хватая одного за ногу, и с размаху ударяя его головой об угол бордюра точно молотком. Оглушен. Он схватил еще одного за голову, и развернул ее мордой назад. Парализован. Следующий выронил дробовик когда гигант схватил его за руку, резко поднимая ее, и вонзая в открывшуюся уязвимую точку стилет в самое сердце. Через десять минут выйдет из строя от остановки кровообращения. Резкий рывок вниз и вверх. Рука вырвалась из модификанта, фонтан крови выплеснулся из артерии, а затем предохранительный мышечный клапан пережал ее. Минус четыре минуты боеспособности. Он раскидывал нас как медведь волков, он сбил меня с ног чудовищным ударом, не обратив внимание на очередь ему в бок. А затем прыгнул, обрушиваясь всем своим весом, усиленным скоростью и мускулатурой распрямившихся ног на мою голову. Шлем треснул, череп выдержал, шея нет. Позвонки сместились, разрывая сухожилия и хрящи. Мой позвоночник невероятно прочен, но гигант невероятно силен. Конечно я не умер. Чтобы модификант умер, желательно расплескать его мозг. Отрубленная голова не гарантия смерти, реанимация возможна. А у некоторых мозг может быть и не в голове, а в видоизмененном хребте например. Под большей защитой. Есть и такие твари, которых желательно вообще сжечь дотла. Я лежал, полностью парализованный, глядя как гигант расправился с остатками защитников, и замер. Его взгляд сосредоточился на ком-то, наверное на элитном работнике. А потом он пошел за ним. Думаю человек был в ужасе. Боевой модификант, не человек, не знает понятия жалости, но не знает и понятия жестокости. Он просто убивает так как умеет. Если жертва умирает в муках от пули в животе, что-ж, в прицеле она была просто фигурой. Если раненого найдет вражеский модификант, он не станет издеваться над ним, он просто добьет его выстрелом, или если оценит его ранение как делающее безопасным – штыком, прикладом, когтями или иным методом рукопашного добивания которому обучен. Если этого нет в запрограммированных инстинктах, он не станет вспарывать раненому живот, и вытаскивать кишки. Не станет выкалывать глаза, или втыкать штык в живот а не в сердце. Не станет обматывать голову веревкой, и медленно затягивать пока не лопнет череп. Садизм свойственен животному разуму человеку, но не оптимизированному разуму модификанта. Исключение – если практика мучительного забоя солдат противника признана оптимальной для запугивания. Но вина в таком случае скорее будет на отдавшем приказ. Эмпатия. Ступень вверх или вниз? Да, социальный инстинкт позволяющий лучше выживать в обществе себе подобных, но без нее невозможен садизм. Животное не обладающее эмпатией не будет мучать целенаправленно, только играя, тренируя себя. Лишь перед наделенным ею встает возможность выплеснуть агрессию в виде более жестоком чем уничтожение, в издевательстве. Сперва помучить, и только потом убить. Человек наделен этим, этот гигант тоже. Думаю элитному работнику следует предусмотреть возможность покончить с собой относительно безболезненным способом. 124*** А между тем приехали машины скорой помощи. Врача сопровождала охрана. Врач – элитный работник. Тем более что спасение всей этой массы изуродованной, покалеченной, но все еще живой плоти и не требовалось. У каждого человека имплантирован чип удостоверяющий личность. Спасать если смысл лишь тех, чей чип свидетельствует о платежеспособности, возможности оплатить свое лечение. Что до остальных, они так и так будут утилизированы, их трупы переработают в пищевую массу после установки личности, чтобы изъять имущество в уплату нанесенного ущерба. В принципе не особенно важно будет ли мертвым брошенный в утилизатор труп. Главное чтобы он не оказывал сопротивления, как не могу оказать его я например. Платежеспособных было всего пара человек, врач выбрал их, и отправил на лечение. Да, некоторые раненые пытались подползти к нему, молили о помощи, но сканер говорил что им нечем заплатить, а значит они вне компетенции врача. Времена социальных гарантий давно прошли, на лечение всей толпы безработного мусора смеющего быть людьми, но не способного оправдать это право квалификацией для сложного, умственного труда, не было денег. Пока они не мешали, их не трогали, и они могли вопить в свое удовольствие. Если же они пытались доползти до врача, и мешали, охрана делала одиночные выстрелы мощных винтовок в головы. Патроны имеют цену, и ими не следует разбрасываться без нужды. Мы также были оценены. Из десяти лишь двое были мертвы от физического разрушения мозга. Остальные были выведены из строя. Даже полная кровопотеря лишь переводила ткани в режим анаэробного существования, но это не смерть, скорее консервация. В принципе ничто не мешало наделить тело с раздавленной головой новым мозгом, кроме экономической нецелесообразности. Кровопотерю дешево вылечить, всего лишь ушить раны и залить новую кровь. Вопрос восстановления органов уже зависит от цены. С поправкой на собственную регенеративную способность. Боевой модификант способен восстановить сердце, вырастить в себе новый орган. Главное оплатить месяц лечения на системе жизнеподдержания. Мне не повезло, мое ранение признано экономически нецелесообразным для лечения. Дешевле вырастить нового модификанта, чем восстановить разорванный спинной мозг, и самое главное потратить долгое время на реабилитацию. Я слишком дешев для такого лечения, и у меня нет военного опыта или сложной поведенческой структуры чтобы оправдать затраты. Меня ждал биоутиль. Страх это лишнее чувство для модификанта. Рабочего, и тем более боевого. Он нужен лишь как предохранитель от опасности, но ни один модификант не станет боятся до возникновения опасной ситуации. И потому я не боялся когда меня закинули в грузовик, к куче еще живого, но парализованного кровопотерей мяса. Они боялись. Они знали какая ужасная судьба их ждет, быть заживо перемолотыми в фарш, расплавленными в биорастворителях, и сформированными, в питательную ли пасту, или в сухой корм. В зависимости от технологической линии. Трупы имеют ценность как вторсырье. Сложно сказать с какой целью все это вообще работает. Кому уходят товары, кому деньги. Многие управленцы и сами безвольные модификанты. Возможно существует верхушка, определяющая линию партии, наделенные волей люди, которые решают в каком векторе работает вся громадная система в целом безвольных исполнителей. А возможно, возможно что и лидеры тоже лишены воли. Они послушно продолжают однажды заложенную программу, подчиняясь запрограммированным инстинктам оптимизации. Но разве это не идеально? Строятся космические корабли, с глубоко автономными колониями. Модификанты на них весьма гибки, они предназначены для основания поселения и связи с Землей. Марс колонизирован, и если бы только не цена перелета, марсианской стали было бы уже больше чем земной. Войны ушли в прошлое, как неоптимальная трата ресурсов. Да и какие войны могут быть у мирового правительства объединенного единой целью высшего, коммунистического блага? Только полицейское подавление дегенератских слоев населения, устаревших, эгоистичных людишек, разрываемых на части своими амбициями, и желаниями. Вот и сейчас они причинили огромный урон, а могли бы жить как нормальный пролетарий, вместе с рабочими модификантами. Там гарантируется и еда, и жилая ячейка, и медицинское обслуживание в пределах экономически целесообразного. Человек давно свержен с постамента высшей ценности. Это нелогично. Как можно отдавать человеку ресурсы, если он потребляет их неограниченно? Общество потребления доказало губительность этой тактики, рухнув под стройными рядами коммунистической армии модификантов, сплоченных духом программно-инстинктивного товарищества, верности высшим идеалам партии, и самопожертвенной преданности делу. Они целиком и полностью оправдывают затраты на свое существование, являясь тем самым идеальными винтиками совершенного механизма человеческого общества. К сожалению гнилостные включения себялюбивых пережитков прошлого еще существуют, из за наличия у них некоторой гибкости порой необходимых для решения определенных задач, но работы над идеализацией умственной гибкости путем придания ей инстинктивной преданности уже ведутся, и они успешны. Время человека-личности прошло, наступило время человека-муравья. Вымершие демагоги капитализма гласили что только свободная личность имеет цели, но когда эти цели превосходили потворство собственным инстинктам? Обществу приходилось мирится с эгоизмом своих членов, но это недостаток в большей мере уже исправлен, и вот теперь наступила пора и этого города. Скоро дома убитых сегодня будут снесены, а на их месте построены новые цеха. Такие неоптимальные города не нужны, и только жесткая система собственности пока сдерживает их очищение. Эта система пока признается эффективной, вернее она занимает высокое место в иерархии командования, как основа закона, но на ближайшем пересмотре она будет пересмотрена в сторону рационализации. Мы расселяемся по космосу, эта высшая цель поставлена перед нами второй, после полной победы коммунизма, и устранения последних очагов эгоцентричной, устаревшей версии людей. Они – паразиты. Я увидел их из кузова грузовика, помойные крысы на свалке. Они существуют пока вред от них не оправдает затрат на их зачистку. Модификант не опустится до такого. Запрограммированные инстинкты строго определяют идеологическую подоплеку умственной работы модификанта. У него есть свое место, он знает что на нем нужно делать, и с потрясающей порядочностью делает это. Оказавшись вне привычной зоны, он послушно ждет смерти от истощения, или машин утилизирующей бригады. Он счастлив, потому что он не знает несчастья. Вся его жизнь есть абсолютно логичная работа, он идеальный винтик, он – идеальный коммунист. Приехали. Нас обыскали, срезая одежду для других линий утилизации. Обнаженные, парализованные, а иногда и мертвые тела свалили грудой на ленту транспортера. Уже никто не стонал, кровопотеря перевела тела в режим консервации. Удивительно что я сохраняю сознание. Нас понесло навстречу мясорубке. Разделение туш на части неоправданное усложнение процесса. Желудок модификанта легко переварит эту добавку к массе геномодифицированных растительных культур. Главное измельчить, подвергнуть термообработке и добавить нужные компоненты. Круговорот биомассы, все технологические циклы замкнуты, потому что выбрасывать ресурсы нелогично. Смутный страх появился когда я увидел как лежащие передо мной тела, покрытые мехом, чешуей, безжизненные и вместе с тем живые, полетели в зев машины, на мощные валы с режущими кромками, способными перерубить даже модифицированные кости, или измолоть стальной слиток. Мясо брызгало алыми ошметками на зубьях валов, обрывки шкур, обломки костей, всплески содержимого кишок, внутренности. Все это перемешивалось в равномерный фарш, проходя там, в невидимой глубине следующие стадии переработки. С удивлением я увидел того гиганта, кинутого туда сразу передо мной. Его туша на долю секунды заставила застыть мощные валы после того как они зажевали ногу, но затем они закрутились вновь, раздавливая и перемалывая громадный труп, выбросив целый фонтан внутренностей из оскаленной пасти. Эта липкая, кровавая масса окатила меня, а затем я, беспомощный, парализованный полетел прямо туда где только что лопнул на стальных зубьях череп гиганта. Впервые в жизни первобытный ужас охватил меня, когда я стремительно понесся прямо в эту мясорубку, и когда зубья валов смяли мою руку, нелепо выкинутую в падении на бок, раздавили грудь и охватили голову, я в ужасе проснулся, все еще слыша треск собственного черепа. 125*** Некоторое время я лежал на кровати, чувствуя как меня колотит. Не от холода, нет. От холода я защищен шерстью. Очередной сон. После модификации мои сны стали очень яркими, порой почти как реальность. А может, просто постоянные размышления пробуждают их? Жить человеком легко, достаточно жить как все. А мне приходится жить как-то по своему, даже не зная как. А могло ли быть иначе? Я другой, другой столь ярко, что даже слепой заметит, на ощупь. Я в плену инстинктов окружающих меня людей, своих инстинктов, предрассудков масс и экономической целесообразности. Не всегда я был таким. Когда то я жил в смеси тревоги от мнений людей, и восхищения своими новыми возможностями. Страх постепенно проходил, уверенность в своих силах порождала агрессивность. Ко мне часто относятся негативно, я плачу иронией и насмешкой. Неплохой размен. Когда под вопрос ставят мою жизнь или здоровье, я могу отплатить и когтями. Необходимость телесного превосходства модификанта была обусловлена экономической целесообразностью. Никто не будет платить астрономические суммы за мягкую шкурку на себе. Если в довесок к ней идет срок жизни раз в пять больший чем у человека, покупатели найдутся. И все же, почему случайные добровольцы? Попытки создать правовые прецеденты оставаясь в чистоте? Возможно. Что ж, прецеденты уже есть. Официально в России есть прецедент того, что когти это не оружие, и если на твоих пальцах растут когти, то за них тебя не будут привлекать как за ношение холодного оружия, и их применение не станет отягчающим обстоятельством в драке. Хм, а ведь тут можно и поискать причину малосерийности. Пока я один на страну, общество не будет волновать вопрос когтей. А к тому времени когда этот вопрос встанет, возможно уже будет сформулирован законодательный принцип естественного оружия. Фирме выгодно чтобы оно было декриминализовано. Во-первых меньше юридических проблем с модификацией, во вторых, стимуляция людей обзаводится естественным оружием пока есть такая лазейка. Хотя такую замену ножику не каждый сможет себе позволить. Так что я совершенно легально вооружен и опасен. А не превращает ли это уверенность в себе в самоуверенность? С другой стороны я держу себя под контролем разума, рационально используя свои преимущества для разрешения опасных для меня ситуаций с наименьшим ущербом. Ситуации аффекта не в счет. Или я все же становлюсь опасным для общества комнатным Рембо? Опасность для общества понятие относительное. И для современного общества по настоящему опасен Лиров. Хотя, это же просто сон, очередной яркий, кровавый сон. Словно шаг на пути к безумию. Я окинул взглядом освещенную индикатором питания ноутбука комнату. Нет, я не псих. Я просто склонен к преувеличению. Но что если Лиров и правда убежден что в конфликте личности и общества право общество, а потому следует подстраивать личность под общество, а не общество под личность? В мире нет ни одного строя абсолютно обезличенного. Даже тоталитаризм подстроен под личность, пусть только под личность вождя. А общество без личности, жизнеспособно ли оно? Почему мы наделяем личность правом быть руководителем? Ведь ее ведут всего лишь инстинкты, а разум, почему не заменить его машиной или абсолютным законом? А может это и есть порог? Может техника дошла до момента где генетическая модификация устранит дуализм руководителя между инстинктами и разумом, оставив только разум? А как быть с массами? Как быть с конфликтом интересов множества людей? Лиров, если я правильно его понял, ответит на этот вопрос так как мне приснилось. Множество уступит единицам, в чьем подчинении будут находится скорее биороботы чем массы. К этому всегда стремилась власть, инструментами пропаганды, воспитания, идеологической подготовки. Всегда власть упиралась в тот факт, что самый идеологически подготовленный индивид, с самыми промытыми мозгами, оказывался рабом инстинктов, рабом собственных потребностей и устремлений. Личностью. Это могло быть скрыто, целая страна могла в едином порыве пойти на опасную войну, в убеждении что она необходима, или начать массово сеять кукурузу не взирая на экономическую целесообразность. Просто так сказал вождь. И всегда в этих режимах был изъян не до конца подавленной личности. Всегда строй ломался изнутри. А если теперь? Если личность будет заменена муравьем? Тогда исчезнет предохранитель вождя. Абсурдность его решений сломает тоталитарное общество, люди взбунтуются. Но не муравейник. Он пойдет даже на полную гибель. Но вопрос даже не в этом, что произойдет при гибели вождя? Конечно есть полурешение в виде разумности его ближайших исполнителей, каждый из которых будет резервным вождем, но тогда они увязнут в борьбе за власть, или разрушат муравейник на личные наделы. Хорошо, а что я могу? Выживать. Вот и все. Мировые судьбы это не то, что я готов решать, моей целью является примитивная, эгоистичная потребность жить, и жить хорошо. А эта цель уже под угрозой. Контракт пока еще не подписан, но это не долго. Попытка скрыться, чем ее предотвратят? Что мне смогут сделать, если я сбегу из-за опасения за свою жизнь в такой компании? Уголовное преследование? На каких основаниях? Лишение адвокатской помощи? Да, это жесткий крючок. Квартира. Хм, но в доверенности, которую я написал, имеется только право сдавать ее в аренду риэлторами, но не право собственности? Спокойно, без паранойи. Никто не станет цеплять меня насильственно, у них и другие вместо меня найдутся. Я им важен ровно потому, что юридическая помощь мне отвечает их интересам, а попутно я оказываюсь и неплохим кандидатом для дальнейших планов. Неплохим, но не лучшим, чтобы Мартин мне не пел. Я встал, стал разминаться, отгоняя сон. А может, я все выдумываю? Может все мои подозрения лишь игра моего разума? Хотел бы я так думать, но нет. Все слишком очевидно, и ставки сделаны. А у меня нет ставок кроме моей жизни. Вот только от игры отказаться мне не дадут. Скоро Мартин придет с бумагами, и моя фишка ляжет на стол. Наверное, мне просто страшно от увиденного. Местная компания пугает меня, а их клиентура просто ужасна. Раньше все было не так. Я не видел подобных откровенных уголовников. Приятные люди, нормальные. А сейчас? Такое чувство, словно с переездом в Африку они переехали и от цивилизации. Наверное, это самый беззаконный континент. Со второй попытки я надел утяжеленный жилет, опоясался револьвером, сунул в карман коробку патронов. Проклятье, крутым себя чувствовать хорошо в окружении неспособных дать отпор, а тут даже наличие оружия уже не слишком утешает. Ладно, спокойно, сейчас даже скорее ночь, чем утро, так что я ни с кем опасным не встречусь, а потом буду просто пережидать в холодильнике. Вполне нормальное оправдание чтобы ни с кем не пересекаться. Я посмотрел на свой мех. Уже удлиняется, думаю пара недель, и смогу голым по морозу бегать. Даже разглядеть не смогут, белое на белом. Я вышел на улицу, почти шестьдесят килограмм веса ощутимо тянули тело, но все же я смог уверенно побежать, тяжело переставляя босые ноги по влажной земле. Интересно, в каком именно месте континента я нахожусь? По крайней мере, не пустыня. Еще совсем темно, небо затянуто облаками. Я бежал в сторону того импровизированного тира, хотя возможно ночная стрельба поднимет тревогу. Хотя кому, какая разница? Ворота были закрыты, и мне пришлось походить рядом, остывая после бега, и в поисках возможности открыть. Возможность обнаружилась в виде будки дежурного, из которой шел свет, и доносился шум телевизора. Я заглянул внутрь. Дежуривший там мужчина, как ни странно не спал, вяло втыкая в телевизор, по которому шел какой-то фильм. Он не сразу заметил меня, и я его окликнул: - Эй. Он дернулся, уставился на меня, что-то сказав на английском. Я махнул рукой в сторону ворот, и сказал: - Дорз, оупен. 126*** Судя по его восклицанию, он не сразу понял, что я имел в виду. Пожав плечами и улыбнувшись, я повторил: - Оупен дорз, - добавив жест изображающий раскрытие чего то большого. Думаю мое ужасающее подобие английского малопонятно. Но он видимо сообразил, и, поставив фильм на паузу, вышел за мной, прихватив дорогой ключ, и смерив меня недовольным взглядом. Любопытно, не возражает. Интересно, а какие у него вообще инструкции по этому поводу? Он так открывает всем по первому требованию, или у него особые распоряжения насчет модификантов? А может он просто боится? С учетом того, какая тут компания подбирается, я бы тоже предпочел, молча делать что скажут, не задавая вопросов и не возражая. Я смотрел как он открывает ворота, и наконец вышел за пределы огороженной территории, направляясь к светлеющему обнаженным песком склону импровизированного тира. Мишеней у меня с собой не было, но я вполне мог сымпровизировать каким-нибудь камнем. Сейчас я хотел попробовать себя в стрельбе на скорость. Как в фильмах. Патронов теперь куча, а бедный револьвер… Я так и не чистил его. Хотя какое мне дело до состояния этой игрушки? Покупал то его не я. Встав напротив насыпи, я выхватил револьвер, направив его в песок, и положив ладонь левой руки на курок. Прижать уши, взвести курок, выстрелить. Пальба прошла довольно размеренно с неопытности, всплески же песка вообще рассеялись с разбросом в пару метров. Ну да, британец был прав, что этот метод стрельбы и точность, совершенно разные вещи. Но ведь это так прикольно! Я высыпал гильзы, снарядил револьвер снова. А ну-ка, за сколько смогу разрядить его? На этот раз получилась почти настоящая очередь, да и пули легли кучнее. Наверное у меня сейчас весьма угрожающий вид, с учетом того что я прижимаю уши чтобы грохот стрельбы не оглушал меня. Конечно это не 12 калибр, но .357 весьма мощный патрон. При создании этого револьверного патрона ставилась задача остановки автомобиля. Его предшественник, .38 проявил себя слишком слабым, крепкие корпуса автомобилей начала двадцатого века вполне спасали от этих пуль, и потому полиция потребовала разработки усиленного варианта во времена гангстерских войн. .357 должен был выводить из строя двигатель автомобиля при стрельбе в капот, и он с этим справлялся. В огнестрельном оружии вообще заложена огромная избыточная мощность для работы по людям, наверное, потому войны двадцатого века и стали настолько кровавыми. Мне пришло в голову, что техническое задание построения моего организма звучало как: обеспечение физической силы позволяющей носить средство индивидуальной защиты выдерживающей попадание винтовочного патрона, обеспечение физиологической прочности позволяющей сохранять боеспособность после заброневой травмы, и обеспечение выносливости позволяющей вести длительный бой. Думаю, тот гигант оказался великолепен по первым двум пунктам, но вот в третьем – вряд ли. Почти механически я перезарядил револьвер, разрядив очередь в песок. Интересно, сколько в нем уже свинца? Я услышал, что ворота открываются, и оглянулся на них. Тот самый привратник шел ко мне, таща ведро. Вид у него был несколько недовольный. Хм, ведро. А ведь тут гильз то практически нет, значит, их убирают. И он, наверное, хочет предложить мне сваливать их сюда при перезарядке оружия, чтобы не озадачивать его лишней работой. Забавно, он подходил несколько неуверенно под моим взглядом. Я отчетливо ощущал его, пока еще легкий, страх. Крутанув револьвер на пальце, я сунул его в кобуру, скрыв своим телом тот факт, что в кобуру я попал не сразу. Это подействовало, придав ему уверенности. Побаивается меня, всегда приятно, когда тебя побаиваются. Я встретил человека улыбкой, глядя как он поставил в метре от меня, и принялся что-то объяснять. Я навострил уши, немного послушал малопонятный мне английский, пытаясь понять, как же звучит на нем «гильза», а затем просто кивнул, нагнулся, подобрал гильзы и засыпал их в ведро, подойдя к человеку. Он запнулся, одобрительно кивнул, еще что-то сказал. Я вновь кивнул, плавно достав револьвер. Мужчина насторожился, рефлекторно отступив на шаг, я же откинул револьвер, и вытряхнул гильзы в ведро. Затем снова зарядил оружие, и, подхватив ведро, вернулся на ту позицию, где стрелял. Оглянувшись, я увидел, что человек все еще стоял. Хех, а ну-ка… Мой взгляд задержался на человеке. Револьвер в руке небрежно направлен стволом в землю. Мужчина оборвался в своей реплике, нервно глядя на меня. Я вильнул хвостом, улыбнулся чуть сильнее, и он отшатнулся назад. Снова замерев, он секунду смотрел мне в глаза, а затем самым натуральным образом бросился бежать. Значит у него весьма боязливое отношение к модификантам, любопытно. А были прецеденты, что кто-то из особо отмороженной клиентуры фирмы убивал сотрудников? Мелькнула вялая мысль о том, сумеет ли он перепрыгнуть забор, если я сделаю пару выстрелов в воздух, но решив, что это будет уж слишком жестоко по отношению к этому человеку, я предпочел дособирать гильзы, и вновь приступить к стрельбе только когда он уже скроется в своей коморке. И вообще, я ведь ничего не делал, только смотрел на него. Оружие не наводил, ничем не угрожал. Так что все в порядке. Но блин, как же приятно когда одного взгляда достаточно чтобы обратить человека в почти настоящую панику. На этот раз я набрал каких-то камней, воткнув их в песок как мишени, хотя всплески от попаданий и так были неплохим ориентиром. Я пробовал стрелять самыми различными образами. Прицельно, с невзведенного курка, с левой руки, с вытянутой руки, от бедра. Запах порохового дыма разливался в воздухе, свет пороховых газов при выстреле мешал контролировать попадания в прицельной стрельбе, так как из-за темноты он немного слепил, и я больше сосредотачивался на стрельбе от бедра, в попытке почувствовать пулю, класть ее мускульной памятью руки. Где то в человеческих рефлексах есть способность направить палец на цель, и на этом основывается способность неприцельно стрелять из пистолета. Результат у меня, конечно, был достаточно паршивый, но я постепенно уверялся, что с пяти метров смогу попасть в человека. Постепенно светлело, уже появилась алая полоса восходящего солнца. Я выкинул пустую коробку в ведро, дно которого уже было практически полностью скрыто под полусотней гильз. У меня еще был патронташ, так что я продолжал занятие, уже более сосредоточенно на том, чтобы стрелять от бедра. Вскоре я заметил Виккерса, идущего ко мне с автоматом Калашникова на плече, и сумкой в руке, ремень которой был, накинут на другое плечо. Британца легко было узнать по хромоте. - Доброе утро мистер Соломин, - поприветствовал он меня, открывая ворота, похоже личным ключом. - Доброе утро Чарльз. - Как я мог слышать, вы уже давно тут практикуетесь? - Достаточно, - ответил я, убирая револьвер в кобуру, - надеюсь, я не помешал вашему сну? - Нет, что вы. Я просто предпочел ожидать времени более светлого. И как ваши успехи? По его взгляду я мог определить что он не очень одобрительно относится к той малой дистанции, на которой я стоял. - В целом хуже того чего мне хотелось бы, вот скажем этот камень… Я повернулся к склону, достал револьвер, и, взведя курок, навел его на указанный мной плоский камень, принесенный в качестве мишени. Рявкнул выстрел, второй. Пули вбивали песок относительно близко от него, и к моему удивлению пятый выстрел подбросил камень, отколов от него край. 127*** - Неприцельная стрельба? – Спросил он, глядя на результат. - Да, к сожалению, я убедился, что ночью из этого оружия я не могу нормально целиться, вспышка слепит, а потому сосредоточился на попытке стрелять от бедра. Определенно мне нужно оружие с пламегасителем для ночной охоты. - Понимаю, тогда практика стрельбы при свете дня? – Ответил он, кладя автомат на стол, и ставя рядом сумку, из которой он достал мишени. - Практика всегда полезна, - ответил я, перезаряжая револьвер, и убирая его в кобуру. От взгляда британца не ускользнул тот факт, что я ссыпал гильзы в ведро. Он заметил: - Я могу предположить, что это привратник озадачил вас такой мелочью? - И будете правы. Боюсь только, что с автоматом этот трюк окажется невозможным, и ему придется озадачиться уборкой. - Уверен, он справится, - ответил Чарльз, беря мишени и идя к стойкам под них. Я пошел вместе с ним, зная его нелюбовь держать за спиной кого-то с оружием. Дорогой я обратил внимание на то, что у него был и револьвер в кобуре. Кажется .44 калибр, судя по размеру. - Позвольте спросить, вам не требуется помощь в вашем конфликте с этими, дикарями? – Спросил меня Чарльз по пути. - Благодарю за предложение, но кажется нет. Мистер Чинк был столь любезен, что предоставил мне немного взрывчатки, а толовая шашка великолепно остужает горячие головы. Интересно, откуда он узнал? Хотя это я тут хиккую в холодильнике, наверняка пропускаю кучу событий. - Взрывчатка довольно опасная вещь. - Люди опаснее. Мы установили мишени, пошли обратно. - И потому вы решились обзавестись бронежилетом? Очень странная конструкция. - К сожалению это не бронежилет, это просто утяжелитель. Шестьдесят килограмм веса для тренировки. - Тренировки? Готовитесь к чему-то особенному? – спросил Чарльз. Хм, а не слишком ли я болтлив? - Мартин говорил что-то о необходимости в рамках моего контракта демонстрировать свою способность работать вьючной лошадью, - небрежно ответил я. - И нагрузка не слишком утомляет? - Пока иду прямо – нет, а вот нагибаться несколько тяжеловато. Но думаю с практикой привыкну. Мы вернулись к столу, Чарльз достал из сумки подсумок с автоматными магазинами, и протянул мне. Заметив на нем крепление, я попытался прицепить его к поясу, но удалось это не сразу, Чарльз заметил мое затруднение, и показал, в какую именно петлю следует продевать ремешок. Затем я взял автомат, и вышел на огневой рубеж. Я стрелял одиночными, выслушивая корректирующие инструкции Чарльза, и надо признать, у меня, по крайней мере, получалось попадать в мишень. Стрельба действительно не таила в себе ничего сверхъестественного, все упиралось только в практику. Наш разговор приобрел краткий, и сугубо деловой тон, полностью сосредоточенный на стрелковой подготовке. Огонь я сперва вел одиночными, затем Чарлз сказал мне испробовать короткие очереди. У меня возникали проблемы с длинной очереди, я выпускал до пяти патронов вместо трех. Также немного проблем создавала и отдача, как правило, у меня постоянно хоть одна пуля, но шла мимо. Видя это, Чарльз уделил особое внимание правильному удержанию оружия. После отстрела боезапаса, Виккерс предложил мне прогуляться по лесу с целью охоты, причем из фразы я понял, что ранее мы уже ходили на охоту, что подтвердило упоминание Мартина об этом: - Неплохо, но практика необходима. Много практики. Учитывайте, что эта дистанция очень мала. Принято считать, что из автомата нужно уверенно попадать с сотни метров, но из него можно уверенно попадать и на четыре сотни, важно умение. Последний магазин? – на этом моменте я кивнул, вынув магазин и проверив, - тогда предлагаю отправиться на охоту, так же как и в прошлый раз, с револьверами. - Почему нет? По-моему уже достаточно рассвело. - Тогда одну минута. Взяв у меня автомат и подсумок, он отнес их в каморку охранника, причем немного задержался там. Вероятно, они о чем-то поговорили и это меня несколько напрягло. С другой стороны я же ничего такого не делал. Тем не менее, когда он вышел, он не сделал мне никакого замечания, сказав лишь: - Да, оставьте этот ваш жилет. Он помешает вам ходить тихо. - Ладно, - ответил я, подходя к столу и снимая жилет с опорой на него. Не поставив край жилета на опору снять его все же весьма непросто из-за веса. Избавившись от обузы, я почувствовал себя гораздо легче, хотя казалось, ходил то с ним всего ничего. Поводив плечами разминая их, я обратил внимание, что Чарльз с некоторым недоумением смотрит на тот факт, что я остался с обнаженным торсом. - В местом климате с зимнем мехом даже футболка кажется уже жарким одеянием, - весьма спорно, с учетом моего предыдущего наряда, пояснил я, напоминая себе, что футболку таки надо принести в нормальный вид. На ней торчат обрывки каких-то нитей, и с учетом того что в пропавшем дне я использовал взрывчатку, я мог предположить что обшивал ее этой самой взрывчаткой. Надеюсь, что Чарльз списал это несоответствие на весьма большую открытость жилета, в любом случае мы направились в джунгли. Надеюсь, тут никому не понадобится красть этот жилет. В лесу было еще сумеречно, хотя край солнца уже был виден. Мы двигались молча, чтобы не выдавать себя зверью. Выслеживал Чарльз, я лишь наблюдал за ним, держа револьвер в кобуре. В патронташе осталось с полдюжины патронов, да барабан был снаряжен. Лес терзал меня множеством различных запахов и звуков. Скрытая от глаз жизнь была тут в огромном количестве. Какие-то птицы, насекомые, стрекотали, пели целым хором самых различных голосов, встречая рассвет. Просто удивительно, сколько тут жизни. Я с интересом смотрел по сторонам, принюхиваясь и прислушиваясь, как вдруг Чарльз замер, резко подняв руку. Я тоже замер, сразу насторожившись и тихо вынув револьвер. Британец указал вперед, на дерево в паре метров перед собой, и, проследив за его взглядом, я не сразу, но заметил небольшую зеленую змею, таящуюся на лиане. У меня все похолодело внутри. Проклятье, а вот об этой хрени я как то толком и не задумывался. Я сдержал первый порыв вскинуть оружие, и тихо сказал: - Вижу, ядовитая? - Да, обойдем. Мы отклонились немного в сторону, избегая нежелательной встречи. Проклятье. Это же гребаная Африка, континент, наполненный целой кучей смертоносной живности. Жаркий климат благоприятный для богатства жизни обостряет конкурентную борьбу, и животные ищут самые жесткие способы для выживания среди других. Яд, внезапные нападения, все идет в дело. И это не говоря о болезнях и паразитах. Джунгли как то сразу потеряли свое магическое очарование, и теперь я двигался насторожено, держась чуть позади Чарльза. Мы шли довольно долго, наверное, с час, не встречая ничего крупнее пары ярких птиц, упорхнувших едва завидев нас. Ко всему прочему добавился еще и легкий голод, но необходимость быть настороже заставляла меня усилием воли держать внимательность на высоком уровне, не отвлекаясь на размышления. Интересно, а почему тут нет обезьян? Не та местность, или Чарльз распугал их? Наверное, такие умные животные избегают соседства с вооруженными людьми. Наконец Чарльз остановился и сказал: - Похоже, ушли, не могу найти свежих следов. Небольшой отдых, и пошли назад. Нужно заметить, что я уже дышал несколько тяжело. Мне было жарко в отрастающем теплом мехе, пока не настолько жарко, чтобы я испытывал немедленную потребность в укрытии, но все же не очень приятно. Я вздохнул, и, прислонившись к дереву сказал: - Боюсь, что местный климат все же становится все более и более тяжелым для меня. - Жарко? 128*** - Некомфортно. Так что либо ходить на охоту глубокой ночью, либо делать не слишком долгие вылазки. А насколько опасны ночные джунгли? - Ко всему можно привыкнуть, - ответил Чарльз, скользнув по мне взглядом. Его взгляд замер у моих ног, и я почувствовал, как моя шерсть на загривке встала дыбом. Совершенно замерев, я медленно опустил взгляд вниз, в поисках подкравшейся ко мне змеи. - Интересно, - сказал Чарльз, подходя ближе, и приседая. Интересно? Что ему блин интересно? Проклятье, вот же напугал. Я так же присел, нервно дернув хвостом, который тут же наткнулся на ствол дерева. Блин, в куче жухлой листвы я увидел кучу муравьев, или термитов, в общем, подобных мелких насекомых которые образовали целую дорожку к этому дереву, и я стоял прямо на ней. Эти же термиты не лезли на меня. Они подползали к моим босым ногам, ощупывая все вокруг усиками, но к ним не подходили, тут же отворачиваясь в сторону. Стоп, они лезут на дерево? Я отшатнулся от ствола, и стал отряхиваться. Но вроде насекомые не беспокоили меня. Хотя да, какие то вещества, выделяемые моей кожей губительны для насекомых, и неприятны им. - Вы каким репеллентом пользуетесь? – Спросил Чарльз поднимаясь. - Никаким, - ответил я. - Серьезно? - Да, видоизмененные потовые железы выделяют репеллентоподобные вещества. - И, похоже, они эффективны. Вы отдохнули? Пойдем назад. - Да, пошли. Мы отправились назад. Любопытно, как легко можно не заметить что-то кажущееся почти очевидным, если знать, куда смотреть. Ведь я даже внимания не обратил на это лето. В городе живут целые тучи мелких, назойливых комаров, от которых летом нет спасения нигде. Стоит лечь спать, как они будут пищать целой кучей, а если включить свет, то их словно и не было. Но за ночь они искусают с ног до головы, заставив чесаться весь следующий день. А я даже и внимания не обратил, что этим летом для меня их просто не было. Все лето я не видел ни одного комара. Я ни разу не замечал этих мелких паразитов. А решенье то было на поверхности, я для них нечто отвратительное и ядовитое. Дорогой я так же был настороже. Сомневаюсь, что змей напугает мой запах, да и даже если так, я могу случайно наткнуться на нее. Мой взгляд скользил по ветвям и земле в поисках этих змей, но вроде бы они не попадались. Я так же стал обращать внимание и на насекомых, заметив в листве пару цикад. Мы опять шли молча, причем другим маршрутом. Похоже, Чарльз не отказывался от попыток выследить зверя, и эти попытки оправдались. Он наклонился к земле, высматривая что-то. Присев рядом я увидел в жухлой траве едва заметный след копыта. Британец коснулся травы, и сказал: - Вот тапир, похоже один. Странно. Пошли. Я насторожился, идя следом. Вскоре я уловил слабый запах крови, и сказал об этом: - Пахнет кровью, ранен? - Возможно. А вот и след, - он коснулся листвы, найдя там немного застывшей крови. Мы ускорили шаг, сохраняя осторожность. Минут через десять мое настороженное внимание на фоне множества звуков леса выделило хрюканье. Я указал рукой на звук, вынимая револьвер. Чарльз устремил взгляд туда, тоже доставая оружие, и мы пошли еще медленнее, стараясь не издать ни звука. Возбуждающий запах крови стал сильнее, и вскоре мы увидели зверя. Достаточно крупный, он лежал в какой-то ложбине, тяжело дыша и похрипывая. Раненый, несомненно, раненый, но кем? Было не разглядеть. Мы с Чарльзом направили револьверы, тихо взведя курки. Я поймал в прицел выступающую спину кабанчика, и стал ожидать команды Чарльза. Он кивнул, давая мне возможность выстрелить первым, и я нажал на спуск. Грохнул выстрел, зверь резко дернулся, когда пуля вырвала клок шерсти со спины, завизжал и вскочил. Чарльз выстрелил, когда голова зверя показалась над землей, попал точно под ухо, и тапир упал замертво, судорожно вытянув ноги. Мы подошли к жертве. В нем, наверное, было с сотню килограмм веса, и вблизи мы сразу увидели следы когтей на брюхе и спине зверя. Я обратил внимание на то, что пуля Чарльза не пробила голову насквозь, но ее сила была такова, что гидродинамическим ударом выбило глаз, выпучено торчавший из левой глазницы. Вероятно экспансивная пуля. Британец достал нож, стал разделывать тушу. - Кто его подрал то? – Спросил я, наблюдая за работой. Приятный запах крови возбуждал аппетит. Скорее бы вернутся к завтраку. Чарльз ответил, вспарывая брюхо и вырезая кишки: - Вероятно леопард. Переоценил свои силы, сумел только ранить зверя. - Заодно разогнал и остальных? - Возможно. Но не следует быть уверенным в этом. Причин может быть много. Сумеем унести? – Он отбросил в сторону кишки, желудок, желчный пузырь и другие органы с едким содержимым. Затем он вырезал сердце зверя, и протянул мне. С легким недоумением я взял окровавленный орган, ощущая, как рот наполняется слюной от запаха крови. - Приятного аппетита, - добавил Чарльз. Так. Спокойно. Не проявлять удивления, похоже я уже ел на его глазах сырое мясо. Зубы впились в еще теплую, ароматную плоть. Я кивнул, издав подтверждающий звук. Я съел сердце буквально за пару минут, перемолов зубами твердое мясо. Затем, когда Чарльз, наконец, выдрал все что было лишнего, он указал мне на тушу, и я взвалил ее на спину. Ух, сто не сто, а восемьдесят кило наверняка. Мы пошли назад, но вскоре я стал изнывать от сочетания жары, нагрузки и голода. Я сказал Чарльзу: - Боюсь, вам придется удвоить внимание. Не скажу что слишком тяжело, но в сочетании с жарой я вынужден сосредоточить все внимание на дороге. - Конечно, не беспокойтесь. Скоро я почувствовал, что начал потеть. К этому времени я уже дышал через рот. Я шел тяжело, но по-моему было не слишком далеко. Запах крови терзал ноздри. Хотелось остановиться, и перенести часть веса в желудок, но памятуя о паразитах сырое мясо есть не следовало. Сердце, как правило, не является вместилищем паразитов, их появление в нем вызывает гибель. Время начало сливаться в непрерывную пелену дороги. Идти, и идти, переставляя ноги. Я вынослив, чудовищно вынослив. Проблема только в том, что мой организм сейчас приспосабливается под холодный климат, под зиму, а не здешнюю жару. Будь это пару месяцев назад, я бы с легкостью протащил эту тушу всю дорогу. При этом я не мог сказать что мой мех сейчас намного теплее того что был, а следовательно перестройка идет где-то глубже, не только шерсть. Наконец к моему облегчению я увидел забор среди расступившихся джунглей, и это придало мне сил. Однако мы несколько отклонились от маршрута, и нам пришлось пройти лишние пару сотен метров до ворот. Под солнцем идти стало еще тяжелее. Но ведь мы понесем это на кухню, и там наверняка есть прохладная вода. Удивительно, дорогой я замечал весьма много людей, многие из которых с интересом смотрели на нас. Среди тех, кто шел по каким-то делам, я видел и праздных гуляк. Но до всего этого дела мне особо не было, все внимание поглощала дорога. 129*** Наконец мы зашли в столовую, затащив тушу в указанную Чарльзом комнату. С облегчением свалив ее на стол, и взяв чайник с холодной водой, я залпом, прямо из носика, осушил почти половину и сказал: - Фух, нет. Эта жара для меня уже не выносима, если с нагрузкой. Все же зимняя линька дает о себе знать. Думаю, в следующий раз нужно попытаться вернутся до рассвета. - К сожалению сегодня пришлось искать значительно дольше. Вам стоит принять душ, вы вымазались в крови. - Да? – Я изогнулся, пытаясь разглядеть свою спину. Она действительно оказалась в крови, что было особенно ярко видно на ее белом фоне. – Пожалуй, я так и сделаю. Спасибо за приятную компанию. - Пожалуйста. Хорошая получилась охота. Я ушел, направившись в душ. Конечно, надо бы еще взять жилет, но сейчас мне не охота туда тащится. Помыться, сполоснуть шерсть от пота, поесть, а потом уж и принести этот жилет. Негритянка на хозяйстве оказалась старой, и без каких либо проблем дала мне все нужное, хотя и удивленно воскликнула при виде того что я весь в крови. Я лишь с улыбкой отмахнулся. Под струями прохладной воды я почувствовал настоящее облегчение. Вода смывала кровь, приносила облегчение. Я просто не приспособлен к этому климату, наверняка те модификанты кто разгуливают в песочном наряде, легко переносят эту температуру, но моя шерсть уже совершенно очевидно стала белой, с бледными пятнами. Остатки серых волос стекали вместе с водой. С удовольствием намывшись, я не стал сушиться феном, промокнув шерсть полотенцем. Влажный мех поможет лучше себя чувствовать на жаре, да под солнцем просохнет, перед тем как лезть в холодильник. Я еще промокал себя полотенцем, когда услышал, как дверь открылась, и внутрь вошла женщина, судя по характерным шагам обуви с каблуками. Проклятье, когда-нибудь я заставлю Мартина дать мне задвижку, и сам врежу ее в дверь. Приоткрыв дверь душа, я выглянул в комнату. Там была какая-то молодая женщина, она стояла около моих брошенных штанов, и опояски с револьвером. Вероятно, скрип двери выдал меня, и она оглянулась. - Ну и чего тебе надо? – Спросил я, выглядывая по пояс, и скрывая пах за дверью. Блин, тут что, проходной двор? Хорошо, что в душ хоть не лезла. Она хоть русский знает? Ее рука была близко к револьверу, слишком близко. Конечно, его еще нужно достать из кобуры, но… «Не дать взять револьвер, любой ценой», - шепнул в голове холодный голос подсознания, мгновенно расценив странную ситуацию как опасную. Я вышел в комнату, плавно направившись к женщине. Если только она коснется оружия, я брошусь на нее. Проклятье, что за херня? - Мистер Винсенти велел передать вам предложение, - Сказала она бесцветным голосом, глядя на меня блеклыми глазами. Я заметил, что на ее лице косметика тщательно маскирует синяки. Что за дерьмо? Но, по крайней мере, она говорит на русском. - Да ну? И что же за предложение? Я подходил расслабленно, но вместе с тем в полной готовности кинутся. Что с ней? Она в мало-адекватном состоянии, крайне напряжена, и наконец, шагнула в сторону, прочь от меня, отводя взгляд. Я с облегчением натянул, наконец, штаны и стал опоясываться револьвером, пока она говорила: - Мистер Винсенти заинтересован увидеть вас в деле. В бою если быть точнее. Небольшой дружеский поединок. Я насторожился. Так, так, так. Ожидаемо. Рано или поздно кто-то из местных ублюдков захочет понять, а как модификант способен драться? - И зачем мне это? – Равнодушно спросил я. - Послушай, Матвей, - оп-па, а что, мы уже на ты? Интересно… - этот старый ублюдок, слушай, если ты победишь, он отпустит меня. Матвей, это мой единственный шанс, прошу тебя, я все для тебя сделаю. Если хочешь, я готова повторять ту ночь хоть каждый день. Только вытащи меня отсюда. Она шагнула ко мне, коснувшись руками и умоляюще глядя на меня. Я замер, держа на лице улыбку, и стараясь смотреть на нее как можно более равнодушным. Ту ночь? Проклятье, что же было в тот день? Я что, ее трахнул? Так, тихо. Это не приоритетно. Я отстранился, сел на кровать и сказал: - Это конечно интересно, вот только в честь чего? - Что в честь чего? - В честь чего такая щедрость? - Слушай, я не знаю. Я прошу тебя, я прошу, - она вновь подсела ко мне, странно глядя на меня. Словно о чем то размышляя. Она сказала: - Прошу тебя, мне больше не на что надеяться. Ему просто интересно посмотреть на драку, ну чего тебе это стоит? Он вернет мне документы, я просто хочу домой, в Россию. Она вдруг разрыдалась, спрятав лицо в руках. Заговорила совершенно невнятно, жалуясь на свою судьбу, говоря, что не знала кто они такие, и, говоря, что если я откажусь, ее ждет недолгая жизнь проститутки. Женщины, они умеют вызвать жалость, когда хотят. И я невольно почувствовал эту жалость. Она время от времени поглядывала на меня, и говорила, говорила: - Они настоящая мафия, я не знала этого, я думала, что буду просто переводчицей. Теперь же, как ты сказал, моя цена упала. Я просто хочу домой, неужели у тебя нет сердца? Чем ты рискуешь? Парой синяков? А для меня это вопрос жизни и смерти. Прошу, я сделаю все для тебя. Буду с тобой каждую ночь, неужели этого мало? Я сделаю, что хочешь, только вытащи меня отсюда. Неожиданно она обняла меня, прижимаясь ко мне. Я был в шоке, с трудом сдерживая маску безразличия. Я не знал, правду ли она мне говорит, и не мог быть уверен в том, что же именно меня ждет. Но отказать так просто? Что если для нее это и правда вопрос жизни и смерти, как она говорит? - Хорошо, допустим, - сказал я, отстраняя ее, - что вы хотите от меня? - Просто драка, всего одна демонстрационная драка. Ему просто интересно. Никакого оружия, просто рукопашная схватка. Я прошу тебя, ты наверняка победишь, чего тебе стоит? Я буду вся твоя. - А зачем ты мне нужна? Вопрос вверг ее в ступор. Она отстранилась, глядя на меня… Что она испытывает? Это не просто страх и надежда, не только. О чем она думает? Она что-то замышляет, что? - Хотя бы ради той ночи, что я была с тобой. Я повторю, я буду делать каждую ночь все, что ты захочешь. Только спаси меня. Все было слишком подозрительно. Я встал, отходя от нее, и бросил у выхода: - Я подумаю. А затем вышел. Нужно подумать, что все это значит. Я быстро сходил за жилетом, чувствуя, как шерсть высыхает под солнцем, вернулся с ним в холодильник. Затем отправился на завтрак. Одна драка, если бы это была просьбой со стороны Мартина, можно было бы рискнуть. Уже за едой я понял что не задал самый важный вопрос, драка с кем, с модификантом или человеком? 130*** Драка, показательный бой. Готов ли я к нему вообще? Да, у меня есть некоторая подготовка, но совершенно никакого опыта. И каковы ставки? Что я потеряю в случае проигрыша? Конечно это пораженческий вопрос, но нужно размышлять здраво и холодно, отстранившись от понятий надуманной чести и долга. Драка. То, что она рукопашная, в мою пользу. Я не рискую жизнью. Скорее всего, мои когти будут закрыты перчатками. Я ел с аппетитом, чувствуя как голод обострился. Что будет со мной, если я проиграю? Ну, кроме побоев? Позор? Смешно, когда я уеду отсюда, всем будет плевать. Да и если я буду хорошо держаться, кто посмеет упрекнуть меня? Вся проблема в том, что у меня нет реального боевого опыта, ну не считать же за него пару потасовок? С другой стороны надо признать, что, как правило, я выходил из них победителем. Но причина этого, что я дрался с противниками явно слабее меня, а вероятно тут против меня выставят умелого бойца. Нехватка информации по этому вопросу, заставило меня сосредоточится на другом. Что это за женщина? И так, она переводчица, она работает на Винсенти, она уже почти проститутка, и я с ней спал. Да, нелегко было говорить с ней, не выдавая тот факт, что я ничего не помню, потому я и пытался быть столь немногословным. Но если я спал с ней, а не с этой модификанткой, то в чем причина моей амнезии? Все это очень странно. Мне что-то подсыпали? Проклятье, я совсем запутался. А если она обманывает меня? Если бой будет не рукопашный, а скажем на ножах? Нужно будет уточнить у Мартина, что он думает обо всем этом. Просто боксерский поединок для меня не страшен. На что-то большее мне соглашаться не стоит, а если принудят, тогда им придется очень постараться, чтобы я не сбежал при первой возможности. Еда немного успокоила, и когда я вернулся в холодильник, мое настроение было относительно нормальным. Я прилег отдохнуть, охота вымотала меня. А может все правда? Может она действительно надеется на меня? Да и… Возможность секса. Чтобы она там не говорила, я не помню, и это самое главное. Какой смысл в событии, которого ты не помнишь? Будто его и не было. Стоп, стоп, стоп. Думать. Ловушка, где тут ловушка? Бой явно вне рамок контракта с фирмой, иначе мне бы не предлагали подобную награду. Девчонка явно хочет улизнуть в моей компании, готова ради этого даже на регулярный секс со мной. Но почему ей это позволяют? А что если она сама подала эту идею? А что, очень может быть, с учетом того что она жаловалась на принуждения к занятию проституцией или чем то в этом роде. Она видимо поняла, что связалась с очень плохой компанией, и чтобы сбежать, готова на все. Но это ее мотивы. А в чем мотивы этого Винсенти? Хорошо, допустим, он хочет посмотреть, представляю ли я что-то в рукопашной, но зачем ему такие траты как потеря женщины? Пусть даже она для него дешевая шлюха, пусть она сама подала ему такую идею, но почему он готов отдать ее? Ответ очевиден, он хочет от этого боя больше чем просто зрелища. Есть два варианта, моя победа, и мое поражение. Ставки? Договорной бой? Ну а смысл? Взял кого-то на интерес с большой суммой ставки? Возможный вариант. А он уверен в вариантах победы? Вряд ли, если только мне не последует предложение подставляться. Что еще? А если рассматривать только опасные для меня варианты, отбросив множества остальных за ненадобностью? И так, для меня опасно мое поражение. Отбросим моральные переживания как незначимые. Опасность физической травмы, с тремя вариантами, просто побои, увечье, гибель. Побои это пустяк, это переживу. Увечье и гибель уже меня не устраивают, но будут ли они в просто рукопашном бою по правилам? Риск есть, но невелик. Вопрос упирается в то, на каких условиях будет поединок. А зачем это ему вообще? Хм, если вспомнить что он уходил от Лирова в крайнем раздражении, если вспомнить что Винсенти ничего обо мне не знает, кроме того, что я зачем то очень нужен фирме, то почему бы и не нанести именно такой удар? Тогда затраты позволительны, ибо что может быть лучше мести? Следовательно, я не зря пока еще не давал согласия на бой, его нужно избежать. Можно ли искалечить человека голыми руками? Конечно. А меня? Почему нет? Тяжелое сотрясение мозга, разрыв внутренних органов от сильного удара, перелом позвоночника, хотя это уже спорно. И все же если это будет именно бой, никто не позволить избивать меня достаточно долго чтобы искалечить. Следовательно, потребуются варианты нанесения увечья в один-два удара. Или оружие. Его могут потребовать, аргументируя к моим когтям, но бой с оружием это слишком большой, и слишком очевидный риск. На это я не пойду ни за что. Да и наверняка представители фирмы будут против. Они не станут мной так рисковать, деньги уже вложены. Вот если такой исход будет неожиданным для, казалось бы, безобидного боксерского спарринга. Или я накручиваю? Так, спокойно. Рассмотреть варианты, проанализировать своего рода признаки. Правила бокса. Для меня практически неопасны, покалечить меня можно только тяжелым сотрясением мозга. Но такой удар нанести это очень постараться надо. Повалить меня и колотить по голове никто не позволит, максимум, что я могу получить, двоечку по голове, после чего упаду в нокауте. Борьба более опасна, риск получить вывих сустава. Это не увечье, временная потеря трудоспособности и лечение. Винсенти рассматривает такой вариант? Вряд ли ему говорили, что у меня целых полгода, за которых я могу выздороветь, следовательно, он может его рассматривать как годный. Конечно, наиболее опасен бой, без каких либо особых правил, где разрешено все, кроме разве удара в пах. Так, допустим, схватка без оружия, я в перчатках и с честным словом, что не буду кусаться. Как меня можно покалечить? Самое очевидное; захваты с переломом конечностей. Хотя мои кости и невероятно прочны, вряд ли сломаются, суставы вывернуть вполне можно. Врач в принципе может вправить обратно, чтобы вывих стал увечьем, его необходимо усложнить, превратить в разрыв сухожилий и мышц. А для этого надо терзать вывихнутую конечность. Этого не позволят. А знает ли Винсенти о свойствах моих костей? Его-то интересует возможность придавать модификанту способность выделять наркотики, так что не факт. Ударные воздействия могут разорвать внутренние органы, но это требуется очень мощные удары. Наиболее уязвимой в этом плане является печень. Так называемый удар под ложечку может причинить тяжелое увечье. Еще очень уязвимы глаза, боксерские перчатки не позволят нанести достаточно точечный удар, чтобы уверено говорить именно об увечье, а если без них? Глаза проще повредить, давя на них в борьбе пальцами, и в таком случае я точно начну кусаться. Колено, очень уязвимый сустав. У человека, у меня, насколько мне известно, менее уязвимое строение. Тем не менее, попытку обрушится на колено всем своим весом вполне можно будет расценить как попытку нанести увечье. Вот на что нужно сделать ставку. Мои кости выдержали падение с шестого этажа, следовательно, человеку против меня будет очень сложно нанести увечье атакой по костям. Я уязвим, прежде всего, внутренними органами, их надо беречь, и стараться провоцировать, подставлять под удар именно кости. Подставить врагу спину, предложить попытаться сломать мой хребет сильным ударом. То-то он удивится, когда узнает, что мой хребет хрен сломаешь. А что тогда я? Что мне тогда делать? Сразу прекратить бой, и обвинить в попытке покалечить? Ну, это же будет выглядеть просто глупо. Ой, спасите, меня бьют на поединке. Выбить врага самому? А как? Не надо переоценивать себя, против опытного человека мои шансы не велики, если только не использовать некую хитрость. Когти наверняка будут закрыты, что остается? Прочность костей. 131*** При нанесении удара разрушающее действие кинетической энергии действует на оба соударяющихся тела. Урон получает то, которое разрушится. Энергия уходит на его деформацию. Можно проломить кулаком доску, но если она не проломится – сломается кулак. Я имею преимущество в прочности, следовательно, об меня можно и руку сломать. Но будет ли для этого достаточно кинетической энергии ударяющего? Вполне, но удар должен быть очень жестким. Например, по черепу, где не будет траты энергии на деформацию мышц. А как обойтись без сотрясения? Нельзя позволить голове двигаться от удара. Череп и мозговые оболочки очень хорошо защищают мозг от ударов. Опасно когда он движется в голове. Когда резкое движение головы вызывает инерционное смещение мозга относительно черепа. Как разбивают кирпич о голову? Очень сильно бьют по неподвижной голове, по наиболее толстой кости, лобной. Соревнование прочности лобной кости и кирпича. Если кирпич менее прочен, удар наносится его плоскостью, а не углом, и нет такой концентрации удара, что проломит кости, то встанет вопрос относительной неподвижности головы. Если кирпичом бьют по стоящему человеку, его голова не должна дернуться от удара, если человек ломает кирпич ударом головы, его голова не должна затормозить от удара. Но это все требует тренировок, голова это не то чем можно рисковать. Что остается? Встречные удары. Удар кулаком по кулаку, ногой по ноге. Тут уже будут варианты увечий, особенно если ударная конечность не защищена. Но, прямой удар кулаком лучше исключить. Слишком сложна анатомия кисти, слишком много хрящей и суставов, проверять прочность которых опасно. В идеале я должен поставить длинную кость против длинной кости. Встречные удары предплечьями в ударе локтем, встречные удары голени. Помнится, я видел какой-то поединок, в котором бойцы выполнили лоукики одновременно, и одному из них это сломало голень. Вот на этом я и смогу сыграть, вернее это мой единственный шанс, если противник окажется мне не по зубам. Еда немного улежалась, и я встал. Немного размялся, стандартный набор упражнений плюс подтягивания на этой импровизированной перекладине. Если Винсенти хочет этого, будут другие направления работы. Одной бабы мало, я откажусь. Ему придется заставлять меня, искать другие подходы. Я не достаточно опытен для боев на показ. Попытается договориться с Лировым, Чинком или Стоуном? Но это противоречит тому факту что он пытается купить меня п…здятенкой. Вместе с тем он не сможет назначить бой без их ведома. Более того, ему было бы проще попытаться подловить меня, да что уж там, силой вломится ко мне. Люди у него есть, очевидно, что его сдерживает нежелание идти на прямой конфликт. А так все внешне цивилизовано. Он идет на риск, он не может знать, что я неопытный боец. Я надел жилет, стал упражняться в нем. Не очень долго, мышцы перетруждать не надо. Вероятна их напряженная работа в ближайшем будущем. Как мне улизнуть? Надо взывать к тому, что я не в форме. Моя шерсть не подходит к этому климату. Мне жарко, я могу драться только ночью, ранним утром или в прохладном помещении. А тут есть достаточно просторные спортзалы? Может мне сказаться больным? Допустим, зажившая рана на спине мешает. Или еще что-нибудь выдумать. Почему я вообще должен с кем то драться? Стоп. А может, может это все просто игра этой бабы? Может она сама делает эту ставку, плетет Винсенти одно, мне другое. Стравливает ради своих целей. Вполне может быть, мне нельзя верить никому. Как проверить? Из дальнейших разговоров об условиях боя. Надо уточнить, будет ли Винсенти прилагать иные усилия к тому, чтобы он состоялся. И надо попытаться уклонится от него, или установить такие правила, при которых я не буду рисковать здоровьем. Эта опасность увлекла все мое внимание. Я ходил из угла в угол, время от времени с переменным успехом пытался подтянуться, наконец, снял жилет. Я не находил иных причин именно для такого вызова на бой. Для просто показательного боя следовало действовать официально. Зачем приход этой девушки ко мне? Зачем эта ставка? Мотивировать меня на упорство в бою? Чтобы я не отступал от синяка? Вполне возможно, но не стоит недооценивать силу воли титана одиночества. Этот трюк работает со мной, но только пока у меня нет времени поразмыслить. Хотя, вдруг у меня будет весеннее обострение? Все-таки работа мозга от гормонов зависит сильно. Эта ставка волнует меня, беспокоит, тревожит. Слишком большая. А если история этой женщины - правда? Если она действительно надеется только на меня? Мне должно быть до этого дело? Все-таки всех людей не спасти, тем более от их глупости. Я что ей, ангел хранитель? Если она сама нанялась к этим бандитам, наивно думая, что обойдется только работой переводчицей, почему я должен заботиться о ней? А кто если не я? На кого ей еще надеяться? Мир добр ровно настолько, насколько его таковым делают люди. Но что если она только играет роль? Или нет? Я что, белый рыцарь, спасать ее? Нет, я слишком циничен для такого, но не заест ли меня совесть? Да ничего я ей не должен, этот бой не нужен мне, он слишком подозрителен, слишком опасен. Зачем мне рисковать? Надеюсь тут хорошая шумоизоляция, хотя теплоизоляция должна обладать и шумоизолирующими свойствами. Этот вопрос был актуальным, потому что за размышлениями я перешел к бою с тенью, в ходе которого доставалось и стене. Короткие, быстрые удары кулаками. Мне нельзя бить кулаками жестко, нельзя наносить ими встречные удары. Из-за когтей я сжимаю их неправильно, обхватываю большой палец остальными. Так я могу выбить сустав. Мои кулаки не нокаутируют. Только локти, или открытая ладонь. Насколько прочен соперник? Смогут ли интенсивные быстрые удары парализовать его мускулатуру? Нет, не будет времени для последовательного выведения его из строя. Время против меня, жара лимитирует мои способности. Мне нельзя перегреваться, а значит, бой должен быть максимально коротким. Бой должен быть? Я ничем ей не обязан. Или все же мне ее жалко? Я что, уже поверил ей? Я что, буду винить себя за то, что она останется у своих друзей? Или я просто хочу секса? Наверное, второе. Люди часто бывают неблагодарны, а эта ставка, она же риск. Так зачем я уже готовлюсь к бою, которого не хочу? Но все же это реальный опыт. Практически наверняка работа на фирму еще не однажды потребует от меня демонстрации своего рукопашного боя различным сумасбродам с деньгами, и условия боя могут быть хуже. Здесь, на территории принадлежащей фирме я смогу навязать свои условия. Никто не станет добивать меня. А что может быть в дальнейшем? Мне нужно углубленно заниматься боевыми искусствами, мне нужно знать свои слабости, чтобы они не стали губительными. Но все же сейчас я неплохой боец против алкаша или простого прохожего, но что я против человека с боевой подготовкой? Да, шансы есть, и неплохие, процентов семьдесят в рукопашном бою составляет простая физическая подготовка, но бой должен выигрываться до его начала. Безопасно драться можно только против того кто слабее тебя, боится тебя, и не подгоняется отчаянием в бой. Только сочетание этих трех факторов гарантирует победу, все остальное лишь коррелирует ее вероятность. Кто рискует тот рано или поздно терпит поражение, поэтому риск всегда должен быть оправдан условием допустимости проигрыша. Нельзя делать ставку на свою победу всегда надо помнить о поражении. Исключением, конечно, является постановка вопроса как победа или смерть. Когда отказ от боя хуже поражения, тогда нужно забыть о страхе. 132*** Во всяком случае, изоляция холодильника не помешала мне распознать шаги Мартина, и когда он постучал, встретить его улыбкой. - Еще раз здравствуйте мистер Чинк, - сказал я, когда он вошел, опять в своей куртке. Кроме того у него была папка с документами. - Да, здравствуйте Матвей. Слушайте, вам не кажется, что вам сперва следовало поговорить со мной? Уже все гости наслышаны об этом бое, и жаждут его посмотреть. Нет, не то чтобы я против, но можно было просто поговорить со мной? Моя улыбка не отразила холода пробежавшего по спине. А вот и подстраховка. Разве можно разочаровывать богатых гостей в зрелище? Я сел на кровать, посмотрел на Мартина, и спросил: - Я могу оказаться? - Вы шутите? Тут уже куча народа жаждут посмотреть на это, ну зачем было говорить об этом на каждом углу? Мистер Стоун, кстати, все одобрил, но Матвей, скажите, зачем вам это? - Не мне мистер Чинк, не мне. Я вообще не давал согласия на бой, и даже не знаю о его условиях. С пару секунд Мартин растерянно смотрел на меня, и наконец, спросил: - Что? - Я не назначал никаких боев, и уж тем более ни о чем таком не говорил. С утра какая-то девушка уведомляла меня о желании Винсенти выставить кого-то против меня, я сказал ей что подумаю. А теперь мистер Чинк, скажите мне еще раз. Я могу отказаться от участия в том, на что согласия не давал? Мой вопрос поставил Мартина в тупик. А может и вся тирада. Он смотрел на меня растеряно, напряженно думал. Вряд ли будет путь назад, даже если просто подумать, ну нет у меня объективных причин отказать. Мои подозрения всего лишь подозрения, а желания гостей ценнее моих желаний. Вот потому то Мартин и в ступоре, он то привык подлизываться ко мне, и необходимость надавить ставит его в неловкое положение. - Не думаю, Матвей, слушайте. Понимаете, эти слухи уже как то расползлись, и как то так получилось, что сейчас у нас довольно много ценных потенциальных клиентов, и некоторых из них заинтересовала возможность так сказать посмотреть предлагаемое нами в деле. - А если я проиграю? Те ваши клиенты как то не очень были обрадованы тем, что стреляю я препаршиво. - Ну, думаю, во всяком случае, разочарованы они не будут, да и что вы теряете? - Здоровье, например, или жизнь. Мартин вытаращился на меня, садясь рядом. - Вы что? Серьезно? Это же простая драка. - На каких условиях? - Ну… - Значит, не знаете. А теперь послушайте меня. Эта драка кому то очень нужна, иначе, зачем эти слухи? А еще к этому я добавлю то, что женщина, которая пришла ко мне с этим предложением очень слезно умоляла меня участвовать, потому что в случае моей победы ей дадут ее документы, и свободу. А теперь подумайте, зачем за уши тянуть меня на эту драку? - Матвей, о чем вы? Погодите, какая женщина? - Переводчица мистера Винсенти, и она рассказывала мне душещипательную историю о том, что если я не стану участвовать, то ее ждет увлекательная работа в борделе. И так, зачем нужна эта драка, если ради того чтобы спровоцировать меня на нее тратятся такие усилия? Зачем, кроме как для того, чтобы покалечить меня в ней? - Слушайте, вы преувеличиваете. Наверняка людям просто хочется зрелищ, а Винсенти не привык себе ни в чем отказывать. В конце концов, никто не требует от вас драться на смерть, а в спортивных сражениях разве велика смертность? - Да еще какая, кроме того увечий еще больше. - Матвей, вы отделались царапинами после падения с высотки, какая опасность? О чем вы? Да вас при всем желании максимум синяками наградят. Даже Стоун не переживает. Угу, как же. Интересно что Стоун вообще сказал по этому поводу, с учетом того что мы с ним общий язык не нашли. - Стоун? Ну, я думаю, ему будет только в радость, если я пары клыков лишусь. - Это помешает вашей работе, внешность важна. Слушайте, Матвей, вы просто нервничаете, вам ничего не грозит на самом деле, конечно, вы могли бы отказаться, силой мы вас не заставим, но это будет очень нежелательно для нас, очень. – С нажимом сказал Мартин. - Понимаю, а это что? – кивнул я на папку, понимая, что или я уступаю на своих условиях, или меня тем или иным образом заставят уступить. - Контракт, ваша зарплата пересмотрена в сторону увеличения. - Ясно, я ознакомлюсь? - Да, конечно, - Чинк передал мне папку, открыв ее, я спросил: - А оплата лечения предусмотрена? Если я, например, пострадаю в этом бою? - Лечение будет целиком за счет фирмы. Матвей, да ничего с вами не случится. - А именно я, по какой причине? Я не единственный модификант тут. - Откуда мне знать? Я вообще считал, что это ваша инициатива. Бумаги, бумаги. Надо почитать, потом. Я поднял взгляд, уставившись в Мартина. Улыбка перешла в усмешку, и я сказал: - Вот этим и займитесь, узнайте. И заодно правила поединка. Никакого оружия, только рукопашный бой. Защита для головы обязательна, у меня слишком ценный мозг для карьеры боксера. Без ударов в пах, с возможностью признания поражения, в случае удушающего или болевого. В общем, бой должен быть контролируем. Учтите, у меня, по сути, нет кулаков, мне нужны допущения работы локтями и ногами. - То есть, нет кулаков? - Я не могу их правильно сжимать из-за когтей. Бой должен быть контролируемым, учтите это. Время обязательно утро до рассвета или ночь, или помещение с кондиционером. Моя шерсть не позволит мне драться днем из-за жары. Как хотите, но это обязательное условие. Я физически не смогу провести нормальный бой при его невыполнении. - Но такое время, оно ведь крайне неудобно. - Окей, вечер после заката. Я не могу драться под солнцем в зимнем меху, и если вечер, мне понадобится вода чтобы облить себя. Или найдите помещение. В общем, Мартин, займитесь этим. Судью найдите что ли. Бой должен идти по правилам, учтите, что мне нужно с ними ознакомится, я могу не знать очевидного. И все равно, держите наготове медиков. Почему то я уверен, что в ходе драки кто-то будет искалечен. Если это буду я, то я ожидаю соответствующей компенсации. И не смотрите на меня так, я с радостью откажусь от боя, если у вас будет такая возможность. - Матвей, вы просто все преувеличиваете. - Возможно Мартин, возможно. Я пока ознакомлюсь с документами. Он правильно понял намек, и вышел, оставив меня в одиночестве. Я стал листать бумаги, внимательно изучая контракт. Просто трудовой договор, испытатель генетических модификаций за тридцать пять тысяч рублей в месяц. Хм, а неплохие деньги. Очень даже неплохие. Но контракт на два года, с момента заключения. Да и по сути вахтовый метод. Зато все мои расходы на дорогу и жилье во время путешествий по работе будут на фирме. Так, оп па. А в порядке неустойки я буду обязан выплатить пятнадцать миллионов рублей за вторичную генетическую модификацию, если контракт будет разорван по моей инициативе. Хоть не четыре миллиона евро. Ну уж вот это хрен, пусть ставят цифру в пределах моей заработной платы. В остальном вроде подводных камней нет, но вот этот пункт, на него я не соглашусь ни за что. Если я им так нужен, пусть ставят условия, которые я в теории смогу выполнить. Подписывать себя на вечное долговое рабство я не намерен. 133*** И все же у них есть риски, меня так просто не отпустят. С другой стороны я им нужен. Следовательно, нужно означить границы того, в чем я могу уступить, в чем нет. Что самое опасное для них? Что я сбегу пока буду относительно свободен в деревне. Это самый острый момент, в дальнейшем я буду уязвим для давления различного рода. Для меня же наиболее важно иметь возможность порвать контракт если я подвергнусь опасности, то есть когда буду уже выполнять работу на них, уже после вторичной модификации. Значит мне нужно чтобы неустойка была снижена к тому моменту, чтобы она снижалась по мере того как я буду работать на них. И нельзя забывать о том, что на самом деле мне необходима карьера в фирме, иначе я могу слишком отстать от жизни. Наконец пришел Мартин. Едва он открыл дверь, как я спросил его: - Ну, и что вы выяснили? - В общем, они согласны на утренний бой, но все же после рассвета. Часов девять. Жарко еще не будет, кроме того бой будет идти в тени дома. Бой именно рукопашный, никакого оружия, и вам придется спрятать когти. Перчатки, обувь обязательны. - Намордник надевать не буду. - Эм, ну да. В принципе да, думаю, обойдемся. Капу сегодня сделают по снимкам, только надо будет зайти примерить. Возможно, подогнать. Шлем тоже попробуют изготовить, но гарантий дать не могу, не стандарт все же. - Мартин, без шлема и речи быть не может. - Хорошо, вечером примерки. Я потороплю. Хм, а что так спешно то? Хотя вроде Мартин говорил что этот Винсенти скоро уезжает, вот и спешит наверное, что? Может просто отплатить мне за наглость? Вполне официально и без претензий к себе посмотреть, как мне набьют морду. Очень может быть, для таких людей подобные вопросы могут стоить любых затрат. - Кто мой противник? - Ну, - Мартин замялся, - думаю, вы видели его. Тот здоровяк. - Тот шкафоподобный негр, присматривающий за Сарой? - Да, - Мартин стал с любопытством изучать металлический пол. - Прекрасно, просто прекрасно. Я надеюсь, врачи будут поблизости? - Да, конечно. - А за бой мне заплатят? Миллионов этак пятнадцать? - Что? Чинк уставился на меня, и я протянул ему лист с неустойкой. - Мартин, пятнадцать миллионов рублей. Откуда у меня такие деньги? Я и миллиона в руках не держал. - Ну, в конце концов, это только лишь в случае, если вы захотите разорвать контракт, так что на это можно не обращать внимания. - Мартин, тридцать пять тысяч на двадцать четыре это восемьсот сорок тысяч. Не миллион, не пятнадцать миллионов. Все деньги за весь контракт много меньше неустойки. Это же бред. Тогда назначайте адекватную заработную плату. - Матвей, поймите, это просто подстраховка Стоуна, не более. Вы же не собираетесь разрывать контракт? Угу, кто мне там заливал про мой личный счет в качестве подстраховки? - Ладно, окей. Кстати, а помните, что вы мне говорили о том, что организуете мне счет на случай форс-мажора, он сумеет покрыть неустойку? - Эм, - Мартин посмотрел на меня очень честными глазами, в попытке вспомнить подобное, - ну, со временем. Поймите, сейчас у меня нет такой возможности, и если не будет сотрудничества, я не смогу добиться этого. - Мартин, завтра утром один громила набьет мне морду по полной программе. Я на такое согласия не давал, я не давал согласия на этой бой и сейчас не даю. Какого хрена я должен рисковать своим здоровьем, если вы не можете рискнуть своими деньгами? А что дальше? Куда вы меня втянете еще? Я говорил о пунктах нарушения контракта со стороны фирмы, в случае если в рамках моей работы мне придется применять насилие против людей, если я окажусь в опасной для жизни ситуации, если вы решите использовать меня как наемника. Где эти пункты? Сейчас, по сути, я подписываюсь на совершенно неопределенные демонстрации, в рамках которых неизвестно что буду делать. А если вы скажете мне идти и убивать кого-нибудь? Оформите меня в какую-нибудь частную военную компанию как демонстрационную модель? И я не смогу отказать, потому что тогда я не смогу выплатить эту неустойку. Мартин, вы уже все уши мне прожужжали тем фактом, что пошли по гребанному военному направлению, у вас на этой базе больше стволов и непонятных полумафиози полууголовников чем в средней российской тюрьме. Прекрасно, хрен с вами, Лиров меня убедил, и я готов по уши влезть в это дерьмо, но при условии, что на мне будет защитный костюм с противогазом. Мартин, я не собираюсь оказаться в международном розыске по причине того что мне придется наемничать, а вы подводите меня к этому. - Погодите, успокойтесь, - перебил он меня. - Я абсолютно спокоен, - ответил я, держа на лице неизменную полуулыбку, - я много думал над всем увиденным. Мартин, мне нужен путь отступления, если вы начнете затаскивать меня слишком далеко. Дайте мне его, и я с вами. Если его нет, простите, но я жить хочу. - Послушайте, вы просто напуганы. Да, я понимаю что ситуация сложилась не очень приятная, и компания тут подобралась так себе, но не судите по временным мерам обо всем сразу. От вас не потребуется ни воевать, ни убивать. В конце концов, мы просто поставим себя вне международных норм и законов. - Тогда в чем причина? - Понимаете, Стоуна очень беспокоит это ваше пожелание быть вне контроля в течение нескольких месяцев. - И всего то? Прекрасно, давайте ограничим столь безумную неустойку именно этим сроком. - Я думаю, мне стоит это с ним обсудить. - Я с вами. - Думаете? Просто… - Мартин, умные люди всегда могут договориться. И мне действительно не хочется участвовать ни в каких боях, можете считать это дурным предчувствием. - Да не волнуйтесь вы так, никто не позволит причинить вам серьезный вред, - сказал Мартин, поднимаясь, беря бумаги, и идя на выход. Я последовал за ним, сказав: - Серьезный вред может быть причинен одним ударом, а у меня нет сомнений, что этот костолом знает как бить. - Да ничего он вам толком сделать не сможет. - Тогда ради чего все это вообще затевается? - Да кто его знает? Может ему просто интересно посмотреть. - На то, как меня бьют? - В конце концов, еще неизвестно кто кого. - Угу, и будет ли вообще. Мартин, это вообще есть в моем контракте? Я обязан это делать? И не надо мне про желательно, нежелательно. Да или нет? В ответ Чинк вздохнул, ускоряя шаг. Я не стал настаивать на ответе, да, это разменная монета. Проклятье, я не могу получить все что хочу, и неизвестно смогу ли получить вообще хоть что-нибудь. Но мне надо пытаться, я слишком глубоко влез, и путь назад принесет большие потери. Кроме того, то что будет происходить когда модификации наконец станут общедоступны, или я буду на волне, или на обочине жизни. А если события пойдут по худшему сценарию, быть на обочине будет равносильно смерти. 134*** Мы поднялись по лестнице, зашли в одну из дверей. Там была девушка, и Мартин о чем-то заговорил с ней. После недолгого диалога он вышел прочь, и пошел куда-то еще. Я продолжил следовать за ним. Нам встречались и другие люди, имевшие весьма занятый вид. Заглянув в очередную дверь, Мартин опять имел недолгий диалог с парнем, который там был, и мы пошли на улицу. Мы направились в другое здание. Я не вступал в разговоры, прикидывая и так и этак, в чем я могу уступить, а в чем уступать не стоит. Наконец мы нашли Стоуна, занятого на каком-то совещании. По крайней мере, так сказал Мартин после разговора с секретаршей, предложившей мне кофе. Отказываться я не стал, и уселся в ожидании со стаканом ароматной жидкости. Мартин же воспользовался стационарным телефоном, заведя с кем-то разговор, совершенно непонятный для меня. Происходившее за дверью так-же ускользало от моего разума, просто какие-то разговоры, неизвестно кого. А может просто слепо броситься в события? Да, опасно, но что я смогу изменить сейчас? Ничего по сути, я слишком незначим. Кто не рискует, тот не пьет шампанское, но с другой стороны, не лучше ли жизнь в безвестности славной смерти? Опять мои мысли принимают весьма мрачный оборот. Я просто хочу путь отступления, потому что неизвестность пугает меня, увиденное делает ее угрожающей. Но что я могу предложить за этот путь? Ничего, кроме смутного предположения о том, что фирма нуждается во мне. Наконец эти разговоры вроде закончились, люди стали выходить. Практически все они мне были незнакомы, но среди них был и Стоун, смеривший меня недовольным взглядом. Я сделал вид, что кофе слишком увлекает меня. Мартин позвал мужчину, тот подошел к нему, и они заговорили. Естественно, что вскоре Стоун стал кидать на меня весьма неприязненные взгляды, стал спорить с Чинком, и их разговор начал приобретать характер весьма напряженный. К этому времени уже освободилась зала, в которой шло совещание, и, в конце концов, Стоун резким взмахом руки позвал нас туда. Я последовал приглашению, отставив пустую чашку. Мы вошли в неплохо вентилируемое помещение. Вентиляция делала не слишком резкими запахи находившихся тут людей, а что еще от нее нужно? Я уютно устроился в одном из кресел, Чинк и Стоун так же расположились неподалеку, вновь заведя спор. Спустя несколько минут Мартин, наконец, обратился ко мне: - Матвей, послушайте. Фирма понесет затраты на модификацию, мистер Стоун настаивает на том, чтобы были гарантии того что они отобьются. - Прекрасно, вы передали мои встречные условия? Полная сумма неустойки только на время используемого мной отпуска, скажем так. Тем более что тогда модификации еще не будет. После же нее, сумма должна быть меньше, поскольку сфера моих обязанностей крайне не определена, и мне требуются возможности отказа от их выполнения, если они перейдут за грань. Мартин вновь заговорил со Стоуном, недовольно косившимся на меня. Потом сказал: - Матвей, я все конечно понимаю, но инвестиции требуют страховки. - Мартин, да прекрасно. А кто застрахует меня? Тогда давайте обозначим условия форс-мажорных обстоятельств, и требований, выставление которых освободит меня ото всех обязательств без каких либо возмещений с моей стороны. Никаких убийств, никаких гладиаторских боев, никаких участий в вооруженных конфликтах и тому подобному. В случае если я окажусь в подобной ситуации, если в ходе каких либо условий меня поставят перед необходимостью сражаться с кем бы то ни было, мои обязательства перед фирмой пропадают. Я наемный работник, а не наемник, а то, что я увидел здесь, извините но это рождает во мне подозрения. И естественно выставляйте против того негра кого угодно, только не меня. - Послушайте, но в этом вопросе мы уже договорились. - Я не давал своего согласия, не давал Мартин. Я что вам, боец боев без правил? Открою секрет, у меня нет рукопашной подготовки, только самая база уровня самообороны для обывателя. Да и что вы потребуете потом? Боев на ножах? - Нет конечно, Матвей… - Военное направление Мартин, - перебил я его, - военное направление. Уже одного этого достаточно чтобы благоразумный человек насторожился. Я готов быть испытателем, я готов устраивать показуху настолько полно, насколько это будет возможно, но никаких боевых действий. Мартин опять заговорил со Стоуном. Я ждал, пытаясь размышлять. Сыграть ли на этой карте, или она копеечна? Этот проклятый бой, я не хочу его. Но с другой стороны, это мой шанс вытащить ту девушку из того болота в котором она оказалась. Пфф, да плевать мне на нее. А если она донесет в органы безопасности по возвращении? Это карта, которой следовало бы быть в моей колоде. И вообще, что у меня с ней было? Что если она подаст заявление на меня? Да, в конце концов, за что? Не мог же я ее изнасиловать. Сама чай пришла в попытке выскользнуть через мою постель, и возможно подмешала мне какой-нибудь дряни. - Матвей, послушайте. Вам и так предложены крайне выгодные условия. Подумайте сами, услуги адвоката не дешевы, вы получаете самую передовую модификацию из того ассортимента что у нас есть, вы получаете полное снабжение на всем сроке действия контракта. - Это все прекрасно, но это стоит того чтобы лезть под пули? В конце то концов, ответьте мне просто, вы потребуете от меня риска жизнью? - Непосредственно мы – нет. Однако ситуации когда вы окажетесь в опасности, господи, Матвей, да в вас же в родном городе стреляли. - Это одно, подобные ситуации не имеют виновности со стороны фирмы… - И потому не могут входить в рамки форс-мажорных. - Но ситуации, в которых от меня потребуют боев, в том числе и этих драк, недопустимы. - Послушайте. Но в чем отличается этот поединок от какой-нибудь показательной нагрузки? От какого-нибудь прыжка с парашютом? - Тем, что в ходе него я могу покалечить или убить человека. Или он может покалечить или убить меня. - Матвей, бой голыми руками! Ваши когти будут спрятаны. Ну что может случиться? - Так, спокойно, - я подождал минуту после того как Мартин замолчал, и сказал: - Мартин. Вы только что, прямым текстом, опустим виляния, прямым текстом сказали, что если сегодня я подпишу контракт, то завтра я буду обязан, я подчеркиваю, обязан драться с этим человеком, поскольку у фирмы вдруг возник интерес к показательным боям. - Не у фирмы, просто это привлекло слишком большое внимание, интерес. Наша клиентура захотела этого зрелища. - А завтра ваша клиентура захочет посмотреть бой с пролитием крови. А послезавтра какой-нибудь генерал захочет, чтобы я пошел в рейд с его войсками против каких-нибудь боевиков, чтобы посмотреть на то, что же такое модификант в бою. Вот об этом я и говорю, и вновь я вижу подтверждение моих мыслей. Мартин, я не убийца, в конце концов. - Об этом не идет речи. - Как раз об этом она и идет. Как раз об этом я и говорю. Дайте мне возможность отступить, если к этому пойдет дело, и я ваш. Повторяю свои условия, снижение до рамок разумного неустойки с того момента, как моя работа пойдет среди этой вашей клиентуры третьего мира. То есть, я готов на текущих условиях работать в рамках испытания этой брони, или что вы там говорили. Я согласен быть с подобной неустойкой во время моего авансового отпуска, текущие условия приемлемы до момента окончания вторичной модификации, и первичной подготовки. Когда пойдет работа в поле, выбирайте, или неустойка которую я смогу выплатить с учетом моей зарплаты, не более полумиллиона рублей, или автоматический разрыв контракта при ситуациях описанных выше. 135*** Мартин вздохнул, я продолжал: - Далее, с учетом того что я все еще нахожусь под следствием, и пользуясь этим у Стоуна есть возможность устроить нарушение контракта с моей стороны, я настаиваю что ситуация невыполнения условий контракта с моей стороны по причине нахождения меня под следствием, в больнице, в заключении, или по иным независимым от меня причинам, будет рассматриваться как форс-мажорная, и не повлечет требования выплаты неустойки. - Матвей. - Мартин, мне не нужна ситуация в которой Стоун придержит рвение Альберта, я отправлюсь в СИЗО на несколько месяцев, а по выходу окажусь должен фирме такие деньги. Ваша подстраховка должна предусматривать только мое добровольное пренебрежение условиями контракта, все остальные ситуации – форс-мажор. - Ладно, погодите. Мартин заговорил с Адамом. У того было забавное лицо, оно то багровело, то бледнело по мере разговора. Я смотрел на это с самым безучастным видом. Да чего я теряю, в конце концов? Вот именно сейчас. Откажет так откажет, согласится, значит не зря. Эх, а соглашаться мне, скорее всего и так и так надо. Ведь лучше провести два года за работой на фирму, чем в тюрьме за угрозы и побои, или что там мне еще могут вменить, если моего адвоката перестанут оплачивать? Хотя нет, за то что я натворил, отделаюсь или условным, или колонией поселением максимумом. Хотя тоже неприятно. А мне вообще за решеткой, скорее всего, особенно неприятно будет. Даже когда меня в обезьяннике держали, и то старались найти какую-нибудь одиночку, даже если по условиям это самый натуральный карцер. Просто не рисковали оставлять меня с кем-то с моими когтями и клыками. Их тоже можно понять, мало ли что мне в голову взбредет? А им потом отвечай. Лучше перестраховаться и придержать где-нибудь в сторонке. А в случае реального тюремного срока? Ладно, когти можно остричь и затупить, но клыки то не вырвать. И в каких условиях меня будут содержать на общем режиме? Обреют или нет? Всего или только голову? Нет, ну в поселении, где режим не особо строгий снисхождение может и будет, пока я сам не начну проблемы создавать, а на строгаче? Хотя он-то мне не грозит, я все же не воровал, не убивал. И вообще угрожал с самыми так сказать лучшими намерениями. Интересно, если меня обреют, то татуировки будут делать? Или сейчас это сугубо добровольное развлечение? А шерсть на татуированной коже расти будет? Наверное, да. Хех, мне невольно представился внешне вполне обычный модификант, у которого под шерстью таится целый иконостас криминальных татуировок. Золотые купола на груди наколоты, только синие они, и ни капли золота. Все под шерстью волчьей скрыты, и не распознать, кто сидит на хате крытой, да какая масть. Наконец от размышлений меня отвлек Мартин, заговорив со мной, пока Адам снял трубку телефона стоявшего на столе, и куда-то позвонил: - Матвей, послушайте, некоторые уступки так уж и быть, будут. Но от вас потребуется значительная самоотдача. Как хотите, но вам придется натренироваться таскать тот вес в полтора центнера. - Там же сто двадцать килограмм? - Ну, снаряжение, оружие. Не знаю. В общем, от вас потребуется самоотдача. Мистер Стоун настаивает на том, что если вы не сможете выполнить эту, первоначальную задачу, оправдать надежды наши и наших российских партнеров, то тогда контракт на этом и завершится. - Без неустойки. В этот момент вашу нейро-модификацию я еще не пройду. - Без, но с удержанием заработной платы кроме аванса. В этот период вы будете на обеспечении, так что о еде и жилье заботиться не придется. Слушайте, Матвей, поймите лично я не хочу возлагать на вас подобную ответственность, но ситуация такова, что нам требуются некие подтверждения того что вы сгодитесь для наших целей. - Если я не сгожусь по причине не зависящей от меня? Скажем, выяснится что такая нагрузка окажется травмирующей и я чисто физиологически не смогу с ней справится? - Контракта не будет, увы. Я наклонил голову набок, глядя на него, мои губы расплылись в усмешке. - Так значит, вам нужны не агитаторы, вам нужны солдаты. - Эм, нет. В смысле работу с вами мы продолжим в другом направлении, скорее всего. Просто ситуация сейчас такова, что это направление для нас приоритетно, и пока оно не окупится, мы не сможем позволить себе все что желаем. Но нет сомнения, если вы по своей инициативе будете продолжать пропаганду, если наконец сможете добиться обширного внимания людей, поверьте, я добьюсь того чтобы вы получили достойное вознаграждение и трудоустройство. Если появятся платежеспособные клиенты, вдохновленные вами, я обещаю процент. К сожалению тот, который уже звонил, в общем, мы не сошлись с ним в цене. Увы. Хм, кто бы это мог быть? Ну да ладно. - Хорошо. Я приложу все свои усилия, но поймите, я не могу дать вам гарантии, что мое тело выдержит это. - Конечно. - И так, в чем именно уступки? - Вы получите возможность отказаться от обязательств, в случае, если в какой либо из демонстраций от вас потребую боевого контакта. Или потребовать дополнительную плату. Но, пока на конкретной территории вам назначены работы, вы должны будете их довести до конца. Подчеркну что безоружный бой, или демонстрация с муляжом холодного оружия к этому не относится. То есть если вас попросят фехтовать с кем-то, уж окажите такую любезность. - Мартин, тут я отдельно подчеркну, что подобные контакты обязаны будут вестись по определенным правилам, и в защитной экипировки, что будет гарантировать мне что меня не придушат в безоружном бою, или не свернут шею. - Вы себя в зеркале видели? Вашу шею свернуть это постараться надо. - Завтра против меня далеко не рахитика выставляют, и если тот человек силен настолько, насколько выглядит, риск есть. Кроме того, я сразу хочу сказать что если кто то из зрителей в случае моей победы начнет требовать добить противника, я говорю не столько о завтрашнем бое, - заметил я упреждая возражение Мартина. Стоун уже закончил разговор, и теперь смотрел на меня тяжелым взглядом. – То я не выполню этого, окей? - Да, конечно. - А если подобное требование подстегнется направленным на меня оружием, или иной угрозой, это будет рассматриваться как условие разрыва контракта по вышеозначенным условиям. - Но вы будете обязаны завершить выполнение обязательства. - Добить? - Нет, в смысле… Так, в общем смотрите. Допустим, у нас идет демонстрация в какой-нибудь стране. Оговаривается время, в течение которого вы там находитесь, то, что вы там делаете. Вы все это будете обязаны выполнять. Если наступает условие расторжения, скажем, от вас требуют дуэли на пистолетах, под угрозой, вы отказываетесь, но условия конкретно оговоренные – выполняете. - А если форс-мажор? Скажем, там сменится политический режим пока я там? - О чем вы? - Мартин, страны третьего мира. Там революции раз в пару лет проходят. Что если я окажусь в опасности? - Это будет рассмотрено как условие дополнительных выплат, и естественно вы сможете предпринять меры для своего спасения и эвакуации. Но все будет спокойно, так что вы должны будете выполнять условия. - Если я не смогу их выполнить физически, скажем, там будет настолько жарко, что у меня возникнет тепловой удар от марша в броне? - Независимая от вас причина невыполнения, но не форс-мажор. Если в силу физиологической особенности вы не сможете с чем-то справиться, этого просто не будет. Но я подчеркиваю, именно физиологическая причина. Аргументы «я устал», не принимаются. - Это подразумевает присутствие компетентного врача контролирующего мое здоровье. 136*** - Да, так и будет. Если он выдаст заключение что, например высокогорье для вас непригодно, так тому и быть. О, вот сейчас разберем все подробнее, - это замечание относилось к вошедшей девушке, несшей ноутбук. Кроме нее был еще и пожилой мужчина в тонких очках, и светлой рубашке. Девушку я узнал, переводчица Стоуна. Мужчина незнаком. Я поприветствовал их легким кивком, Мартин с ними заговорил. В разговор вмешался и Стоун, и после десятка минут переговоров, он вышел, оставив меня в компании остальных людей. Девушка сказала: - Так, сейчас мы с мистером Чинком и мистером Мизрахи обсудим условия и поправки. Говоря это, она открыла ноутбук, включила его, и открыла там документы. Я с интересом посмотрел на экран, увидев наброски договора. Краем глаза я отметил, что этот Мизрахи посмотрел на меня с явным любопытством, а потом началось долгое обсуждение. Если в первый раз я подписывал контракт почти не глядя, то сейчас пытался вникнуть в почти каждый пункт. И так, официально я доброволец-испытатель медицинских исследований по манипуляции с геномом человека. Документы были представлены сразу и на русском и на английском языках, потребовав от меня убедиться в том, что каждый из них будет заверен помаркой требующий признания главенства русскоязычного в спорных вопросах. Я работаю с командировками за рубеж, в мои обязанности входило довольно неопределенное понятие; «проведение испытательных и демонстрационных работ результатов медицинского вмешательства». Основой договора все же служило Российское законодательство, а означенные мной условия выносились отдельным приложением в рамках условий досрочного расторжения. К моему неудовольствию обязательство компенсации стоимости модификации в случае расторжения договора по моей инициативе сохранялось, и все чего я смог добиться, так это возможности ее пересмотра в случае удешевления со временем. Я оказался связанным этими пунктами. Теперь пути назад не было, я был обязан выполнять в течение двух лет все эти условия, в надежде, что от меня именно потребуют условия разрыва контракта. С другой стороны мне удалось настоять на том, что в случае полной или частичной потери трудоспособности по результату модификации неустойка с меня будет снята в силу неисполнения обязательств по результатам оной. Это тоже была лазейка. Мы спорили, наверное, несколько часов. Я пытался докопаться до каждой буквы, вогнав этого Мизрахи в пот, но я не юрист. Я не могу быть уверен в том, что не осталось подводных камней. Но, по крайней мере, на том, что я в той или иной мере под следствием они меня поймать не могли. Все подобные ситуации или приостанавливали действие договора, или вовсе расторгали его. До модификации – без неустойки. Стоит отметить, что меня весьма позабавила формулировка предстоящего боя, да и не только его. «Испытательные работы методом спортивных единоборств». Эх, вроде все было в норме, и все же, мне была нужна сторонняя проверка. Выломать ее оказалось непросто. Пересмотр оказался возможным только в рамках так называемого испытательного срока, под которым скрывались мои работы направленные на эти их планы по испытанию бронежилета. Затем авансом отпуска, модификация, и демонстрационно-испытательные работы хрен знает в каких странах. Выходило, что через год с небольшим я буду абсолютно ничем не обязан, и с той зарплатой в рублях по курсу ЦБ которую сумею накопить. С учетом того что я буду на полном иждивении, деньги выходили неплохие. А если еще и квартиру удачно сдать… Но это конечно все мелочи. Главным для меня было то, что все эти уступки показали мою необходимость. Они вынуждены работать с каждым модификантом, а следовательно я один из немногих пригодных по каким либо признакам. А значит, ценность моей жизни достаточна, чтобы шансы на хорошее положение в новом мире, мире распространения генных модификаций, у меня были. Что мне оставалось делать? Да, я не уверен во всем этом, да, я боюсь, но плыть по течению, что если это будет еще опаснее? Пока я нужен, я могу ставить условия. Когда таких как я будут сотни, условия будут ставить мне. А потом, что если мир и правда будет перемолот этими работами? Что если Лиров воплотит в жизнь свои сумасшедшие идеи? Я хочу быть среди живых. И так, договор был написан, отправлен на заверение Стоуну, распечатан, и подписан. Оставались еще регистрации в России, которые, как сказал Мартин, потребуют минимального участия с моей стороны, да небольшая возможность обжаловать условия после консультации с адвокатами. Пока идет испытательный срок в месяц. Я выходил в неуверенности в себе, получив на руки копию документов, аккуратно упакованных в папку. Но все мои тревоги были скрыты под неизменной полуулыбкой. Никто не в силах увидеть мои чувства пока я сам не покажу их. Я сразу направился в столовую, отмахнувшись от Мартина, и сказав, что зайду за приготовленным снаряжением после еды. Надо признать, что сытный ужин меня немного успокоил. За едой я думал надо всем происходящим. Я подписался, я подписался, и нет мне пути назад, пока не раздобуду пятнадцать лямов. Такие деньги для меня просто нереальны, но с другой стороны, контракт все же очень выгоден для меня, если все пройдет как надо. Самое главное, я буду совершенно волен по его завершению, продлевать ли его, заключать ли новый, или просто послать все на хрен, и уехать куда-нибудь проживать заработанное. Заработанное, там и миллиона рублей не наберется. Хотя я работал на опасном производстве и за меньшие деньги. Мир такой, людей слишком много. Большая конкуренция на рабочие места. Не ты так другой. А если уж эмигранты, так о конкуренции с ними и речи нет. Я слышал, что на одном заводе официально вообще десять процентов рабочего состава есть, остальные девяносто прямо там и живут, получая в месяц тысяч по пять рублей. Правда, там труд не опасен, так что с проверками не густо. А если будут созданы модификанты не являющиеся людьми, но при этом трудоспособные? Затраты на которых будут еще меньше? Я не знаю, мне бы для себя место найти, прежде чем о судьбах мира думать. Когда то в Британии выращивать шерсть стало очень выгодно, и это подписало смертные приговоры тысячам крестьян. Знаменитые огораживания. А что будет теперь? В двадцатом веке у людей появились иллюзии о том, что у них есть какие то права. Но все эти права только бумага, а бумага бессильна против пуль, штыков и когтей. Однажды мир начнет меняться, генетические модификации не оставят его прежним. И тогда что-то случится. Вот почему им так важно военное направление. Ничто еще не кончилось, война не меняется. Это просто большая передышка, если бы не атомное оружие, шестидесятые, восьмидесятые и нулевые были бы отмечены очередными крупными войнами, крупнее, чем те, что были в них. Человечество не в силах противостоять своей природе. Мы животные, мы размножаемся, а когда ресурсов перестает хватать, насильственно сокращаем численность друг друга. И выход из этого тупика, выход Лирова, он реален. Вот только он предусматривает ликвидацию старого человечества, и создание нового. И мне лучше быть представителем нового человечества, пока есть возможность на это. Я покончил с едой, и направился к зданию, на которое мне указал Мартин. Он уже ждал меня там, внизу. Мы прошли по весьма чистым коридорам в комнату, где стояла довольно крупная машина. Там был и парень, ее оператор. Похоже, это 3d принтер, или нечто в этом роде, и работа уже была закончена. После короткого, непонятного для меня разговора, Мартин передал мне полимерную капу, весьма непривычно выглядящую, и остро пахнущую. Как раз по моей челюсти. Я засунул ее в рот, проверяя. Да, села нормально, и намордник не нужен. С ней я толком не укушу. Хотя нет, одна из челюстей будет свободна с раскрытой пастью. 137*** - Ну как? – спросил Мартин. - Новаво, - ответил я, а затем вынул изделие, - нормально. Что еще, шлем? - Да, только это на склад одежды надо, там пошили, наверное. - Ну, пошли. Как же жарко на улице, хотя солнце уже близится к закату. Мосты сожжены, завтра я буду драться. Просто потому что кому то хочется поглазеть на это, и у них есть деньги, чтобы одного пожелания было достаточно. Спортивное единоборство, как же. Я замечал, как некоторые из встреченных людей поглядывали на меня, а еще на меня смотрели и из окон. Впрочем, моя уверенная походка не выдавала волнения. - Ну что Мартин, бумаги готовы. – Сказал я. - Уверяю вас, это начало отличного сотрудничества. - Которое осталось скрепить кровью. - Ох, ну неужели вы так переживаете по поводу этой мелкой драки? Ни с кем ничего серьезного не случится. - А если я проиграю? - Ну, это было бы нежелательно, но в целом тоже ничего страшного. - А девушка? - Эм, девушка? - Не помните? Ко мне пришла их переводчица. Она сказала, что в случае моей победы, ее скажем так, передадут мне. Вернут документы, и она получит шанс вернуться домой. - Эм… - Понятно. Я не знаю, врала ли она, но если вдруг я одержу победу, получите ее документы, и озадачитесь третьим билетом на самолет. - Четвертым тогда уж, Шилов тоже с нами летит. - Значит четвертым. Мартин, Мартин. Во что же вы меня втянули? Я ведь и драться толком не умею. Ну, какие у меня шансы на победу? - Да не волнуйтесь, достойный проигрыш сойдет тоже. Эм, ну а девушка. Матвей, поймите, у нас толком нет методов воздействия, но я, конечно, постараюсь сделать все возможное. Эх, Мартин, заврался ты окончательно. Ничего ты не сделаешь. И обманывал ты меня с тем, что от меня полицейский пострадал. Потому и не поднимал эту тему. Почуял, что я догадываюсь, или с Альбертом созвонился, и он тебе прямо сказал, что говорил мне об отсутствии пострадавших. - Постарайтесь. И да, перед боем я бы хотел облиться водой. Сухая шерсть меня быстро перегреет. - Там будут распылители для газонов, с этим проблем не будет. - Отлично. Мы дошли до пункта назначения, вошли в пахнущее стиральными средствами полуподвальное помещение, и пошли на стук швейной машинки. Швея была из местных, довольно приятная полноватая, что удивительно, женщина. Шлем находился еще в процессе изготовления, и я просто посидел там некоторое время, позволяя прикладывать заготовки к моей голове, и улыбаясь. Неполный шлем, закрывал только голову, но не морду. С другой стороны он не мешал вибриссам, а когда они свободны, я инстинктивно отдергиваю голову от удара с невероятной скоростью. - К утру будет готов, - заверил меня Мартин, и мы пошли на выход. Там нас уже ждали. Этот самый негр, и эта кошка, Сара, вместе с ним. Негр смерил меня тяжелым взглядом, вблизи он был почти на голову выше меня, и заметно шире в плечах. Я ответил ему насмешливым взглядом, и привычной полуулыбкой. Нельзя проявлять страх, нельзя показывать его. Он что то сказал Мартину, тот ответил. Короткий диалог, и Чинк сказал: - Ну, у меня дела в общем. До завтра. - До свидания, - ответил я, провожая его взглядом. Затем скользнул глазами по негру, и уставился на кошку. Она хихикнула, и сказала: - Мистер Винсенти хочет тебя немного проучить. Знаешь, а ты ему понравился. Но это твою шкуру от трепки не спасет. Знаешь, этот, - она кивнула на негра, - хорошо умеет сворачивать шеи. Никто даже не поймет, как все случилось. Я вновь посмотрел на громилу. Прямо в глаза. Что он тут забыл? Он, боится? Зачем ему запугивать меня, кроме как чтобы подавить тот страх, что я вижу в глубине его глаз. Тщательно скрытый, незаметный. - Думаю, эта его способность относится к людям. Это все что ты мне хотела сказать? – Равнодушно ответил я, не отрывая взгляд. Только не проявлять страха, проклятье. Только не проявлять его. Не важно, что он крупнее, он просто не успеет причинить мне серьезный вред. Сара обменялась с ним парой фраз, и сказала: - Думаешь так просто отделаться? Думаешь? Думаешь дружок? Не надо было мне отказывать, не надо. Но еще не поздно, знаешь, если ты разделишь со мной эту ночку, я могла бы, скажем незаметно подать ему водички. Немножко притупить реакцию. Совсем чуть-чуть. Какие мы коварные. А что будет с моей реакцией после секса с этой фабрикой наркоты? - Какая коварная львичка, - сказал я, негр тоже окрикнул Сару, и она метнулась по нам недовольным взглядом, я продолжил: - Скажи ка мне лучше, что по поводу той переводчицы? Она поставлена на кон? - Предпочитаешь эту тупую суку? Да? Да? Вместо меня? Знаешь, а она не достанется тебе, знаешь? Я позабочусь, чтобы ее отправили в самый дешевый бордель, а если даже ты и вдруг выиграешь, я сама ей морду раздеру. У тебя с ней секса не… Что у меня с ней секса, Сара так и не сказала, поскольку при этом, достаточно интернациональном, слове громила вдруг повернулся к ней, и отвесил смачную пощечину укрытой в перчатке рукой. Затем он повернулся ко мне, и уже знакомым жестом выставив палец, что то сказал. Я усмехнулся, несмотря на то, что мое сердце уже трусливо ускорило свое биение. Он замер, с минуту глядя мне в глаза. Я смотрел в ответ. Боится. Он точно боится меня. Хитрый план, под видом столь желанной помощи подсунуть мне яд. Пусть он не подействует на меня в полную силу, любое замедление реакции окажется опасным. Я стоял, улыбался и смотрел ему в глаза, пытаясь вырвать из них эту едва заметную крупицу страха, пытаясь насытиться ею. Нельзя бояться, страх убивает. Одна ошибка, одна секундная слабость с его стороны, и проявленный страх раззадорит меня точно хищного зверя, придаст сил, словно теплая кровь мифическому вампиру. Словно почувствовав это, негр презрительно хмыкнул, и пошел прочь, потащив за собой упирающуюся кошку. Та, впрочем, не слишком усердствовала, держась необыкновенно мягко выглядящей полу-рукой полу-лапой за лицо. Сохраняя на лице остатки самообладания, я развернулся, и пошел прочь. Только не срываться на бег. Идти спокойно, расслабленно. Проклятье, у меня почти нет шансов одолеть его, если только применять когти. Почти. Надо принять душ и успокоится. Мое тело выдержало падение с шестого этажа, он бы разбился в лепешку. Я проиграю в соревновании силы, в соревновании скорости пятьдесят на пятьдесят. В соревновании выносливости жара мой враг. Но вот соревнование прочности, я прочнее. Мне нужно использовать против него его собственные удары. Подставить такие участки своего тела, что кинетическая энергия удара пойдет на разрушение его тканей. Шансы есть. Он не знает об этом моем преимуществе, не будет бояться именно этого. Кроме того, он понимает, что я не человек, и возможно до него дошли слухи, что я именно военная модификация. Для него я неизвестность, а неизвестности боятся все. 138*** Да чего мне вообще боятся? Он не сделает мне ничего серьезного. Побои это пустяки, переживу. Гордость? Хрен с ней, перебьюсь. Все что от меня требуется – сохранить лицо. И все же нужно пытаться оказать сопротивление. По крайней мере, не позволить причинить мне серьезный вид. Но как? Нужно подумать. Я краем глаза заметил движение в окне того здания в которое шел, но подробностей рассмотреть не успел. Слишком увлечен мыслями. Что ж, все теперь решено. Не знаю, наверное, я даже испытываю некое облегчение. Меньше проблемой, о которой следует думать. Как же я устал. Не физически, нет. Морально. А слабость проявить нельзя, я не могу позволить себе ошибки. Никому не нужны мои оправдания. Я всегда должен быть сильным, любой ценой. А дальше? Что будет дальше? Спокойно, я получил относительную подстраховку. Если будет полная жопа, то у меня есть возможность соскочить. А если она иллюзорна? Хватит, не надо выматывать себя еще сильнее, просто не надо. Одна единственная задача, задача номер один. Рассмотреть все возможные методы относительно честной победы в завтрашнем бою. Я зашел внутрь, и замер. Там, практически перегородив коридор, стоял этот модификант-убийца. Я поднял голову, встречая его неизменной полуулыбкой. Охренеть, какой же он огромный. Даже задрав морду, я едва доставал носом ему до груди. Вблизи он казался просто невероятно здоровым. Он был в светлой рубашке нараспашку, с короткими рукавами, открывавшими руки, толщина которых превосходила мои бедра. Обладать при таком росте телосложением пауэрлифтера, это действительно подавляло, давило психологически, заставляя чувствовать себя совершенно беспомощным. Я коснулся кончиком хвоста своей щиколотки, чтобы избежать рефлекторного проявления страха, в виде спрятанного между ног хвоста. С пару секунд я смотрел ему в лицо, вытянутая, грубая морда с челюстями, позволяющими с легкостью раздробить человеческую голову, относительно небольшие ярко желтые глаза, с похожим на мой разрезом глазниц. Я словно смотрел на свое отражение, гротескно увеличенное, огрубленное, искаженное. Он покрыт короткой, грязно-желтой шерстью с почти леопардовыми пятнами. Его губы изогнулись в насмешливой ухмылке, приоткрыв огромные клыки, и он что-то негромко сказал. Я не зря обхватил хвостом свою ногу, потому что будь он свободен, он точно бы оказался между моих ног как у напуганного котенка. В моем рту все пересохло, а внутри задрожало. В низу живота поджалось, едва не заставив меня обмочиться, но кажется, я все же удержался. Или придется надеяться, что шерсть впитает влагу, и реакция не проявится на штанах. Его голос, грубый, гулкий, казалось исходивший из каких-то неведомых, зловещих глубин, буквально пробирал насквозь. Он словно проникал в грудь, наполняя сердце трепетом, и выворачивая кишки наизнанку. Бл…дь, да ему было достаточно взреветь, чтобы все те люди бросились наутек, и он спокойно перестрелял бы их в спины. Мои мышцы сжались, словно в спазме, парализовав тело. Только бы ничего не отразилось на лице. Я все так же и стоял, в, кажется внешне расслабленной позе, хотя неведомый, хтонический ужас пронзил меня насквозь. Инфразвук, мелькнула холодная мысль, сгоняя оцепенение. У него огромный объем грудной клетки, бочкообразная грудь, наверное, вмещала легкие объемом за полсотни литров. Это могло служить своего рода резонатором, придавая голосу столь ужасающее свойство, а если учесть что я от него буквально в метре, то вся мощь звуковой волны поглотилась моим телом. Подобным свойством обладают собаки. Их лай, он исходит почти как ударная волна, и на близком расстоянии можно даже почувствовать, как он резонирует в грудной клетке. Конечно если собака крупная. Чистая физиология, инстинктивный страх огромного хищного зверя рядом. Не проявлять, никогда не проявлять истинных чувств. Кровь запульсировала во мне, словно в ответ на паралич наполняясь неким пламенем, переводящим мышцы из спазматического оцепенения в спазматическую напряженность. Судорожный выдох напомнил мне о необходимости дышать, и я сказал, пытаясь не дать голосу дрожать: - Я знаю только русский, ты говоришь на русском? Он что-то ответил, вновь пронзив меня насквозь звуковой волной своего голоса. Проклятье, а ведь на самом деле он говорит весьма тихо, и уже этого хватает, чтобы внутри все выворачивалось. Это природная особенность, или этому он научился, используя полученные свойства организма? Кажеться говорит в вопросительном тоне. - Сори, ай спеак онли рашен. Ай донт ноу вот ю спеак, - выдохнул я, кажется все-же выдавая страх дрожью в голосе. Проклятье, да я же напряжен как школьница на первом осмотре у гинеколога. Какого хрена ему надо от меня? Он усмехнулся, еще что-то сказал, а затем неуловимым движением хлопнул меня по плечу. Дерьмо, ну и лапа у него. Толстые, жилистые пальцы оканчивались когтями размером с ножи. Да моя рука в сравнении с ним просто кошачья лапка в сравнении с тигриной. Он добавил что то еще, а потом к моему облегчению пошел прочь, двигаясь на удивление тихо, и идя несколько боком, поскольку коридор для него был явно узковат. И чего он от меня хотел? Я чуть не обосрался прямо тут. Проводив его взглядом, я пошел на ватных ногах в свою комнату, зашел в ванную, и кое-как открыл воду. Холод скользнул по руке вместе со струей, потом я сунул под нее морду. Как, как блин? Он просто сказал мне пару фраз, и я уже напуган похлеще, чем в той перестрелке. Хорошо хоть не ударился в паническое бегство, а то меня, наверное-бы пришлось по местным джунглям отлавливать. Неужели дело только в голосе? Так, спокойно. Мне нужны полотенце и фен. Все в том же напряжении я подошел к двери, и замер, прислушиваясь. Кажется, ушел. Он почувствовал мой страх? Если он обладает такой же хищнической чувствительностью к нему, как и я, то еще как. Спокойно, все кончилось. Он же просто поболтать блин хотел. Может, так сказать, перед боем воодушевить, если конечно прослышал о нем. Тело двигалось точно деревянное, гормоны страха все еще сковывали мускулатуру, хотя резкое противоречие этому уже кипело внутри. Я почувствовал нарастающую ярость. Спокойно блин, спокойно. Просто дойти, взять полотенце и фен. Я вышел в коридор, почти не чувствуя ног. В груди уже колотило запоздалой злобой. Спокойно, только не сорваться, не сейчас. Негритянка та, старая знакомая, увидев меня, она что-то сказала, достаточно дружелюбным тоном, и указала мне на нужные вещи. Я всегда прихожу за полотенцем и феном. Сграбастав вещи, я все так же скованно вернулся в ванную, свалил их рядом, кое-как стянул штаны и футболку. Да, а в трусы несколько капель я все же пустил. Хрен с ним, потом простирну. Я завалился в ванную, моя шерсть стремительно намокла, и я замер. Стальные оковы самообладания получили возможность слететь, и меня заколотило. Не от страха, нет. От лютой злобы, частью на него, а частью на самого себя, за то, что так испугался в столь безобидной ситуации. Я резко сел, чувствуя как бурлящий огонь в груди разлился по всему телу, распаляя мышцы, наполняя их энергией, словно вспышка воздушно-бензиновой смеси в цилиндре двигателя. Утробное шипение вырвалось из моей пасти. Какого хрена? Он мне сказал гребаных пару фраз. Он просто мля подошел, и сказал пару фраз, а я напугался как котенок перед помывкой! Да на что я вообще буду годен, если буду трепетать в таких ничтожных ситуациях? Почему я настолько труслив? Почему всегда убегают? Почему я не в силах встретить реальную опасность, подло демонстрируя силу только против тех, кто и так слаб и напуган? Почему я такое ничтожество? 139*** В ярости я резко привстал, и обрушил основание кулака на ни в чем неповинный край ванной. Гул разнесся по комнате, и я зашипел от боли. Посмотрев на погнувшийся уголок, я открыл холодную воду, и сунул под нее ушибленную руку. Проклятье. Боль словно подстегнула ярость, и я откинулся в ванной, пытаясь успокоиться. Ну почему я так испугался? Проклятье, почему я всегда боюсь? Я прячу свой страх за заточкой когтей, за улыбкой, за пушистой шкурой. Я прячу его за кровожадностью, за яростью и безумием, но раз за разом он проявляется, он не исчезает никуда. И самое ужасное, мои страхи всегда объективны. Я мог бы бороться с ними, отгоняя как фантазии, но опасности что внушают мне тревогу, реалистичны. Если я буду их игнорировать, опасность реализуется в беду. Если бы я был сильнее, если бы я был опаснее. Успокоило бы это меня? Да у меня же просто истерика. Я замер, чувствуя, как от глаз стекают слезы, затем стал умываться. Слишком много держу в себе, нервная система не позволяет тщательно маскировать чувства. Они копятся, вплоть до аффективного состояния. Повернувшись на бок, я свернулся в ванной, поджав ноги, подложив руки под голову, и накрыв морду кончиком хвоста. Просто временная слабость. Эх, если бы я был как этот громила. Сколько проблем могло бы решаться сразу. Ему достаточно чуть взрыкнуть, и самые отчаянные задиры убегут в ужасе. Ему бы н за что не стали бросать этот хренов вызов, да он бы того негра пополам разорвал. Или я так боюсь этой драки? Истерика, это просто истеричное состояние. Остановить. Я замер, пытаясь усилием воли загнать это перекипевшее, это пульсирующее чувство вовнутрь, спрятать его, как я всегда прячу мои эмоции. Тут никого нет, я могу пока себе позволить проявления чувств. Но не потом. Никто не должен видеть меня таким. Думать холодно, отстраненно. Моя задача победить в завтрашнем бою. Точка, победить. Как? Никого не устроит возня по очкам. В борьбе я вероятно всего окажусь слабее, у меня нет гарантий что я удержу его в болевом. Громила слишком крупнее меня. Что остается? Только ударная техника, борьба исключена. А если он меня схватит? Хм. Мой взгляд скользнул на мыло. Натереть им шерсть, высушить. Мне слишком жарко, у меня зимняя шкура. Я намочу себя перед дракой. Моя шерсть станет очень скользкой. Попробуй удержать. Далее, у меня будет оружие. Берцы. У меня нет другой обуви, босиком мне выступать не дадут. Так что вместо когтей у меня будут металлические носа в ботинках. Очень уж неприятно, когда в транспортной давке наступают на ногу с выдвижными когтями, и потому я озаботился о такой мелочи в обуви. На ногах у меня кастеты. Бой смешанный, следовательно, я могу отбить его ноги с полным правом. Если конечно он мне позволит. Нельзя забывать о перегреве. Бой на износ будет не в мою пользу. Смогу ли я его нокаутировать ударом в голову? Не знаю. Но надо будет попробовать. У меня слишком мало опыта драк, потому я боюсь. Надо забыть о страхе. Завтра все решится. Эх, скорее бы. Ожидание выматывает даже сильнее. Что еще? Чем еще я могу схитрить? Даже не знаю. А врала ли мне Сара? Что если она действительно подсыпала бы ему яду за ночь со мной? Все же этот враг боится меня, если бы он только знал, что я представляю собой на самом деле. Не узнает скотина, ни за что не узнает. Только один бой продержаться, всего одна рукопашная схватка. Мне же ничего не угрожает серьезного. А что потом? Еще? С другими? Все же в рамках контракта с меня могут требовать участия в так сказать спортивных единоборствах. Думаю, это будет все же редкостью. В основном от меня потребую чего-то вроде строевой подготовки. Вероятно, с учетом того какую работу проводят со мной, нас, демонстрационных модификантов, будет немного. Возможно меньше десятка. Будем устраивать парад. А потом салют. В нашу честь. Я уже мыл себя, гладил, разглаживал мех. А он заметно гуще стал. Скорее бы уже в Россию, там может снег выпал. Я домой хочу. Так, хватит. Сопли подобрать. Времени на рефлексию нет. Мне еще необходимо уснуть сегодня, и встать рано, чтобы намылить шерсть. Если я намылю ее сейчас, то могу настыть. Перед боем, намылить и просушить. Уже уловка. Далее, почему этот огромный модификант так напугал меня? Просто голос, голос в котором вероятно есть некие инфразвуковые частоты. Это зависит от размера? Я смогу придать своему голосу подобный оттенок? Я сел, давая себе возможность вдохнуть полной грудью, глубоко вдохнул. Так, пытаться выдохнуть таким образом, чтобы голос завибрировал в глотке, в груди. - Р-рви, калечь, жги! – Выдохнул я. Получилось или нет? С первого раза конечно нет. Он анатомически схож со мной, крупнее, да. Гораздо крупнее, но, тем не менее, если у него получается подобное, у меня должно получаться тоже, пусть и слабее. За один вечер не научится. Но, тем не менее, надо попытаться уловить этот эффект, эту глубинную вибрацию, этот резонанс в теле. - Р-р-рви! – Снова выдохнул я, набрав побольше воздуха, и чуть не зашелся в кашле. Блин, я выгляжу как идиот. Да я и есть идиот, влезаю в такое, о чем могу пожалеть. Но есть ли у меня вообще выбор? Наверное, все эти события взаимосвязаны. Из одного следует другое. Не натренируй я свою волю необходимостью быть постоянно под тяжелым психологическим давлением со стороны шокированных моим видом людей, во мне не было бы той инстинктивной решимости которая спасла меня, и искалечила того кретина с ножом. Не будь той драки, или не прояви я законопослушность, не было бы того разбирательства, из которого меня вытащил Альберт. А это привлекло внимание фирмы выгодным прецедентом. А дальнейшее дало им рычаги давления позволяющие гарантировать мое согласие на их планы, рано или поздно. И все же, служба безопасности России имеет на меня какие-нибудь скрытые планы? Эта работа, некая передовая разработка. Во что я ввязываюсь? И все же Россия. Как ни крути, а иметь дело с родной страной безопаснее. Чуть больше гарантий. Вот только дальнейшие то работы будут за рубежом. Отвлекаюсь, я просто отвлекаюсь от предстоящего. Я уже вымылся, мой взгляд замер на шкуре, весьма целомудренно скрывающей мой член. Мне нужно просто немного расслабиться. Чтобы уснуть спокойно. Я вытер руки, скрутил из туалетной бумаги кулек. Это конечно мелочь, но мелочь довольно важная, если испачкать спермой шерсть, то ее придется довольно усердно отмывать. А уж если позволить ей засохнуть… В общем, не надо о грустном. Фантазии о пропитанной спермой шерсти может и кажутся каким-нибудь извращенцам приятными, но чтобы испробовать всю прелесть подобного им следует кончить себе в волосы, подождать пару часов, и насладится попытками выдрать результат при помощи расчески. Я смазал руку пеной, убедившись, что она не жжет язык. Горечь это пустяк, а вот жжение на слизистой, это очень неприятно. Мне хорошо, все будет хорошо. Кончики когтей ласкающе прошлись по коже. Эх, обидно если я и правда, уже не девственник. Я ведь ничего не помню. Что с памятью стало, отказала. Во мне кто-то был, о ком я напрочь позабыл. Все позабыл. Я отмахнулся от навязчивого мотива, поглаживая себя, и вызывая возбуждение. Попытаться представить себя с девушкой, сжимая ее в ласковых и крепких объятиях. Все проблемы, все потом. Есть только бархатистая кожа под моими ладонями, упругое тело в моих руках, чарующий аромат возбужденной женщины. Я почти ощутил его, словно, словно он мне знаком? 140*** Неужели правда? Как это могло быть? Это чувство, женщина в моих руках, мягкость ее плоти, обжимающий член жар, ритмичные движения. Моя рука скользнула по эрегированному фаллосу. Тело двинулось навстречу, словно в фрикции. Я наращивал темп, отдаваясь наслаждению. Жар скапливался внизу живота, по мере того как возбуждение нарастало. Мне представлялось, как я грубо прижимаю ее к себе, даю почувствовать силу моих рук. Представлялось, как я вхожу в нее с силой, заставляя ее тело реагировать на мои усилия практически против воли. Жар затоплял, копился, запульсировал во мне, и почувствовав приближение оргазма, я открыл глаза, схватил кулек, и направил в него член. Судорожные пульсации эякуляции даровали мне чарующее облегчение. Желанная расслабленность волной охватила тело, и положив наполненную емкость в мыльницу, я блаженно откинулся, плавно водя рукой по члену в успокаивающих движениях. Все будет потом, все будет завтра. Сейчас мне хорошо, а будущее… Иногда надо просто забить на него. Мои планы строятся в условиях жесткой нехватки информации. Теперь все решено, все расписано и подписано. Буду я жалеть, не буду ли, я, наконец, лишился этого чудовищного груза выбора из неведомого. Теперь посмотрим, что они мне дадут, и что возьмут. Исходя из этого, и скорректируем линию поведения. Сейчас мне стоит знать, что тут укрывается опасный преступник. Вот только пользоваться таким знанием следует очень осторожно. Такого врага иметь никому не пожелаешь. Хотя я, конечно, его в деле не видел, но одного производимого им впечатления достаточно. Интересно, а каково обладать такими размерами и мощью? Смотреть на всех сверху вниз, словно на детей. Как бы я себя чувствовал, обладай именно такой вариацией модификации? Наверное того инцидента с ножом и не произошло бы. Да будь я ростом под два с половиной метра, против меня и вякнуть бы никто не решался. Правда, в квартирке было бы тесновато. Интересно, а кем бы я работал? Грузчиком? Или в охрану. Правда срочную службу я не проходил, но с таким внушительным видом даже мысли о проникновении на охраняемую территорию спрячутся в глубине живота, и выйдут оттуда только так сказать через не то отверстие. Кстати да, трусы бы надо простирнуть. Вот же блин, надеюсь, внешне это было незаметно. А по запаху? Да хрен с ним, какое мне вообще дело? Уверен, что другие люди на его голос реагируют и похлеще чем я. Чистая физиология. Звуковые волны его голоса реально входят в резонанс с внутренними органами, эта вибрация буквально ощутима физически. Зато у него есть и весьма физиологическая проблемка с противоположным полом. Если размер его члена пропорционален росту, то боюсь, редкая женщина согласится добровольно разделить с ним постель, и еще более редкая переживет такой опыт. Хотя и мне на шею особо не вешаются. Может потому что я мудак еще тот? Работать над собой надо, работать. Хех, а тот парень, фуррфаг, который домогался до меня. Интересно, как он после того что я ему устроил? Не, ну он сам виноват, я ему несколько раз говорил, что меня гомосексуальный опыт не интересует. А когда он мне надоел, то таки пригласил его на съемную квартирку, правда устроил там этакое логово маньяка с топорами и ножами. И я весьма неплохо сыграл намерение расчленить его и съесть, вместо секса, а парень не оказался убежденным ворафилом. Так что впечатлений у него, наверное, до сих пор на ночные кошмары хватает. А как бы он позаигрывал с этим амбалом? Рискнул бы он оказаться в положении одного любителя лошадей, который хорошо кончал, но плохо кончил? Тьфу бл…дь, что у меня за мысли п…дарские? Хотя, с кем поведешься. Да, субкультура невольным так сказать воплощением мечтаний я оказался, та еще по извращенности. Ознакомление с фуррифаготией не то чтобы вызвало у меня шок, ну, по крайней мере, не слишком сильный, но ассортиментом девиаций я был впечатлен. Блин, окажись я на какой-нибудь сходке этих ребят, на куски бы разорвали. Или я их, отбиваясь. Причем некоторые и небыли бы против. Хорошо хоть мне относительно успешно удавалось избегать контактов подобного рода. Все это сфера психологии. Сложно понять, что творится в голове у людей, но пытаться понимать это необходимо. Осознанное понимание переводит интуитивную эмпатию на сознательный уровень, позволяет более уверенно предсказывать и просчитывать поведение людей. А в моей ситуации мне это особенно необходимо. Да, делаю я это топорно, грубо, но порой на удивление успешно. А иногда нет. Но кто не делает попыток, тот не добивается успеха. Я уже окончил вытираться, успел удовлетворить потребности в туалете, суша заодно трусы феном для скорости. Немного тревожно прислушавшись к коридору, я поспешно вышел, сдал мокрое полотенце и фен и нервно оглянувшись, вышел прочь. Дорогой по запаху я приметил, где именно проживает этот великан, оказалось, что через пять номеров от моего. И, несомненно, тут есть и еще минимум один незнакомый мне модификант, правда желания знакомиться у меня не возникло. Я вернулся в холодильник, уютно устроившись на кровати. Расслабленности делала мысли вялыми, давая желанный отдых рассудку. Мысли вернулись к фуррифаготии. Когда я так сказать ознакомился с ассортиментом, у меня возникла мысль что это своего рода отстойник, собравший уже не столько девиации направленные на именно влечение к фантазиям антропоморфизма, сколько вообще все возможные девиации путем снятия табу. Влечение к антропоморфизму лежит глубоко в сфере человеческих инстинктов. Инстинкты слепы, те из них, что направлены на людей, те которые сформировались в процессе эволюции человека как существа социального, легко принимают за свою мишень все, что разум сумеет наделить подобием человечности. То есть вообще все. Если с человеком можно говорить, то, следовательно, можно говорить и с животным. Оно реагирует на речь? Демонстрирует некое пусть и примитивное, но понимание? Вуаля, оно уже почти человек, и наверняка обладает разумом как у человека. Только молчит. Я могу молчать? Вот и оно молчит, но понимает. Это и есть эмпатия, попытка проекции иного существа на себя. Именно отсюда растут все примитивные человеческие религии и верования. Именно поэтому люди одухотворяли природу вокруг себя. И нужно сказать, что подобные инстинкты получали положительное эволюционное закрепление. Люди, бережно и уважительно относившиеся к природе оказывались в более выгодном положении до смены племенного строя последующими. Только когда люди начали объединяться в крупные группировки, у них появилась сила на хищническое отношение к окружающей природе. И даже тогда тот, кто понимал, что вон там, в лесу волк испытывает голод, и он может напасть, были в выгоде. Упуская объемные, сложные, и противоречивые предположения о дальнейшем развитии суеверий, включая современно-средневековые понятия о монотеистичных религиях. Важным же для рассмотрения понятием является табу. Человеческая сексуальность глубоко субъективна и иррациональна. Разум понимает что содержать и вырастить ребенка это тяжелые затраты, и потому половой инстинкт должен преодолеть разум. Безумия влюбленностей, увлеченностей, маний, все это направлено на преодоление преграды разумности. И люди, у которых рассудок был выше половых инстинктов, они, как правило, отсеивались эволюцией. В этом как мне кажется и лежит причина низкой рациональности человечества, несовершенство его природы, принципиально не преодолимое эволюционно. В каждом человеке, даже во мне, есть безумец, жаждущий секса не смотря ни на что, в том числе и на то, чем будет партнер. Этот безумец самоубийца, маньяк ставящий манию превыше самосохранения, ведь воспитывать ребенка значит отдавать часть своих ресурсов, то есть малое самоубийство. Конечно это очень грубая, упрощенная, и моя личная модель, но она дает некоторые объяснения для меня. Они состоят в том, что для жизни в обществе свои иррациональные влечения необходимо приводить в рамки общественно дозволенного. И на шкале этого табуизирования, самозапретности, с одной стороны стоит полная моральность, то есть генетическая смерть, прерывание своего рода полным подавлением полового инстинкта, а с другой стороны полная распущенность, то есть полное потакание всем мимолетным влечениям и маниям, и соответственно гибель из-за противодействия несогласных, а то и влечением к губительному. 141*** Обе крайности смертельны, и забавно и грустно наблюдать приход к власти одной из них. Урон обществу от власти разврата очевиден, многочисленные и противоречивые мании часто в своем числе имеют направления ведущие к насилию и смерти. Да, представление об обществе, где садизм, доходящий до убийства, педофилия, доходящая до растления неполовозрелых, и иные социально вредоносные мании получают дозволенность, ужасает. И, кажется, что противоположность есть спасение. Но это не так. Общество ханжей и святош просто гибнет внешне чище. Но гибнет так же безвозвратно, бездетностью и кострами для несогласных с ней. Потому, как и во всем, необходим баланс между крайностями. Девиации естественны, они идут из самой природы человека как существа гибкого. Их следует ограничивать лишь в той мере, в которой они становятся опасными. Все остальное, это просто возможность получить от жизни удовольствие. А жизнь и так коротка, чтобы лишать себя радостей. Но общество есть общество, у него свои правила, у него свои догмы, у него свои табу. Они столь глубоки, что рвут разум противоречием. Вот например ворафилия. Извращенное, губительное, иррациональное мечтание быть съеденным. Вопрос возникновения подобной, да и любой иной девиации невероятно сложен и субъективен, и опуская его нужно задуматься о том действии, которое в этом случае окажет табу. Естественно подобные фантазии, направленные на человека сразу попадают под табу каннибализма. Фантазии о том чтобы быть съеденным зверем возможны, но требуют наличия влечения к зверю, своего рода зоофилии. Но вот когда фантазии открывается идея антропоморфизма, когда с одной стороны объект вожделения имеет человеческие черты позволяющие инстинкту воспринять его как естественный объект сексуального влечения, а с другой стороны обладает нечеловеческими чертами, позволяющими не воспринимать его как объект табу, то такая фантазия оказывается решением клубка всех этих противоречий. И именно потому, наверное, фуррифаготия и собрала в себя все возможные девиации. Я практически столь же привлекателен, как и человек, но на меня не так очевидно распространятся табу. Интересно, как ко всему этому относится Лиров? То, что он намеренно пришел к использованию в облике черт животных имеющих мощнейшее закрепление в инстинктах человека, говорит о том, что он имеет некоторые свои идеи об использовании психологических аспектов влияния такой внешности. Лично же для меня, интерес представляет следующие соображения; Первое, опасность. Я легко могу выпасть за грань табу. Если ты ссоришься с человеком, не доставай оружие, или будут проблемы. Но когда перед тобой что-то вроде зверя, его убийство не кажется преступным. Чтобы человек применил насилие, ему необходимо преодолеть два страха. Страх непосредственно отпора, и страх общественного возмездия. В первом страхе я страшен, я выгляжу как крупный хищник, да и объективно могу без особого труда убить человека голыми руками. Этот страх смягчается моей внешней дружелюбностью, и порой приходится подстегивать его. Оскал, или демонстративное применение когтей на дереве, сразу кладут на поведенческие весы осознание того что можно и когтями по морде отхватить. Тем не менее, это действует не всегда, не на всех, а иногда демонстрацию угрозы и провести не успеешь. А вот в страхе возмездия все очень спорно. Да, я в одежде, я хожу как человек, умею говорить, и даже защищен законом наравне с любым другим гражданином. Любой человек, давший себе пару секунд на размышления, быстро догадается, что нападение на меня столь же незаконно, как и нападение на человека. Только загвоздка в том, что люди редко думают, предпочитая жить шаблонами которые говорят о том, что если кинуть камнем в собаку, то в тюрьму за это не посадят. Наверное мой опыт, ситуация в которой я оказался, тот факт что из-за одной моей внешности я полностью лишился всех устоявшихся шаблонов и послужил стимуляцией для развития моего интеллекта на уровень чуть выше среднего. Второе, шок. Встреча со мной для людей это всегда разрыв шаблона. Самое простое, самое быстрое и приемлемое для многих решение шока от мимолетной встречи со мной, это принятие мнения о том, что я просто-напросто человек в костюме. Затем, в осознании того что я настоящий, наступает так сказать раскол шаблона, возникновение в нем трещины которую можно заполнить чем угодно. Я могу сказать, что я инопланетянин, и этому поверят. Я могу сказать, что я генетический модификант, и этому поверят. Я могу сказать что я снежный человек, и этому тоже поверят, особенно с учетом того как я побелел. Дав любой шаблон из тех, что есть в голове человека, я могу заставить его иррационально принять его. Да, этот фокус не канает с думающими людьми, как не сработал он тогда с остановившим нас ГАИшником, которому я ради шутки представился посланцем неземной цивилизации. Хотя может быть, у него имелся шаблон наличия документа у всех, и даже инопланетян надо спрашивать об удостоверении личности. Но много ли людей думающих? Что следует из этого? А следует тот факт, что с точки зрения внимания, которое на меня обратят, я могу быть или светом, или тенью. Человек или обратит на меня внимание, и запомнит, так что когда его спросят о дате мимолетной встречи со мной он скажет; «а, это было в тот день, когда я увидел чувака в прикольном сьюте», или встреча со мной создаст незаполненную дыру в мышление, которая будет заперта своего рода печатью амнезии. Этого не было, потому что не могло быть, и я это не помню. Второй вариант менее вероятен, и к нему люди склонны скорее как исключение. Далее, шок от моей внешности делает первое впечатление от меня особенно ярким. Это инструмент внушения. Мощный инструмент, я бы даже сказал, ультимативный. Если честно я даже опасаюсь использовать его в полной мере. Что было бы подойди я к верующему человеку, и скажи что я воплощение самого Иисуса, принявшее такую форму, чтобы снять сомнения в истинности этого заявления? Правильное использование этого механизма на удобренной религией почве может сделать меня настоящим лидером секты, дав мне в руки целый легион фанатиков. А этот инструмент опаснее любого механического оружия. Может потому мой рациональный атеизм доходит до иррациональной формы иконоборчества? Чувствуя эту так сказать унавоженность людских разумов, я вижу в этом словно опасный динамит, вставляемый в голову человека, который может привести к катастрофическим последствиям гонений. Да ведь так оно и есть, достаточно посмотреть с какой безумной разрушительностью сражаются религиозные фанатики, и сколь защищены они от голоса разума броней лживого благочестия. Но все же надо быть терпимее к тем, кто использует религию как ориентир, а не прописной путь. Третье, мания. Это относится к множеству тех, кто нашел выход из противоречия личных маний и общественных табу в направлении их на фантазии которым я оказался воплощением. Если над внушаемыми людьми первое впечатление дает мне ультимативный инструмент манипуляции, то для этих фуррифагов я обладаю абсолютным инструментом манипуляции. Да, границы есть, но власть невероятно велика. Если я научусь достаточно тонко действовать, блин, это конечно сравнение не самое приятное для меня, но я обрету власть подобной той, которой обладает женщина над парнем влюбленным в нее. Тьфу. Конечно все это упрощенные прикидки. Даже скорее наброски. Их надо расширять, дополнять. Психология в высшей мере субъективна и индивидуальна. И, тем не менее, глядя на то какую силу и власть имеют манипуляторы, нельзя не признать, что она эффективна. Хотя не в моем положении строить планы на мировое господство, я сам-то подвержен всем недостаткам человеческого разума, да и нахожусь в весьма уязвимом положении. Как ловко попал на крючок, по самый хвост так сказать. Но опять же, кто не пытается, кто не делает ошибок, тот успеха не достигнет. А каковы мои влечения и мании? Чего я жажду? Что ведет меня? Мысли над этими вопросами расплылись окончательно, я погрузился в сон, обретя относительное спокойствие хотя бы на этот вечер. 142*** Широкая, спокойная поляна покрытая свежей травой. Я сидел на ней, расслабленно глядя в бескрайнюю даль, и вдыхая летние ароматы цветущих растений. Затишье перед бурей. Я скользнул взглядом по своим покрытым шерстью рукам. Помню ли я себя человеком? Остался ли человек во мне? Человек ли я? Возможно, уже нет. Знакомая поляна, это ведь там, в деревне. Одно из самых спокойных мест детства. Место, где не было других детей. Тут я гостил у прабабки. Прадеда не застал, только фотографию на могиле видел. Забавная конечно надпись, Ральф Соломин, да только в те годы в его положении безопаснее было взять фамилию жены. Чтобы сказали родители, увидев меня таким? Неизвестно, никогда не узнаю объективно. Могу только предполагать. Словно под настроение пошел легкий, летний дождь. Приняли бы они меня теперешнего? Эта потребность, зависимость от мнения родителей лежит в инстинктах человека. Она эволюционно выработалась как необходимость для способности к обучению. Опыт предка выжившего крайне ценен, поскольку дает ориентир для поведенческой линии. Холодные мысли пролетели, словно зимняя пурга в меланхолии дождя. Мне стало холодно, и я поежился. А ведь я серый. Шаги за спиной почти не слышны. Страх пролетел мимолетным ветерком по вибриссам, страх оглянутся, страх увидеть очередной ад вместо этого спокойствия. Ничего нет, если не смотреть. Нет того что я не вижу. Где то в лесу, виднеющимся за этим полем поют птицы. Соловей, кукушка. Все такое знакомое, такое родное. И все же неуловимо иное. Неуловимо тусклое. Зимний ветерок проскользнул со спины, заставив укутать ноги хвостом. Дождь смазывал краски, смывал запахи, приглушал звуки. Память рвалась. Тогда я не воспринимал мир так ярко как теперь, это неизбежно отразилось на моей личности. Обострение всех чувств породило некую грань, некое несоответствие, точно попытка воспроизвести старый видеоформат на новом оборудовании. Я хочу увидеть старые места новыми глазами, чтобы смыть этот диссонанс. Жаль, что там будет зима. Холод отступил куда-то прочь. Только не смотреть. Это еще одно неуловимое противоречие. Человеку должен быть отвратителен запах гнилого или сырого мяса, но для меня он аппетитен. Еще одна зарубка раскалывающая меня на до и после. А что было до? Удивительно, но я даже не помню своего лица. Меня не слишком тянуло смотреть в зеркало, особенно после ожога. Оно и к лучшему, надо принимать себя таким, какой я есть, нельзя терзать себя противоречиями. Меня прежнего уже давно нет, а мир? А что миру. Мир был до, мир был после. Что в нем изменится значительного? Иные государственные строи? Какая разница, их были тысячи. Человек вышел в космос, что изменилось? Лишь появилось осознание своей ничтожности. Я посмотрел на небо. Странно, на нем уже не было туч, и дождь пропал. И глубокая ночь. Такое бездонное небо, никогда не видимое из города за помехами световых источников и смеси дымов и пыли. Такое бездонное небо, зовущее светом давно пропавших звезд. По своему движению ли, по своей гибели, их уже давно нет там, где мы их видим, и лишь медленный в этой величественной дали свет сообщает о том, что они были там. Он стекает к нам точно капля дождя по скату крыши, брызги от ее удара уже давно улеглись, смылись, исчезли, нет их, а капля только сейчас дотекла до края, и упала вниз. Окончила свой тягостный бой с временем, и сопротивлением среды. А космические энергии? Плазма, чья температура столь высока, что излучение видно даже с таких расстояний, что днем оно проникает в каждый угол, в каждую щель. Радиация, пронзающая все своим губительным потоком, чудовищная кинетическая энергия небесных тел, складываемая как из их массы, так и величия относительных скоростей. Казалось, я мог видеть эти далекие пылинки, но вблизи они оказались бы гигантскими скалами. Сколь хрупка белковая жизнь перед этими энергиями! Сколь ничтожна ее прочность! Чья рука может нанести удар сравнимый с ударом от простого камня упавшего с небес? Чья плоть будет в силах выдержать этот удар? Тонны взрывчатки могут сравнять с землей город, перемолов в прожаренный фарш всех его жителей, но разве сравнятся они с падением на город простой тонны скальных пород возвеличенных космическими скоростями в своем столкновении? А ведь жизнь существует. Мы живем, пока все это где-то там, за броней слоев воздуха, да невидимых магнитных полей. Что мы можем сделать друг другу в нашем копошении в грязи? Уколоть кусками металла? Облить каплями топлива? Пробить кусочками свинца в струях пороховых газов? Разорвать петардами бризантных взрывчаток? Это жалкое копошение, лишь блеск термоядерного огня хоть немного сравним с силами из-вне. А мне предстоит всего лишь копошение голых рук. Борьба двух жуков, пытающихся скинуть друг друга с травинки. И пусть я ничтожен, пусть я всего лишь микроскопический кусок плоти, в моем масштабе я невероятно прочен, в сравнении с остальными. Ни один человек не властен иметь в своих руках кинетическую энергию двадцатиметрового свободного падения, а значит не властен повредить мне. И хоть точность может компенсировать прочность приложением к слабому месту, угроза мне все равно минимальна. Потому что настоящие угрозы начинаются от удара, сконцентрированного на острие ножа. А все что ниже, лишь бой двух жуков пытающихся столкнуть друг друга с травинки. От этого не умирают, а все что не убивает, лишь делает сильнее. Я не замечал, как проваливался в эту пустоту, в это небо, в этот космос. Звезды дарили мне свои фотонные поцелуи с опозданием в миллионы сроков моей жизни. И пусть я не в силах даже приблизится к ним, даже приблизится хотя бы к этому шару лунного диска, вдохнуть запахи пыли этого космического тела, ощутить босыми ногами тепло ее грунта, нагретого солнцем, я в силах прикоснутся к этому разумом. И эта чисто человеческая власть есть во мне много ярче чем в многих людях, потому что мозг мой вооружен самыми острыми чувствами что можно получить пока. Пусть звери в обличии людей закроют око своего разума звериными инстинктами, человек же в обличии зверя распахнет его настежь, отразит увиденное блеском тарпетума, и просмакует заново, чтобы ни единой детали не ускользнуло, чтобы ни единой мелочи не осталось в стороне. Я проснулся в странном, возвышенном состоянии. Страх перегорел во мне, достиг того предела за которым негативное чувство атрофируется, словно дозой наркоза. А с ним ушли и его производные, тревоги, сомнения, ужасы, параноидальные подозрения и озарения. Сегодня страха не было, опасное, крайне опасное состояние, но сегодня мой разум отдыхал от него. Я вышел на улицу в одних штанах. Еще было темно, еще были эти звезды, загрязненные источниками света. Я пошел прочь, блуждая по пустынным улицам невысоких домов, погруженных в сон. Даже редкие дежурные уже сопели, и шелест их дыхания долетал до меня, неуловимо отличаясь от дыхания людей спавших с открытыми окнами. Я шел к кирпичной водонапорной башне, возможно, самый высокий объект тут. В подсобке мягко урчали мощные двигатели насосов, я слышал турбулентное пение воды в трубах, особенно в разветвлениях, где ламинарный поток встречал гораздо более резкую преграду своему течению, чем сопротивление корродированного металла. Я остановился, посмотрев на поржавевшую лестницу для технического обслуживания емкости. Сварная из стальных листов емкость далеко нависала над окружностью кирпичного основания, опираясь на двутавры ребер жесткости. Лестница шла наверх, идя почти в двух метрах от кирпичной стены, соединяясь с ней несколькими парами металлических труб, вмурованных в кладку. Но ведь такой простой путь для человека, для изнеженного человека лишенного животной мощи. Я подошел к стене, коснулся ее руками, с легкостью вдевая когти в огромные щели кладки. Выпустил когти ног, вцепляясь и ими. Я – котенок на ковре. 143*** Взбираться было легко, гораздо легче, чем в обуви. Носа ботинок требовали значительно большей опоры, легко скользили, требовали наступать, а не вцепляться. Сейчас же я был совершенно свободен в своих движениях, продвигаясь по кладке, и окрашивая белый мех красными крошками. Вот и последняя пара труб. Я схватился за одну, пошатал, удостоверяясь в прочности, а потом повис на ней, точно на перекладине турника, с любопытством глядя на высоту, разверзшуюся под ногами. Опасность? Она целиком в моих руках. Для невластного над своим телом даже собственный рост достаточная опасность. Я же великолепно подвижен. В пару перехватов я миновал перекладину, и уцепился ногами и хвостом за лестницу. А потом поднялся наверх, шагнув на теплый металл емкости. Он шел под небольшим углом, но босые ноги не скользили ни капли, а невысокое ограждение гарантировало еще большую безопасность. Подойдя к большому, заболченному люку, и сел на него. А потом посмотрел в небо. Оно было прекрасно. Солнце означало себя еще только каплей алого сияния в темноте ночи, и световые послания несуществующих звезд доходили до меня без помех. Сколько же их на небе! И все эти проекции или незнакомы, или смутно угадываются. Они далеки, они бесконечно далеки, их даже нет на том месте, где они были, когда отправили мне этот сигнал, это свидетельство мощи своей термоядерной реакции, и расстояние что я пролетел на самолете ничтожно в сравнении с этой далью, словно длинна песчинки перед океаном. Но проекции их света уже сменились. Созвездия уже не те. Жаль, что я не могу назвать их, астрономия не была дисциплиной, в которой я силен. Слишком высока доля запоминания, а мне всегда нравилось понимание. Но сколько же звезд… Да, яркие, да, созвездия. Я мог предположить, что самая яркая, это Сириус, а ее соседка – Канопус. Но сейчас меня интересовали не эти звезды, яркие, существующие для человека как Южный Крест, и тысячи других. Сейчас я с восторгом вглядывался в множества самых тусклых, самых далеких или неярких звезд, существующих для человека только в оптике телескопов. Это мои звезды, это звезды которые я вижу благодаря моим глазам, способным превосходить человеческие в светочувствительности. Какая бесконечность! Какая прекрасная пустота! Возможно, когда-нибудь, я смогу окунутся в океан космоса. Возможно, мое тело даже не будет укутано скафандром, совершенное настолько, чтобы вакуум стал родной стихией. Ощутить тепловой эффект вакуума своей кожей, почувствовать тепло радиации, уловить запах реликтового излучения, коснутся вибриссами гравитационных полей. Если бы только это было возможно, если только это будет возможно. А если, сбросив оковы тела, смертного в этих условиях, сбросить и оковы разума, жалкого в этих масштабах. Если научится ожидать эоны. Если научится измерять дорогу в световых годах. Блуждать в пространстве живой пылинкой, одинокой, словно глубоководная рыба, и столь же восхитительно свободной. Свободной над собственными страхами. Но не забвения примитивных инстинктов я жажду, о нет. Я жажду чистоты разума, освобождения его от чувств и эмоций. И пусть люди считают, что такое сознание непосильная ноша для смертного, пусть убеждают себя в необходимости наркотиков эмоций. Я считаю, что жизнь без них возможна. Что устремления могут быть вне сферы потворства инстинктам. В фанатичном устремлении Лирова? – Шепнул холодный голос. Я закрыл глаза, погружаясь в звездный водоворот, ворвавшийся в мое сознание. Эндорфины, я живу этим опиумом, я такой же наркоман, как и все люди, все животные. Но что если есть иной путь? Его просто необходимо попробовать, испытать. Если я уже не живу, так как жили все люди до меня, если я уже пробую, пусть слепо и наивно, идти как-то в сторону, то почему нет? Ведь не может быть ни пути правильного, ни пути неправильного. Истинна субъективна. Единственный ориентир, и тот в условностях зоологии, - получилось ли вырастить потомка на этом пути. И кроме этого путеводного камня закрепленного естественным отбором, нет больше компасов. Алое сияние росло, такое приятное глазу, такое кровавое. Я встречал рассвет, сидя на крыше водонапорной башни, и улыбался столь редкой истинной улыбкой. Почти незаметной внешне, не такой как вечная маска полуулыбки, натренированной чтобы нравится людям. Вот и солнце. Пока я приветствовал его первые лучи серебристым сиянием тонких, свежих волосков белой шерсти. Но сегодня я подерусь и с тобой. Я буду уходить от твоих ударов тепла в тень здания, а ты будешь пытаться достать меня пируэтами нагретых воздушных потоков. Сегодня я найду дозу эндорфинов в драке. Завтра в упоении своей растущей под тяжестью доспеха силе. Послезавтра в звериных рысканьях по лесу. Я перепробую весь ассортимент удовольствий, каждую их грань. И только познав их все, я смогу надеяться на успех попытки лишить себя этих наркотиков. Лишить себя оков эмоций и чувств. Я встал, подошел к краю крыши, к лестнице. Посмотрел вниз. Высота не пугала, она опасна, но не ужасна. Травматична, но не смертельна. «И увидев, сиянье, луны, Волк захочет, схватить, ее в пасть. И на небо, на крыльях, ракет, Возжелает, однажды, попасть. А шагнув, за предел, атмосфер, Он увидит, бескрайность, пути. И без страха, шагнув, за предел, В эту даль, соберется, идти». Я умолк, прислушиваясь к отзвукам рваного ритма пришедшей в голову песенки. Надеюсь, я никого не разбудил. Бедный негр, с опьяненным драться тяжело, особенно если опьянение вызвано эндорфинами, без побочек внешних наркотиков. Я буквально слетел вниз по лестнице, обхватив ее и почти скользя по грубой ржавчине металла. На мелкие царапины от паршивого качества сварки я и не обратил внимания. Быстрая дорога в номер, негритянка даже не обратила на меня особого внимания, когда я заскочил к ней за полотенцем, расческой и феном. Прохлада душа. Я быстро вымылся, а потом усердно намылил шерсть на теле, уделяя особое внимание рукам, шее, голове и торсу. Заодно намылил штанины. Отряхнулся, как мокрая собака, и стал сушить себя феном. Даже когда я высох, шерсть выглядела слипшейся, и пришлось весьма долго ее расчесывать. Но наконец, она стала почти нормальной. Естественно кисти рук я споласкивал перед всеми этими манипуляциями. Я занес зевающей женщине вещи, ушел на завтрак. Набивать брюхо естественно не стал, тем более что горячее еще только готовилось. Ограничился салатом с неведомой мне птицей, да банановым компотом. Вновь вернулся в холодильник, и стал собираться. Штаны, берцы, и перчатки. Вот и весь наряд. Да надеюсь, что шлем будет готов. Короткая разминка. Перед боем надо будет прогреть мышцы. Шансы не высоки, но они есть, и ими нужно воспользоваться. И так, еще раз. Избегать борьбы, выскальзывать из захватов. Стараться работать на дальней дистанции. Реализовывать преимущество подвижности, и не боятся встречных ударов. Пугать. Можно позволить в бою соскользнуть перчатке. Конечно, бой прервется на то чтобы соблюсти условленную меру безопасности, но постоянная мысль о том, что моя рука может оказаться обнаженной, и пустить в ход когти, должна давить на разум противника, внушать ему боязнь, особенно если он не будет видеть моих рук. Избегать ударов по животу, почкам и голове, допускать удары по конечностям, ребрам и хребту. Ногами работать обувью, носки ботинок крайне смертоносны из-за тяжести обуви и металла вставки. Не использовать наиболее опасные приемы сразу, мне необходимо немного сыграть на публику, не показать себя грязным подонком, не гнушающимся швырянием песка в глаза, ударов по яйцам и других подобных штучек. Не сразу, по крайней мере. Еще одна ставка на броски. Он крупный, тяжелый. Если мне удастся жестко уложить его на лопатки, встать ему будет очень сложно. Что еще? Натиск, нужно захватить инициативу, завершить бой до того как мне станет слишком жарко. Бешеной собаки всегда боятся. 144*** В дверь постучали. - Да? – Спросил я, уже зная, что это Мартин. - Матвей, вы уже проснулись? - Давно, - заверил я его, открывая дверь. В руках у Чинка действительно был шлем, и я не замедлил взять его. - Ну как, вы готовы? - А отрицательный ответ принимается? Мартин красноречиво промолчал, пока я примерял шлем. Не идеальная защита, да и для ушей неприятен. Но лучше чем ничего. Самое главное, что не касается вибрисс. - Сколько еще времени до назначенного? - С час примерно, я хотел убедиться, что все в порядке. - Да вы прямо мой секундант Мартин. Пошли, я хочу увидеть это место, и убедиться, что там под спиной не будет бордюрных камней. - Нет, там поляна, - ответил он, пока мы выходили. Я направился следом за Мартином, и надо сказать, что шел он весьма медленно. Я глазел по сторонам, удивляясь тому, сколько тут оказывается людей. Почти поселок. Хотя в это время я обычно на улице не бываю. Люди с интересом поглядывали на меня, перешептывались. Знают? Будут зрителями? Плевать. - Здесь. Вот и нужное место, действительно в тени дома. Чистая, ухоженная полянка со свежей травой. Я придирчиво прошелся по ней, игнорируя очевидный запрет не топтать газон. И так истопчем. А дом то тот самый, в котором Чарльз живет, для так сказать состоятельных гостей. А что это значит? Я скользнул взглядом по окнам, отметив несколько любопытствующих взглядом. А значит, что зрители будут устроены со всеми удобствами. Кроме этого, немного в стороне люди устанавливали и скамейки, для так сказать большего числа зрителей. Я посмотрел и на поливочные распылители. Несколько убрали, чтобы освободить место, заметен след в траве от шланга. Но пара, в стороне, стояли и работали. Прекрасно. Попробуй удержать извивающегося врага, покрытого намыленной шерстью. Все как Мартин и обещал. - Ну что, довольны? - На землю прижиматься при случае тяжеловато будет. Не могли каких-нибудь матов настелить что ли? - Что есть. - Пространство не огорожено. - Ну, колышки вбивать было бы еще опаснее, а снарядить нормальные, с подушками, хотя, наверное, стоит обустроить подходящее место. - Угу, арену, в яме. С амфитеатром. И ограждением из прозрачного пластика, чтобы брызги крови не пачкали гостей. - Матвей! - Что? Я по-вашему рад изображать из себя гладиатора? - Ну, вы выглядите довольным. - Не более чем иллюзия. Знаете Мартин, у меня не слишком хорошие опыты драк, вернее, его почти нет. Кстати я не вижу врача. - Просто люди еще не приходят, время назначено позже, а ждать на улице не особенно приятно. - Думаю, нам тоже не стоит тут ожидать. - Да, давайте подождем в доме, - ответил Мартин. Краем глаза я увидел этого Винсенти, не одного. С ним было еще пять мужчин, не считая вышеозначенного негра, сменившего по этому поводу свой наряд на легкие штаны, кроссовки и футболку. И та девушка. Люди обменялись со мной взглядами, наполненными смесью презрения, насмешки и угрозы, женщина же посмотрела со странной смесью надежды и отвращения. Я пошел вслед за Мартином, интересно, они тоже страхуются от подлянок? - Мистер Виккерс был столь любезен, что пригласил нас на случай необходимости скоротать время, - заметил Мартин. - С удовольствием воспользуюсь этим приглашением, - ответил я. Мы зашли в этот дом. А коридоры то у него чистенькие, и весьма неплохо обставлены. Вел Мартин, я шел за ним пока мы не добрались до нужной комнаты. Когда мы вошли, меня посетило странное чувство дежавю. В комнате ярко пахло душистым чаем. - Доброе утро, - поприветствовал нас Чарльз, отворачиваясь от окна, когда мы вошли. - Доброе, сэр Виккерс, - ответил я, Мартин тоже поздоровался. Британец не уделил нам излишнего внимания, продолжая наблюдать за происходящим из окна, лишь бросил: - Прошу вас, присаживайтесь. И прошу извинений за задержание, происходящее весьма любопытно. - Чем именно? – Спросил я, подходя ближе. - Простите, не совсем то имел ввиду. События требую наблюдений, это и есть ваш соперник? - Да, - ответил я, глядя на бандитов внизу. Двое действительно небрежно прохаживались по газону. - У него явное преимущество в весе. На вашем месте я бы был осмотрительнее. - Всецело согласен, но, увы, мое место не всегда является настолько удобным насколько мне бы хотелось. - Вам следует быть осторожным. Не подставляйтесь под его удар, это может быть опасно. А ведь эти люди при оружии. - Ой, да ладно вам, - вмешался Мартин, - Винсенти без своих головорезов разве что в туалет ходит, и то я в этом уверен-бы не был. Пустяки, это просто небольшой поединок, развлечение, не более. - Я бы не был столь уверен, - ответил Виккерс, продолжая смотреть в окно, - ради развлечения столь активно распускать слухи. Вам следовало бы воспрепятствовать подобной необходимости, мистер Чинк. - Возможно, но в данный момент это почти не возможно. Это так сказать зрелище, вызвало настоящий ажиотаж. - И мистер Соломин выбран в качестве соперника настоятельно? - Да, да и думаю лучше него, никто не справится. – Ответил Мартин. Виккерс оторвался от окна, посмотрел на меня и сказал: - В таком случае вам следовало бы самому отказаться. Слишком неравные условия, и слишком подозрительная деловитость. Угу, осуждай меня, как же. Вот только я теперь связан контрактом. - Боюсь это невозможно, - сказал Мартин, мистер Стоун настаивал, да и потом… Произведем впечатление? Британец, возможно, имеет некоторые устаревшие представления о чести, на чем можно сыграть. Интересно, если я выставлю себя белым рыцарем спасающим даму из бандитской неволи, это зачтется со стороны Чарльза? Но не спешить, я могу и проиграть. Немного загадочного пафоса, карты будут открыты только в случае победы. Я закончил фразу Мартина, оборвав его: - В некоторых ситуациях выбора нет. Не будем об этом. - Что-ж, в таком случае позвольте угостить вас чаем, - сказал Чарльз, скользнув по мне задумчивым взглядом. Выждав немного времени, в наблюдении за тем как увеличивается число людей, я подошел к столу. Виккерс уже разлил напиток, на удивление вкусный надо сказать напиток. Великолепный чай, в сравнении с которым то, что я обычно пью, кажется просто куском прелой травы. Глубокий, насыщенный, обволакивающий горло вкус. Великолепная вещь. Так, линия поведения. Если я одерживаю победу, то следует упомянуть Виккерсу что сделано это ради спасения той шлюхи. Не прямо, невзначай. Не слишком лезть с этим. Но если есть возможность навесить на себя положительный образ, почему ей не воспользоваться? А пока молчать, обойтись полунамеком. Если я проиграю, в этой области я не понесу потерь. - Вам кстати доводилось участвовать в подобных состязаниях? – Спросил меня Чарльз. - Нет, - ответил я, - правда, небольшую подготовку имею. - Это плохо, я бы даже сказал, очень плохо. - Ничего, зато у него есть то, чем обладают единицы. Эта модификация настоящее совершенство, дающее сразу сотню очков форы, - вмешался Мартин. - Не стоит питать надежду, что инструмент заменит искусство, - возразил Чарльз. - Матвей, как там правильно эта поговорка звучит? Против лома нет защиты? - Нет приема, но сэр Виккерс прав, мои шансы не следует расценивать как высокие. И вместе с тем не следует считать, что их нет. Я надеюсь, вас устроят оба варианта. - А знаете, я не сомневаюсь в вашей победе. Вот как хотите, но я в ней уверен. - Вы узко смотрите Мартин, - сказал я, - есть не только дуализм стороны победителя, но и множества иных факторов, в частности цены уплаченные победителем и проигравшим за окончание боя. - Берегите печень и голову, мистер Соломин, - сказал Чарльз, - не питайте ложной уверенности что вы неуязвимы для ударов. 145*** - Ну что вы, я состою из плоти и крови, а не из металла, - заметил я. - Да, но какой плоти и крови, вот в чем преимущество, - ответил Мартин. - И какой же, - поинтересовался я, - что кроме чуть большей прочности костей? В ответ Чинк рассмеялся: - Ха, чуть большей. У вас видимо плохо с памятью, если вы забыли свой великолепный прыжок. - Шестой этаж, я не ошибаюсь? – Уточнил Чарльз. - Да, примерно восемнадцать метров, но вы совершенно правы, одно дело когда удар распределяется по конечностям, затухая в мышцах и суставах, а другое, когда он нацелен точно в череп, прямо к мозгу. - Ну, уж ваш череп и молотком нужно постараться проломить, - парировал Мартин. - Для травмы внутренностей проламывать кости необязательно. Плоть являет собой гель, - пояснил я, - и подобно жидкости легко проводит механические волны, которые столь же легко травмируют ее на границах раздела фаз. А они многочисленны, каждая отличная от соседней ткань, может оказаться тем центром, где ударная волна вызовет разрывы и кровоизлияния. - Да я посмотрю, вы в совершенстве изучили теорию? – сказал Мартин, - Я думаю, что вы решите дело одним ударом, как с тем дикарем. Должен сказать, что ему пришлось наложить гипс, трещина в ноге. Каким еще на хрен дикарем? Удержаться от вопросительного взгляда, посмотреть на часы. Так, один удар, Мартин говорит об этом легко, только трещина. Кто-то сам нарвался в пропавший день? Что же я там натворил? Проклятье. - Думаю, сейчас все будет несколько сложнее. Что-ж, время подходит. Благодарю за чай, сэр Виккерс, великолепный напиток с ослепительно ярким вкусом, и просто чудесным запахом. - Это предмет моей гордости мистер Соломин, я рад, что нашелся достойный ценитель. И да, я пожалуй предпочту ракурс с низу. Мы встали из-за стола, направившись к выходу. Чарльз задержался, достав откуда-то ремень с кобурой, вмещавшей пистолет. Кажется берета, если я правильно опознал характерный вырез на затворе. На лице Мартина проступило удивление, я же, кажется, сохранил более нейтральное выражение, хотя тоже посмотрел вопросительно. В холодных глазах британца промелькнуло легкое раздражение, и он счел нужным пояснить: - Никогда не находитесь в компании людей кичащихся своей вооруженностью без оружия. Это провоцирует их как собак бегство. Мистер Чинк, вам дать пистолет? - Эм, я, пожалуй, воздержусь, - ответил Мартин, поспешно выходя. Мне все это тоже не слишком понравилось, но замечания сейчас неуместны. Все мысли только о бое. Когда мы подошли к этой поляне, там уже собралась целая толпа, желающая поглазеть на зрелище. Я отметил что Винсенти со своими шестерками держится несколько отчужденно от остальных, и что за ним присматривает тот Абу, небрежно придерживая свой автомат висящим на животе. Казалось это просто опора для рук, но как я читал в одной из книг, такое удержание оружия позволяет вскинуть его за долю секунды для стрельбы от живота. В пользу этого говорило и то, что модификант расположился таким образом, чтобы его очередь не задела остальных зрителей. В воздухе витала неуловимая тревога, смутный страх, напряжение. Я вдохнул этот аромат, наслаждаясь им. Да, боятся не меня, но страх это настоящее вино, изысканное и опьяняющее. Я обладаю властью черпать в нем вдохновение. Кто-то заговорил, видимо объявляя. Мой взгляд скользнул по окнам, я отметил Тошико, взиравшего с третьего этажа, все так же с темными очками на лице. Еще ряд незнакомых людей, в которых чувствовалась властность и богатство. Они предпочли смотреть из окон, в возможности отшагнуть от пуль. Похоже тот факт что все зрители снизу являли собой в той или иной мере персонал базы, или иных не слишком достойных его положения людей, нервировал Винсенти. Да он же чувствует себя в ловушке, мелькнула холодная мысль. Я взял у Мартина шлем, неспешно одел его, и направился прочь, к работающему поливочному распылителю. Среди людей возник едва заметный ропот недоумения, Мартин вопросительно обернулся на меня, и я сказал: - Мартин, договорились же. Я выступаю мокрый, потому что в зимней шкуре сдохну от жары в первую минуту. - А, да, - Он повернулся к людям, заговорив о чем то. Я же с наслаждением стал окачиваться прохладной водой, позволяя шерсти промокнуть, а мылу пропитать ее скользкой слизью. Промочил даже штаны насквозь. Попробуй удержать меня теперь. С нового ракурса мне открылось, что сверху смотрит еще один модификант, но толком разглядеть его не удавалось. Мой соперник уже обнажил торс, надел боксерский шлем, и перчатки для кикбоксинга. Значит, будет пытаться свести бой к борьбе, где он имеет преимущество за счет веса. Не знаю насколько законно то, что я пропитал шерсть мылом, но что-то судей тут я не вижу. А вот кого я увидел, так это того гиганта, и это было зрелищем на которое стоило посмотреть. На нем была самая настоящая средневековая кираса, металлическая броня, выкрашенная в темный цвет. Но металл проблескивал в сколах на краске. Для полного сходства с древним рыцарем он напялил и шлем, практически полностью закрывавший голову, и даже верх морды. Оставляя пасть в принципе открытой. Ко всему этому несуразному виду добавлялось еще и нечто, что я мог бы классифицировать как мачете или саблю, соответствующего размера. Если эта штука заточена, он наверняка без труда сможет ей развалить человека от макушки до пятки. Внимание он привлек знатное, если быть точнее, на него вытаращились абсолютно все, а он небрежно встал чуть позади людей. Очень удобно, чтобы после расстрела боезапаса автомата Абу, в несколько шагов влететь к выжившим телохранителям Винсенти, и превратить их в фарш. Какое милое напоминание, на чьей именно территории изволит пребывать этот господин. Да ведь это еще очки в мою пользу. Их заставили бояться того что они навязали этот бой, поставили в неудобное положение, дали мне их страх. Лиров? Блин, какая тут вообще иерархия? Что-ж, такой негласный подарок очень мил. Теперь бы только не подвести. Я пошел к отведенному для поединка пространству, пружинистой походкой, держа на лице полуулыбку, и ласково глядя на негра. С трудом оторвав взгляд от ландскнехта за спиной, он обменялся парой слов с Винсенти, от чего тот заметно дернул щекой. Опять повернувшись, он пошел мне навстречу. Не доходя пару десятков метров, я остановился, достал из кармана капу, и, распахнув пасть, вставил ее. Легла как влитая. Я чуть пошевелил челюстями, и вновь распахнул их, просто стремление устроить капу удобнее. А заодно демонстрация того, что одна челюсть при укусе всегда будет с обнаженными зубами. Затем плавно надел перчатки, демонстративно вытягивая руки, чтобы позволить негру оценить длину когтей. Я попрыгал на мете, встряхивая руками, разогревая мышцы. Соперник сделал то же самое, только в виде короткого боя с тенью. Мой взгляд скользнул за его плечи, на неподвижно стоявшего гиганта. Мне показалось, что он чуть усмехнулся, а затем он… Думаю это можно назвать «мурлыкнул». Утробный, басовитый гул прошелся по толпе, мигом заставив людей нервно обернутся. Словно где то под землей всколыхнулось предвестье землетрясения. Даже меня пробрало, а уж негр то и вовсе оказался ко мне спиной. Да ведь он же подыгрывает мне, гиганта весьма легко принять, за моего так сказать старшего брата, сходства деталей внешности, очевидно. И сейчас, этой подчеркнуто вызывающей броней, демонстрацией холодного оружия, нервирующим расположением за спинами, и этим звуком, он возбуждает в моем сопернике страх перед собой, который спроецируется и на меня. Я сцепил пальцы, вытянул руки, выгибая их и демонстрируя готовность. Бедная девчонка, выглядит так, будто в любом исходе ее как минимум на съедение отдадут, вопрос только кому именно. 146*** Негр повернулся ко мне, напряг шею, сгибая голову чуть в сторону, пошевелил тяжелой челюстью, устраивая капу удобнее, и пошел навстречу, держа руки перед собой в боксерской позе, и потряхивая ими, используя для разогрева мышц последние секунды. Вот так просто? Без объявлений? Без судей? Хм. Бросаюсь прямо на него, его реакция? Встретить нокаутирующим ударом кулака прямо по морде. Как вариант, встретить локтем. Мое действие? Ускользать заранее. Его мысли сейчас парализованы испугом, в боевой раж войти ему не дали. Ускользнуть, спружинить рукой от земли. Инерция удара руки не даст ему ударить ногой, а пытаясь сбить меня, он откроет бок. Все это промелькнуло за долю секунды, пока я стоял и смотрел с насмешливой ухмылкой на соперника. Мокрая шерсть не способствует тому, чтобы выглядеть страшно, скорее чтобы выглядеть жалко. Этой долей секунды он воспользовался, чтобы идти мне навстречу, сбрасывая дорогой оковы страха. Перед ним просто мокрый котенок. Я стрелой кинулся прямо на него, в пару шагов оказавшись рядом, и резко ныряя вниз. Кулак просвистел над головой, а я уже отталкивался от земли рукой, собирая в удар всю силу тела. Взмах хвоста помог довернуть туловище, и основание ладони влетело точно под ребра мужчины. Его реакция оказалась невероятно стремительной. Удар должен был подцепить ребра, и словно поднимать их вверх, смещая и выдавливая воздух из легких. Так и случилось, но не на всю длину руки. Он стремительно развернулся, резко хватая меня за руку. Сейчас инерция сыграла против меня, дав ему мгновения на захват, пока мое тело еще распрямлялось, и его пальцы вцепились мне в предплечье с силой стальных тисков. Вцепились лишь затем, чтобы скользнуть по мокрой шерсти, не забыв тем не менее помять руку. Вторая рука человека уже летела кулаком мне в затылок, и если бы он зацепил меня за кисть, то мог бы и попасть, вот только зацепил он перчатку, а рука моя выскользнула, позволив мне пролететь пару метров дальше, переставляя ноги, и разворачиваясь. Я остановился, посмотрев на него. Все произошедшее уложилось в две с половиной секунды, не более. Он побледнел, согнулся, схватился за бок, все еще сжимая мою перчатку. Я стоял и смотрел, постепенно осознавая, что это только начало. Первый удар, великолепный удар, остался за мной, но этого слишком мало, чтобы свалить такого здоровяка. Руку тянуло, зараза, шерсти что ли выдрать сумел? Я улыбнулся, поднимая левую руку в примирительном жесте, и протягивая правую ладонью вверх, пару раз согнул пальцы во вполне очевидной просьбе, заодно вновь напоминая о когтях под перчаткой, которая так легко слетает. Мужчина посмотрел на меня из-подобья. И его страх сменялся яростью. Он ощутил бой, сбросил оцепенение, и уже готов был драться в полную силу. Но все же бок у него теперь болел, это было заметно по тому, как он потирал его. Широким жестом он швырнул мне перчатку, я поймал ее, и пошел прочь, демонстративно натягивая дорогой. Новый разбег, новый рывок. Его реакция? Защитить лицо прямым ударом навстречу, как в первый раз. Но теперь он знает, что я могу нырнуть вниз. Ногой ему навстречу не ударить, инерция руки не позволит. Реакция? Бить не в полную силу, моей скорости хватит, чтобы налететь как следует. А вот сбереженная рука позволит обрушить на меня локоть, когда я пронырну. Выход? Я был возбужден, чувствовал превосходство и азарт. Пришедшая мне в голову идея показалось великолепной. Перепрыгнуть его, и схватив в воздухе за голову, приложить затылком об землю. Я замер, обернувшись к нему, развел руки в вопросительном жесте. Он сплюнул, поднял кулаки. Я бросился вперед. Удивительно, но первая часть безумного плана реализовалась. Видимо адреналин уже был в моей крови, и потому, когда в предпоследнем шаге я отклонился чуть влево, в обманном движении повтора первого трюка, а затем сменил направление, просто прыгнув, я перелетел мужчину под изумленный выдох затаившей дыхание толпы. Но выставленные в кошачьем прыжке руки пролетели слишком высоко над головой пригнувшегося для отражения атаки мужчины, а затем со мной повстречалась земля. Встреча вышла хорошо знакомой, скорректировать позу хвостом, выставить ноги, приземлится, перекатиться, гася инерцию. Но вот на этом пункте вышла загвоздка. Когда я коснулся травы спиной, намыленная шерсть понесла меня вперед, и изящный трюк превратился в нелепое распластывание по земле. Он сполна воспользовался потерянными мной секундами, чтобы понять, что за херню я сделал, развернутся, бросится ко мне, и врезать ногой в то место где я был. Эту гонку я выиграл, успев перевернуться, и встать за долю секунды до знакомства моих ребер с ботинком, но теперь я был в условиях выгодных негру. Мы топтались напротив друг друга, прикрывая лица руками, и пробуя осторожные удары. Он не бил в полную силу, оценив мою подвижность, оставлял руке свободы для контратаки любых моих фокусов. Я так же пробовал осторожно, отчасти потому что мой кулак не предназначен для весомого удара, отчасти потому что опасался нового захвата руки. Уловив, что мужчина пытается сместить меня за предел тени, под свет солнца, я короткими шажками обошел его, не давая лишить меня стремительно таявших запасов прохлады. Мокрая шерсть уже не холодила температурой воды, вода нагрелась, и теперь помогала мне только отбиранием теплоты на испарение. Пару раз он попробовал лоукик, но осторожный, поэтому я не рискнул ударить навстречу. Этот фокус сработает только против удара в полную силу, если же я не сломаю ему ногу, то инерция сыграет против меня. Он использовал мою слабость, пытался навязать бой на износ, в ожидании пока моя шерсть высохнет. У меня не было запрета на то чтобы отойти, и намокнуть вновь, но для этого мне необходимо чем-то озадачить его, заставить загнутся, чтобы благородно дать время прийти в себя, заодно охладившись. Он не давал отойти для нового разбега, и все же он не имел решающего преимущества. Длина моих рук на несколько сантиметров больше чем должно быть для моего роста, и это нивелировало его преимущество в росте. А самое главное, он не знал, что моих кулаков ему можно не бояться, только ударов открытой ладонью. Ладонь же лишала меня необходимых сантиметров. Это длилось долго, минут пять, может больше. Впервые бой на износ был против меня. Зимняя шкура в тропической жаре обернулась недостатком. Я высыхал, и это побуждало к действию, став причиной ошибки. Опробовав пару лоукико без особого толка, я решил при следующем ударе броситься в отвлекающую атаку, и пронырнув под рукой, попытаться врезать ему локтем по затылку или почкам. На это были шансы, поскольку он берег ушибленный бок, действуя левой рукой особенно осторожно. Но для такого здоровяка его скорость оказалась просто потрясающей, и, зажав мою голову подмышкой, он обрушил мне на спину тяжеленные удары свободного локтя. Моя грудь загудела точно барабан, воздух стал стремительно вылетать из легких. По ребрам влетело лишь пара ударов с одной, и один с другой стороны, все остальные же концентрировались на позвоночнике. Я рвался вперед, пытаясь опрокинуть его, но это было бесполезно. Однако мне удалось схватить его под колено, и едва это случилось, последний удар влетел мне куда-то в поясницу, а затем меня отшвырнули с такой силой, что я покатился по земле. 147*** Дыхание вернулось с хрипом, мышцы сжали ребра почти спазмом, а потом судорожно растянулись, втягивая воздух. Голова чуть заметно кружилась, перед глазами плыли радужные точки, спина болела. Я тяжело поднялся, и посмотрел на негра. Он же глядел на меня с почти суеверным ужасом. Почему отпустил? Ха, испугался. Он испугался, что я сорвал перчатку, и вот-вот распорю ему ногу. Мои губы расплылись в улыбке, я выпрямился, несмотря на тянущую боль, а затем развернулся, и пошел к фонтану. Негр тоже воспользовался передышкой, чтобы подойти к Винсенти, и напиться из предложенной одним из сподручных бутылки. Дав ему в первый раз время, отойти от удачного удара, я получил негласное право на подобный отдых, и сполна им воспользовался, вымокнув в изумительно прохладной воде, и похватав ее пастью вволю. Люди оживились, активно обсуждая увиденное. Я же водил плечами, в попытке унять боль. Он концентрировал удары на хребте, чуть ниже лопаток. Он не знает что это далеко не самое слабое мое место. Пытался искалечить? Я получил право на победу любой ценой, или еще нет? Упреждая направившегося мне навстречу Мартина, я вновь пошел к полю боя, заставив его отступить обратно. Негр выслушивал очередную инструкцию Винсенти, а один из охранников протирал его плечи мокрым полотенцем. Я остановился на расстоянии, вновь демонстративно разведя руки. Слух улавливал в болтовне зрителей нотки одобрения, они радовались, что я не злоупотребил передышкой. Но дышалось уже вполне нормально. Сконцентрировавшись на моем хребте, негр не дал себе труда, как следует обработать ребра и легкие. Если бы он только знал что бил по одному из прочнейших образований в моем теле. Он решительно поднялся, пошел мне навстречу. Поднял руки в уже знакомом приглашении. Рывок, его реакция? Теперь он готов ко всем попыткам обхода, снизу и сверху. Остается прямой удар. Куда направить? В ноги. Тяжелые ботинки с металлической вставкой если и не закончат бой один ударом, то заставят его хромать. А с этим не побоксуешь. Проскользнуть под рукой, схватившись за нее. Я бросился вперед. План сорвался ровно в тот момент, когда вместо встречного удара, который должен был предохранить именно от того что я замыслил, мужчина широко выставил руки принимая меня в объятия. Они оказались недолгими. Планируемый удар лишь скользнул где-то по его ногам, а он, схватив меня за плечи, с силой перебросил через себя, направив загривком вниз. Удар захватил и затылок, очень крепко захватил, мигом наполнив голову болью, и секундой темноты. Когда же тьма отступила, я почувствовал чудовищную, рвущую боль в плече. В поле зрения попала рука негра, моя шкура, сграбастанная словно загривок котенка, а потом кулак летящей в лицо. Мыло смылось, мелькнула холодная мысль, отозвавшаяся болью между глаз, и я дернул головой. Кулак прошелся мимо носа, удар превратился в касательный, основательно продрав мне губу. Тут же последовал второй, в защищенный шлемом лоб. Тем не менее, вспышка боли тут же метнулась к затылку вместе с моей головой. Третий удар влетел в основание верхней челюсти, а четвертого не было, потому что в инстинктивной попытке вырваться, я ткнул пальцами в глаза врага. Если бы на мне не было перчаток, все бы кончилось этим. Но тупые вставки в пальцах лишь осыпали глаза негра болью, заставив отпустить меня, и отшатнутся, схватившись за лицо. Я упал, чувствуя, как желудок собирается излить свое содержимое на землю. Боль наполнила голову, точно слизь, мотаясь внутри, словно тряпка в пустом ведре. В ушах звенело, а трава перед глазами перекашивалась. Я вдруг остро ощутил, как непривычно много всякого дерьма лезет в поле зрения. Приподнять голову. Я увидел этого сучьего нигру, держащего руки перед лицом, и растерянно моргающего. Встать. Я не мог, все слишком кружилось, слишком плыло. Громила уставился на меня с ненавистью, он был буквально в двух шагах, а я лежал головой к нему. И тогда, точно раскаленный штырь прямо в лоб, мою голову пронзила ледяная мысль. «Оптимальное время». Я мотнул головой. Опора на левую руку, правая лишь делает вид что опирается. Он видит перед собой легкую мишень, моя голова открыта как футбольный мяч, и пока я трясу ей, трясу, мучая себя новой волной боли, изображая ошеломление, он делает первый шаг разбега. Я вновь фокусирую взгляд на мутной фигуре, наблюдая второй шаг. Правая нога, он сейчас опирается на левую. И тогда я выбросил себя на пару десятков сантиметров вперед, вогнав в движение и ноги, и левую руку, и даже хвост. А локоть правой, он пошел навстречу голени, собрав в себе весь мой вес. Руку захлестнуло что-то мягкое, затем кроссовок врезался в еще целую левую губу, ободрав и ее. Враг шагнул назад, и упал, едва успев смягчить падение руками. В ушах била кровь, заглушая все звуки. Вызванная резким движением боль, зачем то прошла сквозь лоб, и ушла куда то в морду, чуть не выстрелив из ноздрей. Мои внутренности вздрогнули точно от рева того гиганта, и смесь воды, чая и кислоты плеснулись в пасть. Я поднялся на четвереньки, сплевывая едкую жидкость в траву. Вибриссы куда-то ушли, и если им верить, то мои руки над головой. Трава никак не хотела остановиться, она плыла и плыла, странным образом двигаясь в одну сторону, чтобы рывком оказаться в другой. Где-то кто-то кричал, вбивая в мои уши ржавые гвозди, и я попытался прижать их. Встать, вот теперь мне надо встать. Ноги словно чужие, их не чувствуешь, только можно видеть. И то они плывут. Встать, мне надо играть на публику. Я перенес вес на одно колено, оттолкнулся руками, и пошатнулся. Стоять. Вот так. Замерев на колене, я опирался на левую руку, медленно пошевелив пальцами правой. Кажется целая. Смутная черномазая тень уже тоже приподнялась, с детским изумлением разглядывая новый сустав между коленом и лодыжкой. На тварь черножопая, жри сука. Встать. Кто-то подхватил меня, помогая подняться. Земля шаталась. Ее не было, как и ног. Я наклонил голову набок, изогнул мучительнейшим образом, так чтобы в поле зрения оказались мои ноги, и поковылял к е…учему уголовнику, отмахнувшись от помощника. Это помогало, следя за своими ногами я не слишком сильно шатался, лишь заваливался в сторону, и в результате шел как-то полубоком. Винсенти что-то возмущенно говорил, я не понимал что. За спиной выл тот ублюдок, видимо врачи пытаются переложить его на носилки, или еще что. Выл сквозь зубы. А я улыбался, чувствуя странный вкус собственной крови, приятный и кислый. Но тошнота не проходила, и вкус не принимался. - Вак ва всю, - выдохнул я, поняв что у меня чем-то набит рот. Я сплюнул помеху, и повторил: - Как я посмотрю, ваш боец не в силах драться. Винсенти уставился на меня тяжелым взглядом, ублюдок словно сидел на карусели, и катался на ней передо мной. Кто-то сбоку заговорил, наверное переводя. Я продолжил: - А у меня еще достаточно сил чтобы перегрызть глотку. Так что я победил. Где мой приз? Винсенти выслушивал переводчика, и все катался и катался на гребанной карусели, поворачиваясь и рывком возвращаясь обратно. Желудок опять спазматически сжался, и я сплюнул на землю кровь, в смеси с тем не многим что он отверг. Этот шалтай-болтай наконец что-то ответил, ему что-то возразили. Мне было сложно стоять, земля видимо находилась на соосном с ним валу, только через коническую передачу. Бл…дь, я таким определением экзамен завалю. Не шататься, смотреть краем глаза на ноги. А девка то смотрит на меня. Я улыбнулся и ей, ее передернуло, и она отвернулась. Вот спорщики наконец заткнули свои штырьевые пасти, и один из лакеев лысого п…дора протянул что-то. Это что-то взял Мартин, воплотившийся где-то сбоку. 148*** - Фенк ю, - хмыкнул я, и добавил: - Марти, провдите нас с леди в номера. - Да, туда, пошли. Донеслось наконец на русском, в этой куче забугорных языков. Передо мной кто-то шел, я шел следом, пошатываясь, и смотря себе на ноги. Шея затекала, а в голове теперь тлела пропитанная селитрой вата, скопившись за лобовой костью, и активно прокуривая теплонесущими газами радиаторные пластины висков. Желудок по крайней мере прекратил возмущаться, вместо него решили повозникать глаза, добыв неизвестно откуда целый сноп электрических дух сварочных аппаратов. - Мистер Соломин, позвольте помочь. О, а вот и бриташка. Бриташка-таракашка. Я неуклюже взмахнул рукой, все равно в перчатке, ни чей живот не пострадает. Шаг, шаг, еще один шаг. Женский голос за спиной, напуганный. Я так и не понял что сказала. - Марти, я же просл, даму в номерра. Сэр Виккрс, вы не прводите к блнице? – Язык тоже огрубел, а сварка солнечных бликов на шерстинках совсем ослепили. К тому же еще я почувствовал и отработанное масло, которое сливалось прямо из рабочего двигателя на мою шкуру. Градусов семьдесят наверное. Я дернулся в собачей попытке отряхнутся, и вновь возник голос британца: - Мистер Соломин, позвольте помочь. - Потом, эти ушли? - Да, уже не долго. Проклятая жара, надо раздеться. Непослушная рука скользнула по шкуре. Ах, да. Раздеться не выйдет. Меня вновь шатнула эта дерганная земля, я почувствовал что меня кто-то подхватил. Я замер, держась рукой за человека, и глядя вниз, в попытке понять, как мой нос уплывает снизу куда-то вбок. - Мистер Соломин, позвольте помочь. Заладил. - Эти, зрители не видят? - Мы уже ушли оттуда. - Тогда норм. Куда идти? С опорой стало легче. Хотя я тоже на карусель опирался, но она была синхронизирована с каруселью под ногами. Проклятая жара. - Вам следовало отказаться от этой драки, он вас покалечить пытался. - А я оршк крепк. Не по збам. Играть. Боль пройдет, играть. Зачем я на сушилку залез? Жара то какая. - Тем не менее, вы серьезно пострадали. Кто та женщина? - Дура. Ее Винсент поставил. Типа мой прз за побду. Ее Марти увл? - Давно. - Вы ее таам спрчте. Я как прлчу, мамке ее сдм, чтоб та ее выдрала. Чтоб не лазла по нкектем. - Я вас с трудом понимаю. - Угу. Выбр он такой. Прой и нет. Что то впереди метнулось в сторону, меня завели куда-то, и я, наконец свалился. А потом к моему облегчению мою морду накрыли мокрой тряпкой. Восхитительно холодной, мокрой тряпкой, накрывшей и глаза. Сомнений не было, у меня сотрясение мозга. Значит, есть чему трястись. Кровать не стояла на месте, она кружилась без остановки, лишь рывками возвращаясь в нужное положение. Я сосал мокрую тряпку на башке, в попытке утолить жажду, пока кто-то не поднял меня за морду, и не пихнул под разбитые губы горловину бутылки с ледяной водой. А затем вновь карусель головной боли, на которой я кружился с кем-то еще. Холод добавился и иного рода, укутанный в пакеты лег по телу. Потом кто-то стал мять мне спину, прислушиваясь к моему шипению. Стучали колеса, пока меня везли, да к моему недовольству сняли мокрые тряпки, заменив их ремнем. Гул, стрекотание, стуки обрушились на меня тугой лавной, я попытался пошевелить головой, но мне кто-то сказал, что не надо, и еще был на ней ремень, и я пошевелил ушами. Потом опять стучали колеса, зато восхитительная тряпка вернулась на свое законное место. Правда потом желудку надоела выпитая вода, и я проблевался в подставленный кем-то таз. Я кое как выпросил кусочек льда, и зажав его в пасти так и замер, оказавшись наконец в темноте равномерной карусели, без всех этих перемен. 149*** Головная боль не отпускала меня, она не знала удобного положения. Как бы я не пытался устроиться, на боку ли, на спине ли, как бы я не клал голову, она была. Я молчал. Боль стучала в голове, и даже темнота закрытых глаз кружилась. Я пытался найти опору, вцепившись руками в бока кровати, головокружение даже не думало проходить. Время растянулось, расплылось и перестало быть ориентиром. Я не чувствовал время, полностью поглощенный тяжестью в голове и тошнотой. Постепенно благословенное забытье стало одолевать меня. Я лежал неподвижно, на спине, медленно проваливаясь в сон. Реальность расплывалась зыбким туманом, когда острое чувство того что меня схватили за ноги вторглось в рассудок. Прежде чем скованный болью разум успел отреагировать, пространство взвилось, точно меня с размаху ударили об пол, на что голова отозвалась новой вспышкой боли. Я не мог пошевелиться, тело парализовало, и лишь дыхание неведомым образом работало, словно само по себе. Ужас наполнил меня давящей пеленой, я почувствовал, как огромная рука схватила меня за шкирку, грубо выдирая шкуру. На многострадальную голову обрушились удары пудового кулака, взбивая мозг точно сырое яйцо. Боль заметалась от виска к виску, ударяясь о кости и выпрыгивая за их пределы. Полное непонимание происходящего вгоняло в панику, но еще сильнее ужасало то, что я не мог пошевелиться. Меня вновь приложили точно сухую воблу об стол, кто может обладать такой чудовищной силой? Затем я провалился в беспамятство. Пробуждение было паршивым. Голова болела так, словно пузыри наполненные кипятком спрятались под лобной костью. Я лежал неподвижно, пытаясь понять, где я. Почему то пахло малиной. Но ничего вокруг не происходило, и я открыл глаза. Потолок был почти неподвижен, но именно почти. Он неуловимо медленно вращался, но стоило сосредоточиться на этом, как он рывком возвращался на место. Я медленно выдохнул, попытался сесть, и тут же осел обратно, когда стенки кровати мотнулись в стороны. Я был на больничной койке, по бокам поднимались выдвижные бортики, предохранявшие меня от падения. Так же я обнаружил, что руки мои в моих перчатках, и перебинтованы под ними. Ничего не понимая, я опять прикрыл глаза, чтобы не видеть потолок, и попытался вспомнить, что случилось. Мысли ускользали, смывались мутной пеленой боли. Вчера я дрался. Крепко получил по голове, но все же победил. А потом? Ко мне кто-то вломился? Я не мог ничего утверждать точно, и вскоре погрузился словно в оцепенение. Отсутствие мыслей ослабляло боль. Минуты превращались в часы, а часы в вечность. Реальность вновь уходила куда-то прочь, я медленно кружился в неподвижной комнате, пока, наконец, мое уединение не было нарушено человеком. Я тупо уставился на вошедшую женщину. Кажется, она была в халате врача. Она подошла ко мне, увидела, что я очнулся. Коснулась моего лица руками, заглядывая в каждый глаз. Что то спросила. Естественно, что я ничего не понял. Кажется, это не слишком ее смутило. Она поводила передо мной рукой, в очевидном жесте вынуждая следить за ней. Не знаю, удовлетворило ли ее увиденное, но когда она встала чтобы уходить, я поднес руку ко рту, во вполне очевидном жесте, дополнив тем не менее: - Аква. Она кивнула, и вскоре принесла бутылку воды. Самому мне напиться оказалось сложно, бутылку я держал, но вот поднести ко рту вышло не очень удачно. Она напоила меня, потом ушла, а я вновь лег, прикрыв глаза. Мыслей не было, их с лихвой заменяла боль. Время опять приобрело нестойкую форму, исказив свое течение. Его прерывистый бег, непонятный, запутанный, сумасбродный, длился ровно столько, чтобы мучительная боль сползла к затылку, словно под действием тяжести. А затем пришел Мартин. - Матвей, вы не спите? – Негромко спросил он от двери. - Нет, - ответил я, не открывая глаз. - Врач сказал у вас сотрясение мозга, вы в порядке? - В полном, если не считать сотрясения мозга, - ответил я, морщась от новой боли в губах, мелкой и рвущей в отличие от тупой головной. - Я просто хотел узнать. Вылет через несколько дней. Вы как? - Как-нибудь. Какой прогноз врачей? - Доктор сказал день два, и можно будет говорить о снятии острой симптоматики, потом еще неделя голова может побаливать. Если все так, то успеваем. - Из России новости есть? - Все в порядке, квартиру сдали в аренду, дела идут своим ходом, хотя может быть понадобятся ваши показания как свидетеля. «Спроси о раненом спецназовце». Холодный голос, мой голос, отчетливо возник над звоном боли. Я озвучил вопрос: - А тот полицейский, которого я об потолок приложил. Он как? - Выздоравливает, все в порядке, - солгал Мартин, - мы подключили кое-какие связи, так что теперь он пострадал в борьбе с убитым преступником. Уличить во лжи? Напомнить ему, что в тот же вечер Альберт прямо говорил мне, что кроме меня нет раненых? «Не надо. Пусть считает тебя наивным». - Что ж, это радует. А эта, переводчица или как ее там? - Ну, мне отдали ее документы, паспорт, загранпаспорт. Мы, скорее всего, отправимся в Россию все вместе, Шилова тоже ждут там. Матвей, знаете, этот поступок с вашей стороны настоящее благородство. Вступится за женщину, оказавшуюся в таком положении, защитить ее, это многого стоит. Я всегда знал, что вы великий человек, истинный пример самоотверженности. Мои губы расплылись в улыбке, и я оборвал его: - Извините, извините, а тут как до туалета добраться? - А? Да, я сейчас сестру позову. А так он направо по коридору. Чинк вышел. Подлиза хренов. Как же, спаситель. Спасенье эта девка себе сама строила, внушив Винсенти что такой ставкой он добьется от меня согласия на этот бой, что позволит его человеку набить мне морду как следует. Вот только более эффективной провокацией оказалось использование слухов, вынудивших фирму рискнуть мной, чтобы удовлетворить пожелания богатых клиентов взглянуть на этот бой. А я действовал, по сути, в рамках контракта, хотя скорее потому, что боюсь идти на разрыв. Это может оставить меня на обочине жизни. Надо признать, что план Винсенти сработал, огреб я как следует. Вот только его человек пострадал гораздо сильнее. Эта мысль помогла немного смягчить боль. Да, конечно я не идеален, я натворил кучу ошибок в это бою, верно, просчитал атаку только в первый и в последний раз. Все остальные контакты выходили по плану негра, но я таки сломал этой ублюдочной горилле ногу. Надеюсь, он успел наступить на нее, и осложнить перелом. Интересно, фирма уже завербовала этого гиганта? Фирма держала меня под присмотром в этом бою, и заодно немножко припугнула Винсенти за излишнюю самонадеянность. Мне дали отличную фору, и я ей сполна воспользовался. Если бы не тот первый удар, из-за которого противник был скован весь последующий бой, наверняка он бы избил меня гораздо сильнее. Хотя куда уж сильнее? - Сейчас принесут судно, - сунулся в дверь Мартин. - Не надо, я сам, - ответил я, пытаясь встать. Мне удалось сесть на кровати, и усилившееся головокружение заставило меня опасть обратно. Так что пришлось не возражать, когда медсестра подложила под меня клеенку, и вообще стараться оказывать содействие в нелегком в моем положении деле справления моих надобностей. Затем опять заглянул Мартин. Я спросил его: - А этот, ну с которым бой был. Он как? - Сейчас у нас в стационаре, перелом ребра и ноги. - Серьезный? - Ну, завтра операцию назначили. Кость вправлять будут. Да не волнуйтесь вы так. Вы ведь всего лишь закрылись от удара. Кто виноват в том, что его нога не выдержала? 150*** Закрылся, как же. Я бил навстречу. Два удара сложились, и потому привели к травме. Я вздохнул для Мартина: - Эх, а ведь я говорил, что кончится все именно так. - Да, извините, что не поверил до конца. В любом случае, вы можете не волноваться ни о каких последствиях. Винсенти кстати уже уехал, правда, некоторые из его людей остались присматривать за этой Сарой. Но они вам ничего не сделают, я гарантирую. - Да, спасибо. Извините, но я мог бы остаться пока в покое? И выключите свет, от него глаза болят. - Да, конечно. Доктор сказал, что вам обедом будет только бульон. - Можно заодно прохладного молока? - Да, я передам. Чинк ушел, и я вновь остался в темноте. Вот и все, я выдержал. Да, пострадал, но победа за мной. Теперь бы получить с нее хоть что-нибудь, потому что вновь драться я не хочу. Вернее не хочу получить по голове. Проклятье, как же уже успела надоесть эта боль, назойливая и въедливая, тупая. Скорее бы она уже прошла. Снова мутная пелена безвременья. Я пытался задремать, но это не получалось. Мыслительная деятельность давалась с трудом, вскоре я прекратил это занятие. Пустота животного существования, ни мысли, ни идеи. Просто длительность существования. Она опять прервалась, обедом. Как и сказал Мартин, стакан куриного бульона и стакан молока. Все прохладное. Я выпил, тут же почувствовал тошноту, но прохлада напитков помогла удержаться от рвотных порывов, вновь застыв в сонном оцепенении. Наверное, в нем прошел весь день, оно нарушилось только такого же рода скромным ужином, да очередным судном. Перчатки мне так и не снимали, вероятно, из опасения, что я поврежу себя когтями. Я медленно засыпал, погружаясь в черную бездну очередного кошмара. Я оказался на четвереньках, в темной грязи под медным небом. Острый запах напуганных людей царил вокруг. Я медленно поднялся, глядя на врага. Негр казался еще выше, но на моих руках не было перчаток, а на ногах ботинок. Я смотрел на него, под напуганными взглядами тысяч людей. Они жаждали убежать, но позади них стояли модификанты с автоматами, заставляя стоять и смотреть. Я медленно пошел на человека. Грязь под ногами хлюпала, пахла кислым, и была теплая. Я посмотрел вниз, и увидел, что эта грязь являет собой смешение окровавленных кишок, рванных легки, изодранного мяса и переломанных костей. Точно кладбище тысяч людей похороненных гусеницами танка. Я поднял взгляд на врага, и он отшагнул назад за секунду до того как я на него бросился. Слепая, животная ярость наполнила мои мышцы чудовищной силой, настолько чудовищной, что когда я схватил его за мышцы, вонзил когти в бицепсы, я их вырвал влажными кусками, добавив свежей плоти к подгнившему месиву под ногами. Он закричал, а я драл и драл его, хватая плоть, словно песок в гроздь, и вырывая ее кусками. Я обдирал человека с кровожадной одержимостью, быстро парализовав зияющими ранами на месте крупных мышц конечностей, стал очищать его от плоти, разделывать точно запеченную курицу. Он кричал, он надрывно выл, пока я не угомонил его, вырвав горло. Затем я стал разделывать и труп, так же уродуя его, очищая до самого скелета, разбрасывая вокруг внутренности. Эта расправа показала истинную причину того месива что было под ногами. Разломав суставы и кости, раскидав их вокруг, я вернулся к толпе, и встал в рядах модификантов, получив от кого-то автомат. Я стал наблюдателем. Я увидел Сару. Ее люминесценция сияла ярко, заливая алую массу под ногами серебряным сиянием. К ней вытолкнули мужчину, и она стремительно шагнула к нему навстречу. Он отшатнулся в ужасе, но прежде чем успел сообразить хоть что-нибудь, кошка уже обняла его. Я увидел как ее когти чуть накололи кожу, и мужчина осел, а потом его начали бить судороги. Кошка отошла чуть назад, наблюдая, как человек выгибается в агонии, как выкрашиваются зубы от судорожного сжатия челюстей, как его конечности выгибаются, и кости трещат. Судорожный выдох сжал ребра до проломов, а когда он выгнулся, доставая пятками до затылка, его позвоночник с жутким звуком разломился. Без единого усилия она превратила мужчину в кусок мяса с переломанными костями, одной только силой яда. Потом я увидел Абу. Он одним движением поставил человека на колени, а потом с деловитым упорство стал рвать ему горло когтями. Лезвия вспороли кожу, плоть, артерии. Кровь хлынула целым потоком, заливая грудь и живот человека, точно алый фартук. Модификант наклонил его вперед, давая стечь крови, а затем стал отрывать голову, терзая плоть шеи, пока не остался один позвоночник. Его он переломил выкрутив из стороны в сторону, и кинул голову прочь. Потом был тот гигант, со своим тесаком. Он схватил человека за шкирку, сграбастав его кожу в клок, и стал четвертовать. Взмах огромного лезвия, и под истощенный вой мужчины кисть его руки отлетела в сторону, обнажив белизну стесанной кости в окружении необычайно ровных обрубков мышц. Потом вторая кисть, мужчина захлебывался криком. Потом один взмах срезал обе ступни. Когда мужчине отрубали руки в локтях, он уже затих, лишь хрипя и глядя перед собой пустыми глазами. Потом ноги в коленях. Обрубки срезались точно гильотиной, с такой же чистотой среза, и полнотой. Никаких недорубов, никаких клоков кожи, на которых могло что-то повиснуть. Взмах чудовищного лезвия, и плечи отлетают ровные словно поленья. Бедра с половыми органами были опять срублены одним ударом, а затем гигант подкинул человека, и располовинил его в воздухе от шеи до паха. Обрубки разлетелись в стороны, а внутренности выпали из них еще в воздухе. Следующий. Следующий модификант был столь огромен, что его рост был не менее тридцати метров. Он возник словно из-неоткуда. Длинномордый, огненно-рыжий, с белым брюхом и грудью, внутренними частями рук и ног, он шагнул в эту склизкую массу, глубоко вдавливая ее босыми ступнями, перемалывая еще различимые ошметки тел в однородную фаршеподобную массу. Он взял женщину из толпы, она забилась в огромных пальцах. Поднял ее на уровень своего колена, кинул. Она закричала, когда ее нога подломилась, упала, поползла вперед. Он наступил на нее, придавив зад. Женщина надрывно завыла, когда великан стал переносить вес на ногу, под ногой захрустело, забулькало. Крик резко оборвался когда из ее рта хлестнуло содержимое желудка. Великан приподнял ногу, открыв взору раздавленную плоть вырвавшуюся из-под посиневшей, лопнувшей кожи. Потом накрыл ее ногой целиком, и стал растирать, как растирают окурок или насекомое. Бойня продолжалась целую вечность, Один модификант за другим, каждый убивал по-своему. Кто-то ограничивался одним смертельным ударом. Кто-то убивал медленно, смакуя каждую рану. Кто-то издевался уже над трупом. Кто-то оставлял еще живым, но с такими увечьями, что смерть была лишь делом времени. Кто то использовал только свои когти и зубы, кто то оружие, как например черный модификант с почти двухметровым пушистым хвостом, прострелившим человеку голову из револьвера. Убийство за убийством, бесконечной цепью. Ужас людей, вынужденных наблюдать в ожидании своей очереди достигал предела, почти материализовался в воздухе восхитительно сладостным запахом. Я наслаждался им, погружаясь в некое созерцательное безумие гротескных картин расправы. Или не я? Я не мог сказать точно. Зверь в моем облике был не на бойне, а за праздничным столом, уставленным самыми изысканными яствами крови и сырого мяса. Его восхищало и возбуждало все, и трепет вырванной печени, и биение еще живого сердца, и липкая масса мозга, вытекавшего из расколотого черепа. Он жаждал попробовать все, каждую крупицу чужой агонии. 151*** А затем вновь наступила чернота безвременья. Вновь проснулась боль, окутав меня мутным саваном. Вновь я почувствовал, как кто-то схватил меня, и стал колотить по голове. А я даже не мог вырваться, из-за страха полностью парализовавшего тело. Я проснулся совершенно измученным, вернее даже не проснулся, а скорее сменил забвение на чуть более просветленное. Все события опять сливались в одно. Завтрак из какого-то напитка, осмотр, уже обед. Мартин заходил, но задержался не более чем спросить о моем самочувствии. День шел к завершению с непонятной скоростью, тяжесть мысленных процессов мешала его различению. Я несколько раз проваливался в сноподобное забытье, и так и не смог отличить его от полноценного сна. Порой меня опять сковывал иррациональный страх, порой боль усиливалась. Снов не было, и возможно благодаря этому к вечеру третьего дня я немного оклемался. Я даже немного удивился, когда проснулся, и понял что могу сидеть, и голова не кружится. Затем я встал, стянул бинты и перчатки. Не знаю, делал ли я попытки драть себя во время этого забвения, но кажется, заметных ран на мне не было. Губы все еще тянуло, голова немного побаливала, но тем не менее я встал, и смог стоять. Мне остро захотелось помыться, с учетом того что после той драки я был не в состоянии принять душ, моя шерсть наверняка напитана остатками мыла, пыли, и хрен знает чем еще. Часы в коридоре показали мне, что чутье времени не сильно ошиблось. Десять часов вечера. Медсестра удивленно посмотрела на меня, встала. Губы отозвались тянущей болью когда я улыбнулся. Я неуклюже махнул рукой, сказал: - Ай го май рум. Останавливать меня она не стала. Я прошел по коридору, вышел на улицу, вдохнув насыщенный запахами вечерний воздух. Пошел к номерам. В теле была странная легкость, и вместе с тем слабость. Я опять шел босиком, как бы я не напрягал память, я так и не мог понять, когда с меня стянули обувь и сняли штаны. Их я нашел рядом, уже чистыми, но ограничился штанами. Меня немного пошатывало, но все же я шел достаточно уверенно, хотя иногда приходилось останавливаться, и собираться с силами. Благословение этой негритянки, она сразу поняла, что мне надо, и дала полотенце с феном. Какая же милая женщина. Кое-как я залез в душ, там меня вновь настигло головокружение. Я открыл прохладную воду, с наслаждением впитывая ее в шерсть. Ничего, я уже почти оклемался. Наверняка после таких побоев обычный человек валялся бы неделю. Я крепче, я все вынесу. Я победил, этот человек уже наверняка валяется в гипсе, и будет валяться в нем с полгода. Я победил. Меня начало колотить. Вода вдруг оказалась просто ледяной, и я поспешно поднял ее температуру, пытаясь согреться. Потом до меня дошло, что это просто озноб. Я ел весьма условно, мне давали только выпить бульона да молока. Но мысль о еде не манила, мне не хотелось ничего горячего. Хотелось сырого мяса. Я прикрыл глаза, пытаясь расслабится в уже теплой воде. Озноб прошел, теперь по телу разливалось блаженное тепло. Сознание медленно отступало, головная боль уходила куда-то прочь. Что-то изменилось. Я резко распахнул глаза, встречаясь взглядом с собственным отражением. Белоснежным отражением с ледяными глазами. Он сидел на краю ванной, небрежно закинув хвост себе на колени. Левой рукой он поглаживал что-то, или кого-то, скрытого от меня. Взгляд холодных, желтых глаз замер на мне. Приклеенная маска полуулыбки исказилась в речи: - Не самый лучший бой. - Я победил, - ответил я. - Понеся серьезную травму. Тебе следует заострить внимание на наработке ударов. Удачным был только первый удар, которым ты сломал ему ребра. - И последний. - Да, мы с тобой правильно предположили, что встречный удар будет травматичен для врага. Тем не менее, последующие атаки были слишком необдуманны. - Он просто пришел в себя после оцепенения вызванного голосом гиганта. - Тоже верно, это была весьма эффективная психологическая атака. Тем не менее, высокая степени схожести анатомии подразумевает, что подобное акустическое воздействие возможно и для нас. Не как дополнение к голосу свойственное ему, а как натренированное умение, подразумевающее использование легких, глотки и голосовых связок. - Возможно, что относительно меньший размер не позволит достигнуть области низких частот придающих звуку это воздействие, - возразил я. - Тем не менее это выяснимо только на практике. А вот и Мартин. Не верь ему, но делай вид, что доверяешь полностью. И зайди сегодня к Чарльзу на чаек. В дверь постучали. Я открыл глаза, поняв, что задремал, и отозвался: - Да? - Матвей, все в порядке? - Да, а что случилось? - Просто врач волнуется, вы несколько неожиданно ушли. - А? Я себя почувствовал немного получше, и понял что после той драки просто ужасно грязен. Позвольте просто намыться, как следует. - Да, конечно. Только если вы почувствуете себя плохо, там, около ванной кнопка вызова помощи. - Да, я видел. Спасибо за беспокойство. - И еще, завтра после обеда, если вы будете себя хорошо чувствовать, мы уезжаем. - Хорошо, спасибо. Он ушел, вновь оставив меня наедине с собой. С собоими? Нет, я был один. Проклятье, неужели у меня от травмы галлюцинации начинаются? Только этого и не хватало, чтобы сойти с ума окончательно. Безумие, неужели я на грани? Что если сотрясение мозга окажется последней каплей? Нет, спокойно. У меня всего лишь паранойя, имеющая вполне здравые корни. Я полностью, абсолютно адекватен тем условиям, в которых оказался. Опасность может быть отовсюду. Никому не верить, ничего не боятся. Для меня это вопрос выживания. Если Чинк меня обманул, если они действительно потребуют от меня убивать, да, это может дать мне повод разорвать контракт, но это не оптимально. Это может дать мне повод требовать для себя выгоды. Я просто не могу все бросить, потому что эти события, они затронут меня или поздно, демонстрацией и законами против модификантов, гонениями, а возможно всего лишь упущенным шансом стать кем-то великим. Я не знаю, все вероятности будущего, возможно, я вижу только темные варианты? Когда я лишился оптимизма? В страхе ли за свою жизнь после покушения? А может после смертей вокруг? Во мне что-то надломилось, что-то приобрело иной вектор. Правильный ли? Не знаю. Но смерть прошла слишком близко от меня, я слишком ярко увидел ее в стремительно приближающейся земле. Обжегшись на молоке, дуют на воду. А что если я становлюсь чудовищем? Ведь если подумать, если вдуматься, я сломал человеку ногу. Возможно, даже искалечил его, второй раз. Чужая боль, чужой страх приятны мне. Я становлюсь хищником, садистом. Нахожу утешение в издевательствах. Запах крови приятен мне, чем дальше, тем большим кошмаром я становлюсь. И от меня этого хотят, ждут. Во мне это заложили. От меня ждут, что я буду кошмарным солдатом, способным в одиночку заменять десяток человек. Пусть пока только потешным полком, пусть только пока демонстрационной моделью, но что будет дальше? - Пока имеется преимущество. Контракт подписан на два года не с начала вторичной модификации, а с момента подписания. Таким образом, необходимость направить тебя на испытания комплекта брони дали почти год гарантированного отсутствия боевых действий. - А что потом? – Спросил я, поднимая взгляд на свою копию у стены. Когда я успел задремать? - Потом по ситуации. Не бойся убивать, это легко. Сложно не быть убитым, и это важнее. 152*** - Мне страшно. - Ты не испытывал страх убивая собак. - Это другое. - Одно и то же. Все что тебе необходимо, помнить о необходимости убивать ради самозащиты, и юридической обоснованности убийства. - А потом очнутся с горами трупов за спиной? - Однажды возникнут группировки людей, для которых наша смерть будет необходимой. Ты должен быть готов к самому решительному отпору. Я привстал, открывая воду, и сказал: - А не станут ли эти военные направления причиной возникновения ненавидящих меня? - Одной из, только одной из множества причин. Я открыл глаза, поняв, что лежу в ванной. Следующим на что скользнуло мое внимание, был тот факт, что вода закрыта. Ничего, неделька другая, и все пройдет, последствия ударов заживут. Я привстал, спустил воду. Открыл новую, принял душ, тщательно намывшись. Наконец, высушившись и почувствовав себя чистым, вышел из ванной. Меня немного шатнуло, и я постоял, держась за стену. Пульсация в голове прошла так же быстро, как и возникла. Несколько дней, и я оклемаюсь. Все будет хорошо. Я вышел из комнаты, отнес полотенце с феном, пошел на улицу. Дорогой мое внимание привлек весьма любопытный факт, он заключался в том, что из-за двери того номера где поселился гигант, доносились весьма недвусмысленные звуки, намекавшие на то что там занимались сексом. Да и запахи тоже, Сара? Да, ее характерный запах. Ох, блин, с учетом соотношений их размеров, это было бы весьма любопытное зрелище. Хм, наверное мне следовало бы предупредить его о том что Сара немножко фабрика наркоты, и с ней можно весьма увлечься, но желанием заглянуть внутрь я не желал. Связываться с модификантом ростом под два с половиной метра, тем более отвлекать его от столь увлекательного занятия, это несколько опасно. Хотя нужно признать, что запахи весьма возбуждали, и манили присоединиться. Подавив некстати разыгравшееся желание, я пошел прочь. На улице я увидел мужчину, деловито идущего к дому. Я узнал его почти сразу, не так сложно запомнить человека, который гоняется за тобой с револьвером, и которому потом стучишь по голове. Интересно, ему было так же хреново первые дни, как и мне? Он тоже меня узнал, судя по тому, как дернулось его лицо. Но к оружию не потянулся. Я направился в его сторону, и когда поняв это он вперился в меня взглядом, я улыбнулся и заговорил: - Лиссен мен, ю го ту Сара? Он подозрительно посмотрел на меня, потом спросил, кажется, спросил; видел ли я ее. Я ответил как мог: - Мен, ай воч Сара, анд шиз секс. Секс то реали биг бой. Реали биг. Ай но рекоменд ю го, реали мен, но рекоменд го туда. Небрежно махнув рукой в сторону коридора, а потом поднял руки в примирительном жесте, обходя человека. Не знаю, понял ли он что-то в том подобии английского, что я помнил со школы, но посмотрел в сторону коридора он очень напряженно. Я пошел прочь. Я предупредил, так что если завтра его останки будут отскребать по всему коридору, я не виноват. Хм. А что вообще замышляет Сара? Винсенти вероятно оставил ее тут для модификации, но удовлетворяет ли она свое пожелание попробовать секс с модификантом, или у нее план похитрее? Но блин, как он ее не разорвал? Проклятье, я реально хотел бы посмотреть на это зрелище, вот только окно занавешено, да и ну его нафиг если честно. Может она просто ртом его удовлетворяет. Хотя если у нее язык как у кошки, или у меня, то вряд ли. Или он под наркотиками не чувствует? Тогда его ждет очень большой сюрприз. Если у него строение члена аналогично моему, меня передернуло, когда представил как кто-то с моим языком, при помощи которого можно ободрать человеку кожу, если постараться, делает мне минет. Прямо по слизистой члена, от корня до головки. По всей длине, как наждачкой. Может, у нее просто органы разработаны? Или она ему лапками надрачивает? Что-то меня не в ту сторону понесло. Откинув не слишком приличные мысли, я направился в квартиру Виккерса. Слабость не пропадала, и даже несмотря на окружающее тепло, мне, почему то было холодно. Мне встретилось несколько человек, я не обращал на них особого внимания. Дойдя до нужной двери, я прислушался. Он еще не спал, что то делал. Я постучал. Мужчина ответил на английском, и я сказал: - Сэр Виккерс? Это Матвей, можно войти? - Да, прошу вас. Я зашел внутрь. Как выяснилось, Чарльз занимался прочисткой ружья. Он поприветствовал меня: - Добрый вечер, или ночь, мистер Соломин. Чем обязан? - Добрый вечер. Зашел вас поблагодарить. Завтра меня ожидает поездка в Россию, и я не знаю, будет ли время на визит вежливости. Я хочу сказать, что вы очень помогли мне. Спасибо. - Не стоит благодарности мистер Соломин, не откажитесь от чашки чая? - Боюсь, это предложение относится к области тех, отказаться от которых не представляется возможным. - Тогда присаживайтесь. Я воспользовался приглашением, глядя как Чарльз отложил свое занятие, и стал заваривать чай. Восхитительный запах разнесся по комнате. Мне вдруг пришло в голову, как бы могла пахнуть моя квартира, используй я для ее ароматизации столь приятный мне запах падали. Думаю, гости были бы шокированы. Виккерс дал заварке настояться, затем разлил ее. Я с благодарностью принял чашку. - Позвольте спросить о вашем самочувствии, - сказал Чарльз. - Боюсь я не в самом лучшем виде. Досталось мне все же довольно крепко. - Да, я видел. Должен заметить, что вам следовало быть осторожнее. - Я не слишком опытен в подобных схватках, так что действовал так, как умел. И да, извините, если я вам наплел чего не того. Боюсь, что я был в несколько неадекватном состоянии, и не совсем помню, что именно говорил. - Вы не сказали мне ничего оскорбительного, так что извинения излишне. Хотя, на мой взгляд, эта женщина не слишком заслуживала подобных жертв. - Но был ли у меня выбор? – Спросил я, делая глоток, и наслаждаясь вкусом. Тепло влившееся в желудок начало растекаться по телу. - Вы правы. Эта черта русских, приходить на помощь к соотечественнику без лишних вопросов, одна из, - мне почему-то показалось, что он хотел сказать «из немногих», но одернул себя, - достойных восхищения. - Спасибо, кстати у меня в холодильнике, в котором я живу, остался весьма приличный запас патронов калибра .357, да и сам револьвер, хотя боюсь, что я весьма непочтительно относился к оружию, и оно вероятно в плачевном состоянии. - Вы не возьмете его с собой? - Российское законодательство не слишком способствует выполнению этого желания. - Что-ж, думаю лишними они не будут. Вы их занесете? Ну, сейчас, разбежался. - Прошу прощения, но боюсь в моем состоянии мне и без груза тяжеловато передвигаться. Головокружение весьма выбивает из равновесия. - Хорошо, я позабочусь о том, чтобы боеприпас не остался без присмотра. - Благодарю вас, и позвольте откланяться. - Что-ж, в таком случае прощайте. - Да сэр Виккерс, я рад нашему знакомству. Допив чай, я вышел, и постоял, немного прислонившись к стене. Когда приступ слабости прошел, я отправился спать, в больничную палату в которой был. Хоть сейчас я чувствовал себя тепло, я опасался, что со временем в холодильнике меня вновь может начать бить озноб. Завтра надо будет позавтракать посерьезнее чем в эти дни. Едва моя голова коснулась подушки, как боль опять возникла где-то под черепом. Я не сопротивлялся ей, пытаясь лишь абстрагироваться от нее. Благо что возникшая за столь недолгую дорогу усталость и сонливость помогли уснуть, вернее погрузится в очередной кошмар. 153*** На этот раз осмысленности он был лишен в большей степени. Опять меня окутала тяжкая пелена паралича, и возник образ этого великана. Пользуясь моим беспомощным состоянием, он схватил меня за ноги, и стал колотить мной об пол, словно забивая. Боль от ударов пульсировала в голове, казалось почти реальной. Затем он швырнул меня на пол, придавил ногой. Невероятная тяжесть сдавила грудь, лишая возможности дышать, я вдруг остро почувствовал, как когти вонзились мне в спину, и стали сдирать шкуру точно с кошки. А я не мог даже извиваться, пока острая боль разливалась по телу. Страх окутывал все сильнее, наполненная первобытными ужасами темнота поглощала меня все глубже. Происходящее становилось все более иррациональным. Я валялся в беспомощности, пока кто-то крушил молотком мою голову, на нее обрушивалась тяжесть бетонной плиты, затем я получил возможность двигаться, лишь для того чтобы оказаться в ловушке, и вновь попасть под град ударов неведомой силы. Несмотря на мои глаза, я был почти слеп, а когда возникла паническая мысль, что их нет, боль возникла в глазницах, точно кто-то мне выдавливал их, и я понял, что великан придавил меня к земле, и теперь когтями выдавливал глаза. Я проснулся совершенно измученным, с гудящей головой. Тем не менее, сесть я смог, более того, сидя боль притихла. Я молчал. Что-то больно часто этот великан возникает в моем воображении. Неужели причина в том, что он столь сильно напугал меня своим голосом? Воспаленное сознание нашло на его взгляд самую страшную опасность, и теперь пытается подготовить себя к возможному столкновению с ней кошмарами, в сравнении с которыми реальность окажется совсем не страшной? Я не знал. Сложно сказать сколько сидел я в этом подавленном оцепенении, пока, наконец, не принесли завтрак. Я выпил бульон, молоко, предложенную таблетку. Затем заглянул Мартин, и сказал: - Ну что, вы готовы? О вещах не волнуйтесь, вещи уже собраны. - Уже? А сколько времени? - Одиннадцать утра. - Ясно. Мартин, мне бы салат какой-нибудь с курятиной. Надо немного покрепче на дорогу поесть. - Да, я распоряжусь. Он вышел. Я воспользовался этим временем, чтобы сходить в туалет. Наконец то домой. Конечно, не совсем домой, пока, но все же приятнее быть там, где я хотя бы понимаю, о чем говорят люди вокруг. Эта мысль, а может действие лекарства, несколько оживили меня. Мартин вернулся в компании медсестры которая принесла заказ, и я наконец-то поел относительно нормально. Затем мы пошли прочь. Я молчал, мучительно забвение сна все еще действовало на меня. Похоже, меня уже ждали. Машина меня удивила, респектабельный джип был явно бронирован, если судить по тяжести открывания двери. Марка мне не слишком знакома, немного походил на БМВ, но я не мог сказать точно. Шилов курил у входа, закончив это занятие, он устроился на заднем сидении. Там же пристроился и Мартин. Девушка расположилась слева, как можно дальше от меня. Я же устроился на переднем сидении. Водителем у нас оказался Абу, и он протянул мне автомат без магазина. Устроив G-36 рядом с собой, так чтобы ствол отсвечивал из слабо-тонированного окна, я вновь погрузился в оцепенение. Наверное, надо было бы проверить комплектность вещей, но я ограничился вопросом к Мартину: - Ноут, плащ, обувь, документы взяли? - Да, все собранно. - Ну, с богом, - сказал Шилов, и после короткого разговора Мартина с Абу, мы поехали. Машина мягко выскользнула из гаража, проехала в любезно распахнутые ворота. Ее динамика только подтвердила мое подозрение о ее бронированности, но меры безопасности никогда не бывают лишними. Мы поехали прочь, относительно знакомой дорогой. Но пейзажи африканских просторов меня особо не волновали, особенно удручающие картины нищих деревень. Я лишь отметил тот факт, что те из них, что были ближе к базе фирмы, выглядели заметно богаче. Определенно соседство работодателей шло аборигенам на пользу. Постепенно люди стали скрашивать скуку пути разговорами, от которых я отмахивался. Девушка молчала, и в результате получался в основном диалог между Шиловым и Чинком. Я слабо прислушивался к нему, отметив только тот факт, что он шел о нескольких комплектах брони, мерки для которых сняты. Я пропускал почти все мимо ушей, отметив разве попытку включить в разговор меня: - Матвей, вы ведь сможете приступить к испытанию после первичной подгонки? – спросил Мартин. - Не знаю, что врач сказал? - Сказал, что за неделю придете в себя полностью. Но возможно иногда головные боли будут возникать. - Вот через неделю и посмотрим. - Думаю, первую пробу проведем сразу на тяжелом комплекте, - сказал Шилов, - уточним детали, потом уже будут упражнения с облегченным. Как думаете, быстро осилите активное движение в нем? - Не знаю, другие испытатели за сколько привыкали? - Ну, пара недель шел относительно быстрый прогресс, потом ступор. И спустя пару месяцев некоторый подъем результатов. Но опять же, лето. Зимой должно быть проще. Тем более, вы же под шерстью чай и так греетесь, вам привычно должно быть. - Угу, то-то мне так жарко. - Ну, это просто климатическая неприспособленность из-за зимней линьки, - вмешался Мартин. - Да. Вообще вероятно потребуется подгонка под анатомию, сами понимаете, для человека уже все особенности отработаны, а тут нужно будет посмотреть и оценить все на практике. - Угу, - отозвался я, - главное хвост бронируйте. - Хвост? - Да, по третьему классу. Пластины там какие-нибудь, как у рака. И нож на конце. - Нож? – Шилов ощутимо начал тупить. - Да, как у чужого из фильма. Вон у нас, и Рипли есть, - кивнул я в сторону девушки. Она недовольно уставилась в окно. Вновь повисло молчание. Мы въезжали на участок закрытый лесом, углубились в не слишком густые джунгли. К моему удивлению за поворотом прямой участок дороги оказался перегорожен импровизированным шлагбаумом из бревна, рядом с которым было два негра в каких-то обрывках военной формы, с автоматами. Они видимо вскочили, услышав шум машины, и теперь демонстративно подняв оружие, давали нам знак ладонями остановиться. Вместо этого кот нажал на газ, направив машину прямо на преграду. Один из негров бросился в сторону, а второй впал в ступор, увидев нас. Он в полном изумлении открыл рот, так и замерев с поднятым автоматом. Я успел увидеть, что он весьма истощен, а потом машина смела и его, и преграду. Голова человека с силой ударилась об капот, плеснув каплями крови на стекло. Потом он сполз вниз, и машина заметно подпрыгнула, переехав его. Женщина пронзительно завизжала, Шилов отчаянно заматерился, а Абу, сохраняя абсолютное спокойствие, ткнул кнопку, закрывшую окна, потом протянул мне два магазина сцепленных между собой, и заговорил. Мартин заорал в ответ, и неожиданно по нам ударил автомат, оставив на бронированном стекле со стороны водителя каверны. Чуть дернувшись, кот громко рявкнул, так громко, что даже баба заткнулась. Он вновь что-то сказал, кинув мне магазины на колени, пока я пытался осознать тот факт, что мы только что сбили человека. - Матвей, если за нами будет погоня, вам придется отстреливаться, - выдохнул побледневший Мартин. Я обернулся, растерянно уставившись на него, а затем, сквозь заднее стекло увидел легкий джип, что то вроде УАЗа. В люке на его крыше был пулемет, и человек за ним, пытающийся на ходу зарядить оружие. 154*** Я растерянно смотрел, как он ударом запихнул барабан магазина, передернул затвор. Все происходящее казалось нереальным, неужели я просто сплю? Пулемет приглушенно застучал, звук поглощался толстыми стеклами. Пули ударили по машине точно град, врезались в заднее стекло, оставляя на нем выбоины. РПД, почти механически отметило сознание, промежуточный патрон. Женщина опять завизжала, люди свалились вниз, прижимаясь друг к другу, и пытаясь стать незаметными. Я резко обернулся, услышав как стекло двери поползло вниз. Абу утопил кнопку открытия окна, кинул на меня взгляд. Его лицо искажалось оскалом, а в глазах пылал азарт. Он закричал, чтобы я стрелял. Мне в глаза бросились брызги крови на лобовом стекле, а потом я стал лихорадочно запихивать магазин в оружие. С открытым окном стрельба уже грохотала, иногда пули визжали, пролетая мимо. Руки дрожали, мне пришлось опереть край магазина о горловину автомата, и только тогда я сумел его запихнуть внутрь до щелчка. Это не со мной, этого не может быть со мной, проклятье! Это просто сон, как компьютерная игра. Я перевернул оружие на бок, глядя на рычажок предохранителя. Режимы стрельбы любезно были подписаны картинками, и я переставил его на пять пулек. Стрельба очередью. Сквозь заднее стекло уже с трудом можно было что-то разглядеть, пулевые каверны покрыли его сетью трещин, но оно держалось. Пока. Проклятье, рано или поздно оно лопнет под пулеметным огнем, каким бы прочным не было. Пуля вновь взвизгнула рядом, мимо открытого окна. Я не хочу убивать! Проклятье, я не хочу ввязываться в гребанные войны! Никак не удавалось зацепить рычаг затвора, наконец, я зацепил его когтем, и передернул, поцарапав корпус. Я кинул взгляд на открытое окно. Если меня ранят, я же выпаду из машины. Мысль побудила к лихорадочному действию, я отстегнул ремень, и стал накидывать его на себя, обматывая вокруг туловища. Вновь просвистела пуля, а потом пулемет затих. Сквозь относительно целый участок стекла, я увидел, как стрелок перезаряжает оружие. Мы уже гнали по открытому пространству, по узкой дороге среди каких то саванн. Тяжесть нашей машины и поганое качество дороги не давали оторваться. «Убивать не обязательно, достаточно вывести из строя двигатель машины», шепнул в голове холодный голос, и, намотав ремень автомата на руку, я высунулся из окна. У долбаного автомата оказался коллиматор, от тряски его дергало в руках, и я никак не мог уверенно прицелиться. К тому же наша огромная тачка закрывала весь обзор, мне пришлось высунуться на полную, и пытаться подлавливать их машину. Когда она вильнула так, что оказалась перед автоматом, я увидел, что из окна машины уже высовывался человек с автоматом Калашникова. Он замер, увидев меня, а я, наведя оружие куда-то на фару, нажал на спуск. Затрещала очередь, разом опустошив половину магазина. Пули били куда угодно, только не в машину, хотя пара, кажется, все же зацепили корпус. Более ценным итогом стало то, что негр с автоматом дернулся назад с такой скоростью, что его оружие ударилось об дверь, и полетело вниз. Пулеметчик тоже задергался, уронив барабан и нырнув в машину. Я вновь выстрелил неясно куда, а затем их машина скрылась за корпусом нашей. Меня охватил странный азарт. Пусть из-за тряски я не мог нормально пользоваться прицелом, я целился по корпусу, но подстрелить автомобиль стало столь желанным, что я высунулся еще сильнее под поток встречного ветра, и окатил короткой очередью крышу автомобиля. Все пули прошли мимо, но я тешил себя надеждой, что они припугнули пулеметчика. Щелчок пустого механизма автомата стал для меня неожиданностью, и я поспешно забрался обратно в машину. Перестановка магазина оказалось непростой задачей. Руки тряслись, я даже не сразу разобрался, как вынуть магазин, но хотя бы то, что два магазина были сцеплены друг с другом, помогло мне справиться с задачей. Я переставил флажок на одну пулю, не знаю, был ли у Абу еще магазин, и если нет, то это последний. Оглянувшись назад, я увидел, что девушка зажалась в кресле, накрыв голову руками и скуля. Мартин выглядел не лучше, он что-то бормотал на английском, абсолютно бледный, и вжавшийся в кресло. Разве что Шилов смотрел назад относительно спокойно, хотя было заметно, как у него дрожит челюсть. Кот выглядел самым спокойным, хотя его лицо и застыло в злорадном оскале. Я передернул затвор, собравшись, высунутся для стрельбы, но он одной рукой удержал меня. Я оглянулся, и он ткнул когтистым пальцем вперед, где вдалеке был поворот влево, дававший мне возможность удобно обстрелять машину. За спиной опять загрохотал пулемет, и женщина завизжала. Стекло уже стало совершенно белым, не имея в себе ни одного просвета. И вот, очередная пуля пробила в наиболее истресканном месте дыру, и в салоне взвизгнули ее осколки. Абу рявкнул, врезал по кнопке открытия окна со своей стороны, и, выхватив пистолет, высунул левую руку в окно, продолжая рулить правой. Я зажался в кресле, закрыв затылок корпусом автомата, зашипел от страха, глядя на стремительно приближающийся поворот, а затем, когда до него осталось не более десятка метров, выкинулся в окно, повиснув на ремне и стреляя по вражеской машине. Пулеметчик концентрировал огонь на стекле, видя, что оно уже растрескалось. Они упрямо не отставали, озлобленные гибелью товарища. Негр не сразу заметил меня, а когда их машина показалась из-за корпуса нашей, я открыл огонь, стремительно нажимая на спуск, почти не целясь но, направив автомат на левую фару машины, откуда уже вовсю шел дым. Поворот открыл мне их бок, летевшие наугад пули, прошили дверь, заставив пассажира слева в ужасе заорать, и закрыть голову руками, крыло, и самое главное, одна из пуль попала в шину. Колесо лопнуло, плюнув ошметками резины, машину резко занесло. Водитель невероятным усилием умудрился вписаться в поворот, но затем машина опрокинулась, и я шокировано увидел, как ее корпус подмял пулеметчика. Автомобиль перевернулся несколько раз, скатившись на обочину, и оставив на дороге измятое тело, затем замер там. А спустя секунду – вспыхнул. Кот резко затормозил. Выскочил из машины, и кинулся к багажнику. Я автоматически вышел вслед за ним, за спиной что-то заорал Мартин, наверное ему, поскольку орал на английском. Меня же распирала странная жажда деятельности, словно пережитой страх заставил мозг выплеснуть в кровь какие то гормоны, побуждавшие бежать, стрелять, драться или хоть как то действовать, но не стоять. До меня донесся надрывный вой, и я бросился к полыхающей машине. Пробежав пару шагов, я замер, увидев, как из багажника Абу достал еще один автомат, и быстро зарядил. На его лице читалась жажда боя. Ухмыльнувшись мне острозубым оскалом, он побежал к месту крушения. Мой взгляд замер на огнетушители в открытом багажнике, и хотя Мартин что-то кричал мне, распахнув дверь и высунувшись, я бросился за котом, закинув автомат на плечо, и схватив огнетушитель. Он направился к изувеченному трупу на дороге, я же кинулся к горящей машине, из которой доносились дикие вопли. В голове колотило. Машина пылала. Бензобак, похоже, лопнул в кувыркании, горящий бензин отмечал трассу автомобиля. Удивительно, но водитель умудрился вылезти окно, частично. Его ноги, похоже, зажало, и теперь он вопил, потому что в пустом салоне автомобиля уже горело во всю. В разуме вспыхнуло острое чувство опасности, в нос ударил аппетитный аромат жареного мяса, смешанный с вонью горящих покрышек. Я вздрогнул, когда лопнула шина, вырвал кольцо из огнетушителя, и бросился к машине. 155*** Человек надрывно вопил, его ноги были в самом сердце огня, уже пылала его куртка, грязно синего цвета. Она плавилась, впекаясь ему в спину, и я направил поток пены ему на туловище. Струя сбила огонь, обрывки одежды, обнажив обгорелую кожу, прожженную до черноты. Мужчина вопил, не переставая, он загребал пальцами почву с такой силой, что ободрал их до крови. Его взгляд мутно расплывался по столь желанному для него пространству свободному от огня. Было настолько жарко, что жгло нос. Мне удалось отогнать пламя, освободить от огня его ноги, обугленные, почерневшие. Мне помогал и ветер, дувший в сторону дороги, и сгонявший туда дым. Но неожиданно огнетушитель ослабил поток, а машина все пылала. Решение пришло столь быстро, что я даже не задумался над ним. Я видел, что одна его нога скрыта где-то под рулем, вторая уже застыла на пассажирском сидении почернелой массой, а кроссовок все еще пылал. Я окатил себя остатками пены, и кинулся к машине. Вибриссы мигом скукожились, словно на морду кинул тряпку. Шерсть так же начала кукожится, комкаться, но не пылала. Я вцепился в человека, пролезая в салон. В нос пахнуло оглушительной смесью гари и жаркого, и я вонзил когти в обжигающее бедро мужчины, горячее точно только что прожаренный бифштекс. Он так и вопил, когда мои когти широко распороли плоть, я опять кинул руку внутрь, пытаясь дотянуться до колена. Под пальцы попала гладкая кость, хлестнули веревки сухожилий. Я распорол их когтями, опять вспарывая плоть. Подстегнутой бешенной долей адреналина, я умудрился схватиться за сустав, вонзить в хрящ когти. Возможно, он уже размяк от жара, но чудовищным усилием, обжигая босую ступню об прокаленный край машины, я вырвал человека из огненной ловушки ценой его ноги. Полу-отлетев полу-отбежав спиной вперед, я свалился на землю, продолжая сжимать человека. Он невероятным образом был все еще в сознании, вопил, вцепился пальцами мне в хвост до боли. Где то загрохотал автомат. Мои чувства были подавлены жаром и вонью дыма, я судорожно закашлял, пытаясь столкнуть с себя человека. Он свалился рядом, сделал пару вдохов, и вновь завопил, продолжая сжимать мой хвост вывернутой рукой. Мой взгляд замер на втором человеке, неведомо как оказавшемся рядом, буквально в полутора метрах. Такой же худой, как и тот, которого я вытащил, второй негр стоял надо мной в обрывках одежды, привалившись на одну ногу. Кажется он пытался подкрасться ко мне. В его руке был нож, и, столкнувшись со мной взглядом, он вдруг завопил, и кинулся на меня. Я едва успел отвести удар. Он сжимал нож двумя руками, держал правой, и опирался на рукоять ладонью левой. Я успел выставить руки, когда он упал на меня, схватить за запястье. Клинок прошел мимо головы, блеснув совсем рядом с глазом. Я оскалился, зарычал. Ярость вскипела во мне, совершенно затмив рассудок, и я вцепился зубами в столь услужливо подставленное предплечье. Боевой клич врага сменился воплем боли, его рука провалилась еще глубже в мою пасть, до боли упираясь в уголки губ. Я сжал челюсти со всей обостренной силой, до хруста. Человек заорал еще сильнее, где то рядом с ухом шваркнулся в землю нож, рот наполнился ароматной, вкусной кровь. Второй рукой я схватил его за левое плечо, вонзив когти глубоко в плоть, замотал головой, непрерывно рыча. Зубы скользили по сладкой массе мышц, растирая их и перемалывая, а потом кости предплечья не выдержали, и с оглушительным хрустом продавились точно пластиковая трубка. И тогда бившемуся в попытке вырваться негру это удалось, но его рука осталась в моих зубах. Едва он отстранился, я сумел просунуть в образовавшийся просвет ногу. Ступня уперлась ему в живот, и рефлекторно выпустив когти, я отбросил его прочь. Он пролетел пару метров, надрывно воя, и сжимая обрывок руки, а потом резко замолк, приложившись спиной об землю. Я замер, пытаясь осознать произошедшее. Рядом стонали. Я повернул голову, увидев, что обгоревший уже бьется в агонии. Запах от него был просто восхитительным, я перевернулся на четвереньки, рефлекторно жуя оторванную руку. Едва я осознал, что именно держу во рту, как выплюнул ее. Моя левая рука отзывалась болью, и, посмотрев на нее, я увидел, что шерсть превратилась в маленькие обгорелые комочки, а грубая, толстая, темная кожа слегка покраснела. Где-то в стороне раздался одиночный выстрел, и я заметался в поиске оружия. Автомат нашелся на моей спине, висящим на перекинутом через плечо ремне. Посмотрев на прозрачный магазин, я увидел, что он опустошен наполовину. Пытавшийся убить меня человек застонал, и, вскинув оружие, я осторожно пошел к нему. Опьяняющий запах крови, а потом и увиденное, ясно дали мне понять, что сопротивления он не окажет. Я вспорол ему живот когтями ноги. Глубокие рваные раны шли от области чуть ниже бедра, до основания груди. Сквозь них зияла синева кишок. Он зажимал рану оставшейся рукой, судорожно прижимая обрывок второй, с торчавшими клочьями мышц, к груди. Его колотило, и он смотрел застывшим взглядом в небо. Я рухнул рядом с ним на колени, с трудом осознавая, что это сделал я. Ремень автомата поддался когтям, оторвав его, я потянул человека за обрывок руки, силой заставляя отогнуть ее. Из переплетения разлохмаченной мускулатуры толчками плескала кровь, и, перемотав руку выше локтя, я с силой затянул ремень, останавливая кровотечение. Он повернул голову, сосредоточив по-детски изумленный взгляд на мне, а потом грохнул выстрел, и пуля пропорола его голову от виска до челюсти. Плеснувшие осколки черепа попали мне на грудь, и я резко обернулся, вскидывая автомат одной рукой. Это был Абу. Он задержал взгляд на мне, со странной тенью страха, потом махнул рукой, отзывая прочь. Я опустил оружие, медленно поднялся. Голову кружило. На меня опустилась невероятная усталость, и я равнодушно смотрел, как кот подходил к обгоревшему, и окончил его мучения еще одним выстрелом. Так же устало я поплелся к машине, увидев, что компанию изломанной фигурке на дороге теперь составляло еще два трупа, прибывшие сюда на мотоцикле, и вероятно расстрелянные котом. Он взял пустой огнетушитель. Мы молча дошли до машины, так же молча погрузились внутрь. Люди были совершенно притихшие, девушку колотило, и она с ужасом смотрела на меня. Чинк сидел совершенно бледный, на его голове была кровь. Шилов отчаянно ругался, и, увидев меня заговорил: - Какого х…я? Что за х…йня была? Что это бл…дь за х…йня? Проигнорировав его, я сунул голову в салон и сказал: - Мартин, вы в порядке? Мартин? - Что? – он растерянно посмотрел на меня. - У вас кровь на виске. - Где? – он коснулся рукой головы, как то растерянно посмотрел на пальцы. Шилов резко повернулся к нему, схватил за голову, уставившись на рану, и выдохнул: - Х…йня, просто кожу поцарапало, стеклом чай. Бл…дь, да что это за х…йня е…аый в рот? Усевшийся на водительское место кот ответил, даже моих познаний языка хватило, чтобы понять, что он назвал погибших бандитами. Погибших. До меня только сейчас стало доходить то, что я натворил. Мамочка, я же убил их. Я убил этих людей. Я убил их, я просто их убил. Я стрелял в них, и убил их. Этого не изменить, не отменить. Пространство за стеклом автомобиля как-то помутнело, я растерянно смотрел в него, чувствуя, как леденящий холод охватывает все тело. Я убийца. Я перешагнул грань. «Стрельба велась по машине, а не по людям. Авария – несчастный случай». Я мотнул головой. Боль пульсировала в висках. Не знаю, может я часто представлял себе, каково это – убить. Но реально… 156*** «Что, кроме ломки табу?» Он так кричал… Я, может, если бы я был быстрее, я бы спас его? Успел бы вытащить до получения сильных ожогов? Я ведь не хотел. Я хотел только вывести из строя двигатель, чтобы они отстали. Я мог бы успеть, исправить хоть что-нибудь. Но зачем тот напал? «Они все напали бы, выбора не было. Или уничтожить их, или позволить убить себя». Я же ему руку откусил. Я же просто перекусил ему руку. Я, неужели я могу так легко калечить и убивать? А разве я не знал этого? Разве я не видел, что могу творить с плотью? Что же я наделал… «Спас свою жизнь. Он видел, что ты спасал его товарища, но напал, все равно напал. Они не люди, полу-животные». Что-то упало мне на колени. С трудом сфокусировав взгляд, я увидел коробку патронов. У меня же в руках заряженное оружие. Эта мысль заставила поставить автомат на предохранитель, вытащить магазин. Снарядить, потом разберемся. Снарядить. Патроны скользили в пальцах, никак не хотели вставляться. Да еще и обожженная рука болела. Сквозь туман донеслось: - Матвей, Матвей вы меня слышите? Матвей? - Я убил их, Мартин. Я убил их, - мой голос дрожал, - я не хотел. Я целился в мотор, хотел прострелить двигатель, чтобы они отстали. Я не хотел убивать. - Матвей, у вас кровь изо рта, вы в порядке? - Это не моя кровь. Что Мартин, этого вы хотели, да? На это и заключен контракт? – Последнюю фразу я рявкнул, резко обернувшись к людям. Мартин отшатнулся. Он уже прижимал к голове какую-то тряпку. - Нет, Матвей это просто случайность. Абу сказал, что это мародеры, тайно пересекшие границу в поисках поживы. - Тогда надо сообщить в полицию, или что тут за правопорядок отвечает. - В полицию? – Растерянно спросил Шилов, рефлекторно поглаживая рыдающую женщину. - Да, возможно они нападали на деревни, может, кому-то там нужна помощь, - заговорил я, уцепившись за эту мысль. Это бандиты. Уголовники, лишившие себя права на жизнь. Я не сделал ничего плохого, я всего лишь… Убил. - У тебя с рукой что? – Спросил Шилов. - Обжегся когда вытаскивал того парня из машины. - Вытаскивал? Нахрена? У тебя шерсть могла вспыхнуть, ты совсем поехавший? – Выкрикнул Шилов. На грани истерики, отстраненно отметило сознание. Я просто спасал этих людей, если бы я не стрелял, с третьего барабана пулемет разбил бы стекло окончательно, и изрешетил салон. А Абу? Какого хрена он переехал того придурка? Не будь этого, они не гнались бы за нами столь упорно! Подавить ярость. Подавить, я на людях. Я не имею права впадать в истерику на чьих-то глазах. Их страх помог, я улыбнулся и сказал: - Потому что я стрелял в двигатель, а не людей. И не хотел их убивать, идиот. - А потом загрыз б…ядь? Загрыз его нах…й? - Это второй. Он напал на меня с ножом. У меня не было выбора. А ты х…ли тут сидел мудила? Х…ли за юбкой отсиживался? С заднего сидения тебе бы удобнее стрелять было бы, на, - я сунул ему автомат, и он отпихнул оружие. - Х…ли ты мне суешь б…дь? Иди на х…й, ты тут гребанный суперсолдат, сука ты мохнатая. - Тогда завали е…ало, потому что если бы я не стрелял, твою жопу набили бы свинцом из пулемета. Я отвернулся, и, обняв оружие, продолжил снаряжение магазинов. Абу рулил, нервно поглядывая на нас. За спиной проснулся Мартин: - Хватит, Сергей, хватит. - Да что это б…ядь за страна такая, что на дорогах нападают? - Потому мы и строим свой аэропорт. - Е…аная Африка, чтобы я еще раз в командировку сюда поехал, да пошла она нах…й! - Успокойтесь, все кончилось. - Да в нас стреляли б…ядь! Стреляли! Вы понимаете б…ядь? - Вообще-то меня в отличие от вас зацепило, поэтому замолчите. - Е…аня страна, - Шилов уже выдохся, и сказал это совсем тихо. Он умолк, и спустя минут десять спросил уже тихо: - Она что, не горит? - Кто? – Отозвался Чинк. Я уже погружался в очередное оцепенение, подстегиваемый к этому разыгравшимся приступом головной боли. Спарка снаряженных магазинов лежала на коленях. Молчать, просто молчать. Я не имею права впадать в истерику. Я должен молчать. Это все неправда, мне все просто приснилось. Очередной кошмар, просто реалистичный. - Шерсть. - Очень плохо. Семнадцатая химера создавалась исходя из потребности максимальной живучести. - А шкура пулю держит? - Нет, конечно, там уже все гораздо сложнее, возможно со временем. Да и в конце концов, мы же у вас броню заказываем. - Да. Только на месте все придется подгонять. А этот, крупный комплект, он кило за триста зашкалит, если не больше. Если по полной, то и за полтонны. Его бы тоже на месте тестить. - Ну, это не возможно, я вам говорил. Слушайте, я думаю, действительно надо будет полиции сообщить, мы остановимся в гостинице, я позвоню, и врача вызову. Хорошо? Ночью улетим, ладно? - Да, как хотите. Мартин, в нас же стреляли. - Я знаю. - Нах…я он остановился, и попер туда? - Не знаю, спросите его. - Да пошел он нах…й. Мартин, что же мы делаем? Что мы создаем? - Я тебе б…ядь деревню вырезал, или что? Все что я сделал – спас наши шкуры. Уж извини, как вышло. В следующий раз отправим тебя на переговоры, может сработает, - прошипел я. - Матвей, успокойтесь! – Ответил Мартин. - Я и так спокоен настолько, насколько могу быть в этой ситуации. И без того тошно, не надо нагнетать. – Я умолк, а потом непроизвольно жалобно сказал: - Я ведь в мотор целился. Хотел просто машину остановить. - Пасть хоть вытри, - огрызнулся Шилов. Я провел рукой по лицу, посмотрел набок. Вместо бокового зеркала торчал расколотый огрызок. И тогда, нащупав приятный вкус крови языком, я облизался, в попытке убрать следы сделанного с моего лица. Апатия вновь поглощала меня. Реальность отходила куда-то в туман, сливаясь с грезами. Ведь все могло быть по-другому, и, задымившись, машина могла просто встать, и оставить нас в покое. И я никому бы не причинил вреда, никого бы не убил. А теперь? Что мне теперь делать, если вкус человеческой плоти оказался таким приятным? Дальше мы ехали молча. Вид у нашей машины был еще тот. На людей опустилось меланхолическое оцепенение, запоздалый страх за свою жизнь взял свое, погрузив их в мрачные размышления о том, как близко была смерть. А я, подчинившись какому-то инстинкту, пытался унять боль в руке, облизывая ее, и пытался унять боль в совести, убеждая себя, что если бы я не сделал то, что сделал, мы все были бы уже мертвы. Кот же просто вел машину, он успокоился быстрее всех, вероятно имея за плечами некий опыт ведения боевых действий. Интересно, до модификации, после, или и там и там? 157*** Дорога шла настолько спокойно, насколько это могло быть в такой ситуации. Я изо всех сил пытался удержать эмоции, или хотя бы просто сидеть с подавленным видом. Но совершенно неожиданно меня начала душить злость. На Абу, на Мартина, даже на девушку. Иррациональная, бессмысленная злоба, преследующая целью обвинить в произошедшем кого угодно, только не себя. Почему этот гребанный каджит просто не остановился? Ведь тогда все могло бы быть по-другому. Может быть, мы смогли бы договориться, откупится, еще что-нибудь. И все же я понимал что самым оптимальны вариантом для бандитов было открыть огонь в упор по колесам, остановить машину, а потом расстреливать до пробоя стекол, после чего обобрать трупы. Или под угрозой оружия взять нас в заложники, с тем, чтобы потребовать выкуп. А для меня лично, как выглядящего наиболее опасным, вооруженным силовиком, с их точки зрения было бы логично пристрелить заранее. Он не виноват, он поступил оптимально. Проявил решительность, избежал наиболее опасного участка засады. А если бы у них был гранатомет? Нет, им нужна была относительно целая машина, нужна была добыча. Потому не было и мин. Я не мог винить Абу в том, что случилось, да и он наверняка лучше меня знает что за дерьмо тут творится. Но зачем он остановился? Я мог бы тешить себя хотя бы иллюзиями того, что мне показалось, что пулеметчика раздавило машиной, а на самом деле они выбрались из обломков потрепанные, но живые. Зачем он остановился? Мне бы тогда не пришлось вытаскивать того погорельца, и отбиваться от третьего. Я же ему руку откусил. Проклятье, да он истощен, но я отхерачил ему зубами руку. Но у меня не было выбора! Этот ублюдок кинулся на меня с ножом! Кинулся, видя, что я пытаюсь спасти его товарища. Зачем он это сделал? Он что, решил что я это жаркое себе на обед вытаскиваю? Тупой мудак. Ну нахрена он пошел на меня с ножом? А если бы он автомат не потерял под моим огнем? Он же-бы просто застрелил меня, пока я был занят тем недожарком. Меня окатило запоздалым страхом. А ведь я интуитивно почуял опасность, почуял, что что-то не так, подсознательно обнаружив, что третьего нет. Почуял, но отвлекся на спасение этого трупа. Зачем я вообще его вытаскивал? Только руку обжег. Хорошо хоть кот добил их сам, избавив меня от этого. Надо было просто оборвать его мучения пулей, вот и все. Почему я не могу в волевые и быстрые решения, когда надо? Я же чуть не погиб из-за этого проклятого порыва. Проклятье, я не дома, и это не гопники из соседнего подъезда которым достаточно по морде дать. Это вооруженные дикари. К ним недопустима жалость и сострадание, к ним вообще нельзя относиться как к людям, потому что гуманизм по отношению к ним смертелен. Неужели у меня нет необходимого хладнокровия? Как тогда я смогу постоять за себя, если постоянно буду теряться в ситуациях, где жестокость и безжалостность вопрос жизни и смерти? На что же я подписал контракт? Что если я окажусь в подобных ситуациях? Что тогда? Что если мне вновь придется защищать себя таким образом? А чего я ждал? Спасибо Абу, что он хоть избавил меня от необходимости добивать раненых. А Мартин? В его компетенции было обеспечение безопасности? У нас ведь не было охраны, не было. Кот – водитель, а я не боец. Мне еще повезло, что я попал по колесу так ловко, а если бы расстрелял все патроны без пользы? Одна пуля уже прошила стекло, еще немного, и оно бы раскололось совсем. Они должны были знать об опасности, должны были предусмотреть, и обеспечить охрану. «Они люди. Они не знали. Потому остановка. Абу было необходимо выяснить, кто именно напал». Нет, он был зол. Или предположил продолжение погони? Организовал засаду на мотоцикл. Хорошо хоть без меня обошелся, а что бы я смог сделать? Говорят, что люди стараются стрелять не во врага, пока не пропитаются к нему ненавистью, стараются целиться мимо, стрелять только для вида. А я? Я же стрелял не в человека, в машину. Неужели эти тормоза сильны во мне? А когда придет время? Когда вопрос: убить, или быть убитым станет реальным, что мне делать тогда? Я слаб. Мне тяжело убивать. Я ведь их убил, убил. Я не хотел… А девка то эта. Обещала каждую ночь со мной трахаться. Даже не заглянула ни разу, хоть спросить как дела. Сука. А ведь из-за нее так башка болит, она подкинула Винсенти такой способ поквитаться со мной, точно она. Все проблемы из-за баб. И все ведь по ее плану, едет довольная домой. Могла бы хоть спасибо сказать. Если бы не я, ее бы эти нигры по кругу пустили до полного истирания. Или не нигры, или куда ее там это Винсенти отправить хотел? А Шилов? Устроился то же. Что он, не мог охраны потребовать? Или посчитал что я за охрану? А ему вообще говорили кто я такой? Говорили, что я вообще военной подготовки не имею? Что они вообще про меня знают? Что фирма сообщила им? Тут точка столкновения интересов, я нужен им, чтобы изобразить имитацию бурной деятельности над их новыми заказами. Как же тут все запуталось, сколько интересов пересекаются на мне? А на других модификантах? Много ли нас вообще? И есть что-то такое во мне, что вызвало особенный интерес именно ко мне? Вернее, это свойство мое, или моей модификации? Думать, думать о чем угодно, но отвлекаться. Я не могу позволить себе проявить под маской лица хоть какие-то эмоции на людях. И вместе с тем, не могу выглядеть полностью бесчувственным для Мартина. Потом, все потом. Отложить, как откладывают сложные решения на потом. Люди уже распахнули все окна настежь. Да, воняет от меня просто убойно. Горелой резиной, бензином, паленой шерстью. Жаренной человечиной. Скорее бы душ хоть где-нибудь принять. И руку дерет. Как он орал, как человек может вообще так кричать? Что же я наделал. Неподалеку от города нас встретил другой автомобиль. Абу остановился, мы по-быстрому перегрузили вещи, и пересели, направившись в город. Уже темнело, и мы ехали молча, каждый погруженный в свои мысли. Лишь пару раз Шилов пожаловался на голод. Мне тоже хотелось есть. Мартин о чем-то говорил по телефону, было видно, что он раздражен. Наконец он сказал, уже, когда мы подъезжали к чему-то вроде гостиницы рядом с аэропортом: - На все про все у нас два часа, если хотим успеть на самолет. Матвей, давайте только побыстрее. Вас в таком виде просто не пустят. - Понимаю, достаньте мне мазь от ожогов, пантенол там например, и бинты. И поесть что-нибудь сообразите по быстрому, - ответил я. Мы остановились, вышли из машины. Нас уже встречали какие-то люди. Посмотрев на меня мельком, они заговорили с Мартином. Публика же кроме них была практически шокирована. В другое время меня, может быть, и повеселили бы кидаемые на меня взгляды, но не теперь. Всего два часа. Я быстро вышел из машины, из открытого багажника вытащил свои ботинки, и поплелся куда-то следом за Мартином. Тому пришлось изрядно потрясти метродотеля прежде чем получить ключ, а люди, бывшие в помещении холла натурально вылупились на меня. Я обвел их тяжелым взглядом, почти физически чувствуя смесь страха и отвращения что вызывал. Меня сторонились, и думаю в особенности из-за запаха. 158*** Мартин изволил проводить меня до номера, а затем оставил, наконец, наедине с собой. Я зашел в ванную, разделся, забрался под воду, постаравшись пустить струю прохладной воды по обожженной руке. Прикосновение было болезненным, но мне было необходимо вымыть ее. На глаза навернулись слезы. Я совершил убийство. Я – убийца. Я убил трех человек. Тут, без свидетелей, я уже смог поддаться чувствам, и разрыдаться словно ребенок, пытаясь как-то примириться с поглощавшим меня холодом от осознания совершенного. Могла ли быть необходимость оправданием? Что мне теперь делать? Два часа, да ни в какую полицию они не заявят. Им не нужны задержки. Беспредел полный. И я теперь его часть. Часть этого мира, часть преступности. Я – убийца. А чего я хотел? – возникла в голове холодная мысль. Они пошли по пути военного применения модификаций, и пусть даже я буду показушным зверьком, рано или поздно, будут недовольные, или желающие остановить, или желающие ликвидировать меня. Что тогда? А ничего, простой выбор, или я, или они. Даже если я буду просто сидеть дома, рано или поздно кто-нибудь да сочтет себя в праве решить что таким как я не должно быть, и попытается привести свое решение в исполнение. Я же уже сталкивался с человеком, который решил, что против меня можно смело достать нож. Вот и сейчас, они решили просто ограбить нас. Я же просто погибну, если позволю себе слабость. Мне нельзя проявлять ее. Спокойно. Я просто защищался. Никто не обвинит меня, будто ничего и не было. Что изменилось вообще? Да ничего. Мне же в руки сунули оружие, я не виноват ни в чем. Это просто случайность. Я же в мотор целился. Машину трясло, их автомобиль вилял. Я пытался, да я даже в человека и не попал, я в шину попал. В чем моя вина? Да, их занесло, но это несчастный случай. Несчастный случай, вот и все. Я не виноват в том, что случилось, я не стрелял в людей. Я пытался спасти его, пытался. Я вытащил его, в конце концов. Что я мог еще сделать? А тот, он сам сунул мне руку в пасть, я защищался, не более. Да и не я их убил, их убил этот хренов кошак. Подумаешь, цапнул его за руку, будто в первый раз. Могли бы и до больницы их довезти, но Абу решил их добить. Что я, виноват? Я ни в чем не виноват, я ничего такого не делал. Я стрелял по машине, а все остальное просто случайность. Я нечаянно. Вода уже наполнила ванную, я сидел в ней, рассеянно натираясь в попытках смыть запахи. Запахи, такие приятные запахи. Жаренного мяса, свежей крови и плоти. Мой рот невольно наполнился слюной при воспоминании об этом укусе, о том, как теплая кровь хлынула в него, как обрывки сладкого мяса растерлись на зубах, как прыснул костный мозг. Я голоден, надо поесть. Как ни странно, отпустив чувства на волю, я действительно почувствовал некоторое облегчение, и бесконечную усталость. Я выбрался из ванной, устроился на кровати, надел штаны, и замер, погружаясь в апатию. Все мои рассуждения разбивались об реальность. Мне тяжело переживать все это. Как бы я хотел что-то изменить. Если бы от выстрелов просто вышел из строя двигатель, как бы все было проще. В дверь постучали. - Да? – спросил я. - Матвей? Вы как там? - Уже все закончил, входите. Мартин зашел, подошел ко мне, протягивая тюбик и бинт. Я взял их, выдавил мази на пальцы, стал обмазывать ей руку, морщась от боли. Не знаю что это была за мазь, название на тюбике на неизвестном мне языке, но во всяком случае она действительно начала холодить кожу. Поскольку ожог не был силен, только покраснение да чуть заметные вздутия на кисти, я решил, что бандаж будет вполне допустимым. Наблюдая за мной, Мартин сказал: - Вы извините за спешку, просто думали немного быстрее уложиться. - Да ничего. Мартин, слушайте, я честно стрелял в двигатель. Я хотел только остановить их машину. Мартин, я не хотел убивать. - Нет, вы ни в чем не виноваты. Матвей, я просто хочу сказать… - Что не считаете этот случай форс-мажорным поводом, оговоренным в контракте, ведь так? – Посмотрел я на него. Он замялся: - Нет, ну то есть да, в смысле этого никто не ожидал. Дорога уже давно была спокойной, а эти бандиты, они границу пересекли. Если бы мы знали, мы бы организовали охрану. И я хотел сказать; спасибо. Как бы там ни было, вы спасли нас, всех нас. И, я постараюсь добиться дополнительной выплаты, все же я обязан вам жизнью. Я вздохнул. Короткий отдых уже был, и теперь мне нельзя проявлять истинных чувств. Линия поведения? Мартин должен понимать, что мне неприятно произошедшее, для манипуляции им мне необходимо зародить в нем комплекс вины. Многого я не добьюсь, не на того напал. Вон он как гладко говорит, хотя самым важным, что ему необходимо до меня донести является факт неприятия этого инцидента как возможности разорвать контракт. - Деньги за кровь, мистер Чинк? – грустно сказал я, глядя в пол, - я уже не наемный работник, я уже наемник связанный кровью? Это вы хотите мне сказать? - Нет, Матвей, что вы. Вовсе нет. Просто, это ведь случайность, не более того. - Автомат в моих руках не был случайностью. - Но он был не заряжен, просто для вида. - Он означал, что в случае нападения стрелять придется мне. - Никто не ждал нападения, никто. Тут уже давно все было спокойно, и Матвей, мы скоро достроим аэродром, и эти поездки перестанут быть нужными. - Надеюсь на это. - Да, я думаю, перед вылетом стоит поужинать. Вы присоединитесь? - Да, конечно. Куда идти? - Там внизу. Я обулся, пошел следом за Мартином, выкинув дорогой футболку в урну. Состояние у нее было такое что проще купить новую. Даже шарахнувшийся в сторону встречный не повеселил меня. Мы спустились вниз, действительно обнаружив там столовую. Остальные уже были там, даже Абу, выглядевшей весьма нервным под изумленными взглядами окружающих. Впрочем, мое появление добавило еще больше ажиотажа. Я прошел к столу, убедившись, что блюда стоят и на нас с Мартином, сел за стол, и приступил к еде, не обращая внимания и на появившиеся у некоторых людей телефоны. Какая мне разница, в конце концов? Все равно все потрут. Шилов посмотрел на часы, спросил: - Успеваем? - Да, - ответил Мартин. - Ты извини, если что лишнего наговорил. Мы там все на нервах были, - вмешался я. Шилов поморщился, и сказал: - Да ладно, проехали. Проклятье, мне нужно потребовать внеочередной отпуск за это дерьмо. - Угу. Мы вновь умолкли. Разговор не клеился абсолютно. Кроме того к нам направился какой-то парень, видимо желая убедится что мы настоящие. Я посмотрел на него первым, затем на него посмотрел Абу. Не знаю, у кого из нас вышел более тяжелый взгляд, но парень натуральным образом отшатнулся, и пошел прочь, пытаясь изобразить полную случайность своего приближения. 159*** После еды мы отправились прямо в аэропорт, благо дорога была достаточно короткая. Интересно, тут кто-нибудь во второй раз ночевать остается? Я залез в багаж, достав свой плащ, и накинув его, не надевая рукав на забинтованную руку. Надеюсь в самолете попрохладнее будет. В аэропорту мы так же вызвали определенный интерес, правда, кот уже отстал, так что интерес был сосредоточен только на мне. Меня не волновало все это. Не лезут, и ладно. Я вообще накинул на голову капюшон, снимая его только на досмотре. Разговоры с охраной были на Мартине, да нас особо и не задерживали, так что достаточно скоро мы оказались в самолете. Я сел у иллюминатора, как в прошлый раз, отделившись от внимания людей Мартином. Хотелось спать, что собственно говоря, я и сделал, прислонив голову к стене. Уснул я почти сразу как закрыл глаза. Вокруг царил ослепительный запах горелой плоти. Я стоял на раскаленном песке, и смотрел как редкая трава вокруг чернеет, и вянет от жара. Я посмотрел вниз, увидев, что моя шерсть превратилась в языки пламени, алые, танцующие и переплетающиеся, с желтыми отблесками, такими прекрасными отблесками. Огонь был необычайно красив, огонь тяжелой органики, желтое с алым, почти без синевы. Я улыбался, глядя на свои руки, покрытые теплыми языками пламени, на алый блеск раскаленных когтей, точно сталь красного каления. Я не боялся огня, я сам был огнем. Живым огнем, способным испепелить все вокруг. Мой взгляд скользнул по почерневшим, обугленным костям под ногами. Я кошмар, и нет ужаса, которого я убоюсь. Взвизгнули пули, и с шипением расплескались об меня серебристыми каплями расплавленного свинца. Мой взгляд скользнул на стрелявшего. Один из этих негров, кажется выпотрошенный. Я улыбнулся, и пошел к нему. Он разряжал оружие слепой, длинной очередью. Грохот стрельбы был совершенно реалистичным, даже запах пороха сиял яркой нотой. У него кончились патроны, но он не убегал. Он стоял, с ужасом глядя на меня, и его кожа заблестела от жара, а одежда начала плавится. Я протянул руку, и схватил его за плечо, вонзив раскаленные когти в плоть. Мясо зашипело, испаряясь от жара восхитительным ароматом шашлыка, и прыская каплями пылающего жира. Он заорал, оглушительно завопил под шипение своей плоти. Его одежда запылала, а кожа начала обгорать. Он вскинул руки, пытаясь меня оттолкнуть, его пальцы погрузились в пламя моей шерсти, и кожа на них лопнула, расползаясь на скукоживающиеся на глазах лоскуты. Я схватил его за второе плечо, с улыбкой глядя на то, как с лица сползает кожа, обнажая потемневшие от кокса кости. Его глаза выпучились, точно белок вареного яйца. Вопли потеряли даже намек на человеческие, когда щеки разорвались, обнажая оскал зубов. Язык зашипел мелкими пузырьками. По моей груди уже скреблись пястные кости, пальцы давно отвалились обломками обугленных костяшек. Он вопил не переставая, и распахнув пасть, я вцепился зубами в его лицо, сжимая челюсти на обнаженном черепе. Клыки вошли в кость точно горячий нож в масло, прожигая себе дорогу подобно жалу аппарата для выжигания по дереву. Я сдавил его голову, и спустя секунду его череп треснул, наполнив мой рот изумительным вкусом человеческой крови. Крик оборвался. Что-то коснулось моей головы, что то чуждое, что-то иное. Я проснулся. Я осознал это, еще не открывая глаз. Мартин что-то недовольно говорил, моей головы вновь коснулись со стороны затылка, где шерсть была в целостности. Ему что-то ответили. Я открыл глаза, оглянулся, увидев на сидении позади меня какую-то девушку, испуганно отдернувшую руку. Я слегка улыбнулся, и отвернулся. Блин, надо было капюшон накинуть. Во рту еще чувствовался вкус сырой плоти. Я помотал головой, пытаясь понять, отгонять мне его или наслаждаться им. - Вас разбудили? – спросил Мартин вполне очевидную вещь. - Я привык, - отозвался я, прижимаясь к стене, и глядя на темноту за иллюминатором. Где-то там алело солнце, то ли заходящее, то ли восходящее. Несмотря на возражения Мартина, меня опять погладили по затылку. Я не обращал внимания, да и Мартин видимо забил на это. Облака почти неразличимы. Эх, если бы выключить свет в салоне, я мог бы полюбоваться этой прекрасной картиной. Да, убил. И что такого? Я защищался. Выбора не было, вот и все. Свидетелей не было, ну в смысле сохранивших запись произошедшего. А если бы это кто-то снял? Особенно рукопашную схватку? Интересно, это тоже бы потерлось, или развирусилось? Такое видео было бы шоком, хотя наверняка его списали бы на работу какой-нибудь киностудии. - Долго лететь? – Спросил я. - Не очень, уже почти прилетели. Но мы с пересадкой. - Я знаю. И если она не прекратит меня гладить, скажите, что я могу счесть это сексуальным заигрыванием, и ответить. - Эм, что? - Ничего, разбудите, как прилетим. - Да, конечно. Я попытался сделать вид, что снова задремал, но спать уже не получалось. После очередного спора с Мартином девушка отстала. Интересно, он воспользовался предложенным мной аргументом, или придумал что-то поприличнее? Полет действительно оказался недолгим, и вновь я задержался, выходя последним, чтобы не устраивать излишний ажиотаж. Мы спустились в здание аэропорта, сходя по трапу, я накинул капюшон. В нем я и просидел в зале ожидания, надев перчатки, и согнувшись так чтобы не слишком отсвечивать мордой. Капюшон я снимал только на прохождении таможни, предоставив все споры Мартину. Посмотреть на меня сбежалась, вероятно, вся таможня, прихватив с собой заодно охрану, весь обслуживающий персонал, включая уборщиц, и заодно и несколько пассажиров. Я пытался сохранять на лице максимальную доброжелательность, с привычной маской полуулыбки, но творившиеся меня все же нервировало. Спокойно, я переживал это не раз. Наши спутники держались в стороне, видимо не желая оказываться в центре этого внимания. Интересно, через сколько лет такие как я перестанут вызывать удивление? Сложный вопрос, все зависит от того, что же на самом деле хочет руководство фирмы, и что же у них получится. Возможно, такие как я, станут вызывать ужас, станут воплощением человеческих страхов. Возможно, появление отряда подобных мне в каком-нибудь городе вызовут массовое бегство просто на всякий случай. Военное направление, люди не особо боятся солдат, видя в них таких же людей, только в форме. А что они будут думать, видя в качестве силовиков не людей, а чудовищ? Достаточно нескольких силовых операций получивших огласку, с обильным видео-сопровождением, и мир объединится в своем страхе. Те, кто купят боевые модификации, будут использовать этих солдат для поддержания своей власти, для борьбы с оппозицией. А тут не Европа с ее относительным гуманизмом. Тут для разгона толпы и огнемет применить могут. Смогу ли я как-нибудь повлиять на то, что будет происходить в мире? Не знаю, мне бы хотя бы со своими чувствами справится. Наконец, после всех формальностей, я был в самолете летевшим домой, в Россию. За спиной осталась Африка, место, где я впервые пролил кровь и узнал вкус человеческой плоти… Вместо эпилога*** - Алло, мистер Стоун? - Чинк, вы вроде бы еще должны быть в дороге. - Да, мы едем, но у нас проблема. Очень большая проблема. - Что случилось? - Нас обстреляли. - Что? - Мы попали в засаду каких-то неизвестных. Мистер Хазрад сказал, что это остатки повстанцев, пересекшие границу. Нас обстреляли. - Объекты пострадали? - Нет, серьезно нет. Легкий ожог, не более. Но в психологическом плане, я не уверен… - Что? Черт, только не говорите мне, что этот щенок уже испугался и требует разрыва контракта. Мы и так слишком долго с ним возились. Проклятье, почему у нас столь узкий выбор, что приходится с каждым сюсюкаться? - Посмотрю, что можно сделать, нам нужна новая машина, мы не можем в таком виде в город ехать. Все стекла потрескались. В нас стреляли из пулемета. Дерьмо, понимаете, из пулемета! - Успокойтесь. Я сообщу Самуилову. - Я уже почти спокоен. - До связи. *** Некоторое время спустя. - Товарищ Хазрад? - Профессор Лиров, могу я предположить что вы уже знаете? - Верно, докладывай. - На дороге, примерно в сорока километрах была засада, там полоса джунглей, узкое место. Его перегородили, не слишком крепко. Я предпочел идти на таран, один бандит замешкался, оказался сбит. Нас стали преследовать. Я дал Соломину патроны, и он сумел пробить колесо таким образом, что машина перевернулась и загорелась. Мне было необходимо выяснить, кто напал, поэтому я остановил машину. Я виноват, недосмотрел, поскольку обнаружил, что нас преследует еще и мотоцикл, и был вынужден организовать засаду. На Соломина напали, но он вполне успешно отбился. Серьезно никто не пострадал, только этот Соломин зачем-то пытался тушить машину, и в результате слегка обгорел. Ожоги первой степени на руке, точечно вторая степень. Так же осколком стекла поцарапало Чинка. В машине было трое, на мотоцикле еще двое. Как я могу судить, это недобитки из соседней страны. - Выйдите на связь с нашими друзьями из правительства. Нужно организовать поиск возможной базы. - Найти и уничтожить, принято. - Не увлекайтесь. Лучше пошлите им в помощь Депредато, не думаю что он откажет. - Я не доверяю ему. - Это не имеет значения. Каково психологическое состояние Соломина? - Подавлен. Позволю себе предположить, что он рассчитывал обойтись без крови, стреляя по колесам. - Понятно. Передайте товарищу Чинку, чтобы организация перелета прошла с максимальной скоростью. Чем быстрее Соломина возьмут в оборот, тем лучше для него. Труд лучшее лекарство. - Передам. *** Адам Стоун тяжело вздохнул, подошел к окну своего кабинета, и закурил. Выдохнув ароматный дым, он посмотрел на небольшой парк, растущий тут благодаря близости реки, и возможности легкого водоснабжения. Генетические модификации когда-то показались ему крайне прибыльным делом, но практика поставила слишком много сложностей. Попытка осторожно внедрять в общество добровольцев, которые проходили эти модификации, это озверение, оказалась малоуспешной. Стоун не знал, было ли причиной тому безумие тех, кто добровольно соглашался на такое, или же безумие проявлялось после, но число психопатов, самоубийц, отшельников и сумасшедших просто зашкаливало. Да и сам Лиров, на котором многое держится, и сам безумен. Живет в каком-то своем устаревшем мире, в отрыве от реальности. И вместе с тем нет сомнений, что он гений, безумство и гениальность часто идут рука об руку. Видимо именно поэтому результаты замалчивают даже без их помощи. Порой у них выходит чудовище, порой сверхчеловек. О, если бы не эта озверелость, не это искажение внешности, все было бы гораздо проще. Возможно, Лиров врет, говоря что это неизбежный побочный фактор столь глубоких изменений, а может и нет. И теперь они на грани разорения. Но его идея должна сработать. Стоун потушил сигарету, и налил себе немного виски. Он выдернул Лирова из мира его грез. Им нужны деньги, и неважно, какой ценой. Уже есть первые контракты, пока осторожные, но правители менее цивилизованных государств менее осторожны с их работами. Если их, конечно, не окоротят их хозяева. В мире все слишком глубоко связанно чтобы выскочкам позволяли откусить кусок поделенного пирога, даже если у выскочек есть нечто очень заманчивое. Делиться придется так или иначе, но надо получить возможность ставить условия. Получаются чудовища? Что-ж, продадим чудовищ. Покупатели найдутся. Тем более что им будет и демонстрация. Стоун снял трубку. - Алло, генерал Амбрузо? Доброго вам здравия. Ваша разведка уже нашла эту проблему? Да, я хотел бы предложить вашим войскам одного из наших. Он великолепен, поверьте. Да? Да, всего один. Но уверяю вас, ваши люди будут впечатлены. *** - У меня никогда не было столь великолепного мужчины как ты, - сказала Сара, лежа на своем партнере. Невысокая, светящаяся слабым, видимым только в темноте девушка с обликом кошки ласково провела рукой по мускулистой груди другого модификанта. На его фоне она казалась почти ребенком. Огромные руки обняли ее, приподняли. Длинная морда изогнулась в хищной улыбке. Сара улыбнулась в ответ, глядя на лицо огромного пса под собой. Прозвучал глубокий, гулкий голос, так сладостно пробиравший ее до самой глубины тела: - Ты серебряный призрак. Маленькое чудо. Это судьба, что я нашел тебя. - И я. Я тоже рада этому. Обними меня. Он прижал ее к себе, осторожно перевернулся, накрывая девушку своим восьмифутовым телом. Она сладострастно изогнулась, когда он вошел в нее. Мужчина двигался осторожно, словно боясь раздавить, но профессия сделала девушку во многих планах гибче. И все же такого ей ощущать не доводилось, и это было прекрасно. Это был ее шанс. Она обхватила необъятное туловище гиганта, скользнула мягкими подушечками лапок по жесткой шерсти, и выпустила когти, нанося едва заметные царапинки. Редко кто мог довести ее до такого состояния. Да, гормоны ударяли в голову при любом контакте, любой мужчина казался ей восхитительным во время секса, но сейчас было намного большее. Она нашла того кто был достоин ее, того кто был настоящим мужчиной, а не глупым мальчишкой. Между ног пылало целое солнце, ее сворачивали судороги, вознося на вершину блаженства. Спустя минуту мысли остались в прошлом, полностью затмившись наслаждением. - Как бы я хотела всегда быть с тобой, - сказала она спустя час, прижимаясь к партнеру. - Ты будешь со мной, а если кто-то посмеет возразить, я принесу тебе его голову как свадебный подарок, ответил Лиссе Депредато. *** В огороженную зону военной базы въехал грузовик. Командир местного гарнизона Симон Текрудда поспешил вниз, уже зная, что к ним должен прибыть некий солдат, который по слухам не является человеком, и будет участвовать в предстоящей операции по разгрому мародеров, обосновавшихся на самой границе. Остатки войск мятежников забылись совсем, если решили что им позволено творить свои преступления на границах чужого государства, прикрываясь джунглями. И эта дерзость будет наказана. Конечно, операция была бы уже завершена, но сверху поступил приказ дождаться этого неизвестного, а потом доложить о том, что он будет представлять из себя в бою. Как то незаметно рядом появился и переводчик с испанского. Грузовик остановился перед уже построенным отрядом. Каждый боец в нем был гордостью Симона, лучшим из лучших, настоящей гвардией. Они стояли четко, как на параде. Но эта выправка сохранялась лишь до того момента, пока из кузова грузовика не спрыгнул ожидаемый гость. При виде его, люди замерли, почувствовав, как первобытный страх наполняет их сердца, и лишь дисциплина помогла им оправдать свою репутацию, и не разбежаться в панике. Им предстало чудовище из ночных кошмаров. Монстр с телом человека, лицом гиены, и мощью льва. Ростом почти с грузовик, огромный и мускулистый, гость носил песчаную форму военного образца, которая не скрывала ни ширину плеч, ни толщину рук, намного превосходившие человеческие. Звериная голова твари, оскалилась в ухмылке, когда небольшие, раскосые глаза обвели людей. На поясе чудовища покоилось огромное мачете, и кобура с пистолетом. - Будешь переводить каждое слово, или я тебя расстреляю, - выдохнул Симон переводчику, пытаясь хоть так угомонить свой страх. Побледневший парень кивнул, и поплелся вслед за командиром. - Мы рады приветствовать нашего союзника в грядущем бою, - произнес Текрудда. Монстр выслушал сбивчивую речь переводчика, и ответил. От гула его голоса Симон побледнел, словно только сейчас до конца поверив, что этот ночной кошмар, ночной демон, гиена с ее дьявольским хохотом неведомым образом обрела такую силу и мощь, и пришла сюда среди белого дня. - Лисандро тоже рад приветствовать союзников, и, не желая терять времени спрашивает, живы ли еще пленники, и нужны ли они? – Сказал переводчик. - Они еще живы, и нужды в них нет. Наш гость желает сам допросить их? Выслушав ответ, переводчик замялся, а потом сказал: - Ему нужны их головы. - Зачем? – почти рефлекторно произнес Текрудда, но переводчик воспринял это как задание для себя, и перевел вопрос, и ответ: - На бусы. Не став спорить, Симон отдал приказ привести пленных, и вскоре их доставили из ямы, в которой они приходили в себя после весьма интенсивного допроса, развязавшего им языки полностью. Они не дня, сломавшись, и выдав месторасположение своего лагеря. Трое изможденных мужчин, со свежими следами побоев и связанными за спинами руками даже не могли сами идти, их буквально приволокли. К этому времени построенный отряд уже разошелся, и Текруддо остался только со своими личными телохранителями, да странным гостем, который с вялым любопытством оглядывался по сторонам. И все же сил у пленников хватило, чтобы дернутся назад, когда их бросили на колени перед зверочеловеком. Впрочем, эту попытку быстро пресекли приклады, а потом монстр схватил первого мужчину. Текруддо завороженно смотрел, как огромные пальцы оканчивающиеся подобным кривым ножам когтями впились в голову человека. Он надрывно закричал, стал извиваться, а монстр поднял его, сжимая точно ананас в руке. Второй рукой он вынул клинок, длинной более метра, и приставил лезвие к шее мужчины. Тот вопил не переставая, дергался, но с тем же успехом он мог сопротивляться разрыванию на части автомобилем. Из-под когтей текла кровь, монстр надрезал шею мужчины, заставив его завопить еще сильнее, а затем рубанул. Совсем без замаха, так женщины рубят высокую траву, сжимая ее гроздью, и срезая одним легким движением. Безжизненное тело рухнуло на песок, под вой двух оставшихся, осознавших что их ждет такая же судьба. Симон много чего делал, еще больше видел. Он знал, что жестокость равна силе, а сила определяет разницу между тем, кто будет жить, и тем, кто умрет. Он видел расстрелы, видел, как перерезают горло и рубят руки, видел, как сжигают, облив бензином, видел, как вешают и топят. Но он никогда не видел, чтобы взрослого человека брали вот так, как щенка. И расправлялись вот так, точно с маленьким ребенком. В этом было что-то особенно жуткое, чувство беспомощности, чувство какой-то обреченности. Его передернуло когда он понял что для того чтобы нести две головы в одной руке Лисандро вонзил когти прямо в уши. И он с облегчением выслушал сбивающуюся речь переводчика о том, что спустя пару часов и ужин жуткий союзник будет готов к дороге. *** Текруддо старался не оглядываться лишний раз. Лисандро потребовал, чтобы до места боя его довезли, а уж там он проломит оборону точно таран. Поэтому Симону пришлось делить с ним свой джип, и сейчас гигант занял все заднее сидение машины с открытым верхом. Он был закован в сталь, целый доспех, превращавший и без того огромное существо в какого-то жуткого голема. Хотя переводчик, почти раздавленный соседом, чувствовал себя намного хуже. Особенно от близости трех человеческих голов, с изуродованными предсмертными криками лицами, и веревкой продетой сквозь уши, и связывающей их в кошмарное подобие ожерелья. Самого же Депредато заботили иные вещи. Его броня, выкованная одним весьма умелым мастером, надежно защищала от пуль, но ее вес был более полутоны, и, несмотря на свою мощь в ней он мог двигаться всего пару часов, чтобы затем упасть от усталости. Конечно, Стоун обещал более легкую, изготовленную русскими мастерами, настоящими мастерами, а не кустарными ремесленниками, но когда это будет? Пока же он был резко ограничен временем, быстро проломить оборону, устроить панику, а там пусть эти негры добивают выживших. Да и огнемет, модификант покосился себе на грудь, убеждаясь, что ремни легко расстегнутся, сбросив опасный груз. Больше надежд было на малокалиберный пулемет, с переделанным под себя рукоятью и цевьем, превращавшими машинку в весьма удобную игрушку, да крупнокалиберный пистолет, совершенно непрактичный, но полностью компенсирующий это эффектностью, ибо когда от попадания экспансивной пули дробового калибра человеческая голова лопается как перезрелый фрукт от удара молотка, это внушает ужас даже в самые смелые сердца. Лисандро знал, что страх это самое сильное оружие, и именно он, а не броня или оружие дает возможность в одиночку сражаться с десятками. Депредато выбрался из машины, тот час же погружаясь в ковер растений как в болото. Идти будет тяжеловато, но они уже близко. Дозорный пост вырезали втихую, в профессионализме этим ребятам не отказать, по мерке негров конечно. Модификант натянул набитую войлоком маску на лицо, а поверх нее тяжелый шлем, с грубо гравированным оскалом. Щелчок кнопки, и нехитрая схема на батарейке превратила морду в сияющий алым лик выходца из ада. - Напомни им еще раз, в первую очередь стрелять в гранатометчиков, даже с подстволками. Всех остальных я убью и сам, - буркнул Лисандро переводчику, и побрел за группой, начав мысленный отсчет времени до своей усталости. Ничто не предвещало беды для полусотни людей спавших в кое-как замаскированном лагере. Остатки разбитой армии, они уже потеряли надежду, зная, что дома их ждет смерть, а тут, какая-никакая, но пока жизнь. И все же с добычей возвращалось не так много отрядов как хотелось бы. Но выбора не было. Они жили одним днем. Сегодня удалось уснуть с хоть чем-то в желудке, и хорошо. А разойтись поодиночке, вместе они хотя бы были избавлены от части опасности джунглей. Мамбуто закурил предпоследнюю сигарету, по старой, университетской привычке. Они хотели свергнуть диктатора, построить свой, новый мир. Все обернулось разгромом. Дома больше нет, и, наверное проще всего было бы пустить себе пулю в рот, но каждый раз это откладывалось на потом. Вот и сейчас, есть целая сигарета, а завтра вечером будет еще одна. А там, может тогда, может тогда и закончить все. А может быть, завтра днем удастся добыть где-нибудь пачку, а там и еще пожить. Он докурил сигарету, вспоминая казненную семью, грустно посмотрел на тлеющий окурок, а когда поднял взгляд, увидел демона. Огромная пылающая тварь шла прямо на него, с неумолимой размеренностью. Мамбуто замер, скованный шоком от увиденного, его взгляд замер на отрубленных головах на стальной груди демона. Среди одной из них он узнал Ламбо, своего старого друга, пропавшего в рейде два дня назад, остальные тоже были знакомы, но парализовало его не это. Его парализовало то, сколь малыми они казались на груди демона. Человек даже не замечал людей, скрытно идущих позади твари, он не мог поднять оружие, он мог только стоять, наблюдая как рос приближающийся монстр, а потом огромная рука схватила его за горло с такой силой, что он потерял способность дышать, и смог лишь схватится за эту руку. С тем же успехом он мог попытаться разомкнуть пасть крокодила. В глазах потемнело, он пытался сопротивляться, пытался вырваться, все тщетно. Потом он различил костер лагеря, и понял, что его показывают товарищам, точно трофей. А затем, чудовищная боль пронзила его живот, заставив надрывно завыть внезапно освобожденной глоткой. Он упал на землю, во что-то скользкое и липкое, а затем над его головой ударила струя пламени, и раздался оглушительный грохот стрельбы. Мамбуто наконец понял что лежит в груде собственных кишок. Монстр вырвал ему брюшную стеку, вырвал, как сдирают шкурку с кролика. А затем кровопотеря погрузила его в милосердное забвение. Разбуженные внезапным нападением люди выскакивали из палаток, вбитыми опытом инстинктами самосохранения вскидывая наспех схваченное оружие, и стреляя в пока еще не узнанного врага. Но затем, когда разум понимал увиденное, они чувствовали, как остатки мужества покидают их, потому что напали на них не люди, а нечто совершенно невообразимое. Дьявол из древних сказок, мифический великан облил их огнем, мигом превратив полдесятка человек в живые, вопящие факелы. Блеск пламени осветил невероятно громадную фигуру, заблестел на стальном теле, и словно в ответ на крики ужаса раздался звериный рев, точно глотка голодного до самих душ хищника испустила его. В ответ раздалась беспорядочная стрельба тех, у кого хватило самообладания не бежать тут же, но все их усилия обозначились только воем рикошетов, да вспышками разбитых трассеров на броне монстра. Словно дав им полюбоваться своей беспомощностью несколько мгновений, он бросился вперед, тяжело вбиваясь ногами в землю, выхватывая огромный клинок, и поливая людей сияющим огнем трассирующих пуль, казавшихся в ночной темноте скорее магией, чем реальным оружием. Когда вооруженный копьем гранатомета солдат пал от неизвестного снайпера, а потом отчаянный смельчак, бросившийся со штыком на демона, упал с отрубленной рукой, а потом его голова лопнула под огромной ногой, остатки смелости покинули людей, и не начавшийся бой превратился в бойню. *** Текруддо мутило. Подобное он видел, только тогда работала батарея артиллерии, а сейчас это совершил всего один человек. Нет, не человек. Монстр, демон. Даже артиллерия милосерднее, разрывая плоть, она хотя бы опаляет ее, перемалывает, отбирает сходство с человеческим существом. Тут же было слишком ярко видно людей под ногами. Людей, без жалости изрубленных на куски. Он видел снесенные одним ударом руки, головы, разваленные напополам туловища, вытекающие внутренности и вбитые в землю ноги. Точно по лагерю проехался танк, давя гусеницами встречных. Его люди уже доложили ему что их огонь убил не более десятка, как и было приказано, они стреляли только на подавление в начале, да вели точечный огонь по гранатометчикам. Конечно, несколько человек сумело бежать, но Симона сейчас это не заботило. Он достал фляжку, приложился к обжигающему пойлу. Алкоголь помог снять шок, и на его место пришел болезненный восторг. Все дьяволы мира, эта тварь сейчас с ними, она их союзник, и он не потерял ни одного человека убитым. Только пару парней зацепило шальными пулями, а это многого стоит. А будь в его подчинении такие твари вместо его людей, будь он сам таким дьяволом, ведь ему же рассказали что это все же человек, превращенный в монстра каким-то хитрым колдовством, он мог бы взять себе весь мир! Кто устоит перед такой мощью? Кто посмеет сопротивляться? Текруддо отправился искать нового друга, с неясными мыслями о том, как выразить свой восторг увиденным. Лисандро же устало сидел на собственном хвосте, благо, что толстые пластины рачьего хоста брони позволяли проделывать такой трюк без риска сломать позвонки. Бой продлился не более получаса, а он уже весьма вымотан. Хотя все же это была славная рубка, а не пострелушки. Депредато втянул сладкий аромат обильно пролитой крови, сложно было найти запах более восхитительный, почти что вгоняющий в экстаз своей мощью и сладостью. Удержаться было практически невозможно, и Лисандро стянул шлем, вяло отметив, что левое стекло опять придется поменять из-за трещин. Он поднял еще дышащего человека, потерявшего сознание от кровопотери из отсеченной руки, и, подцепив кожу когтями, стал снимать ее. Конечно, более цивилизованно было бы дождаться обеда, но такие нагрузки при его ростре вызывают просто жуткий голод, а вкуснее сырого, свежего, еще живого мяса все равно ничего нет. Зубы вонзились в руку еще живого человека, очищенную точно лягушачья лапка, и раздавили кость, даже не заметив ее наличия. Лисандро зажевал короткими и частыми движениями челюстей, наслаждаясь вожделенной едой. Конечно, рукопашная выматывала, но как удержаться от нее, когда у врага не оказалось даже крупнокалиберного пулемета, вполне опасного для брони? А автоматы, они в ней были не страшнее детских игрушек. Так что его собственная игрушка стала просто трещоткой выпустившей весь короб скорее для острастки, а настоящую работу взял на себя клинок. Модификант уловил звук шагов, и оглянулся, посмотрев на напыщенного вояки, к сотрудничеству с которым принуждал его новый контракт, дающий возможность начать жизнь сначала. Под этим новым именем, вдали от людей жаждавших его смерти, и имевших для выполнения своего желания вполне подходящие средства. По мере приближения к монстру Текруддо начинал терять уверенность, особенно когда тот посмотрел на него по-демонически сияющими глазами, и до командира дошло что именно делает этот зверь. Хрупкость изувеченного человеческого тела в лапах монстра, обгрызенного и освежеванного, только подчеркнула его размер и мощь, заставив Симона почувствовать себя ребенком перед тигром. Он сглотнул внезапно пересохшим горлом, и сказал: - Потрясающий бой, просто потрясающий. Будь у меня десяток таких бойцов как ты, я бы владел этой страной. А будь сотня, я бы владел миром. Острые уши зверя были направлены на Симона, и после нескольких секунд паузы модификант кивнул, вновь вернувшись к своему занятию. Только когда раздался хруст костей на зубах, Текруддо вспомнил, что его гость не знает его языка, и для общения ему нужен переводчик. Неловко постояв, командир пошел прочь, выслушивать доклады своих людей о трофеях, да обдумывать то, что следует написать по поводу увиденного. Тем более что восторг уже сменялся страхом, потому что Симону представилось, что завтра их границы пересечет не толпы очередных бандитов, а армия существ подобных этому. И если упустить время, если позволить соседям получить эту магию раньше них… Все богатства страны достойны такого оружия, потому что тот, у кого оно будет, сможет просто прийти, перебить их как щенят, и взять все что захочет.